Вопреки Напарник (полуфабрикат)

Кое-как придя в себя, Марк тяжело опустился в кресло, сгорбился и виновато поднял совершенно больные глаза на напарника.

— Прости... Я не хотел...

— Я знаю. — Лок придвинул второе кресло и сел рядом, поглаживая его плечо. — Это случайность и моя беспечность. Надо было футболку заправить...

— Ты... не сердишься?

— Нет, конечно. Мы же друзья... братья, я бы сказал... ведь ты меня спас...

— Ты тоже меня спасал, помнишь? — слабо улыбнулся бреанец. — А я... не сделал тебе больно?

— Нет. Я в порядке. Даже головой ни обо что не стукнулся. Просто это было... неожиданно.

— Я...

— Успокойся, брат, всё нормально, — повторил Лок. — В конце концов, ты же не Тариен, чтобы пугать меня до полуобморочного состояния. Мы друзья, мы напарники... и мы теперь братья.

Слова Лока, как и всегда, успокаивали, унимая вихрь непристойных мыслей, бьющийся в голове. Марк перевёл дух и взял себя в руки.

— А... почему ты тогда не дал отпор? — вдруг вспомнил он обстоятельства нападения. — Я думал, что ты ему врежешь как следует...

Лок только тяжко вздохнул и запустил пальцы в свою густую смоляную чёлку.

— Я самым банальным образом испугался. Да, я учился драться именно для того, чтобы защититься от подобных мерзавцев... Я старался на тренировках изо всех сил, и мои навыки прекрасно себя зарекомендовали в армии и во время стажировки. Я только в тот день слабину дал... — Марк сглотнул, вспомнив злосчастную тренировку, на которой они едва не поцеловались у всех на глазах. — А тогда... Когда я понял, от кого ты меня охраняешь, то сперва растерялся. Вероятность моей встречи с Парикмахером была мизерной, ведь в местах его охоты я уже давно не появляюсь. И тут меня хватают сзади да ещё и рот затыкают. Резко, внезапно... И я растерялся, а потом испугался. От этого гада кровь буквально вскипела... вспыхнула паника... вспомнился мой побег... Потому-то и не ударил.

— А твои задатки? Разве ты не почуял опасность?

— Нет. Эта сторона моих задатков работает с перебоями, да и то только тогда, когда я выслеживаю потенциальную опасность целенаправленно. А в тот вечер я был больше занят гаданием, почему ты мне не говоришь, почему так упорно уже два дня везде за мной таскаешься, чем отслеживанием возможных опасностей. Да и до дома было всего ничего, кругом людей полно... и ты рядом... Расслабился, одним словом. Мне ведь рядом с тобой так спокойно... чувствую себя в полной безопасности.

Марк только головой покачал.

— Надо же было такому случиться... Всё, теперь буду знать и впредь рассказывать всё сразу.

— Ты спас меня. — Лок ободряюще похлопал друга по плечу. — Я никогда этого не забуду.

— Я только об этом все те два дня и думал. Не позволить этому извращенцу даже пальцем тебя тронуть! А сейчас я едва не сделал то, что не успел он... — Марк опять понурился.

— А, знаешь... — Лок подпёр подбородок кулаком. — Я тут подумал, что если бы я оказался в такой ситуации, когда насилия было бы не избежать, но мне бы предложили выбрать того, кто меня оттрахает — любого — то я бы выбрал тебя.

— Почему? — оторопел Марк, уставившись на него.

— Потому что ты не стал бы делать это грубо и больно. Потому что я тебе доверяю, и ты это знаешь. И, в конце концов, ты мне просто нравишься.

— По-дружески? — насторожился Марк. Уж слишком серьёзно и спокойно Лок об этом говорил...

— По-человечески. Просто по-человечески.

Марк хмыкнул. Постепенно возвращалось хорошее настроение. Всё-таки показалось...

— Спасибо за доверие, но лучше обойтись без этого.

— Я же чисто гипотетически...

— И гипотетически не надо. Мне статус не позволяет.

— Я знаю. Потому и начал тебя тормошить. Как бы мы работали, если ты не сможешь мне в глаза смотреть?

— Никак.

— Вот именно.

В "экономе" уже начал скапливаться народ. "Чекисты" сели у стойки бара и заказали по кружке пива: Марк собирался окончательно привести себя к нужному знаменателю, Лок — просто за компанию.

— Слушай, напарник... — отхлебнув из кружки, спросил Марк. — Я тут как-то подумал... Наверно, тебе неприятно будет говорить об этом... но я должен спросить.

— О чём? — вскинул бровь Лок, отхлебнул из своей кружки и потянулся за сухариком.

— Ты хотел бы встретиться... со своей биологический семьёй?

— Зачем?

— Ну... не знаю... Не верю, что тебе не хотелось бы узнать, кто они и почему так поступили. Ведь не все семьи избавляются от детей-мутантов. — Лок медлил с ответом, выразительно теребя свою кружку, и Марка пронзила догадка. — Ты их всё-таки нашёл!!! Я угадал?

— Да, — скрепя сердце, признался Лок. — Я ездил в Маю на каникулах между четвёртым и пятым курсом. И нашёл их.

— И? — заинтересовался Брэзел.

— И ничего. У меня уже была семья. И другой мне было не нужно.

— А как ты их нашёл?

— Это оказалось нетрудно. У меня было всё необходимое, чтобы сделать вывод и ткнуть в нужное место. Мама прекрасно помнила день и место, где нашла меня. Мне было около двух недель от роду. К тому же была совершенно собачья погода. Этого более чем достаточно.

— И кем оказались твои родители?

— Мелкие лавочники. Они живут поблизости от того тупика, куда выбросили меня. В тамошнем роддоме записи о моём рождении не нашлось, поскольку моя биологическая мать родила меня вдалеке от дома и не сразу обратилась за помощью к медикам — метель была не слабее, чем в ту ночь. Пришлось вычислять по данным из карты в женской консультации... Они сразу заметили, что со мной что-то не так — я никак не желал засыпать и постоянно плакал — а когда меня обследовали в больнице и выявили маркеры мутации, при первой же возможности избавились от потенциальной угрозы. Как мне удалось выяснить, они пытались дать взятку, чтобы вообще убрать сам факт моего рождения из больничного архива. Когда не получилось подкупить регистратуру, мой биологический отец забрался ночью туда сам и уничтожил все записи. Внести запись обо мне в компьютер тогда не успели.

— Значит, точный день своего рождения ты не знаешь? — Марк вспомнил знак вопроса в списке дат с листочка.

— Только приблизительно. Погрешность находится в пределах двух дней от официальной даты, которую записали с моих слов, а мне её назвала мама.

— И... как сейчас живут твои родители?

— Всё так же. — Лок явно не горел желанием говорить об этом. — Торгуют всякой мелочёвкой, планируют открыть ещё одну лавку... А ещё у меня есть брат и сестра. Вполне нормальные здоровые дети. Сейчас в школе учатся.

— Ты совсем-совсем не хочешь с ними познакомиться?

— Я их видел, и мне этого достаточно. И иногда я не понимаю, почему вырос другим. — Лок уставился в свою кружку, к которой так больше и не притронулся. Помедлив, он заговорил, с трудом скрывая отвращение: — Моя биологическая мать — тот ещё авторитет в юбке, отец — законченный подкаблучник и периодически заливается низкопробным пивом по самые брови, брат любит гнобить младших ради самоутверждения, а сестра — просто послушная дурочка, которая не смеет слова поперёк старшим сказать.

— И тебе её не жалко? — поразился Марк чёрствости друга. Такого он не ожидал. После всего того, что его друг пережил, было бы естественно посочувствовать несчастной сестре...

— Кого? — ещё больше посуровел Лок. — Ты хоть представляешь, какие дети могут получиться у подобных людей? — Мутант повернулся к другу, и в дымчато-серых глазах застыло крайне жёсткое выражение. Пальцы вцепились в край стойки и подлокотник стула так сильно, что костяшки побелели. — Они просто-напросто выбросили меня в мусор. Только потому, что со мной было что-то не так. Только потому, что я не сплю, как все нормальные люди. Мне было всего две недели от роду, я был абсолютно беспомощным, а они просто взяли и обрекли меня на смерть, после чего забыли о самом факте моего существования. Ты понимаешь? Беспомощного младенца. Бросили замерзать. — Бармен обеспокоенно бросил взгляд в их сторону и инстинктивно отодвинулся подальше. — Ты не знаешь, что это такое — лежать там, голодать и мёрзнуть. А я почему-то помню. Может, не понимал тогда, что это такое, но я помню. Темнота, холод, голод и никого рядом. Это был такой ужас, пережить который не каждому врагу пожелаешь. И если бы не мама Кира... — Голос аналитика охрип от волнения и негодования, глаза лихорадочно заблестели, из-за чего Марк тут же пожалел, что заговорил об этом. Видно было, что для его друга это не просто больная тема. — Она сама то и дело голодала, мёрзла по чердакам и подвалам. Я был для неё лишней обузой, но она не бросила меня умирать. Забрала с собой, выхаживала, отказывая себе в самом необходимом, чтобы меня накормить и обогреть. И так до самой весны, когда погода позволила перебраться на юг. И тогда и потом она никогда не позволяла мне усомниться в её любви ко мне. Она была моей настоящей матерью. Она, а не та стерва. И ты думаешь, что мегера, для которой не проблема убить собственного ребёнка, способна воспитать приличных людей?

Марк слушал тихий ледяной голос друга и понимал, что всё-таки ещё недостаточно хорошо знает его. Он и не подозревал, что Лок настолько... жестокий и злопамятный. Да, понять его было можно, но всё-таки не хотелось верить, что его друг, брат и напарник способен быть таким.

Лок отодвинул почти нетронутую кружку с пивом, слез со стула и направился к выходу из ресторана. Марк торопливо последовал за ним, стремясь загладить свой промах.

— Прости... не стоило мне затевать этот разговор... прости...

— Да, не стоило. — Лок шагал чётким размеренным, почти механическим шагом прямо к их каюте. Там он забрался на свою койку и отвернулся к стенке.

— Лок... ты обиделся, да? — Марк подтянулся и сел на край его постели. Каркас двухъярусной койки тихонько скрипнул, но вес бреанца выдержал. — Ну... ляпнул я не то... Я не хотел...

— Я знаю. Просто не люблю говорить об этом. — Говорил мутант всё так же холодно.

— А чего тогда не послал меня подальше?

— Потому что не могу. Ты не тот человек, которого я могу послать.

Брэзелу стало совсем погано. Лок не может послать его подальше с неудобными разговорами? Да уж... А он, оказывается, этим попросту воспользовался и испортил другу настроение. Пусть и невольно.

— Ты... действительно до сих пор помнишь ту ночь? — осторожно спросил Марк, поглаживая плечо напарника. — Ты не преувеличивал, когда рассказывал мне об этом в первый раз?

— Плохо, но помню. Помню, как мне было страшно. Во второй раз мне так страшно было, когда я вернулся в дом нашей общины и никого не нашёл.

Вот значит как... Марк вспомнил книгу "Эфир и его особенности". В главе про рождение детей он прочёл, что во время беременности между матерью и будущим ребёнком устанавливаются прочнейшие связи. После того, как ребёнок рождается, ему особенно важно чувствовать мать рядом, поскольку эта связь остаётся такой же прочной, и младенец не отделяет себя от матери довольно долго. Он же живёт по большей части чувствами и ощущениями... А Лок как мутант всё чувствует гораздо острее, чем обычные люди, в том числе и из-за врождённых задатков Дара. С возрастом эта способность у большинства притупляется — когда ребёнок начинает расти и развиваться, эта связь начинает перестраиваться, но не исчезает, пока любовь матери и ребёнка продолжает их связывать. Разрыв этой связи в первые луны после рождения особенно опасен, поскольку наносит серьёзную травму младенцу, которая так или иначе потом отразится на нём. Локу повезло, что он пробыл один всего два или три часа и боги послали ему новую мать, которая и стала тем источником любви, так необходимым брошенному мальчику. Новая связь смогла исцелить нанесённую травму... но, похоже, не до конца.

После прочтения книги стали понятны и некоторые нюансы собственных национальных традиций. Вероятно, у корней религии Бреаны стояли шаманы, которые знали эти законы и накрепко прописали их в заповедях и моральных нормах. Связи между людьми, независимо от того, знают о них люди или нет, влияют на них в течение всей жизни. Лок обо всём этом узнал, когда учился в "Нагате" и слушал курс лекций по шаманам. Но он не только понимал всё. Он ещё и многое испытал на себе.

Марк осторожно лёг рядом и приобнял друга, чувствуя, как тот напряжён. Как взведённая до отказа пружина.

— Лок...

— Что?

— Я... хотел бы ещё кое-что спросить... и обещаю, что больше об этом не заговорю.

— Что ты хочешь спросить?

— Расскажи, как ты нашёл своих... родителей?

Лок вздрогнул, развернулся к нему лицом, и в глазах мутанта прорезалась боль.

— Зачем?

— Я... хочу знать о тебе как можно больше. Мы же друзья... и я должен знать, о чём не стоит говорить, чтобы не расстраивать тебя.

Лок заговорил не сразу. Он лёг на спину и уставился в потолок. Его бледное лицо застыло восковой маской. И вот в каюте зазвучал его тихий хриплый голос:

— Папа не одобрил мою поездку. Сказал, что не стоит лишний раз себя накручивать. Предлагал поехать со мной, но я настоял и поехал один. К тому времени я уже вычислил примерный адрес. Тупик с мусорным баком я нашёл быстро — за семнадцать лет там ничего не изменилось, а мама рассказывала очень подробно. Учитывая, какая в тот день была метель и морозы, вряд ли мои... родители стали бы далеко уходить от дома. Я наметил две возможные семьи, которые могли бы быть моими родителями, и поочерёдно подкинул им записки со словами "Я знаю, что вы убили своего ребёнка-мутанта такого-то числа.", после чего начал следить. И вторая семья оказалась той самой. Когда они прочитали записку... Ты бы видел их физиономии! Они реально испугались! Я подслушал их разговор и узнал, что на улицу меня выносила собственная мать — папаша струсил. — Марк похолодел, чувствуя, как волосы становятся дыбом снова. Родная мать??? — Я потом следил за ними несколько дней, видел брата и сестру... Попутно узнавал, не осталось ли каких-то записей в архиве... Восстанавливать все события пришлось буквально по крупицам, да и то кое-что осталось только догадками. Когда я сложил наиболее вероятную картину, то потерял к этим людям всякий интерес. В жизни не видел более мерзких людей... Когда вернулся домой, и папа меня встретил, у меня словно камень с души свалился. Я чувствовал, что действительно нужен ему. Что папа меня любит. Что он всё-таки усыновил меня по зову сердца, а не по расчёту.

— По расчёту? А разве у тебя были сомнения?

— Квартира. Папа не был женат, квартира ему досталась от двоюродного дяди, но по материнской линии у него есть другие родственники, которые живут в каком-то Верхнем Гадюкино и давно мечтают прибрать нашу квартиру к рукам. Такие же мерзкие и мелочные типы, что и мои биологические родители. Когда я с ними встретился, то меня долго не покидало желание как следует отмыться. — Лок сморщился от отвращения. Для него подобные выражения не были фигурой речи. — Усыновив меня, папа сделал меня своим наследником, но родню в известность не поставил. Когда я приехал на похороны, то увидел их на кладбище. Тогда-то они и узнали обо мне. Представляешь, как они были потрясены этим фактом? — Марк только головой покачал. — Узнав о гибели моего отца, они уже начали строить планы по оформлению квартиры на одного из них... Уже на кладбище, едва закончилась церемония, разразился скандал. Тётка, которая сразу меня заметила, подошла и спросила: "А ты кем Байли приходишься?" Я тогда почти не разговаривал — всё никак не мог придти в себя — и вместо меня ответил Ян: "Это сын Байли." Родня очень удивилась, и Ян показал им завещание папы и документы на усыновление. Они прямо там, на кладбище, начали возмущаться и скандалить. Заявили, что опротестуют завещание, что я не имею права ни на один квадрат...