— Берк.
Юноша дал волю любопытству, разглядывая Алрину, хотя смущение всё равно проступило на щеках румянцем.
— Они изображают из себя одного пацана, меняясь каждую неделю, — пояснил Кларед для Алрины. — Пока один работает, второй несёт нам сведения. Мы пытаемся найти лазейку, чтобы точечно напасть на ахсару или хотя бы выкрасть артефакт. Так что кто-нибудь из них должен ошиваться поблизости. Я помню, что ты не хочешь рисковать, отправляя весточки. Но если вдруг что важное, можешь сказать им. Они передадут твои слова напрямую мне. Поняла?
Алрина кивнула, в свою очередь пытаясь запомнить паренька. У того на лице появилось новое выражение — недоумения. Видимо, от того, что командир так открыто обсуждает с какой-то женщиной секретные планы своего Кулака. Впрочем, оно быстро уступило приятию: судя по всему, юноша сообразил, что, раз так, значит женщина эта — лицо доверенное, и при ней можно говорить, не таясь.
— Что там у вас, есть подвижки? — спросил его Кларед.
— Никак нет. Мы так и сидим в лагере у самых ворот Сагаты. Кашеварим, чистим оружие. Но внутрь никого постороннего не берут. Морена выезжала только раз и ненадолго — кажется, в ближайшую деревню. Говорят, там плетями забили кого-то до смерти. За воровство из общего котла.
Алрина поморщилась. Кларед приподнял бровь:
— Типа строгая, но справедливая?
— Вроде того, — согласился Верк. — Многие перед ней благоговеют. Красивая она, конечно. Но и жуткая. Лично я, будь моя воля, держался бы подальше. А многие мужики чуть не дрочат на неё... Ой, простите! — он неловко поклонился Алрине, дёрнув головой.
— Ничего, — усмехнулась она. — Я воспитана среди этих кочевников и знаю нравы простых мужиков. Чай не лилейная барышня.
Кларед обернулся и бросил на неё взгляд, полный какой-то непонятной муки. Но не стал ничего говорить при пацане.
— Ладно. Дуй на мельницу — остальные там. Скажешь Стапу, что мы уже проснулись, и можно выходить.
Верк замялся, оглянувшись на плиту с водружённой на место кастрюлькой, в которой ещё оставался чудом не вывалившийся густой кулеш.
— На мельнице поешь, — одёрнул его Кларед. — А это нам на завтрак. Аине ещё далеко идти. Марш отсюда!
Верк умотал, а они стали одеваться. Без разговоров и объятий. Волшебная ночь любви закончилась, теперь ждали дела. Но думать о них не хотелось. И рвать душу прощанием, как в Арбене, тоже.
Кларед подкинул дров в печку, раздул огонь. Они поели кулеша. Алрина заварила последние травы в "тинче".
— Что за аромат? — вдохнул он запах горячего настоя.
— Да это так, остатки роскоши. Набрала в мире зверолюдей. Щит хранился там.
— Надо же, ты не рассказала.
— Теперь уже и не успею. Ещё мы у гномов были. У них тоже есть свой волхв, называется Удун. А ещё я подружилась с пегасом.
— Да... Я бы послушал о вашем путешествии.
— Может быть, когда-нибудь. Если выживем оба...
В этот момент пришёл Стап.
— Я тебя провожу, — сказал Клед Алрине. — До наших последних застав. Обведу кругом. Придётся подняться в горы.
Она при помощи верёвок приладила свёрток с Чёрным скимитаром поверх кожушка за спину, попрощалась со Стапом, и айланны выскользнули за околицу тем же путём, что пришли вчера. Обошли деревню вместе с мельницей по большой дуге, поднялись повыше и направились на восток.
Алрина всё же вкратце пересказала их с Санатом путешествие.
Потом Клед попытался заговорить о том, как чуть не задушил её. Не просить прощения хотел (разве подобное прощают?), а подчеркнуть, что он для неё всё-таки опасен. Но Алрина его остановила, не дала сказать:
— Это всё неважно. Я люблю тебя. И была бы счастлива умереть там от твоих рук. Возможно, это тоже нездраво, но ввиду того, что мне предстоит, ещё неизвестно, что хуже. Так уж получилось. Я всегда буду любить тебя. Что бы ты ни сделал. Помни об этом. И о том, что в любой момент можешь выбрать любовь вместо Смерти.
Клед кивнул, помолчал и понял, что тоже должен выразить словами:
— И я. Люблю тебя и буду любить, что бы ты ни сделала. Но если на меня вдруг найдёт Кровавая Ярость или я стану Мечом Смерти и не смогу совладать с Тёмной Матерью, подчинюсь ей... Я хочу, чтобы ты меня убила и забрала артефакты. Отдала Санату или спрятала где-нибудь. Поняла? Я тоже буду счастлив умереть от твоих рук. И думаю, получится это только у тебя. Обещай!
Он остановился и взял её руки в свои, настойчиво глядя в глаза. Алрина вздохнула, но не стала ломаться, ужасаться и отнекиваться. Просто так же внимательно заглядывала ему в душу. И каким-то образом поняла, насколько важна эта просьба. Насколько велико доверие, позволившее её озвучить.
— Обещаю, — в конце концов твёрдо сказала она.
Возможно, поэтому, а может, потому что возлюбленные успели досыта напиться своей страстью перед разлукой, или просто повзрослели за прошедший год, прощание в этот раз вышло совсем другое, чем в первый. Когда последние посты Дружины остались позади, они обменялись братским двойным рукопожатием, лишь немного сдобренным коротким крепким поцелуем.
— До встречи на поле боя? — бросил он.
— Или в следующей жизни, — кивнула она.
И айланны разошлись, начав спускаться каждый в свою сторону — чтобы не напороться вместе на посты.
Глава 37.
Аина: Пестердом
Пора было снова отвыкать от родового имени и возвращаться в личину Аины Дарсан. Но всё её разомлевшее от страсти существо противилось этому.
Пока девушка спускалась с горы куда-то в направлении замка, занятого нартами, она тщательно нагоняла "тучек" на своё "солнышко", так прекрасно разгоревшееся от любви айланна, что было даже немного жаль гасить эту благодать. Но она шла в логово зверя, и если там заподозрят подвох, ей будет не до веселья. Так что лучше заранее настроиться помрачнее...
Однако ничего не выходило. Её просто распирало от счастья. Хоть всё оно и осталось позади, но привкус ещё пьянил голову, как вино после попойки. Ноги поневоле замедлялись, не желая шагать под покров злобной тьмы.
Алрина остановилась, проверила припасы: у неё оставалась половина гномьей лепёшки, которую, кстати, надо съесть. А также небольшой огрызок сыра и кусочек солонины из Бравина. Присев передохнуть на поваленный непогодой ствол, она сжевала лепёшку, запила её водой из фляги, повздыхала и решила, что позволит себе ещё ночь отсрочки. Тем более что, пересекая верхами отрог, частично разделявший провинции, она изрядно сократила себе путь.
Конечно, ночи были пока холодными, но в таком блаженном состоянии негоже являться на нартский суд. Она направилась к видневшимся чуть выше скалам, собирая по дороге верхние, сухие сучья валежника. Повезло — под огромными валунами, опиравшимися друг на друга, имелась выемка, образовавшая не то чтобы пещерку, а скорее землянку. Но находиться там сидя было вполне можно, и даже костёр вместить. Зато небольшой объём легче обогреть.
Алрина насобирала немного грибов, нашла заросший диким ячменем распадок и наскребла пригоршню неопавших прошлогодних семян. Приятным довеском послужила молодая саримса — эта острая травка украсит любую пищу. А также девушка с удивлением обнаружила на склоне чахлый кустик аклила — не знала, что он растёт за пределами Долины Восьми Озёр. Вот и отлично — будет тинче. Воды бы только найти. Впрочем, в горах по весне ручейков довольно много. Сориентировавшись в складках местности, Алрина вскоре нашла бежавшую среди камней небольшую струйку, достаточную, чтобы наполнить походный котелок.
Потом натаскала в землянку сосновых веток вместо подстилки, сложила из камней очажок под точкой схождения скал, чтобы дыму было куда уходить. С костром пришлось немного повозиться, добывая сухую растопку, потому что валежник был сыроват, а топора рубить его на части, чтобы добыть щепок из внутренней сухой древесины, не имелось. К счастью поблизости росло несколько сосен, поделившихся исподними сучками на смолистую стружку и шишками на утро. Так что через какое-то время в очаге всё же заплясал весёлый огонёк.
Остаток дня Алрина посвятила приготовлению похлёбки: очистила зёрна от плевел подручными камнями, немного растолкла их. Порезала грибы, мелко настрогала солонину, порубила саримсу. Сыр добавила уже по готовности. Получилось вкусно! Половину съела, половину оставила на завтрак. А иголочки аклила запарила в кружке.
К сумеркам землянка достаточно прогрелась. Алрина ещё обложилась камнями, накалёнными в очажке, и растянулась на сосновой подстилке, полностью накрывшись палантином. Долго не спалось, всё тело сладко ныло негой после вчерашнего, но в конце концов её сморило.
И снилось Алрине, что она возлжеит на облаке, как боги в иллюстрациях к "Легендам Серединных Княжеств" в дорогом издании, которое когда-то было дома, а потом в "библиотеке" Морены. Наряд тоже был подобающий: роскошный, воздушный, белый с золотом — даже трудно сказать, платье или просто хитро обёрнутая вокруг тела ткань, очень приятная на ощупь.
Рядом вальяжно развалился Кларед в чёрном костюме, расшитом золотом. Он был похож на Рагена из книги — мощнее, чем на самом деле, без косы, с непокорными кудрями и лукавой улыбкой. Айланн поигрывал с каким-то диковинным жезлом, время от времени меча с облака молнии вниз. А некоторые, совсем маленькие, отправлял в неё. Но это было чем-то вроде шутки, Алрине от этих разрядов делалось лишь щекотно.
Однако, в какой-то момент глаза его опасно вспыхнули, он приставил жезл к её животу и шарахнул от души, вызвав у неё внезапный экстаз. Она вспыхнула, как настоящее солнце, даже сама ослепла. А когда зрение вернулось, Кларед исчез. Облако же начало быстро остывать и темнеть, превращаясь в снежную тучу. Вскоре оно стало скопищем крошечных ледяных иголочек, которые кололи Алрину, как и шелковистое одеяние, вдруг превратившееся в посконное рубище. Девушка проснулась, стуча зубами.
Разумеется, костёр догорел, камни остыли, тело замёрзло, а щёку кололи сосновые иголки подстилки. Снаружи уже светало.
Алрина бросила на тлеющие угли собранные вчера шишки. Когда они разгорелись, подложила дровишек, поставила греться остатки похлёбки и тинче, а сама принялась растираться. Можно было бы вылезти наружу и немного поупражняться, но настроение не располагало. Сон показался дурным предзнаменованием, от вчерашней благости не осталось и следа. Пришлось даже приложить усилия, раскочегаривая "солнышко", зато прятать его за "тучами" теперь было не то что не жалко, а даже спокойней. Как и саму себя — за именем, когда-то придуманным на пару со злой старухой Барамой.
Поев и отогревшись, Аина засыпала костёр щебёнкой, которой кругом было больше, чем толковой земли. Потом почистила котелок, собрала вещи в котомку и распаковала чёрный скимитар. Портупеи у неё с собой не было — пришлось привязать ножны к поясу наискосок теми же верёвками, которыми крепился свёрток за спиной. Вот теперь можно спускаться, и желательно напрямую, насколько позволит рельеф, чтобы не проскочить мимо Пестердома.
* * *
По мере того, как местность понижалась, Аина всё внимательней старалась прислушиваться к окружению: наверняка Дарго выставил посты со всех сторон. Правда, многие нарты умели скрывать своё присутствие от обнаружения "шестым чувством". А вот птиц и зверей не обманешь. Точнее, если долго сидеть тихо, они, конечно, привыкнут, но стоит шевельнуться — и лес опять насторожится.
Так она и поняла, что попала в засаду, оказавшись на небольшой прогалине, где внезапно повисла тишина.
Аина остановилась, медленно подняла руки, показывая мирные намерения, и начала оборачиваться вокруг себя, пытаясь разглядеть часовых. Правда, подлеска тут почти не было, поэтому она довольно быстро сообразила, что смотреть надо вверх, на деревья. И действительно, на едва оперившемся молодой зеленью дубе имелось подозрительное "гнездо" из сосновых веток, за которым против неба угадывался человеческий силуэт.
— Эгас нэм цу! — поприветствовала человека Аина на нартском языке.
Слева послышался крик серой совы, означавший отбой тревоги. Аина опустила руки и повернулась в ту сторону. С осины, точно также задрапированной поверху сосновыми ветками, проворно спускался человек. Видимо, командир дозора. Вскоре он спрыгнул на землю и стало видно, что это женщина. Знакомая, хотя не очень хорошо, как и все, кто на полгода уходил на Охоту в Своре. Кажется, её звали Ахура (Солнечная).
— Надо же, кого Хёдр принёс, — хмыкнула нартка, подойдя.
— И тебе многих лет силы... Ахура?
Очевидно, та узнала Аину и отнеслась к ней настороженно, хотя не враждебно. Однако то, что бывший хедивег ахсары вспомнила имя, слегка смягчило её дежурный оскал.
— Какими судьбами? — поинтересовалась Ахура.
— Да вот, хочу вернуться домой.
Аина не делала попыток улыбаться или вести себя по-приятельски. Легенда, которую она доработала после беседы с Кларедом, предполагала, что её побег был чем-то вроде юношеского бунта. Разумеется, уверенно рассчитывать на то, что ахсара её простит, было нельзя, но при благоприятном исходе, хедивегу не стоило панибратствовать с простыми бойцами из чужой Своры.
— И где же тебя Хёдр носил столько времени?
— Пыталась покорить Свободные Княжества, — на этот раз Аина позволила себе кривую ухмылку надтреснутого самодовольства.
— И как успехи?
— Как видишь, — Аина развела руками, демонстрируя, что вернулась практически в том же, в чём ушла.
— Ну смотри, придётся тебе с нами подождать.
— Да я и сама могла бы дойти...
— Не стоит! -резко нахмурилась Ахура. — Подстрелят ещё.
— Ну, одного провожатого дай.
— Одного — для тебя слишком мало, извини. А двоих — для нас слишком много.
— Меня что, объявили врагом? — насторожилась Аина.
— Врагом — нет. Но и другом тоже. В общем, я не разбираюсь. Это Дарго тебе скажет. А мы просто в ответе за всех, кто тут шастает. Так что придётся тебе лезть на дерево.
Ахура наклонилась, сняла грубые перчатки и принялась развязывать верёвки на ногах. Аина только тогда обратила внимание, что к сапогам её были привязаны странные железяки. Они крепились к внутренней стороне голени и стопе, а на уровне щиколотки имели острые шпоры.
— Дай ногу, — велела Ахура, отвязав железяки. — Запоминай, как завязывать. Второй будешь сама.
Аина повиновалась. Нартка плотно примотала дивное приспособление к её сапожку и подала вторую часть. Девушка повторила все её действия. Ахура только потуже затянула верёвку и подала свои перчатки:
— Всё, полезай на моё дерево. Там есть место для двоих.
— А как? — растерялась Аина.
— Тьфу ты, Хёдр забери! — сплюнула нартка. Посмотрела на её ноги, на свои и крикнула: — Айнур, спустись, покажи.
На другом высоком дереве зашевелились ветви, и вскоре из-под соснового "шалаша" показалась тонкая фигурка, преспокойно спускавшаяся по дереву, словно по лестнице. А ведь в первый раз, с Ахурой, Аина не обратила внимания, как ловко та слезла.
Айнур оказался стройным юношей. Он приблизился бодрым шагом но без спешки, с достоинством. Похоже, это был сын кого-то из ахсартагов, едва оперившийся. Видимо, проходил первую притирку. Они всегда начинали с самых низов и нередко поступали в подчинение женщинам. Мол, вожак должен знать быт всех подчинённых не по наслышке. Такой воспитанник назывался "ногэн" и его до поры до времени следовало гонять в хвост и в гриву.
