После окончания боевых действий еще оставалось разобраться с последствиями.
Последнее, о чем хотелось думать, это величина потерь. Даже для холодного и жесткого, а скорее жестокого, бывалого воина и власть предержащего все эти числа итоговых 'издержек' имели лица и носили имена, а некоторые даже делили общие с ним воспоминания, радости и невзгоды. Цуру мог лишь благодарить всех богов удачи, или кого там оставалось благодарить, что хотя бы собственных сыновей он оставил следить за кланом. Выживаемость в сием проклятом походе никак не зависела от личной силы или свиты, готовой сложить в бою головы за старшего по клановой иерархии.
На вошедшего в каюту Хибари Хизэши Цуру Сэтоши обратил внимания даже меньше, чем подразумевали правила приличия, но кому до них сейчас было дело. Лидер Торикай лишь отстраненно оценил состояние главы ветви Хибари и наследника за его плечом и мысленно отметил, что здесь его планы не сильно изменяются, уж точно не в невыгодную для него сторону.
Когда-то ветвь Хибари оступилась, и сильно. Стоит за это выразить благодарность Ронгу, который должен был стать следующим главой клана Торикай по праву наследования, но сам же все испортил своими глупыми идеями и был изгнан из клана. По одному закону клана следующим главой Торикай имеет право стать сильнейший боец, доказавший это самое право в бою, вот только Ронг был не только сыном предыдущего главы, но и сильнейшим. Цуру пошел против закона, но с ним согласился клан и, приняв соответствующее решение, пошел на крайние меры, изгнав из клана Ронга...
На ветвь, из которого вышел главный инакомыслящий, пала большая часть обвинений, и опасно укрепившая позиции ветвь едва была сохранена с относительным суверенитетом под железной пятой юного Хибари Хизэши, прежде не уличенного в преступном вольнодумстве. Тогда пришедший к власти Цуру 'милостиво' частично придержал почуявших кровь акул: с Торикай уже хватило ослаблений их боевой мощи перед лицом превосходящего противника, Вонголы. Но твердо для себя решил: в память о старом 'соратнике' он Хибари так просто не оставит. До конца периода ожесточенных боев с Вонголой Цуру душил в зародыше все распри, после — аккуратно гасил, полностью или почти полностью. Те ветви, что раньше шли за Хибари, ныне боялись поднять голову, когда другие, более плотоядно настроенные, продолжали нападки. Таким образом все как бы невзначай подошло к тому, что Цуру были залогом того, что Хибари хотя бы останутся при своем. Хибари все больше зависели от Цуру, вынужденные к тому же выступать на их стороне; Цуру их 'прикрывали' от других ветвей и в то же время не давали стать угрозой себе, часть проблем Хибари с другими ветвями все же оставляя на них самих; нейтральные семьи придерживались политики невмешательства. Подобие системы сдержек и противовесов в действии.
Но сложившееся положение не полностью устраивало Сэтоши. Он хотел пойти дальше.
Как же удобно было то, что отпрыски глав всех ветвей росли у него как на ладони. Пронаблюдать за ними и просчитать их, поняв про них с высоты прожитых лет даже то, о чем те сами пока не догадываются, и использовать против них в дальнейшем — такие возможности не упускают, когда те сами плывут в руки.
Хибари Даи рос с раздутым, как и у всех иных наследников, самомнением, впрочем, не совсем без оснований, однако определенно чересчур. Плохо переносил насмешки и словесные уколы, особенно стыдился репутации их ветви, хоть и старался того не показывать. К категории вещей, за которые ему стыдно, Хибари Даи довольно быстро отнес и младшего брата-слабосилка, наловчившись прятать собственную уязвленность неполноценностью брата за высмеиванием его же. Он вырос, научившись скрывать, да не перерос это.
Сэтоши знал.
В том, что клан живет тесной замкнутой общиной, определенно есть плюсы. Уж для главы Торикай точно.
Следующий глава Хибари будет замечательно управляем.
Такой порывистый и предсказуемый, его горячность хорошо послужит в целях Сэтоши.
Слабосилок, то есть второй сын главы Хибари, выделялся тем, что ничем особым не выделялся, кроме очевидно неуместного цвета глаз — как для китайца, так и для японца. До некоторых пор.
Дефектность его распространилась не только на внешность. Долгое время думали, что умершая родами жена Хизэши, после довольно сильного первенца, оставила, уйдя из жизни, пустышку по части пламени. А когда все же выяснилось наличие у Хибари Кёи пламени Облака, подтвердившее заслуженность имени*, всплыло и то, что вспышки пламени, короткие, пусть и сильные, у того происходят лишь в состоянии аффекта, при потере самоконтроля. Простейшие манипуляции с собственной силой в другое время ему были недоступны, по крайней мере осознанно.
Слабосилок знал свое место и, не слишком обращавший на себя внимание до начала серьезных тренировок с пламенем у сверстников, дальше вообще не смел позорить имя отца. Этот, сверкая глазами и опуская голову, мог унять свой гнев на срок. Промолчать. Сдержаться. Даже странно было, куда пропадает его далеко не идеальное, но даже в этом возрасте куда более выдающееся самообладание, чем у его старшего брата, когда дело доходит до пламени.
И все же похвальная старательность.
Когда на переговорах с Вонголой, проводимых на нейтральной территории, поднялась тема хранителей для будущего Дечимо, Сэтоши, не убив на месте переговорщика от Вонголы, не сразу, но довольно быстро понял.
Качества и младшего Хибари тоже вполне могут сослужить ему, Цуру Сэтоши, а заодно, возможно, и Торикай, хорошую службу. Осталось все правильно для всех подать. Особенно аккуратно следует быть с Хизэши. При внешних лояльности и повиновении тот довольно неплохо понимает истоки и причины внутренних политических течений Торикай, а также заметно недоволен многочисленными ущемлениями в последние годы. Следовало не передавить и хотя бы оставить видимость свободы выбора, может, даже пойти на более-менее значительные уступки ветви...
Которая, как чаял Цуру Сэтоши, не далек тот час, всецело подпадет под его практически единоличное влияние. Падкий на лесть и довольно простой Даи будет смотреть в рот охотнее, чем главе собственной ветви, только главе 'клана над кланами'.
Правда, здесь и сейчас Цуру совершенно не был рад такому продвижению в деле заполучения неофициально вассальной ветви. Не время терять боеспособность. Однорукий Хибари Хизэши оказался совсем не тем, что хоть сколько-то могло улучшить и без того не приподнятое настроение лидера Торикай.
Пусто повисший правый рукав накидки Хибари, которому Сэтоши как будто бы не уделил внимания, казалось, отпечатался на сетчатке.
Как медленно отделявшаяся, когда время для Цуру остановилось, голова Йоширо, откатившаяся в сторону, оставляя красный след, да так и оставшаяся смотреть удивленным взглядом куда-то в пустоту. Как...
Главы Ган, Карасу. Бесчисленные бойцы, многие из которых росли, крепли и матерели на его глазах, некоторые — под его приглядом. Его время, его силы, его надежды.
Кровь и смерти раньше, годы назад, месиво из частей тела и органов сейчас по палубам, красная вспышка, закрывшая обзор и оставившая полосу жгучей боли на лице — прошлые и нынешние потери мешались в сознании, сбивая с концентрации на более насущных в данный момент мыслях. Дисциплина и выдержка дисциплиной и выдержкой, но и у главы Торикай, радеющего за свой клан, предел начинается где-то здесь. Где гибнет то, что является целью его существования.
Цуру Сэтоши никогда не простит себе страх, загнавший свои когти под основание черепа тогда, когда уничтожались его люди. Цуру оказался сильнее опасной слабости, но это мало что изменило.
А тот все чуял.
Цуру отдавал себе отчет как в том, что, сколько бы им не дали времени на подготовку, даже будь у них второй шанс, ничего переиграть бы не вышло, так и в том, что в словах иллюзиониста, сказанных ему тогда, была лишь часть правды.
Да, это была ошибка. Его ошибка.
И да, гордость их клана местами тесно переплетена с гордыней.
Но так, как действовал он, поступил бы любой из любого клана сотню раз из сотни. И продиктовано это было совсем не только гордостью.
Есть определенные интересы, исходя из которых должен действовать политический лидер. Часть из них общеизвестна. Как, например, репутация. Репутация, влияние и общая сила плотно связаны между собой. Нельзя позволять творить что угодно главному противнику даже не по международной арене, а просто по вопросу господства на их собственной исконной территории, нельзя дать хозяйничать на островах, не потеряв позиций. Нельзя показать слабость, готовность идти на уступки, некомпетентность. Присутствие Торикай здесь было само собой разумеющимся.
Цуру отдавал себе отчет, и тем не менее слова скользкого гада и эта мерзкая ухмылка продолжали разъедать то, что оставалось от души хладнокровного убийцы и опытного вождя, заставляя из раза в раз напоминать себе очевидное, оправдываясь перед самим собой.
Хизэши, присев рядом, молча ожидал. Его сын сел чуть позади отца.
Сэтоши был далек от познания дзэна и даже полной ясности разума. Но и мысли Хибари Хизэши, как ни странно, сейчас уходили в то же русло.
Он отгонял видения той резни на палубе. Того кургана из тел, вернее, голов. В ушах норовили снова возникнуть предсмертные крики, приглушенные вопли отчаяния узревших страшную картину того, что осталось хоронить от товарищей или членов семьи. Трясущиеся руки тех, кому пришлось заняться рассортировкой 'посылки' от Спейда. Дикие глаза бойца, у которого начались дерганые хватания за рукоять клинка по нескольку раз за минуту, и обходящих того по дуге соратников, не рискующих проверять, как далеко зашло помешательство. Медицинская помощь в виде серьезных успокоительных или наркотиков, которые в клане не жаловали и от которых тем не менее до конца не отказывались, до него дойдет в последнюю очередь — есть и более тяжело пострадавшие.
Дверь вновь открылась, впуская представителей ветвей Ган, Карасу и Конотори. Это были братья, дяди или сыновья предыдущих глав, которые оказались в этом походе и теперь, возможно, лишь временно, взяли на себя обязанности лидера. После возвращения в клан все может несколько поменяться.
Цуру хорошо видел разницу в потерях семей-участниц похода. Неслучайность всего произошедшего громко заявляла о себе во всем.
Принесенные недавно новости совершенно не успокаивали. Цуру жестом приказал вестнику, сдерживающему страх в присутствии испускающего жажду жестокого убийства лидера Торикай, повторить сообщение отдельно для новопришедших.
Якобы Шимон взяла под стражу Вария. А Деймона Спейда победил Савада Тсунаёши.
Цуру скорее поверил бы в то, что это сделал в одиночку Рокудо Мукуро, этот нахальный и опасный юнец. И если тот и правда имеет хоть половину силы учителя...
Им определенно в очередной раз морочили голову.
Так или иначе, новости были неутешительными. Раз с Деймоном официально покончил один-единственный Савада Тсунаёши, это говорит о том, что дело нечисто ровно настолько, насколько Цуру подозревал, и ни каплей меньше. Это значит, что либо Спейд добился своего и ушел, либо... Либо Вонгола нашла точки соприкосновения и заключила некий договор со Спейдом.
Но возможно, что все еще сложнее, чем кажется. Ни слова не было сказано ни об участии отправившейся на остров Варии или Джиг, да и они сами молчаливо поддерживали неправдоподобную историю победы над Спейдом, ни об ученике Деймона Спейда, ни Савады Акиры. А как раз Саваду нельзя исключать из списка того, у кого могла быть какая-то договоренность со Спейдом.
Все члены ее Феникса живы и целы. Цуру не хотел, а вспоминал разливающуюся по палубе кровь вмеремешку с иными жидкостями и субстанциями, кои содержит тело обычно внутри, а не снаружи. Половина. Половины уничтоженных бойцов хватило бы, чтобы стереть этих детишек, не оставив от них мокрого места. Пожелай Деймон тех взаправду убить, исход был бы ясен.
А Савада Акира уже показала себя как человек с неизвестной силой, неизвестной политической позицией, внезапными связями и непонятными намерениями. Протекторат Варии. Стремление отколоться от Вонголы — и принятие через них помощи в виде обновления вооружения не моргнув и глазом. Вероломный ход с Бьякураном Джессо, после которого непонятно, как она рассчитывала скрыться от гнева Торикай. Знала, видать, что-то такое, отчего не опасалась ничего. Ведь Вария на территории Японии может по факту куда меньше, чем той же Италии, а между прочим, им и там особо ходу нет. Положение крупнейшей и влиятельнейшей семьи наемников — шатче не придумаешь. Спрятаться за ними ей бы не удалось.
И, в конце концов.
То, что проклятая Савада выжила на церемонии. Теперь сей факт представал перед ними в совершенно новом свете. Никто на кораблях не поднимал этот вопрос, и тем не менее это не значит, что он ни у кого не возник...
Как?
Загвоздка состояла лишь в том, чем это было. Удачей или сговором. И если второе, то как широк круг тех, кто в него посвящен.
К тому же, если верен вариант, в котором Савада и Спейд играют на одной стороне, возможно, все только начинается.
И следующим ходом эти двое, что было бы закономерно, могут начать ставить условия.
Цуру Сэтоши бросил взгляд на Хибари Хизэши, который в раздумьях разглядывал убранство каюты, уже готовый к обсуждению сложившейся ситуации и ждущий только Цуру.
Сэтоши решил. Сколь бы ни было печально положение Торикай, следует продолжить прощупывание почвы, придерживаясь выбранного курса, и быть готовыми ко всему. А пока что задать верный настрой своим людям.
* * *
Конотори Куро сидел в трюме, прислонясь затылком к холодящему металлу и глядя невидящим взглядом в стену напротив.
Куро не приходилось никогда ждать от жизни чего-то особенно хорошего. Но и то, что он имел, было уже не так уж плохо.
Родился он далеко не в главной семье ветви далеко не первым сыном, и да — его имя говорило об этом лучше других всяких слов**. У четы, что дала ему жизнь, был удивительный случай: каждый раз у них рождались близнецы. И каждый раз мальчики. Видимо, на Куро, на последнем ребенке, мать решила отдохнуть, и близнеца ему не досталось. Кажется, после первоначального всеобщего недоумения все вздохнули с облегчением. Отдохнуть решили и фантазией на его имени. Хорошо хоть не назвали 'нечетным'
* * *
.
Все было как у всех, единственное, что он мог сказать еще особенного про свою семью — очень странными взглядами время от времени поглядывали некоторые взрослые на окаа-сан. Старшие братья ему говорили что-то непонятное про то, что кто-то пропустил женщину с сильным солнцем. А что солнце на самом деле было Солнцем и многое-многое другое, он понял лишь тогда, когда подрос. Например, почему он девятый, если братьев всего четыре. Почему самые старшие действительно близнецы, а младшие выглядят с разницей минимум в два года.
Понял он и что такое тренировки, чем грозит клеймо 'слабый', как зубами хвататься за жизнь; что родители не станут прикрывать кого-то одного с риском подставить других детей; что бывает, что каждый сам за себя, но своих лучше держаться. Когда молчать и когда говорить. Оглядываясь назад, понял, что сам стал тем, на кого раньше смотрел снизу вверх, но есть планка, выше которой ему не подняться, и есть те, с кем ты не равен уже от рождения.
