Они посчитали, сколько ребят было с ними. На глазок раскладывали по кучкам золото. Работа тяжелее, чем захватить корабль. С монетами разобраться можно, а с камнями? Золотых болванов только по весу можно разделить. Дэн понимал, что цена металла не соизмерима с ценность изделия. Но он же не в музее. Работа мастера кхе кхе... века. Черты ранней культуры инков. Золотая утварь из храма, как там его...

Суматоха закончилась под вечер. Было решено, что груз, доставшийся Колину, Брину и Брайану перевезут в дом Леона. Там они смогут распорядиться этими деньгами.

— Брайан, ты идешь с нами. — Капитан похлопал парня по плечу. — Победу надо отметить.

Брайан был на седьмом небе, сам капитан пригласил его в гости.

Они пошли следом за отправленными подводами домой. У выхода их поджидали безработные матросы. Один из них обратился к Свену.

— Господин капитан, вы привели новый корабль. — Парень переминался с ноги на ногу. Робел перед капитаном. — Может, будете новую команду набирать. Не возьмете ли нас?

Растерянно улыбается. Не знает, показать ли удаль или покорность. От того, что решит Свен зависит жизнь.

— Посмотрим. Колин, займись. Реши, подойдут ли нам эти парни. — Наем матросов он всегда поручал старшему помощнику.

Колин подошел, стал осматривать претендентов. Как показалось Даньке, он осматривал людей, как скот на продажу или рабов. Он смотрел глаза, брал за подбородок, смотрел кожу на руках, за ушами, грудь. Свен пояснил:

— Дэн, если хоть один из них заболеет в открытом море, болезнь может перекинутся на других. И тогда никто не вернется в родной порт.

Отличный кастинг, подумал Данька, согласился, что обоснованный. На корабле не место для больных. Колин закончил осмотр.

— Я беру этих парней. — Сказал он, и матросы радостно загалдели.

Капитан выдал новичкам по несколько монет и приказал явиться к старпому на следующий день. После капитан и его гости отправились в дом Леона. Их встретил сам Леон и Жанетта. Жанетта сходу бросилась к своему мальчику.

— Дэн, наконец, ты вернулся. Живой, здоровый. — Она обняла его, прижала к себе. Разглядывала, словно не видела целую вечность.

Следом бросился Хуан с радостными возгласами.

— Мы ждали тебя. Жаннетта больше всех. Сегодня на кухне меня тряпкой огрела, чтоб не лез. Дэн придет, тогда получишь.

Наконец, первая суета улеглась. Все уселись за стол. Во главе стола капитан, по правую руку Колин и Брин. Слева Брайан, а затем Дэн. В обычае многих народов придавать ритуальное значение порядку размещения гостей. Брайан был горд, Дэн считал, что так правильно. На противоположной стороне Жаннетта с Леоном, возле них Хуан. Леон требовал рассказов о походе, а участники были не прочь еще раз пережить эти славные события. Много хвалебных слов пришлось и на долю ОТула. Тот смущался, но слушал с явным удовольствием. Похвалу в свою честь Дэн принимал так, словно хвалили кого-то другого. Он был удивительно равнодушен к богатству, славе, не был азартен. Если б не боялся обидеть собравшихся, то просто стал бы дурачиться.

— И как-то в осень, иду с дружком (а так оно и было, они шли с Брайаном), они стоят, они стояли молча в ряд. Их было восемь (ну, побольше, не до счетов тут). Ударил первым я тогда, так было надо. Вот так оно было. Ничего не выдумал. — Так бы он рассказал об этом ночном бое. Но вовремя остановился.

Рэм чуть улыбался, прищурив глаза. Дело не в количестве сверкающих побрякушек, а в том, что ты можешь за них получить. Для голодного нищего единственная монета, на которую он купит кусок черствого хлеба — богатство. Ты сам когда-то вспоминал песню: хэв ю эни маней. Если у тебя есть немного денег, ты уже — богач. Не тебе говорить: Vade retro, Satana (Иди прочь, Сатана) Я могу предложить очень много. Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Найдешь ли ты слова? Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих. Вы жаждете пищи. И предадите Его и себя. Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногою Твоею. Вы мните себя богами. И не вспомните, что написано также: не искушай Господа Бога твоего. Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю её; и так, если Ты поклонишься мне, то всё будет Твоё. Отойди от Меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи. Вам не устоять перед соблазном, так притягательно искушение. Столь сладостен грех. Но может и не стану я испытывать тебя. Те, кто дал тебе твои способности в страхе могу погубить тебя. Смертные и не только могут поддаться искушению.

После ужина капитан предложил О Тулу:

— Вот что я тебе скажу, ты все по разным квартирам живешь, своего дома не имеешь. Если хочешь, можешь жить здесь. Дом большой, места хватит. Дэн и Хуан будут рады такой компании.

Не всякий раз и не всякому матросу известный капитан предлагает жить в своем доме. Да и славные парни рядом. Чего мыкаться по жизни. Брайан согласился.

Как-то пусто в доме Марии. Места она себе не находит. Который день нет Даньки. Круиз у него, а мать изводится.

— Маша, ты успокойся. — Аркадий и сам не может успокоиться, но вида не подает. — Дела у него, задерживается. Обстоятельства так сложились.

— Где его носит! Обстоятельства? Тут и в полицию не позвонишь — бесполезно.

— Ты присядь. Все будет хорошо. — Аркадий пытался усадить Марию на диван.

Мария и сама чувствовала, что не может случиться беды, но успокоиться не могла. В прошлый раз, когда Даню ранили, она ощущала не доброе. Но вдруг на этот раз она просто не почувствовала, пропустила предвестие беды. Она села, Аркадий подошел сзади, обнял за плечи, пытаясь успокоить.

— Он говорил, дня три его не будет. Скоро приедет. — Аркадий Аркадьевич надеялся, что это успокоит жену.

— Да что ж это такое! Я так не могу! — Разумные доводы уже не действовали на Марию.

— Маша, тебе нельзя волноваться. — Тщетно пытался Аркадий ее вразумить.

— Как тут не волноваться! Я с вами с ума сойду. Как вы все меня достали!

На пороге появился Дэн.

— Так, голубок и горлица никогда не ссорятся. Ребенок неожиданно заходит в комнату, а они милуются.

— Даня, где тебя носит?! — Мать готова наброситься на него. Ударить и поцеловать.

— Я же говорил, мы в разведку ходили, — Данька прошел по комнате и опустился на стул. — Три ночи не спали.

— А где отец был, Сашка?! Он куда смотрел?! — Мария была возмущена. Теперь ее гнев нашел подходящую цель.

— Мама, я большой мальчик, да и отец был занят. Вы пока воркуйте здесь, — Даня счел за лучшее дать улечься буре, — а я сварю себе кофе.

Он ушел. Вернулся с полной чашкой, поставил ее на стол и сел.

— Расскажи, как вы там. — Попросил Аркадий. Глядишь, и Мария успокоится.

— Все пошло отлично. Мы с Брайаном на лодочке катались. Посмотрели обстановку в порту. Я сходил на экскурсию, на корабль к испанцам. Они такие разгильдяи, меня не увидели. Кто так туристов встречает. Ночь, конечно, была. Но хорошие хозяева не должны дремать.

— А если бы тебя поймали? — Обмануть легкостью описания событий ее не удалось. — Я твоего отца.... Попадись он мне, я ему всю морду расцарапаю!

— Мама, за что ты так на него? — Даня и не думал, что мать до такого дойти: морду расцарапаю.

— Вот узнает за что. — Мария выплескивала свои переживания. — И вам сейчас, обоим достанется!

— Мама, ничего не случилось. Все отлично. — Даня встал и, пританцовывая, запел — Не жди меня мама, хорошего сына, твой сын уж не тот, что был вчера.

Аркадий и Мария смотрели на него, и видели, что перед ними не хрупкий мальчишка, это опасный хищник. Чуть грустный. Немного потерянный, но при этом еще более опасный. Движения выдали горечь и боль души, спрятанное за беспечностью отчаяние. Тоска в голосе надрывала сердце. Словно пелена спала с его глаз. И стоит он, обреченный на боль, нагой и жалкий пред собой. Ребенок может не осознавать, что творит. Данька видел: он — убийца. Но не чувствовал раскаяния. И не мог облегчить свою душу. Он спрятал это за улыбкой.

— Ты хотел рассказать, что там было. Посмотрели, а дальше?

— На следующую ночь мы вернулись с ребятами обратно. Мы с Брайаном первыми высадились. Идем, орем, пьяные вроде. Прямо цирк. У О Тула здорово получилось, настоящий артист. Залезли по сходням на борт. Часовых сняли, парни за нами. Остальных добили, а в это время наши другие парни паруса поставили. И мы удрали, и корабль угнали. Вот потеха. Сейчас мы на своем острове, в безопасности. Барахло, ну, золото, сгрузили в подвал к Леону. У него там под землей хранилище. Вот где не счесть алмазов в каменных пещерах. Я что думаю, может вам машину новую купить? — В этой скороговорке Даня убегал от оброненного слова: добили.

— Зачем, Даня, — не понял Аркадий, — у нас есть.

— Эту развалину пора поменять. Ржавая консервная банка. Самим не надо, так о ребенке подумайте. Родите, и на этом безобразии его возить будете. Стыд.

Аркадий пытался отговориться.

— Даня, машина денег стоит, не ко времени это.

— У меня возьмете. Для брата. — Даня твердо решил, у него будет брат.

— Даня, это твои деньги.

— Куда мне их. У меня все есть и в этом мире и в том. Я должен о брате позаботиться. — Он вытащил банковскую карту и положил на стол. — Вот здесь хватит. И что б без возражений. В голосе Даньки звучали отцовские нотки, голос будущего капитана. Командир приказал.

— Он командует, — мать успокоилась, теперь сын был рядом, — мал еще.

Днем позвонил Гриша.

— Даня, ты куда пропал. На занятиях два дня не был. — Гришка знал, на друга это не похоже. Попусту пропускать занятия не станет.

— Дела у меня были.

— У меня тоже дела. — В голосе страдание. — В субботу меня на дачу вывезли. Теперь все кости болят. А ты как?

— Мне пришлось поработать, так что тоже все болит, — Даня припомнил, как они выгружали золото.

— Я сейчас к тебе подъеду. Батя мне ключи от машины оставил, можем прокатиться.

— Жду. — Тяжела юность, она в поисках развлечений.

Мы живем своей жизнью, редко задумываясь о тех, кто за рамками наших интересов. Но судьба сводит нас с разными людьми.

Много ли нужно человеку для счастья. Совсем не много. Немного, что бы чувствовать себя птицей под облаками. Крылом касаться синего неба, под тобой бесконечная земля. Можно очень долго нести в себе ощущение счастья и полагать, что нет конца этому счастью. Так Константин Злобин полагал, что его счастье никогда не кончится, что жизнь будет продолжаться, неся его в этом радостном потоке. Но он ошибся. Ошибся. Что было в его жизни? Обычная судьба, обычная жизнь, и он был ей вполне доволен. Ему двадцать четыре года, впереди вся жизнь, он полон сил. Программист в успешной фирме, жена, Татьяна, на год моложе его, работает экономистом в другой фирме. Они поженились год назад. Свадьба была великолепная. Радостные лица гостей. Все у них было замечательно. Говорят, с милым и в шалаше рай. У них был двухкомнатный собственный шалаш. И пусть не в центре города, но все же... У него была подержанная недорогая иномарка. Жизнь, казалось, дарит только счастье, счастье любви и покоя. В тот день их шеф, Аристарх, вернулся уже под конец рабочего дня, веселый и радостный. Всем сообщил: они подписали контракт с железными дорогами на поставку программного обеспечения. Это был прорыв. Надежный заказчик, хорошо платит. Теперь можно подумать об очень многом. Купить, допустим, путевку и поехать с женой куда-нибудь отдохнуть. Да мало ли еще что. Свой шалаш они обставили на те деньги, которые им подарили на свадьбу. Можно подумать об отдыхе, не только о материальных делах. Костя вернулся домой радостный. Вбежал в квартиру. Его встретила Танюшка, его Танюшка в легком домашнем халатике. Он скинул с себя куртку, подхватил ее на руки и закружился по прихожей.

— Танька, Татьяна, — кричал он. — Мы выиграли тендер, мы подписали договор с железными дорогами. Представляешь! Мы победили!

Он ликовал, а Татьяна, почему-то, даже не улыбнулась в ответ. Он опустил ее на пол. Она только спросила:

— Ужинать будешь?

— Да, буду, — и пошел в ванную, что бы помыть руки. Оттуда он спросил, — Таня, а на ужин что?

— Я картошку пожарила и котлеты. — Голос не радостный. Даже наоборот. Может, у нее настроения нет. На работе не заладилось, бывает же. Не каждый день небо без облаков.

Костя прошел на кухню. Жена поставила перед ним тарелку с картошкой и котлетами. Сама села напротив, оперлась локтями на стол. Смотрит.

— Таня, у тебя что-то случилось? — Спросил он. Предчувствие беды.

— Нет, ничего. — Потом, помолчав, сказала, словно выплеснула на него ведро холодной воды. — Мы должны расстаться.

— Как? Как расстаться? — Он не понимал услышанного. Совершенно не понимал.

— Мы должны развестись, — сказала Татьяна.

— Почему? Что случилось, Таня? — Костя соскочил. Подошел к жене, что бы ее обнять, а она оттолкнула его руки. — Ведь должна быть какая-то причина.

— Все, что у нас было, — сказала Татьяна, — ошибка. Прости, что я поняла это поздно.

— Таня. Может быть, я в чем-то виноват? — Пытался найти причину Константин.

— Нет, Костя, ты не виноват. Скорее мы оба виноваты. Мы ошиблись. Я не люблю тебя, я люблю другого.

Выходя из кухни, она сказала:

— Я думаю, тебе сегодня лучше спать на диване.

Он долго, долго сидел на кухне, так и не мог понять, что произошло. В чем причина? Вот так просто, они должны расстаться. Он любит ее, любил. И она.... Не может быть. Еще несколько дней он пытался разобраться в случившемся. Пытался поговорить с женой, но та повторяла: мы должны с тобой расстаться. Причины он не понял. Ему было больно. Просто больно. И даже сегодня на суде он не мог понять, что произошло, отчего это так. Он вышел из здания суда и поехал. Сам не знал, куда едет. Ехал не торопясь, пытаясь осознать, что произошло. Остановил машину, открыл дверцу, поставил ноги на асфальт, и так, сидя в машине, достал из кармана пачку сигарет, закурил. Сидел. В голове ничего не укладывалось. Он осознал, счастье покинуло его.

Не только люди вершат судьбы. Упавшее дерево или лавина камней могут изменить судьбу, легкий сквозняк способен нарушить ваши планы.

Она лежала в темноте. Большая. Ее наполняла жизнь. Эта жизнь билась внутри нее, и ей было уютно в этой темноте, в этой тесной темноте потому, что внутри билась жизнь. Она была сильной, мощной, и ей казалось, она будет существовать еще многие годы. Правда, ее иногда тревожила сырость и пульсации внутри ее тела. Они то нарастали, то исчезали. Капля воды за каплей падает на ее бок, она чувствует это. Она не боялась этого. Нежилась в темном узком пространстве.