На самом экзамене Макс помог Ленке с выбором легкого билета по самым изученным темам и, пока она готовилась к ответу, помог экзаменаторам проникнуться симпатией к ней. Однако от каверзного дополнительного вопроса все это ее не спасло.
Через полчаса после начала экзамена в аудиторию вошел председатель приемной комиссии. Он оглядел готовящихся к ответу абитуриентов, потом осмотрел и тех, кто уже отвечал. Заметив среди последних Ленку, председатель улыбнулся, подошел, дружелюбно послушал ответы и, когда ей уже были готовы поставить законную пятерку, неожиданно задал вопрос, находящийся, мягко говоря, слегка за рамками школьной программы и, несомненно, требующий подготовки ответа не меньшей по времени, чем любой вопрос из экзаменационного билета. Сейчас же надо было отвечать сразу. Ленкин экзаменатор недобро взглянул на председателя, но возражать не стал. Ему было все ясно — Ленку, как закончившую школу не в этом году, пытаются завалить, как самую легкую жертву. Конкурс довольно большой и кому-то, за кого радеет председатель, не хватает баллов. Ленка тоже все поняла, хотела взорваться, заплакать, выбежать из аудитории, сделать еще какую-нибудь глупость, но в кровь уже поступила доза успокоительного, а перед глазами возникла страница какого-то затертого учебника, ответ из которого Ленка добросовестно прочитала скучным потухшим голосом. Помрачневший председатель сказал, что четверку за ответ поставить можно, но тут наконец-то возразил Ленкин экзаменатор и категорически настоял на пятерке.
Обкатав экспресс-обучение на Ленке, Макс осознал, что время подметных писем прошло и наступило время подметных снов. С передачей академику технологии изготовления электронной бумаги еще прокатило, но это был чистый экспромт, сопровождаемый не менее чистой удачей. Повторению не подлежит, бумага есть бумага, и потом, трудно будет найти еще одного такого тщеславного ученого, несомненно талантливого, разобрался ведь в переданной ему технологии, сам лично разобрался, ученого влиятельного, но совершенно беспринципного.
Всё, теперь только сны, — думал он, — сны не оставляют материальных следов. Сны — это то, что надо.
Вот нужен был к чипам микросхем еще и надежный пластик. Ведь поинтересуются когда-нибудь спецы, что за пластик в Риге на корпусовку идет и откуда он берется? Обязательно поинтересуются, вот скоро чухнутся военные и закатят новому процессору серию испытаний и на стойкость к жестким излучениям и на экстремальные условия эксплуатации. Теперь то, после удачной пробы экспресс-обучения на Нельзине, этот пластик как бы изобретен, осталось как можно скорее запустить его производство, хотя бы экспериментальной партии, тогда этот скользкий вопрос с микросхемами будет закрыт. И главное, что все шито-крыто, все этого Нельзина в его институте знают давно и знают, сколько времени он бился над своей пластмассой. А небольшие нестыковки по времени это уже мелочь. А получит Нельзин завлаба, я его еще и прозрачным пластиком для экранов озадачу.
Что-то я поначалу слабо себе представлял, какую массу изобретений нужно вбросить, чтобы достичь уровня техники хотя бы середины привычных две тысячи десятых. И не только вбросить, но и внедрить. Вот, и сейчас той же электронике еще много чего нужно, очень и очень много. Кроме множества банальных специализированных микросхем нужны технологии поверхностного монтажа, без этих технологий ручной труд с его неизбежными ошибками не изжить. Ну а к этой технологии опять нужна новая элементная база, планарная и новые материалы, та же припойная паста. Все это конечно, кроме собственно пайки оплавлением в принципе уже существует, но находится в зачаточном состоянии и применяется пока только для специзделий. В поверхностном монтаже сейчас видят только одно преимущество — возможности миниатюризации конечного изделия, ну и еще кое-что по мелочам. Ладно, с поверхностным монтажом можно и подождать немного, пусть сквозной монтаж еще немного поживет без особой конкуренции, десяток лет до начала массового применения в запасе есть, но вот чему пришла пора побыстрее умирать, так это кинескопам с их габаритами, немалым весом, выгорающим люминофором, опасными высокими напряжениями и вакуумом, заключенным в хрупкое стекло. И убить кинескопы должны именно советские ученые и инженеры. Ну вот хочется, чтобы приоритет здесь был именно за СССР. До более-менее нормального плоского и тонкого экрана еще десятка полтора лет, но работы то кое-где уже ведутся. Отложишь внедрение года на три, будут ведь врать потом, мол русские нашу идею только повторили и самую малость развили.
Сколько требуется сейчас сделать открытий и изобретений только для нового хорошего экрана, даже без остальной электронной начинки? Десятки. И каждому нужен свой автор. И такой, который не просто талантлив, надо, чтобы он еще и работал в нужной области. Не может же электронщик вдруг взять да изобрести пластик для внешнего защитного слоя. Да у него то и оборудования для получения этого пластика нет и быть не может. Тот, кто сможет сделать экранную матрицу на привычных жидких кристаллах или вообще сразу на новых, кстати, тоже не изобретенных пока типах светотриодов, должен еще и каким-то образом сойтись с теми, кто сможет сделать все остальное. Все-таки придется создавать под эгидой Комитета Внедрения некое подобие широкопрофильного института, конечно же, подальше от Москвы, лучше всего в моем Белогорске. Значит, предстоит не только искать дарования в нужных областях науки, но и переманивать их. А еще предстоит одновременно переманивать не хватающих звезд с неба, а просто грамотных и исполнительных сотрудников для их лабораторий. А если нужный спец окажется семейным, то это значит, что надо и его жене или мужу какую-то работу подбирать. Хотя конечно, можно делать ставку на неженатую молодежь. Нет, это только временное решение проблемы, в Белогорске, скорее всего, из-за этих неженатиков вскоре возникнет дефицит молодых девушек, и местные парни начнут проявлять к пришельцам массовую неприязнь. Военных в Белогорске полно, а эти за посягательства на их подруг могут и в глаз засветить будущим светилам советской науки. А кроме военных есть множество еще более простых парней, не видящих в честной драке "трое против одного" ничего плохого. Значит, придется организовывать не имеющие отношения к институту производства и снова переманивать на них соответствующий контингент, не допуская в городе полового дисбаланса. Да, очень интересно получается, в результате моей неприязни к кинескопам, Белогорск начнет расти как на дрожжах. Прямо Нью-Васюки какие-то. Ладно, все равно я планировал, что этот Белогорск должен стать более крупным городом, чем теперь, таким, как тот, мой родной Куйбышев. Заодно постараюсь национальности чуток перемешать. Задействую старый физический закон — если где чего прибудет, то где-то этого самого убудет. Дружба народов, это конечно замечательно, но семейные узы все равно куда крепче.
Есть конечно, пара проблем с переездом, больше всего касающихся семейных, живущих уже в собственных квартирах. Однажды оквартиренный советский человек становится неповоротлив, переехать на работу в другой город, пусть там зарплата значительно выше, решится далеко не каждый. Основным тормозом, конечно, является как раз обладание жильем. Вот как сменить привычную квартиру на новую? А вдруг новая куда хуже старой, жить потом в ней, вспоминать старую и кусать локти? Значит, новую сначала своими глазами увидеть надо, а это время и деньги на поездку. Самолетом из Москвы и обратно двое суток займет, а уж поездом... И мебель тоже немалый тормоз. Советская мебель многократной разборке и сборке не подлежит, да и с перевозкой проблемы. Если другой город далеко, то перевезти можно фактически только по железной дороге. Вполне можешь получить в новой квартире вместо бывшей вроде приличной стенки полированные дрова с многочисленными сколами шпона и лака. Да еще старая мебель может и не вписаться в планировку новой квартиры. Бросить жалко — мебель стоит дорого, удивительно дорого для такого сомнительного качества. Ладно, даже если возникнут такие проблемы, решу. Покажут им фотографии квартир, планы, новое жилье уже с мебелью будет, вроде как служебное, для особо несговорчивых даже старое пусть временно сохраняется, как для завербовавшихся в районы Крайнего Севера. В конце концов, грэйв через импланты создаст человеку нужный настрой. Проблема — людей найти.
Поиски еще в конце июня начались, исполнительный грэйв сразу же все институты жучками наводнил, а результат не впечатляет — пока всего сотни полторы кандидатур набралось. Конечно, тогда, в июне, были сформулированы другие критерии отбора, ведь планировался или такой же бумажный вброс, какой был сделан академику, или мое временное трудоустройство под боком у выбранного таланта. Теперь то планы изменились и критерии отбора можно снизить. Собранная за два месяца информация, эта огромная компьютерная база научных работников, конечно не пропадет, остается отсортировать людей по новой и решить, кого в новый институт переманить, а кого на месте использовать. Конечно, хорошо бы руководство всей наукой перехватить, тогда и новый институт не нужен, но можно ли со всем этим справиться одному? Вряд ли, живые помощники нужны, грэйв на самом то деле не всемогущ, он просто продвинутая железяка, в стимулах современных людей с их современными проблемами разбирается слабовато. Тем более в стимулах людей науки, в которой, как по мне, сейчас творится полный бардак. Надо на этот бардак Брежневу нажаловаться. Коммунизм, видите ли, он строит, и не видит при этом, что даже социализм еще не построен. Вот где в науке он увидел оплату "каждому по его труду"?
Эд
После встречи Брежнева с Сырцовым Макс впервые серьезно задумался о Эдике — а что же дальше? Ну невозможно ведь бесконечно забавляться, гоняя Сырцова за несуществующим Эдиком, подставляя ему клонов вместо реальных людей. Вон, в Белогорске реально могло нехорошо получиться. И принес же черт сестер в "Башни" именно в то время, когда их клоны уже поджидали там Сырцова. Слишком много везения — и с вокзальной кассиршей, там со сменой удачно сложилось и с хабаровским старичком-пенсионером, там повезло, что настоящий во время визита Сырцова отсутствовал на своей лавочке. Земля в конце-то концов почти квадратная, в каком-нибудь углу, глядишь и встретится Сырцов с теми, с чьими копиями он уже общался. И будет такая же неприятность, как тогда, в Риге, когда принес его леший в квартиру сразу после ухода девушек. Хорошо хоть, что перед посещением квартиры Эдика Сырцов хорошенько выпил на междусобойчике в его честь и местные показали ему тогда недавно изъятый эротический журнал. Когда полковник обнаружил в квартире, что мусорное ведро девственно чисто, он зачем-то сунулся в ванную комнату, то ли воды глотнуть, то ли умыться. Вот тут-то грэйв и выдал ему сюрприз. Сырцов тогда от неожиданности застыл почти на полминуты, даже дышать забыл. Еще бы ему не остолбенеть, когда та, самая понравившаяся ему девушка из заграничного журнала, вот так запросто моется под душем в советской двушке, совершенно пустой еще несколько минут назад. Стоит под струями воды, напевает негромко марш авиаторов и совершенно его не замечает. Наконец-то заметив присутствие разглядывавшего его мужчины, девушка скомкала песню, широко раскрыла глаза, как-то неумело прикрылась руками, не прикрыв при этом практически ничего, набрала в грудь побольше воздуха и испуганно завизжала. Если бы девушка была реальной, то, несмотря на закрытые окна, визг ее был бы слышен даже на соседней улице. Когда подгоняемый этим визгом полковник смущенно вылетел из ванной, он с такой силой захлопнул за собой дверь, что со стен мог бы облететь кафель, конечно, если бы он был приклеен на обычный цементный раствор. Когда воздух в груди девушки закончился, визг за дверью стих. В ванной воцарилась полная тишина. Потом в ванной что-то тяжело упало, затем что-то звякнуло и покатилось по кафельному полу. Заграничная девушка чертыхнулась на чистом русском языке. Полковник подождал минут пять и деликатно постучал в дверь, бормоча извинения. Девушка не отзывалась. Сырцов опять постучал. Не получив ответа, он предупредил, что заходит, медленно открыл дверь и держа перед собой раскрытое удостоверение, заглянул в ванную. Ванная была пустой, сухой и совершенно чистой. Почему Сырцов рассказал Брежневу про мандарины и не рассказал про случай в ванной, оставалось загадкой.
И ведь вполне возможно, именно из-за этих проклятых мандарин полковник будет фанатично искать Эдика, пока не получит другое распоряжение. Его бы энергию да на партийную и хозяйственную бюрократию натравить. И что же делать? Во-первых, тело надо все-таки менять. Привык я к нему, но в нем теперь даже в Москву не сунешься, ищут от Риги до Урала. Труп Эдика подкинуть? Пусть какая-нибудь комсомолка отрежет ему трамваем голову на глазах Сырцова? Ну, это уже фарс получится, тридцать три несчастья и все на одного Эдика. И девушки, хоть и злятся на него, все-таки огорчатся, когда им сообщат. Клона предъявить нельзя, если врачи его рентгеном просветят, будут слегка удивлены, мягко говоря. Остается дать Сырцову живого Эдика.
Самому, что ли сдаться? Ну нет, не настолько глубоко мое доверие чистым рукам и холодной голове работников правоохранительных органов. Был бы человек, а статья для него при любом общественном строе найдется. Например, соответственно распорядку кутузки захотят с него часы снять, а остаться без грэйва ох как не захочется. Конечно, перед явкой с повинной можно грэйва и в тело имплантировать, но все равно, вдруг отправят на рентген или проведут через обычную рамку металлодетектора. Или с грэйвом все обойдется, но охранник в кутузке не в настроении будет, перепутает с кем-то, захочет по почкам отоварить. В результате получит сам, вот уже и реальная статья — сопротивление правоохранителям, связанное с насилием и нанесением тяжких телесных. Да, еще очень неохота в руки врачей попадать, они же, психиатры, сами все чуток психи, как следует из первой половины их названия. Захотят трепанацию сделать, не дамся ведь, крепких санитаров позовут ассистировать, значит, опять последует нанесение, как минимум, легких телесных. Но, даже если все обойдется, просто неохота терять время. Тихо-мирно в камере посидеть еще можно, все равно, откуда прогрессорствовать, с моими то возможностями, так ведь не дадут покоя, начнут допрашивать с утра до ночи, а вдруг в это время Брежнев черта к себе затребует по интересному вопросу или в Белогорске что-то с родней случится. Нет, самому сдаваться просто смешно.
Значит, возвращать надо реального Эдика. Того, с которым на станции пиво пил, уже не вернуть никак. То время запретное. Все прошлое этой реальности, от самой темпопочки и до текущего момента запретное время. Из этой реальности живого Эдика ну никак не вытащить. Придется перемещаться на основной ствол времени, вот там Эдик живой. Создастся новая реальность, и из нее можно забрать его сюда. Можно создать несколько новых реальностей и вытащить сюда троих Эдиков. Каждой девчонке по своему личному Эдику. Уж как-нибудь разберутся, кому какой, если вдруг что-то не понравится, поменяются. Сырцов, конечно, с ума сойдет от счастья — то ни одного, а то сразу трое. Да и все три Эдика тоже непременно сбрендят. Оттого что на них с кулаками накинутся сразу три влюбленные в них девушки. Не уж, хватит с Сырцова и одного Эдика. А девчонкам даже одного такого Эдика много.
