А Смерть стоял и смотрел на гибнущий Лайфгарм, на ликующую уништу, и сердце его обливалось кровью. Маг всеми фибрами души ненавидел свою госпожу. Он желал её смерти, и желание это оказалось настолько сильным, что материализовалось, да только убивало оно не Роксану, а принадлежащий ему мир.
— Что ты ждёшь, Фира?! — заорал Витус. — Прикажи Артёму убить Диму, иначе Лайфгарм погибнет, и уништу вырвется на свободу! Нужно запереть её! Это мир уже не спасти, но другие можно! Отдавай приказ, Фира! Действуй же, наконец!
— Только попробуй! — Валентин сжал кулаки и обернулся к Олефиру: — Я тебя голыми руками разорву!
Серебристый Волк сердито рыкнул на землянина, пригнулся, изготовившись к прыжку, но магистр погладил его по холке, наклонился и что-то шепнул на ухо. Зверь тотчас выпрямился, повернул голову и оскалился, словно извиняясь за свою горячность, а в следующую секунду скрылся в тёмном облаке и вышел из него принцем Камии, безжалостным и равнодушным ко всем и вся.
— Я готов играть, хозяин!
Артём хитро подмигнул уништу, взмахнул полами черного с серебром плаща, и маги с ужасом ощутили, как в воздух завибрировал, изнемогая от клокочущей в душе принца ярости.
— Что... — начал бы Витус, но его прервал испуганный вопль Вереники:
— Тёма! Что случилось, Тёма? Камия рушится! Она вышвырнула меня сюда, а здесь ещё страшнее!
Девушка бросилась на шею мужу, но тот резко оттолкнул её:
— Не мешай! — Ника застыла, как громом поражённая, а временной маг поморщился: — Ещё один. Достали! Откуда вас только...
Он не успел договорить — в комнате появился взлохмаченный Кевин. Взмахнув полами серебряно-чёрного, как у Артёма, плаща, он полубезумными глазами впился в лицо Дмитрия:
— Камия разрушается, Дима! Ёсский замок исчез! — И осёкся, увидев великого Олефира. Из горла юноши вырвался булькающий звук, словно он захлёбывался без воды, а ноги сами понесли его к Витусу: — Помогите, учитель!
А уништу с изумлением смотрела в Камию. Ускользающий мир действительно умирал, и картины его гибели походили на лайфгармские, с одной лишь разницей — среди пылающих, как дрова, песков, среди взрывающихся деревьев и осыпающихся гор с диким воем метались тысячи, сотни тысяч людей. "Что же за мага я пленила? — с внутренним трепетом подумала Роксана и перевела взгляд на Дмитрия. — Кто ты, мальчик, и что за силу внутри ты несёшь? Впрочем, у меня ещё будет время разобраться!" И встряхнув короткими волосами, уништу довольно расхохоталась:
— Прекрасная новость, господа маги! Сегодня я полакомлюсь не одним, а двумя мирами.
— Подавишься, — сквозь зубы процедил Валентин. Он по-прежнему загораживал собой Артёма и полными ненависти глазами смотрел на бешено хохочущую Роксану.
— Фира! — вновь заорал гном, машинально прижимая к себе Кевина. — Да, очнись же, Фира! Убей Диму, и у нас будет возможность спасти хотя бы Камию!
Услышав это заявление, Артём презрительно фыркнул и повертел пальцем у виска:
— Ты свихнулся, целитель? Мы с Димой лучшие творения магистра, и он никому не позволит убить нас! Он самый сильный! Сейчас он уничтожит эту тварь, и мы с Димой будем служить ему. Я правильно говорю, хозяин?
— Конечно, чародей!
Олефир искоса взглянул на оборвавшую смех воительницу, и тут в сердце Валентина вспыхнула искорка сумасшедшей надежды. Он крепко схватил Витуса за руку и прошептал:
— Не мешай им! Прошу!
— Не буду, — скривился гном, хотел добавить ещё что-то, но в этот момент Олефир громко и твёрдо приказал:
— Снимай заклятие, Дима!
Смерть прошиб холодный пот. Среди хаоса и круговерти последних часов, уверенный голос учителя показался спасательным кругом, за который он уцепился обеими руками. К горлу подступила кровь, но властный взгляд Олефира не позволил отступить, и маг начал стаскивать с пальца кольцо, мысленно уповая на то, что учитель рядом, и если эксперимент пойдёт неудачно, он сумеет спасти своего нерадивого ученика.
— Не смей!
Уништу вцепилась в плечи Дмитрия, и маг почувствовал, как в кожу пронзают острые стальные когти. Невыносимая боль расползлась по телу тысячами прожорливых муравьёв, по подбородку потекли кровавые нити слюны, а перед глазами вспыхнули бенгальские огни. Маг не сдался: он внушил себе, что первостепенная задача — выполнение приказа учителя, и сумел отрешиться от мук, снедающих телесную оболочку. Преодолевая миллиметр за миллиметром, кольцо сползало с пальца, и его натужное движение неумолимо высасывало из Димы жизнь. Ноги подкосились, маг опустился на колени, увлекая за собой Роксану, но даже злобное шипение и угрозы уништу не смогли отвлечь его от выполнения приказа.
А Олефир, кусая губы, смотрел на племянника, мысленно аплодировал его стойкости и выдержке и в то же время в глубине души шевелился червячок сомнения в удачном исходе дела. Слишком глубоко вросло заклятие во вторую ипостась Дмитрия, слишком велика была вероятность, что, уничтожив кольцо, он уничтожит Смерть.
Смерть почуял близкий конец. "Предатель!" — взвыл он, и холодный белый свет окутал коленопреклонённую фигуру. Маги зажмурились от ослепительно яркой вспышки, лишь Артём неотрывно смотрел на друга, и с его губ слетало:
— Я с тобой, Дима, я с тобой.
Кольцо достигло ногтевой складки, и Дмитрий не смог сдержать крик. Он согнулся, захлёбываясь кровью, а Роксана навалилась на него, придавив к полу, и прорычала в затылок:
— Прекрати, иначе сдохнешь раньше Лайфгарма!
"Мне всё равно!"
Услышав ответ, уништу зарычала от досады и попыталась перехватить Димины руки, однако маг извернулся, оттолкнул госпожу, рывком сорвал кольцо и сжал его в кулаке, пытаясь уничтожить. Олефир невольно подался вперёд, желая подбодрить ученика, а Роксана припала к полу, точно изготовившаяся к прыжку рысь, но ни тот, ни другая не успели ничего предпринять. Дмитрий изогнулся дугой, словно желая стать на "мостик", из его горла вырвался нечеловеческий стон, а потом со страшным треском грудь мага разверзлась, и в потолок ударил луч белого пламени.
— Дима! Нет!
Тёма кинулся было к другу, но наткнулся на прозрачный щит и отлетел к ногам Олефира. В шоколадных глазах мелькнуло удивление, а следом пришёл страх.
— Не умирай, Дима... — Временной маг мелко задрожал, выбивая зубами дробь и вжимаясь спиной в ноги магистра. — Сделайте что-нибудь, учитель. Не позволяйте ему уйти.
— Не паникуй, чародей! — Олефир схватил его за шкирку и вздёрнул на ноги: — Стой и молчи!
Артём кивнул, но в следующий миг приказ учителя вылетел из головы: белый луч медленно превращался в сияющую плоскость, которая резала тело друга пополам. Этого Тёма вынести не смог. Взгляд затмило алое марево, а в голове осталась только одна мысль: "Дима умирает". Маг судорожно вздохнул и устремился к временному потоку.
— Не смей! — Олефир стиснул плечи ученика, но легче было остановить разогнавшийся локомотив, чем сорвавшегося временного мага: комната Хранительницы взорвалась, словно мыльный пузырь, и под эхо агонирующего крика друзей Тёма втащил магистра в беспросветную мглу Времени.
— Остановись!
Дорогу магам заступила призрачная фигура, в которой едва улавливались очертания Дмитрия. И только голубые, как ясное лайфгармское небо глаза были чёткими и до боли родными.
— Дима...
— Пусть всё закончится, Тёма, — тихо попросил Дмитрий, но временной маг отшатнулся и замотал головой:
— Я не дам тебе умереть!
— Остановись. Ради меня!
Артём смотрел в ласковые голубые глаза, чувствуя, как по щекам струятся горячие, жгучие слёзы, а магия друга, будто удав, опутывала его, заключая в прочный, стальной кокон. Внезапно он понял, что с последним витком потеряет власть над собственной магией, сольётся с Димой и перестанет существовать.
— Не хочу!
Временной маг рванулся с такой отчаянной яростью, что стальной кокон лопнул, как бумажный. Голубые глаза подёрнулись кроваво-чёрной пеленой.
— Я не хочу причинять тебе боль, Тёма.
— Я тоже люблю тебя, Дима, — срывающимся голосом прошептал Артём, бросил короткий взгляд на замершего соляным столбом Олефира и понёсся сквозь Время, стирая прожитые годы.
— Не позволю!
Белый слепящий луч метнулся следом, но едва он коснулся временного мага, шоколадные глаза взорвались ледяной серебряной вспышкой. Временной поток, спокойный и безмятежный, всколыхнулся, словно могучая полноводная река, вдруг решившая повернуть свои воды вспять, и, свернувшись серебряным смерчем, взорвался миллионами ослепительных брызг.
Нестерпимо яркие серебряные капли упали на кожу, и, закрыв лицо ладонями, Олефир закричал от нестерпимой муки. Магу казалось, что кровь в его венах превратилась в расплавленный металл, что глаза вот-вот взорвутся, как перезрелые дыни, а мозг станет куском пережаренного мяса. Но самым кошмарным было не это: в сознании звучали спокойные голоса его учеников. Словно не было временного безумия вокруг, словно не корчился от боли их любимый магистр.
— Хорошо. Пусть всё закончится, если ты настаиваешь!
— Ты знаешь: просто так не получится.
— Знаю.
— Нам нужно вернуться к правилам и...
— Нет!
— По-другому не будет!
— Хочешь поспорить?
— Опомнись! Даже сейчас ты...
— Я не сдамся!
— Отлично! Тогда я умываю руки.
— Карт-бланш? Как любезно с твоей стороны.
— Я хочу, чтобы ты понял...
— Я тоже. Но сначала крутанём Время назад.
— Стой! В этом нет необходимости.
— Я так не думаю. Я уже стёр пару лет.
— Вот и достаточно. Или ты собираешься начать всё сначала?
— Именно!
— Это уж слишком!
— Пусти!
— Нет!
— Да пусти же!..
Олефира подбросило, крутануло и понесло неизвестно куда. И вдруг всё замерло. Боль исчезла, в уши ударила тишина. Тяжело дыша, маг оторвал руки от лица, обвёл глазами знакомый кабинет и остановил взгляд на цветной фотографии красивой рыжеволосой девушки.
— Ну, что ж, отсюда, так отсюда, — пробормотал он, на негнущихся ногах добрёл до стеклянного столика, где стояли кувшин и бокалы, и плеснул себе сладкого лирийского вина. — Только вот теперь, ребятушки, веры вам нет. Так что, будем играть по-моему. Уж не обессудьте.
Маг залпом выпил вино, поставил бокал на стол и исчез.
Конец второй книги.
