Книга 8. Воздушный Стрелок. Турист

И честное слово, я был готов дождаться этого светлого момента, но... в ту же секунду откуда-то из темноты во двор усадьбы прилетел натуральный артиллерийский снаряд и, расплескав небольшое болотце, образовавшееся после дневного дождя, с оглушающим грохотом превратил его в котлован под небольшой бассейн-лягушатник. Епископ продолжал реветь, а вот его подчинённые тут же отреагировали на новую опасность. И уже от них в темноту полетели сияющие ослепительной белизной... техники, наверное. Боевые. Потому как на благословение эти творения святош никак не походили, хотя бы потому, что лихо сносили любые препятствия на своём пути. По крайней мере, старые яблони в саду почти моментально превратились в кучу обугленных дров... Пришлось мне ускоряться.

По уму, следовало бы отыскать место, куда "гости" воткнули свой подарочек-артефакт, но учитывая, что пространство вокруг начало стремительно превращаться в поле боя, и стрелы автоматических стреломётов уже начали вышибать искру и крошку из кирпичных стен только-только отремонтированного флигеля... В общем, с поисками костыля-артефакта я решил обождать. А что? Я его вырублю, и эти воины превратят флигель в груду битого кирпича... Мне же потом Оля всю плешь проест! Не-не-не... Заканчивать надо эти фейерверки!

Честно говоря, до слияния с древней аномалией, когда-то жившей в подвале этой усадьбы, я на такой фокус даже не решился бы. Сейчас же, всё вышло легко и непринуждённо. Не закрывая "окна", служившего мне сейчас каналом подпитки Эфиром, я ушёл в скрыт и, не теряя времени даром, скользнул с крыши флигеля вниз. Туда, где продолжали швыряться какой-то сияющей хренью святоши, и размахивал огненным мечом ситх-епископ. Ну в самом деле, похож же!

Кхукри покинули ножны и, кажется, даже дрогнули у меня в ладонях... от предвкушения? От же ж, хрень какая! Скользящий шаг вперёд, и прикрывавшийся от стрел бортом вездехода, водитель-святоша мягко опускается наземь, тихо булькая разрезом на горле. М-да, а кожаные сиденья машинки — под замену. Хрен их теперь от кровушки отмоешь. Следующим стал его напарник. Тяжёлый клинок кхукри с хрустом вошёл ему под лопатку и... вновь дрогнул, будто ловя последний удар-сокращение, разрезанного сердца.

Разгон! И укрывавшаяся за задницей того же вездехода, ещё одна пара "воинов света" отправляется на встречу с дьяволом. А головы свои в руках понесут.

Коллеги убитых, кажется, заметили, что их стало меньше. Начали оглядываться в поисках противника, зашедшего к ним за спины. Но увидеть меня под скрытом не могли, а потому продолжили гибнуть от ударов подарка старого джемадара. И с каждым разрезом, уколом, ударом, я чувствовал, как наполняются какой-то весёлой кровожадной злостью клинки в моих руках. И сам поддался их настроению. Закрутился, затанцевал меж мечущихся, не понимающих откуда им грозит смерть врагов. Напевая странный ни на что не похожий мотив, скользил меж неуклюжих, дёргающихся тел, на ходу, лёгкими взмахами кхукри-крыльев снося кисти рук, вскрывая глотки и распахивая грудные клетки... пока не застыл посреди дымящегося двора напротив изрядно потрёпанной веранды, глядя в глаза тяжело дышащего, сжимающего рукоять пламенеющего меча епископа. Бледного, трясущегося от страха... обделавшегося епископа.

— Ваше преподобие, — тряхнув головой, я избавился наконец от алой мути застилавшей мой взор и, почувствовав, как успокаиваются вдоволь напившиеся крови врагов, кхукри в моих руках, с ощутимым облегчением вздохнув, улыбнулся. — Потанцуем, падре?

* * *

Когда капитан Джевецкий получил приказ на открытие огня, он только вздохнул. Ведь с самого начала операции чувствовал... самым копчиком ощущал, что просто не будет. И когда рядом начали падать бойцы его подразделения, сражённые техниками противника, даже не замечавшими щитов гвардейцев, он мог только скрипеть зубами, подсчитывая потери. А первая же попытка накрыть противника собственной техникой, обернувшаяся пшиком, и вовсе заставила капитана зарычать от бессилия. Хорошо ещё, что его бойцы моментально поняли всю глубину трещины, в которую они с размаха угодили, и перешли к тактике "прячься-бей". Иначе, потерь могло стать намного больше.

— Капитан! — Сержант Капур ткнул пальцем в сторону дальнего вездехода противника. И вид у опытного воина был такой, что Джевецкий поспешил глянуть в указанную индийцем сторону... чтобы увидеть, как взлетают вверх головы двух бойцов неприятеля. И никого рядом! Техника? Какая? Чья?!

А в следующий миг, среди чёрных вездеходов вырос смерч. Алый, злой и... холодный, как жидкий азот! А в центре закручивающихся, тянущихся вверх алых потоков проступил чей-то силуэт. Танцующий человек изгибался, метался из стороны в сторону, взмахивая руками с зажатыми в них изогнутыми клинками, будто крыльями. Взмах, удар, фонтан крови... туманом всасывающийся в алые потоки страшного смерча. Труп. И снова... и снова... Леденящее зрелище. Красивое в своей кошмарной законченности... Капитан Джевецкий тихо выматерился, с трудом отводя взгляд от этого завораживающего танца... и, нахмурившись, тряхнул за плечо что-то исступлённо бормочущего сержанта. Выходец из Индии был бледен и просто-таки трясся от страха.

— Рудра тандава, рудра тандава... — Капур смотрел словно сквозь своего командира, и бормотал одно и то же не переставая... Тьфу ты!

Глава 12. Полетали — разобрали

Долго переглядываться с поехавшим крышей епископом не пришлось. Увидев, что остался без группы поддержки, иезуит взревел медведем и кинулся в бой. В отличии от своих подчинённых, он не разбрасывался сияющими призрачным светом "серпами" и не творил каких-то иных техник. Нет, вместо этого, епископ поднял над головой меч и, трубно взревев, рванул на меня. Бронепоезд в потёмках, чтоб его! Впрочем, насчёт техник, я, кажется, слегка погорячился. Чем ближе подходил иезуит, тем отчётливее было заметно охватывающее его золотистое сияние, тогда как меч в его руках, наоборот, выцветал, словно поглощая и без того скудный свет, льющийся с веранды на окружённую вездеходами поляну. Скользнув навстречу противнику, понимаю, что не один я здесь развлекаюсь Разгоном. Взгляд епископа легко отследил моё движение, а это о чём-то да говорит. Что ж, никто не говорил, что будет просто...

И зря. Настроившись на серьёзное противостояние, я хотел было прощупать защиту епископа и... кхукри легко смахнул кисть его руки, сжимавшей рукоять меча. От удивления, я не успел прервать связку, кажется, намертво вколоченную в меня старым джемадаром, и окутанный алым маревом, второй клинок, скользнув вдоль предплечья моего противника, легко вскрыл его горло, лишь полыхнула при столкновении с ним золотая вспышка. И всё. Епископ замер на месте, потянулся культёй к шее и, заливая поляну кровью, рухнул мне под ноги, словно подрубленное дерево. Я же, удивлённый столь скорым окончанием боя, едва успел уйти с пути падающего тела.

Сыто дрогнули в моих ладонях кхукри, и алая пелена окружавшая меня с начала боя с церковниками, рассеялась без следа. И тут же, по ушам ударили исчезнувшие было звуки, а в нос шибанула металлическая вонь горячей крови. Встряхнув и без того удивительно чистые клинки, я вернул кхукри в ножны и оглянулся, выискивая в темноте гвардейцев, которым так толком и не удалось поучаствовать в бою... А там, в темноте за чёрными громадами вездеходов уже поднималась какая-то возня.

— Гвардии капитан Джевецкий, Первый Преображенский, — выскочивший словно чёрт из табакерки, подтянутый вояка в чёрном тактическом комбезе, щёгольски бросил два пальца к боковине глухого чёрного же шлема с едва поблескивающим в темноте визором.

— Боярин Николаев-Скуратов, — кивнул я в ответ, стягивая с лица артефактные очки, подаренные мне Ростом. К чести капитана, тот даже не дёрнулся, глядя в мои серые бельма. — Чем могу помочь, господин капитан?

— Право, мне неловко... — Джевецкий всерьёз замялся, но, судя по эмоциям, быстро справился с собой и, тряхнув головой, заговори уже куда увереннее: — Прошу прощения, Кирилл Николаевич. Я знаю, что у грандов есть возможность почти мгновенно перемещаться на довольно дальние расстояния, и, что самое главное, перемещать других людей. А у меня четверо тяжелораненых и никакой связи с группами поддержки. Коммуникаторы не работают, техники тоже. Ни эфирные, ни стихийные. Может, вы...

— Понял, — я жестом пресёк торопливую речь смущённого! гвардейца. — Ведите.

Вот теперь мне стало кристально ясно, что за возня разворачивалась за вездеходами, пока мы с епископом "делили апельсин". В руинах, когда-то бывших то ли конюшней, то ли каретным сараем, на захламлённом полу лежали тела, затянутые в такие же комбезы, каким щеголял мой новый знакомец.

— Пятеро, — тихо проговорил я, открывая настежь окно, связывающее меня с Ольгой. — Дорогая, прошу, немедленно свяжись с Нулиным, нам срочно нужны медики. Тут пять тяжёлых и больше десятка лёгких раненых. А пока связываешься с ним, перейди в комнату побольше. Боюсь, в нашей спальне мы все не поместимся.

— Поняла, — Оля не стала терять времени на расспросы и тут же принялась вызывать нашего волшебного доктора. Я же повернулся к Джевецкому и столпившимся за его спиной бойцам, часть которых таки фонила тщательно подавляемой болью.

— Господа, не теряем время. Берите раненых, и шагайте в окно. Идём все вместе, никого не оставляем. Я — замыкающий. Капитан?

— Понял, — резко отозвался тот и повернулся к своим бойцам. Говорить им, правда, он ничего не стал. Просто указал на лежащих раненых, и гвардейцы, так же без единого лишнего звука ринулись исполнять приказ командира. К моменту, когда первая пара гвардейцев, подхватив тихо стонущего бойца, шагнула в по-прежнему распахнутое настежь окно, ведущее в московский особняк тестя, Ольга успела не только связаться с полковником Нулиным, но и добралась до парадной столовой, способной вместить куда больше народу, чем три десятка гвардейцев. Хотя, смотрелись бойцы в полной боевой выкладке посреди музейной роскоши бестужевского дома... нетривиально, да. Впрочем, долго любоваться этим сюром, мне не дали. Стоило окну закрыться за моей спиной, как Ольга развернула экран коммуникатора на максимальный размер, одновременно сделав его видимым для всех присутствующих.

— Кирилл, приветствую, — окинув меня хмурым взглядом, проговорил глава госпиталя Московского бронеходного полка и, покачав головой, произнёс с требовательностью в голосе, прежде мною не слышанной. — Ты уверен, что сможешь открыть ещё одно окно в мой госпиталь? Выдюжишь? Может лучше прислать наш аэродин?

— Не стоит беспокойства, Осип Михайлович, я пока ещё в порядке, — мотнул я головой. — Вы-то как, готовы к приёму раненых?

— Операционные уже готовят, бригады на месте, — вздохнув, ответил Нулин.

— Что ж, тогда, открываю переход, — отозвался я, и экран коммуникатора пошёл рябью. Миг, и рядом с полковником открылось очередное окно, в которое гвардейцы тут же принялись затаскивать своих раненых товарищей... и тело убитого. Следом пошли менее пострадавшие, а ещё через полминуты, в парадной столовой Бестужевского особняка осталась лишь дюжина невредимых подчинённых Джевецкого, сам капитан и... мы с Олей. Хотя, кажется, насчёт "невредимых" я несколько погорячился. Стоявший за спиной капитана, боец с нашивками... сержанта? Десятника? Какие там звания приняты в Первом Преображенском-то? Не помню... Да оно и не важно, по крайней мере, сейчас. Куда важнее флёр ужаса и... благоговения исходивший от этого самого сержанта-десятника. И тот факт, что направлена эта безумная смесь эмоций именно на меня. С ума он что ли сошёл?

— Капитан Джевецкий, — опускаясь в одно из полукресел у длиннющего обеденного стола и, жестом предложив собеседнику занять другое, начал я, но гвардеец меня перебил.

— Никита Вячеславович, — проговорил он.

— Приятно познакомиться, — я кивнул тяжелеющей головой. — Так вот, Никита Вячеславович, пока ваши подчинённые контролируют процесс лечения раненых в госпитале Московского бронеходного, не могли бы вы связаться со своим командованием, и сообщить о завершении операции? Я, к стыду своему, совершенно не в курсе, кто именно курировал этот... вертеп, и, скажу честно, видеть этого альтернативно одарённого не желаю. Поскольку всерьёз опасаюсь, что сорвусь, а государь за зверское убийство своего идиота по головке меня точно не погладит.

— О... да, — Джевецкий хмыкнул, явственно плеснув эмоцией одобрения. Кстати, об эмоциях.

— Простите, Никита Вячеславович, пока вы общаетесь с начальством, могу я поговорить с вашим бойцом? Вон тем, — я слабо махнул рукой в сторону пышущего ужасом и каким-то жутким фанатизмом, гвардейца. Джевецкий перевёл недоумённый взгляд с меня на своего подчинённого, потом обратно... и пожал плечами.

— Как пожелаете, Кирилл Николаевич, — произнёс он и, не прекращая работы с наручным коммуникатором, резко окликнул бойца. — Сержант Капур! Поступаете в распоряжение боярина Николаева-Скуратова, до моего особого распоряжения.

— Так точно, господин капитан! — вытянувшись во фрунт, с нездоровым энтузиазмом в голосе, отозвался тот. В этот момент двери в зал отворились, и мимо напряжённых гвардейцев поплыли слуги Бестужевых, тут же принявшихся сноровисто накрывать стол для лёгкого перекуса. Пока, лёгкого.

— Присаживайтесь, господа, — громко объявила Ольга. — Для нас честь принимать в доме моего отца гвардию его Величества.

Напряжение среди бойцов, взбурлившее было, при появлении прислуги, почти тут же сошло на нет. Но, до получения разрешающего кивка от командира, они и не подумали следовать приглашению моей жены. Что ж, и это правильно. Зато, стоило Джевецкому, занятому неслышными переговорами с командованием, дать своё разрешение, как гвардейцы , на ходу стягивая шлемы, с довольным гулом потянулись к столу. И первым среди них оказался сержант Капур. Ну... чего-то в этом роде и стоило ожидать, да? Сержант оказался индийцем. Дьявольщина. Вот только ещё сказок в стиле дедушки Бабура мне сейчас и не хватало! Стоп, а это идея...

— Сержант Капур, да? — тяжело вздохнув, проговорил я, чувствуя рядом просыпающееся любопытство жены. — Не стойте столбом, господин сержант. Присаживайтесь к столу, угощайтесь...

— Так точно, боярин, благодарю — на идеальном русском ответил тот и, не тушуясь, с удобством устроился в соседнем полукресле. Ну так, гвардия же. Им по уставу смущаться-скромничать не положено. Вон как зыркает глазами. Того и гляди, вопросами завалит! На фиг.

— Не сверли меня взглядом, сержант, — я поморщился от очередной волны эмоций, накатившей со стороны гвардейца. — У меня нет ответов на твои вопросы. Но! Я знаю, кто может тебе их дать... ну, или хотя бы, указать путь к их нахождению.

— А? — индус явно сбился с мысли, но тут же тряхнул головой и настороженно кивнул. — Я буду благодарен просветлённому за совет.

— Ни-ни-ни, — я даже пальцем покачал перед лицом смуглого гвардейца. — Никаких просветлённых. Имеешь вопросы — идёшь к Бабуру Варме. Глядишь, он на них ответит. А меня не замай.