— Аслан, если я пойду к Тессе, она меня точно не прогонит?
— Не будь трусом, Мелкий. Если ты виноват, надо найти мужество и признаться в этом, а вдруг, ты зря себе столько всего напридумывал? Иногда девочкам тоже требуется время, чтобы прийти в себя. Но, не попробовав — не узнаешь.
— Ты меня сейчас пугаешь, или успокаиваешь? — Рени поднял голову, пытаясь угадать.
Аслан улыбнулся:
— Просто констатирую. Решать тебе...
— Спасибо, — Рени глубоко вздохнул и отстранился.
— Не за что, Мелкий... Кстати, если тебе все-таки требуются дополнительные стимулы, ты теперь знаешь, где их взять.
— Ты не отберешь? — удивился покрасневший Рени, кивнув на несчастную книжечку, из-за которой столько всего снова произошло.
— Нет, когда отпадет потребность, ты и сам почувствуешь... Не думаю, что в твоем случае это какая-то патология. И вообще, если возникнут какие-то очень личные вопросы, не стесняйся, я постараюсь ответить...
— Почему?
— Потому что ты мне нравишься, Мелкий. Потому что я хочу, чтобы у нас были гармоничные отношения, чтобы всем было хорошо, и никто не чувствовал себя ущербным, обделенным или обиженным. Не надо недомолвок, они могут отравить жизнь не только тебе, но и твоим близким. Иногда это больно, стыдно и неприятно, но лучше вырезать небольшую опухоль, чем ждать, когда сгниет все тело... В общем так, Мелкий. Ты сейчас посиди, подумай, что для тебя все-таки важнее — слепо следовать тем догматам, которым тебя учили, или Тесса. Ты уже не маленький. Тебя приняли во взрослую игру, или принимаешь правила или... наказывать тебя никто не будет, как-нибудь постараемся тебя понять. Ты выбираешь свой путь. Сам. Все, Мелкий, не вешай нос! — подмигнул Аслан в заключение, и вышел, оставив Рени в глубокой задумчивости.
Больше лаэр ничем не мог помочь своему наложнику — пора мальчишке переставать быть таким инфантильным...
Раздумывал Ренальд не долго, до комнаты Тессы бежал чуть ли не бегом, но вот перед ее дверью снова охватил какой-то непонятный мандраж — для себя он все решил твердо, но готова ли она?
* * *
— Пойдем в комнату, — прошептала Тесса, слегка пошевелившись.
— Д-да... — согласился он, чувствуя, как учащенно забился пульс — почему-то казалось, что сейчас, сегодня должно произойти что-то очень важное, что-то очень главное для обоих... Не понимая, почему он так поступает, то ли не хотел отпускать ее хоть на мгновение, то ли боялся, что разрушится этот волшебный момент, пока девушка будет надевать домашние туфельки, валяющиеся неподалеку от раковины, а босиком идти холодно, но Рени вдруг подхватил ее на руки и бережно прижал, удивляясь, насколько она оказалась легкой (вряд ли такой фокус прошел бы еще пару месяцев назад, но сейчас его мускулы были в состоянии справиться с подобной ношей)
Тесса сдавленно ахнула, но только плотнее прижалась к его груди, поборов первое искушение судорожно распутать 'спеленутые' огромным полотенцем руки, чтобы для страховки схватиться за шею наложника.
— Тесс?...
— На кровать, — поняла она его без дальнейших слов...
Рени опустил свою драгоценную ношу и прижался губами к щеке Тессы, не в силах разжать руки, понимая, что это нужно сделать, но вот как отпустить?
— Рени, Солнышко, — прошептала девушка, — уже можно... полотенце намокло, разверни меня, пожалуйста.
— Д-да, — спохватился юноша, суетливо отстранившись и чуть приподнял Тессу, выпутывая ее из плена мокрого полотенца, раскрыл ее спину, аккуратно снова опустил ее на кровать, только вот совсем сдергивать простынку не спешил.
Тесса не торопила, старательно кусая губы, чтобы не рассмеяться над сосредоточенно нахмуренной мордашкой Рени, решающим какие-то очень важные для себя задачи.
— Можно? — наконец выдавил он, потянув за краешек.
— Да, мой хороший...
— А дальше? — не замечая, что он произнес это вслух, дрожавшими руками Рени опустил полотенце почти до бедер, отчего-то здорово засмущавшись, но на этом посчитал действие для своей нервной системы достаточным.
— Что хочешь, — подсказала Тесса, завела руки вверх, вцепилась пальцами в верхние уголки подушки, но тут же отпустила и расслабилась. — Только сними рубашку.
Рени облизал враз пересохшие губы и присел рядом, медленно расстегивая пуговицы на рубашке непослушными пальцами, потому что ноги все-таки отказывались его держать. Вот так прямо в один вечер увидеть то, что ему снилось ночами, грезилось в тишине библиотеки, когда он думал о Тессе, вспоминая купание своей госпожи в озере и ее, выходящую из воды с 'бусами' из кувшинок на шее.
Грудь девушки с вызывающе торчащими розовыми сосками, затвердевшими и от прохладного воздуха и от того взгляда, который юноша, как ни пытался так и не смог оторвать от этой части раскинувшегося на кровати женского тела, словно облизывая, поедая, высоко вздымалась, взбудораживая какие-то новые чувства в груди Ренальда.
Тесса примерно себе представляла, что творится в голове у парня, отчаянно желающего унять свое естественное желание дотронуться, но пока еще даже не в состоянии нормально мыслить и заставить себя перевести взгляд на ее лицо. Он лишь раз взглянул, и тут же отвел глаза — может быть, ему было невыносимо стыдно смотреть ей в глаза, а может быть, он все-таки он считал, что грудь заслуживает более детального и пристального изучения. А ей хотелось видеть в его глазах ответную любовь, и очень хотелось почувствовать его руки на своей коже, прижаться губами к его губам и пропасть ото всего остального мира хоть ненадолго...
Тесса прикрыла ресницы. Пусть любуется. Отчего-то ей самой было крайне волнительно, словно это не он, а она сдает очень важный в своей взрослой жизни экзамен — приятное состояние предвкушения и неизвестности, новизны...
Вот если бы еще не было так прохладно на контрасте с теплой водой... Тесса зябко поежилась. Надо было бы распорядиться, чтобы протопили камин или уже пора открывать вентили, чтобы горячая вода из источников снова принялась циркулировать по трубам... Обычно это делали позже, ближе к зиме... Ну если не обращать внимания на это маленькое неудобство, в уютном полумраке комнаты было очень даже хорошо. Широкая полоска света проникала сквозь распахнутую дверь уборной комнаты. За прикрытым окном почти неслышно шелестел дождь, где-то коротко гавкнул Дик, и донеслась невнятная перекличка сменившихся солдат гарнизона, и снова все стихло.
Слышал ли сейчас Рени посторонние звуки или только собственное, учащенно бьющееся в груди сердце?
Тесса уже почти отчаялась в томительном ожидании, но вот когда на ее плечи робко, почти невесомо опустились горячие ладони, вздрогнула, удовлетворенно проследовав мысленный путь за волной удовольствия проскользнувшей вдоль позвоночника, мысленно подгоняя Ренальда быть чуточку раскованнее. Очень хотелось обнять свое нерешительное Солнышко, взять его ладони и прижать к напряженно занывшей груди...
— Смелее, — прошептала она, и Рени, судорожно вздохнув, решился.
Тессе было несколько непривычно ощущать на своем теле не родные огромные ладони варвара, даже во время самых нежных ласк все равно утверждающих свое право обладать. Это было похоже на прикосновения художника или скульптора, любующегося бесценным произведением, знакомясь, запоминая, впитывая, стараясь не нарушать хрупкой тишины и искренности момента, пытаясь понять, вобрать в себя все нахлынувшие, заполонившие сознание ощущения...
Ренальд перестал обращать внимания на свои горящие уши и пылающие щеки, жар от которых, казалось, застилал глаза... на спазм в горле, мешающий нормально дышать... на налившийся свинцовой тяжестью затылок и занывшие виски, в которых глухо молотила клокочущая кровь... Это все было такими мелочами по сравнению с тем, что он сейчас испытывал в своей груди, отчего-то сжимающейся в приступе невыразимой словами нежности и отчаянного желания... даже не обладать, а скорее, служить этой богине, раскинувшейся на белоснежных простынях, отрешаясь от самого себя и всего остального мира...
Кожа Тессы была восхитительно гладкой и прохладной. Рени где-то смутно осознавал, что его затейница-хозяйка специально сейчас принимала ванну с этим дурманящим маслом, чтобы окончательно свести его с ума и заставить потерять голову. Впрочем, какая разница, если рядом с ней он непостижимым образом терял самого себя и открывал что-то новое, неизведанное, манящее, чему невозможно было сопротивляться. Он и не сопротивлялся, почему-то теперь было не обидно, что он настолько зависим...
Аслан сказал, чтобы он сделал свой выбор. Вот теперь выбор сделан. И Тесса сейчас дарит ему приз за правильный ответ на поставленный, очень важный для всех троих, и в первую очередь для него самого, вопрос.
Вот так открыто, откровенно, ничего не требуя, не настаивая, а лишь предлагая, доверяя ему так, как просила довериться ей...
Он не понимал раньше, и лишь сейчас снизошло озарение. Хотелось, чтобы любимая тоже почувствовала, как он ценит это доверие, хотелось сделать что-то такое, чтобы она поняла, как она ему бесконечно дорога....
Живот Рени свело от волнения (он только радовался, что выпитое за ужином молоко, наконец, 'прижилось' и больше не урчало). Руки немного дрожали от предвкушения и страха сделать что-то не так, нарушив сложившуюся таинственную интимную атмосферу, а в паху нарастала привычная тяжесть, сопровождающая его обычные 'уроки' с Тессой, только сегодня все ощущения были на порядок острее и ярче...
Ладони юноши медленно скользили по плечам любимой, поднялись вверх вдоль ее рук.
Тесса непроизвольно выгнулась навстречу, подчиняясь тягучей нежной ласке, предлагая обратить внимания и на тело. Рени сглотнул, снова опустился ладонями ниже, проведя по сгибу локтей, возвратившись по предплечьям, скользнув по бокам, очерчивая безупречные контуры тела. Тессе хотелось переплести пальцы, но сначала надо мальчишке вдоволь поисследовать то, что он видел только на картинке. Девушка была не против дурацких книжечек с голыми девками, но только в дополнение, а не вместо. Пусть уж он как следует запомнит, запечатлеет в своем сознании именно ее.
Мягкая, невозможно гладкая от масла, словно шелк, кожа разогревалась под его ладонями, и Рени тихо млел от блаженства. Прикосновения становились чуть смелее, чуть настойчивее. Тесса медленно запрокинула голову, и Рени потерялся, понимая, что даже если она прикажет, он уже не в состоянии остановиться. Его ладони скользнули на грудь девушки и замерли. Глаза мальчишки сначала распахнулись от изумления, переполнив его новыми впечатлениями, а затем закрылись сами собой, он пытался переварить всколыхнувшиеся эмоции — радостную восторженность и ликование (и, чего уж греха таить, надо было чуть переждать, чтобы схлынуло пронзившее позвоночник желание, радостно откликнувшись внизу живота).
Похоже, он так мог сидеть теперь долго. Тесса накрыла его ладони своими, приглашая двигаться дальше, чуть сжала его руки, вынуждая повторить то же самое, подбадривая и разрешая.
Рени сделал несколько глубоких вздохов, медленно склонился, коснулся губами ее руки. Тесса перевернула ладошку и погладила его по щеке, запустила пальцы в рассыпавшиеся светлые пряди, чуть потянув его за волосы на себя...
Ренальд немного сдвинул свою ладонь и тут же прижался губами к груди, замер, почувствовав вкус ее кожи, лизнул язычком, ощущая, как голова идет кругом, и снова болезненно свело в паху, замер, пережидая очередную вспышку. Сделав пару глубоких вдохов, он, наконец, решился и, припоминая, как ему самому нравилось, нашел губами ее сосок, вобрал его в рот, посасывая и лаская язычком, чувствуя, как он еще больше твердеет, превращаясь в горошинку.
Чуть ли не пьянея от восторга, почти урча оттого, что почувствовал, как Тесса невольно выгнулась навстречу, как сбилось ее дыхание, как с ее губ сорвался тихий всхлип-наслаждение, Рени простонал ее имя, опаляя горячим дыханием чувствительную кожу. Кажется, он все делает правильно, самое главное теперь только не останавливаться, чтобы она не опомнилась и не обозвала его шалунишкой, лишив такой награды за свою смелость и безрассудство... Испугавшись своего собственного шумного сопения, словно оно могло нарушить торжественную и неповторимую красоту момента, в мозгах парня немного прояснилось, но это было лишь на мгновение, стоило лишь услышать, полное волнительной теплой нежности в одном-единственном слове:
— Солнышкоооо...
Он оставил в покое обласканную грудь, тут же снова накрыв ее ладонью, с упоением принявшей упругую наполненность, почти теряя рассудок, но теперь не жалко... Зарывшись лицом между двумя холмиками и пытаясь успокоиться, он чуть не забыл, что надо дышать. Тесса невольно помогла ему, обняв обеими рукам, чуть направив его голову в сторону второй груди, которой он уделил меньше внимания, потеряв связь с реальностью происходящего.
Конечно, он сделает все, что она пожелает, и даже больше...Невероятное состояние, когда он готов был ее сейчас облизывать полностью от кончиков пальцев на ногах до самой макушки... неужели, когда она ласкала его, у нее тоже возникали такие мысли... наверное, нет, но боги, до чего любимая сейчас казалась самым изысканным лакомством, которым невозможно насытиться...
Нетерпеливые губы нашли второй сосок, подвергли его той же утомительной и волшебной процедуре, что и первый, а руки уже сами заскользили по телу, вспомнив, что без ласки оно остывает. Рени готов был укрыть сейчас свою любимую, обожаемую госпожу от всего на свете, но пока лишь в его распоряжении были собственные руки и губы, а значит, нужно успеть везде, докуда только можно дотянуться...
Тело девушки выгибалось навстречу его ищущим губам и рукам, дарящим тепло, ласку и нежность, предлагая исследовать, запоминать, наслаждаться и дальше.
Рени спустился на живот, долго играл язычком с впадинкой пупка, собирая губами кожицу вокруг — плоский животик Тессы то смешно втягивался, то вновь принимал нормальные очертания и привычную мягкость. Забавно было наблюдать, как она пытается спастись от его щекотной ласки, как приятен этот момент — почти триумф его власти над нею...
А вот была ли это настоящая власть или иллюзия, может быть, лишь то, чего и добивалась от него госпожа — Рени сейчас было все равно.
Тесса ничего не говорила, лишь совсем незаметно координировала его движения, направляя его голову, чуть надавливая или отпуская, не преставая ерошить волосы и поглаживать, легонько массируя затылок, отвлекая, или наоборот, поддразнивая, чтобы разжечь его тягу, чтобы заставить стремиться к тому, до чего он был допущен впервые и словно в последний раз.
И Рени велся, боясь, что это всего лишь сон, что это все всего лишь пригрезилось, стараясь захватить и вобрать в себя как можно больше этих ощущений от вожделенного контакта.
Он даже не заметил, как ради удобства перебрался полностью на кровать и оказался над девушкой, навис, не решаясь опуститься, чтобы не придавить своей тяжестью, не задумываясь о том, как это смотрится со стороны.
Полотенце, скрывающее ее бедра, съехало еще ниже, обнажив тазовые косточки, привлекшие его внимание.
