В одна тысяча девятьсот седьмом году на пост капитана двенадцатого отряда пришёл Кисуке Урахара, являющийся молодым и перспективным изобретателем. Под его началом данное подразделение Готея Тринадцать было переформировано в научный отдел, что послужило причиной массовой ротации состава. Он же взял на себя ответственность за освобождение из Гнезда Личинок заключённого по имени Куроцучи Маюри, обвинённого в проведении экспериментов над душами обитателей гражданских районов Сообщества Душ.
В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году капитаны второго, третьего, пятого, седьмого, девятого и двенадцатого отрядов, а также некоторые из их лейтенантов, были обвинены в исследованиях по гибридизации шинигами и "пустых". Обнаруживший данное преступление лейтенант пятого отряда Айзен Сосуке был убит собственным капитаном, но всё же успел поднять тревогу и отправить послание главнокомандующему. Поднятые по тревоге лояльные Готею капитаны не успели остановить преступников, сбежавших в мир живых и скрывшихся от слежки где-то на территории Азии, мистические фракции которой крайне негативно отнеслись к попыткам какой-либо деятельности на своей территории...
* * *
(Уэко Мундо. Одна тысяча девятьсот двадцатый).
Лучи рубинового цвета и кровавые сферы, состоящие из негативной духовной энергии летели в разные стороны, оставляя в сером песке кажущейся бескрайней пустыни широкие оплавленные траншеи, а также воронки на местах дюн или торчащих кусков скал. В небе сияла неподвижная полная луна, кажущаяся единственным светлым пятном на чёрном полотне, но при этом её свет не дарил ни капли тепла обитателям тёмного мира.
"Пустые", начиная от низших "минусов" и заканчивая адьюкасами из гвардии самого короля, словно испуганные звери от лесного пожара бежали в разные стороны, не разбирая дороги и не замечая перед собой препятствий. Причиной же подобного поведения был разгневанный (или обрадованный... что ещё хуже для окружающих) древний вастер лорд, сила коего тяжёлым вязким туманом распространялась во все стороны, разрушая тела жертв и поглощая их силу.
Волна за волной сила Барагана растекалась по пустыне уничтожая существ, что совсем недавно считали себя его слугами, а ныне превратились лишь в пищу, предназначенную для восполнения запаса энергии. Дворец короля, и раньше выглядевший словно руины какой-то древней постройки, пусть на деле её так и не достроили из-за гибели архитекторов от лап одного из конкурентов, пусть его стены и были сложены из экранирующего духовную силу камня, постепенно рассыпался во всё тот же серый песок...
Секира с золотым древком и двумя лезвиями в форме полумесяцев столкнулась с катаной, небрежно подставленной под удар высоким мужчиной в форме шинигами, на лице коего застыла вежливая улыбка и поблёскивали прямоугольные очки. Высокий человеческий скелет, сияющий багровым огнём, клубящимся в глубине глазниц, одетый в рваный чёрный балахон и золотую корону с зубцами, вскинул левую руку и с его пальцев сорвался поток агрессивных духовных частиц... что прошёл сквозь тело противника, заставляя его распасться безвредными хлопьями.
— А-ха-ха-ха! — хохот высшего "пустого" разнёсся над полем боя, а затем новая волна старящей всё на своём пути энергии разошлась кольцом, врезалась в стены подобия тронного зала, от которых и без того оставались отдельные куски, и камни осыпались прахом под чудовищным давлением. — Давно мне не попадался противник, способный продержаться хотя бы минуту...
— Ты слишком болтлив... для скелета, — заявил Айзен, проявляясь над вастер лордом, чтобы атаковать его лучом золотой энергии, что разбился о подставленную секиру, но вместо того, чтобы распасться безвредными для монстра искрами, превратился в десятки лент, что опутали древко и руки Барагана, перекинулись на торс и сковали ноги. — Вот и всё.
— Глупец, — пренебрежительно хмыкнул "минус", окутываясь облаком чёрного цвета, которое являлось концентрированным воплощением его разрушительной ауры. — Неужели ты думаешь, что подобные трюки сумеют меня удержать?
— Думаю... "да", — воспользовавшись поступью, чтобы переместиться к выступающему из земли камню, шинигами убрал меч в ножны и уселся на неровную поверхность словно на трон. — Понимаешь в чём дело: всё время нашего боя я подбирал комбинацию духовных частиц, которая не просто игнорировала бы твою особенность, но и подпитывалась за её счёт. По сути... убить тебя я мог бы уже давно, но это не имело бы практического смысла. Тебе нехорошо?
Вопрос был задан настолько участливым тоном, что "пустой" ощутил искреннее желание стереть с лица наглого мальчишки эту мягкую улыбку. Однако же ни попытка использовать свою особую, уникальную силу, ни поступь, ни даже энергетические лучи не сработали вовсе, пусть и заставили потратить уйму энергии для активации.
— Вижу, ты уже осознал своё положение, — сверкнул очками числящийся мёртвым шинигами. — Уже готов перейти к конструктивному диалогу?
— Не смей меня недооценивать, — сделав шаг, ощущая чудовищное сопротивление собственного тела, Бараган яростно полыхнул глазами, а затем продолжил наступать, пусть со стороны это и выглядело как потуги низшей нежити, созданной начинающим некромантом. — Никогда... Я никогда не склонюсь... ни перед кем!
— Удивительная сила воли, — чуть приподнял брови Сосуке. — Или это упрямство? В любом случае, ты потеряешь последние силы прежде чем приблизишься на расстояние удара, после чего будешь вынужден выбирать одно из двух: склониться или умереть.
— Гха-ха-ха... — чувствуя как духовная сила утекает, вастер лорд обратился к тому единственному, что поддерживало его личность тысячами лет, позволяло выходить победителем из казавшихся проигранными битв, сокрушать тех, кто были гораздо сильнее по голой мощи. — Никогда... я... не... проиграю... такому... как... ты!
На миг духовная сила "минуса" словно бы исчезла, а затем вскипела и стала изменяться. Похожая на белую пену субстанция выплеснулась из черепа, обволакивая его непроницаемой коркой, после чего распространилась и по всему остальному скелету, что было легко заметно через прорехи в балахоне.
— Наконец-то, — ухмыльнулся бывший лейтенант Готей Тринадцать, поднимаясь со своего импровизированного трона на ноги. — Ну же, покажи мне следующую ступень эволюции...
Благодаря своим исследованиям Айзен знал, что вастер лорд — это не финальная стадия развития "минусов", пусть на этом уровне они уже и равны капитанам Готея, а значит и богам пантеонов (насквозь искусственным). За время работы в мире вечной ночи он несколько раз встречал объекты, которые приняли почти человеческую форму и частично сломали свои маски, тем самым запустив процесс трансформации, который заключался в разделении "пустоты" и её хозяина (на одном из полюсов мира даже обитал "пустой", сумевший отделить от себя частицу собственной сущности, которая обладает относительной автономностью).
"Тёмный бог, воплощающий собой аспект одиночества, желающий обрести хоть чьё-то общество и ради этого пошедший против изначальной природы. Да... "минусы" имеют своё подобие порока, как демоны, но в отличие от той тупиковой ветви развития душ, они способны это преодолевать", — проводник душ искренне улыбнулся, вспоминая встречу с тем необычным существом, которое даже не подумало на него напасть, из-за чего оно было внесено в воображаемый список как кандидат на использование в дальнейшем плане под номером два.
Однако же Бараган отличался от многих своих сородичей: достаточно старый и могущественный, чтобы начать свою эволюцию в аранкара (как назвал следующую стадию развития подопытных шинигами), но остановившийся будто бы на развилке дорог. Он не отрицал свою пустоту, а даже наоборот — наслаждался ей и цеплялся за неё, в то время как ещё одна наблюдаемая особь, аспектом которой была жертва, медленно но уверенно перековывала себя в жертвенность.
"А если есть способ развития, включающий в себя разделение с внутренней пустотой, то почему бы не быть иному пути?", — ладонь бывшего лейтенанта легла на рукоять меча, а глаза за стёклами прямоугольных очков впились в начавшую трескаться уродливую статую.
— А-а-а-а! — проревел "минус", с тела коего осыпалась костяная скорлупа, а в небо ударил тёмно-серый столб плотных духовных частиц. — А-ха-ха-ха!
Очередное движение существа, похожего уже не на скелет, а на некую нежить с тонкой светло-серой кожей, красными глазами без радужек, клыками вместо зубов и кривыми когтями на пальцах привело к тому, что сдерживавшие его ленты порвались, а сам он атаковал стремительным ударом левой руки... ушедшим в пустоту. Доля секунды растерянности окончилась тем, что в спину вонзился меч, наполненный позитивной энергией, кончик коего вышел прямо из одного из духовных центров духовного тела.
— Так вот какие вы — мао, — продолжая улыбаться, Айзен одновременно со своим монологом накладывал на противника целые цепочки сдерживающих символов, не забывая и про анализ его организма лечебными заклинаниями. — То, что нужно.
Одной рукой раскрыв верхнюю половину своего одеяния, шинигами обнажил свой живот, на котором красовалось изображение сложной фигуры в виде восьмигранника, вписанного в девять спиральных кругов. Приложив указательный палец к центру фигуры он активировал заранее заготовленную структуру запечатывающей техники, которую создал опираясь на разработки шиноби и Виктора Франкенштейна...
После того как белые ленты утянули рычащего мао вглубь печати, спиральные круги сменились концентрическими, а сам мужчина выглядел бледным и истощённым.
— Только бы несварение из-за него не заработать, — пошутил мужчина, после чего предпочёл покинуть поле боя до того момента как сюда заявятся нежелательные гости...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Обзаводительная
(Великобритания. Одна тысяча девятьсот двадцать шестой).
С хмурого серого неба капали мелкие капли дождя, создающие иллюзию дымки над самой землёй вблизи провинциального городка, единственной достопримечательностью коего являлся особняк местных землевладельцев Реддлов. Впрочем, куда более необычным местом был дом семейки сумасшедших, известных простым людям как разорившиеся аристократы Гонты, коим не хватало ни средств, ни ума для того, чтобы отремонтировать старую разваливающуюся халупу, более похожую на готовый развалиться от сильного ветра сарай...
В этот безрадостный день на поляне перед жилищем "древнейших" и "благороднейших" волшебников, чей род произошёл от бастардов самого Салазара Слизерина, собрались несколько довольно сильных чародеев из семьи Блек: молодой черноволосый Орион, одетый в спускающуюся до колен плотную мантию из шкуры чёрной виверны,, высокие сапоги из того же материала, а также штаны и рубаху из шерсти единорога, сжимая в правой руке шпагу из гоблинской стали, а в левой — волшебную палочку из кости оборотня, с сердечником из жилы, взятой из его же сердца, возглавлял отряд из брата и отца, тоже готовых к жестокой схватке. За их спинами, кутаясь в дорогую мантию из шёлка магического паука с гербом Блек на спине, одетая в изрядно потрёпанные мужские рубаху и штаны, сшитые из ткани простолюдинов, пряталась юная Меропа Гонт.
Девушка не была красавицей, так как в отличие от волшебниц более богатых семей не проходила положенных ритуалов, не пользовалась магической косметикой, да и следила за собой по очень остаточному признаку. Впрочем, для нынешней элиты магической Великобритании, что понесла немалые потери во время попытки подавления восстания колоний, а затем и создания Покрова Тайны, внешность являлась далеко не первичным признаком, по коему наследники выбирали себе невест...
Вот Орион запустил в дом слабое заклинание, которое не должно было навредить ветхому строению, но служило чем-то вроде вызова на поединок для любого, кто сколь-нибудь разбирался в традициях. Не прошло и минуты как дверь распахнулась, а на улицу выскочили двое грязных мужчин с длинными засаленными волосами, дикими лицами (несущими следы близкородственного кровосмешения), одетые в магловские тряпки не первой свежести и старые мантии. Один из них был старше и выглядел адекватнее, а вот выражение гримасы второго, являющегося наследником рода, говорило о полной неадекватности...
Короткий разговор, в котором с обеих сторон звучали оскорбления и угрозы, подкреплённые вербальными проклятьями, которые должны были ослабить противников до начала активных действий, закончился ещё более стремительной схваткой. Обвешанный защитными амулетами, напившийся боевой алхимии Орион, которому даже помощь родственников не потребовалась, словно свиней на бойне разделал последних мужчин из рода Гонт, тем самым передав право наследования единственной оставшейся в живых носительнице данной фамилии. Меропа же, дрожащими руками сжимающая края мантии своего то ли спасителя, то ли пленителя, тихо плакала от страха, горя, облегчения...
Несколько минут Блекам потребовалось для того, чтобы забрать из халупы немногочисленные богатства, реальную ценность среди коих представляли только медальон Слизерина и кольцо главы рода Гонт, после чего отец Ориона провёл ритуал упокоения душ двух волшебников и наложил на территорию защитные чары, чтобы никакие простолюдины не осквернили своим присутствием жилище благородных людей (ведь даже такие опустившиеся чародеи, в отчаянной попытке сохранить величие семьи совершившие глупейшую ошибку, были куда достойнее лишённых магии крестьян). После этого деяния, за которое представителей иного рода могли бы и осудить, двое молодых людей подхватили юную девушку под руки и исчезли в пространственной воронке, в то время как их родитель отправился в министерство магического сообщества для того, чтобы объявить о коварном нападении безумцев на его сына, когда тот пришёл просить руки Меропы у главы её рода...
Никто так и не обратил внимания на бледного мужчину в форме проводника душ, что стоял на крыше старого дома с обнажённым мечом, слабо улыбаясь уголками губ. Его лицо было бледным, духовный фон совершенно не ощущался, а радужки глаз сияли алыми огоньками от негативной энергии, что пыталась вырваться из-под жёсткого контроля стальной воли...
* * *
(Особняк семьи Блек. Тридцать первое декабря двадцать шестого года).
На широком мягком ложе, застеленном белоснежными простынями, под тёплым пуховым одеялом лежала привлекательная молодая женщина, в которой мало кто мог бы признать дурнушку Меропу. Она выглядела усталой, но на её губах играла счастливая улыбка, а во взгляде, устремлённом на личико младенца, которого новоявленной матери показывал склонившийся над кроватью муж не было ничего кроме нежности.
В той же комнате, оформленной в зелёно-серебряных цветах, находились отец и мать жениха, тёти, дяди, бабушки и дедушки, братья и сёстры разной степени близости родства. Все они негромко обсуждали то, что у новоявленного наследника уже сейчас удивительно сильная магия, из-за чего всё время беременности мать приходилось поддерживать зельями и подпитывать от родового алтаря через мужа, выступающего фильтром энергии (не все были этому рады, но никто не смел высказывать своё недовольство представителям главной ветви, в которой находились сильнейшие боевые маги).
