Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

Геральд попытался погладить Мыша по щеке, но тот отпрянул, и от этого на сердце потяжелело. Да что не так-то?!! Разве ещё в бане он не учуял, насколько ему повезло? Ведь это от всей души!.. Не думает же Мыш сбежать, как он сам когда-то?!

Мыш плотнее сомкнул губы, хотя было заметно, что его так и подмывает сказать что-нибудь.

— Мышонок, послушай, я понимаю тебя. — Геральд осторожно взял его ладошки в свои большие ладони и чуть сжал. Какие же у него хрупкие пальчики... — После того, что ты вынес у Фаулера, поверить трудно. Я сам был таким, когда встретил Резенхайма. Скажу даже больше — до него меня часто держали в цепях в самой настоящей звериной клетке. И когда Резенхайм меня забрал, я думал только о том, как бы сбежать. Резенхайм меня перехитрил, а потом убедил остаться. И я не жалею о том, что согласился. Он заботился обо мне, вырастил меня, научил множеству интересных и полезных вещей, а потом, как и обещал, подарил свободу. Он всегда держит слово и меня этому учил. Я обещаю тебе, что если ты останешься со мной, то не пожалеешь. Богатый дворец и дорогих яств я тебе не обещаю — жизнь сейчас трудная, но я защищу тебя, буду заботиться, как Резенхайм заботился обо мне. Если ты останешься, то когда-нибудь у нас будет свой дом, крепкое хозяйство и дети... если ты захочешь. И всё у нас будет хорошо. Только поверь мне, прошу.

Мыш мрачно зыркнул на него и снова отвёл взгляд. Геральд понял, что угадал почти правильно. Деймос Многоликий, что ты творишь? Зачем лишний раз напоминать, каким дурнем был сам?! Сто раз успел покаяться!.. Альфа бережно обхватил худое личико, легонько поцеловал прямо в холодные губы... и увидел, что Мыш испуганно жмурится. Значит, в самом начале созревания, если не до него, а, может, в самую первую течку какой-то смердящий гад изнасиловал его омежку самым зверским образом. Если это повторялось и у Фаулера, то страх и омерзение от пережитого засели в памяти Мышонка слишком глубоко. Сгладить этот след будет непросто. Но надо — ради Роя и самого Мыша.

— Ладно, обсудим всё позже. А сейчас нам надо возвращаться к Резенхайму и готовить ужин. Только сперва яблоко получше купим.

Мыш позволил снова взять себя за руку, и они пошли вдоль торговых рядов.

Пока они ходили по лавкам и в баню, Резенхайм успел заснуть. Убедившись, что старик не скончался, пока их не было, Геральд не стал его будить, а начал растапливать печь. Мыш пристроился на одном из табуретов в уголке, и Геральда это снова укололо. Сколько он ещё будет молчать? Возясь с печью и купленной едой, альфа чувствовал, как пристально за ним следит будущий муж. Наверно, ещё и удивляется — из-за одежды не все запахи можно разобрать. Ну и пусть. Разберутся в своё время.

По потеплевшей комнате начали разлетаться ароматы готового ужина, когда под своим плащом, тяжело хрипя и покашливая, заворочался старый бета. За окном стемнело, и Геральд зажёг свечки, купленные на том же рынке. Мыш уже снял свой новый кафтанчик и сидел за столом, не сводя глаз с пыхающего парком горшка с наваристой похлёбкой. Пока Геральд готовил ужин, он успел скормить своему омежке небольшой ломтик хлеба и тоненький ломтик сыра, напомнив, что надо жевать как следует. Ох, до чего же знакомо это всё... Попутно над очагом вскипела вода, и Геральд заварил ягодно-травяной чай из их с наставником запасов. Судя по тому, как Мыш пил чай, ему понравилось. Заодно согрелся. Может, хотя бы это заставит его передумать и забыть про побег? Ведь куда он пойдёт — пусть и отощавший, но такой ароматный?! Нельзя его отпускать, иначе, когда Рой встретит под сводами Мирового Дома, в глаза будет стыдно смотреть.

— Уже и ужин приготовили? — улыбнулся Резенхайм. — Молодцы какие!

— Всё готово. Чай будешь? — спросил Геральд, доставая из своей сумки их миски и ложки.

— Обязательно. Зря что ли запасались?! Как наш Мышонок? Уже выбрал себе имя?

— Не знаю — он ничего не говорит, а я не стал выпытывать.

— Совсем ничего не говорит?

— Совсем. Я попытался, но пока тишина. Надеюсь, к утру он что-нибудь всё-таки скажет, а то в часовне управы особенно не помолчишь. Этот преподобный Карлос... — Геральд начал раскладывать горячую похлёбку по мискам и первую — свою — поставил перед Мышом. — Осторожно — горячо. И не торопись. — Вторую поставил перед наставником и только потом, когда Мыш поест, собирался налить себе.

— Правильно, — одобрил порцию омежки Резенхайм. — Нельзя сразу много давать. Чаем его уже напоил?

— Да. И мне показалось, что чай Мышонку понравился.

— Яблоко нашёл?

— Да, из поздних сортов, и хранилось по всем правилам.

— Тогда после ужина всё сделаем. Ты яблоки ел когда-нибудь? — обратился Резенхайм к Мышу, принимая из рук воспитанника ломоть хлеба — первый, небольшой, Геральд положил перед мальчишкой. Мыш, аккуратно дуя на ложку с похлёбкой, мотнул головой. — Этого следовало ожидать. Уверен, тебе понравится. Они бывают очень сладкие, а вы, омеги, любите сладкое.

Мыш попробовал похлёбку, заметив, как настороженно за ним следит Геральд, и решился.

— Вкусно... Спасибо.

Альфа улыбнулся.

— На здоровье.

Как же приятно снова услышать его голосок! Пока неуверенный и немного сиплый от долгого молчания, но всё же голосок! Заговорил!!! Добрый знак.

— Послушай, Мышонок, — сказал Резенхайм, ополовинив свою миску, — и слушай очень внимательно. Завтра с утра мы пойдём в городскую управу, где я дам тебе вольную, а потом зайдём в храм, где вы с Геральдом поженитесь. Собственно, за этим я тебя и выкупал, но важно было, чтобы мужа себе Геральд выбрал сам. И это сделать необходимо, поскольку ты ещё слишком мал, а мир опасен для таких, как ты. Чтобы ты снова не попал к таким же мразям, как Фаулер, или влип во что-то похуже, и необходима эта свадьба. Сама она тебя ни к чему не обязывает, пока ты сам не решишь, что ваш союз должен быть настоящим. Геральд ни к чему тебя принуждать не станет — не так я его воспитывал по отношению к вам. Он станет для тебя прикрытием и надёжной защитой, будет кормить и просто заботиться, пока ты не вырастешь и не окрепнешь. А там решишь, что делать дальше. Если захочешь уйти — он тебя отпустит, но я советую тебе всё же остаться с ним.

— То есть... эта свадьба будет... ненастоящей? — не понял Мыш.

— Для всех она будет настоящей. Она будет отмечена в храмовой книге, будет выписана подтверждающая бумага, но это будет, как говорят учёные люди, простая формальность. Ты Геральду ничего такого не будешь должен. Вы будете просто жить вместе и всё, пока ты не решишь, как это должно быть — на самом деле или так и оставить.

— А... супружеский долг? — кое-как выдавил из себя омежка.

— Повторяю — Геральд ни к чему тебя принуждать не станет. Он достаточно сильный и выносливый. Пока ты сам не захочешь, он тебя не тронет. Так что сейчас тебе лучше никуда не сбегать, пусть тебе и хочется, я вижу. Но ты почти ничего не знаешь про большой мир, как когда-то не знал сам Геральд. Я учил его, чтобы он мог потом жить без меня, и его рабство было для него такой же защитой, какой для тебя станет свадьба с ним. На самом деле он стал свободным в тот миг, когда я его выкупил. Как и ты сейчас. Но это только для нас. Для остальных это будет не так. Если ты уйдёшь сразу, как получишь вольную, то бумагу сожгут, если ты попадёшься, и никто разбираться не будет — тебя снова продадут кому-нибудь. А если ты будешь замужем, то Геральд будет иметь право применить силу, чтобы защитить тебя, и ему ничего за это не будет. Таков закон. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не узнаешь о мире достаточно и не примешь решение, как жить дальше. Всё понятно?

— Ну... да.

— Вот и хорошо. Как поедим, я проведу один короткий обряд, который станет вашим договором на двоих. В одной деревеньке это часть свадебного обряда. В сущности, такой же договор между супругами, а не как в других местах. Ты не будешь подвластен Геральду, можешь смело спорить с ним — только не у всех на виду, он будет к тебе прислушиваться, и всё у вас будет хорошо. Ты можешь ему верить.

— Зачем тебе это, старик? — нахмурился Мыш.

Резенхайм опять закашлял, прикрывая рот ладонью, а потом показал оставшуюся на коже кровь омежке.

— Вот почему — я болен, и жить мне осталось недолго. Я не хочу, чтобы мою смерть Геральд встретил в одиночестве. Когда-нибудь ты всё поймёшь, а сейчас просто поверь. Ты можешь ему верить.

Мыш молча взглянул на альфу.

— Верить?

— Да, верить. Это будет непросто — ведь ты всю жизнь видел только плохое, но есть и хорошие люди. Не уходи, и твоя жизнь изменится к лучшему — Геральд будет тебя учить так же, как я учил его. Ты станешь умнее и сможешь принять верное решение.

Мыш задумался. Пока он думал, все доели свой ужин, Геральд поворошил кочергой в устье печи, подбросил ещё одно полешко... Мыш молча смотрел, как старый бета разглядывает купленное яблоко и одобрительно кивает.

— Очень хорошее яблоко. И вкусное!

— И что с ним надо делать? — спросил Мыш.

— Вы его съедите на двоих — сначала откусит один, а потом другой. Альфы и беты в похожих обрядах преломляют краюху хлеба — этот обычай особенно в ходу в боевых братствах. Что касается яблока, то во время свадебного обряда омега предлагает его мужу, и он откусывает первый. Последний кусок таким образом достаётся омеге. Но мы его используем не в свадебном обряде, и потому слова будут произноситься совсем другие. Кстати, ты уже выбрал себе имя?

— Нет... — Мыш отвёл взгляд.

— Почему? Неужели не веришь, что будешь свободен?

— Я... я не знаю... какое выбрать.

— А как тебе такое имя как "Сати"? — предложил Геральд, не сводя с него глаз.

— Сати??? — поразился омежка. — Мне??? Оно слишком хорошее для меня!!!

— А мне кажется, что оно тебе очень даже подходит, — улыбнулся Геральд. — Может, сейчас ты ещё очень невзрачный, но это только пока. Когда ты вырастешь, то оно тебе будет к лицу.

— Ну... тогда пусть... пусть будет Сати, — прошептал Мыш, заметно смущаясь.

Геральд улыбнулся ещё шире. Мышонок получил настоящее имя!!! Красивое имя!!! Это неожиданно, но приятно. А когда он выучится грамоте и сможет его прочесть на своей бумаге... Сегодня альфа пол-дня сам перебирал в уме самые разные имена, и это имя ему особенно понравилось. Сати и Геральд. Геральд и Сати. Но для него этот малыш всё равно останется Мышонком. Его Мышонком.

Геральд чувствовал, что этот мальчишка нравится ему всё больше и больше. В свете свечей он выглядел таким милым! А как рыжие огоньки отсвечивают в его больших глазах... Он будет очень хорошеньким, когда поправится и поздоровеет.

Резенхайм уселся на своей постели и поманил к себе их обоих. Геральд решительно усадил Мыша к себе на колени.

— Не стоять же тебе на ногах, а по обряду положено обоим быть перед ведущим, — объяснил он. — Если бы было лето, и мы были где-нибудь в лесу или поле, то было бы ещё лучше.

Мыш выглядел заметно растерянным — он снова что-то почувствовал, но не понимал, что именно. Бедный Мышонок! Ничего, научится понимать и уж тогда точно никуда не уйдёт.

— Дети мои, мы собрались здесь... — хрипло заговорил бета, — чтобы заключить договор двух душ. Альфы и омеги. Этот договор будет свободным и равным, пока не будет расторгнут одной из сторон. И это яблоко станет знаком вашего договора. Геральд, ты согласен признать Сати равным себе, заботиться о нём и защищать его?

— Согласен, — уверенно ответил альфа, придерживая Мыша на своих коленях. Бережно и легко.

— Сати, ты согласен стать равным Геральду, следовать за ним и учиться тому, чему он предложит тебе научиться?

— А это мне... пригодится?

— Наверняка.

— Тогда... согласен.

— Теперь возьми это яблоко обеими руками и предложи Геральду.

Яблоко было крупным — оно как раз улеглось в ладошки омежки. Геральд нарочно выбрал это — крепкое, сочное, с румяными боками. Мышонку понравится! Мыш, поджав губы, протянул ему яблоко, и Геральд осторожно откусил небольшой кусочек, с наслаждением слизывая капельку сока, пытавшуюся скатиться с губы.

— М-м-м... какое вкусное попалось! Теперь ты.

Мыш откусил свой первый кусочек не сразу. От яблока так вкусно и заманчиво пахло... почти как от Геральда. Решившись, омежка сперва коснулся обнажившейся мякоти языком и чуть не вскрикнул — и правда, очень вкусно! И смело откусил. Это яблоко... Потом снова, уже смелее протянул его альфе, заметив, что тот снова отхватил не так много. Как будто нарочно оставляет ему побольше. Вот это да! Альфа так охотно делится такой вкуснятиной??? Да ещё дал поесть первому...

Яблоко казалось большим, но кончилось до обидного быстро, хотя его Мыш тоже пережёвывал очень старательно, а старик говорил, что яблоки очень полезны для здоровья. Главное — не объедаться ими. Как и всем остальным. Геральд сказал, что очень любит яблоки... Любит и всё равно оставляет ему побольше?

Может, он в самом деле не так плох, как и сказал Серый? Этот его запах... Он совсем не пугает. Наоборот — рядом с ним очень спокойно.

Когда яблоко было съедено, Резенхайм забрал огрызок.

— Договор заключён и скреплён. Боги и предки наши, будьте свидетелями. Адам Сила Господня, даруй благословение своё. Рослин Мудрость Живая, даруй мир этим двоим. Иво Свет Предвечный, озари им путь во тьме.

Геральд осторожно сжал тонкие пальцы омежки и сказал, глядя ему в глаза:

— Я обещаю, что никогда не обижу тебя, не сделаю больно намеренно, не брошу и не предам. Я научу тебя всему, что поможет тебе жить свободным, и если ты вдруг захочешь уйти, то я тебя отпущу.

— Скажи и ты что-нибудь, — подбодрил Мыша Резенхайм.

— А... что?

— Ну... не знаю. Тебе лучше знать.

Мыш замялся. Столько свободы он, бедняжка, никогда ещё не имел! И даже не знает, что с ней делать.

— Я... Вы, наверно, и правда, неплохие люди... Я... я не знаю, что сказать.

— Тогда не надо. Просто поверь нам. А если разочаруешься, то я найду тебе хороший дом, и ты там останешься. Хотя я был бы рад, если бы ты остался со мной.

— Вот и всё, — довольно сказал Резенхайм, перекрестив их обоих. — А сейчас мыть посуду и спать. Сати, не обижайся, но спать будешь с Геральдом на одной кровати — третьей здесь нет...

— Я лучше на полу лягу, — перебил наставника альфа, ссаживая жениха со своих колен. — Сати сейчас лучше не беспокоить лишний раз. Ему стоит как следует выспаться перед венчанием. Ты знаешь, где можно купить кольца? Без них нельзя — они часть обряда.

— Знаю... — Резенхайм снова раскашлялся, и Геральд поспешил помочь ему вернуться в постель, потом полез за лекарством. — Ладно... я тоже отдохну немного...

— Доброй ночи.

Перед тем, как начать устраиваться на полу, Геральд уложил Мыша на свою кровать и укутал хорошенько, чтобы не замёрз утром, когда печь остынет. Мыш настороженно косился на него, но помалкивал. Только тогда постелил себе на полу, погасил свет и лёг сам. Альфа чутко прислушивался к хрипам приёмного отца, как возится Мыш... Он боялся засыпать. Боялся застать при пробуждении остывающее тело наставника и пустое место вместо своего избранника.