Волчица и пергамент. Том 11

А кроме того эти рыцари привыкли видеть лиц высокого ранга, вероятно, большинство из них сейчас оценивало молодого человека, о котором говорил весь город.

Сегодня Коул вошёл в образ Предрассветного кардинала, не дожидаясь напоминания Миюри, но ему казалось, что его стараний было ещё недостаточно. Если в такой ситуации в нём усомнятся, то даже то, что шло хорошо, уже не будет так идти.

Он осознал, насколько важно то, как он выглядел, и больше не смущался своего облачения. Он не мог лишь привыкнуть к тому невероятному счастью в глазах Миюри, когда их взгляды встречались, а он был одет подобным образом.

Их ввели в большой зал.

— Досточтимый Дюран, мы вернулись, — сказал он, приветствуя правителя по-церковному — приложив ладонь к сердцу.

Будь он подданным выборщика, ему следовало бы преклонить колени, но Предрассветный кардинал не был чьим-либо вассалом. Поэтому Клевенд и предложил использовать такое приветствие.

Сам Клевенд прекрасно скрывал свою обычную бесцеремонность, изображая образцового принца. Сейчас он с озорством улыбался, глядя на Коула с дальнего угла длинного стола. Просто осознавать присутствие хорошо знакомого человека — это уже успокаивало.

Коул коротко втянул в себя воздух и приосанился.

— Значит, это ты Предрассветный кардинал, и довольно молодой! — сказал, поднимаясь со стула, полный, краснолицый, усатый мужчина средних лет.

— Правитель Барриндо, это может повредить твоему здоровью, — обратился к нему Дюран.

— Хах... хах... ничего-ничего. Милость Господня унесёт все хворобы.

Коула удивило, насколько этот человек не был похож на образ, порождённый рассказом Ханаана. Ревностный верующий, молившийся не меньше Ханаана и страстный любитель богословских обсуждений, он представлялся Коулу родником, бившим из заснеженной горы посреди зимы.

То, что на самом деле этот человек походил на свежеиспечённую сдобную булочку, было удивительно, но понять это было можно. Коул наполовину уверился в своём предположении, глядя, как тучный Барриндо с тяжело ковылял, опираясь на своего слугу.

Подобно злодею, страстно молящемуся Всевышнему на смертном ложе, многие аристократы, которых Коул повидал в Ньоххире на горячих источниках, пробуждались к вере в Господа, познав страдания от подагры из-за чрезмерного переедания и пьянства.

Когда Коул шагнул вперёд поприветствовать Барриндо, правитель любезно протянул ему руку.

— Мне говорили, ты послан Господом. И то — выглядишь прекрасно.

— Ты преувеличиваешь.

— Что ты, что ты.

Рука Барриндо оказалась мягкой, как и выглядела. Правитель пожал руку и Миюри, облачённую в наряд святой, девушка улыбнулась в ответ на его любезную улыбку.

— Так это ты? — произнёс Барриндо, переводя взгляд на Газэтто, больше всех в зале похожего на священнослужителя.

Газэтто молча отвесил низкий поклон, однако Барриндо, хмыкнув, подходить к нему не стал.

— Правитель Барриндо, ты почему-то держишь владыку Предрассветного кардинала там, заставляешь его стоять, — произнёс мужчина, чьи чуть прищуренные глаза светились проницательностью, а внешность была типичной для высокопоставленного чиновника.

Судя по его одежде, пошитой из столь тонкой ткани, что, казалось, прикоснёшься — и она порвётся, судя по его изящной позе, в которой он непринуждённо заговорил с правителем Барриндо, этот человек, скорее всего, был посланником выборщика Гобуреи. Пусть он был и посланником, но, без тени сомнения, занимал здесь место среди лиц высшего ранга.

— Верно, верно, — залопотал Барриндо, возвращаясь к своему месту. — Подходи, владыка Предрассветный кардинал, садись сюда.

И Барриндо отодвинул стул рядом со своим, вызвав кривую усмешку выборщика Дюрана.

Барриндо мог показаться милым, жизнерадостным человеком, но даже Коул при всей неповоротливости своего ума мог кое-что заметить. То, как Барриндо оценил Газэтто, вероятно, отражало его истинную суть.

Искрящееся дружелюбие являлось способом привлечения людей на свою сторону.

Миюри села рядом с Коулом напротив Дюрана, а Газэтто с Ханааном встали позади них.

— Что ж, все участники союза собрались, — объявил посланник выборщика Гобуреи, Барриндо и Дюран удовлетворённо кивнули.

Союза?

Миюри всегда говорила Коулу, что лицо её брата слишком очевидно выдавали его чувства, поэтому Коул, стараясь изо всех сил не двинуть ни мускулом на лице, обвёл взглядом выборщиков и посланника выборщика. Ни один из них не соизволил что-либо объяснить. О союзе заговорили как о чём-то само собой разумеющемся.

Ваден сказал раньше одну вещь.

Выборщик Дюран летает...

— Может быть, вам троим стоило бы объяснить сложившееся положение такому важному человеку, как Предрассветный кардинал? — произнёс Клевенд.

Он задал вопрос в довольно вольной манере, создавая впечатление наивного молодого человека.

И тогда заговорил Дюран. Он выглядел заметно уставшим, но не был бледным, а главное — голос звучал ровно и сильно. В нём не было трагизма того человека, терзаемого продолжительной мукой настолько, что он доверил молодому человеку неизвестного происхождения поиски астронома, возлагая надежды на пророчество затмения.

— Правитель Барриндо и достопочтенный Жьяддо, которому выборщик Гобурея вручил все полномочия, все последние дни обсуждали со мной наше будущее.

Дюран говорил об этих двоих, как о старых друзьях, на что Барриндо и Жьяддо ответили улыбками, при виде которых лицо Дюрана озарилось откровенной радостью.

Коул задался вопросом, каким же человеком был Дюран на самом деле, но кое-что можно было предположить, учитывая историю его рода.

Основоположником рода являлся легендарный король-наёмник. Он был слишком сильным, чтобы кто-то мог справиться с Убаном, и потому, по слухам, ему были предоставленв права седьмого выборщика, что изначально не предусматривалось, в результате Убан был не захвачен империей, а принят в неё как союзник. С учётом этого было несложно представить место рода Дюранов в империи. Среди семи выборщиков императора этот род воспринимался остальными как род чужаков.

Теперь же двое самых влиятельных выборщиков проявили к Дюрану большой интерес.

— Похоже, правитель Барриндо и выборщик Гобурея уже какое-то время пристально следили за битвой Предрассветного кардинала с Церковью. Бесчинства Церкви — это головная боль для всех. По этой причине они захотели воспользоваться возможностью объединиться с Предрассветным кардиналом в борьбе с тиранией Церкви и потому поспешили сюда.

Барриндо и Жьяддо улыбнулись — каждый своей улыбкой.

Улыбка же Клевенда была совершенно иного рода. Ведь Дюран даже не упомянул королевство Уинфилд, поддерживавшее Предрассветного кардинала с самого начала.

Потом слово взял Барриндо.

— Но существует ещё много тех, кто не прочь вытянуть из Церкви сладкий сок. Кроме того, если действовать без достаточной ловкости, можно привлечь внимание тех, кто готов ставить подножку другим. Из-за них мы могли лишь беспомощно смотреть, как попирается учение Господне.

Последние слова Барриндо произнёс почти навзрыд, отчего его лицо побагровело ещё сильнее.

Далее словом завладел Жьяддо, носивший хладнокровие, словно одеяние.

— И тогда выборщик Дюран проявил большую решимость и отвагу. Он позвал Предрассветного кардинала и сказал ему, что собирается прорубить дорогу прямо к папскому престолу. Нам оставалось лишь ощутить стыд пред Господом из-за нашего отсутствия смелости что-либо сделать.

— Дорогой мы говорили о том, что досточтимый Дюран действительно является потомком легендарного короля-наёмника, — добавил Барриндо, и Дюран довольно улыбнулся под своей бородой.

— Мой господин, выборщик Гобурея, поручил мне миссию. Именно: создать союз против Церкви, сплотившись вокруг выборщика Дюрана.

Все сидевшие за столом посмотрели на Дюрана.

Взгляд каждого из них, обращаясь на человека, был способен изменить его жизнь. Особенно, если это были Барриндо или Жьяддо.

Дюран выглядел потрясённым.

Если Коулу удалось как-то сохранить спокойствие, то только потому, что сидевшая рядом с ним Миюри болезненно пнула его под столом.

Кроме того, человек, заботившийся о Коуле, был опытным торговцем, он учил, что для людей является обычным идти на хитрости и скрывать свои замыслы.

И Коул сказал:

— Это просто замечательно. Я не могу не сокрушаться о том, как я мал пред Церковью, такой огромной. Меня называют Предрассветным кардиналом, но по правде... — он указал на дальний угол стола. — Я отправился в путь лишь тогда, когда население королевства Уинфилд подняло свой флаг, и у меня появилась цель. Однако я очень рад тому, что здесь собрались люди, готовые присоединиться ко мне в этом моём новом путешествии.

Говоря это, Коул в душе надсмехался над тем, как легко он мог сейчас произнести эти слова.

Просто взглянуть на Барриндо и Жьяддо.

Они настоящие лисы. Злые лисы, почуявшие запах крови Церкви и явившиеся, чтобы первыми получить свою долю. Доказательство тому — их улыбки, даже не дрогнувшие, когда Коул упомянул королевство Уинфилд. Другое дело, если бы на их лицах отразилось бы недовольство, тогда они больше походили бы на людей. Их не интересовало королевство за морем, ещё меньше их занимало, кто первым поддержал Предрассветного кардинала и поднял знамя битвы против Церкви.

Их интересовало устройство власти внутри империи.

Узнав о том, что выборщик Дюран что-то затеял совместно с Предрассветным кардиналом, они почуяли, что равновесие в империи может серьёзно измениться. Быстро прикинув, они, должно быть, решили незамедлительно вмешаться, пока была возможность оказаться среди первых в новой, большой тенденции.

Коул подумал, что союз в этом отношении был в самом деле удачной находкой. Объединившись, правители Барриндо и Гобурея могли опираться на большинство в союзе, не давая Дюрану одному уйти вперёд.

Они не позволяли кому-то уйти впёрёд и обеспечивали себе свою долю, это делало возвышение Дюрана, прежде чужака для них, до главы союза не слишком большой ценой.

Улыбки этих двоих говорили сами за себя.

Отвечая, правитель Дюран сказал следующее:

— С помощью этого союза мы намереваемся с Предрассветным кардиналом, ядром союза, продолжить нашу борьбу с Церковью. Мы собираемся проложить новый путь, который пройдёт от нашей земли на юг, спустившись с горных вершин к равнине земли папы, и оба правителя обещали большую поддержку в этом. Это станет ударом молота по продажному папе.

Дюран изо всех сил боролся, чтобы вернуть власть, не брезгуя даже такими средствами, как предсказание затмения. Его упорство доказывало несомненность его происхождения от короля-наёмника, но оно иногда могло заключать в себе яд. Постоянно смотреть вперёд — это означает в какой-то мере не иметь возможности видеть окружающее.

Коул понимал это, вероятно, благодаря тому, что рядом с ним Миюри всегда твердила о подобных вещах.

Вероятно, пока группа Коула исследовала места у водопада, здесь обсуждалось множество вещей, но поводья при этом держали в руках Барриндо и Жьяддо. События развивались на фоне огромной военной силы власти гостей. Дюран же питал иллюзию, что он был во главе развития событий.

— От имени моего господина правителя Гобуреи я выражаю согласие со словами выборщика Дюрана. В то же время мой господин желает помочь досточтимому Предрассветному кардиналу в вопросах веры. Мы обсуждали всё это по дороге с досточтимым Барриндо, — произнёс Жьяддо, не забыв упомянуть этого правителя, что позволяло делать предположения о сделке, заключённой двумя мужчинами до приезда в Убан. Деяния досточтимого кардинала впечатляют. Вслед ему даже появился самозванец. Досточтимый архиепископ Эшьютадтский обычно был весьма твёрд по отношению к папе, но, похоже, сейчас не слишком хорошо держался на ногах. Я слышал, что досточтимый архиепископ также поддерживает досточтимого кардинала, но нельзя чувствовать себя уверенно, опираясь лишь на его поддержку.

Жьяддо дал понять, что архиепископ Эшьютадтский, являвшийся также и выборщиком империи, находился под пристальным наблюдением. А может, предупреждал, что стороне, которую он представлял, было известно обо всём, что происходило в империи.

— До нас, — продолжил Жьяддо, — дошли слухи, что Церковь собирается провести Собор.

— Да, — ответил Коул. — И я слышал о такой возможности.

— Хмм... хм. В связи с этим я бы набрал на наших землях надёжных богословов, канонистов и высокопоставленных священнослужителей в поддержку досточтимого Предрассветного кардинала.

Коулу помогали многие люди в его жизни, но те двое, которые научили его особенно многому в мире повседневной жизни, были опытными торговцами. И потому он знал, что все весы должны быть уравновешены.

За столь щедрую помощь, несомненно, придётся заплатить определённую цену.

— Я недостаточно образован. Я не хочу вам помешать, но буду стараться изо всех сил.

Коул не дал согласия и не отказал.

Барриндо и Жьяддо обменялись молниеносными взглядами, потом весело рассмеялись.

— Ха-ха-ха, чем-чем, а добродетелью смирения досточтимый кардинал обладает, — сказал сквозь смех Барриндо.

Клевенд, опустив лицо, тоже улыбался, но только его улыбка выглядела естественной. Судя по всему, первая часть лицедейства прошла достаточно неплохо. Это придало Коулу решимости, и он сам заговорил о деле:

— Итак, поговорим о прокладывании дороги на юг.

Он показал рукой на Газэтто, и улыбки двух лисов словно замёрзли.

Обсуждение вопроса о народе Газэтто завершилось, не начавшись. От вопроса отмахнулись, как от докучливой мухи, пообещав выделить место для переселения лесных людей. Мнения самого Газэтто никто не спрашивал, никого не интересовали трудности, с которыми переселенцам придётся добираться туда, обосновываться на новом месте, как не интересовало и то, чем люди будут там заниматься.

Вместо этого Жьяддо и Барриндо настояли на обсуждении взаимной поддержки в будущем. Клевенд деликатно удержал Коула от участия в этом, испросив у Дюрана для него позволения покинуть встречу, сославшись на его утомление от путешествия по нелёгкой горной тропе.

У Коула было ощущение, будто его выводили из леса, где падальщики рыскали в поисках мёртвых животных.

— Это было для тебя слишком тяжело? — спросил Клевенд так, будто был Коулу старшим братом.

Коул в этот момент ощутил, что может понять чувства своей избалованной младшей сестры.

— В какой-то степени, да.

— Но ты хорошо справился.

И Клевенд размял Коулу плечи, а потом заботливо, но чуть насмешливо похлопал по спине. Коул усмехнулся и вдруг встретил взгляд Газэтто.

— Я о том, стоит ли воспользоваться этой нечастой возможностью?

Вопрос о переселении деревни Фоонан после небрежного предложения Барриндо, с которым легко согласился Жьяддо, был фактически решён. Мнения не только людей Газэтто, но даже их правителя Дюрана в расчёт не принимались.

Сам же Дюран это решение воспринял так, будто кто-то выполнил эту работу за него, но суть состояла в ином. Правителем пренебрегли на его собственной территории.