Женское счастье

Лиза даже не предполагала, что можно так полюбить чужого ребенка. В прошлом, она думала над возможностью усыновления. Они с Сергеем помогали детским домам, девушка много общалась с детьми, но ни разу сердце не встрепенулось навстречу чьим-то детским глазам. А Данька... Стоило только увидеть его, как душа рванулась к мальчику, и сердце мгновенно признало его родным. Вспомнились слова Клавдии Ивановны, маминой подруги. Однажды, она посоветовала Лизе не отчаиваться. "Поверь, ты еще найдешь своего малыша, — успокаивала тетя Клава расстроенную девушку. — Вот, увидишь, и сразу поймешь — твой!" Лизавета тогда призналась, что ей жалко всех детишек, но вот сердце молчит, стоит только подумать о том, чтобы усыновить кого-то из них. И выбирает она больше рассудком, а не душой. Наверное, поэтому никак не может решиться. Сергею было все равно, он не особо страдал от отсутствия детей и не раз говорил ей об этом. Порой, Лизе казалось, что он не хочет делить ее ни с кем, даже с ребенком. А то, что муж шел у нее на поводу и таскался по всем этим клиникам и детдомам, так это чтобы она не расстраивалась. "Лизок, для тебя — все, что угодно! — Говорил он. — Только бы ты была счастлива."

Надо же, а оказалось, что все было не так. Выходит, все-таки, хотел ребенка, если решился на измену и брак с другой женщиной... Господи, ну, зачем она все это вспоминает?!

Уткнувшись в теплую, кудрявую макушку Даниона, Лиза едва сдерживала слезы. Как он будет без нее? Она же обещала его не бросать, а теперь... Внутри все горело от отчаяния.

— Ты, правда, вернешься? — Данька поднял голову и серьезно посмотрел на герцогиню. — А если герцог не разрешит?

— Я сделаю все, чтобы мы были вместе, Дань, я буду очень стараться, — тихо ответила девушка. — Обещаю.

Оставшийся вечер прошел невесело. Все старались делать вид, что ничего не случилось, но ни у кого не получалось скрыть грусть от предстоящей разлуки. Данька жался к Лизе, не отходя от нее ни на минуту. Он крепко вцепился в ее руку, и, время от времени, поднимал глаза и подолгу смотрел на лицо герцогини.

Мальчик очень боялся, что Алиссия не вернется, а он забудет, как она выглядела. Ведь, забыл же он маму? Ну, или не видел, поэтому и не помнит, какая она была... Хотя, раз она его мама, он же должен был хоть разочек ее увидеть? Или нет?

Поглощенный этими печальными размышлениями, Данька даже не заметил, как пролетело время ужина, как за окном опустилась ночь, и неожиданно подошло время сна. Как же ему не хотелось закрывать глаза! Ведь, стоит ему заснуть, и Алиссия уйдет, а уже утром, когда он проснется, ее больше не будет в Мон-Терри...

Мальчик с тоской посмотрел на свою несостоявшуюся маму. Жаль, что Всесветлый не исполнил его просьбу... А ведь он так надеялся! Даже почти не шалил...

Тихий голос миледи рассказывал чудесную сказку, про приключения странного деревянного мальчика, и Данион, как ни старался, не мог удержать глаза открытыми. Он пытался, но коварный сон одолел его, и ребенок уснул, не выпуская руки герцогини из своей ладошки.

А Лиза смотрела на малыша и старалась запомнить каждую черточку его лица. Вот, он сердито хмурит брови и сжимает расцарапанный кулачок — опять с кошкой воевал! — а вот, забавно вытягивает губы, что-то еле слышно бормоча во сне... Наконец, мальчик успокоился, расслабленно отпустил ее руку, и Лиза собралась уходить.

— Мамочка, не уезжай, — неожиданно послышалось ей.

Девушка застыла на месте.

Данька, сквозь сон, продолжал бормотать: — "не бросай меня..."

Лизавета не выдержала — она обняла маленькое теплое тельце и расплакалась. Так их и застал Тремэл, который, в поисках герцогини, заглянул в детскую.

— Миледи, ну, что вы? Вам нельзя так расстраиваться, — неловко топтался на месте мужчина, не зная, что делать.

— Идите, Гант, я сейчас подойду. Дождусь только, когда Данион уснет покрепче, — шепотом успокоила его Алиссия.

Утром, они покинули Мон-Терри. Дорога до столицы далась Лизе нелегко. Сердце ныло, как будто она оставила часть его с Даней. Стоило закрыть глаза, как ей представлялось грустное лицо мальчика, слышалось его — "мамочка, не уезжай!" — и ей хотелось приказать разворачивать лошадей. Тремэл, видя ее метания, пытался успокоить герцогиню, но ему это не удавалось. Заглянув, в очередной раз в карету, и увидев заплаканное лицо Алиссии, Гант не выдержал — спешился, открыл дверцу и, велев горничной подвинуться, сел рядом с герцогиней, обнял ее и, не принимая возражений, приказал:

— Все, девочка, тихо! Хватит сердце рвать, спи, — затем, сделал еле заметный пасс рукой, и Лиза, почувствовав, как отяжелели веки, провалилась в сон. Посмотрев на изумленную Фиби, Тремэл подмигнул ей и приказал молчать об увиденном. Та испуганно кивнула — связываться с магами было себе дороже.

Глава 7

В столичном доме герцога все было готово к приезду молодой хозяйки. В натертом до блеска паркете отражался свет магических светильников, в изящных вазах благоухали свежесрезанные цветы, а редкие экзотические фрукты украсили большие блюда в покоях герцогини и в столовой.

Ради торжественного случая, дворецкий лично перечистил все столовое серебро, а экономка несколько раз перепроверила меню. Оливия, много лет прослужившая в доме лорда Аш-Шасси в должности домоправительницы, твердо знала, как следует вести дом и готова была, кому угодно доказать, что не зря занимает свое место! Пожилая, сухопарая экономка заставила служанок тщательно убраться во всех комнатах, вычистить ковры и перестелить постели, а сама проинспектировала кладовки и подвалы, неустанно ворча на горничных, которые, по ее мнению, все делали не так.

— Шевелитесь, бездельницы! — Покрикивала она на девушек. — Если вы будете двигаться, как сонные мухи, миледи это не понравится.

Добродушная кухарка, наслушавшись рассуждений домоправительницы о строгости новой госпожи, развернула такую бурную деятельность, что рисковала раскалиться, как те огромные печи, что были вверены ее попечению. Многочисленные кушанья заполнили буфет и кухонные шкафы, ледник и подсобки, а взволнованная Ридинья все никак не могла остановиться — ну, как миледи захочется чего-нибудь особенного? И кухарка заготавливала впрок перепелок и свиные окорока, пироги и десерты, моченую крайсу и засахаренные фрукты...

— Едут! — Мальчишка-конюший слетел с забора и кинулся в дом, предупредить "начальство"

— Господин Ратанус, господин Ратанус! — Распахнув двери, с порога, закричал он.

— Чего орешь, иргово отродье? — Одернул мальчугана дворецкий.

— Так едут же! Карета уже за угол завернула! Герб герцогский видать!

— Цыть! Беги на конюшню, и чтобы ни звука от тебя не слышали! — Прикрикнул на мальчишку мажордом, а сам поправил сюртук и придирчиво оглядел себя в большом, напольном зеркале. "Ну, Всеветлый, не подведи!" — Тихо прошептал он и замер у самой двери.

Ратанус служил у герцога не так уж и долго, получив место по протекции лорда Симуса, и сейчас, очень волновался, удастся ли произвести хорошее впечатление на хозяйку. Милорд-то что? Он дома почти и не бывает, а миледи... Если не понравится дворецкий молодой госпоже, так Его светлость и раздумывать не станет — уволит Ратануса, и вся недолга!

Наконец, экипаж въехал в ворота особняка и остановился у парадного. Дворецкий распахнул двери и замер, во все глаза уставившись на приехавшую герцогиню. Надо же, а ведь никто не говорил, какая миледи красавица! Высокая, стройная девушка быстро обвела взглядом особняк, оперлась на руку хорошо знакомого Ратанусу мужчины и покинула карету, легко ступив маленькими туфельками на камни двора. Синие глаза герцогини остановились на застывшем в дверях дворецком, и миледи приветливо улыбнулась.

— Ратанус, не стой столбом, проводи Ее светлость в дом, — усмехнувшись, распорядился Тремэл, и мажордом очнулся. И правда, чего это он на пороге хозяйку держит?!

— Добро пожаловать, миледи, — сипло произнес он и склонился в поклоне.

Лиза с интересом посмотрела на странного мужчину, но, увидев его смущение, ободряюще улыбнулась и негромко поблагодарила слугу. Она мгновенно уловила волнение дворецкого, а потому, постаралась не показывать своего дурного настроения. Сон, так неожиданно сморивший ее в пути, не принес Елизавете ни облегчения, ни сил, и сейчас, девушка чувствовала себя разбитой. И несчастной. Ей не хотелось ни улыбаться, ни кого-то выслушивать, ни входить в этот чопорный особняк...

Переборов себя, Лиза решительно вошла в гостеприимно распахнутые двери и увидела выстроившуюся в ряд прислугу. Дворецкий, торопясь исправить свою недавнюю оплошность, обстоятельно представил герцогине всю челядь и поинтересовался, желает ли миледи отдохнуть с дороги или сразу велит подавать ужин.

— А Его светлость приедет к ужину? — Спросила девушка.

— О, миледи, милорд редко бывает дома, вот, и сегодня, велел не ждать его раньше полуночи, — ответил дворецкий.

"Еще бы! — Подумала Елизавета. — Приезд жены — вовсе не повод изменять себе!"

Лиза искоса посмотрела на Тремэла, но тот невозмутимо встретил ее взгляд, и девушка тихо вздохнула. Похоже, придется принимать все, как есть.

Она распорядилась показать отведенные ей покои и принести туда легкий ужин.

— Сию минуту, миледи, — поклонился мажордом.

Комнаты герцогине понравились. Вообще, несмотря на "старинный антураж", Лиза не чувствовала неудобства. Магия выполняла все те функции, которые в современном мире взяла на себя техника. Тепловые кристаллы легко подогревали воду и поддерживали в комнатах комфортную температуру, всевозможные бытовые артефакты облегчали труд служанок, магические светильники, куда лучше сенсорных, "понимали" команды хозяев, а одежда практически не пачкалась и не мялась, благодаря специальным заклинаниям.

Приняв ванну и поужинав, Елизавета отпустила прислугу и попыталась уснуть. Она ворочалась на шелковых простынях, несколько раз взбивала подушки, но так и не могла избавиться от навязчивых мыслей. Ей вспоминался Мон-Терри, Данька, его тихие слова...

Уже под утро, сквозь сон, Лиза услышала, как тихо отворилась дверь спальни, и кто-то подошел к ее кровати. Елизавета попыталась проснуться, но тяжелая дремота не отпускала ее, не позволяя вынырнуть из череды смутных образов, кружащих девушку в тягучем водовороте. Лиза не видела, как герцог склонился над ней, долго вглядываясь в ее лицо, а потом, словно нехотя, протянул руку и невесомо отвел выбившуюся из косы прядь, погладил темные волосы, легко проведя пальцами по всей их длине. Взгляд мужчины был полон сомнений и какой-то странной тоски. Рэмион чуть задержал руку, касаясь нежной кожи жены, а после, быстро отдернул свою ладонь и замер, опасаясь разбудить девушку. Но нет. Лиза спала, и ее сон не потревожило незаметное присутствие мужа. Елизавете снился Мон-Терри.

Рион, неслышно отступив к двери, оглянулся на хрупкую фигурку, лежащую на самом краю кровати, и вышел из покоев жены. Не зажигая магических светильников, он тихо прошел к окну своей спальни. Привычная обстановка комнаты сегодня казалась холодной и неуютной. Огромная кровать, строгая мебель, темный шелк стен... Отодвинув тяжелые портьеры, герцог распахнул высокие створки и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Переливчатые трели терринсов привлекли внимание мужчины, и он попытался разглядеть ночных пичужек в темных ветвях деревьев. Увы. Сад, раскинувшийся внизу, надежно укрывал голосистых певцов. Неяркий свет тариссы мягко освещал извилистые дорожки, выложенные светлым камнем, ровно постриженные кустарники, немыми стражами застывшие вдоль кованой ограды, магические фонари, потерявшиеся в зарослях цветущих мироний. Терринсов герцог так и не увидел.

Лорд Рэмион прислонился лбом к прохладному переплету и устало вздохнул. К сожалению, разлука с женой ничего не изменила. Его тянуло к Алиссии. Очень сильно тянуло. Минувшие недели оказались сложными. Рион и рад был бы забыть о супруге, но, каждую ночь, ему вспоминалось мягкое, податливое тело жены, её нежный, глубокий голос, изящные движения ласковых рук, и он едва удерживался от желания мгновенно переместиться в Мон-Терри и насладиться всем тем, что так явственно помнилось ему после единственной ночи с Лиссией. Рион не понимал, что с ним происходит. Если бы он не знал, что это невозможно, то решил бы, что его околдовали. Уж больно сильным было влечение к супруге. Это напоминало наваждение. Даже на расстоянии, Алиссия не отпускала его. Лорд не мог понять, чем его так зацепила почти незнакомая девушка. Красотой? Так он едва ли не каждый день встречается во дворце с первыми красавицами королевства. Своей нежностью и податливостью? Не сказать, чтобы Лисси была так уж покорна. В ней чувствовался твердый стержень. Нет, она не демонстрировала характер, но герцог прекрасно понял, что его жена вовсе не бессловесная кукла, и, при необходимости, умеет за себя постоять. Пожалуй, это качество ему даже понравилось. Но совсем не этим привлекала его юная супруга. Было что-то особенное, неуловимое, то, что он не мог определить словами, но очень хорошо ощущал внутренне — тепло, свет, нежность, сила духа... Возможно, он просто устал от одиночества, а может, сказывалось отсутствие в его жизни женщины?

Мужчина задумчиво посмотрел вдаль. Зря он дал Алиссии слово. Сейчас, ему не помешало бы как следует отвлечься с какой-нибудь знойной красоткой и избавиться от назойливого желания и мыслей о жене. Герцог смотрел на простирающуюся внизу столицу. Танасса располагалась на пяти холмах, подтверждая легенду об основании Актании, рассказывающую о пяти тронах, созданных демиургами. Именно здесь Первые Властители вершили суд и правду, именно сюда приходили люди за благословением и помощью. Сейчас, о тех временах напоминали только нерукотворные короны Правителей, хранящиеся во дворце, да особая магия, присущая королевскому роду. Ну, и холмы, скрывшие в своих недрах древние троны. Жители быстро поняли преимущества такого расположения столицы и поделили между собой районы возвышенностей. Аристократы, купцы, ремесленники, ткачи — у всех была своя территория. Местная знать давно облюбовала восточные склоны города, застроив огромными особняками весь Кассильский холм. Отсюда открывался самый лучший вид на королевский дворец и знаменитый на всю Актанию парк.

Герцог задумчиво смотрел на яркие огни столицы, мерцающие внизу, и медленно постукивал пальцами по решетчатому переплету, размышляя, как ему жить дальше.

Утром Лизу окружили портнихи. Ей подготовили огромное количество одежды на весь сезон, и теперь, герцогиня терпела бесконечные примерки. Больше всего волнений вызывало платье для Первого бала. Правила для молодоженов были предельно просты — на первый общий выход пары в свет леди должна была надеть белый наряд, а ее супруг — черный или темно-синий. Правда, в случае герцогской четы Аш-Шасси, возникала небольшая проблема. В Актании, на протяжении последней сотни лет, разводов практически не бывало, и никто не мог вспомнить, какие ограничения налагаются на пару, в которой один из супругов был разведен.

Портнихи спорили, горничные суматошно перебирали ворохи одежды, принося то одно, то другое, Фиби пыталась успокоить разошедшуюся модистку, доказывающую, что белый цвет платья совершенно неуместен, а Лиза, уяснив суть проблемы, молча прошлась вдоль висящих на плечиках нарядов и остановилась почти в самом конце гардеробной.