По началу, как только я взяла в руки газету, я абсолютно удивлённым взглядом пробегалась по расплывающимся перед глазами строчкам, но стоило дочитать только до середины, как ладони предательски задрожали, и я чуть ли не исступлении уставилась на фотографию в пол-листа. Я даже не сразу признала в валяющейся на кровати полураздетой девушке себя. Но как? Как такое возможно? Я лежала на постели, в тот самом номере на базе, в одном лифчике и прикрывающей до пояса простыне. И судя по этому снимку,...я была совершенно невменяема. По крайне мере тому свидетельствовали какие-то повсюду разбросанные таблетки и...о, Господи, шприц! А эта статья...Я даже не сразу смогла в ней разобраться, хотя вполне неплохо читала по-русски. Боже, то, что здесь пишут....Неужели это не сон? Не чья-то глупая шутка? Но кто бы стал ради смеха публиковать такую мерзость? 'Отпрыски самых богатых людей столицы привыкли ни в чём себе не отказывать....И этот человек собирается баллотироваться в депутаты? Разумнее, было бы для начала заняться собственной семьёй...'.
— Так и будешь молчать? Может, что-нибудь скажешь?
Не знаю, сколько я на самом деле так простояла, всё ещё держа в руках газету, просто не в силах отвести совершенного обезумевшего взгляда от снимка, но голос Вячеслава выдернул меня из прострации. Я вздрогнула, подняла на мужчину взгляд...и опять повисла пауза. Он терпеливо ждал и, судя по всему, успел даже немного успокоиться. По крайне мере голос был сдержанным да и в глазах не было того уничтожающего блеска.
— Я...я не знаю, что вам сказать. Я не имею никакого понятия об этой статье.
— Допустим, — да, в его голосе действительно не было злости или даже намёка на неё, но зато...у меня явно сложилось ощущение, что меня сейчас отчитывают. Во взгляде упрёк и даже какая-то насмешка. Чёрт, уж лучше бы тогда наорал. — Я вполне могу поверить, что ты ничего не знала ни об этой фотосессии, ни о том, что тебя собираются так пропиарить. Меня интересует другое. Я хочу знать, что происходило на этой базе? Как вы там развлекались? А точнее, как развлекалась именно ты, до других мне нет особого дела? — я продолжала молчать, всё так же судорожно сжимая газету и не решаясь поднять взгляд на мужчину, что видимо и вывело его из себя. Во всяком случае, он повысил голос. — Слушай, у меня нет времени слушать, как ты что-то там бормочешь себе под нос. Что, как развлекаться, так мы все смелые, ничего не боимся? А как отвечать за свои поступки, так сразу хвосты поджаты? Что ты принимала? Какую дрянь нюхала? Наркотики?
— Нет! — наконец, прорезался голос, и я нашла в себе силы поднять взгляд на мужчину. Не верит. По одному взгляду понятно, что ни капли не верит. — Клянусь, нет!
— Тогда что? Хочешь сказать, что тебя с одного пива так развезло, а всюду разбросанные таблетки, это, наверное, витаминки?
— Я не знаю, — голос дрогнул, я с трудом могла заставить себя просто пошевелить губами. Господи...как он смотрит. Даже не с разочарование, а с какой-то пренебрежительной уверенностью...словно ничего другого от меня он и не ожидал. — Я действительно выпила в тот вечер,...но это были только какие-то коктейли, больше ничего.
— Ничего? А судя по снимку и этой паршивой статейке, вдобавок к твоим 'коктейльчикам' ты ещё наглоталась какой-то дряни!
— Нет, клянусь вам...
— Мне не нужны твои клятвы. Я привык доверять только фактам, а они, как говорится, на лицо. Вообщем так, ставить в угол или лишать тебя карманных денег, я, разумеется, не буду. Понятия не имею, что тебе позволяли дома. Может такого рода фотосессии не вызвали никакой отрицательной реакции у твоих родителей...что впрочем, вряд ли, но знай, пока ты живёшь в моём доме и я за тебя отвечаю, ничего подобного я больше не потерплю. Я никогда не был замешан ни в каких скандальных историях, и ты понятия не имеешь чего мне стояло не допустить выход этой статейки в печать.
— Я...честно слово, я...
— Камилла, я всё уже сказал. А слушать твои оправдания у меня нет времени, да и желания.
Я всё ещё не верила в то, что происходит. Не верила, что он может быть таким...жестоким. Неужели даже не выслушает? Ведь он ничего не знает! Ведь всё совсем не так!
— Ты меня не расслышала? — жёсткий тон и вновь зарывшийся в каких-то бумагах взгляд, развеяли мои последние надежды. Если честно, в этот момент даже в груди что-то защемило. Ещё никогда не чувствовала такого унижения, жалости...и разочарования.
Когда в дверь постучали, я резко приподнялась на кровати, с надеждой взглянув на проход, но буквально через секунду, увидев, входящую с подносом девушку, тут же поникла. Захотелось даже прогнать её, но я просто свернулась калачиком, чуть ли не с головой спрятавшись под одеялом.
— Камилла, может, ты поешь что-нибудь? За три дня ведь почти ничего не съела. Лежишь тут и лежишь....Выйди хотя бы во двор, тебе нужен свежий воздух.
Я ничего не ответила. Да и если честно, пропустила половину слов мимо ушей. Правда, последняя фраза меня позабавила. Выйти? Нет. Теперь никогда! Я ни за что не вылезу из этой каморки, ведь это моё единственное убежище. Только тут я могу отгородиться от этого позора. Наверное, уже просто каждый, даже тот, кто не зарегистрирован в соцсетях, видел эти фотографии. И только на половине из них, я в лифчике и прикрыта простынёй, а ведь есть ещё...Боже. Лучше уж мне теперь схоронить себя заживо в этих четырёх стенах, чем ещё хоть раз появиться на людях.
— Смотри, я принесла тебе оладьи и с земляничным вареньем, твой любимый шоколад и какао....Съешь, что-нибудь. А то ведь так исхудала, даже смотреть страшно.
Усмехнувшись, я только выше натянула одеяло. Смотреть страшно? А, по-моему, смешно. Конечно, смешно. Кто сейчас надо мной не хохочет? Наивная идиотка, так легко попавшаяся на удочку...
— Камилла, ну так нельзя! Если ты и дальше продолжишь эту голодовку, я должна буду сказать тёте, а она наверняка сообщит Абрамову...
— Плевать! — неожиданно для себя, я резко подскочила на кровати, чуть не скинув поставленный рядом поднос и до ужаса напугав Нику. — Говори, что хочешь и кому хочешь, мне наплевать! Я больше ни крошки не съем в этом доме и...уходи, слышишь? Уходи немедленно!
— Да ведь я только хочу помочь! — голос девушки дрогнул. Прикусив нижнюю губу, она взглянула на меня с обидой, всё же поднявшись с постели. — Ты заперлась тут, будто в скорлупе, но ведь не можешь же ты вечно сидеть в этой комнате? Ты почти выздоровела. Скоро придётся идти в гимназию...
— Никогда, — не знаю, что произошло с моим голосом, но я даже сама его испугалась, чего уж говорить о Нике, которая попятилась к двери. — Я никогда там больше не появлюсь, никогда!
— Но ведь...так нельзя? В конце концов, всё обязательно наладиться....Да и что было то? Абрамов ведь не допустил выход этой дрянной статьи в печать? Ну, а фотографии...так ведь они совсем немного провисели. Меньше дня. Когда Вячеслав узнал об этом, он сразу...
— Мне наплевать! — вскрикнув, я для чего-то схватила с кровати подушку, видимо в припадке, готовая бросить ею в Нику, которая просто вцепилась в ручку двери. — Мне всё равно, что он там сделал! Мне наплевать на твоего Вячеслава, на эту дрянную гимназию, вонючий город и всю страну. Мне наплевать на вас всех, слышишь? Мне наплевать, наплевать...
Девушки уже давно не было в комнате, а я продолжала истерически всхлипывать, сотрясаясь, словно в лихорадке. Меня опять душили слёзы. Я прижимала к груди рамку с фотографией и качалась из стороны в сторону, не давая волю рыданиям. Нет, я здесь не останусь, ни за что не останусь! Все лжецы. Лицемеры, циники, предатели... больше никогда не появлюсь в этой вшивой гимназии. Не позволю...никому не позволю насмехаться над собой! Да я просто...не выдержку, этих косых взглядов, усмешек, перешёптывания. Если бы в глаза,...если бы всё сказали прямо! Но зачем так? Зачем эта низость? Да меня лучше ударить, чем такой плевок....Как будто в навозе искупалась. А самое противное, что и он...он во всё это поверил. Даже выслушать не захотел. Конечно, какое ему дело до меня? Я ведь просто свалившаяся на его плечи обуза, которая к тому же начала доставлять такие неприятности....Так пусть прогонит меня. Пусть отправит домой! Я больше не могу здесь. Я здесь теперь ни за что не останусь! Домой, домой, домой...
* * *
*
— Ками, принцесса моя, ты уснула? Просыпайся девочка, просыпайся малышка... — нежный, радостный голос заставил меня разлепить сонные веки и...сад. Сад??? Боже, я действительно сидела в саду, у своего любимого местечка возле фонтана, куда я сбегала, когда хотелось спрятаться ото всех и побыть наедине. Но сейчас я не была одна. Рядом со мной сидела мама. В красивом белом платье, с распущенными длинными волосами, доходившими до поясницы, и с какой-то совершенно непонятной деревяшкой в руках. Она как всегда улыбалась, что-то тихо напевая себе под нос, а до меня только сейчас дошло, что...
— Mamá, mamá, mamá, querida! Estás aquí ... Dios no lo crean! (Мама, мама, мамочка, родная! Ты здесь...Господи, я не верю!) — я бросилась её целовать, до исступления вдыхать в себя этот нереальный, просто ни с чем несравнимый запах...запах тепла, нежности, любви...искренней бесконечной неисчерпаемой.
— Всё-таки как твой отец талантлив да? — она отчего-то говорили на русском и как будто даже не замечала моих слёз, не чувствовала, с какой силой я сжимаю её в объятиях. Она вертела в руках всю ту же деревяшку и смотрела на неё с совершенно неподдельным восхищением. — Ему не нужно было заниматься бизнесом. Он прирождённый художник. Я всегда говорила ему, что он не имеет права вот так губить свой талант, но он хотел заработать денег...для нас. Это, наверное, мы с тобой его погубили? Хотя я...нет, конечно, только я. Ты не причём, моя принцесса. Ты дарила ему только радость. Его маленькая девочка, неисчерпаемый источник вдохновения. Ведь это для тебя он делал, почти целый месяц...
Вновь улыбнувшись, мама положила мне на колени эту деревяшку. Действительно деревяшку. Ничего в ней особенного не было. Но я совершенно не придала значения каким-то нелепым, совершенно непонятным словам мамы. Я продолжала исступленно покрывать поцелуями её лицо, боясь оторваться хоть на минуту.
— Ты здесь,...Боже мой, ты рядом!
— Я всегда рядом, — вдруг отчего-то её голос стал серьёзным, а улыбка исчезла с лица. — Это моего тела больше нет, оно лежит в холодном гробу, а я всегда рядом, каждую минуту.
— А папа? — я вдруг тут же подскочила, обернувшись и чуть ли восторженно не вскрикнув, увидев позади себя дом...наш дом. — Где папа?
— Как где? — мама усмехнулась, глядя на меня как на неразумного ребёнка. — В своём кабинете, конечно. Работает. Он всегда работает...
— Я пойду к нему!
— Нет! — мама тут же перехватила меня за руку, не дав сделать и шага. — Не сейчас....Позже. Побудь пока со мной. Нам нужно поговорить. Времени очень мало, ты понимаешь? — нет, я не понимала. Не понимала, откуда вдруг на траве появились часы. Какие-то странные...Зелёные большие, с железными 'усиками'. У нас таких никогда не было. — Ками, мне не нравится какой ты стала. Мне не нравится, как ты себя ведёшь.
— Это не правда! — опустившись обратно на траву, я вцепилась в мамины плечи, чувствуя, как к горлу подступают слёзы, но, не давая им волю. — Меня оклеветали! Всё это ложь! Слышишь? Это всё ложь!
— Не беги от проблем, — мама будто и не слышала, того что я ей говорила. Она улыбалась, но как-то строго, хотя и с всё той же нежностью. — Ты ведь сильная. Та не должна от всего прятаться...понимаешь, ребёнок? Понимаешь?
По щекам заструились слёзы. Я понимала. Да, конечно, я всё понимала.
— Твой отец талантливый, — ни с того ни с сего вновь повторила она, опять кивнув на эту деревяшку. — И ты талантливая...Талантливая добрая умная и смелая. Как твой отец.
Я обернулась назад и чуть не вскрикнула от ужаса, когда не увидела дом. Пустота. Вместо него какое-то белое пятно.
— Я хочу увидеть папу! Где он? Мама, где он?
— Позже...позже, не сейчас! Тебе уже пора! — мама опять кивнула на эти странные часы, поднялась с колен, а я не смогла её удержать. Меня словно парализовало. — Тебя пора, дочка....Просыпайся. Слышишь? Ками, просыпайся!
* * *
*
— Просыпайся, Ками, ты слышишь? Просыпайся!
Вскочив с кровати, я сделала такой глоток воздуха, словно несколько минут задерживала дыхание. Передо мной, в одной рубашке, стояла Ника. Она смотрела на меня в ужасном испуге, словно перед ней вообще было приведение.
— Господи, ты так кричала...папу звала. Всё в порядке? Может воды принести? Или позвать кого?
Сердце бешено колотилось. Было такое ощущение, что оно просто норовит вырваться из груди....Только тут до меня дошло, что я ужасно крепко прижимала к груди какую-то вещь. Боже мой,...эта, что та деревяшка? Нет, Господи, это просто рамка...рамка, в которую был вставлен рисунок. Мы с мамой в саду у фонтана. Это папина работа...
В эту же секунду мне как обухом по голове приложили. Я вспомнила всё. Абсолютно всё, до мельчайшей подробности.
— Сколько сейчас времени?
— Двадцать минут восьмого...Ками, всё в порядке?
Двадцать минут восьмого? Если Ваня дома, то ко второму уроку точно успею. Хотя итак успею. Такси вызову. Спрыгнув с кровати, я накинула халат, прямо босиком бросившись к ванне.
— Ты не знаешь, завтрак уже готов? А то желудок ужасно урчит.
— Не знаю,...но я сейчас спущусь, попрошу, чтоб тебе накрыли!
— Погоди, — я остановила уже в самых дверях заметно повеселевшую девушку. — Пожалуйста, если Ваня дома, попроси его, чтоб заводил машину, я скоро спущусь.
— Ты куда-то уезжаешь?
— В гимназию. Не хотелось бы опоздать и ко второму уроку.
— Но, — Ника смотрела на меня с явным удивлением, даже чуток недоверчиво. — Ты уверенна, что уже готова?
— Готова, — пожалуй, ещё никогда мой голос не был так серьёзен, как сейчас. — Теперь точно готова.
Говоря по-правде, я не чувствовала особого страха, входя в класс. У меня не подкашивались ноги у дверей кабинета, и даже раздражённый взгляд преподавателя, который коротко отчитал меня за опоздание, тоже никак не повлиял на мой настрой. Но я даже не думала, что будет так тяжело целых сорок минут ощущать на себя насмешливые взгляды и слышать, раздающиеся за спиной перешёптывания. Нет, это вовсе никак не сковывало и не навевало ни грамма страха. Проблема скорее в том, что всё было наоборот. Мне хотелось встать и громко, так, чтобы каждый из этих лицемерных стервятников слышал, сказать всё, что я думаю о произошедшем. Мне хотелось, чтобы и мне всё высказали, глядя в глаза. Вот так вот напрямую, а, не подло хихикая за спиной. Только этого не было. Когда прозвенел звонок, ко мне никто не подошёл, хотя и выходить из кабинета мои одноклассники тоже не спешили. Все делали вид, что необычайно чем-то заняты, при этом исподтишка бросая на меня насмешливые выжидающие взгляды. Да, видимо у этих театралов смелости хватает только на подлости. В таком случае, я решила сама всё выяснить. Тем более, когда одна особа, вертевшаяся возле Чернышёвой, которая также делала вид, что просто не замечает меня, громко, с совершенно не скрытым презрением засмеялась, кивнув в мою сторону, чаша терпения была переполнена. Я подошла к их 'свите', и постаралась, чтобы ни одна нотка в голосе, не выдала мою злость и отвращение к этим прискорбным существам.
