Она кивнула и порывисто меня обняла, уткнувшись покрасневшим носом мне в грудь. Я машинально пригладил ее золотистые кудри, не зная, как реагировать на такое развитие событий. Не отпихивать же ее, проговорив при этом какое-нибудь извинение?
— Ирен... — глубоко вздохнул я, нутром чуя проблемы. Такое поведение незамужней девушки королевских кровей наталкивало на одну интересную мысль, от которой у меня внутри все холодело. Только не говорите мне, что я ей интересен как мужчина. — Я вам нравлюсь?
Девушка резко от меня отпрянула, до корней волос залившись румянцем.
— Прелестно, — пробормотал я, костеря себя на все лады. Надо было держаться с ней отстранено, а не ходить и улыбаться! Молодец, Никериал, а теперь расхлебывай эту кашу поскорее, пока об этом не разузнал Его Величество. Он, думаю, обрадуется, когда узнает, что один "злой колдун" соблазнил его единственную дочь. Я даже догадываюсь о примерных словах торжественной речи перед походом армии на замок "злодея", мол, наглый колдунишка решил захватить трон, соблазнив невинное дитя. Великая, где я провинился? Ведь только жизнь стала налаживаться!
— Вы... не хотите ничего сказать? — слегка отрешенно проговорила принцесса, пока я думал, как мне вылезти из собственноручно выкопанной ямы. Какой же я дурак! Не заметил, как девчонка влюбилась, и только потакал ее чувствам!
— А надо? — слегка устало осведомился я. Что я должен сделать? Прыгать от восторга, поя серенады о своих неземных чувствах к прелестной деве? А может пасть перед ней на колени, попросив ее руки, а после слиться с ней воедино в страстном поцелуе? Из меня плохой романтик, да и тех чувств, на которые она рассчитывала, я не испытывал.
Ирен очаровательная красивая девушка, даже своей наивностью — милая, но я уже давно вышел из пубертатного возраста, когда жизнью руководили влюбленные порывы. Это лишь молодым свойственна страсть, в любви — самоотдача, которые подстрекались гормонами и инстинктами продолжения рода. Но чем старше человек, тем сильнее угасают его прежде яркие чувства: они становятся тускнее в своем проявлении, но зато глубже и тем самым, долговечнее.
Может быть я не прав, и люди даже в сотый юбилей давали фору молодым в любовных страстях, но я не такой. Хотя в молодости я уже терял голову от любви, а мной воспользовались и выкинули, как вшивую собаку на улицу, напоследок растоптав сердце.
— Но как же... — растерянно произнесла девушка. От ее румянца не осталось и следа — она побледнела, с неким ужасом взирая на меня. Неужели я обманул ее надежды? — Я подумала, что вы хотя бы скажете... как... Вы же просто не хотите ранить мои чувства? Да?
Я промолчал. С губ чуть не сорвалось: "Мне жаль...", — но я решил, что говорить такое слишком жестоко. Мне и вправду было ее жаль — дать то, что она ждала, я не мог, а как утешить и подбодрить — не имел понятия. Азель такому не учил, да и я раньше в таких ситуациях не оказывался. Хотя нет, было дело — Мариан до сих пор добивалась моей капитуляции под ее недюжинным натиском — но с ней разговаривал совсем не ласково. А Ирен мне искренне жаль и обижать ее не хотелось.
Но принцесса, похоже, совершенно не собиралась ждать, пока я подберу слова. Она, резко встав, посмотрела на меня сверху вниз:
— Почему вы молчите? — ее голос дрожал, но взгляд был тверд. — Не молчите же! Скажите что-нибудь! Хоть что-нибудь!
— Я... — в горле внезапно пересохло, а голос отказался меня слушаться. Я встал, чтобы обрести потерянную уверенность, и хрипло проговорил. — Давайте... присядем и успокоимся.
Девушка отшатнулась, неверяще смотря прямо в мои глаза, выпалив:
— Вы бесчувственный чурбан!
Она уже хотела сбежать, но я успел поймать ее за руку.
— Ирен, — совсем тихо проговорил я, почти не размыкая губ. Я сильно сжимал ее ладонь, боясь, что она вырвется, убежит и попадет в переплет в таком состоянии. Сильно боялся, но вот сказать, что она от меня ожидала, не мог. После Элизы все сказанные вслух слова о любви, привязанности и верности казались мне лицемерными и лживыми. Да и не было того трепета — во мне давно умерла вера в любовь, но вот отпускать девчонку не хотелось. Дуреха же натворит делов!
— Что! — она с вызовом посмотрела прямо мне в глаза, негодующе нахмурившись. Ее синие очи почему-то казались совсем черными, а на щеках пылал румянец. — Отпустите меня! Я же вам противна, зачем удерживаете?!
— Вы мне... не противны, — я подавил в себе порыв тряхнуть ее за плечи, приводя во вменяемое состояние и решил сыграть по ее правилам, — а очень даже... симпатичны.
— Не надо, — она внезапно замотала головой и слегка осипшим голосом, умоляюще прошептала. — Зачем вы меня мучаете?
В ее словах, голосе звучала такая затаенная боль, что я и вправду почувствовал себя бесчувственным чурбаном. Но что я мог ответить на наивные чувства девчонки, которой угораздило влюбиться в такого, как я? Только одно — я легонько провел рукой по ее щеке, смахивая выступившие слезы, и нежно поцеловал прямо в губы.
От неожиданности она опешила и расслабилась, прижавшись ко мне, но через несколько сладких мгновений, когда я уже не ожидал сопротивления, неожиданно вырвалась из объятий и влепила смачную пощечину. Ее глаза пылали от возмущения, она замахнулась еще раз, но, вдруг, сжав руку в кулак, просто умчалась из лаборатории прочь. Я не стал ее останавливать, потирая горящую щеку и пытаясь понять одну вещь: а теперь-то в чем я виноват? Она ведь этого же хотела!
О, Великая, у меня от нее даже разболелась голова!
Все! Отправлю ее в Ривен и забуду, как страшный сон! А с ее чувствами пускай разбирается кто-нибудь другой! О, точно! У нее же есть жених! Вот пускай у него будет от Ирен мигрень, аритмия и артрит! Причем последние два пункта она обеспечит ему после первого.
Я уже направился выполнять свой замысел, но не успел сделать и пару шагов — внезапно моя голова взорвалась болью, словно в нее со всего размаху воткнули раскаленный прут. Перед глазами все поплыло и я, попытавшись опереться за ближайший стол, упал без чувств на пол. Сообразить и понять, что произошло, я не успел — все случилось слишком быстро.
Очнулся я на полу, в ворохе своих бумаг — похоже при падении я смахнул рукой стопку листов, — а из моего носа капала на записи кровь. Я, морщась от боли, зажал нос, чувствуя, как в нем свербело, и глотнул солоноватой крови. Голова болела, но не так сильно, как до этого — я смог сконцентрироваться и попытался понять, что произошло. А выходило все печально, и если бы мне не было так плохо, то я бы даже пошутил на эту тему, но сейчас просто ругнулся сквозь зубы и пасом руки остановил кровотечение.
Это был самый натуральный откат — тот самый, которым пугают детей все наставники. Я ставил на замок защиту и выступил ее хранителем, позволявшей не только управлять защитными конструкциями печатей, но и получать неприятные сюрпризы, когда кто-то пытался их повредить. Вот тут-то и крылась обратная сторона медали — чем сильнее была защита, тем хуже был откат энергии от поврежденных магических полей печатей. Многие волшебники, не рассчитав своих возможностей, умирали от кровоизлияния в мозг, когда кто-то "пробивал" сильные защитные печати их дома.
Есть даже специалисты в этой области, которые за баснословную сумму делали бреши в защите или же полностью ее уничтожали, обеспечивая хранителю нехилый ментальный удар. Но эта деятельность была нелегальна без должного удостоверения работника департамента дознавателей, которые привлекали к работе таких специалистов. У них даже есть специально созданный отдел взломщиков, которые постоянно соревнуются с департаментом защиты — те придумывают и ставят новую защиту, а эти ее взламывают.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто пришел ко мне на чай — Стефан громко постучался ногой в дверь и приказал накрывать на стол. Наверняка за артефактом заявился, ирод вшивый, как давеча намекала мне одна синеволосая моль! Чтоб этого Микио убил Партар лопатой! Ворона он ощипанная — накаркал "гостей" и, сделав гнусное дельце, довольно улетел!
Я попытался подняться на ноги, и перед глазами все поплыло, а затылок запульсировал болью. Я дотронулся до него, посылая импульс целительской энергии. Боль, немного покапризничав, утихла, а взгляд прояснился. Не слабо меня приложило откатом! Шатаясь, словно пьяный, я кое-как добрался до двери и встал передохнуть, а также для того, чтобы проверить организм на повреждения. А то что-то шалило ощущение пространства — неужели откат повлиял и на гипоталамус? Давно меня так не штормило, обычно неприятности доставляли переутомление и перерасход энергии, да и то они проходили быстро — здоровый сон и плотный ужин все разрешал в мою пользу.
Продиагностировав организм и за пару минут избавившись от большинства неприятных последствий взлома моих защитных печатей, я посвежевшим взглядом окинул лабораторию и задумался. Без сознания я, похоже, пролежал не долго, ибо до сих пор чувствовал, как пылали обрывки защитных конструкций остатками энергии, следовательно, у меня еще было время, чтобы подготовиться к приему гостей и активировать оборотные печати замка. Уйти через портал и телепортироваться не получится — они наверняка поставили по периметру замка антителепортационный купол, как только уничтожили защиту, чтобы дорогие хозяева не сбежали от долгожданной встречи. Можно было бы попробовать уйти через потайной ход, но отдавать мародерам на разграбление свой дом я не хотел. Слишком многим я пожертвовал, чтобы вновь убегать от проблем как последний трус.
Хотя и опрометчиво поступать не следовало. Жизнь мне дорога, и я все же целитель, а не магистр боевой магии, так что нужно продумать пути для отступления. Сперва спрятать в потайной ход Ирен с Миленой и перепрятать, а лучше дать домовой на хранение то, за чем пришла эта шайка. Еще я, вроде, ставил резервные печати охлаждения в Библиотеке от пожаров с приличным резервом энергии, когда у меня пару десятков лет назад случился приступ фобии за свои ценные фолианты. Интересно, а энергию с печатей можно будет перекинуть на прорыв антителепортационного купола или же хотя бы на восстановление защитных печатей? Не могу сказать точно — это не моя специальность, и я в ней лишь любитель-самоучка.
Я прислушался к своим ощущением, пытаясь почувствовать незваных гостей. Почти ничего не увидел, так еще, зараза, заломило виски. Как бы сказала Ирен — самое натуральное проклятие. Плюнув на это бессмысленное дело, я приступил к выполнению своего плана. Но все не задалось с самого начала — в тайнике слез Элисень не было!
Внутри все похолодело — только один человек в последнее время постоянно бывал в лаборатории и мог взять реликвию! Ирен! Надо срочно ее найти!
* * *
Ирен
— Мой милый, нежный, ласковый, добрый, заботливый и верный котик. Какой ты хороший, пришел успокоить свою глупую хозяйку? Да?
На коленях ласково муркнул Ларсик, лизнув мои пальцы. На моих губах помимо воли расплылась улыбка, и я почесала ему за ушком, чувствуя, как малыш от этого замурчал от удовольствия. На душе заметно полегчало и плакать уже не хотелось, только вот все равно глубоко внутри болело сердце, отчего хотелось затискать кота, прижать к себе крепко-крепко, только чтобы заглушить эту нестерпимую боль.
Я поступила глупо — чего мне стоило превратить его слова в шутку или же сказать, что он мне нравится, как друг? На что-то понадеялась... дура. Самонадеянная глупая деревенская девка!
Изнутри душила обида. Я прокручивала в мыслях ту сцену и в голове уже появились сотни хлестких и достойных фраз, которыми я могла все повернуть в свою пользу, а вместо этого позорно сбежала. Я растерялась, а в голове билась только одна мысль: "Он меня не любит". И я все надеялась, ждала, пока он мне докажет обратное или хотя бы скажет, что общество не примет этого неравного союза — так бы я страдала намного меньше.
Но на что я надеялась? Возвела вокруг этого ворчливого гадкого колдуна ореол прекрасного таинственного мага, оклеветанного всеми и изгнанного на задворки королевства. Думала, что попала на страницы своих любимых романов, когда дама всегда добивалась сердца своего возлюбленного, даже если тот сперва ее презирал и ненавидел? Смирись Ирен — это не сладкий роман, а горькая жизнь. И рыцари здесь не благородные статные красавцы, а заросшие ярые пьянчуги и развратники, аристократы — лживые лицемеры, благородные дамы — мегеры, что только знают, как сплетничать, портить друг другу жизнь и скрывать свои фальшивые улыбки за веерами. Ирен, неужели ты думала, что, сбежав из дворца, оставишь позади всю фальшь, несправедливость и обретешь счастье? Мир жесток и намного хуже, чем виделось из окна кареты, и для кого-то разбитые мечты и порушенные надежды — норма жизни.
Честно сказать, я плохо помнила, как ушла из лаборатории, где бродила, чтобы урезонить гнев и вернуть себе былое хладнокровие, очнулась лишь сидя под аркой, обветшалые каменные ступени которой спускались вниз. Раньше этот арочный проход вел, видно, в оранжерею, но со временем цветы засохли и превратились в труху, деревья умерли, лишь их покосившиеся и поломанные темные стволы говорили о былом садовом великолепии. Крыши здесь почти не было: каменные арочные перекладины в большинстве своем обвалились, в руинах в которых вьют свои гнезда птицы. Некогда дорогие витражи превратились в осколки и лежали прямо под ногами, статуи покрылись трещинами и были обвиты засохшим плющом, а ажурные заборчики захватила ржавчина. Почти все покрылось тонким слоем снега, но мне было не холодно, а наоборот, жарко.
Вот здесь меня и нашел Ларсик — разбитую, смахивающую невольные слезы и кусающую губы, чтобы не расплакаться. Мне было горько и обидно, и котик, почувствовав мое состояние, пришел меня пожалеть. Он мурлыкал, ластился к ногам, привлекая мое внимание. Я подняла его на колени и стала гладить. Потихоньку слезы отступили, захотелось поговорить, а где мне было найти лучшего молчаливого собеседника? Ларсик был не против, и вот я уже жаловалась ему на судьбу, а он понимающе урчал и лизал мне пальцы.
За этот месяц кот заметно подрос, превратившись в матерого большого крысолова — размером, примерно, с небольшую собаку. Я никогда прежде не видела таких огромных котов и в тайне гордилась своим пушистым чемпионом. Отдельно, также, нужно было отдать должное его хвосту — наверное, у Ларсика в роду затерялись белки — настолько пушистым он был, и я, порой, использовала его вместо подушки. Но, к сожалению, этой радости удостаивалась редко — мой кот постоянно где-то бродил и редко жаловал свою хозяйку визитами.
— Мой большой ласковый котик, — прошептала я, почесывая его шейку. Ларсик зажмурился от удовольствия и лениво помуркивал. Держать его на коленях было тяжело, да и он почти на них не умещался, но я терпела, потому что прогонять его не хотелось. — Скажи, почему твоя хозяйка всегда все портит? — он еле слышно вздохнул. — Молчишь? Ну молчи. А твой отец-создатель? В кого он такой дурак? — Ларсик лениво взглянул на меня и стал уСердно лизать свою лапу.
— Что?! — притворно возмутилась я и потеребила его за ушами. — Ты на кого намекаешь, проказник?!
