— Я думал, что это происходит не в моем мозгу? — спросил Гарри.
— Нет, это не в твоем мозгу, — осторожно сказал Ксандер, — но оно незаметно прикрепилось к тебе, а это значит, что у него есть вены или руки, которые тянутся к тебе, и оно питается тобой и твоей сущностью, чтобы выжить.
Гарри заметно сглотнул.
— Значит, это часть меня?
— Нет, Гарри, — мягко сказал Ремус. — Это питается от тебя, но не внутри тебя. Это не меняет того, кто ты есть.
Ксандр кивнул.
— Ремус прав, это никоим образом не меняет тебя как личность. Однако, я думаю, что это может подавлять часть твоей магии. Я не могу быть уверен, но как только это будет снято, я верю, что ты станешь более могущественным волшебником, чем сейчас.
Гарри молча уставился на него.
— Сколько времени это займет?
— По крайней мере, несколько часов, — честно ответил ему Ксандер. — Самое сложное — осторожно извлечь частичку души так, чтобы она не проснулась.
— Что произойдет, если она проснется? — спросил Гарри.
— Если оно проснется, оно может изменить тебя и заставить проснуться, и тогда ты сможешь сражаться со мной. Оно также может наброситься непосредственно на меня и мою магию и сразиться со мной. Сириус сообщил мне, что, когда это произойдет, это может ударить по мне лично и затронуть мои собственные воспоминания, мои собственные страхи и неуверенность, что затруднит мне концентрацию; затруднит удержание моей магии в вашем мозгу, чтобы удалить нити, которые связывают ее с вами. он тщательно объяснил. — Это будет трудно, Гарри, и, честно говоря, я не собираюсь тебе лгать — это самая сложная операция, которую я когда-либо проводил в своей жизни, потому что я не могу точно сказать тебе, что произойдет, когда я попытаюсь удалить его из твоего мозга. Я никогда раньше не снимал что-то настолько четкое и зримое, живое.
Гарри кивнул.
— Знание того, что ты будешь там делать, помогает мне, я имею в виду, что если я проснусь, знание того, что ты делаешь, поможет мне и, возможно, даже поможет мне сохранять спокойствие.
— Я надеюсь на это, — честно признался ему Ксандр. — А ты знаешь о потенциальных рисках и побочных эффектах?
— Да, — ответил Гарри, вспомнив все, что ему рассказывали Сириус и Ремус.
— Говоря об этом, я лично считаю, что самый большой риск заключается в том, что вы впадаете в кому, но, как я сказал Сириусу и Ремусу, это не обязательно плохо. Кома — это способ для вашего организма исцелиться и справиться с тем, что с ним произошло. Но мы будем делать это шаг за шагом, Гарри, и я могу обещать тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вытащить это из тебя.
— Спасибо, — искренне поблагодарил его Гарри, когда Зи взял его за руку и крепко сжал. — И это произойдет завтра?
— Да, — ответил ему Ксандр. — В восемь утра. Я надену на вас контрольный амулет, который поможет мне быть в курсе работы вашего мозга, вашего сердца и вашего кровяного давления. Это также поможет следить за работой всех ваших органов и сообщать мне, что происходит с вашим телом, пока я работаю. Я принимаю все меры предосторожности. У меня запланирована операционная в больнице Святого Николая, и у меня есть три моих лучших ассистента-целителя, которые будут помогать нам.
Гарри громко сглотнул.
— А что насчет дяди Сириуса и дяди Ремуса? Они будут в комнате вместе с Зи и Тонкс?
— Обычно я не допускаю этого ради безопасности пациента и членов его семьи, но это необычная процедура. Это совсем другое дело, и я полностью осознаю, что они могут понадобиться мне, чтобы помочь мне успокоить вас во время любых изменений или вспышек гнева во время операции, так что да, все четверо будут присутствовать.
Гарри кивнул. Это заставило его почувствовать себя немного лучше.
— И... во что мы собираемся поместить крестраж, когда уберем его?
Сириус вытащил богато украшенную золотую шкатулку, инкрустированную ониксом; сбоку была изображена черная змея, выглядевшая почти как живая. — Это принадлежало моему отцу. Он всегда держал в ней сигары, и я всегда думал, что это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видел. Нам с Реджем никогда не разрешалось к нему прикасаться. Мы собираемся поместить его сюда и запечатать, а потом разнести вдребезги, когда уничтожим позже.
— Откуда ты знаешь, что он там останется?
— Мы не знаем, — честно ответил ему Зи. — Но мы на девяносто процентов уверены, что он должен быть там достаточно удобным, чтобы мы могли его уничтожить.
Гарри кивнул, оглядывая всех в комнате.
— хорошо.
Алтея улыбнулась ему.
— Я не могу представить, каково это для тебя, Гарри, но послезавтра все будет кончено.
* * *
Гарри не мог уснуть в ту ночь. Он ворочался с боку на бок и прижимал к себе Мародера на большой кровати, гадая, не станет ли сегодняшняя ночь его последней ночью на земле. Это была невеселая мысль, но он не мог выбросить ее из головы.
Он крепко прижимал к себе собаку, в его мыслях царил сумбур эмоций, а шрам болезненно пульсировал, боль была такой сильной, что он прикусил язык. Мародер залаял на него, и он поморщился.
— Я в порядке, мальчик.
Но он знал, что кто-то не в порядке.
Кто-то вызвал недовольство лорда Волан-де-Морта, и он каждой клеточкой своего существа чувствовал, что у этого кого-то серьезные неприятности. Он не знал, кто именно, но знал, что Волан-де-Морт был недоволен ими.
Так или иначе, но это должно было закончиться, подумал он.
Мародер уткнулся в него носом, предлагая утешение, и он с радостью принял его. Ему хотелось бы все еще быть ребенком, который мог бы забраться в постель Сириуса и чувствовать себя в безопасности, подумал он, обнимая пса. Но он был слишком взрослым, чтобы делать это сейчас. Не говоря уже о том, что он старался держаться подальше от своих отцов с тех пор, как был обнаружен большой крестраж, и никогда еще так отчаянно не желал этого.
Он положил голову на живот Мародера, размышляя, не пойти ли ему разбудить Сириуса или Ремуса, они, вероятно, не будут возражать...
Дверь в его комнату приоткрылась на полдюйма, и он увидел, как Сириус просунул голову внутрь, и его захлестнула волна счастья.
— Дядя Сири, — быстро сказал он, на его лице отразилось облегчение. Он действительно не хотел проводить ночь в одиночестве.
Сириус слегка улыбнулся ему, закрывая за собой дверь спальни и ложась на кровать рядом с сыном.
— Иди сюда — Сириус обнял его за плечи, притягивая к себе. — Полагаю, сегодня ты спишь так же хорошо, как и я?
Гарри прижался плечом к его плечу и позволил Сириусу притянуть себя ближе, прежде чем с облегчением прижаться к нему.
Сириус поцеловал его в макушку.
— Я в ужасе от этого
Гарри поднял на него глаза. Теперь, когда Сириус обнял его, он почувствовал себя немного спокойнее. Он почувствовал, что, возможно, все действительно будет хорошо.
— Но ты думаешь, что это сработает.
Он вздохнул.
— Да, я действительно думаю, что это сработает, но меня беспокоит то, как это повлияет на тебя.
Он уткнулся головой в грудь Сириуса.
— Дядя Сири... Я боюсь, что завтра могу умереть.
— Эй, — сказал Сириус, снова целуя его в макушку. — Ничего подобного! Я не хочу этого слышать!
— Но это возможно! Побочные эффекты... если Хоркрукс отреагирует и даст отпор... Ксандер может потерять контроль, и я превращусь в овощ или сквиба!
— Гарри, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вы с Ксандером были спокойны и собранны. Я не потеряю вас! Ты не потеряешь ни частички себя. Мы должны относиться к этому с оптимизмом, — решительно сказал Сириус, как будто пытался убедить в этом и самого себя. — Я верю, что это сработает. Ты знаешь, что я бы никогда не позволил тебе пройти через это, если бы не был уверен в способности Ксандра безопасно удалить АХ.
Гарри позволил Сириусу заключить себя в крепкие объятия.
— До того, как ты вошел... у меня болел шрам. Гарри почувствовал, как Сириус слегка дернулся в его объятиях. — Это был всего лишь укол, но... Я знал, что Волдеморт на кого-то злился. Кто-то чем-то ему не угодил.
— Ты знаешь, кто это? — Тихо спросил Сириус.
Гарри покачал головой.
— Нет. Я просто почувствовала это. Это было похоже на то, что во мне кипела ярость... но это было не так... это была не моя ярость, эмоции принадлежали ему...
Сириус на мгновение замолчал.
— Теперь, когда он... вернулся, возможно, частица души более настроена на него, и поэтому ты чувствуешь отражение его эмоций. Я не уверен. Но послезавтра тебе больше никогда не придется испытывать его эмоции. Там, наверху, только твои собственные эмоции и мысли, хорошо, Сохатик?
Гарри кивнул, положив голову Сириусу на плечо. Он знал, что он уже не маленький ребенок, но присутствие отца здесь, с ним, давало ему ощущение большей безопасности, чем когда-либо за долгое время, и он придвинулся к нему поближе.
— Дядя Сири?
— хм?
— Прости, что я был таким... отстраненным в последнее время... Я понимаю, почему ты лгал мне — правда! Я даже понимаю, почему ты не хотел, чтобы я знал об этом среди хаоса турнира. Ты был прав. Я не смог бы сконцентрироваться на ней, и... может, я бы что-нибудь пропустить Волан-де-Морту на кладбище, если бы я знала о том, что... внутри меня... Мне жаль.
Сириус вздохнул, крепче прижимая его к себе.
— Не извиняйся. У тебя были все основания злиться. Я злился на себя за то, что скрывал это от тебя. Я просто очень хочу защитить тебя, уберечь от беды... И каждый раз, когда я думаю, что знаю, как это сделать, ты выкидываешь какой-нибудь безумный трюк и спасаешь себя. Ты становишься совсем молодым человеком, Гарри. Я скучаю по тому маленькому мальчику, который раньше просил, чтобы я пел ему на сон грядущий, который настаивал на том, чтобы я рассказывал ему сказки, и устраивал войны из-за щекотки. Ты самый важный человек в моем мире, Гарри. Никто другой не сравнится с тобой.
— Даже Зи?
Сириус улыбнулся и нежно провел пальцем по щеке сына.
— Даже Зи. Я безумно влюблен в эту невероятную женщину, и я очень счастлив, наблюдая, как вы с ней становитесь ближе. Но ты для меня номер один, Сохатик. Сейчас и всегда. Гарри... Сохатик все еще иногда выскальзывает, извини. Ты всегда будешь моим маленьким сохатиком.
Гарри усмехнулся.
— Я думаю, иногда... все в порядке.
Он улыбнулся и поцеловал его в волосы.
— Не могу поверить, что тебе скоро исполнится пятнадцать. Ты слишком быстро растешь по сравнению со мной.
— Я сейчас такого же роста, как ты.
Сириус ухмыльнулся.
— Я тоже это заметил. Когда мы вернемся домой, мы снимем с тебя мерку в арке. — Когда Гарри закатил глаза, его улыбка стала еще шире. — Эй, мистер, пока вы не вырастете полностью, ваш рост будут записывать.
Дверь снова приоткрылась, заставив их обоих обернуться, и Ремус улыбнулся.
— Могу я присоединиться к вечеринке?
Гарри улыбнулся ему, и они с Сириусом подвинулись, освобождая место, а Ремус растянулся по другую сторону от Гарри.
— Тебе тоже не спится?
Ремус покачал головой.
— Совсем нет. Нимфадора выгнала меня. Она сказала, что я слишком громко думаю.
— Я действительно рад, что вы с Тонкс женитесь, дядя Лунатик, — сказал ему Гарри.
Ремус улыбнулся и прижал Гарри к себе.
— Я тоже. Мне нужно, чтобы ты отдохнул и достойно провел завтрашний день, потому что мне нужны мои лучшие люди.
Гарри ухмыльнулся.
— действительно?
— конечно. Вы с Сириусом будете стоять там со мной, я не потерплю ничего другого.
Сириус одобрительно посмотрел на своего друга, прежде чем улыбнуться Гарри в ответ.
— Кстати, о девочках, я тут кое о чем подумал.
Гарри лишь удивленно приподнял бровь.
— Что это?
— После третьего задания, когда ты проснулся, ты захотел, чтобы Джинни была с тобой, и настоял на том, чтобы она оставалась с тобой, пока мы разговаривали, и кто знает о... Ты рассказал об этом другим своим друзьям?
— почему нет? — Спросил его Ремус, слегка нахмурив брови.
Гарри вздохнул.
— Дело не в том, что я не хочу, просто... из-за смерти Виктора, Гермионы и... Джинни понимает это так, как они не поймут. Она понимает. Она... дневник...
Сириус кивнул, мягко улыбнувшись сыну.
— Да, это так.
— Она... иногда с ней просто легче разговаривать. Она знает, когда мне нужно поговорить, а когда я не хочу. Она просто понимает это, понимает меня.
Сириус уставился на него.
— Когда твои чувства к ней начали меняться?
— Что? Они этого не сделали!
Он покачал головой и посмотрел на свои руки.
— нет.
Сириус кивнул.
— Я так и думал, что нет.
Ремус насмехался над ним.
— В роду Эвансов принято все отрицать, не так ли, Бродяга?
— Я не отрицаю! — упрямо настаивал Гарри.
Ремус ухмыльнулся.
— Твоя мама всегда говорила мне то же самое, когда я ловил ее взгляд на Джеймсе. Что касается тебя, я впервые задумался об этом во время Чемпионата мира по квиддичу, когда для нас танцевали вейлы. Ты знал, что Джинни вывела его из транса, Сириус?
Сириус ухмыльнулся.
— Нужна сильная связь с кем-то, чтобы вывести из транса вейлы.
— Это так. К тому же, ты не видела благоговейного выражения на его лице, когда он танцевал с ней на Святочном балу.
— На самом деле, я видел фотографии, и каждый раз, когда в поле его зрения попадал какая-нибудь рыжая девчонка, он выглядел так, как всегда выглядел Джейми, когда Эванс была в комнате. Не говоря уже о том, что во Втором задании ему больше всего будет не хватать Джинни. Лунатик, разве он тогда тоже не отрицал этого?
— Я думаю, что был, — с улыбкой ответил Ремус.
— Мы с Джинни друзья, — настаивал он, и кончики его ушей покраснели. — Конечно, я буду скучать по ней!
Ремус нежно похлопал Гарри по руке.
— Вы друзья. Хорошие друзья. Я понимаю, почему это тебя беспокоит.
— Она может нравиться мне только как друг.
— И почему это Гарри?
— Я ей нравился... и... и... Я-я сказал ей, что у нас никогда не получится, потому что мы были друзьями. Я ей больше не нравлюсь даже в таком виде. Я не могу рисковать потерять ее как друга только потому, что считаю ее красивой.
Сириус сочувственно улыбнулся ему.
— Иногда дружба в первую очередь укрепляет любовь. Посмотри на своих родителей, они сначала были дружелюбны, а потом твоя мама почти возненавидела его, они стали близкими друзьями, а потом по уши влюбились.
— Мы просто друзья. Я не буду рисковать, — непреклонно настаивал он.
Ремус и Сириус обменялись взглядами, прежде чем Сириус заговорил.
— Все в порядке, если ты этого хочешь, Гарри. Мы просто хотим, чтобы ты был счастлив.
— И мы знаем, что тебе, очевидно, очень нравится Мэнди.
— Мне действительно нравится Мэнди! — быстро сказал он. — Она великолепна.
Сириус улыбнулся ему.
— Мне показалось, вы с Мэнди определенно сблизились с тех пор, как мы виделись с ней на Пасху.
Гарри слегка покраснел.
— Она мне действительно нравится. Она такая красивая и милая. С ней легко разговаривать, и она заставляет меня улыбаться.
