Опекун для дракона

— Что он сделал?

— Эта вода странно пахла! — попытался оправдаться ребенок. Я с недоумением воззрилась на него. — Я подумал, что она испортилась!

— Если б не остановили, так без выпивки остались. Он ж залез в святую святых! — мужчина патетично поднял палец вверх. — В кладовую! И нашел там залежи высокоградусных сокровищ!

— Но я же не специально! Я хотел помочь!

— Он умудрился выкатить бочку на улицу! — продолжал разоряться Кастиен, горюя об этой невосполнимой утрате. — А открыв — жестоко уничтожил!

— Выкатил? — поразилась я силенкам детеныша дракона. — Она ж на литров пятьдесят будет...

По спине пробежали мурашки... ведь это же значит, что необычную силу Амару увидели из лагеря многие.

— Ну... не на пятьдесят... — Кастиен поморщился, подробнее припоминая тот случай. — Если по правде — в ней было меньше половины. Кто-то умный в обход кухарок смог свиснуть винца. Если б не этот герой, никто б и не заметил. А как Карла узнала, что ее надула какая-то наглая волосатая морда... — он вздрогнул. — Эта баба вообще грозилась нас на воду посадить.

— Мне даже пряник дали, — шепнул мне детеныш дракона, тайком от воина показывая сладость. — За помощь.

— А чего не ешь? — удивилась я. Дети обычно быстро уминают за обе щеки сладости.

— Я тебе его хотел дать... — он покраснел, — но забыл. А сейчас вспомнил. Будешь?

Пряник был размером с кулак, наливной, медовый, с белыми прожилками сахарного сиропа. И пах по-особому: выпечкой, с толикой душистой мяты и сладкого меда, терпким ароматом орехов, что были спрятаны глубоко внутри пряника, как маленький сюрприз сладкоежкам.

Это был поистине королевский подарок для любого ребенка, но мальчишка почему-то так не считал. За свою жизнь я всего лишь пару раз отведала пряники и не потому что не любила, а потому что не давали, считали, что нельзя баловать. А потом, когда выросла, к этим сладостям я охладела настолько, что на пирах даже не смотрела в их сторону. Нет, мне всегда нравилось в пряниках то, что они были недоступны... Запретное всегда манит юные сердца.

А этот даже и не ценит того, чего я была лишена в детстве. Одно слово — дракон.

— Ешь сам, — я повернулась к Касу, решив спросить у него то, что не давало мне покоя. Но Кастиен, увидев, что я отвлеклась на мальчишку, неспешно зашагал в сторону костров, снова став бубнить себе под нос балладу. Даже не попрощался, хрыщ с косичками.

Я встала с бревна и пошла к нему, но поддавшись внезапному порыву, с любопытством обернулась назад.

Беловолосый ребенок удивленно покрутил в руках пряник, понюхал его, поморщившись от непривычного запаха, и осторожно куснул. Миг — и его глаза заблестели от удовольствия, щеки налились румянцем, а губы невольно расплылись в улыбке. Не теряя ни мгновения этот обормот уплел пряник за обе щеки и довольно щурясь, уставился на меня. "Теперь ведь не отстанет, — невольно подумалось мне. — Пока душу не вытрясет за пряники".

— Кастиен! — окликнула я мужчину, чтобы он остановился.

Воин недоуменно обернулся, оторвавшись от своих мыслей, и, нахмурившись, посмотрел на меня:

— Ну чего тебе, милаха. Меня мужики ждут — складно бренчать на лютне не каждый сможет.

— Да я мигом, — махнула рукой я, подойдя к нему. Посмотрела на воинов, рассевшихся возле костра. — Слушай, ты же всех в лагере знаешь?

— Ну... — согласно кивнул он и приложился к фляге, от которой повеяло смородиновкой. Внезапно захотелось тоже хлебнуть чего-нибудь горячительного, но нельзя: пока не избавлюсь от этого непутевого детеныша, мне нужно оставаться в трезвом рассудке. Да и смешивать спиртное с лекарствами, которыми в меня напихали стряпухи, не желательно. Так что сегодня я пью только морс, как и завтра, и послезавтра... Печально... И почему страдать должна одна лишь я, пока эти морды себе на радость напиваются?

— Кто это? — я кивнула головой в сторону того странного воина, что весь вечер не сводил с меня глаз. Вязь Неба говорила, что он из южного клана, клана Бурых волков, да и внешность уроженца тех мест. Взгляд у него цепкий, изучающий, сам он не высокий, и по сравнению с другими воинами какой-то мелкий, хрупкий, да и доспех на нем легкий — возможно я ошибаюсь, но мне кажется, что либо он боец дальней дистанции, либо разведчик.

Хотя, Тасхель его знает...

— Суслик? — удивленно вскинул брови мужчина. Я изумленно посмотрела на северянина. Помнится, он что-то говорил о нем, когда нас встретил в лесу... — О, его уже из лазарета выпустили?! Неужто голова в порядке?

— Суслик? Этот тот, который на голову ушибленный?

— Ага, Карлес... Калас... Тьфу ты, поганое имя, никак запомнить не могу! Сломать язык можно, дракона мне в зад!

— Ясно... А ты хорошо его знаешь? — червячок сомнения грыз меня изнутри, мешая спокойно отнестись к тому человеку. Что-то в нем странное, пугающее, может это из-за того, что у него с головой проблемы?

— Да так... — скривился мужчина, не отрывая взгляда от Суслика. Тот заметил повышенное внимание к своей персоне, повернулся и отсалютовал Касу флягой. Воин натужно улыбнулся и также поприветствовал знакомого. — Нелюдимый он, мало говорит. Раньше я его пару раз видел, нормально общались, а после дракона, как подменили — только об этих тварях и твердит. Мерещатся ему они повсюду, но я-то думал, что от пережитого. У нас многие, как только спаслись с пещеры сразу по коням и подальше от этого проклятого места, — Кастиен нахмурился, собираясь с мыслями. Еще раз сделал глоток из фляги. — Но вот как ходячих встретили, так он и слетел с катушек. Все ему казалось, что мертвяки его прокляли, бросался на меч, мол, убейте меня, пока нелюдем не стал. Мужики его повязали, сдали Карле... Видать, раз отпустили, пришел в себя, — он нервно рассмеялся. — Смешной он, а как байки травит, когда напьется — умора... А тебе, кстати, зачем про Суслика знать надобно?

Так значит с головой у него не все ладно, на меч бросался... О Вересхей, только этого мне не хватало — в поклонниках не пойми кто.

— Весь вечер в мою сторону смотрел, — решила я не скрывать правды. — Взгляд мне его не нравится.

Кастиен замер и как-то странно на меня посмотрел. Усмехнулся, хлопнув по плечу, от чего я чуть не присела:

— Да не волнуйся, я еще трезвый. Если что — защищу.

— Верю, — поморщилась я от хлопка: мышцы до сих пор болели, да и спина не до конца прошла. Хорошо, что говорить могу без проблем, настойки Жоржины творят чудеса. — Но я уж как-нибудь сама.

— Забавная ты, элисин, — воин северного клана едва заметно улыбнулся, снисходительно посмотрев на меня пронзительными светлыми глазами. — Ишас келэ... Вот только сама не знаешь, чего хочешь.

— Эй, Кас! Ты чего застрял?! — вдруг закричали воины, сидящие возле костра. Засвистели, привлекая внимание северянина. — Хватит с девкой лясы точить! Картошка стынет, ты смотри — не оставлю! А медовуха уже закончилась! Счас и вина убудет!

— Эй!!! — искренне возмутился Кастиен, тряся кулаком. — Бран, дерьмо драконье, я тебе сейчас за медовуху руки оторву, а кружку знаешь куда засуну?

— Куды? — раздался басистый хохот. — Туды куды тварей посылаешь? Хватит рыжей глазки строить, пшли сюды!

— Бран, морда хитрожопая, я же просил тебя оставить мне медовуху! — искренне возмутился северянин, видно верил в порядочность того воина. — Ты ж даже согласился!

— А шо я! Это ты полночи где-то шлялся, а я виноват?! — сразу стал оправдываться тот. — Эк брат, не справедлив!

— Прости, элисин, — поморщился северянин, не отрывая взгляда от воинов. Тот, кого звали Браном, надрубил секирой небольшой бочонок и сейчас наливал вино в подставленные кружки. — Потом.. как-нибудь поболтаем...

— Меня зовут не Элисин, — недовольно пробурчала я, смотря вслед резво уходящего воина. — А Элис.

Вот так всегда. Не смотря на то, что по законам воительницы равны с воинами по правам, но вот на деле некое пренебрежение все равно остается. А сейчас вообще "лисой" назвали... Ну хоть не милахой.

Женщины от природы слабее мужчин, и не каждая воительница решит ходить в громоздких пятидесятикилограммовых доспехах или же сможет с одного кулака свалить бешеного мустанга. Нас обучают другому пути — пути не силы, а ловкости. Сражаться на средних и дальних дистанциях, а если заставили принять ближний бой, то быть гибкой, уметь уходить от атак и иметь представление, куда бить, чтобы быстро обезвредить врага.

Я вновь уловила на себе изучающий взгляд воина из южного клана. Точно, похож на суслика...грызун мелкий.

И все-таки не нравится мне все это...

* * *

Уходить поздно ночью, за несколько часов до рассвета — в другое время я бы решила, что это глупость на грани безумия. А я себя считала здравомыслящей, единственной, кто хоть как-то мог придержать за узды авантюрного Гелиона и любящего по-пьяни побуянить Рика. Но вот ждать рассвета и, как все нормальные люди, попрощавшись, отправиться в путь, я не смогла.

"Не тот случай", — решила про себя я и, написав короткую записку Аргону (я сомневалась, что стряпухи умели читать), где наплела ему с три короба про причины своего внезапного ухода, вроде "как единственная оставшаяся в живых из клана должна уведомить главу о сложившейся ситуации", стала собираться к отъезду.

Меня изнутри съедало тревожно чувство приближающейся беды. А внутреннему голосу я доверяла, ибо только он помог мне выходить сухой из безнадежных ситуаций. Я и так сильно задержалась в лагере, выясняя судьбу своей команды. Мне надоело каждое мгновение бояться, что секрет Амару может быть раскрыт и меня, как сообщницу, поведут под трибунал, отрекут от рода и клана, поставив проклятое клеймо. А что сделают с детенышем, даже страшно представить... уж слишком много людей полегло в пещере, родных тех, кто сейчас заливали боль от потери на вечерних пьянках. И если я могу, из-за того, что немного дольше общалась с дитем твари Тасхель, из жалости подарить ему быструю смерть, то остальные не так великодушны.

Ситуация, в которой я оказалась по вине одного неосторожного драконыша, была похожа на хлипкую плотину — стоит убрать бревно и бушующий поток затопит всю долину.

Для меня же сигналом к отправке стало странное внимание того воина из клана Бурых Волков. Этот клан охранял границу королевства от недружественного соседа, постоянные стычки с талкийцами развили у дочерей и сынов клана обостренное недоверие и подозрительность. Этим объясняется и странное нелюдимое поведение Суслика, ведь поиск потенциальных врагов среди товарищей для этого клана было обычным делом. А тут ребенок, причем ребенок с внешностью таклнийца и воительница, возле которой он постоянно ошивается. Причем воительница выжила при неясных обстоятельствах, а как только очнулась, то подверглась нападению одержимого и ходячих, и мало того что спаслась, так еще вышла из боя почти невредимой. Даже я себя бы стала подозревать, не то что этот южанин.

Вообщем, мне хватило меньше часа на сборы.

Много вещей я брать не стала, только необходимое: запасной лук Гела с колчаном стрел, набор длинных кинжалов Рика, (он их ласково называл "зубочистки для чучел"), свою запасную одежду, пару рубах Гела, спрятанный в тайнике в палатке мешочек с монетами, карту, огниво, спальник... два спальника, и остальное по-мелочи. Палатку я решила оставить, вместе с громоздкими запасными доспехами Рика и остальными вещами парней. Все ценное они всегда носили с собой, только монеты мы всегда зарывали в тайнике, на всякий случай. Конечно, я могу утащить все, но оно мне надо? Сейчас надо уходить налегке, вернуться за оставленными вещами при необходимости я всегда успею... возможно.

Провиант я взяла из кладовых, добавив к нему неприкосновенный запас команды, который значительно поредел в связи с поползновениями к нему ненасытного лучника.

Погрузив все это на лошадь и предусмотрительно закрепила сбоку от седла лук, я посадила перед собой сонного Амару, привязав его к себе широкой лентой, чтобы не случайно упал, и, стараясь вести коня как можно тише, покинула лагерь.

[1]Герой Ульфрик — любвеобильный герой древности, прославившийся не своими подвигами, а похождениями среди дам разных рас. Про них сочинено множество баллад совсем не невинного содержания. Он герой многих анекдотов, а его мемуары — настольная книга каждого уважающего себя воина. В единственном университете королевства — Научном Доме Данстейна, уже больше столетия идут непрекращающиеся дебаты среди летописцев насчет противоречивой фигуры Ульфрика и его вклада в развитие культуры. Летописцы-противники творчества этого героя, отказываются упоминать в летописях, даже намек на существование такого персонажа в истории, ибо цитирую: "Это не есмь герой, а позор Илиды и пусмь все летописи с ним сгорят, дабы наши потомки не знали срама предка".

[2]Илида — одна из восьми повелителей судеб. Покровительница менестрелей, летописцев и ваятелей. Та, кто олицетворяет собой безграничный поток небесной музыки, вдохновение и красоту. Интересно то, что желая обрести красоту тела, обращаются к Несфее, а духовную и красоту предметов, животных — к Илиде.

Глава 5

Поселение драконов Расмэлель, Зал собраний Старейшин.

Входящее солнце лишь коснулось лучами заснеженных пик Северных гор, сонные драконы только начали выходить из подземного города, чтобы размять крылья на свежем морозном воздухе, а на верхнем уровне Расмэлеля, в зале собраний Старейшин уже чувствовалась напряженная атмосфера.

Если огромную библиотеку Расмэлеля по праву можно было назвать сердцем древнего города, хранящим знания со времен Прародителей, то каменный зал с узорчатыми фресками и барельефами на стенах и потолке являлся его разумом, ибо именно там решались все важные вопросы, касающиеся рода Матери Прародительницы. Темные мраморные барельефы с вкраплением кварца, оникса и переливов опала — история драконов с подачи древних мастеров оживала в лучах бессметного светила Расмэлеля.

Древние, все так же, как и раньше, строго взирали на потомков ясным взором коричневато-желтых ониксов, храня вековое молчание на все решения Старейшин. Лишь иногда в их взгляде можно было отыскать легкое сожаление о той судьбе, на которую они поневоле обрекли свой род.

Золотой век драконов, упоминания о котором затерялись в пыльных библиотечных фолиантах, давно прошел. Большая часть знаний сгорела в неистовом огне трех войн; все, что осталось нынешнему поколению — это жалкие крупицы, понять которые уже не представлялось возможным, оставалось лишь хранить. Одной такой неразгаданной тайной стал сам город, который до конца не могли понять даже Старейшины. Почему именно этот зал определили Прародители как "ара исшаль ин арэони" — там, где легко думать?

Ристар чувствовал силу, которая обвила эти залы, уходя корнями глубоко в горы, ощущал ее воздействие — ясность разума, легкость во всем теле и непоколебимое чувство уверенности в своих силах. Но он все равно их не любил. Ему казалось, что все это обман, глупая шутка Прародителей, которые решили наказать своих самонадеянных потомков, давая ложные надежды на решения всех их проблем.