— Остановите её! — крик прозвучал испуганно, так как встретившись взглядом с парой зелёных омутов, сияющих мистическим огнём, жеребец отчётливо ощутил хватку смерти уже на своей шее.
Тем временем, словно бы дожидаясь этой команды, Жизель отбросила бездыханное тело и сорвалась с места, стремясь достать "клеймённого". Только вот за два шага до цели её перехватила Тень Леса, выглядящая как молодая олениха с одной рукой (её удалось сломить только после того, как голова маленького принца отделилась от тела). Завязалась короткая схватка, в которой старшая кобыла, пусть не без труда, ударом кулака разбила голову противницы.
Выигранного времени Брану хватило, чтобы выбежать из холла, скрываясь в переходах дворца. А его слуги, на обработку каждого из которых требовалось потратить немало времени, сплошным потоком кинулись в атаку. Некоторые из них даже применяли "клейма"...
В гвардию Великого Князя входили воины, которые были лучшими из лучших... Они БЫЛИ лучшими из лучших, когда служили Голдериону. Сейчас же, сперва сломленные чужой волей, затем — убивавшие своих соратников, нанося удары в спины, потом сражавшиеся с зажатыми в угол, а от того лишь более яростными стражами, они шли не "в бой", а "на убой". Приказ корнерождённого мятежника звучал как "остановите", а не "убейте", или же хотя бы "схватите", за что и уцепилось подсознание двух из каждой тройки сломленных.
Жизель не была скована ничем, так как даже природные ограничения тела спали, позволяя двигаться с такой скоростью, что надрывались мышцы, а бить так сильно, что ломались кости. Однако из-за жизненной силы, которую лань тянула отовсюду, травмы мгновенно срастались, пусть даже и неправильно, что постепенно всё же лишало подвижности.
В какой-то момент, белая олениха, шёрстка которой пропиталась кровью настолько, что выглядела красной, застыла в лоскутах лохмотьев, оставшихся от одежды, на краю холла дворца и осознала, что убивать больше некого. Безрогий олень сбежал, вместе с частью своих соратников, а сломленные, исполняя въевшийся в подсознание долг, выполнили приказ и "остановили" жену князя своими телами (сколь бы хитрым и умным ни считал себя корнерождённый, некоторые вещи ему узнать было попросту неоткуда, а учить его никто не собирался).
В ушах выпущенных на вольную охоту инстинктов, всё ещё звучали слова, символизирующие последнюю волю старой личности "Убей их всех". Только вот тело, уже не столь прекрасное как прежде, лишившись подпитки жизненной силой, начало стремительно умирать от внутренних повреждений.
Лань упала сперва на колени, затем встала на четвереньки и взвыла, выражая ярость и безысходность. А в тот момент, когда эмоции достигли пика, на душе отпечатались два слова "Дух Леса".
В последний раз вздрогнув, бывшая хозяйка дворца упала на пол, скрючившись в неестественной позе, а её глаза окончательно угасли. Только вот душа, стремящаяся жить, вливая силы в "клеймо", подчиняясь инстинктам самосохранения, подселилась в живое строение, буквально переполненное жизненной энергией. Не осознавая себя, "Дух Леса" стала распространяться по корням от дерева к дереву, охватывая всё большее и большее пространство, направляя в "клеймо" всё больший и больший поток силы...
Друиды, коли таковые присутствовали бы вблизи разорённого дворца, могли понять происходящее и попытаться помешать сущности, перерождающейся из души лани в нечто совершенно иное. Однако же из-за повстанцев, главной ударной силой коих оказались "клеймённые" корнерождённые, с радостью расправились с теми, кто когда-то были их хозяевами, с радостными криками и улюлюканьем издеваясь над их семьями...
"Убей их всех", — прозвучала первая мысль нового существа.
"Убей их всех", — повторилась мысль, вызывая в разрозненных остатках воспоминаний предшественницы слабые отклики.
На несколько долгих секунд замерев, из-за чего неестественная тишина опустилась на Великий Лес, кроны деревьев вновь зашелестели, начав колыхаться будто под ураганным ветром, при этом стволы издавали жуткие звуки, похожие на вой и стоны...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Тринадцатая арка — 1
Войдя в ванную комнату, совмещённую с туалетом, Тала сняла с головы повязку и, чуть красными от усталости глазами посмотрела на собственную тень, после чего произнесла:
— Айси, нам нужно поговорить.
Секунду ничего не происходило, а затем из-за спины лани раздался голос белой пегаски:
— И ты не нашла для этого более подходящего места?
Поморщившись на подобное жеребячество от, в общем-то, взрослой и ответственной кобылы, лань развернулась мордочкой к собеседнице. Живая тень предстала перед ней абсолютно нагой, сидящей на краю большой квадратной ванны (маленького бассейна), с игривой улыбкой на губах и ехидным прищуром глаз. Выглядела она в этот момент в равной степени эротично и жутко, что никак не подействовало на бывшую рабыню (за свою жизнь, успевшую повидать всякого).
— Что не так? — вопросительно изогнула брови Айси, расправляя правое крыло. — Ты сама выбрала для разговора такое место.
"После своей смерти, она стала... импульсивна", — вынужденно признала Тала, решив не обращать внимания на провокации.
— Я хочу поговорить о том, что ты увидела при помощи моей "метки", и о том, что увидеть не смогла, — спокойно произнесла олениха, чувствуя как ожившие тени сковывают её голени.
— И для этого ты пришла в столь... уединённое место? — наклонила голову к правому плечу живая тень, алые глаза которой сверкнули внутренним огнём.
— Здесь нам никто не помешает, — спокойно пояснила лань, ощущающая прикосновение теневых лент уже к бёдрам.
— Ммм... Как предусмотрительно, — белая пегаска хихикнула, соскользнула с бортика и, сложив крылья за спиной, подошла к собеседнице, эротично качнув бёдрами, после чего положила ладони на её плечи и приблизила мордочки. — И о чём-же именно ты хочешь поговорить? Я многое видела...
— О Сомбре, — не стала юлить Тала, тело которой оказалось сковано тенями уже до пояса. — И о том, что ты собираешься делать.
— О... — округлила глаза Айси. — То есть я сама ещё не решила, что со всем этим делать, но ты уже знаешь, какое решение будет мной принято? Какая... страшная сила.
— У меня не достаточно магии, чтобы использовать весь её потенциал, — призналась олениха, с облегчением осознавая, что путы не поднимаются выше середины живота, а затем, заставив себя улыбнуться, прищурила глаза и положила ладони на талию крылатой пегаски. — Но вот у тебя, пусть и много силы, но катастрофически не хватает мастерства.
— Хм, — живая тень нахмурилась, а затем заговорщически ухмыльнулась, прижимая уши к голове. — У меня есть сила, у тебя — мастерство... Мы отлично дополняем друг друга, не так ли? Как две половинки одного целого... Хи-хи.
— Я не стану внедрять в себя "Чёрную Жемчужину", — отрицательно качнула головой олениха. — И в качестве украшения короны её носить не стану. И вообще... не собираюсь править.
— Бука, — обиженно надулась Айси, скользя ладонями за шею собеседницы, чтобы заключить её в кольцо из рук, плотнее прижимаясь всем телом. — А ведь у нас открываются такие перспективы...
— Быть третьей я тоже не собираюсь, — отрезала Тала. — Кто бы ни был третьим.
— То есть, против отношений вдвоём ты не возражаешь? — хмыкнула белая пегаска, подмигнув левым глазом. — Ладно-ладно... Я постараюсь быть серьёзной. Так зачем же ты решила показать свою... осведомлённость?
— За тем, что Сомбра нужен, — ответила лань. — Без него Новая Кристальная империя рухнет под собственным весом, так как слишком много противоречий возникают между кристалийцами, оленями и зебрами; слишком много "друзей" и врагов нас окружают.
— У меня достаточно сил, чтобы заткнуть недовольных, а с твоей помощью, мы сможем избежать ошибок, — заметила живая тень, прекратив дурачиться и теперь смотря в глаза бывшей рабыни совершенно серьёзным взглядом. — Разве ты не хочешь скинуть путы, которыми он всех нас окутал? Разве не хочешь получить настоящую свободу?
— Кронорожденные считают, что самая большая мечта корнерождённого — стать кронорожденным, чтобы ему служили корнерождённые, — невесело хмыкнув, отозвалась олениха, прикрыв веки, чтобы затем резко открыть глаза и впиться взглядом в мордочку крылатой кобылы. — Для меня свобода — это не возможность делать всё, что только придёт в голову, не оглядываясь на мнение других... Моя свобода — это право выбирать, кому служить; кому помогать; кого защищать...
— И ты решила служить Сомбре, пусть и знаешь о том, что он... кем является это существо? — в голосе Айси явно зазвучали раздражение и разочарование.
— Нет, — спокойно и абсолютно искренне ответила Тала, чем немало удивила собеседницу. — Я служу не Сомбре, пусть и выполняю его приказы... Как ты можешь помнить, в самом начале я тоже пыталась предупредить принцессу, чтобы оградить её и защитить оленей. Ты должна помнить, чем сородичи отплатили мне за это.
— И...? — поторопила бывшую рабыню белая пегаска.
— Я служу принцессе, защищаю подруг и помогаю народу, который принял меня, — смягчив тон, ответила лань. — Если бы не Сомбра, то я и мои сородичи погибли бы при попытке бегства из Княжеств; если бы не Сомбра, то чейнджлинги набрали бы силу, высасывая магию из Твайлайт, а мы вошли бы в их поселение как гости, либо произошло бы побоище; если бы не Сомбра...
— Я уже поняла, что ты им восхищаешься, — скривилась живая тень, черты которой заострились.
— В определённой степени, — пожала плечами олениха. — Сомбра, кем бы он ни был раньше, нужен нам. Если же его не станет сейчас... что будет чувствовать Каденс? А как она поступит, узнав о предательстве? А Мора? Ты можешь считать, что сильнее неё, но я вижу варианты событий, при которых она раз за разом если не побеждает, то не проигрывает. Устраивать же войну внутри города...
— Это была его лаборатория... Понимаешь? — голос Айси дрогнул, а черты начали расплываться, но она быстро вернула контроль над оболочкой. — То место, где я впервые встретила Тень, было построено по его приказу. А его желания? Я видела то, что он... он хочет обладать мной... Обладать, будто бы я какая-то вещь.
Тала проскользила руками по спине подруги, обведя основания крыльев, а затем привлекла к себе её голову, позволив уткнуться в свою шею мордочкой. Сама крылатая кобыла тоже прижалась к бывшей рабыне, попутно убрав теневые путы, с явным усилием удерживая собственную форму.
— Мне страшно... понимаешь? — тихим шёпотом спросила Айси. — Мне охвостеть как страшно. Ведь... Ведь даже сейчас, зная всё это... я ощущаю желание вновь почувствовать его прикосновение. Ведь я... даже сейчас... чувствую себя как какой-то шарик: ни тепла, ни холода, ни вкуса и запаха... А он... Скажи, что было бы, если бы Сомбра остался... прежним?
— Этого я не могу сказать, — вздохнула лань. — У меня не хватает сил, чтобы увидеть подобное.
Они обе замолчали, продолжая стоять в ванной комнате. Наконец, тишину нарушил вопрос оленихи:
— Что ты будешь делать?
— Не знаю, — ответила живая тень, размыкая объятья и отступая назад. — Не беспокойся, пока что, убивать Сомбру не буду. Пусть и хочется. Но... не хочу, чтобы Каденс из-за меня страдала.
"Тем более, что даже если убить его, то остаётся Мора, которая может вытащить душу императора обратно в мир живых", — мысленно добавила бывшая рабыня, не став говорить об этом вслух.
— Знаешь, а ведь мы можем попробовать решить твою проблему, — заметила Тала, а на вопросительный взгляд вскинувшей голову пегаски добавила: — Не только "метка" Сомбры может воздействовать на тебя так, как это делает он. Нужно только найти кого-то с подходящей силой, а затем — убедить помочь.
— Есть одна зебра, отнимающая "метки"... — задумчиво заметила живая тень, потирая подбородок, затем, встретив укоризненный взгляд подруги, невинно улыбнулась и добавила: — Я просто рассуждаю.
— Ладно, — махнула на крылатую пони рукой лань. — Помни главное — любую проблему можно решить разными способами, и я, да и Каденс с Твайлайт, не откажемся тебе помочь.
— Ладно, я не буду совершать поспешных шагов, — вернув себе серьёзный вид, заставив проявиться на себе военную форму, отозвалась Айси. — Это ты хотела услышать?
— Да, — подтвердила олениха, вновь надевая на голову повязку, закрывающую глаза. — А сейчас, прости, но нам придётся прерваться. Я и так задержалась слишком долго.
— Скажи, что отравилась... ну или удовлетворяла свои потребности, — подмигнула белая пегаска, распадаясь лоскутами тени, истаившими в воздухе прежде чем опали на пол.
"Худшего удастся избежать... надеюсь. Уж больно тяжело смотреть в будущее", — промелькнуло на грани сознания лани, прежде чем она вышла из ванной комнаты.
* * *
Султан Неба сидел в кресле, установленном в его ложе на стадионе и смотрел на песок арены. Сегодня трибуны, если не считать редких охранников, были пусты, а вместо гладиаторов, друг с другом в тренировочных схватках сходились "меченые".
Жаркие лучи дневного светила опаляли землю, звон и лязг стали разносились по всему комплексу, но не выходили за пределы внешних стен. Вот воин с огненным мечом напал на противника, который превращался в воду (будто джинн, на порядки более слабый чем Султан Моря), а неподалёку бизон, ещё недавно сражавшийся с пони, закручивал вокруг себя песчаную бурю...
— Ваша гостья прибыла, великий, — поднявшийся по лестнице Харуд, одетый в мешковатые бело-голубые одежды, склонился в поклоне, при этом ни на миг не изменив своего невозмутимого выражения морды.
— Прекрасно, — правитель одного из городов-государств Верблюжьих эмиратов, изобразил намёк на улыбку и махнул левой рукой. — Оставьте нас.
Присутствующие, среди коих были как воины, так и жёны султана, поспешили удалиться, а сам старший распорядитель встал позади кресла господина, готовясь к возможным неожиданностям. Всё же чёрной козе он не доверял, при этом и не недооценивал ту, кто за краткий срок умудрилась перекроить отдельную часть преступного сообщества.
Фавн вошла в ложу, будучи одетой лишь в белые шаровары и топ, прикрывающий грудь, но фактически не оставляющий пространства для воображения. Её разоружили, чему "меченая" не противилась, но менее опасной она от этого не стала.
Султан Неба внимательно посмотрел на козу, даже и не подумавшую склониться перед хозяином города, чем вызвала у его слуг глухое негодование. Впрочем, сам джинн признавал, что она демонстрирует свой норов по-праву... да это и не несёт в себе цели нанести оскорбление (отсутствие раболепия и благоговения — это не признак наличия презрения или чего-то подобного ему).
— Посмотри туда, Фавн, и скажи... что ты видишь? — попросил хозяин города, которому приходилось бороться с собой, чтобы не реагировать на ощущение угрозы жизни.
— Мусор, — красные глаза скользнули по всем сражающимся, вернулись к Султану и только после этого прозвучал вердикт.
"Грубо и не совсем верно. Но...", — джинн улыбнулся подобной откровенности.
