| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
впервые за все время это понял. Те, кто у меня остался — бессмертны: мой друг,
который до сих пор в невменяемом состоянии, и дети, которые меня ненавидят. Но
бессмертие совсем не гарантирует... бессмертие. Всегда имеет место слепой случай,
и никто не может дать гарантий. Даже Эркхам. Можно получить неприкосновенность и
все такое, можно иметь океан силы, власть и держать всех в страхе, но это не
спасет от слепого случая. Мы все смертны. Все. Не только смертные.
— Почему ты так думаешь о своих детях? Калеб целует тебе руки, Джиа, вернувшись
с того света, позвала тебя. Это, по-твоему, проявления ненависти?
— Это зов крови, не больше. Они все-таки мои дети, а даже самые взрослые,
попадая в тупик, вспоминают, что они чьи-то дети.
— А твой друг?
— Монти? Я не знаю, что будет с Монти. Мы всегда болезненно переживаем
преждевременную смерть сателлитов, а Монти... он любил слишком сильно — и долго.
— А ты?
— Что — я?
— Не сильно или не долго?
Я говорила не о Соне Кортес. И он это знал, поэтому сделал паузу, будто
взвешивая каждое слово на весах, как драгоценные камни, когда каждая погрешность
имеет значение.
— Не долго.
— Когда Сидди сказала, что у тебя был сателлит, я ей не поверила.
— Скажи ты мне десять лет назад, и я не поверил бы. Это же была просто идиотская
игра, как множество других. Я просто хотел сломать его, вывихнуть по своему
желанию и потом покинуть... и так увлекся, что не заметил, как он вывихнул меня.
— Как это?
— Заставил почувствовать себя... — он долго подыскивал слово но, в конце концов,
смирился с результатом, -...счастливым. А когда я расслабился и поверил, что
это надолго, все просто закончилось.
— Но ведь он жив? Почему ты так говоришь?
Демон на секунду замолчал, раскуривая новую сигарету.
— Потому, что я не оптимист и никогда им не был.
— И что теперь?
— Сейчас, при нашей частичной легализации и после смерти Сони и Байлы,
наследство Кортес осталось нам, у Монти контрольный пакет, у меня — двадцать
процентов. Но я не думаю об этом. Совсем не думаю. "Колизей" — Сонино детище, и,
боюсь, если Монти не придет в себя, оно погибнет вместе с ней. Если, конечно,
его не перекупит Данте, Улисс или кто-нибудь такой же жадный до крови и денег.
— Нет. Что будет с тобой?
— Ничего. Это лишь дискомфорт, он пройдет. Просто раньше я не терял контроль и
не мог представить, как это... м-м... неприятно.
Я взяла у него сигарету и затянулась, прежде чем он сказал "не делай этого".
Гори оно всё. Дым легко скользнул в меня, золотя все на своем пути и не
задерживаясь вышел обратно туманом и блестками. Не знаю, позолотели у меня глаза
или нет, но Демон забрал сигарету назад и потушил ее.
— Ты же Демон. Ты никогда не теряешь контроля, это для тебя и есть счастье. А то,
другое — оно было человеческое, и если оно тебе не по зубам и не по душе, просто
избегай этого, как делал раньше.
— У тебя такой голос, будто ты нас жалеешь.
— Я вас боюсь. Никогда не боялась, а теперь буду. И не спрашивай, почему.
Такое впечатление, что дым не вышел из меня весь, а осел сладкой позолотой,
миром и покоем. Мне очень хотелось спросить у Демона, почему, распространяясь о
благоговении и светлом-позитивном, он не рассказывал, что Эркхам умеет брать так
же много, как и давать. И почему его лицо было таким бледным и напряженным, пока
Сидди не унесла ее. И почему тогда он не взял ее на руки. Но я удержалась. В
конце концов это их личное дело, и то, что божество монстров — само еще какой
монстр, вполне естественно.
Демон сидел прямо, положив руки на колени. Я взяла его руку и поцеловала — в
пальцы намертво въелась ядовитая золотая пыль.
— Зачем ты это сделала, Дагни Бенедикт?
— Захотела. Но в свете того, что я наговорила, сочла неуместным целовать тебя
куда-то еще.
Демон медленно повернул только голову, все еще не шевелясь.
— Знаешь что? В свете того, что ты наговорила, я поцелую тебя туда, куда захочу.
Он наклонился, но губы только скользнули по губам и прижались к горлу. Я
чувствовала, как они смыкаются, касание языка, остроту зубов... и только
приподняла подбородок, чтобы не мешать.
— Ты так мне доверяешь? — спросил он шепотом.
— Не больше, чем ты сам себе. Просто если ты пожелаешь меня убить, я все равно
не смогу помешать.
Демон выпрямился и снова застыл рядом со мной в неестественной статичности, но в
этот раз она не была похожей на маневр хищника перед прыжком. Это было что-то
совсем, совсем другое.
А потом я обняла его. И он меня обнял.
Мы сидели рядом, обнявшись, так долго, и мне хотелось одного — чтобы это не
прекращалось. Не сразу, через несколько минут, но я заметила — он включил ради
меня сердце, и оно ровно стучало прямо у моего уха, будто рассказывая нечто
такое, чего я никогда не услышу и никто никогда не узнает.
Так сидеть было не совсем удобно, я не могла обнять его крепче, и потому
придвигалась, пока не залезла на колени. Он обхватил меня обеими руками,
уткнувшись мне в шею и даже не дыша, в полной неподвижности и тишине, в которой
я могла ощущать биение его сердца и кровоток. Сама я зарылась лицом в его волосы
как только могла, пока не понадобилось сделать вдох. Со стороны, наверное, могло
казаться, что мы плачем, но мы не плакали. Хотя и хотелось. Я обнимала Демона,
которого еще так не звали, ему был тридцать один год, ни больше ни меньше, а
мужчины даже в сорок иногда еще такие дети. Мне было действительно жаль, до боли.
Плевать на сентиментальную чушь, но сейчас "ты никогда никого не полюбишь"
звучало для меня гораздо страшнее, чем "когда-нибудь ты умрешь". И если бы он
предложил мне поменяться, я бы не стала. Пусть лучше я когда-нибудь умру.
Я сжимала коленями его бедра, но все еще чувствовала себя недостаточно близко,
хотя от объятий уже немели и руки, и ноги, и шея. Его тело реагировало на меня
абсолютно спокойно, лишь когда я вздрагивала от недостатка воздуха, Демон слегка
размыкал руки, давая вдохнуть. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем я
почувствовала его руку между нами — меня не волновало то, что он делал, лишь в
той степени, что нам пришлось на мгновение ослабить хватку. Я попыталась
компенсировать это тем, что вцепилась зубами ему в шею и так держалась, пока не
почувствовала его внутри себя.
Ближе было некуда. В этот самый момент начался первый прилив — не могу назвать
это оргазмом, поскольку ничего подобного со мной еще не случалось. Он шарахнул
разрядом тока, но после стал очень, очень медленно растекаться, будто густой яд,
поднимаясь к груди и расползаясь по телу до кончиков пальцев. Слишком медленно...
Я не могла ни двинуться, ни вдохнуть, ни заплакать. Демон не пытался ничего
делать, он все еще обнимал меня одной рукой за талию, другая лежала на моей
спине, даже не стискивая, а просто держась. И лишь слегка дрожала. Коснуться
меня еще где-то у него не было ни возможности, ни, кажется, желания.
Прилив не собирался ускоряться или затихать, я попробовала двинуться, не
отрываясь, немного вверх, выпуская его по миллиметру... но собственное тело было
против и не отпускало. Тогда я резко вернулась назад, и Демон обнял меня крепче,
его зубы сомкнулись на шее. Я подалась едва заметным движением назад, прижалась
снова и наконец вырвала у него едва слышный стон. Я сделала это еще раз, и он
укусил меня, не больно, но прилив вдруг всколыхнулся, поднялся штормовой волной
и утопил нас за считанные секунды. Это были и его эмоции, иначе не было бы так
горячо и горько.
Если я и издала какой-то звук, то глубоко внутри, под водой, а снаружи была тишь
и полный штиль, когда лунная дорожка кажется твердой, как серебро.
Демон уложил меня на спину, помогая разомкнуть сведенные судорогой конечности. Я
провела дрожащими пальцами по шее — крови не было.
— Как ты?
— Как после электрического стула...
Он засмеялся и лег рядом, глядя в потолок. Золото ушло из его глаз, оставив
только абсентовую прозрачность.
— Да... женщины бывали со мной по разным причинам, но по этой — в первый раз. И
я бы даже оскорбился, если бы то, что было между нами, хоть как-то относилось к
сексу.
Я постепенно пришла в себя. Он был прав. Это было что угодно, но не секс.
— Ты все еще думаешь, что оказала мне услугу, когда в тот день не справилась с
управлением?..
— Возможно, я перегнула палку. Но тебе решать.
— Знаешь, мне впервые не хочется курить.
— Мне тоже.
Его рука скользнула в карман халата и извлекла оттуда пачку золота инков. Затем
он скомкал ее и не глядя забросил в урну.
— Ты никогда не ходила со своим парнем в "Колизей"?
Я подумала, что вряд ли у меня до сих пор есть парень, а вслух сказала:
— Это мужские забавы, а меня туда волоком не затащишь.
— Просто я хотел узнать, видела ли ты Монтроуза. Монти настоящая машина смерти,
Дагни, обладающая огромной физической силой. И вот после смерти Сони я видел,
как он за мгновение просто рушится, как взорванный тротилом дом, и если бы
Винсента и девочки не подкармливали его, он вылил бы со слезами всю свою кровь
до капли. Я должен был остаться с ним, но не смог — я говорил себе, что лишний
раз напоминаю ему о Соне и лучше мне уйти, но суть была не в этом. Мне просто
было жутко его таким видеть. Я говорил себе еще много чего. Что мне надо
радоваться, что потерял Майка через десять, а не через сто лет; что я не истекаю
сейчас кровью и слезами, не смотрю во тьму и не жду смерти как избавления; что
это вообще было мне не нужно, осталось потерпеть совсем немного, и все пройдет.
В общем, все, что ты говорила.
— Чего ж ты чуть голову мне не снес?
— Просто я был в шоке, что ты учишь меня жить.
Я издала смешок и тут же замолкла. Вся грудная клетка отозвалась ломящей болью,
из-за сигарет или задержек дыхания, а может, мы слишком крепко обнимались. Я
думала об Алане, и о том, что скажу ему, когда вернусь. Я точно знала, что скажу
ему. Это давно нужно было сказать.
— Как Джорджия? — спросила я, когда боль поутихла.
— Она у меня. То есть они. Наревелись и спят.
— Все?
Демон повернулся, опираясь на локоть, и я повернулась тоже.
— Все. Они так боялись, что Джиа не захочет их больше видеть.
— Я знаю.
— А она боялась того же. Больше чем от раны, она страдала, что не смогла принять
эту великую...
— Пожалуйста, не говори этого слова.
— Она думала, что такое нельзя простить. И что они никогда теперь не примут ее
назад. Не знаю, может, не будь с ними Уильяма, все так бы и закончилось.
— А для него Эркхам пустой звук, — сказала я тихо, и Демон никак не среагировал
это замечание. Только моргнул — может, и рефлекторно. — Ему плевать, кто станет
или не станет Чериш, и на всю эту хрень. Он любит Джиа, и все.
— Он любит их обоих, и поэтому притащил ко мне Калеба почти силой. Уильям
никогда не хотел, чтобы она выиграла, и просто перестал это скрывать. И когда
все они снова были вместе... я оставил их.
— Завидно было?
— Может быть. Но это вопрос приоритета, с одной стороны — образец такой сильной
привязанности, а с другой... Монти. Образец невыносимых мук. Десять раз
подумаешь.
— У тебя полно времени, Генри.
— Да уж. — Демон снова полез в карман и на этот раз достал оттуда что-то
небольшое и сплюснутое. Я сразу поняла что это. Пуля. — У меня да. Помню, ты
сказала, что не смогла бы жить, постоянно ожидая смерти, но может, в этом смысл?
Может, это меняет качество жизни, если знаешь, что каждая ночь — последняя?
В этом была своя жуткая логика, но я даже думать об этом не хотела. После того,
как узнала, кого убила, я провела всего несколько часов, зная, что эта ночь
может стать последней. А жить так всю жизнь? Не хочу даже думать. Хочу просто
верить, что все уладилось, и Демон ни на что сейчас не намекает.
— Ты позволишь занять твой диван? — сказал он между тем, и это отвлекло меня от
тяжких мыслей. — У меня в номере его нет, а они заняли всю кровать. На
двухспалке четверым будет тесновато.
— Чего уж там, — я махнула рукой. — Спи здесь, на двоих двухспалки хватит.
Он среагировал, будто предвидел это, и снова растянулся рядом, положив голову на
сложенные руки. Как ни странно, заснула я быстро, несмотря на слабую боль в
груди и монстра под боком.
Нет, я не полная дура и не питаю иллюзий, что Демон приоткрыл мне свою темную
душу потому, что я такая особенная. Ничего похожего, скорее, даже наоборот.
Просто я человек и не имею никакого значения. Мне можно рассказывать все, это не
более почетно, чем исповедаться безмозглой мягкой игрушке.
Даже во сне мы не касались друг друга, но проснулась я, держась за его руку, и
не бросила ее, пока он не проснулся. Просто мне стало спокойно, и все. Просто
впервые за все время я не чувствовала близость смерти, хотя сейчас она спала
совсем рядом.
* * *
Если бы можно
в сердце поглубже
вклеить портреты...
Проснувшись вечером, Демон проясновидел, что Сидди с Эркхам в отеле больше нет,
а это значит, что пора собирать вещи. Да я их особенно-то и не разбирала. Пока
он был в душе, я достала из урны скомканную пачку с единственной золотой
сигаретой и спрятала в чемодан. И вернула рубашку — сомневаюсь, что заслужила такой
дорогой подарок.
Поскольку было по пути, а рейсы отменили, то по настоянию Демона его дети и
Уильям полетели с нами. Тем более места было предостаточно. Я толком не знала,
зачем лечу в Бостон, но решила, что разберусь по ходу.
— Ты довольна, миленькая? — спросил Демон с улыбкой, когда мы взлетели.
Я пожала плечами и улыбнулась в ответ. Раньше он называл так кого угодно, только
не меня. Сначала я думала, что это просто слово-паразит, но... все же он называл
так не всех.
— Наверное. Хотя никто из нас не получил того, что хотел. Ты не убил меня,
Джорджия не стала Чериш, ее семья не получила божественного благословения, а я
не написала статью, и Брюс меня на фиг уволит.
— А что со статьей?
Я открыла ноутбук и файл под названием "Охотничий". Секунду смотрела на
аккуратные рядки текста, потом пометила все и нажала "del". Страница снова стала
девственно чистой.
Демон ничего не спросил и не сказал, чтобы я отменила, просто смотрел молча. Я
захлопнула крышку.
— Кроме Сидди, конечно. Она-то получила что хотела.
— С чего ты взяла? — спросил Уильям. Он обернулся ко мне. — Извини, что
подслушиваю, но Сидди уехала ни с чем. Я думал, вы знаете.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
