— Тебе-то какое дело? — угрюмо спросил вольный торговец.
— Видишь ли, мой дорогой Максимилиан, я всё ещё размышляю над тем, стоит мне помогать тебе или нет. И если ты будешь со мною откровенен, то решение может быть принято и в твою пользу.
— Они похитили старшего навигатора "Несгибаемого", — понурив голову признался вождь захватчиков после минутного молчания. — Украли мою навис-приму, леди Моргану Бишоп.
Туа зажала рот рукой, чтобы задушить в зародыше готовый вырваться возглас. Теперь, когда перед ней открылся последний кусок головоломки, картина случившегося наконец-то собралась воедино. Поступившее вчера после обеда сообщение о бунте в концентрационном лагере Таркинтаун казалось столь малозначительным, что леди губернатор почти не обратила на него внимания. Такое уже бывало раньше, и этот бунт был тут же подавлен, как и все прочие. Но это событие дало толчок цепной реакции, поставившей на уши всю планету, потому что было как-то связано с другим событием, о котором она минуту назад даже не догадывалась, но которое привело всесильного вожака захватчиков в неописуемое бешенство.
Максимилиан рвал и метал, не скупясь на проклятия и угрозы, поставив на уши весь имперский центр, и разве что не скрежетал зубами от гнева. Прибегавшие вестовые и приходившие на установленный в новый стол голопроектор сообщения только распаляли его ещё сильнее. И его приказы становились всё короче, всё отрывистей, и всё радикальней. По его воле весь гарнизон был поднят в ружьё, а с орбиты спущены выведенные было подразделения. По всей планете шли обыски, и солдаты буквально переворачивали всё вверх дном, ища неизвестно что. Но как бы они не старались, они не могли найти то, что так жаждал вернуть их повелитель.
Навигатор. То странное существо, скрывавшееся под грудой баснословно дорогих тканей и белоснежной фарфоровой маской с сапфиром во лбу. Не киборг, как стоящие неподалёку магос и головорез, а нечто несоизмеримо более ужасное, чего опасались сами захватчики. Максимилиан называл её леди Моргана Бишоп, хотя судить о половой принадлежности этого создания под всеми теми тряпками было попросту невозможно. Лишившийся этого не пойми кого или чего, что не до конца разобравшаяся в иерархии чужаков, Макет считала чем-то вроде ходячего придатка к навигационному компьютеру, вольный торговец от каждого пустого доклада распалялся всё сильнее. По его приказу Таркинтаун был стёрт с лица земли, а все кто когда-либо в нём находился либо убиты, либо схвачены и подвергнуты таким бесчеловечным пыткам, что кровь стыла в жилах от записей их криков боли, в которых лишь иногда проскакивали обрывки слов, которые пытался интерпретировать магос. Это его подручные вели запись, покуда пленников избивали, прижигали калёным железом, истязали электрическими разрядами. А в качестве финального удара им выжигали мозги псайкеры — особые люди, многие из которых были слепы. Мощные телепаты, они перерывали воспоминания жертв, большинство из которых от такого сходило с ума, превращаясь в овощей. Которым потом даровали удар милосердия кинжалом, прежде чем бросить в крематорий.
— Прямо из покоев? — нарушила повисшую было тишину герцогиня.
— Нет. Она была на отдыхе в глухом и безлюдном регионе планеты. С минимумом слуг и охраны.
Так значит эта леди Моргана была похищена во время отдыха в отдалённом, практически диком регионе Лотала? Уж в этом для Макет не было ничего удивительного. Да там и в лучшие времена плотность населения была менее одного человека на десять квадратных километров. Ни полезных ископаемых, ни плодородных земель. Только голые скалы среди чахлой степи, переходящий в каменную пустошь. Лучшего уголка для уединения действительно не сыскать.
— Неудивительно, что её похитили с таким безалаберным отношением к безопасности.
— О её точном местоположении кроме меня знало всего пять человек. И никто из них не передавал эти данные никому более.
— Уверен?
— Проверил, в том числе и псайкерами.
— И ты думаешь, что это совершили те же самые хаосопоклонники, что подняли бунт в концлагере?
— Астропаты хора "Несгибаемого" и остальные навигаторы утверждают, что замеченный след возмущений в варпе на месте похищения и битвы у храма полностью совпадают. Это был один и тот же колдун или несанкционированный псайкер. Им удалось проследить за его перемещениями вплоть до пересечения стационарной орбиты и определить вектор остаточного следа. Так что у нас есть курс.
— От стационарной орбиты? В дальний прыжок? — удивилась Катрин. — Это же безумие!
— Для такого корабля как "Призрак" это нормальная практика, миледи, — решилась подать голос Туа, движимая робкой надеждой что двое вольных торговцев вместе со своими пёстрыми свитами и бесконечными склоками наконец-то улетят и оставят её и Лотел в покое. — Малые каботажники Галактической Империи могут уходить в прыжок даже находясь вдвое ближе к планете. В отличие от тяжёлых кораблей им нет нужды так далеко отходить от центра гравиколодца.
— Так какой размер у этого "Призрака"? — неожиданно спросила герцогиня.
— Порядка сорока метров.
— И ты надеешься найти эту иголку в галактике, Максимилиан? — в лоб спросила она у конкурента. — Даже обычный боевой катер крупнее этой лоханки...
— У меня на борту ещё четыре навигатора основной команды и три резервной. И с полсотни псайкеров и астропатов разного потенциала, — ответил вольный торговец, почему-то глядя на леди губернатора не отрывая глаз. — А ещё у меня есть человек, который знает похитителей в лицо.
— Но милорд, я не могу покинуть Лотел в столь трудные времена, — принялась отнекиваться Туа, не желая становиться пленницей на борту громадного звездолёта. — Я должна оставаться с моим народом, чтобы...
— Ваша самоотверженность и преданность своему миру и народу делают вам честь, Макет. Но такова моя воля, — спокойно возвестил Максимилиан, подходя ближе и беря её за руку, заставляя подняться с кресла и следовать за ним. — К тому же ваши заместители прекрасно со всем справятся. Вам же по силам принести нашему делу много больше пользы за линией фронта, нежели здесь, в тылу. Без ваших знаний языка, внутреннего устройства и порядков этой вашей империи нам всем будет несоизмеримо сложнее искать скрывающихся там предателей.
— Никакие знания языка не позволят обмануть сканеры, милорд. Ваш звездолёт столь огромен, что на его фоне теряются даже звёздные разрушители, — решилась воспользоваться своим главным аргументом Макет. — Вам не удастся остаться незамеченным. А пока вы будете прорываться через имперскую оборону и завоёвывать очередной мир, посмевшие похитить у вас столь ценного члена экипажа террористы ускользнут в суматохе боя.
— С чего вы решили, что я буду всюду пробиваться только силой? — удивился хозяин Лотала. — Теперь, когда у меня есть вы, это вовсе не обязательно. Любой звездолёт, будь то клиппер или грандкрейсер, всего лишь инструмент, дающий своему хозяину те или иные возможности. Но поистине мудрый командир не станет применять их все сразу просто потому что может. Я мог бы пройтись по этой вашей империи огнём и мечом, сжигая каждый мир на своём пути и неся смерть триллионам. Но мне нужно всего лишь вернуть мою навис приму и выследить кучку еретиков. С чем вполне справится малый отряд. А чтобы он мог спокойно действовать на вражеской территории, ему жизненно необходим проводник.
— Так значит, войны не будет?
— Пока что применять силу ни к чему. Но если ситуация потребует силового решения, у меня будут для этого все необходимые средства.
— Как вам будет угодно, милорд, — понурив голову ответила леди губернатор, здраво рассудив, что лучше она поиграет в эти шпионские игры, нежели позволит захватчикам учинить столь беспрецедентную бойню. Империя Палпатина попытается ответить симметрично, подвергнув захваченных миры испепеляющей орбитальной бомбардировке. И в первую очередь Лотал, чтобы наказать виновника столь масштабной эскалации конфликта.
— Полагаю, что объединив наши эскадры мы сможем завоевать гораздо более укреплённые, защищённые и ценные миры, — заметила Катрин, подходя ближе и кладя руку на плечо заклятому конкуренту. — Я помогу тебе в этом деле, Максимилиан. Надеюсь, ты не откажет мне потом в ответной услуге?
— Даю слово.
========== Совершенство и смерть ==========
С воем ионных двигателей пара тай-истребителей стремительно пронеслась в розоватом закатном небе, подёрнутом пеленою чёрного дыма. Этот звук принёс неожиданно мощную волну воодушевления и энтузиазма, вплетаясь в царящую кругом симфонию хаоса и разрушения, подстёгивая идти вперёд и искать что-то новое. Эта жажда свежих впечатлений, эмоций и удовольствий не имела себе равных, с лёгкостью затмевая даже спайсовую ломку. Именно она толкала из навевающих невыносимую тоску и скуку уютных квартир на полные опасностей улицы города, который захлестнула волна гражданских беспорядков.
А ведь всё началось с казалось бы едва ли заметного решения властей закрыть клуб "Дюгонь", что был безумно популярен среди местной элиты. Кому бы не пришла в голову такая, как оказалось, глупая идея, он даже подумать не мог что хулиганские выходки золотой молодёжи перерастут в полноценные уличные бои с участием многочисленных беженцев, которые прибывали каждый день последние полтора месяца. Многим не нравилась эта толпа нахлебников и бездельников, но среди них были и толковые люди.
Такие как Маринетта.
Никто точно не знал, с какой планеты была родом обладательница точёной фигурки и голоса столь чарующего, что моментально завоевал все подмостки. Её график гастролей был расписан по минутам, агенты лучших заведений наперегонки предлагали ей контракты с баснословными гонорарами, а толпа поклонников следовала за ней по пятам буквально всюду. Билеты на её концерты раскупались меньше чем за час, а перекупщики взвинчивали цены в небеса, и всё равно каждый её выход ждал аншлаг и неимоверный успех. Нескончаемые овации и выходы на бис не могли прекратить даже пышные фуршеты для публики сразу после концерта, а ведь там было чем угоститься и что выпить.
Говорят, она пела даже в дороге, чтобы попутчики и случайные прохожие могли хоть на миг прикоснуться к её мастерству. До того казавшаяся весьма серой и блёклой культурная жизнь планеты, которая и без того была подавлена отголосками идущей войны, расцвела необычайно ярко. Новые таланты объявлялись чуть ли не каждый день. Певцы, танцоры, музыканты, художники, скульпторы, композиторы и повара — буквально все начинали творить с небывалым рвением и талантом, подхваченные общей атмосферой вдохновения. Каждый день они дарили публике всё новые и новые шедевры. Публика же отвечала им благодарностью, переходящей в восторг.
И требовала ещё.
В попытке перещеголять коллег, творцы шли всё дальше и дальше, решаясь на всё более и более смелые эксперименты. Эпатировать, шокировать, напугать, вызвать восхищение, возмущение, ненависть — да что угодно, кроме безразличия и скуки. С каждым следующим спектаклем, концертом, инсталляцией и перформансом запретных тем оставалось всё меньше. Зрители только подстёгивали эту гонку за славой, стремительно вознося на заоблачные вершины новых звёзд и также быстро низвергая и предавая забвению старых. И только Маринетта оставалась над всей этой суетой подобно путеводной звезде.
Одного лишь воспоминания о ней было достаточно, чтобы вдохнуть новые силы и толкнуть к новым свершениям, потому что невозможно было забыть тот волшебный вечер их встречи. Казалось бы, что могло быть общего у сияющей на заоблачной вершине звезды, перед которой были открыты все двери и все подмостки, и мелкого чиновника в планетарной администрации? Но судьбе было угодно свести их когда возник вопрос об организации перекрытия дорожного движения при проведении очередного гала-концерта знаменитой певицы. А ведь тогда он выступал категорически против, поскольку из-за глупых служебных инструкций ставил логистику города и исполнение имперских производственных директив превыше искусства...
В тот день он уже устал выпроваживать неугомонных, наглых и горластых агентов, которые уже в печёнках сидели со своими запросами, мольбами, угрозами и уговорами. После дюжины попыток всучить ему взятку он уже готов был с порога сдать следующего посетителя ИСБ.
И тут вошла она.
В простом, даже скромном платье, без какой либо свиты или толпы подхалимов, ловко скрывая красовавшееся на афишах по всей планете лицо за простым веером. Её глубокий, бархатный голос завораживал, а в казавшихся бездонными глазах можно было утонуть. Она не требовала, не угрожала, не жаловалась, и не унижалась. Она просто попросила не рубить с плеча и подумать о возможности компромисса, подарив билет в "Дюгонь", где она обещала выступить этим вечером.
Когда эта прекрасная дева скрылась за дверью, от строгого и неподкупного чиновника остался обомлевший и опустошенный мужчина, который больше всего на свете желал снова увидеть эту женщину и услышать её чарующий голос. Так что вопрос идти или не идти в отмеченный довольно сомнительной репутацией клуб даже не стоял.
В тот вечер разукрашенные двери элитного клуба широко распахнулись перед скромным служителем имперской административной машины, а дюжие охранники оттеснили толпу праздных гуляк и богатеев, которые не могли похвастаться таким же билетом. Напыщенная лесть хозяина заведения, который буквально ковром стелился пред "дорогим гостем", откровенно бесила, однако столик у самой сцены по центру несколько сгладил общее впечатление. А когда конферансье объявил выход бесподобной Маринетты, всё раздражение как рукой сняло.
Она исполнила всего три песни. Одну шутливую песню космолётчика и два романса. И весь не такой уж маленький главный зал клуба не то что не стучал вилками и не звенел бокалами — едва ли не дышал, боясь даже самым крохотным посторонним звуком нарушить совершенство исполнения. Вслед за чарующим голосом все как один слушатели оказывались подхвачены сперва волной восторга, потом озорного и беззаботного веселья, а затем томного ожидания. И пока слова последней, самой романтичной песни, подобно тягучим нитям мёда медленно стекали с алых губ Маринетты, казалось, что она смотрела только на своего гостя, будто он был единственным, ради кого она вышла на сцену.
Когда же песня и музыка смолкли, откинувшийся на спинку стула чиновник невольно потянулся к коробке подозрительно выглядящих травяных палочек, без задней мысли сунув одну в зубы и прикурив от стоявшей в центре стола свечи. Хотя до этого он никогда не курил, стараясь вести здоровый образ жизни дабы компенсировать всю вредность сидячей работы, сейчас он счел это ничтожной мелочью, убивающей жизнь скукой, и жадно затягивался сладковатым дымом, наполнявшим лёгкие, да и всё тело, странным покоем и лёгкостью. Ему никогда в жизни не было так хорошо ни с одной женщиной.
Тем приятнее было вскоре получить записку с приглашением за кулисы.
Воспоминания о том, что случилось потом, до сих пор казались скорее дивным сном. Невозможной фантазией, которой нет места в тусклом мире серой обыденности. До той ночи он даже представить себе не мог, что человек может вознестись на такие вершины блаженства и наслаждения. Её глаза, с наслаждением озорно сиявшие в темноте, навсегда отпечатались в памяти. Запах тела этой невероятной женщины превратил почти что все иные ароматы в мерзкий смрад.
