И вот как помню, однажды я проснулся в клоаке, в которую превратился тронный зал. После вчерашнего веселья кругом валяются пустые бутылки, пол залит воском от свечей. На шкурах спят какие-то голые бабы и еще какие-то жирные мужики жутко храпят. Вонь стоит как обычно невыносимая. Меня стошнило от этого всего. Я решил пойти прогуляться, впервые за несколько лет пройтись по своему городу, посмотреть, как он живет. Облачился в серый незаметный плащ и пошел по улицам. Меня сразу насторожила какая-то тишина. Повсюду на улицах стояла вооруженная стража. Редкий прохожий, не глядя по сторонам, несся со всех ног, желал быстрее пробежать, не привлекая к себе внимания. И самое главное — противное мерзкое карканье и стаи ворон-мутантов летающих над городом. Падальщики, чующие мертвую плоть, они парили над погрузившимся в тишину Валгоном. Я примерно понимал, что происходит, но не хотел верить, пока сам не увидел.
Зайдя за очередной угол, прямо в центре города я увидел огромную яму, заваленную гниющими трупами. И тут я вспомнил. Ведь на убийство половины из всех этих несчастных я лично отдал приказ или разрешение. Когда я, просыпаясь с дикого похмелья как неподвижное бревно валялся в расслабляющей ванне, мои помощники уже давно ставшие профессиональными инквизиторами спрашивали меня, как быть с очередным недовольным бунтом я, не желая вдумываться в детали давал добро на наказание непослушных. Я одобрял массовые убийства и даже не осознавал этого, меня ничего не интересовало кроме себя. Насколько сильно я потерялся?
Пока я развлекался, наслаждался участью смертного бога, несколько тысяч жителей Валгона умерли от голода вызванного несколькими неурожайными годами. Голод провоцировал массовые бунты. Еще несколько тысяч людей уничтожила выращенная мной инквизиция. Я оставил управлять городом кучку жестоких безумных психопатов. Они неверно истолковали оставленные мной законы, извратили их суть. Они в условиях моего наплевательского отношения, с моего фактически одобрения установили кровавый террор, жестоко убили, сожгли, повесили больше половины жителей города. А я ничего этого даже не заметил.
Повешенные трупы висели прямо на улицах как вывески торговых лавок. На площадях тлели инквизиционные костры...
Я же хотел как лучше. Клянусь, вначале я хотел изменить жизнь этих людей к лучшему. Среди жуткого и ужасного мира я желал создать что-то хорошее, безо всяких артэонов и прочих извращений. Я хотел стать их отцом и заботиться о них как о детях. Власть превращает неподготовленный ум в чудовище. Мое правление вместо света привело это общество к погибели и ужасу. Смертным богом быть трудно. Я не выдержал тяжести этого бремени.
Помню я вышел на людную улицу. Увидел своих подданных: серое жуткое смердящее быдло. Быстро семенящий по улице, не смеющий смотреть по сторонам серый люд, наглые шлюхи, разгуливающие вперемешку с вооруженными стражниками и инквизиторами. Они что-то говорили, но я не слышал звуков. Мне все надоело, я устал все это терпеть. Мне просто хотелось, чтобы этот ад прекратился. Сквозь жуткую боль в сердце я решил остановить все это в ту же секунду, смыть всю эту дрянь с лица земли. Суперзаклинание кропотливо отточенное мной для защиты от тех, кто придут по мою голову, я впервые опробовал его на живых целях. Ледяным взрывом я просто уничтожил всю эту грязь. Несколько тысяч жизней оборванные одним мигом. Все на километры вокруг в одну секунду сковал лед и холод, с хмурого неба посыпались хлопья снега. Замерзшие вороны падали на землю и рассыпались как стеклянные. Наступила тишина, желанная, такая прекрасная. Я никогда не должен был становиться богом для людей, только не такой придурок как я... Так я стал темным магом, стал злом, в одну секунду или был им всегда и просто медленно к этому шел, — тяжелые воспоминания вопреки времени все еще болезненно щепали душу Крегера. С болью глядя на возвышающиеся на севере заснеженные холодные горы, он замолчал. — Я же хотел как лучше. Правда. Но вот только забыл что я всего лишь человек.
— Есть в твоей истории что-то похожее на мою, — усмехнулся Хродор. — Меня тоже мучает совесть. Поэтому можно сказать мы оба сейчас здесь.
— Да нет. В моем случае совесть не причем. Ты не представляешь насколько я конченный в душе. Я согласился служить артэонам только ради будущего Тарда.
— Даже боюсь спросить, когда же ты обзавелся им...
— Тогда же и обзавелся. В тот же миг когда разом оборвал тысячи жизней. Я брел среди ледяных манекенов, и тут что-то нарушило мою прекрасную тишину. Это было какое-то движение, движение внутри одного из ледяных изваяний. Ощущение пустоты ушло, я четко почувствовал, что не один в этом ледяном царстве, рядом со мной шевелилась жизнь. В животе одной из заледеневших женщин шевелился ребенок, это было не иначе чем чудо. Я достал его. Знаешь!.. Живот треснул как стекло, я просто достал его из ледяной утробы. На моих руках шевелился младенец. Он был синий и холодный, но живой. Потом синева сошла с его кожи, он закричал, заплакал, как и все новорожденные. У меня видимо от нервов крыша совсем тронулась. Этот младенец в моем болезненном сознании предстал великим чудом, божьим даром, данным взамен тысячи падших жизней стертых мною. Мне показалось, что сама судьба дает мне возможность искупить вину за тысячи убитых. Рыдая как конченый психопат, я решил, что должен сохранить эту жизнь, этот божий дар, во что бы то ни стало. Иначе моей падшей душе не спастись.
Я сильно, слишком уж сильно привязался к своему чуду. Я будто чувствовал что это продолжение меня, моя плоть и кровь. Естественно желая прекрасного светлого будущего для своего дитя я не нашел вариантов лучше чем отнести его к артэонам. Только там под Светом Духов он может быть счастлив в этом мире. Младенец был артэонизирован и встроен в артэонский социум. Как позже оказалось ребенок мой. В потоке бесконечных оргий я обрюхатил немало шлюх (по-другому я их назвать не могу), и та, что подарила мне Тарда, просто была одной из них. По всей видимости, Тард должен был стать магом, моя магическая сила должна была передаться ему по наследству. Обычно магическая сила редко передается от отца к ребенку, рождение мага от мага подобно редчайшему чуду. Это был тот самый редкий случай. В Тарде теплилась магическая сила, он должен был родиться на днях и стать полноценным магом подобно мне, но я волной холода убил его вместе с матерью, прервал естественный процесс. Магия, чей источник сиял внутри него, не дала ему погибнуть, его тело впитало мой холод. Выжив, он покорил себе холод как стихию. Стал этим... Воином Стихии.
За артэонизацию Тарда, его будущую счастливую жизнь я расплатился свободой. Присягнул на верность артэонам. Так я и стал типа 'светлым магом'. И это стоило того. Я полюбил Тарда как сына. Он самое ценное, что есть у меня в жизни. Именно его наличие заставляет меня быть похожим на человека. Без него я просто старый алкаш, которому не до чего нет дела.
— Ты говоришь, что делишь жизнь на две части...
— Сейчас я не живу. Я жил тогда, неправильно, греховно, но жил. Сейчас я существую, служа каким-то безумным совершенно мне непонятным, но все же! Надеюсь благим целям!
И знаешь, — отвернувшись в сторону, задумался Крегер. — Такая жизнь, как бы это безумно не звучало, меня устраивает. Мне больше не в чем себя винить и не за что ненавидеть. Я больше никуда не тороплюсь и не спешу. Я бродяга, у которого ничего нет. Я должен ничего не иметь, ни собственности, ни власти. Только так всеми забытый я могу остаться человеком и не смогу кому-то причинить вред. Пусть жизнь несет меня по своим порогам. Они хотят видеть меня светлым магом, хотят, чтобы я помогал им? Хорошо. Говорят, что должен отработать какие-то грехи? Мы живем в мире, где отец может насиловать свою маленькую дочь. Какие грехи у меня могут быть перед этим миром? Я согласен зваться светлым магом, согласен помогать, но не надо принуждать меня. Под присмотром магов из 'Равновесия', лишенный всего, я, наконец, спокоен. Я просто доживаю остаток дней, несусь по течению жизни и совсем не смотрю, куда оно меня тащит. Коротаю время, да еще порой и помогаю кому-то!
После своих откровений Крегер замолчал надолго. Они все также отдыхали у костра, Хродора разгоряченного спиртным начало клонить в сон. Ничего не сказав Крегер, встал и побрел в направлении северных гор. 'Стой безумный маг!', — бросив догорающий костер, пошел за ним следом Хродор. Блистая на солнце, у подножия гор текла речушка Аврия. Единственный мост на ту сторону находился в нескольких километрах на восток, выше по течению. Речушка хоть и небольшая, все же жутко холодная, переходить ее вброд, значит продрогнуть до костей. Крегер не желая лишний раз напрягаться, никаких полезных в данной ситуации заклинаний (вроде хождения по воде) вспомнить не смог. Пришлось топать до моста.
Издалека показались купола шатров города племени Колтов. Город носил название Амхазис.
Иноморфы (зверолюды) или по-другому иноморфические расы это вчерашние животные в ходе длительных изменений и преобразований, вызванных влиянием Азуры обзаведшиеся разумом, сознанием и творческим мышлением. Мутанты, которым в ходе цикла длительных чудовищных изменений посчастливилось преобразоваться в стабильный новый вид. Им были больше нестрашны влияния Азуры, теперь они были новыми полноценными существами, больше не подверженными никаким изменениям. Теперь это самостоятельные разумные расы, во многих своих проявлениях достойные занять место на одном уровне с людьми. Все же полноценными разумными существами назвать их было нельзя. Во всяком случае, свободными во всем и многогранными подобными людям они точно не являлись. Хоть они и стали разумными, однако в них теплилось еще много животного, дикая природа, будто не хотела полностью отпускать их.
Главное внутреннее отличие иноморфов от людей заключалось в наличие так называемых естествообразующих инстинктов. В каждый из иноморфических видов самой природой был заложен определенный набор глубинных инстинктов регулирующих их жизнь. У диких животных заложенные природой инстинкты определяли образ жизни, методы выживания и приспособления, заложенные на генном уровне, эти инстинкты сами собой передавались из поколения в поколение. Также и у иноморфов (вчерашних животных) имелись корневые базовые инстинкты, определяющие их образ жизни, которые также подобно заложенной природой программе сами собой передавались из поколения в поколение. Эти существа подобно людям расселившиеся по всему миру, проживающие в самых разных уголках, куда бы их ни закинула судьба, везде существовали по одним и тем же правилам, строго следовали отведенному им природой образу жизни. Они не были свободны в плане своей участи, природа, которая будто не желала отпускать их, каждому из их видов прописала естественный единственный возможный образ жизни. Естествообразующие инстинкты были подобны неписанному своду законов, это своеобразная генная конституция, заложенная самой природой, жить наперекор которой иноморфы в большинстве своем не умели. Эти существа хоть и были разумны, однако свободой в плане выбора судьбы не обладали.
Люди были многогранны и свободны. Воплощали в себе все грани добра и зла. Людей можно было встретить честных и порядочных, лживых и аморальных. В этом мире людей звали фундаментальной, базовой разумной расой существующей от начала мира, которой, как говорили — бог даровал полную свободу. В то время как представители иноморфических рас скованные естествообразующими инстинктами таким внутренним разнообразием не отличались. Иноморфы в разных своих видах воплощали отдельные стороны и качества многогранного человечества, чем ярко показывали свою второсортность по отношению к базовой фундаментальной расе. Некоторые виды иноморфов были спокойными и миролюбивыми, другие злыми и агрессивными. Как и все в этом мире, скажем так 'в духе основных здешних тенденций' все многообразие иноморфических рас, прежде всего, делилось на светлые и темные расы. Некоторые виды иноморфов даже олицетворяли или идеализировали в себе отдельные пороки, не самые приятные стороны человеческой натуры. Из рассмотренных ранее рас в качестве примера можно привести орхаров. На внешний вид полулюди полуорлы, имеющие за своей спиной орлиные крылья дающие свободу и открывающие мир. От природы они всегда имели крепкую мускулатуру и если посмотреть на них глазами женщин: сексуальный, сильный, мужественный внешний вид. Орхары сильные и независимые всегда были странствующими одиночками, вели блудливый, разгульный образ жизни. Для них в мире не было ничего ценного кроме самих себя. Эти иноморфы будто олицетворяли собой, идеализировали в себе образ сильного независимого мужчины, быть сжатой в сильных грубых объятиях которого мечтают многие из женщин. Также ранее упомянутые ордане — гуманоиды с голубоватым оттенком кожи, вытянутой клыкастой пастью и черными щупальцами вместо волос, существа, встретившиеся нашим героям в лесе Азурморе. Ордане были вечными кочевниками, воплощали в себе все стереотипы и особенности кочевых культур. Эти существа жили вечным странствием, потому что так им было отведено доставшимися им от природы естествообразующими инстинктами. Они были кочевниками и просто не могли жить по-иному.
Люди были свободны а, следовательно, изменчивы, непостоянны, хаотичны. Их общества свободные в определении своей формы кипели, бурлили в своем хаосе, суете перемен. Чего нельзя было сказать об обществах иноморфов. Следуя естествообразующим инстинктам, иноморфы создавали свое общество, подобно людям возводили целые города, обустраивали быт, достигали определенного прогресса, а дальше останавливались. Подобно тому, как животные движимые инстинктами занимают свою нишу в окружающем мире, приспосабливаются к окружающей среде, находят себе место, также и иноморфы находили себе место в этом мире, а дальше замирали, просто переставали двигаться дальше. Если общества людей бесконечно подверженные изменениям, взрываются революциями, порой деградируют, порой восходят к пику своего прогресса, но никогда не стоят на месте. То обществам иноморфов присущи такие черты как стабильность, постоянство, правопреемство. Тысячи лет иноморфы могут жить без перемен, сколько бы ни сменилось поколений, а потомки будут жить также как предки. Да, они не знают что такое прогресс и развитие, не ведают что такое экономический и культурный подъем, но в то же время они не знают таких понятий как кризис, хаос, деградация. Под воздействием естествообразующих инстинктов вырабатывая для себя приемлемый образ жизни, иноморфы создают стабильные, постоянные, сильные общества.
При наличии разума, возможности творческого мышления, способности создавать, при этом как существа, обремененные глубинными инстинктами определяющими образ жизни, иноморфы одного вида как правила схожи между собой. Выросшие в однотипных обществах, впитавшие в себя все черты своего вида они, как правило, становятся частью большой массы — разумной стаи, за крайне редкими исключениями. Такое понятие как личность у иноморфов проявляется крайне редко, как правило, вообще стирается. У них очень туго с искусством и это естественно для общества, в котором качества личности уходят на второй план, в то время как на первом плане всегда стоит потребность и интересы общества, стаи, общины. Все прекрасное они, как правило, заимствуют, или отнимают у людей. К артэонам они тянутся как к богам, хотя стесняются этого, скрывают.
