Раненый мир - Книга Презрителя

"Ангус Истрельсон теперь знает, что отец его был король Истрель. Слава Пророку."

"Борка Неподражаемый туточа был и пил"

"Грядет смерть всему сущему, белый хлад и бездна огненная! Презритель утвердил мою правоту."

"Знайте, юные девы, Сирано де Лопрак из Анигеры обманщик и лжец!"

"Бобровая гильдия бьет всему миру поклон"

"Будешь в Галанне, остановись в "Трех суккубах". Не пожалеешь"

Память минувших эпох.

Кел бесцеремонно звенел и стучал дарами паломников, расставленными на каменных столах. Вещи были самые разнообразные: статуэтки, чаши и другая посуда, маски, песочные часы, простецкие украшения, замысловатые кувшины и прочие старости, с мира по миске. Вроде ничего ценного, по крайней мере, на вид. Но каждая вещица такая своеобразная и занимательная!

— Вот это здесь подарочков, — сказал бело-черный. Видимо, в нем зашевелился, пробуждаясь, отголосок прежнего, рачительного Кела. — И почему до сих пор их никто не разобрал?

Потому что если здесь такой ручеек на входе, то на выходе ловкому вору сточит обе руки по локоть, подумала Анна. Суровые люди были эти Изгнатели. Или мертвая вода — часть более древней магии жрецов Гетара, запечатавших врага под Холмом. Тогда суровость тем более неудивительна. Владыка нокса, распада и ничто... похоже на действие ручья, измолоть и истереть за секунды все, кроме главного.

— Слышь, домовитый! — крикнул, не оборачиваясь, Дик. — Не советую прятать по закромам здешние вещи. Папа Гетар накажет.

Он рассудил точно так же, как Анна.

— У меня закромов и нету, — весело сообщил Кел. — Едва драной хламидой чресла прикрываю, куда совать-то, за щеки?

Словно старые добрые времена. Если не глядеть на бело-черного, то и не подумаешь, что с ним что-то не так.

Кел смотрелся в зеркало. Оно было из чистого серебра, размером с большое овальное блюдо со стола какого-нибудь герцога, но куда проще и скромнее в узорном обрамлении. От времени серебро сильно потускнело, но как только бело-черный взял зеркало в руки, оно словно очистилось и отразило его во всей, хм, красе.

— Итак, — сказала Анна, подходя и разглядывая причудливые дары, скопившиеся на каменной столешнице за годы открытого паломничества. — Мы идем к Презрителю вдвоем или ждем остальных?

— Зачем оставлять ценности лежать без присмотра? — вместо ответа спросил Кел.

— Как без присмотра, тут же хранители, посторонних не бывает. Только те, кого приводит Старик.

— Я не про современных паломников говорю, — возразил бело-черный. — Они здесь ничего не оставляли. Если Гвент брал с них такие деньги и водил так редко, то в соблюдении ритуалов смысла не было. Все подарки старинные.

— Да, — подтвердила Анна, — на них слой пыли, как в гробнице Шеллардов.

— Наверняка самое ценное здесь никогда и не хранилось, — ответил Ричард. — Раз в месяц или раз в сезон Изгнатели убирали все в закрома. Так что стоят всякие безделушки.

— Да не об этом речь. Почему их вообще оставили здесь, когда сами покинули Долину? Бежали в спешке?

Он был прав, должна быть причина. Возможно, эта причина давным-давно исчезла, и не станет помехой Лисам. Но вдруг не исчезла? Лучше понимать, что же тут произошло. Большой опыт "общения" с Холмами подсказывал, что самые незначительные на первый взгляд особенности и факты подчас имеют важную подоплеку и сыграют в итоге, на пользу Лисам или во вред.

Кел смотрел в зеркало, и взгляд у него был затуманенный.

— Эй, — сказала Анна, дотронувшись до его плеча, и бело-черный вздрогнул, словно просыпаясь.

— Уходили без спешки, — сказал он. — Оставили все как есть. Шли по черной дороге, стройные колонны рыцарей, парящие кареты, стяги. Их главную цитадель осадили короли. Изгнатели победили Мистиков, вернули людям мир... во второй раз. И снова, как и в первый раз, перестали быть нужны. Они стали слишком могущественны. Сильнейшие страны не хотели делить власть с организацией, стоящей выше государственных границ. Изгнатели шли со всех аванпостов в центральную цитадель Ордена.

— Ну да, — сказал Дик. — Орден разодрали на части, и его твердыни поделили между собой короли. Снова. А чему ты удивляешься?

— Из этой Долины они ушли до того, как все началось, — веско ответил Кел.

— Пророк, — догадался рейнджер. — Он предсказал им, что так будет. И они ушли заранее.

— Именно. Ушли спокойно, подготовившись. Но вещи оставили. Почему?

Лисы задумались.

— Ну, холм-то невидимый, — неуверенно ответил Ричард. — Доступ к низвергу закрыли. Никуда не денутся вещички.

— Может, эти дары имеют ритуальное значение? — предположила Анна. — И материальная ценность их ниже мистической?

Кел помолчал. Он явно что-то еще увидел в картинах, пронесшихся перед глазами.

— А если Презритель сказал им, что они вернутся? — произнес бело-черный. — Что короли проиграют, и Изгнатели вернутся в Долину? Поэтому они не особо тут убирались и оставили все как есть.

— Какой же он тогда пророк, — хмыкнул Дик, — ясно же, что если короли перестали меж собой сраться и по рукам ударили, то завалят любой орден, даже такой великий и могучий.

— В том и смысл. Он знал, что победят короли, — ответил Кел. Было очевидно, что черно-белого гложет сомнение.

— Лучше скажи прямо, чего увидел, — сказала Анна.

— Увидел? — переспросил Ричард непонимающе.

Глаза бывшего жреца сверкнули.

— Ты тоже! — понял он, и девушка кивнула.

— Что "тоже"? — нахмурился Дик.

— Видения, — объяснил Кел. — Они здесь в воздухе, ими дышишь. А ты ничего не почувствовал?

— Он все время назад смотрел, — предположила Анна. — А мы с тобой сфокусировались на этом месте, погрузились. Попробуй, Дик, тоже что-нибудь увидишь... из прошлого.

— Ну уж нет, я настороже должен быть. Так что ты видел, Светлый?

— Презритель что-то им говорил. Иерархам ордена. Капитул специально для этого приехал. Не знаю, что он им сказал, но после этого рыцари ушли из Долины. То, как они ушли... Меня не отпускает мысль, что он соврал им. Сказал, что они победят и смогут вернуться.

— Значит оставить все как есть ему было в чем-то выгодно, — решил рейнджер.

— Об этом и речь. Мы не знаем, в чем эта выгода, — Кел поежился. — Не сделать бы глупости.

Примерно каждый второй из низвергов не был монстром, демоном, порождением Хаоса или других стихий. А был когда-то человеком, причем, величайшим из смертных своей эпохи. Владыкой, добившимся невероятных высот. Побежденный, низвергнутый и захороненный под Холмом, низверг оставался гением. А обычные люди часто лишь игрушки в руках великих. Нехорошее предчувствие в Анне окрепло еще сильнее.

— Так мы пойдем вдвоем? — спросила она. — Или дождемся остальных?

Она не любила разделять их маленький отряд. Опыт показывал, что это почти всегда чревато неожиданным оборотом событий. Все-таки ханта это ханта, вместе они гораздо сильнее, чем по-отдельности.

От ступеней донесся лязг. Дмитриус поднялся на площадку и замер.

— Что это? — спросил он.

— Что именно?

— Все это.

— А что ты видишь?

— Я... — он не знал, как описать. — Все забито картинами. Весь воздух. Как будто... здесь одновременно тысяча челочек. Делают разное, дерутся, стоят, сидят. Все наслаиваются.

— Видения, — сказал Кел. — В этом месте сохраняется все, что произошло.

— И почему так происходит? А главное, зачем так сделано? — спросил Ричард.

— Не зачем, — гулко ответил Стальной. — Не специально сделано. Это вокруг него так.

Железная рука указывала наверх, в небо, в пустоту.

— Презритель? Ты его видишь? — спросила Анна.

— Нет. Но он там. В деревьях.

Никаких деревьев тоже видно не было.

— Мы просто не сделали следующий шаг, — напомнил Кел.

— Ну так идите уже!

— Дмитриусу нельзя идти, — резко возразила Анна. — Мертвая вода сотрет доспех в порошок. Останется только снежинка, а без тела она тут же распадется, и он умрет окончательной смертью.

— Мертвая что?

— Брось туда что-нибудь ненужное. Что угодно, только совершенно ненужное.

Показать было гораздо проще, чем объяснять. Какая-то металлическая деталь полетела в сторону Анны, сверкнула в воздухе, мертвая вода взметнулась и за мгновение истерла ее в порошок.

— Оо. Тогда идите вы, — помедлив, глядя на ручей и чувствуя его силу, сказал Стальной. — Я буду стоять тут и караулить, чтобы канзорцы не подкрались.

Его слух и чувство вибрации позволяло засечь солдат задолго до того, как они приблизятся к вершине Холма.

— Я тоже останусь, — сказал Дик. Кажется, он просто не хотел расставаться с луком и идти куда-то беззащитным в одной тунике.

Анна и Кел подошли к стене по бокам, заглянули за нее и увидели висящую в воздухе ступень. Она прямо так и висела, не опираясь ни на что, без единого символа или особой детали, просто каменная плита, парящая в воздухе.

— Стойте, — вдруг сказал Дмитриус. — А чего там?

Он указывал на один из столов, заставленных дарами.

— Чего? — спросил Кел.

— Какой-то механизм. Маленький механизм, и в нем... сигнал. Он покалывает, каждые несколько секунд.

Разумеется, кроме него, никто не слышал никаких сигналов, и никому нигде не покалывало. Кел подошел и указал пальцем на небольшую... кажется, шкатулку из лакированного дерева и кости. Шестиугольное основание, стенки-пластины из белой кости, на них вырезаны гладкие фигурки людей в туниках. Точь-в-точь как Анна с Келом сейчас, паломники к низвергу. Хм. Не как Анна с Келом, а только как Анна, на всех шести стеночках только женщины, ни одного мужчины.

Сверху вытянутая крышка, как у беседки, сходится в толстый шестигранный шпиль с граненым набалдашником. Вроде можно ухватить за верх и поднять крышку, но ощущение, что она не открывается. Штуковина довольно тонкой работы, верхняя часть скупо инкрустирована.

— Оно?

— Да.

— Это шкатулка.

— Открой.

— Уверен?

— Открой, — повторил Дмитриус.

Но как ни старался, Кел этого сделать не смог.

— Она гораздо крепче, чем выглядит.

— Кидай сюда, — сказал Стальной.

Вода моментально взметнулась стеной и отпружинила шкатулку обратно, та покатилась по полу.

— Ладно, — сказал Дмитриус, — охрана строгая, но мы упорные.

И постучался себе в живот.

Гремлины наотрез отказывались идти в мертвую воду. Они верещали, скрежетали и даже выли, выражая полное неприятие силы, идущей от ручья, которую учуяли сразу же. Тщетно ушастые щелкали пальцами, пытаясь вздыбить камень и прервать поток, чтобы он утек под плиту — древняя магия этого места была стократно сильнее, на полу не появилось ни трещинки, ни следа от лихорадочных усилий.

— Хватит бояться!

Дмитриус прикрикнул на них, и, съежившись, крайне испуганные и жалкие, Ялвик с Ниялвиком повиновались. Волна омыла их быстро, равнодушно, и не задумываясь пропустила.

— Хррщ! — воскликнул Ниялвик, выпрыгивая вперед, и показал воде неприличный жест. Не достанешь меня, курва. О том, что через ручей придется идти обратно, он видимо еще не подумал.

Ялвик был более предусмотрительным, как и положено инженерному гремлину. Поэтому, не оскорбляя защиту, юркнул к столу, вырвал из рук Кела затейливую шкатулку. Цепкие когтистые пальцы прирожденного механика прошлись ко ней, приложил к уху, потряс, нюхнул, лизнул, корябнул — мм, хорошая шкатула, вкусная шкатула, механишная! — было написано у него на морде.

Ниялвик смотрел на штуковину с подозрением. Клик! Он быстро, исподтишка щелкнул пальцами рядом с ней: а ну, раскройся! Грубая работа, аж дерево заскрипело.

— Хщщщ! — разъярился Ялвик, и дал собрату затрещину. "Усунь свою руку откуда высунул, камнелом неотесанный", сквозило в угрожающей гримасе, "механизм тоненький, моя игрушка".

Лица и жесты, гримасы и звуки братьев были донельзя выразительны. И хотя чудные зверушки совсем недавно примкнули к ханте, вернее, к Дмитриусу, Лисы научились читать эмоции гремлинов уже достаточно хорошо.

Ялвик взгромоздил шкатулку на стол; всплеснул лапами, тяжелой силой тверди слегка удвинув остальное (и оно послушно удвинулось). Поднял обе руки. Клик! Щелк! Клик! — быстро послал краткие импульсы магии внутрь механизма и замер, прислушиваясь. Что-то зажужжало в шкатулке, всего на полсекунды, и что-то едва уловимо металлически звякнуло. С видом мастера-колокольщика, который стукнул молоточком по свежему изделию своего цеха и услышал правильный тон, гремлин довольно кивнул — и тут же издал серию быстрых, едва уловимых, сухих щелчков. Коктейль из вибрации и кинетики, вибро-ключ к механизму, тонкая работа, восхитилась Анна. Внутри что-то громко щелкнуло и раздался характерный металлический перезвон, так это была поющая шкатулка! Но она не отрылась, и изнутри не выдвинулось вращающейся фигурки, хотя звук легкого шелеста, как от крутящегося колесика, оттуда теперь шел. Вместе с металлической мелодией "Том, тили-том, динь-дилинь, тили-том".

Отзвучав совсем недолго, мелодия заглохла. Шкатулка стояла неподвижно, неоткрытая. Ялвик произвел еще более сложную серию щелчков, но больше ничего не произошло. Возбужденный, он застрекотал что-то, повернувшись к хозяину.

— На ней защита от магии земли, — перевел Стальной. — Ну вскрой ее когтями, я не чувствую никакой ловушки, а вы?

— Ишшь, ишшь, — замотали головами оба гремлина, это мягкое слово ханта уже знала, оно означало все хорошее и безопасное. Ушастые тоже не чуяли угрозы.

— Тогда вскрывай.

Ялвик хотел было схватить шкатулку, но на сей раз Кел оказался быстрее.

Он поднял ее, отстранил гремлина уверенным жестом, нажал на одну из костяных пластин... и та подалась внутрь. Ухватив ее, Кел провернул пластину другой стороной, и теперь вместо двух женщин оттуда смотрели двое мужчин, все в тех же белых льняных тогах. Одну за другой, Кел с усилием проворачивал грани шкатулки вокруг своей оси, пока все шесть не заполнили паломники вместо паломниц. Каждый такой поворот издавал все более напряженный металлический звук. Сжимает пружину, поняла Анна.

И когда пружина оказалась сжата до предела, заиграла музыка, крышка шкатулки плавно разошлась на шесть лепестков, и оттуда медленно поднялась еще одна белая костяная фигурка, ребенок с радостно воздетыми руками.

— Я держала свой путь по дороге-реке, для того, чтоб узнать приговор, — запела шкатулка, голос чистый, нежный, колокольчиковый, только немного глухой, шел откуда-то изнутри. — Чтобы правду вдохнуть, я явилась к тебе, так открой же мне судеб узор...

— Ну и? — спросил Ричард. — Обычная льстивая песенка, в дар Про...

Именно в этот момент шкатулка запнулась, музыка все так же лилась, фигурка крутилась вокруг своей оси, колесико все шелестело, но голос, сказавший следующую фразу, был хоть и женский, но совершенно другой: быстрый, тихий, гнетущий.

— Убирайтесь отсюда, пока можете. Это лже-пророк, он обманул защиту, обманул смотрителей, и продолжает делать то, за что его посадили под Холм! Он покажет вам правду, но возьмет за это...

Крак! Шкатулка разлетелась в щепки.

Гремлины размытыми тенями метнулись назад, через ручей, в гостеприимно раскрытый родной живот Стального, с такой скоростью, которой от них попросту нельзя было ожидать. Дверца захлопнулась.