— Всё, терпи, я вытаскиваю осколок, — он его уже нашёл? Так быстро? Да уж... глаз алмаз, не иначе.
— Угу, — неохотно согласилась, поёжившись от холода, гулявшего в норе волка (весьма просторной, кстати, где-то три на четыре метра по площади). Как мне недавно объяснял Рич, этот зверь очень чувствителен к жаркой погоде, из-за чего почти всегда вынужден искать себе убежище на несколько метров под землёй.
— Вытащил? — настороженно интересуюсь спустя полминуты молчания.
— Вытащил. Сейчас укол дезинфицирующий сделаю и замотаю руку бинтом. Подожди, не опускай локоть, себе же больнее сделаешь! Пусть он на уровне плеча находится.
Странно слышать от него такие простые, человеческие слова. Ведь произнеси он их хотя бы с небольшой долей сочувствия, и я бы уже не смогла так категорично заявить, что мол, Рич, ты — бесчувственный нелюдь. Не смогла бы! А так... всё по-прежнему остаётся на своих местах.
— Элен! — начиная злиться, неизвестно в какой раз позвал меня мужчина.
— Что?
— Кулак разожми, а то кровь снова потечёт!
— Из-звини, не заметила, — тут же извинилась, расслабив руку. Неприкасаемый в ответ только что-то раздражённо прошипел, вколол мне антибиотики и начал забинтовывать рану. И пусть движения у него были резкие, а сильной боли я всё равно не почувствовала. Хоть на том спасибо.
— А в этой норе точно спать безопасно? Звери не залезут? — спросила, когда убийца закончил перебинтовывать мою руку и выключил фонарик.
— Мелкие — нет, потому что чуют здесь запах волка, а его в лесу многие бояться. А крупные животные, ты и сама понимаешь, сюда вряд ли пролезут. Твой брат уже спит? — с чего-то вдруг спросил мужчина, шурша листьями, которых в норе, также как и на поверхности, было очень много.
— Ага, спит, — прислушавшись к тихому сопению братца, положившего голову на моё бедро, ответила. — Рич, а откуда возникло это определение "неприкасаемые"?
— Так в древности называлась одна каста в Индии, в которую входили люди самого низшего сорта. Прикоснуться к ним считалось большим позором. Кому-то показалось логичным соединить понятие индийских рабов с наёмными убийцами, которых общество во все времена осуждало и пыталось по-своему принизить. Вот и прижилось такое название.
Ого, это получается, что я ещё в первую нашу встречу, подав руку неприкасаемому, сама же себя лишила чужого уважения? Очень смешно.
— М-м-м, понятно, — многозначительно произнесла я, укрыв себя и брата одеялом и завалившись спать. А так как частично любопытство у меня было удовлетворено, да и с Ричем мы на ночь вроде не ссорились, то сон у меня выдался крепким и более-менее спокойным.
Знаете, наверное, я не буду подробно описывать всё то, что происходило с нами следующим днём, так как он мало чем отличался от предыдущего.
Нет, я больше не кричала на Рича, желая хоть чем-нибудь отомстить ему за свою несчастливую судьбу, и он не гонялся за мной с ножом, чтобы убить, как в прошлый раз, но... при всём при этом, утро второго нашего дня пребывания на Пепелищах также как и первое нельзя было назвать приятным. После целой ночи, проведённой в волчьей норе, очень сильно болели спина и шея, а также затёкшие руки-ноги. У Фильки, равно как и у неприкасаемого, таких недугов вроде бы не наблюдалось, но если здоровый сон брата я ещё могу понять, то как получилось выспаться у человека, который выше меня на две головы и гораздо шире в плечах, неизвестно.
Второй "приятной" новостью прошедшего утра стало известие о том, что вся имеющаяся в запасе еда уже испортилась, и теперь нам вместо нормально пищи придётся делать себе уколы с сывороткой, чтобы не умереть с голоду. Ничего страшного, я бы и это спокойно вынесла и не стала бы портить себе настроение из-за такой мелочи, но когда чуть позже какая-то птица, отдалённо напоминающая домашнего индюка, едва не продырявила Фильке голову своим клювом, я не выдержала и заставила себя выпить успокоительного. Да-да, и тут же стала похожа на Рича. В том плане, что мысли и поведение у меня сделались на редкость пофигистичными. Может, неприкасаемый в детстве тоже чего-нибудь подобного наглотался и из-за этого теперь с постной рожей ходит? Ха-ха.
После инцидента с индюком, Рич предупредил меня, что повторения вчерашнего привала у озера можно не ждать, и в часы, когда солнце будет палить особенно жарко, мы всё равно продолжим идти вперёд.
Правда, стоило дневному светилу подняться высоко-высоко в небо, как убийца сам же и стал больше всех проявлять неуверенность...
Меня вот, к примеру, тоже шатало от той жары, и голова раскалывалась неимоверно, но на него вообще было невозможно смотреть. Глаза — никакие, походка — деревянная, а уж что там говорить про внимательность... это чучело, по другому и не скажешь, прошло где-то в тридцати сантиметрах от того самого бурого питона и по касательной поранило себе ногу. В итоге, ещё на несколько метров бинта и один дезинфицирующий укол у нас стало меньше.
Ну, а ближе к концу дня мы достигли предгорий. Местность была ещё лесистой, но Рич сказал, что это ненадолго.
Вот начнём подниматься выше, и вся растительность постепенно вымрет. Но это будет уже завтра, так как если начать подъём сейчас, то позже, к темноте, можно не успеть с поиском места для ночлега. Как-то так.
Рич.
Горы, насколько я могу судить, понравились Элене куда больше чем лес, в котором, по её же собственным словам, вся зелень и животные были слишком экзотичными, из-за чего автоматически вызывали страх и слабую панику. В отличие от гор, где ничего подобного "вроде бы" не наблюдалось, и где "просто находиться" было морально легче.
В ответ я не стал ей ничего говорить о том, что порой может вылезти из очередной расщелины или внезапно броситься под ноги, если зазеваться.
Пускай. Если это бережёт её нервы, то и мне, возможно, тоже что-нибудь когда-нибудь сбережёт. Ту же жизнь. Ведь если девушка будет постоянно орать и шарахаться от любой тени... в горах такое поведение чревато многим и в первую очередь тем, что можно либо самому оступиться и упасть в пропасть, либо привлечь к себе внимание хищников. Я уже не говорю о возможности спровоцировать обвал. Впрочем, надеюсь, нам не придётся подолгу задерживаться на тех участках, где они возможны.
Ближе к полудню небо сильно потемнело, сменив белые облака на серые грозовые тучи. Ветер усилился, но особой прохлады по-прежнему не приносил. Что, в принципе, верно, ведь откуда взяться прохладе, если воздух, не смотря на мрачное небо, липкий и донельзя горячий? Едва ли не такой же горячий, как в пустыне в это же время.
Тропа, по которой мы шли, хоть и была достаточно широкой, но постепенно сужалась, по обе стороны окружённая высокими скалами. От таких только и можно ожидать обвалов.
— Ай, а ну брысь! — как по заказу, тут же возмущённо заголосили у меня за спиной.
Обернувшись к Элене, я как раз успел заметить метнувшегося к небольшой куче серых камней котёнка горной кошки. Взглянув на Романову, беспомощно разглядывающую свою ладонь, у меня невольно закралось подозрение, что я путешествую в компании не с одним ребёнком, а сразу с двумя. Причём тот, что кажется постарше, приносит вдвое больше проблем, чем тот, что поменьше.
— Тебя опять укусили? — спокойно уточняю.
— Эмм, да... опять кошка. Только эта, кажется, поменьше была, чем та.
— Я видел.
— Она тоже чумой болеет? — грустно спросила девушка, поджав губы.
— Нет, у неё же спина не красная была.
— Ну, хоть в чём-то повезло...
— На, вытри кровь, — посоветовал, протянув девушке салфетку.
— Спасибо, — неуверенно пробормотала та, сделав пару шагов в мою сторону, но неожиданно о что-то споткнувшись и упав.
Посмотрев вниз, я весьма неприятно удивился, встретившись взглядом с маленькой, около шестидесяти сантиметров, чёрной ящерицей, чья круглая голова отдалённо напоминала обтянутый кожей человеческий череп, а маленькие красные глаза и длинный язык, вызывали не совсем обоснованный страх. Не совсем, потому что бояться, по большей части, нужно ночью, когда на охоту выходят взрослые копии этих ящериц.
— Это что за уродец был? — с испугом спросила Элена после того, как животное убежало.
— Ящерица.
— Ящерица? Такая здоровая?
— Да, замолчи. И давай поднимайся уже, нечего нам тут задерживаться.
— Руку подай, пожалуйста. Я спину сильно дёрнула, встать больно.
Устало вздохнув, я нехотя протянул ей руку. И кто ж знал, что эта дура ухватится за неё своей испачканной в крови ладонью?!
Меня тут же накрыла темнота, ужаснейшее ощущение беспомощности, а затем и воспоминания девушки.
Стены длинного узкого коридора, заполненного орущими во всё горло школьниками, были окрашены в непривычный для глаз яркий жёлтый цвет, на полу постелен линолеум. Чем-то такая обстановка напомнила мне закрытый этаж Дома, куда изредка сгоняли всех чёрных неприкасаемых для тренировок и проверки на прочность их и без того хрупкой психики.
Но в отличии от этих... учащихся, бывшие мои собратья не создавали так много шума, из-за которого даже привыкшей ко всему Элене некомфортно становится. Хотя, если прислушаться повнимательнее к мыслям девушки, то можно понять, что некомфортно ей не из-за идущего со всех сторон шума и чересчур пёстрых нарядов сверстников, а из-за какого-то белобрысого парня, неожиданно схватившего её за руку и что-то шепчущего на ухо.
— Пошли на улицу выйдем, поговорить нужно! — сказал он и тут же с упрямством чёрных смертников** потащил почти не сопротивляющуюся девушку на выход из школы. Самой Элене, кстати, в тех воспоминаниях было около семнадцати лет.
— Эль, ну так что ты думаешь насчёт нашего вчерашнего разговора?
— Ничего, — просто ответила Романова, старательно отпихивая прочь воспоминания, касающиеся прошлого вечера.
Попытавшись в обход неё докопаться до этих воспоминаний, я пропустил тот миг, когда парень, Леонард, придвинулся ближе к Элене и прилип к её губам...
Открыв глаза, я слегка дрогнувшей рукой попытался вытереть себе рот, но как назло мерзкие ощущения, вызванные излишней похотливостью одной семнадцатилетней мрази, маскировавшейся под друга Элены, проявлялись всё сильнее и сильнее. В какой-то момент я вообще поймал себя на том, что вот уже несколько минут сижу на коленях, на голой земле, и пытаюсь вырвать себе губы. Кровь большими каплями стекает вниз по подбородку к горлу... и на руках кровь, и на ногтях... когда такое было в последний раз, чтобы я пытался покалечить сам себя? Куда делось это проклятое чувство самосохранения?
Ш-ш-ш, как же гадко! С парнем целовалась Элена, а прочувствовать всё это нам пришлось обоим. Извращ-щение, терпеть такое не могу... и не буду. Потому что знаю, как можно избавиться от противных ощущений.
Клин клином вышибают.
— Элен, подойди сюда, — зову, косо поглядывая в сторону напуганной девушки с ребёнком на руках.
От страха брата подхватила, — заговорил опыт внутри меня. — Убежать хочет.
— Подойди. Если бы я хотел — давно бы уже убил. Не слышала такого?
— Н-не слышала, — помотав головой, со страхом ответила та.
— Подойди, — повторяю. — Смерти родному брату хочешь?
Против последнего довода Элена идти не захотела. Опустив Филиппа на землю, она очень осторожно приблизилась.
Посмотрев на неё снизу вверх, я резко приподнялся на коленях и, схватив девушку за руку, рывком заставил сесть её рядом со мной на землю. Сжав крепче плечи Романовой, я прижался губами к её губам, в ту же секунду глаза Элены будто остекленели... точно, моя кровь. Она же в ней ничего не видит.
Поддерживая одной рукой голову бессознательной девушки, а второй обнимая за талию, я слегка прикусил её губу, но так, чтобы не поранить. Не хватало мне опять провалиться в прошлое и увидеть там очередную дрянь. От последствий другой бы избавиться.
Да не думай ты об этом! Наслаждайся тем, что есть сейчас!
И откуда у меня в голове такие мысли? — удивился, проведя языком по губам девушки.
От Маэстро... забыл уже, что ли?
Да нет, помню, — про себя усмехнулся, в очередной раз коснувшись тёплых губ Элены. Образ наглого Леонарда постепенно уходил из памяти, равно как и то, что он сделал. В принципе, этого было достаточно, чтобы оставить девушку в покое, однако отпускать её мне пока что не очень хотелось.
Ведь что ни говори, а приятно, когда она так молчит и не рыпается... нервы мои лишний раз не точит, терпение не испытывает. Жаль, что нельзя её усыпить, хотя бы на время. Заказчица всё-таки.
Элена.
Снаружи шёл сильный ливень, изредка грохотал гром, сверкала молния... не погода, а настоящий подарок небес, особенно учитывая, что в воздухе ещё совсем недавно стояла невыносимая духота, а о дожде нельзя было даже помечтать.
Филька вон тоже радуется, стоит на входе в пещеру и, высунув руки, ловит падающие с неба холодные капли воды. Рич сказал, что это почти безвредно и не опасно, а потому с моей стороны возражений не было. Раз мелкому нравится, то пусть играется, я же со своим поганым настроением тихо посижу в сторонке и понаблюдаю за неприкасаемым.
После того как мой обморок, вызванный кровью убийцы, плавно перешёл в лёгкий сон, мужчина растолкал меня и, абсолютно ничего не сказав о причинах своего ненормального поступка, приказал подниматься на ноги и идти дальше. А у меня тогда, если честно, в голове такой кавардак творился, что смысл некоторых слов доходил далеко не сразу. Вот и получилось так, что когда я слишком долго обдумывала всё сказанное в свой адрес, у Рича закончилось терпение, и он, разозлившись, как бы случайно вывихнул мне плечо. Хорошо ещё, что не сломал ничего, а то я, после всего пройденного и пережитого, рамки для этого человека не ставлю, потому что понимаю — бессмысленно ставить их для того, кто незнаком с такими понятиями, как мораль, честь и честность.
Эх, надеюсь, его дрянной "поцелуй" не будет мне теперь каждую ночь сниться? Вместе с осуждающими лицами тех людей, которых Рич до этого убивал на моих глазах... да, я не оговорилась. Их лица мне действительно уже снились, как раз прошлой ночью.
— Тьфу ты, дрянь, — тихо прошипела я, сплюнув чуть в сторону слюну, до сих пор имеющую металлический привкус.
Сидящий на соседнем матрасе убийца на это никак не отреагировал. Ещё бы! Ведь он даже не пытался хоть чем-нибудь объяснить свой поступок, так чего же ему сейчас рот раскрывать?!
Поудобнее устроившись на точно таком же, что и неприкасаемый, матрасе и подперев щёку кулаком, я обвела взглядом пещеру, которая, судя по всему, не только укрытием от дождя нам сегодня послужит, но и местом ночлега. Потому что на улице уже начинает темнеть, а вот дождь лить всё никак не перестаёт. Ну, в принципе, не велика беда, переночуем в пещере. Здесь, что удивительно, имеются кое-какие удобства. Вон, к примеру, в паре метрах от меня около стены стоит тумбочка и шкаф, чуть дальше — невысокий стол, больше всего напоминающий обеденный. И хотя невооружённым глазом видно, что сколочена вся эта мебель самостоятельно, из неровных досок и кривых, ржавых гвоздей (хотя поржавели они, наверное, из-за слишком большой влажности воздуха в пещере), но всё равно это — мебель! Помимо неё здесь также нашлось несколько одеял, много одежды, лекарств и даже железной посуды.
