"Слишком твёрдая шкура. Только Челубей, на всей скорости, сможет пробить ударом копья... Да и то — не факт", — вынужденно констатировала Айси, попытавшаяся покончить с жертвой самостоятельно, но наткнувшаяся на перекаченную магией защиту.
Едва голова Кризалис показалась из теневого портала, открывшегося перед императором, как в неё вонзился клинок тёмно-серого жеребца. Рог, начавший было сиять магической аурой, резко погас, а жеребец опустился на одно колено, стараясь отдышаться.
— Первый этап закончен, — заявил правитель Кристальной Империи, когда остальное тело убитой королевы всплыло перед ним из тени.
— В твоём голосе чувствуется облегчение и удовольствие от того, что ты убил сильного чейнджлинга, или из-за того, что она выглядит как я? — не прерывая процесс передачи магических сил, спросила принцесса дня, добавив своим словам ехидства.
— Не время для шуток, — император поднялся в полный рост и приказал: — Айси, продолжаем.
"С удовольствием, Ваше Величество", — мысленно буквально промурлыкала бывшая пегаска, чувствуя глубочайшее удовлетворение от того, что виновница её гибели расплатилась своей жизнью, в чём она приняла непосредственное участие (осталось лишь с самой Селестии спросить должок... но это можно было отложить на поздний срок).
Вернув свой взор на Западную Эквестрию, в которой началась суета словно в разворошённом пчелином улье, пусть с момента исчезновения королевы и прошли какие-то секунды, живая тень отметила первостепенные цели. Она должна была признать, что Кризалис успела создать очень неплохой аппарат управления страной, завязав все центры власти на своих детей, которые либо заменили важных пони, либо контролировали их став советниками-любовниками-супругами-детьми.
"Не будь ты такой сукой и удовольствуйся одним королевством, я бы даже порадовалась за эквестрийцев. В конце концов, крестьянам и ремесленникам под гнётом роя жилось даже лучше, нежели под мудрым руководством благородных аристократов... которых почти не осталось. М-да: Селестии будет очень тяжело, даже если не учитывать "меченых", по мозгам которых прошлась королева. Ну да это — не моя проблема", — придя к таким выводам, бывшая пегаска приступила к похищению или истреблению перевёртышей (на каждом пришлось концентрировать внимание на одну-две секунды, сперва проверяя его "меткой" Талы, а затем уже атакуя теневыми лентами).
Первыми пали "аристократы" и "лидеры гильдий", вместе с их заместителями и помощниками; следом за ними исчезли стражники, гвардейцы, торговцы; ну а уже после этого Айси взялась за рядовых особей, не забыв и про тайное убежище Кризалис, где она держала особенно ценных слуг. Всего ею было убито сто семнадцать перевёртышей, на что ушло чуть больше шести минут времени и почти три резерва магии взрослых аликорнов. Однако же часть рабочих особей была перемещена в тюрьму, для пополнения запаса Амулетов Чейнджлингов, но немало тварей, не влияющих на страну пони в глобальном плане, остались нетронутыми.
"Ну а теперь, пока у меня остались заёмные силы и "метка" Талы, можно посмотреть на то, что скрывает император".
...
— Что же... Все — молодцы, — убрав меч в ножны, Джафар окинул взглядом аликорниц, выглядящих пусть и не как выжатые тряпки, но близко к засушенным фруктам. — Селестия, прежде чем возвращаться домой, ты можешь отдохнуть в своих гостевых покоях, но я вынужден напомнить о том, что Западная Эквестрия обезглавлена, а Восточная Эквестрия готовится идти на неё войной.
— Ты крайне милостив и гостеприимен, Сомбра, — проведя по мордочке ладонями, а затем закинув за спину пряди опавшей гривы, белая аликорница устало посмотрела на тёмно-серого единорога. — Спасибо за то, что не вышвыриваешь пинком под круп.
— Даже более того, — бывший визирь ухмыльнулся, показывая ровные зубы. — Я не пользуюсь своим положением, чтобы привязать тебя к себе... или заменить на свою марионетку.
— Я это ценю, — серьёзно кивнула принцесса дня. — Мне нужна пара часов, чтобы восстановиться, а затем я отправлюсь на север. Выделишь мне сопровождающих?
— Если ты согласишься лететь в обществе пони, которые тебя не сильно любят... — тёмно-серый единорог огладил подбородок пальцами правой руки, дёрнув себя за тонкую бородку. — Хотя, я рекомендую воспользоваться порталом. Айси, ты же поможешь принцессе?
— А...? — донёсся рассеянный ответ, но вскоре живая тень заговорила более осознанно, пусть и не приняла свою форму пегаски: — Прошу меня простить, я сильно устала. Да: через два часа я смогу создать теневую тропу, если со мной ещё раз поделятся магией.
— Каденс, Твайлайт? — жеребец вопросительно вскинул брови, повернувшись к ученице и супруге.
— Мы будем готовы, — пообещала нежно-розовая аликорница.
Сиреневая кобылка только согласно кивнула (всё же ей приходилось поддерживать ещё и работу амулета).
— Так, действительно, будет лучше, — с благодарностью в голосе произнесла принцесса дня. — Спасибо.
— Наконец-то, — донеслось от лани, поспешно надевшей на голову повязку, скрывающую глаза.
— Что случилось? — обратилась к подруге Твайлайт.
— "Метка" вернулась, — пояснила олениха, смущённо дёрнув ушами.
— Разве ты не мучаешься из-за того, что она — слишком сильная? — уточнила Каденс, буквально на глазах возвращающая привычную бодрость. — Мне казалось, что возможность не видеть... всякое, будет для тебя облегчением.
— С одной стороны — да, но... — Тала подняла руки к вискам, помассировав их подушечками пальцев. — Без своей силы я чувствую себя слепой... беспомощной... Да и ощущение, когда пусть и безболезненно, но отделяют кусочек души — это неприятно.
— Возможно вы решите перенести этот разговор на другое время? — прокашлявшись, вклинился в беседу бывший визирь, затем указал жестом правой руки на Селестию и добавил: — Например на то время, когда вас не будет слушать правительница условно... дружественного государства.
— Я ничего не слышала, — невинно моргая глазками, заверила всех присутствующих белая аликорница, затем улыбнулась и добавила уже нормальным своим голосом: — Сомбра, я никогда не забуду о том, чем ты... чем все вы помогли мне и Эквестрии. Так что, можешь не волноваться, что я использую услышанное против вас. И... Я бы хотела... чтобы разногласия между нашими народами... да и нами самими, наконец-то прекратились. Когда, если не сейчас закладывать первые камни в фундамент крепкой дружбы?
На последних словах старшая крылато-рогатая пони шагнула навстречу тёмно-серому единорогу, протянув руку с раскрытой ладонью. Взгляды кобыл же переместились на Сомбру, и в них читались ожидание, надежда, сомнение...
— Хм... — выдержав паузу, император так и не пожал руку белой аликорницы. — Прости, Селестия, но говорить о дружбе сейчас рано. Да и не в такой обстановке.
Кивок на тело Кризалис, оставшееся точной копией принцессы дня, послужил не хуже ушата ледяной воды.
— Но, против новой попытки дружбы народов я не возражаю, — решил подсластить пилюлю жеребец, изобразив лёгкую улыбку. — А сейчас, предлагаю пройти в комнату отдыха: вам нужно набраться сил, ну а мне... уделить внимание своим обязанностям.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Двенадцатая арка — 8
Твёрдым шагом Жизель шла по древней роще, кроны коей сплетались в сплошной зелёный потолок, через который едва ли мог пробиться хотя бы один лучик солнца, но темноту разгоняли светящиеся грибы, во множестве растущие на коре деревьев, излучая приятное золотое сияние. Впрочем, сейчас ей было не до любований красотами, созданными усилиями многих поколений друидов, так как среди исполинских стволов то и дело слышались голоса верных воинов и мятежников, стук копий, редких мечей... рёв пламени, завывания ветра, крики раненных и умирающих.
"Презренные предатели", — мелькнула в голове немолодой уже, но ещё и не старой лани мысль, а перед глазами вновь и вновь мелькали образы того, как Голдерион пал от удара Князя Равнин, пригласившего господина в свой дом, трусливо нарушая все мыслимые и немыслимые законы.
Она хотела бы бежать, чтобы скорее оказаться в своём доме, под защитой верной гвардии, слуг и лично воспитанных Теней Леса, четвёрка из которых сейчас прикрывала отступление своей госпожи, но применение магии измотало сильнее чем когда-либо, а ушибленные рёбра никак не желали исцеляться. Всё же эта подлая сила "клеймённых", дарованная слабакам, не способным постоять за себя, а также глупцам, не могущим изучить благородное мастерство из-за своего скудоумия, слишком сильно изменила привычный расклад в Великом Лесу (относиться к "чародеям", которые хоть что-то из себя представляют только из-за слова, отпечатавшегося на душе, как-то иначе нежели с презрением, благородная кронорожденная не могла).
К печали Жизель, сила, даже полученная бесчестным, мерзким оленям образом, остаётся силой, с которой нужно считаться. Они с Голдерионом слишком уверились в преданности слуг и приближённых, из-за чего не заметили плетущегося заговора, за что её мужу пришлось заплатить жизнью. И помощь самой целительницы-друидки не помогла там, где плоть рвали невидимые серпы, жгло жадное пламя, стремилась раздавить сама земля...
"Глупцы. Ваша участь предрешена! Когда верные княжества узнают о вашем коварстве, они сами явятся под кроны Вечного Леса, чтобы покарать мятежников и присягнуть принцу. Я же смогу удержать власть до того дня, когда Сильверион взойдёт на положенную ему по праву крови вершину", — звуки схваток почти стихли, но благородная лань и не думала останавливаться, лишь ускорив шаг и стараясь каждым касанием земли копытцами вытянуть немного жизни, дабы восстановить собственный запас.
Когда стволы-великаны расступились, открывая взгляду дворец Великого Князя, на краткий миг олениха испытала облегчение, которое тут же сменилось недоумением из-за того, что вход за живую изгородь был открыт, а стража отсутствовала на своём месте. Вспыхнувший было гнев на мятежников и предателей, которые могли добраться и сюда, сменился страхом за сына, погнавшим чародейку вперёд. Миновав ворота она видела тела некоторых гвардейцев, изуродованные до неузнаваемости; мёртвых слуг, в качестве оружия использовавших кухонную утварь, приручённых зверей вроде медведей, истыканных стрелами и волков, изрубленных короткими клинками.
В воздухе пахло кровью и смертью; входы в стволы-башни, ранее закрываемые живыми мембранами, оказались прорваны грубой силой, а на сросшихся ветвях-мостиках, образующих второй и третий ярусы твердыни Великого Князя, разгорался пожар (впрочем, напитанная жизнью древесина не спешила поддаваться огню). Однако же хуже всего была тишина, давящая на уши сильнее любого шума, криков, угроз...
"Этого не может быть... Не может!", — придерживая руками местами порванные, запачканные в грязи и крови широкие красно-золотые штаны, лань бежала ко входу в приземистое широкое дерево, состоящее всего из трёх этажей, вершина коего представляла собой круглую площадку, окружённую десятью ветвями-зубцами. В круглых окнах виднелся свет, что вселяло надежду на то, что если Тени Леса и не отбились от нападения, то хотя бы смогли продержаться достаточно долго...
В конце концов, старшая жена Голдериона не зря занимала своё место, и даже в своём нынешнем состоянии могла...
— Приветствую, ваше величество, — произнесла младшая лань Великого Князя, едва старшая кобыла появилась на пороге просторного квадратного холла, откуда в разные стороны вели коридоры, а кроме того — поднимались лестницы на второй и третий этажи. — Мы не ожидали вас столь рано.
Младшая олениха была одета в свободное зелёно-серебряное платье с широкими штанами, красным поясом и высоким воротником. Она стояла среди тел защитников, которых было на треть меньше ожидаемого, и с видом хозяйки, в дом которой пришла грязная бродяжка, смотрела на соперницу из-под полуприкрытых век.
— Что это значит, Арвель? — властным тоном спросила друидка, пользуясь возможностью, решившая потянуть время и выпить как можно больше жизни из дворца, охотно делящегося силой с заботившейся о нём хозяйкой.
— Похоже, что ваш ум — это огромное преувеличение, — насмешливо фыркнула младшая кобыла, затем театрально обвела помещение рукой и заявила: — Мы устроили чистку для неблагонадёжных слуг. К сожалению, они оказали сопротивление, из-за чего дворец пострадал. Но... думаю, что друиды не откажутся его восстановить, чтобы угодить Великому Князю и его избраннице.
— Ты обезумела? — Жизель уже поняла, что проиграла, так как не могла ощутить присутствие сына в доме, из-за чего оставалось надеяться, что Тени успели его унести. — Когда другие князья узнают...
— Они придут сюда и склонят передо мною головы, либо лишатся их, — вышел из темноты бокового прохода один из прятавшихся там жеребцов, одетый в кожаную броню с деревянными пластинками, в левой руке несущий небольшой мешок. — Как, впрочем, и вы, ваше величество.
Брошенная к ногам Жизель ноша прокатилась по полу, из-за чего мешковина развязалась и на свет светляков показалась голова оленёнка... совсем маленького оленёнка. При виде этого белая лань дрогнула и пошатнулась, чувствуя как грудь взрывается фантомной болью, а до ушей донёсся злорадный смех младшей кобылы, едва ли не с обожанием смотрящей на безрогого жеребца.
— Подчинись мне, — приказал "клеймённый", применяя свою мерзкую, противоестественную силу, тяжёлым тараном обрушившуюся на разум старшей жены Голдериона. — Подчинись... Подчинись... Подчинись...
Ни будь Жизель измотана предыдущим боем и бегом по лесу; ни будь её воля надломлена гибелью мужа; ни нанеси враг удар по психике кобылы, показав голову сына... она смогла бы противостоять силе "клейма". И даже сейчас, теряясь между всепоглощающей ненавистью и безразличной покорностью, она старалась бороться, цепляясь за собственную гордость, за честь и долг, любовь и верность... И всё же, с каждой секундой поражение было ближе и ближе.
"Я не справилась, муж мой... Я не сохранила наш дом, и не увидела змею, заползшую под кроны Великого Леса", — перед глазами всё потемнело, а из уголков глаз скатились две чистые слезинки.
У белой лани не было сил, чтобы сопротивляться, да и воля слабла с каждым ударом сердца. Но всё же... она не была столь уж беззащитна.
"Убей их всех!", — в отчаянной ярости, мысленно закричала друидка, выпуская из глубин своего разума ту, кто не знала слов "слабость", "жалость", "компромисс".
И тьма души, обитавшая в глубинах подсознания хозяйки, откликнулась глухим рычанием, похожим на довольное урчание хищной кошки. У неё не было разума (ей это заменяли инстинкты), но зато она обладала всеми навыками своей хозяйки.
— Вот и всё, — хмыкнул корнерождённый олень, во времена восстания рабов отказавшийся идти с глупцами, которые так и не поняли открывшихся перспектив. — Теперь, когда Жизель с нами, князья будут вынуждены мириться. Ну а пока они колеблются, я обработаю их своей силой... Поставлю своё "клеймо".
Не успел развеселившийся жеребец сделать шаг, как тело белой лани, мгновение назад выглядевшей безвольной куклой, словно бы смазалось в неясный росчерк от скорости, перемещаясь к младшей жене бывшего Великого Князя. Кобылка, волю которой сломить было столь просто, что Бран сам сомневался в том, что сопротивление было, повисла на вытянутой руке старшей оленихи, глядя на неё широко распахнутыми в ужасе глазами. Несколько секунд ничего не происходило, а затем раздался хруст, сопровождаемый затихающим хрипом.
