Женское счастье

"Женское счастье"

Широко раскинулось Актанийское королевство. От отрогов Таренских гор на востоке, до водной глади Араисского моря на западе. Спокойно и привольно живется актанийцам под защитой древнего благословения демиургов. Многие века прошли с тех пор, как прямые потомки создателей основали первое на Тариусе королевство, назвав его Акатанисса, что в переводе с изначального означает "Благословение". Проходили годы. Исчезла память о демиургах, кануло в прошлое древнее название королевства, но магия, оставшаяся в крови актанийских монархов, и магическая защита — благословение мудрых основателей — ограждающая Актанию, все так же охраняли свободолюбивых и жизнерадостных жителей богатых земель от посягательств извне.

И именно в этом графстве начинается наша история.

Глава 1

— Леди Алиссия, где вы? — Разносилось по саду.

Лиза чуть слышно вздохнула: — "Опять... Когда же они оставят меня в покое?"

Устало перекинув длинную косу за спину, девушка задумчиво посмотрела на густо переплетенные ветви душистой миронии, украшающие стены резной беседки. Полгода новой жизни. Более того — чужой жизни. Непривычные правила и обязанности, непонятные законы и странные люди... Кто знает, почему все произошло именно так? Лиза всегда была достаточно рациональным человеком и не верила в сказки, а вот теперь... Что говорить? Теперь, ей приходится выживать в этой самой сказке. И нет никого, кто мог бы ей помочь. Да, что там, даже просто пообщаться, и то не с кем! Одиночество, тоска, непонятная апатия, невозможность вернуть себя прежнюю... Лиза многое отдала бы за то, чтобы оказаться в прошлом, попытаться все исправить или изменить... Хотя, кого она обманывает? Что можно было изменить в ее рассыпающейся на осколки жизни? Как можно было исправить все то, что случилось?

Вернувшись мыслями к злосчастному дню, перевернувшему ее мир, девушка едва удержалась от едкого словца. Нельзя. Благородные леди не ругаются! Господи, да они, похоже, вообще не имеют никаких чувств, если судить по воспоминаниям Алиссии! Хотя, те смутные образы, что мелькают, время от времени, в памяти Лизы, лучше и не ворошить лишний раз. Уж больно они обезличенные и лишенные хоть какого-то тепла и эмоций.

— Леди Алиссия! — Звук пронзительного голоса Люсинды раздавался все ближе, и Лиза огорченно обвела глазами свое убежище. Пора выходить и вновь вживаться в роль благовоспитанной девицы, если она не хочет, чтобы "папенька" разгневался. Именно его приказ выполняли слуги, не оставляя девушку без надзора. Благодаря распоряжению графа, юную наследницу Тер-Риясов держали под непрерывным наблюдением. Стоило только Лизе уйти в сад или запереться в комнате, как тут же раздавался голос одного из слуг, разыскивающих свою госпожу. Постоянное напряжение дорого обходилось Елизавете. Не сказать ничего лишнего, не выдать себя жестом или движением, не обронить, ненароком, не принятые в этом обществе слова...

Девушка отвела от лица ветку миронии и неслышно вышла из беседки.

— Ох, миледи, наконец-то я вас нашла! — Невысокая, полненькая горничная присела в реверансе. — Лорд Эдмар велел передать, что ждет вас в своем кабинете.

Люсинда смотрела на госпожу преданными глазами и пыталась отдышаться. Лиза улыбнулась, глядя на круглое лицо служанки. Курносая, веснушчатая, простодушная Люси умела поднять настроение хозяйки одним своим видом. Девушка походила на сладкую, сдобную булочку. Такую, как продавали в небольшом магазинчике на углу, в далеком отныне, родном городе. Круглую, с изюмом и корицей. Порой, Лизе казалось, что от Люсинды и пахнет так же — теплым ароматом воспоминаний о счастливом детстве. Мелькали в памяти руки мамы, вымешивающие тесто, запах ванили, красивая румяная корочка домашних пирогов, добрая улыбка на слегка усталом лице... Эх...

Лиза кивком поблагодарила служанку и пошла к дому, на ходу размышляя, о том, зачем это она понадобилась графу. Не так уж и часто лорд Эдмар баловал дочь своим вниманием. Интуиция не вовремя решила напомнить Лизе, что в последнее время отец был слишком уж задумчив, и взгляды, которыми он удостаивал дочь, несли странный оттенок некоего интереса. Словно, мужчина решал, как повыгоднее распорядится своей собственностью и как получше применить имеющиеся в его распоряжении ценности. Лиза усмехнулась. Если она не ошибается, вскоре ей предстоит узнать смысл загадочных раздумий папеньки.

Миновав парадную лестницу и просторный холл, девушка очутилась в узком коридоре, по обеим сторонам которого располагались многочисленные двери, и, толкнув одну из них, вошла в кабинет. В темной, мрачноватой комнате, Лиза застала не только своего отца, графа Эдмара Тер-Рияса, но и какого-то незнакомого мужчину, увлеченно просматривающего бумаги. Скрип несмазанных петель отвлек незнакомца, и он оторвался от документов, повернувшись к девушке. Взгляд темно-серых глаз остановился на лице Лизы, потом, медленно прошелся по ее фигуре, и вновь вернулся к лежащим на столе бумагам. Спокойное, волевое лицо, которое не портил чуть хищный нос, с небольшой горбинкой, тонкие морщинки в уголках рта, русые волосы, с двумя белыми прядями по бокам высокого лба — внешность мужчины привлекала внимание своей необычностью и странной красотой. У Лизы возникло смутное ощущение, что она уже встречала этого человека. Незнакомец слегка поклонился, и граф Тер-Рияс представил его дочери:

— Алиссия, это господин Тремэл, представитель твоего жениха.

Лиза вопросительно взглянула на отца, но тот предпочел не заметить удивления девушки. Он откашлялся, для чего-то взял со стола кожаную папку, повертел ее в руках, и решительно продолжил:

— Мы с господином Тремэлом только что подписали брачные документы, согласно которым, ты становишься женой лорда Рэмиона Аш-Шасси, герцога Нортского. На сборы у тебя полдня — завтра ты отправляешься к своему мужу. Заключительная часть обряда будет проведена в замковой часовне герцога, — граф проговорил все это сухо, без эмоций, старательно избегая взгляда юной леди.

"Договорились, словно о продаже кобылы!" — Мысленно усмехнулась Лиза и попыталась возразить:

— Отец... — Договорить она не успела.

— Все, что нужно, я уже сказал, больше обсуждать нечего, — лорд Эдмар сурово посмотрел на девушку и медленно опустил папку на стол, словно припечатывая свои слова весомым аргументом.

"Приговор обжалованию не подлежит" — иронично "расшифровала" этот жест Елизавета и склонила голову в нарочито смиренном поклоне. О, уж это она научилась проделывать безукоризненно! Еще бы! Захочешь жить — и не тому научишься!

Девушка присела в реверансе и вышла из кабинета. Спорить было бесполезно, это стало понятно по тону отца — за последние полгода Лиза успела очень хорошо изучить характер графа и понимала, что добиться объяснений или попытаться изменить ситуацию практически невозможно.

Что ж, придется узнавать подробности у прислуги. Как ни претило Лизавете подобное занятие, но слуги всегда знали все, что происходит вокруг, поэтому стоило поступиться гордостью и обратиться к Люсинде.

Это оказалось правильным решением — уже через час, девушка знала все, что было известно о герцоге Нортском. Горничная, смакуя подробности, делилась добытыми сведениями. Как выяснилось, лорд Рэмион Аш-Шасси — близкий родственник короля Актании. Точный возраст герцога узнать не удалось, но Люсинда, с придыханием, рассказывала о красоте и богатстве лорда, и не уставала повторять, как же повезло ее хозяйке — муж не только знатен, но еще и очень хорош собой.

— Правда, поговаривают, что у Его светлости сложный характер, ну, так, как иначе, после такого-то? — Служанка понизила голос и многозначительным шепотом договорила:

— Бают, что леди Линара, жена герцога, первой столичной красавицей слыла. Среди придворных дам другой такой не сыскать было! Сама-то она иноземка, вот внешностью и отличалась от актанийских леди, а лорд Аш-Шасси оченно увлекся ее красотой, ночи не спал, все добивался, чтобы она, значит, за него пошла, — горничная громко вздохнула и покосилась на свою госпожу. Выпуклые глаза Люси поблескивали от едва сдерживаемого желания поделиться с юной леди пикантными подробностями личной жизни герцога, щеки горничной разрумянились, а новости, переполняющие ее, грозили обрушиться на бедную леди неудержимым потоком. Ух, сколько всего порассказали конюхи Его светлости! Недаром же Люсинда столько времени провела на конюшне! А уж как горячо умеет обнимать красавчик Тед... А его жаркие поцелуи?! Впрочем, лучше не отвлекаться, а то, хозяйка самого главного-то и не узнает!

— Ну, леди и сдалась, да, только неудачным этот брак оказался, не любила молодая герцогиня мужа. Он с нее разве что пылинки не сдувал — так обожал, а леди Линара с его другом сбежала, аккурат через год после свадьбы. С тех пор характер у герцога и испортился. Вот... — Прислуга участливо вздохнула и продолжила: — Король своим решением развод лорду Аш-Шасси дозволили, и больше о бывшей герцогине никто ничего не слышал. Поговаривали, что она из страны уехала, с полюбовником своим, да, только, кто ж разберет, правда это, али нет? — Горничная пригорюнилась, печально посмотрев на свою госпожу и вспомнив, какой переполох поднялся среди слуг, когда Люсинда выведала у приехавших гостей все подробности. То, что леди Алиссия выходит замуж за "соломенного вдовца", породило множество слухов среди взбудораженной челяди. Кухарка утирала слезы и жалела "бедную деточку", чистоту которой отдают недостойному претенденту, горничные шушукались, обсуждая скандальный развод герцога и предрекая миледи несчастную семейную жизнь — и то, разве от нормального мужа жена сбежит? Значит, что-то не так с этим герцогом, будь он хоть трижды красавчик! А дворецкий внушительно шикал на разошедшуюся прислугу, хотя, сам был того же мнения. Негоже их набожную госпожу в руки сомнительного мужа отдавать, это старый Рупкерт мог кому угодно сказать, да, только, кто ж его слушать будет? Впрочем, до Лизы подобные разговоры не доходили — вышколенная прислуга не смела и заикнуться о подобном в присутствии господ. А Люсинда, вдоволь насладившись произведенным ее словами впечатлением, продолжила:

— Не так давно, Его Величество озаботились судьбой герцога и решили его женить. Вот, на вас-то выбор и пал. Батюшка ваш, уж, как счастлив! Очень, говорит, род наш возвысится таким родством! А какие подарки герцог передал! С охраной везли, наши бают, больших денег стоят!

Лиза слушала восторженные речи горничной, и на душе у нее становилось все тоскливее. Только стала более-менее привыкать к новой жизни, как судьба снова сделала крутой поворот и несет ее в неизвестность.

"Ладно, — вздохнула девушка. — Где наша не пропадала? Попробую начать все сначала, все равно, другого выхода нет..."

Подобными фразами она подбадривала себя последние месяцы чуть ли не ежедневно. Ровно с того момента, как увидела в зеркале чужое лицо и незнакомое тело. Лиза до сих пор помнила свой ужас, когда она, впервые после долгой болезни, сумела подняться и самостоятельно пройти в умывальню. Все, что происходило до этого момента, как-то слабо затрагивало сознание девушки — и чужие люди, заставляющие ее пить противные горькие настойки, и полненькая хлопотунья, неустанно находящаяся рядом с кроватью Лизы, да, и сама кровать — непривычно жесткая, с накрахмаленным бельем и неудобной подушкой. Нет, все это проходило мимо, не трогая и не задевая, но вот сейчас...

Девушка, глядящая на нее из огромной рамы, висящей на стене, смотрела пристально и испуганно, а привычный жест, которым Лиза поправила волосы, выглядел странно неуместно, как и темные пряди, густым водопадом укрывающие ее до самой талии. Да, тогда она едва удержалась от крика, лишь изо всех сил закусила губу и пристально вглядывалась в пугающе бледную незнакомку, рассматривающую ее из недр зазеркалья. Осознавая, пытаясь поверить и принять то, что это не галлюцинация. Тот день заставил ее многое переосмыслить, но еще долго Елизавета не могла привыкнуть к своей новой внешности и, первые несколько секунд, при взгляде на себя в зеркало, повторяла, как мантру — "Это я, слегка изменившаяся, но прежняя внутри."

Разумеется, она немного лукавила — внутри тоже были перемены, взять хотя бы память и моторику настоящей Алиссии, доставшиеся Лизе в наследство вместе с новым телом. Это было странное ощущение — чувствовать себя прежней и, тут же, "вспоминать" другую версию детства, юности и обычаев нового мира. Мира, так похожего на ее родной, и, в то же время, так разительно отличающегося. От прежней Елизаветы в девушке остались только певческий голос, да некоторые жесты и улыбка. Неизвестно, почему мироздание, перенесшее ее в новое тело, оставило такую память о прошлом, но Лиза была благодарна судьбе за этот подарок. Хотя, наличие вокального таланта приходилось скрывать, и весьма тщательно.

— Госпожа, — выдернула ее из размышлений Люсинда. — Я собрала ваши любимые платья. Господин Тремэл велел взять только самое необходимое, но я уложила все лучшие наряды, вы же у нас не бесприданница какая! Негоже совсем уж без ничего к мужу в дом идти! — Горничная присела на небольшую банкетку, подперла пухлой ручкой румяную щеку и горестно вздохнула: — Эх, как же вы без меня-то будете? Да, еще и с чужими людьми? Они, чай, не знают, что вы любите, а что нет... Никто вам волосы не уложит так, как я, да и вкусненьким чем не побалует. Не догадаются, поди. Вон, как вы исхудали за последние дни. И ведь только-только после болезни поправились, так опять аппетит потеряли, совсем ничего не едите! Ольметта волнуется, что не по вкусу вам ее стряпня... — Еще один вздох вырвался из груди сердобольной служанки, и горничная взялась за отложенную в сторону накидку, намереваясь уложить ее в сундук.

— Люсинда, не суетись, не нужно ничего. Выложи всю одежду, я возьму вот эти три платья, амазонку, — Лиза быстро перебрала содержимое огромного кованого "монстра", — и плащ. Белье уложи отдельно. Возьмешь из комода несессер, сундучок с лекарствами и щетки для волос. Все. Ах, да... — Девушка достала из шкафа красивую шаль и протянула ее служанке, — это тебе, возьми.

— Леди Алиссия, что вы, я не могу принять такой подарок! Это же армарский шелк, ему, ведь, цены нет!

— Бери, Люсинда, мне хочется, чтобы у тебя осталось что-нибудь на память обо мне. Кто знает, удастся ли еще свидеться...

Лиза неслышно вздохнула и задумчиво обвела взглядом просторные покои. Простые белые стены, узкая кровать, под стеганым покрывалом, удобное кресло у окна, неоконченная вышивка... Сердце девушки сжалось в тоскливом предчувствии. Что ждет ее в вотчине герцога Нортского? Как встретит жених свою нареченную? И как заставить себя ужиться с чужим, незнакомым мужчиной, после всего, что было в ее жизни? Впрочем, сейчас лучше не думать об этом. Как говаривала мама — "война план покажет". Лиза встряхнула расшитую замысловатым узором шаль и залюбовалась тусклыми отблесками шелковых нитей.

— Бери, Люси, я знаю, что она давно тебе нравится, — ласково произнесла девушка, протягивая горничной подарок.

Люсинда посмотрела на госпожу, неуверенно улыбнулась и вдруг, неожиданно, расплакалась.

— Миледи, что же это? Мне? Да, как же это... Ох, Всесветлый, вот чудеса-то! — Служанка утирала рукавом лицо, и с восхищением поглядывала на шаль, переливающуюся в руках миледи нежными отблесками шелковой вышивки.

— Ну, ты что, глупышка, не нужно плакать, — Лиза обняла девушку и погладила ее по спине. — Вот еще, чего выдумала! Ну, все, перестань, — тихо проговорила она, пытаясь успокоить разревевшуюся Люсинду.

— Леди Алиссия, вы так изменились! — Всхлипывая, бормотала горничная. — Вы так добры ко мне! Да, и все слуги заметили, что вас после болезни как подменили, будто другой человек. — Люси на мгновение замолчала и взволнованно посмотрела на хозяйку. — Ой, простите, миледи, я не хотела ничего худого сказать, вы и раньше-то добры были, только, сейчас от вас теплом веет, люди к вам так и тянутся... Дай Всесветлый вам здоровья и процветания! И детишек побольше! А уж муж вас полюбит, не сомневайтесь, да, и как не полюбить такую красавицу!.. — Зачастила горничная, принимаясь споро собирать одежду. Она укладывала сундук и, не переставая, двигалась по комнате, пытаясь незаметно добавить нужные, по ее разумению, вещи. Лиза решила закрыть глаза на это самоуправство — Люси старалась от души, снаряжая хозяйку для долгой дороги и новой жизни. Елизавета задумчиво наблюдала за суматошными сборами, но мысли ее были далеки от предстоящего путешествия. Она вновь и вновь возвращалась к оставшемуся позади прошлому и пыталась понять, где и когда допустила ошибку. Увы. Сейчас, как и раньше, найти ответ она так и не смогла.

Рано утром отряд из пятнадцати человек покидал Риясское графство. Запряженная в громоздкую карету четверка лошадей летела по булыжнику мостовой, колеса бодро громыхали, подымая пыль, а внутри внушительного экипажа удобно расположились леди Алиссия и ее неутомимая горничная. Люсинду взяли в последний момент, вместо компаньонки, не успевшей приехать из соседнего имения. Вдова графского управляющего должна была сопровождать молодую новобрачную в дороге и удостовериться, что та прибыла в герцогство целой и невредимой, но, как говорится, Всесветлый ведет людей одному ему ведомыми тропами, и вместо престарелой компаньонки, с Лизой отправилась неунывающая Люси, которая сейчас взволнованно прижимала к груди корзинку с пирогами и восхищенно поглядывала по сторонам. Еще бы! Впервые в жизни, Люсинде предстояло покинуть родной город и отправиться в далекое путешествие, в богатый и процветающий Норт. Горничная, время от времени, нарушала тишину кареты своими вздохами и восторженными восклицаниями, но Лиза почти не обращала на нее внимания. Сонная апатия, одолевающая юную графиню, сводила на нет все впечатления от поездки. Ни широкая река, которую отряд пересек при выезде из Рисса, ни заливные луга, ни шумный тракт не могли поколебать овладевшее Лизой безразличие. Впрочем, такое состояние было привычно девушке, и не вызывало у нее удивления. С самых первых дней ее пребывания в этом мире, она все ощущала словно сквозь туманную дымку. Все чувства, эмоции, желания притупились, позволяя не задумываться о происходящем. Откинувшись на спинку сиденья, будущая герцогиня равнодушно смотрела в окно, невольно отмечая бегущие мимо поля и перелески, деревни и города, шумные тракты и пустынные проселочные дороги.

Карету с девушками сопровождали воины герцога и господин Тремэл. Последний вел себя ненавязчиво и незаметно, но во время остановок Лиза чувствовала на себе его изучающие взгляды. Мужчина был очень непрост. По его мимике, жестам, движениям Лизавета сделал вывод, что господин Тремэл не совсем тот, за кого себя выдает — подобные вещи девушка чувствовала каким-то особым чутьем, не раз выручавшим ее в прежней жизни. А в остальном, все оказалось не так уж и плохо — сопровождающие были вежливы и предупредительны, просьбы будущей герцогини выполнялись незамедлительно и, если бы не способ передвижения, когда от долгого сидения в карете начинала ныть поясница и уставать спина, можно было бы сказать, что поездка проходит отлично.

На ночлег отряд останавливался в гостиницах или на постоялых дворах. Тремэл заказывал номера, девушки ужинали в своей комнате, и до утра их никто не беспокоил. Это вполне устраивало Лизу. Она не хотела лишнего внимания к своей персоне, предпочитая наблюдать за новыми знакомыми со стороны, пытаясь составить собственное мнение о слугах своего жениха. М-да, странно это звучало — жених, герцог, слуги... Сказка, прямо-таки. И, надо сказать, очень реальная сказка...

В номере, Люсинда принималась хлопотливо сновать вокруг госпожи, помогая ей смыть дорожную пыль и переодеться, потом, быстро приводила себя в порядок и засыпала, едва успев коснуться подушки. А Лиза до рассвета не могла сомкнуть глаз, вспоминая события, предшествующие ее появлению в этом мире. Перед глазами девушки, снова и снова, возникала сцена, с которой и начался отсчет конца ее старой жизни.

...В тот день она, как всегда, занималась обычными утренними делами: на плите готовился обед, в духовке доходила творожная запеканка, распространяя по дому ароматы ванили и корицы, а сама хозяйка быстро сновала по комнатам, протирая пыль и собирая разбросанные Сергеем вещи. Была у ее мужа такая привычка — создавать хаос в месте обитания. Лиза легко относилась к этому недостатку супруга, мягкими прикосновениями рук приводя окружающее пространство в порядок. Она не любила скандалить и никогда не ругала любимого за некоторую неряшливость. В самом начале семейной жизни, когда только налаживался бизнес, Сергей редко бывал дома, приходил уставшим, и Лиза, жалевшая его, не делала замечаний по поводу выглядывающих из-под дивана носков или брошенной на кресло рубашки, лишь молча убирала вещи в стирку, кормила ненаглядного ужином и слушала его рассказ о прошедшем дне. Изредка задавала вопросы, хвалила, радовалась его достижениям или переживала из-за проблем на фирме. И, со щемящей нежностью, смотрела на любимого — для нее он был всем: ее счастьем, ее сердцем, ее радостью и ее мукой. Порой, она сама боялась тех чувств, которые пробуждал в ней муж.

Когда дела пошли в гору, и к семье пришли благополучие и достаток, Сергей не раз предлагал жене нанять прислугу, но Лиза неизменно отказывалась. Елизавета обожала свой дом. Именно она занималась его покупкой и обустройством, следила за порядком, готовила и убирала, и не могла допустить, чтобы какая-то посторонняя женщина занималась этим вместо нее. В итоге, Лиза неизменно отшучивалась, что ей не сложно вести хозяйство, а от безделья можно растолстеть и раскиснуть. Сергея же вполне устраивало отсутствие в доме посторонних людей, и он не настаивал на своем предложении...

Вот, и этот день проходил в обычных хлопотах. Звонкая трель вырвала Лизу из привычной рутины. Наскоро сполоснув руки, девушка подошла к домофону и машинально нажала на кнопку. Неприятное предчувствие тонко зазвенело внутри, но Лизавета постаралась не обращать на него внимания — что может угрожать ей в собственном доме, под завязку набитом сигнализацией и последними новинками охранных систем? Кинув взгляд на небольшой экран, девушка решительно поинтересовалась у стоящей перед калиткой миловидной брюнетки о цели ее визита. Гостья не смутилась и попросила встречи с хозяйкой. "По личному вопросу" — уточнила она приятным мелодичным голосом. Лиза непроизвольно отметила, что с таким шикарным тембром незнакомке вполне можно было бы петь на сцене. Что делать, профессиональные навыки заставляли бывшую певицу невольно замечать подобные тонкости.

Впустив девушку во двор, и бегло оглядев себя в огромном зеркале раздвижного шкафа, Лиза вышла навстречу гостье.

— Здравствуйте, Елизавета Степановна, я — Таня, любимая женщина вашего мужа, — эффектно представилась брюнетка. — К сожалению, мы с вами не знакомы, но общие интересы у нас имеются. И мне хотелось бы их обсудить.

На секунду у Лизы потемнело в глазах, но воспитание и характер позволили скрыть эту слабость от соперницы. Молодая, амбициозная, пробивная — Лизавета хорошо знала подобный типаж. Сколько подобных девочек ей пришлось повидать во время учебы и позже, когда она только начинала работать... Таких не смутить и не сбить с намеченной ими цели. Лиза собралась с духом и вежливо ответила:

— Ну, что ж, Таня, видимо разговор нам предстоит... занимательный. Прошу... — Она указала рукой на стоящую неподалеку беседку.

Да, Елизавета угадала — Таня, и правда, поведала много интересного. Факты и фотографии, предоставленные гостьей и приправленные ее отменными комментариями, раскрыли многие события последнего года совсем с другой стороны. Стали понятны постоянные командировки мужа, виноватые взгляды, которые он изредка бросал на жену, думая, что та не смотрит в его сторону, поздние приходы домой и прочие странности, которые сейчас получили свое объяснение.

Последний удар Лиза не сумела встретить достойно — поверх фотографий легло медицинское заключение о беременности и снимки УЗИ. Черно-белые снимки, перечеркнувшие всю ее налаженную жизнь.

— Чего вы хотите? — Помертвевшими губами прошептала девушка. В душе у нее распространялась ужасающая пустота, которая все ширилась, отнимая последние силы и лишая воздуха и жизни.

— Отпустите мужа, — настойчиво проговорила Татьяна. — У нас с Сережей будет настоящая семья, он любит меня, а вас всего лишь жалеет, потому и мечется, боится вас оставить. У нас с ним будут дети... Сережа так хочет ребенка, а вы никогда не сможете родить, не мешайте ему, дайте мужу возможность жить полноценной жизнью... — Соперница продолжала что-то говорить, но Лиза ее больше не слышала. Она встала и машинально направилась к дому.

"Отпустите... — Звучали в ее голове жестокие слова. — Господи, как больно... За что?"

Шаг, еще один... Вот перед ней дверь, нужно открыть ее и войти в дом. "Дом, в котором счастье больше не живет" — горько процитировала она. Дом, который они создавали для себя, для своей семьи... А семьи-то и нет. Есть Сергей, который скоро станет отцом, и есть она, Лиза, которая никогда не станет матерью...

Девушка, спотыкаясь, шла вперед, ничего не видя от застилающих глаза слез.

"Как же так?.. Сереж, за что? Подло, лживо, за спиной... Разве я держала бы тебя, разве не поняла бы, скажи ты, что хочешь ребенка? Так ведь успокаивал, убеждал, что тебе хорошо со мной... Неужели боялся сказать все, как есть? Ведь ни минуты бы не держала, хотя, даже представить не могла, что такое случится. Нет, только не с нами, а как же любовь? А оказалось, что нет этой любви, есть всего лишь жалость к надоевшей жене..."

Слез больше не было. Внутри как будто все выжгло. Отработанными до автоматизма движениями Лиза собирала вещи Сергея и складывала их в чемодан. Отстранено заметила, что одного чемодана будет мало и принесла любимые кожаные сумки.

"Passa L`esate

ma non passa mai..."

(Проходит лето,

Проходит жизнь,

Но никогда не исчезает память...)

Лиза вспомнила, как спорила с мужем, покупая эти сумки в Италии. Лето, море, счастье... Они — молодые, красивые — весело обсуждали цвета "баулов", как в шутку назвал их Сергей. Он настаивал на коричневых, а Лиза вцепилась в ярко-рыжие и, хохоча, доказывала мужу, что память об Италии должна быть солнечной. Хозяин бутика решил разрешить их спор и принес сумки из темно-бордовой, почти черной кожи. Лиза помнила, как восхищенно ахнула, увидев этот глубокий цвет. Они, не раздумывая, приобрели предложенный эксклюзив...

Уложив все вещи, девушка выставила чемодан и сумки в холле, недалеко от двери...

Сергей, едва войдя в дом и весело крикнув — " Малыш, я дома!" — запнулся, замолчал, глядя на собранное имущество, и поднял глаза на вышедшую из комнаты жену.

— Лиз, что происходит? Мы куда-то уезжаем?

— Ничего не происходит, Сереж, — устало проговорила девушка.— Все, что могло, уже случилось. Так что, ты сейчас грузишь вещи в машину и уезжаешь к своей новой семье — любимой женщине и вашему будущему ребенку. Я соберу свои вещи и тоже съеду. С домом и со всем остальным пусть разбираются адвокаты. На твой бизнес я не претендую, так что, думаю, проблем при разводе не возникнет. Надеюсь, в новом браке ты будешь счастлив.

— Лизонька, девочка моя, о чем это ты? Какой развод? — Прищурился мужчина. Серые глаза гневно сверкнули, ноздри крупного носа хищно дрогнули. — А как же мы?.. Ты не посмеешь... Я никуда тебя не отпущу! Или ты кого-то все-таки нашла? — Сергей пристально посмотрел на жену и сделал шаг в ее сторону.

— Сереж, не надо... При чем тут я? Скорее, это ты кого-то нашел, — иронично подчеркнула Лиза. — А нас, как оказалось, давно уже нет. Есть я и ты, по отдельности, и у каждого из нас теперь своя жизнь. Не хочу обсуждать твою ложь и твое предательство, а по-другому я не могу это назвать, так что, давай, не будем все усложнять — ты свой выбор сделал, и я тебе мешать не буду. Пусть ребенок родится в любящей семье...

— Лиза... Я ведь все равно тебя не отпущу. Никакого развода не будет! Ты понимаешь это? — Сергей нахмурился и внимательно посмотрел на жену. — Ты остынешь, мы поговорим, и все выясним.

— Нет, Сереж. Не нужно ничего выяснять. Все вопросы я буду решать только через адвоката, не пытайся со мной встретиться...

Лиза ушла в кабинет, тихо прикрыв за собой дверь. Прислонилась к стене, прислушиваясь к тишине, царящей в доме и, наконец-то, дала волю слезам, услышав, как хлопнула входная дверь. Ушел...

Глава 2

Рассвет позолотил крыши домов напротив. Небольшой городок, в котором отряд остановился на ночлег, медленно просыпался: громко заскрипели ворота постоялого двора, по мостовой загрохотали телеги, послышались звонкие голоса разносчиков сладостей и беззлобное переругивание служанок.

Лизе, подошедшей к окну, был хорошо виден внутренний дворик гостиницы, и девушка задумчиво рассматривала представшую перед ее глазами картину. Ну, чем не "Нюрнбергские мейстерзингеры" Вагнера? На мгновение, Лизе показалось, что ее окружает привычный оперный мир, с его декорациями и статистами, с солистами и хором, с закулисными интригами и безбожной лестью... Девушка усмехнулась. А что? Очень похоже! Мизансцена выстроена просто безупречно — вот, по неровному булыжнику неспешно прошла толстая служанка, на ходу отвесившая подзатыльник мальчишке-конюшему, в углу яростно спорят о чем-то два оруженосца, вдоль сараев, вперевалочку, вышагивают гуси... Прямо-таки, идеальное попадание в образ! Не хватает только Вальтера и Евы, ну, и еще, пожалуй, старины Сакса! Лиза вспомнила увертюру к опере и тихонько напела первые такты любимой мелодии. Между тем, ожившая сцена из первого действия дополнилась новыми персонажами.

Из конюшни, на ходу застегивая плащ, вышел Гант, за ним следом появился конюх, размахивающий руками и что-то горячо доказывающий Тремэлу. Начальник отряда задумчиво слушал подчиненного, а потом, подняв голову, посмотрел прямо на окно комнаты своей подопечной.

Увидев Лизу, мужчина склонил голову в поклоне, и девушке не оставалось ничего иного, как кивнуть в ответ и улыбнуться. Несмотря на внешнюю строгость и даже некоторую холодность, Гант был ей симпатичен. В нем чувствовались обстоятельность, спокойствие и тщательно скрываемая доброта. Мужчина старался держаться в тени, но Лиза подозревала, что не так уж он и прост, как хочет казаться. Все попытки девушки разговорить своего сопровождающего и попробовать хоть что-то узнать о герцоге, разбивались о немногословное спокойствие Ганта. При этом сам господин Тремэл порой задавал очень острые вопросы, и взгляды, которые Лиза изредка ощущала на себе, были весьма вдумчивы и проницательны. Отойдя от окна, девушка прошла в умывальню и постаралась привести себя в порядок, чтобы скрыть следы очередной бессонной ночи, а уже после, разбудила Люсинду, которая тут же принялась возмущаться тем, что миледи поднялась в такую рань, да еще и одевалась сама.

— Этак, вы меня совсем безрукой считаете, да? — Ворчала служанка. — Что ж я, не могу свою госпожу одеть, да в порядок привести? Опять, вон, простую косу заплели! Разве это годится — знатной даме, как крестьянке какой выглядеть? — Горничная продолжала недовольно бормотать, расчесывая волосы своей хозяйки и закрепляя длинные пряди многочисленными шпильками.

Лиза не спорила с ней. Она, вообще, пребывала в странном состоянии. Окружающее воспринималось как-то заторможено, тускло, безэмоционально. Девушка не задумывалась, почему так происходит — то ли от того, что все чувства выгорели дотла в прежней жизни, то ли это было следствием перехода в другой мир. Даже предстоящая встреча с навязанным ей мужем не вызывала волнения или неприятия. Правда, последние пару дней временами наступало просветление, и тогда Лиза задумывалась о будущем: что ее ждет, почему она так безропотно согласилась с уготованной судьбой, можно ли попытаться что-то изменить... Но проходило время, и ее снова охватывала апатия.

Служанка, тем временем, уложила волосы леди Алиссии в красивую, но практичную прическу и, сбегав в общую залу, принесла завтрак.

Лиза старалась лишний раз не появляться среди постояльцев — слишком уж много внимания она привлекала. Нет, девушка не опасалась того, что ей могут причинить вред — воины герцога были настороже, оберегая покой миледи, — просто, будущая герцогиня чувствовала себя некомфортно под восторженными взглядами присутствующих в зале мужчин. После пары обедов, прошедших в атмосфере утомительного мужского внимания, Лиза перестала спускаться в общий зал. Так и повелось, что завтракали и ужинали они с Люсиндой в своей комнате, с молчаливого одобрения господина Тремэла.

Вот и сейчас, наскоро перекусив, девушки стали собираться в дорогу. Им предстоял последний переход, и уже к вечеру отряд должен был прибыть в замок лорда Аш-Шасси.

Люсинда долго уговаривала госпожу приодеться перед встречей с супругом, но Лиза была непреклонна:

— Если женился не глядя, то пусть получает то, что хотел. Похоже, моя внешность в этом "договоре" не играет никакой роли, так что, не стоит пытаться выглядеть лучше, чем я есть, все равно это никому не нужно.

— Леди Алиссия, что вы такое говорите? Да, герцогу стоит только вас увидеть, как он тут же влюбится, помяните мое слово! — Возмущенно возразила Люсинда.

— Ладно, Люси, хватит болтать, нас уже заждались, спускаемся, — Лиза пренебрежительно отмахнулась от заверений служанки и отворила дверь, а горничная подхватила саквояж и двинулась следом за госпожой. О, Люсинде многое хотелось сказать своей хозяйке, но строгое выражение лица леди Алиссии пресекало все попытки поговорить. Ничего, вот, увидит миледи своего будущего мужа, так сразу и опомнится. Ишь, чего удумала — перед женихом предстать в затрапезном виде! Не бывать этому! Уж, она, Люсинда Богарт, обязательно что-нибудь придумает! Из шкуры вывернется, а заставит хозяйку красивое платье надеть. И прическу ей такую сделает, что любо-дорого посмотреть будет!

Улыбнувшись собственным мыслям, горничная повеселела и торопливо засеменила вслед за своей госпожой.

— Вы задержались, миледи, — бесстрастно взглянул на Лизу Тремэл, неторопливо расхаживающий рядом с запряженной каретой. Он забрал у Люсинды саквояж, закрепил его в специальной сетке и подошел к леди Алиссии. — Нам предстоит нелегкий отрезок пути, — негромко доложил Гант, невозмутимо посматривая на девушку. — Последняя часть — самая сложная, нужно засветло миновать перевал Сарр-Катан, поэтому, выезжать придется немедленно. Хочу сразу предупредить, что остановок будет мало.

Еще раз, окинув юную леди задумчивым взглядом, он слегка улыбнулся ей и приглашающе протянул руку. Лиза без колебаний вложила свои пальчики в широкую ладонь Тремэла и ступила на подножку кареты. Удивительно, но она чувствовала необъяснимую симпатию к этому немногословному, светловолосому мужчине. С ней и раньше случалось подобное, и еще ни разу интуиция ее не подвела — если уж Лизавета дарила кому-либо свою дружбу, то, как правило, этот человек оказывался достоин подобного доверия.

Гант помог девушке подняться в экипаж, убедился, что миледи удобно устроилась на бархатном сиденье, и с мягким стуком захлопнул дверцу.

— Трогай, — крикнул он кучеру, направляясь к своему коню. А спустя несколько минут, отряд уже двигался в сторону гор.

Буря налетела внезапно. Перевал, известный своим непредсказуемым нравом, решил и в этот раз показать строптивый характер — стоило только путникам подняться к верхней точке Сарр-Катана, как небо резко потемнело, туман, опустившийся на горы, скрыл петляющую дорогу и осел тяжелой пеленой в расщелинах скал, а зарядивший дождь мгновенно превратил укатанный тракт в расплывающуюся грязью жижу. Она неприятно чавкала под копытами лошадей, налипала на колеса кареты, затрудняла и без того нелегкое передвижение, будто не желая пропускать путников в лежащую у подножия гор долину.

С каждой минутой, ветер становился все сильнее. Его злые порывы яростно гнули деревья и расшатывали выступающие из земли корни, подхватывали неприятную морось и жесткими пощечинами стегали по лицам людей и взмыленным бокам лошадей, трепали полы плащей и срывали с путешественников широкополые шляпы.

Резко похолодало. Тремэл громко отдал команду, и все спешились, сгрудившись вокруг кареты. Грохот и шум падающих камней заставил путников насторожиться. Похоже, Сарр-Катан разозлился не на шутку!

Посланные вперед дозорные принесли неутешительные вести — дальше на дороге обвал, карету придется оставить, а самим пробираться пешком, ведя лошадей в поводу.

Гант Тремел, в двух словах обрисовав Лизе ситуацию, предложил миледи взять только самые необходимые вещи и покинуть карету. Он держался уверенно и спокойно, но девушка почувствовала, что мужчина встревожен. Лизавета заверила Ганта, что через пару минут будет готова, надела плащ, закрепила плотнее прическу и повернулась к Люсинде. Та, забившись в угол, испуганно шептала молитвы и вздрагивала при каждом порыве ветра, грозившем перевернуть карету.

— Люси, выходи, нужно уложить вещи, которые мы сможем взять с собой, — спокойно обратилась Лиза к горничной.

— Нет, госпожа, я не могу, я боюсь... — Бледная, перепуганная служанка, как заведенная, качала головой и не поднимала глаз.

— Люси, нам нужно уходить, иначе погибнем, — попыталась образумить ее хозяйка.

— Не могу! — Девушка вцепилась в сиденье и дрожала.

— Ну, все, уговаривать больше не буду, — Лиза резко распахнула дверцу, потянула на себя горничную и, обняв ее, шагнула в непогоду...

Они шли уже очень долго. Лизавета давно потеряла счет времени. Видимость была низкая: кроме идущего впереди нее Ганта, девушка почти ничего не видела, дождь лил сплошной стеной, не давая вздохнуть и оглядеться. Лиза проклинала длинное платье, путающееся в ногах и мешающее идти, и с тоской вспоминала привычные джинсы и кроссовки. Сейчас, они были бы очень кстати! Мерзкая жижа противно чавкала, намокшая ткань волочилась по этой грязи, тонкие ботики давно уже промокли и неприятно хлюпали, при каждом шаге. Вдруг, впереди послышался грохот. Лиза настороженно вскинула голову и не сдержала испуганного вскрика. Буквально в нескольких шагах от нее происходило непоправимое — конь Тремэла оступился на узкой тропе и стал скользить вниз, Гант ухватился за узду, но его сил не хватало, чтобы удержать тяжелого вороного, и они оба неминуемо двигались к пропасти. За шумом урагана никто не расслышал криков Лизы, а она с ужасом смотрела на Тремэла и понимала, что не сможет помочь ему.

— Гант, отпусти его! — Крикнула девушка. — Слышишь? Брось узду! Упрямый дурак, бросай! Гант!

Конь, последний раз всхрапнув, соскользнул вниз, а его хозяин едва успел выпустить узду, но не смог удержаться на скользком уступе.

— Нет, Гант! — Лиза кинулась за мужчиной и успела ухватить того за полу плаща. Второй рукой она уцепилась за ветку растущего на обрыве дерева и изо всех сил уперлась ногами в разъезжающуюся жижу, стараясь не выпустить толстую, намокшую ткань.

— Леди Алиссия, отпустите... — Донеслось снизу. Гант, в последний момент, успел схватиться за выступ в скале и теперь, держался, насколько хватало сил. Если бы не Лиза, мужчина не смог бы притормозить и уже летел бы вниз. — Все нормально.

— Тремэл, твою... дивизию, цепляйся крепче и не разговаривай, прорвемся! — Резко прикрикнула девушка.

Лизавета сама не могла понять, откуда взялись силы, чтобы попытаться сдержать падение мужчины, но знала одно — плащ из рук она не выпустит.

Гант от души выругался. Надо же, как все не вовремя! Магический резерв не успел восстановиться после последней заварушки и ранения, и сейчас, Тремэл был беспомощен, как младенец. Ирг бы побрал этот Сарр-Катан! Сколько жизней унес проклятый перевал, а все никак не уймется! Что ни поездка, то очередная катастрофа. Гант знал причину подобной невезучести, убеждал Рэма отправить за невестой кого-нибудь другого, но разве друга отговоришь? Вбил себе в голову, что только Тремэл способен доставить леди Алиссию в Норт безо всяких проволочек. Ну, вот, и доставил! И сам на волосок от смерти находится, и девушку опасности подвергает! Справился, ирг подери!

Оставалось надеяться, что помощь подоспеет быстро, и Алиссия не пострадает. Гант судорожно просчитывал варианты. Воины из первой части отряда оторвались и ушли вперед, на них надеяться не стоит, но вторая часть, судя по времени, должна вот-вот появиться из-за поворота. Лишь бы девушка выдержала, а уж там... "Всесветлый, не оставь нас! " — Взмолился Тремэл.

Ледяные капли стекали по спине, но мужчина не мог с определенностью сказать, то ли дождь забирается под воротник плаща, то ли это холодный пот, пробирающий при одной только мысли об угрожающей графине, хотя, нет — уже герцогине, опасности. Гант, еле слышно, пробормотал заклинание, с отчаянием понимая, что слабые крохи силы почти не подвластны его призыву. Магический резерв не успел наполниться, и это было еще одной причиной, по которой Тремэл так не хотел отправляться в путь за невестой друга.

А Лиза, почти не помня себя от усталости, пыталась удержаться на обрывистом склоне и не выпустить тяжелую, мокрую ткань плаща из своей руки. Девушке казалось, что она просто не сумеет больше разжать сведенную судорогой ладонь. Та просто намертво прикипела к грубой шерсти. Вдруг, Лизавета почувствовала, как онемевшие от усилий руки перехватили, и кто-то сильно потянул ее на себя.

— Там Тремэл! — Прохрипела Лиза, упираясь и не выпуская край плаща.

— Тише, миледи, ему уже помогают, — успокоил ее один из подоспевших воинов и аккуратно разжал не желающие разгибаться пальцы девушки. Лиза сдавленно охнула, ощутив полоснувшую по рукам боль, и обессиленно села прямо на землю, даже не пытаясь сдержать льющиеся по щекам слезы. Ей не верилось, что все закончилось благополучно, и Тремэлу больше не грозит опасность.

— Миледи, пожалуйста, — девушка не могла понять, чего хочет от нее пожилой, седовласый воин, настойчиво пытающийся ее поднять. — Здесь холодно и сыро, вам нельзя сидеть на земле, — он потянул Лизу на себя и помог укрыться под растянутой непромокаемой накидкой. — Вот, так лучше, — заботливо укутывая плечи девушки сухим пледом, пробормотал мужчина, усаживая будущую герцогиню на снятую с коня попону.

Лиза только кивнула, не в силах оторвать взволнованного взгляда от столпившихся у обрыва людей, помогающих Тремэлу выбраться из коварной западни.

Вскоре, послышались смех и подбадривания, и вот уже Гант рухнул на чей-то предусмотрительно брошенный плащ.

— Ах, хорошо! — Громко выдохнул Тремэл и замолчал, стараясь выровнять дыхание. Дождь, стекающий по его лицу, смывал грязные дорожки, оставшиеся на щеках мужчины, и касался снежно-белых прядей, которые, несмотря ни на что, не потеряли своей чистоты и необычного, какого-то сияющего оттенка.

Лиза смотрела на спасенного мужчину, и не могла сдержаться. Ее сотрясала мелкая дрожь, по лицу текли слезы, вперемешку с дождем, а в душе разливалось давно забытое чувство. "Счастье" — неожиданно поняла девушка. Она удивленно огляделась вокруг, только сейчас осознавая, как ярко и отчетливо видит происходящее, как свободно ей дышится под хмурым небом Сарр-Катана, как исчезла, без следа, надоевшая апатия и как отчаянно хочется жить!

— Тихо, девочка, тихо, все хорошо! — Тремэл незаметно оказался рядом с Лизой, взял ее за руки и, внимательно осмотрев их, по одной поцеловал красные, стертые ладошки.

— Рональд, неси сюда турисскую мазь! — Негромко распорядился он, не отрывая взгляда от лица миледи. Гант прекрасно видел и слезы, и отголоски минувшего страха, и плещущуюся в глубине пронзительных синих глаз радость... Он сам не мог понять, что чувствует, глядя на эту девушку, знал только, что все, что произошло сегодня в горах, навсегда вошло в его жизнь, вплелось в ее канву и оставило свой след.

Воин, сорвавшись с места, вернулся с целебным снадобьем, без которого не обходилась ни одна походная аптечка, и уже через минуту раны девушки были смазаны мазью и аккуратно перевязаны. Тремэл лично промыл стертые ладошки герцогини и осторожно наложил повязки.

— Гант, а вы? — Лиза выразительно поглядела на израненные в кровь руки мужчины.

— О, не нужно беспокоиться, миледи, моя шкура и не такое выдерживала! — Тремэл улыбнулся и тут же посерьезнел. — Леди Алиссия, я ваш должник. Вы спасли мне жизнь, я не забуду об этом.

Он сказал это просто, но как-то так, что Лиза сразу поняла, что он, действительно, не забудет.

— Господин Тремэл, не стоит...

— Не нужно, миледи, не говорите ничего. Только, умоляю, больше никогда не рискуйте своей жизнью. Милорд не простит меня, если вы пострадаете, — Гант поклонился и помог Лизе подняться на ноги. Воины, поддерживающие над ними непромокаемую накидку, отступили, и отряд продолжил движение в прежнем порядке. Только теперь, Тремэл, также как и Лиза, шел налегке.

Через некоторое время, они нагнали передовую часть их небольшого воинства и уже без задержек продолжили путь.

А вскоре, самая трудная часть перевала была пройдена, дождь постепенно прекратился, ветер стих и идти стало легче. Когда отряд спустился в долину, ничто не напоминало о разыгравшейся в горах непогоде: ласково светил цирус, мирно зеленели поля, а в раскинувшемся за небольшим лесочком поселении вовсю кипела жизнь: громко мычали коровы, лениво гавкали собаки, со стороны речушки доносились крики детворы, а из кузницы раздавались мерные удары молота о наковальню. Пыльная дорога привела путников к большому постоялому двору, призывно распахнувшему свои ворота, и путешественники, оставив лошадей под присмотром босоногих мальчишек, кинувшихся услужить приезжим, вошли в просторную залу гостиницы. Помещение было почти пустым, если не считать стоящего за конторкой пожилого кряжистого мужичка, да шустрой худощавой девчушки, протирающей прилавок.

Расположившись за большим столом, мужчины заказали еду и принялись решать, что делать дальше — отправляться в путь или остаться на ночь в обретенном пристанище.

Лиза отошла в сторонку, устало опустилась на лавку и, незаметно сняв раскисшие ботики, с облегчением вздохнула. Саквояж и сундук с вещами остались в брошенной карете, переодеться было не во что, но девушка старалась не обращать внимания на временные трудности. Главное, что все живы. Она хорошо отдавала себя отчет в том, что такое непогода в горах. Да, еще и настолько сильная. Им повезло, что все закончилось всего лишь потерей вещей и одной лошади.

— Леди Алиссия, — услышала девушка голос Тремэла, незаметно возникшего с ней рядом. — Я предлагаю остановиться здесь, отдохнуть, переночевать, а утром проделать оставшуюся часть пути.

Мужчина уверенно смотрел на девушку, но в глубине его глаз Лиза видела тщательно скрываемое беспокойство.

— Господин Тремэл, — Лиза тоже перешла к официальному обращению. — А далеко еще до замка?

— Мы уже на землях герцога, и до замка осталась пара часов пути.

— То есть, если мы выедем сейчас, то к ночи сможем быть на месте?

— Да, миледи.

— Тогда нам лучше поспешить.

— Но вы же устали...

— Не более чем все, — улыбнулась девушка. — Уверяю вас, после небольшого отдыха, я буду в порядке.

— Что ж, как скажете, миледи, — Гант поклонился и отошел к ожидавшим его спутникам.

Наскоро перекусив и немного отдохнув, путешественники оседлали лошадей, и компания двинулась в путь. Тремэлу досталась одна из лошадей, запряженных до того в карету, а Лизе и Люсинде теперь пришлось ехать верхом. Служанка поначалу волновалась, но быстро успокоилась, когда ее усадили на лошадь впереди улыбчивого Дрима, и тот обнял девушку за талию. Щеки горничной раскраснелись, глаза заблестели, и она весело смеялась над шутками воина. Лиза ехала с Тремэлом.

Отряд уверенно продвигался вперед и, спустя несколько часов, Елизавета увидела вдалеке сторожевые башни огромного замка. Нордолл, как пояснил ей Гант. Дворец герцога Нортского. Место, которое отныне должно стать ее домом.

Их встречали. Перед воротами, в два ряда, высились конные, за ними, до самых дверей замка, выстроились слуги в ливреях, а перед входом стоял пожилой дворецкий, чья царственная осанка не позволяла усомниться в значимости его положения.

Лиза быстро осмотрелась. Окружающее впечатляло. Во всем виделись богатство и строгий порядок, и на душе у девушки стало тоскливо: она с трудом представляла, как можно выжить в этом роскошном дворце, среди чужих людей и незнакомых обычаев. Пересилив себя, Елизавета вздернула подбородок, улыбнулась и, с помощью конюшего, ловко спрыгнула с лошади, а следом за герцогиней, спешился и весь отряд.

Дворецкий, дождавшись, когда стихнут приветственные крики, неторопливо двинулся навстречу новой хозяйке, с достоинством поклонился и звучным голосом произнес:

— Позвольте представиться — Сайрус Румис, дворецкий Его Светлости. Добро пожаловать в герцогство Нортское, миледи. Милорд герцог поручил мне встретить вас, сам же он прибудет в замок завтра, к брачной церемонии, — седовласый мажордом невозмутимо взглянул на будущую герцогиню и приглашающе указал рукой на украшенную ковровой дорожкой лестницу. — Разрешите, я провожу вас в дом, миледи.

Лизе не оставалось ничего иного, как кивнуть и последовать за дворецким. Плохо очищенный подол платья заметно выделялся на фоне сверкающего мрамора ступеней, раскисшие ботики неприятно холодили ступни, но девушка старалась ровнее держать спину и не опускать гордо вздернутый подбородок. Она понимала, что не имеет права показывать свою неуверенность. Нет. Если уж выпала ей судьба стать герцогиней, то нужно соответствовать этому высокому званию!

В огромном холле первого этажа миледи встречала выстроившаяся прислуга. Румис, провожая леди Алиссию вдоль ряда челяди, обстоятельно представлял всех по именам:

— Кларинда Богольт, ваша экономка, — пожилая дама, со строгим лицом, присела в реверансе.

— Журинда Эссен, кухарка, милорд герцог очень доволен ее стряпней, — полная, раскрасневшаяся от похвалы женщина смущенно поклонилась.

— Фиби, Нира, Эрна и Руфь — ваши горничные, — молоденькие девушки разом присели в реверансах.

Мажордом продолжал представлять прислугу, а Лиза даже не пыталась запомнить все имена. Пока, ей достаточно знать, как зовут экономку и личных горничных. Остальных она запомнит позже, со временем. Наконец, когда бесконечный ряд прислуги закончился, дворецкий повел леди Алиссию к ее личным покоям. Второй этаж они миновали — Сайрус пообещал провести миледи по всему замку чуть позже, — и оказались на третьем, хозяйском этаже. Здесь располагались покои герцога и его будущей супруги. Апартаменты герцогини были великолепны. Огромные покои, стены, затянутые дорогим шелком, бесценные вазы и картины, люстры и канделябры из берунского хрусталя... Среди всего этого богатства, Лиза почувствовала себя бедной родственницей, в своем скромном платье, раскисших дорожных ботиках, с растрепанной прической и перевязанными руками. Дворецкий провел ее по всем комнатам, открывая шкафы с одеждой, показывая потайные ящики, обращая внимание миледи на все особенности ее покоев и, с гордостью, представляя вниманию молодой хозяйки многочисленные драгоценные безделушки. Лиза с интересом рассматривала просторные комнаты, мягкие, пушистые ковры, изящную мебель и вспоминала экскурсии по дворцам Италии и Франции. Пожалуй, Нордолл ничем не уступал знаменитым творениям земных мастеров. Лизавета незаметно провела рукой по гладкой обивке дивана и остановилась у небольшого столика, заставленного фарфоровыми безделушками. Да, добрые насмешки друзей воплотилась в реальность... Сколько раз приятели беззлобно подшучивали над девушкой, уверяя, что Лизонька родилась не в то время! "Тебе бы в шелках и парче по дворцу ходить, а ты с нами, убогими, пивом давишься!" — Вспомнились ей слова тогда еще Костика, а ныне, Константина Петровича, ведущего солиста областного оперного театра. Да, кто бы мог подумать, что слова друга сбудутся столь буквально? Вот и ходит она по дворцу. Не в парче, но, похоже, и до этого недалеко, судя по окружающему богатству.

Тем временем, горничные приготовили ванну, и Сайрус, ненавязчиво поинтересовавшись, что миледи предпочитает на ужин, вежливо откланялся.

— Ваша Светлость, пожалуйте сюда, — служанки провели Лизу в просторную, светлую ванную, выложенную розоватым мрамором, помогли герцогине снять дорожную одежду, и ловко, в четыре руки, принялись отмывать свою госпожу. Лиза едва не застонала от удовольствия, погрузившись в теплую воду. Ароматная пена укутала девушку, чуткие пальчики служанок нежно касались распаренной кожи, вся усталость куда-то исчезла, и Лиза удовлетворенно вздохнула. Тревоги и трудности прошедшего дня уходили в прошлое. А завтра... Нет. Она не будет думать о будущем. Пусть все идет так, как идет. Девушка прикрыла глаза и отдалась неспешному наслаждению, не обращая внимания на назойливо крутящиеся в голове мысли. Что ж, пока, все складывается совсем неплохо. "По крайней мере, обслуживание в этом "отеле" ничуть не уступает лучшему европейскому сервису" — усмехнулась Елизавета. Она иронизировала, пытаясь избавиться от смущения. Ей трудно было привыкнуть к тому, что вокруг постоянно суетится прислуга, торопясь предугадать и выполнить любое желание своей хозяйки, Лиза с трудом воспринимала низкие поклоны и подобострастие окружающих, девушке было неловко принимать помощь посторонних людей. Она постоянно сдерживала себя, прислушиваясь к воспоминаниям Алиссии, чтобы не попасть впросак. Бывали моменты, когда Лиза оказывалась на волосок от провала, и все потому, что ей слишком сложно давалась роль "госпожи". Ну, да, делать нечего, приходилось смиряться с обстоятельствами и принимать условия игры. В этом заключался залог ее выживания.

Тем временем, горничные помогли Лизе покинуть ванну, аккуратно обтерли миледи махровой простыней и принесли свежее платье. Лизавета обрадованно улыбнулась — похоже, Гант не обманул, и герцог, действительно, подготовил для невесты все необходимое. Надев, с помощью служанок, невесомый наряд, Лиза легко провела рукой по гладкому шелку. Тонкая ткань приятно холодила кожу, изысканное кружево прикрывало глубокое декольте, а нежный цвет платья выгодно оттенял цвет лица леди Алиссии. Благодарно кивнув служанкам, Елизавета внимательно оглядела себя в большом, напольном зеркале и вышла из комнаты.

А после ужина, который прошел в Малой столовой, Лиза вновь вернулась в свои покои, где была восторженно встречена Люсиндой.

— Леди Алиссия, как же я рада вас видеть! — Служанка просто захлебывалась от переполняющих ее эмоций, торопясь поделиться ими со своей госпожой. — Я уже все-все рассмотрела! У вас покои, как у королевы, а богатство-то, богатство! Ваш папенька человек небедный, но, уж, герцог... Такого я и представить не могла! Эх, жаль, Ольметта не видит, ведь ни за что не поверит, что наша леди в такой роскоши жить будет!

— Люси, помоги мне переодеться, и можешь быть свободна, — негромко попросила Лиза, едва находя в себе силы терпеть восторженные восклицания горничной. За неделю путешествия, Лизавета неимоверно устала от пустой болтовни служанки. Люсинда — неплохая девушка, но ее непрекращающиеся разглагольствования, порой, сильно утомляли Лизу. А если учесть, что девушке приходилось тщательно скрывать свои мысли и чувства, то можно было представить, насколько ей хотелось побыть в тишине и одиночестве.

— Да, миледи, я уже ухожу,— встрепенулась служанка. — Если что-то понадобится, я буду рядом, туточки, в соседней комнате.

Люси шустро выскользнула из покоев, и Лиза с облегчением вздохнула: — "Наконец-то!"

Ночью будущей герцогине спалось плохо. Мягкая перина, тишина, свежий воздух, доносящийся из открытого окна... а Лизу мучили кошмары. Во сне, она снова видела Сергея, слышала его счастливый смех, наблюдала, как он обнимает Таню, как они вместе купают светловолосого малыша, как ее любимый шепчет другой слова любви, говорит о том, что никогда не испытывал таких чувств... Лиза просыпалась в слезах, сердце билось беспокойно, она пыталась отдышаться и забыть... Но стоило вновь заснуть, и пытка повторялась снова — ласковый шепот, нежные объятия... И все это предназначалось не ей.

Наутро, бледная, не отдохнувшая она стояла напротив зеркала. Девушку, отражавшуюся в нем, не портила даже прошедшая беспокойно ночь. Длинные черные волосы — густые, блестящие, ниспадающие до талии пышной волной, яркие синие глаза, аккуратный носик, полные губы, белоснежная кожа и безупречный овал лица — леди Алиссия была чудо как хороша. Зеркало отразило и высокую грудь, и тонкую талию, и крутые изгибы бедер... Даже легкая грусть в глазах не портила общую картину, придавая налет загадочности и тайны, но Лиза не замечала этого. Она смотрела на знакомо-непривычное лицо, а видела светловолосую молодую женщину, с лукавыми ямочками на щеках, с легкой, веселой улыбкой и первыми, едва заметными морщинками в уголках ярко-синих глаз...

Вошедшие в комнату служанки на миг остановились, любуясь своей госпожой, пока одна из них не выпустила из рук щетку для волос, и очарование момента не было нарушено. Все засуетились, зашумели и забегали, торопясь подготовить герцогиню к церемонии.

Глава 3

Замковая часовня была украшена белоснежными трезиями. Нежные веточки, усыпанные мелкими, душистыми цветами, обрамляли проемы высоких стрельчатых окон и витые решетки у входа, заполняли глубокие ниши и выглядывали из-за резных скульптур. Огромные люстры горели сотнями свечей, отражающихся в разноцветных стеклах витражей, а над распахнутыми дверями тихо звенели хрустальные колокольчики. Все было готово к торжественной церемонии. И, хотя знающие люди поговаривали, что не годится использовать трезии — символ чистоты — для брака, в котором один из супругов был разведен, никто не обратил внимания на авторитетное мнение досужих сплетников. Дворецкий быстро навел порядок, закрыв рты всем недовольным, и сейчас, часовня сверкала и искрилась праздничным убранством, а нежный аромат цветов смешивался с запахом благовоний.

Гости, съехавшиеся на торжество, негромко переговаривались, ожидая выхода новобрачной, и изредка поглядывали на стоящего у алтаря жениха, чья неподвижная фигура приковывала внимание всех присутствующих. Правда, никто из них не дерзал рассматривать лорда слишком уж пристально, и тому были свои причины. Гости бросали на хозяина Норта короткие взгляды и тут же поспешно отводили глаза, не желая быть обвиненными в излишнем любопытстве.

Сам герцог выглядел холодным и отстраненным, и, казалось, совершенно не обращал внимания на окружающих. Впрочем, все гости прекрасно знали историю лорда Аш-Шасси, как и то, что женится он не по своей воле, а потому, старались не выдавать своего любопытства.

Зато, новобрачную все ждали с жадным нетерпением. Каждому хотелось увидеть ту, что станет сегодня герцогиней Нортской, и своими глазами убедиться, так ли хороша леди Алиссия, как о том судачат при дворе.

Лорд Аш-Шасси, стоя у алтаря, не обращал внимания на происходящее вокруг, невозмутимо глядя на колеблющееся пламя свечей. Герцог не испытывал волнения или интереса, не чувствовал нетерпения или страха... Он просто ждал. Ждал, когда закончится эта скучная церемония и можно будет заняться делами. Пока же, лорд не ощущал ничего, кроме недовольства и неприятного чувства долга. Непонятный шум, раздавшийся у входа в часовню, заставил герцога насторожиться. Взволнованные голоса, восторженные восклицания, пожелания счастья и одобрительные выкрики ворвались в распахнутые двери, нарушив тишину молельни. Обернувшись, мужчина увидел приближающееся к нему дивное видение: красивая девушка в белоснежном платье, с искрящимися кериллами в искусно уложенных волосах, казалось, плыла по проходу, провожаемая восторженным шепотом гостей. Лорд Аш-Шасси окинул невесту быстрым взглядом, невольно отмечая и нежное, одухотворенное лицо, и чуть печальную улыбку, и грусть, затаившуюся в синих глазах. Подавив невольный вздох, мужчина протянул новобрачной руку и решительно перехватил узкую девичью ладонь.

Тонкие пальчики, доверчиво коснувшиеся его запястья, вызвали мимолетное чувство сожаления, но герцог мгновенно справился с ним и коротко кивнул жрецу, предлагая тому начать церемонию. К несчастью, Рэмион не мог отступить, и ему оставалось лишь надеяться на то, что все пройдет так, как он рассчитывал.

Жрец Всесветлого, крепкий, моложавый мужчина, преподав брачующимся благословение, принялся напевно произносить слова молитвы, а затем, возложил руки молодоженов на жертвенный камень, и пару на мгновение окутало облако. Когда оно рассеялось, на запястьях супругов появилась тонкая вязь брачных татуировок. Лиза удивленно посмотрела на синюю полоску, обвившую ее кисть. Аналог кольца? Тут же в памяти всплыли приглушенные воспоминания Алиссии. Акрис — символ супружества. Отныне и навсегда эта татуировка останется на запястье ее левой руки, подтверждая принадлежность герцогини роду Аш-Шасси. "М-да. Не успела уйти от одного мужа, как тут же обзавелась другим" — невесело улыбнулась девушка.

Между тем, пока Елизавета разглядывала необычный узор, герцог что-то тихо сказал жрецу и обернулся к жене.

— Нам пора, миледи, — негромко обратился он к Лизе и, не дожидаясь ответа, повел жену к выходу из часовни.

Со всех сторон немедленно раздались поздравления, пожелания счастья, долголетия и благоденствия. В то время, как молодые шли к дверям, их осыпали цветами кариссы, считающейся в народе залогом счастливой семейной жизни, и зернами зура, символизирующими плодородие.

Вслед за новобрачной парой, все потянулись в замок, где в парадной столовой уже дожидался накрытый всевозможными яствами стол. Гости заняли свои места, слуги принялись чинно разносить кушанья, а Лиза, сидя рядом с новоиспеченным супругом, украдкой разглядывала незнакомца, ставшего ее мужем.

Что сказать? Герцог был красив: темноволосый, с правильными чертами лица, четко очерченными губами и холодными серыми глазами, опушенными длинными черными ресницами. Пожалуй, если бы не равнодушие, с которым лорд смотрел на окружающих, его можно было бы назвать весьма приятным мужчиной. Еще в часовне девушка отметила высокий рост герцога и широкий разворот его плеч, а сейчас, сидя рядом, видела перекатывающиеся под строгим камзолом литые мышцы и понимала, что лорд Аш-Шасси заработал их отнюдь не за письменным столом. Рядом с ней сидел воин. Серьезный и, возможно, опасный.

Задумавшись, девушка машинально передвинула бокал и взяла в руку нож. Тонкое лезвие блестело в ее ладони, и Лиза, как завороженная, следила за холодными отблесками металла. Серебро? Или какой-то неизвестный местный сплав? Глядя на изящный столовый прибор, девушка размышляла, что ей делать дальше.

Лизу напрягало то, что она так мало знает о человеке, с которым ее связала судьба. Кто он, как жил раньше, до этого брака, чего ей ждать от него и как выстроить отношения с чужим, незнакомым мужчиной?

Елизавета, в очередной раз, задалась вопросом, почему так отстранено воспринимает происходящее, и не смогла найти ответ. Вчера, после происшествия в горах, ей на миг показалось, что пелена бесчувствия, окутавшая ее, пропала, что жизнь снова заиграла яркими красками, и она, Лиза, вновь может полноценно дышать и чувствовать радость бытия. А потом, на постоялом дворе, все снова потускнело и подернулось привычным равнодушием.

Что-то в этом рассуждении царапнуло Лизавету, какая-то странная закономерность. Девушка вдумчиво проанализировала все дни пути и выяснила интересную особенность — равнодушие и подавленность появлялись ближе к обеду и сохранялись до вечера. Потом — бессонная ночь, утро, и снова — спокойствие и непротивление происходящему. Лиза, несмотря на теперешнее юное тело, не растеряла прежнего опыта и интуиции взрослой тридцатитрехлетней женщины, и чувствовала, что с ней что-то не так. Да, она всегда была мягкой, женственной, неконфликтной, но никогда не позволяла собой манипулировать. Никому. Так что же происходит сейчас?

У девушки невольно появилось подозрение — а не подмешивают ли ей в еду какую-нибудь местную психотропную, или как она тут называется, гадость? Или что-то подобное. Все-таки, в этом мире есть магия, а с ней возможно многое. А если так, то кому выгодна послушная, не рассуждающая марионетка? И кто мог это сделать? У кого есть такая возможность?

Лиза сосредоточенно размышляла. Только один человек находился рядом с ней каждое утро. Люсинда. Лишь она имела беспрепятственный доступ ко всем вещам хозяйки и к ее пище. А следовательно... Да, что там, следовательно? Видимо, придется понаблюдать за служанкой и понять, насколько верны сделанные выводы.

За раздумьями, Лиза не заметила, как разговоры за столом стали свободнее, пожелания — откровеннее, а муж, сидящий рядом, — мрачнее. Неожиданно опустившаяся на ее руку прохладная ладонь заставила девушку вздрогнуть. Герцог аккуратно забрал у жены нож и пододвинул ей тарелку, наполненную мясной нарезкой и какими-то овощами. Лиза вскинула глаза на мужчину. Все это время, лорд молчал, неторопливо потягивая рисское и равнодушно посматривая на окружающих. Он не забывал наполнять бокал жены вином, но в разговор с ней не вступал, и на пожелания гостей отвечал немногословно и неохотно. Казалось, его утомляет и брачный пир, и необходимость терпеть всех этих людей в своем замке.

В конце концов, присутствующие почувствовали напряжение, исходящее от герцога и недоуменно замолчали. Лорд Аш-Шасси все так же неторопливо пил вино, его жена рассеянно смотрела вдаль, а слуги напряженно застыли у дверей столовой. Неуютная тишина повисла в огромном зале. Шум и разговоры постепенно прекратились, музыка стихла, и гости, переглядываясь, стали вставать и откланиваться. Они прощались с хозяевами, желали им долгих лет жизни, и торопливо покидали брачный пир. Лиза с удивлением наблюдала за всеобщим "бегством". Как-то не так она представляла себе местную свадьбу — ни тебе веселья, ни зажигательных танцев, ни криков "горько", или что тут принято кричать молодым, вынуждая их поцеловаться. Собственно, и самих поцелуев не было, даже в часовне. Девушка усмехнулась — видно, среди аристократов не приняты подобные проявления чувств. Лиза не могла знать, что всему виной — первый брак герцога. Если бы лорд не был разведен, все прошло бы иначе. А так... Герцогиня должна была радоваться уже тому, что брак освящен жрецом, а не просто заверен документально. Да-да, вполне могло бы быть и такое. Впрочем, герцог не зря слыл любимцем актанийского монарха — для своего родственника король сделал исключение и с разводом, и с новым браком.

А между тем, все присутствующие потихоньку разошлись, и наступил момент, когда молодые остались одни. Лорд Аш-Шасси поднялся из-за стола и слегка склонился к жене.

— Миледи, позвольте проводить вас в мой кабинет. Мне хотелось бы обсудить некоторые вопросы, касающиеся нашего будущего, — спокойно сказал герцог, подавая супруге руку.

— Милорд, — Лиза вложила чуть дрогнувшие пальчики в его ладонь и внимательно посмотрела на мужа. Холодные стальные глаза спокойно встретили ее взгляд. Лорд бесстрастно выдержал небольшую паузу и приглашающе указал на двери столовой.

— Если вы не против, я предпочел бы не задерживаться, — невозмутимо произнес он.

Лиза кивнула и отправилась следом за мужчиной, стараясь не отставать. Супруги вышли в коридор, миновали несколько закрытых покоев и оказались перед массивными дубовыми дверями, ведущими в кабинет герцога. Елизавета, войдя в комнату, с интересом огляделась. Внушительный письменный стол, обитый кожей диван, высокие шкафы, с ровными рядами книг, аккуратно сложенные стопки бумаг... Покои полностью отражали сущность своего хозяина — та же уравновешенность, строгость и собранность.

Лорд Аш-Шасси указал жене на стоящее посреди комнаты кресло, а сам отошел к окну. Герцогиня усмехнулась — мужчина выбрал очень удачное местоположение. Сам он оставался в тени, в то время, как Лиза оказывалась на виду, освещенная лучами местного светила.

— Я хочу сразу обозначить вам, леди Алиссия, границы допустимого в нашем браке, чтобы в дальнейшем избежать недоразумений, — негромко начал герцог. Он смотрел прямо на жену, но Лиза не могла разглядеть выражения его глаз, лишь чувствовала исходящую от мужчины властную силу. — В первую очередь, я требую от вас честности и верности. Я не потерплю измен и лжи, поэтому, предупреждаю сразу, если обнаружу подобное — последствия для вас будут печальны, — лорд замолчал, давая супруге время осмыслить сказанное, и, после небольшой паузы, продолжил: — Во всем остальном, вы можете рассчитывать на безбедную жизнь и неограниченный кредит. Я не собираюсь докучать вам своим частым присутствием: большую часть времени мне приходится проводить в столице, на службе у Его величества, так что, видеться мы будем редко. В вашем распоряжении — весь замок и прилегающие к нему территории, если захотите что-то переделать по своему вкусу, я возражать не буду. Правда, имеется одно исключение — настоятельно прошу ничего не менять на моей половине, а в остальном, весь замок — в ваших руках. Если в мое отсутствие у вас возникнут какие-либо вопросы, можете смело обращаться к Тремэлу, он уполномочен решать любые проблемы, — лорд Аш-Шасси подошел к столу, собираясь вызвать дворецкого.

— Простите, милорд, а как в отношении вас? — Неожиданно остановил его вопрос герцогини.

Девушка выпрямилась в кресле, внимательно глядя на мужа. Она прекрасно поняла смысл его тирады, но хотела кое-что для себя уяснить.

— О чем вы, миледи? — Вопросительно посмотрел на супругу Рэмион, коротко дернув шнур звонка для прислуги.

— О верности, милорд, — спокойно ответила девушка. — Я могу быть уверена в вашей честности и... верности?

— Безусловно, — медленно, почти по слогам, процедил герцог. — Вам не стоит беспокоиться об этом.

Неясная тень скользнула по лицу мужчины. Лорд слегка поморщился и коснулся рукой виска, а Лиза понимающе посмотрела на супруга — уж слишком хорошо ей был знаком этот жест. Раньше, Елизавету часто мучили мигрени, и девушка явственно помнила непроходящую боль, от которой не было спасения.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, милорд? — Тихо спросила Лиза, с сочувствием глядя на мужа.

— Увидимся за ужином, миледи, — герцог оставил ее слова без внимания и обратился к вошедшему мажордому: — Сайрус, проводи герцогиню в ее покои.

Возникший, словно из ниоткуда дворецкий придержал перед хозяйкой дверь, дождался, пока леди Алиссия покинет кабинет мужа, и, не теряя чувства собственного достоинства, повел госпожу к ее апартаментам. Лиза неспешно шла за слугой, любуясь красотами дворца, и неторопливо обдумывала услышанное.

То, что герцог обжегся в первом браке, было очевидно. Его требования как раз и подтверждали это, но вот тон, которым он их высказал... Елизавета поморщилась. Она понимала, что чувств в ее новом браке нет и в помине, но холодная отстраненность и равнодушие супруга неожиданно задели её, всколыхнув в душе какое-то непонятное чувство. Девушке стало неприятно, что на нее смотрят, как на досадную помеху. Нет, Лиза допускала, что герцог вправе не доверять женщинам, но ей было больно ощущать, что к ней относятся с презрением. А именно оно и проглядывало за внешней вежливостью лорда! Не то, чтобы именно Лиза вызывала в мужчине это чувство, скорее, герцог относился так к женскому полу вообще. Девушка не знала, сможет ли принять подобное? Хотя, если подумать, а что она теряет? Ну, был у нее один брак, заключенный по большой и светлой любви, и что? Где теперь эта любовь? Может, без нее будет проще? Нет лишних чувств — нет и ненужной боли...

Уже в своей спальне Лиза обдумала и то предположение, которое пришло ей на ум, во время праздничной трапезы. Если это Люсинда замешана в странном самочувствии хозяйки, придется как-то вывести прислугу на чистую воду. Какая бы боль ни мучила Лизу в прошлом, но теперешнее затяжное бесчувствие не могло быть нормальным. Сейчас, ее не хватает даже на то, чтобы просто обдумать происходящее, а уж что касается действий... Нет. Так больше продолжаться не может. Пора возвращаться к нормальной жизни, тем более что здесь Алиссию никто не знает, а потому, любые изменения пройдут незамеченными.

Лизе сложно давались эти размышления. Вязкая пелена затягивала ее сознание, глушила чувства, притупляла желания. Девушка боролась с наваждением, но апатия побеждала. Мысли путались, подступающее равнодушие окутывало душу, и все казалось бессмысленным и ненужным. Лиза попыталась встряхнуться. Нельзя сдаваться! Но эмоции схлынули, оставляя после себя привычную тишину.

А ведь впереди еще ужин с герцогом и, скорее всего, ночь с ним же. Вряд ли лорд пренебрежет супружеским долгом. "Бррр...— Лиза передернула плечами. — Хороши же они будут: она, с ее бесчувствием и он, со своим холодом... Очень подходящая пара!" Девушка невесело усмехнулась.

Дворецкий, низко поклонившись, пожелал миледи приятного отдыха и мгновенно ретировался, а горничные тут же принялись хлопотать вокруг хозяйки, уговаривая ее ненадолго прилечь.

— Ах, миледи, вам бы поспать надобно, — участливо причитала Люсинда, помогая герцогине снять свадебное платье. Тонкий шелк переливался в руках служанки, а искусно вышитый подол сверкал драгоценными камнями, напоминая Лизе недавнюю церемонию — сотни горящих свечей, странное облако, окутавшее их с Рэмионом руки, холодный блеск темно-серых глаз мужа...

— Ваша светлость, извольте, у нас уже все готово — и постель разобрана, и шторы мы задернули, чтобы вам отдыхать удобно было, — доложила Руфь, расчесывая волосы госпожи и аккуратно складывая в шкатулку шпильки с кериллами. Дождавшись, пока горничная полностью разберет уложенные в торжественную прическу пряди, Лиза легко встряхнула головой и облегченно вздохнула: — "Наконец-то!"

— А силы вам еще понадобятся, — на правах особо приближенной, продолжала фамильярничать Люси. — Ночью-то, поди, и глаз сомкнуть не придется!

Лиза строго посмотрела на забывшуюся служанку, и Люсинда мгновенно извинилась: — Простите, Ваша светлость!

— Миледи, может быть, вам что-нибудь нужно? — Тут же вмешалась Фиби — худенькая, немногословная девушка. Лизе, с первого взгляда, понравилась эта скромная служанка. Она была незаметна и расторопна, и, что самое главное, молчалива. С некоторых пор, Лизавета стала ценить это качество в прислуге.

— Спасибо, Фиби, пока ничего не надо, — улыбнулась она девушке и направилась в спальню, собираясь немного отдохнуть. Однако ни мягкая постель, ни спокойный полумрак комнаты так и не помогли Лизе расслабиться. Мысли, одна печальнее другой, одолевали девушку, заставляя ее мучиться от непонятного сожаления. Вспоминалась совсем другая свадьба, когда были и горячие поцелуи, и нежные объятия, и блеск любимых глаз... Тогда, молоденькой новобрачной казалось, что нет никого, счастливее ее, и впереди у них с мужем целая жизнь. Да... Кто ж знал, чем закончится их "вечная любовь"?! Елизавета вздохнула. Все. Нету больше той глупой, наивной девочки, и нужно жить дальше, постаравшись забыть о прошлом.

Незаметно подошло время ужина. Горничные вновь уложили волосы герцогини в изысканную прическу, Люсинда помогла хозяйке надеть платье, а Руфь подала украшенные драгоценными камнями туфельки.

Лиза уверенно подняла голову, дождалась, когда Фиби застегнет колье из атиров, и вышла из комнаты, даже не взглянув на себя в зеркало.

Герцог уже ждал ее в гостиной. Молча окинув молодую супругу взглядом, лорд взял ее под руку руку и повел девушку в Малую столовую.

— Миледи, — мужчина отодвинул для жены стул и помог ей сесть. — Подавай, — кивнул он Сайрусу.

Понятливый дворецкий незаметно махнул рукой, и слуги принялись вносить многочисленные блюда.

Ели в молчании. Лиза поначалу чувствовала себя неуверенно, ее заморозила ледяная вежливость мужа, но потом, на смену неуверенности пришла злость. "Вот, что стоит Рэмиону вести себя чуть более человечно? — Подумала девушка. — Ну, неужели так сложно просто поговорить о чем-нибудь, пусть даже о погоде? Нет, сидит, уткнувшись в тарелку, и даже по сторонам не смотрит! Аристократ, чтоб его!" Лиза потихоньку закипала. Куда только делось былое равнодушие? Правда, спустя пару минут, она попыталась успокоиться и взять себя в руки. Что с ней происходит? Откуда подобная неуравновешенность? Какая ей разница, что делает этот малознакомый мужчина? Если он намерен и дальше вести себя подобным образом, то это его проблемы, а она, Лиза, будет наслаждаться ужином. Тем более, что еда оказалась выше всяких похвал! Нежные отбивные просто таяли во рту, а соус... Интересно, что входит в его состав? Этот своеобразный кисловатый вкус... Вероятно, какая-то местная ягода.

Девушка увлеклась отгадыванием состава подаваемых блюд и перестала обращать внимание на молчание супруга. Когда принесли десерт, Елизавета была почти довольна собой — равнодушие герцога больше не беспокоило ее, она с увлечением отдалась разбору ингредиентов воздушного крема и не замечала ничего вокруг, пока не услышала голос лорда Рэмиона.

— Миледи, не стоит разрушать произведение искусства, именуемое диронским кремом. Если вы не голодны, то мы могли бы перейти к более серьезному занятию, — холодно произнес герцог.

— Что вы имеете в виду, милорд? — Удивленно посмотрела на него Лиза.

— Позвольте, я провожу вас в спальню, Алиссия. Не хочу расстраивать, но впереди у нас консуммация брака.

— Надеюсь, у меня не будет поводов для огорчения, милорд, — не удержавшись, съязвила девушка.

Лорд Аш-Шасси удивленно посмотрел на нее, но тут же спрятал все эмоции за привычной маской равнодушия.

— Надейтесь, миледи, — коротко ответил он, помогая жене встать из-за стола и выводя ее из комнаты.

* * *

Ночь была жаркой. Лиза сама не ожидала, что так отреагирует на близость супруга. Когда лорд оставил жену у дверей спальни и сказал, что придет позже, девушка с сомнением подумала — получится ли у них хоть что-нибудь? А потом, позже, ощутив рядом горячее тело мужа и почувствовав пряный запах его кожи, Елизавета неожиданно осознала, что в ней как будто рухнули возведенные преграды. Она таяла в уверенных руках герцога, задыхалась от его поцелуев и горячо откликалась на сдержанную ласку, впитывая ее всей своей истосковавшейся по теплу душой.

Лорд не был нежным. Он властно брал то, что принадлежало ему по праву, не торопясь и не теряя самообладания, уверенно покоряя поддавшееся ему девичье тело, но Лиза чувствовала, что мужчина сдерживает себя, не желая терять контроль над своими чувствами. В Лизавете проснулся азарт. Если герцог думает, что и в постели она будет вести себя, как благовоспитанная леди, то он глубоко ошибается! Девушка вывернулась из удерживающих ее объятий и легко коснулась губ мужа дразнящим поцелуем, искушающе углубляя его и не позволяя супругу перехватить инициативу. Ее рука нежно прошлась по груди лорда, чуть задев соски; поднялась выше, невесомо пробежавшись по напряженным венам шеи, и запуталась в длинных, густых волосах мужчины. Короткий рык сорвался с уст герцога, и лорд впился в губы жены, сминая их жарким поцелуем. Его ладонь уверенно опустилась между бедер девушки, безошибочно находя жаркое средоточие ее желания и искусно разжигая его искушающе неторопливыми движениями.

Лиза попыталась отстраниться, но ее тело неожиданно отозвалось на эту уверенную силу, и девушка сдавленно застонала. Все, что держало ее в тисках долгие месяцы пребывания в новом для нее мире, рассыпалось в прах, сметенное мощной волной наслаждения. Тихий вскрик нарушил тишину спальни. Мужчина, услышав этот звук, на мгновение замер, всем телом ощущая затухающую дрожь удовольствия жены, а потом, будто сбросив невидимые оковы, принялся осыпать супругу поцелуями, касаясь самых потаенных уголков ее тела, изучая и словно вбирая ее всю, клеймя своими губами, заставляя девушку забыть, кто она, где сейчас находится и кто с ней рядом... А Лиза и не хотела вспоминать. Только бы не прекращалась эта сладкая пытка, разжигающая пожар в ее теле... Только бы герцог не останавливался... Вспышка боли, пронзившая ее, заставила Лизу застонать, но плавные движения супруга уводили все выше, к пику наслаждения, и она сдалась — мир вокруг взорвался, и протяжный крик сорвался с ее губ...

Проснулась герцогиня в одиночестве. Лишь небольшая ломота во всем теле напоминала о вчерашнем. Лиза невольно покраснела, вспомнив наиболее жаркие моменты. Проведя почти десять лет в браке с Сергеем, она была достаточно искушенной женщиной, но то, что происходило прошлой ночью, очень сильно отличалось от привычных ощущений: все чувства обострились, прикосновения герцога обжигали, его умелые ласки заставили Лизу забыть о том, что в ее постели чужой, незнакомый мужчина, и полностью раскрыться перед ним. Она в растерянности смотрела на простыню, хранившую следы вчерашнего безумия. На ткани была кровь. Лишь спустя минуту Лиза сообразила, что это значит, и в ужасе подумала — а что было бы, если бы настоящая Алиссия не сохранила себя в чистоте? Ведь нести на себе позор пришлось бы ей, Лизе. Особенно, в свете требований герцога о верности.

Пока она размышляла, в спальню бесшумно проскользнули горничные. Они приготовили ванну, раздвинули шторы и подготовили для герцогини легкое утреннее платье.

Наблюдая за суетой девушек, Лиза пыталась понять, как же ей вести себя с мужем. Произошедшее ночью никак не вязалось с обычной холодностью лорда Рэмиона. Изменится ли между ними что-нибудь, после вчерашнего? Так и не решив, как ей быть, Лиза спустилась в столовую.

Однако все ее тревоги оказались напрасны — выяснилось, что рано утром герцог выехал в столицу, и никто не мог ответить Ее светлости, когда он вернется.

* * *

Кони неслись во весь опор, но даже бешеная скачка не могла заставить лорда Аш-Шасси не думать о произошедшем.

Когда полгода назад Нилам вызвал его к себе, Рион и представить не мог, чем закончится этот разговор. Король был непреклонен — прошло почти пять лет, и герцог должен жениться.

— Я дал тебе достаточно времени для того, чтобы прийти в себя. Рэмион, ты превратился в сухаря! Я устал наблюдать за тем, как, вместо того, чтобы забыть эту змею и жить дальше, ты ограничиваешься редкими интрижками и весь уходишь в работу. Да, департаменту это на пользу, но Рион, я не хочу, чтобы мой кузен состарился в одиночестве. И потом... Неужели ты еще не устал от настойчивого желания наших дам тебя захомутать? Да, половина мамаш Актании спят и видят, как герцог Нортский делает предложение их драгоценным дочуркам! — Нилам насмешливо посмотрел на Рэмиона и продолжил: — Помнишь, я поставил условие, когда подписывал твой развод? В течение пяти лет ты должен был жениться. И что? Срок истекает, а мой добрый Рион даже не думает обзаводиться семьей! — Монарх недовольно покачал головой и отложил в сторону толстую папку с документами по Аверее. Проницательный взгляд голубых глаз остановился на герцоге, и король усмехнулся.

— В общем, я озаботился этим вопросом вместо тебя, — решительно произнес он. — Мои люди отобрали десять претенденток на роль твоей супруги, и у тебя осталось полгода на то, чтобы выбрать самую подходящую и жениться на ней. Все. Это не обсуждается. Зайди к Тейну, он предоставит тебе все данные.

Его величество повелительно махнул рукой, показывая, что отпускает своего кузена, и вновь вернулся к изучению документов.

Вот так герцог и стал обладателем десяти портретов и приложенных к ним описаний молодых леди, годящихся ему в супруги.

Незаменимый Тремэл проверил всю информацию, лично побывав в имениях вышеупомянутых особ и составив подробные описания характеров, внешности, а также слухов и сплетен, касающихся претенденток, и представил свои выводы лорду Аш-Шасси, а тот, после недолгих раздумий, отложил в сторону портрет черноволосой красавицы, коротко бросив другу: — "Эта!"

Выбор герцога пал на графиню Алиссию Тер-Рияс. Характеристика гласила: скромна, набожна, покорна воле отца, молчалива и замкнута. Красива, но красота ее холодна и не находит отклика в сердцах окружающих. Эмоции проявляет редко, образованна, всему предпочитает молитвы и посещение храма.

Рэмион осознанно сделал такой выбор. Девушка, равнодушно взирающая на него с портрета, не пробудила в мужчине никаких эмоций и, судя по описанию Ганта, вряд ли способна была вызвать у герцога хоть какой-то интерес. Да, и, по словам Тремэла, на его любовь дочь графа тоже не рассчитывает. В общем, Рион решился на типичный брак по расчету. Если сердце молчит, то какая разница, кто будет носить гордое звание герцогини Нортской? По крайней мере, если леди Алиссия столь набожна и холодна, как описывает Гант, она не опозорит мужа недостойными интрижками. Это соображение стало решающим, и герцог, подписав бумаги, отправил друга за своей невестой.

Когда поздно ночью, накануне церемонии, лорд Аш-Шасси прибыл в замок, то, первым делом, велел позвать Тремэла. Гант поприветствовал его, и друзья расположились в кабинете, где, потягивая вино, Рэмион выяснил подробности недавнего путешествия своего приятеля. Некоторые факты его насторожили.

— Ты знаешь, Рион, а малышка-то не так проста, как нам показалось, — Гант задумчиво раскуривал трубку, удобно устроившись в глубоком кресле. — У девочки есть характер. Кстати, если бы не она, лежать бы мне сейчас вместе с Громом на дне ущелья.

— Рассказывай, — подобрался герцог.

И Гант рассказал. Он подробно доложил своему начальнику, как терпелива и неприхотлива оказалась Алиссия — за все время пути ни одной жалобы от нее не услышали, — как смело шла через перевал, спокойно оставив в карете все вещи, и, наконец, поделился с другом историей своего спасения. Тремэл был немногословен, но за его скупым рассказом герцог ясно увидел все произошедшее. Зная друга, он многое понял из его слов, но еще больше — из его молчания. То, о чем не сказал Гант, Рион прочитал по его лицу. Видимо, леди Алиссия сумела задеть какие-то струнки в душе бывалого военного, если тот говорит о девушке с какой-то сдержанной нежностью. Герцог внимательно смотрел на друга, по-новому оценивая то, что видит. А Гант, тем временем, продолжал рассказывать:

— И знаешь, что удивительнее всего? Когда полгода назад я был в замке у Тер-Риясов, ее глаза могли заморозить любого. А сейчас... Я не знаю, что произошло с леди Алиссией, но она словно светится изнутри. Я тебе даже больше скажу — с ней рядом тепло и спокойно. Давно я не встречал столь чистой души, незамутненной налетом снобизма и цинизмом. Прямо, редкость какая-то! Так и хочется коснуться ее руки или сесть у ее ног, выпрашивая ласку. Не поверишь, впервые почувствовал себя так глупо, хотя, вроде, давно уже не юнец.

Непривычное мечтательное выражение смягчило твердые черты лица Тремэла. В серых глазах Ганта промелькнули отзвуки каких-то непривычных эмоций, и Рион удивленно присвистнул:

— Так, друг, что-то тебя не туда занесло! Ты бы заканчивал с этой лирикой, мне только неуравновешенного заместителя не хватало.

Он пристально посмотрел на приятеля и задумчиво протянул: — Если уж такого старого холостяка, как ты, проняло....

— Завтра сам все увидишь. Только, Рион, я тебя прошу, постарайся не обидеть девочку.

— Обижать Алиссию я не собираюсь, — размеренно ответил герцог. — Но и лишние чувства мне ни к чему.

Он поставил на стол пустой бокал и, усмехнувшись, добавил:

— Вряд ли испытаю желание составить тебе компанию, у ее ног.

— Ну-ну, — хмыкнул Гант. — Посмотрим...

Стоя у алтаря, герцог пытался подавить неприятные воспоминания. Обстановка старинной часовни навевала грустные мысли. Когда-то, он так же стоял у этих старых колонн, в нетерпении ожидая появления невесты. Тогда, минуты казались часами, и он, не отрываясь, смотрел на украшенные трезиями двери, в надежде поскорее увидеть Линару. Лорд хмыкнул, в очередной раз поразившись собственной глупости. Как можно было потерять голову из-за женщины? Сколько усилий он приложил к тому, чтобы добиться этого брака, пошел наперекор королю и друзьям, отговаривающим его от скоропалительной женитьбы, но, в то время, герцог словно ослеп, не видя никого, кроме "своего ангела". М-да... Ангел... Нежная, белокурая красавица, оказавшаяся обычной меркантильной бабенкой! Лорд поморщился и постарался не думать о прошлом. К иргу все! Где новобрачная? Давно пора совершить положенное и прекратить этот фарс.

Его размышления прервали шумные восклицания гостей. Обернувшись, Рэмион на мгновение восхищенно замер — к нему шла богиня! Прекрасная девушка, в белоснежном платье, сверкала и переливалась, от нее расходились яркие лучики света, и веяло теплом... Герцог потрясенно вздохнул, но постарался взять себя в руки. Мгновенно промелькнувшая мысль заставила его похолодеть — он совершил ошибку! Трудно будет находиться рядом, и оставаться равнодушным. Спустя секунду лорд понял, что непроизвольно перешел на магическое зрение, поэтому и увидел сияние вокруг своей невесты. Ее аура была очень необычной, она просто искрилась светом. Теперь, Рион понял, почему Гант вел себя так странно. Еще бы — маг его уровня не мог не почувствовать эту невероятную силу, источаемую девушкой!

Когда жрец соединил их с Алиссией руки, Рэмион испытал отчаяние от невозможности все остановить и отыграть назад. В невесте, стоящей рядом, он видел угрозу своему спокойному существованию. В его душе поднималась чуть ли не ненависть к ней. Ну, почему он выбрал именно эту претендентку?! Вот уж, воистину, если Всесветлый хочет наказать человека, он лишает его разума! Что теперь делать с этой девочкой, способной одним своим взглядом лишить его привычного равновесия? Призвав на помощь все свое самообладание, мужчина отрешился от этой проблемы и постарался взглянуть на происходящее более хладнокровно. Если рассудить здраво, ничего непоправимого не произошло. Он ведь не собирается брать жену с собой в столицу. Пусть себе живет в Норте и пользуется всеми благами нового титула, а он, Рион, спокойно займется своими делами. Повеселев, герцог благосклонно взглянул на супругу и повел ее к выходу из часовни.

В течение всего дня лорд исподволь наблюдал за своей женой. И чем больше он видел, тем больше вопросов у него возникало. И Рэмион даже догадывался, кого будет пытать с особым пристрастием. Почему верный и преданный друг так ошибся? Та характеристика, которую Гант привез из Риясского графства, даже близко не совпадала с реальной Алиссией. Один взгляд новоиспеченной герцогини чего стоит! Смотрит на него с такой мудростью, как будто ей не восемнадцать, а все сорок. Ну, откуда у юной невинной девушки такие глаза? А еще... Как там писали в донесениях? Молчалива? Ха, зато, если уж скажет что-нибудь, то попадет прямо в точку!

Сомнения, сомнения...

Но все перекрыла собой безумная ночь... Рион не знал, что с ним случилось, но стоило ему коснуться нежной кожи жены, как жар желания сжег все его мысли и благоразумные намерения. Нет, он держался, пытаясь вернуть контроль над сбесившимся телом, но тот тихий стон Алиссии... Герцог потерял себя, отдавшись жадному, какому-то безоглядному наслаждению. Ирг подери, как же давно он не чувствовал себя таким живым! И жена... Как она умудрилась так завести его? Или это потому, что у него давно не было женщины?

Наутро он позорно бежал. Бежал, чтобы спасти остатки самообладания, бежал, чтобы не поддаться сладкому дурману и не потерять себя ...

— Ваша Светлость, нужно остановиться, ведь загоним коней! — Герцога нагнал один из воинов сопровождения. — До столицы еще далеко, без отдыха не обойтись.

— В ближайшей деревне сделаем остановку, — отрывисто бросил лорд Аш-Шасси...

Легкий дождь, начавшийся перед въездом в столицу, смыл невеселые думы с чела герцога, и в Золотые ворота он въезжал успокоенным, с привычной, холодно-равнодушной маской на лице.

Глава 4

Сайрус Румис, бессменный дворецкий Его светлости, медленно вышагивал по одному из коридоров Нордолла. Старый мажордом много лет верой и правдой прослужил роду Аш-Шасси, и сейчас, глядя на развешанные по стенам портреты былых хозяев дворца, вспоминал прошлое. Он начал свою службу еще при старом герцоге, лорде Илионе, помнил и его отца, лорда Сэниона, и прадеда нынешнего хозяина, лорда Кириона, упокой Всесветлый его душу. Вот уж кто был настоящим владыкой Норта! Сайрус тогда сопливым мальчонкой бегал, а на всю жизнь запомнил суровый взгляд и тяжелую поступь Его светлости. Серьезный был господин. Нынешний лорд на него похож: правильный и к людям справедливый. Жаль только, в Нордолле редко бывает! А хозяйство, оно такое — пригляд любит. Нельзя его без присмотра оставлять. Нет, Сайрус, конечно, старается, у него глаз строгий, да, и слуг в порядке держит, а все ж не то, как если бы сам хозяин в Норте жил. Ну, может, теперь-то почаще бывать станет, опять же — хозяйка молодая, красивая, глядишь, и надоест ему по столицам разъезжать, осядет на родной земле. А там и детишки пойдут. Да...

Румис искренне любил Нордолл, и всей душой был привязан к лорду Рэмиону. Да, и как иначе? Почитай, с пеленок его знает, такой уж малец умильный был! Как подрос, все, бывало, битвами да войной грезил, сколько стульев испортил своей сабелькой, пока учителя ему не выписали. А потом, когда магия проснулась, уж как он учился прилежно, и всегда уважительный такой, внимательный. Хорошая кровь, благородная... Даст Всесветлый, и детишки в него пойдут, только вот... Ну, не стоит об этом вспоминать, что уж теперь... Вон, хозяйка, вроде, не чета прежней, может и сладится у них.

Размышляя подобным образом, Сайрус важно шел впереди герцогини, неторопливо знакомя ее с новым домом. Он с такой гордостью показывал миледи замок, что у Лизы невольно закрадывалась мысль о немалых личных заслугах господина Сайруса Румиса в благоденствии семейства Аш-Шасси. Девушка с интересом рассматривала многочисленные залы и комнаты, любовалась их богатым убранством и удивлялась образцовому порядку, царившему во дворце. На ее вопрос, каким образом удалось все так идеально устроить, мажордом внушительно ответил: — "Труд и магия, Ваша светлость"

Да, магия в этом мире умела многое. Всевозможные бытовые артефакты значительно облегчали труд прислуги, помогая и в уборке, и в стирке, и в уходе за животными. Лиза до сих пор не могла привыкнуть к этому. Нет, благодаря памяти Алиссии, она легко пользовалась всеми магическими вещами, но не переставала удивляться самой возможности существования волшебной силы.

Когда дворецкий распахнул очередную дверь на втором этаже, Лизавета зачарованно замерла и задержала дыхание. Не может быть! Это... О, Господи, как похоже! Яркие лучи цируса заливали небольшую, уютную залу, вызывая ассоциации с совершенно другой комнатой, в совсем ином мире — диван, пара удобных кресел, несколько пейзажей на стенах и... рояль. Настоящий рояль! Девушка почувствовала, как сильнее забилось сердце. Небольшой, светлого дерева инструмент стоял в углу музыкальной залы, скромно поблескивая бронзовой отделкой. Лиза не смогла удержаться. Она подошла к роялю и с благоговением провела рукой по блестящим клавишам. Глубокое и красивое звучание отозвалось в ее душе забытым томлением. Как же давно она не прикасалась к подобному чуду...

Поддавшись порыву, девушка села на небольшую банкетку и ласково коснулась привычного лакового покрытия. Ей показалось, что клавиши сами ластятся к ее пальцам, уговаривая, вынуждая, даже умоляя оживить их и наполнить звуками и ритмом.

Забывшись, Лиза взяла несколько аккордов — тихих, неуверенных, — а потом, не сумев сдержать эмоции, закрыла глаза, и вся отдалась музыкальному наваждению.

Она играла один из ноктюрнов Шопена. Свой любимый, ми-бемоль мажор. В памяти возникла гостиная ее родного дома, солнечное утро, открытое французское окно и легкий ветерок, развевающий занавеску... И тонкий аромат роз, доносящийся из сада...

Музыка лилась, а с души Лизы словно спадали оковы — она не замечала слез, бегущих по щекам, не обращала внимания на изумленного дворецкого, не видела подтянувшихся слушателей... Девушка выплескивала всю боль и тоску по прежней жизни, все страхи и опасения, а взамен, получала поддержку и уверенность, что все будет хорошо. Музыка... Она никогда не подводила... Всегда была лучшим другом и в горе, и в радости...

Отзвучали последние аккорды знаменитого шопеновского шедевра, Лиза обессиленно опустила руки и невидяще уставилась в окно. Воспоминания, захлестнувшие ее, были слишком яркими и неожиданными. Ей показалось, что она на миг оказалась там, в стенах родного дома, в той жизни, где еще не было места предательству и лжи, где она искренне верила в то, что счастлива и любима...

Робкие аплодисменты, раздавшиеся в тишине комнаты, заставили Елизавету вздрогнуть. Она растерянно огляделась и удивленно уставилась на неожиданную "публику" — в дверях толпились взволнованные служанки, а мажордом тайком утирал глаза и шикал на девушек:

— Чего замерли, ну-ка, за работу! Не мешайте миледи музицировать! Живо, живо!

— Сайрус, не сердитесь на прислугу, — примирительно улыбнулась дворецкому Лиза. — Я вернусь сюда позже, а пока, давайте продолжим нашу экскурсию.

Она поднялась из-за рояля, ласково коснулась его на прощанье рукой и вышла из комнаты, незаметно смахнув набежавшие слезы.

После осмотра бальной залы и гостевых покоев на втором этаже, мажордом повел миледи вниз, в "святая святых" матушки Жужу, как звали кухарку все обитатели замка. Огромная кухня встретила Лизу умопомрачительными запахами и непередаваемым, почти домашним уютом. На большой плите посверкивали блестящими боками широкие кастрюли и сковороды, в которых что-то булькало, кипело, шкворчало и шипело; в дальнем углу жужжала какая-то странная на вид машинка, очищающая овощи, на разделочном столе еще один агрегат тонкими ломтями нарезал мясо, а рядом с ним тихонько дребезжала картофелечистка. Полная, раскрасневшаяся женщина ловко управлялась со всем этим хозяйством, сноровисто помешивая, пробуя и добавляя какие-то специи в исходящие паром кушанья.

— Ваша светлость, — увидев герцогиню, растерянно поклонилась кухарка, комкая в руках белоснежный фартук.

— Светлого дня, матушка Жужу, — приветливо поздоровалась Лизавета. — Не помешаю?

— Что вы, миледи! — Всплеснула руками Журинда. — Нисколечко. Если хотите, я вам все здесь покажу. Милорд герцог не так давно распорядились новые бытовики поставить, так теперь я и одна тут управляюсь, а раньше, бывалоча, целый штат при кухне закреплен был. Шум стоял, почище базарного! То ли дело нынче, — женщина добродушно улыбнулась, отчего на ее щеках появились симпатичные ямочки, и смахнула со стула невидимую пыль. — Да, вы присаживайтесь, Ваша светлость, я вам сейчас что-нибудь вкусненькое приготовлю.

— А можно, я сама? — Негромко спросила девушка, бросив взгляд на яркие медные сковороды, висящие на вбитых в стену крюках. То ли новая обстановка так повлияла на Лизавету, то ли всколыхнувшиеся воспоминания, но только ей, до дрожи в руках, захотелось испечь любимые блинчики. А что? Гулять, так гулять! Если уж у нее сегодня "земной" день, то почему бы и не заняться привычным делом?

— Да, я разве против? — Удивленно посмотрела на нее кухарка. — Пожалуйста, миледи, вы ведь тут хозяйка. Вы только скажите, чем я помочь могу?..

— Мне нужно несколько яиц, немного муки, молоко и соль, — перечислила девушка.

Негромкий кашель прервал занимательную беседу.

— Миледи, если я вам больше не нужен... — Деликатно намекнул мажордом.

— Да-да, Сайрус, вы можете быть свободны, — опомнилась Лиза. — Благодарю за интересную экскурсию.

— Рад был помочь, миледи, — скромно поклонился дворецкий и, не теряя самообладания — А что? Не каждый день увидишь схватившуюся за сковороду герцогиню! — ровным шагом покинул "вотчину" матушки Жужу.

Когда, через час, на кухню заглянул Тремэл, то он недоуменно застыл, от представшей его глазам картины.

Герцогиня, повязав фартук, стояла у плиты, виртуозно подкидывая на сковороде тонкий пласт теста, и что-то негромко рассказывала Журинде. Рядом, на столе, уже высилась ароматная горка испеченных пластин. Гант не смог определить, что за блюдо готовит миледи, но выглядело оно очень аппетитно. Кухарка смазывала каждый пласт теста маслом и весело переговаривалась с хозяйкой. Женщины не замечали Тремэла, а он наблюдал за ними, удивляясь их непринужденной беседе и душевным ноткам, проскальзывающим в голосе герцогини. Похоже, миледи не страдает излишним снобизмом — ишь, как уважительно обращается к Журинде!

— Ваша Светлость, могу я поговорить с вами? — Нарушил Гант кухонную идиллию.

— Да, конечно, господин Тремэл. Остался последний блинчик, сейчас допеку, и мы с вами поговорим. Может быть, чашечку сорги? — Леди Алиссия с улыбкой посмотрела на мужчину.

— Не думаю, что это удобно...

— Гант, — вы позволите вас так называть? — давайте оставим формальности и просто посидим по-дружески за чашкой сорги. Тем более что блины нужно есть горячими.

Герцогиня, не дожидаясь от растерявшегося мужчины ответа, принялась сноровистыми движениями накрывать небольшой стол в углу кухни. Матушка Жужу и Тремэл изумленно переглянулись. Кухарка принялась помогать, а Гант удивленно наблюдал, как миледи аккуратно расставила посуду, изящно разлила по чашкам ароматный напиток, водрузила посредине — как она назвала — бли-ины? — и всевозможные закуски, и пригласила всех к столу...

Давно уже Тремэл не испытывал такого умиротворения. Он наслаждался тихим вечером, вкусной едой — а диковинное блюдо оказалось очень аппетитным, — и, самое главное, приятным обществом. Подле герцогини все проблемы его нелегкой службы ушли на второй план, подернулись забвением и растворились, и Гант отдыхал душой. Нет, до конца он не утерял ни привычной бдительности, ни въевшегося в плоть и кровь самоконтроля. Тремэл просто отодвинул их подальше. Еще будет время обдумать происходящее и проанализировать ситуацию, а пока, он искренне смеялся и шутил, поддаваясь беззаботному настроению, царившему в уютном кухонном мирке, благодаря чуткой и приятной собеседнице. Он любовался девушкой. Герцогиня оживилась, ее лицо раскраснелось, глаза блестели от удовольствия — ох, повезло же Риону! Какую жену отхватил!

— Смотрите, Гант, — между тем, поясняла ему Алиссия. — Берете блинчик, сверху кладете кусочек малосольной рыбки, сворачиваете — вот так, — миледи ловко соорудила подобие конверта. — И обмакиваете в сливочный соус.

Девушка улыбнулась, наблюдая за попыткой Тремэла повторить ее действия. Мужчина свернул немного кособокий рулет и взялся за нож.

— Нет-нет, ни в коем случае! — Воскликнула Алиссия. — Никакого ножа! Кусайте!

Гант удивленно посмотрел на нее.

— Уверяю вас, так намного вкуснее, — улыбаясь, убеждала его герцогиня. — Ну, же...

Тремэл обмакнул блинчик в соус и отправил его в рот. Ммм... А ведь и правда, так гораздо вкуснее! Потом, были блины с творогом и сладким вареньем, с ветчиной и потрохами, с ягодной подливкой и моченой крайсой... Миледи подкладывала благодарному едоку все новые варианты начинок, а Гант вошел во вкус, дегустируя диковинное блюдо.

— Да, совсем забыл, — опомнился мужчина, когда блины подошли к концу. — Я ведь хотел поговорить о вашей горничной, Люсинде. Вы уже решили — оставите ее или отправите с обратным обозом в замок вашего батюшки? — Тремэл вопросительно посмотрел на герцогиню.

— Вы знаете, Гант, я хотела бы подумать, — улыбнулась ему Алиссия. — Когда отъезжает обоз?

— Если ничего не изменится, то, на следующей седмице, — уверенно ответил Тремэл.

— Думаю, через три дня я уже смогу дать вам ответ, — задумчиво кивнула герцогиня.

— Ну, что же, на том и порешим, — Гант неторопливо поднялся из-за стола и склонил голову в поклоне. — Благодарю вас, миледи, за прекрасный вечер и необыкновенно вкусные блюда, которыми вы нас удивили.

Он искренне улыбнулся девушке, и та залюбовалась этой улыбкой, словно осветившей лицо мужчины изнутри.

— В таком случае, спасибо за приятную компанию, и заходите почаще, думаю, мы с матушкой Жужу найдем, чем еще вас удивить, — добродушно ответила Ее светлость.

"Необыкновенная женщина!" — Думал Гант, целуя руку герцогини.

"Как же спокойно с ним рядом..." — Задумчиво провожая глазами удаляющуюся фигуру мужчины, отметила Лиза.

Тремэл неторопливо шел по коридору первого этажа к своим покоям. Как ни хотелось Ганту подольше сохранить расслабленное настроение минувшего вечера, однако привычка все анализировать заставляла мужчину невольно искать ответ на вопрос — что случилось с леди Алиссией за те месяцы, которые минули с его первой поездки в Риясское графство? Почему девушка так разительно изменилась? Где та холодная, молчаливая леди, что не смела поднять глаз и не расставалась с молитвенником?

Тремэл доверял своей интуиции, а сейчас, та просто вопила, что здесь что-то нечисто! Не могла юная леди так резко измениться, за столь короткое время! Гант напряженно сопоставлял факты, но они никак не складывались в стройную картину, и это выводило мужчину из себя. Он не привык оставаться в дураках, но в случае с герцогиней, что-то подсказывало ему, что именно так он и выглядит!

Профессиональное чутье еще никогда не подводило Ганта. Недаром Рэмион так высоко ценил друга, считая его лучшим сыскарем департамента. Да, и должность своего заместителя не за красивые глаза предложил. Хотя, тогда герцог смеялся, что неповторимая внешность друга сыграла главную роль в его назначении...

Закрыв за собой дверь отведенных ему покоев, Тремэл прошел к окну и неторопливо достал любимую трубку. Ему всегда хорошо думалось под иринейский табачок, вот и сейчас, привычно затянувшись сладковатым дымом, мужчина принялся анализировать разрозненные факты, собирая их воедино.

Он долго стоял у открытого окна, задумчиво наблюдая за движением ночного светила и невольно возвращаясь мыслями к сегодняшнему вечеру.

Вспоминалось лицо Алиссии, ее нежные руки, ловко управляющиеся с приборами, смеющиеся губы — дерзкие, манящие, — добрые, искрящиеся весельем глаза...

Какое-то теплое, незнакомое чувство исподволь овладевало душой мужчины. Гант не мог найти ему определения, да, пожалуй, и не желал его искать. Слишком давно ему не было так хорошо... Может, и не стоит ничего анализировать? Неужели, не заслужил хоть небольшую передышку?

Вспомнилась недавняя засада, в которую он попал на оркской территории... Тогда, Тремэл решил, что уже не сможет выкрутиться и прощался с жизнью, иронично подумав, что его все равно никто не ждет, и плакать по нему некому, а потому, и умирать не страшно... Ан нет, выжил, выкарабкался, хоть и растратил весь резерв.

А если бы такая женщина, как Алиссия... Гант выругался и оборвал себя на полуслове. Не о том нужно думать. Рион не за этим его здесь оставил...

Выбив трубку, Тремэл спокойно закрыл решетчатые створки и задернул плотные шторы. Легкий пасс рукой заставил небольшой огонек вспыхнуть на ладони, и мужчина довольно улыбнулся — резерв потихоньку восстанавливается.

А Лиза, сидя у окна, задумчиво смотрела на восходящую тариссу и медленно перебирала в памяти события последних дней. Как разительно, однако, изменилась ее судьба! После однообразия графского замка, девушка впервые ощутила себя в гуще событий, и это приятно бодрило, прогоняя надоевшую апатию и безразличие. Сегодняшний день всколыхнул в ее душе жажду жизни. Лиза вспомнила, какими яркими могут быть звуки и какой вкусной бывает еда, как нежно благоухают цветы и как ароматно пахнет свежеиспеченный хлеб... И как сладки и приятны поцелуи... На этой мысли, щеки девушки порозовели. Лизавета, словно наяву, ощутила горячие прикосновения нетерпеливых рук супруга, ласку его губ, сильные объятия... Девушка прикрыла глаза и вздохнула. Разве могла она когда-либо подумать, что кто-то, кроме Сергея, сумеет разбудить в ней такую страсть? Даже сейчас, при мысли о прошедшей ночи, тело непроизвольно откликалось, наливаясь жаром и желанием... Удивительный мужчина Рэмион! Совершенно невозмутимый внешне, и непередаваемо страстный внутри... Интересно, почему его первая жена ему изменила? Чего ей не хватало? Хотя, если вспомнить холодное выражение лица герцога... Вероятно, он не сумел добиться расположения девушки, а на одном сексе далеко не уедешь. Хорошо, что ей, Лизе, не нужно от мужа никаких чувств.

Елизавета убеждала саму себя, что ее все устраивает, но где-то в глубине души зарождалось странное ощущение. История лорда вызывала в ней неосознанное сожаление. Уж она-то хорошо понимала, что ему пришлось пережить! Застать жену в одной постели с другим... Какая насмешка судьбы! Сильный, красивый мужчина в один момент становится рогоносцем, над которым потешается весь двор! Лиза, словно наяву, видела неискренние улыбки, фальшивое сочувствие, горящие любопытством глаза... Друзья, в лицо говорящие слова сочувствия, а за спиной перемывающие косточки и злорадно потешающиеся над произошедшим. А некоторые, еще и утверждающие, что поделом — все так живут, и ты попробуй! О, она сполна вкусила подобное и прекрасно знала, через что пришлось пройти герцогу.

Уединение девушки неожиданно нарушили служанки.

— Миледи, ваша ванна готова, — незаметно возникла рядом с хозяйкой Фиби.

— Да, я уже иду, — очнулась от размышлений Лиза.

Она поднялась и прошла в умывальню, готовиться ко сну.

Утром следующего дня Лиза проснулась рано. Первые лучи робко пробивались сквозь неплотно прикрытые шторы, в парке раздавались пока еще неуверенные птичьи трели, внизу, под окнами, негромко переговаривались садовники.

Девушка прикрыла глаза и принялась ждать. Время шло, замок оживал, наполнялся голосами и движением. Когда в дверь тихонько проскользнула Люсинда, Лиза ничем не выдала себя. Она не двигалась и, сквозь неплотно сомкнутые веки, наблюдала за служанкой.

Горничная, быстро оглядевшись по сторонам, ловким движением достала из-за корсажа флакон и поднесла его к графину. Несколько капель мгновенно растворились в воде, и Люси, наполнив бокал, направилась к кровати.

— Ваша Светлость, доброе утречко! Как спалось? Я вот вам уже и водичку принесла — чистую, свежую, как вы любите.

Горничная лучезарно улыбалась, ее курносое лицо дышало заботой и добротой, и, если бы Лиза своими глазами не видела манипуляции служанки, ни за что бы не поверила в ее недобрый умысел. Хотя, выводы насчет умысла делать было еще рано...

Лизавета внимательно посмотрела на Люсинду и перевела взгляд на хрустальный бокал.

У Лизы, еще со времен увлечения йогой, осталась привычка выпивать утром стакан воды и только потом приводить себя в порядок и завтракать. Не изменяла она этому правилу и в новом теле.

Взяв из рук служанки фужер, девушка задумчиво посмотрела на него, подержала в ладонях, а потом, протянула его горничной.

— Люсинда, будь добра, выпей, — вкрадчиво предложила герцогиня.

Люси побледнела и замотала головой.

— Что вы, Ваша Светлость, это же я вам принесла.

— Пей, — строго сказала Лиза. — Я приказываю.

Глядя, как горничная трясущимися руками подносит стакан к губам, Лизавета ждала, когда та выпьет воду. Люси, дрожа и всхлипывая, сделала глоток и уставилась на госпожу испуганными глазами.

— Допивай, — неумолимо посмотрела на нее хозяйка.

— Миледи, пожалуйста, — служанка с ужасом глядела на переливающийся хрустальными гранями бокал и тряслась от страха.

— Пей, — повторила герцогиня.

Люси отчаянно всхлипнула и залпом выпила всю воду.

— А теперь рассказывай, чем ты меня поила, — спокойно приказала Лиза.

— Леди Алиссия, я не виновата, я всего лишь выполняла волю вашего отца! — Голос Люсинды дрожал и прерывался, она всхлипывала, и Елизавета с трудом понимала ее речь.

— Что во флаконе?

— Я не знаю, миледи. Я, правда, не знаю! Мне сказали, что это лекарство, но вы же не любите лечиться, поэтому, господин граф велели подливать его незаметно, только, обязательно, по утрам. Вот, я и делала все, как они приказали, — к концу рассказа горничная уже рыдала. А через несколько минут, рыдания прекратились, и перед Лизой стояла спокойная, холодно-равнодушная девушка.

"Надо же, как быстро подействовало!" — Удивленно подумала герцогиня и велела Люсинде отдать флакон и пройти в будуар, примыкающий к спальне. Закрыв за служанкой дверь на ключ, Лиза привела себя в порядок, прихватила графин и отправилась на поиски Тремэла.

Гант удивился раннему визиту герцогини, но ничем не выдал своих чувств. Приход леди Алиссии был немного некстати — всю ночь Тремэл разбирал шифрованные донесения своих агентов, и сейчас, как раз собирался заняться анализом собранных воедино фактов. На границе было неспокойно, орки вновь активизировались, устраивая наглые набеги на свободные поселения, расположенные на нейтральной полосе. Сколько раз король переселял упрямых жителей с этой спорной земли, но так и не смог до конца победить жажду актанийцев к неоправданному риску. Выросшие в приграничье селяне, вновь возвращались к своим корням и могилам предков. И не пугали безрассудных глупцов ни указы монарха, ни грозные степняки. Крестьяне упорно цеплялись за свои дома, не желая расставаться с плодородными землями, позволяющими собирать по нескольку урожаев в год. А орки, не торопясь, выжидали того момента, когда селяне обустроятся и потеряют бдительность, вот, как сейчас, и тогда совершали стремительные набеги. Воинственные степняки вырезали мужчин, угоняли в плен женщин и детей, бесчинствовали на дорогах, и из всех донесений следовало одно — кочевники готовятся к массированному удару по Кердону — самому восточному городу Актании, лежащему на пересечении всех торговых путей. Гант понимал, что должен сейчас находиться рядом с Рионом, в департаменте, а вместо этого — торчит здесь, в сонном Норте, и попивает соргу с герцогиней. Постаравшись ничем не выказать своего недовольства, Тремэл вежливо поклонился миледи, подвел ее к креслу и помог девушке сесть.

Лиза поблагодарила мужчину, с интересом оглядываясь вокруг. Чего-то подобного она и ожидала. Кабинет был точной копией своего владельца — строгий, лаконичный, все бумаги на столе методично разложены по стопкам, чернильница и кристаллы связи выстроились в одну линейку, а корзина для мусора сияет девственной чистотой. И то верно — какой может быть сор у такого педанта, как Тремэл?

Девушка удобно устроилась в кресле и внимательно посмотрела на усевшегося напротив мужчину. Сегодня, Гант был серьезен и напряжен, и в нем невозможно было узнать вчерашнего расслабленного "дегустатора блинов". Строгие черты лица мужчины заострились, серые глаза отливали грозовой темнотой, белые пряди четко выделялись по обеим сторонам высокого лба, подчеркивая смуглый оттенок кожи.

Пока герцогиня рассматривала Тремэла, тот неподвижно сидел за столом, не торопясь начинать разговор. Молчание затягивалось, и Лиза почувствовала себя неуверенно. Если бы существовал другой способ... Но она понимала, что Тремэл — единственный, кто может ей помочь. Решительно выпрямившись, девушка негромко спросила:

— Гант, я могу попросить вас об одолжении?

— Разумеется, миледи, — не раздумывая, ответил мужчина и достал из кармана кисет. — Вы не против?

— Нет, что вы, курите, — улыбнулась Елизавета. Она с с интересом наблюдала, как Гант неторопливо набивает трубку, как медленно раскуривает ее и расслабленно откидывается на спинку кресла. Напряжение, владевшее мужчиной, постепенно отступило, и Тремэл, уже чуть добродушнее, спросил:

— Итак, миледи, о каком одолжении идет речь?

Лиза, как завороженная, смотрела на рассеивающиеся колечки дыма и не торопилась отвечать. Если бы можно было избежать этого... Вздохнув, Лизавета поставила на стол принесенный с собой графин и подняла глаза на Тремэла.

— Мне хотелось бы знать, что это за раствор, — жестко сказала она. — Его свойства, побочные действия, и, вообще, все, что удастся выяснить.

— Могу я полюбопытствовать, где вы его взяли? — Прищурился Гант, рассматривая хрустальный сосуд.

— Можете, — невесело усмехнулась девушка. — Это снадобье я пила каждое утро, на протяжении довольно длительного времени. Моей горничной было приказано подливать мне в воду вот эту "микстуру", — Лиза достала флакон и передала его Тремэлу. — Разумеется, не ставя меня в известность.

Гант удивленно посмотрел на девушку и медленно кивнул. Что ж, чего-то подобного он и ожидал. Ну, не могло быть все так просто с неожиданными переменами, произошедшими с герцогиней. Пожалуй, скоро он сможет получить ответы на свои вопросы.

— Ну, что же, дайте мне немного времени, и мы узнаем, чем вас потчевали, — Тремэл взялся за шнур от звонка.

— И, да, Гант, я надеюсь вы сохраните это в тайне? — Лиза вопросительно посмотрела на мужчину.

— Разумеется, миледи.

— Спасибо, — девушка легко поднялась и пошла к выходу. Ей еще предстояла неприятная беседа с Люсиндой.

* * *

После ужина, Лиза снова оказалась в знакомом кабинете. Его владелец сидел за столом, задумчиво глядя на лежащие перед ним бумаги, но, при появлении герцогини, тут же встал и поклонился.

— Надо сказать, миледи, вам невероятно повезло, — Тремэл помог девушке удобно расположиться в уже знакомом ей кресле и, подойдя к столу, педантично сложил документы в аккуратную стопку. — Если учесть, как долго вас поили брабитусом, остается только удивляться силе вашего характера. Очень уж занятное действие у этого "эликсира" оказалось.

Тремэл вытащил из небольшой подставки трубку, повертел ее в руках и тут же отложил в сторону, не решаясь закурить.

— А подробнее? — Напряженно спросила Елизавета.

— Это очень редкое зелье и, к тому же, весьма дорогое, — бесстрастно ответил мужчина. — В малых дозах, оно подавляет эмоции, вызывает равнодушие и апатию, а при проведении определенного ритуала, позволяет лишить человека воли и внушить ему любую мысль или действие. Дальнейший прием закрепляет этот эффект. Ритуал довольно сложный и рискованный — малейшая ошибка в дозировке или в произношении заклинания вызывает долгую агонию, длящуюся иногда несколько суток, и приводит, в итоге, к смерти. Вот таким интересным "лекарством" вас "лечили". А теперь возникает закономерный вопрос — зачем?

Тремэл отложил в сторону бумаги, и Лиза непроизвольно поежилась под его пристальным взглядом. Сейчас, перед ней сидел вовсе не тот добродушный мужчина, который смешил ее вчера нескончаемыми веселыми историями и с аппетитом поедал блины. Глядя на Ганта, Лизавета неожиданно вспомнила старого друга папы, Виктора Семеновича Рындина — подполковника КГБ в отставке. Дядя Витя умел так же внимательно слушать, и таким же холодком иногда веяло от внешне доброжелательного мужчины. Чем дольше девушка смотрела на Тремэла, тем сильнее ощущала его сходство с бывшим гэбистом. Интересно, какую должность занимает Гант при герцоге? Отвлекшись от своих размышлений, она ответила на прозвучавший вопрос.

— Думаю, вы и сами догадываетесь, — Лиза невесело улыбнулась. — Полагаю, отец хотел быть уверен, что я покорно приму навязанный брак; как я выяснила у Люсинды, она должна была постоянно поить меня этой дрянью, вплоть до наступления беременности, — леди Алиссия нервно сжала руки, что не укрылось от внимательного взгляда мужчины, и продолжила: — А потом, как полагал мой любящий родитель, я и сама уже никуда не денусь, — девушка усмехнулась и ненадолго замолчала. — Одно не могу понять — почему в горах я смогла стряхнуть с себя этот вязкий дурман? — Задумчиво спросила она, спустя какое-то время.

— Я недаром упомянул, что у вас сильный характер. Та доза, которую вам давали, не смогла полностью блокировать волю. В момент опасности, ваш организм отреагировал, действие зелья ослабло, поэтому, вы и почувствовали временное облегчение, — мужчина пристально посмотрел на девушку и вновь достал трубку, только, на сей раз, не стал откладывать ее в сторону, а принялся набивать табаком. — Ну, а теперь, вернемся к насущным вопросам — вы уже подумали о том, что делать со служанкой?

Лиза задумчиво посмотрела на него и медленно кивнула.

— Я не хочу наказывать Люсинду, — ответила она. — Горничная действовала без злого умысла. Но видеть ее рядом с собой — тоже не могу. Лучше всего, отправить девушку обратно к графу.

— Как скажете, миледи, — Тремэл сделал короткую затяжку и продолжил: — Если вы уверены, что лучше обойтись без наказания...

— Уверена, Гант, уверена...

* * *

Через три дня рыдающую Люсинду усадили на подводу, и обоз тронулся в сторону перевала, а Лиза мысленно подвела черту под прежней жизнью.

На досуге, девушка много размышляла о произошедшем. Она вспоминала прошлое своей "предшественницы" и обрывки подслушанных в графском замке разговоров, потихоньку приходя к единственно возможной версии гибели Алиссии — леди Тер-Рияс сгубила ее набожность.

Да-да, именно так. Девушка была истовой последовательницей учения парэ Октавуса и категорически не хотела выходить замуж. Она мечтала уйти в Орден Белых Дев, хранящих обет целомудрия, ее манил храм Всесветлого, и юная леди умоляла отца отпустить ее под своды святой обители. Разумеется, граф и слышать не хотел о таком будущем для своей единственной дочери. Когда в замок прибыл господин Тремэл, с новостями матримониального характера, граф понял, что это его шанс. Нужно было заранее подготовить Лиссию к возможности стать герцогиней. И он пошел на риск. Видимо, во время ритуала внушения что-то пошло не так, и у девушки началась агония. В этот момент Лиза и попала в тело погибающей аристократки... И сумела выжить. Елизавета до сих пор помнила, как тяжело ей дались первые недели в новом теле: непрекращающаяся боль, невозможность пошевелиться, спутанность сознания... А когда девушка, наконец, сумела подняться с постели, ее ждал еще более тяжелый удар — Лиза никак не могла понять, почему из зеркала на нее смотрит незнакомка. Все решили, что ее "неузнавание" самой себя — это следствие болезни, а Лизавета постепенно осознала, что оказалась в другом мире, в чужом теле, и это тело одарило ее смутными воспоминаниями и навыками предыдущей владелицы. Теперь же стала понятна и ее необъяснимая покорность графу, и холодное спокойствие, и равнодушие к собственной судьбе. Но, то ли ритуал подействовал недостаточно, то ли воля Елизаветы оказалась достаточно сильна, но девушка смогла сохранить свою личность, пусть и в подавленном состоянии. А сейчас, когда действие зелья сошло на нет, она вновь обрела ясный ум и контроль над своими чувствами. И теперь ей предстояло решить — как жить дальше.

Глава 5

Месяц спустя

Герцог медленно подъезжал к Нордоллу. Лорд никого не предупредил о своем приезде. Более того, еще вчера днем Рэмион и сам не предполагал, что соберется в путь. Он допоздна засиделся за бумагами, составляя отчет по Аверее, и даже думать не думал ни о Норте, ни о своей новой супруге.

А ночью, его стало снедать неясное беспокойство. Всплывали мысли о бывшей герцогине, вспоминалась картина, которую он застал, вернувшись домой из столицы: два тела, сплетенные в страстных объятиях — его жена и его побратим, люди, которых он любил, и которым доверял, как себе... Перед глазами вновь вставало испуганное лицо Линары, растерянно укрывающийся простыней Керин, жалкие оправдания жены и трусливые заверения друга... Рион вновь ощутил ярость, охватившую его тогда, и внезапно вспомнил об оставленной в Нордолле Алиссии. Интересно, эта тоже заведет себе любовника?

Промучившись до утра, не в силах отогнать тяжелые думы, Рэмион решился — он должен проверить, как устроилась в замке юная герцогиня.

Весь последний месяц лорд был занят разрешением конфликта с орками, и редко вспоминал о молодой жене, разве что, иногда, по ночам, приходили на память нежные руки и чарующий голос девушки, непонятным образом запавший ему в душу. Рион пару раз попытался узнать у Тремэла, как чувствует себя Алиссия, но тот отделывался общими фразами, тут же переводя разговор на работу.

Невольно, у герцога закрадывалась мысль, что друг что-то не договаривает. Рэмион слишком хорошо знал своего соратника и заместителя. Гант и обычно-то был немногословен, а уж если сознательно что-то замалчивал... Имелась у Тремэла одна неприятная особенность — он всегда сам решал, когда и как преподнести информацию. И, если не был в чем-то до конца уверен, — добиться от него вразумительного ответа не представлялось возможным. Вот и сейчас, Рэмион готов был поклясться, что Гант скрывает что-то, касающееся герцогини, но ведь иргов упрямец ни за что не признается, пока Рион не припрет его к стенке!

Вчера, после очередного разговора со своим заместителем по сфере связи, герцог всерьез обеспокоился. В глазах друга, Рэмион заметил отголоски какого-то тщательно скрываемого чувства, и это очень не понравилось мужчине. Да, еще и некстати пришедшие на память слова Ганта о том, что тот был бы рад сидеть у ног герцогини, сказанные, вроде бы, не всерьез, с иронией и добрым смешком, но... Керин ведь тоже когда-то был его другом, однако умудрился забыть о дружбе, как только дело коснулось женщины... Почему-то, именно сейчас, после своей скоропалительной женитьбы, герцог все чаще вспоминал Линару. Ее лицемерные улыбки, фальшивые заверения в любви, холодные объятия и поддельную страсть...

Прошлой ночью, ворочаясь без сна в роскошной постели, лорд чего только не передумал. Ему казалось, что Гант и Алиссия тоже спелись за его спиной, что именно в этот момент они, возможно, предаются преступной страсти и смеются над обманутым мужем... При одной только мысли о подобном, все демоны Террии набрасывались на душу герцога. И пусть умом он понимал, что это глупо, что Гант не из тех, кто предаст, но надоедливые видения все кружили и кружили, искушая, убеждая, подначивая...

Не выдержав охвативших его чувств, герцог, едва дождавшись утра, велел оседлать Серого и торопливо пустился в путь.

Поздно ночью лорд Рэмион достиг родового гнезда и, спешившись, вошел в двери замка. Сонные слуги удивленно разглядывали хозяина. Герцог почти всегда предупреждал о приезде заранее, лишь однажды нарушив это правило, и сейчас, челядь растерянно переглядывалась, не зная, как реагировать на приезд господина. Лорд Аш-Шасси, не обращая внимания на поднявшуюся суету, жестом прервал доклад дворецкого и направился к лестнице, приказав до утра его не беспокоить. Войдя в спальню, герцог медленно развязал шейный платок, скинул камзол и нерешительно посмотрел на дверь, соединяющую его покои с комнатами жены. Войти? Или дождаться утра? Наверняка, Алиссия давно уже спит... Мужчина осторожно подошел к высоким створкам и неожиданно остановился. Еле слышный звук, раздавшийся в спальне герцогини, заставил лорда побледнеть. Неужели, его подозрения подтвердились? Ирг подери! Распахнув дверь, мужчина вошел в комнату супруги и напряженно вгляделся в задернутый полог кровати. До него донеслись едва различимые стоны. С окаменевшим лицом, лорд Рэмион подошел к постели жены, рывком раздвинул тяжелую ткань и замер, от представшего его глазам зрелища: Алиссия, в сбившейся сорочке, металась по шелковым простыням. Волосы девушки спутались, тонкая бретелька сползла с плеча, обнажая нежную кожу груди, губы беззвучно шептали какие-то непонятные слова, а по щекам катились слезы. Герцогиню мучили кошмары.

Мужчина почувствовал, как тяжело забилось сердце. Хрупкая фигурка жены выглядела слишком маленькой для огромного супружеского ложа и очень одинокой. Рэмион и сам не понял, почему так отреагировал на эту картину. Казалось бы, ему-то какая разница? Ну, кошмар, ну, слезы... Мало ли? Может, безделушку какую-нибудь потеряла, или нагрубил кто? Какие еще огорчения могут быть у юной девушки?

Но дыхание не желало выравниваться, а сердце билось в груди все так же неровно. А, ирг побери! Не раздумывая больше над собственными ощущениями, герцог притянул Алиссию к себе и крепко обнял. Гори оно все в Террии! Дернуло же его приехать именно сегодня! Лорд не выносил женских слез. Вот и сейчас, обнимая теплое, податливое тело супруги, едва сдерживал раздражение. Ну, не создан он для утешения юных дев! Не его это дело, платочки подносить, да жалобы выслушивать!

А девушка, не догадываясь о неудовольствии мужчины, сильнее приникла к его груди, всхлипнула еще пару раз и затихла. Герцог медленно провел ладонью по гладким волосам жены, убрал с ее мокрого лица прилипшие пряди и аккуратно обвел контур припухших губ. Тело отчаянно отреагировало на неожиданную близость. Сартарр амаи! Только этого и не хватало!..

...Лиза отчаянно крутила руль, в бесплодной попытке удержать машину. Ее несло, в сторону ограждения моста, и девушка понимала, что не справляется... Дикий страх застыл в груди острым осколком, парализуя волю и путая мысли. Нет! Только не это! Только не так! Старая мазда не слушалась свою хозяйку, набирая скорость и все быстрее приближаясь к краю дороги. Минуты растянулись в часы, но никаких намеков на пролетающую перед глазами жизнь девушка не заметила. Враки все это! В последние секунды она думала только об одном — с ней не может случиться ничего подобного, она обязательно выкрутится! Все не может закончиться вот так, безвозвратно! Несмотря ни на что, она очень хочет жить! Машина ударилась о железную ограду и тяжело рухнула вниз. Лиза, до последнего вздоха, была в сознании. Она ощутила, как автомобиль перевернуло в воздухе, потом ударило о лед... А дальше... Треск, боль от вдавленного в грудь руля, впивающиеся в лицо осколки стекла и медленное погружение машины в воду. Девушка хрипела, пытаясь отстегнуть заклинивший ремень безопасности, но у нее не получалось... Раскрывшаяся при ударе подушка мешала дышать, а вода поднималась и забирала последний воздух из легких...

"Нет, пожалуйста... — шептала Лиза разбитыми губами. — Пожалуйста..."

— Тшш... Тихо, девочка... — услышала она чей-то голос. Крепкие руки уверенно обняли ее, и Елизавета ощутила, как леденящий холод отступает, растворяясь в тепле надежных объятий. Девушка задышала свободнее и успокоилась.

"Все позади, теперь, все будет хорошо..."

Наутро, Лиза почти не помнила о ночном кошмаре. Пришедшие горничные, весело переговариваясь, помогали миледи одеться, в окно ласково светил цирус, и настроение герцогини было подстать зарождающемуся дню. Когда Эрна принесла ей нарядное утреннее платье, Лизавета удивилась:

— А что, сегодня какой-то праздник?

— Ну, как же, миледи?! Его Светлость вернулись. Вы же не собираетесь спуститься к завтраку в обычном наряде? — Служанка вопросительно посмотрела на хозяйку.

"Вернулся..." — сердце девушки пропустило удар.

— Хорошо, оставь это платье, — велела она горничной.

Через полчаса Лиза спускалась в столовую, уговаривая себя не волноваться. Почему-то, новость о приезде мужа выбила ее из равновесия. Вспоминалась их страстная ночь, откровенные ласки и ее невероятный отклик... Елизавета шикнула на разошедшееся воображение. Это ничего не значит. Простая физиология. Рэмион — привлекательный мужчина, неудивительно, что ее тело среагировало на него определенным образом. По крайней мере, она должна быть довольна — несмотря ни на что, все еще способна получать удовольствие от близости. Девушка иронизировала, пытаясь побороть неуверенность. На самом деле, она тревожилась, думая о предстоящей встрече с мужем. Как все пройдет? Будет ли супруг, как обычно, холоден, или та их ночь что-то изменила между ними? Хотя, обычно, для мужчин подобное почти ничего не значит... И как ей вести себя с ним?

Герцог сидел за столом, неторопливо пил соргу и просматривал бумаги. Увидев входящую в комнату Алиссию, он встал и неторопливо направился к ней.

— Утро доброе, миледи! Как спалось? — Целуя руку жены, поинтересовался мужчина.

— Благодарю, милорд, хорошо, — Лиза мягко улыбнулась супругу, встретившись с ним взглядом. Рэмион смотрел изучающе, словно пытался найти ответ на не заданный вопрос. — Как прошла ваша поездка?

— Неплохо, миледи, определенно, неплохо, — сухо ответил лорд. Он подвел супругу к столу и отодвинул для нее стул, не обращая внимания на замешкавшегося слугу.

Завтрак прошел в молчании. Герцог, казалось, не тяготился тишиной, а Лиза не знала, стоит ли нарушать установившееся безмолвие.

— Миледи... —

— Милорд... —

Одновременно произнесли супруги.

— Да, миледи, что вы хотели сказать?

— Я хотела узнать, вы надолго приехали? — Лиза смутилась, а лорд Рэмион удивленно посмотрел на нее.

— Не беспокойтесь, миледи, я скоро уеду, — как-то невесело усмехнувшись, ответил мужчина. — Мне нужно решить кое-какие вопросы с арендаторами, а после, я вернусь в столицу. Думаю, двух-трех дней...

— Вы неправильно меня поняли, милорд, — порывисто прервала его девушка. — Я вовсе не хочу, чтобы вы уезжали из собственного дома, — Лиза взволнованно смотрела на мужа. Темно-серые глаза холодно глядели на нее с бесстрастного лица супруга. — Мне бы хотелось, чтобы у нас было время узнать друг друга поближе.

— Это совершенно излишне, миледи. Думаю, когда вы соглашались на эту сделку, вы отдавали себе отчет в том, что наш брак не предполагает никаких чувств. Поэтому, я попросил бы вас придерживаться установленных правил и не пытаться украсить наше существование ненужными эмоциями, — герцог равнодушно смотрел на жену, а Лиза чувствовала, как внутри поднимается волна негодования.

— Вот как, милорд... Что же, вы достаточно доступно объяснили мне, чего ждать от нашего брака. Хорошего дня, Ваша Светлость! — Лиза резко отодвинула стул, встала из-за стола и вышла из столовой, гордо подняв голову. Внутри у нее все кипело. "Каков наглец! Никаких чувств, сделка!.. — Передразнила она мужа. — Ну, что же, сделка, так сделка! Еще посмотрим, чья возьмет!"

После завтрака герцог уехал с инспекцией по окрестным селам. До позднего вечера он решал накопившиеся вопросы, выслушивал жалобы, рассматривал спорные дела, но мыслями, нет-нет, да и возвращался к оставшейся в замке жене. Что и говорить, Алиссия снова умудрилась его удивить. Этот ее демарш в столовой... Хм... Можно подумать, герцогиню оскорбили его слова. Неужели, она надеялась на какие-то чувства? Ему казалось, что он достаточно четко обговорил все условия с Гантом, и тот должен был тщательно прописать в договоре все заявленные требования и ознакомить с ними отца девушки. А тут неожиданно выясняется, что миледи на что-то надеялась! Рэмион недовольно хмыкнул. Ох, и досталась ему головная боль, благодаря разлюбезному другу! Вот, о чем думал Тремэл, предлагая ему характеристику Алиссии?! Разве мог его заместитель так ошибиться? Или он сознательно подтасовал факты? Да, нет... Невозможно! Гант на такое не способен, уж что-что, а честность — отличительная черта всех Тэнтри! Притом, увековеченная в веках. Но как можно было не разглядеть за холодной внешностью девушки сильный характер и довольно страстный темперамент? Особенно, с невероятной проницательностью Ганта?

Хотя, полно, а с чего все решили, что графская дочь холодна? Да, на портрете Алиссия выглядела отрешенно и равнодушно, и что? Когда творения художников достоверно отображали действительность?

Лорд выслушивал отчеты старост, проверял предоставленные цифры, а сам никак не мог справиться с надоедливыми мыслями о супруге. Вот же, нашел себе проблему! Ничего, сейчас только разделается с бумагами, а уж потом, закадычному другу придется многое ему объяснить... Очень многое...

Возвращаясь в замок, лорд Рэмион мечтал о сытном ужине и бокале старого, доброго вина. Мужчина продрог, устал и зверски проголодался. Как назло, перед мысленным взором мелькали пироги матушки Жужу, рассыпчатая канья, мясная подливка... И бутылочка рисского... Герцог пришпорил своего коня.

Во двор замка лорд влетел на полном скаку. Бросив поводья подбежавшему мальчишке, быстро взбежал по ступеням и рывком открыл массивные двери. Как ни хотелось мужчине поскорее оказаться в уютном тепле столовой, но сначала, нужно было уладить кое-какие вопросы с Гантом, и, первым делом, герцог направился к кабинету друга. Увы, там его никто не ждал. Да, и, вообще, замок как будто вымер. Рэмион раздраженно дернул шнур звонка.

— Где господин Тремэл? — Строго спросил он вошедшего слугу.

— На кухне, Ваша Светлость, ужинает, — малый испуганно покосился на сурового лорда.

— А с каких это пор мой друг питается на кухне? — Нахмурился герцог.

— Так с тех пор, как Ее Светлость его там кормят.

Молодой парнишка растерянно уставился на хозяина, не в силах сообразить, почему лорд выглядит недовольным.

— Ничего не понимаю... Чем так провинился Тремэл, что его на кухню сослали?

Лорд Аш-Шасси недоуменно посмотрел на слугу и машинально ослабил чересчур туго затянутый шейный платок.

— Что вы, милорд, миледи никого не ссылала, просто, они каждый вечер так ужинают. Ее Светлость очень вкусно готовит всякие необычные кушанья, вот они и де-гус-ти-ру-ют, — юноша произнес трудное слово по слогам.

Лорд Аш-Шасси одарил слугу непонятным взглядом и стремительно вышел из кабинета, направляясь к кухне.

Зрелище, открывшееся герцогу из просторного дверного проема, впечатляло. За небольшим накрытым столом уютно расположилась компания из пяти человек. Тихо потрескивали свечи, на белоснежной скатерти торжественно блестел позолотой парадный сервиз его прабабки, а многочисленные кушанья источали умопомрачительный аромат. В центре, на вместительном круглом блюде, высилась запеченная свиная ножка, вокруг нее сгрудились всевозможные закуски, многие из которых герцогу были незнакомы, горячие клубни ратаса исходили паром, а моченая крайса призывно переливалась ярко-красными боками. Люди, сидящие за столом, улыбались и тихо переговаривались, и было понятно, что им хорошо вместе, и собрались они здесь не в первый раз. Дворецкий шутил, экономка с кухаркой весело смеялись, Гант что-то говорил герцогине, и та мягко улыбалась ему в ответ. В сердце герцога заворочалась холодная змея. Хотелось накричать... запретить... нарушить этот покой и уют, но он сдержался.

— Журинда, я жду ужин в столовой, — с этими словами лорд развернулся и вышел.

Он успел услышать, как охнула кухарка, как кто-то уронил приборы, как выругался и тут же извинился дворецкий... Удовлетворенно улыбнувшись, герцог прошел в столовую.

Сидя в одиночестве за большим столом, он понял, что аппетит пропал безвозвратно. Сартарр амаи! Вот, с чего он так разошелся? Подумаешь, челядь устроила себе праздник. Ничего страшного! Но Гант... Он-то что забыл на кухне? И Алиссия... Сидит, улыбается, ласково смотрит в глаза Тремэла... Ирг подери! Поковыряв пару салатов, лорд прихватил бутылку вина и пошел в свой кабинет.

"Вот, как этой девчонке удается так вывести меня из равновесия?" — Негодовал он, усаживаясь в кресло. Вино, лично отобранное им на лучших виноградниках Руэсса, показалось безвкусным. "Кислятина! — Скривился мужчина. — За что только деньги плачу?" Герцог отставил бокал и задумался.

Что он делает не так? Почему рядом с Алиссией у него не получается сохранять привычное равнодушие? Он ведь не влюблен в нее, ему, вообще, никогда не нравились брюнетки. Хотя, надо сказать, конкретно эта брюнетка — очень даже ничего. А ее тело... Гибкое, нежное, остро откликающееся на малейшую ласку... Сартарр... Лорд почувствовал, как собственная плоть мгновенно отозвалась на так некстати всплывшие воспоминания о жарких объятиях и страстных поцелуях. Нет, нельзя столько работать! Вон, уже, при одной мысли о молодом, податливом теле, все внутри в узел скручивает от желания! И ведь не пойдешь теперь к Серене! Как Алиссия его на слове поймала? "А вы, милорд? Как насчет вашей верности?"

К демонам все! Нет, надо уезжать как можно быстрее, нельзя допустить, чтобы его налаженная жизнь снова полетела кувырком из-за женщины!

Рэмион постарался успокоиться и принялся составлять план дел на завтра, с тем, чтобы поскорее уехать. Он подготавливал бумаги, просматривал счета, делал пометки, но его мысли все время возвращались к жене. Он вспоминал, как успокаивал ее прошлой ночью, как доверчиво она прижималась к нему, как приятны и мягки на ощупь ее волосы — их шелковистая гладкость так и манила прикоснуться, погладить, пропустить их через пальцы... Рион почувствовал, что готов сорваться и бежать в спальню к супруге, чтобы ощутить ее рядом, крепко обнять, подмять под себя и насладиться всей роскошью ее великолепного тела.

"Это наваждение. Если я не преодолею его, то пропаду." Герцог решительно встал и направился во двор. Дойдя до конюшни, лорд оседлал Серого и стремительно понесся к реке.

Холодная вода быстро привела мужчину в чувство. Спрашивается, чего он так разошелся? Ну, подружилась Алиссия с Гантом, да, и ладно! Ему-то какая разница? И вообще, не стоит придавать своему новому браку такого большого значения. От него что требовалось? Выполнить волю короля? Ну, так, он и выполнил. Брак заключен. Однако никто не вправе требовать от него чего-то большего. Хватит. Одного раза ему хватило! Теперь, все будет по-другому. Пусть Алиссия довольствуется его кошельком и положением в обществе, даже не рассчитывая на что-то большее. А уж он сумеет удержаться от глупостей и не совершить прежних ошибок. Женщины... Они ничем не лучше орков — чуть расслабишься, и тут же получишь удар в спину. Нет, больше он не попадется в эту ловушку.

Лорду вспомнилась его былая любовь к Линаре. Сейчас, мужчина презирал себя за те глупые чувства. Надо же было так потерять голову! Он, спокойный и рассудительный человек, превратился в безмозглого мальчишку, мечтающего о взаимности! А сколько безумных поступков он совершил, добиваясь от неприступной красавицы ответа! Уже позже, проанализировав все с холодной головой, герцог понял, как умело его загоняли в ловушку. Линара виртуозно владела искусством обольщения, умея вовремя оттолкнуть и неожиданно уступить, дать надежду, и, тут же, лишить ее. А потом, словно через силу, намекнуть о взаимности... Все это герцог понял уже слишком поздно, а тогда... Тогда он был слеп, не замечая очевидного и не слыша предостережений друзей.

Быстрые воды Арны омывали разгоряченное тело мужчины, унося с собой все переживания и неприятные мысли. Герцог несколько раз переплыл знакомую с детства реку и, шумно отряхиваясь, поднялся по пологому берегу. Серый мирно прядал ушами, вдалеке пели ночные терринсы, в свете тариссы трава казалась серебристо-серой и почти осязаемо живой. Лорд почувствовал, как небывалый покой снизошел на его душу и, вскочив на коня, пустил того медленным шагом, направляясь к дому.

Лиза не могла уснуть. Она ждала, что Рэмион придет к ней, но час проходил за часом, а в комнатах герцога царила тишина. Наконец, девушка услышала, как стукнула дверь спальни мужа, как зашумела вода в ванной, потом, раздались шаги, ручка ее двери стала опускаться вниз, но замерла и, спустя минуту, плавно вернулась в исходное положение. Звук удаляющихся шагов намекнул герцогине о том, что Их Светлость не в настроении оказывать внимание супруге.

Лизавета беззвучно выругалась. Когда, месяц назад, она всерьез задумалась над своим будущим, то поняла одно. Как бы ни сложилась ее жизнь в новом мире, повторять прежних ошибок она не будет. Судьба дала ей второй шанс и нужно воспользоваться им по максимуму. Ей придется забыть прошлое, оставить позади боль и обиды, и начать все с начала. Без ненужного саможаления и оглядки на былое.

Что у нее есть сейчас? Чужое тело, чужой мир и... муж. Тоже чужой. Вернее, нет, ее, законный, но такой далекий и отстраненный... Впрочем, Лиза не винила Рэмиона в его отчужденности и холодности. С какой стати он должен был радоваться навязанному браку и уделять внимание нелюбимой жене? Сама пройдя через предательство и боль, Лизавета знала, как непросто отрешиться от негативного опыта и научиться вновь доверять людям. Только вот, и замыкаться в своих страданиях тоже нельзя, иначе душа просто очерствеет и перестанет воспринимать обычные человеческие чувства. Не любовь, нет. Участие, доброту, ласку, сочувствие...

Сейчас, после того, как исчез дурман равнодушия, девушка ценила каждый миг новой жизни и с удовольствием встречала каждый новый день. Она не знала, кого благодарить за свое спасение, но готова была сказать искреннее спасибо той силе, что перенесла ее в этот мир. Сама возможность жить, дышать, существовать... Что может быть чудеснее?! А Рэмион... Что ж, если в ее силах заставить мужа выйти из его скорлупы, она сделает это, а если нет... Ну, на нет, как говорится, и суда нет! Если ему приятнее и привычнее холод одиночества — пожалуйста! Она никого не собирается спасать насильно. В таком случае, придется довольствоваться тем, что есть, и строить свою жизнь без ненужных эмоций к мужчине. Зато... И вот тут крылось самое главное.

Когда, накануне церемонии, ее осматривал целитель, то он уверенно подтвердил, что герцогиня вполне способна подарить мужу наследника и препятствий в продолжении рода не возникнет. Для Лизы, много лет проведшей в бесконечных обследованиях и попытках забеременеть, эти слова звучали каким-то нереальным чудом. Она, сама, безо всяких ЭКО и стимуляторов, сможет выносить своего ребенка! Две неудачные беременности в прошлом слишком настойчиво перечеркнули всю уверенность Лизы в том, что она когда-нибудь сможет стать матерью. Сколько было попыток, сколько раз врачи разводили руками, убеждая супругов, что сделали все возможное... Результата не было. "Надейтесь на чудо, — говорили им специалисты. — Зачатие и рождение ребенка — слишком таинственный процесс, мы можем сделать все, что нужно, но зависеть все будет не только от нас, а еще и от..." Тут их лечащий врач многозначительно поднимал палец вверх, намекая на божественное вмешательство. А Сергей, выходя из клиники, убеждал жену, что нужно обратиться к другим докторам, умеющим делать чудеса и без вмешательства высших сил. И они обращались. Господи, сколько их было... И в Израиле, и в Америке... Толку-то? Никто не мог сказать определенно, что с ней не так. А теперь, у Лизы, наконец-то, появился шанс. Судьба, словно сжалившись над девушкой, подарила ей возможность однажды взять на руки своего ребенка. Одно это могло примирить Елизавету и с нелюбимым мужем, и с чужим телом, и с непривычным окружающим миром.

Да, она не любила Рэмиона, но он не вызывал в ней неприязни или отторжения. Тем более, что, физически, герцог очень привлекателен, и супружеский долг можно будет "отдавать" с удовольствием. На этой мысли Лиза усмехнулась. Лорд не жаден, особо не вмешивается в ее жизнь, (а фактически, вообще, предоставил самой себе) богат, не ограничивает ее в средствах и... не вызывает никаких эмоций, близких ко всяким-там "любовям". А что касается ее... Она молода, красива и полна сил... Так стоит ли печалиться из-за отсутствия в ее жизни ненужных чувств?

Эти рассуждения дали Елизавете силы на то, чтобы с радостью встречать каждое наступающее утро. Девушка всегда была оптимисткой, и сейчас, отпустив прошлое, запретив себе вспоминать прежнюю жизнь и прошедшую любовь — а новоиспеченная герцогиня сумела убедить себя, что ее любовь погибла вместе с прежней Лизой на дне реки другого мира, — она с надеждой смотрела в будущее. И весь месяц, вплоть до приезда мужа, леди Алиссия по крупицам создавала это новое будущее. Понемногу знакомилась с жизнью большого имения и его обитателей, общалась с прислугой, выслушивала доклады дворецкого и экономки, внедряла на кухне новые, непривычные для обитателей замка блюда, и, конечно же, общалась с Тремэлом. Гант оказался интересным собеседником, и разговоры с ним постепенно стали необходимостью.

Незаметно, герцогиня стала центром маленького общества — к ней шли с вопросами, предложениями, просьбами и жалобами. По вечерам, на кухне собиралась небольшая компания: дворецкий, экономка, кухарка, Тремэл и леди Алиссия. С легкой руки герцогини, ужин в узком кругу единомышленников стал традицией. Официально это называлось дегустацией новых блюд, введенных в меню Ее Светлостью, а неформально — уютным ужином в кругу близких по духу людей. Именно за вечерним чаепитием с легкостью решались хозяйственные вопросы, намечались планы на будущее, планировались покупки и обсуждались кандидатуры работников. Лизавета в шутку называла кухню своим офисом, правда, не рисковала произносить этого вслух. Жизнь вошла в налаженное русло, и Лиза была почти счастлива. Почти, потому что герцог не появлялся в замке, и мечты о детях так и оставались мечтами.

И вот теперь, когда Рэмион вернулся, она не знает, как подойти к осуществлению своего плана. Его равнодушие и холодность делали задачу очень сложной, а сегодняшняя отповедь и вовсе отбила всякое желание общаться. Оставалось надеяться, что, рано или поздно, мужчина привыкнет к ней, и она сможет потихоньку приручить несгибаемого ледяного лорда. На этой относительно оптимистичной мысли Лиза заснула. И снова провалилась в кошмар.

... Вода была повсюду. Она давила, не давала дышать, Лизавета силилась вынырнуть, вдохнуть глоток воздуха, но ее что-то удерживало. Девушку охватил ужас, она билась, в попытках вырваться из удерживающих ее пут...

— Тихо, девочка, не бойся, я рядом... — Снова знакомый голос. Страх исчезает, сильные руки держат ее крепко, рядом с обладателем этого голоса спокойно...

— Кто ты? — Сквозь сон, спрашивает Лиза.

— Я тот, кто сможет тебя защитить.

— Только не уходи, — еле слышно, шепчет девушка.

— Не уйду. Спи...

Следующим утром герцог сидел в кабинете Тремэла и пытался разговорить друга. Приятели обсудили текущие дела, поговорили о политике, Аш-Шасси коснулся тем будущего урожая и цен и, наконец, решился задать главный вопрос, ради которого и пришел к Ганту.

— Как думаешь, Алиссия хорошо себя чувствует? — Герцог взял со стола полный до краев бокал и сделал небольшой глоток борсского.

— А почему ты задаешь этот вопрос мне? — Удивленно уставился на друга Тремэл.

— Как я успел заметить, вы с ней довольно близко общаетесь, и она тебе доверяет, — покрутив в руках хрустальный фужер, ответил Рэмион. — Так, что — ничего странного не замечал?

Прежде чем сказать что-либо, Гант ненадолго задумался. Рион поручил ему охрану своей жены и должен был знать подробности происходящего с ней, но Алиссия... Тремэл не мог обмануть ее доверия. Девушка пробудила в нем нежность, желание заботиться о ней и защищать от любых невзгод. Ему не хотелось выдавать секреты герцогини, и Гант решился на небольшую уловку. Если друг не спросит напрямую, то он не будет раскрывать тайну молодой леди.

— А ты не пробовал поинтересоваться у жены, как она себя чувствует? Ну, так, на правах любящего мужа, — невозмутимо посмотрел на Рэмиона Тремэл.

— Боюсь, я последний, кому она скажет правду, — невесело усмехнулся герцог, задумчиво глядя на огонь, сквозь разноцветные грани бокала. Утро выдалось пасмурным, и в кабинете друга, как всегда, горел камин. В сырую погоду у Ганта ныла покалеченная в молодости рука, и он старался пережидать ненастье в тепле. Хотя, с его неспокойной службой это не всегда удавалось. Герцог отставил фужер и продолжил: — Вот уже две ночи Алиссию мучают кошмары. Возможно, это происходило и раньше. Мне нужно узнать, с чем это связано.

— Так спроси ее, — Тремэл обеспокоился, но не показал своего волнения. — Она поделится с тобой своими страхами, и, возможно, вы станете чуть ближе друг к другу.

— Гант, в том-то и проблема — нам нельзя сближаться, — вскинулся Рэмион. — Ты же знаешь, каким образом был заключен наш брак, и я не хочу ничего менять. Пройти еще раз путь от любви до ненависти?.. Нет, увольте! — Лорд ударил по подлокотникам кресла ладонями. — Кстати, я ведь так и не спросил тебя, дорогой друг, а как это ты так промахнулся со своей оценкой характера моей жены? И где была твоя хваленая интуиция? Насколько я вижу, оригинал очень сильно отличается от обещанного характеристикой образа.

Тремэл развел руками — дескать, не взыщи, дружище.

— Ладно, об этом мы поговорим позже. А по поводу сближения... Нет, лучше нам держаться друг от друга подальше. Слишком уж противоречивые эмоции пробуждает во мне юная леди.

— Именно поэтому ты сбежал от Алиссии на второй день после свадьбы и оставил девочку одну в незнакомом доме? — Насмешливо спросил Тремэл. — Рион, я не узнаю тебя. Ты же всегда был ответственным, как можно было бросить на произвол судьбы ту, что во всем от тебя зависит?

— Так уж и на произвол судьбы? То-то, я смотрю, ты решил взять на себя роль этой самой судьбы: опекаешь герцогиню, как наседка, не отходишь ни на шаг, ручки целуешь... — Рэмион понимал, что не прав, но не мог остановиться. — Может, и по ночам успокаиваешь?

Тремэл медленно встал. Подошел к герцогу и остановился напротив.

— Рион, прекрати. Знаешь же, что неправ. Не унижай ни меня, ни себя подобными подозрениями. Алиссия не Линара, да, и я — не Керин. Постарайся узнать свою жену поближе. Уверяю, ты не будешь разочарован. А что касается моей опеки... Ты же знаешь, что у меня никого из родных не осталось, — Гант отвернулся к окну и невидяще уставился на низкие дождевые тучи. Он еле слышно вздохнул и тихо продолжил: — Алиссия сумела пробудить во мне желание быть нужным, заботиться о ком-то, да, просто жить для кого-то, наконец! — Тремэл скупо улыбнулся. — Твоя жена — необыкновенная женщина, Рэмион. Она умеет пробуждать в людях самые лучшие качества, даже те, о которых они и не подозревали. Вот, к примеру, сколько лет ты знаешь своего дворецкого?

— Сайруса? Да, с рождения, — протянул герцог.

— А ты знал, что он страстный меломан? — Усмехнулся Гант.

— Мы точно говорим об одном и том же человеке? — Удивленно переспросил Рион.

— Точно. Причем, Алиссия выяснила это в первый же день по приезде. И теперь, твой Румис — ее преданный поклонник. Как и остальные обитатели замка. Герцогиня очаровала всех.

— А тебя это не настораживает? — Рэмион серьезно посмотрел на друга. — Слишком уж все это подозрительно — и резкое отличие от первоначального описания, и это обаяние...

— Я долго присматривался, не доверяя собственным ощущениям, но сейчас могу с уверенностью сказать, что Алиссия — достойная женщина и мой тебе совет, друг, — попробуй с ней поговорить.

Лорд Аш-Шасси решил последовать совету Тремэла и после обеда попросил герцогиню уделить ему несколько минут.

После обеда, супруги прошли в кабинет, герцог усадил жену в удобное кресло и, устроившись напротив, спросил:

— Алиссия, вы хорошо себя чувствуете?

Лиза удивленно подняла на мужа глаза.

— Да, милорд, неплохо.

— И вас не мучают страхи или боль? — Лорд внимательно наблюдал за лицом жены.

— Нет, милорд, со мной все хорошо, — Лизавету начинал беспокоить этот допрос.

— А спите вы спокойно?

— Абсолютно. К чему эти вопросы, милорд? — Герцогиня напряженно посмотрела мужу в глаза.

— К тому, миледи, что по ночам вас мучают кошмары, и мне хотелось бы понять их причину.

Лиза похолодела. Если герцог догадается, что она самозванка, то за ее жизнь не дадут и ломаного гроша!

— Милорд, не стоит беспокоиться, это просто нервы, — мягко улыбнулась она. — Я скучаю по дому, наверное, поэтому и сплю беспокойно. Думаю, со временем, все пройдет.

Лорд Рэмион недоверчиво выслушал это объяснение и чуть покачал головой. Ему не понравилось легкомысленное отношение герцогини к своему здоровью.

— Я дам указание лекарю осмотреть вас, — решительно произнес мужчина. — Не смею больше задерживать, миледи.

Он открыл перед женой дверь и склонил голову в поклоне. Девушка поняла, что "аудиенция" окончена.

Герцог не стал медлить. Не успела Лиза дойти до своих покоев, как навстречу ей уже торопился старенький лекарь.

После долгого осмотра он вынес вердикт — у герцогини расстроены нервы, и она нуждается в покое. Мэтр Эргус Энтури назначил несколько микстур, снабдил их подробной инструкцией и поспешил к герцогу, доложить о результатах.

— Ваша Светлость, как вы и приказали, я осмотрел миледи. Должен вас огорчить — у Ее Светлости сильное нервное истощение, и она нуждается в длительном лечении, — старичок откашлялся и продолжил: — Я бы рекомендовал отправить герцогиню в горы Кардасса. Там целебный воздух, термальные источники, покой и тишина, а это как раз то, что нужно для излечения расстроенных нервов.

Герцог внимательно выслушал почтенного Энтури и кивнул.

— Спасибо, Эргус, я подумаю, что можно сделать.

— Надеюсь, Ее светлости обязательно полегчает, — благожелательно улыбнулся лекарь.

Он низко поклонился и покинул кабинет лорда.

— Кром, вызови ко мне господина Тремэла. И побыстрее, — поторопил герцог слугу. Молодой парнишка кинулся исполнять распоряжение господина.

Когда Гант вошел в кабинет, то увидел, что лорд Аш-Шасси пребывает в глубокой задумчивости.

— Звал? — прервал Тремэл размышления друга.

— Проходи, садись, — приглашающе указал на кресло герцог. — Будем думать, что делать с Алиссией. Энтури сказал, что у нее сильное нервное истощение, причем давнее и запущенное и, для того, чтобы прийти в норму, ей нужен отдых в горах — свежий воздух и все такое... — Лорд неопределенно покрутил в воздухе рукой. Взглянув на своего заместителя, мужчина серьезно спросил: — Как же ты, друг, не заметил, что герцогиня страдает?

Гант на секунду задумался, а потом, решился:

— Не хотел тебе говорить, но, тут такое дело... — И он в подробностях рассказал о зелье, которым поили Алиссию, и обо всем, что удалось выяснить в результате небольшого расследования.

Рэмион был поражен. Он вскочил с кресла и принялся расхаживать по кабинету, не в силах усидеть на месте. Герцог не понимал, почему его так испугала новость о здоровье жены, но поднимающаяся откуда-то из глубины души паника совершенно не понравилась мужчине. Еще не хватало!

— И ты молчал?! — Поборов собственный страх, обернулся он к другу.

— А что я должен был делать? Ты дал понять, что супруга тебя не интересует, с ситуацией мы справились, а расстраивать лишний раз Алиссию мне не хотелось — она очень просила сохранить все произошедшее в тайне.

— И многое вы от меня скрываете? — Герцог был не на шутку рассержен. — Алиссия — моя жена, я должен знать все, что с ней происходит.

— И давно ты заинтересовался ее жизнью? — Ехидно протянул Гант. — Помнится, когда ты сбежал, то, не особо переживал, как она себя чувствует.

— Гант, не язви, давай решать, что делать с ее лечением, — примирительно поднял руки герог. — Можно было бы отправить Алиссию в Мон-Терри, но там ведь Данион. Хотя, если не посвящать ее в подробности...

Итогом совещания стали спешные приготовления к отъезду герцогини. Слуги упаковывали вещи, расстроенный дворецкий покрикивал на горничных, а матушка Жужу, глотая слезы, замешивала тесто — ей хотелось напоследок порадовать свою госпожу вкусной выпечкой.

Глава 6

Данион испуганно зажмурился и медленно перевел дыхание. Ух, как страшно! Светильник давно погас, и в комнате, словно живая, шевелила своими щупальцами тьма. Данион совершенно не выносил темноту. Она была опасной. В ней прятались чудовища и монстры, слышались странные голоса и пугающие завывания.

Вот, днем, в комнате не было ничего страшного, все казалось привычным и знакомым, зато ночью... Ночью все вещи оживали и становились иными. Старый платяной шкаф начинал кряхтеть и хлопать дверцами, пугающе приговаривая голосом мэтра Ригана: "Если ты не будешь прилежно учиться, то никогда не станешь образованным человеком!" Ему вторил письменный стол — "Никогда-никогда!", а чернильница, подскакивая и смеясь, оставляла фиолетовые лужи и дразнила Диона — "А вот попадет тебе от матрэ Линды, опять весь стол заляпал!"

Данион не собирался бояться. Нет, он же большой и понимает, что вещи не могут разговаривать, только они почему-то говорят, когда никто не слышит. Да, и вред причинить тоже не могут, хотя, мэтр Риган говорит, что с помощью магии — могут. Но не сами по себе, а если сильный маг наложит на них заклинание. Ну, а откуда у них тут сильный маг?! Такой, чтобы сильнее мэтра был? Нету! У них в горах почти никого нету. Только прислуга, да конюхи. Ну, еще Линда, но это же не считается... Интересно, а за горами, в столице, про которую рассказывает мэтр, как люди живут? Вот бы, хоть одним глазком посмотреть! Там, наверное, много детей. И есть с кем поговорить... Жалко, что Линда не любит разговаривать. Это ведь так интересно! Странная она, все время на что-то сердится. А ведь он старается, честное слово, очень старается, только, все равно не получается сделать так, как она велит. То чернильницу уронит на пол, то чашку разобьет...

Линда говорит, герцогу от него одни убытки. Интересно, а герцог — он какой? Наверное, строгий очень. И старый, как мэтр Риган. Может, даже с палочкой ходит, как Тобиас.

Это хорошо, что он сюда не приезжает. А ну как спросит, сколько посуды Дион перебил, или захочет узнать, как называется тот город, про который мэтр говорил, чтобы Данион запомнил, а он не запомнил. Учитель еще ругался, что Дион необразованным растет. Нет уж, лучше пускай герцог не приезжает.

Он в столице важным советником у короля служит. В Мон-Терри ему скучно будет, так Линда сказала. Она еще что-то про какую-то миледи говорила, но он не запомнил. А потом еще Мелинда что-то про бедную больную женщину говорила, а Кора, служанка, ей сказала, что может она тут и умрет. А Дион потом хотел узнать, кто умрет, но его прогнали и сказали, что это не его дело.

А сейчас, он проснулся и все думал, а как это — умирать? Вот, мама умерла. Это она теперь у Всесветлого? А что там делают? Линда говорит, что по саду ходят и цветы нюхают. Но ведь это скучно? Вот, он вчера пробовал цветы нюхать, но ему быстро надоело. А как же мама целый день так? Вот бы, ей надоело в том саду, и она вернулась к нему. Он бы ее так любил! И слушался.

Данион не заметил, как глаза, сами собой, закрылись, и он уснул, продолжая видеть во сне и огромный сад, и большущие диковинные цветы, и фигуру мамы... Он никак не мог разглядеть ее лицо, а ему так хотелось его увидеть...

Утром, в замке поднялась суета. Служанки носились по лестницам, Мелинда громко ругала старого конюха, кухарка прикрикивала на помощниц, и на Даниона никто не обращал внимания. Тот норовил помочь и приставал то к Коре, то к Тобиасу, пока Линда не накричала на него и не отправила в башню.

— Миледи вот-вот приедет, а ты здесь под ногами путаешься! — Сердито прошипела она напоследок. — Ну-ка, марш, в свою комнату, и чтобы носа не показывал оттуда! Вот же, иргово отродье! — Сквозь зубы, добавила женщина.

Лучи заходящего цируса освещали ажурные башенки замка. Легкое, изящное строение, казалось, парило среди облаков. Лиза с удивлением рассматривала свое новое пристанище. Высоко в горах расположился небольшой замок, со множеством округлых башен, открытых галерей и огромных террас, словно висящих в воздухе.

Внутри замок оказался очень уютным. Небольшие комнаты, весело потрескивающий в каминах огонь, светлый шелк на стенах, красивые цветы в изящных вазах, белоснежное постельное белье... — прибытия герцогини ждали и успели подготовить все необходимое. Елизавета велела горничной распаковать вещи и подготовить ванну, а сама подошла к окну, разглядывая запутавшиеся в вершинах скал облака. Мон-Терри располагался в самом сердце горного края. Распахнув решетчатые створки, девушка полной грудью вдохнула свежий, непередаваемо чистый воздух. "Ну, здравствуй, очередной жизненный поворот!" — Еле слышно, прошептала она...

Следующим утром, Лиза отправилась знакомиться с домом и его обитателями. Штат прислуги оказался небольшим: экономка, кухарка, конюх, садовник, пара горничных и несколько подсобных рабочих.

Встретили хозяйку вежливо, но настороженно. Жили они своим налаженным мирком, а герцогиня — невесть что за птица, ну, как, начнет свои порядки наводить? Да, и герцог предупредил, чтобы хозяйку ни в коем случае не волновали.

"Вишь, ты, хоть и молодая, а хворая... Эх, не везет Его Светлости с женами..." — Подобными рассуждениями весь день, накануне приезда молодой хозяйки, скрашивала ожидание прислуга. А увидев миледи, все только утвердились в своих мыслях — хоть и красавица, а в лице — ни кровиночки, видать, и правда, серьезно больна. Но, вроде, добрая госпожа — со всеми вежлива, каждому улыбнулась. Может, и уживутся они с новой хозяйкой?..

В дорогу Лиза взяла с собой только Фиби — самую серьезную и спокойную из четырех своих горничных. Ну, и, уже традиционно, сопровождал герцогиню Тремэл. Шестеро воинов личной охраны герцога также должны были остаться с молодой госпожой.

За ужином Лиза невесело пошутила:

— Ну, что, Гант, выпьем за нашу ссылку? — Девушка высоко подняла бокал и отсалютовала удивленному сотрапезнику.

— Леди Алиссия, ну, зачем вы так? — Укоризненно посмотрел на нее Тремэл. — Герцог беспокоится о вашем здоровье, только поэтому, мы здесь. Вот, отдохнете, наберетесь сил, и сразу вернемся.

— Оставьте, Гант, к чему все эти отговорки? — Усмехнулась Лизавета. — Со мной все ясно — кому нужна навязанная супруга, а вас-то за что сослали?

Тремэл поперхнулся вином. Алиссия молчала всю дорогу до замка, Гант думал, что герцогиня отдыхает, а она, оказывается, успела надумать ирг-знает-что!

— Миледи, а герцог разговаривал с вами перед отъездом? — Вкрадчиво поинтересовался мужчина.

— Конечно. Сказал, что с утра, мы отправляемся в небольшое имение в горах, и что вы позаботитесь о том, чтобы я ни в чем не нуждалась. Ах, да, еще пожелал приятного пути,— съязвила Лиза.

— Ну, Рион, ну, дурак! — Тихо прошептал Тремэл. — Простите, миледи, это должен был сделать ваш муж, но придется объясняться мне. — Гант задумчиво посмотрел на герцогиню и продолжил: — Помните, вы принимали некую настойку? — Он дождался от девушки утвердительного кивка. — Так вот, одним из побочных действий, при отмене зелья, является сильное нервное расстройство. Я не замечал за вами никаких его проявлений, а герцог озаботился ночными кошмарами, которые вас мучили, тогда и обнаружились последствия вашего так называемого лечения и моей невнимательности. Так что, это не ссылка, а, всего лишь, необходимое вам лечение. Именно поэтому, герцог и отправил нас в Мон-Терри — здесь и воздух, и термальные источники, и тишина.

— Вы уверены, что это вся правда? — Лиза испытующе взглянула на Тремэла.

— Даю слово, — склонил голову Гант.

Больше они не возвращались к этой теме. Лиза отдыхала, дышала целебным воздухом, посещала крытую купальню с минеральной водой и старалась не думать о будущем. Мечты о ребенке отодвигались на неопределенное время, но она старалась не отчаиваться. Правда, временами накатывала тоска и хотелось сделать хоть что-то: выбраться из этой ловушки, скрыться от герцога и начать новую жизнь, под другим именем и в другой стране. Лиза понимала, что это неосуществимо, при возможностях ее мужа, который сумеет найти беглянку-жену в любой стране мира, но все никак не могла смириться.

Тремэл пытался подбодрить ее, был внимателен, предупредителен, но Лиза замкнулась в себе и избегала общения с Гантом. Тот видел, что герцогиня ему не доверяет, сильно переживал, но ничего не мог поделать — Алиссия мягко отклоняла его внимание и виртуозно избегала встреч с ним. А через несколько дней, Тремэлу пришлось срочно уехать, и Елизавета осталась одна, в окружении малознакомых людей и непривычной обстановки.

Лиза возвращалась из купальни, когда на повороте к беседке заметила мальчика. Малыш лет пяти-шести бестолково носился по дорожке, пытаясь поймать бабочку. Рядом никого не было. Попытки ребенка не увенчались успехом — бабочка покружила еще немного и улетела, а мальчуган расстроенно замер на месте, печально глядя ей вслед. Услышав шаги, он обернулся, вскинул взгляд на Лизу, и девушка замерла. Потрясающе красивый ребенок! Мальчик доверчиво смотрел на герцогиню, чуть склонив голову набок, а потом, смело сделал шаг к Елизавете и спросил:

— Ты кто?

— Я — Алиссия, — серьезно произнесла девушка. — А тебя как зовут?

— Данион, — ответил мальчик, а потом, словно что-то вспомнив, поспешно склонил голову в поклоне. — А это ты та миледи, которую все ждали?

— Видимо, да, — улыбнулась Лиза. Ее забавлял искренний интерес ребенка. — А с кем ты здесь гуляешь?

— Один, — мальчик вздохнул. — Со мной некому гулять: Линда ушла на конюшню, мэтр Риган сидит в своей лаборатории, а вся прислуга занята. Линда сказала, что в Мон-Терри приехала новая хозяйка, и теперь, мне нельзя показываться во дворе.

— Данион, где ты, проклятый мальчишка? — Из-за кустов выскочила запыхавшаяся дама. — О, простите, миледи, я вас не заметила, — тут же сбавила она тон. — Лорд Данион, извольте идти в дом, вы давно должны были вернуться!

— Не сердись, Линда, я совсем забыл о времени, — простодушно признался ребенок. — Бабочка была такая красивая! Жаль, ты не видела. Но я тебя в следующий раз обязательно позову. А миледи вовсе не злая, и она совсем не рассердилась на меня, зря ты так волновалась. — Мальчик улыбнулся гувернантке.

У Лизы перехватило дыхание от этой улыбки. Сердце толкнулось и замерло в груди. Она смотрела на ребенка и не могла понять, что с ней происходит.

— Алиссия, а ты придешь сюда еще? — Серьезно спросил Данион, пытливо взглянув на герцогиню. Темно-серые глаза доверчиво смотрели на нее из-под длинных, загнутых ресниц, пышные каштановые волосы вились легкими кольцами, а покрытые царапинами руки крепко сжались в кулачки. Похоже, мальчик волновался, ожидая ее ответа.

— Конечно, приду, — Лиза не удержалась и взъерошила темные кудри ребенка.

— Тогда я буду ждать тебя здесь завтра, — прошептал он.

Так и повелось, что каждый день, возвращаясь из купальни, Лиза встречалась с Данионом. По рассказам экономки, она уже знала, что мальчик — сирота, воспитанник герцога, и живет здесь почти с самого рождения. К нему приставлены гувернантка, матрэ Линда, и учитель, мэтр Риган. Под проживание малыша выделена левая башня замка, с прилегающим садом, а на остальной территории появляться ему категорически запрещено. Лизу покоробили столь странные правила. Неужели, мальчик может кого-то стеснить? Вроде бы, замок достаточно большой... Лиза сама не замечала, как, с каждой встречей, все сильнее привязывается к ребенку. Данька с такой радостью впитывал малейшую ласку, что, порой, девушка едва удерживалась от слез. Она видела, как одинок этот малыш, как остро чувствует отношение к нему окружающих и как расцветает улыбкой от любой, самой маленькой похвалы.

— Даня, лови! — Мяч летит в условные ворота, мальчишка поймал его двумя руками и, заливисто смеясь, повалился на траву.

— Поймал! Миледи, я поймал его! — Задыхаясь, кричал он.

Лиза присела рядом с ребенком и обняла его худенькое тельце. Данион довольно завозился и уткнулся ей в плечо, а потом, обнял обеими руками и замер.

— А ты не бросишь меня? — Прошептал он еле слышно.

— Данька, ну, что ты говоришь? — Лиза расстроенно посмотрела на мальчика.

— А вдруг герцог тебя заберет, и я больше никогда тебя не увижу? — Малыш серьезно глядел на нее, и такое взрослое понимание было в его взгляде, что девушка не смогла унять захолонувшее сердце. Она крепче прижала мальчика к себе и ответила:

— Дань, я постараюсь уговорить лорда Рэмиона, чтобы он не запрещал нам видеться.

Лиза не стала объяснять ребенку, что не знает планов герцога относительно себя, но твердо решила сделать все возможное, чтобы быть рядом с малышом, так незаметно пробравшимся ей в душу.

Данион тихонечко прокрался в часовню и аккуратно прикрыл за собою дверь. Он не знал, как правильно донести до Всесветлого свою просьбу, но ведь мэтр Риган говорит, что божество само знает, в чем Данион нуждается, поэтому, наверняка, поймет его. Просьба у Диона была необычная, и он волновался, не зная, как Всесветлый отнесется к ней. Но он же не может отказать, нет? Данион ведь так старался! И даже ничего не разбил за эти дни. И Линду слушался. И столицы всех королевств выучил, его мэтр Риган особенно похвалил. А просьба...

Он боялся, что Алиссия однажды уедет и бросит его... Очень боялся. Каждое утро просыпался и сомневался — придет миледи сегодня, или нет? А потом, вспоминал, как Алиссия желала ему добрых снов и успокаивался — нет, она не может уехать. Она же обещала. Он ей верит. А еще, он очень хочет, чтобы Алиссия оказалась его мамой. Ведь, бывает же так, что дети и родители теряют друг друга? Вот, он никогда не видел свою маму. Это ему сказали, что она умерла, а вдруг, его обманули, и он просто потерялся? Вот, как недавно у Милки козленок потерялся. Уж сколько его искали... И ведь нашли! Может, и Алиссия его потеряла когда-то? Вон, даже Линда говорит, что они с миледи похожи, прямо одно лицо. Ну, это матрэ так сказала. Наверное, она не права. Ему кажется, что Алиссия намного красивее, она самая красивая из всех, кого он когда-либо видел. И голос у нее такой ласковый. И руки... Она его когда обнимает, у него все внутри как-то так порхать начинает и петь хочется. Только он стесняется. Вдруг, ей не понравится? Ой, он же совсем забыл! Мэтр Риган же говорил, что нужно свечу зажечь! Это когда что-то у Всесветлого просишь.

Чиркнув кресалом, стащенным у кухарки, мальчик зажег толстую свечу, встал на колени и торопливо зашептал:

— Пожалуйста, пусть Алиссия станет моей мамой. Я очень прошу, Всесветлый. Я буду всегда ее любить. И тебя буду любить. А когда вырасту, я большую часовню построю, я знаю, мэтр говорил, что тебе это нравится, и ты тогда любую просьбу выполнить можешь. Честно-честно, я обещаю. Обязательно построю, вот вырасту и построю. Только пусть у меня будет мама! Я так этого хочу...

Он, не мигая, смотрел на каменную статую. В какой-то момент, ему показалось, что губы божества дрогнули в короткой улыбке, но тут, Данион моргнул, и все исчезло. Наверное, привиделось...

Тихо вздохнув, мальчик поднялся с колен и вышел из часовни, от души надеясь, что Всесветлый отзовется на его просьбу.

Постепенно, жизнь в замке приобрела свой размеренный распорядок. Утром Лиза завтракала в обществе Даниона, потом, мальчик отправлялся на занятия, а герцогиня шла на прогулку, а уже после, весь оставшийся день они проводили вместе. Лиза почти переселилась в башню, находясь на половине Даньки чуть ли не сутками. На робкие замечания экономки о том, что герцог запретил мальчику общаться с кем-либо, кроме учителей, Лиза резонно заметила:

— Однако герцог не запретил мне общаться с его воспитанником, так что, мы с Даней ничего не нарушаем.

Тремэл, который уезжал из имения на две недели, по возвращении, был приятно удивлен произошедшими с герцогиней переменами. Леди Алиссия окрепла, на ее щеках появился румянец, она просто светилась от счастья.

Гант искренне обрадовался таким успехам лечения — еще никогда он не видел герцогиню столь живой и веселой.

Алиссия встретила его приветливо, интересовалась новостями, расспрашивала о жизни в столице, куда и отлучался Тремэл, и была с ним такой же, как прежде. Лед недоверия был разбит. Вскоре Гант понял причину столь разительных перемен. На просьбу отобедать с ним, Алиссия улыбнулась и ответила, что согласна, только время и место выберет сама. Через час зашедший за Тремэлом слуга повел его на закрытую половину.

В камине ярко пылал огонь, стол был изящно сервирован, а на маленьком диване уютно устроились женщина, с книгой в руках, и мальчик. Герцогиня что-то тихо читала вслух, а малыш внимательно слушал, не сводя с нее глаз. От них веяло тихим счастьем, спокойствием и умиротворением. Гант замер, разглядывая эту идиллию. Сердце мужчины сладостно заныло. Как бы ему хотелось, чтобы подобное было и в его жизни — такая далекая и недостижимая, но бесконечно любимая женщина и... ребенок. Их ребенок. Тремэл, забывшись, сделал шаг вперед, Алиссия оторвалась от чтения и улыбнулась ему. Данион настороженно посмотрел на вошедшего мужчину, а Гант подошел ближе и сказал:

— Ну, что, будем знакомиться?

Алиссия подтолкнула мальчика к гостю.

— Дань, это господин Тремэл, он мой друг и очень хороший человек. Надеюсь, вы подружитесь.

— Очень приятно познакомиться — Данион коротко поклонился и доверчиво посмотрел на Ганта, но руку герцогини так и не отпустил.

— Итак, господа, обед ждет нас, — Алиссия улыбнулась, легко поднялась с дивана и заговорщически добавила: — Идем уничтожать еду!

И они направились к столу. Обед прошел весело. Тремэл много шутил, рассказывал забавные случаи из жизни, Алиссия и Данион заливисто смеялись, и Ганту хотелось, чтобы этот день длился как можно дольше.

Веселье прервала вошедшая в столовую матрэ Линда.

— Миледи, прошу прощения, но лорду Даниону пора в классную.

— Да, Линда, конечно, он сейчас придет, — Лиза притянула мальчика к себе.

— Дань, иди занимайся,я вечером зайду.

— Только не забудь, ты обещала в футбол поиграть!

— Забудешь тут! Иди, — герцогиня легонько подтолкнула подопечного к выходу.

— Я вижу, вы привязались к мальчику, — сказал Тремэл, едва Данион вышел из столовой.

— Очень, — не стала скрывать Лиза. — Вы не поверите, Гант, но у меня такое чувство, будто мы с ним родные. Никогда такого не испытывала.

— А что вы будете делать, когда придет время возвращаться к мужу? — Тремэл смотрел на нее внимательно, словно хотел заглянуть прямо в душу.

— К мужу?.. — Лиза горько усмехнулась. — К мужу ли? Насколько я поняла, до меня ему нет никакого дела, вернее, он воспринимает меня как досадную помеху, так стоит ли возвращаться? Здесь я счастлива: я нужна Даниону, он нужен мне... Гант, прошу вас, поговорите с герцогом. Я хочу остаться в Мон-Терри. Тем более, что это удобно и самому Рэмиону — я не буду мешать ему жить привычной жизнью, мне не нужны наряды и драгоценности, да, и денег на мое содержание будет уходить гораздо меньше. С какой стороны не посмотри, для него — сплошные выгоды. Вы поможете мне, Гант? — Лиза умоляюще посмотрела на Тремэла. — Пожалуйста!

Ладошка герцогини легла поверх руки мужчины.

— Я попробую, миледи, — Гант был смущен и не знал, как скрыть это смущение. — Вернее, я постараюсь уговорить Риона пойти вам навстречу.

В столовую вбежал запыхавшийся слуга.

— Господин Тремэл, кристалл связи активировался, с вами хочет поговорить Его Светлость. Милорд передал — срочно.

— Иду, — Тремэл стремительно поклонился герцогине и вышел из комнаты.

Сфера вызова светилась ровным, голубоватым светом. Тремэл прикрыл за собой дверь кабинета и обернулся к другу, чья проекция виднелась у стены.

— Что случилось? — Не размениваясь на приветствия, спросил Гант.

— Нилам случился, — хмыкнул герцог и тут же заговорил о другом. — Как Алиссия? Как ее здоровье?

— Твоя жена чувствует себя прекрасно, — невозмутимо ответил Тремэл. — А каким образом ее самочувствие связано с королем?

— Да, напрямую, — невесело усмехнулся Рэмион. — Его величество желает видеть мою супругу на Летнем Балу. Отговорки не принимаются.

— Но ты мог сказать, что твоя жена больна, — попытался возразить Гант.

— Не только мог, но и говорил, — кивнул герцог. — Думаешь, Нилам так и поверил? Велел мне не пороть чушь и привезти супругу на открытие сезона.

— А ты пробовал...

— Гант, ты же знаешь, если Его величество что-то вобьет себе в голову — спорить с ним бесполезно, — перебил друга лорд Аш-Шасси. — Как думаешь, герцогиня выдержит поездку?

— Рион, тут такое дело, — замялся Тремэл. — В общем, сейчас не самый подходящий момент, чтобы забирать Алиссию в столицу.

— Что ты имеешь в виду? — Прищурился герцог. — Давай, выкладывай, хватит темнить!

— Твоя жена очень привязалась к Даниону, да и мальчик к ней тянется, будет жестоко разлучать их сейчас, — Тремэл пристально посмотрел на друга. — Лиссия только-только пришла в себя... Может быть...

— Нет, — жестко оборвал его Рэмион. — Никогда. И больше не говори мне об этом.

— Рион, но ты даже не видел его. Быть может...

— Все, Гант, закрыли тему. Я не желаю этого слышать! — Герцог сумрачно взглянул на друга, и Тремэл отступил. Он хорошо знал своего начальника. Когда Рион так смотрит, добра не жди. Та сила, что таилась в крови королевского рода, к которому принадлежал и Рэмион, была слишком непредсказуемой, и лучше было не будить ее лишний раз. — Жду вас в Танассе. — Веско бросил лорд Аш-Шасси, и изображение мгновенно исчезло.

Гант расстроенно посмотрел на сферу вызова. Как все некстати! Алиссия едва пришла в себя, да и мальчик к ней так привязался... Да-а, а ведь придется идти и сообщать ей нерадостную весть...

Последние дни, Тремэл много думал о юной герцогине. Он сам не замечал, как привязался к девушке, пока не пришлось ее покинуть. В столице, между сотней ежедневных дел, он так и не смог выкинуть из головы грустное лицо Алиссии, ее искрящиеся теплым светом глаза, мудрый, понимающий взгляд... А ночью, снова и снова, приходили на память женственные изгибы ее тела, нежное сияние белоснежной кожи, стройная ножка, кокетливо выглядывающая из распахнутого пеньюара... Гант лишь однажды случайно увидел переодевающуюся в купальне герцогиню, но до сих пор не мог забыть пьянящее ощущение, мгновенно ударившее ему в голову. Никогда еще он так не реагировал на женщину! Что скрывать, их было немало в жизни богатого и свободного мужчины, но ни одна из них так и не затронула его сердца. А сейчас, встретив девушку, которая стала женой его друга, Гант понял, что пропал. Видимо, над Рионом висит какое-то проклятие — стоит ему жениться, как в его жену тут же влюбляется его лучший друг. Сначала — Керин, теперь, вот — он.

Нет, разумеется, он не опустится до предательства, но как же обидно...

Расстроенно покачав головой, Тремэл вышел из кабинета, возвращаясь к ожидающей его герцогине. С каждым шагом он шел все медленнее, не зная, как лучше преподнести неприятную новость. И ведь сам пообещал Алиссии, что поговорит с герцогом о Данионе... Да, некрасиво вышло. Мужчина понимал, что девушке будет сложно смириться с отъездом. Вздохнув, он потянул на себя массивные двери гостиной и вошел в комнату.

— Что-то случилось, Гант? — Отложив книгу, встревоженно посмотрела на него герцогиня.

— Миледи, тут возникли некоторые обстоятельства, — Тремэл не знал, как лучше преподнести новости.

— Ну, же, Гант, не томите. Что происходит? — Лиза взволнованно смотрела на него, словно чувствуя грядущие неприятности.

— Король требует, чтобы герцог с супругой присутствовали на ежегодном летнем балу. Рион попросил меня сопровождать вас в столицу, — Тремэл старался не смотреть на женщину, понимая, что разрушает ее мечты.

Герцогиня побледнела.

— А как же Данька? Я не могу его оставить, — прошептала она. — Сколько дней уйдет на поездку?

— Сезон длится чуть больше месяца, — Гант с сочувствием взглянул на Алиссию.

— А если я возьму ребенка с собой? — Лиза встрепенулась, с надеждой уставившись на мужчину.

— Герцог будет в бешенстве, — покачал головой Тремэл. — Не делайте этого, миледи. В данном вопросе Рэмион категоричен — мальчику нельзя покидать замок. Поезжайте к мужу, возможно, чуть позже, нам удастся уговорить его изменить свое решение.

Вечером Лиза прощалась с Данионом. Он не плакал, только, как будто заледенел. Смотрел на нее огромными глазами и молчал.

— Дань, я вернусь через месяц, — сдерживая слезы, пыталась улыбнуться девушка. — Смотри, вот календарь, я отметила, сколько дней меня не будет. Вечером перечеркивай квадратик с числом и сможешь увидеть, как мало остается дней до моего возвращения, — герцогиня обняла малыша, пряча лицо в его кудрях и изо всех сил стараясь не разрыдаться.

Лиза даже не предполагала, что можно так полюбить чужого ребенка. В прошлом, она думала над возможностью усыновления. Они с Сергеем помогали детским домам, девушка много общалась с детьми, но ни разу сердце не встрепенулось навстречу чьим-то детским глазам. А Данька... Стоило только увидеть его, как душа рванулась к мальчику, и сердце мгновенно признало его родным. Вспомнились слова Клавдии Ивановны, маминой подруги. Однажды, она посоветовала Лизе не отчаиваться. "Поверь, ты еще найдешь своего малыша, — успокаивала тетя Клава расстроенную девушку. — Вот, увидишь, и сразу поймешь — твой!" Лизавета тогда призналась, что ей жалко всех детишек, но вот сердце молчит, стоит только подумать о том, чтобы усыновить кого-то из них. И выбирает она больше рассудком, а не душой. Наверное, поэтому никак не может решиться. Сергею было все равно, он не особо страдал от отсутствия детей и не раз говорил ей об этом. Порой, Лизе казалось, что он не хочет делить ее ни с кем, даже с ребенком. А то, что муж шел у нее на поводу и таскался по всем этим клиникам и детдомам, так это чтобы она не расстраивалась. "Лизок, для тебя — все, что угодно! — Говорил он. — Только бы ты была счастлива."

Надо же, а оказалось, что все было не так. Выходит, все-таки, хотел ребенка, если решился на измену и брак с другой женщиной... Господи, ну, зачем она все это вспоминает?!

Уткнувшись в теплую, кудрявую макушку Даниона, Лиза едва сдерживала слезы. Как он будет без нее? Она же обещала его не бросать, а теперь... Внутри все горело от отчаяния.

— Ты, правда, вернешься? — Данька поднял голову и серьезно посмотрел на герцогиню. — А если герцог не разрешит?

— Я сделаю все, чтобы мы были вместе, Дань, я буду очень стараться, — тихо ответила девушка. — Обещаю.

Оставшийся вечер прошел невесело. Все старались делать вид, что ничего не случилось, но ни у кого не получалось скрыть грусть от предстоящей разлуки. Данька жался к Лизе, не отходя от нее ни на минуту. Он крепко вцепился в ее руку, и, время от времени, поднимал глаза и подолгу смотрел на лицо герцогини.

Мальчик очень боялся, что Алиссия не вернется, а он забудет, как она выглядела. Ведь, забыл же он маму? Ну, или не видел, поэтому и не помнит, какая она была... Хотя, раз она его мама, он же должен был хоть разочек ее увидеть? Или нет?

Поглощенный этими печальными размышлениями, Данька даже не заметил, как пролетело время ужина, как за окном опустилась ночь, и неожиданно подошло время сна. Как же ему не хотелось закрывать глаза! Ведь, стоит ему заснуть, и Алиссия уйдет, а уже утром, когда он проснется, ее больше не будет в Мон-Терри...

Мальчик с тоской посмотрел на свою несостоявшуюся маму. Жаль, что Всесветлый не исполнил его просьбу... А ведь он так надеялся! Даже почти не шалил...

Тихий голос миледи рассказывал чудесную сказку, про приключения странного деревянного мальчика, и Данион, как ни старался, не мог удержать глаза открытыми. Он пытался, но коварный сон одолел его, и ребенок уснул, не выпуская руки герцогини из своей ладошки.

А Лиза смотрела на малыша и старалась запомнить каждую черточку его лица. Вот, он сердито хмурит брови и сжимает расцарапанный кулачок — опять с кошкой воевал! — а вот, забавно вытягивает губы, что-то еле слышно бормоча во сне... Наконец, мальчик успокоился, расслабленно отпустил ее руку, и Лиза собралась уходить.

— Мамочка, не уезжай, — неожиданно послышалось ей.

Девушка застыла на месте.

Данька, сквозь сон, продолжал бормотать: — "не бросай меня..."

Лизавета не выдержала — она обняла маленькое теплое тельце и расплакалась. Так их и застал Тремэл, который, в поисках герцогини, заглянул в детскую.

— Миледи, ну, что вы? Вам нельзя так расстраиваться, — неловко топтался на месте мужчина, не зная, что делать.

— Идите, Гант, я сейчас подойду. Дождусь только, когда Данион уснет покрепче, — шепотом успокоила его Алиссия.

Утром, они покинули Мон-Терри. Дорога до столицы далась Лизе нелегко. Сердце ныло, как будто она оставила часть его с Даней. Стоило закрыть глаза, как ей представлялось грустное лицо мальчика, слышалось его — "мамочка, не уезжай!" — и ей хотелось приказать разворачивать лошадей. Тремэл, видя ее метания, пытался успокоить герцогиню, но ему это не удавалось. Заглянув, в очередной раз в карету, и увидев заплаканное лицо Алиссии, Гант не выдержал — спешился, открыл дверцу и, велев горничной подвинуться, сел рядом с герцогиней, обнял ее и, не принимая возражений, приказал:

— Все, девочка, тихо! Хватит сердце рвать, спи, — затем, сделал еле заметный пасс рукой, и Лиза, почувствовав, как отяжелели веки, провалилась в сон. Посмотрев на изумленную Фиби, Тремэл подмигнул ей и приказал молчать об увиденном. Та испуганно кивнула — связываться с магами было себе дороже.

Глава 7

В столичном доме герцога все было готово к приезду молодой хозяйки. В натертом до блеска паркете отражался свет магических светильников, в изящных вазах благоухали свежесрезанные цветы, а редкие экзотические фрукты украсили большие блюда в покоях герцогини и в столовой.

Ради торжественного случая, дворецкий лично перечистил все столовое серебро, а экономка несколько раз перепроверила меню. Оливия, много лет прослужившая в доме лорда Аш-Шасси в должности домоправительницы, твердо знала, как следует вести дом и готова была, кому угодно доказать, что не зря занимает свое место! Пожилая, сухопарая экономка заставила служанок тщательно убраться во всех комнатах, вычистить ковры и перестелить постели, а сама проинспектировала кладовки и подвалы, неустанно ворча на горничных, которые, по ее мнению, все делали не так.

— Шевелитесь, бездельницы! — Покрикивала она на девушек. — Если вы будете двигаться, как сонные мухи, миледи это не понравится.

Добродушная кухарка, наслушавшись рассуждений домоправительницы о строгости новой госпожи, развернула такую бурную деятельность, что рисковала раскалиться, как те огромные печи, что были вверены ее попечению. Многочисленные кушанья заполнили буфет и кухонные шкафы, ледник и подсобки, а взволнованная Ридинья все никак не могла остановиться — ну, как миледи захочется чего-нибудь особенного? И кухарка заготавливала впрок перепелок и свиные окорока, пироги и десерты, моченую крайсу и засахаренные фрукты...

— Едут! — Мальчишка-конюший слетел с забора и кинулся в дом, предупредить "начальство"

— Господин Ратанус, господин Ратанус! — Распахнув двери, с порога, закричал он.

— Чего орешь, иргово отродье? — Одернул мальчугана дворецкий.

— Так едут же! Карета уже за угол завернула! Герб герцогский видать!

— Цыть! Беги на конюшню, и чтобы ни звука от тебя не слышали! — Прикрикнул на мальчишку мажордом, а сам поправил сюртук и придирчиво оглядел себя в большом, напольном зеркале. "Ну, Всеветлый, не подведи!" — Тихо прошептал он и замер у самой двери.

Ратанус служил у герцога не так уж и долго, получив место по протекции лорда Симуса, и сейчас, очень волновался, удастся ли произвести хорошее впечатление на хозяйку. Милорд-то что? Он дома почти и не бывает, а миледи... Если не понравится дворецкий молодой госпоже, так Его светлость и раздумывать не станет — уволит Ратануса, и вся недолга!

Наконец, экипаж въехал в ворота особняка и остановился у парадного. Дворецкий распахнул двери и замер, во все глаза уставившись на приехавшую герцогиню. Надо же, а ведь никто не говорил, какая миледи красавица! Высокая, стройная девушка быстро обвела взглядом особняк, оперлась на руку хорошо знакомого Ратанусу мужчины и покинула карету, легко ступив маленькими туфельками на камни двора. Синие глаза герцогини остановились на застывшем в дверях дворецком, и миледи приветливо улыбнулась.

— Ратанус, не стой столбом, проводи Ее светлость в дом, — усмехнувшись, распорядился Тремэл, и мажордом очнулся. И правда, чего это он на пороге хозяйку держит?!

— Добро пожаловать, миледи, — сипло произнес он и склонился в поклоне.

Лиза с интересом посмотрела на странного мужчину, но, увидев его смущение, ободряюще улыбнулась и негромко поблагодарила слугу. Она мгновенно уловила волнение дворецкого, а потому, постаралась не показывать своего дурного настроения. Сон, так неожиданно сморивший ее в пути, не принес Елизавете ни облегчения, ни сил, и сейчас, девушка чувствовала себя разбитой. И несчастной. Ей не хотелось ни улыбаться, ни кого-то выслушивать, ни входить в этот чопорный особняк...

Переборов себя, Лиза решительно вошла в гостеприимно распахнутые двери и увидела выстроившуюся в ряд прислугу. Дворецкий, торопясь исправить свою недавнюю оплошность, обстоятельно представил герцогине всю челядь и поинтересовался, желает ли миледи отдохнуть с дороги или сразу велит подавать ужин.

— А Его светлость приедет к ужину? — Спросила девушка.

— О, миледи, милорд редко бывает дома, вот, и сегодня, велел не ждать его раньше полуночи, — ответил дворецкий.

"Еще бы! — Подумала Елизавета. — Приезд жены — вовсе не повод изменять себе!"

Лиза искоса посмотрела на Тремэла, но тот невозмутимо встретил ее взгляд, и девушка тихо вздохнула. Похоже, придется принимать все, как есть.

Она распорядилась показать отведенные ей покои и принести туда легкий ужин.

— Сию минуту, миледи, — поклонился мажордом.

Комнаты герцогине понравились. Вообще, несмотря на "старинный антураж", Лиза не чувствовала неудобства. Магия выполняла все те функции, которые в современном мире взяла на себя техника. Тепловые кристаллы легко подогревали воду и поддерживали в комнатах комфортную температуру, всевозможные бытовые артефакты облегчали труд служанок, магические светильники, куда лучше сенсорных, "понимали" команды хозяев, а одежда практически не пачкалась и не мялась, благодаря специальным заклинаниям.

Приняв ванну и поужинав, Елизавета отпустила прислугу и попыталась уснуть. Она ворочалась на шелковых простынях, несколько раз взбивала подушки, но так и не могла избавиться от навязчивых мыслей. Ей вспоминался Мон-Терри, Данька, его тихие слова...

Уже под утро, сквозь сон, Лиза услышала, как тихо отворилась дверь спальни, и кто-то подошел к ее кровати. Елизавета попыталась проснуться, но тяжелая дремота не отпускала ее, не позволяя вынырнуть из череды смутных образов, кружащих девушку в тягучем водовороте. Лиза не видела, как герцог склонился над ней, долго вглядываясь в ее лицо, а потом, словно нехотя, протянул руку и невесомо отвел выбившуюся из косы прядь, погладил темные волосы, легко проведя пальцами по всей их длине. Взгляд мужчины был полон сомнений и какой-то странной тоски. Рэмион чуть задержал руку, касаясь нежной кожи жены, а после, быстро отдернул свою ладонь и замер, опасаясь разбудить девушку. Но нет. Лиза спала, и ее сон не потревожило незаметное присутствие мужа. Елизавете снился Мон-Терри.

Рион, неслышно отступив к двери, оглянулся на хрупкую фигурку, лежащую на самом краю кровати, и вышел из покоев жены. Не зажигая магических светильников, он тихо прошел к окну своей спальни. Привычная обстановка комнаты сегодня казалась холодной и неуютной. Огромная кровать, строгая мебель, темный шелк стен... Отодвинув тяжелые портьеры, герцог распахнул высокие створки и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Переливчатые трели терринсов привлекли внимание мужчины, и он попытался разглядеть ночных пичужек в темных ветвях деревьев. Увы. Сад, раскинувшийся внизу, надежно укрывал голосистых певцов. Неяркий свет тариссы мягко освещал извилистые дорожки, выложенные светлым камнем, ровно постриженные кустарники, немыми стражами застывшие вдоль кованой ограды, магические фонари, потерявшиеся в зарослях цветущих мироний. Терринсов герцог так и не увидел.

Лорд Рэмион прислонился лбом к прохладному переплету и устало вздохнул. К сожалению, разлука с женой ничего не изменила. Его тянуло к Алиссии. Очень сильно тянуло. Минувшие недели оказались сложными. Рион и рад был бы забыть о супруге, но, каждую ночь, ему вспоминалось мягкое, податливое тело жены, её нежный, глубокий голос, изящные движения ласковых рук, и он едва удерживался от желания мгновенно переместиться в Мон-Терри и насладиться всем тем, что так явственно помнилось ему после единственной ночи с Лиссией. Рион не понимал, что с ним происходит. Если бы он не знал, что это невозможно, то решил бы, что его околдовали. Уж больно сильным было влечение к супруге. Это напоминало наваждение. Даже на расстоянии, Алиссия не отпускала его. Лорд не мог понять, чем его так зацепила почти незнакомая девушка. Красотой? Так он едва ли не каждый день встречается во дворце с первыми красавицами королевства. Своей нежностью и податливостью? Не сказать, чтобы Лисси была так уж покорна. В ней чувствовался твердый стержень. Нет, она не демонстрировала характер, но герцог прекрасно понял, что его жена вовсе не бессловесная кукла, и, при необходимости, умеет за себя постоять. Пожалуй, это качество ему даже понравилось. Но совсем не этим привлекала его юная супруга. Было что-то особенное, неуловимое, то, что он не мог определить словами, но очень хорошо ощущал внутренне — тепло, свет, нежность, сила духа... Возможно, он просто устал от одиночества, а может, сказывалось отсутствие в его жизни женщины?

Мужчина задумчиво посмотрел вдаль. Зря он дал Алиссии слово. Сейчас, ему не помешало бы как следует отвлечься с какой-нибудь знойной красоткой и избавиться от назойливого желания и мыслей о жене. Герцог смотрел на простирающуюся внизу столицу. Танасса располагалась на пяти холмах, подтверждая легенду об основании Актании, рассказывающую о пяти тронах, созданных демиургами. Именно здесь Первые Властители вершили суд и правду, именно сюда приходили люди за благословением и помощью. Сейчас, о тех временах напоминали только нерукотворные короны Правителей, хранящиеся во дворце, да особая магия, присущая королевскому роду. Ну, и холмы, скрывшие в своих недрах древние троны. Жители быстро поняли преимущества такого расположения столицы и поделили между собой районы возвышенностей. Аристократы, купцы, ремесленники, ткачи — у всех была своя территория. Местная знать давно облюбовала восточные склоны города, застроив огромными особняками весь Кассильский холм. Отсюда открывался самый лучший вид на королевский дворец и знаменитый на всю Актанию парк.

Герцог задумчиво смотрел на яркие огни столицы, мерцающие внизу, и медленно постукивал пальцами по решетчатому переплету, размышляя, как ему жить дальше.

Утром Лизу окружили портнихи. Ей подготовили огромное количество одежды на весь сезон, и теперь, герцогиня терпела бесконечные примерки. Больше всего волнений вызывало платье для Первого бала. Правила для молодоженов были предельно просты — на первый общий выход пары в свет леди должна была надеть белый наряд, а ее супруг — черный или темно-синий. Правда, в случае герцогской четы Аш-Шасси, возникала небольшая проблема. В Актании, на протяжении последней сотни лет, разводов практически не бывало, и никто не мог вспомнить, какие ограничения налагаются на пару, в которой один из супругов был разведен.

Портнихи спорили, горничные суматошно перебирали ворохи одежды, принося то одно, то другое, Фиби пыталась успокоить разошедшуюся модистку, доказывающую, что белый цвет платья совершенно неуместен, а Лиза, уяснив суть проблемы, молча прошлась вдоль висящих на плечиках нарядов и остановилась почти в самом конце гардеробной.

— Вот это, — указала девушка на льдисто-голубое платье, расшитое кериллами и мелкими звездочками риллия.

Выбор был удачен, это мгновенно поняли все присутствующие: наряд не белый, но в ближайшем к нему цветовом тоне, россыпи камней компенсировали отсутствие пышной отделки, и, самое главное, платье идеально подходило герцогине.

Время неумолимо приближалось к закату, а герцога все не было. Лиза чувствовала себя неуютно. Она не знала, чего ждать от встречи с мужем и от сегодняшнего королевского бала, как вести себя с Рэмионом, как поговорить с ним о Даньке... Если бы лорд был с ней хоть чуточку мягче... Хотя, на что она рассчитывает? Женщины для него ничего не значат, и он слишком явно дал это понять. Жаль, конечно, но придется как-то примириться с этим. Главное, чтобы ей удалось добиться от мужа разрешения забрать себе Даниона. О собственных детях Лиза решила пока не думать. Возможно, позже, она сумеет решить и этот вопрос.

Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале. Странно... Еще недавно, ее раздражала "чужая" внешность, а сейчас, она стала потихоньку привыкать к своему новому облику. Еще немного, и ей даже понравится эта безупречная красота! Лиза улыбнулась и перевела взгляд в окно, на потемневшее небо. Багровые лучи заходящего цируса терялись за горизонтом, и Лизавета обеспокоилась уже всерьез — не мог же герцог про нее забыть?

Наконец, когда скрылись самые последние отблески заката, во дворе послышался шум колес, хлопнула дверца кареты, и лорд Аш-Шасси стремительно взбежал по ступеням особняка.

— Передай герцогине, что я жду ее через полчаса, — отрывисто бросил он Ратанусу, скидывая плащ и направляясь к своим покоям.

— Слушаюсь, милорд, — коротко ответил мажордом.

Горничные заканчивали вплетать в прическу миледи цветы мальвии, когда в дверь покоев герцогини постучал дворецкий. Передав леди Алиссии слова лорда Рэмиона, он так и остался стоять столбом, разглядывая хозяйку.

— Что-то еще, Ратанус? — Лиза вопросительно посмотрела на застывшего мажордома.

— Простите, Ваша Светлость, больше ничего,— мужчина смущенно покраснел и быстренько ретировался из комнаты, под смешки горничных.

— Ай, да Ратанус, ай, да старый греховодник! — Хохотнула толстая портниха. — Чего удумал, как на хозяйку-то пялился, чуть слюна не капала!

Служанки переглянулись и громко прыснули. Одна из горничных очень точно скопировала выражение лица дворецкого, и все рассмеялись еще громче.

Стукнувшая дверь и возникший на пороге герцог разом оборвали веселье. Лорд Рэмион сурово посмотрел на враз притихшую прислугу и обратился к супруге:

— Миледи, если вы готовы, нам стоит поторопиться, король не терпит опозданий.

С этими словами, он подал жене руку и повел девушку вниз, к ожидающей их во дворе карете. Лиза легко забралась внутрь экипажа, расправила платье и украдкой бросила взгляд на супруга. Герцог был задумчив, отстранен и холоден. "Все, как обычно" — со вздохом констатировала девушка. Она отвернулась от мужа и принялась с интересом смотреть в окно. Карета тронулась, мимо проносились улицы, дома, многочисленные светящиеся вывески и магические движущиеся скульптуры. Елизавета улыбнулась. Ей подумалось, что это какой-то сюрреализм — красивый средневековый город, соединивший в себе очарование старины и антураж сверкающего Лас-Вегаса. Музыкальная реклама, вспыхивающие разноцветными огнями названия магазинов и кондитерских, вращающиеся манекены и живые картинки. И, посреди всего этого безумия, — она, Лиза. В роскошной карете, в платье "за миллион долларов" и с абсолютно чужим человеком в качестве нового мужа. Одним словом — сюр!

Дворец встретил супружескую пару яркими огнями, звуками музыки и гулом разговоров. Придворные, толпясь в огромном парадном зале, приветствовали знакомых, делились новостями и сплетнями, обсуждали недавнее выступление аверейской театральной труппы и делали прогнозы на предстоящий сезон — кому достанется внимание Его величества, какие дамы удостоятся фавора, и кто из них дольше всех продержится рядом с монархом. Многие, не скрываясь, разглядывали герцога и его спутницу, и, по еле слышным шепоткам, Лиза поняла, что лорд Аш-Шасси не часто посещал подобные мероприятия со спутницами, и теперь, все с интересом разглядывали его избранницу. Внутренне приказав себе не паниковать, — что она, в прошлой жизни на подобных тусовках не бывала? Разница только в одежде и титулах, а так, везде свои мальки и акулы, — Лиза вздернула подбородок, гордо распрямила спину и легко оперлась на руку мужа. Мужчина одобрительно посмотрел на супругу, но ничего не сказал, лишь ободряюще сжал ее пальчики. Герцог раскланивался со знакомыми, представлял их своей жене и так, непринужденно общаясь, продвигался по зале. Лиза с интересом осматривалась по сторонам. Множество красивых, роскошно одетых женщин и не уступающих им ни в том, ни в другом мужчин; веселая музыка, льющееся рекой вино; юркие лакеи, ловко пробирающиеся сквозь толпу придворных; расставленные вдоль стен стулья и занимающие их пожилые матроны, пристально наблюдающие за веселящейся молодежью; импозантные старики, неспешно беседующие друг с другом... Лиза улыбнулась — не хватает только оркестра внизу и дирижера. Хотя, нет, оркестр имеется, просто, расположился он не в привычной оркестровой яме, а наверху, на небольшом балкончике. Вдруг, шум стал стихать, музыканты, как один, внезапно смолкли и церемониймейстер провозгласил:

— Его Величество Нилам Ар-Вадасси, король Актании!

Придворные склонились в глубоких поклонах. Лиза незаметно подняла голову и увидела в проеме дверей бальной залы высокого плотного мужчину, в довольно простой, темной одежде. "Угу. А вот и дирижер появился" — скрыла усмешку девушка. Она постаралась не глазеть на короля слишком явно, но ничего не могла с собой поделать — не каждый день увидишь настоящего монарха! Крупный, темноволосый, моложавый — Нилам производил внушительное впечатление. А глаза... Лиза невольно поежилась. Пронзительная синева завораживала. Внимательный взгляд самодержца обежал присутствующих и остановился на герцогине Нортской. Лизавета еще глубже присела в реверансе, безмолвно благодаря мышечную память тела, позволившую безукоризненно выполнить все предписания этикета.

Король, в сопровождении свиты, двинулся вдоль ряда придворных, изредка роняя пару слов тем, кто привлек его внимание. Дойдя до герцога Нортского, самодержец остановился и шутливо пожурил мужчину:

— Рион, почему же ты прятал от нас такую жемчужину? Ты просто невозможен! Придется наказать тебя за подобную дерзость! — И, повернувшись к герцогине, нежно коснулся ее подбородка, заставляя девушку поднять голову. — Посмотрите на меня, дитя, — ласково произнес король.

Лиза вскинула на него взгляд, и Нилам улыбнулся.

— Очаровательна! — Громко произнес актанийский монарх. — Герцог, я желаю видеть вашу супругу на протяжении всего сезона, — обратился он к своему кузену. — И не вздумайте пропустить ни один бал. Надеюсь, вам здесь понравится, моя дорогая, — Его величество легко ущипнул Алиссию за щечку и проследовал дальше. Свита двинулась за ним.

Вскоре, в зале снова зазвучали музыка, смех, разговоры, людское море заволновалось, и на середину огромного помещения стали стекаться пары. Раздались первые звуки риконды, мужчины слаженно склонились в поклонах, приглашая дам, и танцующие заскользили по паркету.

— Миледи, — герцог протянул руку жене.

Алиссия вложила в нее свою ладонь, и супруги легко закружились в такт музыке.

Танцевать Лиза любила. Невольно вспомнились уроки хореографии в консе, строгая Тамара Васильевна, не устающая повторять — "Елизавета, не забывайте об осанке", Сашка Трофимов, верный друг и постоянный партнер, к которому страшно ревновал ее Сергей... Лиза была благодарна пожилой балерине, сумевшей привить своим ученикам умение чувствовать танец и его красоту. Сейчас, двигаясь в такт музыке, девушка легко "считывала" воспоминания Алиссии. Правда, ей повезло и в другом — Рэмион оказался великолепным партнером.

"Странно, — ощущая крепкие руки мужа на своей талии, размышляла Лиза. — Насколько тяжело найти с ним общий язык в обычной жизни, настолько же легко я чувствую его в танце." Супруги, действительно, понимали друг друга без слов. Несколько па, и мужчина наступает, как бы преследуя свою партнершу, а та легко уклоняется и, дав ему на мгновение поверить в легкую победу, ловко обходит своего партнера; а вот — небольшой поворот, и уже женщина дразнит, делая шаг навстречу мужчине и тут же уходя в сторону... И снова наступает мужчина. И снова ускользает женщина... Этот безмолвный диалог захватил обоих, заставляя забыть о равнодушии, о былых проблемах и прошлом опыте. Сейчас, здесь существовали только двое — Мужчина и Женщина, а весь остальной мир остался где-то далеко-далеко, в другой реальности... Музыка лилась, уносила пару за собой, заставляла раскрыться навстречу друг другу, и, когда смолкли последние аккорды риконды, и Лиза, и Рион испытали сожаление от того, что танец закончился.

Герцог неохотно выпустил жену из рук, коротко поклонился, благодаря за танец, и подвел девушку к столикам с прохладительными напитками.

— Рион, ты позволишь? — К супругам подошел Тремэл и подал руку Алиссии, приглашая ее на алетт.

— Если герцогиня не против... — Равнодушно ответил лорд Аш-Шасси.

— Нисколько, — улыбнулась Лиза, принимая руку Ганта. Девушка бросила на мужа короткий взгляд и позволила Тремэлу увести себя к танцующим.

Первые па алетта заставили Лизавету сосредоточиться. Этот танец отличался обилием сложных шагов и поддержек, и девушка старалась не ошибиться. Гант уверенно вел свою партнершу, но Лиза невольно сравнивала его с Рэмионом и понимала, что с мужем у них возникла во время танца удивительная связь. Они чувствовали друг друга, ощущали, предугадывали малейшее движение. С Тремэлом подобного не было.

Их с Гантом танец был более спокойным, наполненным тихой грустью, нежностью и дружеским расположением. Тремэл бережно касался партнерши, в нем не было властного напора герцога, он, скорее, отдавал, чем брал. Лиза испытывала рядом с Гантом умиротворение — такой не предаст, защитит, с ним надежно и тепло. Но так хотелось чего-то большего — живого, будоражащего кровь, заставляющего забывать обо всем... Когда после танца Тремэл вел ее к мужу, они столкнулись с другой парой.

— Граф Тэнтри, какой неожиданный сюрприз, вы — и на балу! — Худощавая блондинка манерно растягивала слова, а ее кавалер не знал куда спрятать глаза, стараясь стать как можно незаметнее.

— Жизнь полна сюрпризов, леди Синтия, — Тремэл усмехнулся, жестко взглянув на собеседницу, коротко кивнул и повел Лизу прочь.

— Так-так, Гант, похоже вы от меня опять что-то скрыли? — Герцогиня лукаво улыбнулась. — Граф? И чего еще я о вас не знаю?

— Полно, миледи, вы знаете главное — моя жизнь принадлежит вам. А все эти условности... — Тремэл пренебрежительно махнул рукой.

— Что же, лорд Тремэл, берегитесь! Вы пробудили мое любопытство, я все равно не отступлюсь, пока вы не расскажете подробности той жизни, которая, как вы уверяете, принадлежит мне, — рассмеялась Лиза, а потом, вмиг посерьезнев, тихо спросила:

— Гант, а есть хоть малейшая возможность узнать, как там Данион?

— Пока нет. К сожалению, связь с Мон-Терри имеется только у герцога, но я постараюсь что-нибудь придумать.

— Спасибо, — тихо прошептала Лиза, незаметно пожав руку мужчины. Тремэл подвел герцогиню к мужу, но тут девушку перехватил наследник престола, и Елизавета лишь смущенно улыбнулась супругу, уносясь в чужих объятиях. А потом, были лорд-канцлер и глава иностранного департамента, адмирал Мариньи и лорд Симус, старый знакомый лорда Аш-Шасси.

Бал продолжался, и Алиссия едва успевала отбиваться от кавалеров. Она танцевала, улыбалась, выслушивала комплименты, но мыслями была далеко от блеска королевского дворца. Душа герцогини сейчас находилась за многие сотни рье отсюда, в небольшом горном замке, в маленькой комнате, где спал одинокий малыш. Ее Данька...

Наконец, раут стал подходить к концу, король покинул придворных, и герцог подошел к жене, чтобы увезти ее домой. Это был странный вечер. Рэмион не мог отвести глаз от Алиссии. С первого момента, когда зашел в ее будуар перед балом, и до последнего танца, который она подарила пожилому советнику. Он смотрел на жену — как она улыбается, как разговаривает, как не замечает вьющихся вокруг мужчин... Только однажды он увидел в глазах Алиссии неподдельное чувство — в этот момент, она танцевала с Тремэлом. Горькое недовольство заворочалось в душе: сам оттолкнул от себя жену своим показным равнодушием, холодностью и нарочитой бесчувственностью. Герцог понимал, что Гант дал Алиссии то, в чем она нуждалась — поддержку и помощь, в то время как сам он отстранился от своих обязательств. А теперь, перед Рэмионом встал вопрос — оставить все как есть, или хотя бы попробовать наладить отношения с женой? Вспомнилось, как нежно улыбалась ему девушка во время танца, как ярко горели ее глаза, с какой покорностью она следовала за его движениями, чутко откликаясь на малейшее изменение настроения партнера. Пожалуй, впервые герцог ощутил столь явное удовольствие от танца. Еще ни разу ему не попадалась такая бесподобная партнерша! Их танец напомнил герцогу ту единственную ночь с Алиссией, когда... Да, что там говорить, девушка просто идеально подошла ему и по темпераменту, и по какому-то внутреннему совпадению. И Рэмион внезапно понял, что не простит себе, если отступится, если уступит место рядом с Лиссией другому. Решительно вскинув взгляд, лорд Аш-Шасси пристально посмотрел на жену и легко подхватил ее под руку.

Лиза удивилась, когда герцог прижал ее к себе, помогая спуститься по лестнице. Девушка недоуменно нахмурилась, ощущая пальцы мужа на своей талии. С чего это Рэмион решил проявить любезность? Он уверенно вел жену по лестнице, оберегая от столкновений с придворными, и едва заметно притягивая к себе все ближе. Лизавета чувствовала теплое дыхание супруга, горьковато-пряный аромат его одежды, ощущала ровное биение сердца...

Доведя жену до кареты, герцог легко приподнял девушку и помог ей забраться в экипаж. Домой ехали в тишине. Лиза искоса поглядывала на мужа. Сейчас, в полумраке кареты, его лицо казалось мягче, расслабленнее, и Елизавета, в очередной раз, удивилась гармоничной красоте супруга.

— Устала? — Вопрос прозвучал неожиданно и как-то интимно. Лиза удивленно посмотрела на герцога.

— Очень. Я не привыкла к такому... — Девушка не смогла подобрать определения сегодняшнему вечеру, лишь сделала неопределенный жест, долженствующий объяснить, что она имела в виду.

— Ничего, поначалу всегда трудно, — Рэмион ободряюще улыбнулся жене, и у Лизы вдруг сильнее забилось сердце — она впервые видела улыбку мужа и поразилась его неожиданному преображению. Казалось, лицо герцога осветилось изнутри, в глазах засверкали теплые искорки, и Лизавета не смогла отвести взгляд — ее затягивало это золотое сияние.

Карету тряхнуло на ухабе, девушка ойкнула, и очарование момента мгновенно рассеялось. Лиза задумчиво уставилась в окно, не рискуя больше смотреть на мужа. Вскоре, супруги подъехали к дому. Проводив жену до ее покоев, лорд пожелал герцогине добрых снов и ушел.

Лизавета вздохнула — похоже, на личной жизни можно ставить крест, ввиду полного ее отсутствия.

А ночью ее разбудили ласковые прикосновения, и тот же голос, что и в ее снах, тихо шептал: "Лисси, ты прекрасна", и она горела в сильных руках, теряла себя и находила вновь, и, на пике незамутненного наслаждения, легко выдохнула: " Рэм, Рэми..."

Ночь оказалась слишком короткой. Герцог не позволял жене забыться сном, снова и снова заставляя ее стонать его имя, терзая нежные губы жадными, нетерпеливыми поцелуями, касаясь самых потаенных уголков ее тела и щедро даря наслаждение. Лиза потеряла себя. Чувственные прикосновения мужа доводили ее до изнеможения, уносили в водовороте страсти, будили внутри ненасытную жажду быть с ним еще ближе, еще полнее, еще откровеннее... И в ответ, ей самой хотелось отдать ему всю себя, так же искушающе касаться совершенного тела супруга, дарить ему такие же откровенные ласки, и так же жадно приникать в поцелуях, ловя стоны мужа губами. Эта ночь что-то изменила между ними, сплавляя в жаре страсти воедино, заставляя почувствовать себя, действительно, одним целым.

Пробуждение оказалось... странным. Лизе было жарко. Жар окутывал ее всю, и она попробовала скинуть покрывало, но не смогла его найти. Сдвинуться с места тоже не получалось. Окончательно проснувшись, девушка обнаружила, что лежит в объятиях мужа, а тот, во сне, крепко обнимает ее и именно поэтому ей тепло. Как же давно никто не обнимал ее так! У Сергея была привычка, подгребать жену к себе во время сна и это дарило Лизе чувство защищенности. Елизавета настолько привыкла к его собственническим объятиям, что с трудом засыпала в одиночестве. А теперь, она проснулась в другом мире, в объятиях другого мужчины. Даже не так, — другого мужа. Странные причуды судьбы! Лиза тихонько пошевелилась. Рэмион, почувствовав движение, неосознанно прижал ее крепче, а потом, открыл глаза, и девушка увидела в них поочередно промелькнувшие эмоции — радость, растерянность и, наконец, неуверенность и опасение.

— Рэм, не закрывайся снова, не уходи от меня! — Прошептала она, глядя на супруга. — Пожалуйста! — И потянулась к губам мужчины.

Тот помедлил, но, все же, ответил на поцелуй жены, а потом, перехватил инициативу, и уже Лиза задыхалась от его нежности, переходящей в страсть...

Вошедшая горничная уронила щетки для волос и испуганно попятилась.

— Простите, миледи, я не знала... У вас не заперто... И... Я уже ухожу... — Пискнула она и мигом выскользнула из комнаты.

— С этим нужно что-то делать, — простонал герцог. — В собственном доме невозможно уединиться с женой! — И он нехотя оторвался от губ Алиссии.

— Просто, кто-то забыл запереть дверь, — Лиза лукаво улыбнулась.

— Этот кто-то — полный идиот, — проворчал лорд Рэмион.

Глава 8

Вечером супруги снова были на балу. Вчерашние кавалеры леди Алиссии наперебой пытались ангажировать герцогиню, но лорд Аш-Шасси не отпускал от себя жену ни на шаг. Он властно обнимал девушку, ведя ее в бесчисленных алеттах, пиркоссах и рикондах, и лишь раз уступил это право Тремэлу, с большой неохотой расставшись с Лисси. Однако эреветт — танец страсти — герцог пропустить не мог, и, при первых томных аккордах волшебной мелодии, мужчина притянул к себе жену, и весь танец они провели в непозволительно неприличной близости, не обращая внимания на шокированных подобным эпатажем придворных.

Лиза таяла в руках супруга, невольно вспоминая минувшую ночь. Кто бы мог подумать, что за холодной внешностью мужчины таится такая лавина чувств?! Равнодушие и отстраненность герцога, его невозмутимость и скрытность... — все это больше не могло обмануть девушку. Она видела мужа совсем другим. После вчерашнего, Лизавета стала иначе воспринимать внешнюю холодность Рэмиона. Маска. Это всего лишь маска, за которой скрывается живой человек, умеющий чувствовать, желать, сгорать от страсти... И вынужденный прятать все это, чтобы не выставлять свои чувства на всеобщее обозрение. Видимо, развод во многом изменил лорда Аш-Шасси. Прямой и открытый мужчина, каким помнили его друзья и слуги, превратился в замкнутого и сурового человека.

Лиза незаметно посмотрела на супруга сквозь ресницы. Герцог выглядел невозмутимым и спокойным. Он уверенно вел жену в танце, властно прижимая ее к себе, и легко передвигался по залу, виртуозно избегая столкновений с другими парами. Лицо мужчины было бесстрастно, но прикосновения Рэма говорили сами за себя. Девушка ощущала, как нежно он касается ее руки, как осторожно держит в своих объятиях, как горячо откликается на ее ласку. Да-да, ласку. Лиза не смогла удержаться от легкомысленного желания подразнить супруга. Используя движения алетта, она незаметно касалась волос мужчины, едва ощутимо проводила ладонью по его щеке, пару раз коснулась губами шеи... Герцог молчал, но, по его участившемуся дыханию, Лизавета догадывалась, что ее проказы не оставили мужа равнодушным. Она не знала, откуда возникло это желание немного пошалить. Возможно, ей хотелось расшевелить Рэма, вытащить его чувства наружу, заставить мужчину проявить их открыто. Елизавета догадывалась, какой осадок остался у него в душе после развода. Если она, современная женщина, прожившая жизнь в мире, где измены стали обыденностью, а расставания — привычкой, так тяжело приняла предательство любимого, то, что говорить о мужчине, живущем в стране, где верят в истинные пары, где брак заключается раз и навсегда, и где измена воспринимается чуть ли не преступлением? Ей было искренне жаль Рэмиона, и Лиза сама не заметила, как в ее сердце зародилась робкая симпатия к супругу, пробившая корку недоверия и неуверенности, оставшуюся у нее внутри после развода с Сергеем...

А бал продолжался. Пары кружились в танцах, лакеи сновали с подносами, старики вели важные разговоры, а над всем этим, беспечно лилась музыка, унося за собой печали и проблемы, заставляя забывать о прошлом и с надеждой смотреть в будущее.

Супруги Аш-Шасси танцевали, не отрывая друг от друга глаз. Шаг, поворот, легкое скольжение... — фигуры алетта следовали одна за другой, завораживая своими плавными движениями. Шаг, поворот, скольжение... — и рука касается руки, а взгляды пересекаются, заставляя сердца замирать от восторга. Снова поворот, и снова пальцы мужчины на талии женщины — подчиняют, обжигают, присваивают...

Герцог легко следовал ритму, а сам смотрел на Алиссию и пытался понять, как умудрилась юная, неопытная девочка так легко проникнуть в его душу. Еще вчера, Рион был уверен, что его притягивает к жене только неутоленная страсть, но сегодня, проснувшись в одной постели с Лиссией, он впервые за долгое время почувствовал себя спокойно и расслабленно, и понял, что совсем не хочет покидать уютную, светлую спальню и теплую, нежную женщину, с проницательным взглядом ярко-синих глаз. Герцог слишком хорошо знал, какая неловкость возникает по утрам между любовниками и всегда старался избегать совместного пробуждения, уходя сразу, ночью. А вчера... Вчера он так увлекся, что почти до рассвета не давал Лисси отдохнуть, и забыл о своем непреложном правиле. Рион усмехнулся. Надо же, совсем потерял голову! Хотя, что и говорить, Алиссия заставила его забыть обо всем. Эта женщина... О, Всесветлый, он и не думал, что можно так увлечься собственной женой. Нежная, страстная, чувственная... Интересно, неужели никто не замечал, что юная леди вовсе не так холодна, как привыкли считать окружающие? Если бы он не знал наверняка, что Лиссия вышла замуж девственницей, то ни за что бы, не поверил, что она никогда не знала мужчины. Ее прикосновения, ее ласки... Боги, да, он даже предположить не мог, что женщина способна пробудить в нем такую страсть! Раньше, в браке с Линарой, Рион старался сдерживать себя, боясь оскорбить жену или причинить ей боль. Потом, была череда любовниц, к которым он не испытывал ничего, кроме определенного интереса, да, и то, стоило утолить его, как он ощущал лишь брезгливость и неприязнь. А сейчас, с Алиссией, он забывал обо всем. Какой там контроль?! Прикосновения Лисси заставляли его терять разум, он не мог до конца насладиться ею, ему было мало, хотелось ощущать ее тело сильнее, глубже, полнее... А ее стоны? Они сводили Риона с ума. Линара никогда так искренне не отдавалась мужу. Она, как и подобало благовоспитанной леди, была довольно холодна и редко показывала, что испытывает удовольствие. Нет, он видел, что ей приятно, но ни разу его первая жена не отдавалась страсти целиком и полностью. А Лисси... Она горела вместе с ним, теряла голову, искренне наслаждаясь близостью. Рэмион до сих пор помнил, как сорвался в их первую ночь, когда услышал слетевший с губ жены стон. Тогда, он сам не ожидал, что так отреагирует на этот глубокий, мелодичный звук. Риону показалось, что сидящий внутри него зверь порвал связывающие его цепи и вырвался на свободу. В душе, будто пожар полыхнул! Рэмион забыл обо всем — о том, что для девушки это первая ночь, о том, что она может испугаться его страсти и напора, о том, что нужно сдерживать себя... Какое там! Он, как голодный, дорвался до тела жены, клеймя его своими поцелуями, жадно изучая губами, руками, и, казалось, всем своим естеством. Сейчас, танцуя с Алиссией, он так явственно помнил все ощущения, что едва мог держать себя в руках. Ничего, впереди еще много ночей, и все они будут принадлежать только им...

— Ваша светлость, срочное донесение, — вырвал его из размышлений голос Актануса, бессменного секретаря Главы Департамента.

Высокий, темноволосый мужчина оказался рядом с танцующей парой, протягивая герцогу небольшую, сложенную пополам записку и бесстрастно ожидая ответа. Лорд Аш-Шасси развернул послание, быстро пробежал глазами написанные строчки, а затем, посмотрел на своего сотрудника, и Лиза заметила мелькнувший в его взгляде вопрос. Брюнет слегка кивнул, и Рэмион, медленно сложив записку, повернулся к супруге:

— Дорогая, мне придется ненадолго покинуть вас, — герцог коснулся губами пальчиков жены, но девушка видела, что мыслями он уже далеко отсюда. — Возникли некоторые обстоятельства... Надеюсь, это не займет много времени. Вы не против, пока пообщаться с Тремэлом?

Елизавета кивнула, соглашаясь, а лорд Аш-Шасси ловко подхватил жену под локоток и направился к столикам с напитками, где прочно обосновался его заместитель.

— Скучаешь, дружище? — Обратился к нему герцог. Тремэл, задумчиво дегустирующий рисское, лишь молча посмотрел на приятеля сквозь золотистый напиток, плещущийся в бокале, и неопределенно пожал плечами. — Не желаешь составить компанию герцогине?

— Ну, почему бы и нет? — Усмехнулся Гант. Он слегка склонил голову перед Лизой, но девушка успела заметить острый взгляд, брошенный мужчиной на ее супруга, и едва ощутимый кивок Рэмиона. Лизавета обеспокоенно посмотрела на мужа.

— Миледи, я постараюсь вернуться как можно быстрее, — герцог еще раз поцеловал руку жены, но девушка почувствовала, как крепко он сжал ее пальцы, как неохотно отпустил их... Сердце Лизы испуганно дрогнуло. Она не могла понять, что происходит, но, по напряженному взгляду Тремэла и серьезности незнакомца, стоящего рядом с ее мужем, девушка заподозрила что-то неладное.

— Рэм...

— Не волнуйся, Лисси, Гант позаботится о тебе, — прервал жену Рэмион. — Я скоро вернусь. Только решу кое-какие вопросы.

Он коснулся щеки супруги легким поцелуем, а Лизавета вдруг поняла, что не хочет, чтобы муж куда-то уходил. Необъяснимая тревога неожиданно заполнила ее душу, скользкими щупальцами заползая в сердце и заставляя его испуганно биться.

— Гант, если я задержусь, доставь герцогиню домой, — распорядился лорд Аш-Шасси и, не обращая внимания на толпящихся придворных, пошел к выходу из зала. Лиза видела, как он уходит — высокий, сильный, несгибаемый, — как торопливо расступаются перед ним окружающие, как подобострастно улыбаются и норовят поскорее уйти с его пути, и едва удерживалась от того, чтобы окликнуть мужа, вернуть его и никуда не отпускать. Лишь огромным усилием воли она сумела остановить свой неуместный порыв.

Лизавета молча проводила глазами фигуру Рэма и пристально посмотрела на Тремэла.

— Гант, а что происходит? — Тихо спросила девушка.

— О чем вы, миледи? — Недоуменно взглянул на нее мужчина.

— Куда ушел Рэмион? — Настойчиво переспросила Лизавета.

— Леди Алиссия, вы должны понимать, что ваш муж — глава департамента тайного сыска. Иногда, возникают вопросы, которые не терпят отлагательств. Вот, как сейчас. Чем быстрее вы привыкнете к этому, тем лучше, — невозмутимо ответил Тремэл и ободряюще улыбнулся герцогине. — Поверьте, вам не стоит беспокоиться. Ничего серьезного. Обычная рутина.

— Я понимаю, — кивнула Лиза. Она постаралась взять себя в руки, но тревожное чувство, поселившееся внутри, так никуда и не делось. Елизавета танцевала с Гантом, отвечала на его шутки, улыбалась, но избавиться от неясных дурных предчувствий у нее не получалось — время шло, бал подходил к концу, а герцог так и не вернулся.

— Миледи, вы желаете остаться до конца вечера, или мне отвезти вас домой? — Поинтересовался Тремэл, после очередного танца. Лиза сбилась со счету, сколько их уже было.

— Поедемте домой, Гант, — отозвалась девушка. — Что-то я устала от этого столпотворения и шума.

— Как скажете, — кивнул мужчина, подавая герцогине руку.

Особняк встретил их тишиной. Из слуг бодрствовал один только дворецкий, который суетливо подскочил со стула, стоило хозяйке войти в дом, и принял накидку миледи.

— Ваша светлость, подавать ужин? — Обратился мажордом к герцогине.

— Гант, вы голодны? — Посмотрела на своего спутника Лиза.

— Нет, миледи, — покачал головой мужчина. — Я, пожалуй, поеду домой, время позднее.

— Что ж, тогда, доброй ночи, — кивнула Елизавета. Она рассеянно взглянула на Тремэла и попыталась улыбнуться.

— Миледи, не переживайте, Рион скоро будет дома, — видя ее волнение, веско произнес Гант. — Отдыхайте и не думайте ни о чем плохом, все будет хорошо. Вот увидите, утром, все ваши страхи покажутся смешными. Не терзайте себя. Доброй ночи.

Мужчина поклонился и вышел, тихо прикрыв за собою дверь, а Лиза задумчиво посмотрела ему вслед и слегка покачала головой. Гант думает, что успокоил ее? Если бы... Своими словами он только подтвердил, что повод для переживаний у нее, все-таки, имеется. "Все будет хорошо"... Остается только надеяться на это...

— Ваша светлость, так что насчет ужина? — Деликатно кашлянув, напомнил дворецкий.

— А, нет, спасибо, Ратанус, я не голодна, — тихо отозвалась Лиза. — Возможно, когда вернется герцог...

Девушка не договорила и пошла к лестнице.

В своих покоях герцогиня застала одну только Фиби. Горничная помогла ей переодеться, принять ванну и, пожелав добрых снов, ушла, а Лизавета, отодвинув портьеру, задумчиво уставилась в окно, на залитый светом тариссы сад. Тревога, поселившаяся в ее душе с уходом мужа, никуда не делась. Впервые, девушка задумалась о том, чем занимается Рэмион. Глава тайного сыска... Опасная должность... И обязательно будут враги и недоброжелатели, а возможно, и покушения... Лиза зябко поежилась. Вот, где сейчас Рэм? То, что возникли какие-то проблемы, девушка поняла сразу. Никто не посмел бы вызвать герцога с королевского бала, без веской на то причины. Вероятно, случилось что-то серьезное.

Герцогиня взяла с постели легкое покрывало и завернулась в него. Спать ей не хотелось. Вспомнились одинокие ночи, после развода, холод шелковых простыней, тоска и отчаяние... Она тогда возненавидела огромные пустые кровати! Своего рода символ ее новой жизни...

Передернув плечами, Лиза плотнее закуталась в тонкую ткань и прислонилась к оконному проему. Серебристое сияние ночного светила мягко обрисовывало контуры деревьев, придавая им интригующую таинственность. Пышные миронии выделялись на фоне ограды светлыми гроздьями цветов. Тихая красота уснувшего сада навевала покой и умиротворение. Но Елизавета так и не смогла справиться с заполнившей душу тоской. Она убеждала себя, что все нормально, что утром все ее волнения покажутся глупыми и никчемными, и она сама будет смеяться над собственной мнительностью. Ну, что страшного может произойти? С ней — так уж точно ничего. С Рэмионом? Он взрослый, опытный мужчина, и не первый год заведует этим своим департаментом... Неужели не сумеет за себя постоять? Скорее всего, для беспокойства вовсе нет причин. Тем более, что у герцога в подчинении столько магов... А возможно, он и сам маг. Хотя... Нет, но он ведь родственник короля? А у того в роду все владеют особой магией... Правда, какой точно, Лиза так и не поняла, воспоминания Алиссии были слишком сумбурны и расплывчаты. Но, в любом случае, у Рэма есть охрана, ничего с ним не случится.

Лиза пыталась уверить себя, что ей не стоит волноваться, что все будет хорошо, но так и не смогла унять растревоженное сердце. Почти до утра она простояла у окна, глядя в ночное небо, и, лишь с первыми лучами рассвета, устало прилегла на постель, забывшись чутким сном.

Разбудил ее еле различимый шум, доносящийся из спальни мужа. За дверью что-то звякнуло, потом, раздалось приглушенное ругательство, и послышался сдавленный стон.

Девушка отбросила в сторону покрывало и кинулась к соседней комнате. Открыв тяжелую створку, Лиза мгновенно охватила представшую ее глазам картину — на кровати, без рубашки, сидел Рэмион, а Тремэл приложив руку к его окровавленному плечу, что-то тихо бормотал. Неяркое свечение пробивалось из-под пальцев Ганта, а лицо герцога кривилось от боли.

— Тремэл, ирг побери, что ты возишься? Перевязывай быстрее! Не нужно никаких заклинаний, само все заживет, — чуть слышно прохрипел Рэмион.

— Терпи! — Непререкаемым тоном отозвался Гант. — Можно подумать, тебя простым ножом пырнули! Сейчас выведу эту гадость, тогда и перевяжу.

Он сделал пасс рукой, резко нажал на предплечье друга, и мгновенно приложил к ране скомканную ткань.

Глухой стон слетел с губ лорда Аш-Шасси, и Лиза не выдержала. Она подошла к мужу и тихо спросила:

— У меня есть чистое полотно для перевязки, принести?

— Лисси? — Удивленно посмотрел на жену герцог. — А ты почему не спишь?

— Да, так... Жду кое-кого, — усмехнулась девушка. — Помнится, один из вас обещал скоро вернуться, а второй убеждал меня, что все будет хорошо. — Она с укором посмотрела на Тремэла, покачала головой и добавила: — Обманщики. Сейчас принесу все необходимое.

Герцогиня вышла из комнаты, а мужчины переглянулись.

— Я тебя просил не шуметь? — Насупил брови Рэмион.

— Ну, если бы кто-то не стонал, как юная барышня... — Огрызнулся его приятель.

— Гант, наберите воды, нужно смыть всю эту кровь, — распорядилась Лиза, раскладывая на столике корпию и полотно. Она осторожно прикоснулась к окровавленному плечу мужа и внимательно осмотрела рану.

— Лисси, не стоит, — попытался воспротивиться герцог. — Мы сами справимся.

— Угу. Я уже вижу, как вы справились,— хмыкнула девушка. Аккуратно промыв глубокий порез, она приложила к нему корпию и плотно перебинтовала место ранения.

Рэмион молча наблюдал за женой, изредка переглядываясь с Тремэлом. Да, уж, попали они в переплет... Риону еще повезло, что Гант подоспел вовремя. Иргов Саранус, гореть ему в террии! Опять ускользнул! Герцог скрипнул зубами. Уже два года они гоняются за этим магом, а тот, словно издеваясь над тайным сыском, умудряется исчезать буквально на глазах у преследователей. Вот, и сегодня, Рион уже почти достал ублюдка, но тот умудрился сбежать, ранив напоследок герцога отравленным ножом. Разумеется, эта царапина не способна причинить ему вреда, но как же неловко, что Лиссия увидела издержки его службы. Хотя, надо признать, девушка не испугалась. Ишь, как ловко справилась с перевязкой! И даже не поморщилась при виде крови. Рэмион посмотрел на жену. Алиссия сосредоточенно убирала окроваленные тряпки и тихо выговаривала Тремэлу:

— Гант, если вы еще раз попробуете меня обмануть, я перестану считать вас своим другом, — девушка сердито взглянула на смущенного мужчину. — Что бы ни случилось, я предпочитаю знать правду. Запомните это, и, если в следующий раз вам захочется меня "успокоить", постарайтесь не лгать.

— Леди Алиссия... — Тремэл расстроенно посмотрел на герцогиню.

— Лисси, не нужно отчитывать Ганта, — вступился за друга герцог.

— А вы помолчите, милорд, — повернулась к нему жена. — И до вас очередь дойдет. Думаете, один Гант проштрафился? — Она покачала головой, — я вас обоих предупреждаю, я не изнеженная барышня, от которой нужно скрывать все и вся. Я взрослый человек, и вполне способна спокойно принять правду, и даже в чем-то помочь, если возникнет необходимость. Так что, постарайтесь больше не врать.

Девушка решительно посмотрела на мужа, собрала испачканную ветошь и корпию, и вышла из спальни.

— Получил? — Весело усмехнулся Гант. — Молодец, девочка! Как она нас отчитала? Вроде, кроха совсем, а характер...

— Ну, и удружил ты мне, приятель, — нарочито расстроенно протянул герцог. — Этак, не успею опомниться, как уже под каблуком окажусь. "Графская дочка — само смирение, лишний раз отцу не перечит, даже глаз не подымает" — передразнил он Тремэла. — Ты куда смотрел, когда в Рияссе был? Твоя характеристика, вообще, ни на что не годится, разве что в солдатских казармах стены ею обклеить! "Покорна и богобоязненна"! Тьфу...

— Извини, Рион, сам ничего не понимаю, — развел руками Гант. — Но интуиция у твоей жены отличная, придется теперь подстраховывать друг друга.

Рэмион усмехнулся и пристально посмотрел на своего заместителя. Да, уж, Лиссия удивила. Мало кто рисковал так отчитывать главу тайного сыска, разве что Нилам. Все остальные и вздохнуть лишний раз боялись! А девушка оказалась с характером, ловко их на слове поймала и на место поставила!

Как ни странно, герцогу это понравилось. У него даже настроение поднялось, несмотря на ноющее плечо.

Пожалуй, давно он не чувствовал себя таким живым, как последние пару дней... С тех пор, как в доме появилась Алиссия, в старом особняке стало как-то уютнее, что ли? И теплее...

— Ладно, Рион, отдыхай, — прервал его размышления друг. — Я, пожалуй, пойду.

— Сбегаешь? — Хмыкнул герцог.

— Не хочу мешать тебе наслаждаться супружеской жизнью, — добродушно усмехнулся Тремэл.

И герцог, как это ни удивительно, наслаждался! Алиссия окружила мужа ненавязчивой заботой, и Рион поймал себя на мысли, что ему это нравится.

Он незаметно наблюдал за женой, подмечая, как изящны все ее движения, как красивы тонкие черты, как мелодично звучит ее голос...

А Лиза, глядя на мужа, не могла отделаться от ощущения, что он ей кого-то напоминает. Мимика, жесты, привычка смешно хмурить брови... И глаза... У кого-то она уже видела такие глаза, умеющие при улыбке вспыхивать золотистыми огоньками.

Вечером, супруги впервые остались дома. Лиза читала, уютно устроившись в кресле, а Рион просматривал донесения сотрудников. За последние несколько дней их скопилось очень много, и Тремэл, верный друг и заместитель Рэмиона, принес всю кипу рапортов и докладных записок начальнику на дом. Вот, и приходилось герцогу, несмотря на ранение, вникать в дела службы. Он быстро листал бумаги, изредка делая пометки или откладывая некоторые документы в сторону.

— Рэм, а как давно вы с Гантом знакомы? — Прервал его работу вопрос Алиссии.

— Ммм... Да, лет двадцать пять уже, — ответил лорд, поднимая взгляд от объемной папки.

— Ого! — Удивилась девушка. А сколько ему?

— Тридцать восемь, — вглядываясь в очередной документ, произнес мужчина. — А почему ты у него об этом не спрашивала?

— Ну, неудобно как-то, — смешно нахмурилась Лиза. — А тебе сколько?

— Тридцать шесть, — хмыкнул Рэмион. — Ты что, решила устроить допрос начальнику тайного сыска? — Он с улыбкой посмотрел на жену.

— Да, так. Интересно же. Я ведь ничего о тебе не знаю, — протянула девушка. — А можно, я задам личный вопрос? — Искоса взглянула она на мужа.

— Еще более личный, чем о возрасте? — Пошутил герцог, но было видно, что он пытается скрыть напряжение. — Ну, что же, задавай.

— Данион... Он ведь твой сын? — Лиза посмотрела супругу в глаза.

— С чего ты это решила? — Задохнулся тот.

— Вы очень похожи, — мгновенно ответила девушка. — У Даньки твои жесты, мимика, телосложение... А еще, глаза — один в один. Я только недавно поняла, кого ты мне напоминаешь.

— Лисси, это непростая история... — Нахмурился герцог. — Мне не хотелось бы ворошить прошлое.

— Рэм, — Лиза подошла к мужу и присела на подлокотник его кресла. — Я все понимаю, тебе неприятно и больно вспоминать то, что было. Но ты только представь, каково живется мальчику! Он же не виноват в произошедшем. Если больно тебе, то и ему несладко — Данион растет один, без семьи, без ласки... Да, о нем заботятся, но его не любят, а дети должны расти в любви.

— В любви... — повторил лорд и невесело усмехнулся. — Я тоже был уверен, что живу в любви, а потом, выяснилось, что жена любит другого, да, и ребенок, скорее всего, от него. И наша с ней "любящая семья" — всего лишь фарс, — мужчина задумчиво отложил в сторону бумаги, немного помолчал и бесстрастно продолжил: — Линара сбежала, когда Диону исполнилось три месяца, сказав, что наш брак — ошибка, а ребенок — неприятная случайность. — Герцог посмотрел на девушку и негромко добавил: — Я и так сделал для него все, что мог. Я забочусь о нем, дал ему свое имя, и это при том, что все убеждали меня отказаться от "иргова отродья" и лишить его права наследования. Я не пошел на это, но видеть мальчика не хочу и ждать от меня какого-то другого отношения к нему не стоит.

— Рэми, но ведь это твой сын! — Не сдержалась Алиссия. — Ты давно видел его? Он же твоя копия! Данион достаточно взрослый для того, чтобы выдержать ритуал, который сможет подтвердить твое отцовство. Пожалуйста, подумай над этим. Я спрашивала у Ганта, он подтвердил, что для ребенка ритуал безопасен, так почему бы не провести его и не узнать правду?

Девушка с надеждой посмотрела на мужа.

— Лисси, не дави на меня. Я обещаю подумать, — серьезно глядя супруге в глаза, ответил герцог. — Давай, пока не будем поднимать эту тему? — Рэмион обнял жену за талию и притянул Алиссию к себе на колени. — Иди ко мне...

Лиза поняла, что сейчас лучше не настаивать на своем, нужно дать мужу время, осмыслить сказанное. Она верила, что постепенно он смягчится, и они заберут Даньку. Домой. В семью.

Летний сезон продолжался. Балы и пикники, театральные премьеры и выступления заезжих знаменитостей сменяли друг друга. Веселье и развлечения охватили королевский дворец и всю столицу. В день летнего равноденствия планировалось главное событие сезона — Большой Музыкальный Вечер. Всем желающим предлагалось попробовать свои силы в пении и музицировании. Лиза с нетерпением ждала этого дня. Музыку она любила страстно, всем существом. К сожалению, после окончания консерватории, ей не удалось долго проработать в театре. Сначала замужество, помощь мужу по созданию фирмы, а потом, уже Сергей не пожелал отпускать жену в артистическую среду, опасаясь обилия поклонников, которые будут окружать его красавицу. Так и осталась ее мечта о профессиональной оперной карьере всего лишь мечтой, хотя, педагоги и прочили ей блестящее будущее. И вот сейчас, сидя с мужем в огромном зале и слушая выступления любителей, Лиза удивлялась высокому уровню исполнения и великолепной школе местных музыкантов.

После небольшого перерыва, Его величество привлек внимание всех присутствующих громким заявлением:

— Я слышал, господа, что герцогиня Нортская неплохо поет. Попросим леди Алиссию порадовать нас своим искусством?

Король одарил Елизавету благосклонным взглядом, а придворные поддержали монарха громкими аплодисментами, и Лизе не оставалось ничего иного, как выполнить повелительную просьбу Его Величества. Направляясь к инструменту, она раздумывала над репертуаром. Ее любимая ария Аиды, с которой Лиза победила в Конкурсе молодых оперных певцов, была слишком трагична и не подходила для неподготовленных слушателей, а потому, девушка выбрала арию Лоретты, из оперы Пуччини, предупредив публику, что будет исполнять ее на языке далекой южной страны. Первые мягкие аккорды разнеслись по залу, и Лиза запела простые и такие родные для нее слова:

- O mio babbino caro

a comperar L`anello!

( О, дорогой мой отец,

Он нравится мне, и он красив,

Я хочу пойти на Порта Росса

Чтобы купить кольцо!)

Когда под руками Алиссии зазвучали первые аккорды, Рэмион напряженно замер. До сего дня, он даже не догадывался, что его жена так хорошо владеет инструментом — ни в одном отчете этого не было, да, и сама девушка ни разу не упомянула о своих способностях. Герцог наклонился к сидящему рядом другу и шепотом поинтересовался, откуда Нилам мог узнать о таланте герцогини.

— Ну, если вся твоя челядь знает об этом, то уж король... — Усмехнулся Гант. — Слухи быстро разносятся. Не забивай себе голову, лучше наслаждайся музыкой.

Тремэл замолчал, весь отдавшись удивительной магии, а Рэмион смотрел на жену, и не узнавал ее. Алиссия преобразилась. Ее глаза сияли, лицо стало одухотворенным и каким-то незнакомым, а когда полились чарующие звуки ее голоса, лорд и вовсе забыл, как дышать. Он был покорен красотой, нежностью и филигранностью исполнения. Пение женщины обволакивало, уносило ввысь, звало за собой, оставляя единственное желание — слушать этот волшебный голос, поющий о чем-то, несомненно прекрасном, на незнакомом языке. Не один лорд Рэмион испытывал подобные чувства — все присутствующие поддались очарованию искусства герцогини. Когда отзвучали последние аккорды, в зале застыла звенящая тишина. Лиза недоуменно оглянулась — неужели не понравилось? И тут, на нее обрушился шквал оваций. Ее не отпускали, требовали спеть что-нибудь еще, и герцогине пришлось вспоминать подходящую случаю музыку и исполнять свои любимые арии и романсы.

Рэмион смотрел на жену и ощущал, как внутри набирает силу теплое, нежное чувство, никогда ранее не испытанное им. Герцогу казалось, что его душа, наконец-то, стала цельной, он будто обрел ее недостающую часть, и сейчас, испытывал удивительную наполненность бытия.

С появлением этой хрупкой девушки, его жизнь стала иной. Ушло мрачное равнодушие, исчезла холодность, появилось желание жить и любить. Он сам не ожидал, что способен на чувства, которые вызвала в нем супруга, и, впервые за много лет, искренне возблагодарил Всесветлого за его милость.

Возвращаясь домой, лорд Аш-Шасси любовался сияющими глазами Алиссии и, не удержавшись, долго и нежно целовал жену.

Ночью, когда утомленная страстными ласками герцогиня удобнее устроилась на плече мужа, он вдруг заметил дорожки слез на ее щеках.

— Лисси, что случилось? Тебе плохо? — Рэмион обеспокоенно посмотрел на супругу.

— Рэм, я ужасно скучаю по Даньке, — Лиза беззвучно всхлипнула. — Я очень люблю его, у меня такое чувство, что это мой малыш, — девушка повернулась в объятиях мужа и приподняла голову. — Мне невыносима разлука с ним, Рэми. Мы веселимся, развлекаемся, а он там совсем один, и он ждет меня! — Девушка плакала, уже не сдерживаясь.

— Лисси, успокойся, — Рион обнял жену и принялся вытирать бегущие по ее щекам слезы. — Подожди немного, мы не можем сейчас уехать, король этого не позволит, но обещаю, как только закончится сезон, мы поедем в Мон-Терри и там все решим. Наверное, ты права — нужно провести ритуал и выяснить, наконец, правду.

— Ох, Рэми, — Лиза обняла мужа и уткнулась ему в грудь. — Спасибо...

Глава 9

Гант задумчиво курил трубку. В темноте кабинета остро чувствовался пряный аромат иринейского табака, такой же вязкий и тягучий, как думы сидящего напротив горящего камина мужчины. Тихо потрескивали поленья, вспыхивая, рассыпались искры, всполохи пламени отражались в стеклянных створках массивного книжного шкафа. Старое, продавленное кресло ворчливо поскрипывало при каждом движении графа, нарушая уютную тишину комнаты. Тремэл устало потер лоб. Мысли... Непрошенные и горькие. Нежеланные и правдивые... Они одолевали мужчину, заставляя его снова и снова возвращаться к одному и тому же...

Последние дни выдались тяжелыми для Тайного Департамента и его сотрудников. Участившиеся нападения на границе, поимка оркских лазутчиков в Давре, ранение Риона... Проклятый Саранус! Сколько крови он попил сыскарям, появляясь и исчезая в самых неподходящих местах столицы! Король давил на Рэмиона, требуя поимки чернокнижника, но герцог ничего не мог поделать — все усилия лучших магов департамента оказывались напрасны: Саранус просто издевался над ними, нагло посмеиваясь и каждый раз уходя от преследования. Даже Рион не мог его одолеть, а уж ему-то силы не занимать! Но не это тревожило сейчас Тремэла.

Неторопливо затягиваясь сладковатым дымом, граф Тэнтри устало размышлял о будущем. Странные мысли бродили в голове мужчины, заставляя того морщиться и с тоской смотреть на пламя камина.

Казалось бы, все складывается удачно — карьера Ганта идет в гору, король ему благоволит, денег у графа больше, чем достаточно... Женщины? Ну, и они мелькают в его жизни... Правда, эпизодически. Что делать, не любитель Гант серьезных отношений! Не привык он ухаживать и говорить красивые, ничего не значащие слова. К чему они, если можно обойтись парочкой горячих ночей и дорогим подарком? По всему, так честнее будет. И без обид. Только, вот незадача — не радует это все, как ни странно. Тяготит. Обволакивает пеленой уныния. Пустота... Сплошная пустота — в душе, в сердце, в самой сути его существования. Холод и мрак. Неприятное ощущение. Такое, будто не хватает чего-то самого главного, того, что придаст смысл всей его жизни, сумеет осветить постылую тьму и оживить ее своим теплом.

Раньше, Гант как-то не ощущал одиночества. Служба, заботы об укреплении замка, постоянные разъезды и бесконечная череда всевозможных дел — все это не оставляло времени на раздумья. Ну, жил он себе, и жил. Пролетали дни, проходили годы... Что ему до того? У магов жизнь длинная, стоит ли беспокоиться об уходящем времени? Впереди еще так много всего...

Тремэл глубоко затянулся. Ирг его знает, откуда взялась эта тоска! Чего ему не хватает? Стареет, что ли?

Разумеется, Гант лукавил. Все он прекрасно понимал, только признаваться себе не хотел. Оно, ведь, как? Если сделать вид, что проблемы не существует, то её как бы и нет вовсе. Вот, и не желал Тремэл принимать правду. Неприятную правду. Но сейчас, наедине с собой, лукавить больше не было смысла. Он угодил в ловушку. Ту самую, которой избегал без малого долгих двадцать лет. Женщина. Алиссия. Именно с её появлением, в душе графа стали происходить незаметные перемены. Никогда раньше Ганта не тяготило его одиночество, а вот сейчас... Рано лишившись семьи, погибшей в горах Борссы, Тремэл давно уже привык к своему положению, не нуждаясь ни в чьей-либо симпатии, ни в чьем-то участии. Скорее, даже опасаясь их. Он не собирался ни к кому привязываться, легко рвал любые отношения, если ощущал зарождающиеся чувства, умело пресекал попытки "влезть к нему в душу", как насмешливо называл он заботу некоторых дам, и прекрасно обходился безо всяких там "сантиментов". Тот момент, когда Гант разом потерял всех, кто был ему дорог, навсегда врезался в его душу, заставляя остерегаться ненужных чувств и эмоций. Слишком хорошо он запомнил то, что пережил в долгие часы короткого зимнего дня. Тогда, вместе с опускающейся на горы темнотой, он похоронил в своей душе многое — веру, надежду, любовь, упование на Всесветлого и Его милость, уверенность в завтрашнем дне... Рассвет восемнадцатого дня рождения Тремэла положил начало тем изменениям, которые превратили пылкого, порывистого юношу в серьезного, немногословного мужчину.

Лишь Рион, поддерживающий друга в те тяжелые времена, знал, что пришлось пережить Ганту. Он всячески пытался помочь Тремэлу, задействуя все свое влияние при дворе, чтобы добиться для новоиспеченного графа Тэнтри послабления налогового бремени и отсрочки прежних задолженностей. А после, надавил на отца, вынудив того принять их с Гантом к себе в Департамент. Трудные были дни. Возможно, именно с тех пор, их дружба с Рэмионом переросла в настоящее братство.

И теперь, думая о жене герцога Нортского, Гант стоял перед нелегким выбором. На одной чаше весов были его многолетние отношения с Рионом, а на другой — безымянное чувство, которое властно захватило душу Тремэла в настоящий плен. Мужчина не хотел признаваться даже самому себе, что знает, как оно называется, но отлично понимал, что ни совесть, ни честь не позволят ему пойти на поводу у возникших эмоций. Рион не заслуживал подобного. Не после того, что он пережил. Возможно, не будь в жизни друга истории с Линарой, Гант еще мог бы на что-то надеяться, а теперь... И дело не в том, что Рэмиону не нужна Алиссия, и что он не испытывает к ней тех чувств, которые разрывают Тремэла на части, заставляя терять самообладание. Нет. Все гораздо безнадежнее. Граф Тэнтри не мог предать друга. Никто, кроме него, не знал, как болезненно отразилась на герцоге измена первой жены, как искренне и горячо он любил ее, как тяжело собирал себя воедино после развода, не обращая внимания на злорадные шепотки и взгляды придворных, получивших такой повод для насмешек над всесильным герцогом. Сколько грязи и сплетен пришлось выслушать Аш-Шасси... Да, Рион никогда не показывал никаких эмоций, но это не значит, что он их не испытывал. Гант до сих пор помнил, как застал друга над колыбелью Даниона, вскоре, после бегства Линары. Выражение его лица... Тремэл ни разу не видел Рэмиона таким раздавленным. "Она сказала, что это не мой ребенок, — глухо выговорил тогда Рион, посмотрев на Ганта. — То ли от конюха, то ли от Керина, она и сама точно не знает." Герцог выплюнул эти слова, с болью глядя на весело пускающего пузыри Диона. Сын, первенец, гордость герцога Нортского в один момент превратился в свидетельство его позора. Как радовался Рион своему будущему отцовству, как искренне заботился о жене, когда узнал, что она носит под сердцем плод их любви! Гант до сих пор не забыл счастливое лицо друга, доставшего дорогое ренское и предложившего разделить с ним его радость. Они тогда не одну бутылку распили... За будущее, за наследника Нордолла... А потом... Тремэл до сих пор удивлялся тому, что Рэмион не выкинул мальчонку на улицу. И даже не лишил своего имени и наследства. Кстати, слава Всесветлому, что он не сделал этого. Когда Тремэл увидел мальчика в Мон-Терри, то едва удержался от удивленного восклицания — Дион был копией герцога. Иргова Линара не удержалась от подлости, не зная, как посильнее уязвить мужа, бросив те страшные слова. Вот ведь, кукушка! И сына не пожалела, лишь бы отомстить Рэмиону!

Гант устало прикрыл глаза. Нет, не сможет он предать Риона, не позволит ему вновь испытывать позор и насмешки. Нет уж! Гант наступит на горло собственным эмоциям и задушит в зародыше безымянное чувство, бьющееся в душе. Никто не должен страдать из-за несдержанности графа Тэнтри, не сумевшего совладать со своими страстями!

Но и от Алиссии отказаться Гант был не в силах. Рядом с ней, он ощущал то, что никогда не испытывал раньше. Восторг, преклонение, желание заботиться и оберегать... Те чувства, что много лет копились внутри, не находя выхода, сейчас обрушились на графа, угрожая поглотить его полностью.

Он не знал, что делать. Предать Рэмиона? Никогда! Об этом и говорить не стоит. Отказаться от общения с Алиссией? Все существо Тремэла восставало, при одной только мысли об этом. Выход виделся лишь один — если он хочет сохранить хорошие отношения с Рионом, ему придется стать Алиссии другом. Верным, преданным другом. И не более того.

Придя к этому нелегкому для себя решению, Гант отложил в сторону давно потухшую трубку и подошел к окну. Что ж, он сделал свой выбор и отступать не намерен.

В особняке герцога Нортского царила тишина. Лорд Аш-Шасси еще не вернулся из департамента, а Лиза, уютно устроившись в кресле, лениво перелистывала толстый, потрепанный фолиант. Правда, "История Актании", которую она пыталась читать, почти не затрагивала сознания девушки. Елизавета задумчиво размышляла о будущем. О том дне, когда она сможет вновь обнять Даньку, по которому неимоверно соскучилась, о предстоящем карнавале, о закрытии сезона. И о Рэмионе. Мысли о муже были самыми противоречивыми. Лизе никак не удавалось примирить свое глупое, женское сердце, бьющееся чаще, при одном только воспоминании о смеющихся серых глазах мужа, и недоверчивый, холодный рассудок, настойчиво предупреждающий ее, не доверять чувствам и не идти на поводу у эмоций. Елизавета понимала, что нельзя поддаваться робкой симпатии, возникшей в их с Рэмом отношениях, но и прятаться за собственными страхами она тоже не хотела. Прошлое должно оставаться в прошлом. Нельзя бояться новых отношений, не стоит оглядываться на былые ошибки и предательство. Возможно, в этой подаренной жизни у нее есть шанс на тепло и любовь, а не только на долг и обязанности. Зачем сдерживать себя? Почему бы не попробовать? И Рэм... Он ведь тоже нуждается в любви и заботе. А как безоглядно он дарит ей удовольствие?! А вдруг, у него тоже есть к ней какие-то эмоции? Ну, невозможно же испытывать такую страсть на пустом месте? Быть может, вместе, они сумеют преодолеть прошлое и начать все с чистого листа, не вспоминая людей, причинивших им боль?

Лиза не хотела признаваться себе, что немного лукавит. Ей нравился Рэмион. Даже, больше, чем нравился. И именно поэтому, она так боялась ошибиться — поверить, отпустить чувства, полностью отдаться во власть мужчины... А вдруг, ей снова будет больно? Старая рана, казалось бы, давно зажившая, вновь напоминала о себе, предостерегая от новых потрясений. Девушка и рада была бы забыть, но не могла. Когда-то, ей казалось, что роднее и ближе Сережи нет никого, и что?.. Опять пойти по тому же пути?

Но и жить всю жизнь с оглядкой на былые обиды... Нет, это не по ней. Чуть заметно улыбнувшись, Лиза решилась. Она не будет бояться. Она даст им с мужем шанс.

Со времени начала сезона прошел почти месяц, но ничто не предвещало окончания веселья. Балы, развлечения, концерты и пикники следовали один за другим. Недавно, среди придворных распространился слух, что король решил продлить праздненства еще на две седмицы и, лишь после этого, завершить сезон грандиозным маскарадом.

Лиза нервничала из-за невозможности вернуться в Мон-Терри, а Рэмион успокаивал ее и убеждал не волноваться, обещая, что, сразу после карнавала, они отправятся в горный замок. Алиссия соглашалась, но герцог замечал, что она неважно себя чувствует и грустит. На все попытки лорда пригласить лекаря, жена отшучивалась и уговаривала супруга не тратить попусту время — с ней все в порядке, это всего лишь нервы. Не особо поверивший ей Рион пока не настаивал, но, был готов к тому, чтобы поступить по-своему — уж больно не нравилась ему бледность Лисси.

Приближался день закрытия сезона — Королевский Карнавал. Портнихи готовили костюмы для супругов, горничные сбивались с ног, бегая с поручениями к ювелиру и сапожнику, а по вечерам, спорили друг с другом, по поводу подходящей для миледи прически. В особняке царила предпраздничная суета.

И наконец, наступил долгожданный момент. С самого утра, взволнованные служанки толпились в покоях герцогини, помогая ей подготовиться к предстоящему торжеству. Лиза волновалась, но пыталась скрыть это. Последние несколько дней она чувствовала себя неважно. Слабость, сонливость, упадок сил... Девушка устала от непрекращающихся развлечений, ей надоели лицемерные улыбки придворных и неослабевающее внимание короля. Больше всего на свете, Лизавете хотелось оказаться в Мон-Терри, обнять Даньку, уткнуться тому в кудрявую макушку и вдохнуть такой родной и теплый запах его волос. Скоро. Осталось совсем немного. Нужно всего лишь пережить сегодняшнюю ночь, а уже завтра, они с мужем смогут отправиться в горный замок. Рэм обещал ей.

Между тем, время приближалось к вечеру. Герцогиня была полностью готова к выходу в свет. Диадема из сверкающих камней подчеркивала красоту ее темных волос и нежность кожи, черно-белое карнавальное платье идеально облегало тонкую талию, длинные серьги таинственно поблескивали при каждом движении грациозной шейки. Лиза внимательно оглядела себя в зеркале. Что тут скажешь? Хороша! Наконец-то, девушка привыкла к своей новой внешности и сейчас, довольно улыбнулась своему отражению. Из-под легкой полумаски, прикрывающей верхнюю часть лица, загадочно сверкнули ярко-синие глаза. Лиза поправила колье из кериллов, решительно приподняла подбородок и вышла из комнаты.

Герцог уже ждал жену в гостиной. Он стоял у окна, задумчиво глядя на яркие краски заката, щедро окрасившие небо в оранжево-красные тона, и девушка на мгновение замерла, залюбовавшись мужем. Все-таки, Рэмион чертовски красив! Каждый раз, она вновь и вновь поражалась этой идеальной правильности черт, легкой небрежности, с которой мужчина относился к собственной внешности, непринужденной грации его движений.

Лорд был одет подстать жене — черный бархатный камзол, белоснежная рубашка, узкие брюки, небольшая полумаска и керилловая серьга в ухе.

— Миледи, — выдохнул Рион, оборачиваясь к жене. — Вы прекрасны.

— Благодарю, милорд, — улыбнулась Елизавета.

— Если вы готовы, мы можем отправляться на Карнавал, — лорд, в два шага, перекрыл разделяющее их расстояние и притянул к себе девушку, обнимая ее за талию. Горячее дыхание герцога шевельнуло выбившуюся прядь волос Лизаветы, и герцогиня вздрогнула, от приятной волны, пробежавшей по телу.

— В таком случае, нам следует поспешить, — ответила Лиза, лукаво сверкнув глазами.

Лорд Аш-Шасси подал жене руку, и супруги покинули особняк, направляясь к ожидающей их карете.

— Какая красивая пара! — Толстая портниха оперлась на подоконник и вздохнула, глядя им вслед. — Даст Всесветлый, может, хоть в этот раз, у милорда сладится.

Веселье охватило всю столицу. На улицах было не протолкнуться, из-за огромного количества отдыхающих горожан. На площадях давали театральные представления, в центре города гудели ярмарки, в парках, для желающих потанцевать, играли оркестры, и всюду царила праздничная атмосфера. Лизу захватила всеобщая эйфория. Сегодня — последний день сезона, а уже завтра она уедет к Даньке! Ее душа пела от счастья.

Королевский дворец встретил супругов яркими огнями и громкой музыкой, доносящейся из открытых настежь окон. Небо над замком расцвечивали бесчисленные фейерверки, отражающиеся в фонтанах и прудах прилегающего к дворцу парка, магические светлячки медленно кружились над причудливо постриженными деревьями, огромные светящиеся шары вращались в воздухе, неторопливо проплывая над дорожками парка и головами гуляющих придворных.

В самом дворце веселье было в самом разгаре. Музыка, танцы, смех, розыгрыши... Этой ночью разрешалось все! Любые, самые смелые фантазии и идеи могли осуществиться в Ночь Карнавала.

Войдя в огромный парадный зал, Лиза крепче ухватила мужа за руку. Море людей, смеющиеся лица танцующих, веселая толпа, несущаяся навстречу супругам в бесшабашной рилде — герцогиня едва удержалась от удивленного восклицания. Неужели, это те самые чопорные придворные, которых она встречала на балах и раутах, каждый вечер в течение месяца? Что случилось с невозмутимыми прежде аристократами? Простые, искрящиеся радостью лица, довольные улыбки, искренний смех... Кто подменил танасскую знать? Покажите ей этого волшебника!

Лиза удивленно оглядывалась вокруг и не заметила, как выпустила руку Рэмиона. Герцогиня обернулась, но кто-то быстро подхватил ее в танце, и она потеряла супруга из виду. Круговая рилда требовала частой смены партнеров, и Лиза оказалась в другом конце зала, в паре с неизвестной маской. Когда танец закончился, девушка попробовала отыскать мужа, но вокруг было слишком много придворных, облаченных в черно-белые костюмы, и она замешкалась. Как найти в этой разудалой толпе герцога? Люди смеялись, шутили, мужчины тянули ее танцевать, а она лишь беспомощно крутила головой, пытаясь отыскать темную шевелюру Рэма. Ну, где же он?

— Леди Алиссия, — произнес знакомый голос.

— Гант! — Лиза порывисто обернулась к мужчине. — Как же я рада вас видеть! Представляете, я потеряла Рэмиона. Отвлеклась на секунду, и оказалась непонятно где! — Елизавета смущенно улыбнулась.

— Это и немудрено, такая толчея, — добродушно усмехнулся Тремэл. — Тут можно и себя потерять. Вы позволите? — Он протянул девушке руку. — Давно мечтал станцевать с вами алетт.

— Конечно, Гант, при условии, что потом, вы отведете меня к мужу, — улыбнулась Лиза, легко шагнув навстречу мужчине. Первые звуки нового танца легко пронеслись по зале, заставляя присутствующих разбиться на пары. Тремэл обхватил талию Алиссии, радуясь возможности снова быть рядом с герцогиней, видеть ее лицо, вдыхать аромат ее волос. Девушка была сегодня особенно красива. В ней что-то изменилось. Гант не мог понять, что именно. То ли улыбка, скрывающая какую-то тайну, то ли глаза, мягко светящиеся сквозь прорези маски... А это ощущение гибкого, податливого тела у него в руках?.. Ну, почему он встретил Алиссию так поздно? Почему сразу не разглядел, какое чудо скрывает Риясский замок?

Из размышлений его вырвал вопрос герцогини:

— Гант, у вас все в порядке? Мы так давно не виделись.

— Да, что со мной станется, миледи? — Невесело усмехнулся Тремэл. — Работы много, потому, и видимся редко.

Он легко скользнул навстречу партнерше, притягивая девушку к себе, и закружил ее в летящих па алетта.

— Гант, я давно хотела спросить... — Лиза подняла на него взгляд. — А почему вы скрывали графский титул и выполняли работу простого управляющего в замке? — Она испытующе смотрела на мужчину.

— Видите ли, миледи, мой титул может иногда мешать моей работе, поэтому, часто я о нем... забываю, — граф Тэнтри улыбнулся. — А в замке я был исключительно ради вас. Рион попросил обеспечить вашу безопасность, не привлекая излишнего внимания, вот, я и обеспечивал. А сейчас, когда с вами рядом супруг, я снова вернулся к своей обычной службе. Хотя, я очень надеюсь, что вы позволите мне изредка навещать вас?

— Конечно, Гант, вы всегда желанный гость в нашем доме, — Лиза слегка пожала руку Тремэла.

— Миледи, простите мою дерзость, но вы решили, что делать с Данионом? — Осторожно осведомился мужчина.

— Кажется, я смогла убедить Рэма, пересмотреть свое отношение к сыну, — счастливо улыбнулась девушка.

— И давно вы знаете? — Озадаченно посмотрел на нее Гант.

— С тех пор, как мы приехали в столицу, — усмехнулась Лиза. — Они же с Данькой похожи, как близнецы, одна улыбка чего стоит!

— В наблюдательности вам не откажешь, — покачал головой Тремэл.

Так, за разговором, незаметно пролетел алетт. Граф поклонился партнерше, поблагодарив ее за танец, и взял под руку, отправляясь на поиски герцога.

Спустя час, Лиза уже откровенно волновалась — Рэмиона нигде не было. Тремэл пытался ее успокоить, но девушка видела, что и его обеспокоило исчезновение друга. Они осмотрели внутренние покои, прошлись по парку, обошли весь первый этаж дворца, но Рион словно в воздухе растворился. Расспросы тоже ничего не дали — герцога никто не встречал. Наконец, кто-то из слуг припомнил, что видел Его светлость в одной из комнат второго этажа, и Гант с Елизаветой устремились туда. Длинная вереница дверей вызвала у Лизы отчаяние. Девушка устала, у нее кружилась голова, и неприятно ныло сердце. Тремэл быстро шел по коридору, заглядывая в каждую комнату, а Лизавета молча шла за ним, почти не надеясь на успех поисков. В душе у нее зрело какое-то нехорошее предчувствие, и девушка понимала, что это неспроста. Вспомнилось недавнее ранение мужа, услышанные вскользь разговоры о чернокнижнике Саранусе, терроризирующем Департамент и его главу, многочисленные рассказы слуг о постоянных отлучках герцога по делам службы... Господи, только бы с ним не случилось ничего плохого! Лиза так глубоко погрузилась в собственные переживания, что не заметила застывшего у очередной двери Ганта и врезалась прямо в него. Девушка подняла голову, собираясь извиниться, но тут ее взгляд упал на происходящее в комнате, и все слова вылетели у нее из головы. Лизавета до боли закусила руку, пытаясь удержать рвущийся наружу крик. "Нет. Только не это... Только не Рэм..."

Зрелище, открывшееся ей в просторной, роскошной спальне вызывало боль. Ее муж, ее Рэмион, был с другой. Жаркий шепот, громкие стоны, два переплетенных в страстном объятии тела... Лиза не могла оторвать взгляда от бугрящихся на спине герцога мышц, от его ритмичных движений, от рассыпавшихся по плечам волос... Даже сейчас, сквозь туман боли, она непроизвольно откликалась на красоту супруга. Девушка помнила, как хорош Рэм в постели, как сладки его губы, как жарки его объятия... Слезы застилали глаза, а Елизавета все стояла и смотрела, как ее муж обнимает ослепительно красивую блондинку, даря ей наслаждение и впиваясь поцелуями в бесстыдно выставленную грудь незнакомки. Девушка была не в силах отвернуться. Не могла... Каждый стон, каждое прикосновение супруга к чужой женщине отзывалось в ней режущей болью. Она обхватила себя руками и тихо вздрагивала, глядя на яростные движения мужчины.

Гант очнулся, тихо пробормотал какое-то ругательство и захлопнул дверь. Он схватил Алиссию за руку и быстро повел герцогиню прочь. Лиза не сопротивлялась. Она не видела куда идет, не понимала, кто с ней и где она находится, и, если бы не Тремэл, обнявший ее за плечи и уводящий к выходу, девушка вряд ли смогла бы покинуть дворец.

Елизавета была раздавлена. Ее снова променяли на другую... Какая ирония судьбы — когда она была блондинкой, муж нашел себе брюнетку, а сейчас... Выходит, дело не во внешности... Мужчины, по-прежнему, уходят к другим... Что с ней не так? Почему ей изменяют? Неужели, она не способна удержать ни одного мужчину? И дело не в том, может она родить ребенка или нет... Дело в ней... В ней! В ней... Как же больно! Ведь почти поверила в возможность снова полюбить... Поверила, что сумеет начать все сначала... Выходит, любовь — не для нее. Неудачница... Думала, сбежать от судьбы? Думала, в новом мире все будет по-другому?! Дура! Господи, какая же она дура... Поверила, растеклась лужицей... Но Рэм... Почему он так поступил? Хотя, какой смысл спрашивать, все и так понятно — когда не любишь, то какая разница, с кем удовлетворять свою похоть? С женой, или с любовницей?.. Что та, что другая все равно не вызывают никаких чувств...

Гант молча обнимал девушку, но ничего не говорил. Да, и что тут можно было сказать? Картина, представшая перед ними, не требовала пояснений. Граф Тэнтри до сих пор не мог переварить увиденное. Рион и Линара... Всесветлый, как такое, вообще, возможно?!

— Гант, я могу попросить вас об услуге? — Алиссия неожиданно остановилась и подняла на мужчину заплаканные глаза.

— Сделаю все, что в моих силах, миледи, — коротко ответил Тремэл, обеспокоенно заглядывая в лицо герцогини. Девушка выглядела странно спокойной, только быстро бьющаяся жилка на шее выдавала ее волнение.

— Вы не могли бы выделить мне пару человек сопровождения? — Четко выговаривая каждое слово, попросила Алиссия. — Я хочу уехать в Мон-Терри.

— Я сам провожу вас, — непререкаемо отрезал Гант.

— Нет, — перебила его девушка. — Я поеду одна. Без вас.

— Но, миледи...

— Нет, Гант, пожалуйста, — Лиза положила руку на плечо мужчины. — Я хочу забыть все, что здесь было. Мне не хочется думать обо всем произошедшем, а вы невольно будете напоминать мне о муже и о... — Девушка запнулась.

Тремэл внимательно посмотрел на герцогиню и молча кивнул. В ее глазах он увидел твердую решимость и понял, что спорить бесполезно. — Я сделаю все, что вы скажете, — тихо произнес граф Тэнтри.

Он завел Алиссию в дом и уже собирался позвать прислугу, как вдруг герцогиня тихо вздохнула и стала оседать на пол. Тремэл едва успел подхватить бесчувственное тело миледи и громко кликнул дворецкого. Не дожидаясь его появления, Гант прижал к себе девушку и кинулся в гостиную. Уложив Алиссию на диван, он попытался привести ее в чувство. Мужчину пугала мертвенная бледность молодой леди.

— Ваше сиятельство, — раздался взволнованный возглас Ратануса. Дворецкий с ужасом смотрел на свою хозяйку и дрожащими руками поправлял воротник рубашки. — Миледи... Что с ней?

— Лишилась чувств, — коротко ответил граф.

— А Его светлость...

— Вот адрес, — не отвечая на вопрос слуги, распорядился Тремэл и протянул мажордому небольшой клочок бумаги. — Отправляйся туда и привези лекаря.

Ратанус еще раз кинул обеспокоенный взгляд на герцогиню, но не рискнул ничего спрашивать и быстро вышел из комнаты.

— Ну, же, девочка, давай, приходи в себя, — тихо бормотал граф Тэнтри, похлопывая Алиссию по щекам. — Открывай глаза...

— Гант, — Лиза со вздохом посмотрела на мужчину. — А что случилось? — Она недоуменно огляделась вокруг и попыталась приподняться.

— Нет, миледи, лучше пока не двигайтесь, — осторожно придержал ее Тремэл. — Я послал за доктором, вот, когда он вас осмотрит... — Гант не договорил, настойчиво укладывая герцогиню на подушки.

Девушка не противилась. Она закрыла глаза и больше ни о чем не спрашивала, а граф, не в силах усидеть на месте, принялся ходить из угла в угол, изредка бросая на Алиссию обеспокоенные взгляды и надеясь, что Арвинус не заставит себя ждать.

— Ну, и что тут у вас случилось? — Раздался спокойный голос.

— Арв, — обрадованно кинулся к приятелю Тремэл. — Спасибо, что приехал.

— Кому на сей раз понадобилась моя помощь? — Невозмутимо поинтересовался невысокий, смуглый мужчина.

— Похоже, мне, — тихо отозвалась герцогиня. — Сожалею, что нарушила ваш отдых, — вымученно улыбнулась девушка.

— Какой там отдых, миледи, — отмахнулся Арвинус Клейнис, штатный лекарь департамента тайного сыска. — Вы спасли меня от разорения. Еще немного, и я проиграл бы даже последние носки.

— Опять с Кейрином и Райни в девяточку резались? — Хмуро уточнил Тремэл, наблюдая, как Арв медленно проводит руками над телом герцогини, проводя магическую диагностику.

— Угу, — неразборчиво отозвался лекарь и нахмурился, задержав ладони над грудью миледи. — Гант, выйди ненадолго, — распорядился он.

Граф кинул на приятеля настороженный взгляд и молча пошел к двери. Внутри у него был полный раздрай. Сегодняшний вечер принес слишком много проблем, о которых даже думать не хотелось. Сейчас, главное — разобраться со здоровьем Алиссии,все остальное подождет. Он прикрыл за собою массивные створки и подошел к окну. На душе было муторно. Гант не знал, что и думать. То, что он видел... Ирг побери, ну, как мог Рион связаться с Линарой?! Нет, ладно бы с кем-то другим, но с ней?! Сжав руками раскалывающуюся голову, Тремэл попытался успокоиться. Этому должно быть какое-то разумное объяснение. Не может не быть! И Алиссия... О, Всесветлый, что будет с ней? Как можно отпустить ее одну, в таком состоянии... Но и с Рионом им сейчас лучше не встречаться. Не после того, что она видела... Тяжело вздохнув, Гант прислонился пылающим лбом к прохладному стеклу. Как бы то ни было, назад уже ничего не вернешь. Ему не следовало брать с собой Лиссию. Нужно было самому отправляться на поиски Рэмиона. По-крайней мере, тогда, девушка избежала бы этого ужаса. Тремэл передернулся при воспоминании о представшей перед его глазами картины — страстные объятия обнаженной пары, стоны и поцелуи... Звук захлопнувшейся двери заставил мужчину резко обернуться.

— Арв, ну,что? — Подскочил он к другу.

— Что-что... Обычная болезнь замужней дамы, — проворчал лекарь.

— Ты о чем? Что-то серьезное? — Встревожился Гант. — Почему она лишилась чувств? Ну, же, не томи! Что с леди Алиссией?

— Герцогиня ждет ребенка, отсюда и обмороки, — успокоил его Арвинус. — Срок небольшой, поэтому, стоит поберечься. Передай Риону, чтобы проследил — никаких волнений, побольше фруктов... И увезите вы ее из столицы, здесь такой неподходящий климат.

— Да, уж, климат неподходящий, — словно про себя, проворчал граф. — Спасибо, дружище.

— Было бы за что, — хмыкнул лекарь. — Передавай привет Риону. Кстати, где он сам?

— Дела у него, — буркнул Гант.

— Ладно, через неделю заскочу, проверю, как здоровье герцогини, — подхватив свой саквояж, откланялся Арвинус.

Тремэл проводил его и несмело вошел в гостиную. Алиссия лежала на диване, с совершенно измученным видом — бледная, уставшая, но такая красивая, что у Ганта защемило сердце.

— Миледи, как вы? — Подошел он к девушке.

— Все хорошо, Гант, не волнуйтесь вы так, — Лиза посмотрела на мужчину с жалостью. — Все, правда, хорошо.

— Леди Алиссия, вам нужно отдохнуть. Позвольте, я отведу вас наверх, — граф протянул руку, предлагая герцогине помощь, но девушка самостоятельно поднялась с дивана.

— Нет, Гант, отдыхать я не буду, — усмехнулась она. — Вы обещали помочь мне уехать. Пожалуйста, найдите сопровождающих, а я пока соберу вещи. И еще... — Лиза закусила губу. — Не говорите герцогу о моем состоянии.

— Но, миледи...

— Гант, — девушка умоляюще взглянула на графа. — Я прошу вас, как друга... Дайте мне время. Я должна спокойно все обдумать и решить, что делать дальше.

— Хорошо, — неохотно сдался Тремэл.

Через час, карета с герцогиней отъехала от ворот особняка герцога Нортского.

Глава 10

Рэмион медленно потянулся и открыл глаза, сморщившись от яркого света. Ирг побери, что это с ним?! Герцог попытался приподняться, но тут же со стоном рухнул обратно. Голова раскалывалась, перед глазами расплывались разноцветные круги, в горле пересохло, как в пустыне...

С трудом сфокусировав взгляд, мужчина с недоумением уставился на женскую ручку, обвившую его талию. Какое-то неприятное чувство заворочалось внутри. Накатывающее ощущение беды, что ли... Рион осторожно повернулся и замер, от полного непонимания происходящего. Этого не может быть! Нет! Только не...

— Линара?! Что ты здесь делаешь?! — Прохрипел он, брезгливо отодвигаясь от обнаженной женщины, лежащей рядом.

— А ночью ты был гораздо нежнее, — усмехнулась красавица-блондинка, без тени смущения, потянувшись всем своим роскошным телом.

— Что происходит? — Напряженно глядя на нее, спросил герцог. — Как ты здесь оказалась?

— Тихо, дорогой, тихо... Не нужно так нервничать. Все хорошо. Я с тобой.

— Вот это и пугает, — словно про себя, еле слышно заметил мужчина. — Где мы?

— Ох, Рион... Ты, все так же, слишком много работаешь! — Сокрушенно покачала головой блондинка. — Ты что, не помнишь, как затащил меня в первую попавшуюся свободную спальню королевского дворца? Да, вчера ты был неподражаем! Такая страсть! Ты удивил меня, любимый...

Герцог слушал женщину, и осознание произошедшего медленно проступало на его лице. Нет... Это невозможно! Он не мог! Лисси... При воспоминании о жене, сердце болезненно сжалось.

Рэмион резко встал с постели, не обращая внимания на раскалывающуюся голову и мельтешащие перед глазами круги. Он принялся судорожно натягивать брюки.

— Рион, ты куда-то торопишься? — Удивленно посмотрела на него Линара. — Еще вчера, ты клялся мне в любви и обещал, что мы всегда будем вместе, а уже сегодня, спешишь меня покинуть.

Блондинка укоризненно посмотрела на герцога. Ее удивительно красивые глаза, цвета сочной зеленой травы, блеснули из-под темных ресниц.

— Не знаю, что ты задумала, — пристально взглянул на женщину Рэмион. — Но хочу предупредить — даже не надейся, что у тебя что-либо получится.

— Да? А я думаю, ты ошибаешься, — мягко улыбнулась красавица. — Я вернулась, любимый. Вернулась к тебе. И мы снова будем вместе. Помнишь, как хорошо нам было? Ты ведь тоже почувствовал этой ночью, что мы все так же необходимы друг другу...

— Не обольщайся, Линара. Я не знаю, что произошло, но этой ночью я был уверен, что обнимаю свою жену. А ты... Я обязательно узнаю, каким образом ты все это подстроила, но сейчас, у меня есть дела поважнее.

Герцог застегнул рубашку, подхватил с кресла камзол и быстро вышел из комнаты, не заметив, какой злобой вспыхнули глаза покинутой женщины.

Рэмион, не глядя по сторонам, торопливо шел по коридорам дворца. Он не мог вспомнить, как очутился в одной спальне с Линарой, и это пугало его. Что вчера произошло? Как, вообще, его бывшая жена оказалась во дворце? И почему он проснулся с ней в одной постели? Он же не мог... Или... Что между ними было? О, Всесветлый, они же не... Нет, он не мог переспать с Линарой. Его тошнит от одного ее вида! Но как тогда... Герцог попытался вспомнить, что произошло прошлой ночью. Вот, он пробирается сквозь веселящуюся толпу, в поисках Алиссии, берет бокал борсского у подвернувшегося под руку лакея... А дальше — провал. Герцог не знал, что с ним случилось, и куда делась его жена. При мысли о Лисси лорд похолодел. Он оставил ее одну, среди незнакомых людей, в чужом для нее городе... О, Боги! Где она, сумела ли добраться домой? Тревога захлестнула Рэмиона, и он уже почти бежал, направляясь к выходу и расталкивая попадающихся на пути слуг. Он даже подумать боялся о том, что пришлось испытать его жене прошлой ночью. Остаться одной, в разнузданной толпе, в сошедшей с ума от вседозволенности столице... Только бы с его Лис ничего не случилось! Нет, с ней все хорошо. Все хорошо! Он должен в это верить, иначе просто сойдет с ума. Вчерашняя ночь... Обрывки воспоминаний нахлынули чередой образов. Вот, он срывает с Алиссии одежду, ласкает грудь жены, а позже — слышит собственный стон и бессвязные признания... И тихий голос Лисси... О, боги... Он вспомнил, как страстно Алиссия отдавалась ему, а он... Обнимал ее гибкое тело, погружался в жаркую глубину, ненасытно целовал и ласкал свою девочку... Но Линара... Даже в страшном сне, он не мог представить, что когда-нибудь окажется с ней в одной постели! Впрочем, это сейчас не важно. С бывшей он еще разберется, но вначале, ему нужно убедиться, что с Лисси не случилось ничего плохого. При мысли обо всех опасностях, подстерегающих одинокую женщину в Ночь Карнавала, герцог непроизвольно вздрогнул. Нет. Он не будет об этом думать. С Лисси все хорошо, она, наверняка, отдыхает после вчерашнего веселья и даже не подозревает о его терзаниях...

Добравшись до дворцовых ворот, Рэмион подозвал возничего и запрыгнул в поъехавшую карету.

— Проспект свободы, пятнадцать! — Крикнул он извозчику. — Только быстрее!

— Как скажете, Ваша Милость! — Ответил мужичок, дернув вожжи. — Но-о, пошли, родимые!

Экипаж тронулся с места. Звонкий цокот подков разнесся по пустынной площади, и карета, отъехав от стен дворца, свернула к широкому проспекту.

Рэмион сжал руками раскалывающуюся голову. Картины, одна страшнее другой, преследовали его, всю дорогу до особняка. Он боялся даже представить, что подумала Алиссия, не сумев найти его. Только бы она благополучно добралась до дома! Он попросит у жены прощения за то, что заставил ее поволноваться, и все наладится. Она не должна узнать о произошедшем. Нет. Он сам разберется с Линарой... Только бы с Лис ничего не случилось!

— Приехали, Ваша милость! — Крикнул извозчик, останавливая лошадей.

Герцог кинул ему монету, и, не оглядываясь поспешил к воротам.

Дом встретил Риона тишиной. Несмотря на поздний час, в особняке не было слышно ни звука: ни привычного звяканья посуды, ни беготни горничных, ни перешептывания слуг... Все как будто вымерли.

— Ратанус! — Громко позвал лорд, чувствуя, как внутри зреет нехорошее предчувствие. Он не хотел ему верить, но обостренное чутье подсказывало, что впереди ждут проблемы. — Ратанус, ирг подери, ты где шляешься? — Уже не сдерживая раздражения, крикнул мужчина.

Спустя несколько минут, раздались неуверенные шаги, и по лестнице медленно спустился дворецкий. Герцог, увидев ссутуленные плечи и шаркающую походку своего образцового слуги, с удивлением принюхался и недоуменно спросил:

— Ратанус, да, ты, никак, пьян? — Рэмион никогда не видел своего слугу в таком плачевном состоянии. Галстук мажордома съехал на бок, сюртук был застегнут не на те пуговицы... Похоже, у Ратануса ночь тоже не задалась...

— Никак нет, Ваш... Светлость, ик... — Дворецкий попытался выпрямиться. — Это я только для успокоения нервов, ик... лекарство...

— Ладно, с тобой потом разберусь, — покачал головой лорд Аш-Шасси. — Герцогиня у себя?

— Никак нет, Ваш... Светл... Они уехали, — вытянулся мажордом, поправляя галстук. Шелковая ткань никак не поддавалась усилиям мужчины, еще больше сбиваясь на бок, но Ратанус упорно пытался победить упрямый узел.

— Как уехала? — Опешил герцог. — Куда она могла поехать? — Рэмион взъерошил растрепавшиеся волосы, не в силах понять, о чем говорит ему слуга. — И давно?

— Так, стало быть, чуть свет, ик... — Еле слышно, отозвался дворецкий, прекратив терзать галстук и безвольно опустив руки. — Покинули нас... — По щекам Ратануса потекли слезы.

— Что ты несешь? Куда она отправилась?! — Герцог тряс слугу за плечи, но не мог добиться от него вразумительного ответа, тот только плакал и причитал:

— Красавица наша, герцогинюшка... ик... оставили нас...

Рэмион бросился наверх, в покои жены. Его мутило от страха, он не мог понять, что происходит, что могло случиться, в его отсутствие... И где его Лисси...

Распахнув дверь в покои герцогини, Рион увидел заплаканную Фиби, растерянно перебирающую вещи.

— Где она? — Выпалил лорд, входя в гостиную жены.

— Так, уехали, милорд. Сегодня ночью, — ответила горничная и всхлипнула.

— Куда? — Отрывисто спросил герцог.

— Они не сказали, милорд. Как домой с карнавала вернулись, в лице ни кровиночки, а тут еще обморок этот, да, и лекарь велел лежать, а они собрались... так ведь, и вещей почти не взяли, и меня не взяли... — тут горничная окончательно разревелась. — Ваша Светлость, как же они одни-то?

Рэмион обессиленно опустился в кресло.

— Ничего не понимаю, — он сжал руками раскалывающуюся от боли голову и попытался сообразить, что творится вокруг. Плохо у него сегодня с раздумьями выходило, судя по всему. Никак не мог сложить картину происходящего. Если Лисси благополучно добралась до дома, зачем ей было куда-то уезжать? Стоп. Что там Фиби про лекаря говорила? Он-то тут причем?

— Их как лорд Тремэл привезли, так Ее светлости плохо стало, лекаря вызвали, — продолжала рассказывать служанка. — А как только он уехал, тут они и засобирались. Уж как их граф уговаривал до утра подождать, а они — не могу, говорят, и минуты лишней в этом доме оставаться, — причитала Фиби.

— Лорд Тремэл с ней уехал? — Попытался хоть что-то понять герцог.

— Нет, милорд. Миледи никого с собой не взяли. Уж как Его сиятельство уговаривали госпожу, да, только, ничего не вышло. Оченно миледи расстроенные были, никого слушать не пожелали. Прямо в ночь и уехали.

Герцог окинул служанку тяжелым взглядом и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Рион понял, что сам не в силах разобраться с происходящим. Если Тремэл привез Алиссию в особняк, то он должен знать, что тут, ирг побери, случилось! И именно он сможет объяснить, куда уехала Лис, а значит, нужно срочно разыскать друга. Странно, что он сам до сих пор еще не появился... Рэмион вошел в свой кабинет и громко захлопнул дверь. Резкий звук заставил его недовольно сморщиться. "Сартарр амаи!" Боль пульсировала в висках, не позволяя сосредоточиться, но мужчина старался не обращать внимания на неприятные ощущения.

Пройдя к столу, лорд Аш-Шасси активировал сферу вызова и уставился на подернувшееся рябью изображение приемной департамента.

— Ваша светлость, — поприветствовал начальника дежурный.

— Позови Тремэла, — отрывисто бросил герцог, опираясь на стол. Голова болела все сильнее, вынуждая Риона говорить коротко и емко.

— Он еще не появлялся в департаменте, — невозмутимо доложил подчиненный.

— Если придет, передай, чтобы немедленно связался со мной, — приказал лорд, и, не дожидаясь ответа, переключил кристалл на особняк друга.

— Светлого дня, милорд, — поприветствовал герцога дворецкий Тремэла.

— Граф дома? — Глядя на невозмутимого Блора, поинтересовался лорд Аш-Шасси.

— Его сиятельство еще не вернулись с карнавала, — с достоинством ответил чопорный мажордом. Рэмион не раз подшучивал над приятелем, что тот выбрал себе дворецкого, гораздо более подходящего на роль графа, чем сам Тэнтри. Даже сейчас, аристократические замашки Блора заставили герцога усмехнуться.

— Как только лорд Тремэл появится, передай, что я его жду. Это срочно, — внушительно добавил Рэмион, но на бесстрастном лице мажордома не промелькнуло ни единой эмоции.

— Я доложу, Ваша светлость, — невозмутимо произнес он и слегка склонил голову в поклоне. Ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы не выказать неуважения.

Сфера вызова погасла, но Рион еще долго стоял у стола и рассеянно смотрел на опустевшее пространство. Он был растерян. Впервые в жизни, глава тайного сыска не знал, что ему делать. Он не мог понять, что произошло прошлой ночью? Почему Лис уехала? Почему она не взяла с собой Тремэла? И где, кстати, носит его заместителя? Вопросы, вопросы... И ни одного ответа.

Сердце болезненно сжалось. Ему не хватало присутствия жены. Синей глубины ее взгляда, нежной улыбки, ощущения маленькой, теплой ладони, касающейся его щеки... До сегодняшнего дня, герцог ни разу не задумывался о собственных чувствах. Он просто привык к тому, что Лисси всегда рядом. Привык к ее ненавязчивой заботе, привык засыпать, чувствуя прильнувшее к нему податливое тело супруги, привык просыпаться с ней в одной постели и начинать день с ее поцелуя... Только сейчас, он задумался над тем, как органично и ненавязчиво Алиссия вошла в его жизнь, наполнив ее тысячей приятных мелочей, совершенно, казалось бы, ненужных, но, как выяснилось, таких необходимых...

Вспомнились их уютные посиделки в гостиной, горячая, ароматная сорга, которую они пили, расположившись у горящего камина, тихие разговоры в полутьме, пение жены — чистое, наполненное чувствами, берущее за душу и заставляющее забыть обо всем... Нежные пальчики, перебирающие его волосы... А ночи?.. Полные страсти и неги... Герцог закрыл глаза, отдаваясь на волю этих воспоминаний, но, внезапно, вздрогнул и потер лоб. Видения сегодняшнего утра обрушились на него холодным водопадом и затмили тихие картины семейной идиллии — улыбающаяся обнаженная Линара, ее ядовитые слова, ее наглая уверенность... Как, вообще, его бывшая жена оказалась во дворце? И что произошло прошлой ночью в той злосчастной спальне? На что, вообще, рассчитывала Нара, затаскивая его в постель? Особенно, если вспомнить, как не любила экс-герцогиня его супружеские ласки... Размышления герцога прервало появление Тремэла. Гант, мрачный и осунувшийся, молча вошел в кабинет и остановился напротив друга.

Рэмион порывисто обернулся и пристально уставился в глаза приятеля. То, что он увидел в их глубине, очень сильно не понравилось герцогу.

— Гант, где Алиссия? — Напряженно спросил он.

— Уехала, — односложно ответил Тремэл.

— Куда? — Сдерживая рвущееся наружу раздражение, поинтересовался Рион. Он чувствовал, что друг настроен враждебно и холодно, и не мог понять, что происходит. Таким Ганта он еще никогда не видел.

Граф не ответил на этот вопрос, но так посмотрел на герцога, что тот недоуменно нахмурился.

— Сартарр амаи, Тремэл, ты можешь толком объяснить, что происходит? Что случилось с Лисси? Почему она уехала? Почему, ирг побери, ты не поехал с ней? Да, не молчи же! — Взорвался Рион.

— Не молчать? — Разъяренно посмотрел на него Гант. — Что ж, я не буду молчать. Я скажу. Ты подлец, Рион. Подлец и подонок, и я говорю тебе это прямо в лицо!

— Высказался? — Остро взглянул на друга Рэмион, не позволяя себе возмутиться его словами. — А теперь, успокойся и четко объясни, что происходит.

— Ты, действительно, хочешь это услышать? — Гант устало присел в кресло и подпер голову руками. Странное опустошение, поселившееся в душе, с того момента, как он помог Алиссии сесть в карету, лишало его сил. С той минуты, как экипаж герцогини отъехал от особняка, граф непрерывно бродил по городу, пытаясь успокоиться. У него перед глазами стояло застывшее лицо Лис, ее заледеневший взгляд, неестественное спокойствие... Это видение выворачивало мужчине всю душу. А ощущение маленькой, холодной руки в его ладонях?! Бедная девочка... Тремэл не мог видеть ее такой потерянной. Чем больше он думал над тем, что произошло во дворце, тем больше ненавидел Риона. Как он мог? Неужели, так сильно тосковал по Линаре, что переступил через обиду, предательство и боль? У Ганта не укладывался в голове тот факт, что Рион оказался способен на подобное. Он хорошо знал друга, но то, что увидел собственными глазами... Нет, это не могло быть правдой! И все же, как тогда объяснить все произошедшее?

— Тремэл, я тебя прошу, — тихо произнес герцог. — У меня была ужасная ночь, с последствиями которой мне еще предстоит разбираться, но сейчас, я должен понять, что произошло с Лис.

— Ты серьезно? — Прищурился граф Тэнтри. — А я уж думал, что тебе на нее наплевать. Что, совесть проснулась? Ну, вот, скажи, зачем было девочке голову дурить? Она ведь тебе поверила, — Гант с неприязнью смотрел на герцога. Он готов был ударить друга. — Я так понимаю, вас с Линарой можно поздравить? — Холодно поинтересовался он.

— Тремэл, ирг тебя задери, что ты несешь? — Пристально взглянул на графа Рэмион. — С чем поздравить?! При чем тут Линара?

— Знаешь, Рион, — сквозь зубы, процедил Гант. — Я пришел сюда только с одной целью — набить тебе морду. Правда, сейчас, глядя на тебя, понял, что не стоит. Твой поступок... — граф махнул рукой, не договорив, и развернулся, собираясь уйти.

— Гант, стой! — Резко крикнул герцог. — Упрямая башка! Ты можешь нормально объяснить, что происходит? Где моя жена?

— Которая из двух? — Обернувшись, съязвил Тремэл.

— У меня одна жена — Алиссия, — отрезал лорд Аш-Шасси. — И я требую объяснений! Ну?

— Хорошо, — мрачно взглянул на него друг. — Если ты хочешь это услышать — пожалуйста. Вчера Алиссия потеряла тебя во время карнавала, мы случайно встретились, и она попросила меня ей помочь. Вместе мы обыскали полдворца и, наконец, открыли двери одного из гостевых покоев. И узрели герцога Аш-Шасси и его бывшую жену, опьяненных страстью, — при воспоминании об этом, Тремэл скривился и замолчал. — К несчастью, я не сумел быстро увести герцогиню, и она успела увидеть, как ее муж счастлив с другой. После этого, она собрала свои вещи и уехала, — договорил он, не глядя на Риона.

— Нет, — помертвевшими губами прошептал Рэмион. Он обессиленно рухнул в кресло и сжал раскалывающиеся от боли виски. Мысль о том, что Лисси довелось увидеть его с Нарой, оказалась невыносимой. О, Боги, только не это! — Куда она уехала? — Поднял он глаза на графа. — Почему ты отпустил ее? Почему не поехал с ней?

Лорд подскочил с места и схватил друга за грудки:

— Как ты позволил ей уехать?! Ты понимаешь, в каком она состоянии? Ее нельзя было отпускать!

Тремэл скинул с себя руки герцога.

— Я дал Алиссии охрану, — резко ответил он. — А со мной она ехать отказалась! Герцогиня не захотела видеть мою физиономию, напоминающую ей о тебе! — Практически выплюнул Гант. — Какой же я был идиот, что привез ее в Танассу! Как можно было вручить нежный цветок бездушному дикарю, не способному оценить его очарование?!

— И давно ты любишь мою жену? — Холодно перебил друга герцог.

— С тех пор, как узнал ее, — просто ответил Гант, глядя Риону в глаза. Он не собирался лукавить и прятаться. Нет. Пусть Рэмион знает. — И сейчас, я очень сожалею о том, что поддался ненужному благородству и скрыл от нее свои чувства. Ты оказался неспособен оценить то сокровище, что подарила тебе судьба, — граф Тэнтри достал из кармана пустой кисет и повертел его в руках. Курить хотелось просто невыносимо, но, за минувшую ночь, он умудрился выкурить весь табак и сейчас, тоскливо смотрел на жалкие крошки, оставшиеся на дне шелкового мешочка. — Не поверишь, я готов убить тебя за то, что ты лишил меня возможности хоть изредка видеть Алиссию, — негромко произнес Гант. — Теперь, видя меня, она будет вспоминать, что я был свидетелем ее унижения. Ирг побери, я не могу позволить себе причинить девочке такую боль...

Рэмион пристально смотрел на друга и видел все то, что стояло за его словами. Нежность, сожаление, печаль, отчаяние... Увы. Все эти чувства с точностью повторяли те, что теснились в душе герцога. Только к ним добавлялись ревность, обида, боль, непонимание и ... безнадежность. Только сейчас, почти потеряв жену, Рион понял то, что уже давно знало его сердце. Он любит свою Лисси. Это открытие сбивало с ног, заставляя сомневаться в собственном рассудке, но герцог больше не мог прятаться за прежними страхами. Прошлое ушло, и появление Линары как нельзя лучше доказало это. Ничто не дрогнуло в груди мужчины, при виде бывшей жены. А вот Лис... То, что он не смог увидеть Алиссию нынешним утром... То, что может потерять ее...

— Куда она поехала? — Тихо спросил он у хмурого Ганта.

— В Мон-Терри, — неохотно ответил тот. Запал графа прошел, и Тремэл более трезво взглянул на ситуацию. Похоже, все не так однозначно, как показалось ему ночью. Вон, Рион какой убитый... Не похож он на человека, вернувшего любимую, скорее, наоборот.

— К Даниону, — тихо прошептал герцог.

— Да, — так же тихо ответил Тремэл.

В комнате повисло молчание. Мужчины не смотрели друг на друга, думая каждый о своем. Герцог, сидя за столом, сжал руками голову и пытался сообразить, что делать дальше, а Гант неподвижно застыл у окна, глядя на раскинувшуюся внизу столицу.

Стук в дверь нарушил тишину кабинета. В приоткрытую створку осторожно проскользнул не до конца протрезвевший дворецкий и, склонив голову в нарочито смиренном поклоне, произнес:

— Ваша Светлость, к вам дама, — Ратанус старательно выговаривал слова, но было видно, что это дается ему нелегко. — Говорит, что она ваша жена.

Лорды переглянулись, Рэмион указал другу на потайную дверь, и Гант, кивнув, бесшумно исчез в лаборатории герцога.

— Проси, — велел дворецкому лорд Аш-Шасси.

— Рион, дорогой, твой мажордом непозволительно медлителен, — в кабинет, с непринужденной грацией, впорхнула Линара. — Он заставил меня ждать!

Герцог медленно поднял взгляд на бывшую жену и спокойно спросил:

— Линара, позволь узнать, что ты здесь делаешь?

— Любимый, ну, ты же сам сказал, что ждешь меня в нашем доме, — удивленно воскликнула женщина. Она, словно невзначай, коснулась своих волос, задела сережку, блеснувшую крупным кериллом, и провела рукой по талии, пытаясь разгладить несуществующие складки. Герцог понимающе усмехнулся — Линара в своем репертуаре. Все также умело привлекает внимание к своей внешности. Правда, сейчас, все эти уловки на него уже не действовали. — Да, кстати, вели дворецкому подготовить покои, вечером привезут мои вещи, — продолжала щебетать блондинка, не замечая задумчивого взгляда мужчины.

Рэмион поднялся из-за стола и вплотную подошел к экс-герцогине.

— Что ж, дорогая, — вкрадчиво произнес он. — А теперь, попытайся внятно объяснить мне, как ты вообще осмелилась прийти сюда и что тебе от меня нужно? — Герцог холодно смотрел на бывшую жену. Смотрел и искренне не понимал, как мог быть так слеп, чтобы страдать от любви к этой женщине.

— Ну, Рион, — протянула Линара. — Ты сердишься? Не нужно. Ты ведь любишь меня, да, милый? И я тебя тоже люблю. Ах, я так ошибалась! Я была молода, Керин соблазнил меня, а потом, он угрожал, что убьет тебя, если я не буду с ним... Дорогой, я так за тебя боялась, мне пришлось уехать с Керином, но я всегда, всегда любила только тебя! И теперь, наконец, мы снова сможем быть вместе!

Глаза красавицы наполнились слезами, губы задрожали, и она беззвучно всхлипнула, умоляюще глядя на мужчину.

— А ты в курсе, что я женат? — Бесстрастно уточнил герцог.

— Ах, на этой глупой графине? — Скривилась женщина. — Рион, но это же не серьезно! Ты ведь не любишь ее, а она тебя — и подавно! Я помню Алиссию, та еще фанатичка, ее кроме молитв никогда ничего не интересовало, об этом весь двор судачил! Вот, и отправь ее в обитель Всесветлого, там она будет счастлива! — Линара весело рассмеялась, но тут же ее смех перешел в хрип — Рэмион сжал горло женщины и прошептал:

— Это ведь ты вчера все подстроила? — Он чуть усилил захват и сурово посмотрел на бывшую жену.

— Рион, нет, клянусь! — Испуганно просипела Нара. Она пыталась высвободиться из рук герцога, но у нее ничего не получалось — мужчина держал ее крепко.

— Сколько? — Негромко спросил лорд Аш-Шасси.

— Что? — Непонимающе прохрипела красавица.

— Сколько тебе нужно денег, чтобы ты во всем призналась и оставила меня в покое? — Губы герцога скривились в презрительной усмешке.

— Отпусти, я все расскажу... — Недовольно проворчала блондинка.

— Итак? — Рэмион брезгливо разжал руки.

— Пятьдесят тысяч ларов, — резко выдохнула Линара.

— Десять тысяч, и я, так уж и быть, не сдам тебя в допросную, — равнодушно произнес герцог.

— Хорошо, — недовольно поморщилась женщина. Она внимательно посмотрела на бывшего мужа. Надо же, ничуть не изменился! Все то же холеное лицо и все то же равнодушное выражение в ненавистных серых глазах, которое так раздражало ее когда-то. Надо сказать, и сейчас раздражает. Нара вспомнила, сколько усилий потратила несколько лет назад на то, чтобы привлечь внимание могущественного родственника короля. Если бы она знала, что из этого выйдет... Линара ненавидела этого мужчину. Она сама не могла объяснить, почему. Ее выводила из себя невозмутимость герцога, его холодность и рассудительность, его надменность и острый ум. Даже его страсть, разбуженная приворотным зельем, оказалась невыносимой! Как же тяжело ей было терпеть его ласки! А эти нежные слова... Женщина передернула плечами.

— Линара, я жду, — спокойно напомнил герцог.

Блондинка посмотрела на него и неохотно кивнула. Похоже, у нее не осталось другого выхода. И Нара заговорила.

Из ее слов выяснилось следующее. После побега, Линара и Керин обосновались в Итарии, которая не поддерживала дипломатических отношений с Актанией. Поначалу, все шло хорошо — любовники наслаждались жизнью, выдавая себя за супругов, их радушно приняли в высшем свете, Керин поступил на службу при дворце, и, казалось, ушлой парочке во всем сопутствует удача. Однако продлилось это недолго. Керин пристрастился к популярной в Итарии азартной игре и, постепенно, проиграл все — даже те сбережения, которые были у Линары. Положение становилось безвыходным, и тут у любовников созрел план — всего-то и нужно было вновь опоить герцога приворотным зельем, чтобы он, под влиянием возрожденного чувства, отправил Алиссию в Орден Белых Дев, а сам снова женился на Линаре — любой жрец с радостью вернул бы первому браку герцога законный статус. Все были бы довольны — любовники получали доступ к деньгам, опоенный муж был бы счастлив с любимой женой, ну, а Алиссия... а кого заботила ее судьба? Время карнавала показалось им самым удачным, для воплощения в жизнь своего плана, и парочка принялась за дело. Подкупить одного из дворцовых стражников оказалось несложно, и Линара, в маскарадной маске, прикрывающей лицо, легко проникла во дворец. Ну, а дальше... Ей не составило труда добавить в бокал герцога несколько капель особого зелья, а потом, дождавшись подходящего момента, увести бывшего мужа в одну из гостевых спален.

Однако приворотное зелье почему-то сработало не так, как ожидалось — его действия хватило лишь на одну ночь, да, и то, все время мужчина шептал "своей Лисси" как он любит ее, — рассказывая это, Нара скривилась и злобно сверкнула глазами. — И все пошло не по плану.

— И сколько времени вы мне отмерили? — Насмешливо спросил герцог.

— О чем ты? — Непонимающе посмотрела на него экс-герцогиня.

— Когда вы планировали меня убить? — Равнодушно уточнил мужчина.

Линара вздрогнула и с испугом посмотрела на бывшего мужа. Он не мог догадаться... Нет! Проклятый ублюдок! Он и тут норовит повернуть все по-своему!

— Что ты, мы не собирались... — пролепетала она, расстегнув верхние пуговички своего платья. — Рион, ты не мог бы подать воды? Что-то мне нехорошо, — красавица, словно случайно, зацепила пальцами заколку, и белокурые волосы, пышной волной, рассыпались по ее плечам.

— Когда, Линара? — Игнорируя и ее просьбу, и ее соблазнительный вид, спокойно уточнил герцог. — Отвечаешь мне честно, или я отдаю тебя дознавателям, а уж они-то церемониться не будут.

— Через месяц после обряда, — поникла женщина. Ее плечи ссутулились, руки судорожно сжались, а губы задрожали от неподдельных слез. Она поняла, что проиграла, и что Рэмион не пощадит ее.

— Где вы с Керином должны были встретиться? — Резко спросил мужчина. Линара подняла на него взгляд и вздрогнула — перед ней стоял совсем не тот Рион, которого она привыкла видеть. Нет. На нее сурово смотрел глава тайного сыска, не знающий пощады и не ведающий жалости.

— Рэмион, — с мольбой, прошептала она.

— Я повторю свой вопрос — где ты собиралась встретиться со своим сообщником? Ну?

— Сегодня вечером, у часовни на кладбище в Сенье, — опустила голову бывшая герцогиня. Сейчас, в ней никто не смог бы узнать первую красавицу актанийского двора — бледная, испуганная женщина, стоящая перед герцогом, была лишь тенью той уверенной леди, что вошла не так давно в кабинет лорда Аш-Шасси.

— Гант, ты все слышал? — Отрывисто спросил Рион.

Из открывшегося потайного проема вышел Тремэл и с интересом посмотрел на поникшую Линару.

— Да, уж, слышал, — протянул он.

— Тогда действуй, — коротко приказал глава департамента своему заместителю.

Гант кивнул лорду и покинул кабинет, а Рэмион обернулся к своей нежданной гостье и приглашающе указал рукой на дверь.

— Ну, а с вами, дорогая, нам еще о многом предстоит побеседовать. Думаю, разговор предстоит долгий и весьма непростой, — иронично улыбнулся он. — Ну, да, торопиться вам теперь некуда, так что, пройдемте, миледи, — открыл он двери и, подхватив женщину под руку, вежливо, но непреклонно вывел ее из кабинета.

Глава 11

Стук колес назойливо сопровождал невеселые размышления Лизы. Мимо пролетали поля и перелески, небольшие деревушки и села, реки и ручейки, но девушка не видела мелькающих за окошком кареты пейзажей. Перед ее глазами неотвязно стояла въевшаяся в память картина — просторные покои, огромная, роскошная кровать, лучи света, выхватывающие из темноты обнаженные тела... Мужчина — литые мышцы, темные волосы, широкие плечи, ритмичные движения мощных бедер... И женщина — красивая, пышногрудая, страстно изгибающаяся под натиском любовника... Блондинка.

"Первая жена Рэмиона тоже была светловолосой — вспомнила Елизавета. — Видимо, его типаж..."

Девушка вздохнула и потерла рукой уставшие веки. Глаза горели, словно засыпанные песком, но слез больше не было. Ей казалось, что внутри что-то сломалось, рассыпавшись на мелкие осколки. То ли душа, то ли сердце... Она не знала. Просто, чувствовала неприятную, тошнотворную пустоту, заполнившую все ее существо.

Эта измена... Лиза даже подумать не могла, что успела так привязаться к мужу, пока не увидела его с другой. Ей было больно. Пожалуй, даже больнее, чем в первый раз. Хотя, пора бы уже и привыкнуть... Похоже, измены — закономерный итог любых ее отношений... Вне зависимости от мира, внешности и душевных привязанностей. Вот так.

Елизавета даже не могла злиться на мужа. Он ведь не говорил ей слов любви, не обещал верности... Вернее, вроде как, обещал, но разве можно относиться к этому всерьез? Понятно, что то время, которое герцог провел без нее в столице, он не жил монахом. Здоровый, крепкий мужчина... Неужели, он стал бы воздерживаться от нормальных желаний? Тем более, что и особого смысла хранить верность нелюбимой жене у него не было... Лиза в чем-то даже понимала его. Но это не отменяло того, что она чувствовала. Ей было больно. Больно и обидно. Получается, жизнь ее ничему не научила. Хотела попробовать начать все с чистого листа? Хотела любви и понимания? Думала, попала в сказку? А вот, тебе, милочка! Вернись в реальность и оглянись вокруг. Нельзя быть такой наивной, нельзя растворяться в мужчине целиком и полностью, нельзя безоглядно доверять ему... Лизавета не выбирала выражений, коря себя за глупость. Она, взрослая женщина, снова попалась на тот же самый крючок судьбы. Оптимистка хренова! Как там тот известный психоаналитик говорил? Женщина все время наступает на одни и те же грабли, потому что постоянно носит их с собой... Точно. Это про нее. Она даже в другой мир умудрилась свои грабли протащить! Вот, теперь, и наступает! И все же, как обидно...

Никакие размышления и самобичевания не могли унять пекущую боль в груди. Лиза смотрела в окно кареты, но видела не горы и облака, а серые глаза мужа, его скупую улыбку, крупные, сильные руки...

Встряхнувшись, девушка попробовала забыть обо всем произошедшем и подумать о будущем. Данька. Он ждет ее в Мон-Терри. Скоро она увидит своего мальчика! А ведь пройдет не так уж много времени, и у нее появится еще один малыш. Ее малыш.

Елизавета слегка коснулась рукой плоского пока живота и тихонько погладила его.

Она сумеет быть счастливой. Обязательно. Ей есть за что благодарить судьбу. Дети. Вот что важно. А все мужчины пусть идут лесом! У нее есть, ради кого жить и быть счастливой.

Лизавета до боли сжала руки, запрещая себя думать об отце этих детей. Ничего. Она сможет. Она сильная. Все у нее получится.

Карета катила по узкой горной дороге, позади, оставались леса Текрены, а впереди высились горы Карфаса. Высокие, темные статуи, высеченные в нависающих над дорогой скалах, угрюмо охраняли вход во владения герцога. Старая магия заставляла путников уважительно склонять головы перед суровыми, древними воинами. Когда-то, на месте этих безлюдных скал кипела жизнь. Многочисленные каменоломни, десятки поселений, шумные крики старателей... Здесь добывали Карфасский камень. Розовый, с зелеными прожилками и золотыми вкраплениями. Вечный — как говорили про него. Аристократы не скупились, платя полновесными седрахмами за каждую кирту веса; главный зодчий двора отбирал лучшие образцы для королевского дворца, а сам Его величество распорядился выстроить для Ее величества павильон, полностью отделанный золотистым карфом.

Однако, со временем, добыча карфасского камня уменьшилась, потом, и вовсе захирела, и горы обезлюдели. И теперь, о былом прошлом Карфаса напоминали лишь суровые лики стражей, высеченные в скалах, да разбросанные по склонам старые домишки старателей.

Дорога петляла между гор, карабкалась вверх, стрелой неслась вниз, подкидывала экипаж на поворотах и стелилась мягким ковром на прямых участках, приближая путников к Мон-Терри.

Измученная размышлениями Лиза не заметила, как вдали показался замок. Лишь когда со скрипом открылись большие деревянные ворота, девушка отвлеклась от своих невеселых дум и удивленно огляделась по сторонам. Мон-Терри встретил ее тишиной. Мелкий дождь сыпался с хмурого неба, низкие тучи цеплялись за вершины гор, а живой и уютный обычно парк смотрелся мрачным и неприветливым. Колеса кареты гулко загрохотали по пустынному двору, пробуждая приглушенное эхо и вспугивая нахохлившихся кривцов, облюбовавших мраморную чашу неработающего фонтана. Экипаж остановился у парадного входа. Лизавета, легко спрыгнув с подножки, ступила на мокрые каменные плиты и слегка поежилась. Холодная морось тут же осела на ее лице, пробралась под накидку, намочила непокрытую голову...

Услышав шум, навстречу гостям вышел сонный конюх. Герцогский герб, изображенный на богато украшенных дверцах кареты, привел старика в неописуемое волнение, и он тут же засуетился, торопясь взять лошадей под уздцы.

— Ваша светлость, да, как же это? Мы вас и не ждали вовсе! — Растерянно лопотал седой дедок, удерживая норовистых коней. — И Его светлость не предупредили... Ох, ты, лишеньки! А Мелинда-то и не знает!

Конюх продолжал причитать, но Лиза уже не слышала его. Она торопливо поднималась по лестнице.

— Ты бы поменьше болтал, — резко одернул старика один из воинов, сопровождавших герцогиню. — Лучше, лошадьми займись.

— Да, это мы сейчас, — испуганно забормотал конюх. — Это мы скоренько!

Он принялся распрягать нетерпеливо перебирающих ногами кахарцев, вполголоса рассуждая о том, как Ее светлость неожиданно появились, и что же теперь будет. "И мальчонка-то как некстати расхворался, как бы миледи не осерчали... — чуть слышно шептал он, ведя коней в стойло и сокрушенно качая головой. — А Его светлость и не знают, что сынок ихний..." Старик не договорил, испуганно оглядевшись по сторонам. Негоже это, такие речи вести! Ну как, услышит кто?!

А герцогиня, тем временем, быстро взбежала по лестнице и распахнула широкие двери.

— Миледи, рады приветствовать вас в Мон-Терри! — Запыхавшаяся экономка присела перед хозяйкой в реверансе.

— Спасибо, Мелинда, — Лиза приветливо улыбнулась женщине. — Вели приготовить мои покои и попроси одну из горничных разобрать багаж.

— Как прикажете, Ваша Светлость, — экономка, поклонившись, отправилась распоряжаться относительно комнат, а Елизавета торопливо направилась в Левую башню. С каждым шагом, девушка шла все быстрее, подгоняемая нетерпеливым желанием сжать в объятиях худенькое тельце своего Даньки и уткнуться в его теплую, темноволосую макушку. Лиза представляла, как радостно загорятся серые глаза мальчика, как он обнимет ее в ответ, как будет разбирать привезенные ею подарки... Она миновала гостиную, прошла череду залов и наконец, оказалась перед покоями Даниона. Резко открыв дверь, Лиза удивленно огляделась. В небольшой комнате было сумрачно и тихо. Елизавета неожиданно ощутила странную тревогу. Какое-то нехорошее предчувствие заворочалось внутри. Слишком давящей показалась ей тишина, сгустившаяся в детской. Слишком осязаемой и опасной.

Лиза подошла к двери спальни и острожно потянула ее на себя. Затхлый, несвежий запах едва не сбил девушку с ног. Она с нарастающей тревогой оглядела комнату, отмечая многочисленные бутылочки и скляночки, громоздящиеся на прикроватной тумбочке, тусклый свет, падающий из-за наполовину задернутых штор, стакан с водой, стоящий на полу, а на кровати...

— Даня! — Лиза кинулась к маленькой, неподвижной фигурке, почти утонувшей в высоких подушках.

Мальчик не отзывался. Елизавета испуганно вглядывалась в бледное, прозрачное лицо, обметанные лихорадкой губы, темные дуги бровей, кажущиеся неестественно черными на иссиня-белой коже... Лиза взяла в руки невесомую ладошку малыша и едва не задохнулась от страха. Господи, что с ним? Что с ее мальчиком?!

— Данечка, родной, — Лизавета прижала ледяные пальчики ребенка к своим губам, пытаясь согреть крошечную ручку. — Маленький, посмотри на меня. Я вернулась к тебе. — Бессвязно шептала она. — Ну, же, открой глазки! Даня... — Девушка гладила темные, сбившиеся кудри, отказываясь верить в происходящее. Страх, ледяной змеей, заползал в ее душу, заставляя отчаянно кусать губы, в попытке удержать рвущийся наружу крик. "Нет! Только не Даня!"

— Кто-нибудь! — Она яростно дернула шнур прикроватного звонка. — Сюда! — колокольчик суматошно звенел, отдаваясь эхом по всем покоям, но на его заполошный звон никто не отзывался. — Ну же, есть тут хоть кто-то живой?! — Чуть не плача, шептала девушка.

Герцогиня, не отпуская маленькой ладошки Даниона, дергала ни в чем не повинный шнурок, словно это он был виноват в происходящем безумии. Лиза смотрела на своего Даньку и понимала, что не может потерять его. Нет. Только не его! Девушка с отчаянием звонила, пытаясь дозваться прислугу. Ну, куда же все подевались?!

Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги, и в комнату медленно вошел мэтр Риган.

— А, это вы, миледи? — Он, осторожно нагибаясь, поклонился герцогине. — Мое почтение.

— Мэтр, что с Данионом? — Порывисто спросила Лиза, глядя на старого ученого.

— Он умирает, миледи, увы... — мэтр Риган печально вздохнул.

Девушка, сама не замечая, сильнее сжала маленькую, холодную ручку малыша и хрипло спросила:

— Что с ним?

— Миасская лихорадка, миледи, — негромко ответил мэтр. — Мальчик уже почти у Грани, — старик скорбно опустил голову, пряча воспаленные глаза. — Мне жаль, Ваша светлость.

Лиза испуганно вздрогнула. Миасская лихорадка... В памяти Алиссии эти слова отзывались ужасом. Раньше, эпидемии южной лихорадки выкашивали целые города. Люди боялись самого упоминания об этой болезни. От нее не было защиты. Не помогали ни снадобья, ни микстуры, ни даже магия... У этой болезни всегда был только один исход — смерть.

Елизавета с ужасом посмотрела на бледное лицо мальчика. Неужели, ему не ввели специальную сыворотку, предупреждающую заражение? Ведь в королевстве каждому с детства прививали иммунитет к этой страшной болезни. Откуда она взялась в Мон-Терри? И почему никто не побеспокоился о здоровье наследника? Господи, ну как Данька умудрился подхватить эту заразу?! Она не может потерять своего ребенка. Он ее. Только ее! Маленький, брошенный всеми, выросший без родительской любви... Ее малыш... Она отдаст все, что угодно, только бы он жил! Данион нужен ей. А она — ему.

Девушка медленно распрямилась, вытерла ладонью влажные от слез глаза и решительно спросила:

— Что можно сделать, мэтр Риган? — Она требовательно посмотрела на ученого. — Должно же быть хоть что-то? Лекарства, снадобья, магия, в конце концов!

Герцогиня подобралась, в ожидании ответа. Она не собиралась сдаваться. Она испробует все — возможное и невозможное — только бы ее мальчик выжил.

— В этом случае — ничего, — старик развел руками.

— Не верю! — Лиза гневно уставилась на мэтра. — Этого не может быть! Нужно вызвать лекарей, нужно сообщить Тремэлу, — Лиза лихорадочно думала вслух. — Герцога вызвать, в конце концов!

— Миледи, уже слишком поздно, никто не успеет приехать, — попытался образумить ее мэтр Риган. — Эта лихорадка тем и опасна, что развивается стремительно и не поддается лечению. На все воля Всесветлого... Если бы рядом была его мать, можно было бы попробовать спасти ребенка, а так... — Старый ученый прервался на полуслове, а потом, остро взглянул на герцогиню и задумчиво спросил:

— Простите, миледи, мальчик вам, действительно, дорог? — Темные глаза мэтра пытливо смотрели на девушку.

— Да,— выдохнула Лиза. — Очень.

Она затаила дыхание, чувствуя, как сильнее забилось сердце.

— Настолько, что вы смогли бы стать ему матерью? — Не отступал старик.

— Я была бы счастлива, будь у меня такая возможность, — герцогиня в волнении стиснула руки, с безумной надеждой глядя на мэтра Ригана.

— Есть старый ритуал, — задумчиво проговорил ученый. — Возможно, мы могли бы попытаться... Да, где-то у меня лежал этот свиток... А если... да, и как раз середина месяца... — Мэтр бормотал все неразборчивее, полностью погрузившись в собственные мысли, а Лиза, не отрываясь, смотрела на него и боялась вздохнуть. "Только бы все получилось, — еле слышно шептала она. — Только бы удалось вернуть мальчику жизнь!"

— Да, мы сделаем это, — решительно распрямился старик. Его глаза блеснули ярким огнем и тут же вновь скрылись под кустистыми бровями. — Но я должен вас предупредить, миледи, — он внимательно взглянул на девушку. — Ритуал довольно рискованный. Если Его светлость узнает... — Мэтр не договорил, но Лиза перебила его.

— Не узнает, — резко произнесла она. — Его светлость ни о чем не узнает.

Она твердо посмотрела на старика, вкладывая в свой взгляд всю уверенность, на которую только была способна.

— Вы можете не вернуться, если переступите Грань, — покачал головой ученый. — И я ни чем не смогу вам помочь. Подумайте хорошенько, миледи.

Лиза подошла к мэтру и коснулась его руки.

— Я согласна на все, лишь бы Данион жил, — тихо проговорила она. — Пожалуйста. Мы должны попытаться.

— Ну, что же, хорошо, — мэтр Риган медленно направился к выходу. — Я приду через час, а за это время, вам нужно будет подготовиться. Мальчика следует перенести в вашу спальню и переодеть в чистую рубашку, а вам, миледи, придется распустить волосы и раздеться до нижней сорочки. И постарайтесь не волноваться.

Лиза молча кивнула, и мэтр, кинув на нее еще один пристальный взгляд, вышел из комнаты.

В покоях герцогини суетились служанки. Они спешно растапливали камины, снимали с мебели чехлы и развешивали в гардеробной вещи миледи, негромко обсуждая между собой внезапное возвращение Ее светлости и болезнь маленького лорда.

— Как приехала, так из комнат мальчика и не выходит, — делилась с подругами Эрика, полная, румяная горничная. — Видать, совсем плох малыш. Наверное, помрет скоро.

— Да, может, оно и к лучшему, — задумчиво проговорила Кора, высокая, сухощавая блондинка. Она освободила от чехла мягкое кресло, заправила за ухо выбившуюся из прически прядь и добавила: — Кому нужно это отродье? Еще неизвестно, от кого прежняя госпожа сынка нагуляла. Милорд-то хоть и признал его своим, да, что-то не больно торопится наследника в столицу забирать. Видать, знают Его светлость, что не родной он.

— Тише ты, — шикнула на нее Линелла, темноволосая, черноглазая равенийка. Она испуганно покосилась на двери покоев и тихо договорила: — Не приведи Всесветлый, миледи услышит!

— А ты думаешь, ей нужен чужой ребенок, да еще и наследник? — Криво ухмыльнулась Кора. — Она своих нарожает герцогу, зачем ей гнилая кровь в роду? Небось, сама еще рада будет от лишнего рта избавиться.

Громкий стук захлопнувшейся двери и неожиданное появление Мелинды прервали разговор служанок. Экономка оглядела занятых уборкой горничных, неторопливо прошлась по комнате, проводя рукой по полкам и выступающим резным украшениям, в поисках пыли, а потом, остановилась и резко спросила у перестилающей постель Эрики:

— Ну, и чего вы так долго возитесь? — В голосе домоправительницы отчетливо послышались визгливые нотки. — Я вам что приказывала? Сколько можно тут копаться?

— Не сердитесь, госпожа Мелинда, мы уже заканчиваем, — поспешно ответила служанка. Она хорошо знала, что, когда экономка в гневе, лучше лишний раз ее не злить.

— Чтобы через пять минут у вас все было готово! — Сквозь зубы, процедила домоправительница и вышла, громко хлопнув дверью.

— Чего это с ней? — Удивленно посмотрела на подруг Линелла. — Ядом так и брызжет! Неужто, госпоже не угодила?

— Ой, да какая разница! — устало махнула рукой Кора. — Что бы там ни стряслось, а отдуваться все равно мы будем. Давайте заканчивать с уборкой, а то, и правда, достанется нам.

— Точно вам говорю, это миледи ее чем-то расстроила, — убежденно произнесла Лина.

Как ни странно, горничная оказалась не так уж и далека от истины. Всего несколькими минутами ранее, в Левой башне произошел не совсем приятный для Мелинды разговор. В первый свой приезд, герцогиня почти ни на что не обращала внимания, целыми днями пропадая в покоях маленького наследника, и домоправительница успела привыкнуть к тому, что в ее работу миледи не вмешивается. И сейчас, когда леди Алиссия вызвала экономку в детскую и распорядилась перенести маленького лорда в свои личные покои, пожилая экономка не смогла сдержаться.

— Ваша светлость, но это невозможно! — Возразила она, поджав тонкие губы. — Милорд запретил мальчику покидать отведенную ему башню. И потом, болезнь ребенка крайне опасна, и он может заразить вас. Пусть лучше...

— Мелинда, разве я просила совета? — Перебила ее Лиза.

— Простите, миледи, но... — Экономка запнулась, увидев выражение лица герцогини. Синие глаза миледи сверкнули холодным огнем.

— Делайте то, что вам сказано, — резко приказала леди Алиссия, так посмотрев на Мелинду, что та испуганно замолчала, склонила голову в поклоне и кинулась выполнять распоряжение хозяйки. Пожилая домоправительница впервые видела спокойную и доброжелательную герцогиню в таком гневе. Ох, вот уж точно, наследничек этот — настоящее ирогово отродье! Ишь, как на всех влияет. На что уж миледи добрая, а сразу же в шантала превратилась, стоило только затронуть мальца! Явно, нечисто тут что-то!

Мелинда торопливо шла по коридору и тихо разговаривала сама с собой. Где же это видано, чтобы герцогиня с безродным подкидышем так носилась?! Покои ему... Какие покои?! Как можно?! И что скажет Его светлость, когда узнает?

Женщина просто кипела от негодования. Миледи еще слишком молода и неопытна, она не понимает, что нельзя подпускать к себе вражью кровь так близко, и что не место этому отродью в ее спальне! Не ровен час, кто-нибудь узнает! Позору тогда не оберешься! Ох, помоги им всем Всесветлый!

Экономка вздохнула и попыталась успокоиться. Как же было бы хорошо, если бы иргов подкидыш покинул этот мир и освободил Мон-Терри от позора! Ух, она бы сама, лично, пять больших свечей в часовне зажгла. И милостыню на помин его души раздала бы. И непременно позвала бы жреца, чтобы он окурил замок благовониями, для изгнания злой силы.

Проверив работу служанок, экономка направилась во двор, продолжая думать о будущем. Если Мон-Терри наконец-то избавится от своего проклятия...

Мелинда мечтательно улыбнулась. Неужели, она доживет до этих благословенных времен? И сможет смело смотреть в глаза окружающим?

И ей больше не будет стыдно за то, что она, Мелинда Старсон, дочь достопочтенного Эмиля Старсона, вынуждена жить в доме, где покрываются последствия греха... Ничего, даст Всесветлый, скоро все закончится! Мальчонка явно не жилец, и как бы миледи над ним не квохтала, а как помрет он, так и наваждение развеется, и герцогиня в себя придет.

Домоправительница важно кивнула собственным мыслям, и неторопливо спустившись по лестнице, передала приказ госпожи одному из воинов, а потом, с видом оскорбленной добродетели, направилась в кладовку, инспектировать содержимое полок и шкафов.

В покоях миледи все было готово к переезду маленького лорда. Едва Янар, десятник из сопровождения герцогини, внес мальчика в спальню, служанки почтительно присели в реверансах перед своей госпожой и кинулись помогать военному. Спустя несколько минут, Данион уже лежал в постели, и Елизавета едва сдерживала слезы, глядя на худенькую фигурку, почти утонувшую в белоснежных простынях. Тонкое, одухотворенное лицо мальчика, даже в болезни, было прекрасно. Длинные, темные ресницы малыша слегка трепетали, с губ слетало хриплое, надсадное дыхание, а на лбу блестели мелкие бисеринки пота. Лиза аккуратно отерла их влажной тканью, присела на край перины и взяла сухую, сморщенную ладошку Даниона в свои. Господи, только бы он поправился... Маленький, хрупкий, совершенно беззащитный... Что он видел в жизни? Равнодушие, ненависть, презрение... Лиза гладила тонкую ручку мальчика, пытаясь передать ему хоть капельку собственных сил. "Данечка, родной, ты нужен мне, — тихо шептала она. — Пожалуйста, держись. Я тебя вытащу, ты только не уходи, дождись меня..." Елизавета, не отрываясь, смотрела в ставшее таким родным лицо Даниона и впервые в жизни сожалела о том, что не владеет магией. Сейчас, она бы так пригодилась...

— Миледи, вам еще что-нибудь нужно? — Прервала ее тягостные раздумья одна из горничных.

— Нет, — не глядя на нее, ответила Лизавета. — Можете быть свободны. Вы мне сегодня больше не понадобитесь. И передайте остальным, чтобы до утра меня никто не беспокоил.

— Доброй ночи, миледи, — облегченно выдохнули служанки и торопливо покинули покои миледи, осеняя себя знаком орвуса, отгоняющим злую силу. Миасская лихорадка — это вам не шутки! На все воля Всесветлого, конечно, но и испытывать судьбу лишний раз никому не хотелось. Мало ли?..

— Вишь, как госпожа-то убивается, — покачала головой Эрика, когда служанки спустились на кухню. — Словно за своего переживает!

— Ну, попереживает, да и перестанет, — равнодушно пожала плечами Кора. — Ей о собственных детях подумать пора, а не с этим выродком возиться.

— И откуда в тебе столько злости? — Недоуменно посмотрела на нее Линелла. — Неужели тебе мальчонку не жалко? Растет ведь, как трава в поле, все, кому не лень, пройтись по нему норовят.

— Дурная кровь, она и есть дурная кровь, — презрительно скривилась набожная Кора. Она осенила себя знаком орвуса, еле слышно шепча молитву тонкими, почти бескровными губами. — Всем будет лучше, если последствия греха исчезнут, и Всесветлый, наконец-то, снимет позор с герцогского рода.

— Ой, да что с ней разговаривать, — махнула рукой Эрика. — Пошли, Лина, пусть наша святоша и дальше в благочестии упражняется. Толку от ее праведности, если в сердце одна злоба, да ненависть живут?!

Служанки окинули прямую, как палка горничную недовольными взглядами и направились к выходу из кухни, а кухарка, укоризненно покачав головой, подхватила большую кастрюлю и грохнула ее на плиту.

— Дурная ты баба, Кора, — вздохнула Наделла. — И сердца у тебя нету. Побоялась бы Всесветлого! Мальчонка-то в чем виноват, что судьба у него такая? Ни отцу, ни матери не нужен... Только от миледи ласку и видел, она, хоть и благородная дама, а гляди, не побрезговала с мальцом заниматься. А вы...

Раздосадованная кухарка, не договорив, покачала головой, сняла с бульона пену и бухнула в кастрюлю порезанные клубни ратаса.

— Вот пусть Всесветлый и рассудит нас, — горничная решительно вздернула подбородок и усмехнулась. — Коли не помрет малец... Хотя, о чем я говорю? Вряд ли он даже до утра доживет.

Она презрительно посмотрела на кухарку и направилась к двери, продолжая что-то тихо бормотать себе под нос.

— Иди-иди, святоша, — проводила служанку недобрым взглядом Наделла. — Ишь, праведница! Только чужие грехи примечать горазда, а свои так в упор не замечает! За собой бы последила! От злобы уже высохла вся...

Пожилая, расторопная кухарка передвинула сковороду и достала из печки горшок с тушеным мясом.

— И так мальчонке от жизни досталось, растет, как сорняк, никому не нужным. Эх, и не повезло мальцу... Помоги ему Всесветлый. И ведь на милорда-то, как две капли воды, похож. Явно же сынок, а вот, поди ж ты...

Наделла еще долго не могла успокоиться, и, под шум бытовиков, нарезающих овощи и фрукты, все продолжала свой негромкий монолог, сетуя на людскую злобу и на несправедливости судьбы.

Лиза в волнении ходила из угла в угол, то и дело бросая взгляды на спящего мальчика. Ей хотелось подойти нему, обнять, прижать к себе и согреть ледяное тело ребенка, но девушка сдерживала этот порыв. Если она прикоснется к Даньке, то больше не сможет контролировать себя и расплачется, а ей сейчас нужно быть собранной и сильной, как никогда, чтобы вытащить малыша из лап смерти. " Не отпущу! Ни за что! — Яростно билось у нее внутри. — Это мой ребенок, он не может умереть!"

Лиза расхаживала по комнате, не в состоянии остановиться. Ей казалось, что если она замрет, то больше просто не сможет сдвинуться с места. Ну, где же мэтр Риган?! Почему он так долго?

Наконец, когда девушка уже почти отчаялась, дверь спальни неслышно отворилась, и в комнату вошел мэтр. За то время, что они не виделись, ученый как-то неуловимо изменился. Вместо согбенного, добродушного старичка перед ней стоял строгий старец, со властью во взоре и с печатью былого величия на челе.

— Кто вы, мэтр Риган? — не смогла удержаться от вопроса герцогиня.

— Это неважно, дитя, — строго взглянул на нее ученый. — Мое прошлое никак не связано с тем, что нам с тобой предстоит сделать. Я должен еще раз спросить тебя — не передумала?

Лиза покачала головой и твердо ответила: — Нет.

— Ну, что же, тогда приступим, — кивнул мэтр и принялся раскладывать на прикроватном столике все необходимое для ритуала.

Елизавета смотрела на странный, полукруглый нож, с исписанной какими-то непонятными символами рукояткой, на пару крупных флаконов, выточенных из хрусталя, на старинный манускрипт — темный, с полустертыми буквами и рисунками, на пучок какой-то травы, пахнущей остро и пряно... Господи, только бы все это помогло! Сейчас, она готова была поверить во что угодно, лишь бы Данька поправился...

Мэтр Риган распрямился, властно взглянул на герцогиню и, с неожиданной силой в голосе, произнес:

— Повторяй за мной, все, что я буду говорить.

Лиза кивнула, удивленно глядя на ученого. Сейчас, она с трудом узнавала в высоком, величественном старце прежнего мэтра. В глазах Ригана горел огонь, черты лица неуловимо изменились, голос звучал молодо и ясно, а длинные, седые волосы таинственно мерцали серебристым сиянием.

Мэтр Риган взял девушку за руку, подвел к кровати и громко произнес:

— Я, Алиссия Аш-Шасси, признаю тебя, Данион Аш-Шасси, плотью от плоти моей, кровью от крови моей, частью души моей. Нарекаю тебя сыном своим неизменно и на всю светлую вечность. Свидетелем себе беру Ригана Ар-Адасси, подтверждающего, что признание дано по доброй воле и с чистыми помыслами.

Лиза повторяла за старцем слова клятвы, чувствуя, как, с каждым сказанным ею словом, внутри нарастает мощная, неукротимая сила. Теплая волна, прошедшая по телу, оставила после себя уверенность и спокойствие. Лизавета прикрыла глаза, пытаясь удержать эти ощущения. Острая боль, от полоснувшего по запястью ножа, заставила девушку поморщиться. Мэтр, напевно произнеся что-то на неизвестном языке, резко надрезал ладонь мальчика и быстро соединил руки герцогини и Даниона порезами вместе. Миг — и алое пламя вспыхнуло вокруг женщины и ребенка, а когда оно погасло, от ран не осталось и следа. Лишь тонкая нить вплелась в брачную татуировку Лизы, поблескивая теплым, золотистым сиянием.

— А теперь, миледи, вам предстоит самое сложное, — не позволяя девушке отвлечься, внушительно произнес мэтр Риган. — Выпейте это, — он протянул миледи один из флаконов.

Лиза сделала глоток и едва не закашлялась. Горькая настойка вызывала рвотный рефлекс, но девушка, стараясь не обращать на это внимания, выпила зелье до дна.

— Отлично, — похвалил ее мэтр. — Ложитесь рядом с мальчиком и закрывайте глаза, — приказал он. Старик сам помог герцогине лечь и принялся объяснять, что делать дальше: — Как только вы почувствуете, что серая дымка окутывает вас со всех сторон, постарайтесь не сопротивляться. Сила Безвременья подхватит вас и выведет на тропу. Ни в коем случае не сходите с нее, от этого будет зависеть ваша жизнь. Ищите мальчика, зовите его, но, ни за что не прикасайтесь к Грани. Как только найдете сына, немедленно возвращайтесь, задерживаться в Безвременье опасно. Если до восхода вы не вернетесь, то уйдете за Грань вдвоем, — тихо добавил Риган.

" Не вдвоем — втроем" — подумала про себя Лиза, но ничего не сказала, только обняла Даньку покрепче и прикрыла глаза.

Мэтр принялся нараспев произносить текст на непонятном языке, и, постепенно, сознание Елизаветы подернулось густым серым маревом.

... Туман — серый, вязкий, густой... Лиза идет по узкой тропе. Она не знает сколько времени бредет по ней, ее ведет только одно — где-то там, впереди, ее сын — Даня. Девушка зовет его, кричит, почти срывая голос: — "Даня, Данион! Сынок, иди ко мне!" Она умоляет его, упрашивает, рассказывает, как тосковала по нему, как она любит своего мальчика... Но никто не отзывается. Мимо проплывают какие-то бестелесные тени, холодные руки касаются ее тела, тихие голоса зовут за собой, заставляя забыть о прошлом и уйти с ними, но девушка, отбиваясь от них, все идет и идет вперед, не переставая отчаянно звать своего малыша. Тропа под ногами становится шире, туман впереди начинает рассеиваться, и Лиза видит появившуюся вдали Грань — переливающуюся светом стену, без начала и конца, Девушку охватывает паника. Она чувствует, как ее покидают силы, как стремительно утекает отведенное время...

— Даня, Данька, ну, где же ты?! — Отчаянно выкрикивает она, оглядываясь по сторонам. Серый туман, клубящаяся вдали тьма, пролетающие мимо тени... Неожиданно, ее взгляд цепляется за знакомую, маленькую фигурку. Данион, опустив голову, стоит почти у самой Стены и нерешительно смотрит на ее искрящиеся грани. Лицо мальчика задумчиво и почти прозрачно, а тело начинает терять свои очертания, сливаясь с окружающим туманом. Ребенок тяжело вздыхает, протягивает бесплотную руку, в желании прикоснуться к Преграде, отделяющей все живое от Безвременья, и уже собирается сделать шаг, когда слышит резкое: — "Нет!"

Лизавета сама не поняла, какая сила подкинула ее, заставляя преодолеть немалое расстояние. Она, со звериным рыком кинулась к мальчику, схватила его за руку и изо всех сил потянула на себя.

— Данечка! — обняв малыша, заплакала Лиза. — Сынок...

Она целовала постепенно обретающего все более явственные очертания ребенка и торопливо ощупывала его, не в силах поверить, что он здесь, в ее руках, живой...

— Мама, ты пришла за мной! — Данька восторженно смотрел на герцогиню, и в его глазах разгоралась такая радость, что девушка не могла вымолвить ни слова, лишь обнимала своего Даню еще крепче. — Ты вернулась...

— Да, мой хороший, — улыбаясь, сквозь слезы, ответила Елизавета. — А теперь, мы вместе возвращаемся домой, — она подхватила сына на руки и бегом кинулась обратно, глотая слезы и целуя родную, темноволосую макушку. Лиза не чувствовала больше усталости и вязкого противодействия тумана. Она внезапно ощутила неожиданный прилив сил, и стремительно побежала вперед, чувствуя, как истекает отведенное им время. Успеть. Они должны успеть вернуться! Обязательно.

Мэтр Риган обеспокоенно ходил по комнате. Время близилось к рассвету, а фигуры на кровати были неподвижны.

"Ну, давай, девочка, ты должна справиться! — Ученый волновался и с мольбой смотрел в лицо спящей девушки. — Ну, же, постарайся!"

Он уже готов был проклясть все на свете. Разве можно было так рисковать?! Что он скажет герцогу? Как он, вообще, решился на это безумие? Не иначе, как наваждение какое-то!

Мэтр Риган, в прошлом — один из первых лордов королевства, герцог Ар-Адасси, расхаживал по темной спальне герцогини и не мог унять вновь ставшее слишком живым сердце. Он уже и забыл, каково это, снова быть собой. Да, появление в Мон-Терри новой хозяйки, принесло с собой много перемен... Только бы она очнулась...

Старый ученый не отрывал взгляда от лежащих на кровати и истово молился, умоляя Всесветлого помочь.

Наконец, когда старик уже почти отчаялся, маленький лорд шевельнулся, его веки дрогнули, и Данион открыл глаза.

— Мама, — тут же повернулся он к Алиссии. — Мамочка, — с трудом подняв тонкую, исхудавшую руку, мальчик коснулся щеки лежащей рядом с ним женщины.

Герцогиня чуть вздрогнула и посмотрела на сына, а мэтр Риган замер, завороженно глядя на миледи. Счастье, написанное на ее лице, заставило старое сердце бывшего герцога забиться сильнее. Не зря! Он не зря рисковал, предложив это ритуал! У них все получилось!

— Данион, сынок! — Девушка крепко прижала к себе мальчика и расплакалась. — Ты живой! Живой... Господи...

Она держала худенькое тело ребенка и плакала уже навзрыд. Ее руки ощупывали малыша, пытаясь удостовериться, что с ним все в порядке, что он, действительно здесь, с ней рядом, живой и невредимый.

— Мамочка, — только и повторял Данион, обнимая свою маму и глядя на нее счастливыми глазами.

Мэтр Риган незаметно утер невольные слезы и нарочито сурово произнес:

— Ну-ну, хватит сырость разводить. Вот, выпейте эту настойку, она поможет восстановить силы, — старый ученый поднес ко рту малыша разведенное в бокале зелье и требовательно посмотрел на воспитанника.

Данион попробовал напиток и скривился.

— Горько, — мальчик жалобно покосился на герцогиню.

— Пейте, молодой человек, — внушительно произнес мэтр. — Вы же не хотите огорчить свою матушку?

Даня помотал головой и мужественно допил настойку до конца.

Лизе тоже досталась кружка укрепляющего напитка, и девушка покорно выпила его. А вскоре, они с Данионом, обняв друг друга, крепко уснули.

— Угу. Настойка здравника — то, что нужно, — довольно кивнул головой мэтр, глядя на спящих. Он еле заметно улыбнулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь.

Рэмион проснулся в холодном поту. Он не помнил, что ему снилось, но чувство потери и ощущение образовавшейся пустоты, охватившие душу, напугали его. Герцог попытался настроиться на свою жену, но не смог почувствовать ее. Взгляд мужчины упал на запястье, и Рион похолодел — брачная татуировка побледнела и почти истончилась, пропадая на глазах. Ужас прошелся по душе ледяной стужей.

— Нет, Лисси, нет! — закричал лорд, кинувшись к магическому кристаллу. Минута — и герцог быстро произнес первые слова заклинания: - Араим сар-кассаи, уре агхаим, шеолхваи рраисс...

Шло время, по лицу мужчины струился пот, а он, не отрывая рук от кристалла, все произносил таинственные гортанные слова. С каждой фразой, герцог становился все бледнее, голос его звучал все глуше, а бескровные губы с трудом произносили заклинание. Неожиданно, на запястьях мужчины появились два ровных глубоких пореза, и он резко дернулся, сдерживая рвущийся наружу крик. Кровь, струящаяся из ран, тут же исчезала, поднимаясь вверх и растворяясь в воздухе. Синие нити, возникшие из ниоткуда, оплетали руки лорда, тянули из него силу, до дна высасывая магический резерв мужчины. Рэмион заметно слабел, еле держась на ногах, но ни на мгновение не прерывал свой призыв. Наконец, когда лицо герцога превратилось в белую, безжизненную маску, а в голосе послышалась дрожь, Рэмион обессиленно опустил руки.

— Все, девочка, давай, ты должна жить, — еле слышно произнес он, устало падая в кресло.

Грань, у которой побывал лорд Аш-Шасси, пытаясь помочь своим жене и сыну, забрала у него все силы, жадно выпивая добровольную жертву. Плата была высока, но он успел, он выиграл для Лисси немного времени.

Герцог погрузился в забытье. А утром, придя в себя, с изумлением увидел, что на месте обычной брачной татуировки, под кожей, словно живая, переливается золотая вязь сложного узора. Медленно проведя пальцами по акрису, Рион задумчиво улыбнулся. Теплая волна, откликнувшаяся на это движение, прошлась от запястья по всему телу и растворилась в груди мужчины. Рэмион прикрыл глаза, настраиваясь на жену, и тихо вздохнул. Боль, страх, паника... А потом — радость, счастье, непередаваемая эйфория... Все эти чувства обрушились на него по открывшейся связи. Герцог медленно поднялся с кресла и подошел к окну. Кажется, не все так плохо... Он сумеет вернуть Лис. Обязательно.

Глава 12

Данион медленно, но верно, шел на поправку, и Лиза постепенно успокоилась. Первые дни она практически не выходила из комнаты, находясь рядом с сыном, уговаривая того пить лекарства, ласково заставляя есть каши и бульоны и рассказывая ему сказки. Данька ластился к ней, часто брал за руку и подолгу не отпускал, произнося к месту и не к месту такое чудесное слово — мама. В их с сыном маленьком мирке поселилось счастье. И лишь изредка, лежа без сна и обнимая спящего Даньку, Лиза вспоминала горячие губы и сильные руки Рэма и давилась беззвучными слезами. Ну, почему она не может забыть? Почему предательница-ночь приносит с собой мучительные картины, нашептывая голосом герцога ласковые слова и нежно касаясь ее лица такими знакомыми ладонями? И как можно не вспоминать Рэмиона, если во сне она вновь возвращается в столичный особняк, и снова видит и чувствует мужа — его объятия, его поцелуи, восхитительную тяжесть его тела...

Порой, Лизе казалось, что она потихоньку сходит с ума. А как еще объяснить то, что среди бела дня, она могла увидеть Рэма в его кабинете, или в департаменте, или в каких-то темных застенках? Когда это произошло впервые, Елизавета решила, что ей почудилось. Да, и что еще она могла подумать? Стояла себе у окна, наблюдая за сменой караула, а перед глазами вдруг возникла темная комната, с массивным письменным столом посередине. Девушка недоуменно зажмурилась, не понимая, что с ней происходит, но видение никуда не исчезло. Она заметила резко открывшуюся дверь, вошедшего лорда Аш-Шасси — сумрачного, строгого, с непроницаемым взглядом темно-серых глаз, — магический светильник, тускло освещающий темное пространство, высокого, плотного мужчину, неторопливо раскладывающего на столе какие-то непонятные инструменты. Лиза задержала дыхание. Рэмион был так близко, что она мучительно остро ощущала его присутствие и это заставляло ее нервничать. За время, прошедшее с их последней встречи, герцог как-то неуловимо изменился. Девушка не могла сказать, в чем именно, но твердо сжатые губы, неглубокие морщины, суровое выражение лица делали лорда гораздо старше. Ей было непривычно видеть Рэма таким. Несмотря на обиду, хотелось протянуть руку и разгладить складку между бровей, стереть печать усталости с высокого лба, прикоснуться губами к гладкой щеке...

— Заводите, — коротко бросил кому-то герцог, и двое охранников втолкнули в комнату грязного, избитого мужчину.

— Ну, вот и встретились, Керин, — жестко усмехнулся лорд, и заключенный резко поднял голову.

— А я смотрю, ты все на роли цепного пса Его величества? — издевательски выплюнул мужчина, с ненавистью глядя на Главу департамента. — Не надоело еще выслуживаться?

— Как видишь, нет, — спокойно ответил герцог. — Кстати, предлагаю тебе, по старой дружбе, сразу ответить на мои вопросы, не вынуждая Манула применять силу.

— Да, уж, твои молодцы и так постарались на славу, — хмыкнул Керин. Он смерил лорда Аш-Шасси внимательным взглядом и тихо сказал: — А ты изменился, Рион. Что, жизнь оказалась к тебе не так ласкова, как в былые времена? Смотрю, ты уже не такой красавчик, каким был раньше.

— Да, и ты малость поистаскался, Керин, — невозмутимо ответил герцог. — Ну, если обмен любезностями закончен, можно перейти к делу. — Глава сыскного департамента равнодушно посмотрел на бывшего побратима и повторил: — Так что, готов откровенно ответить на мои вопросы?

— Хочешь сказать, что чистосердечное признание зачтется мне на суде? — Хмуро уточнил заключенный.

— Не только зачтется, но и значительно облегчит твою участь, — ровно ответил лорд Аш-Шасси.

Лиза наблюдала за мужем, невольно отмечая то спокойствие, с которым он разговаривал с бывшим другом и любовником своей первой жены. Надо же! Она бы так не смогла. Ей, в свое время, очень тяжело давались встречи с Татьяной, после которых она еще долго чувствовала себя разбитой.

— А вот это видел? — Заключенный поднял руку в неприличном жесте. — Плевал я на ваш суд и на вашу справедливость, ирговы отродья.

Керин с ненавистью смотрел на герцога, но в его глазах, Елизавета увидела еще одно, тщательно скрываемое чувство. Тоску. Лютую, неизбывную тоску.

— Ваша светлость, тогда, как обычно? — спокойно осведомился похлопывающий по рукам длинным железным прутом крупный, темноволосый мужчина.

— Подожди, Манул, — неторопливо ответил лорд. — Выйди пока. Когда понадобишься, я позову.

— Да, милорд, — коротко ответил тот и тихо закрыл за собой дверь.

— А теперь, Керин, послушай меня, — тон герцога неуловимо изменился. В нем зазвучали властные нотки, заставляющие тут же, без рассуждений, подчиниться. — Сейчас, ты расскажешь мне все — и о многолетнем шпионаже в пользу Итарии, и о запрещенных зельях, и о контрабанде. А я постараюсь повлиять на Его величество и уговорить, не применять к тебе заслуженную высшую меру.

Рэмион пристально посмотрел на заключенного.

Лиза не услышала ответа несчастного, видение подернулось дымкой и исчезло, а она так и осталась стоять у окна, не понимая, что это было.

"Ну, все, уже и до галлюцинаций дело дошло, — невесело усмехнулась девушка и устало потерла рукою лоб. — Вижу видения, слышу голоса... Николай Борисович сказал бы, что это очень нехорошие симптомы"

Николай Борисович был ее крестным и маминым коллегой, они вместе с Ниной Андреевной работали в неврологии. Вот, если бы он сейчас увидел Лизу, точно выписал бы ей парочку препаратов и посоветовал консультацию у какого-нибудь очередного друга-психиатра. Девушка хмыкнула. Да, дядя Боря мог бы... Сколько он с ней носился во время развода... Все пытался вытащить крестницу из депрессии, хотя Лиза всячески отрицала наличие у себя этой самой депрессии. По крайней мере, она никогда не показывала своих слез и старалась на людях держаться как обычно. Ну, а ночью... А ночью — не считается.

В следующий раз, она увидела мужа в кабинете его столичного особняка. Еще более уставший, с покрасневшими от постоянного недосыпа глазами он стоял у окна, задумчиво глядя на ночную Танассу. Лиза удивленно смотрела на Рэма. Он изменился. Плечи согнулись, словно на них лежала неподъемная тяжесть, на лице отчетливо виднелись морщины, в темных волосах появились серебряные нити.

— Ваша светлость, велите подавать ужин в столовой? — В кабинет бочком протиснулся Ратанус и опасливо посмотрел на герцога.

— Нет, — не оборачиваясь, ответил лорд. — Принеси мне сюда соргу и можешь быть свободен.

— Но, милорд, — робко возразил дворецкий. — Быть может, вы все-таки спуститесь в столовую?

— Ратанус, я не ясно выразился? — Устало спросил герцог.

— Слушаюсь, милорд, — вздохнул мажордом и быстренько ретировался.

Лизавета слышала, как он бормочет, закрывая дверь кабинета:

— Ох, беда... Этак, милорд скоро совсем себя угробит. И не ест толком ничего, и дома-то почти не бывает... Ох-хо-хо... Видели бы Ее светлость...

Следующее ее видение мало отличалось от предыдущего, разве что, вместо Ратануса, в кабинет заявилась кухарка. Она попыталась уговорить хозяина спуститься в столовую и поужинать, но лорд поблагодарил Ридинью за заботу и отправил восвояси.

Лиза сама не понимала, как ей удается представлять такие реалистичные картины. Или это подсознание подсовывает своей непутевой хозяйке то, что ей хочется увидеть?

Иногда, Елизавете казалось, что муж рядом, что он касается ее волос, невесомо проводит по щеке и вытирает невольные слезы, тихо нашептывая слова утешения, но здравый смысл не давал увлечься пустыми фантазиями, и она отгоняла прочь крамольные мысли.

Ни к чему все это. Пора ей уже перестать жить эмоциями. У нее есть, чем заняться. Вон, Данька подрастает, что ни день, то новые вопросы и приключения. Стоило этому маленькому почемучке встать на ноги, как Лиза забыла о том, что такое свободное время. Между занятиями и прогулками, ребенок успевал задать ей тысячи своих "почему", на которые требовал обстоятельных ответов. Лизавете пришлось помучиться, пытаясь удовлетворить любопытство сына. Поначалу, она старалась сама объяснять Даниону и устройство мира, и историю Актании, выуживая сведения из памяти Алиссии, но, то ли ее предшественница не особо интересовалась окружающим миром, то ли ей не хватало знаний, но Елизавета не находила в скудных воспоминаниях графини нужных ответов. Девушка копалась в старых фолиантах, найденных в библиотеке, просматривала иллюстрированные магические журналы, с "живыми" картинками, но там было слишком много разрозненной информации, и Лизавета никак не могла найти то, что ее интересовало. А потом, она попросила помощи у мэтра Ригана, и дело пошло веселее. Они на пару с Данькой мучили старого ученого бесконечными вопросами, с равным интересом выслушивая его пространные ответы и делая записи в толстых тетрадях, заведенных герцогиней специально для занятий по "обществознанию", как называла она про себя эти посиделки. Данька быстро вошел во вкус таких уроков и с удовольствием проводил время в обществе мэтра Ригана. Если раньше он побаивался своего строгого учителя, то сейчас, когда рядом с ним была мама, мир вокруг стал совсем иным. Не было больше тоскливого одиночества, и невкусной еды, и неинтересных занятий. И даже сны теперь снились совсем не страшные. Теплые мамины руки защищали его от всего, и Данион впервые почувствовал, что ему нечего больше бояться.

А Лиза, глядя на горящие интересом глаза Даньки, поражалась острому уму мальчика. Тот умел мгновенно обрабатывать большое количество информации, делая правильные выводы и задавая очередные, вытекающие из этих выводов вопросы. Девушка видела, как одобрительно поглядывает на него старый мэтр, и испытывала гордость за своего сына.

Как ни странно, она очень легко приняла то, что этот ребенок — ее. Та эйфория, которая охватила герцогиню у Грани, когда Лиза поняла, что нашла Даньку, до сих пор бурлила в крови. Девушка не желала расставаться с малышом ни на минуту. Они с Данионом даже спали вместе, не обращая внимания на тихое недовольство экономки и косые взгляды одной из горничных.

Лиза, вообще, уделяла мало внимания окружающим. Казалось, что она и не видит никого, кроме своего сына.

В самом Мон-Терри быстро узнали о произошедшем, и мнения обитателей замка разделились. Шокированная новостью о том, что миледи усыновила "иргово отродье" Мелинда немедленно разослала несколько писем, подыскивая себе другое место, набожная Кора осенила себя знаком орвуса и сказала, что на все воля Всесветлого, а вот остальные слуги тихо порадовались за маленького лорда, гадая, как отнесется к этому Его светлость. Правда, никто не рисковал говорить об этом вслух, но втайне все надеялись, что, по выражению старого Тобиаса, все обязательно образуется. Ведь и герцог, и герцогиня, и их сын в равной степени заслуживали счастья.

* * *

В спальне царила тишина. На просторной кровати смутно угадывались две фигуры. Судя по очертаниям — женщина и ребенок. Ничто не нарушало их безмятежный сон, лишь иногда, мальчик вздрагивал во сне, и женщина тут же неосознанно обнимала его крепче.

А в кресле, возле кровати, неподвижно сидел мужчина. Серебристые лучи выглянувшей из-за туч Тариссы запутались в его темных волосах, отражаясь в них сияющими бликами, легко скользнули по суровому лицу, норовя разгладить морщины на высоком лбу и заставить сидящего улыбнуться, но мужчина не обращал внимания на кокетливые заигрывания ночного светила. Он, не отрываясь, смотрел на спящих и лишь иногда вставал, чтобы поправить сбившееся покрывало или убрать прядь волос с лица женщины. А потом, не в силах удержаться, мягко касался ее нежной щеки, невесомо обводя пальцами скулы и чуть задевая приоткрытые губы, спускался ниже, к манящей впадинке под ключицей, отводил рукой тяжелую косу и задерживался взглядом на упругой, соблазнительно-роскошной груди... Жадно вглядывался в умиротворенное лицо погруженной в сон женщины и вновь возвращался к своему пристанищу, превращаясь в неподвижно сидящего стража, охраняющего покой двух дорогих ему людей.

С первыми лучами рассвета, фигура в кресле медленно подернулась рябью и растаяла, а в комнате больше ничто не напоминало о том, что здесь был кто-то, кроме ее обитателей.

* * *

— Рион, ты собираешься что-нибудь делать? — Тремэл сердито расхаживал по кабинету друга, то и дело, подходя к окну и глядя на стекающие по стеклу капли дождя. — Мерзкая погода, — чуть передернул плечами граф и вновь уставился на Рэмиона. — Ты слышишь, о чем я тебя спрашиваю? — Повторил он. — Долго еще это будет продолжаться?

— Она не простит меня, Гант, — произнес герцог, задумчиво наблюдая за метаниями своего заместителя.

Лорд Аш-Шасси неподвижно сидел в кресле и казался абсолютно расслабленным, но граф Тэнтри слишком хорошо знал Риона, чтобы обмануться этим мнимым спокойствием.

— Возьми кристалл, покажи ей признание Линары, — настойчиво проговорил Тремэл, пытаясь хоть как-то расшевелить Рэмиона. Его пугало равнодушие, застывшее в глазах герцога.

Присмотревшись внимательнее, Тремэл резко спросил:

— Почему пуст твой резерв? Рион? Что ты сделал?

— Ничего, — невозмутимо ответил лорд Аш-Шасси. — Просто устал немного.

— Устал? — иронично переспросил граф. — Это ты кому-нибудь другому рассказывай. Уж я-то могу отличить полное магическое истощение от обычной усталости. Что с тобой происходит, друг?

Гант с тревогой смотрел на герцога, замечая и неожиданные седые нити в черных, как смоль волосах, и глубокие морщины на лбу, и бледную кожу.

— Ты можешь мне объяснить, что случилось? И почему ты до сих пор не съездил к Алиссии?

— Грань не любит заниматься благотворительностью, — невесело усмехнулся герцог. — Если она видит добровольную жертву, то выпивает ее до дна. Вот, жду, пока вернется моя обычная внешность. Не хочу вызывать у Лисси жалость.

Тремэл встревоженно посмотрел на друга.

— Когда ты был у Грани?

Он напряженно ждал ответа.

— Четыре дня назад, — спокойно выговорил Рэмион.

— Рион, ты сошел с ума? — С едва сдерживаемой злостью в голосе, спросил Гант. — Ну, почему ты сунулся туда один, без страховки? Неужели, нельзя было позвать меня? А если бы ты там и остался?

— Я должен был помочь Лис, — просто ответил герцог.

— А с ней что?

— Все нормально. Жива. И Данион жив. Хотя, если бы не Лисси, моего сына уже не было бы в этом мире. Миасская лихорадка никого не щадит.

— Все-таки сына? — напряженно переспросил Тремэл. — Убедился?

— У Грани нет места лжи, — тихо проговорил лорд Аш-Шасси. — Данион — мой сын. А Алиссия теперь — его мать. Все, согласно кровному обряду.

— А ты — муж и отец, — подвел итог Гант.

Он ненадолго задумался, глядя на потоки воды, стекающие по ту сторону окна, и резко обернулся к герцогу.

— Так какого ирга ты тут свою задницу просиживаешь? Езжай к жене и сыну и забирай их сюда. Нечего тянуть!

Граф Тэнтри пристально посмотрел на друга и достал свою любимую трубку. Повертев в руках, отложил ее в сторону и принялся взволнованно ходить по кабинету.

— Гант, она меня не простит, — покачал головой Рэмион, глядя на мельтешение своего заместителя. — Но ты прав, я должен поговорить с ней.

— Когда поедешь?

— Завтра, — лорд задумчиво посмотрел на друга. — Один, — веско добавил он.

Тремэл споткнулся.

— Я и не напрашивался с тобой, — неохотно проворчал граф Тэнтри.

— Не обижайся, Гант, но это моя семья и мои ошибки, поэтому и решать эту проблему тоже мне. Что с Керином и Линарой? — Перевел он разговор на другую болезненную тему.

Да, уж, и главе департамента, и его заместителю пришлось изрядно попотеть, чтобы заставить злоумышленников сознаться в содеянном. На допросе парочка во всем обвиняла друг друга, пытаясь переложить всю ответственность на сообщника. Стражника, который провел Линару во дворец, уже задержали, и он чистосердечно признался, за какую сумму согласился пропустить любезную даму на карнавал, а вот сами преступники не были столь правдивы, стараясь выкрутиться из ситуации без потерь. Линара всячески упирала на свои вспыхнувшие к бывшему мужу чувства, Керин пробовал надавить на старых друзей воспоминаниями беззаботной молодости, когда они вместе участвовали в походах и сражениях, и делили вся тяготы на троих, но и герцог, и граф были непреклонны, методично допрашивая любовников и по крохам восстанавливая картину произошедшего. Рэмиону пришлось пропустить несколько допросов — король лично попросил его о небольшой услуге, вынуждая ненадолго отвлечься от расследования, и теперь, лорд хотел узнать, что еще поведали его несостоявшиеся убийцы.

— Линара призналась во всем, Керин упирался, но, под действием зелья, рассказал все и даже больше... Слушать было тошно, — Гант скривил губы в невеселой усмешке и принялся набивать старую, верную трубку. — Как мы раньше не замечали, с кем имеем дело? — Задумчиво протянул он, аккуратно приминая ароматный иринейский табак. — Неприятно осознавать, что так ошибались в людях. Нет, допустим, твоя бывшая жена мне никогда не нравилась, но Керин... Сколько трудностей вместе преодолели, сколько раз спину друг другу прикрывали... Да...

Он помолчал и негромко добавил: — Его величество подписал указ. Двадцать лет в Трине. Оттуда, как ты знаешь, не выходят.

Рэмион кивнул. Самая известная тюрьма Актании надежно скрывала в своих недрах не одно поколение государственных преступников. До конца срока, как правило, никто из них не доживал.

— Тебе не жаль ее? — Задумчиво спросил Тремэл. — Все-таки, Нара была твоей женой, ты даже любил ее.

— А знал ли я тогда, что такое любовь? — Герцог подошел к окну и рассеянно уставился вдаль, на лежащую внизу столицу. — Я только недавно понял, что никогда и не испытывал любви к Линаре. Была страсть, желание обладать, потом — ревность и боль от предательства... Сейчас, когда я встретил Лисси... — Рион замолчал, но Гант не стал прерывать это молчание. — Знаешь, я никогда не представлял, что можно так чувствовать другого человека, — тихо договорил герцог. — Ради нее, я согласен расстаться с жизнью, мне нужно всего лишь знать, что она будет счастлива.

Тремэл удивленно слушал друга и понимал, что еще ни разу не видел его таким открытым и ранимым. Даже в юности, в пору бесшабашных приключений и больших мечтаний, герцог Нортский никогда не откровенничал и не обнажал душу.

— Постарайся вернуть Алиссию, — тихо посоветовал ему Гант.

— Я попробую, — задумчиво ответил Рион.

Рано утром, едва первые лучи цируса робко пробились из-за туч, герцог выехал из столицы и направил своего Серого к безлюдному Эрдейскому тракту. Лорд Аш-Шасси торопился, стремясь как можно скорее оказаться в Мон-Терри, а потому, вместо широкой и безопасной Шеерской дороги, выбрал старый, заброшенный путь, ведущий через узкий перевал Кар-Дувал. Редко кто рисковал пользоваться забытой тропой, проложенной в горах, но герцога мало волновали подобные мелочи. Он благополучно миновал переправу через Арну, объехал старый ведовской камень, указывающий стороны света, и свернул к виднеющемуся вдали Текренскому лесу, оставляя за спиной плодородные поймы главной водной артерии Актании.

Окрестности Танассы издавна славились своей красотой. Величественная река, огибающая столицу с востока, горные кряжи, встающие у ее южных окраин, цветущие равнины Плоскогорья, простирающиеся до самых северных ворот главного города королевства, и начинающийся у западного выезда старинный тракт, уводящий в скалы Карфаса, привлекали внимание многочисленных путешественников.

Однако одинокий всадник, передвигающийся этим утром по Эрдейской дороге, был далек от созерцания красот природы. Герцог Нортский не смотрел по сторонам. Погоняя своего коня, он сосредоточенно размышлял о предстоящей встрече с женой и просчитывал возможные ее варианты.

Рэмион опасался реакции Лисси на свой неожиданный приезд. Еще бы! Она ведь и в Мон-Терри сбежала только для того, чтобы быть подальше от обманувшего ее доверие мужа, и вряд ли обрадуется, увидев его на пороге своих покоев. Не после того, что он сделал. Да, Алиссия, скорее всего, его даже слушать не станет, сразу выставит вон! И будет, кстати, абсолютно права. Причем, Рион был почти уверен, что именно так она и поступит. Нет, ну, а чего еще ожидать от оскорбленной и обиженной женщины? Разве сумеет Лисси забыть причиненную ей боль? Вряд ли... По крайней мере, Рэмион еще не встречал среди знакомых леди ни одной, способной на подобный подвиг. Но ему-то что делать? Как добиться того, чтобы Алиссия хотя бы выслушала его? Как уговорить ее простить и поверить?

Тысячи сомнений одолевали душу лорда. Он прикидывал и так, и эдак, пытаясь найти нужные слова, способные растопить сердце жены, но прекрасно понимал, что все оправдания звучат глупо и бессмысленно. Лисси сама, своими глазами видела его измену! Чем можно перекрыть эти ужасные воспоминания?

Герцог все сильнее пришпоривал коня, не замечая проносящихся мимо вековых деревьев огромного Текренского леса и полностью доверившись чутью Серого, прекрасно знающего дорогу до Мон-Терри. Крепкий кахарец галопом несся по узкой дороге, а его хозяин напряженно подыскивал нужные слова, способные растопить сердце Лисси. Получалось из рук вон плохо. Нет, он, конечно же собирался показать жене проекцию признаний Линары, но внутренняя связь, неожиданно открывшаяся после ритуала, гасила любые его надежды безнадежным отчаянием и болью, которыми была полна душа Алиссии. Слишком глубоко задела герцогиню измена мужа, и Рэмион понимал, что одними словами тут ничего не исправить. Если бы Лисси любила его... Все было бы гораздо проще. Жаль, что им не хватило времени...

Герцог с досадой признавал, что не приложил никаких усилий к тому, чтобы завоевать Лис. Да, если бы он только знал... Наверняка, постарался бы всеми возможными способами привязать ее к себе.

Рион грустно усмехнулся, коротко произнес что-то на ар-ирише и пришпорил своего коня. До Мон-Терри оставалось всего несколько сот рье, и Серый, услышав тихие слова хозяина, стрелой устремился вперед, к виднеющимся вдали горам Карфаса.

Суровые склоны встретили хозяина мрачными ликами каменных стражей. Резкий, пронизывающий насквозь ветер налетел на одинокого путника, подхватывая полы его плаща, взъерошивая темные волосы лорда, путаясь в серебристой гриве его коня и мешая продолжать путь, но негромко произнесенное мужчиной заклинание тут же усмирило буйного вольнодумца, заставив его стихнуть и покорно отступить перед владыкой горного края.

Неясный скрежет пронесся по ущелью, и темный, узкий проход, меж высеченных в камне воинов, неожиданно раздался в стороны, пропуская своего хозяина. Лорд Аш-Шасси спокойно проехал мимо расступившихся скал и, не оборачиваясь, крикнул:

— Аэртас аиш!

В основании горы что-то зашумело, застонало, дернулось и, вскоре, на месте широкого проема вновь осталась лишь небольшая щель, в которую с трудом могла проехать карета.

Герцог удалялся по извилистой дороге все дальше, а древние воины все так же непоколебимо стояли на границе его владений, возвышаясь над заброшенной тропой, светлой лентой бегущей меж черных скал. Они невозмутимо смотрели вслед потомку первых покорителей заснеженных вершин и ни единой эмоции не отражалось на их неподвижных лицах. Хотя, где-то глубоко внутри, под толщей горной породы, медленно и тихо бились каменные сердца, поддерживающие жизнь в мощных стражах Карфаса.

А Рэмион, оставляя позади старый перевал, машинально оглядывал окрестности, но, вместо привычного с детства ландшафта, ему виделись синие глаза Алиссии, ее грустная улыбка, нежные пальцы, перебирающие клавиши рояля...

Открывшаяся связь позволяла герцогу распознавать малейшие колебания эмоций жены, но, о, Всесветлый, как же тяжело ему было понять то, что творится у нее в душе! И как же сложно разобраться в обуревающих герцогиню чувствах...

Риону не составило труда просмотреть поверхностные слои воспоминаний Алиссии. Они были отчетливыми и яркими. События последних дней неразрывно переплелись, оживая и наслаиваясь друг на друга. И его измена, и ночная поездка в Мон-Терри, и болезнь Даниона... Надо сказать, герцогу было больно видеть свое предательство глазами жены. Больно и невероятно стыдно. Но вот дальше... Страх за Даниона, отчаяние, охватившее ее у Грани, радость и эйфория, пришедшие ему на смену... И подо всем этим, умело скрывался еще один слой, проникнуть в который герцогу так и не удалось. Похоже, Лисси очень хотела что-то забыть, заперев это как можно дальше, и Рион сумел ощутить лишь слабые отголоски боли и тоски, просочившиеся сквозь заслоны ее памяти. Надо сказать, его это насторожило. Что может скрывать Алиссия? Почему на ее воспоминаниях о жизни в Рияссе стоит такой мощный блок? И как это возможно, учитывая, что Лисси не маг?

За невеселыми размышлениями, герцог и сам не заметил, как подъехал к Мон-Терри и оказался у его высоких, массивных врат. Тяжелые деревянные створки, потемневшие от времени, безмолвными стражами встали на пути, неумолимо преграждая путь в горный замок, и Серый нетерпеливо дернул головой, негодуя на возникшее препятствие. Рэмион ласково потрепал рассерженного коня, коснулся рукой шероховатой поверхности ворот и негромко произнес несколько слов на старинном карфасском наречии.

Спустя пару минут, врата медленно, со скрипом, отворились, и герцог неторопливо въехал во двор, внимательно оглядывая свои владения. Из печной трубы, расположенной над кухней, уютно вился дымок, теплый аромат свежего хлеба доносился из открытых окон подвального этажа, со стороны кузницы долетали размеренные удары молота, а в дверях конюшни стоял старый Тобиас, тщательно вытирая руки какой-то ветошью.

— Ох, ты ж, батюшки, никак, Его светлость пожаловали?!— Услышал герцог громкое бормотание конюха. Старина Тоби был немного туговат на ухо и любил разговаривать сам с собой, искренне убежденный в том, что его никто не слышит. — Вот госпожа-то обрадуется! И маленький лорд... — Старик суетливо спрятал в карман грязную тряпицу и поковылял к спешившемуся хозяину.

— Доброго здоровьица, милорд! — Подойдя к лорду Аш-Шасси, произнес он, улыбаясь беззубым ртом. — Вот радость-то! Наконец-то, и вы приехали!

— Что, Тобиас, как живется? — Поинтересовался герцог. — Настойку, что я передал, принимаешь?

— А то, как же, Ваша светлость? — Ответил конюх. — Настойка знатная, дай Всесветлый вам здоровьичка! Оченно хорошо помогает, ноги, вон, как новенькие, бегают! Премного благодарны за вашу милость. А миледи с сыночком в саду гулять изволят, так уж хорошо они ладят, милорд. Вот уж, истинно — матушка с сыном!

Старик довольно покачал головой и преданно уставился на герцога. Тобиас любил молодого лорда. Да, и как не любить-то, когда он его еще малышом помнил? Папенька лорда Рэмиона, лорд Илион, часто сыночка с собой брали, в поездки по своим вотчинам отправляясь. Приучали наследника следить за принадлежащим ему добром. А как же? Оно и правильно, вон, каким рачительным хозяином лорд Рэмион вырос! А тогда, махоньким был, но таким серьезным! Помнится, как приедет в Мон-Терри, так с конюшни и не вылазит, все норовит с конюхами побеседовать, да обстоятельно так, по-взрослому! А как вечером Тоби сказы да побасенки зачнет сказывать, так куда вся взрослость у лорда и девается! Глазенки-то горят, и все только и упрашивает, еще, значится, рассказать чего-нибудь. Ну, оно и понятно, дите же! Вот и сынок его, Данион, весь в папеньку пошел, тоже сказки любит, да, только, стар уже Тоби, сказы сказывать, мало что в памяти осталось, не голова, а чисто решето — все утекает.

Старик тихонько вздохнул, с умилением глядя на своего хозяина. Ох, и ладный парнишка вырос! Правильный. Дай Всесветлый, чтобы с герцогинюшкой у них все сладилось!

— Ну, ступай, Тобиас, отведи Серого в конюшню, — прервал его размышления лорд. Он передал конюху поводья и задумчиво посмотрел на дорожку, извилисто уходящую в сад. Звонкий детский смех, раздавшийся меж деревьев, заставил мужчину напряженно прислушаться. Данион. Точно! Мальчик весело хохотал, бегая за большим надувным мячом и от души пиная его ногами.

— Мама, лови! — Громко кричал ребенок, и Рэмион слышал, как в ответ звучит мелодичный голос Алиссии:

— Даня, не кидай так высоко, я не достану.

Герцог перевел взгляд на конюха, но старик, отведя глаза, засуетился, подхватил Серого под уздцы и торопливо поковылял к конюшне.

Рэмион, почувствовав, как предательски дрогнуло сердце, пригладил рукой волосы, одернул камзол и стремительно зашагал в сторону садовой аллеи. Он торопился, не в силах побороть предательский страх, холодной змеей заползающий в сердце. Как встретит его Лис? Позволит ли хотя бы объясниться?

Впервые в жизни, лорд Аш-Шасси ощущал подобную неуверенность. Да, что там! Даже перед боем, он не испытывал и сотой доли того, что сейчас творилось в его душе. Казалось бы, нет ничего сложного в том, чтобы просто поговорить с женой. Но если от исхода этого разговора зависит вся его жизнь...

Данион первым заметил отца и застыл на месте, настороженно глядя на приближающегося незнакомца, а потом, отбросил в сторону мяч и подбежал к маме, заслоняя ее собой. Мальчик не задумывался о том, что будет делать, если неизвестный попытается причинить зло его матушке. Нет. Даня знал одно: он — лорд, а значит, должен уметь защищать своих близких. И мама, и мэтр Риган постоянно говорят об этом. Ну, так Дион и сам понимает, что, в отсутствие герцога, он тут самый главный мужчина, а потому, никому не позволит обидеть свою мамочку.

Насупившись, малыш исподлобья смотрел на высокого, черноволосого человека, и маленькое сердечко юного наследника Мон-Терри отчаянно стучало в груди, торопливо отбивая подобие военного марша.

Лиза, увидев, что малыш напряженно смотрит ей за спину, обернулась и тут же дернулась, обеими руками прижимая к себе сына.

"Господи, только не это! — безмолвно простонала она. — Ну, зачем он приехал? И как выдержать эту встречу?"

Лорд Аш-Шасси заметил, как мгновенно побледнела его супруга, загораживая собой Даниона, как настороженно смотрит на него сын и испытал острое чувство вины. Для них он чужой. Самые близкие люди боятся и не ожидают от его появления ничего хорошего. Герцогу горько было осознавать, что он заслужил все это...

— Светлого дня, Лисси, — коротко поклонился Рэмион, остановившись в двух шагах от жены и сына. — Могу я поговорить с тобой?

Рион пристально смотрел на супругу, невольно отмечая и ледяной взгляд ее синих глаз, вмиг утративших все свое тепло, и твердо сжатые губы, и ровную спину, и гордо вскинутый подбородок.

И чем дольше он смотрел, тем большим уважением проникался к стоящей перед ним женщине. При том смятении, которое плескалось в ее душе, она ни на миг не утеряла над собой контроля. Собранная, невозмутимая, спокойная.

Подобная сила воли вызвала в герцоге нечто, сродни восхищению.

— Светлого дня, милорд, — сдержанно произнесла Алиссия, нарушив затянувшееся молчание. Она крепче обняла прижавшегося к ней Даниона и негромко предложила:

— Давайте пройдем в дом, там мы сможем спокойно поговорить. Правда, кое-что мне хотелось бы сказать прямо сейчас, — она посмотрела на сына и тихо произнесла:

— Данион, поздоровайся с герцогом Нортским, твоим отцом.

Мальчик вскинул на маму недоверчивый взгляд, но, подбадриваемый ее уверенной улыбкой, подошел к лорду Аш-Шасси и коротко поклонился:

— Светлого дня, милорд, — звонкий, чуть срывающийся голос мальчика раздался в тишине сада удивительно громко.

Рэмион сглотнул неожиданно возникший в горле ком и, глядя в серьезные серые глаза ребенка, хрипло ответил:

— Светлого, сын.

Он собирался взять его за руку, но Данион, словно предугадывая это намерение отца, резко развернулся и отошел к герцогине, а та, ласково обняв мальчика, тихо шепнула:

— Даня, сынок, беги к себе, я приду чуть позже, и мы с тобой поужинаем, — и легонько подтолкнула его в сторону дома.

Данька кивнул и, не оглядываясь на герцога, побежал к выходу из сада.

Глава 13

В бывшем будуаре герцогини, превращенном в детскую, было удивительно тихо. Не суетились вездесущие горничные, не потрескивали в камине смолистые сойровые поленья, не играла музыка в изящной магической шкатулке. Даже заводные солдатики неподвижно застыли на полу, не участвуя в своих обычных сражениях. Да, и все остальные многочисленные игрушки, занимающие большую часть просторной комнаты, недоуменно наблюдали своими раскрашенными глазами за сидящим на кровати маленьким лордом, не понимая, почему он совершенно не обращает на них внимания. Их хозяин сегодня был непривычно грустным. Он молча смотрел на стоящие на каминной полке часы и терпеливо ждал. Данион считал минуты, уверяя себя, что мама скоро вернется, и обнимет его, и все снова будет хорошо. Так, как было до приезда лорда Рэмиона. Мальчик насупился и сердито взглянул на циферблат. Ему казалось, что тонкие, ажурные стрелки давно уже замерли на одном месте, никак не желая двигаться вперед.

Дион прерывисто вздохнул. До ужина оставалось еще полчаса, и он не знал, чем себя занять, чтобы не думать о самом страшном. Что, если герцог опять заберет его маму? Ведь, один раз он уже заставил ее уехать в столицу и бросить Даниона, а что, если это случится вновь? И она уедет?

И правда ли, что герцог его отец? Мама сказала, что правда, но почему же тогда он никогда раньше не приезжал к нему? Или это он потому его отец, что мама — его жена? Дион знает, так бывает... Вон, Линда вышла замуж за охотника Теодора и стала мамой Вика и Бетани, а до этого у них не было мамы. Вернее, была, когда-то давно, но, потом, умерла, и они жили с отцом. А потом Тео посватался к Линде и забрал ее к себе в лесной дом, они теперь семья, и дети у них общие. Наверное, и у них с мамой так. Только, ему бы не хотелось жить с герцогом. И делить с ним маму. И вообще, зачем он им нужен? Разве им плохо вдвоем? Мамочка сама говорила, что любит только его, Диона.

Правда, Эрика сказала, что женщине всегда нужен муж. Ну, положено так. Конечно, если положено, то да. Хотя, он же скоро вырастет, и сможет жениться на маме. Зачем ей тогда кто-то другой? Тем более такой строгий, как лорд Рэмион?

Данион никак не мог понять, что же ему делать. Он видел, что мама расстроилась, когда заметила герцога, и Дион теперь не знал, как защитить и успокоить ее. Он не хотел, чтобы мама опять плакала, она и так каждую ночь плачет, когда думает, что Дион спит. А он не спит. Он все видит, только не знает, что ему сделать, чтобы мама не расстраивалась.

Мальчик подошел к окну и отодвинул штору. Во дворе никого не было. Только старый Тобиас возился у дверей конюшни, громко напевая какую-то песенку.

Данион напряженно уставился на ворота, сам не зная, чего ждет. То ли того, что герцог выйдет из замка и уедет, то ли того, что он прямо сейчас выведет маму, и, не дав ей проститься с Дионом, увезет с собой в столицу.

Больше всего на свете, Даня боялся, что его ночные кошмары станут явью, и он больше никогда не увидит свою мамочку, а потому, мальчик упорно стоял у решетчатого переплета и ждал. Если она снова уедет... Так, он хотя бы успеет посмотреть на нее напоследок.

А двумя этажами ниже, в просторном кабинете, так же напряженно смотрела в окно герцогиня Нортская. Как только они с Рэмионом вошли в комнату, Лиза сразу же отошла к широкому оконному проему и уставилась на заросли мироний, усыпанные белыми душистыми цветами, а герцог, кинув на жену задумчивый взгляд, неторопливо прошел к столу и расположил на нем какой-то небольшой кристалл. Мнеросис — всплыло в памяти Лизаветы странное название. Местное записывающее устройство.

— Лисси, пожалуйста, выслушай меня, — ровно произнес лорд Аш-Шасси. — Я понимаю, что очень виноват перед тобой, но позволь мне хотя бы объясниться.

— Милорд, быть может, мы опустим ненужные подробности? Боюсь, того, что я увидела собственными глазами, мне вполне хватило для определенных выводов, — сдержанно ответила Лиза.

Кто бы знал, как тяжело давалась ей подобная сдержанность... И как сложно было видеть мужа. Поначалу, заметив его на садовой дорожке, она решила, что у нее очередное "видение", но когда поняла, что перед ней, и правда, стоит Рэм... Господи, как она смогла взять себя в руки? Наверное, только присутствие Даньки удержало ее от желания сбежать из сада...

— И все-таки, я прошу тебя уделить мне несколько минут, — спокойно проговорил мужчина. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, понимаю твою обиду и негодование, но позволь мне привести доказательства того, что я не хотел причинять тебе боль.

Герцог не стал дожидаться ответа девушки, он сделал короткий пасс, и мнеросис ожил, засветившись холодным, голубоватым светом. Над столом вспыхнула проекция небольшой, темной комнаты и появилось изображение сидящей у стола женщины.

Лиза вздрогнула, увидев знакомую красавицу-блондинку, глядящую прямо на нее. Герцогиня с каким-то жадным, болезненным интересом рассматривала соперницу. Да, хороша... Ничего не скажешь. Леди была красива той соблазнительной женской красотой, на которую так падки мужчины. Что ж, Рэмиона можно понять — трудно устоять перед такой нимфой! И тут, незнакомка заговорила, и Лизавета услышала ее нежный, мелодичный голос. Он звучал как-то по-особому, немного нараспев, отчего речь светловолосой леди приобретала необъяснимое очарование. Поначалу, завороженная звуками этого голоса, герцогиня не вслушивалась в смысл произносимых слов, но потом... Признание женщины, понимание того, что она и есть бывшая жена Рэмиона, плеснувшаяся внутри боль, жгучая обида, затопившая душу, воспоминания той проклятой ночи...

Лиза едва удержалась от того, чтобы не закрыть уши, в нежелании слушать показания Линары. Она смотрела на бывшую герцогиню, а перед глазами возникали картины страстной близости, рассыпавшиеся по подушке длинные, белокурые локоны, бесстыдно выставленная грудь, которую целовал ее муж...

— Довольно, — не выдержав этой пытки, Лиза отвернулась. — Я поняла, что вы хотели мне сказать. И принимаю ваши оправдания.

Она обессиленно прислонилась к стене. В глазах подозрительно потемнело, и девушка вцепилась в тяжелую оконную портьеру. Господи, только бы не упасть в обморок! Только не сейчас. Голова предательски кружилась, колени дрожали, и Лиза молилась только об одном — выдержать. Она должна это выдержать.

— Лис, что? Воды? — Взволнованно подался к ней герцог.

— Нет, со мной все в порядке, — постаралась спокойно ответить девушка, отвергая помощь мужа. — Думаю, вам больше нет нужды объясняться. Я не держу на вас зла. Если вы не против, я пойду к себе. Мелинда приготовит ваши покои.

Елизавета осторожно отпустила парчовую штору и двинулась к выходу из кабинета.

— Лисси, подожди, — остановил ее Рион. — Ты, действительно на меня не злишься?

Герцог с удивлением смотрел на супругу.

— Нет, милорд. Я верю, что вы не хотели меня обидеть, — Лиза нашла в себе силы усмехнуться. — Надеюсь, теперь, я могу идти?

— Лис, — Рэмион мгновенно оказался рядом с женой и попытался ее обнять, но девушка вывернулась из его рук и отступила к двери.

— Это лишнее, Ваша светлость, — холодно сказала она. — Я прекрасно помню ваши слова о ненужности чувств в нашем браке и полностью с ними согласна. Поэтому, мне хотелось бы вернуться к тем отношениям, которые у нас были. Вы живете в столице, мы с Данионом — в Мон-Терри. И все довольны.

Герцогиня устало посмотрела на мужа, и он едва удержался от желания схватить ее, вжать в себя, накрыть припухшие губы поцелуем, сделать все, что угодно, лишь бы она не была такой чужой и отстраненной. И не говорила таких ужасных слов. Ненужность чувств... Сартарр амаи! Как ей такое в голову пришло?! Да, он дышать спокойно не может в ее присутствии, а она стоит тут и невозмутимо вещает, о неуместности каких бы то ни было чувств!

Рэмион сделал шаг вперед. Он не мог больше выносить ее холодности и не собирался и дальше наблюдать за ее попытками казаться равнодушной.

— Не нужно, милорд, — остановила его жена. — Не делайте этого, — она предостерегающе посмотрела на герцога, догадываясь о его намерении. — Давайте, оставим все, как есть.

— Лисси, но почему? Ты же сказала, что веришь мне, — испытующе посмотрел на нее лорд.

— Верю, — усмехнулась Лиза.

— Тогда, в чем причина твоей холодности? Тебе нужно время? Я понимаю, что тебе сложно сразу забыть о произошедшем. Но я дам тебе время, а потом, мы уедем в Нордолл — ты, я и Данион, — и попробуем начать все сначала, с чистого листа...

— Милорд, давайте с вами договоримся, — Лиза пристально посмотрела на мужа. — Если вы хотите видеть Даниона — пожалуйста, я возражать не буду, если вам будет необходимо мое присутствие на официальных мероприятиях — я готова принимать в них участие и поддерживать вас, но, ради Всесветлого, не нужно пытаться изображать то, чего нет. У нас с вами нормальный, цивилизованный брак, без лишних эмоций и прочих глупостей, так вот, пусть он таким и остается.

— Почему? — жестко спросил мужчина. Он сверлил жену тяжелым, нечитаемым взглядом, и Лиза невольно передернула плечами. Сейчас, герцог очень сильно напоминал того, каким он был в ее недавнем видении, в застенках королевской тюрьмы.

— Я не хочу повторять прежних ошибок, — не смогла солгать девушка, поддавшись магии лорда. — Однажды, я уже любила человека, который меня потом предал. Это очень больно, — она опустила голову и тихо, через силу договорила: — Любовь — слишком редкое чувство, а взаимная любовь...

Девушка усмехнулась и подняла глаза на мужа.

— Лучше уж жить без нее. Полезнее для здоровья... — Лицо герцогини осветила грустная улыбка, и Рион удивленно взглянул на жену. Сейчас, она выглядела гораздо старше своих восемнадцати. Казалось, что перед ним стоит его ровесница, много чего испытавшая на своем веку, и знающая цену человеческим отношениям. И эти ее слова... Что она сказала? Любила?! Рэмион едва не задохнулся, когда понял смысл этой фразы.

— Я распоряжусь, чтобы Мелинда приготовила ваши покои, — резко договорила девушка, а герцог пристально смотрел на нее и пытался удержать срывающиеся с языка проклятия. Это кого она там любила? Кто этот смертник? Мощная, яростная волна поднялась в душе мужчины, при одной только мысли о том, что Лисси... Его Лисси!.. Нет, нужно успокоиться. Он не должен ничего говорить, иначе потом сильно пожалеет.

Рион и сам не ожидал от себя такой реакции. Злоба, ярость, желание впиться в непокорные губы жены поцелуем, заклеймить, заставить стонать от страсти, вынудить забыть все те глупости, что она сейчас наговорила... И неистребимая потребность тут же выяснить, кто тот мужчина, который посмел причинить его жене боль.

Резко выдохнув, Рэмион медленно отвернулся к окну и негромко произнес:

— Мне не нужны покои. Я возвращаюсь в Танассу.

Герцог понимал, что это будет правильно. Сейчас, он не должен оставаться наедине с Лисси, иначе не сможет удержать в узде разбушевавшуюся магию. Желание выяснить все подробности добрачной жизни Алиссии могут обернуться большими проблемами. Лучше уж уехать, пока еще есть силы сдержаться.

— Что ж, приятной поездки, милорд, — тихо ответила герцогиня и вышла из кабинета.

Чуть позже, комнату покинул и герцог. Он закрыл дверь, рассеянно окинул взглядом выстроившуюся в холле прислугу, коротко ответил на вопросы взволнованного управляющего и велел седлать Серого.

— Милорд, но вы же только что приехали, — удивленно посмотрел на него Краус Сторм, педантичный, немногословный ратанец, заправляющий всем хозяйством Мон-Терри. — Да, и темнеет уже, опасно в ночь отправляться.

Управляющий снял очки, машинально протер стекла и тут же вновь нацепил их на нос.

— Ничего, — небрежно отмахнулся от его слов лорд Аш-Шасси. — К утру буду в столице. Серому темнота не помеха.

— А как же отчет, милорд? — Растерянно спросил Сторм, вновь снимая злосчастные очки. — Я уже все бумаги подготовил. Может, успеете взглянуть? — Он с надеждой посмотрел на герцога.

— Потом, Краус. Мне сейчас не до этого. Вот приеду через седмицу, тогда и обговорим все дела, — торопливо ответил лорд Аш-Шасси.

Он кивнул управляющему, прошел мимо растерянной челяди, безмолвно взирающей на своего хозяина, и легко сбежал по ступеням.

— Тобиас, где тебя носит? — Громко крикнул лорд, оглядывая двор. — Веди сюда Серого.

— Так туточки я, милорд, — задыхаясь, доковылял до герцога конюх. — Туточки. И Серый ваш уже оседлан. А что ж вы так быстро уезжаете-то? И не повидались толком с Ее светлостью. А они уж такие грустные без вас. Скучают, видно, — старик снизу вверх заглянул лорду в лицо и тихо спросил: — А то, может, остались бы, а, милорд? Нехорошо это, когда жена одна живет, без мужа. Да, и сынок ваш... — конюх спохватился и замолчал. Ну, как осерчает Его светлость? Вот, сколько раз Тоби говорили, чтобы думал, прежде чем говорить? Нет же, опять ляпнул, не подумавши! Оно, может, и не хочет милорд, чтобы про сынка его знали? Скрывается, значит... А он так вот и брякнул.

Герцог задумчиво посмотрел на Старину Тоби, немного помолчал, а потом, наклонившись к нему, негромко сказал:

— Присмотри за ними, Тобиас. Мне так спокойней будет, — лорд Аш-Шасси положил руку на плечо конюха, чуть встряхнул его и договорил: — Не могу я сейчас остаться. И рад бы, да не могу. Ну, бывай, — он резво вскочил на своего Серого и быстро понесся в сторону ворот.

— Илиас, — на ходу, позвал он одного из своих воинов, остающихся в замке.

— Да, милорд.

Высокий, смуглый мужчина, с уродливым шрамом, пересекающим его лицо, тут же подбежал к герцогу.

— С герцогини и мальчика — глаз не спускать, — еле слышно произнес лорд. — Каждый вечер отчитываться мне обо всем, что здесь происходит. Обо всем, Илиас, — Рэмион многозначительно посмотрел на десятника.

— Слушаюсь, милорд, — тихо ответил мужчина.

Лорд Аш-Шасси кивнул и пришпорил Серого.

Спустя мгновение, ворота замка остались позади, а норовистый кахарец уже уносил своего седока по узкой горной дороге. Вперед. В столицу.

Мимо мелькали деревья, расщелины, утесы, но герцог не смотрел по сторонам. Ему было не до того — Рион боролся с собственной разбушевавшейся магией. Яростная сила, присущая всем представителям королевского рода, бурлила в крови лорда, пробужденная неожиданным признанием Алиссии, и Рэмион с трудом справлялся с ней. Пожалуй, еще ни разу, со времен детства, ему не приходилось прилагать столько усилий, чтобы взять под контроль родовую магию — мощная волна плескалась внутри, горяча кровь, сбивая дыхание, путая мысли. Не выдержав ее напора, Рион пробормотал короткое заклинание, и старые, могучие дубы, растущие по обеим сторонам дороги, согнулись, словно молодые сойры под порывом ветра. Серый испуганно заржал, взвился на дыбы и попытался взбрыкнуть, но, почувствовав твердую руку своего наездника, мгновенно успокоился. Герцог расслабленно выдохнул, ласково потрепал коня по серебристой гриве и пустил его шагом. Напряжение уходило, мысли стали ясными, и Рэмион попробовал спокойно обдумать слова Алиссии.

То, что сказала ему Лис, стало последней каплей в сомнениях Риона. С того самого раза, как он увидел юную невесту, идущую к нему по украшенному проходу часовни, герцога не покидали смутные сомнения. Главу департамента зацепили какие-то мелкие несоответствия в поведении девушки. После первой брачной ночи они только усилились, вынуждая пристальнее наблюдать за женой, анализировать ее слова и поступки, улавливать малейшую фальшь в интонациях ее голоса. Несмотря на свою увлеченность Алиссией, он не мог отключить голову. Весь опыт сыскной работы подталкивал герцога к неприятным выводам — жена что-то скрывает от него.

Сейчас, он мог с уверенностью сказать, что оказался прав. Тщательно обдумывая услышанное, Рэмион выделил для себя несколько вопросов, на которые просто обязан был узнать ответы.

Кто тот мужчина, что посмел приблизиться к дочери графа Тер-Рияса? Когда она успела познакомиться с ним? И почему Гант ничего не узнал об этом? И вообще, откуда так много несоответствий? Такое ощущение, что та Алиссия, к которой он собирался посвататься, и та, на которой женился, — две абсолютно разные женщины. Зная Ганта, с его сверхъестественным, каким-то даже звериным чутьем, трудно было поверить в то, что он мог так ошибиться со сбором данных. Нет. Рион чувствовал, что здесь что-то другое. С самого начала, его постоянно мучили эти мелкие несовпадения — выражение глаз жены, ее "неучтенные" таланты, характер и жизненный опыт, скрывающийся за наивной девичьей внешностью... Интуиция Рэмиона просто вопила о том, что здесь что-то нечисто. Ну, не могла восемнадцатилетняя девушка вести себя так, как Алиссия! Не могла, Рион готов был поклясться в этом чем угодно.

Напрашивался только один вывод — Лисси не та, за кого себя выдает. И он обязательно выяснит, кто она. Выяснит. И заставит признаться. И никогда больше не отпустит. Несмотря ни на что...

Она его жена. И он никому и ничему не позволит встать между ними — ни былым чувствам, ни обидам, ни гордости, ни обману.

Рэмион покосился на сверкающий золотыми узорами акрис. Брачная татуировка ярко выделялась на его запястье, напоминая о том, что Истинную пару не отпускают. Ее берегут, любят, заботятся и охраняют от любых невзгод, потому что в ней заключается вся жизнь. А без нее... Нет, без Лисси герцог своего будущего не видел.

Ничего, он поборется! Ему есть ради кого стараться! И он добьется любви своей жены. И не только жены, но еще и сына. Он не сдастся!

Герцог ожесточенно погонял Серого. Пыль клубилась под копытами могучего жеребца, но лорд все пришпоривал кахарца, и тот несся во весь опор, легко перелетая поваленные деревья и широкие рвы, играючи пересекая неглубокие ручьи и коварные впадины. Серый чувствовал настроение своего хозяина. Герцогу достаточно было чуть сильнее сжать бока верного коня, и кахарец тут же готов был взлететь над землею, торопясь доставить лорда домой, в Танассу.

Рэмион решительно улыбнулся.

Он обязательно вернет Лисси. Не сейчас. Не сразу. Он даст супруге немного времени, чтобы прийти в себя. Но он не позволит Алиссии забыть о нем, вычеркнуть из своей жизни, попытаться не думать об их совместном прошлом. Он будет рядом. Заставит ее сомневаться, скучать по нему, вспоминать и ... желать его. Тело моментально отреагировало на эти мысли. Сартарр амаи! Рион, словно наяву, ощутил прикосновение мягких губ Лисси, ласку ее нежных рук, жар ее плоти.. Герцог еле слышно пробормотал проклятие и упрямо сжал губы. Он не позволит своей жене совершить ошибку. Не позволит. Ни ей, ни себе.

Танасса встретила лорда Аш-Шасси шумом экипажей, криками зазывал, гомоном толпы и снующими повсюду разносчиками сладостей.

— Горячая сорга! Кому соргу? Пряная, сладкая, силу дающая, печали забирающая! — голосили мальчишки-лоточники.

Они носились по Привратной площади, весело придумывая на ходу забористые кричалки и ловко протискиваясь со своими подносами между праздношатающейся публики.

— За соргой не скучай, по семь чашек выпивай! — далеко разносились их звонкие голоса.

— Соргу не пить, так на свете не жить! Подходи, разбирай, вчера — стакан за пятак, а сегодня — за так!

Им вторили продавцы сладкой плахвы — нежной, воздушной выпечки, которой славилась Танасса.

— А вот плахва — с пылу-жару! Горячая, румяная, хрустящая! Подходи скорей, налетай — не робей!

Прохожие, не в силах удержаться от соблазна, выкладывали пятачки и серебрушки за вкусные лакомства, а ушлые мальчишки норовили выудить у них как можно больше монет, нахваливая свой товар и уговаривая не скупиться.

Тут же суетились приезжие, прохаживались стражники, гомонили степняки, разбирающие подводы с товаром, играли в лонку дети.

Герцог миновал шумную площадь, свернул к Восточному холму, в районе которого располагался его особняк, и, пришпорив Серого, заставил того прибавить шаг. Привычный к городской толчее кахарец вскинул морду и уверенно двинулся по проспекту. Он легко избегал столкновений с многочисленными каретами и повозками, заполонившими широкую улицу, спокойно неся своего седока к центру города.

Лорд Аш-Шасси рассеянно смотрел по сторонам. Мимо мелькали витрины многочисленных лавок и магазинов, сверкали разноцветными огнями магические вывески и объявления, по широким тротуарам неспешно прогуливались дамы, а шумные студиозы толпились у витрин дорогих кондитерских, с голодным блеском в глазах разглядывая выставленные на специальных подставках сладости.

Герцог усмехнулся, глядя на лица молодых адептов. Ничего не меняется. Во все времена знаменитые кондитерские Танассы вызывают самый стойкий интерес у вечно голодной учащейся молодежи.

Миновав проспект Труаля, лорд свернул к Площади Трех Фонтанов и остановился перед высокими коваными воротами своего особняка.

— Добро пожаловать домой, Ваша светлость, — вытянулся стоящий у ворот стражник.

— Спасибо, Ариус,— кивнул герцог. — Все спокойно?

— Так точно, милорд, — доложил охранник, открывая ворота.

— Ну, и отлично, — въезжая во двор, негромко произнес лорд Аш-Шасси.

Спешившись и отдав распоряжение слуге отвести Серого в стойло, он быстро взбежал по ступеням и, кивнув склонившемуся в поклоне дворецкому, направился в свой кабинет.

— Ваша светлость, а обед когда подавать? — попытался выяснить Ратанус.

— Я не голоден, — коротко ответил лорд Аш-Шасси. — Проследи, чтобы до вечера меня никто не беспокоил. В кабинет — не входить. Ни под каким предлогом, что бы ни происходило! Даже если пожар начнется или наводнение, — резко приказал герцог.

— Слушаюсь, милорд, — удивленно воззрился на него дворецкий и, дождавшись, пока хозяин закроет за собой дверь, тихо пробормотал: — Ох, беда... Скоро, мы тут как на осадном положении жить будем. Ни поесть нормально, ни гостей принять, тишина и тоска. Не дом, а чисто склеп какой! И Ее светлости все нет...

Ратанус тяжело вздохнул, покачал головой и отправился на кухню, жаловаться Ридинье на горькую судьбу.

А герцог, войдя в кабинет, в два шага пересек его и подошел к стене. Коротко пробормотав какое-то заклинание, он сделал легкий пасс рукой, и тяжелый книжный шкаф, стоящий в углу, медленно дернулся, двинулся с места и отъехал в сторону, открывая вход в небольшую лабораторию. В темноте потайной комнаты тут же вспыхнули магические лампы. Они осветили многочисленные колбы и емкости, заполняющие высокую этажерку, старинные фолианты, расположившиеся на полках под самым потолком, огромный письменный стол, с тускло мерцающим кристаллом посередине, и узкий секретер, со стеклянными дверцами.

Вот к нему-то и прошел лорд Аш-Шасси, принимаясь сосредоточенно доставать все необходимое для ритуала направленного поиска. Рион торопился. Магическая сила так и не пришла в норму, продолжая бурлить в крови, и это беспокоило герцога. Не хватало еще разнести весь дом в щепки! В последний раз, когда он не сумел удержать родовую магию, правое крыло Мон-Терри пришлось отстраивать заново. Правда, тогда юный наследник лорда Илиона только постигал азы управления силой, а вот сейчас...

— Да, где же он? — тихо пробормотал Рэмион, роясь на нижних полках шкафа, забитых всевозможными магическими артефактами. — Давно пора навести здесь порядок. Настоящая свалка! — недовольно ворчал он, перебирая бесценные вещи.

Спустя несколько минут, обрадованный возглас возвестил о том, что герцог все же нашел искомое, и темный шестигранный кристалл со всеми предосторожностями был водружен на стол.

Мужчина аккуратно провел по нему рукой, и грани отреагировали на это движение нежным фиолетовым сиянием.

— Аиррос итэрос сантусор... — напевно произнес лорд. — Орамиус эурас он.

С каждым словом, камень сверкал все ярче, распространяя вокруг чистый, холодноватый свет.

- Эримиос сартуос! — громко выкрикнул лорд и, внезапно, стена лаборатории стала истончаться и медленно растаяла, открывая взгляду необычное помещение.

Белые стены, огромное окно, низкая, непривычная мебель... Рэмион внимательно осмотрел комнату и перевел взгляд на жесткое, неудобное на вид кресло. Вернее, не на само кресло, а на сидящего в нем мужчину.

Рион впился глазами в незнакомца, придирчиво рассматривая его. Высокий, светловолосый, подтянутый... Что ж, хорош, ничего не скажешь.

Рэмион недовольно поморщился. Явно из аристократов, хотя, скорее всего, не воин. Уж больно руки у него лощеные, не привыкшие к мечу или шпаге.

И лицо такое, смазливое. Герцог еле слышно хмыкнул. Да уж, такие красавчики обычно нравятся женщинам, вероятно, и Лисси пала жертвой обаяния этого мерзавца. Рион ревниво рассматривал незнакомца, чувствуя, как внутри набирает силу непреодолимое желание снять невидимость и оказаться с соперником лицом к лицу.

Между тем, сидящий в кресле мужчина потянулся к низкому столику и взял с него початую бутылку с каким-то янтарно-желтым напитком. Плеснув жидкость в бокал, он поднял его, сделав странный жест, будто приветствуя кого-то, и одним махом проглотил содержимое.

— За тебя, Лизок, — еле слышно пробормотал мужчина. — Пусть земля тебе будет пухом.

Он покосился на портрет светловолосой женщины, висящий на стене, и вновь наполнил бокал. Пальцы мужчины прошлись по выпуклому стеклу стакана, нежно поглаживая его, а глаза неотрывно смотрели на улыбающуюся с картины блондинку.

— Красавица моя, — тихо прошептал незнакомец.

Он резко выпил золотистый напиток и со стуком поставил бокал на столик.

Рион настороженно наблюдал за происходящим. Похоже, у хозяина этой комнаты какие-то проблемы. Не выглядит он счастливым. Вон, глаза какие потухшие.

А русоволосый незнакомец, тем временем, щелкнул неизвестным устройством, и в огромном темном квадрате замелькали картинки. Странно, Рэмион не ощутил ни капли магии в этом мире... Но тогда откуда взялось творимое на его глазах волшебство? Устройство, отдаленно похожее на мнеросис, ожило и сейчас показывало цветные проекции морского побережья.

Пенящийся прибой накатывал на белый песок, синяя гладь воды простиралась до самого горизонта, а вдали, на берегу, росли странные деревья, с широкими листьями.

Рион настороженно следил за меняющимися изображениями. Вот, угол проекции сместился, и герцог увидел смеющуюся женщину. Она смотрела прямо на него своими удивительными синими глазами. А потом, придвинулась ближе, и Рэмион услышал мелодичный и необъяснимо знакомый голос.

— Сереж, ну я же просила! Ты опять устроил съемку! Можно хоть раз отдохнуть без камеры? — Женщина смешно сморщила носик и договорила: — Ну, ей-богу, прямо, звездой себя чувствую. Сплошные папарацци кругом!

— Лиз, расслабься, — ответил ей чей-то мужской голос. — Ну, хочешь, я тоже в кадр влезу? Вот, смотри.

Картинка чуть дернулась и изменилась. Теперь, на герцога смотрели уже двое — светловолосая женщина и улыбающийся мужчина. Тот самый, что сидел сейчас в кресле и методично поглощал янтарную жидкость.

— Скромница моя, — довольно протянул его двойник в проекции и поцеловал смеющуюся блондинку.

— Сережка, — прошептала она. — Ну, ты что творишь?

— Ничего. Целую свою жену, — лукаво улыбнулся мужчина и, в подтверждение этих слов, снова приник к ее губам.

— Люди же смотрят, — смущенно пробормотала женщина.

— Пусть смотрят, — отмахнулся тот. — Имею полное право целовать свою любимую тогда, когда хочу. Лизка, какая же ты сладкая... Господи, я никак не могу привыкнуть, что ты моя!

— Твоя, твоя, — улыбнулась женщина. — Собственник! Прям, современный Сомс Форсайт.

— Смеешься? — усмехнулся мужчина. — А мне порой кажется, что я готов убить любого, кто только посмотрит на тебя с интересом, — крепко обняв ее, признался он. — Я, наверное, сошел с ума. Никому тебя не отдам, слышишь? Ни этим твоим поклонникам, ни всей этой вашей артистической братии... И вообще, Лиз, завязывай ты со своим театром. Мне твоя помощь нужна.

— Сереж, мы же уже обсуждали это, — попыталась выбраться из его объятий женщина.

— Лизок, ну, серьезно. На фирме сейчас сложности, сама понимаешь, а тебя вечно нет. Мне по вечерам уже и домой возвращаться не хочется, там без тебя пусто и темно. А ты вечно то на концертах, то на спектаклях.

— Бедненький, — блондинка ласково коснулась волос мужчины. — Пожалеть тебя?

— Лизок, ну, решайся, — не отставал тот. — Я хочу, чтобы ты ждала меня дома, чтобы я не волновался, где ты и с кем, чтобы мог спокойно отдохнуть после напряженного дня, понимаешь?

Он пристально смотрел на женщину, вынуждая ее согласиться.

— Хорошо, Сереж, — сдалась она. — Если тебе так будет легче...

— Лизонька, солнышко мое, спасибо, — Рэмион услышал в голосе мужчины едва сдерживаемое торжество. — Ты ни на минуту не пожалеешь, обещаю.

— Надеюсь, — немного грустно улыбнулась девушка. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение, но тут же исчезло, скрываясь под опущенными ресницами.

— Наконец-то ты будешь только моей! Без всей этой вашей мишуры и вечных репетиций, — довольно усмехнулся мужчина. — Да, Лиз? — И он окинул жену внимательным взглядом.

— Да, собственник ты мой. Твоей, — женщина легонько, слегка дразня, поцеловала его в губы и отстранилась. — И в кого ты такой ревнивый?

— Нет, скажи: я — твоя! — настойчиво приказал ее собеседник.

— Я — твоя! Доволен теперь?

— Моя! — рвано выдохнул мужчина, накрывая губы своей спутницы поцелуем и крепко прижимая женщину к себе...

— Моя... — потерянно повторил сидящий перед экраном человек, отставляя в сторону пустую бутылку. — Моя...

Глава 14

Сквозь неплотно прикрытые шторы тихо прокрался шаловливый лучик. Он скользнул по смятым шелковым простыням, коснулся ладони спящей на постели девушки и остановился на ее лице.

Лиза сморщилась, но проказник не отступал. Он медленно подкрался к сомкнутым векам, позолотил длинные ресницы, обвел контур изогнутых бровей...

Герцогиня открыла глаза и со стоном сползла с постели.

Опять... Да, что же это такое? Вздохнув, девушка прижала ко рту руку и опрометью кинулась в умывальню. Спустя несколько минут, пошатываясь, Лизавета вышла и медленно побрела к кровати. Ну, почему так плохо-то? И телу, и душе...

Тошнота и слабость вот уже который день исправно отравляли ей каждое утро. Стоило герцогу уехать, как его ребенок решил напомнить мамочке о своем существовании. У Лизы появились апатия, слабость и полная непереносимость любых запахов,

Когда Эрика, раскладывая выглаженные сорочки герцогини, положила на полку саше с высушенными цветами терзии, Лизавета почувствовала, как у нее потемнело в глазах. А с привычных и любимых блюд ее теперь постоянно мутило.

Да, и вообще, Лиза с трудом заставляла себя есть. Еда стала казаться какой-то не такой — то излишне пресной, то пересоленной, то переваренной...

Герцогиня едва съедала пару ложек и тут же бежала в умывальную комнату — пища категорически не желала задерживаться в организме молодой женщины.

Служанки шептались, экономка многозначительно переглядывалась с кухаркой, и по замку поползли слухи, что у Его светлости скоро появится еще один наследник.

Лиза скривилась, вспомнив, как Мелинда принесла ей широченную ночную рубашку из грубого полотна и принялась убеждать, что ее следует носить до самых родов. Якобы, она поможет отогнать от матери и ребенка нечистую силу.

На скептичный вопрос герцогини, чем именно эта сорочка отличается от более удобных шелковых, экономка поджала губы и объяснила госпоже, что таков обычай. Лиза, конечно, поблагодарила домоправительницу, однако рубашку так ни разу и не надела. Еще не хватало мучиться! Тут и так, бессонница одолела, а если еще и это рубище надеть... Нет уж.

Выйдя из ванной, девушка медленно дошла до кровати и только тут обратила внимание на лежащую прямо на подушке свежесрезанную розу. Ярко-алый цветок резко выделялся на белоснежной шелковой ткани, а на его лепестках блестели капельки росы. Герцогиня, затаив дыхание, протянула руку и коснулась нежных лепестков. Роза была прекрасна.

Лиза невольно улыбнулась, догадываясь, кто сумел так виртуозно преподнести ее. Бережно подняв цветок, девушка поставила его в вазу и долила в нее воды из графина.

Роза, на ее глазах, мгновенно изменилась. Тонкие лепестки развернулись, открыв мерцающую золотом сердцевину, а гладкие зеленые листья слегка затрепетали, словно под дуновением ветра. Лиза даже почувствовала этот легкий поток воздуха, касающийся ее лица. Он забрал слабость и грусть, даря тихую радость и надежду на лучшее.

Утро заиграло красками, и жизнь показалась чуть приятнее, чем была еще полчаса назад.

Девушка ощутила прилив сил и, не дожидаясь горничных, принялась сама выбирать утреннее платье. Она собиралась спуститься вниз и приготовить Даньке оладьи со сладким молочным соусом. Малыш был ужасным сладкоежкой, и Лиза не могла удержаться от того, чтобы не побаловать его любимыми блюдами.

Кухарка уже привыкла к тому, что миледи иногда оккупирует ее кухню, и больше не удивлялась этому. Вот и сегодня, она лишь достала из кладовки все необходимые продукты и принялась наблюдать за действиями Ее светлости.

А за завтраком герцогине вновь стало плохо. Лиза, почувствовав тошноту, кинулась к выходу из столовой, но внезапно пошатнулась и потеряла сознание. Вызванный горничными мэтр Риган быстро привел герцогиню в чувство, а потом, долго ругал за скрытность и беспечность.

— Миледи, вы знали о своей беременности, когда соглашались на ритуал? — гневно вопрошал он.

Лиза только слегка кивнула в ответ.

— Вы понимаете, как вы рисковали? — бушевал мэтр. — В вашем положении нужно есть, спать, гулять на свежем воздухе и радоваться жизни, а вы в такие авантюры пускаетесь! И ведь из-за своей самонадеянности вы могли лишиться ребенка! — Старый ученый укоризненно посмотрел на герцогиню и покачал головой. — Я настаиваю на том, чтобы в течение двух недель вы даже не думали вставать с постели. Все, милочка. Будете лежать, и размышлять о своей беспечности!

Лиза покорно выслушала расходившегося мэтра, согласно кивнула и послушно проглотила принесенную стариком микстуру. Она понимала, что спорить с ним бесполезно, но также понимала и то, что доведись ей снова стать перед выбором — попытаться вернуть Даньку или бессильно наблюдать, как он уходит, — и она вновь сделала бы то же самое. Без Даниона она уже не представляла собственной жизни.

Этот мальчик... Лиза не знала, почему, но он умудрился прочно обосноваться в ее сердце с того самого мгновения, как она его увидела. Еще не зная, ни кто он, ни откуда взялся в саду герцогского замка, ни кем приходится его хозяину.

А Данион, после того, как мама упала в столовой, никак не мог пробраться в ее комнату, чтобы узнать, как она себя чувствует. Он испуганно следил за суетой горничных, снующих по коридору с какими-то тазиками и тряпками, с горячей водой и подушками, и пытался заглянуть в двери маминой спальни. А еще, горячо молился Всесветлому. Тот ведь не может забрать его мамочку? Такого же не может случиться? Мама обещала, что всегда будет рядом и никогда не умрет... Ну, это когда ему однажды сон приснился, что она снова его потеряла, а потом умерла...

Мамочка тогда ему пообещала, что никогда его не покинет.

Дождавшись, пока Эрика внесет в комнату теплое покрывало, он тихонечко прокрался за ней и остановился на пороге, испуганно уставившись на лежащую в постели маму. Та была очень бледна и молча выслушивала сердитого мэтра Ригана. Старый учитель что-то громко выговаривал ей, а мама кивала головой, соглашаясь.

Не понимая, что происходит, мальчик застыл на месте. Он во все глаза смотрел на свою мамочку, не зная, можно ли ему подойти к ней.

Лиза в очередной раз кивнув мэтру, выказывая полное послушание, мельком взглянула на дверь и рывком поднялась на постели, увидев огромные глаза своего сына, растерянно переминающегося на пороге. Герцогиня улыбнулась и ласково поманила Даниона:

— Дань, иди сюда.

Ребенок кинулся к ней и с разбегу попал в мамины объятия.

— Ты чего испугался, малыш? — Утыкаясь в теплую, родную макушку, тихо спросила Лиза. — Не бойся. Все хорошо, все просто замечательно.

Она легонько взъерошила темные кудри ребенка и тут же попыталась выровнять непокорный вихор, постоянно выбивающийся в сторону.

— Мам, а ты заболела? — серьезно взглянул на нее мальчик. — Ты же поправишься, да?

— Ну, развели тут демагогию, — недовольно проворчал мэтр Риган, не давая Лизавете ответить. — Чтобы вы знали, молодой человек, ваша матушка совершенно здорова. Правда, ей необходимо какое-то время полежать в постели, но это не страшно. Отдохнет, наберется сил...

Старый ученый внимательно посмотрел на маленького лорда и добавил:

— Вы уж проследите за этим.

Данион важно кивнул, не заметив улыбки мэтра, переглянувшегося с герцогиней.

— Ну, до вечера, миледи, — поклонился Риган. — Надеюсь на вас, молодой человек, — строго посмотрел он на мальчика и вышел из комнаты.

А Лиза, осторожно подбирая слова, объяснила мальчику, что скоро у него появится братик, поэтому маме нужно немного поберечься, чтобы ребеночек спокойно чувствовал себя у нее в животике. Данион долго раздумывал над этой новостью, а потом, поднял глаза на герцогиню и спросил:

— Мам, а я не буду тебе мешать, когда появится братик?

— Даня, глупыш, ты чего придумал? — Лиза пригладила его волосы. — Я же тебя люблю, ты — мой первенец, ты всегда будешь моим любимым сыночком, никогда не сомневайся в этом, — Лиза притянула сына поближе и поцеловала в нахмуренный лобик. Мальчик улыбнулся и от души обнял мать.

— Я тебя люблю, мамочка, — пробормотал он.

— И я тебя, солнышко! А теперь представь, что не только я тебя люблю, но и еще один человечек.

— Кто? — удивленно распахнул глаза Данька. В его голове не укладывалось, что кто-то еще, кроме мамы, может его любить.

— Твой братик, — заговорщически шепнула ему Лиза, — он сам мне сказал.

— Правда? — с надеждой посмотрел на нее малыш.

— Правда. Так и велел тебе передать, что будет расти быстрее, чтобы поскорее с тобой увидеться.

С этого момента Данька всячески старался помочь маме и братику. Он рьяно следил, чтобы Лиза не поднималась с постели, угрожая, что расскажет мэтру, каждое утро приносил маме крепкую соргу с молоком, бегал к поварихе и выпрашивал у нее для мамы всякие вкусности, а потом, терпеливо ждал, чтобы она их съела. Лиза смеялась, что с таким заботливым братом, маленький вырастет слишком быстро. Однажды, Даня, о чем-то задумавшись, ушел в детскую, а вскоре, вернулся с целой охапкой игрушек и принялся узнавать у мамы, какие из них понравились малышу. Лиза с умилением смотрела на своего мальчика, удивляясь его стараниям.

Да, и вообще, он очень серьезно принял новость о том, что теперь его любят целых два человека. Каждую ночь, пока мама гладила его по голове и рассказывала сказки, Данион тихонечко лежал в теплых объятиях и размышлял о своей жизни. Маленький лорд серьезно обдумывал все, произошедшее с ним за последние месяцы. Ему, Диону, определенно повезло. Все-таки, Всесветлый его услышал. Не зря он тогда молился. Божетво выполнило его просьбу. Даже вдвойне. У него теперь и мама, и маленький братик есть. Вот, то никого не было, а теперь, сразу двое. И его любят. И он их очень-очень любит. А братик когда родится, Дион его всему научит, он же будет старший, мама сразу сказала, что маленького нужно будет защищать. И вообще, как сильно изменилась его жизнь. Это потому, что у него появилась мамочка. Вон, как все хорошо получилось. Вот когда он, Дион, вырастет, точно большую часовню построит. Чтобы сразу за все поблагодарить... Мальчик умиротворенно закрывал глаза и, вслушиваясь в мелодичные звуки маминого голоса, незаметно засыпал.

А утром, просыпаясь чуть свет, тут же вскакивал и довольно улыбался, видя, что мама рядом. Ему было так хорошо с ней... И страшные сны больше не снились. И мама разрешала ему спать с ней вместе, потому что не могла вставать, чтобы пожелать ему добрых снов, как раньше, в детской. И это было так здорово! Даниону очень понравилось решение мэтра Ригана, заставившего мамочку отдыхать. Хорошее решение... Правильное.

Данион часто замирал рядом с Лизой, положив голову ей на живот, и разговаривал с малышом, требуя, чтобы мама перевела ему, что говорит братик. Такое общение приносило радость и Лизе, и Даньке, объединяя семью воедино.

Правда, иногда, девушка ловила себя на мысли, что невольно видит рядом третьего участника их общения — Рэмиона. Ей так хотелось, чтобы тот обнял их с сыном, и они оказались в теплом коконе его любви и заботы. Она скучала по мужу и хотела увидеть его. Разрывалась между желанием простить и горькими воспоминаниями о карнавальной ночи. Вроде бы и понимала умом, что Рэм ни в чем не виноват, но никак не могла забыть горькие картины его невольной измены...

* * *

— Лисси, — тихий шепот раздавался отовсюду, проникал в душу, заставляя стонать и желать столь сладких, и, в то же время, столь невыносимых объятий.

Лиза повернулась на другой бок и прикрыла утомленные глаза.

— Я люблю тебя, Лис, — слышалось ей в шуме ветра за окном...

— Я люблю тебя, — отражалось в пламени свечи...

— Я люблю тебя, — тихо шелестели страницы книги, которую она пыталась читать перед сном.

Лиза обреченно поднялась с постели и поплелась в ванную. Все. Так больше продолжаться не может. Всюду ей мерещатся всякие странности. То она видит в зеркале отражение мужа, то слышит его голос. А сегодня, и того хлеще — засыпая, она почувствовала теплые губы Рэма на своих, и томительный, жгучий поцелуй свел девушку с ума.

Это выше ее сил. Каждый день Лиза давала себе обещание не реагировать на разыгравшееся воображение, и каждую ночь ждала продолжения своего сумасшествия.

Рэмион... За недолгое время их брака, он сумел проникнуть в душу и прочно обосноваться там. Девушка сама не ожидала от себя такой силы чувств. Как смог совершенно посторонний человек оказаться настолько родным и необходимым? Когда это произошло? Как она, взрослая, опытная женщина, допустила подобное? Хотелось наплевать на гордость, на обиды — реальные и надуманные, — и вернуться к мужу. К его рукам, к его губам, к его теплу и заботе. И тут же картины измены Рэмиона представали перед ее взором, и услужливая память воскрешала страстные поцелуи и объятия, доставшиеся не ей, а Линаре.

Ревность... Что может быть страшнее?.. Тягучее, ненасытное чувство, питающееся силами измученной души. Лиза пыталась бороться с этим чудовищем, но оно не отпускало, опутывая своими щупальцами все сильнее, проникая все глубже, заставляя проводить ночи без сна и тихо ненавидеть мужа. Того, кого так хотелось любить...

Лиза умылась холодной водой и взглянула на себя в зеркало. Несмотря на все переживания, она только похорошела. Беременность придала губам соблазнительную припухлость, груди налились приятной полнотой, бедра женственно округлились... Девушка провела рукой по полупрозрачной сорочке. Соски мгновенно затвердели и проступили через невесомую ткань.

По телу прокатилась знакомая истома. "Рэм... почему тебя нет рядом?.." На глазах невольно появились слезы. Она всматривалась в ровную зеркальную гладь и страстно мечтала увидеть своего мужа. Вдруг, поверхность зеркала пошла волнами и, вместо отражения плачущей девушки, в нем появилась совсем иная картина.

Рэмион. Он сидел за столом в своем кабинете, сосредоточенно просматривая бумаги, а потом, встрепенувшись, поднял голову и к чему-то прислушался. Лицо герцога озарилось надеждой, глаза засияли, он приподнялся с места и замер.

Мужчина будто пытался что-то услышать, а потом, обреченно вздохнув, прошептал: — "Показалось" и снова взялся за бумаги.

Лиза, затаив дыхание, следила за мужем. Неужели, она, и правда, видит Рэма?! Или это ей мерещится? Девушка не успела понять, что происходит, как зеркало подернулось тонкой рябью, и кабинет герцога расплылся у нее перед глазами.

А ночью, она снова горела в знакомом сне. Горячее дыхание обжигало, любимые губы дразнили и доводили до изнеможения, тело плавилось в умелых руках и звенело от сдерживаемой страсти...

* * *

— Мама, мэтр Риган разрешил мне взять ту книгу с картинками! — Радостно кричал Данион, подбегая к Лизе. — Ну, ту, что на верхней полке его шкафа!

— Правда? И что же ты пообещал мэтру взамен? — лукаво улыбнулась герцогиня.

— Пообещал, что буду помогать ему в лаборатории, — захлебывался Данька. Он с трудом сдерживал эмоции, не в силах поверить, что строгий ученый ему доверяет.

— Лаборатория — это серьезно, — ласково посмотрела на сына Алиссия. — Мэтр никому не разрешает входить в свои покои, так что, ты уж постарайся оправдать его ожидания, — она притянула мальчика к себе и легко коснулась губами его кудрявой макушки.

Лиза ничего не могла с собой поделать — даже понимая, что избалует ребенка, она была не в силах удержаться от того, чтобы не потискать его. Стоило только вспомнить Грань и одинокую, потерянную фигурку, как тут же хотелось прижать сына к себе и защитить его от любых невзгод. Девушка надеялась, что со временем, и она, и Данька потихоньку забудут обо всех пережитых ужасах и научатся вести себя сдержаннее, но сейчас, видя затаившиеся на дне серых глаз мальчика отголоски минувшего страха, Лизавета могла только обнимать сына, пытаясь внушить ему чувство уверенности. Она прекрасно знала, чего боится ее ребенок. Больше всего на свете, Данька боялся снова остаться один. Без нее. Она видела это по его поведению, по настороженному взгляду, по мгновенному испугу, мелькающему в глазах, при одном только упоминании о герцоге или о столице.

Лиза понимала, что этот страх еще долго будет преследовать малыша, но как же ей хотелось вырвать из памяти Даниона все те годы, что он жил один, заставить его поверить, что у него теперь есть семья, и он больше никогда не останется в одиночестве.

— Я постараюсь, мам, честно! — довольно тараторил, между тем, Данька, обрадованный перспективой попасть в лабораторию мэтра Ригана. — А в купальню мы сегодня пойдем?

Мальчик выжидающе смотрел на мать, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

— Конечно, дорогой, — Лиза отложила в сторону маленький батистовый чепчик, который обшивала кружевом, и поднялась с кресла.

Мэтр Риган только недавно разрешил герцогине вставать, и она часто гуляла вместе с сыном. Они бродили по дорожкам сада, уходили в парк, который мало чем отличался от леса, и раз в день обязательно посещали крытую купальню, где Данька учился плавать, под присмотром Илиаса — серьезного, неразговорчивого десятника из охраны герцогини.

Данион обожал воду. Казалось, он мог плескаться в ней днями напролет, и Лиза в шутку как-то сказала, что у него так скоро жабры вырастут.

— Мам, это я тогда русалом стану? — на полном серьезе отреагировал ребенок. — А у меня только жабры или еще и хвост отрастет? — допытывался он.

— У вас сейчас не только хвост, но еще и плавники появятся, лорд Данион, — добродушно пошутил Илиас. — Шли бы вы на сушу.

Лиза долго смеялась потом над попытками малыша выяснить, откуда у русалов начинается хвост, а десятник хмыкал в усы и в шутку величал маленького лорда Рыбьей Светлостью...

Однако эти беззлобные подтрунивания не смогли перебить любви мальчика к воде. Вот и сейчас, он в нетерпении теребил маму, торопя ее в купальню.

— Мам, ну, идем, мэтр Риган же сказал, чтобы ты побольше гуляла и дышала свежим воздухом! — тарахтел Данион. — Ой, а почему он такой маленький? — Ребенок с недоумением уставился на оставленный Лизой чепчик и осторожно поднял его с кресла.

— Потому что твой братик, когда родится, будет крошечным, и этот чепчик как раз придется ему впору, — закалывая волосы, ответила герцогиня.

— А я тоже был таким... мелким ? — Данька недоверчиво вертел в руках малюсенький головной убор.

— Да, родной, — Лиза ласково потрепала его по голове.

Данион немного подумал и сказал: — Тогда я буду защищать его, а иначе, как же он, такой маленький, выживет?

— Правильно, Дань, — серьезно кивнула Елизавета. — Ты — старший, а значит, ты должен быть умным и сильным, и отвечать за тех, кто младше и слабее. А еще, ты лорд, поэтому должен нести ответственность не только за себя и свою семью, но и за тех людей, которые живут на твоих землях и зависят от тебя.

Данион задумался ненадолго, а потом, неуверенно спросил:

— Мам, а герцог, правда, мой отец?

— Правда, мой хороший, — глядя сыну в глаза, ответила Лиза. — И он тебя очень любит.

— А почему он раньше никогда не приезжал? И сейчас не приезжает. И даже ни разу не разговаривал со мной? — грустно спросил мальчик.

— Знаешь, сынок, — тихо ответила Лизавета. — После твоего рождения папе пришлось очень нелегко, и он не только с тобой, а почти ни с кем не общался. Но он всегда тебя любил, и будет любить, — убежденно добавила она.

— А он тебя не заберет? — Задержав дыхание, спросил ребенок.

— Нет, Дань, не заберет. Я всегда буду рядом с тобой, ты больше никогда не останешься один.

Она поцеловала сына и подтолкнула его к двери. — Все, хватит жизненных вопросов, пошли купаться!

Идя по дорожке вслед за бегущим впереди ребенком, Лиза думала о герцоге. Он не появлялся в Мон-Терри, но герцогиня постоянно ощущала рядом его присутствие. Каждое утро ее будил аромат свежесрезанных роз, а на столике обнаруживалась коробка со вкуснейшими пирожными, к которым Лизавета пристрастилась, живя в столице.

В шкафу регулярно появлялись новые наряды из изысканных тканей и дивной красоты драгоценные украшения, которые подходили герцогине под цвет глаз — такие же синие и искрящиеся. Ночью ей снились объятия мужа, ласка его губ, которые нежно касались, то лаская, то обжигая ее, распаляя кровь и заставляя терять себя; она чувствовала пряный запах его кожи и тянулась обнять, но... руки натыкались на пустоту, и девушка просыпалась. Разгоряченная, жаждущая любви и ласки. Одна.

В соседней комнате посапывал Данька, а Лиза лежала с закрытыми глазами и пыталась успокоить отбивающее рваный ритм сердце.

В кабинете столичного особняка тихо плавились свечи, и тонкие струйки воска стекали по витым узорам канделябра, опадая на его бронзовое основание. Отблески пламени отражались в стеклах шкафа, отсвечивали золотистыми бликами в гранях хрустального графина, стоящего на столе, и освещали лежащие рядом с ним бумаги.

Герцог отошел от окна и устало опустился в глубокое кресло. Ночь подходила к концу. Очередная бессонная ночь... Сколько их уже было?

Он рассеянно посмотрел на высокий бокал, наполненный вином, и подвинул его поближе. Грани тяжелого фужера призывно мерцали, янтарный напиток искушающе плескался внутри, но любимое рисское сегодня не могло успокоить Рэмиона — он испробовал то, что пьянило получше любого вина, и теперь, привычный напиток не приносил былого наслаждения. Лисси.... Она одна могла унять жар желания, снедающий лорда.

Мужчина прикрыл веки и погрузился в воспоминания почти минувшей ночи. Теплая тишина спальни, легкое дыхание спящей девушки, выглядывающая из-под покрывала стройная ножка... Он не смог удержаться. Глядя на свою жену — такую нежную, такую беззащитную, — Рион разрешил себе немного безумства. Только сегодня. Только этой ночью. Пока он окончательно не свихнулся без Лис. Мужчина слегка прикоснулся губами к обнаженному бедру Алиссии, почувствовал отклик ее тела... и пропал. Поцелуи становились все горячее, руки ласкали нежную плоть, прерывистое дыхание обжигало, и он уже готов был погрузиться в наслаждение без остатка... Лисси... Его нежная девочка. С каждым разом оторваться от нее все сложнее: лорд терял себя, растворялся в ней, его кружило водоворотом страсти, он целовал жену, обнимал гибкое, податливое тело, пил ее дыхание... и забывал обо всем...

Герцог со стуком поставил бокал и поднялся из-за стола. Ночь — его ночь — закончилась. У него больше нет времени на глупости. Хватит мечтать, впереди ждет работа. Рион потянулся всем телом, передернул плечами и пошел в лабораторию.

В Танассе, столице Актании, зарождалось утро.

Медленно расставив на столе необходимые предметы, лорд Аш-Шасси привычно простер руки над магическим кристаллом, шепча заклинание.

Несколько минут ничего не происходило, а потом, стена лаборатории подернулась рябью, и перед герцогом вновь возник давешний незнакомец.

В этот раз, мужчина нервно расхаживал по комнате, изредка останавливаясь и замирая перед меняющимися на стене изображениями, а затем, вновь принимаясь мерить шагами просторное помещение. Герцог внимательно оглядел иномирца, отметил для себя его явную нервозность и перевел взгляд на широкий экран. Проекция отражала просторную залу. Высокие потолки, лепнина, хрустальные люстры, дорогие портьеры на окнах... А еще — люди. Причем, довольно непривычно одетые люди. Нет, мужчины выглядели пристойно, но вот женщины... Они были почти голыми. Рэмион удивленно разглядывал их обнаженные, едва прикрытые кусочками ткани тела, коротко стриженные волосы, раскрашенные лица. Да, странный, все-таки, мир. Непонятный. И как только мужчины допускают, чтобы их женщины так оголялись при посторонних? И выглядели столь безобразно?

Между тем, ракурс немного изменился, и Рион внутренне подобрался.

На появившейся картинке, уже знакомая ему по прошлому разу блондинка, весело смеясь, отбивалась от какой-то настырной девушки.

— Дашка, отстань, я сегодня не могу петь, устала! — Светловолосая незнакомка, в длинном, струящемся платье, прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.

— Кому ты это рассказываешь? — Не отступала симпатичная брюнетка, теребя подругу за руку. — Не придумывай! Обещала, что будет "Калитка", значит, исполняй! Публика требует, да, народ? — Шутливо обратилась она к окружающим.

"Народ" одобрительно загудел. Послышались отдельные возгласы:

— Лиз, ну, спой!

— Лизонька, просим!

Полный добродушный мужчина притянул блондинку к себе и, обняв, пророкотал:

— Лизавета, свет Степановна, уважь старика, спой что-нибудь эдакое, — он подмигнул настойчивой Дашке и повел светловолосую женщину к роялю. — Такое, знаешь, чтобы душа развернулась, а потом свернулась!

— Николай Игнатьевич, так уж и быть, уважу, — незнакомка лукаво улыбнулась. — Но, при одном условии, — тут она сделала паузу и многозначительно посмотрела на собеседника. — Следующий романс мы с вами споем дуэтом!

— Уговорила, красавица! — Довольно рассмеялся мужчина.

Женщина придвинула к роялю банкетку, села поудобнее и взяла первый аккорд. Звуки, раздавшиеся вслед за этим, заставили Рэмиона податься ближе к меняющемуся изображению. Он смотрел на поющую женщину, а слышал голос своей жены, видел мимику Алиссии, ее улыбку, манеру склонять голову чуть влево, искоса поглядывая на слушателей... Герцог забыл обо всем, он слушал и не мог оторвать от певицы взгляд. Зазвучал дуэт, потом шуточная песенка, а Рэмион все смотрел на пленившую его улыбку.

— Лизка... — вырвал лорда из грез голос Сергея.

Рэмион оглянулся на устало опустившегося в кресло мужчину. Тот сел, закрыв лицо руками, и плечи его затряслись от беззвучных рыданий.

— Прости меня... Лизонька...

Мужчина поднял голову и с какой-то непонятной жаждой уставился на поющую женщину.

— Лизок, если бы ты только не ушла тогда... Я бы смог, я бы сумел тебя убедить... И ты была бы со мной. Живая...

Он продолжал бормотать, а глаза его принимали все более безумное выражение.

— Ты только моя, Лиза... Только моя...

Рион напрягся, пытаясь удержать ускользающее пространство другого мира, но голос незнакомца становился все тише, комната стала отдаляться, и герцога вытолкнуло обратно в лабораторию. Тяжело дыша и пошатываясь от усталости, Рэмион упал в кресло и тяжело вздохнул. Да, путешествие по мирам подвластно не многим. Хотя, даже этим счастливчикам приходится нелегко. Глядя на свои подрагивающие руки, лорд Аш-Шасси напряженно размышлял. То, что он увидел сегодня, лишь подтверждало его выводы. Голос жены, знакомые глаза и мимика на лице незнакомки...

"Ли-и-за, Лизонька... — Рэмион нараспев произнес незнакомое имя, прислушиваясь к его звучанию. — Невероятно! Но если это правда, то..."

Ближе к обеду, уставший, угрюмый и не выспавшийся герцог появился в Департаменте. Остановился у своего кабинета, резко осадил секретаря, попытавшегося что-то сказать, и велел никого к нему не впускать.

— Слушаюсь, милорд, — невозмутимо отозвался Каридос, за годы службы давно уже привыкший ничему не удивляться.

Рэмион закрыл за собой дверь, кинул на стол папку с документами и рухнул в свое любимое кресло. Старое, продавленное, сохранившее на себе следы тяжелой службы, но чрезвычайно удобное. Именно его предпочитал глава департамента, когда нужно было что-либо обдумать или принять какое-то решение.

Напряженные размышления лорда прервал скрип открывающейся двери.

— Я же просил — не беспокоить! — Сердито выговорил герцог.

— Я и не беспокою, я беспокоюсь, — спокойно ответствовал Тремэл, входя в кабинет. — Ну, и как оно? Все так же? Или есть подвижки?

Граф бесцеремонно уселся на диван и воззрился на друга.

— Как видишь, — хмуро улыбнулся Рэмион.

— Да, уж, вижу. И увиденное меня не радует... Ты когда спал в последний раз? — Гант внимательно смотрел на герцога.

— Не помню, — отмахнулся тот. — Да, это и не важно.

— Не важно, говоришь... Ну-ну, — Тремэл достал трубку и принялся неторопливо набивать ее табаком. — То ты на зомби похож, от магического истощения, то на вурдалака — от недосыпа... Опасная тенденция, не находишь?

— Решил поупражняться в остроумии? — Хмыкнул Рион. — Браво. Вообще-то, ты вовремя зашел, я как раз собирался просить тебя о помощи.

— Что нужно делать? — Мгновенно подобрался граф.

— Хочу кое-что тебе показать, мне нужно знать твое мнение, — задумчиво посмотрел на него герцог. — Сможешь вечером зайти ко мне?

— Не вопрос. С тебя — ужин и бутылка рисского.

— Договорились,— усмехнулся лорд.

Поздно вечером, друзья сидели в столовой герцогского особняка за сытным ужином. Лорд Аш-Шасси ел мало, Тремэл же, уставший и пропустивший обед, с удовольствием расправлялся с куропатками под сашесским соусом и запивал их золотистым рисским.

— Я говорил тебе, что твоя Ридинья прекрасно готовит? — довольно спросил Гант, обгладывая нежное крылышко.

— Ну, ты готов расхвалить любого, кто рискнет набить твое прожорливое брюхо, — усмехнулся герцог. — И куда в тебя только все это помещается? — задумчиво посмотрел он на друга. — Ешь, словно не в себя.

— Но-но, — распрямил плечи граф. — Прошу не оскорблять уставшего и почти сутки не евшего человека. Ибо чревато, сам знаешь.

Рэмион рассмеялся и поднялся из-за стола.

— Не знал бы тебя, решил бы, что ты шутишь. Ладно, время не ждет. Идем, — направляясь к кабинету, позвал он приятеля.

Лорды прошли в лабораторию, и герцог, отработанными до автоматизма движениями, раздвинул пространство. Комната, в которую попали друзья, была непривычна их взгляду. Помещение выглядело почти пустым, лишь плоские диваны и кресла разбавляли его аскетизм. В одном из кресел развалился уже знакомый Рэмиону мужчина. На низком столике, придвинутом к креслу, стояла початая бутылка.

Несколько минут ничего не происходило, только звяканье быстро пустеющей бутылки о стакан изредка разбавляло гнетущую тишину. Затем, раздался щелчок и откуда-то донеслись звуки музыки. Нежной, печальной, берущей за душу. И столь же нежный голос запел о чем-то волнующем на незнакомом, но понятном языке. Тремэл удивленно уставился на друга, задавая безмолвный вопрос. Рэмион приложил к губам палец, призывая приятеля к тишине, и кивнул на сидящего напротив мужчину.

Внезапно, в комнате появилось новое действующее лицо — миловидная, темноволосая девушка, в коротком, обтягивающем наряде.

— Сергей, ты опять пьешь? — Недовольно спросила она и попыталась забрать у мужчины стакан.

— Уйди, — поднял на нее тяжелый взгляд незнакомец.

— Сереж, сколько можно, а? Ты забыл обо всех, последний месяц только и делаешь, что сидишь и глушишь этот проклятый вискарь! Что с тобой происходит? — Брюнетка недовольно скривилась и выключила музыку. — Почти год прошел, а ты все никак не можешь забыть свою Лизоньку! — Девушка подняла пустую бутылку и договорила: — Очнись, Сергей, ее больше нет! Есть я и наша с тобой дочь, вот о чем ты должен думать, вместо того, чтобы сидеть тут и страдать!

— Ты, — издевательски протянул мужчина. — Ты-то есть... Такие, как ты, своего не упустят... — Он ненавидяще посмотрел на брюнетку и презрительно процедил: — Ты бы не ушла так, как Лиза... Ей ничего не было нужно, кроме меня, а тебе нужны только мои деньги! Ну, что ж, теперь они у тебя есть, живи так, как мечтала, а меня оставь в покое!

— Слабак! — уничижительно прошипела его собеседница. — Совсем свихнулся на своей покойнице! Да, чем она такая особенная? Чего вы все по ней с ума сходите? И ты, и все твои друзья? Чем я хуже? — Девушка перешла на крик. — Я моложе, красивее, ребенка тебе родила, а ты все никак эту дуру забыть не можешь! Ненавижу ее, ненавижу эту музыку, ненавижу ее портреты... — она резким движением скинула на пол висящую на стене акварель, с изображением красивой белокурой женщины, и пнула ее ногой. Сетка трещин зазмеилась по разбитому стеклу.

— Не смей! — Грозно вскинулся мужчина.

— А то, что? Ударишь? — Истерично взвизгнула девушка. — Дура была твоя Лизка, сама от тебя отказалась, даже уговаривать не пришлось!

Звук пощечины резким эхом отразился от стен. В комнате наступила тишина. Спустя секунду, звук хлопнувшей двери погасил накал бушующих в комнате страстей.

— Катись отсюда, с...ка! — Зло выкрикнул мужчина. — Какой я был идиот... — бормотал он, поднимая с пола портрет незнакомки. — Лизонька, я ведь даже не заметил, как эта тварь ко мне подобралась... "Сергей Александрович, ваш кофе, Сергей Александрович, у вас такие плечи напряженные, давайте помассирую..." — передразнил он. — А я, дурак, и расслабился. А потом, этот корпоратив... Проснулся в ее постели, — Сергей стиснул голову руками. — Идиот... а эта шантажировать принялась, что тебе расскажет. Я ведь так и не успел с тобой поговорить! Ты меня так и не простила... Да, и как, если я сам себя простить не могу...

Мужчина глухо застонал и опустил тяжелую от неприятных дум голову.

Наблюдающие за ним гости из другого мира хорошо чувствовали волны отчаяния, расходящиеся от сгорбленной в кресле фигуры. Постепенно, очертания комнаты потускнели, и друзья оказались в лаборатории.

— Что это было? — Озадаченно спросил Тремэл.

— Видишь ли, друг мой, ты только что имел честь увидеть человека, которого любила Алиссия, — предельно спокойно ответствовал лорд Аш-Шасси.

— Как... любила? — Удивленно переспросил Гант. — Я же все проверил перед свадьбой. Твоя невеста была абсолютно равнодушна к мужчинам: ни одного компрометирующего слуха, ни одной сплетни. Да, и этот человек, как я понял, любит другую женщину. Или... Безответная любовь? А что? Вполне возможно. Тогда, становится понятно ее желание уйти в обитель — увидела, влюбилась без взаимности, решила покинуть эту юдоль скорби... — размышлял Тремэл.

— Мужчина, которого ты видел, он из другого мира, — подкинул фактов герцог.

— Тогда как? — Вопросительно посмотрел на друга Гант. — Хорошо, Рион, что ты хочешь мне сказать?

Он, как и всегда в минуты волнений, достал трубку и принялся крутить ее в руках.

— Давай, так, — усмехнулся Рэмион. — Я рассказываю тебе последовательность своих размышлений, а ты пробуешь сделать вывод. И потом сравним наши результаты, — он откинулся на спинку кресла и принялся неторопливо рассуждать: — Итак, что мы имеем? Долгая и странная болезнь Алиссии, при которой она чуть не умерла. Резкое изменение характера и привычек, после выздоровления. Наличие опыта и талантов, не присущих девушке до болезни. Редкой красоты голос, с запоминающимся тембром, и мастерское владение им, причем, школа вокала нетипична для наших краев. А теперь — дополнительные данные. Церенис — мир, параллельный нашему. Странный незнакомец, по результату направленного поиска, каким-то образом оказавшийся ее возлюбленным...

— Подожди, откуда ты узнал, что у твоей жены был возлюбленный? — Перебил герцога Тремэл.

— Сама проговорилась, в пылу выяснения отношений, — невесело усмехнулся Рион.

— Ну, и дела, — озадаченно протянул Гант.

— Продолжим. О чем я? Ах, да.... мужчина. Ну, ты его видел и понял, что он из себя представляет.

— Да, уж, знакомый типаж — собственник, потерявший то, что ему принадлежало, — хмыкнул Гант.

— А вот теперь, мы переходим к самому интересному. Женщина с портрета... Ее глаза, ее голос и... ее смерть, почти год назад. Вот те данные, которыми мне пришлось оперировать. Какие будут выводы?

Тремэл достал кисет с иринейским табаком и принялся задумчиво набивать трубку. Ему всегда хорошо думалось под это неспешное занятие.

Спустя некоторое время он цепко посмотрел на друга.

— Почти год, говоришь?

Лорд Аш-Шасси многозначительно кивнул.

— А когда наш многоуважаемый тестюшка изволил запрещенный ритуальчик провести?

— Мне нравится ход твоих мыслей, продолжай, — подбодрил Ганта Рэмион.

— Значит, настоящая Алиссия погибла, а ее место заняла женщина из другого мира? Так?

— Видимо, да. Скорее всего, она очень хотела жить, и мироздание откликнулось на ее призыв, позволив занять место более слабой девушки.

— Да, — глубокомысленно протянул граф. — Вот это история... Я только в старинных книгах о таком читал. Что делать будем?

— А ничего, — беспечно отозвался Рион. — лично меня все устраивает.

— Ну, а меня и подавно, — подытожил Гант, закурив, наконец, трубку.

Глава 15

Утро герцог встретил в департаменте. Сегодня, у него должна была состояться встреча с сотрудниками третьего отдела, отвечающего за сбор данных о перемещениях орков, и Рэмиону предстояло решить, какие меры предпринять, для обеспечения безопасности на границе. Набросав краткий план действий, Рион дважды подчеркнул последний пункт и задумчиво уставился на жирную черту. Ни степняки, ни их участившиеся набеги, ни беспечность жителей Пирграничья не беспокоили лорда Аш-Шасси так, как необходимость сотрудничества с военными! Сартарр амаи! Если бы можно было обойтись своими силами! Герцог многое отдал бы за то, чтобы не встречаться со своим армейским коллегой...

Герцог Ассейский, глава смежного департамента, был тем еще шанталом! Любые договоренности с ним оборачивались такой "головной болью", что и Рэмион, и его заместитель Тремэл с ненавистью поминали иргова сына, возглавляющего Актанийскую армию. Король Нилам только посмеивался, наблюдая за взаимной неприязнью своих министров, а вот им самим было не до смеха. Герцог Нортский полагал, что, в мирное время, ведущая роль в предупреждении всевозможных военных конфликтов принадлежит его ведомству, а герцог Ассейский был твердо убежден, что это прерогатива его министерства. И как ни пытался лорд Аш-Шасси добиться слаженной работы двух смежных департаментов, лорд Ан-Тасси не шел ни на какие компромиссы, желая единолично решать все вопросы.

Рэмион уже не раз просил монарха разобраться в периодически возникающей проблеме, но тот советовал своему кузену не горячиться и самому урегулировать отношения с военными. "Прояви мудрость, Рион, — повторял Нилам. — Найди возможность перетянуть старого вояку на свою сторону"

Если бы это было так легко! Раздоры между сыскарями и военными давно уже стали притчей во языцех! Вековая вражда двух структур передавалась по наследству, и не в силах герцога Нортского было ее прекратить одним лишь волевым усилием. Однако король ничего не желал слушать.

— Мне надоели ваши многолетние дрязги, — резко оборвал он Рэмиона, когда тот попытался воззвать к его справедливости. — Завалите операцию — сниму с должностей обоих. И тебя, и Ан-Тасси. Все, свободен!

И вот сейчас, расхаживая по кабинету, герцог обдумывал предстоящее совещание. Участившиеся нападения орков, неспокойная ситуация в Приграничье, затянувшиеся поиски Сарануса — все эти вопросы требовали своего решения, а Рион не мог избавиться от мыслей о жене, которые не давали сосредоточиться на работе.

— Ваша светлость, — в кабинет заглянул секретарь и положил на стол огромную стопку документов. — Все уже собрались, ждут только вас.

— Иду, — коротко отозвался лорд Аш-Шасси.

Он одернул камзол, быстро пригладил волосы и вышел из комнаты.

В коридорах управления царили суета и привычная толчея: служащие разносили горы бумаг, секретари важных чиновников торопливо пересекали коридоры, виртуозно балансируя кипами документов, а перед кабинетами глав отделов смиренно ожидали приема посетители. Привычная рутина огромного монстра, под названием Департамент тайного сыска.

— Ваша Светлость, как поживаете? — Рэмиона догнал невысокий, худощавый мужчина и легко подстроился под шаг герцога. Арвинус Клейнис, главный лекарь департамента и близкий приятель лорда Аш-Шасси, только сегодня вернулся из поездки и сейчас, направлялся в свой кабинет.

— Арв, с возвращением! — Поприветствовал его Рэмион. — Как съездил? Потери большие?

На южных окраинах королевства вот уже три недели бушевала арсайская лихорадка, поражающая, в основном, молодых, крепких людей, и целые отряды целителей, съехавшиеся в Корнийское графство со всех концов Актании, сражались с коварным недугом, сменяя друг друга.

— Эпидемия пошла на спад, но говорить о полной победе еще рано — слишком много пострадавших, — покачал головой Арвинус. — Не поверишь, все, о чем мечтаю, это рухнуть в кровать и уснуть. Устал, как шараст, — он усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Кстати, как чувствует себя герцогиня? Ты уже вывез жену из столицы? В ее положении сырой воздух Танассы особенно вреден.

— Алиссия в Мон-Терри, — машинально ответил герцог и удивленно посмотрел на друга. — Подожди, о каком положении идет речь?

— Рион, неужели супруга не сказала тебе о своей беременности? — Остро взглянул на лорда Аш-Шасси Клейнис. — Ох, уж эти женщины! — Покачал он головой. — Вечно пытаются дождаться подходящего момента и сделать мужу сюрприз. Прости, дружище, что сразу не поставил в известность, но эта эпидемия, будь она неладна, заставила забыть обо всем. К тому же, Тремэл должен был тебя предупредить.

— Он знал? — Напрягся Рэмион.

— Так, он-то меня и вызвал к твоей супруге, — недоуменно посмотрел на него лекарь.

— Спасибо, Арвинус, я твой должник! — лорд Аш-Шасси хлопнул приятеля по плечу.

— Пфф, было бы за что, — отмахнулся Клейнис. — Вот если бы ты разрешил мне отчет не писать... Ладно, знаю, что прошу о невозможном, — ухмыльнулся он. — Так уж и быть, накропаю тебе все по форме. Береги жену, Рион!

Герцог кивнул и быстрым шагом направился к кабинету Ганта. Ни совещание, ни собравшиеся в зале сотрудники уже не волновали Рэмиона. Новость о беременности Алиссии затмила собой все. Ну, и желание разобраться с другом-предателем. Не ожидал он от Ганта подобного. Не ожидал. Знал и промолчал! Вот, кто он после этого?! Скрыть такую новость... Рэмион готов был прибить поганца собственными руками. Как же его утомили эти вечные недомолвки друга...

— Ваша светлость, граф Тэнтри сейчас занят, — попытался остановить герцога секретарь Тремэла.

— Ничего, для меня он найдет немного времени, — резко оборвал служащего Глава департамента и вошел в кабинет своего заместителя.

Стук громко хлопнувшей двери заставил Тремэла поднять глаза от бумаги, которую он изучал, и недоуменно уставиться на разъяренного герцога.

— И тебе светлого дня! — иронично протянул Гант, глядя на своего начальника.

— Будет тебе и день, и вечер... И все очень светлое! — Рэмион, в два шага, перекрыл разделявшее их расстояние и схватил друга за грудки.

— Рион, остынь! Что на сей раз случилось? — Граф попытался вырваться из крепкой хватки лорда Аш-Шасси.

— Случилось? — герцог недобро посмотрел в глаза Тремэлу. — Друг у меня случился! Замечательный такой, молчаливый друг, который скрывает все, что только возможно!

— О чем идет речь? — спокойно поинтересовался Гант, прекратив сопротивляться.

— Ты почему не сказал, что герцогиня в положении? — Спросил его Рэмион. — Неужели, думал, что не узнаю?

— Ничего я не думал, — стряхнул с себя руки друга граф. — А не сказал, потому что поклялся Алиссии. Она попросила дать ей время, и я не смог отказать, — Гант отстраненно посмотрел на герцога. — В том состоянии, в котором она была, я готов был пообещать ей все, что угодно, лишь бы она успокоилась. А ты знаешь, я привык держать свое слово.

Он взял с подставки темно-красную карасскую трубку и принялся набивать ее табаком.

Рэмион молча наблюдал за отточенными движениями графа.

— Ты понимаешь, что переходишь все границы? — Наконец, тихо спросил он.

Тремэл коротко взглянул на друга и снова вернулся к своему неспешному занятию.

— Гант, как я могу тебе доверять, если ты скрываешь от меня все, что касается моей жены? — Вкрадчиво поинтересовался герцог.

Тремэл слишком хорошо знал, чем чревато обманчивое спокойствие начальника, и понимал, что Рион в бешенстве.

— Как я могу быть уверен, что в следующий раз не будет слишком поздно? — Все так же ровно, продолжал, между тем, герцог. — И все это только потому, что мой друг слишком щепетильно относится к собственной чести и не может нарушить данное опрометчиво слово! Тебе не кажется, что ты перешел все границы, Гант? — Резко спросил он. — Ты понимаешь, как Алиссия рискует? Это наш первый ребенок, я должен быть рядом, поддерживать ее, а вместо этого, она там одна пытается справиться со всеми трудностями. Не ожидал от тебя...

Пока Рион говорил, Тремэл все ниже опускал голову. Он понимал, что друг во всем прав, но не мог переступить через себя — Алиссия стала для него целым миром, он и помыслить не мог, чтобы предать ее, нарушив данное любимой женщине обещание.

— Что, Лисси оказалась для тебя важнее нашей дружбы? — Проницательно заметил Рэмион.

— Прости, — посмотрел прямо в глаза герцога Гант.

— Ты ведь понимаешь, что меня не радуют твои чувства к моей жене? — Уточнил лорд Аш-Шасси, окинув друга тяжелым взглядом.

— Рион, это сильнее меня. Я ничего не могу с собой поделать — герцогиню невозможно не любить, — тихо ответил Тремэл. Графу тяжело давалось это признание. Он задумчиво посмотрел на дымящуюся трубку и продолжил: — Ты ведь понимаешь, что я ни на что не претендую и никогда тебя не предам? Да, и Алиссия видит во мне всего лишь друга — этакого заботливого, милого Ганта, — мужчина помолчал немного и добавил: — Я вижу, как она смотрит на тебя, каким светом загораются ее глаза... и понимаю, что мне надеяться не на что, — он грустно усмехнулся и тихо договорил: — Но я готов довольствоваться тем, чтобы хоть изредка видеться с ней. Большего мне не нужно.

Герцог, в ответ на признание графа, долго молчал. Наконец, посмотрев Ганту в глаза, задумчиво произнес:

— Я не буду лишать тебя общества Алиссии. Но ты уж постарайся держаться в рамках.

— А ты попытайся, все-таки, поскорее вернуть ее, — не удержался от шпильки Тремэл, ехидно улыбнувшись Риону и разрядив накаленную атмосферу.

— Даже не сомневайся, я верну Лисси, — решительно ответил герцог. — Кстати, раз уж ты так любишь совать нос в мои дела, проведешь вместо меня совещание. Там, между прочим, заместитель Ассейского собирался присутствовать.

— Только не это! — простонал Гант. — Ты понимаешь, чем все закончится? Мы же с ним обязательно сцепимся!

— Не преувеличивай, — усмехнулся герцог. — Включишь свое хваленое хладнокровие. Как там тебя орки звали? Ледяной змей пустыни? Вот и повод появился подтвердить лестное прозвище. Все, Гант, я в тебя верю, — Рэмион похлопал друга по плечу и тихо договорил: — В следующий раз будешь думать, прежде чем интриговать против меня!

Чуть позже, лорд Аш-Шасси покинул департамент и направился во дворец, откуда, спустя полчаса ожесточенных споров, вышел с подписанной королем бумагой о двухмесячном отпуске.

Несмотря на явное недовольство Его Величества и нежелание короля Нилама отпускать кузена в Мон-Терри, герцог добился своего. Он сейчас нужен семье, и пусть все орки, военные министры и прочая катятся к иргу на рога. Время тайных ухаживаний и любовной игры прошло — на кону стоит их с Лисси будущее, и он не позволит жене оставаться в одиночестве в такой сложный период ее жизни. Нравится ей это или нет, но он будет рядом.

Почти до ночи лорд приводил в порядок бумаги, передавая дела Тремэлу, и освобождал свой кабинет от накопившихся за долгие годы службы всевозможных мелочей, важных и не очень. Скептически хмыкнув при виде огромной горы ненужных вещей, герцог велел секретарю вынести все во двор и уничтожить. Со старой жизнью было на время покончено, и он, свободно вздохнув, покинул департамент. Завтра начинается новая жизнь, а сегодня ...

Ночь медленно опускалась на Мон-Терри. Герцог, используя особенности родовой магии, бесшумно скользнул в спальню жены. Сейчас, его никто не смог бы заметить — полная невидимость скрывала лорда от внимания окружающих. Вопреки его ожиданиям, Алиссия еще не спала — она была в соседней комнате, у Даниона, и, сидя в кресле у постели мальчика, рассказывала сыну сказку.

Ребенок крутился, капризничал и никак не хотел засыпать.

— Мам, а отец приедет? — Вдруг спросил он.

— Обязательно приедет. Спи уже, егоза!

— Мам, а он, правда, меня любит? — Не унимался малыш.

— Конечно, любит. Очень, — улыбнулась молодая женщина.

— И тебя?

— И меня.

— И маленького братика, который у тебя в животике?

— И его тоже.

— Тогда, почему он нас бросил? — Недоумевал ребенок.

— Данечка, сынок, он нас не бросил. Помнишь, я рассказывала тебе о папиной работе? — Дождавшись кивка от сына, герцогиня продолжила: — Так вот, он так много работает для того, чтобы в нашем королевстве не было разбойников, чтобы и ты, и я, и много-много других людей жили спокойно и ничего не боялись.

— А как только он поймает всех разбойников, то сразу приедет? — зевая, спросил малыш.

— Обязательно, — Лиза тепло улыбнулась Даньке. — Ведь мы же его ждем.

— А... — сонно пробормотал ребенок, — тогда хорошо. Только ты ему напиши, чтобы он поскорее всех разбойников переловил и приехал к нам.

— Спи, маленький, — женщина ласково провела рукой по темноволосой макушке.

Она задумчиво смотрела на уснувшего сына, а сердце тоскливо щемило. Данька так похож на отца...

— "Рэм, как же ты нам нужен..." — Лиза не заметила, как прошептала это вслух.

Герцог с замиранием сердца слушал беседу двух самых дорогих ему людей, поражаясь мудрости жены. Лисси исправляла его многолетнюю ошибку, давая сыну уверенность в том, что отец его любит и обязательно будет рядом. А ее последние слова... Они прозвучали для лорда Аш-Шасси музыкой. "Ты тоже нужна мне, любимая..." — чуть слышно откликнулся он.

Лиза недоуменно оглянулась, напряженно прислушалась и разочарованно вздохнула — почудилось. Она укрыла сына покрывалом и вышла из комнаты. В спальне ее уже ждала разобранная постель, но молодая женщина не торопилась отходить ко сну. Она бесцельно прошлась по комнате, постояла у окна, словно высматривая кого-то, и, наконец, со вздохом опустилась на кровать. Шелк простыни показался ей неприятно-холодным. Лиза провела рукой по подушке, сминая ее идеальную гладкость, и глубоко вздохнула. Слова, которые недавно померещились ей, не давали покоя. Она, словно наяву, видела губы, произносящие это признание, ей хотелось ощутить их ласковое прикосновение и непередаваемую нежность... Лиза покачала головой и усмехнулась : — "Да, вы, барышня, и сами не знаете, чего хотите..." Укрывшись покрывалом, Елизавета вздохнула и закрыла глаза. Хватит мечтать о несбыточном... Толку с того? Пусть все идет так, как идет.

Герцогиня заснула, но ее сон сегодня не беспокоили привычные видения — не было ни мужа, ни его томительных ласк...

Утро выдалось пасмурным и дождливым. С хмурого неба недовольно срывались тяжелые капли, ветер поднимал с земли первые опавшие листья, и даже вечно бодрые пичуги попрятались от непогоды. Лиза грустно смотрела на косые нити дождя, скользящие по оконному стеклу. Данька хандрил, вчерашнее недомогание обернулось простудой и мальчик вяло играл разложенными на постели игрушками. Мэтр Риган прописал ему кучу разных микстур и постельный режим, а герцогине порекомендовал не лениться и прогуляться по парку.

— Ничего не знаю, миледи, — в ответ на ее возражения брюзжал старик, — вам необходим свежий воздух и моцион. Собирайтесь-ка! Нечего тут сидеть, молодому лорду вы этим не поможете. Все, живо марш отсюда!

Лиза привыкла к непочтительной манере разговоров с ней мэтра Ригана. Проведенный ритуал во многом объединил их со стариком, и она чувствовала, что за показной суровостью и нарочитым брюзжанием скрываются настоящая забота о ней и золотое сердце. Старый лекарь тщательно прятал это, не подозревая, что его тайна ни для кого таковой не является — все слуги в замке знали, что мэтр боготворит Ее Светлость.

Нарочито горестно вздохнув, герцогиня подчинилась приказу. Горничные, суетливо толпясь, торопливо одевали миледи. Теплый плащ, высокие ботики, тонкие перчатки... — и вот она уже за пределами замка, бодро идет по спускающейся вниз парковой дорожке. Старые деревья настолько густо срослись кронами, что капли дождя не достигали земли — в парке стоял вечный полумрак, и лишь шуршание капель по листьям нарушало ленивую тишину лесного массива. Лиза долго бродила по еле заметным тропинкам, уходя все дальше и дальше от замка. Мысли и воспоминания сменяли друг друга, и девушка неспешно обдумывала последние события своей жизни. Звуки далекой охоты неожиданно вырвали герцогиню из ее размышлений. Ветер донес до нее лай собак, раскаты выстрелов и переливы рожков, раздающиеся в соседнем с парком лесу. Удивленно оглянувшись, девушка поняла, что забрела в самую дальнюю часть замкового заповедника и, тихо чертыхнувшись, собралась возвращаться назад, но тут, прямо ей под ноги вылетела огромная охотничья собака. Лиза испуганно вскрикнула и ее словно окатило воспоминанием: выскочившая на обледенелую дорогу овчарка, визг тормозов, старенькая "мазда", не слушающая свою новую хозяйку... А перед этим, безобразная сцена у здания суда, злющий Сергей, пытающийся доказать ей, что она все равно вернется, что не выживет без него... Лиза вспомнила, как мерзко было на душе, как злые слезы застилали глаза — она не ожидала того количества подлости, которое увидела от мужа за три месяца затягиваемого им развода. Сергей цеплялся за каждую мелочь, лишил ее всего — дома, машины, денег, заставляя понять, что без него она — никто, и одна не выживет. Он угрожал, запугивал, умолял... — применил весь арсенал шантажа, не понимая, что этим окончательно убивает оставшиеся чувства. Тот день был последним в их "разводной эпопее". Несмотря на все усилия мужчины, закон был на ее стороне — детей у супругов не было, за имущество Лиза биться не стала, и судья объявил их брак расторгнутым. Когда они вышли из здания суда, Сергей пытался что-то сказать бывшей жене, но девушка его не слышала. Ей хотелось поскорее уехать и забыть все, как страшный сон. Она завела отцовскую машину, доставшуюся в наследство после смерти родителей, и нажала на газ. Вперед. Быстрей. Только бы не видеть больше мужа. Бывшего мужа. Старенькая "мазда", плохо отремонтированная после аварии, неохотно слушалась руля, летняя резина пробуксовывала на льду, но Лиза торопилась поскорее оказаться в родительской квартире, ставшей ей в последние месяцы настоящим прибежищем. Выскочившая на дорогу собака стала для девушки роковой неожиданностью — Лиза машинально нажала на тормоз, забыв, что это не ее привычный "лексус" и поняла, что больше не властна над своей жизнью. Занос, удар, переворот... — и тяжелые воды реки сомкнулись над медленно опускающейся на дно машиной...

Вынырнув из страшных воспоминаний, герцогиня долго не могла отдышаться. Над ней шумели деревья Тариуса, ее нового мира, слабо накрапывал мелкий дождик, а рядом, отряхивался большой рыжий пес, послуживший катализатором ее воспоминаний. Лизавета облегченно выдохнула. " Как же хорошо, что нет больше той Лизы и того, чуждого ей сейчас мира."

Девушка улыбнулась и отправилась в замок. Домой.

Дойдя до парадной лестницы, Лиза оглянулась на подъездную аллею. Она сама не знала, кого надеется там увидеть, вернее, знала, но продолжала себя обманывать. Герцогиня настолько привыкла к ежедневным знакам внимания от мужа, что сегодняшнее пробуждение оказалось для нее непривычным. Прикроватный столик был пуст, в вазе стояли те же цветы, что и вчера, а в комнате было ощутимо пусто и одиноко. Все указывало на то, что лорд Аш-Шасси не появлялся в спальне жены.

Весь день Лиза уговаривала себя не расстраиваться — мало ли, какие дела отвлекли герцога от привычного уже утреннего "ритуала"? Она возилась с приболевшим Данькой, читала ему книжки, готовила любимые лакомства сына, уговаривая того поесть, но непонятное беспокойство, засевшее внутри, так и не отпускало. Елизавета пыталась не обращать внимания на неприятное чувство, но оно не желало уходить. Наоборот. К вечеру, волнение только усилилось, накатывая волнами страха, и герцогиня не выдержала — укрыв Даню теплым покрывалом, она отправилась на поиски мэтра Ригана.

Старого ученого Лизавета застала в его кабинете. Мэтр сидел у стола, в удобном глубоком кресле и увлеченно читал книгу, изредка бормоча что-то и кивая в такт собственным мыслям. Риган так погрузился в чтение, что не заметил появления герцогини.

— Нет, здесь что-то другое, Октавиус ошибался, — тихо рассуждал он, уставившись на пожелтевшую от времени страницу. — Если бы пространство сжималось, как предполагает Северус... — Мэтр не договорил. Он прикрыл глаза и замер, обдумывая прочитанное.

Лиза остановилась на пороге, с любопытством оглядывая покои мага. С первого взгляда казалось, что вся комната сплошь занята шкафами. Высокие, массивные, по-старинному добротные они составляли основное убранство кабинета. Их бесконечные полки уходили под самый потолок и были плотно заставлены пыльными колбами и ретортами, древними фолиантами и тонкими тетрадями, в потрескавшихся кожаных переплетах, склянками со снадобьями и мешочками с травами. Лишь окно да камин разбавляли это однообразие. Узкие рамы с узорчатым переплетом пропускали совсем немного света, сквозь незадернутые шторы виднелось хмурое небо, с низко нависшими тучами, а пламя очага отражалось в небольшой витрине с оружием. Лиза недоуменно покосилась на богато украшенные ножны и подумала, что они кажутся чем-то чужеродным в этой обители ученого. А вот маг, листающий старинную книгу, напротив, очень органично вписывается в пространство кабинета.

— Вы так и будете стоять на пороге, миледи? — ученый, наконец, оторвал взгляд от толстого фолианта и пристально посмотрел на посетительницу.

— Светлого дня, мэтр Риган, — улыбнувшись, поздоровалась герцогиня.

— Светлого, — отозвался старик. Он внимательно оглядел девушку с ног до головы, кивнул каким-то собственным мыслям и негромко спросил: — А позвольте узнать, миледи, что привело вас в мои скромные покои? Неужели, соскучились? Да, вы присаживайтесь! — спохватился маг, указывая гостье на небольшой диванчик, заваленный всевозможными приборами. — Вы уж простите, у меня тут немного не прибрано, — повинился он, не испытывая, впрочем, ни капли смущения.

— Спасибо, мэтр Риган, — кивнула Лиза и понимающе улыбнулась. Она знала, как ревностно оберегает старик свои покои от вездесущей прислуги, и не раз выслушивала жалобы экономки на своенравного ученого, не позволяющего убираться в своем кабинете.

— Итак, миледи, чем я могу вам помочь?

Мэтр Риган проницательно посмотрел на герцогиню.

Елизавета невольно поежилась под этим взглядом. Видимо, в тот день, когда ученый проводил ритуал, ей не почудилось. Сейчас, в глазах мэтра блеснула та же загадочная синева, что и тогда, правда, она тут же исчезла, скрытая морщинистыми веками и кустистыми бровями.

— Я понимаю, что отвлекаю вас, да, и ничего важного не произошло, но мне почему-то очень неспокойно, — Лиза замялась, не решаясь озвучить свою просьбу.

— И в чем причина вашего беспокойства? — тихо спросил мэтр Риган.

— Я и сама не знаю, — покачала головой девушка. — С самого утра меня мучает какое-то дурное предчувствие. Может быть, это нервы... Или еще что-то... Право, мне неловко отвлекать вас подобными глупостями... Но я просто не знаю, что делать...

Она смущенно улыбнулась и поправила выбившуюся из прически прядь.

— И вы пришли ко мне...

— Я хотела узнать, — герцогиня запнулась, но решительно договорила: — Можно ли выяснить, где сейчас герцог и все ли с ним в порядке?

Лизавета с надеждой посмотрела на мэтра.

Старый ученый ответил ей внимательным взглядом.

— Это несложно, миледи, думаю, я смогу вам помочь, — после небольшой паузы, ответил маг. — Подойдите ко мне, — велел он. — Да, вот так, а теперь, дайте вашу руку.

Лиза протянула старику свою ладонь, и тот, взяв ее, внимательно оглядел брачную татуировку.

— А как давно стал меняться цвет вязи? — Ровным голосом спросил ученый, пристально глядя на золотистые линии, обвивающие запястье девушки.

— Не помню, — задумчиво ответила Лиза, уставившись на поблескивающий акрис. — Где-то с месяц назад, скорее всего. Да, точно, я еще в столице заметила первые изменения. А что, это плохо? — забеспокоилась она.

— Что вы, миледи, совсем наоборот, — взволнованно произнес мэтр, не отрывая взгляда от татуировки герцогини. — Изменение цвета вязи указывает на то, что Всесветлый одарил вас с мужем Истинным союзом. Когда-то, только так и было, и большинство семей несли на себе отсвет божественной любви. Да... Сейчас мы уже подзабыли, как это бывает. А раньше... В случае, если мужчина и женщина идеально подходили друг другу, акрис менял цвет, становясь золотым, что означало благословение Всесветлого, и пара жила душа в душу всю свою жизнь. Правда, в последние годы, подобное происходит все реже и реже, — Старый лекарь вздохнул и задумчиво посмотрел на герцогиню. Лиза чувствовала, что старик сказал не все, что хотел, и терпеливо ждала продолжения разговора, однако мэтр молчал. Он все так же пристально разглядывал акрис, но ничего не говорил.

— Что-то не так? — Не выдержала, наконец, девушка.

— Вот, почему сразу не так? — Насупился мэтр Риган, не выпуская руки миледи и продолжая изучать татуировку. — Вы, женщины, так легко пугаетесь и надумываете себе всякие ужасы! Так, не так... Только бы панику разводить из ничего, — проворчал он. — Все хорошо, миледи. Не придумывайте никаких глупостей! — синие глаза мэтра ярко сверкнули из-под кустистых бровей. Старик распрямился, отпустил руку герцогини и уставился на пламя камина. — Если только... Нет, исключено... — тихо пробормотал он, словно в забытьи, а потом, перевел взгляд на девушку и торопливо договорил:

— Вы извините, миледи, но мне нужно немного времени. Надо кое-что уточнить. Присядьте пока вот в это замечательное кресло, подаренное мне Его Светлостью лично, а я немного покопаюсь в лаборатории, — и мэтр, шаркая ногами, скрылся за дверью своего "святилища".

Лиза не знала, что и думать. Поведение ученого пробудило в ней еще больше тревог и сомнений. Она чувствовала, что с Рэмом что-то не так, но не могла понять, откуда пришло осознание этого. Девушка села в кресло и стала уговаривать себя не волноваться. "Подумаешь, цветы ей с утра не принесли! Чего сразу паниковать? Быстро ты, матушка, к хорошему привыкла! — насмехалась она над собой, пытаясь унять беспокойное сердце. — Гормоны пляшут, а ты и рада стараться, ведешь себя, как взбалмошная истеричка!"

Наконец, дверь лаборатории скрипнула, и на пороге возник старый маг. Он выглядел каким-то взъерошенным и слегка безумным. Лиза подскочила с кресла и подалась к нему, но мэтр замахал на нее руками:

— Что это, миледи, чего это вы сразу вскакиваете? Ни к чему, герцогинюшка, ни к чему. Все хорошо, все с вашим мужем будет хорошо. Незачем так волноваться. Тем более, в вашем положении. Ишь, удумали! Ходят тут, переживают! Все, марш к себе, не хватало мне только истеричных дамочек успокаивать, — брюзжал он, выпроваживая герцогиню из своих покоев. — Идите-ка, съешьте что-нибудь вкусное, сорги попейте, с сыном пообщайтесь. Все, все, хватит тут придумывать!

Лиза не успевала вставить ни слова — старик брюзжал, ворчал, ругался и не давал ей возможности задать ни один вопрос. Смирившись, девушка отправилась на кухню, распорядиться насчет завтрашнего обеда. А мэтр Риган, закрыв за герцогиней дверь, кинулся к кристаллу связи, вызывая Тремэла. Спустя несколько минут после разговора с ним, старик спустился в казарму, где жили оставленные герцогом для охраны воины и о чем-то коротко переговорил с ними, после чего те быстро собрались и спешно покинули Мон-Терри.

Устало шаркая ногами, мэтр Риган, в прошлом, Риган Ар-Адасси, герцог Орсский, медленно поднимался по лестнице Левой башни. Тяжелое прошлое, воскреснув, давило на плечи старика, погружая его в тягостные воспоминания. Прощальная улыбка Норы, отъезжающая от замка карета, яркая ливрея кучера... Все это промелькнуло перед глазами мага, вызывая у него болезненный стон. Если бы можно было повернуть время вспять! Элеонора, его хрупкая, маленькая жена, истинная половина его души... Всесветлый отмерил им так много счастья... чтобы, в одно мгновение, забрать его.

Старый ученый остановился между лестничными пролетами и прикрыл глаза. Ему было невыносимо больно вспоминать свою ошибку. Если бы он настоял на своем! Если бы сумел отговорить Нору от этой глупой затеи! Или хотя бы поехал с ней. Нет... Его упрямая девочка вбила себе в голову, что непременно должна быть в столице на открытии нового театра. Страстная театралка, она пожертвовала немало денег на строительство огромного здания "Маг-Терры" и хотела сполна насладиться своим триумфом. Кто же знал, что радостное событие, собравшее огромное количество гостей, превратится в ужасающую трагедию, унесшую сотни жизней? И что именно премьеру нового спектакля выберут враги короны, чтобы устроить покушение на Нилама? Юный монарх, лишь недавно взошедший на престол, чудом уцелел под обломками рухнувшего здания театра. А Нора, сидящая рядом с королем, умерла мгновенно.

Риган узнал об этом уже потом, собственными руками доставая искалеченное тело жены из-под завалов. А тогда, в тот самый миг, когда любимая покинула этот мир, герцог Орсский не мог вздохнуть, чувствуя, что теряет что-то важное, то, без чего невозможно жить. Как же он корил себя, что не прислушался к одолевавшим его предчувствиям! Не поверил собственной интуиции и потемневшим узорам акриса. Не успела Элеонора отъехать от дворца, как непонятное волнение накрыло герцога, понуждая его вернуть жену. Но нет. Риг гордился тем, что супруга пользуется полной свободой, делая все, что ей хочется, и лишь посмеивался на предупреждения друзей. Пусть их! Им не понять, что такое Истинная пара! Удовольствие Норы было для герцога бесценным. Риган хорошо ощущал отголоски ее настроения, и ему нравилось баловать жену. Если бы в тот раз он прислушался к себе... Увы. Элеоноры больше нет. Как нет и герцога Орсского.

После похорон жены, Риган составил завещание в пользу брата и тайно покинул Актанию. Он много странствовал, побывал почти во всех уголках Тариуса, но, на старости лет, его вновь потянуло на родину. Ригу хотелось оставить будущим поколениям накопленные за время странствий знания, и он обратился к герцогу Нортскому, известному своей любовью к магическими наукам. А тот, в свою очередь, предложил старому мэтру место наставника своего сына и очень неплохое содержание. Ну, и возможность заниматься любимым делом.

Вот так и оказался бывший герцог в Мон-Терри. Старик быстро привык к тишине горного замка, а уединенная башня, в которой он проживал вместе со своим воспитанником, идеально подходила для научной работы. Дни тянулись за днями, весна сменяла зиму, осень — лето, и мэтр Риган даже не заметил, как пролетели три года, проведенные им во владениях герцога Нортского. И лишь приезд герцогини нарушил привычную жизнь старика, напомнив ему о прошлом. Леди Алиссия... Замечательная женщина. И интуиция у нее на высоте. А то, что в ее акрисе потемнели линии жизни...

Даст Всесветлый, все обойдется... Не может не обойтись... Лишь бы только Илиас с Янаром успели!

Накануне вечером

Герцог, вернувшись из горного замка, принялся немедленно собирать вещи. Он торопился, надеясь успеть в Мон-Терри к утру, поэтому укладывал только самое необходимое: подарки жене и сыну, несколько родовых артефактов, кошель с монетами, а поверх всего уложил небольшой ларец, инкрустированный берунским хрусталем. Не сумев удержаться от искушения, Рэмион с легким щелчком откинул крышку сундучка и вновь залюбовался его содержимым. В темно-синей бархатной глубине таинственно мерцали камни прекрасной диадемы, а рядом с ней отливали золотым блеском кольцо с овальным камнем и парные браслеты. Герцог улыбнулся, рассматривая приготовленный Алиссии подарок. Кто бы знал, каких усилий стоило лорду заполучить это бесценное произведение торнских мастеров!

Маленькая горная страна слишком тщательно оберегала знания своих умельцев, и каждое изделие, выходящее из их рук, ценилось баснословно дорого, мгновенно попадая в королевские сокровищницы многочисленных стран мира. Герцогу повезло, что, однажды, он оказал услугу князю Торна, светлейшему Мирдару, и сейчас, сумел воспользоваться его протекцией. Рион поднес ларец ближе к свету и засмотрелся на сверкающие в пламени горящих свечей кериллы. Драгоценные камни искрились, мерцали, играли... Они словно ожили, наполняясь светом и отражая его сотнями граней. Сияющая диадема переливалась, наполняясь теплом, и Рэмион залюбовался бликами прозрачных, как слеза камней на темном бархате подкладки. Герцог обвел рукой плавные линии драгоценного убора, представляя, как красиво оттенит он кудри Алиссии, каким таинственным блеском замерцают прекрасные кериллы, оживая в теплой темноте волос герцогини и подчеркивая белизну ее кожи... Замечтавшись, герцог прерывисто вздохнул — скоро, совсем скоро он сможет прикоснуться к распущенным волосам жены, почувствовать их мягкость, провести рукой... Рион слишком явственно помнил ощущение шелковых прядей в своих ладонях. Очнувшись, лорд Аш-Шасси захлопнул ларец и уложил его в сумку. Хватит мечтать! Вот, доедет до Мон-Терри, тогда и насладится всем и сразу. Лисси не сможет больше сопротивляться, он слишком хорошо чувствует ее желание! Не зря же каждую ночь не спускает с нее глаз!

Выехав из особняка, герцог пришпорил коня и, спустя всего несколько минут, смазанной тенью пронесся под сводами "Золотых ворот", направляя своего Серого к западному тракту. С легкостью преодолев толчею на ведущем к столице перекрестке, лорд выбрался на безлюдную в это время суток дорогу и пустил своего скакуна в галоп. Серый, словно чувствуя нетерпение хозяина, уверенно набирал темп, оставляя под копытами хорошо знакомый тракт, и Рэмион позволил мыслям унестись в сладостное будущее. Он видел жену и сына — радующихся его приезду и привезенным им подаркам. Слышал их счастливый смех и шутливые перепалки, предвкушал неспешные прогулки вдвоем с Лис и страстные, полные неги ночи... Лорд был уверен — Алиссия не сможет долго сопротивляться, и он обязательно добьется ее любви... Поглощенный приятными мечтами герцог быстро проделал путь до перевала. Впереди оставался последний, самый сложный участок.

Сейчас, лорд как никогда сожалел о том, что приходится держать свои способности в тайне — можно было бы мгновенным переходом оказаться в Мон-Терри и не тратить на дорогу драгоценные минуты, но, увы... Тайна королевской крови, чтоб ее! Род, к которому принадлежал герцог Нортский, обладал особыми способностями. Из поколения в поколение в королевских семьях рождались дети с врожденным иммунитетом к ядам и магии. Редкое зелье могло подействовать на представителей могущественного клана, ведущего начало от первых демиургов, одаривших своих потомков необычным даром. Тайну королевской семьи хранили все ее члены, никому, даже самым близким друзьям и приспешникам, не раскрывая ее, и это не раз спасало жизнь представителям династии. Но, в некоторых случаях, вера в свою избранность могла сыграть злую шутку и с самыми сильными из них. Так, в свое время, герцог поплатился за неоправданную самоуверенность, когда Линара, даже не зная способностей лорда Аш-Шасси, умудрилась достать именно то зелье, которое пробило врожденную защиту герцога, и позволило Наре стать его женой. Да, и впоследствии, на балу, Рэмион оказался так же беззащитен перед равенийским ядом, попавшим в его кровь вместе с вином. После этого случая, лорд Аш-Шасси провел расследование, и выяснилась весьма неприятная вещь — магия рода ослабла, и королевская семья больше не может рассчитывать на свою неуязвимость.

Целый штат магов вот уже месяц бился над решением этой проблемы, но Рэмион скептически относился к их усилиям. Ему было очевидно, что никакие попытки вернуть утекающую силу демиургов не помогут. Видимо, всему приходит конец, в том числе, и неиссякаемому могуществу королевской семьи. К тому же...

Размышления герцога прервал какой-то неясный шум. Рэмион поднял голову и резко дернул поводья. Сартарр амаи! Только его здесь и не хватало! На тропе, окруженный призрачными, едва заметными на свету фигурами, стоял Саранус — тот самый чернокнижник, за которым так долго охотились все сыскари департамента!

— Светлого дня, лорд Аш-Шасси! — издевательски поклонился мужчина, не скрывая ироничной улыбки.

— Ну, насчет светлого дня вы не ошиблись, — усмехнулся герцог. — Только, с каких это пор, маг, служащий темным силам, возлюбил свет? Или решили, наконец-то, явиться с повинной?

— О, нет, Ваша светлость, — ухмыльнулся чернокнижник. — Такой радости я вам доставить не могу. Я всего лишь хотел попрощаться. Вы были достойным соперником, герцог, и для меня будет честью лично отправить вас в Террию!

Саранус резко взмахнул рукой и быстро произнес заклинание. Но лорд Аш-Шасси не стал дожидаться, пока оно сработает. Он молниеносно спешился, активировал защиту и ринулся на противника. Магия, призванная лордом, мгновенно отозвалась, окружая своего хозяина жаркими красными сполохами. Саранус, оскалившись, коротко выкрикнул что-то и тут же вспыхнул черным, чадящим факелом.

Миг — и два огненных смерча кинулись навстречу друг другу, сплетаясь горящими, черно-красными силуэтами. Они сходились вместе и рассыпались сотнями искр, сталкивались, свиваясь языками пламени, и распадались, чтобы, через секунду, вновь сойтись в смертельной схватке. Огонь захлестывал все вокруг, деревья стонали, превращаясь в горящие головешки, камни плавились, под действием магического жара, а две пылающие фигуры все танцевали свой смертельный танец, ни на миг не прекращая виртуозных па. Минуты летели одна за другой, исчезая в пламени схватки, а противники все так же неутомимо сражались у самых отрогов грозного перевала. Их не смущал шум падающих камней, не волновали подземные толчки разгневанного горного кряжа, они сцепились в смертельном объятии, и ни один не желал отступать. Наконец, герцог резко вывернулся из захвата чернокнижника и, вложив все свои силы в последнее заклинание, хрипло выкрикнул:

- Артаи сиррас каррраим!

Саранус дрогнул, попытался освободиться от пылающих рук врага, но у него не получилось. Страшное заклятие обрушилось на черного мага, лишая его воли и жизни. Рэмион с мрачным удовлетворением наблюдал, как гроза всей Актании корчится в предсмертных судорогах. Лицо чернокнижника потемнело, глаза расширились от боли, губы оскалились в безмолвном крике, а тело выгнулось дугой, заходясь в мелкой дрожи. Герцог разжал ладони, опуская поверженного врага на тропу, и медленно отошел в сторону, снимая стазис с Серого. Преданный жеребец испуганно заржал, видя пылающий вокруг огонь, но лорд Аш-Шасси потрепал его по густой гриве, ласково уговаривая успокоиться, и конь притих, легонько прядая ушами.

— Все, Серый, не волнуйся, — спокойно произнес герцог. — Все закончилось. Скоро мы будем дома.

— Ошибаешься, Светлый, — раздался тихий шепот.

Рэмион оглянулся и увидел сотни приближающихся к нему призрачных фигур. Они медленно окружали лорда, неуклонно сжимая круг и оскаливая бескровные лица в страшных подобиях улыбок.

Герцог перевел взгляд на скорчившегося на дороге мага и невольно вздрогнул от испепеляющей ненависти, заполнившей его глаза.

— Мы умрем вместе — еле слышно прохрипел Саранус. — Мои воины не оставят тебя в живых... Артаи, хаим...

Услышав призыв своего хозяина, бестелесные фигуры двинулись к герцогу, все плотнее сжимая вокруг него кольцо и все ближе подходя к гордо выпрямившему спину лорду. Рэмион, полностью растративший магический резерв в битве с Саранусом, решительно обнажил меч и насмешливо взглянул на нежить.

— Ну, что ж, посмотрим, на что вы способны! Слышал, ваши ряды пополняют только отъявленные трусы и предатели? — Лорд Аш— Шасси презрительно усмехнулся и издевательски поманил призрачных воинов. — Посмотрим, так ли вы трусливы, как при жизни!

Он обвел взглядом возмущенно зашипевшую нежить и занял удобную позицию.

— Потанцуем, девочки? — бесшабашно улыбнулся бестелесным герцог. Он чувствовал, как горячо побежала по венам кровь, как напряглись уставшие руки, как сильно бьется сердце, в предвкушении последней битвы. Рэмион понимал, что без магии ему не справиться с призраками и жалел лишь об одном — что так и не успел сказать Лисси и сыну, как сильно он их любит. Он прищурился, глядя на подобравшуюся нежить и резко взмахнул мечом.

Мгновение — и разъяренное бестелесное воинство кинулось на мужчину, погребая его под собой.

Глава 16

Лиза не находила себе места. Она нервно расхаживала по комнате, кутаясь в шаль и пытаясь успокоиться. Внутри разливался холод. Девушка отодвинула тяжелую гардину, оперлась на узкий подоконник и с тоской посмотрела в темноту. Данька, видя настроение матери, молча листал книжку, лишь изредка поглядывая на застывшую у окна герцогиню.

"Рэм, где же ты? Почему мне так тревожно? Что с тобой случилось?" — преследовали Лизу навязчивые тревожные мысли. Она словно вживую видела перед собой мужа. Его лицо, смеющиеся губы, сияющие глаза, загорающиеся золотистыми искорками и меняющие цвет с серого на расплавленный золотой...

Сейчас, в волнении передвигаясь по комнате, Лизавета с ясностью понимала, что больше не может обманывать себя. Гордость, уязвленное самолюбие, обида... — что значит это все, по сравнению с жизнью и благополучием ее близких?

Если с Рэмом что-то случится...

Услужливая память тут же напомнила герцогине вечер после бала, когда муж вернулся домой с окровавленной рукой и ножевым ранением. Видение ярко-алых пятен на белой ткани рубашки мгновенно появилось перед глазами. Лиза закрыла лицо руками и судорожно вздохнула. А что, если...

— Мамочка, почему ты все время вздыхаешь? У тебя что-то болит? — настороженно спросил Данион, с тревогой глядя на герцогиню.

— Нет, сынок, — попыталась улыбнуться Лиза. — У меня ничего не болит. Просто, взгрустнулось что-то.

Она подошла к мальчику и погладила его по кудрявой голове.

— А, а то я думал, что ты тоже заболела, — прижимаясь щекой к ее руке, тихо пробормотал малыш. — Мам, а почему мэтр Риган не зашел пожелать мне добрых снов? И не занимался со мной сегодня? — полюбопытствовал он.

— Ну, ты же болеешь, — ласково посмотрела на него Лиза. — Так что, все занятия отменяются, пока не поправишься.

— Ой, так это мне тогда и таблицу совместимости элементов учить не нужно? — обрадовался Данька.

— Пока нет, — усмехнулась герцогиня. — Зато, когда выздоровеешь...

— Понятно, — протянул ребенок, расстроенно глядя на маму. — Все равно придется учить.

— Верно, — ответила Лиза. — Тем более... — она не договорила, отвлекшись на доносящийся со двора шум. — А это еще что такое?

Девушка подошла к окну и, побледнев, кинулась к выходу из детской.

— Мам, ты куда? — привстал на постели Данька.

— Я сейчас вернусь, сынок, ты пока полежи спокойно, — торопливо ответила Лизавета, закрывая за собой дверь.

Выскочив из своих покоев, герцогиня столкнулась с задыхающейся экономкой. Еще никогда Лиза не видела чопорную Мелинду в таком виде — прическа женщины растрепалась, в глазах плескался испуг, а выдающихся размеров бюст судорожно вздымался, пока домоправительница старалась отдышаться.

— Что случилось, Мелинда? — Резко спросила Лиза.

— Миледи, там Его Светлость... принесли... Он... Милорда больше нет... — женщина запнулась, растерянно глядя на хозяйку и неожиданно разрыдалась. — Ох, миледи... Горе-то какое...

Лизавета, отстранив экономку, добежала до лестницы и, подобрав юбки, кинулась вниз. Остановившись на последних ступенях, она окинула взглядом просторный холл.

Рядом со входом сгрудились испуганные слуги, в центре, полукругом, столпились воины, десятники Илиас и Янар о чем-то негромко спорили, стоя у одной из колонн, а кухарка, застыв в проеме, ведущем к кухне, комкала в крупных веснушчатых руках передник и тонко, на одной ноте, подвывала.

Лизавета мгновенно охватила взглядом всех присутствующих, подмечая малейшие подробности. И расстроенные лица воинов, и побледневшую Эрику, и трясущиеся губы Линеллы... Даже рану у Янара на виске заметила. А потом, она опустила взгляд и до боли закусила губу. В центре залы, прямо на полу, лежала закутанная в темное фигура. Лиза сделала шаг, другой... И бросилась вперед. Короткий всхлип вырвался из ее плотно сжатых губ, когда она упала на колени перед распростертым на теплом плаще герцогом. Ноги мужчины были неестественно вывернуты, лицо полностью залито кровью, а правая рука безвольной плетью лежала на мокрой ткани.

Лиза пошатнулась.

— Рэм... — неверяще прошептала она, чувствуя, как качнулся под ногами пол. — Рэми...

Быстро наклонившись к мужу, она попыталась нащупать пульс, но дрожащие пальцы скользили по окровавленой шее, и девушка никак не могла найти бьющуюся ниточку жизни. Лишь спустя долгие секунды, растянувшиеся в часы, Елизавета, наконец, ощутила слабую пульсацию под своими руками. Вскинув глаза на застывших слуг, она резко прикрикнула:

— Чего замерли? Жив милорд, рано вы его хороните! Нора, Эрика, — миледи посмотрела на горничных. — Разберите постель в комнате Его Светлости. Янар, зови мэтра Ригана. Торк, Эван, — кивнула она воинам. — Немедленно перенесите герцога в его покои.

Приободренные слуги кинулись выполнять распоряжения миледи, а дюжие воины подхватили плащ с распростертым на нем лордом и осторожно двинулись вверх по лестнице. Вскоре, лорд Аш-Шасси был устроен на разобранной постели, и мэтр Риган приступил к осмотру многочисленных повреждений герцога.

Выводы старого лекаря были неутешительны: у милорда раздроблены обе ноги, сломана рука, кроме того, большая кровопотеря и серьезное ранение головы.

— Мэтр, но он же выживет? — затаив дыхание, спросила Лиза.

— Ваш муж — сильный мужчина, миледи, даст Всесветлый, все обойдется, — успокаивающе похлопал герцогиню по руке старик. — Только, вам придется набраться терпения, лечение будет долгим.

— Лишь бы он жил, все остальное — не важно, — прошептала девушка.

Потянулись однообразно-тягучие, унылые дни, сливающиеся в сознании герцогини в одну серую полосу, со всполохами тревоги и накатывающим отчаянием. Рэмион не приходил в себя. С каждым днем герцог становился все бледнее, на лице его резко проступили скулы, нос истончился, а запекшиеся губы что-то шептали время от времени, но Лиза так и не смогла разобрать ни слова. Она не отходила от мужа. Сама, отстранив служанок, меняла повязки, протирала его тело влажной губкой и кормила бульоном, с помощью приспособлений мэтра Ригана. А еще, герцогиня постоянно разговаривала с супругом. Елизавета рассказывала Рэму обо всем, что происходит в замке, о новых успехах Даниона, который освоил весь алфавит и уже бойко читает книги, о приезде Тремэла, о ценах на зерно нового урожая... Говорила, в надежде, что муж ее слышит, что он сумеет вернуться из того забытья, которое вязким туманом держит его в плену болезни. Она заставляла себя верить в то, что супруг поправится, но, иногда, Лиза впадала в отчаяние, и ей казалось, что Рэм не очнется, что он тихо уйдет, так и не успев узнать, как дорог ей. Да, за тяжелые дни его болезни, она успела многое переосмыслить. Собственные обиды и страхи теперь казались девушке эгоистичными и мелкими. Сейчас, когда жизнь мужа висела на волоске, Лиза осознала, что он для нее значит. Ненавязчивая забота герцога, его терпение, умение слушать, та чуткость в отношениях, которой сложно было ожидать от такого властного мужчины... — Лизавета только сейчас в полной мере оценила все эти качества. А еще... Девушка чувствовала, что они с Рэмом крепко связаны, и именно эта связь не дает герцогу уйти за Грань. Лиза ощущала отголоски той боли, что испытывает муж, видела странные сны, полные бестелесных фигур, молча наступающих на нее, слышала пугающие потусторонние звуки. Когда она рассказала об этом мэтру Ригану, тот окинул молодую женщину задумчивым взглядом, что-то неразборчиво пробормотал себе под нос и принес какую-то настойку, велев принимать ее утром и вечером.

— Это зелье немного приглушит вашу с герцогом связь, — невнятно пояснил маг. — Не нужно вам сейчас испытывать подобные сложности.

Как ни пыталась Лиза выяснить подробности, мэтр оказался непреклонен. Он категорически отказался что-либо объяснять.

— Не забивайте свою хорошенькую головку всякими глупостями, миледи, — резко отрубил ученый. — Поверьте, вам не полезны эти знания.

И Елизавете пришлось отступить.

Дни пролетали за днями, а изменений все не было. Лиза держалась, не позволяя себе раскисать. Пожалуй, только она одна и верила в то, что герцог поправится. Слуги, пряча глаза, шептались по углам о скорой кончине милорда, Мелинда собирала вещи, намереваясь переехать в имение барона Откинса, пообещавшего ей место домоправительницы, Тобиас с горя запил, вот уже который день не приходя в себя, и лишь Тремэл, время от времени появляющийся в замке, пытался поддержать герцогиню. Вот и сегодня, едва спешившись, он направился в комнату больного.

— Как он, миледи? — Негромко спросил мужчина, подходя к постели друга.

— Все так же, Гант. Никаких изменений, — тихо ответила Лиза. Она еле заметно улыбнулась Тремэлу и вновь перевела взгляд на мужа.

— Ничего, Рион крепкий, и не из таких переделок выкарабкивался, — бодро произнес граф. — Надо набраться терпения, и все обязательно наладится, — Гант утешал герцогиню, а сам с тревогой смотрел на ее осунувшееся лицо, на темные круги под глазами, на бледную кожу и с болью понимал, что ничем не может помочь. Собственное бессилие раздражало мужчину, он не привык сдаваться перед трудностями, но сейчас, граф Тэнтри ничего не мог поделать. Если бы только Рион не истратил весь свой резерв! Если бы он взял с собой в дорогу охрану... Эх, да что там! Все равно, ничего уже не исправить. Гант знал, что герцог держится каким-то чудом. Вероятно, прав Риган, предполагая, что это благодаря связи с Лис Рэмион еще жив. Жена, сама того не подозревая, не отпускает нить его жизни, вынуждая бороться. Тремэл окинул герцогиню внимательным взглядом и огорченно вздохнул — Алиссия выглядела уставшей.

— Миледи, простите мою бестактность, но... Вы хоть иногда отдыхаете? — Негромко спросил он.

— Я только и делаю, что отдыхаю, — небрежно отмахнулась от его вопроса Лиза.

— Позвольте усомниться, миледи, — упрямо стоял на своем граф. — Вам нужно подумать и о себе, и о ребенке. А еще, о Данионе. Им нужна здоровая мама, а не измученная, отчаявшаяся женщина. Когда вы в последний раз нормально ели?

— Гант, хоть вы не начинайте! — Раздраженно огрызнулась девушка. — Меня уже мэтр замучил своим брюзжанием, теперь, еще и вы подключились. Все со мной нормально — я ем, сплю, отдыхаю... Все, как положено.

— Оно и видно, — проворчал мужчина, покачав головой.

Два месяца спустя

Большие старинные часы гулким звоном нарушили хрупкую тишину спальни, громко пробив три по полуночи. Глухо потрескивали догорающие в камине дрова, в канделябре оплывала одинокая свеча, а хозяйка комнаты все никак не могла уснуть. Вот уже который час она пыталась найти удобное положение, но отделанные кружевом простыни казались излишне жесткими, покрывало — слишком теплым, подушка — неудобной. Поворочавшись еще немного, герцогиня встала и, накинув пеньюар, неслышно проскользнула в комнату сына. Данька в последнее время увлекся книгами про рыцарей и драконов и даже во сне продолжал воевать с невидимыми врагами: одеяло соскользнуло на пол, подушка "убежала" в ноги воинственному хозяину, простыня сбилась, а сам "рыцарь" раскинулся на постели звездочкой и тихо посапывал. Лиза с улыбкой положила подушку под голову сыну, укрыла его одеялом и присела на кровать рядом с мальчиком. Данька, словно почувствовав ее присутствие, завозился, устраиваясь поудобнее, и молодая женщина погладила его по вихрастой макушке. Отчаяние, не дававшее ей уснуть, потихоньку отступило, и герцогиня успокоено вздохнула, глядя на сладко посапывающего ребенка.

"Нужно верить. Рэм справится. Он не может нас бросить." — уговаривала она саму себя. Посидев еще немного у постели спящего сына, Лиза направилась к мужу. За время, прошедшее после страшного боя, герцог так и не пришел в себя. Мэтр Риган успокаивал герцогиню, обещал, что милорд обязательно поправится, но девушка видела, что он сам не верит своим словам. Старый лекарь пробовал все новые способы лечения, но раздробленные ноги лорда, сдавленные лубками, срастались медленно, рана на голове все еще сочилась сукровицей, а рука упорно не хотела заживать. Лиза упрямо продолжала верить, что Рэм поправится, убеждая всех вокруг, что герцог не может сдаться. А потом, она нечаянно услышала разговор старого лекаря с Тремэлом. Мэтр Риган устало объяснял графу, что не может помочь герцогу, так как организм милорда отторгает чужую магию, а собственный резерв лорда Аш-Шасси давно опустел, и если герцог не очнется в ближайшие дни, то ... В этом месте разговора Тремэл витиевато выругался, а мэтр обреченно заметил, что все во власти Всесветлого.

Когда Лиза услышала последнюю фразу, ее накрыло черное отчаяние. Внутри билась только одна мысль — это все неправда! Ну, должно же быть хоть что-то, что может помочь ее мужу?

После того разговора миледи больше не донимала лекаря вопросами. Взяв себя в руки, она продолжала ухаживать за мужем, отсекая упаднические мысли и продолжая надеяться на лучшее. Рэм сильный. Если уж сумел выжить в той страшной битве, о которой ей рассказали воины, то и тут выкарабкается.

Лизавета поморщилась, вспомнив ужасающие подробности, переданные Янаром. Старый, бывалый десятник едва сдерживал чувства, описывая картину, увиденную на перевале — выжженная на много рье вокруг трава, выдернутые с корнем, обуглившиеся деревья, обломки скал, перекрывшие дорогу, скорчившийся чернокнижник, превратившийся в высохшую мумию, и отбивающийся от нежити герцог. Подмога подоспела вовремя. Янар, на ходу сплетая заклинание развоплощения, ринулся вперед, а лорд Аш-Шасси, увидев своих воинов, успел лишь обессиленно опустить меч и еле слышно что-то прошептать. А потом, покачнулся и медленно осел на землю. Илиас, с ходу кинувшийся в самую гущу призраков и успевший подхватить бесчувственное тело своего хозяина, так и не понял, что же именно сказал герцог.

"Господи, да, какая разница, что он сказал? — думала Лиза. — Главное, что Рэм сумел выжить в той схватке. А если уцелел тогда, значит, и сейчас поправится. Обязательно. Пусть никто, кроме нее, в это уже и не верит..."

Неслышно открыв дверь спальни супруга, Лизавета тихонько проскользнула внутрь. Рэмион все так же неподвижно лежал на постели, а в комнате стоял тяжелый запах лекарств и болезни. Рядом с кроватью герцога, в глубоком кресле, клевала носом пожилая сиделка. Лиза легонько коснулась плеча спящей женщины и показала на дверь, безмолвно предлагая отдохнуть. Старая Сита с благодарностью кивнула и поспешно покинула покои лорда.

— Ну, вот, Рэм, это снова я, — герцогиня присела на край постели мужа и положила свою ладонь поверх здоровой руки супруга. — Сейчас глубокая ночь, все спят, в замке спокойно и тихо. А в саду уже понемногу опадают листья, и ветер носит их по дорожкам, раздражая садовника. Знаешь, мне бы так хотелось прогуляться с тобой по парку, послушать, как шумит дождь, полюбоваться отцветающими трезиями, почувствовать тепло твоих объятий... — девушка замолчала ненадолго, а потом, тихо добавила: — Прости, что никогда не говорила тебе о своих чувствах. Я и сама-то лишь недавно разобралась в себе. Рэм, ты нужен мне. Не уходи... — Лиза говорила, а сама гладила запястье мужа, повторяя линии почти исчезнувшего акриса.

Неожиданно она замерла, словно прислушиваясь к чему-то, и неуверенная улыбка озарила ее лицо.

— Ох, Рэм, наш малыш... Он... пинается! — Удивленно прошептала герцогиня, впервые ощущая движение маленькой жизни внутри себя. — Если бы ты только мог это увидеть!

Молодая женщина взяла ладонь мужа и положила ее на свой живот. Ребенок, как будто почувствовав, толкнулся прямо в руку отца.

— Рэм, Рэми, как же ты нам нужен, — всхлипнула Лиза. Слезы, которые она так долго сдерживала, потекли по ее щекам, и герцогиня горько, безудержно разрыдалась. Постоянное напряжение минувших месяцев не прошло для нее бесследно. Молодая женщина плакала, не в силах больше справляться со всем в одиночку. Надежда, отчаяние, ужас потери — все слилось воедино и, прорвав тщательно возведенные герцогиней барьеры, вырвалось наружу. Лиза не сопротивлялась. Она лишь утирала слезы и беззвучно просила помощи у той силы, что перенесла ее в этот мир. Ведь может же та сотворить еще одно чудо? Это же не так сложно, да? Лизавета вцепилась в руку мужа и истово шептала какую-то непонятную то ли просьбу, то ли молитву... Она и сама не смогла бы сказать, кого и о чем просит. Понимала лишь, что не может смириться с тем, что Рэмион уходит, и готова была на что угодно, только бы он выжил.

Неожиданно девушка почувствовала, как ладонь герцога еле заметно дрогнула.

— Рэми, любимый, пожалуйста! — неверяще прошептала Лиза. Она затаила дыхание и с надеждой посмотрела на неподвижно лежащего лорда.

— Лис... — сорвался с его губ еле слышный шелест.

— Да, родной, я здесь, — утирая слезы, отозвалась Елизавета. — Здесь, с тобой!

Герцог с трудом открыл глаза. В комнате, освещаемой лишь одной свечой, было сумрачно, но даже тусклого света хватило лорду, чтобы увидеть склонившуюся над ним жену. Он мгновенно охватил взглядом чуть раздавшуюся в талии фигуру Алиссии, ее сияющее радостью лицо, мокрые от слез щеки.

— Лисси, не... плачь...— медленно, почти по слогам, произнес герцог.

— Рэм... — Неверяще повторяла Лиза. — Ты очнулся... Я знала, я верила, что ты нас не бросишь! — Чуть слышно всхлипнула она. — Как же ты меня напугал! — Герцогиня сжала ладонь мужа и, не в силах поверить в произошедшее чудо, не отрываясь, смотрела в его глаза. Она готова была глядеть в них бесконечно. Теплые золотистые искорки еле заметно тлели в темно-серой глубине, и Лиза чувствовала, как вспыхивает под этим ласковым взглядом, ощущая его всем своим существом. — Ой, что же это я? — Очнулась девушка, смущенно улыбнувшись. — Нужно же позвать мэтра Ригана, он должен осмотреть тебя, — Лизавета быстро поцеловала мужа в щеку и опрометью кинулась из комнаты, в поисках лекаря.

Герцог попытался пошевелиться. Правая рука, заключенная в лубки, почти не отзывалась на его усилия, ног ниже колен он не чувствовал, и лишь левая рука подчинилась лорду. Рэмион с трудом поднес к лицу худую, костлявую кисть и с удивлением разглядывал ее, пытаясь понять, когда это он успел превратиться в скелет, обтянутый кожей. "Представляю, как я хорош, — иронично усмехнулся лорд. — Живой мертвец... Поистине, жалкое зрелище."

Он опустил руку и попытался вспомнить, что же с ним произошло, но память отказывалась возвращаться к последним событиям, выдавая лишь какие-то разрозненные обрывки. Обессиленно прикрыв глаза, герцог тяжело вздохнул, пытаясь смириться с тем, что открылось ему после беглого осмотра. Тело до колен подчиняется — это плюс. Левая рука тоже отзывается на усилия хозяина. А вот ноги и правая рука... Ощущение, что они застыли в тяжелой, каменной массе...

— Мэтр Риган, кажется, он уснул, — тихий голос жены заставил герцога открыть глаза.

— Ваша Светлость, вы позволите? — склонился над ним старый маг.

Рэмион еле заметно кивнул, и лекарь принялся за осмотр.

— Попробуйте пошевелить пальцами, милорд, — приказал мэтр, держа на весу стянутую лубками конечность.

Лорд Аш-Шасси попытался, но кисть лишь слегка вздрогнула, в ответ на его усилия.

— Замечательно, — улыбнулся мэтр. — А теперь, пошевелите правой ногой.

Лорд сжал зубы, напрягся, но, увы... Нога осталась неподвижна.

Лиза смотрела на усилия мужа и тайком утирала слезы. Вообще, она поймала себя на мысли, что, с того момента, как Рэм очнулся, ее так и тянет разреветься. Видимо, тот внутренний стержень, который помогал ей держаться в долгие дни беспамятства герцога, все-таки сломался. Незаметно стерев с глаз предательскую влагу, молодая женщина ободряюще улыбнулась супругу.

Елизавета видела, как тяжело дается Рэмиону осмотр мэтра. Герцог побледнел и тяжело дышал, пытаясь сдвинуть неподвижные ноги с места, а на его худых щеках отчетливо проступили желваки.

— Достаточно, милорд, — негромко произнес лекарь. — Пока, вам не стоит сильно напрягаться. Думаю, со временем, мы добьемся неплохих результатов. Вот, выпейте эту настойку, — старый маг достал из складок мантии небольшой темный флакон и приложил его к губам мужчины.

Рион сделал несколько глотков, а потом, пристально посмотрел на ученого и задал самый главный вопрос:

— Мэтр Риган, я смогу ходить?

Старик на мгновение запнулся, но тут же ответил:

— Знаете, милорд, в вашем случае трудно сказать что-то определенное, но я надеюсь, что у нас получится поставить вас на ноги.

Лиза видела, как дрогнули веки мужа, и едва сдержала порыв прикоснуться к его руке.

Нельзя показывать свою жалость, нельзя унижать супруга этим чувством. Рэм сильный, он обязательно будет ходить, он сможет... Елизавета сглотнула горький комок и улыбнулась Рэмиону.

— Что, доставил я вам хлопот, а, Лис? — медленно прошептал герцог, в ответ на улыбку жены. — Ну, ничего, скоро все пойдет на лад.

— Абсолютно с вами согласен, милорд, — откликнулся мэтр Риган. — А пока, вам лучше отдохнуть, да и Ее Светлости негоже среди ночи расхаживать, давно бы спать пора, — неодобрительно покосился на герцогиню старый маг. — Я схожу за сиделкой, а вы, миледи, извольте-ка отправляться к себе. Чтобы когда я вернусь, вас тут уже не было! — пригрозил он, медленно направляясь к двери.

Лиза переглянулась с мужем и ничего не ответила, но, едва за мэтром закрылась дверь, она оказалась у постели супруга.

— Рэм, — прошептала молодая женщина и коснулась потрескавшихся губ герцога легким поцелуем. — Как же хорошо, что ты очнулся...

Рион здоровой рукой неловко обнял жену, а потом, слегка отстранился и окинул герцогиню внимательным взглядом.

— Лисси, — чуть слышно прошептал он и прикоснулся к ее лицу. Дрожащими пальцами обвел контур губ, ласково коснулся бархатной кожи, легко провел по распущенным волосам... А потом, рука мужчины опустилась ниже и накрыла живот герцогини. Лорд нежно погладил выступающую округлость и пристально посмотрел на жену.

— Лис, ты прекрасна, — еле слышно произнес он. — Я... люблю тебя... — Рэмион отдышался и медленно договорил: — И нашу... дочь.

Лиза изумленно посмотрела на герцога.

— Дочь? Правда, девочка?

Герцог уверенно кивнул и прошептал: — Красавица... Как и ее мама...

Лиза неверяще смотрела на супруга. Девочка. Дочь. Надо же! Она так мечтала об этом...

Слезы радости выступили у нее на глазах, и молодая женщина смущенно уткнулась мужу в плечо.

— Ну, что ты, Лисси... — попытался успокоить ее герцог. — Все хорошо... Не плачь...

— Я не плачу, — всхлипнула Лизавета и рассмеялась. — Вернее, плачу, но это от счастья...

— Глупенькая, — выдохнул лорд. Он обнял жену, стараясь не обращать внимания на мерзкую боль, терзающую тело, и закрыл глаза. Слабость туманила разум, но лорд не собирался поддаваться ей. Нет уж. Не сейчас. Он и так потерял слишком много времени, валяясь в беспамятстве.

Идиллию нарушил мэтр Риган, приведший сиделку.

— Миледи, это никуда не годится! — тут же напустился он на герцогиню. — Вы уже давно должны были быть в постели! Безобразие! Сами не спите и милорду не даете отдохнуть! — мэтр недовольно ворчал и брюзжал, выпроваживая Лизу из комнаты. — Завтра! Все разговоры — завтра. Отдохнете, тогда и поговорите, — решительно распорядился он.

Герцогиня бросила последний взгляд на мужа, и мэтр аккуратненько выставил ее за дверь.

Утро ворвалось в окно теплыми лучами цируса и громким щебетом птиц. Лиза потянулась, и ее словно пронзило воспоминанием о вчерашней ночи — Рэм... Он очнулся! Соскочив с постели, герцогиня накинула пеньюар и быстро привела себя в порядок. Внутри билась единственная мысль — скорее! Молодая женщина осторожно приоткрыла дверь в спальню мужа и тихонько вошла в комнату.

Из приоткрытого окна доносился легкий ветерок, взметая прозрачные шторы, а в кресле у кровати пристроился Данька и, сосредоточенно нахмурив брови, смотрел на спящего отца.

— Дань, — шепотом позвала его Лиза.

Мальчик вскинул голову и, увидев маму, расплылся в улыбке. Он соскользнул с кресла и кинулся в родные объятия, а Елизавета поймала сына и приложила пальчик к его губам:

— Тихо, малыш, не разбуди папу.

— Мам, он же давно спит и все равно нас не слышит.

— А вот и нет, — улыбнулась герцогиня. — Вчера ночью папа пришел в себя, а сейчас, он просто отдыхает.

— Правда? — широко распахнул глаза Данька.

— Правда, — тихо ответила Лиза.

Вывернувшись из ее рук, мальчик подошел к постели, осторожно дотронулся до руки герцога и вдруг наткнулся на внимательный взгляд отца. Данион зачарованно замер. Он смотрел на лорда Аш-Шасси, и его сердечко тревожно билось от надежды и страха.

— Здравствуй, сынок, — негромко произнес герцог, напряженно глядя на мальчика.

— Здравствуйте, Ваша Светлость, — робко ответил Данька.

Лиза обняла ребенка и тихонько шепнула ему:

— Дань, это же твой папа, чего ты так официально?

Малыш смущенно посмотрел на лорда. Он давно мечтал о том дне, когда герцог очнется и сможет поговорить с ним, но сейчас, когда это произошло, Данька разрывался между желанием подойти к отцу и стремлением спрятаться за юбку матери.

Рэмион здоровой рукой подтянул сына поближе и крепко прижал к себе.

— Данион, сынок, я так по тебе скучал, — герцог погладил мальчика по голове и пристально посмотрел в темно-серые глаза ребенка. Похожие Рион ежедневно видел в зеркале.

Лиза, утирая слезы, наблюдала за долгожданной встречей. Ее мечта сбылась — Рэм, наконец-то, признал своего сына, и теперь, Данька больше не будет бояться призраков прошлого.

"Ну, вот, только и делаю, что реву, — промокнув лицо платком, смущенно подумала она. — Никогда не предполагала, что стану такой плаксой"

Герцогиня усмехнулась и не смогла удержаться — подошла к мужу и обняла обоих своих мужчин.

— Ой, мам, он толкается! — Данька удивленно посмотрел на маму. — Братик меня толкнул!

Лиза переглянулась с мужем и рассмеялась.

— Видишь ли, сынок, как выяснилось, это не он... — женщина еще не успела договорить, как Данька возмущенно перебил ее:

— Правда, мам, он меня прямо в бок пихнул! Драчун!

— Это она, — улыбнулась Лизавета. — У тебя будет сестренка.

— Девчонка? — недоуменно переспросил ребенок. Он подумал немного, переваривая неожиданную новость и растерянно поинтересовался: — А что я с ней буду делать?

— Будешь защищать, и беречь,— ответил герцог, серьезно глядя на сына. — Мы, мужчины, всегда защищаем своих женщин. Так что, теперь, мы с тобой в ответе не только за маму, но и за малышку.

Данька, после недолгих раздумий, согласно кивнул, а потом, глядя на мать, важно произнес:

— Мама, ты не беспокойся, мы с папой о вас позаботимся!

— Спасибо, сынок, — согласно кивнула Лиза, стараясь скрыть непроизвольную улыбку. — Я очень на вас рассчитываю!

Она потрепала сына по кудрявой макушке и строго добавила: — А сейчас, беги завтракать, а после — в классную, матрэ Линда уже ждет тебя.

— Ой, а я совсем забыл про уроки, — встрепенулся Данион. — И мэтр Риган обещал мне рассказать, как добывают золото.

Мальчик быстро поцеловал маму в подставленную ею щеку, чуть замялся, глядя на отца, а потом, кивнул ему и вприпрыжку побежал к двери.

— У нас растет замечательный сын, — Рэмион задумчиво посмотрел ему вслед. — Надеюсь, он сумеет простить меня.

— Думаю, ты сможешь завоевать его доверие, — тихо ответила Лиза.

— А твое, Лис? — герцог взял жену за руку и пытливо посмотрел в глаза. — Твое доверие я смогу заслужить? Ты сможешь простить меня... сможешь забыть ту ночь... — он запнулся и попытался подобрать слова.

— Рэм, не нужно, — герцогиня легко погладила мужа по щеке. — Не мучайся сожалениями. Мы просто забудем прошлое и начнем жизнь с чистого листа, — она улыбнулась супругу и задумчиво добавила: — У каждого из нас есть о чем сожалеть... Давай, попробуем смотреть только в будущее и не оборачиваться назад...

— Лисси, — герцог взволнованно глядел на супругу.

— Рэм...

Лиза наклонилась к мужу и невесомо прикоснулась к его губам, даря мимолетную ласку, но Рэмион рвано выдохнул, перехватил жену рукой и крепко поцеловал. А потом, вытащил из волос Алиссии гребень и зарылся в рассыпавшиеся пряди, пропуская их между пальцами, любуясь блестящими темными кудрями. Как же давно он мечтал об этом... Предательская слабость расплывалась по телу, но герцог не обращал на нее внимания. Он смотрел на свою Алиссию и всей душой впитывал тепло ее улыбки и ласковый свет ярко-синих глаз. Неожиданно, в памяти Риона всплыли образы смеющейся светловолосой женщины и отчаявшегося мужчины из другого мира... Герцог вздрогнул и судорожно сжал ладошку жены. Лисси его. Только его. Тот, другой, проиграл. У него больше нет ни единого шанса... Рэмион аккуратно коснулся запястья герцогини и нежно обвел золотистые линии акриса. Яркий блеск брачной татуировки заставил мужчину довольно улыбнуться. Лис — его Истинная пара, и ничто не способно их разлучить.

А Лиза смотрела на мужа и безмолвно благодарила судьбу за то, что та дала им еще один шанс.

Супруги не могли оторваться друг от друга, и лишь деликатное покашливание, раздавшееся от дверей, вернуло их к действительности. Мэтр Риган медленно подошел к кровати и обратился к герцогской чете:

— Милорд, миледи, рад видеть вас в хорошем расположении духа. Миледи, вы позволите, я осмотрю Его Светлость?

— Да, конечно, мэтр, — Лиза поднялась с постели и посмотрела на мужа. — Дорогой, я зайду чуть позже.

Она еще раз оглянулась на герцога и покинула его покои.

Гант Тремэл задумчиво курил трубку, рассеянно глядя в окно. Последние лучи заката окрашивали небо в багровые тона, и все пять пологих холмов Танассы простирались перед графом, как на ладони. Вирский, с его лавками и складами, Эрейский — с изящными особняками ювелиров и магов, Торбильский — с огромными башнями магического университета, Сарейский — с раскинувшимися по его склонам кварталами ремесленников и рабочих, и Кассильский — с помпезными дворцами знати и пышными садами.

Граф выдохнул ароматный дым, машинально потер ноющую руку и усмехнулся. Его личный барометр предсказывал непогоду. Тянущая боль выворачивала все суставы, но Гант давно уже привык к этим ощущениям, можно сказать, даже сжился с ними, стараясь не обращать внимания на последствия собственной глупости. А как еще можно было назвать поединок со знаменитым иринейским сотником Галеном? Только глупец мог вызвать на бой прославленного воина. Тремэл усмехнулся, вспомнив того безрассудного юнца, каким был почти тридцать лет назад... Да, уж, самонадеянности ему было не занимать... Что ж, он сполна за нее расплатился... Разрубленное плечо и сломанные ребра быстро излечили юного графа от излишней самоуверенности. И это он еще легко отделался!

Да-а, славные были времена... Веселые. Ганту вспомнились многочисленные походы и многодневные плавания, бесконечная череда баталий и война с Иринеей, где он сражался на стороне равенийцев, тайные задания и официальные миссии. И везде рядом с ним всегда был Рион. Верный друг, почти брат... Прикрыв на мгновение глаза, граф постарался отогнать тревожные предчувствия. Герцог не может умереть. Не сейчас...

Тремэл не представлял, что будет делать, если Рэмион сдастся. И Алиссия... Ей нельзя оставаться одной. Положив дымящуюся трубку на подставку, Гант устало опустился в кресло и подпер руками тяжелую голову. Внутри шевельнулась предательская мысль. Если герцог умрет, то Лис станет свободной, и он... Тремэл вздрогнул и сжал кулаки. О чем он думает?! Рион выживет. Обязательно. А Лисси... она истинная пара друга, и этим все сказано. Он не должен допускать даже мысли о чем-то большем между ними, чем обычная дружба.

Сигнал вызова прервал размышления лорда. Гант подошел к сфере и нажал на светящийся камень, активируя изображение. Мэтр Риган, возникший в полукруге проекции, склонился в приветственном поклоне.

— Светлого дня, Ваше сиятельство, — негромко произнес старик.

— И вам, мэтр, — отозвался граф Тэнтри, внимательно глядя на ученого.

— Я с новостями, — невозмутимо произнес маг, и граф невольно задержал дыхание. Неужели, Рион... Внутри все оборвалось.

— Герцог пришел в себя, — добавил мэтр, после небольшой паузы, во время которой он пристально наблюдал за собеседником. От старого мага не укрылись мысли графа. И ужас, и боль, и страх, и... маленькая толика надежды. Риган увидел то, что хотел. Теперь, он знал, как поставить герцога на ноги. Если Алиссия не справится с этой задачей, то граф Тэнтри послужит прекрасным стимулом для лорда Аш-Шасси. Нужно только намекнуть лорду Тремэлу, что герцогине нужна его помощь.

А Гант, переведя дух, принялся расспрашивать мэтра о состоянии Рэмиона.

— Знаете, Ваше сиятельство, — ответив на все вопросы графа, добавил старый маг. — За герцога я не особо беспокоюсь, но вот миледи...

— Что с леди Алиссией? — мгновенно подобрался Тремэл.

— Боюсь, она не очень хорошо себя чувствует, — сокрушенно покачал головой мэтр. — Все эти волнения... Герцогиня совершенно не заботится о себе. Если бы вы могли повлиять на нее...

— Утром я буду в Мон-Терри, — коротко отрубил Гант.

— Тогда, до встречи, Ваше сиятельство.

Сфера потухла, изображение мэтра Ригана растаяло в воздухе, и кабинет погрузился в тишину.

Тремэл неторопливо достал кисет с табаком, задумчиво посмотрел на сверкающую огнями столицу и принялся набивать трубку. Сделав пару затяжек, Гант решительно отошел от окна и велел слуге седлать коня.

Глава 17

Рано утром, Тремэл добрался до Мон-Терри. Замок встретил графа сонной тишиной. Первые лучи цируса робко выглядывали из-за гор, окрашивая небо в нежные розоватые оттенки. Седые клочья тумана цеплялись за вековые деревья, не торопясь покидать свое ночное пристанище. Небольшая речушка, весело журча по камням, торопливо несла свои воды вниз, в долину. Гант полной грудью вдохнул свежий, чуть сыроватый воздух и решительно постучал кулаком в старые, бревенчатые ворота.

— Кого там ирг принес? — послышалось неразборчивое бормотание, и в узком окошке караулки показалась косматая физиономия охранника.

— Открывай, свои, — негромко произнес путник.

Физиономия исчезла, а, спустя пару минут, створки медленно двинулись с места. Тремэл спешился и, ведя своего Ориса в поводу, ступил на истертые каменные плиты.

— Светлого дня, граф Тэнтри, — Илиас, охраняющий вход в горный замок, коротко поклонился лорду, а его напарник, высокий, мрачноватый Карим, окинул гостя неприветливым взглядом и, ни слова не говоря, вернулся в караулку.

— Светлого, — Гант сдержанно кивнул часовому. — Как служба?

— Идет потихоньку, — пожал плечами десятник. — Да, и чего ж ей не идти? Слава Всесветлому, ни происшествий, ни разбойников. Благодать. Скоро забуду, как меч в руках держать.

— Ну-ну, — хмыкнул в ответ Тремэл и обернулся на звук колодезного ворота. Старина Тобиас, натужно пыхтя, набирал воду для своих подопечных и негромко разговаривал сам с собой.

— Лошадки, они такие, ласку любят... И руки добрые. А этот лезет со своими вилами! Ты сначала подойди к касатику, поговори с ним ласково, покорми сахарком. А они... Эх, не понимают! Одно слово — молодежь! Все торопятся, все нахрапом норовят... — тихо бормотал старик, опуская в колодец пустое ведро.

Тремэл весело усмехнулся: — "Тоби в своем репертуаре! Крепкий дедок!" Лорд Аш-Шасси давно уже нанял на конюшню молодых работников, но старик упорно не желал уходить на заслуженный отдых. Он так и продолжал ухаживать за лошадьми, проводя дни и ночи рядом с отборными герцогскими кахарцами.

Увидев графа, конюх отпустил ручку и заковылял навстречу лорду, на ходу поправляя выбившуюся из штанов рубаху.

— Ваше сиятельство, светлого денечка вам! Слышали, какая радость у нас? — улыбаясь беззубым ртом, прошамкал старик. — Милорд-то очнулись!

— Знаю, Тоби, — кивнул Тремэл. — Потому и приехал.

— А, это хорошо, — согласился конюх. — Его светлости приятно будет друга повидать. Да, и миледи тоже обрадуется. А за лошадку вашу не волнуйтесь. Уж я пригляжу.

Старик ловко подхватил под уздцы графского коня и повел его в стойло, а Гант, окинув все вокруг внимательным взглядом, поднялся по лестнице и вошел в просторный холл горного замка.

Груда белого меха, неожиданно преградившая Тремэлу дорогу, заставила лорда крепко выругаться и замереть на месте. Гант удивленно покачал головой. Только этого ему и не хватало! Вероятно, герцог решил завести идеального охранника, а иначе, что здесь делает ортонская сторожевая?

Эта порода собак была выведена магически и по праву считалась одной из лучших. Ортонцы не боялись заклинаний, а их толстая шкура, с длинным, пушистым мехом, не поддавалась самой острой стали.

Между тем, белоснежная гора чуть сдвинулась, и на графа уставились два пронзительно-синих глаза, а потом, крупный щенок добродушно вывалил розовый язык и принялся внимательно разглядывать гостя, не позволяя ему пройти дальше.

— Снежок, ко мне! — раздался громкий крик, и по лестнице кубарем скатился Данион. — Лорд Тремэл, он не причинил вам вреда? — обеспокоенно поинтересовался мальчик.

— Нет, — усмехнулся Гант. — Он всего лишь хотел познакомиться со мной.

Щенок, услышав голос маленького лорда, басовито тявкнул и кинулся к Даньке.

— Снежок, фу, успокойся! — рассмеялся ребенок, отбиваясь от объятий мохнатых лап. — Мама опять будет ругаться, что ты невоспитанный!

Несправедливость обвинения заставила ортонца тяжело плюхнуться на пол и обиженно посмотреть на своего хозяина.

— И не надо так глядеть! — назидательно произнес Данион, заставив Тремэла улыбнуться. Гант узнал эти интонации. Удивительно... Мальчик так похож на своего отца! Даже в малом.

— И что здесь за шум? — негромко поинтересовалась появившаяся в холле герцогиня. Увидев Тремэла, Лиза обрадованно улыбнулась.

— Гант, как же хорошо, что вы приехали! — воскликнула она, подходя к мужчине. — Вы уже знаете? Рэмион пришел в себя!

Тремэл склонился над рукой герцогини, не в силах взглянуть в ее сияющие глаза.

— Я счастлив, миледи, — сумев овладеть собой, ответил он. — Надеюсь, теперь, все наладится.

— Ох, Гант, я тоже на это надеюсь, — кивнула женщина и тут же спохватилась: — Ну, что же мы стоим на пороге? Даня, выпусти Снежка погулять и иди в столовую. Мы с лордом Тремэлом тоже скоро туда подойдем.

Снежок, услышав слово гулять, радостно взвизгнул и кинулся к дверям, Данион припустил за ним, а Лиза, взяв гостя под руку, направилась с ним к спальне герцога.

— Гант, только я вас очень прошу, — остановившись у покоев мужа, тихо прошептала герцогиня. — Постарайтесь не показывать своих эмоций. Рэмион пока выглядит неважно, и мне не хотелось бы, чтобы он увидел в ваших глазах жалость.

Она серьезно посмотрела на графа, и тот понимающе кивнул.

— Не переживайте, миледи, все будет хорошо.

Лизавета вошла в спальню герцога и радостно улыбнулась сидящему в подушках мужу.

— Рэм, посмотри, кого я к тебе привела! — воодушевленно воскликнула она.

— Рион, дружище, — Гант пересек комнату и оказался у постели приятеля. — Как же я рад тебя видеть!

Он крепко пожал здоровую руку герцога и окинул того внимательным взглядом. Алиссия была права. Рэмион выглядел пугающе. Изможденный, бледный, осунувшийся... Ноги и правая рука заключены в лубки, на лбу краснеет заживающий рубец, вдоль ключицы тянется длинная багровая полоса, оставшаяся после когтей нежити.

Тремэл невольно поежился. Тень прежнего герцога смотрела на Ганта живыми, темно-серыми глазами и от этого внимательного взгляда не могли ускользнуть мелькнувшие на лице графа эмоции.

— Что, все так плохо? — усмехнулся Рэмион.

— Прекрати, Рион, — укоризненно посмотрел на него Тремэл. — Сам же знаешь, что через пару недель все придет в норму.

— Хотелось бы в это верить, — хмыкнул герцог и кинул короткий взгляд на жену. — Лисси, ты не оставишь нас с Гантом ненадолго? — ласково обратился он к герцогине.

— Конечно, Рэми, — кивнула Лиза.

Она направилась к дверям, но, не доходя до них, обернулась и серьезно взглянула на мужа.

— Рэм, ты только не забывай, что Ганту необходим отдых. Да, и тебе тоже, так что, не задерживай его надолго. Жду вас в столовой, лорд Тремэл, — кивнула она графу и покинула покои супруга.

После ухода герцогини, лорд Аш-Шасси приглашающе похлопал по своей постели, и Гант присел рядом с другом.

— Рассказывай, — требовательно приказал герцог.

— Что ты хочешь знать? — поинтересовался Тремэл.

— Саранус точно мертв?

— Да. Останки сожгли и развеяли по ветру.

— Это хорошо. А с орками что? Наше посольство уже достигло Урдахалла?

— Еще две недели назад. Конли пытается договориться с вождями, но там возникла проблема.

Тремэл достал кисет и привычно принялся набивать трубку.

— Поговаривают, что молодой Закир-хар собирается объединить племена кочевников под своей властью и создать новое государство. Наши разведчики докладывают о начале строительства огромного города в центре Каралакской степи.

— Каралаки? — герцог задумчиво посмотрел на своего заместителя. — Там же почти нет воды, как они надеются выжить?

— Не знаю, — покачал головой Тремэл. — Видимо, уповают на магию шаманов. Во всяком случае, сейчас там активно роют каналы и прокладывают дороги.

— М-да... — Рэмион удивленно посмотрел на друга. — Нилам знает?

— Знает. И пытается выжать из ситуации все возможное. — Граф задумчиво затянулся и добавил: — Его величество снаряжает еще одно посольство. К Закир-хару. Тайно. Собирается заключить с ним союз.

Трубка Ганта пыхнула, и в воздухе зависли несколько идеально круглых полупрозрачных колец.

— И что будет гарантом этого союза? — заинтересованно посмотрел на графа Рион.

— Не что, а кто, — усмехнулся Тремэл. — Роксана.

— Ты серьезно? — герцог удивленно уставился на друга. — Нилам отдаст свою любимицу этому дикарю?

— Знаешь, сам до сих пор не верю, — откликнулся граф Тэнтри. — Но у короля большие планы на вероятного правителя орков. Думаю, он ничего не пожалеет ради такого союзника. Даже принцессу.

— Иринея, — понимающе протянул Рион, и Гант согласно кивнул. Иринейская империя граничила с Актанией и уже давно пыталась "откусить" пару аппетитных кусков от южного королевства. Пока, алчную соседку останавливала магическая защита, подаренная актанийцам демиургами, но кто знает, надолго ли этого хватит, чтобы удерживать воинственных иринейцев от нападения? Неудивительно, что Нилам готов на все, лишь бы заручиться поддержкой сильного союзника.

Рэмион задумчиво посмотрел на своего заместителя. Он еще о многом собирался расспросить друга, но его неожиданно прервали.

— Ваша светлость, простите, но вам пора принимать лекарства, — мэтр Риган, войдя в комнату герцога, неумолимо посмотрел на своего пациента. — А вас, лорд Тремэл, давно уже заждались в столовой, — повернулся он к Ганту. — Идите-ка вы туда.

Старый маг разложил на столике многочисленные флакончики и принялся разводить в воде микстуры и снадобья.

Лорд Аш-Шасси, скривившись, наблюдал за манипуляциями лекаря, а Тремэл, поднявшись с постели друга, торопливо попрощался и быстро направился к выходу.

— Предатель, — тихо прошептал ему вслед герцог.

— Прости, Рион, — оглянулся Гант. — Ты же знаешь, не люблю я все эти целительские штучки.

— Иди уж, — усмехнулся Рэмион. — Попроси Лисси зайти ко мне, после завтрака. И оставь бумаги, я просмотрю.

Граф кивнул и вышел из спальни.

Он пробыл в Мон-Терри недолго. Позавтракал с Алиссией, попытавшись уговорить ее побольше отдыхать, еще раз обговорил с герцогом все детали предстоящей поездки к оркам и оставил начальнику копии документов договора, а вечером, выехал за ворота замка, держа путь в столицу. Как ни уговаривали его друзья остаться хотя бы до утра, Тремэл оказался непреклонен. Видеть счастливые глаза Алиссии и собственнические замашки герцога было выше его сил. Одно то, как Рион обнимал жену здоровой рукой и по-хозяйски поглаживал ее располневшую талию, заставляло Ганта испытывать мучительную ревность. Не сумев побороть собственную слабость, граф Тэнтри спешно отправился в Танассу. Работа — вот то единственное, что могло заставить его забыть о никому не нужных чувствах, и Тремэл намеревался погрузиться в нее с головой.

Спустя пару недель, в Мон-Терри все воспряли духом — герцог шел на поправку. Часто можно было услышать разговоры слуг, обсуждающих последние сводки о здоровье милорда, и авторитетные заявления кухарки, громко разглагольствующей о том, что, дескать, она так и говорила, что Его Светлость — мужчина хоть куда и не позволит какой-то хвори свести себя в могилу.

Данька оттаял, перестал бояться отца и теперь часто можно было услышать, как они спорят о чем-то, или играют в теркиду, многочисленные фигурки которой очень напоминали Лизе земные шахматы, или рассуждают о том, в какие города отправятся, как только герцог окончательно поправится. Данион привязался к отцу, и Лиза часто наблюдала за тем, как ребенок радостно улыбается, стоит только Рэмиону обратить на него внимание.

— Пап, ты неправильно ходишь! — в пылу игры, кричал Данька. — Разве король так ходит? Тебе нужно было съесть моего воина, а ты... Мама, ну, скажи, что так нельзя! — возмущенно обращался он к Лизе. — Папа жульничает!

Герцог смеялся, соглашаясь с сыном, и партия начиналась заново.

Лиза с улыбкой следила за их игрой. Герцогиня была гарантом соблюдения правил, местным третейским судьей, к которому по очереди взывали то муж, то сын, доказывая свою правоту и требуя от нее справедливости. Женщина выслушивала жалобы своих мужчин и шутливо мирила их. Маленький мирок герцогской семьи вмещал троих одиноких прежде людей, сумевших обрести счастье и друг друга. Ничто не омрачало их радость, кроме одного — лорд Аш-Шасси так и не смог встать на ноги. Внешне все более или менее пришло в норму: срослись многочисленные переломы, затянулась рана на голове, исчезли грубые шрамы... Мэтр Риган одобрительно осматривал заживающие раны, но относительно ног так и не смог дать никакого прогноза. "Все во власти Всесветлого" — традиционно произнес он и развел руками. Магия так и не вернулась к герцогу, и мэтр ничем не мог помочь. Тремэл, часто бывающий в замке, постоянно привозил с собой самых лучших целителей и магов, но те только сокрушенно качали головами — никто из них не знал, что делать, и все отделывались общими фразами о том, что время — лучший лекарь и нужно просто подождать. Гант не знал, как помочь другу, и это приводило его в уныние. Он приезжал как можно чаще, бросая все дела в департаменте на заместителя, общался с Рэмионом, пытался подбодрить Алиссию и мучился от вынужденного бездействия. Гант привык, что Рион всегда справляется с любыми сложностями, и видеть друга, прикованного к постели, было для него невыносимо. Граф уезжал, но не мог долго продержаться вдали от герцогской семьи и снова возвращался в Мон-Терри.

Вот и сейчас, Тремэл вернулся из столицы и неспешно шел по садовой аллее. Стояли последние погожие деньки, и сад щедро одаривал посетителей своей неброской красотой: тихо шелестели пожелтевшие листья, поздние цветы буйным фейерверком красок украшали пышные клумбы, а трели пичуг обещали, что впереди будет еще много теплых и погожих дней. Гант неслышно приблизился к беседке и невольно замедлил шаг. Он с грустью смотрел на молодую женщину, с задумчивой улыбкой разбирающую свежесрезанные цветы. Теплые лучи цируса ласково касались склоненной головы миледи, загораясь медными бликами в темных волосах, легко скользили по ее лицу и нежно окрашивали щеки легким румянцем. Увитая плетями гервуса беседка, яркие охапки цветов и красивая женщина в самом расцвете своей женской сути... — картина, заставившая мужчину задержать дыхание. Неподалеку бегал Данион, выгуливая своего Снежка — белого ортонца, подаренного родителями на день рождения. Данька визжал от восторга, убегая от питомца, а тот радостно несся следом, догоняя хозяина и со всего размаху кидаясь ему на грудь. В итоге, оба малыша падали на жухлую траву и блаженно растягивались рядом. Пасторальная идиллия...

— Доброе утро, Гант, — заметила мужчину герцогиня. Она приветливо улыбнулась графу, и тот ощутил щемящую радость, разливающуюся в душе от ее улыбки.

— Доброе утро, миледи, — Тремэл склонился к руке Алиссии. — Как Рэмион?

— Все так же. Перемен нет, — Лиза прикусила губу.

— Он обязательно поправится, — утешающе погладил ее запястье граф. — Рион сильный. Наши специалисты говорят, что при полном магическом истощении может помочь только одно — время. Пока не заполнится резерв, Рэмиону придется ждать.

— Да, мэтр объяснил мне, — кивнула герцогиня. — Если бы только Рэм мог принять чужую магию... Сколько уже было попыток, но она отторгается, выматывая его еще больше.

— Миледи, не нужно отчаиваться, все обязательно наладится. Тем более, что скоро вернется Наследник, а у них с Рионом очень похожие ауры, возможно, он сможет помочь. Будем надеяться на лучшее.

Герцогиня с улыбкой кивнула головой, отряхнула попавшие на платье лепестки и собрала готовые букеты, а Тремэл помог ей подняться со скамьи и повел к дому.

— Даня, хватит мучить Снежка, иди завтракать! — позвала сына Лиза. — И не смей тащить щенка в столовую, пусть ест на кухне.

— Ну, мам, — обиженно засопел Данька.

— Я сказала — на кухне, — Алиссия была непреклонна.

— Пошли, Снежок, я тоже с тобой на кухне поем, — решил ребенок, и они со щенком наперегонки припустили к дому.

— Молодец, пострел, не бросил друга! — усмехнулся Тремэл.

— Да, уж, — притворно нахмурилась Лиза, но не выдержала и рассмеялась.

Герцог задумчиво сидел у окна, наблюдая за женой. Он оперся на подоконник рукой и рассеянно чертил по стеклу замысловатые узоры. Молодая женщина в беседке приковывала к себе все его внимание. Алиссия расцвела. Беременность не испортила ее совершенной красоты, наоборот. Казалось, что ожидание ребенка лишь добавило новых красок ее внешности. Мягкая плавность походки, умиротворенный блеск глаз, манящие припухшие губки... — все это делало женщину еще прекрасней. Рэмион вздохнул и отвернулся. Как же ему хотелось снова почувствовать себя здоровым! Герцог покосился на собственные ноги. Да, уж... Жалкое зрелище... Худые, неподвижные, пересеченные многочисленными шрамами...

Мужчина отчетливо скрипнул зубами. Сейчас, когда схлынула первая эйфория, Рион все отчетливее понимал, что может навсегда остаться прикованным к кровати, и он все чаще задумывался о том, что будет дальше. Как долго Алиссия выдержит присутствие рядом мужа-калеки? Как скоро она найдет того, кто сможет скрасить ее одинокие ночи?

Герцога ужасно злила собственная беспомощность.

Вместо того чтобы взять жену на руки, донести до кровати и любить всю ночь напролет, он сидит в этом ненавистном кресле, укутанный пледом, словно старик, и наблюдает за тем, как его друг ухаживает за Лис. Лицо герцога искривила судорожная гримаса. Проклятое увечье!

Лорд отчаянно ревновал и ничего не мог с собой поделать. Чем больше времени проходило, тем сильнее росло в нем отчаяние. Ему казалось, что Алиссия с ним рядом только из-за жалости. Еще бы! Зная ее врожденное благородство, герцог не сомневался в том, что Лисси не оставит его.

Но ему было нужно другое! Он, Рэмион Аш-Шасси, страстно желал свою жену. Желал так, как только может мужчина желать любимую женщину! Желал... и не мог пересилить себя и унизиться до просьбы, боялся увидеть в глазах Алиссии жалость и отвращение... Герцог скрипнул зубами. Он мучился и горел в медленном огне, а Лисси, как ни в чем не бывало, ухаживала за ним, была нежна, заботлива, но не давала даже намека на что-то большее. И Рэмиону приходилось довольствоваться этим. Но... ровно до тех пор, пока в замке не появлялся Тремэл. Видя жену рядом с другом, герцог чувствовал, как внутри корчится змея ревности, доводя его до отчаяния. С каждым разом ему было все труднее усмирять внутренний огонь. Порой, лорду казалось, что вместо исчезающей магии в нем прорастает какая-то темная, неведомая сила, заставляющая принять ее и подчиниться, обещая взамен власть, могущество и былую мощь.

Его Лисси, его жена, радовалась частым приездам Ганта. Она оживленно обсуждала с кухаркой меню, включая в него любимые блюда Тремэла, заранее распоряжалась протопить гостевые покои, зная, что граф не любит сырость, и всегда сама встречала гостя. Рэмион и рад был увидеть друга и узнать новости, и так же быстро начинал мечтать о скорейшем отъезде Тремэла. Он видел какими глазами смотрит граф на Лисси, но оставалось только терпеть и ждать, когда Гант уедет, и Алиссия снова будет дарить свое внимание только ему и сыну. Рэмион понимал, что это эгоизм, но ничего не мог поделать — он ни с кем не хотел делиться вниманием своей жены, ощущая острую потребность в ее присутствии, в ее прикосновениях, в ее аромате...

О, Всесветлый, как же он желал ее! Когда Алиссия дотрагивалась до него, он едва сдерживался, чтобы не обнять жену и не впиться в ее губы поцелуем, но взгляд натыкался на укрытые пледом ноги, и герцог сдерживал свой порыв, проклиная собственную неполноценность. Он горел в медленном огне и ни в чем не находил успокоения. Вот и сейчас, видя, как Тремэл ведет Алиссию к дому, рассказывая что-то и смеясь, Рэмион чувствовал, как внутри поднимается ядовитое жало ревности и острое желание спрятать жену, закрыть ее ото всех, раздирает внутренности. Герцог судорожно вздохнул. Нет. Он не позволит себе сделать хоть что-то, что причинит Алиссии боль. Пусть живет так, как ей хочется. И если Гант может доставить Лисси радость, то он, Рэммион, будет терпеть и радоваться вместе с женой. Лорд не заметил как сильно побелели костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла. Он пытался побороть самого себя. Кажется, удалось...

Лиза смеялась шуткам Тремела, а сама сражалась с накатывающим на нее отчаянием. Она не знала, что происходит, но чувствовала волны боли, исходящие от мужа. Рэмион был очень терпелив, ни на что не жаловался, успокаивал ее, говоря, что у него ничего не болит, но молодая женщина видела, что муж что-то скрывает. Она заметила, что герцог отстраняется от объятий, перестал целовать ее и как-то внутренне отдалился. Лиза мучилась и не могла понять, что происходит, пока однажды утром, посмотревшись в зеркало, не осознала, что вряд ли может вызвать у мужа какие-либо эмоции. Расплывшаяся талия, отекшие ноги, опухшие веки... Брр... Подобный бегемотик может пробудить в мужчине только жалость, а никак не желание. Девушка грустно усмехнулась: жалость — это последнее, что она хотела бы видеть от Рэмиона. И Лиза приняла решение — не докучать мужу излишними прикосновениями и постараться держаться более нейтрально. Это решение оказалось тяжело воплотить в жизнь. Ей было плохо. Она физически ощущала близость Рэма, чувствовала его запах, тепло его тела и не смела прильнуть к нему, запустить руки в шелковистые волосы и прижаться к любимым губам. По ночам она ворочалась в постели, прислушиваясь к тихому дыханию мужа в соседней спальне, и не могла уснуть. Ей был нужен Рэм. Это становилось настоящим наваждением — ее, как магнитом, притягивало к герцогу. Частые приезды Тремэла разбавляли вязкую атмосферу желания, окутывающего герцогиню, и она искренне радовалась визитам графа — с Гантом Лиза отвлекалась от ненормальной, как ей казалось, тяги к мужу.

Одеваясь к ужину, женщина с волнением выбирала наряд. Ей хотелось увидеть в глазах супруга былое восхищение, почувствовать исходящее от него желание, заставить испытать страстный порыв. Достав недавно сшитый наряд, герцогиня прикинула его на себя. То, что нужно — решила она и попросила горничную помочь ей надеть платье. Темно-красное, в стиле ампир, оно вызвало, в свое время, немало споров среди портних, но герцогиня сумела настоять на своем. Ей пришлось долго доказывать, что носить наряды, предписанные канонами актанийской моды для дам в ее положении, она не будет, и предложить взамен альтернативу — платья с завышенной талией, легкими складками под грудью, удачно скрадывающими выступающие округлости, и небольшим шлейфом. Портнихи долго ворчали, но согласились, а потом, и сами вдохновились результатом своих трудов — уж больно хороша была герцогиня в легких, женственных нарядах. Лиза пристально рассматривала себя в большом напольном зеркале. Темно-алый армарский шелк легкими фалдами ниспадал вниз, высокий лиф подчеркивал пополневшую грудь, тонкая золотая лента окаймляла вырез, подчеркивая белизну кожи, а тянущийся по полу шлейф придавал царственности осанке. Женщина, отражающаяся в ровной глади, была красива особой, утонченной красотой. Отсветы свечей, колеблясь в глубоких складках ткани, заставляли их оживать и таинственно мерцать глубокими переливами, а фалды длинного шлейфа элегантно спускались к ногам миледи, придавая ей своеобразное величие. Герцогиня слегка наклонила голову и залюбовалась игрой света в камнях диадемы. Подарок Рэма. Какая ирония судьбы — герцог жестоко пострадал от нападения нежити, его конь погиб, а сумка с подарками отлетела на несколько рье, и воины нашли ее совершенно целой! Молодая женщина решительно взглянула в глаза своему отражению. Сегодня она намерена была блистать. И добиться внимания мужа.

Столовая горного замка ярко сияла огнями. Сверкал натертый до блеска паркет, жарко полыхали дрова в камине, накрытый белоснежной скатертью стол приветливо ждал гостей: бокалы берунского хрусталя отсвечивали прозрачными гранями, в посуде из мейзенского фарфора отражался свет свечей, а многочисленные серебряные приборы чинно расположились рядом с изящными тарелками.

Первым нарушил безлюдье столовой граф Тремэл. Он с нетерпением ждал сегодняшнего вечера, предвкушая уютный ужин в теплой обстановке герцогской семьи и, не в силах затягивать ожидание, оказался в трапезной одним из первых. Следом слуги привезли герцога, сидящего в двигающемся кресле, а вскоре, у дверей с таинственным видом возник Данион. Мальчик мялся, оглядывался назад и не торопился входить в комнату. Его заминка не осталась незамеченной, и герцог уже собирался задать закономерный вопрос, как раздавшееся басовитое тявканье возвестило, что Снежок тоже почтил своим присутствием званый ужин. Данька умоляюще посмотрел на отца, и тот, улыбаясь, кивнул головой:

— Ладно уж, заводи своего друга. Только постарайтесь не шуметь. И пусть не попадается на глаза маме.

Данька радостно взвизгнул и потащил Снежка к столу. Усадив его рядом со своим стулом, посмотрел щенку в глаза и шепотом предупредил:

— Сиди тихо, иначе нас выгонят.

Пес понятливо тявкнул и преданно уставился на своего маленького хозяина.

Когда в распахнутые двери вошла герцогиня, ее встретили восторженные взгляды мужчин и Данькино: — Мамочка, ты такая красивая!

Тремэл, до этого что-то говоривший герцогу, замер на середине фразы и с восторгом посмотрел на остановившуюся в дверях женщину. Лиза специально спланировала столь впечатляющий выход, в надежде поразить мужа, и, судя по распахнувшимся глазам лорда, ей это удалось. Довольная произведенным эффектом герцогиня мягко улыбнулась супругу и медленно направилась к своему месту. Подскочивший Гант плечом оттеснил слугу и сам отодвинул для миледи стул, а легко колыхнувшийся шелк платья заставил мужчину задержать дыхание — легкий аромат мальвии, исходящий от женщины, вскружил Тремэлу голову и заставил позабыть обо всем. Герцог, слуги, Данион — все исчезло, весь мир сузился до одной только герцогини. Алиссия улыбнулась и легко опустилась на придерживаемый мужчиной стул, а граф отмер и перевел дыхание. Взгляд, который он ощутил между лопаток, заставил его поморщиться, но, оглянувшись на Рэмиона, Гант наткнулся на спокойное равнодушие в его глазах. Показалось...

Герцог, кивнув дворецкому, велел подавать на стол, и ужин начался. Легкая, дружелюбная атмосфера, царящая за столом, изысканные блюда, легкие вина... — все было идеально. Лорд Аш-Шасси держался с непринужденным достоинством, много шутил, но Лиза видела проскальзывающие в глазах мужа отголоски боли, и ее тревожила напускная живость Рэма.

— Миледи, помните, я обещал вам сюрприз? — после очередной перемены блюд, спросил Тремэл.

— Хотите сказать, что сдержали обещание? — откликнулась Алиссия.

— Обижаете, — протянул граф. — Я всегда свое держу слово.

Оглянувшись, он сделал знак дворецкому, и вскоре в столовую вошли нарядно одетые музыканты, каждый со своим инструментом. Низко поклонившись присутствующим, артисты выстроились в ряд,и вперед вышел дирижер. Он поклонился еще раз и высказал свое восхищение талантами миледи, слухи о которых долго будоражили столицу, а потом, взмахнул палочкой и столовую наполнили звуки солнечного алетта. Герцогиня слушала чарующую мелодию и вспоминала, как танцевала этот танец вместе с Рэмом. Она прикрыла глаза и вновь оказалась в дворцовой зале. Рука мужа на ее талии, властное, но нежное объятие, горьковатый древесно-цитрусовый запах, пьяняще-обжигающее дыхание... Лиза замечталась, и не заметила, как мелодия закончилась. Из задумчивости ее вывел голос герцога:

— Гант, пригласи Алиссию на танец.

Молодая женщина распахнула глаза и удивленно посмотрела на мужа, а тот ободряюще улыбнулся и тихо объяснил:

— Ты ведь так любишь танцевать.

Тремэл поклонился и подал герцогине руку. Лиза машинально вложила в нее свою ладонь, но так и не смогла отвести взгляд от мужа. Они с Гантом танцевали танец за танцем, а Алиссия все так же смотрела не на Тремэла, а на герцога. Глаза в глаза, не отрываясь. Лаская, отдаваясь, ощущая себя единым целым с мужем... Рэмиона захватил этот безмолвный разговор. Он смотрел на жену и, казалось, ощущал под руками ее теплое податливое тело, чувствовал тонкий аромат мальвии, исходящий от ее волос, касался нежной кожи предплечья... Мелодия лилась, унося супругов в иной мир, туда, где они снова были вместе, душа к душе, тело к телу... Музыка закончилась, а мужчина и женщина не могли отвести друг от друга глаз. Тремэл неловко топтался на месте, чувствуя себя лишним и боясь нарушить хрупкую тишину, а герцог, оторвав взгляд от жены, негромко кашлянул и поддержал пару аплодисментами. А вскоре, громкое тявканье разбавило жидкие овации — это Снежок решил проявить солидарность и поддержать лорда Аш-Шасси. Лиза удивленно уставилась на белоснежную груду шерсти, на которую до этого не обращала внимания.

— А с каких это пор Снежок ужинает в столовой? — скрывая улыбку, спросила она у сына.

— Мам, ну, праздник же. И папа разрешил, — оправдывался Даня, пытаясь прикрыть собой верного друга.

— Ну, если папа разрешил... Ладно уж, — притворно вздохнула герцогиня.

— Мамочка, мы тебя любим. Да, Снежок? — радостно улыбнулся мальчик.

Раздавшийся следом уверенный лай подтвердил слова маленького лорда.

Лиза поблагодарила музыкантов за талантливое исполнение и распорядилась накормить их и устроить на ночлег, а сама обратилась к мужу:

— Рэм, позволь я провожу тебя, мэтр Риган должен сделать перевязку.

Герцог сумрачно взглянул на жену и коротко ответил:

— Я справлюсь сам. Янар! — зычно крикнул он.

Появившийся в столовой молчаливый силач взялся за спинку кресла и повез своего хозяина в спальню, а Лиза расстроенно проводила их глазами. Ничего не изменилось — Рэм по-прежнему не подпускает ее близко. Она устало вздохнула. Все ее усилия оказались напрасны.

Герцогиня пожелала Тремэлу и Даньке доброй ночи и медленно побрела в свои покои. Кураж, бурливший в крови в начале вечера, прошел, и сейчас, она чувствовала себя никому не нужной, уродливой и одинокой. Закрыв за собой дверь спальни и дождавшись, пока служанки снимут с нее шелка, Лиза обреченно опустилась на постель. Все зря. Рэмион так и не хочет видеть ее рядом. Не сумев побороть охватившую ее апатию, Лизавета вздохнула и устало закрыла глаза.

С памятного ужина прошло уже две недели, жизнь в замке, по-прежнему, текла размеренно и неторопливо, но лорд Аш-Шасси словно и не замечал уходящих дней. Сосредоточенный, хмурый, молчаливый он сидел у окна своей спальни, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Рэмион никак не мог смириться с открывшейся ему правдой. Случайно подслушанный разговор между мэтром Риганом и Тремэлом разом лишил лорда всех былых надежд. Гант, перед тем как уехать, отвел в сторону старого ученого и попытался выяснить его прогнозы на будущее, а мэтр честно признался графу, что шансов у герцога нет, и он вряд ли когда-нибудь сможет ходить. Рион тогда как раз находился от них в двух шагах, и едва смог скрыть болезненный стон. Вера, что теплилась в душе и давала силы жить, исчезла в один миг. Он не мог представить, как будет смотреть в глаза Алиссии, зная, на какое будущее ее обрекает, и боялся даже представить, как она воспримет эту правду. Жизнь с калекой... Что может быть ужаснее? И в то же время, Рэмиону страшно было подумать о том, что он будет делать, если жена его бросит. А еще, лорд Аш-Шасси не мог побороть свою ревность.

Образ Алиссии, танцующей алетт в объятиях Ганта, преследовал герцога, заставляя его страдать и мучиться от боли. Легкая улыбка Лис, ее обращенное к Тремэлу лицо, счастливый блеск глаз... Навязчивое видение не покидало лорда, раздражая его своей гармоничной красотой. Хрупкая женщина и высокий, статный мужчина... Гант и Алиссия. Рион не мог не признать, как хорошо они смотрятся вместе. Красивые, здоровые, полные сил... Не то, что он. Герцог брезгливо косился на укрытые пледом ноги и мучительно размышлял о том, имеет ли он право удерживать жену подле себя? Тремэл любит Лис, так может, стоит отойти в сторону? Зачем Лисси тратить свою молодость на искалеченного мужа? Не лучше ли просто отпустить ее, дав возможность жить нормальной, полноценной жизнью? И тут же, на смену этим размышлениям, приходили другие. Яростные, собственнические, почти бессвязные. Как можно отказаться от части своей души? Как отдать самое дорогое, что подарила ему судьба, другому? Как, вообще, он может всерьез задумываться о подобном?!

Рэмион исподволь наблюдал за Алиссией, пытаясь понять, что она чувствует. Казалось, Лис совершенно не замечала его ущербности, но ведь это не могло быть правдой? Глядя на спокойно улыбающуюся герцогиню, он задавался вопросом — неужели, ей не противно находиться с ним рядом? Разве не тяжело молодой женщине, лишь недавно вышедшей замуж, постоянно жить в глуши, вдали от столичного блеска и развлечений королевского двора? Да еще и ухаживать за больным мужем? Вряд ли она мечтала о подобном... И как скоро ей надоест это вынужденное затворничество? Пусть сейчас Алиссия не осознает до конца, что ждет ее в будущем и верит в то, что он поправится, но как долго продлится это ее заблуждение?

Рион смотрел на Лис и понимал, что она достойна большего, чем жизнь с калекой. Если он не сумеет встать на ноги, то вряд ли сможет удержать свою жену. Лисси рождена для того, чтобы блистать в обществе. Ей не пристало ухаживать за инвалидом! Эта мысль повергала герцога в отчаяние и заставляла искать выход. Рэмион был уверен в том, что если он хочет видеть Алиссию рядом, то должен во что бы то ни стало подняться с ненавистного кресла и снова встать на ноги. Что бы там ни говорили лекари, он не может сдаться! И он справится! Обязательно.

С того самого момента, как Рион принял это решение, он запер на ключ дверь, соединяющую их с женой спальни, и каждую ночь проводил за изнурительными тренировками. Раз за разом, Рэмион отрывал тело от ненавистного кресла и рывком поднимался. Руки дрожали от напряжения, холодный пот лился по спине, но лорд не сдавался. Он пытался устоять на подгибающихся ногах и радовался, если удавалось продержаться чуть больше минуты, прежде чем рухнуть обратно. До самого рассвета в спальне герцога раздавались глухие удары и приглушенные ругательства. Под утро, измученный и чуть живой от усталости Рэмион падал на постель и забывался тяжелым, беспокойным сном. А следующей ночью все повторялось сначала — упор на руки, подъем, попытка устоять на дрожащих, подгибающихся ногах и очередное падение.

Сотни раз Рион готов был отступить, отчаиваясь и не веря в победу. Тело отказывалось подчиняться ему, и мужчине казалось, что так будет всегда, но мелькающий перед глазами образ танцующей с Гантом жены заставлял герцога стискивать зубы и подниматься. Снова и снова. Не обращая внимания на боль, сомнения и страх.

Рэмион никому не говорил о своих планах. Он не хотел, чтобы его отговаривали или убеждали в том, что такие нагрузки ему вредны. Правда, герцог подозревал, что мэтр Риган догадывается о его занятиях, но старик лишь загадочно улыбался, осматривая своего пациента, и молчал, и Рион успокоился. Похоже, лекарь не собирался задавать ненужных вопросов. Это заставило лорда увеличить нагрузки, и вскоре, он заметил небольшие улучшения — к ногам потихоньку возвращалась чувствительность, и робкие, неловкие шаги стали наградой его усилиям.

Окрыленный первыми успехами герцог не замечал ничего вокруг. Ни того, как молчалива и бледна стала его Лисси, ни того, как потухли ее чудесные глаза, ни того, как грустно она улыбается, приходя к нему перед сном пожелать доброй ночи. Предвкушая, как удивится жена, лорд стремился поскорее овладеть собственным телом и не видел произошедших с Алиссией перемен.

А Лиза смотрела на равнодушного, занятого собственными мыслями мужа, и тихо страдала. Рэм снова стал чужим и холодным, и она не могла понять, что делает не так.

Елизавета держалась. Старалась отвлечься. Не получалось...

Ночь неслышно опустилась на Мон-Терри, навевая тихие сны, но герцогине сегодня не спалось. Горькие мысли навязчиво преследовали молодую женщину, лишая ее покоя. Лиза утирала невольные слезы и думала о том, почему Рэм стал таким отстраненным. Ведь еще недавно, все было просто замечательно! Муж уверенно шел на поправку, с удовольствием проводил время с сыном, строил планы на будущее и много шутил... Лизавета была уверена, что у них все хорошо Что же изменилось? И, самое главное, почему?

Она не успела заметить того момента, с которого все пошло не так. Просто, однажды, поняла, что муж перестал обращать на нее внимание. Совершенно. Он избегал любых разговоров, не смотрел ей в глаза, старался не оставаться с ней наедине. И запер дверь своей спальни. Лиза не могла понять, что случилось. Она пыталась поговорить с Рэмом, но он небрежно отмахивался от ее вопросов и вновь надолго замыкался в себе. Елизавета переживала, старалась растормошить мужа, но у нее ничего не получалось. И Лиза грустно признала, что герцог попросту не хочет ее видеть. И даже поняла, почему. Достаточно было всего лишь внимательно посмотреть на свое отражение в большом напольном зеркале. Раздавшаяся талия, отеки, темные пятна, появившиеся на лице... Не самое приятное зрелище.

Вероятно, для мужчины, привыкшего к безупречной женской красоте, наличие рядом бесформенной, расплывшейся жены было неприятным и оскорбительным. Лиза не хотела верить в подобное, убеждая себя, что в ней говорят гормоны, но все поведение герцога подтверждало эти неприятные выводы. Он больше не прикасался к ней, избегал ее общества и всячески отстранялся, стоило супруге оказаться рядом. Что еще ей оставалось думать?

Лизавета всхлипнула, уткнулась в подушку, пытаясь удержать рыдания, но у нее ничего не вышло. Тоска и обида жгли душу. Страх за мужа, ощущение своей ненужности, переживания из-за беременности... — все вырвалось наружу, и громкий плач нарушил тревожную тишину комнаты.

А в соседней спальне Рэмион тоже не мог уснуть. Лежа в своей одинокой постели, он с тоской смотрел в ночное небо. Серебряный свет тариссы мягко проникал в комнату, едва заметный ветерок ласково колыхал занавеску, темные тени незаметно притаились в углах.

Дом спал, и ничто не нарушало сонную тишину, а на душе у герцога становилось все тоскливее. Смутная тревога поселилась внутри, заставляя мужчину беспокойно ворочаться и пытаться понять, что происходит. Какое-то неприятное чувство не давало ему покоя. Внезапно, Рэмион прислушался. Ему показалось, что из спальни жены доносятся тихие всхлипы. Не успел он решить, что делать, как тихий плач перерос в тяжелые, судорожные рыдания. Рион слышал, как задыхается Алиссия, как она захлебывается слезами, и рванулся на эти звуки. Не заметив, как соскочил с кровати, лорд сделал шаг, другой и только потом понял, что твердо стоит на ногах. Колени привычно дрогнули, но усиливающиеся рыдания подхлестнули его, и герцог кинулся в спальню жены. Лиссия лежала, уткнувшись в подушку, и пыталась заглушить вырывающиеся всхлипы.

— Лис! — лорд подхватил супругу на руки. — Лисси, что случилось? Тебя кто-то обидел? Лис, пожалуйста, не молчи!— он торопливо целовал жену в мокрое от слез лицо и обнимал содрогающееся от рыданий тело.

Отчаянный страх охватил душу герцога. Риону почему-то вспомнилась виденная не так давно проекция — бывший муж Алиссии, целующий улыбающуюся светловолосую девушку, счастливая улыбка незнакомки, любовь, светящаяся в ее глазах... Рэмион сильнее сжал жену в объятиях и пристально взглянул ей в лицо. Что, если она вспоминает прошлое? Что, если к ней снова вернулись прежние сны? Тогда, в самом начале их совместной жизни, она часто плакала по ночам. Неужели, она снова видит те кошмары? И кошмары ли? А может быть, она тоскует по своей прежней жизни, по тому миру, который остался позади?.. И по тому мужчине?

Герцог вздрогнул, чувствуя, как тревожно сжимается сердце.

— Рэм, не смотри, — всхлипывая, Лиза попыталась скрыть от мужа припухшие от слез глаза. — Я страшная...

Рион непонимающе уставился на Алиссию и удивленно переспросил:

— Что ты сказала, Лис?

Он не мог поверить услышанному.

— Не нужно, Рэми, не смотри... Я не хочу, чтобы ты видел меня такой... — молодая женщина уткнулась мужу в плечо, пряча свое заплаканное лицо.

Герцог не сумел скрыть вздох облегчения. Он тут уже ирг знает что надумал, а Лисси всего лишь боится показаться ему некрасивой!

— Маленькая моя, что за ересь ты несешь? — усмехнувшись, спросил мужчина. — Ты самая красивая, самая желанная, самая любимая, — лорд перемежал свои слова поцелуями, и чувствовал, как волна желания подымается, сметая все: его страхи, неуверенность, ревность...

— Рэм, пожалуйста, не уходи, — Елизавета вцепилась в мужа и еле слышно произнесла: — Я знаю, сейчас я некрасивая и толстая, и тебе неприятно прикасаться ко мне, но я больше не могу, я не вынесу твоей холодности.

Лиза, и правда, больше не могла сдерживаться. Объятия мужа, тепло его рук, ласковый голос — как же она соскучилась по всему этому!

Герцогиня плакала и обнимала герцога, а он, ошарашенный ее признанием, не мог поверить услышанному.

— Лис, ты что, считаешь, что я не хочу тебя? — заставив жену поднять на него глаза, спросил герцог.

Лиза судорожно кивнула.

— То есть, по-твоему, я — калека, неполноценный, прикованный к кровати, ворочу нос от красавицы-жены только потому, что она немного поправилась, вынашивая моего ребенка? — он изумленно смотрел на супругу.

Лизавета снова кивнула, смущенно глядя на мужа.

— Лис, ну, что за глупости, а? — герцог коснулся губ жены коротким поцелуем и тихо произнес:

— Я люблю тебя, Лисси, — он провел рукой по распущенным волосам жены и зарылся в них лицом. — Я хочу тебя, я желаю тебя до безумия, — еле слышно проговорил мужчина. — Ты даже не представляешь, как нужна мне...

— Рэм, но почему тогда... — Лиза не договорила, но герцог понял все, что она хотела сказать.

— Я боялся твоей жалости, твоего отвращения к калеке, я не мог, понимаешь? — резко выдохнул он. — Не мог унизиться до просьбы, до подачки...

В голосе мужчины звучала давно сдерживаемая боль, но он не остановился. Посмотрев жене в глаза, Рэмион твердо договорил:

— Если ты сможешь любить меня такого, как сейчас — без магии, без ног, без возможности полноценно ухаживать за тобой, то я буду самым счастливым человеком на Тариусе, Лис.

Лиза глядела на мужа, не в силах поверить в услышанное. Неужели, все ее страхи оказались надуманными? Нет, определенно, беременность заставила ее поглупеть...

Лизавета потянулась к губам мужа. Теплые, мягкие они нежно приняли ее поцелуй, чтобы, спустя мгновение, вернуть его и заставить женщину застонать от желания. Жаркая волна прошлась по телу герцогини, отзываясь в самых потаенных его уголках.

Выгнувшись навстречу нетерпеливым рукам супруга, Лиза наконец-то смогла утолить свою жажду — вот он, Рэм, с ней рядом, любит, желает, сжимает в объятиях. Нежные касания становятся все настойчивее, страстные поцелуи — откровеннее, а чувства — ярче. Музыка тел заставила супругов забыть обо всем, отдавшись древним, как мир движениям. Эреветт — танец страсти — звучал сегодня только для двоих.

Ночь ожила, наполнилась жарким шепотом, звуками поцелуев и тихими стонами.

— Лисси, я люблю тебя!

— Рэм, я не могу без тебя, я схожу с ума без твоих губ...

— Я здесь, Лис, я рядом...

— Рэми, я люблю тебя...

Герцог задохнулся от этих слов. Впервые он услышал от жены такое невероятное признание.

— Лисси... — неверяще выдохнул он.

— Люблю, — повторила Лиза, — люблю больше жизни, вопреки всему, вопреки самой себе...

Со счастливым стоном, Рэмион потянул жену на себя и нежно поцеловал.

— Девочка моя, я не знаю, за что мне досталось такое счастье, но я благодарен Всесветлому за то, что он привел тебя ко мне...

— Рэм, я должна тебе рассказать...

— Не сейчас, Лис. У нас еще будет время... Иди сюда...

Эта ночь стала для них откровением. Впервые супруги раскрылись друг перед другом, отпустили прошлое, и оно сгорело в исцеляющем огне их страсти, их любви, их искренности и безграничного доверия.

Уже под утро герцог счастливо выдохнул:

— Лиза, любимая... Моя любимая. Только моя...

Елизавета испуганно дернулась в его руках, но Рэмион, глядя ей в глаза, веско произнес:

— Моя. Не отдам никому — ни прошлому, ни твоим страхам, ни твоим сомнениям.

— Знаешь? — обреченно спросила Лиза.

— Знаю, — ответил лорд. — И не устаю благодарить Всесветлого за то, что дал нам шанс.

Алиссия смущенно уткнулась мужу в плечо.

— Но, как?..

— Видел твое прошлое, — просто ответил герцог. — И больше никому не позволю тебя обидеть. Верь мне.

— Верю, — Лиза прильнула к мужу и ласково коснулась его лица.

Утро застало супругов в постели герцогини, спящих исцеляющим сном. А день принес им радостную новость — к герцогу вернулась его магия, и теперь, до полного выздоровления ему оставалось совсем немного.

Глава 18

Гант Тремэл спешился, устало кивнул слуге и неторопливо вошел в двери своего особняка. Он дома... После изнурительного путешествия к оркам, после тягот переговоров, после долгих и изматывающих вечеров, в компании Закир-хара, он наконец-то вернулся домой.

— Ваше сиятельство, с возвращением!

Невозмутимый дворецкий поклонился чуть ниже обычного.

— Спасибо, Блор, — рассеянно ответил граф. — Распорядись приготовить мне ванну.

— Сию минуту, милорд, — важно кивнул мажордом. — Ужин накрывать в столовой, или желаете в кабинете откушать?

— Нет, Блор, вели принести ужин в спальню. Устал, как шантал, — покачал головой Тремэл. — Если кто-нибудь будет спрашивать — меня ни для кого нет.

— Слушаюсь, милорд, — коротко поклонился Блор.

Гант скользнул взглядом по огромному холлу и пошел к лестнице, на ходу развязывая шейный платок.

Войдя в свои покои, граф скинул камзол и, не обращая внимания на слуг, прошел прямиком в умывальню. Влажный пар, поднимающийся над ванной, заставил лорда довольно улыбнуться. Он разделся и, не дожидаясь, пока большая мраморная чаша наполнится до краев, с блаженным стоном погрузился в ароматную пену. "Да-а, вот когда начинаешь ценить комфорт, — подумал граф. — Трое суток в седле, и обычная горячая вода кажется верхом наслаждения!" Он добавил горсть пенящихся кристаллов и с удовольствием потянулся. Хорошо-о... Еще бы голод так не мучил, и было бы совсем прекрасно! Ну, да, ничего. Сейчас отмокнет, а потом, спокойно поест. Кстати, та бутылочка Ревестана, что давно пылится в шкафу, придется сегодня кстати. Как раз есть повод... Лорд откинулся головой на бортик и прикрыл глаза.

Тремэл не знал, сколько времени пролежал в расслабляющем тепле, прежде чем негромкое покашливание заставило его вынырнуть из полусонных грез.

— Простите, что отвлекаю, милорд.

Невозмутимый дворецкий неподвижно застыл у края массивной ванны.

— Что-то случилось, Блор? — лениво посмотрел на него Тремэл.

— Его светлость, милорд, — немногословно ответил мажордом.

— Что Его светлость? — приподнял бровь граф Тэнтри.

— Его светлость, герцог Нортский, настойчиво желает с вами поговорить, милорд, — с ноткой недовольства в голосе, ответил дворецкий. — Я пытался объяснить, что вы заняты, но он ничего не желает слушать!

Блор оскорбленно поджал губы, заставив Ганта задумчиво хмыкнуть. Его мажордом почему-то давно уже невзлюбил Риона и даже не считал нужным скрывать своих чувств. Правда, еще ни разу Тремэлу не удалось заставить слугу признаться в причинах столь необъяснимой неприязни. Не устояв перед искушением, Гант решил еще раз попытать счастья.

— Блор, а за что ты так не любишь герцога?

Дворецкий упрямо приподнял подбородок, не собираясь отвечать на это вопрос, но потом, не выдержав, в сердцах сказал:

— Его светлость слишком загружают вас работой. Ни днем, ни ночью от него покоя нет, — Блор нахмурил брови и добавил: — И что ни вызов, так сразу — "Срочно позови хозяина!" — С обидой передразнил он лорда Аш-Шасси. — Можно подумать, вам и отдохнуть нельзя! Вон, не успели вернуться, а Его светлость тут как тут!

Гант с веселым изумлением смотрел на своего слугу. Это что же выходит, Блор за него переживает? Ну и ну!

— Полно тебе, — примиряюще усмехнулся граф. — Герцог ни в чем не виноват. Будь на его месте другой, работы от этого не стало бы меньше. А может, и наоборот.

— Как скажете, милорд, — величественно кивнул дворецкий, но по его недовольному лицу, Гант понял, что Блор остался при своем мнении.

Тремэл усмехнулся и принял из рук слуги полотенце. Да, уж, никогда бы не подумал, что Блор способен на такие эмоции!

— Что насчет ужина, милорд? — настойчиво уточнил дворецкий, выходя, вслед за хозяином, из умывальни. — Вы ведь не откажетесь от него?

— Пусть принесут в кабинет, — рассеянно отозвался граф. — Совмещу приятное с полезным.

— Сию минуту, милорд, — довольно кивнул Блор и покинул покои лорда.

Гант задумчиво посмотрел ему вслед. Да-а, он никак не мог подумать, что его мажордом способен на эмоции...

Пройдя в свой кабинет, Тремэл активировал сферу.

— Ну, наконец-то! — нетерпеливо воскликнул герцог. — Гант, как же я рад тебя видеть!

— Рион... — Граф удивленно уставился на проекцию друга. Рэмион уверенно расхаживал по комнате и довольно улыбался. — Но, как?! Неужели, получилось?

— Получилось, Гант, — усмехнулся герцог. — Еще как получилось! Я практически здоров!

Тремэл внимательно посмотрел на Риона и облегченно выдохнул:

— Ну, слава Всесветлому! Я рад, друг, — он покачал головой, не в силах поверить в увиденное, и еще раз повторил: — Очень рад!

— Спасибо, Гант, — сдержанно улыбнулся герцог. — Как поездка? Удалось договориться?

— Ну, в общем и целом — да. Остались кое-какие мелочи, — ответил Тремэл. — Главное, что удалось подписать договор о взаимном ненападении. Ну, и рассмотреть вопрос о помолвке.

— Все-таки Нилам согласился отдать свою младшенькую этому дикарю?

— Я бы не сказал, что он так уж плох. Закир-хар довольно умен, и как будущий правитель орков имеет все шансы на успех. Думаю, со временем, он добьется огромного влияния. Его величество прекрасно это понимает.

— Жаль, что мне не довелось его увидеть, — задумчиво проговорил Рэмион. — Кстати, ты давно вернулся?

— Час назад, — усмехнулся Гант.

— Прости, что не дал отдохнуть, — хмыкнул герцог. — Просто, хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Ну, и пригласить к нам на Радован. Лисси и Дион тебя очень ждут.

Тремэл растерянно взъерошил волосы и посмотрел на друга. За время поездки, Гант старательно отгонял от себя мысли о герцогине, пытаясь отвлечься от наваждения по имени Алиссия. И иногда это даже получалось. И вот сейчас, когда герцог упомянул о том, что Лисси ждет его, Гант понял, что не может себе позволить вновь разрушить то шаткое равновесие, что установилось в его душе. Лучше им с Лис пока не видеться.

— Прости, Рион, но у меня вряд ли получится. Сам понимаешь, впереди приезд иринейцев, а это всегда непросто, так что, не хочу бросать все на лорда Кириона, — он привычно потянулся за трубкой и поморщился, обнаружив, что она осталась в кармане камзола.

— Ну, как знаешь, — внимательно посмотрел на него герцог. — Я попробую объяснить Лисси, почему тебя не будет.

— Извинись перед ней за меня, — Гант кашлянул, маскируя неловкое смущение. — Кстати, она хорошо себя чувствует?

— Не особо, — посерьезнел Рэмион. — Но, как всегда, бодрится и делает вид, что все в порядке.

— Что-то серьезное? — встревожился Гант. — Что говорит Риган?

— У мэтра всегда один ответ, — невесело усмехнулся лорд Аш-Шасси. — "На все воля Всесветлого!" — процитировал он старого лекаря.

— А Арвинус ее осматривал?

Тремэл обеспокоенно взглянул на друга.

— Да, — кивнул герцог. — Только не смог ничем помочь. Сказал, что Лисси справится сама и не нужно ей мешать.

— Узнаю Арва, — хмыкнул Гант. — А тебе, случайно, успокоительной настойки не выписал?

— Выписал, — мрачно ответил лорд.

Тремэл от души расхохотался.

— Зря смеешься, — обиженно протянул герцог, но не выдержал и тоже рассмеялся.

— Представляю, как далеко ты его послал с этой настойкой! — сквозь смех, проговорил Гант.

— Да, уж, не близко, — признался Рэмион. — Ладно, не буду тебя отвлекать, — посерьезнел он. — Как освободишься, приезжай в гости.

Сфера вызова мигнула, и изображение герцога, подернувшись дымкой, растаяло.

Тремэл, задумчиво посмотрев на потухший аппарат, отошел к окну и отодвинул занавеску. Привычная панорама столицы пробудила в душе лорда странное ощущение. Казалось бы, он вернулся домой и должен радоваться этому, но какое-то смутное сожаление не позволяло Ганту расслабиться. Холмы Танассы светились в темноте многочисленными огнями, а граф Тэнтри смотрел на них и видел бескрайние степи, поросшие каратисой и лейной, дым костров и стойбища кочевников, полет бречетов и огромное, бескрайнее небо. Прикрыв глаза, лорд устало вздохнул и оперся на подоконник. Гант готов был вспоминать все подробности своей недавней поездки, лишь бы не думать о том, вернее, о той, что украла его сердце, как говорили степняки. Алиссия. Лисси. Лис... Женщина из другого мира, сумевшая стать неотъемлемой частью его души... Тремэл отошел от окна и взял со стола толстую папку. Похоже, отдыхать ему не стоит. Лучше уж снова погрузиться в работу, чем без конца мечтать о несбыточном. Усевшись в свое любимое кресло, Гант достал документы и принялся изучать отчеты сотрудников. Заветная бутылочка Ревестана так и осталась пылиться в шкафу.

Незаметно пролетели оставшиеся осенние деньки, и в Мон-Терри тихой поступью пришла зима. Пушистый белый снег огромными сугробами укрыл землю, спрятал тропинки, укутал спящие деревья в саду и скрыл ветви под большими теплыми шапками. Данька больше всех радовался наступившим морозам — герцог велел соорудить огромную ледяную горку, и теперь, ребенок, вместе со своим подросшим другом, целые дни проводил на льдянке. Снежок сравнялся ростом с хозяином, и часто можно было видеть, как лохматое чудо, на четырех лапах, носится вслед за Данионом, сливаясь с белым снегом и отфыркиваясь от падающих на нос снежинок.

Лиза стояла у окна и с улыбкой наблюдала за сыном. Мальчик подрос, окреп, из его глаз исчезла грустная неуверенность, он радостно улыбался, и сердце герцогини таяло при виде довольной мордашки ребенка. Отойдя от окна, молодая женщина неторопливо прошествовала на кухню. Ей теперь все приходилось делать неспешно — шли последние дни ее беременности, и Лизавета с трудом передвигалась по замку, часто останавливаясь и пытаясь отдышаться. Уже несколько недель Лизу мучили слабость и частые головокружения, но она старалась не паниковать. Мэтр Риган твердо пообещал ей, что все будет хорошо, и герцогиня ему верила.

А Рэмион, видя плохое самочувствие жены, измучил мэтра требованиями сделать хоть что-нибудь, чтобы Ее светлости стало легче, раздражался на традиционный ответ Ригана, что все во власти Всесветлого и, одного за другим, приглашал к супруге столичных лекарей и магов. Лиза терпела многочисленные осмотры, понимая, что муж сходит с ума от тревоги, пока однажды ей не надоело, и молодая женщина не высказала герцогу все, что думает по поводу его нервозности.

— Лис, ты не понимаешь, я не могу видеть твое плохое самочувствие, — оправдывался лорд, выпроводив из замка очередную знаменитость.

— Рэм, я тебя прошу, возьми себя в руки и успокойся. Все будет хорошо, — убеждала его Елизавета. — Мэтр Риган делает все необходимое, я нормально себя чувствую, прекрати уже приглашать сюда всех этих... светил. Мне надоело чувствовать себя умирающей.

— Лисси...

— Все, Рэм, — всерьез рассердилась Лиза. — Или вы все оставите меня в покое, или я возьму Даньку и мэтра, и мы уедем в Норт, а ты сиди здесь со своими знаменитостями и лечи нервы.

— Прости, Лис, я все понимаю... — виновато посмотрел на жену лорд Аш-Шасси. — Но это так тяжело — видеть, что ты страдаешь и не иметь возможности помочь. Не волнуйся, я постараюсь держать себя в руках.

— Надеюсь, — улыбнулась Лиза.

Герцог сдержал свое слово — больше в Мон-Терри заезжих лекарей не было, что, однако, не помешало лорду продолжать общаться с ними. В своем кабинете лорд Аш-Шасси часто консультировался со специалистами, при помощи кристалла связи, тщательно скрывая это от жены и ничем, как ему казалось, не выдавая себя. Лиза догадывалась о небольшом лукавстве мужа, но не торопилась разоблачать его, справедливо полагая, что Рэму тяжело дается бездействие, так пусть уж хоть так его тревога находит выход.

Спустившись по лестнице, герцогиня отправилась на доносящиеся из кухни умопомрачительные запахи. Впереди был Радован — праздник середины зимы, и все в замке с воодушевлением готовились к нему. Комнаты украсили разлапистыми ветками сойры, в гостиной соорудили большую арку из пушистой кайры — раданку, украсив ее сухоцветом, на окнах весело звенели хрустальные колокольчики, отгоняющие злую силу, а на кухне вовсю кипела работа. Кухарка и ее добровольные помощницы готовили праздничное угощение — запеченных поросят, фаршированную птицу, тушки перепелок под соусом и, конечно же, главное блюдо — радованские кейринки — особое рассыпчатое печенье с сухофруктами, ягодами, орехами, запеченными внутри монетками и сюрпризами. Есть это лакомство нужно было ровно в полночь, не забывая загадать желание. Лиза с удовольствием наблюдала предпраздничную суету, жалея лишь об одном — что сама не может принять в подготовке активного участия. Она радостно предвкушала, как будет отмечать вместе с семьей этот добрый праздник, и наблюдать за счастливым сыном, получающим первые в своей жизни радованские подарки.

К вечеру все было готово: замок украшен, в жарко натопленной столовой накрыт огромный стол, а в гостиной дожидалась всех раданка с подарками. Радован, подкравшийся незаметной поступью, нашел герцогскую семью за большим столом, в окружении слуг и работников, весело переговаривающихся и поющих песни зимнего праздника. Янар, оказавшийся большим талантом, — а кто, кроме него мог так виртуозно играть на ребе? — заставлял струны петь, а ноги слушателей пускаться в пляс. Даже старый мэтр Риган не мог удержаться и притопывал ступней в такт зажигательным мелодиям. Молоденькие горничные, покосившись на герцога, робко сделали первые па рилды, а потом, осмелев, вытащили себе в пары конюхов, и веселая пляска закружила всех. Танцевала толстая кухарка, наступая на тощего, тщедушного Тамира своим мощным бюстом, чопорная Кора позабыла про важность и самозабвенно отплясывала вместе с герцогским десятником Илиасом, Данька подхватил Снежка, и они вдвоем совершали странные кульбиты, то и дело спотыкаясь и падая, вызывая взрывы хохота у зрителей, а герцог, поправ все приличия, усадил жену к себе на колени, и супруги с умилением наблюдали за всеобщим весельем. А уж когда пришло время дарить подарки!.. Лорд Аш-Шасси не забыл никого. Самый последний поваренок в замке не остался без щедрого радованского вознаграждения. Но больше всех счастья досталось Даниону. Родители долго решали, что подарить сыну, пока не вспомнили, с каким придыханием Данька говорит о лошадях, и сколько времени они со Снежком проводят на конюшне. Маленький вихрастый пони стал лучшим подарком, какой только можно было себе представить. Данион был счастлив — он целовал питомца в нос и с восхищением рассматривал своего первого "коня". Мечта о рыцарских поединках становилась реальностью! Оставалось всего ничего — найти "дракона"!

Разошлись все далеко за полночь. Герцог отнес уснувшего рядом со Снежком на диване сына в детскую, и они с женой отправились к себе.

А под утро Лиза проснулась от боли. Она попыталась повернуться на бок и задохнулась от спазма, скрутившего тело. Рэмион, услышав стон жены, мгновенно всполошился.

— Лисси, что? — встревоженно спросил он. Увидев согнувшуюся от боли Алиссию, герцог тут же лихорадочно дернул шнур звонка и обеспокоенно выдохнул:

— Лис, у тебя схватки начались, сейчас вызовем мэтра. Все будет хорошо, любимая, я рядом.

Он успокаивающе гладил жену по ноющей пояснице и негромко шептал что-то на неизвестном наречии. Лиза слышала мужа, но не понимала ни слова, вслушиваясь в перемены внутри себя. Ей было легче от голоса Рэма, и страх, охватывающий при мысли о предстоящем испытании, понемногу отступал. Прибежавшая горничная быстро поняла, что случилось и кинулась за лекарем, а спустя несколько минут старик уже был в герцогских покоях и спокойным голосом отдавал указания. Он быстро организовал всех вокруг, начиная с самой роженицы и заканчивая герцогом, которого выставил из спальни со словами: — "Нечего тут панику разводить, Ваша светлость"

Рэмион нервно ходил по своим покоям. Ему не разрешили находиться рядом с женой, и он ничего не смог поделать. Мэтр был непреклонен:

— Идите-ка вы, милорд, в свой кабинет. От вас тут толку никакого не будет. Только помешаете, — сварливо проворчал Риган, подталкивая лорда к дверям. — Миледи и сама справится.

Рион оглянулся на супругу, но Алиссия тихо попросила: — Иди, Рэм, я справлюсь.

И герцог ушел, унося с собой страх за жену и плохие предчувствия, и теперь, мерил шагами свои покои, пытаясь успокоиться. "Все будет хорошо, — время от времени повторял он. — С Лис не может случиться ничего плохого" Правда, помогало это самовнушение мало. Рион готов был на что угодно, лишь бы не слышать, как мучается Лис. Каждый звук, раздающийся в соседней спальне, заставлял его испуганно вздрагивать. Насколько было бы проще, если бы он мог помочь жене! Если бы Алиссия была магом... Увы, принять силу мужа она не могла, и Риону оставалось только сжимать кулаки и слушать хриплые стоны Лис. Уже не раз герцог проклял собственную невоздержанность. Нужно было думать головой и использовать заклинание, а он весь отдался наслаждению, не думая о последствиях! А отвечает теперь за это Лисси!

Время тянулось бесконечно медленно. Прошло уже больше пяти часов. Стоны, доносящиеся из смежной комнаты, стали громче, и Рэмион в отчаянии сжал голову руками. Он чувствовал страх Алиссии, ее боль и тревогу. Мучительный крик раздался в спальне жены, и Рэмион не смог больше сдерживаться. С грохотом распахнув дверь, он кинулся к Лис. Герцогиня, бледная, уставшая, обессиленно пыталась отдышаться после очередной схватки. Мэтр отрывисто давал какие-то указания, но Рион никого не слышал. Он видел только свою жену и торопился разделить с ней ее боль. Взяв Лис за руку, он машинально стал вливать в нее свою силу, не задумываясь о том, что Лисси не может принять магию, но, к удивлению мэтра Ригана, который видел происходящее, герцогине стало лучше, ушла пугающая бледность, и она задышала ровнее. Рэмион гладил руку жены и что-то тихо успокаивающе говорил, а Лиза попыталась улыбнуться бледными губами, но тут же вновь скривилась от боли.

— Рэм, опять... — застонала она.

— Держись, маленькая, осталось совсем немного. Наша дочь вот-вот появится... — подбодрил ее супруг, к чему-то прислушиваясь. А потом, им стало не до разговоров. Схватки участились, Лиза старалась следовать всем указаниям мэтра и только в самые тяжелые моменты изо всех сил сжимала руку мужа. Наконец, раздался последний крик женщины и облегченный выдох мэтра: — "Все, миледи, у нас получилось..." И его слова подтвердил громкий плач младенца.

Когда Лиза увидела свою дочь, слезы счастья и облегчения залили ее лицо. Мэтр, положив ребенка на грудь матери, продолжил какие-то манипуляции, но герцогиня не видела ничего, кроме крошечной девочки, которая сладко чмокала губками и смешно морщила маленький носик. Рэмион с благоговением смотрел на жену и дочь и не мог поверить, что все позади, что с его девочками все в порядке.

Когда чуть позже миледи переодели и принесли ей завернутого в пеленки ребенка, она попросила мужа привести Даниона. Мальчика еще утром отправили в находящуюся неподалеку деревню на ярмарку, чтобы он не слышал маминых стонов и не испугался, а недавно он вернулся и рвался к матери, поделиться впечатлениями о прогулке. Данька влетел в комнату и резко остановился.

Вид лежащей в постели герцогини смутил его, заставив испугаться. Уж слишком бледным казалось ее лицо, и губы как-то странно потрескались.

— Мам, — несмело протянул ребенок.

— Иди сюда, солнышко, будем знакомиться с сестренкой, — Лиза ласково улыбнулась сыну, герцог легонько подтолкнул мальчика к кровати, и Даня медленно подошел к маме, разглядывая сопящий и кряхтящий сверток у нее в руках.

— Знакомься, Дань, это — Александра, Санни, твоя сестра, — Елизавета отогнула кружевной край пеленки. Данька во все глаза смотрел на маленькую девочку, смешно причмокивающую губами.

— Санни, — тихонько прошептал он, внимательно разглядывая крошечную малышку. Смешной хохолок, торчащий из-под шапочки, привел его в восторг. — Мама, она такая красивая... Как ты! — Данион вскинул глаза на мать и восхищенно застыл.

— Мам, ты вся светишься! — изумленно прошептал он.

Лиза удивленно посмотрела на сына и перевела взгляд на мужа — Рэмион понимающе переглядывался с мэтром Риганом.

— Рэм? — вопросительно протянула Лиза.

— Ну, что, сын, — торжественно произнес герцог. — Пришло время осваивать новые знания. Я не думал, что это произойдет так рано, но ты сумел нас удивить. Магическая сила проснулась, и тебе придется много заниматься, чтобы овладеть ею, а мы с мэтром поможем тебе в этом.

— Пап, ты тоже будешь со мной заниматься? — Данька во все глаза смотрел на отца и с замиранием сердца ждал ответа.

— Да, сынок, — Рэмион обнял мальчика и поцеловал в кудрявую макушку. — Буду, — он ласково потрепал сына по голове и добавил: — А теперь, пойдем, маме нужно отдыхать.

— Мамочка, скорее поправляйся. — Данион поцеловал Лизу в щеку и осторожно погладил по голове малышку. — Расти быстрее, Санни.

Лизавета с умилением наблюдала за сыном и благодарила судьбу за подаренный шанс.

Замок Нордолл, пять лет спустя.

— Данион, Данька, подожди! — маленький пушистый ураган по имени Александра несся по дорожке сада. Девочка догоняла любимого брата, за которым ходила хвостиком с самых малых лет.

— Санни! — Данька раскинул руки и поймал сестру. — Ты опять от нянюшки сбежала?

Он притворно строго посмотрел на малышку.

— Даня, с ней скучно! Она меня к тебе не пускает! — девочка уморительно надула губки.

— Ах ты, неслух, — Данион легонько щелкнул сестру по носу. — Ну, пошли к матушке Жужу, она сегодня пироги с ягодами печет, выпросим на пробу.

— Идем,— тут же отозвалась Санни. — С ягодами — это здорово! Я люблю с ягодами.

— Еще бы ты не любила! — усмехнулся Даня. — Кто недавно целую банку варенья съел?

— Ну, Дань! — смешно насупила бровки Александра. — Я же хотела с тобой поделиться! Честно-пречестно! А там его так мало было, что я даже заметить не успела, как оно закончилось!

— Угу. Не успела она! — Брат добродушно улыбнулся и предложил: — Давай, наперегонки? Кто первый добежит, тот и выберет лучшие пироги!

— Я тебя обгоню, вот увидишь! — запальчиво крикнула Санни.

— Посмотрим! — отозвался Данька.

И дети, весело смеясь, побежали к замку.

Алиссия улыбнулась, отходя от окна. Она легко провела рукой по выступающему животу и тихонько сказала:

— Ну, что, сынок, скоро команда неслухов увеличится?

Рэмион, вошедший в спальню, услышал слова жены и подошел обнять ее.

— Лис, ты как? — он прижал Алиссию к себе и потерся щекой о ее макушку.

— Все хорошо, Рэм, не волнуйся, — герцогиня повернулась в его объятиях и потянулась к губам мужа. — И хватит бояться, я отлично справлюсь, как и в прошлый раз.

Зря она упомянула о прошлом разе. Рэмион никогда не говорил жене, что при рождении Александры она была почти у грани, и, если бы не смогла принять магию мужа, шансов на благоприятный исход было бы мало. Герцог скрывал это от жены, не желая волновать ее, и радуясь, что все обошлось, но категорически не хотел думать о том, чтобы еще раз пройти через подобное. Когда Алиссия заговорила об увеличении семьи, Рион был в ужасе. Лорд Аш-Шасси усмехнулся, вспомнив, как изобретательно супруга подошла к этому вопросу.

... Вечер, теплый свет свечей, тишина, прерываемая шорохом страниц...

— Рэм, а сколько у нас замков? — задумчиво спросила герцогиня, сидя на коленях у мужа.

— Шесть, — коротко ответил лорд, листая отчеты по рудникам.

— А деревень?

— Ммм... Больше трехсот, — делая пометки на полях, пробормотал Рэмион.

— А наследников только двое. Непорядок, — вздохнула Алиссия.

— Лисси, даже не думай, — предостерегающе остановил ее герцог.

— А что такого? Я всего лишь беспокоюсь о тебе. Надо бы пару помощников подготовить. Дане одному сложно будет, неплохо бы еще одного наследника завести, — Лиза говорила серьезно, но лорд видел, как искрятся смехом ее глаза. — Давай подумаем о будущем заранее, а?

— И не мечтай, — Рэмион поцелуем прервал опасный разговор.

Но Алиссия продолжала мечтать, и однажды герцог сдался. Его капитуляции шел уже шестой месяц... И чем ближе подходило время рождения сына, тем большее беспокойство испытывал лорд. Мэтр Риган успокаивал его, объясняя, что первая беременность герцогини была сложной из-за постоянного нервного напряжения миледи, а сейчас Ее Светлость чувствует себя великолепно, и все должно пройти легко, но лорду Аш-Шасси становилось все труднее держать себя в руках. Он с ужасом думал о предстоящих страданиях Лисси и давал себе клятвы никогда больше не поддаваться уговорам жены относительно наследников.

От раздумий лорда отвлекли громкие крики, доносящиеся со двора.

— Дядюшка Гант приехал! Даня, так не честно! Я первее... Нет, первая! Ну, Данька!

Герцог подошел к распахнутому окну и с улыбкой наблюдал, как дети облепили спешившегося Тремэла и наперебой рассказывают ему новости. Рядом, басовито лая, крутится Снежок, который, несмотря на солидный возраст, продолжал вести себя как молодой щенок. "Весь в хозяина" — шутили слуги.

— Дядюшка Гант, а я уже на пони каталась, сама! — хвасталась Александра. — Только вы родителям не говорите, меня Даня без разрешения катал!

— Вот ты болтушка, Санни, это же был секрет! — возмутился Данька.

— Ой, — девочка уморительно прикрыла рот ладошкой. — Но ведь дядя Гант нас не выдаст, правда же?

Тремэл, подхватив одной рукой Санни, а второй обняв Даниона, направился к дому, на ходу давая детям обещания и клятвы, что не выдаст их страшную тайну.

Герцог с улыбкой повернулся к жене.

— Ну, вот и появились у детей свои тайны, которые надо от нас скрывать.

— Ой, тоже мне — тайны, — фыркнула Лиза. — Об этой поездке Санни мне в тот же день рассказала, под великим секретом.

— А мне Данька доложил, — хмыкнул Рэмион.

Топот маленьких ножек резко оборвался перед дверью спальни и, спустя минуту, в комнату просунулась довольная мордашка Александры.

— Мам-пап, там дядюшка Гант приехал, — скороговоркой выпалила она. — Спускайтесь!

Дверь со стуком закрылась, и топот раздался в обратном от спальни направлении.

Супруги с улыбкой переглянулись и отправились вслед за дочерью.

Внизу царило веселье. В центре гостиной, на диване, расположился Тремэл, под боком у него Александра деловито разбирала привезенные крестным подарки, а с другой стороны Данион рассматривал небольшой, рассчитанный на детскую руку лук и внимательно слушал разъяснения графа.

При виде входящей в гостиную герцогской четы, Тремэл просиял и легко поднялся с дивана, перехватив Санни поперек живота и пересадив к брату.

— Приехал все-таки, бродяга, — улыбаясь, обнимал Ганта Рэмион.

— Рад видеть, старина, — отозвался тот. — Алиссия, ты все хорошеешь, — Тремэл склонился над рукой герцогини.

— А ты все такой же льстец! — улыбнулась Лиза. — И, между прочим, лесть тебе не поможет, мы требуем отчета. Где тебя целый месяц носило? Опять дела государственной важности?

— Они самые. Вот Рэмион скоро вернется на свою должность, тогда я и вздохну с облегчением.

— Рэм? — Алиссия вопросительно посмотрела на мужа.

— Я пока не думал об этом, Лис, не переживай. Обещаю, без твоего согласия я не буду решать этот вопрос. Хватит о делах, в столовой уже накрыт стол, прошу, — герцог приглашающе указал на гостеприимно распахнутые двери столовой.

Со времени своей болезни, лорд Аш-Шасси так и не вернулся в департамент. Как ни уговаривал его Гант, как ни гневался король, Рион был непреклонен. Он и так упустил слишком много времени, не видя, как растет его сын, с дочерью допускать подобного Рэмион был не намерен. Лисси и дети оказались для него важнее карьеры. Должность главы департамента была слишком опасна, а герцог не хотел подвергать семью и малейшим неприятностям. Поэтому твердо отказывался всякий раз, когда Нилам пытался вернуть его на службу.

Ужин прошел в оживленной беседе. Граф много рассказывал о своем путешествии в Ратанию, Данька с восторгом слушал об оружии, которое там изготавливают, Санни больше всего интересовало, как дядюшка Гант убегал от злых разбойников, напавших на него при подъезде к границе, а Лиза с Рэмионом с улыбкой наблюдали за горящими глазами детей и тихо переглядывались. Гант был частым гостем в Нордолле, дети его обожали, и он прочно занял нишу любимого доброго дядюшки. Санни, так и вовсе, вила веревки из своего крестного, и он безмерно баловал ее. Граф давно распрощался с мыслями о собственной семье и с радостью довольствовался возможностью прикоснуться к чужому семейному счастью. Но у судьбы на него имелись свои планы, о которых Гант даже не догадывался. Его счастье было не за горами, и судьба лишь таинственно улыбалась, предвкушающе поглядывая на Тремэла...

К сожалению, Гант не смог остаться надолго и после ужина отправился обратно в столицу. Рэмион, проводив друга до горной дороги, неторопливо возвращался домой. Летний вечер навевал неспешные, приятные мысли, а легкий ветерок ерошил волосы и доносил из сада запах созревших яблок. Легко взбежав по лестнице, герцог направился к детской. Заглянув туда и не обнаружив Санни, он прошел в комнату сына, но и его не оказалось на месте. Улыбнувшись, лорд двинулся дальше — он догадывался где могут быть его дети. Открыв дверь в спальню жены, он умилился — вот они, его любимые. Алиссия рассказывает сказку, и Санни внимательно слушает ее, а Данион, обняв мать, что-то тихо шепчет ей в живот. Разговаривает с братом — понял герцог.

— Папа, папа, мама нам про Пиноккио рассказывает, — дочь сорвалась с кровати и ураганом понеслась к отцу. — Я никогда не буду обманывать, не хочу, чтобы у меня длинный нос вырос.

Девочка смешно сморщила свой маленький носик, и Рэмион рассмеялся:

— Конечно, с длинным носом будет труднее следить за братом, могут и дверью прищемить! — герцог ласково поцеловал теплую макушку дочки.

Лиза с Данькой весело смеялись, а Санни, обняв отца, уткнулась ему в шею и засопела от обиды.

— Маленькая, у тебя очень хорошенький носик, и он не вырастет длинным, ты ведь всегда говоришь правду. Так ведь, Дань?

— Конечно, — серьезно подтвердил Данион. — Санни, иди сказку дослушивать, а то братик пинает меня в бок, требует продолжения.

Александра мигом соскочила с отцовских рук, оказалась под боком у мамы, обняла ее и собралась слушать продолжение истории про веселого мальчика с длинным носом.

— Рэм, — Лиза вопросительно посмотрела на мужа. В ее взгляде плескались любовь и желание.

— Я скоро приду, любимая. Кое-что доделаю и вернусь.

— Буду ждать, — ответила ему жена, и в ее голосе Рион услышал предвкушение и ожидание ночи.

Спустя три месяца

— Мама, а почему он такой маленький? — Александра, оттопырив губку, критически рассматривала новорожденного брата. А Лиза, отдохнувшая, счастливая, пеленала малыша и попутно отвечала на многочисленные вопросы дочери.

— Даня, сынок, помоги, — она вручила сыну драгоценный сверток и повернулась к Санни.

— Доченька, все детки рождаются такими маленькими.

— И даже я? — удивленно протянула девочка.

— Ой, ты, вообще, крошечная была, — улыбнулся Данька. — Я тебя даже потрогать боялся.

— Правда? — Санни широко распахнула глаза.

— Ага. Хорошо, что мама показала, как тебя на руках держать, а иначе, мы бы с папой не справились, — серьезно рассуждал Данион. Сейчас он уверенно держал на руках брата, и Лиза не боялась доверить ему это сокровище. Герцог, никем не замеченным войдя в комнату, с удовольствием прислушивался к разговору.

— Мам, а ты еще кого-нибудь сродишь нам? — деловито спрашивала дочь.

— Э, нет, хватит провокационных вопросов, — Рэмион подхватил девочку на руки. — Маме нужно отдыхать, так что, — марш ужинать и спать, — и он понес Санни к двери. Данька, уложив брата в колыбель, поцеловал маму и пошел следом за сестрой. Отправив детей в столовую, герцог подошел к жене.

— Лисси, как ты? — он зарылся лицом в волосы Алиссии.

— Счастлива, — удовлетворенно выдохнула она.

— Я говорил, что люблю тебя? — лорд смотрел в глаза жены.

— Ну, последние полчаса еще нет, — лукаво прищурилась Лиза.

— Я люблю тебя, родная. Спасибо за сына, — герцог потянулся к губам жены. Но тут из колыбели послышалось кряхтение и тонкое хныканье.

— А вот и он, — рассмеялась Алиссия. — Ну, что папа, неси сюда ребенка.

Рэмион достал копошащийся сверток и отвернул уголок. Сын смешно хмурил лобик и тихо возмущался.

— Сэнион, сынок, — лорд с любовью смотрел на малыша. Поправив съехавший с его головки чепчик, он передал голодного ребенка маме. Через несколько минут только довольное чмоканье нарушало тишину. Родители тихо наблюдали, как старательно ест их малыш и ощущали теплую волну счастья, которая окутывала их маленький мир.

Лиза думала о том, что было бы, не уйди она от Сергея и не окажись на Тариусе... Она никогда не узнала бы Рэма, Данька рос бы один, и на свете не было бы Санни и Сэнни. Молодая женщина крепче прижалась к мужу, а он ласково обнял ее, размышляя о том, что Лисси — его счастье. Без нее все было бы бессмысленно. Эта хрупкая женщина дарила столько любви и тепла, что хватало не только ему и детям, но и всем окружающим. Слуги ее обожают, Тремэл проводит в Норте все свободные от службы дни, друзья, приезжая в гости, норовят пожить подольше, и нелюдимый прежде герцог с удовольствием общается с ними... Рион смотрел на жену и любовался ею. Его Лисси, его любимая...

Ребенок, наевшись, давно уснул, а Рэмион все обнимал свою жену, шепча ей ласковые слова.

— Рэм, я люблю тебя, — тихо проговорила Лиза.

— И я люблю тебя, Лис, — так же тихо отозвался герцог.