— Ты совсем не боишься, мразь? Тебе плевать на собственную жизнь? Или, как всегда, корчишь из себя героя? Что ж, посмотрим, долго ли продержишься!
Нож рассёк рубашку, а следующий взмах — оставил на коже рваную багровую полосу. Когтистые пальцы поднесли лезвие к губам, и Хранительница, урча, как изголодавшийся зверь, стала жадно слизывать кровь. Когда же сталь вновь заблестела, Станислава откинула голову и торжествующе рассмеялась, правда смех её походил на скрип давно несмазанной телеги.
Но Дима не обратил внимания на отвратительное ликование сестры: связь ревела бешенством и болью, а перед глазами стояла фигура друга, скрючившаяся на соломенном тюфяке. Артём лежал на боку и неверящими глазами смотрел на тонкую мокрую нить, проступающую на чёрной батистовой рубашке. Потом, медленно, словно сомнамбула, расстегнул пуговицы, провёл ладонью по груди и поднёс раскрытую ладонь к лицу.
— Дима...
Шоколадный взгляд затопило серебро, и Дмитрий понял, что теперь ни один щит не остановит Артём, что, вопреки приказу воительницы, друг покинет камеру и бросится ему на выручку, обрекая себя на смерть.
— Не надо. Я ведь могу убить тебя.
— Только попробуй! — рявкнула Станислава, решив, что брат обращается к ней. — Запомни: даже намёк на сопротивление пагубно скажется на твоём плюшевом временном маге, уяснил? Ты ведь любишь его, правда? Даже сейчас, когда повелительница прижала тебя к ногтю. — Хранительница с нежностью провела пальцами по кровоточащим порезам, будто старалась запомнить их контуры навсегда, и, склонившись, потёрлась щекой о щёку Димы. — Надеюсь, когда я закончу с тобой, госпожа отдаст мне Артёма. А затем остальных. Я мечтаю, чтобы каждый из наших друзей навестил меня.
От одной мысли, что Тёма, Валечка или Ричард окажутся в руках сестры и она сможет безнаказанно измываться над ними, Диму замутило. Но если Солнечный Друг и побратим были далеко от Лайфгарма, то временной маг находился в замке Роксаны, слишком близко от обезумевшей, алчущей крови Хранительницы. "Он не должен страдать из-за меня!" — в отчаяние подумал Дмитрий, глубоко и шумно вздохнул, сконцентрировался и, сам до конца не понимая, что делает, изо всех сил рванул прозрачную нить связи.
"Нет!!!"
От истошного вопля друга заложило уши, в глазах помутилось, к горлу подступила тошнота. Дмитрий рывком повернулся, и его вывернуло прямо на любовно начищенные каменные плиты. Хранительница взвизгнула, отшатнулась от стола, а маг, едва последний спазм разжал свои железные объятья, уткнулся лбом в тёмную, пахнущую болью и смертью столешницу, и стиснул зубы. Слёзы душили, сердце бешено колотилось, и Дима, как ни старался, не мог вернуть на лицо равнодушную маску. Только сейчас, глядя на чёрную бездонную дыру, пульсирующую в его сознании, он до конца осознал, насколько мощной и всеобъемлющей была их связь.
Хранительницу печали брата не волновали. А вот сгустки желчи на кропотливо отполированном полу — очень. С минуту она смотрела то на зазубренный нож, то на странно притихшего Диму, то на рвотную лужу, пока домохозяйка в душе не победила.
— Ненавижу грязь! — сквозь зубы процедила Станислава, наколдовала мокрую тряпку, ведро и, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, начала подтирать пол.
А Дмитрий, не в силах справиться с эмоциями собственными силами, потянулся к своей второй ипостаси. Смерть насмешливо фыркнул, но помог: заморозил слёзы, утишил разбушевавшееся сердце. Однако пробиться холодному белому свету в глаза маг не позволил. Теперь, когда связь погибла, возникла острая необходимость чувствовать друга, смотреть на него, думать о нём, словно без этого Артём перестал бы существовать.
Бросив короткий взгляд на сестру, остервенело трущую каменные плиты, Дмитрий лёг на спину и заглянул в маленькую тесную камеру. Временной маг сидел на полу, запустив руки в растрёпанные пшеничные волосы, и тёмными, стеклянными глазами смотрел в стену. Он не плакал, не кричал, а в душе его царила беспросветная пустота. Дима ощутил себя последним мерзавцем, и ему так захотелось обнять и утешить друга, что он даже приподнялся на локтях, но тут в голове прозвучало: "Лежать!", и маг бессильно откинулся назад — противостоять воле Роксаны он не мог. Но и смотреть на Артёма не перестал, хотя потерянный вид друга отзывался в груди иссушающей болью.
Тем временем Хранительница домыла пол, уничтожила ведро, тряпку, взяла в руку нож и занесла его над животом брата.
"Нет!!! — Артём подскочил с пола как ужаленный и стал биться о щиты, словно попавшая в сачок бабочка. — Не позволяй ей!"
"Но я же разорвал связь, — запаниковал Дмитрий. — Ты не можешь..."
"Могу! Ради тебя — всё могу!"
"Уйми своего волчонка, Дима! — вклинился в разговор недовольный голос Роксаны. — Иначе он умрёт. Прямо сейчас!"
"Даже не мечтай!" — с презрением выпалил Артём и растерянно вытаращился на окружающие камеру щиты: повинуясь мысленному приказу уништу, Дмитрий усилил и без того мощные заклинания и лишил друга возможности видеть что либо за пределами его тюрьмы.
В первый момент временного мага захватила обида, на глаза навернулись слёзы, в носу засвербело, а в голове мелькнула мысль о том, что Дима снова предал его, променяв их дружбу на служение какой-то чокнутой магичке. "Чушь!" Артём махнул рукой, точно мысль была занудливо жужжащей мухой, и, кусая губы от нетерпения, стал рассматривать Димины заклинания. И чем дольше он смотрел, тем больше кривилось правильное, красивое лицо и тем печальнее блестели ясные шоколадные глаза. А спустя несколько минут Артём и вовсе уронил голову на колени и зарыдал как ребёнок: разрушить колдовство друга оказалось ему не по силам. Временной маг всхлипывал, размазывал по щекам бессильные слёзы, чувствуя себя мальчишкой, который полагал, что разрушить настоящий замок так же просто, как и его игрушечную копию. Наивный.
Глава 15.
Эксперимент великого магистра.
По стенам разливался тёплый оранжевый свет магических факелов, и Арсению казалось, что именно в спальне уништу спаслись от гибели последние лучи поверженного лайфгармского солнца. "Но и вам недолго прятаться", — злорадно подумал он, чуть приподнял голову и сквозь опушенные веки посмотрел на любовницу. Развалившись на высоких подушках, Роксана дремала или делала вид, что дремлет, во всяком случае, лицо её было умиротворённым и расслабленным.
"А не поспать ли и мне?" Арсений сладко зевнул и хотел было закрыть глаза, но тут губы воительницы дрогнули, и спальня огласилась ликующим воплем. От неожиданности наблюдатель аж подпрыгнул. "Что б тебя разорвало!" — мысленно выругался он и вытаращился на уништу, которая, вскочив с постели, кружилась по комнате, словно юная барышня, получившая предложение руки и сердца. Понимая, что поспать не удастся, маг потянулся, подложил под спину подушку и, облокотившись на стену, стал наблюдать за Роксаной. Чувства он испытывал двойственные: с одной стороны, уништу была его билетом на свободу, возможностью навсегда забыть о Лайфгарме, имевшим над ним слишком большую власть, а вот с другой... За долгие годы их связи резкая, мужеподобная женщина успела изрядно поднадоесть. Её авторитарный стиль общения раздражал, а могущество вызывало ядовитую зависть. И поэтому каждый промах, каждая неудача Роксаны отдавались в его сердце болезненно приятным толчком. Удачи же, напротив, заставляли кривиться в усмешке, кусать губы от злости и страстно мечтать о том дне, когда уништу разрушит Лайфгарм, и он, бросив надоевшую до колик любовницу, отправится в вольное плавание по Вселенной. Вот и сейчас, догадавшись, что события развиваются в точности так, как планировала уништу, он готов был одновременно смеяться от радости и рыдать от досады.
Тем временем Роксана перестала кружить по спальне, подошла к окну и, отдёрнув плотные, бордовые гардины, с ногами уселась на широкий подоконник:
— Спрашивай, Сеня, спрашивай, — пропела она и колко добавила: — Не то взорвёшься от любопытства. А это, друг мой, преждевременно.
Уништу весело подмигнула любовнику, и тот невольно поморщился, но, опомнившись, быстренько растянул губы в слащавой улыбке:
— И что же развеселило мою обожаемую госпожу? Неужели Дима одумался, прибил временного мага и приступил к разрушению мира?
— Почти, Сеня, почти! Во всяком случае, первый шаг он сделал — разорвал связь с Артёмом. Несчастный волчонок томится под щитами своего могущественного дружка и, как пить дать, рыдает от обиды.
— То есть, ты точно не знаешь, чем занимается мой сынок? — придав лицу озабоченности, уточнил наблюдатель.
Змеёй соскользнув с подоконника, Роксана облачилась в инмарский кожаный костюм и подбоченилась:
— А тут и знать нечего! Вставай, лежебока! Пришло время поговорить с твоим выродком по душам.
— Уже бегу.
Арсений поджал губы и сердито засопел: встречаться, а тем более вести с сыном какие-либо беседы, не хотелось категорически. Особенно теперь, когда временной маг выяснил, что отец предал его. "Прибьёт и не заметит", — мрачно подумал наблюдатель, исподлобья взглянул на Роксану и нехотя выбрался из постели.
— Поторопись, Сеня! Мне не терпится покончить с этим опостылевшим миром. Лайфгарм у меня в печёнках сидит, да и тебе пора избавиться от остатков его оков.
— Ну да... — Арсений придирчиво оглядел в зеркале свой лирийский наряд, шагнул к любовнице и лучезарно улыбнулся: — Я готов, радость моя.
Свободные простые одежды, открытая широкая улыбка, сияющие карие глаза и чуть склонённая к плечу голова... Уништу вдруг показалось, что перед ней появился временной маг, и она невольно вздрогнула.
"Боится!" — удовлетворённо констатировал наблюдатель, взял любовницу под руку и с лёгкой ехидцей заметил:
— Мы, кажется, торопимся дорогая.
— Успеем, — буркнула Роксана, и в тот же миг они оказались перед железной дверью в камеру Артёма.
Уништу отодвинула тяжёлый засов, толкнула дверь, однако та и не думала открываться. Отвернувшись, Арсений ядовито ухмыльнулся в кулак и с наигранным изумлением проговорил:
— У тебя очень талантливый слуга, Ксана. Никогда не видел защитных заклинаний, подобных этому. А ты?
— К сожалению. — Лицо Роксаны было пунцовым от злости, но она всё же снизошла до объяснений: — Заклинания такого рода может снять лишь тот, кто их наложил. А если убить этого, без сомнения талантливого мага, заклинание не рассыплется, как вроде бы положено, а станет лишь крепче, впитав жизненную силу своего создателя.
— Так это же прекрасно, дорогая! — Арсений расплылся в радостной улыбке, презрительно взглянул на дверь, которая отделяла его от ненавистного сына, и уставился на донельзя рассерженную любовницу. — Дима решил за нас все проблемы. Надо просто оставить Артёма в его темнице, и дело в шляпе! Лайфгарм погибнет вместе с временным магом, а у нас будет одной заботой меньше.
— А если эти щиты окажутся настолько крепкими, что переживут гибель мира? Что если Дима догадался, что я собираюсь убить Артёма, и защитил его столь радикальным образом? Что если он уже придумал способ избавиться от моей власти и ждёт лишь подходящего момента? Керонский выродок не чета твоему бестолковому сыночку, к тому же его воспитывал лучший интриган во Вселенной.
— Ну, это ты преувеличиваешь. Фира был не настолько хорош, как ты думаешь. Обычный, средней руки маг, правда, весьма изворотливый.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что Витус потратил полвека своего драгоценного времени на никчемного середнячка?
— Конечно, середнячка, поэтому и возился так долго. Мы с Федей расстались гораздо раньше, и, заметь, довольные друг другом. Фира же с Витусом цапались постоянно, а последние годы вообще не разговаривали, сама помнишь.
— Давай-ка отложим воспоминания о делах минувших на потом, вернее, до той поры, когда мы сможем усесться возле камелька и всласть почесать языками, не опасаясь чокнутых магов — ни временных, ни им подобных.
— Да, пожалуйста! — Арсений оскорблёно выпятил нижнюю губу и кивком указал на дверь: — Так как мы будем его убивать?
— Для начала щиты снимем, затем я отвлеку Тёму, а ты нанесёшь смертельный удар. Ясно?
— Более чем, госпожа, — с нескрываемым сарказмом отозвался наблюдатель. — Я убью Артёма, а затем Дима прибьёт меня. В этом состоит твой гениальный план?
— Соображаешь, что несёшь? — Роксана всем корпусом повернулась к любовнику и уставилась на него, как на говорящую обезьяну. — Дмитрий вот-вот станет моим рабом, и не просто рабом, а марионеткой, бездушной куклой, забывшей друзей, любовников, родственников и даже самого себя, а ты говоришь о какой-то там мести?! Да ты просто боишься мальчишек до дрожи, вот и придумываешь невесть что!
— А сама-то! Почему бы тебе не убить Тёму лично? Давай поменяемся ролями: я — отвлекаю, ты — убиваешь! Идёт?
— Нет! Временного мага убьёшь ты, Сеня. И сделаешь это по одной, единственной причине — в наказание! Слишком много я стала позволять тебе, ты и распоясался. До побега додумался. Пентюх! Да мне в страшном сне не привидится отпустить тебя восвояси. Ты сможешь избавиться от меня только сдохнув, и если тебе так не терпится пополнить ряды лайфгармских покойничков, могу освободить от своего общества сию секунду. Готов?
— Н-не-ет... — еле шевеля губами, пробормотал Арсений.
Белый как мел, он смотрел на Роксану, боясь шевельнуться и не понимая, что за блажь на него накатила. Несколько веков назад он по доброй воле принёс уништу клятву верности и с тех пор никогда не помышлял об измене, побеге или бунте. Роксана была доброй и справедливой госпожой, не то, что Лайфгарм, державший запретного сына Хранительницы на коротком поводке и не позволявший шагу ступить без разрешения. Ради избавления от сурового "родителя" наблюдатель сменил короткий поводок мира на длинную цепь уништу, и чтобы освободиться от его жесткой власти, готов был горы свернуть, а тут...
Осознав глубину своего падения, Арсений сгорбился, сжался в комок и, точно лишившись сил, рухнул на колени.
— Простите, госпожа. Ради Вас я убью любого, только прикажите!
— Уже приказала. — Роксана презрительно хмыкнула, потрепала наблюдателя по волосам и более мягко произнесла: — Ты прощён, дружок. Но помни, следующий раз я убью тебя.
— Спасибо, госпожа, — дрожащим голосом произнёс Арсений, прижался щекой к сапогам воительницы и замер, продлевая минуты близости с доброй и ласковой хозяйкой, пощадившей своего неразумного раба.
Роксана же смотрела на некогда могучее дитя Лайфгарма и брезгливо морщилась. Его собачья преданность раздражала независимую и свободолюбивую уништу, и за многие века набила оскомину. Поэтому, когда последний житель ненавистного мира расстался с жизнью, она немного поколдовала, и Арсений заимел собственное мнение, обзавёлся строптивым, неуживчивым характером. Уништу не хотела скучать в ожидании Димы, и наблюдатель весьма успешно скрашивал её существование. Теперь же необходимость иметь разумного и даже упрямого слугу отпала, сейчас ей был нужен исполнитель, покорный и преданный как пёс.
— Встать!
Команда хлестнула Арсения не хуже плети. Он вскочил и вытаращился на хозяйку, словно на сошедшую с пьедестала богиню.
