Не всякий арендодатель — охуевший кровосос. Да и с чего ему, собственно, охуевшим-то быть кровососом? Вовсе не с чего ему таким быть! Его дело — сдавать площади, получая за это мзду, достаточную для удовлетворения своих потребностей, уплаты налогов и компенсации расходов. Но есть же границы и тому, и другому, и третьему! Карабас их себе примерно представлял. И потому цена, озвученная висящим напротив него клещом — в меру упитанным, с тыкву величиною, в полированном панцире цвета бордюжи — казалась ему совершенно несуразной.

Бар Раббас уже десять минут кряду пытался прочесть в его небольшом мозгу, чего же он, собственно, хочет. Увы, в клещиной головогруди не хватало данных. Это происходило из-за малоприятной особенности мыслительной системы членистоногих, часть которой находилась в брюшке и использовала непривычный Карабасу образно-понятийный код.

Конечно, в полевых условиях Карабас не стал бы церемониться, а защемил бы клещу какой-нибудь нервный узел или скрутил внутренности. После чего тот с шипением и писком выдал бы всю нужную информацию и согласился бы на что угодно. Однако здесь и сейчас это было контрпродуктивно. Поэтому вместо того, чтобы заниматься чем-то осмысленным, раввин переводил время, взирая то на немытое окно, то на ворох бумаг под столом, то на официозный портрет господина Пендельшванца — выцветший и засиженный мухами. Всё указывало на то, что контора переживает не лучшие времена.

— Просто отличное помещение, восемь метров потолок, три ряда ламп сверху, высота ламп регулируется... — нудил клещ, покачиваясь в верёвочной люльке. — Стулья, скамейки, ложа, коврики — всё наше... Акустика отличная... Пол ламинат, — он наконец выдохся.

— Давайте ещё раз, — раввин осторожно пошевелился, отчего лёгкий стул, предложенный ему хозяином кабинета, угрожающе затрещал. — Вы предлагаете мне зал для выступлений. За два часа вы хотите двести двадцать соверенов. По вашим же словам, там поместится около ста тридцати существ разных основ. Это максимум. Скорее всего, на первом представлении будет меньше. Разумная цена билета на первое представление неизвестного коллектива — десять сольдо. Итак, в лучшем случае я получу тринадцать золотых. Это, конечно, для первой пробы. Допустим, мы раскрутимся. Тогда я смогу поднять цену до соверена. То есть я буду получать сто тридцать. Может, даже сто пятьдесят в случае аншлага. Но даже сто пятьдесят всё-таки меньше, чем двести двадцать, не так ли?

— Если вы не можете заработать деньги, это не мои проблемы, — заявил клещ. Уверенности в нём, однако, не ощущалось.

— Нет, это именно ваши проблемы, — нажал Карабас. — Я телепат, а в вашей голове лежит информация. О том, что помещение простаивает. Уже четвёртый месяц. Вы несёте убытки — пока небольшие, но постоянные. На что вы, в таком случае, рассчитываете? На прекрасного принца, который снимет ваш ламинат для свадебного бала?

— Ну как вы не понимаете?! — у клеща задрожали хелицеры. — Я же не могу снизить цену! Мы разоримся!

— Вы разоряетесь прямо сейчас, — сказал Карабас, тщетно пытаясь подавить раздражение. — Мне подходит ваш зал, а у вас нет клиентов. В чём проблема?

— О Дочь! — клещ всплеснул педипальпами. — Вы в самом деле не знаете? Ну хорошо, раз уж вы телепат... — он откинулся на спинку кресла и закатил верхние глаза, перегоняя в голову информацию из брюшка.

— Мать твою Дочь! Опять та же хрень, — несколько растерянно сказал Карабас, получив наконец нужные сведения.

Он уже знал, что местные власти регулярно зарегулирывают то одно то другое. Как это выглядит и к чему приводит, ему уже объяснили в рекламном агентстве, в котором он побывал несколько дней назад. Тамошняя жужелица по работе с клиентами в красках ему расписала, как со всех улиц исчезли растяжки и рекламные щиты, а рекламные объявления уменьшились до размера сигаретной пачки. Потом, правда, сделали послабление — чинуши разрешили-таки расклейку формата А4, на который Карабас и нацелился. Но он всё-таки не думал, что чинодралы из губернаторской резиденции посягнут ещё и на аренду.

Однако, если верить содержимому клещиного пуза, именно это они и совершили. Полгода назад вышел закон о зональной тарификации арендных сборов, которые фактически устанавливали нижнюю и верхнюю границы расценок на сдаваемые площади разных типов. Так, помещения для культмассовых мероприятий в черте города нельзя было сдавать по цене ниже соверена за квадрат в час и не выше трёх за то же самое. Это, натурально, привело к обрушению рынка. Самые дорогие помещения — например, почасовые номера возле Пляс Пигаль, где каждый квадратный метр был золотым — вынуждены были опустить цены, создав тем самым очереди и блат. Зато залы на окраинах простаивали, так как обычные съёмщики — лекторы, организаторы танцевальных вечеров, кружки чтецов-декламаторов, союзы почитателей редких икон Дочки-Матери и т. п. — вынуждены были съехать.

Сначала арендодатели по-всякому хитрили, стремясь удержать клиентуру — отчасти даже успешно. Но полиция, в других случаях мух не ловящая, вдруг принялась зверствовать, устраивая выборочные проверки, провокации и тому подобные мероприятия. Самые расторопные владельцы площадей успели переоформить помещения под складские, цены на которые новый закон почти не затронул. Однако же, по слухам, губернатор готовит какой-то новый закон, бьющий именно по складам. Экономисты в связи с этим предрекали двадцатипроцентный рост цен на всё.

— Они что, идиоты? — не удержался раввин, имея в виду руководство Директории и господина губернатора лично.

Клещ опустил все глаза долу. Он был уверен, что господин губернатор и его окружение — кто угодно, но не идиоты. Думать дальше клещ боялся.

— Ну что ж, — с сожалением начал Карабас, намереваясь попрощаться.

Тут распахнулась форточка и вместе со свежим воздухом в окно влетел маленький ярко-оранжевый бэтмен. Точно рассчитав траекторию, он спикировал на столешницу, тормознул о неё и остановился прямо под брюшком.

— Простите, это от начальства, — пробормотал клещ и наклонился пониже, почти вываливаясь из люльки. Бэтмен что-то тихонечко запищал.

Конечно, раввин мог бы подслушать его мыслишки. Но ему было скучно и хотелось поскорее уйти. К тому же ситуация требовала обдумывания. Поэтому он просто закрыл глаза и погрузился в размышления.

Откровенно говоря, Карабас надеялся, что ему всё-таки не придётся выступать в Директории в качестве владельца театра. Однако слова губернатора, переданные Пьеро, не оставляли ему выбора. Пендельшванц оказался крепким орешком. Принять клятву он отказался, зато и статус тораборцам предоставил довольно низкий. Артисты с лицензией, но без постоянной аккредитации, сдачи квалификационных экзаменов и членства в местной Ассоциации работников шоу-бизнеса имели весьма условные права, зато вполне конкретные обязанности — в частности, обязанность регулярно давать концерты, представления и так далее. Что означает на практике слово 'регулярно', Карабас решил выяснить позже. Сейчас ему было ясно одно: тянуть с этим не следует ни в коем случае.

Конечно, он мог бы просто плюнуть на стоимость аренды. Благодарность Их Грациозности была достаточно весомой, чтобы некоторое время работать себе в убыток. Однако это было несолидно и выставляло Карабаса бар Раббаса терпилой, которого можно дудолить. Что-то подсказывало раввину, что в Директории подобная репутация столь же пагубна, сколь и в любом другом месте.

От размышлений его оторвал голос клеща. Он был заметно веселее прежнего.

— Есть ещё вариант, — сказало членистоногое, — за сорок. Но помещение проблемное.

— Проблемное — это как? — на автомате спросил Карабас, ещё не включившись толком.

— Каркасное строение, — сказал клещ. — К тому же у моря. Формально это Директория, но фактически... сами понимаете.

Раввин не понимал, поэтому ещё раз залез клещу в голову. То, что он там обнаружил, заставило его нахмуриться.

— Вот оно, значит, как, — сказал он, покручивая в руках конец бороды. — Но сейчас всё нормально?

— Последнее время ни о чём таком не слышали, — признал клещ. — Но всё равно ничего капитального строить там не будут. Так, времянки. И, конечно, в них не оставляют ничего ценного. Мало ли.

— И за такое удовольствие — сорок соверенов? За два часа? — не поверил раввин.

— Ну что вы, какие два часа, — успокоительно сказал жук. — Это за месяц. Приморские территории за чертой города пока не тарифицируются. Хотя место на самом деле неплохое, посещаемое, — зачастил он. — Там дорога, ведёт к школьной деревне. Аусбухенцентр называется.

— Поеду посмотрю, — Карабас принял решение.

Клещ весьма любезно попрощался и даже дал в дорогу проводника — того самого мелкого бэтмена.

Погрузившись в любимую коляску, Карабас приказал першеронам помалкивать и следовать за оранжевым летуном. И вновь закрыл глаза, строя планы на вечер. Он намеревался сегодня сводить Еву в какой-нибудь хороший рыбный ресторан: девочка, как выяснилось, любила рыбу больше сена. Конечно, придётся снять кабинет — чтобы кто-нибудь не устроил переполох при виде поняши. Хотя, подумалось раввину, пока что у Евы вроде бы не возникало проблем. Да, на улице на неё оборачивались, но в основном с любопытством, а то и с мужским интересом. Последнее было неудивительно: после первых охов и ахов рыжая поняшка как-то очень быстро адаптировалась к местности и даже расхулиганилась. Прошлым вечером она даже надела наградную шлею. В которой и прошлась по улице Старый Арбат, смущая и интригуя пожилых козлов, почему-то облюбовавших это место для вечернего променада. Карабасу Евино дефиле не понравилось крайне, но устраивать сцену он не стал. И оказался прав: разогретая страстными козловзорами девушка просто чудесно вознаградила его за терпение...

На глаза надвинулась тень, копыта першеронов зазвучали громче. Раввин проморгался и увидел, что коляска заехала в какую-то тёмную арку. Тут кони почему-то остановились в положении 'ни тпру ни ну'.

Карабас не успел встревожиться, как почувствовал чужое сознание, направленное на него. Оно находилось где-то рядом, совсем близко, вот только раввин не мог понять, где именно. Он попытался его прощупать — и убедился, что невидимое существо, во-первых, инсект и, во-вторых, владеет ментальным контролем.

— Крри-кри, — потёк тоненький ручеёк чужой мысли. — Шолом алейхем, вус махсте? Иными словами — йом тов, ма нишма? А впрочем, к чему эти нелепые лингвистические упражнения? Мы оба знаем, что будем общаться на том языке, который, к сожалению, является в эту эпоху общепринятым. Доказывать же свой йидишкайт поверхностным знакомством со старыми словами по меньшей мере не по-еврейски: уж мы-то с вами знаем настоящую цену слов, не оплаченных делом...

Раввин тем временем послал сильнейший ментальный импульс во все стороны сразу. Отклика не было.

— Но я заговорился, а вы молчите. Ах да, понятно. Вы не могли бы вслух? — проявились в уме чужие слова. — Видите ли, я менталист, но не телепат — о чём я, впрочем, нимало не сожалею. Мысли гоим[29] чрезвычайно низки и вульгарны — как вам наверняка известно доподлинно. Но я не хотел бы убеждаться в этой банальной истине снова и снова, каждый день. О, для моей натуры, и без того склонной к пессимизму, это было бы невыносимо... А вот слух у меня весьма тонкий, что иногда бывает удобно.

— Может быть, покажетесь? — предложил раввин, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть.

— Я подумаю над вашим предложением, но, откровенно говоря, не намерен с этим спешить, — прорезалась в уме Карабаса очередная заковыристая фраза. — Нет-нет, вам лично я доверяю — разумеется, в разумных пределах. Но, к сожалению, за вами выпустили следить бэтменов. Я знаю это точно, от своих... друзей, — здесь в ровную нить чужой мысли впрялся крохотный узелок. — Собственно, я вас нашёл именно благодаря этому. К счастью, бэтмены низкоинтеллектуальны и делают только то, что им приказано. Моего Апельсинчика они, например, не замечают. Может быть, даже принимают за своего. Впрочем, я надеюсь — и более того, рассчитываю, — что у нас ещё будет возможность обсудить эти проблемы и способы их решения. Но позвольте же представиться. Грегор Замза, к вашим услугам. Возможно, вам уже называли моё имя — в определённое время, в определённом месте, в определённом контексте, если вы понимаете, о чём я...

— Было дело, — признал раввин. — Насколько я понимаю, вы...

— О, вот об этом вслух не стоит, — на этот раз Карабас уловил эмоцию существа: лёгкое беспокойство. — Не будете же вы здесь и сейчас кричать на всю улицу, что встретили своего агента? Кстати, я имею моральное право называть себя именно вашим агентом. Агент — тот, кто оказывает услуги, а я уже успел оказать вам несколько услуг. В частности, помещение, которое вы намерены осмотреть — моя собственность. Не скрою, у меня были другие интересные предложения. Однако вы — совершенно другое дело... О нет-нет, не стоит благодарности, это в каком-то смысле мой долг. К тому же у меня есть и свой маленький интерес. Видите ли, там поблизости хранится кое-какая собственность, мне принадлежащая. Я намерен её продать. Опять же не скрою, сначала я хотел предложить её Тора-Боре. Но, ознакомившись с ситуацией, я пришёл к выводу, что это невозможно по множеству причин. Главным образом — из-за размеров и времени доставки. Тащить автоклавы через половину континента само по себе проблемно, хемули за это не возьмутся — или же затребуют столько, что операция лишится смысла, во всяком случае для меня. К тому же то, что находится в этих кастрюлях, является в некотором роде скоропортящимся товаром. Но сейчас у меня появились другие покупатели, поближе. К сожалению, они несколько недоверчивы...

— Я-то тут при чём? — не выдержал Карабас. Слова невидимого собеседника стучали по его сознанию, как очень мелкие дождевые капли, усыпляя и раздражая одновременно.

— Одну минуточку, буквально одну минуточку. Упомянутое имущество — это два автоклава с существами. Кролик и цыпль, если быть совершенно точным — а я люблю точность. И это не прошивка эмбрионов, а изготовление адово...

— Что? — раввин слегка поперхнулся.

— Изготовление адово, — недовольно вильнула чужая мысль. — Ах да, меня можно было неправильно понять. Мои ментальные навыки иногда меня подводят — я слишком редко ими пользуюсь, сказывается отсутствие постоянной тренировки. Я имел в виду — ad ovo. То бишь — с самого начала, с яйца, если так можно сказать о кролике.

— Ab ovo, — машинально поправил раввин[30].

— Да как вы смеете! Я знал наизусть всего Горация, когда вас не было даже в проекте! — неожиданно взвился собеседник. — Язык квиритов мне преподавал сам Дворецкий! Вы хотя бы имеете представление, кто такой Дворецкий?! А я был его лучшим учеником!