Отражение

Сдёрнув чёрную простыню, девушка на несколько долгих минут замерла у большого овального зеркала. С совершённым безразличием и даже какой-то отрешённостью она подмечала произошедшие с ней за последние несколько дней изменения, которых, к слову, было немало. Сильно осунувшееся бледное лицо, впалые глаза, под которыми виднелись тёмные круги, отёкшие веки и совершенно бесстрастный взгляд. Теперь понятно, почему Анхелест так суетится, всё уговаривает её хоть немножко поспать да чего-нибудь перекусить. Впрочем, сейчас, она и сама была бы не прочь спуститься к завтраку. Удивительно, но только мысли о её любимых оладьях с земляничным вареньем и горячем какао с Маршмэллоу, вызывали слабую улыбку на тусклом лице. Возможно потому, Камилла понимала, что, скорее всего, она больше никогда их не попробует. Во всяком случае, уж точно не в этом доме.

— Camila, nativo (Камилла, родная (исп.) ), — робко постучавшись, пожилая женщина так и осталась стоять в самых дверях, не решившись войти. — Usted todavía no lo hiciste listo? El coche se ... (Ты разве ещё не готова? Машина приехала...)

Повернувшись, девушка окинула кратким взглядом всё так же ютящуюся в проходе комнаты женщину. На лице её играла неизменная ласковая улыбка, с которой невыносимо больно будет расставаться. "Совсем себя старушка не жалеет. Опять всю ночь плакала, наверное, и сама уже давно по-человечески не ела".

— Ya voy. Ir Ángeles, estaré justo abajo. (Уже иду. Ступай Анхелес, я сейчас спущусь)

Высохшее лицо женщины вновь озарила добрая улыбка. Прежде чем выйти из комнаты, она тихо, слегка смутившись, произнесла:

— Торопиться, родная. Не опоздать на самолёт.

Как и всегда в таких случаях Камилла не смогла сдержать улыбки. Милая добрая Анхелес, самое нежное и заботливое существо. Она начала работать в их доме ещё за несколько лет до того, как сама Ками появилась на свет. И казалось, эта женщина любила каждого обитателя их небольшого особняка. А в особенности её маму, которая горела желанием привить всем любовь к русскому языку. Конечно, помимо самой Ками, им никто по-настоящему так и не овладел, но изредка, Анхелес всё-таки открывала толстый словарик с уже изрядно потрёпанной обложкой, желая порадовать то ли Ками, своим чудным произношением, то ли её маму, которая до самого последнего дня своей жизни так скучала по дому.

— Escríbame darling, escribir. No me olvides solamente. Hice volvería loco de la separación... (Пиши мне деточка, пиши. Не забывай меня только. Я ведь с ума сойду от разлуки).

Мокрыми от слёз поцелуями Анхелес покрывала лицо своей девочки. Голос её дрожал, из груди то и дело вырывались жалостливые стоны. Она не верила, не хотела даже думать, что расстаётся со своей нежной принцессой — ребёнком, которого она полюбила так горячо и страстно, как только будучи ещё совсем малышкой, та оказалась у неё на руках.

— Qué es usted en realidad? Voy a escribir y llamada a ser. Y nos vemos otra vez! No es un siglo después de? (Ну что ты, в самом деле? Буду писать, и звонить буду. Да и увидимся мы ещё! Не на век ведь расстаёмся?!)

Уже прижавшись к окну автомобиля, когда тот простаивал в пробке на пути к аэропорту, Камилла думала, не соврала ли она няне? Конечно, она сюда ещё вернётся, пускай не раньше чем через полгода, но в любом случае, она уж точно не останется навсегда в этой чуждой стране. Но вот увидится ли она с Анхелес, с друзьями, с которыми так и не успела попрощаться? Всё произошло слишком быстро. Прошло всего несколько дней с похорон мамы, а ей уже надо уезжать. В самый разгар новогодних каникул. Когда все друзья где-нибудь отдыхают, и нет даже возможности встретиться с ними, может быть в последний раз. Кто знает, когда ей снова удастся сюда вернуться?

Последние несколько месяцев с лица девушки не сходила маска полного безразличия абсолютно ко всему. Никаких эмоций. Даже слёз практически не было. Зато хватило всего нескольких минут прибывания в Московском аэропорту, чтобы её глаза расширились в немом удивлении. Нет, она знала, чувствовала, что этот переезд не принесёт ничего хорошего. Но всё-таки надеялась, что хоть как-то сможет протянуть эти полгода. А что теперь? Не прошло и часа, с момента как приземлился самолёт, а на глаза уже наворачиваются слёзы. Душу рвёт безумное дикое желание вернуться домой. Здесь всё чужое. С первых секунд прибытия видна разница. Все толкаются, с какой-то злобой смотрят друг на друга, кто-то даже кричит. Кажется, что здесь все друг друга ненавидит и одновременно всем совершенно друг на друга наплевать. Какая-то смесь злобы и отчуждённости. Хотя может ей это просто мерещится? Наверное, сейчас любое место на Земле, кроме её любимого Леона, из которого она всегда выезжала не дольше чем на пару недель, казалось бы, ей отталкивающим, совершенно чужим.

Камилла невольно вздрогнула, когда ей на плечо легка чья-то сильная ладонь. Обернувшись, она увидела перед собой высокого, хорошо сложенного мужчину, в длинном чёрном пальто и с моментально бросающимися в глаза золотыми часами на правом запястье руки. Понадобилось несколько секунд, чтобы до неё дошёл смысл слов, произнесённых на ломаном английском.

— Я говорю по-русски.

И хотя Камилла действительно очень неплохо знала этот язык, несколько последующих слов, всё ещё неизвестного ей мужчины, она не поняла.

— Вот хрень, и нафиг я только язык ломал? Ты ведь Камилла, я не ошибся? — дождавшись утвердительного кивка и взглянув на циферблат наручных часов, мужчина нахмурился. — Тогда пойдём, машина уже давно подъехала, а мы с тобой катастрофически опаздываем. Давай сюда свои чемоданы.

Идя вслед за подхватившим сумки мужчиной, Камилла не стала ничего спрашивать. Ни куда они опаздывают, ни куда собственно они вообще едут. Сначала она просто молчаливо шла за мужчиной, а потом ещё минут пять, дрожа от дикого холода, ждала эту самую "давно подъехавшую машину".

Девушка никогда не была плаксой. Да и вообще всегда держала все эмоции, в том числе и отрицательные, внутри. Но сейчас, оказавшись в чужом автомобиле, в чужом городе, в чужой стране, она едва ли справлялась с подступающими к горлу слезами. И хотя она сама ужасно злилась на себя за это, ей было дико стыдно и даже обидно, Камилла продолжала кусать дрожащие губы, мысленно никак не в силах отделаться от рвущих душу воспоминаний о доме. Да, она совсем как маленькая девочка была готова разрыдаться и на коленях умолять, кого угодно, увести её обратно. В её любимую Испанию, родной Леон, на окраине которого находится совсем небольшой особняк — место, где она, наверное, провела самое лучшее время в своей жизни и куда теперь, уже, скорее всего не вернётся.

Затуманившимся от слёз взглядом девушка рассматривала мелькающие перед глазами улицы, магазины, куда-то, похоже, вечно спешащих людей. И с каждой секундой её всё больше начинал терзать один единственный вопрос: почему же мама так любила эту холодную, дикую, отторгающую с первого взгляда страну?

Выйдя из автомобиля, девушка украдкой смахнула пару, всё-таки скатившихся слезинок. На несколько минут её взгляд был полностью сосредоточен на представшем перед глазами доме. Хотя "дом" это ещё, наверное, слишком мягко сказано. Особняк. Огромный, по своим размерам в несколько раз, превосходящий её коттедж в Леоне. И сразу же отталкивающий, как, наверное, и всё в этой стране. Двухметровый забор, за которым слышится лай, вероятно, просто остервеневших собак. "Люди в чёрном" стоящие у ворот и буквально пробивающие своими ледяными взглядами. Суровость, отчуждённость и отсутствие поблизости каких-либо соседних домов. Нет даже намёка на приближающийся праздник.

"Господи, неужели здесь и Новый год не отмечают?".

У Камиллы было всего пару секунд, чтобы осмотреть гостиную. Она успела подметить лишь высокие потолки, очень сдержанный стиль в довольно тёмных тонах и безупречный порядок, прежде чем к ней, а точнее к рядом стоящему мужчине подошла женщина лет пятидесяти. Довольно полноватая, с длинными, собранными в строгую косу тёмными волосами и сухим взглядом.

— Добрый день, Олег Павлович. Обед уже можно накрывать?

— Нет, я думаю чуть попозже, примерно через час, — повернувшись к Камилле, мужчина спросил, — ты ведь наверняка сначала хочешь расположиться в своей комнате, распаковать вещи, немного отдохнуть после долгого перелёта? Или сильно проголодалась?

— Нет, — голос Камиллы слегка дрогнул. Ей было трудно отвечать и вообще формулировать свои мысли, когда эта женщина, в строгом сером платье, так бесцеремонно её разглядывала. — Я хочу сначала распаковать чемоданы.

Обернувшись обратно к домработнице, Никольский сухо произнёс:

— Ну, тогда начинайте накрывать обед приблизительно через час, — следующие его слова были обращены уже к Камилле. — Кстати, познакомься, это Ирина Алексеевна — управляющая домом, следит, чтобы везде был порядок. Если у тебя возникнут какие-нибудь вопросы, обращайся либо к ней, либо в крайности ко мне. Сейчас она, кстати, проводит тебя в твою комнату. Чемоданы здесь оставь. Их тебе занесут через несколько минут.

Прежде чем пойти вслед за женщиной, Камилла всё же решилась на один вопрос, а точнее даже просьбу:

— А я могу увидеться с господином Абрамовым?

Девушка не совсем поняла, почему после этих слов губы мужчины на несколько секунд растянулись в ухмылке. Что смешного она сказала?

— Конечно, он спустится к обеду.

* * *

*

Без стука Никольский ворвался в кабинет, тут же вальяжно растянувшись в кресле напротив друга и вырвав из его рук бумаги.

— Только не делай вид, что работаешь. Ни за что не поверю, что ты можешь копаться в документах в такой день!

Сделав ещё несколько пометок на листке, мужчина только через несколько секунд поднял взгляд на Никольского, абсолютно спокойно и даже немного удивлённо, спросив:

— А что сегодня такого особенного?

Олег рассмеялся, громко, с совершенно нескрываемой издёвкой в голосе.

— Как что?! ОНА приехала, ОНА здесь, в этом доме, всего лишь на этаж ниже. Неужели ты даже не хочешь выйти и увидеть её? Хотя, судя по тому, что у тебя всё окно запотело, ты уже налюбовался девчонкой.

Абрамов никак не отреагировал на усмешку. Он вновь взял документы и спокойно продолжил работать, совершенно безразлично произнеся:

— Ближе к вечеру позвони Соловьёву, узнай, что с поставками. Он должен был устранить проблемы с грузом. И заскочи в офис, мне нужны сведения по отчётам.

Уткнувшись в ноутбук, мужчина с абсолютно бесстрастным выражением лица начал что-то печатать, обескуражив тем самым своего друга.

— Тебе что, правда, наплевать? Брось, ты ведь не просто так согласился её приютить. Или что, сердечко ёкнуло на Сашкины просьбы?

Резко подняв голову, Абрамов бросил на Никольского убийственный взгляд.

— Я просил тебя не вспоминать о ней! И ты сам прекрасно знаешь, что я уже лет двадцать ничего не делаю "по воле чувств". Мне просто так было выгодно. Вместе с девкой мне досталась компания её папаши.

— Брось, какая там компания? Полуразваленная фабрика. Да от неё больше убытков, чем прибыли. Тем более, Сафронов оставил после себя кучу долгов. Ты, конечно же, будешь благородно их погашать?

— "Благородно"? С каких пор ты стал применять ко мне такие словечки? Я не потрачу ни копейки из своих денег, чтобы расплатиться по долгам Сафронова. Я всего лишь продам его дом, а если не хватит, то и фабрику.

— Ну и какой тогда смысл? — Никольский опять усмехнулся. Его губы растянулись в загадочной улыбке. — Ты ведь пытался меня убедить, что приютил девчонку только потому, что вместе с ней к тебе перешла компания её отца. А теперь выходит, что ты собираешься продавать фабрику из-за долгов покойного. Зачем тогда ты взял эту малышку под опеку? Растрогали слёзы её матери?

— Я сейчас встану, возьму тебя за шкирку и выброшу с балкона. И ни одна собака не посмеет к тебе подойти, — сказал спокойно, а в глазах ярость. Холодная ледяная и ужасно устрашающая. И хотя Олег был знаком с Абрамовым уже больше двадцати лет, он до сих пор боялся мужчину в таком состоянии. — Больше ни одного слова об Александре, ясно?

— Да ясно, — недовольно отозвался Никольский, стыдящийся собственного страха. — Кстати насчёт гимназии я всё решил. С понедельника девчонка уже может ходить на учёбу. Я поначалу из-за языка переживал, но эта испаночка вполне неплохо на нём базарит. Да и если что репетитора можно будет нанять. А вообще она смешная. "Господином" тебя называет. Кстати, как ты собираешься ей всё объяснить? Мне кажется, она знает далеко не всё. Уже приготовил обеденную речь?

— Какую ещё речь? Я не собираюсь с ней обедать.

Глаза Никольского удивлённо расширились.

— Как? Погоди, но я уже сказал ей...

— Ты сказал, ты и разбирайся.

— Но ведь она сама хотела тебя увидеть! А ты что,...правда, не хочешь с ней встретиться?

— У меня есть более важные дела, чем обед с семнадцатилетней девчонкой.

Никольский вдруг расхохотался.

— Так тебя смущает её возраст? Брось, всё у неё там, где надо. Или может...ты, поэтому её и избегаешь? От греха подальше? — вновь ощутив на себе, пробивающий до костей взгляд друга, с лица мужчины тут же исчезла ухмылка. Немного сконфузившись, он встал с кресла и прежде чем выйти из кабинета, очень тихо, даже не оборачиваясь, добавил, — Знаешь, а ведь она очень похожа на свою мать...

Как только за Никольским закрылась дверь, Вячеслав сразу же захлопнул крышку ноутбука, откинувшись на спинку кресла. Несколько минут мужчина просто сидел с закрытыми глазами, пытаясь собраться с мыслями, а точнее вообще найти в себе силы начать хоть что-то соображать. Желание хорошенько напиться резало горло, а стоящая на столе бутылка дорогого коньяка только сильнее испытывала его терпение. "Может уехать, попытаться хоть как-то отвлечься перед важной встречей?". В это мгновение Абрамов вдруг испытал такой небывалый прилив злости, что в ту же секунду соскочил с кресла, и уже было двинулся к выходу из кабинета, как вдруг остановился на полпути. Сначала его пронзило дикое желание спуститься вниз, ворваться в её комнату, схватить девчонку за плечи, заставив заглянуть в его глаза и доказать самому себе...а доказать собственно что? Что ничего уже не осталось? Его сердце окончательно окаменело? Так ведь это итак ясно как божий день. Тогда чего он боится? Что его останавливает встретиться с девчонкой, тем более что им просто необходимо поговорить? А может Никольский прав? Вдруг он действительно боится, что, что-то там внутри ещё трепещет и лучше лишний раз не подливать масло в уже затухающее пламя? Вздор! Полнейший бред! Пламя уже давным-давным затухло, и окончательно Вячеслав в этом убедился, когда полгода назад к нему приезжала Саша....Все эти годы он действительно считал, что если и не любовь, то какую-то привязанность к этой женщине он будет испытывать до конца своих дней. Но стоило её увидеть, встретиться спустя все эти годы, Абрамов понял, что ошибался. И хотя она была всё такой же красивой, пускай время и эта чёртова болезнь наложили свой отпечаток, безумно притягательной и чарующей своим неземным обаянием, Вячеслав окончательно понял для себя, что кроме нежности и какой-то тоски по былым временам больше ничего к ней не чувствует. Наверное, именно поэтому он всё-таки не смог отказать ей в её просьбе. Тем более что она была последней. Только теперь он уже начинал об этом жалеть. Может купить девчонке квартиру или вовсе отослать её куда-нибудь подальше? Нет. Он дал Сане слово, что не бросит её дочь. А значит надо потерпеть. Да и чего там терпеть-то? Повозиться с ней полгода, а дальше, когда этой ходячей проблеме стукнет восемнадцать, отправит её обратно на родину, обеспечив жильём и деньгами. И тогда всё. Обещание можно считать выполненным. На прошлом будет поставлена окончательная жирная точка. И во всей этой ситуации Абрамова смущало только одно. Он не знал, как протянуть эти полгода. Уезжать из собственного дома, чтобы только не встречаться с этой пигалицей как-то стыдно даже перед самим собой. Но и взбудораживающее кровь желание увидеть её, Вячеславу тоже не нравилось. Интересно....а она, правда, так похожа на свою мать?

* * *

*

Убрав чемодан в шкаф, я села на кровать, прижав ноги к груди. Комната, которую мне выделили, оказалась весьма просторной. Наверное, раза в два больше моей прежней спальни. И скорее всего, до моего приезда здесь давно никто не жил. Нет, порядок был безупречен. Все вещи разложены по полочкам, кровать заправлена так, что на одеяле не было даже ни одной складочки. На подоконнике стояла ваза с цветами, от которых в воздухе витал приятный аромат свежести. Благодаря окну чуть ли не в пол стены, в комнате было очень светло. И вид к тому же замечательный, выходит прямо на сад. Но мне всё равно было ужасно не комфортно. Чувствовалось, что если здесь когда-нибудь кто и жил, то это был явно мужчина. Сам дизайн комнаты — минималистиченый, цветовая гамма довольно проста, в целом основана на сочетании белых и чёрным оттенков, плюс ко всему абсолютная практичность. Никаких лишних деталей, пестрящих цветов и всего того, что обожает большинство девушек. Хотя в целом комната неплохая, наверное, через какое-то время я смогу здесь освоиться. Только вот надо ли? Я пока даже не знаю, насколько именно мне придётся тут задержаться.

* * *

*

Полгода назад

— Мама, зачем? Не накручивай себя этими мыслями. Ты поправишься, всё будет хорошо! И не нужен мне никакой опекун, тем более из России!

— Дочка, какая ты у меня хорошая, — крепче сжав мою ладонь, мама улыбнулась, а точнее попыталась это сделать. Было видно, что каждое движение, каждый жест даётся ей через силу. Я же почувствовала, как по телу прошёл холодок дрожи. Наверное, впервые за долгие месяцы я действительно задумалась, что мама может не поправиться, может... — Но не будь такой наивной. Мне уже ничего не поможет. Рак сожрёт меня очень быстро. Поверь, каким бы смелым не был человек, умирать всегда страшно. А особенно, когда ты не знаешь, что будет с твоим ребёнком...Дочка, я прошу тебя...

— Мама, — мне хотелось то ли закрыть уши руками и выскочить из комнаты, то ли прижаться к маме так сильно, чтобы в её глазах хоть на несколько секунд проскользнула та радость, которая всегда сверкала в её взгляде, и которая теперь с каждым днём начинала всё больше угасать. — Я никуда не поеду, слышишь? Здесь мой дом, все мои друзья, моя школа, в конце концов. Совсем скоро мне исполнится восемнадцать...я не маленькая девочка, я справлюсь.

— Конечно, справишься, ты ведь у меня действительно уже совсем взрослая, — мама всё-таки улыбнулась, а мне захотелось зажмуриться, лишь бы только не видеть, как тяжело ей даётся даже только этот разговор. — Но во всей Испании не найдётся человека, которому бы я могла доверить тебя...

— А в России найдётся? Кто такой этот Абрамов? Я ни разу не слыша о нём от тебя или папы.

— Я ведь уже говорила. Это крупный предприниматель, очень обеспеченный человек. Он поможет тебе и с экзаменами, и с поступлением в институт, и вообще в дальнейшем...

— Зачем мне его помощь? Разве у нас ничего нет? Мы ведь не бедствуем. Мама, пожалуйста...

— Ты не всё знаешь, — устало прикрыв глаза, она на несколько секунд замолчала, а я, наверное, только сейчас поняла, что теперь и правда всё изменится. Каждый день превратится в нескончаемую борьбу. А самое страшное только предположить, что она может быть проиграна... — У нас очень туго с деньгами. Я тебе обязательно всё объясню, только позже....Сейчас мне что-то плохо, поспать, наверное, немножко надо... — только я спохватилась, чтобы поправить маме одеяло, как она вцепилась в мою руку, с каким-то отчаянием взглянув на меня. — Ками, пожалуйста. Там тебе будет лучше. Там о тебе позаботятся. Вячеслав...когда-то мы с ним очень хорошо дружили. Поверь, он надёжный человек. На него можно положиться. Он тебя не бросит. Ты не представляешь, как у меня сердце кровью обливается, только от одной мысли, что ты можешь остаться совсем одна....Пожалуйста, пообещай мне, что когда меня не станет, ты уедешь к нему. Я понимаю, что ты никогда не жила в России и не любишь эту страну, хотя это моя родина и там я познакомилась с твоим отцом, но я прошу тебя, хотя бы до того как тебе не исполнится восемнадцать, поживи у Вячеслава. Я уже обо всём договорилась. Пожалуйста, не отказывай...Дочка, я прошу тебя, так мне будет легче....Пообещай...

Кажется, вмиг пересохшие и невольно задрожавшие губы сами по себе прошептали:

— Обещаю....

* * *

*

Чемодан я пока разбирать не стала. Не знаю почему. Может всё ещё надеялась, что я просто сплю. Или верила, что за мной обязательно кто-нибудь приедет. Какой-нибудь знакомый родителей или папин партнёр по бизнесу, да вообще кто угодно, лишь бы увёз меня обратно в Испанию, подальше от этого дома, города и страны.

Сняв верхнюю одежду, я убрала её в шкаф и достала из сумки рамку с фотографией родителей. Поставив её на тумбочку возле кровати, в этот раз я не дала воли слезам. Конечно, даже не стоит сомневаться, что ещё как минимум несколько ночей подряд я буду тихо рыдать в подушку, но сейчас надо себя перебороть. Не хочу, чтобы кто-нибудь из этих людей видел мои красные глаза.

Когда я всё-таки решила разобрать чемодан, в комнату постучали. Всё та же женщина в строгом сером платье, окинувшая меня сухим взглядом. Почему-то мне стало казаться, что она явно не рада моему присутствию в этом доме. Но как бы там ни было, она всё-таки дождалась, пока я переоденусь, и проводила меня в кухню, где уже находился тот мужчина,...Олег кажется, который встретил меня в аэропорту. Сейчас, заметив меня, он широко улыбнулся и галантно помог мне сесть за стол.

— Ты, наверное, очень проголодалась? Пробовала когда-нибудь наш борщ?

— Да, мама часто его готовила.

— Вот досада, а я надеялся тебя удивить какими-нибудь шедеврами нашей кухни! — рассмеявшись, мужчина заправил салфетку за воротник рубашки и приступил к еде, а я даже ложку в руки не взяла. — А ты почему ничего не кушаешь? Неужели совсем не проголодалась? Или просто наша еда не по вкусу?

— Нет, вовсе нет, я люблю русскую кухню, — меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы обитатели этого дома, подумали, что я выпендриваюсь. — Просто...я бы сначала хотела поговорить. А господин Абрамов скоро спустится?

— Сейчас вам, к сожалению, увидеться не удастся. Очень много дел. Но ты не волнуйся, вы обязательно поговорите. В конце концов, ещё как минимум полгода в одном доме жить придётся, тут волей не волей, а всё равно пересечёшься, — мужчина усмехнулся, а я совершенно точно поняла, что моему присутствию здесь не рады так же сильно, как и я не в восторге от нахождения в этом доме. — А что тебя конкретно интересует? Беспокоишься насчёт учёбы? Так всё уже улажено. Ты зачислена в очень хорошую престижную гимназию с языковым уклоном. Кстати, если возникнут проблемы с русским языком, обращайся к Ваньку, он тебе лучшего репетитора найдёт.

— К кому обращаться?

— К Ваньку, ну Ване то есть. Это твой личный водитель. Он будет отвозить тебя в школу и забирать обратно домой. Да и вообще, если ты захочешь посмотреть Москву или по магазинам пройтись, Ванёк везде тебя сопровождать будет. Кстати. Пока не забыл, — достав из кармана брюк пластиковую карточку, мужчина протянул её мне. — Держи. Можешь распоряжаться ей как хочешь.

Потупив взгляд, я сначала даже не решилась прикоснуться к кредитке.

— Спасибо, но мне не нужно. Деньги у меня есть и...

— И возьми, пожалуйста, карточку. Поверь, на ней нет ни одной моей копейки.

Ещё секунду поколебавшись, я засунула кредитку в карман брюк, успокоив себя тем, что, наверное, это мама о ней позаботилась.

— Ну, вот вроде и всё. Сейчас, к сожалению, мне надо отъехать, — сняв салфетку, мужчина встал из-за стола. — Что же, надеюсь, ты быстро освоишься, заведёшь новые знакомства и подружишься с кем-нибудь. Если возникнут какие-нибудь трудности, ты знаешь к кому обращаться. И на вот, возьми на всякий случай, — мужчина протянул мне визитку. — Хотя я вообще часто бываю в этом доме, ещё не раз пересечёмся.

— Что сделаем?

— Да, репетитор тебе точно не помешает.

Усмехнувшись, мужчина вышел из комнаты, а я смогла приступить к тарелке с едой, только когда вслед за ним удалилась и эта сухарка. Борщ я уничтожила практически мгновенно, а после меня ещё и хватило на две булочки со сгущёнкой. Наверное, сказывались дни голодовки и отсутствие кого-либо поблизости, что мгновенно снимало напряжение. Именно поэтому я собственно и поспешила удалиться обратно к себе в спальню незамеченной. Правда, этого не получилось. Хотя я и помнила дорогу до своей комнаты, всё равно только поднявшись на второй этаж, у самой лестницы врезалась, а точнее больно ударилась носом о чью-то широкую грудь и в добавок чуть не приземлилась пятой точкой на ковёр. Тут же мне на талию легли сильные мужские руки, удержав меня в вертикальном положении... Вскинув голову, я хотела посмотреть на того, кого едва только что не зашибла, но, наверное, лучше бы этого не делала. Встретившись с его взглядом: каким-то очень тяжёлым, обволакивающим холодом и вместе с тем сжигающим дотла, я почувствовала, как сердце забилось быстрее, хаотичней. А когда воздух окутал притягивающий, взбудораживающий кровь аромат, у меня закружилась голова. Я и сама не могла понять, почему мной сейчас овладели такие чувства как смущение, робость, возможно даже стыд. Мне хотелось отвести глаза, но я вдруг поняла, что моё тело перестало мне подчиняться. Ноги стали подкашиваться, а пальцы мужчины вызывали какое-то лёгкое покалывание на коже. Правда, незнакомец тут же убрал ладони, отступив назад на полшага. И это хоть немного смогло привести меня в чувства, правда лицо ещё больше заплыло в краске.

— Здравствуйте, — чуть прокашлявшись, я очень пыталась выровнять голос, хотя унять непонятно откуда взявшееся волнение всё ещё не получалось.

Мужчина оставался неподвижен ещё несколько секунд, а потом, так ничего и, не ответив, он прошёл мимо меня, спустившись вниз по лестнице и исчезнув за какой-то массивной дверью. На одну долю секунды мне даже показалось, что всё это было каким-то ведением. Но кожа отчего-то продолжала гореть, а сердце никак не могло успокоиться. Если это и был призрак...то даже не знаю, хочу ли я встретиться с ним ещё...

Наверное, это были самые ужасные новогодние каникулы в моей жизни. Смерть мамы, переезд в другую, совершенно чужую страну и жирный крест на всей прошлой жизни. Но самым прискорбным и пугающим для меня стала неизвестность. Прошло чуть меньше двух недель с момента моего прибытия в этот дом, а я до сих пор не могла понять, что я здесь делаю? Мне казалось, что муха, случайно залетевшая в окно, смотрела на меня с настороженностью, какой-то опаской. Действительно складывалось такое впечатление что все, и без того не шибко многочисленные обитатели этого дома, старались меня избегать. Хотя нет, вру. Не все. Может это и странно, но я заметила, что прислуга возрастом не старше двадцати-двадцати пяти лет, вообще-то не только не сторонилась, но через какое-то время активно пошла со мной на контакт. Особенно Ника — молодая девушка, кажется, всего на год старше меня, которая приехала поступать в Московский ВУЗ, но провалила экзамены. В итоге решила попробовать снова уже через год, а пока жила у тёти, которой помогала по дому. Но в отличие от Ники, которая болтала без остановки совершенно о чём угодно, с её тётей — Ларисой Алексеевной, оказавшейся той самой строгой женщиной с сухим взглядом, у нас сложились непростые отношения. Точнее у неё со мной. Она по-прежнему, хоть и не в открытую, глядела на меня с большой настороженностью, будто вот-вот ждала, что я что-нибудь украду или сделаю какую-нибудь гадость. К счастью, мы пересекались только за завтраками и обедами, и то, проследив за тем, чтобы всё было в порядке, она практически сразу исчезала из моего поле зрения, ровно, как и тот самый 'призрак'. Конечно, я сразу же признала в нём Абрамова. И по-правде говоря, мне становилось неловко каждый раз, как только я вспоминала о нашей первой встрече. Но это не мешало мне пытаться добиться хоть какого-то его внимания. Конечно, я понимала, что он, наверное, очень занятой человек,...но дьявол, неужели так сложно было уделить мне каких-то десять минут? За все дни, что я жила в его доме, мы так ни разу и не поговорили. Мне всё отчётливей стало казаться, что мужчина меня попросту избегает. Только вот почему? Мама говорила, что раньше они хорошо дружили, не так давно папа вёл с ним совместный бизнес. И если теперь, после смерти родителей, он решил забрать меня к себе, почему же не хочет увидеться? Я ведь дочь его друзей....Неужели и вправду даже минутки найти не может? Впрочем, я старалась особо не заморачиваться этими вопросами. Гораздо больше меня беспокоил мой корявый русский язык. Да, мама с самого детства начала им со мной заниматься, она хотела, чтобы я знала его так же хорошо, как и испанский. Надо сказать, я действительно неплохо им овладела. Частые занятия с репетитором, нередкие поездки в Санкт-Петербург — любимый мамин город, который к слову и мне весьма приглянулся, в конце концов, даже обычный языковой словарь — всё это сейчас позволяло мне довольно спокойно понимать какие бы то ни было разговоры в этом доме. Но вот с грамматикой всё обстояло куда хуже. Если честно, я даже представить не могла, как буду сидеть на уроках русского языка наравне с ребятами, которые знают его с самого детства? К тому же мне ведь теперь, наверное, и сдавать его придётся...

И ко всему прочему я понятия не имела, как влиться в новый коллектив. Наверное, даже для человека, который очень легко заводит новые знакомства, было бы весьма волнительно оказаться в совершенно незнакомом окружении. А у меня даже коленки от страха подкосились, когда я вошла в здание, теперь уже своей гимназии. Кругом все кричали, бегали, толкались, какой-то мальчик даже ревел возле раздевалки. Краем уха, услышав слова охранника, я поняла, что пацан просто забыл сменку, из-за чего его, похоже, не хотели впускать. Вообщем суматоха была ещё та. Понятия не имею, как всё-таки заставила себя собраться с силами и отыскать свою раздевалку. Правда, оказавшись теперь среди своих сверстников, которые смеялись, обнимались, поздравляли друг друга с прошедшими праздниками, я снова испытала дикое желание убежать. Вот куда угодно, лишь бы подальше отсюда. И хотя меня вряд ли можно назвать замкнутым человеком, который всех всегда сторонится, однако мне довольно тяжело заводить новые знакомства. Я дома-то чувствовала себя крайне неуютно, стоило только оказать в компании малознакомых мне людей, а тут...

— Ты новенькая?

Звонкий бодрый голос подбежавшей ко мне девушки, вывел меня из ступора. С трудом, но я всё же нашла в себе силы ответить:

— Да, новенькая. Ты тоже из 11 'Б'?

— Из него самого! Меня Ира зовут!

Сняв кожаную перчатку, девушка протянула мне ладонь, сверкнув просто идеальными ногтями, с восхитительным маникюром.

— Me alegro de... — сама не знаю почему, но я вдруг начала говорить по-испански, правда тут же осеклась. Хотя, наверное, лучше уж было не переходить обратно на русский. Я даже сама уловила свой ужасный акцент. — Рада знакомству...Я Камилла.

После этой короткой фразы на несколько секунд, окружившие меня девушки, все как одна, словно под копирку сошедшие с обложки модного журнала, замолчали. Они как-то шокировано переглядывались между собой, а потом эта Ирина, особенно выделяющаяся среди своих подруг яркой внешностью и приторными, перебивающими все остальные запахи духами, восторженно произнесла слово, смысл которого я не особо поняла:

— Нихера... — всего за пару секунд меня окружила толпа как минимум человек из пятнадцати. — Так это правда? Нам говорили, что после Нового года к нам могут перевести девочку, которая только недавно приехала...из Испании? Ты выходит испанка?

— Вообще да, правда, родители русские, но последние лет двадцать они жили в Леоне.

— В Леоне? — у этой Ирины, для которой, по-моему, сейчас весь мир сошёлся лишь на мне, чуть ли глаза на лоб не полезли. — Погоди...да ведь я была там с отцом прошлым летом! Офигеть! Просто нет слов! А чего ты в нашем-то колхозе забыла?

— Колхоз? Для тебя Москва уже колхоз? — обернувшись на прозвучавший за спиной усмехающийся голос, я увидела невысокую худощавую девушку, с длинными, заплетёнными в объёмную косу русыми волосами, резко выделяющуюся на общем фоне, полным отсутствием макияжа. Хотя её милое, пускай уж и чересчур бледно лицо, не портила даже кривая усмешка, застывшая на губах. Она окинула меня лишь кратким взглядом и сразу же отвернулась. — В клане мажоров пополнение?

— А ты чего такая злая, кнопка? Что позавтракать не успела? Так сходи в столовую. Твоя мама, наверняка, уже котлеток наготовила.

Фыркнув, девушка перекинула сумку через плечо, еле протиснувшись между всё ещё не разошедшейся толпой, по всей видимости, моих одноклассниц.

— Не обращай на неё внимание. Эта девочка — один сплошной набор комплексов. Слава богу, здесь таких немного. Я вообще не понимаю... — эффектная блондинка так и не успела объяснить мне, что она 'вообще не понимает', как её вдруг чуть не сшиб с ног, какой-то внезапно подлетевший рослый парень, в мгновение зажавший Иру в цепных объятиях и смачно поцеловавший её в губы. Правда она, похоже, была не шибко рада этому кареглазому атлету, с очень смазливой мордашкой. — Блин, Ром, отцепись от меня, не до тебя сейчас! И хватит ко мне так подлетать, всю причёску опять козлина помял!

— Нормально! Две недели не виделись, а ей 'не до меня'! Чем ты так занята?

— Скорее кем, — стоящая рядом с Ирой девушка, значительно уступающая ей и во внешности, и во вкусе в одежде, кивнула на меня. — У нас новенькая. Кстати, как и говорили, из Испании.

Если честно мне стало не по себе, когда этот парень, всё ещё обнимающий, наверное, свою девушку, бросил на меня взгляд. Причём не просто любопытный, что вполне можно было бы понять, а оценивающий, скорее даже наглый. Правда Ира, похоже, этого не заметила. Да и где там? Она тоже не сводила с меня глаз. И спасительным для меня стал только звонок на урок.

— Вот дьявол, англичанка ненавидит опоздания. Пойдём скорей, я покажу тебе, где наш кабинет, — высвободившись из объятий своего парня, Ира взяла меня за руку, воодушевлённо предложив. — Слушай, давай вместе сядем? Наконец-то в классе появился человек, с которым можно нормально поговорить. А то у нас вообще никто, по-моему, дальше Геленджика не выезжал. Кстати...

— Ир, а как же я?

Та самая невзрачная девушка с обидой глянула на подругу. Мне тут же стало не по себе.

— Да ладно, если свободно я могу и сзади вас сесть...

— Брось, сзади нас только стена. Я за последней партой сижу, — усмехнувшись, девушка потащила меня из раздевалки, перед этим, раздражённо прикрикнув на подругу. — Сядешь с кем-нибудь другим. Тоже мне проблема!

Если честно, я даже не думала, что мой первый день в гимназии пройдёт именно так. Ира, оказавшаяся по-видимости красой школы, везде таскалась за мной и завалила меня вопросами. Она то и дело восхищалась моей одеждой, косметикой, золотой цепочкой и многим другим. А вслед за ней плелись ещё девчонок пять, среди которых была и эта невзрачная тень, которая исподтишка бросала на меня обидчивые взгляды. Наверное, она считала, что я заняла её место. По-правде, мне не очень понравилась эта компания. Вроде бы и нормальные девчонки, но...почему-то они меня отталкивали. Хотя вот кто на самом деле производил весьма странное двоякое впечатление, так это та самая 'кнопка', как её здесь называли. Она постоянно была одна, всегда делала какие-то записи в тетрадки, и казалось, её вообще не волновало всё, что происходит вокруг. С первого взгляда она мне не очень приглянулась, зато потом, много позже, когда моя же непонятно чем вызванная популярность обернулась мне боком, я по-настоящему открыла для себя этого человека и, наверное, как бы странно это не звучало, но именно благодаря ей я взглянула на многие вещи совершёно по-другому.

* * *

*

— Мммм, любимый... — потянувшись, молодая женщина сбила простынь, и проскользнувший в комнату утренний луч солнца, прошёлся вдоль всего её идеального обнажённого тела. Её белокурые, струящиеся локонами волосы разметались по всей подушке, хотя Ангелина практически сразу же вскочила с кровати, не обнаружив в ней Вячеслава. Впрочем, услышав шорох на кухне, она успокоилась, накинув халат на тонкие бронзовые плечи, и вышла к мужчине, не раньше чем через полчаса, всё это время не отводя глаз от зеркала и не выпуская из рук косметичку. — Ты так рано проснулся....Уже позавтракал?

Прижавшись к сильной спине своего мужчины, она невольно скривилась, уловив запах сигарет. Не имея этой пагубной привычки и вообще в последнее время пропагандируя здоровый образ жизни, Ангелина испытывала отвращения не только к самой пачке сигарет, но и к тому, в чьих руках она была. Правда, с Вячеславом женщина так и не поделилась своим мнением на этот счёт. Один раз только, при первых встречах, желая произвести впечатление, обмолвилась, что никогда бы даже не притронулась к этой гадости, но быстро смекнув, что мужчине собственно ни горячо ни холодно от того курит она или нет, Ангелина оставила эту тему.

— Чем? У тебя совершенно пустой холодильник, — усмехнувшись, Вячеслав никак не отреагировал на присутствие стройной, поражающей свой красотой женщины, даже не обернувшись к ней.

— Ну, я как раз вчера вечером собиралась наведаться в магазин....Но чей-то неожиданный визит и ночь 'пыток', просто физически не позволили мне этого сделать.

— А ты жалеешь?

Усмехнувшись, мужчина выкинул сигарету в створку окна, и медленно обернувшись, несколько секунд гипнотизировал любовницу дразнящим взглядом. Он раздел её глазами, ещё до того, как развязал пояс халата, и лишь легонько сжав вершинку упругой груди, сорвал с губ женщины судорожный вздох. Вячеславу нравилась реакция Лины на свои прикосновения. Да и кому бы ни понравилась, когда молодая красивая женщина, украшающая своим лицом и роскошным телом обложки многих модных журналов, млеет от одного лишь только взгляда, одно единственного прикосновения? Абрамова привлекала Ангелина. Возможно, он даже был в неё влюблён. Во всяком случае, ни одна другая женщина не продержалась с ним на протяжении пяти лет. По-правде он даже иногда задумывался о женитьбе. Учитывая, что они давно добрые партнёры с её отцом, да и сама женщина знает себе цену, от одного её взгляда любого мужика в дрожь бросает, но она всегда держится гордо возвышенно, соблюдая дистанцию, это была бы отличная сделка.

— Если только о том, что так не проходит каждая моя ночь...

Лина судорожно вздохнула, прикрыв глаза, когда он легонько подул на тугую вершинку. Впрочем, Вячеслав практически сразу же отстранился от женщины, завязав обратно пояс её халата. Это утро он планировал провести отнюдь не в её обществе, а в душном кабинете, куда уже через час приедут норвежцы, на встречу с которыми никак нельзя не явиться. Хотя сейчас Абрамов был этому даже рад. Он знал, что Лина наверняка опять попытается перевести разговор на тему переезда. В последнее время она была одержима идей перебраться к нему в дом, хотя старалась этого и не показывать. И пускай сам Вячеслав особо таким желанием не грезил, он всё чаще стал об этом задумываться. Но появление испанки всё перечеркнуло. Он просто не мог перевести Ангелину в дом, где постоянно шатается эта девчонка.

Когда контракт был подписан, и появилось полчаса свободного времени, Вячеслав позволил себе бокал виски. В последнее время только оно и помогало снимать напряжение,...хотя нет, с этой задачей ещё неплохо справлялась Ангелина и Машенька...чудесная девушка. Губы мужчины даже невольно растянулись в улыбке, когда он вспомнил их последнюю встречу. С виду такая скромница, и познакомились они, хоть народ смеши, у библиотеки, когда у него сдуло колесо возле остановки, а Машенька, как раз на этой самой остановке ждала автобус. Милая студентка педагогического университета. Проводив её до дома и оставив свой номер, Вячеслав по-правде даже и не думал о следующей встрече, и уж, конечно, не мог предположить, что она сама позвонит через пару дней, назначив свидание, и в этот же вечер будет страстно отдаваться ему на заднем сиденье его машины.

Абрамов вдруг даже захотел позвонить ей, предложить снова встретиться, но потом передумал. Лучше это дело не растягивать. Ангелина узнает, скандал может, конечно, и не устроит, не в её это стиле, но отомстит точно. На его глазах будет флиртовать с кем-нибудь из его же партнёров, тем самым просто вынуждая либо её, куда подальше послать (чего он никак не планировал), либо начистить морду партнёру, что вероятно приведёт к разрыву сделки. А ему это надо? Абрамов ненавидел смешивать работу и личную жизнь, но по иронии судьбы, Ангелина затрагивала оба этих аспекта.

Вячеслав и сам не заметил, как постепенно начал отключаться. Несколько бессонных ночей не прошли бесследно. Он уже начинал ненавидеть себя за эту слабость. Просто смешно. Он взрослый успешный мужик боится взглянуть на восемнадцатилетнюю девчонку. Хотя чёрт с ней, с девчонкой. Дело ведь в другом. Он боится не столько вернуться, сколько просто вспомнить о прошлом. О ней...

* * *

*

Восемнадцать лет назад

Наверное, на каждой свадьбе есть такой человек, который сидит где-то вдалеке от всех гостей и просто в одиночку напивается. Это торжество не стало исключением. Уже больше часа мужчина стоял на пустой веранде и курил, слыша доносящийся из дома радостный смех. Он не чувствовал холода, пронзающего до дрожи ледяного ветра, даже несмотря на то, что выскочил, а точнее просто ускользнул как тень, без шапки и пальто. А ведь февральские вечера любили побаловать крепким морозцем. Впрочем мужчина, как-то безразлично и вместе с тем завороженно смотря на подающие с неба снежинки, не чувствовал ровным счёт ничего. Грудную клетку разрывало одно единственное яростное желание уйти отсюда, убраться к чёртовой матери куда подальше, но он не мог. Дал слово.

— Славочка, вот ты где, а я тебя везде ищу. Ты чего здесь стоишь? Пойдём в дом.

Лучезарно улыбнувшись, Саня одной рукой придержала на плечах меховую накидку, а второй попыталась взять его за ладонь, но мужчина резко отошёл на полшага назад. Это вызвало затянувшееся на несколько секунд молчание между ними. Во взгляде девушки проскользнула грусть и он бы и сам был рад сделать всё, лишь бы сейчас, да и вообще всю оставшуюся жизнь с её лица не сходила счастливая улыбка, только вот как? Обнять её? В этом нет проблемы. Но ведь она рассчитывает на дружеские 'братские' объятия и поцелуи в щёчку. А разве же это возможно? Наверное, он не рассчитал своих сил, когда согласился быть свидетелем, да и вообще прийти на эту свадьбу. Думал, вытерпит....Хотя итак вытерпел. Даже зубы не сжимал, а лишь растягивал чуть подрагивающие губы в улыбке, весь этот вечер не в силах отвести взгляда от неё...такой красивой в этом белоснежном пышном платье, в котором она была совсем как принцесса. Но главным украшением стали её изумрудные глаза, излучавшие безмерное счастье и восторг...особенно в тот момент, когда она давала клятву любви и верности...тому, кого любила, наверное, так же безгранично, как и он её. Сила же это или наоборот самое жалкое на свете проявление слабости?

— Ты меня ненавидишь да?

От её дрожащего голоса пробило каждый нерв. Абрамову даже сначала показалось, что он просто ослышался. А когда смысл произнесённых ею слов дошёл до него, из рук выпала сигарета.

— С ума сошла? — он сам не понял как, но уже через секунду его ладони обхватили бледное лицо Александры. — Знаешь, мне иногда кажется, что ты, наверное, единственный человек, которого я никогда и ни при каких обстоятельствах не смогу ненавидеть.

— Правда?

Её губы всего лишь растянулись в едва заметной улыбке, а у него внутри уже всё разрывалось то ли от яростного нестерпимого желание зарыться ладонью в её шелковистые волосы и до головокружения вобрать в себя их запах, или же плюнуть на всё и от греха подальше просто исчезнуть.

— Конечно, правда. Моя прекрасная милая Сашка...ты сегодня такая красивая, просто неземная.

— Врун, — лицо девушки покраснело, краешки её губ растянулись в смущённой улыбке. — Мне толком-то и причёску не сделали. Так, завили локоны и лаком набрызгали. А ещё у меня синяки под глазами видно...

— Санечка, — Абрамов усмехнулся, нежно проведя ладонью по щеке девушки. — Даже, если бы ты сюда пришла в халате с бигудями на голове, всё равно с той бы никто и рядом не стоял.

— Какой же ты подлиза, — прижавшись к груди друга, Саша, таким образом, спрятала своё в конец, раскрасневшееся лицо. Хотя она тут же, буквально через пару секунд отстранилась, боязливо оглянувшись по сторонам. — Слав, пойдём в дом. А то как-то неправильно, что мы сбежали ото всех...

— Иди, — с трудом, но мужчина всё-таки смог сохранить непринуждённую, даже немного весёлую улыбку на лице. — Я ещё одну сигаретку выкурю и тоже подойду.

— Слав...скажи, а ты, правда, на меня не сердишься? Я...я в какой-то момент ведь дала тебе надежду, что...

— Санька, ну прекрати уже постоянно себя этим накручивать. Что было, то прошло. Я, конечно, не перестал, да, наверное, и никогда не перестану тебя любить, — Вячеслав усмехнулся, как бы переводя весь разговор на шуточный лад, — но я знаю, что с ним ты счастлива и...я рад. Я, правда, рад твоему счастью.

Очень долго, просто мучительно долго девушка смотрела на него своими изумрудными глазами, в которых он, как и прежде терял себя, в мгновенье забывал обо всём и лишался любой выдержки.

— Знаешь, — в доме опять раздался весёлый смех, но Александра даже не обернулась. В её голосе проскользнула дрожь, а взгляд отчего-то стал тяжёлым, опять затуманился пеленой грусти. — Меня так пугает эта неизвестность...Испания, даже не представляю, как буду там жить. Всё другое, наверное, какое-то совсем чужое....И я понимаю, что, скорее всего, рано или поздно все прежние друзья просто позабудутся. Но ты....Помнишь нашу детскую клятву, когда мы спели друг другу эти браслеты, — девушка очень осторожно, словно чего-то, опасаясь, прикоснулась к маленькому камушку изумрудного оттенка, который был подвешен на тонкой цепочке, украшенной золотыми буквами. — 'Друзья навсегда'...

— Foreve, — усмехнувшись, Вячеслав тоже пробежался взглядом по точно такому же браслету на запястье своей руки. — А теперь иди. Тебя, наверное, все заждались. На месте жениха я бы уже с ума сходил.

Улыбнувшись, как всегда смущённо и даже немного виновато, Саша вышла с веранды, спустившись на пару ступенек вниз и неожиданно обернувшись.

— Славка, — в голосе девушки, наконец, проскользнули озорные нотки. — Знаешь, если у меня родится сын, я назову его в твою честь.

— Валяй, — мужчина тоже усмехнулся, достав из кармана очередную сигарету. — Кто знает, может, будет таким же умопомрачительным и бесподобным как я.

— Ну, скромностью ты как всегда не выделяешься, — рассмеявшись, девушка робко приложила ладони к совсем ещё плоскому животу. — Слушай, а если у меня девочка будет?

— Девочка? Ну, тогда в день её появления весь мир содрогнётся. А ещё лет через семнадцать-восемнадцать всё его мужское население лишится сна и покоя.

* * *

*

Повесив пальто на крючок, я наклонилась, чтобы снять сапоги и когда чья-то ладонь довольно ощутимо шлёпнула меня по пятой точке, с губ невольно сорвался крик. Выпрямившись, я если честно даже не удивилась, увидев перед собой ухмыляющегося Рому. Парень жевал жвачку и не сводил с меня нахального взгляда.

— Good morning, сеньорита Камиллиана...

— Даже не знаю, с каким языком у тебя хуже: английским, русским или испанским?

— Ну, с испанским у меня, конечно, не всё так прекрасно как у некоторых, — опять усмехнувшись, Рома видимо хотел заправить мне волосы за ухо, но я отшатнулась от него. — Зато вот с русским всё в ажуре. Между прочим, пятёрка в полугодии выходит.

— Рада за тебя. А теперь дай пройти!

Моя попытка ускользнуть оказалась тщетной. К тому же, перегородив мне путь, парень ещё и нагло положил мне на талию ладони, которые я впрочем, тут же скинула.

— Слушай, по-хорошему прошу, уйди с дороги. Не надо будить во мне зверя.

— Эх, вот он испанский темперамент. Прям кровь в жилах забурлила, — парень опять довольно оскалился, прикусив нижнюю губу. Видимо он думал, что сейчас походит на какого-то супер завораживающего и лишающего рассудка любую девушку хищника. На самом деле, хоть Рома был совсем не обделён внешними данными, аромат его духов действительно притягивал и сверкающий на правом запястье руки Rolex может и вправду сбивал с толку ни одну девушку, лично в моих глазах, он выглядел обыкновенным балаболом. Пускай и довольно смешным.

— Слушай, чего тебе надо? Опять уроки решил прогулять и ищешь себе компанию?

— Детка, — когда парень причмокнул губами, да ещё и подмигнул мне, я с трудом смогла сдержать приступ смеха. Ну, прям секси. Ему только крутых очков не хватало, которые он по всем законам жанра должен был опустить на нос. — Мне не надо никого искать. Любая почтёт за честь развеять моё одиночество.

— Ну, вот и прекрасно, — наконец я смогла сдвинуть парня с места и проскользнуть к лестнице. — Удачи в поисках этой 'любой'.

— На твоём месте цыпа, я бы был поласковей. Всё-таки ты мой должник.

Так и не успев подняться на второй этаж, я невольно замерла у лестницы.

— Интересно. И когда же я успела тебе что-то задолжать?

— Сегодня, — Рома усмехнулся, а мои брови недоуменно поползли вверх. — Ну чего ты так на меня смотришь? Хочешь сказать, что тебе вот этот листочек не нужен?

Растянув губы в самодовольной улыбке, парень помахал передо мной какой-то скомканной бумажкой. Скрестив руки на груди, я усмехнулось.

— Что же это за ценная вещь? И интересно, кстати, где она может мне пригодиться? Небось, только в туалете.

— Зря смеёшься. Именно в туалете эта вещица и пригодится. Ну, если ты, конечно, не хочешь запалиться на контрольной с ответами.

— Ответами? — ухмылка тут же исчезла с моих губ. Я в считанные секунды вновь оказалась возле парня. — Погоди, у тебя есть ответы на сегодняшнюю контрольную по русскому?

— Ну, у кого-то сегодняшнюю, а кто-то её ещё позавчера написал и, между прочим, пятёрочку получил. Я кстати так и не понял, тебе ответы-то нужны? — наверное, мой горящий взгляд ответил всё за меня. Усмехнувшись, парень передал мне листок, и я тут же спрятала его в карман пиджака, не в силах сдержать радостной улыбки. Хорошая оценка мне сейчас совсем не помешает. Всё-таки мои опасения по поводу знания русского языка подтвердились. По сравнению с остальными, даже самыми отстающими ребятами в классе, по этому предмету я была просто неразумным существом.

— Ромка, спасибо огромное!

— Спасибо? Ну, знаешь, это как-то маловато будет, — не церемонясь, парень сразу 'объяснил', что ему будет в самый раз. Наклонившись, он подставил мне щёку, а я, опять с трудом сдерживая порывы смеха, решила, что всё-таки Ромка, наверное, заслуживает этой благодарности. Коротко чмокнув его в щёку, я тут же отстранилась, заметив, как парень недовольно скривился. Правда, он ничего мне не сказал. Наверное, потому что просто не успел. Словно из ниоткуда прямо между нами возникла Ира.

— Всем привет. А я смотрю с каждым днём у вас всё более тёплые отношения.

Повесив сумку, девушка довольно непринуждённо улыбнулась, хотя меня опять что-то смутило. Не знаю, наверное, я себя просто накручиваю, но в последнее время мне стало казаться, что Ира относится ко мне...не так как в первые дни знакомства. Сначала она таскалась за мной, болтала вообще просто обо всём, а последние несколько дней наоборот начала сторониться. Не то чтобы избегать или игнорировать, просто, к примеру, она уже не приглашала меня подсесть к ним с подругами за столик в столовке и не ходила вместе на перемене. Меня это, конечно, не особо смущало, но от чувства, что девушка на меня явно за что-то обиженна, было немного не по себе.

— А ты никак ревнуешь?

Усмехнувшись, Рома прижал к себе Иру, поцеловав девушку в шею.

— Кого? Тебя что ли? — высокомерно усмехнувшись, Ира высвободилась из объятий. — Ты чего здесь кстати трёшься? У тебя вроде физика. Это твой профилирующий предмет, так что давай, вали на урок.

— А чего это ты меня выгоняешь? А, я понял! Решила по-мужски выяснить с Камиллой отношения? Девочки, спокойно, только не деритесь, — парень встал между нами, вытянув руки по обеим сторонам. — Меня хватит на вас двоих. Да придётся чередоваться, но ничего не поделаешь. Сначала с Иришкой одну неделю, а потом с тобой Камилл. Всё вроде по-честному?

— Слушай, Ромочка, если ты сейчас же не свалишь, здесь действительно будет драка, с твоим, между прочим, участием. Понял?

— Тебя сложно не понять, — губы парня опять вытянулись в улыбке, правда, уже не особо весёлой. Прежде чем подняться по лестнице на второй этаж, Рома подмигнул мне, тихо усмехнувшись, — Малышка, я болею за тебя. Надери ей задницу.

После этой фразы мне с трудом удалось сдержать очередную волну смеха, а вот Ира фыркнула, проводив своего парня каким-то презрительным взглядом. Наконец, переобувшись, я сняла сумку с крючка, и прежде чем пойти в класс, решила всё-таки поговорить с девушкой. Почему-то мне было как-то не очень ловко после этой сцены.

— Ир, слушай, ты не обращай внимания на Рому, он...

— Идиот? — девушка усмехнулась, совсем не по-доброму.

— Я хотела сказать, что у него своеобразное чувство юмора.

— А, по-моему, он просто придурок, — повесив дублёнку, девушка достала из сумки зеркальце и губную помаду. — Хотя я бы на твоём месте даже не стала заморачиваться. Ты же не думаешь, что я могу его ревновать к тебе? — после этих слов повисло недолгое молчание, после чего Ира перевела взгляд с зеркала на меня и растянула губы в самой миловидной и даже немного виноватой улыбке. — То есть, я, конечно, хотела сказать другое. Мне плевать на Юсупова. Даже, если у вас, что-то и есть, меня это не колышет. Я всё равно собираюсь расстаться с этим ущербным.

— Серьёзно?

— Да, меня достал этот кретин.

Наверное, я не должна была влезать, но почему-то меня немного задели эти слова, хоть они и не мне были адресованы.

— А, по-моему, Рома очень милый.

Проведя помадой по нижней губе, Ира вдруг так и замерла, а после, обернулась и с каким-то весельем спросила:

— Так у вас с ним всё-таки что-то есть?

— Нет, — почему-то мои губы даже невольно расплылись в улыбке. Меня развеселила одна мысль, что я и Ромка можем встречаться. — Просто мне нравятся такие люди.

— Какие?

— С хорошим чувством юмора, непринуждённые в общении.

Ещё несколько минут девушка не сводила с меня взгляда, а потом перевела его обратно на зеркальце. Подкрасив губы, Ира убрала помаду в сумочку и отчего-то громко и весело рассмеялась.

— Да, с помощью этого Ромка цепляет толпы девиц. Признаюсь, в своё время меня тоже подкупили его шуточки.

— Ир, — мне стало неловко от сложившегося впечатления, что девушка явно ревнует. Абсурд. Чтобы я увела у кого-то парня? — У меня с Ромой ничего нет и быть не может. Ты его девушка и я уверенна, что он тебя очень любит.

Несколько минут Ира молчала, не сводя с меня взгляда, а потом она вновь рассмеялась, так искренни и непринуждённо, что я моментально расслабилась. Даже самой стало весело.

— Брось, ну ты, правда, считаешь, что я его ревную? Сдался он мне больно. Плевать я на него хотела. Тем более я никогда не опущусь до того, чтобы рушить дружбу из-за парня. А мы ведь с тобой подруги, — меня немного смутили её последние слова, но я решила промолчать. Каждый ведь по-разному воспринимает дружбу. Для меня Ира одноклассница и может быть добрая приятельница, но не подруга. — Кстати, пока не забыла, вот возьми, — девушка достала из сумки какой-то свёрток, перевязанный золотистой ленточкой. — Целую неделю забываю тебе отдать. Это приглашение на мою вечеринку. Ты я надеюсь, придёшь?

— На вечеринку? — если честно я немного опешила. Я, конечно, слышала, что Ира устраивает праздник, но даже не думала, что меня на него пригласят. — А когда она будет?

— Сегодня в 21:00 собираемся у меня. Извини, что так поздно сообщила, но ты ведь сама мне не напомнила. Скромница, — Ира усмехнулась, а я так и продолжала смотреть на свёрток, всё ещё не зная, что ответить. — Ну, так ты придёшь? Брось, чего тут думать? Будет просто офигительно, вот увидишь! Пати для самых избранных. Приходи, заодно окончательно со всеми познакомишься.

Ещё несколько секунд помедлив, я всё-таки убрала свёрток в сумку, более или менее уверенно произнеся:

— Да, постараюсь прийти. Спасибо.

— Ну и отлично! Я буду ждать, — Ира опять улыбнулась, поправив причёску. — Ладно, я побегу в класс, а то урок скоро начнётся. Ты давай тоже догоняй.

Я собственно как раз и собиралась, наконец, уже выбраться из раздевалки, но опять остановилась в самых дверях, когда случайно услышала разговор за стенкой. Конечно, я понимала, что 'уши греть' таким образом, нехорошо, но меня сильно насторожило то, что я услышала. А когда я, наконец, поняла, что кроме меня и той пары, а точнее 'кнопки' и какого-то мужика, что придавливал её к стенке, никого больше не было, я всё-таки, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, вышла из-за угла.

— Тебе жалко, что ли? Ну, дай хоть соточку, я же знаю, что у тебя есть...

— Ничего у меня нет! Хватит, уходи отсюда, прекрати меня позорить! В каком опять виде припёрся? Как тебя вообще впустили?

— А я к мамке твоей пришёл...жене своей, между прочим, которой для мужа даже копейки жалко. Ну, ты-то, ты же мне почти дочка...ну дай бате на лекарства, помираю ведь!

— Никакая я тебе не дочь, а помираешь ты от пьянства своего! Ничего у меня нет, а даже, если бы и было, то не дала бы. Убирайся!

— Ну, ты жаба, как со мной разговариваешь? Я тя щас научу, как с батей говорить нужно...

Когда этот мужик с силой сжал пальцы на шее кнопки, меня охватила паническая волна дрожи. Громко прокашлявшись, я заставила себя успокоиться и стереть с лица выражение страха.

— Что здесь происходит? Что вам от неё надо?

Как я не старалась, в моём голосе всё же проскользнули дрожащие нотки. Полина метнула на меня испуганный взгляд, а этот мужик даже не обернулся, только рявкнул, что-то мне непонятное, и, по-моему, ещё сильнее сдавил пальцы на шее девушки. Теперь мне стало уже по-настоящему страшно.

— Эй, отпустите её немедленно! Я сейчас охрану позову!

— Чё те надо, сопля? А ну пошла отсюда!

Он бросил на меня такой взгляд, что первым желанием было действительно убраться куда подальше. Но когда Полина вцепилась в сжимающую её горло руку, я заставила себя побороть страх.

— Я зову охрану! Слышите? Отпустите её! ...Эй, кто-нибудь, помогите!

Когда мужчина отцепился от кнопки и, пошатываясь, двинулся на меня, я уже была готова завопить во всё горло, лихорадочно пятясь назад. Но к счастью, этот мужик не стал меня преследовать. Наоборот направился к выходу из раздевалки, перед этим, правда, рявкнув мне:

— Фу, поганое мажорское пастбище, — прежде чем, наконец, убраться, он обернулся обратно к Полине, расхохотавшись, — а ты среди них самый отстой. Вечный мусор и отходняк!

Пытаясь унять дрожь, я ещё несколько секунд стояла, прислонившись к стенке, а потом, заметив, появившиеся на шее девушке следы от пальцев, подошла к Полине.

— Ты как? Всё нормально?

— Нормально, — не смотря на меня, коротко ответила кнопка.

— А кто это был? Как его вообще сюда пропустили? У нас в бывшей школе...

— Слушай, чего ты ко мне прицепилась? Кто тебя вообще просил вмешиваться?

Вот этого я никак не ожидала. То есть я теперь ещё и виновата?

— Хотела тебе помочь!

— Спасибо, помогай своим испанским дружкам или вашей мажорской элитке, а я как-нибудь сама!

Посмотрев на меня с совершенно не скрытой ненавистью, девушка со злостью сорвала свою сумку с крючка. В считанные секунды её яростное настроение передалось и мне.

— Знаешь, в следующий раз просто пройду мимо!

— Отлично, так и сделай!

Все уроки я сидела как на иголках. Наверное, первый раз за последние несколько месяцев у меня был такой всплеск эмоций. Меня просто трясло. Это надо вообще? Здесь что даже помочь никому нельзя? Или мелкая мышь одна такая нелюдимая? В любом случае, я думала свалить сразу после русского, где меня, как самую последнюю неудачницу посадили за первую парту, да и ещё и пялились весь урок, лишив тем самым любой возможности списать. Но в итоге я осталась на все уроки. И приняла окончательное решение пойти на вечеринку. Сегодня мне точно надо было развеяться.

По какому-то очень странному стечению обстоятельств, когда я пошла в раздевалку за вещами, я вновь столкнулась с кнопкой, и опять кроме нас никого не было. Наверное, потому, что я задержалась на алгебре и все мои одноклассники уже минут десять как ушли.

Поначалу мы не обращали внимания друг на друга. Я спокойно одевалась, при этом умудряясь лазить в телефоне, и старалась даже не смотреть в сторону этой пигалицы. Правда, когда заметила, как она утирает ладонью капельки крови на губах, всё-таки не сдержалась. Достала из сумочки упаковку одноразовых бумажных платочков, протянув их девушке. Впрочем, она тут же отвернулась, буркнув себе под нос:

— Не надо.

Хмыкнув, я положила упаковку на стоящий рядом стул.

— Да не бойся, эти платочки никак не грозят тебе заражением мажорства.

Несколько минут мы продолжали молчаливо одеваться, даже не смотря друг на друга, а потом Полина вдруг тихо рассмеялась и я сама, не знаю почему, моментально разделила её настроение.

— Спасибо, — так и не поднимая на меня взгляд, кнопка всё же взяла один платочек, приложив его к губам. — И не только за это.

— Да не за что, — повязав шарф вокруг шеи, я в принципе была уже полностью собрана, и надо было уходить, машина ждала меня у гимназии, но мне почему-то хотелось остаться, более того, с губ слетела совершенно неожиданная фраза. — Скажи, а ты не знаешь, где у вас здесь хорошие магазины? Я бы хотела купить вечернее платье.

По-моему, Полина слегка опешила от такого вопроса, да и я, если честно, сама не знала, как его задала.

— Ну,...мне кажется у нас разные вкусы в одежде. Наверное, тебе лучше у девчонок спросить. Ты ведь...на вечеринку собираешься?

— Да. Как раз к ней и хотела, что-нибудь прикупить.

— Камилл, — девушка, наконец, подняла на меня взгляд, правда в нём почему-то проскальзывала какая-то настороженность. — Это, конечно, не моё дело,...но мне кажется, тебе стоит держаться от Ирки подальше. Она нехороший человек.

— Вот как? И почему?

— Очень завистливая. Не терпит людей, а в особенности девушек, которые её в чём-то обходят.

После этих слов с моих губ невольно сорвалась усмешка.

— Мне кажется, что я вряд ли могу с ней в чём-то конкурировать.

Выбросив использованный платочек и перекинув сумку через плечо, Полина вкрадчиво произнесла:

— А мне кажется, что ты ошибаешься, — прежде чем выйти, девушка уже более бодро сказала. — Хотя впрочем, это не моё дело. Ладно, хорошо тебе повеселиться и до завтра.

Как только машина тронулась с места, я несколько раз похлопала сидящего за водительским местом Ваню по плечу.

— Слушай, ты сейчас сильно торопишься?

Бросив на меня довольно нагловатый взгляд, мужчина усмехнулся:

— А что, хочешь пригласить мне выпить куда-нибудь чашечку кофе? Если что у меня вечер полностью свободен.

— Это хорошо, что твой вечер свободен, — я не смогла сдержать усмешки. Всё-таки с этим парнем мне повезло. Если честно, не думала, что у меня с кем-то могут сложиться здесь такие добрые отношения. — Потому что тебе придётся отвезти меня на вечеринку, а потом забрать с неё. А перед этим нам ещё надо прошвырнуться по магазинам, я хочу прикупить себе какой-нибудь наряд.

Протяжено застонав, мужчина бросил на меня недовольный взгляд.

— Господи, мне точно пора увольняться. Я между прочим водителем нанимался, а не лучшей подружкой. Что уже решила покорять столицу?

— Всего лишь готовлюсь к вечеринке.

— Ну-ну, все вы девчонки так говорите. Признайся, просто хочешь закупить всякого трепья.

— Кстати, не без этого, — усмехнувшись, я устало прикрыла глаза, лениво спросив. — Ты ведь не откажешь мне?

— Куда я денусь? Ты ведь начальница.

И всё-таки Ванька слукавил, назвав меня начальницей. Перед начальницей так не канючат и не просят скорее поехать домой. А ведь я не стала над ним издеваться, примеряя каждый понравившийся наряд. Мы вообще от силы обошли магазина три и уложились в полтора часа. А купила я всего лишь одно платье, подходящие к нему туфли и серёжки. Уже в своей комнате, когда над душой не стоял этот нытик, я спокойно смогла покрутиться перед зеркалом, вдоволь рассмотрев себя и ещё раз убедившись, что платье сидит на мне идеально. И, наверное, прекрасно походит для сегодняшней вечеринки. Красивое, длиной чуть выше колен. Низ составляет чёрная широкая юбка, слегка просвечивающая к низу. Верх — бежевая, отделанная чёрными кружевными оборками блузка, с довольно глубоким вырезом на груди, без которого, весь образ в целом смотрелся бы, наверное, слишком сдержанно. Но я дополнила его довольно ярким, хоть и совсем не вызывающим макияжем и уложила волосы в высокую причёску, тем самым открыв вид на шею и на понравившиеся мне с первого взгляда серёжки с небольшими жемчужинами. Если честно, то я даже залюбовалась своим отражение. Давно так не одевалась. Да вообще, наверное, никогда. В школе форма, на улице любо джинсы, либо какие-нибудь сарафаны, а на всякие вечеринки вроде этой, папа не любил меня отпускать. Нам с мамой буквально приходилось его упрашивать. Он ведь всегда считал, что меня там обязательно кто-нибудь напоит спиртным, изнасилует или наркотики подсыпет. А сейчас всё. Уже не надо ни у кого отпрашиваться. Хотя, теперь я бы променяла все наряды мира лишь только ещё на одну ссору с отцом. Заставив себя отогнать подобные мысли, я решила, что как бы там ни было, а всё же пора начинать жить. Одной. Самостоятельно. Ну, то есть не совсем, конечно, пока я нахожусь в этом доме, вряд ли о какой-то самостоятельности может идти речь, зато теперь жизнь начинается с нуля. Совсем скоро я уеду отсюда и, наверное, пока время позволяет, можно позволить себе хоть чуток расслабиться.

Выйдя из своей комнаты, я сразу же поспешила спуститься на первый этаж, так как стрелки часов показывали уже половину девятого, и я катастрофически опаздывала. Но, наверное, просто по какой-то иронии судьбы, у той же самой лестницы я второй раз столкнулась с тем же самым мужчиной. Правда теперь, он поднимался, а я спускалась на первый этаж. К счастью, я не врезалась носом в его грудь, как это было при нашей первой встрече. Только пошатнулась на своих высоких танкетках, и мужчина сразу же удержал меня ладонями за талию. Всё вышло так, что в итоге я оказалась, прижата спиной к стене и надо мной возвышался этот...не знаю даже, как называют мужчин, от одного взгляда которых, чувствуешь, как почва уходит из-под ног, прекрасный неимоверно волнующий аромат кружит голову, а эта дьявольская близость заставляет сердце пуститься вскачь. Я почувствовала, как в груди вновь перехватило дыхание. Его рубашка была не застёгнута на пару верхних пуговиц, и мой взгляд оказался прямо на этом уровне. На какое-то мгновение перед глазами всё поплыло. Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в чувства. И на этот раз, к счастью, я нашла в себе силы отстраниться от мужчины и твёрдо, глядя прямо ему в глаза, произнести:

— Здравствуйте. Извините, я вас не заметила.

— Уже второй раз. Я такой невзрачный? — от мягкого вкрадчивого голоса по всему телу прошёл ураган пленительной дрожи. Опять мысленно пришлось заставлять гнать от себя подобные чувства.

— Нет, конечно,...Просто я спешу.

Его глаза подёрнулись дымкой интереса. Он продолжал смотреть на меня в упор, и мне даже чуть не пришлось ухватиться за перила лестницы, чтобы не упасть.

— На свидание, полагаю? Очень красивое платье. Впрочем, оно уступает своей хозяйке.

Кровь прилила к щекам. Я всё-таки не выдержала его взгляда, отвела глаза, чувствуя, как сердце вновь начинает отбивать сумасшедший ритм.

— На вечеринку...Меня пригласили, а я уже опаздываю.

Как не старалась, а в голосе всё равно проскальзывали предательские нотки дрожи. Впрочем, мужчина даже не ответил мне. Просто отошёл в сторону, уступая дорогу, и я тут же, стараясь не выдать отчего-то внезапно охватившего меня волнения, спустилась вниз, до самых дверей чувствуя на себе пронзительный, разжигающий в венах кровь взгляд.

Мне пришлось ждать ещё минут десять, пока Иван не вернулся с заправки. Всё это время, я сидела в самом углу прихожей, стараясь никому не попадаться на глаза. Хотя у меня это не очень получилось. Когда, я, наконец, увидела подъезжающую к дому машину и собиралась выйти на улицу, меня окликнула внезапно подлетевшая Ника.

— Ты ещё не ушла? Слава богу, — судя по её голосу, она очень запыхалась и была чем-то взволнованна. — Пошли скорее, тебя хозяин зовёт.

Я так и замерла на месте, даже не сразу сообразив, что ответить.

— Хозяин?

— Ну, Абрамов то есть. Ему накрыли ужин в гостиной, и он хочет тебя видеть.

Видеть меня? Сейчас? Так ведь я же сказала ему, что тороплюсь...

— Камилл, ты ведь пойдёшь? Не советую его злить. Он сегодня какой-то странный....Смотрит как удав на обезьянку...бррр, меня прямо в дрожь от этого бросает.

Да уж, здесь я Нику понимала. Зато Абрамова нет. За весь месяц он не нашёл и пары минут, чтобы поговорить со мной, а сейчас, когда я сказала ему, что опаздываю на вечеринку, он срочно захотел меня увидеть? По-правде мне и самой хотелось подняться к нему...надо же, наконец, поговорить о моём ближайшем будущем. Но как же Ира, я ведь обещала... Ладно, не думаю, что разговор надолго затянется. Опоздаю на вечеринку минут на двадцать, ничего ведь не случится?

Тихо постучавшись, я приоткрыла дверь и нерешительно вошла в комнату. Тусклый свет, едва позволяющий разглядеть хоть какие-то детали шикарно убранной гостиной и всего один единственный человек — мужчина, сидящий во главе стола и не отрывающий взгляд от какой-то книги, заставили меня ещё несколько секунд переминаться у двери. Всё это время Абрамов, стопроцентно заметив моё присутствие и при этом, даже не подняв головы, продолжал гипнотизировать взглядом книгу, иногда перелистывая страницы. В какой-то момент мне даже захотелось извиниться, за то, что нарушила его уединение, но к счастью, я довольно быстро вспомнила, что мужчина сам меня позвал. В итоге, всё-таки собравшись с силами, я без приглашения села в кресло, за самый край стола и прокашлявшись, довольно спокойно спросила:

— Простите, мне сказали, вы хотели меня видеть?

— А ты?

Абрамов вдруг совершенно внезапно оторвал взгляд от книги и перевёл его на меня. Мужчина улыбнулся, отпив кофе из кружки, а я смущённо опустила глаза, чувствуя как щёки совершенно непонятно от чего, вновь начинают заплывать краской.

— В каком смысле?

— Вот уже, какой день слуги нашёптывают мне, что некая юная особа ищет со мной встречи. Неужели мне осмелились солгать?

От мягкого хриплого голоса перехватило дыхание. Я даже не рискнула притронуться к столовым приборам, положив на колени, внезапно вспотевшие и задрожавшие ладони.

— Нет,...я действительно хотела вас увидеть.

— Ну, я конечно, не Дед Мороз, да и Новый год уже прошёл, но ваши желания, юная леди, всегда буду рад исполнить. Как я полагаю, ты хотела со мной о чём-то поговорить или я просто произвёл на тебя сильное впечатление?

— Вовсе нет...точнее, конечно, произвели, но не сильно,...то есть... — замолчав, я глубоко вздохнула, мысленно послав себе тысячу проклятий и заклеймив званием 'последней идиотки'. Правда, когда мужчина тихо засмеялся, опять сделав небольшой глоток кофе, напряжение немного спало, зато вот смущение и совершенно непонятные, отчего-то будоражащие до самых кончиков ногтей чувства, разгорелись с новой силой. — Я хотела поговорить с вами насчёт...ну, насчёт переезда, гимназии и вообще...

— А что такое? Добралась, ты вроде благополучно. Есть какие-то проблемы с учёбой? Насколько я знаю, у себя на родине ты была отличницей. Что так сильно отличается программа?

— Да, конечно, отличия есть, но пока я вроде со всем справляюсь. Разве что русский тяжело даётся...

— Ну, произношение у тебя очень хорошее, акцент даже почти не ощущается. А, если есть какие-то проблемы с грамматикой, то, конечно, наймём репетитора. Кстати, на первом этаже есть библиотека, там полно разных книг, выбери, которая понравится. В своё время я именно так учил испанский.

Загоревшись интересом, я подняла на мужчину глаза и, встретившись с его улыбкой, сама невольно ответила тем же. Тайком, из-под опущенных ресниц я пробежалась по нему кратким взглядом и почему-то мне начало казаться, что в комнате стало слишком душно. Разве бывают такие мужчины? Слишком красивые. Красивые не той 'голливудской' улыбкой или смазливой внешностью. Красивые сумасшедшей энергетикой, магнетизмом, которые от них исходят. Силой, что демонстрируется в каждом жесте. Властью, что горит во взгляде, который и без того прошибает до самых кончиков ногтей.

— Вы говорите на испанском?

— Скорее уж, говорил. С тобой нам вряд ли получится общаться на этом языке. Когда-то я усиленно пытался его выучить, но потом исчезла такая необходимость. Скажи, а как тебе в новом коллективе? Уже появились друзья?

— Ну, скорее я пока только присматриваюсь ко всем. Но с одноклассниками сложились вполне приятельские отношения.

— Наверное, с кем-то даже больше, чем просто приятельские. Кто тебя пригласил на вечеринку? Наверняка какой-то парень? Уже успела вскружить кому-то голову?

Я смутилась, даже пришлось опять отвести взгляд. Абрамов говорил с такой уверенностью, словно действительно считал меня какой-то нереальной девушкой.

— Не угадали, меня пригласила одноклассница. Она, по-моему, часто устраивается такие тусовки.

— Тусовки? А мне кажется это наоборот, очень культурные мероприятия. По крайне мере, судя по твоему платью ничего другого в голову не лезет. Оно слишком сдержано. Хотя вот его вырез....Знаешь, а у тебя восхитительный вкус. Редко встречаешь таких девушек, которые умеют сочетать вечную классическую простоту и элементы, которые просто будоражат воображение. Взгляд сам собой бросается не туда, куда нужно, хотя всё вроде бы и скрыто. А особенно жестоко, когда есть, что скрывать.

Его взгляд всего лишь на секунду задержался на моём вырезе, но мне всё равно показалось, что сердце сначала просто забилось в бешеном ритме, а потом готово было и вовсе разорваться на части. Он смотрел на мне. Смотрел с совершенно не скрытым интересом, явно оценивающе, но никак не вызывающе. Без единого намёка на хамство. Руки вновь задрожали. Вилка чуть было не упала на стол, и я окончательно оставила попытки хоть чем-то перекусить. Надо уходить. Скорее. Правда, перед этим...

— Вячеслав...скажите, а когда мне исполнится восемнадцать, куда мне потом деваться? Я могу вернуться обратно в Испанию?

— Можешь, — теперь мужчина уже говорил на полном серьёзе. Даже в его взгляде не было ни малейшего намёка на усмешку. — Если, конечно, захочешь.

Последняя фраза меня слегка смутила. Если захочу? А разве может быть иначе?

— Что-то может этому препятствовать?

— Конечно, — теперь губы Абрамова вновь растянулись в улыбке, и я еле сдержалась, чтоб не зажмуриться. Слишком заразительна эта улыбка и вызывает какие-то совсем странные чувства. — Ты влюбишься в кого-то, вскружишь этому несчастному голову, отберёшь у него спокойствие и сон и просто вынудишь жениться и никуда тебя от себя не отпускать. Никогда.

Мы рассмеялись одновременно. Я только вообразила себе эту картину и мне уже дурно стало.

— Разве такое возможно? Разве такая любовь вообще бывает?

— Бывает.

— Вы говорите с такой уверенностью, словно сами когда-то испытывали такие чувства.

— Может и испытывал, — довольно тихо произнёс мужчина, как мне показалось, немного смущённо улыбнувшись.

— И кто же эта женщина, что смогла заставить вас потерять спокойствие и сон?

Я поняла, что мой вопрос совсем неуместен уже после того как задала его. Тут же опустила глаза в так и нетронутый салат, мысленно жёстко себя обругав. Чёрт. Мне бы лучше помалкивать лишний раз, а не лезть в чужую жизнь.

— Я смотрю, ты так ничего и не попробовала. Нет аппетита? Переживаешь, что опоздаешь на вечеринку? Ладно, не буду больше тебя задерживать. Позвони Ивану, когда натанцуешься, он заберёт.

Хоть и очень завуалировано, но Абрамов ясно дал понять, что на этом наш разговор окончен. Так и не поднимая взгляда, я сухо попрощалась и поспешила уйти из гостиной.

Из дома доносился адский грохот музыки, казалось, даже стены дрожали. И хотя на улице была минусовая температура, я выбежала на веранду в одном платье и туфлях, при этом, совершенно не почувствовав холода. Наверное, сказались часа три беспрерывных танцев. У меня уже, если честно все ноги болели, в горле пересохло от жажды и почему-то, даже, несмотря на то, что вечеринка удалась, и было очень весело, мне всё равно хотелось домой. Только я знала, что там усилятся эти странные, пугающие меня чувства. Вячеслав...кто же он? Я больше месяца жила в его доме, а до сих пор не знала почему. Почему мама так просила меня уехать к нему? Почему он принял, да ещё и взял на себя опекунство? Кто я ему? Я плохо знала друзей родителей. В последние несколько лет у нас в доме практически не было посторонних людей. Но об этом Вячеславе я даже никогда не слышала. Тогда откуда вдруг такая забота?

— Я не помешала?

Вздрогнув, когда мне на плечо легла чья-то тёплая ладонь, я обернулась, увидев перед собой Иру. Сегодня девушка, наверное, могла затмить абсолютно всех на этой вечеринке. Роскошное яркое, но никак не вызывающее красное платье, подчёркивало не только стройность фигуры, но и все её действительно выдающиеся достоинства. Густые тёмно-каштановые волосы струились локонами до самой поясницы, а лёгкий сладостный аромат духов, наверняка притягивал всех особей мужского пола.

— Нет, в доме очень жарко, вот решила выйти на воздух.

— Понимаю, сама чуть не спеклась. Но тебе, наверное, стало скучно? Что вечеринка получилась вялой?

— Вялой? Да я еле ногами шевелю. По-правде ещё никогда в жизни так не отрывалась!

После этой фразы губы девушки растянулись в довольной улыбке.

— Я рада! Будешь сок?

Ира протянула мне стакан апельсинового сока, который я с радостью взяла, и сделала несколько жадных глотков.

— Слушай, ты не обидишься, если я уйду чуть пораньше остальных?

— Что всё-таки скучно?

— Да нет, просто...мне из дома звонили, поторапливают.

Сама не знаю, почему так желала поскорее уйти с вечеринки, а точнее вернуться домой. Пришлось даже соврать, ведь на самом деле мне, конечно, никто не звонил, но Ира, по-моему, поверила.

— А с кем ты живёшь? Сколько мы уже знакомы, а я до сих пор не знаю, к кому ты сюда приехала?

Этот вопрос выбил меня из колеи. Несколько секунд я лихорадочно пыталась сообразить, что ответить. В итоге опять пришлось соврать, но на этот раз, только потому, что я сама толком ничего не знала.

— К дяде.

— А кто он у тебя?

— Абрамов...Вячеслав Абрамов.

Глаза Иры отчего-то восторженно загорелись. Она чуть было не выронила свой стакан с соком.

— Серьёзно? Ты племянница Абрамова?

Меня мягко сказать смутила такая реакция одноклассницы. Я, похоже, одна чего-то не понимала.

— Ну да,...а ты его знаешь?

— Негласная обязанность каждой девушки — знать в лицо неженатого мужика, у которого на счету миллиарды. Хотя недолго ему осталось наслаждаться свободой. Да и я, если честно, больше наслышана о его невесте.

— У него есть невеста?

Вопрос как-то сам собой слетел с губ. Я и не поняла, почему по всему телу прокатилась волна каких-то неприязненных ощущений.

— Конечно, а ты разве не знала? Шикарная баба. Она просто мой кумир. Внешность круче Джоли будет. Постоянно красуется на обложках модных журналов, уже второй год рекламирует одежду от Дольче и к тому же она дочка 'алмазного короля'. Вообщем, они с твоим дядей очень гармоничная пара. И внешне красиво смотрятся и полностью подходят друг другу по всем критериям.

После услышанного моё хорошее настроение как-то резко поубавилось. Перегорело даже желание возвращаться домой.

— Ладно, я уже замёрзла, пойду внутрь. Ты давай тоже не задерживайся, а то ещё простынешь.

Я постояла на веранде ещё минут пять, пытаясь отделаться от мыслей об Абрамове и его невесте. Господи, да какая вообще разница? Меня это никак не должно волновать. В чужую личную жизнь лучше носа не совать.

Как только я вошла в дом, на моём пути сразу же возник Рома. Да, сегодня парень явно был в ударе. Он напился просто в хлам и теперь лез, кажется абсолютно ко всем девушкам. Именно поэтому я и старалась не попадаться ему на глаза. И пока у меня это получалось

— Ками, вот ты где,...а я тебя...ищу тут везде....Пойдём...

И хотя с виду парень уже еле держался на ногах, он крепко сжал в руке мою ладонь и сквозь танцующую толпу потащил куда-то за собой.

— Ром...Ром отпусти меня, мне домой надо...

— Нет, я тебе ещё сюрприз не показал....Пошли...

Невзирая на моё сопротивление, парень продолжал волочить меня куда-то вглубь дома, пока мы, наконец, не оказались в одной из комнат, где я смогла вырвать свою руку из его лапы. Оглядевшись, я не увидела вокруг ничего примечательного. Обычная спальня.

— Ну и где сюрприз?

— Как где? Прямо перед тобой!

Я поняла, что происходит, только когда парень полез с поцелуями, при этом начав расстёгивать ширинку. Если честно, стало даже как-то смешно.

— Ромочка, успокойся, пожалуйста. Знаешь, мне кажется, я слишком мало выпила для такого сюрприза.

— Так в чём проблема? — протянув мне уже полупустую бутылку виски, парень посмотрел на меня затуманившимся взглядом. — Держи, можешь её уничтожить, а я пока всё подготовлю...

Не знаю, что он там собирался подготавливать, но после этих слов, Юсупов достал из кармана упаковку презерватива, разорвав её зубами. Я, конечно, понимала, что парень мертвецки пьян и вряд ли отдаёт себе отчёт в своих действиях, но во мне всё равно всколыхнулась волна злости.

— Ложись спать ладно? Ты слишком много выпил.

Я хотела выйти из комнаты, но Рома вдруг резко рванул меня на себя, а потом прижал к стене, начав шептать на ухо какой-то пьяный бред:

— Ты такая красивая, от тебя так вкусно пахнет,...ты сводишь с ума, умираю, как хочу тебя...

Парень завёл мне руки за спину, лишив возможность влепить ему пощёчину или просто оттолкнуть. Когда я решила, что пора прибегнуть к крайним мерам, а именно вдарить коленкой по самому 'ценному' месту, дверь с грохотом распахнулась, а ещё через секунду Рома отлетел от меня на несколько метров, чуть было вообще, не грохнувшись на пол. Видимо он как-то сразу протрезвел, почувствовав на себе просто убийственный взгляд Иры. Во всяком случае, взгляд его прояснился, а губы растянулись в виноватой, по-моему, ужасно испуганной улыбке.

— Ириш, а мы тут, ну мы...

— Я видела, что вы тут делали. Сколько ты выпил, Юсупов? Опять домой на коленях собираешься ползти? На этот раз я не буду вызывать тебе тачку, понял?! Пошёл вон отсюда.

— Ириш...

Парень попытался приобнять девушку, но она брезгливо скинула его ладони со своей талии.

— Я сказала, иди вниз, в мою комнату. С тобой я утром разберусь.

Рома больше не стал ничего возражать. Наконец, застегнув ширинку, он вышел из комнаты, перед этим тайком бросив на меня испуганный взгляд.

— Ир, давай я объясню, ты, наверное, всё не так поняла...

— Да ладно, брось. Мы с Юсуповым уже давно вместе. Думаешь, я не знаю, как он себя ведёт, когда напьётся? Надеюсь, всё нормально?

— Да, всё в порядке, — мне было не по себе рядом с Ирой. Нет, я ни капли не чувствовала себя виноватой, но всё равно хотелось поскорее уйти. — Знаешь, я, наверное, уже пойду. Меня машина у ворот ждёт.

— Ну, хорошо, иди, конечно. Я надеюсь, тебе понравилась вечеринка?

— Да, всё было замечательно. И...извини за эту сцену, я, правда...

— Брось, я же сказала, Юсупов превращается в свинью, когда в его руках бутылка. Всё в порядке.

До самых дверей девушка проводила меня весёлым взглядом и доброй улыбкой.

* * *

*

— Нет, ну теперь ты видишь какая она лицемерная дрянь? В глаза всем улыбается, льстится, а сама трахается с нашими парнями!

— Ты откуда знаешь? — усмехнувшись, девушка прикурила сигарету, прислонившись к стене. — Сама что ли видела, как её кто-то трахает?

— Я нет, — Таня попыталась скрыть проскользнувшую в голосе обиду. — А вот приди ты на пять минут позже, возможно сама бы всё увидела.

— Это верно. Спасибо за то, что вовремя проинформировала. Ты, наверное, весь вечер за ней следила, раз заметила, что они с Ромкой в спальню потащились. А может не за ней, а за ним? Помнится в прошлый раз, в точно такой же ситуации я тебя застукала.

Ира усмехнулась, с издёвкой глянув на подругу, которая тут же сконфузилась, опустив взгляд.

— Я...ты ведь знаешь, что я тогда много выпила....Кроме того, ты мне за это уже давно отомстила.

— Это, верно, было весело наблюдать за тем, как ты полгода в парике ходила. В следующий раз смотри, на какую подушку ложишься, а главное, кто с тобой спит рядом.

Стоцкая расхохоталась, смяв сигарету, а вот её подруга, закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать рвущиеся из груди слова ненависти. Впрочем, она, как и всегда не решилась ничего высказать. Вместо этого Таня пошла другим путём.

— Ты что сама не понимаешь, что с её приходом всё изменилось? Раньше все парни за тобой хвостом волочились, а теперь она всех переманила. Сейчас уже никого не найдёшь, кто бы не был в неё влюблён.

— А она? Она в кого-нибудь влюбленна?

— По-моему, нет. От неё все с ума сходят, а ей никто не нравится. Крыса она, понимаешь? Настоящая крыса!

— Крыса, говоришь? Ну, значит, будем травить. Только очень осторожно, каждый день, подсыпая ей небольшую дозу яда. Такую нельзя просто прибить лопатой, а то ведь нас самих потом прихлопнут. Кроме того я знаю, кто нам может помочь.

* * *

*

Если честно, даже не знаю, сколько я уже корпела над этими чёртовыми книгами. Перед глазами всё давно плыло и голову ломило так, будто мне пару раз хорошо кувалдой приложили. Наверное, каждый на моём месте просто отшвырнул в сторону все учебники и забил на это дело, но лидерский инстинкт брал своё. Не скажу, что я всегда и везде была лучшая. Вроде бы никогда за оценками не гналась, да и родители постоянно говорили, что главное знания, а не то, что стоит в журнале. Но всё-таки я привыкла ответственно подходить к каждому предмету, и это всегда приносило свои плоды. У меня не было конфликтов с учителями, я довольно легко справлялась даже с самыми сложными тестами и самое главное, я привыкла быть отличницей. А теперь всё перевернулось с ног на голову. То ли дело было в так и не наступившей адаптации (довольно частенько, особенно по ночам, я вспоминала о совсем недалёком прошлом, и сердце кровоточило так, словно его медленно раздрабливали на части), то ли я просто не могла справиться с новой нагрузкой. Не могу сказать, что учёба в гимназии давалась мне как-то особо сложнее, чем в прежней школе, по каким-то предметам я наоборот, продолжала сохранять твёрдые пятёрки, но...всё для меня было каким-то чужим, наверное, даже отталкивающим. Возможно всё дело в моём бывшем классе. Там каждый подросток был для тебя не просто одноклассником или даже другом, мы все были как одна большая семья. Очень сплочённый весёлый потрясающий коллектив. И ведь я не могу сказать, что здесь все походили на волков или ко мне как-то негативно относились, просто...чувствовалось, что по крайне мере в моём классе, все были сами по себе. Никто никого по-сути не волновал. Наверное, все просто молчаливо друг друга терпели, а может даже и ненавидели, хотя никаких конфликтов, по крайне мере я, ни разу не наблюдала. И дело, скорее всего в том, что все мои одноклассники были с одной 'песочницы'. Никого здесь не удивляла одежда от Армани или личный водитель, который подвозил к гимназии на новеньком мерседесе. По-моему, здесь действительно учились детки самых влиятельных людей Москвы. Хотя были и свои исключения. Например, Полина — дочь поварихи, которая работала в столовой гимназии. В нашем классе она была единственная. Единственная, кто выбивалась из ряда 'золотой молодёжи'. В параллельных классах, таких примеров было побольше, и все они, по-моему, сплотились в отдельные группки. Вот только Полина, кажется, оставалась в стороне и от мажоров, и от более простых ребят. Мне она показалась довольно интересным человеком, по-моему, с просто непробиваемым характером, хотя даже после недавнего случая в раздевалке, как-то близко мы с ней особо не общались. Наверное, именно отсутствие друзей, настоящих друзей, тоже сыграло свою роль. По некоторым предметам я упорно не могла вникнуть в совершенно новую для меня программу. Но, если часы неотрывной работы за учебником оценивались преподавателями на твёрдую четвёрку, а то и выше, то русский язык стал для меня дремучим лесом. Даже безвылазные вечера в библиотеке за разными книгами, не давали особого результата. Зато мне нравился сам процесс. Ну, разве кто-нибудь хотя бы раз в жизни не мечтал посидеть у камина, с кружкой горячего какао и пускай даже и не очень интересной книгой, но зато в красивом переплёте?

— Камилла? — я вздрогнула от этого голоса. Тут же захлопнула учебник и перевела взгляд на застывшего в дверях Вячеслава. Дыхание перехватило моментально. Неужели всем мужчинам так идёт костюм? Эта белоснежная рубашка, заправленная в идеально выглаженные без единой складочки чёрные брюки, под цвет ним натёртые до блеска туфли и неизменные часы в классическом стиле на правом запястье руки. А когда ко всему вышеперечисленному добавляется ещё пронзающий до дрожи взгляд, отчего-то просто парализующий всё тело, разве хоть какая-то девушка может остаться равнодушной? — Что ты здесь делаешь?

Проскользнувшие в холодном голосе мужчины раздражительные нотки, сразу же меня отрезвили. 'Господи, о чём ты думаешь? Лучше бы учёбой, наконец, нормально занялась'.

— Да я тут...пытаюсь вникнуть в могучий русский язык.

Брови мужчины удивлённо поползли вверх, губы растянулись в ухмылке, а мне опять невыносимо сильно захотелось зажмуриться. Дьявол, никогда так не было стыдно от собственных мыслей.

— Судя по твоему мертвецкому лицу, дело не ладится? И давно ты тут сидишь? — Часа два, наверное.

Я продолжала стоять с опущенной головой, не имея сил заставить себя, хотя бы поднять взгляд. Сейчас я точно походила на провинившегося ребёнка и от этого злилась на себя ещё сильнее. Не знаю почему, но меня просто ужасно бесило, что в присутствие этого мужчины я чувствую себя какой-то соплячкой, наверняка, безумно смешной в его глазах.

— Так и свихнуться можно. Не желаешь прогуляться? Погода просто загляденье. Снежок хороший выпал и вроде не шибко холодно. Иван мог бы отвезти тебя на площадь, вечером там очень красиво. Или может кто-то из твоих друзей опять устраивает вечеринку? Сходи, развейся. А то так долго сидеть за скучными учебниками вредно для здоровья.

— Да нет, я бы хотела ещё немного поучить...— только тут до меня дошло, что мужчина, скорее всего, просто хочет, чтобы я куда-то исчезла на время. Может, к нему кто-то должен прийти? Женщина...Чёрт, вот злить меня это никак не должно! — Хотя я в принципе могу и прогуляться...погода действительно хорошая.

Кажется, мужчина быстро уследил ход моих мыслей. Его лицо тут же помрачнело, взгляд стал тяжёлым.

— Занимайся столько, сколько нужно. Не хватало ещё, чтобы из-за меня ты двоек подцепила, — наверное, он собирался уходить, но вдруг отчего-то передумал, резко обернулся и вошёл в комнату, прикрыв за собой дверь. — Знаешь, мне кажется, что в одиночку у тебя не получится освоить этот 'великий и могучий'. Может, нужна помощь?

— Да вы правы, одна я действительно не справлюсь. Иван уже нашёл мне хорошего преподавателя. Со следующей недели мы начнём заниматься.

— Репетитор, а тем более хороший, это, конечно, здорово. Но учитывая, что я сам, буквально по одной книге создавал эту библиотеку, может, могу тебе чем-то сгодиться? Давай, говори, в чём у тебя проблема?

Я глазам своим не поверила, когда мужчина в две секунды преодолел разделявшее нас расстояние, сев в кресло рядом со мной. Тут же показалось, что комната уменьшилась в размерах как минимум вдвое. Зря я считала, что у меня просто железная выдержка. Как оказалось корпеть над нудными книжками куда легче, чем чувствовать его так близко, пытаться восстановить дыхание и бороться с гложущим до костей смущением.

— Да нет,...я сама справлюсь. У вас, наверное, есть более важные дела...

— Разве может быть что-то важнее, чем помочь ребёнку в учёбе? — Вячеслав усмехнулся, а мне тут же захотелось вскочить с кресла, раскидать все учебники и выбежать из комнаты. Хотя этот поступок, конечно, сразу же, без всяких сомнений представил бы меня в глазах мужчины как уже совсем взрослую девушку. — 'Фразеологизмы' — и что же тебе здесь не понятно?

— Если честно — всё, — я опять покраснела, прекрасно понимая, что сейчас-то уж точно не получится блеснуть знаниями. А почему-то так хочется... — Я совершенно не могу понять, что означают такие фразы, как: 'Хлопот полон рот', 'Остаться с носом', 'Губа не дура', да и вообще...я, наверное, никогда не осилю этот язык.

— Ну, что-то ты рано отчаялась. Понимаешь, фразеологизмы — это крылатые выражения, они усиливают смысл, придают эмоциональную окраску. Например, 'губа не дура' — говорят про человека, который обладает хорошим вкусом, умеет выбирать для себя самое лучшее. Понимаешь?

Наверное, у меня глаза расширились до таких размеров, что Вячеслава пробрало на смех. Мужчина расхохотался, а я подметила, что даже его хриплый приглушённый смех очаровывает меня. Сердце опять припустилось вскачь, а когда я почувствовала, как его ладонь нежно накрыла мою, адреналин бешеным потоком забурлил в крови.

— Ладно, давай попробуем по-другому. Смотри, вот когда ты улыбаешься, у тебя на щёчках появляются чудесные ямочки и любой парень, которому посчастливится это увидеть, тут же потеряет голову, то есть лишится возможности ясно мыслить, впадёт в смятение, влюбится без памяти, — вот кто сейчас на самом деле впал в смятение, а точнее не только растерялся, но и смутился до такой степени, что всё лицо стало пунцовым, так это я. И тут же словно назло, губы, будто сами по себе растянулись в улыбке. — Да, смотрю этот пример ещё хуже предыдущего. Что, у тебя уже созрел коварный план? Небось, сейчас представляешь, как будешь сводить с ума этими ямочками всех отличников вашей школы, а потом писать контрольные на пятёрки? Хотя тоже вариант. И над книжками корпеть не надо.

На этот раз мы рассмеялись практически одновременно. Я даже решилась поднять взгляд на мужчину, хитро прищурившись.

— А может быть, я вас тут охмуряю?

Наверное, прозвучало нагло, может даже дерзко, но меня подстегнула собственная смелость. Правда уже через секунду, когда я услышала ответ, хорошее настроение поубавилось.

— У меня, девочка, там, внутри, всё настолько зачерствело, что никакими ямочками уже не пробьёшь.

Наверное, сейчас между нами точно повисло бы молчание, но тихий стук в дверь помог этого избежать. В проходе появилась Сухарка (как я прозвала), не задержав на мне свой совершенно безразличный взгляд даже на пару секунд. То ли она вообще не ожидала меня здесь увидеть и всего лишь искала Вячеслава, то ли её просто раздражало моё присутствие в этом доме. Почему-то мне кажется, что скорее уж второй вариант.

— Простите, если отвлекаю, просто в гостиной дожидается...

— Я понял, спасибо, ступай.

Как только женщина скрылась за дверью, Вячеслав сразу же встал с кресла. Не знаю почему, но судя по его лицу, он был явно чем-то раздражён.

— Прости, думаю на сегодня мои преподавательские способности иссякли. Хотя...подожди здесь, я сейчас кое-что принесу.

Мужчина вышел из комнаты и через пару минут вернулся обратно, уже с какой-то книгой в руках.

— Вот возьми. Я думаю, это тебе поможет, — Вячеслав протянул мне книгу. — Знаешь, все эти правила, и тонкости тебе репетитор разъяснит. А если хочешь самостоятельно улучшить свои знания, самым верным будет увлечься какой-нибудь хорошей книгой на нашем языке. Главное, чтобы она тебе заинтересовала, и ты не сидела над ней с такой кислой миной, как над учебниками.

Пробежавшись мельким взглядам по старой золотистой обложке, я спросила уже вдогонку уходящему мужчине:

— А о чём она?

Замерев в дверях, Вячеслав вдруг хитро прищурился, усмехнувшись:

— Прочитай, узнаешь. Очень давно эта книга досталась мне в подарок от одной девушки, которая была ей просто восхищенна. Я думаю, и тебе понравится.

Когда за мужчиной захлопнулась дверь, я вновь перевела удивлённый взгляд на неожиданное приобретение. С первого взгляда было видно, что вещь действительно очень старая, обложка уже довольно затёртая, видимо частенько брали в руки, но обращались всё же бережно. Открыв на первом развороте, я сразу наткнулась взглядом на очень аккуратную запись, сделанную кажется чёрной гелиевой ручкой. 'Самому лучшему и любимому другу на свете — Славке, от его маленького мышонка — Саньки. Читай и приобщайся к классике. Может хоть так удастся сделать из тебя человека'. Вроде бы совершенно обычная запись. Пожелание от подруги, а может и возлюбленной. Во всяком случае, меня это никак не должно было волновать, если бы не почерк. Я слишком хорошо его знала, а иногда даже пыталась копировать. Ну, к примеру, когда в дневнике нужна была роспись...мамы.

Не знаю, как набралась наглости без стука войти в кабинет Абрамова. Раньше я вообще носу на третий этаж не совала. Но сейчас меня просто переполнило желание узнать, чей это подарок. И я напрочь забыла, что к нему кто-то пришёл. А точнее не просто 'кто-то', а женщина, безмерно красивая, просто ошарашивающая с первого взгляда. Хотя внимательно я её так и не разглядела. Когда на мой приход обернулись, по всей видимости, до этого разговаривающие друг с другом на повышенных тонах мужчина и женщина и я ощутила на себе два раздражённых взгляда, так же молчаливо, как ворвалась в кабинет, я вынырнула наружу. Прижав книгу к груди, я бросилась прочь от кабинета.

* * *

*

— Я не понимаю, что не так? С каких пор ты стал таким моралистом?

— А я не понимаю, зачем тебе это нужно? Что она тебе такого сделала?!

— Тебе какая разница? — огрызнувшись, девушка потушила сигарету, раздражённо уставившись на парня. — Так сложно выполнить всего лишь одну просьбу? Она же совершенно пустяковая.

— Ничего себе пустяковая, между прочим, за такое и на нары попасть можно!

— Ой, я тебе умоляю, — расхохотавшись, Ирина поправила воротник на рубашке парня. — Кто туда упечёт сына лучшего адвоката Москвы? Да и, по-твоему, она станет катать заяву?

— Не знаю...всё равно мне это как-то не нравится.

— Ага, да ты просто сам в неё уже наверняка втрескался, — расхохотавшись, Таня пустила серый клубок дыма в лицо парня.

— Да пошла ты! На хрен она мне сдалась? Просто...рисково всё это. А если спалят?

— Во-первых, риск — дело благородное. Во-вторых, никто тебя не спалит, ручаюсь. И, в-третьих, тебе, что деньги не нужны? Помнится, когда папочка нашёл у тебя наркоту, средства на карманные расходы сильно урезали. А я тебе реальные бабки предлагаю. Кроме того...могу и на порошочек, в качестве бонуса подсуетиться. Если ты, конечно, всё сделаешь как надо.

Ещё несколько секунд парень раздражённо ходил из угла в угол, а потом, махнув рукой, огрызнулся:

— Ладно, чёрт с вами, только бабки вперёд.

— Ага, щас, размечтался. Сначала получишь половину, и то, только после того как я убежусь, что она тебе безгранично доверяет, а остальные деньги упадут тебе в карман, когда сделаешь дело. И сильно не затягивай. Меня стала слишком бесить эта крыса.

* * *

*

— Лина, я не понимаю, что тебе нужно? Ты хочешь скандала?

— Скандала? — усмехнувшись, женщина грациозно опустилась в кожаное кресло, закинув ногу на ногу. И без того короткое, очерчивающее каждый изгиб совершенного тела платье, задралось, открыв вид на резинку чёрных кружевных чулок. — Разве за все пять лет, что мы вместе, я хоть раз устроила тебе скандал, или может, закатила истерику? Милый, я просто хочу разобраться в одной, на мой взгляд, не очень приятной истории. И совершенно не понимаю, почему ты, являясь её главным участником, не хочешь мне ничего рассказывать? Мог бы, и поделиться своими боевыми достижениями. Вы ведь мужчины это любите.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Опустившись в своё кресло, Вячеслав уткнулся взглядом в экран ноутбука, сделав вид, что полностью сосредоточен на работе. И ведь действительно, именно сейчас надо было с головой окунуться во все дела. Если то, что разузнал Никольский правда, Соловьёв намеревается их кинуть. Впрочем, это было очевидно. Шибанов, гнида, давно пытается подступиться к его людям. И делает это очень грамотно. Начинает с самых низов, медленно подбираясь к действительно значимым фигурам. Вячеслав давно сотрудничал с Соловьёвым, уже более десяти лет. И за это время он слишком хорошо понял, что Соловей падок не столько на деньги, сколько на власть. Бабло как пришло, так и уйти может, а вот закрепиться в каком-нибудь просторном кабинете...это уже совсем другое дело, которое Шибанов может на раз-два устроить. Если предложит Соловью место за 'широким' столом, тот не устоит, даже сомнений нет. А значит, надо либо самому скупить Генку с потрохами, либо...устранить проблему известным путём. Лучше, конечно, первый вариант. Абрамов никогда не любил связываться с мокрухой, тем более что Шибанов сейчас как раз этого и добивается. Но тут уж как получится...

Дьявол, в такой ситуации только Левицкой с её подозрениями не хватало. Хотя какие же это подозрения? Судя по дьявольски сверкающим глазам Ангелины, она уже всё итак знает. Только откуда? Как она могла пронюхать про эту милую студентку Машеньку, с которой он встречался всего пару раз? Левицкая была вовсе не из тех женщин, что нанимают частные детективы и следят за каждым шагом своих любовников. А значит, ей кто-то доложил. Выходит, что под него копать начали. Причём очень усердно.

— Слушай, я ведь не следователь и допросов с пристрастиями ты от меня не дождёшься. Я пришла сюда лишь потому, что меня слегка удивил факт, что у тебя вообще встал на это непонятное существо. Экзотики захотелось? Что же поздравляю, ты, как всегда получил желаемое. Думаю, все твои друзья и коллеги это оценят, когда на банкете по случаю юбилея Кириленко ты представишь им свою новую спутницу. Потому что меня на этом мероприятии не будет. Ну, или по крайне мере...не в паре с тобой.

— Ангелина прекрати! Какого чёрта заводишься на пустом месте?

— Пустом? — подскочив на ноги, женщине едва удалось сдержать крик. Её глаза яростно пылали, а всё тело пробивала волна нервной дрожи. — Не знаю, что ты там о себе возомнил, но, если ты думаешь, что я собираюсь терпеть твои похождения...

В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и два, пропитанных ненавистью взгляда были в секунду переведены на застывшую в самом проходе девушку. Прижимая к груди какую-то книгу, она всего несколько мгновений испуганно смотрела на ссорящуюся пару, после чего исчезла из кабинета так же внезапно, как и появилась. Только вот её минутное пребывание не только не смягчило, а наоборот, ещё больше накалило царящую в кабинете атмосферу.

— А это что сейчас было? — голос женщины смягчился. Хоть в нём и проскальзывало удивление, он оставался совершено спокойным. — У тебя новая домработница? Молодая...на вид не больше восемнадцати. И одевается со вкусом. Кто она?

Не вставая с кресла, и даже не отводя взгляд от ноутбука, мужчина ответил сквозь сжатые зубы:

— Камилла, дочь моего друга. Я тебе, между прочим, про неё рассказывал.

Разговор с Левицкой, как собственно и её присутствие, уже начал изрядно раздражать Вячеслава, а внезапное появление этой девчонки окончательно выбило почву из-под ног. Какого дьявола она сюда притащилась? Её кто-то звал? Каждая муха в доме знает, что он терпеть не может, когда кто-то посторонний входит в эту комнату. А она не то, что вошла, она ворвалась. Ворвалась без всякого приглашения, да ещё и не постучалась. Ко всему прочему ещё и момент выбрала подходящий. Вячеслав не хотел, чтобы они с Ангелиной столкнулись. И на то был ряд своих причин. Самая главная из которых — отношение Левицкой к особям противоположного пола в его доме. Особенно к красивым и молодым.

— Может и рассказывал, хотя я что-то не припоминаю, или....Эта та самая девчонка, над которой ты взял опекунство? И что она здесь делает?

— Хороший вопрос, — усмехнувшись, мужчина, наконец, оторвал взгляд от ноутбука. — А главное логичный.

— Да, по-моему, весьма логичный. Лично я думала, что ты снимешь ей какую-нибудь квартиру....И вообще, может, ты объяснишь мне, что это за друг, о дочери которого ты так печёшься?

— Лина, я не понимаю, это что допрос? Помнится, ты говорила, что не собираешься ничего из меня выпытывать.

Вячеслав знал, что Левицкую это задело, притом задело сильно. Один её взгляд пылал так, словно она надеялась прожечь им мужчину дотла. Перевесив через плечо сумочку, Ангелина как всегда плавной соблазнительной походкой дошла до двери и прежде чем выйти из кабинета, усмехнулась:

— Знаешь, что меня на самом деле веселит? Мы с тобой вместе пять лет и за это время я ни разу не оставалась в твоём доме даже на одну ночь. Эта девица тебе по-сути никто. Дочь непонятно какого, уже умершего друга. А ты селишь её в своём доме, берёшь опекунство, одеваешь в вещи от кутюр. Притом, что девочка уже взрослая. Имеет привлекательную фигурку, симпатичную мордашку и вполне может сама зарабатывать себе на жизнь. Но тебя это, кажется, не волнует? Хотя нет,...может как раз и волнует. И фигурка, и мордашка.

Когда за Левицкой захлопнулась дверь, Вячеслав ещё несколько секунд буравил взглядом какие-то документы, а потом смёл со стола, всё что под руки попалось и, сжимая челюсти, твёрдой походкой направился к выходу.

* * *

*

'Вячеслав Абрамов и Ангелина Левицкая — на протяжении уже пяти лет являются одной из самых красивых пар столицы. Он успешный бизнесмен, по пока ещё неподтверждённой информации, намеренный баллотироваться в депутаты. Она известная певица, модель, дочь крупного предпринимателя и просто красивая девушка. Поклонники этой пары уже давно ждут известий о скорой свадьбе, но, увы, пока комментариев по этому поводу ни Вячеслав, ни Ангелина не давали...'.

— Что читаем?

Вздрогнув от неожиданности, я тут же свернула статью, убрав телефон в сумку.

— Да так, ерунду всякую.

Судя по тому, что кроме меня и Иры в раздевалке никого не было, я уже минут тридцать лазила в интернете, непонятно зачем разыскивая информацию об этой шикарной паре. И ведь действительно шикарной. За всё время, что встречаются, никаких скандальных новостей во всемирную паутину так, кажется и не просочилось. Да и внешне они действительно оба как с обложки журнала. Она яркая эффектная блондинка, с большими выразительными глазами и потрясающей фигурой. А про него я даже не хочу думать. Идеального мужчины не существует. Но есть такие, к которым тянет с первого взгляда, на какую-то долю секунды сердце замирает в безумном волнении, а потом начинает биться с такой силой, что иногда кажется, будто оно разорвётся уже в следующее мгновение. Их красота ослепляет, порабощает, заставляет забыть не только обо всех и вся, что окружает, но даже о себе самой. Эта власть над твоим собственным существованием и пугает и пленит до безумия сильно, пускай даже и таких глупых несмышлёных девчонок как я, которые ещё никогда...никогда не влюблялись.

Наверное, я ещё долго буду помнить эти ледяные глаза, пробивающий до костей своим холодом и безразличием взгляд. А ведь он не то, что не кричал, он даже голоса на меня ни разу не повысил. Просто отчитал как пятилетнего ребёнка, который сделал что-то, без разрешения взрослого. Такой униженной и раздавленной я себя ещё никогда не чувствовала. Хотелось то ли расплакаться от ощущения собственной ничтожности, то ли закричать во весь голос, что он...не имеет права? Не имеет права ругать меня за то, что я без разрешения ворвалась в его кабинет, разрушила уединения с этой...красоткой? И ведь я понимала, что со мной происходит что-то не то. Какое право я имею его ревновать? Разве я могу думать о нём...как о мужчине? Смотреть на него такими глазами? Он взрослый мужчина. Старше меня на четверть века. И к тому же мой опекун. Друг моей мамы,...а только ли друг?

— Эй, ты меня вообще слушаешь?

Усмешка, по всей видимости, до сих пор стоящей рядом со мной девушки, вывела меня из собственных размышлений.

— Прости, я задумалась...Ты что-то говорила?

— Скорее предлагала. Предлагала на этих выходных рвануть на лыжную базу. Заезд к десяти утра, потом позавтракаем, а дальше каждый выберет то, к чему больше душа лежит: лыжи, сноуборд или тюбинги. А вечером устроим сеанс кино. Отец моего парня владеет этой лыжной базой, так вот у них там свой домик есть. А в этом домике и свой кинотеатр, и бильярд, и бассейн, и банька. Вообщем отдохнём на славу. А домой возвращаемся в воскресенье вечером.

— Это что мы у Ромы все собираемся?

— У Ромы? — несколько секунд девушка буравила меня удивлённым взглядом, а потом расхохоталась в голос. — Нет, ты что. С этим придурком я уже рассталась. Меня он итак давненько бесил, а последней каплей стала его выходка на вечеринке. Пусть теперь свободно кадрит других баба. Тем более что у меня уже тоже другой мужчина появился. В триста раз лучше этого сморчка.

Да, такая новость меня слегка удивила. Странно...я почему-то не слышала, что они разошлись. Хотя какое мне дело? Это их заморочки.

Выйдя из школы, я на всякий случай окинула взглядом всю парковку, убедившись, что Ванькиной машины нет. Конечно, я получила сообщение, что мужчина опоздает на полчасика, у него там какие-то проблемы образовались, но я всё равно надеялась, что он успеет их разрешить к тому времени, как закончатся уроки. Уж очень не хотелось торчать в школе лишние минут сорок.

— Так ты придёшь? Будет весело! Ты вообще когда-нибудь была на горнолыжке?

— Если честно, нет. И совершенно не умею кататься ни на лыжах, ни на сноуборде, ни на тюбингах. Я среди вас буду посмешищем.

Фыркнув, Ира покрутила пальцем у виска.

— Совсем что ли? Думаешь, мы все профи? Да никто толком кататься не умеет. Все едут ради атмосферы. Тем более, можно тюбинги выбрать. Там вообще ничему учиться не надо. Сел да поехал.

— Ну,...я не знаю. Может быть. А сколько это стоит?

— Да вообще копейки! За базу платить не надо. Скинемся по две тысячи только на еду и аренду автобуса. А, если ты своим ходом добираться будешь, то и того меньше. Соглашайся!

— Не знаю...я всё-таки ещё подумаю.

— Ну ладно, думай, время ещё не поджимает. Если что, набери мне. Номер мой у тебя вроде есть. А я побежала. За мной уже приехали!

Чмокнув меня в щёку, Ира многозначительно улыбнулась и быстрым шагом двинулась к только что притормозившей у ворот школы машине. Если за рулём сидел её новый парень, то губа у девушки...как там говорят? Не дура? По крайне мере автомобиль у него что надо. Если моё зрение меня не подводит, то это вроде 'Мерседес-Бенц' собственной персоны. Да, Рома на такой вроде не ездит.

— Что, Иришка уже успела похвастаться своим новым хахалем?

Вздрогнув он неожиданности, я резко обернулась и почему-то немного смутилась, увидев перед собой Юсупова.

— Да нет,...мы говорили о лыжной базе.

— А, это туда весь ваш класс на выходные намылился? Ты кстати как, едешь?

— Да, ещё не знаю. Мне вот только сейчас сообщили...я пока думаю. А ты?

— Зачем? — усмехнувшись, парень провёл ладонью по растрёпанным волосам. А я подметила, что сегодня он как-то разбито выглядит. Лицо бледное, под глазами такие круги, будто он неделю не спал, и рубашка помята. — Чтобы тусоваться с её новым мужиком?

— Ром, послушай...

— Да ладно Ками, забей. Об Ирке говорить — только настроение себе портить. Слушай, а ты сейчас как, занята?

— Да нет, как раз есть свободные полчасика.

— Здорово, — губы парня моментально растянулись в улыбке. — Можно я у тебя их украду?

— В каком смысле?

— Мне поговорить с тобой очень нужно...

Наверное, мне показалось, но судя по его взгляду, Рома действительно отчего-то смутился.

— О чём?

— Давай не здесь? Там за углом кафешка одна прикольная есть. Десерты просто шикарные, да и согреемся заодно.

— Ну,...в принципе я не против. Пошли.

Рома оказался прав. Здесь действительно готовили замечательные десерты. По крайне мере шоколадные пирожные и кофейный тортик, я, позабыв обо всех диетах, съела просто за считанные секунды. Что-то похожее делала Анхелес, когда мы всей семьёй собирались вечером в гостиной, мама доставала кассеты с какими-то старыми фильмами, папа специально приходил домой пораньше и отключал мобильный, чтобы какой-нибудь умник не сдёрнул его в офис, а Анхелес дополняла и без того самые любимые вечера в моей жизни изумительной горячей выпечкой. Интересно, а сейчас она тоже так для кого-то готовит? Может уже и забыла про меня? Иначе, почему до сих пор не отвела ни на одно письмо?

— Ками, — лёгонько потормошив меня по плечу, Рома усмехнулся. — Ты где летаешь?

— В каком смысле? — кое-как заставив себя хоть на какое-то время позабыть о доме, я даже толком и не сообразила, о чём говорит Юсупов. — Нигде я не летаю...Я здесь, с тобой сижу...

— Испанка, — Рома рассмеялся, сделав несколько глотков какого-то коктейля. — Я спрашиваю, о чём ты задумалась?

— Да так...о своём, — поковырявшись вилкой в салате, который если честно, мне понравился меньше чем сладости, я перевела взгляд на окно, и тут же, как будто уже на каком-то автомате, поёжилась от холода. Всё-таки, наверное, я ещё не скоро привыкну к таким температурам, хотя для местных, это, похоже, даже ниже нормы. По крайне мере Ванька любит шутить, что будь чуточку теплее, можно и в речке купаться. А вот я, наверное, ещё долго буду ёжиться от холода, спать под тремя одеялами и до ужаса скучать по солнцу, которого здесь так не хватает. — Ром, ты, кажется, хотел со мной о чём-то поговорить?

— Да...хотел, — отведя взгляд, парень заметно смутился. — Ну, сначала мне, наверное, стоит извиниться ещё за тот случай...

— Да брось ты, я уже и забыла.

— Ну, тогда хотя бы для галочки, чтоб совесть не мучила.

— А что, она тебя сильно достаёт? — мы рассмеялись практически одновременно, разрушив какую-то слегка напряжённую обстановку. — Ладно, считай, то галочку ты уже поставил. Это всё?

— Нет, я ещё хотел спросить...

Так и не закончив свою мысль, парень почему-то резко замолчал, уставившись куда-то вдаль.

— О чём?

По мере того как менялся его взгляд, вместо удивления начали проскальзывать искорки какой-то усмешки, я всё больше накручивала себя вопросами, пока просто не догадалась обернуться и посмотреть туда же, куда и он. Честно сказать, на какую-то пару секунд я тоже впала в своеобразный ступор, увидев суетящуюся за кассой одноклассницу.

— Это что Полина?

— Видимо она, ну или у нас с тобой у двоих галлюцинации. Странно, — наконец отведя взгляд от кнопки, Рома как-то криво усмехнулся.

— Странно, что она работает? Если честно, я прошлым летом тоже для разнообразия устроилась на подработку, но меня, к сожалению, надолго не хватило. Так ведь то лето было, каникулы, а сейчас учеба в самом разгаре. Не представляю, как можно всё успевать.

— Ну не знаю, лично меня больше удивляет, как её вообще сюда приняли. Вроде бы приличное место. Я думал, что и персонал тщательно подбирают.

— А что не так? — если честно я совсем не поняла, почему губы парня растянулись в ироничной улыбке. — По-твоему, она не подходит на роль официантки или не может стоять за кассой?

— Да нет, — Юсупов криво усмехнулся, — как раз, наверное, только это она и может. Большего ей вряд ли удастся добиться.

— Не поняла?

— Да брось, Ками, чего тут непонятного? Такие как она и рядом с нами не стоят. Нет, конечно, если перебраться в другое место, глядишь что-нибудь и сложится, а Москва — город для избранных.

— Неужели? — что-то наш разговор начинал мне нравиться всё меньше и меньше. Да и Рома, то и дело бросающий на Полину усмешливые взгляды, как-то стал меня раздражать. — Если я не ошибаюсь, здесь проживает больше десяти миллионов человек. По-твоему, все они 'избранные'?

— Нет, конечно, — видимо парень, наконец, сообразил, что мне эта тема не особо нравится. По крайне мере в его взгляде уже не проскальзывала эта хамская усмешка. — Просто выше, чем средний класс, Полинка всё равно не поднимется, пускай хоть каждую минуту как задрот не будет от учебников отрываться.

— Задрот?

— Ну, как бы тебе объяснить, это такой человек...

— Да нет, я знаю смысл этого слова, просто не понимаю твоей усмешки. Когда я ещё жила в Испании, я имела по всем предметам твёрдые пятёрки. И здесь тоже, хоть в чём-то и тяжелее, стараюсь не отставать. Что я, по-твоему, после этого задрот?

— Да брось Ками, я совсем не это имел в виду...

— Я прекрасно понимаю, что ты имел в виду. И знаешь, пускай я с Полиной толком и не общалась, но судя по тому, что она хорошо учится и при этом успевает работать, кстати, не обращая внимания на мнения всяких там...она целеустремлённая, уважающая себя личность. И я бы вот поспорила, кто ещё из нас всех в этом городе является 'избранным'.

— Камилла, — Рома схватил меня за ладонь, когда я встала из-за столика и собственно уже собиралась уходить. — Да ладно тебе, не сердись. Ты меня просто не так поняла. Я ведь ничего против Полины не имею и если честно вообще сейчас не собирался о ней говорить...

— Я понимаю и совсем не сержусь, — рассеянная улыбка и виноватый взгляд действительно заставили меня немного смягчиться. — Только мне уже идти надо. Я смс-ку получила. За мной машина приехала. Спасибо тебе, что составил компанию.

— Ками, ещё пять минут...я ведь так и не успел с тобой поговорить...

— Ром, если ты насчёт Иры, то я, правда, только сегодня узнала, что вы расстались, и что у неё новый парень появился...

— Да плевать я хотел и на Ирку, и на хахаля её очередного. Я тебя не за этим позвал...Я о нас хотел поговорить.

Рома отвёл взгляд, отпустив мою ладонь, только теперь я сама невольно замерла на месте.

— Чего прости?

— Камил, ты мне нравишься...очень сильно и давно. Может, попробуем...встречаться?

* * *

*

— Ну и что у нас там с Соловьёвым? Какие новости?

— Да пока никаких. Всё тихо. Нет, Шибанов, конечно, со всех сторон пытается к нему подступиться, но Соловей вроде держится. Вопрос только надолго ли его хватит?

— Ненадолго. И ты сам это прекрасно знаешь, — ещё раз внимательно пробежавшись взглядом по документу, Абрамов решительно поставил размашистую подпись. — Но пока он не рыпается, мы с тобой не будем вылезать из своих окопов. Ты с Соловья глаз не своди, продолжай следить за каждым его шагом, как только что-то неладное учуешь, сразу доложи мне.

— Есть босс, — усмехнувшись, Никольский убрал в папку, протянутые ему бумаги. — Слушай, а что там с выборами? Ты, наконец, надумал?

— Долго ты меня ещё собираешься с этим депутатским креслом доставать? На кой чёрт оно тебе сдалось? Что без него живём плохо?

— Неплохо, но можно и лучше. Я вообще не понимаю, что тебя останавливает? За компанию боишься? Да элементарно можно переписать её на твою мать...

— Я тебе уже сказал, что мать я сюда вмешивать не собираюсь. Ясно? — огрызнувшись, Вячеслав бросил гневный взгляд на друга, достав из кармана пачку сигарет.

— Не ясно. Объясни мне, в чём проблема? Все так делают...

— А я не собираюсь. Семья и бизнес для меня вещи несовместимые.

Закатив глаза, Олег протяжно застонал.

— Ладно, тогда есть масса других вариантов. Перепиши всё на Ангелину.

— Ещё лучше. Скажи, у тебя сегодня совсем мозги не работают? Доверить дело всей жизни...бабе. Тем более стервозной взбалмошной, и ко всему прочему ещё и влюблённой. Да она вон опять приревнует меня к какой-то девке и со злости продаст все акции тому же Шибанову.

— А ты что, опять ей повод дал? Небось, уже и огрёб сполна? Вот теперь и срываешься на всех подряд, — с губ Никольского слетела похабная усмешка. Глаза оживлённо блеснули. — Я кстати, могу предложить тебе отличный способ снять напряжение. Тут недалеко одна хорошая банька открылась, и многие наши ребята уже воспользовались услугами, которые она предоставляет. Говорят, хорошее заведение.

— Сколько лет с тобой знакомы, а до сих пор не знаю, что в твоём понимании означает 'хорошее заведение'? — усмехнувшись, Абрамов прикурил сигарету.

— Ну, это смотря, в каких случаях. Если нужно расслабиться, то лично для меня 'хорошее заведение' — это место, где можно отдохнуть с красивыми милыми девочками и при этом, на следующий день в газете не появится никаких скандальных заголовков.

— Слушай, ты ещё не устал от походов в такие 'хорошие заведения'?

— Знаешь, я от таких вещей не устаю. Потому что я всё ещё полон сил и энергии. И кстати, ни разу не был замечен, ни в какой порочной истории в отличие от некоторых. Абрамов смех друга не поддержал. Напротив, потушив сигарету, мужчина выпрямился в кресле, смерив Никольского холодным взглядом.

— Потому что под тебя ни разу не копали. А вот за меня кто-то конкретно взялся. И я совершенно не понимаю, почему ты до сих пор не знаешь, кто гадит мне в кашу. Может, со всеми своими гулянками, ты забыл, что не просто мой друг, но ещё и правая рука?

— Я всё прекрасно помню и мы с ребятами уже работаем над этим, — проскальзывающие в голосе боса яростные нотки, всё-таки заставили Олега поутихнуть. — Кстати, раз уж ты не хочешь никак переключиться с работы, думаю самое время сообщить неприятные новости. Как я и думал, вся эта затея с опекунством ещё обернётся нам боком. Поздравляю шеф, проблемы уже начались. И я думаю, если немедленно этим не заняться, с каждым днём наши дела будут только ухудшаться.

* * *

*

Наверное, ещё около минуты я смотрела на Рому как на какое-то инопланетное существо.

— Ты сейчас шутишь?

— Почему шучу?

Кажется, парень правда не понимал, откуда в моём голосе столько удивления.

— Ром, — уже более менее придя в себя после, мягко скажем неожиданного предложения, я постаралась ответить и как-то поделикатней и вместе с тем твёрдо, чтобы к этой теме больше никогда не возвращаться. — Ты хороший парень. У тебя отличное чувство юмора и вообще с тобой очень интересно. Но ты мне только друг.

— А что мне сделать, чтобы я перестал быть тебе только другом? — судя по его голосу и взгляду, он был настроен крайне решительно.

— Ничего, — произнесла совершенно спокойно, смотря ему прямо в глаза. — Чтобы ты не сделал, между нами может быть только дружба. Надеюсь, не будешь спрашивать почему?

— А на кой чёрт? — усмехнувшись, Рома встал из-за столика, застегнув куртку. — Ты ведь всё равно не изменишься своё мнение?

— Прости, но нет.

— Ладно, значит, пока ограничимся поцелуями в щёчку.

Я ещё сообразить ничего не успела, а парень уже притянул меня к себе и поцеловал. Причём не в щёку, а в уголок губ. Его довольная ухмылка и излишняя самоуверенность мне далеко не понравилось. Роме повезло, что он успел первым отстраниться, иначе бы я довольно грубо скинула с талии его руки.

— Я сказала, что наши отношения не могут перерасти во что-то большее, чем дружба, но они легко могут скатить на более низкий уровень.

— Да брось, Ками, я же в шутку.

— Я поняла, хотя смеяться что-то не очень хотелось, — честно, я, наверное, перегнула палку, но меня и правда ужасно выбесил этот поступок. — Ладно, до завтра. Увидимся в гимназии.

Встав из-за столика, я направилась к выходу, бросив уже вдогонку, не поспевшему за мной парню, что провожать не надо. Да и куда провожать? Обратно до школы, где меня уже дожидалась машина? Правда как выяснилось через пару минут, не дожидалась. Ванька умудрился застрять в пробке совсем недалеко от самой гимназии. Так как я до сих пор не сориентировалась в местности, я решила не затруднять никому жизнь, бегая и выискивая иномарку, и осталась в школе. Правда, ненадолго. Никого из тех ребят, что я знала, в холле не было, а сидеть в обнимку с телефоном, который как назло показывал слишком малый процент зарядки, мне довольно быстро наскучило. Решив прогуляться до ларька и взять себе минералки, я в итоге так и не дошла до киоска, увидев на остановке Полину. Переминаясь с ноги на ногу, девушка куталась в чёрное короткое пальто и не сводила взгляда с дороги, видимо дожидаясь автобуса.

— Привет, давно тут стоишь?

Увидев меня, Полина как-то рассеяно улыбнулась.

— Привет, я вот только что подошла.

Но замёрзнуть уже явно успела. У неё зуб на зуб не попадал, и на щеках появился лёгкий румянец.

— Может, зайдём в киоск, погреемся? А то погодка сегодня как-то не очень.

— Да, морозец хороший. Только сейчас мой автобус должен подойти, так что я здесь останусь. А ты иди, а то сама замёрзнешь.

Не знаю, почему я осталась, но мы ещё несколько минут молчаливо стояли рядом друг с другом, пока я, так же как и Полина не начинала прыгать с ноги на ногу и на мой телефон, наконец, не пришло сообщение, что машина дожидается меня у входа в гимназию.

— Слушай, Полин, я смотрю, твой автобус не торопится. Чего тут зря мёрзнуть-то? Давай вместе поедем?

— В смысле?

— Ну, меня машина у школы дожидается. Я могу тебя подкинуть, куда тебе нужно.

Не знаю почему, но девушка сейчас смотрела на меня примерно таким же ошарашенным взглядом, как и я полчаса тому назад на Рому, когда он предложил мне встречаться.

— Ты серьёзно?

— Конечно, — удивление в её голосе мне было искренне непонятно. — А что тут такого? Думаешь, у меня нет в запасе лишних двадцати минут? Поехали!

— Да не знаю, — девушка растерянно захлопала ресницами, продолжая смотреть на меня потрясёнными глазами. — Я в принципе и сама как-то могу...

— Ну, 'как-то' я тоже могу добраться. На автобусе, к примеру, или даже пешком. Только зачем? На машине и быстрее и удобнее. Всё, пойдём. Не будем заставлять ждать моего водителя. Он итак минут сорок в пробке простоял и наверняка уже очень нервный.

Да уж, с этим я угадала. Ванька был не в лучшем расположении духа, и ко всему прочему я ещё изрядно подпортила ему весь день. Мужчине пришлось ждать меня часа три, пока мы с Полиной гуляли во дворе её дома и должна признаться, мне уже давно не было так хорошо. Мы обе как маленькие девчонки катались с ледяной горки, лепили снежки и кидались ими друг в друга и, наверное, раза три бегали к ближайшему общепиту за стаканчиком горячего кофе.

Всего лишь за каких-то пару часов я впервые прочувствовала не только минусы, кроме которых я раньше ничего не замечала, но и все прелести русской зимы. Даже пробирающий до костей мороз как-то поднимал настроение. Мне почему-то и сами люди другими показались, не такими угрюмыми. То ли всё дело было в детском смехе, который доносился просто отовсюду, то ли...здесь действительно была другая атмосфера, не такая, что царила вокруг огороженных злобными заборами особняков.

Полина оказалась удивительно лёгким на общение человеком. Чем-то она даже напомнила мне моих подружек из Леона. Во всяком случае, с ней было действительно весело и интересно проводить время. О себе она, правда, немного рассказала. Как выяснилось, она совсем недавно устроилась на работу в кафешку, в которой я сегодня обедала, а до этого уже, где только не работала и по её словам привыкла распределять своё время так, чтобы и на учёбу хватало. Я не стала спрашивать, зачем ей вообще нужна подработка. Да и мы как-то больше говорили обо мне. Удивительно, но Полина была единственным человеком, которому я как на духу рассказала практически обо всей своей жизни, в особенности о последнем её годе, когда всё перевернулось. Болезнь отняла у меня не только маму, но и мой дом, моих друзей, даже мою страну. Я впервые поделилась тем, что было у меня на душе. И честно, стало легче. Хотя бы от того, что Полина просто слушала, не задавала никаких вопросов, не резала душу этими дурацкими словами соболезнования, а всего лишь давала мне выговориться. И, наверное, мы обе не заметили, как успело стемнеть, на детской площадке уже никого не осталось, да и вообще, по-моему, все кроме нас разошлись по домам.

— Так значит, ты теперь ни с кем не общаешься? Не поддерживаешь связь со старыми друзьями?

— Ну, почему, — зайдя за девушкой в подъезд, я едва ли блаженно не прикрыла глаза от удовольствия, прислонив ладони к батарее. — Мы чатимся, переписываемся в социальных сетях, иногда даже звоним друг другу, только...это всё равно не то. Самое хреновое, что я понятия не имею, увижу я их ещё когда-нибудь или нет.

— То есть ты планируешь остаться в России после окончания гимназии?

— Было бы круто, если бы я действительно что-то планировала, — усмехнувшись, я приземлилась пятой точкой на батарею, наплевав на то, что она грязная. — Мне кажется, от меня мало что зависит, если вообще что-то зависит.

— А ты сама что хочешь? — прислонившись к стене, девушка взглянула на меня с неподдельным интересом. — Остаться здесь или вернуться в Испанию?

— Вернуться, конечно. Знаешь, у вас кажется есть замечательная пословица: 'в гостях хорошо, а дома лучше', так вот я здесь в гостях.

Мы обе молчали ещё около минуты. Я всё это время разглядывала непонятные мне надписи на обшарпанных стенах, а Полина думала о чём-то своём, пока вдруг не подсела ко мне на батарею, усмехнувшись:

— Знаешь, Камил, а ты клёвая.

Переведя на девушку удивлённый взгляд, я даже невольно рассмеялась.

— Клёвая? Это с чего вдруг?

— Не знаю...просто клёвая и всё. А ещё смелая. Я вот даже не знаю, смогла ли бы как ты заступиться за почти незнакомую девушку перед каким-то страшным пьяным мужиком.

— Да брось, — усмехнувшись, я даже и не заметила, как обняла Полину за плечи. — Ещё скажи, что мне почёт и слава до конца дней моих?

— Нее, это уже несовременно. А вот респект и уважуха самое то.

— О^кей, теперь буду знать, — рассмеявшись, я спрыгнула с батареи. — Ладно, я пойду уже, наверное. А то Ванька итак в ярости.

— Да, нервный у тебя водитель.

— Нет, он вообще мужик нормальный. Только день у него сегодня не заладился, а портить ему ещё и вечер я как-то не очень хочу. До завтра?

— Да нет, завтра мы не увидимся. Мне придётся уехать на целую неделю. У папы какие-то дела в другом городе и он зачем-то тащит меня с собой. Так что увидимся мы только после этой ваши базы. А ты кстати едешь?

— Пока не знаю...ну, наверное. Я в принципе не против научиться кататься на лыжах или сноуборде. А ты?

— Ну, я итак умею на них кататься. А вообще меня не приглашали.

С моих губ даже невольно сорвалась усмешка.

— Так в чём проблема, я приглашаю. Поехали, наверняка, ведь будет весело!

— Может и будет, только не мне.

— В смысле?

— Да понимаешь, просто...я не очень люблю своих одноклассников вот и всё. И тебе, кстати, тоже не советовала бы...

— Не советовала, что? — спросила, когда девушка почему-то замолчала на несколько долгих секунд.

— Да так ничего. Мысли дурацкие в голову лезут. Забудь. Хорошей тебе поездки!

— Спасибо, и тебе.

Войдя в дом, я застыла на самом пороге, вспомнив как утром, здесь же столкнулась с Вячеславом. По телу вновь прошла судорога волнительной дрожи. Я будто бы вновь ощутила жар его мощного тела, сильные руки, на какую-то долю секунды, стиснувшие мою талию и взгляд,...наверное, при желании он мог бы завоевать, свести им с ума любую девушку, вот только по отношению ко мне такого желания не было. Он смотрел на меня как на ребёнка. Взбалмошного несмышлёного подростка. При необходимости мог меня отчитать, как тогда в библиотеке, а если моё поведение никакого недовольства не вызывало, меня можно было и по головке погладить, при этом поглядывая с высоты своего роста с усмешкой во взгляде. То ли дело эта Ангелина. Пускай, когда я ворвалась к нему в кабинет, он явно пребывал не в лучшем расположении духа и смотрел на неё со злостью, всё равно чувствовалось, что она его волнует. Любой человек, взяв в руки их совместную фотографию, сразу поймёт, что они любовники. Это виду по его горящему прожигающему взгляду, по тому как он собственнически сжимает ладонями её тонкую талию и она сама льнёт к нему как голодая ненасытная самка. Хотя...разве можно её за это винить? Чтобы было со мной, если бы он хоть раз посмотрел на меня тем же взглядом, что и на неё?

— Ками, вы испанцы, какие танцы любите?

Ника подлетела так неожиданно, что я невольно даже вздрогнула от испуга.

— В смысле?

— Ну, вот ты какие танцы предпочитаешь?

Судя по горящему взгляду девушки, интересовалась она не просто так.

— Все и понемножку. А ты зачем спрашиваешь?

— Ну, похоже, что тебе сейчас придётся выбрать либо один самый любимый танец, либо исполнить все и понемножку, — Ника загадочно улыбнулась, правда до меня так и не дошло, в чём дело. — Господи, тугодумка, тебе письмо!

— Письмо?

От неожиданности и удивления, я даже чуть было сумку из рук не выронила.

— Оно самое. И, по-моему, из дома. Кстати, с почтой явно какие-то неполадки. Ещё две недели назад пришло.

Понятия не имею, как мне удалось сдержать радостный крик, когда в моих ладонях оказался белый конверт. Скинув только сапоги, я, даже не раздеваясь бросилась к себе в комнату, по дороге, правда не дотерпеть и вынув письмо. Моё сердце бешено колотилось от переполнявшего его восторга. Разве же я не могла узнать почерк свой Анхелес? Любимого и теперь уже, наверное, единственного родного человека. Значит, она обо мне всё-таки не забыла!

Я жадно поглощала взглядом каждое слово, по несколько раз прокручивая его в голосе, и с каждой секундой радостная дрожь в груди затихала, а улыбка постепенно и вовсе сходила на 'нет'. Несколько минут я сидела на кровати с драгоценным листком, с трудом переосмысливая каждое прочтённое предложение. И, вот понятия не имею, как мне это удалось, но уже через какое-то мгновение я опять стояла в холле напротив удивлённой Ники.

— Где Абрамов?

— Что?

Девушка явно не понимала, что происходит, а я сейчас была не в состоянии, что-то объяснять. Наоборот, я сама дико жаждала этих объяснений.

— Где Абрамов?! — в точности повторила вопрос, только уже с набирающей обороты злостью в голосе.

— Уехал.

Ника растерянно захлопала глазами, по видимости, даже как-то испугавшись.

— Куда?

— Понятия не имею....Передо мной не отчитываются.

— А давно?

— Около получаса назад....А что случилось?

Прилипнув к окну, я окинула взглядом весь двор, не обнаружив машины Вячеслава. Если в гараже её нет, значит и правда уехал....Вот же дьявол!

'Здравствуй моя дорогая, моя любимая девочка. Ты не представляешь, как я была рада получить твоё письмо. Ты пишешь, что у тебя всё хорошо? Благополучно добралась, освоилась на новом месте и полностью ушла в учёбу? Только я так и не поняла, нравится ли тебе твоя гимназия? Какие сложились отношения со сверстниками? Ты уже подружилась с кем-нибудь? Хотя, конечно, подружилась. Такая светлая и общительная девочка просто не может быть одна. Наверняка уже и парни за тобой бегают. Только ты поосторожней с этим, Ками. Для тебя сейчас самое важное — хорошо сдать экзамены и поступить в институт. Надеюсь, твой опекун во всём тебе помогает. Кстати, в своём письме ты ни разу о нём не упомянула. Пожалуйста, скажи мне, что он за человек, как к тебе относится? Не обижает? Прошу тебя, моя хорошая, наберись терпения. Постарайся ни с кем не ссориться, особенно с этим Вячеславом. Ты ведь знаешь, как многое теперь от него зависит. Он единственный человек в этой громадной стране, который может помочь тебе. И с поступлением, и вообще в дальнейшей жизни. Ты ведь теперь, наверное, уже и не вернёшься обратно домой? Да и куда возвращаться? Особняк продан, фабрика твоего отца тоже. Если бы у меня был хоть маленький клочок своей земли, я бы не задумываясь, отдала его тебе, лишь бы только моя девочка была рядом. Но всю свою жизнь я провела в доме твоих родителей, а сейчас, когда в нём живут другие люди, мне пришлось искать новую работу, пристраиваться к новой семье, хотя такой дружной и любящей, какой была ваша, теперь, наверное, во всём мире не сыскать.

Целую тебя крепко-крепко и надеюсь на твой скорый ответ. Не забывай меня, моя любимая девочка. Пиши почаще, а если когда сможешь, то обязательно навести. Новый адрес на конверте. Жду тебя и скучаю каждый день. Твоя любящая старушка Анхелес'.

Я, наверное, уже просто замусолила взглядом каждую строчку письма. А особенно меня волновала её вторая половина. Я никак не могла понять, о чём идёт речь? То ли я настолько отвыкла от испанского языка, что теперь коверкаю смысл фраз, то ли...да нет, это просто какой-то бред! Кто мог продать дом моих родителей? Разве это вообще возможно без моего согласия? Да что там согласия, даже банально без моего ведома? Ещё и фабрика отца... Кому это понадобилось? А может Анхелест что-то не так поняла? Хотя это вообще исключено. Старушка ведь ещё в уме, к тому же она пишет, что в моём доме уже живут другие люди, значит,...он был продан не вчера. Выходит, что это сделал Вячеслав...сразу же после того, как я переехала к нему. Но зачем? Какая ему с этого выгода? Деньги? Бред. Вряд ли он в них нуждается. Были какие-то другие причины? Тогда почему, он ничего не сказал мне? Я не имею право знать?

Когда в комнату постучали, я торопливо убрала письмо в первый ящик стола, закрыв его на ключ и спрыгнув с кровати.

— Прости, если отвлекла, — в проходе комнаты неловко замялась Ника. Похоже, девушка теперь сторонилась меня, и это совсем не поднимало настроение. — Там Олег Павлович пришёл. Я подумала, может он знает, куда уехал Абрамов?

Олег Павлович...это Никольский что ли? Друг Вячеслава, который встречал меня в аэропорту и занимался проблемами моего перевода в гимназию? Наверняка, он сам должен быть в курсе, что эта за ерунда с продажей дома?

— Где он сейчас?

— В гостиной. Он, кажется, совсем ненадолго заехал. Скоро собирается уходить.

Ника была права. Я столкнулась с Никольским уже в дверях, когда мужчина, кажется, направлялся к выходу и, по-моему, моё появление его слегка удивило.

— Камилла?

— Здравствуйте, — почему-то под пристальным взглядом мужчины мой боевой настрой как-то заметно поубавился. — Вы сейчас...куда-то торопитесь?

— Да вообще есть кое-какие дела, — ещё несколько секунд мы так и продолжали стоять в проходе, пока мужчине не вошёл обратно в комнату, впустив и меня. — Но для тебя-то пара минут найдётся. А в чём дело? Что-то случилось? Какие-то проблемы в гимназии?

— Нет-нет, в гимназии всё в порядке...Я просто хотела спросить, не знаете ли вы, когда вернётся Вячеслав...— и тут я подумала, что даже не помню его отчества. В мыслях я привыкла называть его лишь только по имени. Стоило мне уловить усмешку во взгляде Никольского, как щёки мгновенно покрылись румянцем.

— А зачем он тебя?

Странный вопрос, да ещё и непонятная мне, застывшая на губах мужчины ироничная улыбка. Действительно, зачем мне мог понадобиться мой опекун?

— У меня к нему есть один вопрос.

— Какой вопрос?

— Это личное.

И опять брови Никольского по непонятным причинам удивлённо изогнулись.

— Ну, вообще-то вам вряд ли удастся скоро увидеться. Он уехал на два дня по делам в другой город, а после ещё полетит...Вообщем, вернётся не раньше, чем в конце недели.

В конце недели? Мне показалось, что от этой новости на какую-то долю секунды даже сердце перестало биться? В груди болезненно засадило. И само знание того, что кажется вовсе даже и не из-за нерешённого вопроса, я так расстроилась, ядом растеклось по всему телу. Значит,...я ещё столько дней не смогу его увидеть?

— Так всё-таки, что там у тебя за личный вопрос? Может я смогу чем-то помочь?

— Да нет... — замявшись, я начала лихорадочно соображать, как бы теперь отвязаться от Никольского. Конечно, можно было бы и у него спросить об этой продаже, но почему-то узнав об отъезде Вячеслава, мне всё как-то резко расхотелось. — Просто...мои одноклассники на выходных собираются на лыжную базу. Я хотела спросить...можно ли мне поехать с ними?

Никольский фыркнул, взглянув на меня с усмешкой.

— Конечно, можно. Тем более дело хорошее. Ты же не в клуб, кишащий всяким сбродом отпрашиваешься. Развлекайся, сколько хочешь! Какие проблемы?

Да уж, этот вопрос мне надо было задать себя раз сто, прежде чем всё-таки согласиться на эту поездку, после которой, я ещё несколько ночей подряд рыдала в подушку. Зато именно с неё всё началось. Может это и звучит как-то странно, но именно с этой поездки, а точнее с 'сюрприза', который мне там устроили, по-настоящему началась моя жизнь. По крайне мере, моя новая жизнь.

— Слушай, а долго ещё ехать? Я уже даже как-то проголодалась.

— Мы почти на месте, ещё один поворот и будем у базы. А тебе надо было дома позавтракать. Между прочим, сегодня такие обалденные оладьи с земляничным вареньем были. Ты чего даже не попробовала? За фигурой, что ли следишь?

— Ага, угадал.

Отвернувшись к окну, я усмехнулась, вспомнив, как вчера перед сном навернула несколько бутербродов с маслом и колбасой. Просто сегодня суббота. А по выходным часть всего персонала дома куда-нибудь разъезжается. И в огромном особняке остаются всего несколько человек, среди которых и эта экономка — тётя Ники. Только вот в отличие от своей племянницы, она меня за что-то явно невзлюбила. Постоянно смотрит таким взглядом, словно ждёт от меня какой-то подлости. Наверное, ей просто не нравится присутствие чужих людей в доме. В любом случае, как бы там ни было, я старалась лишний раз не попадаться ей на глаза. Поэтому-то и на завтрак не пошла, прекрасно зная, что кроме меня и её на кухне никого не будет. Зато теперь уже жалела об этом. Желудок яростно бунтовал, требуя немедленного приёма пищи. А у меня с собой в рюкзаке была только какая-та сухомятка. Пришлось всё время поездки не отлипать глазами от окна, пока я, наконец, не увидела начавшие мелькать деревянные домики, а следом за ними и саму базу. Въезд загородили множество машин и несколько автобусов, у одного из которых я увидела Иру и болтающую с ней какую-то девушку. По-видимости все мои одноклассники уже были в сборе.

— Ну что, дальше ты своим ходом? Когда тебе забирать?

— Завтра вечером, часов, наверное, в шесть, — застегнув куртку и перекинув через плечо рюкзак, я потянулась к мужчине, клюнув его в слегка небритую щёку. — Спасибо, что подвёз.

— Опа! Это такая благодарность или ты просто на меня запала?

— Что сделала?

— Испанка, — Ваня усмехнулся, щёлкнув меня по носу. — Знаешь, от твоего поцелуя мне ни горячо ни холодно. К сожалению, у меня есть принцип — никогда не заводить романов на работе, а особенно с несовершеннолетними особами, которые к тому же ещё и являются родственницами боса. Но ты, можешь отблагодарить меня как-то по-другому....Вон у того автобуса случайно не твои одноклассницы стоят? Может, познакомишь?

Мужчина кивнул на Иру и её подругу. При этом он обвёл обеих таким взглядом, словно они не в комбинезонах и пуховиках стояли, а в кружевном белье.

— Между прочим, они, по-моему, тоже несовершеннолетние.

— Не страшно, они хотя бы не родственницы шефа. Кроме того уверен, в вашей компании наверняка найдётся и девушка уже окончившая школу. Ну, так что, пригласишь меня провести с вами уик-энд? Уж поверь, я не дам никому заскучать. Обязательно составлю компанию какой-нибудь милой барышне.

— Думаю, милые барышни как-нибудь и без твоего общества проживут. Так что давай, отчаливай, — я уже хотела вылезти из машины, как вдруг вспомнила, что не успела снять деньги с карточки. — Вань, а ты бы не мог немножко одолжить? А то у меня с собой никакой налички нет.

— Вот! Вот она ваша женская сущность! Сначала выполни все капризы, отвези, забери, денег подкинь, а потом вали на все четыре стороны. И после этого кто-то ещё удивляется, что я не завожу серьёзных отношений? — достав из внутреннего кармана куртки кошелёк, мужчина вынул из него пару купюр, протянув их мне со словами. — Отдашь с процентами и не позже понедельника. Я не олигарх.

— Спасибо, — усмехнувшись, я убрала деньги в рюкзак. — Обязательно похлопочу, чтобы тебе подняли зарплату.

Когда машина скрылась из виду, я быстрым шагом направилась к стоявшим у автобусов девушкам, в одной из которых я узнала Таню — ту самую подругу Иры, которая меня явно невзлюбила, хотя открыто никогда не высказывала своего отношения ко мне. Но по одному её взгляду, подёрнувшегося дымкой неприязни, как только девушка увидела меня, было всё ясно.

— Привет, извини, я, наверное, самая последняя приехала?

Обращалась я исключительно к Ире, так как её подруга едва ли демонстративно не отвернулась, когда я подошла к ним.

— Привет, да ладно тебе выдумывать, ты вообще одна из первых! Ещё даже половина народа не собралась. Пока всех дождёшься, уже стемнеет. У тебя снаряжение с собой?

— Снаряжение? Нет, я ничего не взяла. А что, нужно было?

— Да расслабься, — девушка усмехнулся, глядя в моё обеспокоенное лицо. — В прокате можно взять всё, что необходимо. Просто некоторые предпочитают кататься исключительно на своём инвентаре. Но ты вроде, вообще только на тюбинги нацелилась? Тогда тебе ничего и не нужно было брать. Ну кроме тёплых удобных вещей, ты ведь взяла с собой сменку?

— Конечно, всё в рюкзаке.

Для наглядности, я даже сняла рюкзак с плеч, встряхнув его. Одобрительно кинув, Ира достала из кармана спортивной куртки сигареты, прикурив одну. Её глаза тут же блаженно закатились.

— Дай мне тоже, — наконец отведя от меня пренебрежительный взгляд, Таня потянулась за сигаретами, которые её подруга сразу же убрала обратно в карман, при этом вытянув в характерном жесте средний палец, блеснув красивым ярко-красным маникюром.

— Обойдёшься, у самой мало, — выпустив серые колечки дыма, она грациозно смахнула пепел, при этом уже через секунду переведя взгляд с Тани на меня. Наверное, именно в этот момент в моей голове проскользнула мысль, что пройдёт ещё лет пять-семь и из неё получится хорошая...стерва. Во всяком случае, я бы не смогла с таким цинизмом и пренебрежением относится к лучшей подруге. Мне даже не по себе стало. А вот для Иры это явно было в порядке вещей. Уже через пару секунд её губы растянулись в милейшей улыбке. — Тогда всё отлично. Сейчас проходи вон в тот домик, — Ира махнула рукой в сторону красивого высокого коттеджа, по размерам, наверное, раза в два больше соседних домов. — Там три этажа, но нам принадлежит только первые два. На третьем уже какие-то левые челы заселились. Тебе какой номер нужен: одноместный или двухместный? И на каком этаже хочешь поселиться: на первом или втором?

— Да мне собственно без разницы. А номер одноместный.

Брови девушки удивлённо поползли вверх. Губы растянулись в ироничной усмешке.

— Да ладно? Ты чего ночью одна собираешься куковать? У нас уже все по парочкам разбились. А то ведь к вечеру похолодание обещают. Надо чтобы рядом был кто-то, кто мог согреть. Чернышёва недвусмысленно усмехнулась, выкинув догорающий окурок в снег и притоптав его носочком чёрного замшевого сапога.

— Я уже привыкла к вашим морозам, поэтому взяла с собой столько кофт и свитеров, что точно не замёрзну.

Ира рассмеялась, легонько толкнув меня в плечо, а вот её подруга пренебрежительно закатила глаза.

— Ну, ты и скромница. А, между прочим, тут тобой очень активно интересовались, — проследив за взглядом девушки, я, наверное, даже обомлела на несколько секунд, увидев возящегося возле своей машины Рому. Судя по количеству багажа, который он выгружал из автомобиля, парень заехал сюда ни на пять минут. — Ну, так что...может тебе всё-таки ключик от двухместного номера дать?

— Ты его тоже пригласила? А я думала вы...

— Терпеть друг друга не можем? — девушка усмехнулась, помахав, наконец, оторвавшемуся от своей машины и увидевшему нас парню. Если честно мне стало совсем не по себе, когда он бросил на меня далеко не дружеский взгляд, да ещё и нагло усмехнулся. — Расстались мы, конечно, не очень хорошо, но потом решили сохранить приятельские отношения. У нас к тому же нет особых поводов для ненависти. У каждого уже своя жизнь. У меня появился новый парень, а Юсупов, по-моему, тоже строит весьма серьёзные планы....Ну, так что, не передумала насчёт одноместного номера? Ира усмехнулась, недвусмысленно кивнув на Рому, а мне, если честно стало как-то совсем неловко. Они ведь совсем недавно расстались. Не знаю...я бы, наверное, на её месте хоть чуть-чуть, но всё-таки ревновала.

— Не передумала.

— Ну, о^кей, тогда держи, — Ира передала мне ключи от номера. — Кстати, надеюсь, ты не против, что мы с тобой будет в одном домике жить? Ты на первом, а я на втором этаже?

— Конечно, не против, я только 'за'.

— Ну и отлично! Тогда пока располагайся, если проголодалась можешь в кафешку сходить, она как раз напротив нашего коттеджа. А вообще на первом этаже есть кухня. Там в холодильнике столько еды, что, наверное, ещё недели на две хватит. Бери, что душе угодно. Потом, если хочешь, можешь дождаться, пока весь остальной народ подсуетится, и мы распределимся по кучкам, кто куда идёт. Ну, или в принципе, если ждать не охота, сразу иди на тюбинги. Ромка, во всяком случае, уж точно тебе составит компанию.

* * *

*

— Слушай, мне показалось или ты стала любезничать с этой стервой?

— Ну, во-первых, стерва в нашем классе только одна и в данный момент она стоит перед тобой. А, во-вторых, с кем мне ещё любезничать, с тобой что ли?

Девушка усмехнулась, пустив серый клубок дыма в лицо своей подруге.

— Я думала, — поморщившись, Таня обиженно прикусила нижнюю губу, — ты собираешься ей фотосессию устроить.

— Собиралась. Но мне кажется, что сейчас в этом нет никакой необходимости.

— Как это нет необходимости? Ты уже забыла, что...

— Ой, я тебя умоляю, не вспоминай ты про Ромку. Это дело прошлое. Тем более, я тогда погорячилась. Она явно была не виновата. Этот идиот сам к ней полез. А он ей, по-моему, вообще нахер не сдался.

— Да? А если...к ней твой Олег подкатывать начнёт? Думаешь, она его тоже отошьёт?

— Слушай, — губы Чернышёвой растянулись в издевательской ухмылке. — А ты чего так на неё обозлилась? Завидуешь, что на неё все парни заглядываются и твой Генка, кстати, тоже? Милая, ну а на кого ему ещё смотреть? На тебя что ли? У тебя нос картошкой, губы тонкие, на фигуру, где вообще подержаться не за что, даже смотреть не хочется. Ты лучше собой займись, а не дыши на испанку паром.

Тане пришлось приложить максимум усилий, чтобы сдержать слёзы и не выговорить Чернышёвой всё, что давно вертится на языке. Хотя последнее она бы точно не решилась сделать. Слишком боялась подругу.

— И всё-таки она змея.

— А ты скунс. Так навоняла, что находится рядом уже невозможно. Я пойду в дом, пока тут с тобой не задохнулась.

* * *

*

Свой номер я даже толком разглядывать не стала. Только закинула сумку, переоделась в спортивку и сразу двинулась на кухню. Ира не обманула. Еды действительно было на несколько недель вперёд. Мой взгляд сразу привлекала кастрюля с макаронами по-флотски. Наложив себе полную тарелку, я разогрела свой 'завтрак' в микроволновке и сразу же бросилась его уничтожать, чуть ли не причмокивая от удовольствия. Это был настоящий пир для моего изголодавшегося живота.

— Приятного аппетита.

Вздрогнув, я обернулась на прозвучавший за моей спиной голос и несколько секунд разглядывала застывшего на пороге кухни и скрестившего руки на груди мужчину. Сначала я не могла понять, кто он такой и что здесь делает, ведь по внешнему виду ему никак нельзя было дать меньше двадцати пяти, и на моего одноклассника он вовсе не походил, но потом я вспомнила слова Иры, о том, что на третьем этаже живут посторонние люди. Видимо этот красавчик высокого роста, с приятными чертами лица и крепким телосложением к нашей группе никак не относился.

— Спасибо.

— Вкусно?

Он мягко усмехнулся, видимо уже давно наблюдая, как я навёртываю макароны. Я даже слегка смутилась, опустив взгляд.

— Да, очень.

— Что же, видимо я не зря вчера столько над плитой возился.

Я прямо так и замерла с поднесённой ко рту вилкой. Это что...его еда? Блин...надо было сначала спросить у Иры, где наши продукты, а где чужие. Щёки мгновенно стали пунцовыми.

— Извините, я...я...

— Да ничего страшного, кушай на здоровье. Я только рад, что мои кулинарные 'шедевры' не остались без внимания такой красивой девушки. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? А то тоже как-то в желудке заурчало.

Я так и продолжала сидеть с ощущённым в тарелку взглядом, даже не зная, что ответить. Так неловко мне уже, пожалуй, давно не было.

— Ты недавно приехала да? Я здесь ещё со вчерашнего вечера и тебя что-то не видел.

— Да...я только сейчас разместилась в номере.

— Что одна? Ни за что не поверю, что такая очаровательная девушка может проводить свой отдых в одиночестве.

И хотя голос мужчины был очень мягкий, а взгляд весьма доброжелательный, даже с какой-то искоркой интереса, мне всё равно было как-то не очень комфортно.

— Да нет, я с друзьями...с одноклассниками сюда приехала.

— Это из гимназии что ли, с иностранным уклоном?

— А откуда вы знаете?

Мужчина улыбнулся, а я тут же смекнула, что раз он ещё вчера сюда заехал, значит, уже успел столкнуться с ребятами.

— Наверное, ты испанский изучаешь и, похоже, так углублённо, что даже акцент появился?

Вот тут мой взгляд подёрнулся дымкой интереса.

— А откуда вы знаете, что у меня именно испанский акцент?

— Ну, прожив там полтора года, я немножечко разобрался в этом языке.

Наверное, после этих слов мои глаза прямо-таки загорелись от восторга.

— Вы жили в Испании?

— Да, вернулся, кстати, совсем недавно и если честно, ужасно скучаю по этой чудесной стране, а особенно по Леону.

Не знаю как у меня вилка из рук не выпала, а голос не сорвался на крик.

— Леону? Ты жил в Леоне?

Я даже не заметила, как перешла на 'ты', да и сам мужчина не обратил на это внимание. Его взгляд удивлённо загорелся.

— Да, все эти полтора года. А ты...ты там тоже была?

Была? Да...этот город — моё всё. Мои родители, мои друзья...мои воспоминания.

— Я прожила там семнадцать лет и только совсем недавно переехала в Москву.

В глазах мужчина загорелось восхищение. Он даже восторженно присвистнул.

— Ничего себе,...а я подумал, что ты там просто отдыхала. Погоди,...ты прямо родилась в Испании? И всё это время там жила?

— Да, это моя родина.

— Обалдеть,...а откуда тогда...такое произношение? У тебя хоть и есть акцент, но по-русски говоришь, как будто здесь уже лет десять живёшь.

— У меня мама была русской, она учила меня этому языку и мы нередко сюда выбирались. Я Камилла, кстати.

— Олег....Знаешь, я просто в шоке. А ты где именно жила?

— Ты знаешь такую небольшую коттеджную застройку практически у самого выезда из города?

— У выезда? Погоди,...а ты случайно не знакома с Уго Альмагро? Он как раз в этих местах живёт, ну, если я тебя, конечно, правильно понял.

— Альмагро? — мне пришлось сильно напрячь память, чтобы хотя бы примерно сообразить о ком он говорит. — Уго Альмагро я что-то не припоминаю, зато я училась вместе с Марией Альмагро. Не знаю,...может она его родственница?

— Сестра, — губы мужчины растянулись в широкой улыбке, а сам он разве что не подпрыгнул на стуле. — У него есть сестра Мария. А Уго мой друг, мы до сих пор с ним созваниваемся и переписываемся. Просто не верится, как тесен мир! А теперь ты, получается, живёшь в Москве и учишься в пятнадцатой гимназии?

— А ты сам там когда-то учился?

— Я нет, зато там...

В этот момент в комнату вошла Ира с двумя большими пакетами в руках, которые она тут же поставила на пол. Хотя мне даже почему-то показалось, что она их едва не выронила. Девушка перевела на нас с Олегом пристальный взгляд.

— Ир, познакомься, это Олег — наш сосед по домику. Представляешь, он оказывается тоже жил в Леоне и у нас даже есть общие знакомые. Олег, а это Ира — моя одноклассница.

Не знаю, что я такого сказала, но взгляд девушки прямо почернел, а мужчина напротив, едва не рассмеялся.

— Вот так знакомство. Только знаешь, Ками, лично мне Олег сосед не только по домику, но ещё и по комнате.

Я не сразу поняла, что к чему. Наверное, ещё минуту удивлённо пялилась то на отчего-то рассердившуюся девушку, то на Олега, который тихо посмеивался.

— Ириша — моя девушка, которая, кстати, нахальным образом не сообщила, что у неё такая одноклассница.

Мужчина подошёл к Чернышёвой и попытался её приобнять, но девушка почему-то не позволила это сделать. Может мне и показалось, но в её глазах промелькнуло какое-то странное чувство...почему-то очень смахивающее на зависть.

— Какая 'такая'?

— Которая жила в Испании в одном городе со мной и оказывается, знакома с моим лучшим другом.

Олег всё-таки смог обнять свою девушку, но взгляд её от этого никак не потеплел. Наоборот, пропитался ядом. В этот момент я явно ощутила себя здесь лишней.

— Надо же, таких подробностей даже я не знала. Видимо вы друг другом очень заинтересовались. Олежа, когда наговоришься, подойди, пожалуйста, к автобусу. Там девчонки, наконец, подъехали. Надо помочь сумки донести, ну, если тебя, это конечно, не затруднит.

Прежде чем выйти, Ира сочла нужным бросить на меня взгляд, с абсолютно не скрытой насмешкой. Мне это, конечно, никак настроения не испортило, но и желания из-за таких пустяков ссориться с одноклассницей, и портить отдых тоже не было. Что её так задело?

— Слушай, я пойду, наверное, а то с меня потом все шкуры спустят. Придётся изображать джентльмена. Ты где будешь?

— В каком смысле?

— Ну, ты же явно в доме просиживать не собираешься. Где мне тебя искать?

— А...ну я вообще-то на тюбингах собиралась кататься.

— Отлично. Значит там и встретимся!

Если честно, я старалась избежать столкновения с Олегом, хотя мне и хотелось разузнать больше о его жизни в Леоне. Но переосмыслив всё произошедшее я, конечно, поняла, что вызвало у Иры такую злость. Я почему-то до сих пор чувствовала себя немного виноватой перед ней за то, что случилось на вечеринке. Хотя Рома тогда напился до невменяемости и сам ко мне полез, я всё же была больше чем уверена, что девушка и на меня затаила обиду. А тут ещё я столько общих тем нашла с её нынешним парнем...Вообщем, я решила не нагружать себя лишними заморочками и просто насладиться таким чудесным отдыхом. Правда, одной у меня это не очень получалось. Я взяла себе тюбинг, но побоялась не то, что скатиться, а даже подняться в гору на канате. Так и топталась минут двадцать на месте с этим резиновым балластом, пока мы всё-таки не столкнулись с Олегом. Точнее встретились взглядами, он улыбнулся, помахав мне и сделать вид, что я ничего не заметила, было просто невозможно. И хотя я пыталась как-то отмазаться, когда мужчина предложил вместе скатиться с горы, он всё же настоял на своём. Да и уже минут через пять, когда я первый раз всё-таки съехала с этой снежной пирамиды, едва не заорав от переизбытка страха и восторга, я напрочь позабыла обо всех этих заморочках. Не знаю, сколько раз мы с Олегом ещё покорили этот 'Эверест', но то, что день удался, это было очевидно. Я даже не знала, что можно испытывать такие нереальные ощущения, скатываясь с горы. Когда снег дует в лицо, ветер просто разрывает легкие, и ты точно знаешь, что с твоим везением, стопроцентно приземлишься мордой в сугроб. Но ещё больше мне нравилось сидеть в кафешке, пить горячий кофе, пытаясь хоть как-то отогреть свои заледеневшие ладони и слушать рассказы Олега о его жизни в Испании. Если честно, у меня было такое чувство, что я на какое-то время просто перенеслась домой. Мне даже казалось, что на какие-то вещи я начинаю смотреть другими глазами. Олег рассказал столько смешных и интересных вещей. Оказывается, живя все эти годы в Леоне, я много чего не знала, что творится за его пределами. Да и вообще Олег рассказал столько моментов из жизни даже в самом городе, что я просто смеялась без остановки. Правда, всё очарование этого дня, а точнее уже вечера, развеялось, когда мужчина предложил попробовать покататься на сноуборде, а я сдуру согласилась. Вообщем, несмотря на то, что мы, наверное, часа два потратили на моё обучение, с первого же раза я умудрилась скатиться так, что разодрала себе обе коленки, а вместе с ними и новые джинсы.

— Блин, ну какого чёрта? — неся меня на руках, Олег до самого дома злобно бурчал себе под нос. — Я тебе во всю глотку кричал: тормози, тормози! А ты? Отталкивалась задницей и просто сама кубарем катилась в заграждение.

— Так потому что на меня сзади какой-то мужик ехал!

— Да я это ехал, чтобы помочь тебе подняться и скатиться с этой чёртовой горы!

— Откуда я знала-то, — произнесла тихо, даже обиженно, хотя прекрасно понимала, что сама во всём виновата. Но я ведь сразу сказала, что не умею кататься.

— Ладно, в этом есть свои плюсы, — занеся меня в дом, Олег осторожно поставил меня на ноги. — Снимай штаны. Будем обрабатывать твои раны, а заодно поиграем в злого доктора и милую пациентку.

Я даже не успела ему ответить. Олег включил свет и мы оба так и замерли на пороге, увидев, вышедшую из комнаты Иру. Судя по её лицу, она слышала последнюю фразу своего парня и явно не так её поняла.

— Ириш, а ты...

— Не волнуйся, — девушка как-то истерически вскрикнула, устремив на меня взгляд полный ненависти. — Я уже ухожу. Развлекайтесь дальше.

Девушка выскочила из дома, даже не надев куртку, только в свитере. Если честно...никогда ещё себя так паршиво не чувствовала.

— Сиди здесь, я сейчас принесу аптечку, будем обрабатывать твои раны.

Олег усмехнулся, правда, было видно, что ни о каком веселье речи не шло.

— Не нужно, я сама. А ты иди к Ире...она кажется, обиделась.

— Не парься, у неё такой характер.

— Да, но всё-таки, по-моему...

— Камил, я сейчас найду аптечку, передам её тебе и пойду разбираться с Иришкой. Договорились?

Я кивнула, даже растянула губы в улыбке, хотя что-то мне подсказывало, что разбирательства ему предстоят нелёгкие.

* * *

*

— Ты чего? Совсем что ли озверела?

Юсупов удивлённо уставился на девушку, которая только что буквально за шиворот выволокла его на балкон.

— У тебя таблетки с собой?

Парень присвистнул, с усмешкой взглянув на подругу.

— Опа, ты же у нас вроде этим не балуешься? Захотелось оторваться? Но имей в виду, это не бесплатно.

— А я заплачу, — в глазах Чернышёвой промелькнула такая злость, что Рома даже невольно побледнел, отшатнувшись в сторону. — Заплачу может даже больше, чем мы договаривались. Только завтра, крайний срок — вечер, у меня должны быть фотографии.

— Какие фотографии?

— Красочные...которые потом возможно попадут в газету.

— Ир, ты чего? Ты же сама дала мне отбой? Я думал, вы даже подружились...

— Чёрт с два эта сучка моей подругой станет. Сегодня напичкай её этой дрянью, сделай снимки, обработай их, а завтра передай мне.

* * *

*

В дверь постучали как раз тогда, когда я с трудом натянула на перебинтованные в коленках ноги тугие джинсы. Увидев на пороге Рому я, если честно, нисколько не удивилась, но ни грамма радости его появление у меня тоже не вызвало. По-правде, захотелось просто захлопнуть дверь прямо у него перед носом. Вдобавок меня ужасно раздражала его улыбка, растянувшаяся в пол-лица, хотя ничего особенно в ней и не было.

— Привет затворница. Как отдыхаешь?

— Неплохо. А почему затворница?

— А почему ты заперлась в номере, и не хочешь никого видеть?

— Брось, — усмехнувшись, я всё-таки отошла в сторону, дав парню возможность войти. — Я только минут двадцать назад сюда зашла.

— А где же пропадала всё это время? Я тебя за весь день только один раз и видел, когда мы на входе встретились.

— Я на тюбингах каталась, потом в кафешке сидела, наверное, опустошила их годовой запас кофе.

— Ты была одна?

Спросил вроде совершенно отстранёно, чисто из любопытства, присев на краешек моей кровати.

— Почти, — почему-то мне не особо хотелось вдаваться в подробности. Я чувствовала себя...как-то виновато, что ли. — Ром, ты меня прости, но мне вообще-то переодеться надо.

— Понял, — встав с постели, парень окинул меня слегка нагловатым, хотя и не выходящим за рамки взглядом, усмехнувшись краешками губ. — А может, я составлю тебе компанию? Ну, вдруг понадобится молнию на платье застегнуть...

— Платье? — усмехнувшись, я открыла шкаф, достав оттуда пока ещё до сих пор не распакованную сумку. — Ну да, я как раз взяла с собой на лыжную базу кучу вечерних нарядов. Ром, правда, извини, но...

— Понял-понял, пришло время тактично отвалить. Только я надеюсь, ты спать уже не собираешься? Там все ребята собрались в кинозале, в соседнем домике. Ты ведь присоединишься?

Кино? Что-то мне сейчас вообще не хотелось никаких развлечений. Да и, кстати, сначала нужно ещё с Ирой увидеться, не хочу, чтобы между нами остались какие-то непонимания.

— Не знаю, может быть чуть позже. Ром, а ты случайно не в курсе, Чернышёва сейчас там?

— Ирка-то? Нее, она со своим мачо в сауну удалилась. Думаю, им сейчас не до кино.

Парень усмехнулся, а с моих губ едва ли не сорвался облегчённый стон. Значит, они помирились? Ну, слава богу. Зря только переживала. Наверняка Олег ей уже всё объяснил. Хотя, мне тоже следует обмолвиться с ней хоть парой словечек. Но тогда уже завтра. Чего их сейчас беспокоить?

— Ками, ну так ты идёшь? Мне забить тебе место, а то там народу уже столько собралось, что пятую точку некуда приклеить.

— Да нет, знаешь...я, наверное, и, правда, спать лягу.

— В девять часов? Ты серьёзно?

Рома смотрел на меня как на сумасшедшую, разве что палец у виска не крутил. Да я и сама понимала, что, наверное, как-то неправильно себя веду. Приехала, чтобы сблизиться с классом, а в итоге всех избегаю. Но...не хотела я их сейчас видеть. Меня как-то сковывало их общество.

— Ром, если честно, у меня просто нет особо желания куда-то идти.

— Да брось, чего в номере-то сидеть? Мы же развлекаться приехали! Ну, хочешь, не пойдём ко всем? Чёрт с этим кино. Я могу тебе составить компанию в чём угодно. Давай на дискач рванём?

— Здесь где-то есть дискотека?

— Естественно! И кстати, никого из наших там, по-моему, сейчас нет. Пойдём?

На секунду задумавшись, я решила, что может это совсем и неплохая идея? Действительно, чего всё время в номере, что ли сидеть?

— А пошли!

Всё-таки хорошо, что Юсупов вытащил меня из номера. Сейчас бы сидела там одна как дура, и лазила в интернете. А так хоть отвлеклась от всего, да и вообще, общество Ромки перестало меня раздражать. Наоборот, парень очень много шутил, умудряясь перекрикивать музыку, и с каждой секундой моё настроение только поднималось. Плохо было только то, что я толком не могла танцевать. Разодранные коленки всё-таки давали о себе знать, и уже минут через двадцать мне пришлось приземлиться за столик.

Не знаю, что произошло со мной, когда Ромка пошёл к бару, но я зачем-то достала из кармана телефон и вбила в поисковик имя Абрамова. Вот честно, не знаю, что мной двигало. Почему именно сейчас мне так срочно понадобилось узнать, куда и с кем он уехал? Конечно, никаких новостей я не нашла. Зато всего одна небольшая статейка, на которую я случайно наткнулась, сумела под корень загубить мне настроение. Ангелина Левицкая улетела на какие-то там съёмки в Италию, и вернуться должна в конце недели. Как и он. Значит они сейчас вместе...

— Так, а вот и я, надеюсь, не успела соскучиться? — усмехнувшись, Юсупов поставил на столик два бокала. — Коктейль для дамы и более крепкий напиток для меня.

Не знаю, что со мной произошло, но меня охватило такое острое желание махнуть сейчас чего-нибудь как раз покрепче.

— Ром, а можно мне твой напиток?

— Мой? — судя по взгляду, парень был слегка удивлён, даже растерян. — Да лучше не надо...он слишком крепкий. Ты попробуй свой коктейль...

То, что я сделала потом, было, конечно, не очень красиво, но когда я за считанные секунды опустошила весь бокал Юсупока, мне стало так хорошо, что даже шокированный взгляд парня нисколько не смутил.

— Что-то случилось?

— Нет, всё в порядке, извини. Просто захотелось выпить.

— Да ладно, мне не жалко. Ну,...я тогда в бар за ещё одним сгоняю? Тебе взять?

— Возьми. И можно не один.

Я прекрасно понимала, что не стоит этого делать. Папа любил говорить, что пить надо немного и только в компании тех людей, которым ты доверяешь. Но...какая теперь разница? Папы нет, мамы тоже. У меня есть...только он. Мужчина, о котором я совершенно ничего не знаю. Какое отношение он имел к моим родителям? До того разговора с мамой я ничего о нём не знала. А папа? Папе о нём было что-нибудь известно или он только мамин друг и вероятно друг очень близкий, раз согласился взять под крылышко совершенно незнакомого человека? Да нет. Бред это всё. Я не имею даже право так думать. Мама любила отца. Чёрт подери, не просто любила, жила, дышала им. А я теперь...так низко, так гадко....Но, что ещё думать? Мне совершенно никто ничего не хочет объяснять. Теперь он ещё и уехал куда-то и самое дикое и страшное в этом всём то, что я кажется, скучаю....По его взгляду, голосу, этой дьявольской улыбке. У меня такое ощущение, что он постоянно в моих мыслях, развеять которые просто невозможно. Но ведь это стыдно. Он мой опекун, старше меня на четверть века,...а я?

Когда Рома вернулся, мне просто снесло крышу. Я выпила, кажется три или четыре коктейля, а самое смешное, что мой рассудок оставался ещё вполне ясным. Я даже порадовалась своей выдержке, правда недолго. Стоило выпить тот самый, вроде безалкогольный напиток, который Рома принёс мне изначально, и перед глазами всё просто начало расплываться. Я никогда не чувствовала себя так скверно. Причём это не было похоже на обыкновенный перепой. Когда я зашла в туалет и минут двадцать стояла над раковиной, пытаясь выкинуть всю эту гадость, у меня ничего не получилось. Только хуже стало. Голова начала ужасно раскалываться, а перед глазами всё окончательно поплыло. Раздвоившиеся стены были последним, что я видела, прежде чем кто-то подхватил меня на руки, и я просто отключилась.

Наверное, это утро стало самым кошмарным в моей жизни. Я еле как разлепила глаза и просто с диким трудом заставила себя подняться на постели. Ещё, наверное, минут пятнадцать я продолжала сидеть на кровати, нервно качаясь из стороны в сторону и пытаясь понять, какое сейчас вообще время суток. Утро или ещё ночь? Наконец, заставив себя совершить просто героический поступок, я всё-таки сползла с кровати, раззанавесив шторы. Когда в глаза ударил яркий луч света, я пошатнулась и чуть не грохнулась на пол. Благо, позади меня стояла тумбочка, за которую я и ухватилась. Вообще понадобилось всего несколько минут, чтобы понять, что голова у меня раскалывается не только из-за вчерашнего весёлого вечера. Меня лихорадило с такой силой, что не оставалось никаких сомнений в том, что я заболела. Чёрт, вот знала же, что с моим везением мне не надо было никуда ехать. Простудилась на второй день. Причём как простудилось. Судя по моему горящему лбу, температура у меня была немаленькая. Но это ещё не самое страшное. Настоящим ужасом для меня стал тот факт, что мои воспоминания о вчерашнем вечере обрывались на том моменте, как я теряла сознание в туалете. Вот это, конечно, класс. Напиться до такой степени, что на ногах стоять нет сил, да ещё и на утро нельзя ничего вспомнить, это, безусловно, талант. Чёрт...выходит в номер меня Рома занёс? В какой-то момент я даже испуганно покосилась на кровать, а потом и себя оглядела, боясь, что...что-нибудь будет не так. Хотя какого чёрта я думаю о Юсупове как об извращенце? Мне вообще у него прощения нужно просить. Видел меня в таком состоянии,...а если не он один? Вдруг я вчера, что-нибудь устроила, а сейчас уже и не помню? Дьявол. Какой бес в меня вселился? Я ведь всегда сторонилась спиртного, а тут...

Как только я спустилась в кухню, я сразу же столкнулась с Ирой, которая дела бутерброды. Когда девушка покосилась на меня, я заметила, проскользнувшую в её взгляде усмешку.

— О, с добрым утром, а точнее уже днём. Видок у тебя не очень. Могу поделиться парой таблеток аспирина.

Ответила я ей далеко не сразу. Сначала я чуть ли не полностью опустошила литровую бутылку воды, уселась в кресло и теплее закуталась в шаль. Дрожь в теле совсем не утихала. Наоборот, хотелось немедленно залезть в постель и зарыться с головой под одеяло. Но я не могла уйти, не узнав, что вчера было.

— Ир, что я вчера натворила?

Усмехнувшись, девушка пустила в рот пару долек апельсина.

— Понятия не имею. Спроси у Юсупова, это он вчера тебя на руках заносил. Слушай, а я думала, ты не пьёшь.

— А я и не пью, — на последующий смешок Чернышёвой, я не обратила никакого внимания, только теплее закуталась в шаль, пытаясь унять озноб. — Меня кто-нибудь ещё видел?

— Говорю же, не знаю. Я весь вечер с Олегом провела. Да и какая разница? Сюда все приехали, чтобы отдохнуть. Хотя ты, по-моему, всё же переборщила....А ты случаем не заболела? — приложив ладонь к моему лбу, Ира даже присвистнула. — Да, погуляла на славу. Слушай, ехала бы ты домой. Чего тебе здесь с температурой делать? Хочешь, я попрошу кого-нибудь из парней, чтоб довезли? Ромка-то точно не откажет.

— Не надо, — попыталась встать, но тут же поняла, что лучше мне пока никаких резких движений не делать. — Я позвоню, меня заберут. Ир, я ещё хотела объяснить тебе вчерашний...

— Не надо, — положив бутерброды на тарелку, Ира встала из-за стола и только сейчас я заметила, что на девушке была лишь одна футболка, которая впрочем, доходила ей почти до колен. — Я не нуждаюсь в объяснениях, когда всё видела своими глазами. Звони скорей кому надо, пусть тебя забирают. А то ещё заразишь тут всех. Помочь собраться?

— Я сама справлюсь.

— Как знаешь.

Девушка упорхнула из комнаты, напевая себе под нос какую-то песенку. Возможно в другой раз, я бы всё-таки попыталась с ней объясниться (было явно заметно, что она обиженна на меня, причём сильно), но сейчас, всё что я смогла — это набрать номер Вани и попросить его заехать за мной. Хотя нет, у меня ещё хватило сил собраться (благо особо я и не распаковывалась) и не застрелиться до приезда мужчины, который появился только часа через три. Увидев меня, он ухмыльнулся, при этом понимающе мне подмигнув. Чего нельзя было сказать о нашей экономке. Она итак всегда косилась на меня как на вражеский объект, а уж теперь....Зато именно этот человек привёл меня в чувства. Точнее это сделал её потрясающий куриный бульон, очень крепкий, вмиг снимающий усталость чай и куча таблеток, которыми меня напичкали. Вообщем было не мудрено, что на следующий день я в гимназии не появилась, хотя мне и стало немного лучше. По крайне мере с утра я уже без особого труда поднялась с постели, спустилась к завтраку, с аппетитом уничтожив горячие гренки и плитку любимого молочного шоколада с орехами. А когда я случайно подслушала разговор экономки и поварихи, из которого следовала, что сегодня к обеду должна быть готова отбивная, потому что приезжает хозяин, а это его любимое блюдо, я просто как с катушек слетела. Усталость была забыта. Я бросилась в свою комнату, тут же усевшись перед зеркалом и принявшись наводить марафет. Супер красотку из себя сделать не получилось. Зато я смогла замазать ужасные круги под глазами и придать лицу более-менее человеческий цвет. Мысленно, я пыталась оправдать себя тем, что всего лишь не хочу, чтобы Абрамов узнал о моём...отличном отдыхе. Но просто сумасшедшая дрожь во всём теле, сердце, бившееся в безумной ритме и какой-то нечеловеческий восторг, что охватил всё моё существо, как только я увидела в окно, что его машина заезжает во двор, выдавали меня с головой. Наверное, я рехнулась, но я выбежала из комнаты прямо так, в какой-то мешковатой футболке с мишками и зелёных домашних шортах.

Когда он вошёл дом, в распахнутом чёрном пальто, из-под которого виднелась белоснежная идеально выглаженная рубашка, заправленная в тёмные брюки, мне тут же показалось, что комната сузилась в размерах как минимум дважды. Я уже мысленно приготовилась реанимировать своё сердце, которое непременно должно было остановиться под его взглядом...взглядом, который впечатался в мою память, который не давал спать, вызывал дрожь в каждом уголке тела, ядом растекался по крови. Всю эту неделю я втайне мечтала почувствовать его на себе и вот теперь...ничего не произошло. Он не обратил на меня никакого внимания. Он меня даже не заметил. Рядом с ним был какой-то мужчина, державший чёрную толстую папку и они оба, устремили туда свои взгляды, кажется, вообще ничего не замечая вокруг.

Когда он прошёл мимо меня, я тут же пошатнулась, едва удержалась на ногах от окутавшего, перевернувшего всё внутри аромата его парфюма, а он и тогда меня не заметил. Продолжая оживлённо беседовать и добивая меня своим низким обволакивающим голосом, он кажется, уже собирался подниматься наверх. Пожалуй, это была первая волна разочарований. Первый ощутимый удар, которого я никак не ожидала.

— Здравствуйте, — сказала громко, кажется, даже закричала. И если честно, не особо поняла, как на это решилась. Когда мужчина замер на месте, а затем обернулся, в буквальном смысле поймав меня глазами как забившуюся в угол мышку, я снова забыла что я человек, и воздух необходим мне для жизни. Но он,...возможно, мне показалось, да, конечно же, наверное, показалось, но он как-то так смотрел,...что дрожал каждый мускул на теле, кровь застывала в венах, а меня саму просто разрывало на части. Только всё это была моя больная фантазия. На самом же деле, мужчина лишь на секунду задержал на мне взгляд и то какой-то совершенно бесчувственный, абсолютно безразличный.

— Здравствуй.

Сказал, как отрезал. Точно так же он, наверное, здоровается с Никой, и со всей остальной прислугой в доме, если конечно, вообще их замечает. Не прошло и секунды, как мужчина вновь отвернулся, вернулся к разговору и поднялся вверх по лестнице, на этот раз уже даже не обернувшись.

Вбежав в комнату, я тут же бросилась к шкафу, достав из него джинсы и свитер. Кажется, в какой-то момент я подумала, что лихорадка прошла? Ничего подобного. Сейчас меня трясло так, что мне потребовалось, наверное, полчаса, чтобы просто натянуть на себя вещи. Куда я собиралась? В гимназию? Так ведь уроки уже закончилась. Хотя плевать. Зайду в какую-нибудь кафешку или буду просто бродить по улицам, да что угодно, лишь бы только не оставаться здесь. Дура. Вот дура. Ты бы ещё понадеялась, что он с букетом роз вернется, и будет душить в объятиях, ведь вы не виделись целую неделю. Чёрт. Да он даже не вспоминал. Хотя какой там вспоминал? Он, по-моему, напрочь забыл о моём существовании. И судя по его взгляду с трудом смог вспомнить.

— Камилла, — уж не знаю, что такого Ника увидела в моих глазах, но она разве что вся испуганно не сжалась, когда я повернулась на её голос. — Там тебя Абрамов зовёт...он в кабинете. И, по-моему, не в очень хорошем настроении.

Да, Ника была права. Меня колотила дрожь, когда я стояла возле его стола и тайком пыталась поймать его взгляд, который ещё пару секунд был целиком сосредоточен на каких-то бумагах. Не знаю как, но я просто чувствовала, что мужчина явно напряжён, возможно, даже зол. Только страха не было. Я смотрела на его руки, на его мощные сильные руки, с выступающими дорожками вен и вспоминала, как он сжимал ими мою талию....В этот момент я поймала себя на совершенно безумной мысли, что хотела бы почувствовать прикосновение его ладоней везде. Пусть обводит ими контуры моих губ, нежно сжимает шею, скользит вдоль хрупких ключиц, накрывает грудь....В этот момент я вся заплыла краской, а когда почувствовала, что соски болезненно напряглись, очертив ткань водолазки, меня опалила просто убийственная волна жара.

— О чём задумалась?

Открыв глаза, я встретилась с его привычно-холодным и всё же слегка удивлённым взглядом. Господи, если бы ты знал, о чём я сейчас думаю, чтобы ты сделал?

— Да так...просто, — голос совершенно не слушался меня. А ещё мне было абсолютно невыносимо стоять сейчас здесь, перед ним, и не иметь сил отделаться от этих мыслей, от этих совершенно дерзких фантазий, в которых...Боже мой, я даже не имела смелость озвучить то, что творилось в моей голове. — С возвращением вас. Как прошла поездка?

— Спасибо. Неплохо, по крайне мере всё задуманное было сделано. А ты как отдохнула? На лыжах каталась или на сноуборде?

Он знает? В этот момент сердце зашлось в каком-то совершенно безумном восторге. Интересно, ему сказали или он сам поинтересовался?

— На тюбингах, ну и на сноуборде чуть-чуть. Правда, у меня не особо получилось, но мне понравилось.

— Не сомневаюсь, — он усмехнулся, как-то очень странно...мне не по себе стало. — Ну, а после? Как себя сейчас чувствуешь? Говорят, ты заболела?

Наверное, моё сердце просто бы разорвалось от счастья, если бы я была уверенна, что он беспокоится обо мне, но его взгляд совершенно не позволил сделать мне таких выводов.

— Не то чтобы заболела...Просто не очень хорошо себя чувствую.

— Ну, это тоже понятно. Эта дрянь ведь приносит кайф только в первые часы, а потом всё...сразу нехорошо становится. Верно?

— Я не понимаю о чём вы...

— Это я не понимаю, — в этот момент с его лица сошла уже даже всякая усмешка. Он смотрел на меня просто как удав на кролика. Достав из своего портфеля какую-то газету, он кинул её на стол. — А вот ты как раз может, объяснишь мне, что это такое?

Я перевела абсолютно непонимающий взгляд на эту газету, мысленно пытаясь сообразить, что вообще происходит.

— Это газета.

— Да ладно? Что, правда? А я и не знал. Правда, есть одна проблемка. Это не просто газета. Это то, что сегодня должно было появиться во всех киосках. А теперь открой вторую страничку, внимательно всё прочитай, можешь и по фотографиям взглядом пробежаться, а потом всё же скажи мне, что это такое?

По началу, как только я взяла в руки газету, я абсолютно удивлённым взглядом пробегалась по расплывающимся перед глазами строчкам, но стоило дочитать только до середины, как ладони предательски задрожали, и я чуть ли не исступлении уставилась на фотографию в пол-листа. Я даже не сразу признала в валяющейся на кровати полураздетой девушке себя. Но как? Как такое возможно? Я лежала на постели, в тот самом номере на базе, в одном лифчике и прикрывающей до пояса простыне. И судя по этому снимку,...я была совершенно невменяема. По крайне мере тому свидетельствовали какие-то повсюду разбросанные таблетки и...о, Господи, шприц! А эта статья...Я даже не сразу смогла в ней разобраться, хотя вполне неплохо читала по-русски. Боже, то, что здесь пишут....Неужели это не сон? Не чья-то глупая шутка? Но кто бы стал ради смеха публиковать такую мерзость? 'Отпрыски самых богатых людей столицы привыкли ни в чём себе не отказывать....И этот человек собирается баллотироваться в депутаты? Разумнее, было бы для начала заняться собственной семьёй...'.

— Так и будешь молчать? Может, что-нибудь скажешь?

Не знаю, сколько я на самом деле так простояла, всё ещё держа в руках газету, просто не в силах отвести совершенного обезумевшего взгляда от снимка, но голос Вячеслава выдернул меня из прострации. Я вздрогнула, подняла на мужчину взгляд...и опять повисла пауза. Он терпеливо ждал и, судя по всему, успел даже немного успокоиться. По крайне мере голос был сдержанным да и в глазах не было того уничтожающего блеска.

— Я...я не знаю, что вам сказать. Я не имею никакого понятия об этой статье.

— Допустим, — да, в его голосе действительно не было злости или даже намёка на неё, но зато...у меня явно сложилось ощущение, что меня сейчас отчитывают. Во взгляде упрёк и даже какая-то насмешка. Чёрт, уж лучше бы тогда наорал. — Я вполне могу поверить, что ты ничего не знала ни об этой фотосессии, ни о том, что тебя собираются так пропиарить. Меня интересует другое. Я хочу знать, что происходило на этой базе? Как вы там развлекались? А точнее, как развлекалась именно ты, до других мне нет особого дела? — я продолжала молчать, всё так же судорожно сжимая газету и не решаясь поднять взгляд на мужчину, что видимо и вывело его из себя. Во всяком случае, он повысил голос. — Слушай, у меня нет времени слушать, как ты что-то там бормочешь себе под нос. Что, как развлекаться, так мы все смелые, ничего не боимся? А как отвечать за свои поступки, так сразу хвосты поджаты? Что ты принимала? Какую дрянь нюхала? Наркотики?

— Нет! — наконец, прорезался голос, и я нашла в себе силы поднять взгляд на мужчину. Не верит. По одному взгляду понятно, что ни капли не верит. — Клянусь, нет!

— Тогда что? Хочешь сказать, что тебя с одного пива так развезло, а всюду разбросанные таблетки, это, наверное, витаминки?

— Я не знаю, — голос дрогнул, я с трудом могла заставить себя просто пошевелить губами. Господи...как он смотрит. Даже не с разочарование, а с какой-то пренебрежительной уверенностью...словно ничего другого от меня он и не ожидал. — Я действительно выпила в тот вечер,...но это были только какие-то коктейли, больше ничего.

— Ничего? А судя по снимку и этой паршивой статейке, вдобавок к твоим 'коктейльчикам' ты ещё наглоталась какой-то дряни!

— Нет, клянусь вам...

— Мне не нужны твои клятвы. Я привык доверять только фактам, а они, как говорится, на лицо. Вообщем так, ставить в угол или лишать тебя карманных денег, я, разумеется, не буду. Понятия не имею, что тебе позволяли дома. Может такого рода фотосессии не вызвали никакой отрицательной реакции у твоих родителей...что впрочем, вряд ли, но знай, пока ты живёшь в моём доме и я за тебя отвечаю, ничего подобного я больше не потерплю. Я никогда не был замешан ни в каких скандальных историях, и ты понятия не имеешь чего мне стояло не допустить выход этой статейки в печать.

— Я...честно слово, я...

— Камилла, я всё уже сказал. А слушать твои оправдания у меня нет времени, да и желания.

Я всё ещё не верила в то, что происходит. Не верила, что он может быть таким...жестоким. Неужели даже не выслушает? Ведь он ничего не знает! Ведь всё совсем не так!

— Ты меня не расслышала? — жёсткий тон и вновь зарывшийся в каких-то бумагах взгляд, развеяли мои последние надежды. Если честно, в этот момент даже в груди что-то защемило. Ещё никогда не чувствовала такого унижения, жалости...и разочарования.

Когда в дверь постучали, я резко приподнялась на кровати, с надеждой взглянув на проход, но буквально через секунду, увидев, входящую с подносом девушку, тут же поникла. Захотелось даже прогнать её, но я просто свернулась калачиком, чуть ли не с головой спрятавшись под одеялом.

— Камилла, может, ты поешь что-нибудь? За три дня ведь почти ничего не съела. Лежишь тут и лежишь....Выйди хотя бы во двор, тебе нужен свежий воздух.

Я ничего не ответила. Да и если честно, пропустила половину слов мимо ушей. Правда, последняя фраза меня позабавила. Выйти? Нет. Теперь никогда! Я ни за что не вылезу из этой каморки, ведь это моё единственное убежище. Только тут я могу отгородиться от этого позора. Наверное, уже просто каждый, даже тот, кто не зарегистрирован в соцсетях, видел эти фотографии. И только на половине из них, я в лифчике и прикрыта простынёй, а ведь есть ещё...Боже. Лучше уж мне теперь схоронить себя заживо в этих четырёх стенах, чем ещё хоть раз появиться на людях.

— Смотри, я принесла тебе оладьи и с земляничным вареньем, твой любимый шоколад и какао....Съешь, что-нибудь. А то ведь так исхудала, даже смотреть страшно.

Усмехнувшись, я только выше натянула одеяло. Смотреть страшно? А, по-моему, смешно. Конечно, смешно. Кто сейчас надо мной не хохочет? Наивная идиотка, так легко попавшаяся на удочку...

— Камилла, ну так нельзя! Если ты и дальше продолжишь эту голодовку, я должна буду сказать тёте, а она наверняка сообщит Абрамову...

— Плевать! — неожиданно для себя, я резко подскочила на кровати, чуть не скинув поставленный рядом поднос и до ужаса напугав Нику. — Говори, что хочешь и кому хочешь, мне наплевать! Я больше ни крошки не съем в этом доме и...уходи, слышишь? Уходи немедленно!

— Да ведь я только хочу помочь! — голос девушки дрогнул. Прикусив нижнюю губу, она взглянула на меня с обидой, всё же поднявшись с постели. — Ты заперлась тут, будто в скорлупе, но ведь не можешь же ты вечно сидеть в этой комнате? Ты почти выздоровела. Скоро придётся идти в гимназию...

— Никогда, — не знаю, что произошло с моим голосом, но я даже сама его испугалась, чего уж говорить о Нике, которая попятилась к двери. — Я никогда там больше не появлюсь, никогда!

— Но ведь...так нельзя? В конце концов, всё обязательно наладиться....Да и что было то? Абрамов ведь не допустил выход этой дрянной статьи в печать? Ну, а фотографии...так ведь они совсем немного провисели. Меньше дня. Когда Вячеслав узнал об этом, он сразу...

— Мне наплевать! — вскрикнув, я для чего-то схватила с кровати подушку, видимо в припадке, готовая бросить ею в Нику, которая просто вцепилась в ручку двери. — Мне всё равно, что он там сделал! Мне наплевать на твоего Вячеслава, на эту дрянную гимназию, вонючий город и всю страну. Мне наплевать на вас всех, слышишь? Мне наплевать, наплевать...

Девушки уже давно не было в комнате, а я продолжала истерически всхлипывать, сотрясаясь, словно в лихорадке. Меня опять душили слёзы. Я прижимала к груди рамку с фотографией и качалась из стороны в сторону, не давая волю рыданиям. Нет, я здесь не останусь, ни за что не останусь! Все лжецы. Лицемеры, циники, предатели... больше никогда не появлюсь в этой вшивой гимназии. Не позволю...никому не позволю насмехаться над собой! Да я просто...не выдержку, этих косых взглядов, усмешек, перешёптывания. Если бы в глаза,...если бы всё сказали прямо! Но зачем так? Зачем эта низость? Да меня лучше ударить, чем такой плевок....Как будто в навозе искупалась. А самое противное, что и он...он во всё это поверил. Даже выслушать не захотел. Конечно, какое ему дело до меня? Я ведь просто свалившаяся на его плечи обуза, которая к тому же начала доставлять такие неприятности....Так пусть прогонит меня. Пусть отправит домой! Я больше не могу здесь. Я здесь теперь ни за что не останусь! Домой, домой, домой...

* * *

*

— Ками, принцесса моя, ты уснула? Просыпайся девочка, просыпайся малышка... — нежный, радостный голос заставил меня разлепить сонные веки и...сад. Сад??? Боже, я действительно сидела в саду, у своего любимого местечка возле фонтана, куда я сбегала, когда хотелось спрятаться ото всех и побыть наедине. Но сейчас я не была одна. Рядом со мной сидела мама. В красивом белом платье, с распущенными длинными волосами, доходившими до поясницы, и с какой-то совершенно непонятной деревяшкой в руках. Она как всегда улыбалась, что-то тихо напевая себе под нос, а до меня только сейчас дошло, что...

— Mamá, mamá, mamá, querida! Estás aquí ... Dios no lo crean! (Мама, мама, мамочка, родная! Ты здесь...Господи, я не верю!) — я бросилась её целовать, до исступления вдыхать в себя этот нереальный, просто ни с чем несравнимый запах...запах тепла, нежности, любви...искренней бесконечной неисчерпаемой.

— Всё-таки как твой отец талантлив да? — она отчего-то говорили на русском и как будто даже не замечала моих слёз, не чувствовала, с какой силой я сжимаю её в объятиях. Она вертела в руках всю ту же деревяшку и смотрела на неё с совершенно неподдельным восхищением. — Ему не нужно было заниматься бизнесом. Он прирождённый художник. Я всегда говорила ему, что он не имеет права вот так губить свой талант, но он хотел заработать денег...для нас. Это, наверное, мы с тобой его погубили? Хотя я...нет, конечно, только я. Ты не причём, моя принцесса. Ты дарила ему только радость. Его маленькая девочка, неисчерпаемый источник вдохновения. Ведь это для тебя он делал, почти целый месяц...

Вновь улыбнувшись, мама положила мне на колени эту деревяшку. Действительно деревяшку. Ничего в ней особенного не было. Но я совершенно не придала значения каким-то нелепым, совершенно непонятным словам мамы. Я продолжала исступленно покрывать поцелуями её лицо, боясь оторваться хоть на минуту.

— Ты здесь,...Боже мой, ты рядом!

— Я всегда рядом, — вдруг отчего-то её голос стал серьёзным, а улыбка исчезла с лица. — Это моего тела больше нет, оно лежит в холодном гробу, а я всегда рядом, каждую минуту.

— А папа? — я вдруг тут же подскочила, обернувшись и чуть ли восторженно не вскрикнув, увидев позади себя дом...наш дом. — Где папа?

— Как где? — мама усмехнулась, глядя на меня как на неразумного ребёнка. — В своём кабинете, конечно. Работает. Он всегда работает...

— Я пойду к нему!

— Нет! — мама тут же перехватила меня за руку, не дав сделать и шага. — Не сейчас....Позже. Побудь пока со мной. Нам нужно поговорить. Времени очень мало, ты понимаешь? — нет, я не понимала. Не понимала, откуда вдруг на траве появились часы. Какие-то странные...Зелёные большие, с железными 'усиками'. У нас таких никогда не было. — Ками, мне не нравится какой ты стала. Мне не нравится, как ты себя ведёшь.

— Это не правда! — опустившись обратно на траву, я вцепилась в мамины плечи, чувствуя, как к горлу подступают слёзы, но, не давая им волю. — Меня оклеветали! Всё это ложь! Слышишь? Это всё ложь!

— Не беги от проблем, — мама будто и не слышала, того что я ей говорила. Она улыбалась, но как-то строго, хотя и с всё той же нежностью. — Ты ведь сильная. Та не должна от всего прятаться...понимаешь, ребёнок? Понимаешь?

По щекам заструились слёзы. Я понимала. Да, конечно, я всё понимала.

— Твой отец талантливый, — ни с того ни с сего вновь повторила она, опять кивнув на эту деревяшку. — И ты талантливая...Талантливая добрая умная и смелая. Как твой отец.

Я обернулась назад и чуть не вскрикнула от ужаса, когда не увидела дом. Пустота. Вместо него какое-то белое пятно.

— Я хочу увидеть папу! Где он? Мама, где он?

— Позже...позже, не сейчас! Тебе уже пора! — мама опять кивнула на эти странные часы, поднялась с колен, а я не смогла её удержать. Меня словно парализовало. — Тебя пора, дочка....Просыпайся. Слышишь? Ками, просыпайся!

* * *

*

— Просыпайся, Ками, ты слышишь? Просыпайся!

Вскочив с кровати, я сделала такой глоток воздуха, словно несколько минут задерживала дыхание. Передо мной, в одной рубашке, стояла Ника. Она смотрела на меня в ужасном испуге, словно перед ней вообще было приведение.

— Господи, ты так кричала...папу звала. Всё в порядке? Может воды принести? Или позвать кого?

Сердце бешено колотилось. Было такое ощущение, что оно просто норовит вырваться из груди....Только тут до меня дошло, что я ужасно крепко прижимала к груди какую-то вещь. Боже мой,...эта, что та деревяшка? Нет, Господи, это просто рамка...рамка, в которую был вставлен рисунок. Мы с мамой в саду у фонтана. Это папина работа...

В эту же секунду мне как обухом по голове приложили. Я вспомнила всё. Абсолютно всё, до мельчайшей подробности.

— Сколько сейчас времени?

— Двадцать минут восьмого...Ками, всё в порядке?

Двадцать минут восьмого? Если Ваня дома, то ко второму уроку точно успею. Хотя итак успею. Такси вызову. Спрыгнув с кровати, я накинула халат, прямо босиком бросившись к ванне.

— Ты не знаешь, завтрак уже готов? А то желудок ужасно урчит.

— Не знаю,...но я сейчас спущусь, попрошу, чтоб тебе накрыли!

— Погоди, — я остановила уже в самых дверях заметно повеселевшую девушку. — Пожалуйста, если Ваня дома, попроси его, чтоб заводил машину, я скоро спущусь.

— Ты куда-то уезжаешь?

— В гимназию. Не хотелось бы опоздать и ко второму уроку.

— Но, — Ника смотрела на меня с явным удивлением, даже чуток недоверчиво. — Ты уверенна, что уже готова?

— Готова, — пожалуй, ещё никогда мой голос не был так серьёзен, как сейчас. — Теперь точно готова.

Говоря по-правде, я не чувствовала особого страха, входя в класс. У меня не подкашивались ноги у дверей кабинета, и даже раздражённый взгляд преподавателя, который коротко отчитал меня за опоздание, тоже никак не повлиял на мой настрой. Но я даже не думала, что будет так тяжело целых сорок минут ощущать на себя насмешливые взгляды и слышать, раздающиеся за спиной перешёптывания. Нет, это вовсе никак не сковывало и не навевало ни грамма страха. Проблема скорее в том, что всё было наоборот. Мне хотелось встать и громко, так, чтобы каждый из этих лицемерных стервятников слышал, сказать всё, что я думаю о произошедшем. Мне хотелось, чтобы и мне всё высказали, глядя в глаза. Вот так вот напрямую, а, не подло хихикая за спиной. Только этого не было. Когда прозвенел звонок, ко мне никто не подошёл, хотя и выходить из кабинета мои одноклассники тоже не спешили. Все делали вид, что необычайно чем-то заняты, при этом исподтишка бросая на меня насмешливые выжидающие взгляды. Да, видимо у этих театралов смелости хватает только на подлости. В таком случае, я решила сама всё выяснить. Тем более, когда одна особа, вертевшаяся возле Чернышёвой, которая также делала вид, что просто не замечает меня, громко, с совершенно не скрытым презрением засмеялась, кивнув в мою сторону, чаша терпения была переполнена. Я подошла к их 'свите', и постаралась, чтобы ни одна нотка в голосе, не выдала мою злость и отвращение к этим прискорбным существам.

— У тебя какие-то проблемы?

Кажется эта шестёрка, которой никогда не суждено выбиться в люди, потому что единственная её миссия в жизни — подносить мантию за 'королевой', слегка удивилась решимости моего голоса, по-видимому, её это даже немного покоробило, но надменный взгляд подруги, который прямо кричал, что она всё делает правильно, быстро вернул ей смелость.

— Проблемы? Да, у меня теперь куча проблем, за которые я должна сказать тебе большое спасибо.

— Мне? С чего вдруг такая честь?

— Ну, это ты ведь, как выяснилось, любишь отдохнуть 'с размахом'. Теперь из-за тебя мой отец меня по врачам гоняет. Думает, что я тоже на иглу подсажена. Ты бы хоть предупредила, что имеешь такие слабости, а то теперь из-за тебя у половины класса проблемы с предками начались. Лучше бы тогда вообще не ездили ни на какую базу. Правда, ребят?

Отовсюду послышались язвительные комментарии, злостные отклики и просто хихиканья. Молчала только Ирина. Она совершенно спокойно смотрела мне прямо в глаза с чувством феерического триумфа. Да уж, наверно именно так чувствуют себя правители, когда знают, что их поданные, готовы по-малейшему зову им в попку дуть.

— Ну, тогда извините, я вовсе не желала кому-то испортить отдых. А в особенности, я бы хотела извиниться перед тобой, Ира, — кажется, девушка явно не ожидала от меня такого шага. В её глазах проскользнула искорка интереса, которая впрочем, была окутана надменным блеском. — Между нами произошло несколько инцидентов, которые, как мне кажется, нуждаются в разъяснении. Я сейчас не хочу вдаваться в подробности, но ты просто должна знать, что я никогда не имела видов ни на твоего прошлого парня, ни на нынешнего. Извини, если что-то в моём поведении заставило тебя думать иначе. И вы все, — я окинула взглядом весь класс, — тоже простите. Я действительно не хотела, чтобы всё так вышло. Да, кстати, я, конечно, не знаю, кого моя скромная персона вдохновила на создание целого фотоальбома, но должна сказать, что снимки получились...на любителя. У мастера ещё явно не набита рука. Я бы не советовала выставлять такие сырые работы на всеобщее обозрение.

Сложив учебники в сумку, я прошла через весь класс, всё-таки чувствуя лёгкое волнение. По правде, я даже ненароком думала, что этот разговор может закончиться дракой. И хотя, особо вспыльчивым характером я и не отличалась, но если кто-нибудь всё-таки продолжил свои 'анонимные' насмешки, я бы, пожалуй, могла не сдержаться. Но отнюдь, всех как парализовало. Теперь, по-моему, каждый одноклассник смотрел прямо на меня, и при этом в кабинете повисла тишина. То ли сказать было нечего, то ли моё выступление произвело яркое впечатление. А интересно, чего они ожидали? Что я начну бить себя,...как там говорят, кулаком в грудь? И при этом доказывать, что я божий одуван, а они мерзкие лицемеры? Смешно. Правда, мне даже думать об этом было смешно, а судя по их реакции, от меня ожидали именно этого. Да, похоже, здесь меня действительно принимают за полную идиотку.

— Ну чего стоите, я одна на географию пойду?

Развозя салат по тарелке, я так и не могла заставить себя съесть его. И дело было вовсе не в отсутствии аппетита. Просто кусок в горло не лез, когда я чувствовала на себе эти взгляды. Какие-то заинтересованные, какие-то удивлённые, какие-то насмешливые, а какие-то даже испуганные. Да, видимо за те недолгие несколько часов, пока мои снимки бродили по интернету, они успели набрать большую популярность. Выходит я теперь звезда школы? А что, в этом даже что-то есть?! В конце концов, чёрный пиар это ведь тоже пиар.

— Привет? К тебе можно?

Полина подсела ко мне за столик, при этом по её голосу и взгляду было совершенно очевидно, что девушка слегка конфузиться. Она ведь тоже была тогда в кабинете и слышала всё, что я говорила. И хотя, она, наверное, была единственной, кто не отбрасывал никаких комментариев, эта история вряд ли обошла её стороной. Интересно, она поверила?

— Ну не знаю, если не боишься, стать отшельником, то садись. Только учти, что теперь со мной дружить не очень престижно.

— А разве дружат ради престижа? — кнопка тоже начала размазывать свой салат по тарелке, очевидно, до сих пор себя чем-то терзая. — И кстати, это ты у нас новичок в ряду 'отшельников'. А я в нём уже не первый год сижу.

— Ну и как? Сильно напрягает?

— Честно? — девушка подняла на меня взгляд, в котором неожиданно промелькнули весёлые искры. — Вообще нисколько. Хотя тебе, наверное, будет трудновато.

— Почему это?

— Просто я одиночка и меня это нисколько не тяготит. Наоборот, я уже вряд ли смогу жить по-другому. А вот ты, по-моему, человек компании. Так ведь?

— Ну, если даже и компании, то только хорошей. А здесь как я вижу, такой не наблюдается? Тогда, прядётся и мне записаться в ряды одиночек. Примешь новичка в клан?

Наверное, мы практически одновременно рассмеялись, и это тут же сняло всякое напряжение. Мы обе принялись уничтожать свои многострадальные салаты, а я подловила себя на мысли, что мне стало совершенно наплевать на все эти взгляды и перешёптывания.

— Ками, мне, наверное, нужно перед тобой извиниться...Я ведь сначала тоже подумала, что ты действительно...

— Проехали, — я сразу попыталась свернуть с этой темы, не хотелось опять вспоминать обо всём и портить себе аппетит. — Тем более что ты-то здесь точно не причём.

— Как раз наоборот. Я ведь знала, какая эта Чернышёва стерва и видела, что она на тебя давно уже зуб точит. А уж, если она кого-то сильно невзлюбит....Знаешь, однажды, она свою 'лучшую' подружку Таньку так подставила, что...

— Полин, мне это неинтересно. Давай хотя бы между собой не будем об этом?

— Да, ты права, наверное. Тем более что в этот раз ей ничего с рук не сошло. Представляю, как от родителей огребла, когда те ходили и упрашивали директрису не выгонять их дочурку из гимназии.

Я прямо так и замерла с вилкой во рту. Что? Иру хотели отчислить?

— Погоди...ты о чём?

— Как? Ты разве не знаешь? После всей этой истории к нам в гимназию приходил человек от твоего дяди и такого тут устроил....По-моему, сама директриса еле в своём кресле усидела. Хоть какая-то справедливость.

Поначалу, я удивлённо хлопала ресницами, пытаясь переосмыслить каждое услышанное слово, а потом...Что здесь удивительного? Можно подумать, он обо мне беспокоился? Да свою же задницу прикрывал. Он ведь в депутаты метит. Замять эту историю, прежде всего в его интересах.

— Кстати, а ты чего салат взяла? Я тебя сколько раз в столовке видела, ты всегда кексы с сахарной пудрой уплетала. Надоели что ли? Или диета?

— Какая диета? К чёрту эти заморочки! Сейчас бы я с удовольствием замяла пару кексов, только их как назло в наличии нет.

— Один момент, — подмигнув мне, Полина ничего не объясняя, вышла из-за стола, а примерно через минуту вернулась обратно с тарелкой, наполненной кексами. — Это так сказать, мои извинения.

— Блин, ну ты и стерва, — несмотря на то, что до конца перемены оставалось две минуту, я принялась уничтожать всё содержимое тарелки. — Против такого ведь даже не попрёшь!

— Ну так, я без козырей и не подъезжаю!

— А откуда?

— Связи, — усмехнувшись, Полина тоже взяла один кекс. — В этом мире, детка, всё решают связи.

— Привет, ну как дела? Как учёба?

Это явно было не обычное любопытство. Когда я очутилась в машине, Ваня сразу бросил на меня испытывающий встревоженный взгляд, хоть и постарался это скрыть.

— Всё замечательно. По правде думала, что пока дома валялась, многое упустила и теперь придётся навёрстывать, но нет, всё оказалось не так уж и страшно.

Уверенность в голосе и растянувшаяся в пол-лица улыбка, кажется, вполне убедили мужчину и он, наконец, перевёл взгляд на дорогу, заведя мотор.

— Куда едем? Домой?

— А Абрамов сейчас где?

— Абрамов? — выведя машину со стоянки, мужчина мельком бросил на меня удивлённый взгляд. — Не знаю, наверное, в офисе, а что?

— Дело у меня одно к нему есть.

— Что за дело? — спросил как бы, между прочим, хотя уши навострил.

— Важное, очень важное, — усмехнувшись, я подумала, что прежде чем ехать к нему, стоит сначала за книгой заскочить, да и письмо от Анхелес может быть тоже нужно взять. — Давай тогда сейчас домой, я возьму кое-какую вещь, а потом сразу в офис.

— Это что, дело не только важно, но ещё и очень срочное? До вечера подождать не может?

— Угадал. Его надо решить прямо сейчас.

Я действительно больше не собиралась ждать. Впрочем, если бы я была уверенна, что вечером мы действительно поговорим, а не то, что он либо приедет к часу ночи, либо вообще не появится, я бы может и не прибегала к таким крайним мерам. А так как уверенности у меня не было, я хотела всё выяснить прямо сейчас. Пусть объяснит мне, что там за ситуация с моим домом? Продать он его никак не мог, в этом я была убежденна на двести процентов, но может он намеревается это сделать? Если так, то я сразу должна высказать своё мнение. Кроме того, помимо дома, меня ещё интересовала эта книга. Я прочла ее, и она мне действительно понравилась. Динамичная, очень эмоциональная, местами смешная, местами рыдать хочется...вообщем, произвела впечатление. И, наверное, не только на меня. Я бы очень хотела знать, кому она принадлежала? И последнее, хотя, пожалуй, самое важное — я собиралась, наконец, выяснить, почему именно он, человек, о котором я совершенно ничего не знала, стал моим опекуном? Кем он приходился моим родителям и зачем вообще ему самому все эти проблемы?

Очутившись в огромном здании, все сотрудники которого были в строгих чёрно-белых костюмах, и даже друг с другом разговаривали с каким-то чересчур серьёзным взглядом и холодной улыбкой, я, честно говоря, немного стушевалась. Стеснительно комкая в руках вязаную шапку, я пугливо оглядывалась по сторонам, пребывая в полной уверенности, что ко мне прикованы сотни насмешливых взглядов. На самом же деле, моё появление не вызвало никакого ажиотажа. По-моему, меня вообще заметило два-три человека. И то, судя по выбивающейся из ряда строгой, но дорогой одежды, это были, случайно забредшие зеваки.

Я беспрепятственно поднялась на шестнадцатый этаж, при этом, так и не справившись с изумлением от потрясающего размаха в обустройстве всего здания. Каменный серо-белый пол идеально сочетался с бежевыми колоннами и фактурным деревом, тёмной расцветки. За строгой формы стойки рецепции, позади которой была облицована деревянная панель с логотипом бизнес центра, стояла красивая девушка, что-то печатающая на своём ноутбуке. Причём девушка та была действительно очень красива. Густые светло-русые волосы, уложенные в высокую причёску, открывали вид на тонкую шею, которую в свою очередь подчёркивал золотой кулон, с небольшим изумрудным камушком. Одета, как и, наверное, все сотрудники этой компании очень строго, но при этом настолько потрясающе, что при виде на неё, даже у меня дыхание перехватило. Белая блузка с коротким рукавом, расстёгнутая на две верхних пуговички и чёрная, облепляющая стройные ноги, как вторая кожа юбка, с умеренным разрезом на бедре, который впрочем, позволял краешком глаза пробежаться по резинке кружевных чулок, на несколько секунд просто лишала всяких мыслей. Если уж меня парализовало, представляю, как мужчины теряют головы при виде таких вот сотрудниц. Впрочем, очарование этой напускной красотой продлилось недолго. Стоило мне поинтересоваться, как я могу увидеть Абрамова, девушка, наконец, обратила на меня внимание, проехавшись кратким оценивающим взглядом и не уловить совершенно явного пренебрежение, промелькнувшее в её глазах, было просто невозможно.

— Он сейчас занят. У него совещание.

Ответила даже, не глядя, уткнувшись обратно в монитор. Стерва. Красивая холодная стерва.

— А как долго оно продлится? Я могу подождать.

— Не знаю, они только начали. Кроме того вас без записи не примут.

— Но я могу всё же остаться? Вдруг повезёт?

Безразлично поведя плечами, девушка кивнула мне на диванчик возле рецепции, просидеть на котором мне пришлось, наверное, не меньше двух часов. Всё это время я высчитывала квадратики на полу, разглядывала вечно снующих мимо людей и почему-то постоянно пробегалась глазами по всё той же девушки с рецепции, которая, по-моему, уже давно забыла о моём существовании. Она только изредка поднималась со своего кресла и приветливо улыбалась, если к ней подходили какие-то, на вид очень солидные мужчины, иногда откровенно, иногда скрытно разглядывающие её не самым пристойным образом, что саму девушку, по-видимому, нисколько не смущало. Интересно, чтобы устроиться сюда, ей пришлось спать с кем-нибудь из них? Может она до сих пор чья-то любовница? Абрамова, например? Вдруг именно он её сюда...пристроил? А даже если и не он, какова вероятность, что она до сих пор не побывала в его постели? На неё-то он точно не смотрит как на ребёнка, хотя она наверняка старше меня всего на пару лет.

Когда двери лифта отворились, и из него вышел Абрамов, который на ходу застёгивал пальто, при этом давая какие-то указания двум позади идущим мужчинам, я тут же подскочила на ноги, почему-то разом лишившись дара речи.

— Анют, сегодня меня в офисе уже не будет. Если позвонят из 'РеалСтроя' скажи, что вопрос о закупках ещё не решен, и я сам позже назначу им встречу. Да, ещё закажи сегодня столик в 'Кристале' на восемь вечера.

Девушка тут же начала фиксировать все указания в каком-то блокноте, но я уже не обращала на неё никакого внимания. Хотя, может быть, если бы мой взгляд задержался на ней чуть подольше, я бы заметила и то, как она заметно разволновалась, и то, как смутился её взгляд, а на щеках появился румянец. Но к тому времени я уже полностью была порабощена ИМ. Хотя мужчина, как и по своему возвращению из поездки, не обратил на меня никакого внимания. Да что там, он, вероятно, был настолько увлечён разговором со своими коллегами или подчинёнными, что просто не замечал никого вокруг, тем более уж таких не выделяющихся с первого взгляда личностей, как я. И если бы в эту минуту меня не охватила волна какой-то совершенно безумной злости, я бы так и осталась сидеть на этом диванчике, смотря ему вслед.

— Вячеслав Сергеевич, простите, можно отвлечь вас на секунду?

Он замер. И я тоже. Когда мужчина оглянувшись, прошёлся по мне своим взглядом,...первый раз в жизни я испытала такие чувства, от которых мне стало и стыдно, и дико хорошо одновременно. Хотя, пожалуй, больше всего я испытала страх. Когда по всему телу прошла томительная волна дрожи уже через пару осевшая внизу живота, я едва заставила себя не отводить взгляда, продолжая смотреть мужчине прямо в глаза. Но дьявол, как же тяжело сохранять хладнокровие, когда в голове вертятся такие мысли, от которых я сама готова разорвать себя на части. Почему именно рядом с ним я совершенно не могу себя контролировать?

— Что ты здесь делаешь?

Вот этот голос, низкий, с долей убийственной хрипотцы, буквально въедался в каждую клеточку моего тела. Теперь я уже почти не сомневалась, что и эта Аня и половина, а то и больше всех красоток этого офиса побывала в его постели. И не потому, что кто-то из них боялся вылететь с работы. Ему наверняка стоило только вот таким вот голосом произнести одно лишь их имя, как они сами шли за ним как на заклание. Да и я....Наверное, если бы он позвал или может просто намекнул,...согласилась бы я?

— Она уже давно здесь сидит. Хотела с вами встретиться, но у неё не назначено. Я ей объясняла, что...

— Я прождала вас здесь больше двух часов, — быстро затараторившая девушка, на которую Абрамов на секунду перевёл свой взгляд, настолько вывела меня из себя, что я, если честно, сама удивилась, уловив явную злость, пожалуй, даже и ненависть в своём голосе. — Может, в таком случае вы найдёте для меня всего лишь пару минут? У меня есть к вам одно важное дело.

Я думала он как минимум разозлится, пошлёт меня куда подальше, выкинув из офиса, а может даже и из дома. Но его губы отчего-то растянулись в едва заметной улыбке, а в глазах промелькнула искорка интереса. Впрочем, мужчина тут же повернулся к своим помощникам, что-то коротко им сказал и те, быстро кивнув, направились к выходу. Я думала, что и он сейчас последует за ними, но Вячеслав уверенным стойким шагом двинулся к лифту, зашёл внутрь кабинки, и когда двери начали закрываться, удержал их, при этом усмехнувшись, и кажется, даже подмигнув мне:

— Ну, долго тебя ждать? Твои две минуту уже пошли.

Я, всё ещё не до конца веря в реальность происходящего, вошла в лифт, встав позади мужчины и вжавшись в стену. На какую-то пару секунд у меня появилась возможность, совершенно спокойно разглядывать Вячеслава, не боясь быть уличённой. Кроме нас в кабинке никого не было, да и сам мужчина стоял у самых дверей, спиной ко мне. Хотя уж лучше бы, если бы было полно народу, и он сам не сводил с меня глаз, может хоть тогда я бы гнала от себя эти мысли? Я ведь даже не понимала, откуда они берутся. Можно подумать, никогда раньше красивых сильных мужчин не видела. С чего вдруг теперь-то смотрю на него как на Бога? Хотя нет,...он, конечно же, не Бог. Скорее совсем наоборот. Такой, пожалуй, не только взглядом, а одним своим присутствием может заставить потерять голову, забыть обо всём на свете, как и случилось со мной. Даже когда мы оказались в его кабинете, я не сразу сообразила, что присев на краешек стола и скрестив руки на груди, он уже как пару минут не сводит с меня глаз, а стало быть, заметил и мой интерес в его сторону. По крайне мере проскользнувшая во взгляде усмешка этому явно свидетельствовала. Мысленно обругав себя, я тут же отвела взгляд, попытавшись сделать вид, что обстановка кабинета Вячеслава интересует меня куда больше чем он сам. Впрочем, я действительно с любопытством пробежалась взглядом по всему, очень немаленькому периметру помещения. В целом, всё абсолютно соответствовало обстановке всей компании. Отделка в бежевых тонах, мебель из тёмного дерева, впрочем, её было не особо много. Только большой овальный стол с лакированной поверхностью, стоящий позади шкаф из того же материала, пара кресел мягкой обивки серого цвета, сосредоточенных в основном возле стола, прямоугольный кожаный диванчик около входа и расположенный рядом низкий стеллаж, всего лишь с двумя блоками ящиков. Вообщем складывалось впечатление, что Вячеслав явно сторонник простоты и роскоши. Всё очень лаконично и при этом никаких лишних деталей. Но саму обстановку кабинета я обвела лишь кратким взглядом, а вот что действительно привлекало внимание, так это панорамное окно, открывающее просто изумительный вид на город. Господи, с высоты шестнадцатого этажа он просто как на ладони. Наверное, вечером, это ещё более захватывающая картина...

— Камилла, — мягкий, но всё же немного строгий голос Вячеслава, заставил меня оторвать взгляд от окна и перевести его обратно на мужчину. — Помнится, ты говорила, что у тебя ко мне важное дело? Я весь во внимании.

Он улыбался. Причём совершенно искренне, без тени злости или даже недовольства, а ведь я, кажется, нарушила его планы....Тогда почему он так добр? Ответ очевиден. Его всего лишь позабавила моя упрямость. Наверное, в его глазах я выглядела как надувшийся ребёнок, которому не дали конфету. И если Вячеслава это забавляло, то я была готова расплавиться от злости.

— Вот, — достав из сумки книгу, я протянула её мужчине. — Я прочитала. И вы были правы, она меня действительно зацепила.

— Я рад, — Вячеслав всё также продолжал улыбаться, хотя в его взгляде, что-то явно изменилось. Может мне показалось, но, по-моему, мужчина немного напрягся. — Если хочешь, я могу дать тебе ещё пару книг, на подобии этой. У нас в библиотеке таких много. Можешь сама покопаться, ими забито несколько полок.

— А откуда они у вас? Точнее, откуда у вас именно эта книга? — мужчина смотрел на меня с интересом, правда, радужки его глаз помутнели, а зрачки сузились. Не знаю, что именно было у него на уме, но мне почему-то показалось, что Вячеслав даже немного сердиться и от этого собственная злоба, как-то постепенно начала сходить на нет. Я тут же потерялась. — Просто...на первой странице есть запись...Может мне показалось, но этот почерк...

— Скорее всего, тебе не показалось. Эту книгу, когда-то очень давно мне подарила твоя мама. Она принадлежала ей.

И хотя я по-сути знала ответ, ещё до того, как мужчина его озвучил, отчего-то он меня всё равно удивил. Словно, я всё-таки ожидала чего-то другого.

— Вы были близки? — поняв, насколько двусмысленно прозвучал мой вопрос, я тут же добавила. — В смысле, вы дружили?

— Да, я ведь тебе об этом уже, по-моему, говорил. Мы с твоей мамой жили в одном дворе, в соседних домах. Так что можно сказать, что практически с пелёнок друг друга знали.

— А с моим отцом? С ним вы тоже были в таких дружеских отношениях?

— Скорее в приятельских. Мы не так много с ним общались. Да и с твоей мамой я практически потерял связь, когда она уехала с ним в Испанию.

Мне тут же захотелось спросить, почему же в таком случае, он согласился взять надо мной опеку? Но я почему-то не решилась. Тем более, был ещё один вопрос, который всё не давал мне покоя.

— Знаете, я недавно получила письмо из дома и...Может быть я что-то не так поняла, но там сказано, что в моём особняке живут другие люди и что якобы, дом продан? Это ведь какая-то ошибка?

По мере того как дольше длилось, повисшее между нами молчание, взгляд Вячеслава становился всё более тяжёлым, а вот моё сердце уже просто по привычке начало отплясывать бешеный ритм.

— Нет, это вовсе не ошибка. Твой дом действительно продан.

Я даже не сразу поверила в услышанное. Это что такая шутка? Но судя по лицу Абрамова, он предельно серьёзен.

— Продан?

— Да, продан. Кстати я как раз на днях хотел тебе это сообщить.

Не успела я не то что отойти от шока, а вообще осознать происходящее, как последняя фраза мужчины меня просто добила. На днях хотел сообщить? Чёрт подери...да он это серьезно, что ли? Судя по совершенно невозмутимому взгляду — абсолютно.

— Что значит, сообщить на днях? Вы...вы должны были как минимум поставить меня в известность о своих планах ещё прежде того как решили продать мой, слышите, МОЙ дом?! Да вы,...какое вы вообще имели право это делать?

— Полное, — ответил совершено спокойно, видимо, в отличии от меня, он не видел в своём поступке ничего дикого. — Я имел на это полное право, которое мне предоставила твоя мама. Если не веришь, могу показать все бумаги.

Я так и застыла на месте, по-моему, даже с открытым ртом. Удивительно, но задав один вопрос, я получила ответ сразу на два. Значит вот почему, он согласился взять надо мной опеку...Дикая, просто ужасающая догадка проскользнула в моей голове и я была бы рада отогнать её, но уже не могла.

— Только дом? — слова сами собой сорвались с губ. Я толком ничего и не соображала. Из каких-то обрывчатых пазлов в голове уже начала складываться картина, которая ужасала меня до мозга костей.

— Нет, не только. По определённым причинам мне пришлось продать всю недвижимость, которой владели твои родители и фабрику твоего отца.

— Каким... — мой голос дрожал, я уже практически не владела собой. — По каким ещё причинам?

— Тебе это знать необязательно.

То ли я просто с ума сошла, и мне всё это чудилось, то ли он действительно говорил с таким спокойным цинизмом и мой потрясённый вид ему, похоже, доставлял лишь удовольствие.

— Вы...вы... — я не нашла, что ответить. На языке вертелось столько слов, но ни одним из них я не могла высказать все, что думаю об этом...существе. С огромным трудом, но я всё же заставила себя сдержать слёзы. Развернувшись, я бросилась прочь из кабинета, всё же кинув Абрамову прямо в глаза. — Сволочь вы ясно? Подлая мерзкая сволочь!

В совершенно дикой ярости кидая вещи в сумку, я продолжала титаническими усилиями сдерживать разрывающие в клочья всю грудь рыдания. Я не знала, что мне хочется больше, прямо сейчас убраться из этого дома или всё же дождаться возвращения Абрамова и плюнуть ему прямо в морду? Такой злости, такой лютой ненависти и неизмеримой обиды я ещё никогда ни к кому не чувствовала. И ведь по-сути дело даже было не в доме или фабрике отца. Не в том, что он продал их втихаря. Гораздо больше задевало вот это лицемерие. Эта гнусная подлость. Он говорил, что был другом моей мамы, в чём я действительно нисколько не сомневаюсь. Если она решила доверить меня именно ему, значит, они и правды были когда-то очень близки. Но когда? Сколько лет назад это было? Абрамов сам говорил, что они уже давно потеряли связь, а значит, мама просто не могла знать, как он изменился. Ведь наверняка же изменился. Я ни за что не поверю, что он был таким всегда. Тогда бы мама просто не смогла с ним дружить, это невозможно. А, когда она заболела,...видимо поблизости не оказалось никого другого, кто бы мог помочь. Тогда-то эта сволочь как-то прочухала и наверняка он сам записался в благодетели? А мама и поверила. Конечно, поверила. Во-первых, она наотрез отказывалось видеть в людях что-то плохое, а уж в друге детстве наверняка и разглядывать ничего подобного не стала. А, во-вторых, она сильно болела. Наверняка, в полной мере просто не понимала, что делает. Значит, Абрамов смог умело этим воспользоваться? Подсунул ей какие-то бумаги, завладел всеми нашими деньгами...Господи, какая мерзость! Мерзость, подлость, предательство! И моё предательство тоже. Ведь я...ещё сегодня утром, я его боготворила, я мечтала о нём, я такого напридумывала....Ну, кто я после этого?

Когда в дверь постучали, я уже практически утрамбовала все вещи в сумке.

— Ками,...а ты что делаешь?

Что я делаю? Сама не знаю. Вообще ничего не соображаю, но, несмотря на это, одна вещь для меня очевидна — надо убираться отсюда. Ни дня я больше не пробуду в этом доме. Никогда.

— Уйди. Ника, я прошу тебя уйти.

Меня трясло, выворачивало наизнанку. Я смотрела на всех обитателей этого дома с такой же ненавистью, как и на Абрамова, хотя и понимала, что они здесь не причём. Собственно, именно поэтому я хотела, чтобы девушка ушла, не попалась под горячую руку.

— Да я только сказать хотела, что приехал Вячеслав Сергеевич, и он хочет тебя видеть...

— Хочет меня видеть? — я даже не сразу поняла, что произнесла это вслух, видимо слова на губах просто сами собой не удержались. — А зачем случайно не сказал?

— Нет,...но он попросил накрыть вам в гостиной. Наверное, хочет поужинать...

— Поужинать? — я уже едва сдерживалась, чтобы не зайтись в истерическом смехе. — Знаешь, что...передай ему, что с таким ублюдком как он, я никогда в жизни больше за один стол не сяду.

Хотя девушка и стояла ко мне спиной, я прямо почувствовала, что в эту секунду у неё чуть глаза на лоб не полезли.

— Ками...ты чего? Что с тобой?

— Ничего, Ника, я прошу тебя, уйди, ты мне мешаешь! — просто не в силах сдерживать раздирающую каждую частичку тела дрожь, я начала выпихивать девушку из комнаты, действительно боясь сорваться и наговорить ей чего-нибудь лишнего.— Иди Ника и передай Абрамову всё, что я сказала! Можешь ещё добавить, что через десять минут меня не будет в его доме, и он отделается от бремени терпеть меня ещё целых полгода!

Захлопнув дверь, я покидала все оставшиеся вещи в сумку и кое-как смогла её застегнуть. Если честно я совершенно не знала, что теперь делать. Куда идти? Можно ли брать с собой эту карточку, которую мне дал его дружок? Хотя...вряд ли там его деньги. Сам бы он за копейку удавился. А это, наверное, всего лишь то, что он не смог украсть. Значит, я могу взять карточку и тогда на первое время деньги у меня есть. Сниму себе номер в каком-нибудь дешёвом хостеле, устроюсь на работу, в этом, надеюсь, Полина поможет. А дальше, как только исполнится восемнадцать я свалю отсюда ко всем чертям.

Прибывая в абсолютной решимости, к которой также приписывалась никуда не исчезнувшая волна злости, я вывалила на кровать джинсы и футболку. Не идти же в платье по такому морозу аж до остановки, которая совсем не близко?! Сняв платье и оставшись в одном только нижнем белье, я принялась выворачивать свитер и тут же едва сдержала злостный крик, когда в дверь постучали.

— Господи, Ника, ну что тебе ещё надо?

Обернувшись, я так и застыла на месте, держа в руках свитер и в упор смотря на вошедшего в комнату мужчину. Наверное, всего одну секунду. Одну секунду я пребывала в забвении, стоя как вкопанная с этим свитером в руках и чувствуя на себе взгляд мужчины. Взгляд, который въелся под кожу, разодрал в клочья все внутренности и просто лишил возможности дышать. Мне показалось. Конечно же, мне просто померещилось, что радужки его глаз почернели, и в них полыхнул какой-то странный блеск, с которым прежде я никогда не сталкивалось. Да возможно это всего лишь разыгралось моё воображение, но мужчина действительно с такой силой стиснул челюсти, что меж них проступили желваки. И неизвестно, чем бы всё это могло закончиться, если бы в следующее мгновение он не отвернулся, дав мне возможность лихорадочно натянуть на себя одежду и вообще перевести дыхание, которое спёрло в горле.

— Я стучался, — с губ Вячеслава сорвалась усмешка, хотя голос был с явной хрипотцой, и в нём даже проскальзывала дрожь.

— Я не ожидала увидеть здесь вас.

Когда мужчина вновь обернулся, я постаралась всеми силами унять пробивающую тело дрожь. Хотя получалось это, прямо скажем, плохо. Но во всяком случае, теперь я хоть тряслась от злобы, а не от тех чувств, что испытывала...под его взглядом. Впрочем, именно он-то и заставил меня разозлиться. Пропитаться к самой себе дикой яростью. Неужели я такая жалкая бесхребетная, совершенно лишённая гордости?

— Разве Ника не сказала тебе, что я хочу с тобой встретиться?

— А разве она не передала вам мой ответ?

Вячеслав усмехнулся, но как-то устало, будто из него вытрясли все силы. Точнее вытрясла именно и я. И это заставило меня взбеситься ещё больше.

— Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

— По-моему, мы это сегодня уже сделали.

— А, то есть ты думаешь, что наш разговор окончен, и обсуждать больше нечего?

— Всё что я хотела узнать, я уже узнала. К тому же вы ясно дали понять, что сами не особо хотите вдаваться в подробности.

— Не хочу, но видимо всё же придётся. Тебе не кажется, что между нами не должно быть недосказанности?

— Какой ещё недосказанности? Как по мне, мы друг друга прекрасно поняли. По крайне мере я сказала всё, что хотела.

Последовавший за этими словами смех мужчины, причём смех совершенно искренний, без тени лукавства и притворства, в буквальном смысле задел меня за живое. Циник. Проклятый циник и лжец.

— Серьёзно? То есть ты на самом деле считаешь меня сволочью? Вдобавок ко всему ещё подлой и мерзкой, так ты кажется, сказала?

— Не только. Это было бы слишком мало для вас.

— Даже так? Интересно,— усмехнувшись, мужчина вольно развалился на моей кровати, закинув ногу на ногу и продолжая нагло смотреть мне в глаза. — Ну и чем же ещё ты меня наградила? Кто я по твоему мнению?

— Вы? Да вы вор, — сказала спокойно, даже с восторженным чувством собственного превосходства, но чуть не вздрогнула, когда заметила, насколько, всего за одну секунду, почернел его взгляд.

— Что ты сказала? — в голосе больше ни тени усмешки, только холод. Пробирающий до самых костей ледяной холод.

— Я сказала, что вы вор, — повторила твёрдо (хотя даже ноги уже начали подкашиваться), смотря мужчине прямо в глаза. — И не просто вор. Мало того, что вы обокрали моих родителей, вы ещё и обманули мою маму. Хотя какой там обман? Вы её предали. Воспользовались её состоянием, чтобы заполучить наши деньги. Это всё, что вас интересовало. Только какие-то бумажки. А ведь мама...вы хоть подумали, что возможно, вы были единственным человеком, к которому она могла обратиться? Впрочем, какое вам до этого было дело? Вы хотели набить свой карман. И у вас это отлично получилось. Лицемер, лжец, предатель и вор. Вот кто вы на самом деле.

Меня трясло, просто разрывало на части то ли от злости, то ли от собственной дерзости...то ли от страха. Он так смотрел...Господи, наверное, даже дикие звери не смотрят так на свою жертву, когда уже готовятся к прыжку. А он, в прямом смысле слова, раздирал меня взглядом. И если я думала, что сейчас он бросит мне что-то обидное и просто уйдёт, то я дико ошибалась. Словно тигр, который одним прыжком преодолевает громадное расстояние, он уже в следующую секунду оказался подле меня и я понятия не имею, как сдержала испуганный крик, когда мужчина с силой схватил меня за руки, рванув на себе. В это мгновение всё полетело в пропасть: всё, что я говорила, всё, что думала, всё на что злилась....Когда его взгляд — безумный, выворачивающий наизнанку — впился в моё лицо, а губы оказались всего лишь в какой-то паре несчастных сантиметров от моих, всё пошло к дьяволу. Меня затрясло с такой силой, что ноги подкосились. Я была уверенна, что сейчас он либо убьёт меня...либо поцелует. И чёрт меня раздери, я безумно, до дрожи во всём теле, жаждала именного этого поцелуя. Я хотела, да что там хотела? Я жаждала, чтобы он смял своими властными дерзкими губами мой рот, чтобы поработил, чтобы лишил последних сил, и вместе с этим я продолжала его ненавидеть. Дико, так, как раньше никого в своей жизни. Это был бешеный контраст чувств, желаний, когда с одной стороны хочется ударить, оттолкнуть, прогнать, а с другой, отдать всю себя, без остатка, даже не задумываясь о каких-то последствиях.

Уже в следующую секунду, Вячеслав схватил меня за ладонь и потащил из комнаты. Я ничего не понимала. Я просто не знала, куда мы бежим, что вообще происходит? Но я без всяких вопросов, с бешено колотящимся сердцем, поднималась за ним на третий этаж, а потом покорно вошла в кабинет. В его кабинет, в котором была лишь однажды,...когда застала его с той женщиной.

Он усадил меня за свой стол и всего через пару секунд на него с грохотом рухнула какая-то кипа бумаг.

— Читай, — если и можно убить голосом или одним только взглядом, то Вячеслав это сделал. Отказать или воспротивиться я просто не посмела. Но при этом, я по-прежнему ничего не соображала. Когда перед глазами замелькали слова на испанском, я даже не сразу смогла перестроиться на родной язык.

— Что это?

— Читай, — повторил так же твёрдо, лишая даже возможности хоть что-то спросить. И я начала читать. Сначала просто пробегаться взглядом по совершенно непонятным предложениям. А потом уже вдумчиво вчитываться в каждое слово. И по мере того как дальше я углублялась в это дело, всё становилось как бы и яснее, и вместе с этим не только непонятно, но и страшно...ужасно страшно...Что это за документы? Почему внизу каждого из них подпись моего отца? Что от значит?

— Что это? — прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем я заставила оторвать свой ошарашенный взгляд от бумаг и перевести его на мужчину, который всё это время стоял у окна, и кроме пустоты в его глазах было невозможно ничего прочесть. — Что это такое?

— Кредитные займы. В основном из банков, но здесь также много расписок разного характера....Чтобы уместить их все, мне понадобилось две толстые папки. Понимаешь, Камилла? Две. Толстые. Папки.

Я снова перевела взгляд на бумаги и в эту секунду они просто выпали из дрожащих рук на мои колени.

— Но...погодите...Вы хотите сказать, что у моего отца было столько долгов...?

— Да. Именно так.

Вячеслав по-прежнему стоял позади меня и, кажется, даже закурил. А я...я просто не могла переварить в голове весь тот объём информации, который на меня свалился.

— Быть такого не может? Вы...вы лжёте! Мой отец был богатым человеком, он...

— Он был банкротом! — я вздрогнула, и чуть было не упала с кресла, когда Вячеслав резко развернул меня к себе и опустился на корточки, обхватив ладонями мои колени. — Камилла, у твоего отца не было ничего кроме кучи, целой кучи долгов, которые он набрал за все те годы, что безрезультатно пытался спасти фабрику своих родителей, дела которой после их смерти пошли на спад. Пойми же девочка, твой отец...насколько я знаю, он был талантливым художником, очень увлекался искусством, но вот бизнесмен из него получился никудышный. Не обижайся, но это так.

— Нет,...это неправда, — я чувствовала, как по щекам катятся обжигающие слёзы и даже не пыталась их смахнуть. Я смотрела прямо в глаза мужчине...и его взгляд меня добивал. Он не обманывал. Так лгать просто невозможно. — Вы хотите сказать,...что все эти долги, они теперь...мои?

— Нет! — он резко выпрямился, бросив презрительный, даже уничтожающий взгляд на разбросанные по всему столу бумаги. — Их больше нет. Никаких долгов больше нет. Всё уже погашено. Понимаешь? Ты теперь понимаешь, для чего мне пришлось продать твой дом и остальную недвижимость? Вячеслав передал мне ещё одну папку, на сей раз очень тонкую и меня хватило только, чтобы всего пару раз пробежаться взглядом по её содержимому. Но я поняла, о чём здесь шла речь. Это были документы о продаже, а также переводы денег насчёт каких-то иностранных фирм, банков...это было погашение долгов. Но ведь по этим документам выходит, что...

— А откуда же взялась остальная сумма? Ведь, судя по этим бумагам, денег от продажи недвижимости не хватило даже, чтобы погасить и часть долго? А на чьи средства тогда это было сделано? И за счёт кого я теперь живу здесь, учусь в гимназии? Откуда у меня эта кредитная карточка? Кто всё оплачивает?

Вячеслав резко отвернулся, вернувшись обратно к окну, а по моей щеке скатилась ещё одна слеза. Не может быть...

* * *

*

Вячеслав и сам не знал, сколько времени уже вот так стоит у двери и слушает тихие всхлипы. Плачет. Плачет, наверное, с того самого момента, как выскочила из его кабинета, даже не дослушав его до конца. Хотя разве он пытался ей что-то объяснить? Просто стоял позади неё, молча, курил сигарету и смотрел как мелкие, почти невидимые снежинки ложатся на окно, тая уже через несколько секунд. Погода сейчас как никогда соответствовала его настроению. Вроде и весна уже наступила, птичкам пора возвращаться в родные края, солнышку разгонять тучи, а зелёным травинках пробиваться сквозь тонкую пелену, практически полностью сошедшего снега, но видимо, всё это должно было прийти ещё очень не скоро. И самое удивительное, что зима тоже не планировала задерживаться. Толщи снега теперь заменяли тонкие корки льда, хотя и тех уже было не так много. Температура на градуснике не опускалась ниже нулевой отметки. Чего уж говорить о том, что все ледяные городки разрушали? Только ледяной ветер всё равно заставлял теплее кутаться в плащи. Пасмурная погода нагоняла апатию, а эти жалкие снежинки, похожие больше на капли дождя, вызывали тоску и какой-то скрежет в сердце. Иными словами всё то же самое, что чувствовал Вячеслав, слыша всхлипывания девчонки за стеной, представляя, как она уже успела себя накрутить и чего только не навыдумывала. Помимо какого-то непонятного, болезненно саднящего в груди чувства, Вячеслав испытывал ещё и злость. Ужасную дьявольскую злость на самого себя. Ну, вот какого чёрта сейчас происходит? Что он ведёт себя как сентиментальный дурак? Неужели не может, наконец, всё разъясниться девчонке и, в конце концов, заняться своей работой, покончив с этой слезливой историей? Только вот вся загвоздка в том, что он уже всё рассказал. Возможно, опустив какие-то детали, но оно, пожалуй, даже и лучше. Вряд ли бы ей стало как-то легче, если бы он поведал, что её отец был не только никудышным бизнесменом, но ещё и картёжником, тоже, кстати, не очень выдающимся. Вряд ли бы она пришла в восторг, покажи он ей ещё целую кипу бумаг, в основном закладных, которые тот оставил, не имея средств расплатиться за свои 'азартные долги'. И, в конце концов, что бы с ней было, если бы она узнала, что её мать умерла только потому, что лечение не было проведено своевременно, а этого не случилось как раз из-за полного отсутствия каких-либо средств?!

Заставив себя отогнать все эти мысли, Вячеслав собрал всю решимость в кулак, тихо постучавшись и открыв дверь. Он совсем не удивился, увидев девчонку, сидящую на кровати, с прижатыми к груди ногами и спрятанной на коленях мордашкой. Правда, как только мужчина переступил порог комнаты, она тут же выпрямилась, попытавшись незаметно утереть слёзы и спрятать ужасно покрасневшие опухшие глаза. Видимо, она не просто плакала, а скорее уж рыдала, заглушая собственные вопли. Такая догадка неприятно кольнула в сердце мужчины. Он даже скривился, поддавшись вперёд в каком-то совершенно безумном желании оказаться рядом с этим беззащитным существом и...обнять? Кривая, полная дикой злости к самому себе усмешка, чуть не сорвалась с губ Вячеслава. Нет, так он её точно не успокоит, а, пожалуй, совсем наоборот, только сильнее спугнёт.

— У тебя вся тушь по щекам размазалась. Не боишься кого-то ненароком в гроб согнать? — мягко улыбнувшись, мужчина попытался хоть как-то отвлечь её, но Камилла абсолютно не прореагировала. Она спрятала глаза за занавесой своих длинных густых волос и, по-видимому, даже сейчас продолжала плакать или очень усердно сдерживала рвущиеся слёзы. По крайне мере её вздрагивающие плечики, и тихие, едва уловимые всхлипы свидетельствовали именно об этом. Вячеслав снова почувствовал какой-то болезненный скрежет в груди и на этот раз всё же не смог побороть собственное желание, уже в следующую секунду присев на краешек девичьей постели, правда, так и не решившись хотя бы дотронуться до её хозяйки.

— Послушай, ты всё не совсем правильно поняла...

— Не надо, — голос девушки звучал очень тихо, в нём проскальзывала едва сдерживаемая дрожь. — Пожалуйста, не надо больше ничего говорить. Не сейчас. Я хочу побыть одна...Мне надо...надо всё это переварить... одной...

Он понимал. Да он прекрасно понимал, что сейчас, лишь тяготит её своим присутствием, только вот почему-то всё равно продолжал сидеть рядом и, кажется, даже не собирался уходить. Его словно что-то держало здесь, в этой комнате, рядом с ней. А возможно...возможно, что и она сама не отпускала его.

— Ты не должна себя считать чем-то мне обязанной. Я всего лишь вернул долг твоим родителям.

Повисло минутное молчание. Девушка вдруг впервые за все это время подняла на него глаза, и его затрясло, вывернуло наизнанку от этого взгляда, проникшего прямо в душу, так глубоко,...куда ещё никто не заглядывал.

— Какой долг?

— Неважно. Уже очень давно твои родители сильно помогли мне в одном деле, так что считай, что это скорее я тебе должен, чем ты мне.

Она продолжала на него смотреть своими большущими голубыми глазами, в которых кажется было отражение всего самого светлого, что существует на Земле. Он не выдержал. Просто не выдержал этого взгляда, от которого даже сердце на мгновения замирало. Чёрт. Да какого дьявола с ним происходит? С чего это он вдруг решил в няньки заделаться? Зачем соврал про какой-то долг? Ведь сам не понял, как эти слова слетели с губ. Но оно, пожалуй, и к лучшему. Меньше заморочек. На кой чёрт ему все эти проблемы? Разве лучше было бы, если бы девчонка считала себя ему обязанной? Только...мужчина чувствовал, нутром чувствовал, что здесь совсем, а точнее, не только одни благородные порывы. Он сам ещё не понимал, почему её слёзы оставляют такие ожоги в его груди, а этот взгляд...Дикая острая и выведшая мужчину из себя догадка, прошлась по всему телу такой яростной волной, что Вячеслав впервые в жизни испытал к себе настолько жгучую ненависть и презрение. Желание ко всем чертям немедленно убраться из комнаты просто зашкаливало. И он уже даже поднялся с кровати, как вдруг почувствовал, что тонкие, невероятно нежные и всё ещё чуть-чуть подрагивающие пальчики сжались на его ладони.

Он обернулся, снова встретился с её глазами и то чувство, которое в эту секунду охватило мужчину, было схоже с тем, что испытывают люди, когда летят вниз с громадного обрыва.

— Не уходи, — голос совсем тихий, едва-едва уловимый,...но, сколько в нём мольбы. — Пожалуйста, останься со мной...

Наверное, он больной. Совсем слетевший с катушек. По крайне мере в ту секунду, когда он пошёл на поводу у этого мелкого существа, в его сознании явно что-то помутнело.

— Я боюсь, — она всё также держала его за руку, продолжая смотреть прямо в глаза, а он не мог, не смел, ни отстраниться, ни даже на секунду отвести от неё взгляд. — Я понимаю, что тебе, наверное, всё равно,...но мне больше не с кем поделиться. Я боюсь. Я ужасно боюсь этой неизвестности. Я скучаю по дому, по родителям....У меня всё отняли, причём, просто в какое-то одно мгновение. Ты презираешь да? Ты, наверное, испытываешь отвращение к таким слабакам и нытикам как я? А только...мне всё равно, понимаешь? Мне просто нужно было это кому-то сказать. Хоть с кем-то поделиться...

Презирал? Презирал ли он слабаков и нытиков? Да, без всякого сомнения, он испытывал жуткое отвращение к таким существам. Только о какой слабости и жалости к себе же здесь может идти речь? Он...он, наверное, всего пару раз за всю свою жизнь видел такой блеск во взгляде, такую решимость, такую силу. Да она боялась. Она и не скрывала этого. Её взгляд — ключик к её душе. Она не запиралась. Она не прятала своих чувств. Всё открыто как на ладони....И у него дух захватывало. В груди поселился какой-то совершенно безумный восторг. Такое маленькое беззащитное существо, которое, с одной стороны и сломать-то ничего не стоит, а ведь, если присмотреться она может дать сильнейший отпор. И почему-то её и 'ломать-то' не хочется. Совсем даже, наоборот. В груди мужчины поселились совершенно противоречивые желания, которые тут же вызвали новую волну ненависти и даже страха. Он снова попыталась уйти, но даже не смог вырвать ладони из её ручки.

— Останься....Пожалуйста, останься хоть на пару минут...мне почему-то совсем не страшно...когда ты рядом.

Можно ли было отказать? Можно и даже нужно. И сколько раз Вячеслав потом сам проклинал себя и не мог понять, что с ним случилось? Что произошло именно в то мгновение, которое, наверное, и стало отправной точкой. Правда, непонятно к чему. То ли к безумному сумасшедшему счастью, то ли к погибели.

Она заснула. Заснула уже практически через пару минут, видно, сильно утомлённая всеми событиями этого изматывающего дня. А Вячеслав почему-то всё продолжал сидеть на краешке её постели и не сводил взгляда с этого личика. Такого нежного, такого юного, такого прекрасного...Мужчина сам не понял, как его охватило острое нестерпимое желание дотронуться до неё, провести ладонью по её щеке...и он не смог с ним справиться. Всего оного прикосновение прошлось по всему телу целым разрядом электрического тока. Разум тут же дал безоговорочный приказ убираться. Прямо сейчас. Исчезнуть из этой проклятой комнаты. Но вместо этого, он очертил пальцами контуры её губ...таких полных, чувственных и манящих,...а ладонь заскользила ниже: по тонкой шее, по нежным, не прикрытым тканью одежды плечикам....Ну, какого дьявола она переоделась? Почему вместо тех джинсов и свитера на ней была одна лёгкая рубашка, дающая такой разгул воображению...Одеяло было сбито у ног. Вячеслав невольно взял его за край, захотев, укрыть девушку,...но то, что произошло дальше походило на какое-то помутнение. Когда его ладонь совершенно случайно коснулась её бедра, он уже не смог отдёрнуть руку. Не смог затушить разодравший, испепеливший все внутренности пожар. Пальцы, под которыми он чувствовал её кожу, горели. Все эмоции, все чувства обострились до совершенно невиданного предела. А ко всему прочему ещё и добавилось дьявольское напряжение. И лишь через пару секунд он понял, что стало тому причиной. Резко поднял глаза и чуть не задохнулся, когда встретился с её взглядом. Она вовсе не спала. Она смотрела на него сквозь опущенные ресницы, и мужчина совершенно не мог понять, то ли она только что проснулась, то ли уже давно за ним наблюдает...

Всего лишь секунду. Одну секунду они смотрели друг другу в глаза, и Вячеслав чувствовал, как по спине катятся холодные струйки пота. Она поняла...поняла, что он только что делал? Резко накинув на неё одеяло, мужчина моментально поднялся на ноги.

— Спокойной ночи, — произнёс очень грубо, в мгновение севшим голосом и тут же вышел из комнаты.

Прошло, наверное, всего двадцать минут, как он ввалился в свой кабинет, а остававшаяся нетронутой ещё до сегодняшнего вечера бутылка виски, была опустошенна уже почти наполовину. Мужчина сидел, откинувшись на спинку кресла, держа в руках дымящуюся сигарету, и вспоминал, перебирал в мыслях каждую секунду этого...сумасшествия? Нет, какого там сумасшествия! Это ещё слишком мягко и завуалированно сказано. Извращение, полное помутнение рассудка, которое не иначе, как сам дьявол подослал. Разве могли его мысли сами по себе, без всяких причин повернуться в ТУ сторону? Разве он мог смотреть на этого ребёнка, который из школы ещё и не выпустился, как на женщину? Да, он сам прекрасно понимал, что давно стал циничной сволочью, не ограниченной какими-либо особыми моральными устоями. За двадцать лет, что он выбивал себе дорогу в люди, он в буквальном смысле жрал землю под ногами и выдирал её у тех, кто стояли на его пути. Сколько всего дерьма было за эти годы? Сколько ему пришлось сделать, через что переступить, чтобы стать тем, кем он стал? Постоянная, ежесекундная работа, жёсткий контроль за всеми, кто может быть опасен и в крайних, самых рисковых безвыходных ситуациях — устроение этого материала. И понятно дело, что за всей грязью этого 'честного' бизнеса обязательно следуют женщины. В том плане, что с такой жизнью без самого элементарного способа снятия стресса обойтись невозможно. Конечно, кто-то находит и другие варианты релакса, питая страсть к спорту, охоте и всему прочему. Но это скорее очень редкие исключения, в ряды которых Вячеслав не входил. Он, как и вся основная масса мужиков, питал особую страсть к бабам. С ними всегда всё просто. Более лёгкого способа снять напряжение и хоть ненадолго забыть обо всех проблемах, просто нет. Конечно, если только это обычные проститутки или девушки, которых вполне устраивают кратковременные отношения. Такие не капают на мозги, не закатывают сцен на весь офис, а просто дают доступ к своему телу, за что всегда получают либо увесистую пачку денег, либо какую-нибудь побрякушку. И все довольны. Никаких претензий друг к другу. Только вот с такими в свет не выйдешь, в жёны не возьмёшь и никаких нормальных отношений не построишь. Просто потому что ничего хорошего это за собой не повлечёт, особенно в бизнесе. Если уж и вести под венец какую особу, а потом терпеть все оставшиеся годы её выходки и истерики, то пусть хоть что-то собой представляет или связи нужные имеет. А то на кой чёрт оно вообще всё надо? Семья, домашний очаг, дети? Вячеслав об этом никогда не мечтал. Да и вообще он настолько привык быть одиночкой, что любое вмешательство в своё личное пространство воспринимал резко отрицательно. Исключением была, пожалуй, лишь Ангелина, да и то, когда она периодически начинала ему надоедать, он заводил кратковременные связи на стороне и никаких угрызений совести на этот счёт не испытывал. Он подлец и скотина. Ему самому было удобней жить с клеймом мерзавца, но то, что произошло сегодня, переступило за грань даже его рамок. Несовершеннолетняя девчонка, да совсем ещё обыкновенная малолетка, а он...хотел её. У него стоял. Стоял колом, будто бабы уже как минимум год не было. А ведь он всего лишь очертил контуры её губ, провёл ладонью по нежным плечам и бедру, краем глаза уловил под сорочкой очертание груди...Красивой груди, полной упругой, давно уже кажется оформившейся...

Громко выругавшись, Вячеслав едва сдержался, чтобы не смести со стола все бумаги и не треснуть себя по башке бутылкой, хотя последнее, может быть только бы пошло на пользу. Ну, вот какого чёрта? Неужели уже до такого опустился? Это ведь чуть ли не педофилия....Какая разница, на какой возраст она выглядит, в паспорте чётко указана дата её рождения. И даже если бы не это, он всё равно не имеет никаких прав на такие мысли. Он её опекун. По-сути вообще единственный родственник. И, в конце концов, она дочь Саши.

Вячеслав сжал ладонь в кулак с такой силой, что хрустнули костяшки пальцев. Как же давно он не чувствовал этих мучительных, раздрабливающих нервы угрызений совести, зато теперь кажется, получил всё сполна. Санька...единственная женщина, которую он любил. Вот только это заветное слово теперь в прошедшем времени. Да и разве могло быть иначе? Сколько лет уже прошло? Чуть меньше двадцати? Любовь, даже самая сильная столько не живёт. Вячеслав разлюбил Сашу не год, не два назад, а скорее всего уже через несколько лет после того как она уехала. Просто потому что они потеряли связь. Какое-то время ещё конечно общались, но у каждого началась своя жизнь. Он погряз в бизнесе, за несколько лет изменился до неузнаваемости. Саня бы сама, наверное, знай его теперешнего, не только бы не влюбилась, но и дружить бы не захотела. Да и он, кроме одной жалости совсем ничего к ней не почувствовал, когда она так неожиданно вернулась, да ещё и с такой просьбой...Он тогда просто не смог отказать. Вот не смог и всё. Хотя и привык действовать исключительно с выгодой для себя и своего бизнеса, в этот раз, впервые за долгие годы он сделал что-то для другого человека, а теперь уже сомневался,...правильно ли поступил? Мог ли он тогда знать, что окажется такой гнидой? Что будет испытывать такое влечение к этой девчонке? А ведь она вся в Сашу. Наивная. Наверняка, понятия не имеет, какие мысли вертятся у него в голове. Точнее, не имела....Если она видела, если она всё поняла,...наверное, она его теперь возненавидит, по крайне мере точно будет избегать любой встречи....Тогда он сам должен свести их к минимуму. А может и вообще прекратить. Так по крайне мере будет лучше, наверное, для них обоих. И Вячеслав действительно сделал то, что как ему казалось, было правильным. Нет, он не переехал, хотя всё чаще стал оставаться на ночь у Ангелины, но мужчина свёл встречи с Камиллой к минимуму. Он старался вообще с ней не пересекаться. Нигде и ни при каких обстоятельствах. Он полностью ушёл в работу, нагрузил себя всеми делами и проблемами фирмы, практически не оставив свободного времени. А даже, если и выкраивался часок, он проводил его либо с друзьями, либо с Линой. И такие радикальные меры действительно дали результаты. Вячеслав уже практически забыл о том вечере, о своём безрассудном поступке. Да и о самой девчонке он почти не думал, гораздо больше его мысли занимали предстоящие выборы и подготовка к ним. Но Камилла разом все перечеркнула. Ему понадобился почти месяц, чтобы замять, хотя бы для самого себя всю эту историю, а Камилле один только вечер, чтобы вновь её возродить, она разрушила всё. Эта девчонка, наверное, просто не понимала, что делала, когда пришла к нему. Когда сама того не зная сделала шаг навстречу пропасти и повлекла его за собой. А он пошёл. Пошёл, наплевав абсолютно на всё, совершенно отчётливо понимая, что в конечном итоге они наверняка разобьются. Оба.

* * *

*

— Нет, ты представляешь? Третья смена подряд и опять недостача. Главное я понять не могу, куда эти деньги деваются? Я ведь не сплю у кассы и с чеками у меня всё в порядке, а всё равно, к концу месяца треть зарплаты за эти недостачи уходит. Ладно, хоть сегодня Антон, а не Юлька работает. Он обещал прикрыть, хотя ему тогда самому влетит...Камил, ты меня слушаешь?

Когда Полина несколько раз провела ладонью у меня перед глазами, я вздрогнула, тут же заставив себя отбросить все эти глупые мысли, которые уже столько времени не дают мне покоя.

— Поль, знаешь, тут такое дело....Помнишь, ты говорила, что у вас людей не хватает? А ты не могла бы с кем-нибудь переговорить насчёт меня?

— В каком смысле?

— Ну, я по поводу трудоустройства. Мне просто работа нужна,...сможешь помочь?

— Тебе? Работа? — натянув свитер, Полина закрыла свой шкафчик, сев на скамейку рядом со мной. — Зачем?

Усмехнувшись, я на несколько секунд устало прикрыла глаза. Не знаю, то ли сказывалась пасмурная погода, то ли ужасный недосып из-за посыпавшихся под конец года контрольных, но уже к восьми часам вечера я просто валилась с ног.

— Ну а зачем люди обычно ищут работу? Деньги нужны.

— Деньги? — Полина бросила на меня какой-то странный взгляд — удивлённый и даже почему-то немного недоверчивый. — Камил, прости меня, конечно,...но ты ведь хочешь попробовать самой заработать деньги? Ну, желание хоть какой-то независимости и всё такое...Мне кажется, что тебе это не нужно. У нас выпускной класс. Экзамены уже вот-вот начнутся, была бы моя воля, я бы от учебников не отлазила, ну или по крайне мере уделяла бы им как можно больше времени. Только у меня нет такой возможности. Я действительно должна работать, по-другому никак. А тебе-то это зачем?

— Не поверишь, — усмехнувшись, я зачем-то бросила взгляд на мобильный, который весь вечер крутила в руках. Ни одного пропущенного вызова. Даже смс никто не прислал. А ведь уже вечер. Уроки у меня давно закончились, а о том, что я забегу на работу к подруге я никого не предупредила. Да и зачем? Кого волнует, где я и с кем? — Тоже нужны деньги. Только не спрашивай зачем, ладно?

— Ладно. Если так нужно, то я конечно, поспрашиваю. Тем более что у нас действительно острая нехватка персонала, — не знаю почему, но после этих слов Полина ещё около минуты пристально на меня смотрела, я даже в итоге не выдержала этого взгляда, отвела глаза в сторону. — Камил, ты прости, если я вмешиваюсь не своё дело,...но что с тобой происходит?

— В каком смысле?

— В прямом. Ты в последнее время сама не своя ходишь. Стала какая-то потерянная, постоянно о чём-то думаешь,...тебя что-то тревожит? Так ты поделись, легче станет. Я по себе знаю, — прислонившись спиной к стене, я запрокинула голову, опять на несколько секунд прикрыв глаза. Как же Полина права. Причём во всём. Мне, наверное, действительно стоит открыться ей, тем более что больше-то и некому,...но как? Как можно говорить о ТАКИХ вещах?! — Ну, если не хочешь рассказывать мне или кому-то другому, попробуй поговорить...с игрушкой. Серьёзно! Чего ты смеёшься? Я сама иногда так делаю. Беру своего любимого медведя и рассказываю ему всё, что на душе висит. Помогает. Немного, но помогает.

— Тебе может и помогает, а со мной я думаю, такое не пройдёт, — Полина пожала плечами, встав со скамейки и продолжив запихивать сменную одежду в сумку, а меня словно прорвало. Я как представила, что вот сейчас приду домой, сделаю уроки, а потом опять всю ночь буду изводить себе нервы этими дурацкими мыслями и воспоминаниями о ТОМ вечере...меня просто передёрнуло. Ещё немного и я дойду до точки. Не удивлюсь, если скоро действительно начну разговаривать с игрушками. — Поль, скажи, а ты когда-нибудь чувствовала...ну ты когда-нибудь, при виде какого-нибудь парня испытывала какое-то странное покалывание во всём теле? У тебя подкашивались ноги? Бросало в жар? Чувствовала, как в горле перехватывает дыхание?

Девушка так и замерла с футболкой в руках. Медленно обернувшись, она села обратно рядом со мной, но взгляд не подняла.

— В каком смысле?

— Да в прямом! Скажи, ты когда-нибудь влюблялась? Я не имею в виду поцелуйчики за гаражом и подброшенные в карманы записки. А по-настоящему. Так, что прям в груди печёт. Находиться рядом с этим человеком дьявольски тяжело, а вдали от него просто невозможно.

Повисла пауза. Мы так и сидели друг рядом с другом, но даже не решались поднять глаза. Я понимала, что, наверное, говорила слишком резко, да и вообще...может, и нельзя было о таком спрашивать, но мне срочно надо было понять одна я такая сумасшедшая? А, если не одна,...то, как с этим со всем бороться? Ведь не может же так продолжаться вечно! Должен быть какой-то выход.

— Ну да...я влюблялась. А что?

Полина ответила очень смущённо. Сразу было видно, что кроме плюшевых игрушек она ни с кем на такие темы не разговаривала.

— И как тебе удавалось с этим справиться? Как ты смогла побороть эти чувства?

— А с чего ты взяла, что я смогла их побороть? — теперь, когда я всё-таки подняла глаза на подругу, я увидела, как заплыли краской её щеки, а губы растянулись в очень смущённой улыбке. — И вообще, я не понимаю,...зачем нужно от них избавляться? По-моему, нет ничего плохого, если ты чувствуешь влечение к какому-нибудь парню. При условии, конечно, если этот парень хороший, добрый, отзывчивый...

— Ты сейчас про Антона говоришь?

С моих губ невольно сорвалась усмешка, а Полина окончательно заплыла в краске.

— Причём здесь Антон?

— Да брось, с того момента как вы познакомились, ты, наверное, даже сама того не замечая, стала болтать о нём почти без перерыва. Да ты ведь даже стараешься подстроить свой график под его. Ну, что я не права?

— Права, — нервно вцепившись в свою сумку, Полина вдруг резко подняла на меня какой-то отчаянный взгляд. — Только зачем ты вообще начала этот разговор? Какая разница, что происходит между мной и Антоном? Давай я как-нибудь сама разберусь в своих чувствах?

— В том-то и дело, что между вами ничего не происходит и не произойдёт, если ты не расскажешь об этих самых чувствах Антону! Он ведь ни о чём не догадывается? А ты так и будешь ждать у моря погоды, пока к нему кто-нибудь не прицепится или он просто не найдёт себе другую работу. Сделай первый шаг, чего ты ждёшь?!

— Как легко тебе об этом говорить! — голос Полина вдруг сорвался на крик. Она резко подскочила на ноги. — 'Сделай первый шаг'. Конечно, со стороны это всегда выглядит просто. А какие проблемы-то? Подойди и пригласи на свидание. Делов-то! А откуда смелости набраться? Как заставить себя это сделать? Как отбросить страхи, предрассудки? Ведь, если ничего не выйдет...всё пропало. Я даже как друг с ним общаться не смогу. Придётся увольняться и это конец. Нет, пусть лучше всё остаётся как есть.

— Конечно, наверное, ты права. Так будет лучше, — поднявшись на ноги, я двинулась к выходу из раздевалки. — Если только Антон сам не решится на первый шаг...с другой девушкой.

— Нет, вот ты мне скажи... — договорить Полина не смогла. Как только мы вышли на улицу, она тут же подскользнулась и грохнулась на асфальт. Причём приземлилась прямо в лужу. Какое бы настроение у меня не было в последние несколько дней, но не рассмеяться я сейчас просто не могла. Конечно, я кусала дрожащие губы, стараясь сдержаться, глядя в сердитое лицо Полины. Но тихое хихиканье всё равно вырывалось из груди. Только спустя несколько секунд я смогла подать девушке руку. — Вот спасибо, ты настоящий друг!

Зло на меня глянув, Полина начала отряхиваться, а мне хоть как-то удалось успокоиться.

— Естественно! И, между прочим, я не понимаю твоей иронии! Только настоящий друг подаст тебе руку при падении.

— Ага. Если перед этим, этот настоящий друг не сдохнет со смеха.

— Да брось ты, — обхватив Полинку за плечи, я, смеясь, двинулась вперёд. — Когда я в гимназии с лестницы навернулась, ты громче всех хохотала.

— Ой, да ладно, — недовольно отмахнувшись, Полина вдруг встала прямо передо мной, загородив дорогу. — Лучше скажи, вот ты сама когда-нибудь делала этот первый шаг? Я почему-то больше чем на девяносто процентов уверена, что у тебя ни разу не возникло такой необходимости.

— Почему это?

— А ты не понимаешь? Да на тебя все итак западают!

— О да! Особенно, такие как Ромка, верно?

— Да ты прекрасно понимаешь, о чём я! В тебя каждый второй влюбляется. Вон даже этот Матвей, — Полина кивнула на высокого крепко сложенного парня, в тёмной ветровке и какой-то смешной шапке с помпоном. Он стоял у входа в кафе и, по-видимому, смотрел на меня. По крайне мере, когда я перевела на него взгляд, парень тут же отвёл глаза и похоже сильно засмущался. Матвей — сменщик Полины на работе. Я знала, что я ему нравлюсь. И честно признаться, нагло пользовалась этим. Во всяком случае, никогда не отказывалась от бесплатного обеда или ужина. — Между прочим, он уже несколько раз просил у меня твой номер и не только он. Поэтому тебе-то, конечно, легко говорить о первом шаге. А сама бы ты смогла его сделать?

Расплатившись за такси, я вышла из машины, и даже чуть было не запнулась об бордюр, всё ещё не в силах отделаться от этих глупых мыслей, которые вызвал вопрос Полины. Я ведь так и не ответила на него. Чего-то пробубнила, как-то отшутилась и быстро свернула тему. Зато сама уже все ногти изгрызла в попытках отогнать эту безумную дерзкую мысль. Первый шаг. Я. Я должна сделать первый шаг? Никогда. Хотя попробовать, конечно, можно. Я ведь так давно не чувствовала себя полной идиоткой. Последний раз, когда он отчитывал меня за эти фотографии в газете...или нет? Последний раз я сгорала от стыда, пожалуй, в тот самый вечер,...когда чёрт знает что, себе навыдумывала. Он всего лишь поправил одеяло. Остался только потому, что я сама попросила. Но...почему тогда я до сих пор чуть ли не каждую ночь просыпаюсь в поту? Почему мне снится один и тот же сон? Как он проводит ладонью по моему лицу, очерчивает своими жёсткими властными пальцами контуры моих губ, скользит по плечу, а потом спускается ниже, на бедро...

Мысленно обругав себя самыми последними словами, я приказала себе выбросить эту ерунду из головы. Сколько можно? Сколько можно фантазировать и жить в мечтах? Кроме того о таком и мечтать-то было нельзя. Всё равно ничего не получится. Надо взрослеть и начинать здраво оценивать вещи. Сорокадвухлетний мужчина может полюбить семнадцатилетнюю девушку? Ладно, допустим, через полтора месяца мне исполняется восемнадцать. Ну и что это меняет? Разница в возрасте всё равно критична. Вячеславу никогда даже в голову не может прийти мысль посмотреть на меня как на женщину...Я для него ребёнок, причём так неожиданно свалившийся на голову с кучей проблем. Наверняка он мечтает поскорей от меня отделаться. И я должна прекратить бредить этим сумасшествием. Полина права. За мной действительно много кто ухаживает. Было бы в сотни раз лучше на кого-нибудь переключиться только...Лучше-то лучше, а вот сейчас увидела его припаркованный джип, и сердце ушло в пятки. Он дома? Впервые. Впервые с того самого вечера он приехал домой раньше двенадцати ночи. Обычно он либо вообще не возвращался, либо это случалось уже глубокой ночью. Интересно, почему он стал себя так вести....Неужели избегает? Смешно. Зачем ему это? Я в его доме вообще как лишний предмет мебели, который он не замечает. У него, наверное, просто много работы. Деловые встречи, ужины, женщины... Только войдя в дом, я сразу же столкнулась с Никой.

— Ой, привет! А ты чего, на такси что ли добиралась? А где Ваня?

— Болеет. Он какую-то заразу подцепил, так что мне ещё недельку придётся своим ходом штурмовать. Ник,...а что Абрамов дома?

— Дома. Уже полчаса у себя в кабинете сидит.

— Да,...а что делает?

Рассмеявшись, девушка взяла у меня пальто, повесив в шкаф.

— Не знаю, он мне как-то не докладывает. Но, если хочешь, я могу подняться к нему, сообщить, что ты пришла...

— Не надо! — видимо Нику удивил, неожиданно сорвавшийся с моих губ крик, да я и сама тут же попыталась взять себя в руки. — Я в комнату пойду. Поздно уже...

— А может, фильм какой-нибудь посмотрим? Пойдём на кухню? Я дисков с собой прихвачу, заодно скушаем чего-нибудь?

— Может быть позже. Сейчас мне надо к себе подняться.

Стоило мне преодолеть последнюю ступеньку лестницы, как я замерла на месте. Я просто не знала, куда теперь идти? Разум твердил, что я просто обязана свернуть к себе в комнату, зато взгляд был направлен на всю ту же лестницу, ступеньки которой вели на третий этаж...Я почти поддалась этому безумному порыву. Наверное, ещё секунда и я бы бросилась наверх и....Вот это 'и' меня и остановило. Я просто не знала, что будет дальше. Точнее прекрасно понимала, что опять выставлю себя идиоткой, ворвавшись в его кабинет. А если он не один,...если он опять с этой Ангелиной?

Кусая губы, я тут же твёрдым шагам направилась к своей комнате, но замерла у самой двери, когда в кармане джинс завибрировал мобильный.

— Да Поль, привет. Ты чего так поздно? Что-то случилось?

— Случилось, — голос подруги насторожил меня. Он был какой-то вкрадчивый, очень тихий и в нём совершенно явно проскальзывала дрожь. — Ками, а ты завтра часиков в двенадцать будешь свободна? Мы можем встретиться?

— Конечно, а что произошло-то?

— Да ничего...просто я хотела тебя попросить помочь мне с причёской и макияжем...ты ведь хорошо в этих делах разбираешься, — повисла пауза. Пока я пыталась сообразить, что к чему, Полина чуть не оглушила меня восторженным криком. — Я решилась! Ками, я пригласила его завтра вместе поужинать и он согласился! Понимаешь? Он согласился!

Я так и стояла, замерев на месте и пытаясь хоть что-то понять из Полинкиных восторженных воплей.

— Погоди...когда ты успела-то?

— Сразу после того как ты уехала. Вот честно, не знаю, что на меня нашло, но я тут же вернулась в кафе, нашла Антона...и чуть ли в любви ему не призналась. Ками, ты не представляешь, как я сейчас счастлива! Я думала, он меня пошлёт, а он...Мне даже кажется, что он обрадовался,...что я ему тоже небезразлична. Ты даже представить себе не можешь, как я тебе благодарна!

— За что?

— Если бы не ты, я бы так и смотрела на него издалека и вообще...Ты права. Не нужно, даже категорически нельзя ждать у моря погоды. Действовать. Причём решительно и ни о чём не думая. Будь, что будет. Если даже ничего не получится...я всё равно не пожалею, что хотя бы попыталась. Знаешь, оказалось, что сделать первый шаг было не так уж и страшно. Спасибо тебе, малыш. Ты и, правда, настоящий друг.

Уже минут пять из трубки доносились одни только гудки, а я так и стояла на месте как вкопанная. В меня словно молнией ударило. И что же теперь получается? Выходит я лицемерка? Полине вон какую речь задвинула, раз она на такой шаг решилась, а сама....Самой-то слабо? Ножки подкашиваются, ручки дрожат! Ну, давай, давай Ками, иди к себе в комнату, метайся всю ночь по постели и окончательно добивай свои нервы. Правда есть и другой вариант....А что я теряю? Что собственно такого ужасного случится, если я сейчас поднимусь к нему? Как там сказала Полина? 'Если даже ничего не получится я всё равно не пожалею, что хотя бы попыталась'? А может тогда действительно....К чёрту! Гори всё пропадом!

Не знаю, наверное, рассудок мой окончательно помутился, но я резко сорвалась с места и бросилась...бросилась на третий этаж. Остановившись у самых дверей, я помедлила всего пару секунд, а потом, несколько раз постучавшись, решительно вошла в комнату. Вячеслав сидел во главе стола и, по-видимому, был очень занят, что-то помечая в своих бумагах. По крайне мере, он только примерно через минуту поднял на меня взгляд, и я сразу почувствовала, что всё моя, пускай и спонтанно возникшая решимость вместе с грандиозным боевым настроем, начали стремительно угасать. Наверное, так всегда случается с человеком, который слишком переоценил свои возможности. Вот и я теперь стояла у самых дверей, чувствуя, что с каждой секундой сердце увеличивает ход, а крупная, поселившая в каждой клеточке тела дрожь опять загоняет в тот капкан страхов и предрассудков, из которого с таким трудом удалось вырваться.

— Ты что-то хотела?

Всё время пока я так и стояла у порога, вновь накручивая себя всем, чем только можно, Вячеслав терпеливо ждал объяснений, но в итоге видимо всё-таки и не выдержал, заговорив первым. И судя по проскальзывающим в его голосе раздражённым ноткам, мужчина был не слишком рад моему появлению.

— Да, — я заставила, точнее даже просто приказала себе выкинуть все лишние мысли из головы. В конце концов, я ведь уже решилась, пришла к нему...Что же теперь поворачивать назад? Отступать? Меня подстегнула дьявольская волна злости, стоило только представить, что прояви я сейчас нерешимость, сделав вид, что ничего не происходит, кто знает, сколько бы я потом изводила себя упрёками за эту трусость, а мысль, что бы могло быть, если бы я всё-таки не испугалась, наверное, просто бы въелась под кожу. — Вячеслав... Сергеевич...скажите, вы сейчас заняты?

— Нет, — усмехнувшись, мужчина уже через пару секунд вернулся к бумагам, взяв в руки паркер и опять став, что-то помечать в своих документах. — В крестики-нолики сам с собой играю.

Похоже, я сделала слишком поспешные выводы, решив, что раздражаю его. Во всяком случае, на его губах играла совершенно искренняя улыбка, хотя и с чуточкой сарказма. Это как всегда подействовало на меня просто убийственно. Интересно, я такая одна или есть ещё люди, которые влюбляются в одну лишь улыбку?

— Может составить вам компанию?

Когда он поднял на меня взгляд, и я увидела, пускай и хорошо скрытые, но всё же проскользнувшие в его глазах озорные нежные искорки, меня пробила волна совершенно нереального восторга. Уверенность постепенно вновь начинала нарастать.

— Думаю, не стоит. Ты, наверняка спец в этом деле и легко меня сделаешь. А я не люблю проигрывать, — может мне и показалось, но на какое-то мгновение из его взгляда вдруг исчезли все озорные искры и он стал абсолютно серьёзен. Хотя уже через пару секунд, мужчина словно отогнал от себя какие-то, вероятно совсем внезапно вспыхнувшие мысли и вновь улыбнулся. Только уже как-то натянуто, словно через силу. — Ну чего хотела-то?

— Пригласить вас в ресторан, — эти слова я выпалила на одном дыхание просто, потому что знала, что стоит промедлить всего секунду, и я уже не смогу решиться.

— В ресторан?

Вячеслав был явно удивлён. Похоже, даже настолько сильно, что, наконец, полностью оторвался от своих бумаг, отодвинув их в сторону. Зато теперь он безотрывно смотрел на меня и этот взгляд вызывал предательскую волну дрожи во всём теле и к тому же ещё и сковывал без того еле треплющуюся твёрдость намерений.

— Я знаю, что совсем недавно рядом с нами открылся ресторан испанской кухни ' Ласгамбас' ...Я очень бы хотела там побывать...Вы составите мне компанию?

Хотя мужчина раздумывал над ответом не больше пары секунд, мне показалось, что прошла целая вечность. Наверное, никогда я не чувствовала такого волнения и возбуждения одновременно. Теперь мне уже не хотелось бежать. Не хотелось отступать назад. Я была счастлива. Да, я пребывала в каком-то совершенно нереальном восторге почему-то думая, что всё теперь пойдет, так как я хочу. Что главная проблема заключалась в моей нерешительности и моём бездействии. Но как только я смогла перешагнуть через свои страхи, всё сразу должно засиять и Вячеслав, конечно, просто не может не согласиться.

Именно такие мысли полностью завладели моим сознанием. И это была самая грубая непростительная ошибка.

— Почему ты решила, что я люблю испанскую кухню?

— Потому что вы были у нас в стране и наверняка посещали самые лучшие рестораны,...да и вообще, разве вы действительно не любите нашу кухню?

Видимо я говорила слишком пылко, потому что мужчина улыбнулся — очень мягко, снисходительно, как улыбаются ребёнку, который что-то горячо и упорно старается доказать взрослому. Это оставило свой неприятный осадок.

— Ты права. Я действительно люблю испанскую кухню, но всё же не смогу составить тебе сегодня компанию.

Теперь он говорил уже абсолютно серьёзно. Улыбка сошла с лица и во взгляде отчего-то заблестели холодные искры.

— Почему? Вы что всю ночь собираетесь сидеть в этом кабинете?

— Нет, конечно, — а вот теперь на его невозможно-красивом лице опять появилась улыбка, но какая-то неживая...отталкивающая. — Я уже заканчиваю с делами и скоро освобожусь. Но на сегодняшний вечер у меня свои планы. Мы с моей девушкой идём в ресторан, кстати, как раз в тот же самый, о котором ты говорила. И если хочешь, я могу тебе что-нибудь принести?

Захлопнув дверь и закрыв её на замок, я тут же упала на кровать, с головой зарывшись под одеяло. Если честно, я практически ни о чём не думала. Я даже не могла вспомнить, сразу ли я выбежала из кабинета или ещё смогла что-то ответить? Наверное, нет. А, если что-то и сказала, то, скорее всего, это походило на какой-то жалкий лепет. Теперь, утирая беспрерывно скатывающиеся по щекам слёзы и проклиная себя всеми возможными словами, я понимала, я прекрасно понимала, почему люди так боятся сделать первый шаг. Мне это всегда казалось совершенно пустяковым делом. Я смеялась над такими вопросами, как: кто должен делать первый шаг? Как на него решиться? Как перебороть страх, избавиться от предрассудков? Я не видела ничего сложного в том, чтобы просто подойти к парню и позвать его в кафе. На мой взгляд, ничего проще и придумать было нельзя. Даже, если вдруг и откажет, то в чём трагедия? На нём свет клином не сошёлся. И только теперь я поняла, что чувствуют те люди, которые встретили или по крайне мере думают, что встретили свою половину. Того на ком для них действительно сошёлся не только мир, но и вся вселенная. И самое ужасное, когда ты не знаешь, что он к тебе чувствует. Когда ты не можешь решиться на первый шаг именно потому, что в душе теплиться надежда. НАДЕЖДА — вот она истинная причина всех страхов, предрассудков и всей нерешимости. Вот почему люди не могут так просто и легко подойти к человеку, в которого влюбленны и признаться ему в своих чувствах. Проблема даже не в том, что они боятся быть отвергнутыми. Боятся услышать совсем не то, что ожидали. Их пугает разрушение собственных иллюзий, грёз, которые уже успели не только завладеть всем существом, не только въесться под кожу, но и вознести на такие вершины, с которых не просто больно падать, а смертельно опасно. Конечно, когда ты издали, смотришь на объект своего обожания, ты можешь фантазировать всё что угодно. Можешь позволить самые смелые и дерзкие мечты, но стоит признаться...всё рушится. Если не получаешь взаимность, то вместо неё на всё грёзы, на всё эти призрачные, но такие манящие замки накладывается запрет. Невидимый, но совершенно нерушимый.

А ведь он знал. Он просто не мог не догадаться о чувствах, которые я к нему испытываю. Такие мужчины как он — хищники по своей натуре, беспрекословные победители, не просто разбивающие женские сердца, а одним только взглядом порабощающие их до тех пор, пока сами того хотят, просто не могут не знать жертв, которые попались к ним в сети. Другой вопрос, что они будут с ними делать? Если понравятся, то позволят на какое-то время почувствовать то безумное, но совершенно призрачное лживое счастье, а если нет...

Да кого же чёрта я делаю? О чём думаю? У меня скоро экзамены. Сдам их и уеду куда захочу. Я вернусь в Испанию. Пускай, у меня уже ничего там нет,...но я хочу домой. Здесь я не останусь. Меня ничего и НИКТО не держит. Так почему же сейчас я веду себя как наивная идиотка? Зачем бегаю за ним как собачонка с высунутым языком? На что вообще надеюсь? Он так ясно даёт понять, что никогда не позволит сбыться даже грамму моих ненормальных фантазий. И прекрасно. Так лучше. Так намного лучше, но...

Потянувшись за телефоном, я набрала выученный наизусть номер подруги, с какой-то сквернейшей улыбкой, прижав мобильный к уху.

— Привет, Поль, извини, что так поздно, но ты не могла бы мне сказать номер этого Матвея. Ну, того парня, с которым ты работаешь. Зачем, зачем? Не поверишь, на свидание его хочу пригласить. В ресторан.

— Ты...ты просто восхитительно выглядишь!

Если честно, я даже немного засмущалась под этим взглядом. Наверное, ещё никто не смотрел на меня с таким восхищением. Видимо, даже, несмотря на то, что собираться пришлось в особой спешке, образ удался на сто процентов. Хотя, я не пыталась придать ему какого-то сверх шика. Обычное платье чёрного цвета, не слишком короткое, но всё же открывающее вид на стройные ножки; приталенное, очень хорошо подчёркивающее фигуру; с широкой горловиной, позволяющей спускать одно плечико. Под цвет платью я выбрала замшевые туфли с застёжкой на вы высоком каблуке. Из аксессуаров был только небольшой тёмные клатч с золотой цепочкой. 'Лепить' себе какую-то нереальную причёску просто не было времени, поэтому я обошлась локонами, перекинув волосы на одно плечо, тем самым открыв вид на тонкую шею. Из косметики я воспользовалась только тушью и красной матовой помадой, которую я, если честно первый раз решилась нанести на губы. Раньше обходилась блесками, причём какими-нибудь неброскими. Но сегодня...сегодня мне хотелось чего-то нового, яркого, притягивающего. И судя по всему, желаемое я получила. По крайне мере не один Матвей с таким восхищением и откровенно проскальзывающим во взгляде желанием смотрел на меня. Когда мы вошли в ресторан, я почувствовала на себе десятки мужских взглядов, но ни один из них не волновал меня. Почти ни один.

Я заметила его сразу. Он как будто выделялся на общем фоне. Вроде бы тот же классический дорогой костюм, что и у большей части мужчин в этом зале, а всё равно, не знаю как такое возможно, но стоило мне только войти, как глаза сами, в считанные секунды нашли его. Такого...если и бывают мужчины красивее, то я не встречала. Не встречала и, наверное, не встречу, потому что так улыбаться и смотреть с такой томительной нежностью и желанием может только он. Смотреть не на меня. А на ту роковую красотку в красном, облепляющем как вторая кожа изгибы идеального роскошного тела платье, с глубоким декольте, куда ежесекундно без всякого стыда падал взгляд мужчины.

— Где сядем?

Только, когда ладонь Матвея робко коснулась моего плеча, я заставила себя отвести горящий ненавистью взгляд от этой парочки. Чёрт подери роскошной и идеально гармонирующей.

— Вон там.

Я выбрала столик, который находился очень близко к их столу. Я была уверенна, что он заметит и более того, с безумной и в то же время даже какой-то предвкушающей дрожью во всём теле, ждала его реакции. Я была уверенна, что она последует незамедлительно, но....Стоило мне тайком обернуться, я увидела только, как он склонился к лицу этой блондинки и нашёптывал ей на ухо что-то такое, от чего её щёки заплывали краской, а губы непроизвольно растягивались в очень смущённой улыбке. Он не заметил. Да и не мог заметить, будучи так поглощён этой красоткой. Действительно красоткой, затмевающею всех женщин в этом зале и меня в том числе. А ведь сегодня я постаралась сделать всё, чтобы выглядеть на высший балл...

— Камил, — и опять тихий голос Матвея заставил меня перевести раздражённый взгляд на парня. Правда, заметив жуткое смущение в его взгляде, я тут же смягчилась. — Может, пойдём в другое место?

— Почему? Тебе здесь не нравится? Мы ведь даже ещё ничего не попробовали.

— Нет, здесь всё очень красиво и готовят наверняка безумно вкусно, но... — запнувшись, парень опустил взгляд в меню и покраснел как помидор, — я боюсь, что мне не хватит.

Непроизвольно мои брови поползли вверх. С губ тут же сорвалась усмешка.

— Тоже мне нашёл проблему. Я тебя угощу.

— Нет, я за твой счёт не буду, — судя по его взгляду, Матвей находил моё предложением чем-то совершенно неприемлемым. — Может всё-таки...куда-нибудь в другое место пойдём? Я знаю много прекрасных кафе. Там тоже и сервис хороший и готовят вкусно.

Уйти? Нет. Ни за что! Какой тогда смысл в этом 'свидании'? Хотя по сути действительно, какой в нём вообще смысл? Очень вкрадчиво, слегка обернувшись, я опять бросила взгляд в их сторону и чуть не выронила меню, увидев, как его ладонь скользит по её оголённой спине, перемещается на бедро и скрывается под столиком...

— Нет уж, я тебе сюда приволокла, значит, я и платить буду, — Матвей хотел ещё что-то возразить, но наконец, подошедший официант помешал ему. — Ты что будешь?

— Кофе. Только кофе.

Хватило всего секунды, чтобы я поняла, что никакие уговоры здесь не помогут. Ну и плевать. Собственно сам Матвей, как бы жестоко и эгоистично это ни было, меня совсем не волновал.

— Скромный? А я нет, — повернувшись к официанту, я, особо не выбирая, ткнула пальцем на несколько блюд. — И ещё какой-нибудь коктейль.

— Безалкогольный?

Я вообще-то имела в виду молочный коктейль, но почему-то не стала пояснять.

— Любой.

— Так значит ты совсем недавно переехала? А до этого никогда не была в России?

Уже несколько минут Матвей упорно пытался вывести меня на разговор, и я знала, что должна поддержать его. В конце концов, сама ведь пригласила парня, но...не могла же я ему объяснить, что он нужен был только 'за компанию'. На его месте мог быть абсолютно любой. Меня совсем не волновали ни его взгляды, ни комплименты. Наоборот, с каждой секундой парень начинал меня всё больше раздражать, хотя он всего лишь шутил, причём очень смущённо, даже немного боязливо. Я уже даже пожалела, что позвала его. Во-первых, это подло и жестоко, а во-вторых, он мне мешал. Я не могла лишний раз обернуться, перевести взгляд в ту сторону...

— Была и довольно часто. Правда, в основном только в Петербурге. Москву я почти не знаю.

— Серьёзно? — судя по всему, эта новость как-то оживила Матвея. — Так в чём проблема? Я могу тебе всё показать. Устроить своего рода обзорную экскурсию. Что скажешь?

Ничего я не сказала. Просто не могла, что-то произнести, когда ОН поцеловал её. Дьявол, наверное, более сильной ненависти, разочарования и дикой обиды, которые нахлынули на меня в этот момент, пережить просто невозможно. К горлу даже подступили предательские слёзы. Мне хотелось, мне так безумно хотелось, чтобы...да чтобы он просто заметил моё присутствие и, в конце концов, это случилось. Правда совсем не так как я ожидала. Когда официант запнулся и опрокинул на меня поднос с тем самым коктейлем, я невольно вскрикнула и привлекла к себе взгляды людей, сидящих за соседним столиком. В том числе и его взгляд. Вячеслав оборачивался с играющей на губах загадочной улыбкой, но стоило ему зацепиться за меня взглядом, как мужчина резко изменился в лице. Не знаю, видела ли я его раньше таким взбешённым, таким разъярённым и таким...прекрасным. Чёрт подери я, наверное, точно мазохистка, но этот ненавистный дьявольский блеск в глазах прошёлся по всему телу волной пленительной сладостной дрожи. Я сама толком не могла понять, чему радуюсь. Ведь он смотрел на меня так, будто хотел разодрать и...и это просто приводило меня в восторг. Сама мысль, что он хотя бы неравнодушен и даже не может этого скрыть, заставляла с трудом сдерживать прорывающуюся улыбку.

— Чёрт, Ками, может водой попробовать?

Когда ладонь Матвей накрыла мою ладонь, мне пришлось обернуться обратно к парню. Только сейчас я заметила, что коктейль пролили не только на меня, но и на белоснежную скатерть. Официант дрожащими руками убирал блюда на поднос, пытался исправить дело салфетками и, не поднимая ужасно стыдливого взгляда, тихи бормотал под нос рваные извинения.

— Не надо. Всё в порядке.

Я попыталась опять обернуться, но Матвей снова начал разговор и на этот раз мне уже с трудом удалось сдержаться, чтобы не брякнуть ему что-нибудь лишнего.

— Ками, может потанцуем? Или ты хочешь уйти отсюда?

— Да нет, давай останемся, всё в порядке... — не сдержавшись, я всё же обернулась и...как ушатом ледяной воды окатило. Он не смотрел в мою сторону. Он, похоже, уже и думать обо мне забыл. Опять положил ладонь на колено блондинки и... — А знаешь,...что-то я действительно захотела потанцевать.

Сейчас я уже не смотрела на Вячеслава. Медленно двигаясь в такт музыке, я даже толком ни о чём не думала. Всё. Хватит. Зачем я это устроило? Что со мной вообще происходит? Веду себя как какая-то не просто наивная, а скорее откровенно глупая девчонка. Чего я хотела? Вызвать ревность? Это была самая бредовая идея из всех возможных. Чтобы вызвать ревность такого мужчины, надо соответствовать его уровню ну или хотя бы внешне производить просто сражающее наповал впечатление. Как его та девушка в красном платье. Ангелина, кажется? Да, вот её он наверняка ревнует к каждому, пускай и невинно брошенному взгляду. И ей уж точно не приходилось когда-нибудь устраивать такие глупые улыбки. Да и зачем? Он без ума от неё. Это видно по его взгляду: горящему, просто пробирающему до самых костей. Даже сейчас, когда я танцевала с Матвеем, и тот так судорожно гладил ладонями мои руки, плечи, спину, не решаясь, но явно сгорая от желания спуститься ниже, Вячеслав спокойно прошёл мимо нас, по-хозяйки обнимая за талию свою девушку и что-то нашёптывая ей на ухо. Ему наплевать. Ему просто нет до меня никакого дела. Наверняка, он ждёт того дня, когда полностью сможет от меня избавиться. Я ему в тягость, никаких сомнений. А поэтому надо заканчивать этот фарс. Хватит. Самой уже противно. Что я делаю? Плету какие-то интриги, играю с чувствами других людей, веду себя просто омерзительно.

Не дождавшись, когда закончиться музыка, я прервала танец.

— Матвей, ты меня извини, но я уже пойду...

— Как? — устремив на меня рассеянный взгляд, парень явно не понял, откуда такая перемена. — Но...мы ведь совсем недавно пришли...Что-то не так? Я...

— Нет, ты здесь вообще не причём. Просто...ты прости меня, я ужасная дура. Я пригласила тебя сюда, чтобы...вообщем это неважно. Я только хочу сказать, что ты мне не нравишься, в смысле как парень. Мы можем дружить, но не больше.

— Я не понимаю, — судя по его взгляду, он действительно не понимал. Вообще ничего. — Что произошло?

— Ну, вам же сказали, что вы в пролёте. Что тут непонятного? — когда за спиной прозвучал ЕГО голос, я резко обернулась и тут же, словно в землю вросла. Он...он вернулся? — Пошли домой.

Последние слова уже были предназначены мне, причём Вячеслав произнёс их таким голосом, что я едва удержалась на ногах.

— Не понял,...а вы...отец?

По-моему, Вячеслава это слово резануло, так же как и меня.

— Кем бы я ей ни был, вас не должно волновать ничего, что связано с этой девушкой. Впрочем, здесь полно и других представительниц прекрасного пола. Пригласите к себе за столик кого хотите, тем более что вы можете заказать всё что угодно, за всё уже заплачено. А ты, — взяв меня за ладонь, Вячеслав устремил на меня такой тяжёлый взгляд, словно на мне весит какой-то ужасный грех. — Пошли со мной.

Всю дорогу до дома мы молчали. Вячеслав сосредоточенно смотрел перед собой, уверенно держа руль, а я...я просто боялась перевести на него взгляд. Иногда, конечно, искоса, украдкой пыталась это сделать, но никакого результата не получила. Я не могла понять, что он чувствует. Злиться ли, сердиться на меня? Да уж наверняка. Я ведь испортила ему вечер, хотя по сути...кто просил его забирать меня из ресторана? Везти домой? Он ведь ушёл со своей девушкой... так почему же вернулся?

— Ну что, — притормозив недалеко от дома, Вячеслав повернулся ко мне. — Может, поговорим?

— О чём?

Я по-прежнему боялась поднять на него взгляд. Теперь я уже боялась увидеть там ненависть или что ещё хуже — презрение. Я боялась, что он накричит на меня, а если всё понял, то возможно...и из дома выставит.

— А ты считаешь не о чём? — голос мужчины был каким-то подозрительно мягким, сдержанным. Наконец, решившись поднять на него взгляд, я удивилась, не увидев в его глазах ни злобы, ни даже малейшего упрёка. Только какая-то странная усталость. Может даже тоска. И неужели причиной тому была я? — Скажи мне, что происходит? Зачем ты это сделала? Чего пыталась добиться?

— Я ничего не пыталась добиться, — ужасно краснея и путаясь в словах, я понимала, что сейчас выгляжу нелепо и всё же сказать правду не решалась. Когда надо пороху всегда не хватает. — Просто хотела сходить в ресторан. Вы отказались составить мне компанию и...

— И ты быстро нашла мне замену? Кстати, не самую удачную. Парень из трусливых. Отпустил свою девушку непонятно куда и непонятно с кем, ещё и ночью. Чтобы рядом с тобой я его больше не видел.

— Да он мне вовсе не парень...погодите...что? — сейчас я почему-то совсем не хотела, чтобы он думал, что у меня кто-то есть, но когда в голове прозвучала его последняя фраза, все мысли тут же свернули в другую сторону. — Это приказ? То есть...вы считаете себя вправе решать, с кем я могу встречаться, а с кем нет?

— Естественно, — произнёс совершенно спокойно, даже с какой-то добродушной улыбкой на лице. — Более того, ты ни с кем не будешь встречаться, пока я за тебя отвечаю.

— Что? — единственный плюс, который был в этой ситуации, так это то, что ко мне, наконец, вернулась решимость. — И...какая же причина?

— Я так хочу.

Откинувшись на спинку кресла, Вячеслав повернул голову в мою сторону и...улыбнулся. Ещё секунду назад меня готова была затопить целая волна возмущения, а сейчас я еле сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ.

— И, по-вашему, этого достаточно?

— Более чем.

— Знаете, — секунду помолчав, я отвернулась от мужчины, понимая, что пока он будет смотреть на меня, я просто не смогу высказать своего мнения и буду согласна со всем, что он говорит. — Лучше бы о своей личной жизни позаботились. Зачем вы оставили свою девушку, она наверняка обиделась?

— С чего ты взяла, что я её оставил? Сейчас высажу тебе и поеду к ней. Хотя...тебя это вообще не должно никак волновать.

— Неужели? — повернувшись к нему, на этот раз я не поддалась на очарование его улыбки и такого мягкого, с долей немного грубоватой нежности взгляда,...хотя если честно, ужасно хотелось. — То есть вы в мою личную жизнь вмешиваться имеете право, а я в вашу нет?

— Всё верно.

После этих слов Вячеслав улыбнулся какой-то совершенно детской, до чертей заразительной улыбкой, что, несмотря на всё своё возмущение, я просто не могла ему не ответить.

— Но это несправедливо...

— А жизнь вообще такая несправедливая штука и ты в этом ещё не раз убедишься.

— Знаете что, — я поняла, что надо заканчивать разговор. Прямо сейчас. Пока не произошло чего-то,...за что мне опять пришлось бы краснеть и ругать себя. Я должна идти домой, а он к своей девушке. Так будет правильней. Вцепившись в ручку двери, я хоть и обиженно, но всё же с такой и не погашенной улыбкой, произнесла, — вы ужасный эгоист.

Вячеслав не дал мне уйти. Когда я уже собиралась открыть дверцу, он перехватил мою руку, и я тут же замерла....Это прикосновение. Видит Бог, я пыталась отгонять от себя все эти дурные мысли. Убеждала, приводила тысячу аргументов, которые не давали право даже мечтать ОБ ЭТОМ. Но...что делать с чувствами? Как их заглушить? Как объяснить им,...что они не имеют даже право на существование?

— Давай поговорим, — если прикосновение окутало дрожью каждую клеточку тела, то этот голос меня просто добил. — Я же вижу, что что-то происходит. Ты хочешь мне что-то сказать, но не решаешься? По-моему, самое время. Я всё равно не понимаю твоих намёков. Мне всё нужно говорить прямо в лоб.

— Я не могу...я не знаю как.

— Как-нибудь. Объясни в общих чертах, остальное я сам додумаю. Вроде не дебил.

Повернувшись к нему, я несколько секунд безотрывно смотрела ему в глаза, а потом,...а потом подумала, пусть будет то, что будет.

— Тогда закройте глаза, — во взгляде мужчины промелькнуло удивление, а на моих губах заиграла смущённая улыбка. — Мне так будет легче, а то...я вас чуть-чуть боюсь.

В этот момент он внезапно широко улыбнулся, даже тихо рассмеялся и...подчинился. Он закрыл глаза, полностью отрезав мне все пути к отступлению, хотя сейчас я уже не хотела бежать. Сейчас мне почему-то было легко. Совсем не так как в ресторане. Наверное, потому что я не притворялась, а была самой собой, вела себе естественно. Как не крути, а, правда, всегда легче. Вот и сейчас я почти не боялась. Почти могла совладать с собой и с этой волнительной дрожью, поселившейся в каждом уголке тела, когда я склонилась над его лицом, и чуть не потерявшись в этом потрясающем горько-сладком аромате, всё-таки смогла коснуться губами его губ. Я понятия не имела, как решилась на такую дерзость. Даже думать не хотела, какие последствия она может за собой понести. Я была счастлива. Мне хотелось завопить от переполнявшего каждую частичку моей души восторга. Сколько раз я смотрела на эти чувственные властные губы? Сколько раз представляла, как обведу их контур подушечками пальцев, а потом...о том, что должно было произойти потом, я даже не всегда разрешала себе мечтать. А сама мысль, что когда-нибудь это может произойти на самом деле, когда-нибудь я буду дрожащими ладонями обхватывать его лицо, целуя эти самые жёсткие губы, 'колючие' щёки, гордый подбородок — была дикостью. Я сходила с ума от собственного безумия, наглости и как мне казалось вседозволенности. Но это продлилось недолго. Наверное, не прошло и нескольких секунд, как мужчина довольно резко отстранился от меня. Когда я встретилась с его взглядом — ошарашенным, поражённым, казалось, совершенно растерявшимся — я тут же вернулась с небес на землю. Причём не просто спустилась по невидимым ступенькам, а грохнулась с огромной высоты вниз, вдребезги разбив колени. Было такое ощущение, что мне не просто подрезали крылья, а вырвали их с корнями, после чего вдобавок ещё и безжалостно растоптали.

— Пойдём.

Видимо мужчина был сражён настолько, что даже не смог сдержать дрожащих ноток в голосе. Когда Вячеслав вышел из машины, я ещё несколько секунд терзала себя желанием, перебраться на место водителя и на бешеной скорости умчаться, куда глаза глядят. Но к счастью, я всё-таки нашла в себе силы вылезти из автомобиля и твёрдой (по крайне мере как мне казалось) походкой пойти вслед за уже вошедшим в дом мужчиной. И побороть столько заманчивую мысль сбежать куда подальше, мне помогло только довольно ясное понимание того, что если мы сейчас не поговорим...другого шанса уже не будет.

Несмотря на умело играющую с моими чувствами, как с каким-то хорошо отлаженным инструментом дрожь, я всё-таки нашла в себе силы, войти в библиотеку, за дверью которой несколько секунд назад скрылся Вячеслав. Сейчас мужчина стоял в другом конце комнаты — у большого, растянувшегося в половину стены окна, с бокалом чего-то спиртного в руке. Может мне показалось, но почувствовав моё присутствие, все мышцы на его сильном теле напряглись. Хотя, когда Вячеслав развернулся в пол-оборота, он бросил на меня совершенно спокойный взгляд, видимо желая казаться равнодушным?

— Так и будешь стоять в дверях?

Нет. Несмотря на весь свой испуг, подавленность и разочарование, я больше не хотела или по крайне мере изо всех сил пыталась подавить в себе желания убежать, спрятаться от него и вообще от всего мира. Сейчас мне было нужно знать,...что чувствует этот властный, гордый мужчина? И хотя шанс проникнуть под эту толстую корку льда и безразличия был весьма мал, я всё же решительной походкой приблизилась к нему, остановившись всего в нескольких шагах и сама, осмелившись начать разговор:

— Вячеслав, я хотела...

— Не надо. Тебе незачем что-то объяснять, — полностью ко мне обернувшись, мужчина смотрел на меня с таким спокойствием и даже непонятно откуда взявшейся понимающей добродушной усмешкой, что я невольно сконфузилась. — Я сам всё прекрасно понимаю.

— Что вы понимаете?

— Тебе тяжело. Ты потеряла родителей, была вынужденна перебраться в чужую страну. Тебе одиноко и страшно. Тебе нужна была какая-то отдушина, и ты нашла её в любви, только поверь я для этого не самый лучший вариант.

Я не сразу поверила в то, что услышала. Мне всё это казалось сущим бредом, но судя по решительному взгляду Вячеславу, он был больше чем уверен в том, что говорил.

— Вы считаете,...что я нашла в вас свою отдушину?

— Ты, как и многие девчонки твоего возраста хочешь любви, причём какой-то совершенно безбашенной, всепоглощающей, страстной, а при этом ещё и чистой и искренней. Это вовсе неплохо, хотя такие желания быстро проходят. Только я совсем не подхожу на роль принца из твоих грёз. Подыщи кого-нибудь другого на это место.

Я боролась со слезами, боролась с этими унижающими жалкими чувствами, которые ему и даром были не нужны. Он совершенно легко и просто высказал свою позицию, причём был к тому же абсолютно уверен в собственной правоте.

— А знаете,...я не согласна, хотя спорить с вами смысла не вижу, — голос дрожал, но я смотрела ему прямо в глаза, запрещая себе даже на секунду отвести взгляд. — Но надо признать, кое в чём вы все-таки правы.

Не став ничего объяснять, я просто вышла из библиотеки. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я вбежала в свою комнату, тут же метнувшись к шкафу. Хотя сейчас унять дрожь и хоть попытаться вернуть себя капельку спокойствия никак не получалось, я всё равно вполне отдавала себе отчёт в том, что делаю. И более того, укладывая вещи в чемоданы, была больше чем уверена, что переезд — единственное верное решение.

— И в чём же я, по-твоему, всё-таки прав?

Я никак не ожидала, что Вячеслав пойдёт за мной, поэтому услышав за спиной его усмехающийся голос, я тут же резко обернулась, даже позабыв, что у меня в руках куча вещей. Судя по всему, мужчина тоже был весьма удивлённой представшей перед ним картиной. Во всяком случае, оперившись о шкаф, он скрестил руки на груди, усмехнувшись:

— Ты куда-то собираешься?

— Да, я считаю, что вы абсолютно правы в том, что долго эта 'отдушина' не продлится. И мне кажется, чем дальше я буду от вас, тем скорее она закончится. Поэтому...нам вряд ли стоит и дальше жить в одном доме, — ответила сразу на два вопроса, пребывая в полной уверенности, что хоть на этот раз мужчина со мной согласится, но судя по злорадным, явно недовольным искоркам в его взгляде, он и сейчас придерживался другого мнения.

— И где же ты собираешься жить?

— У друзей или в каком-нибудь хостеле.

— Ну, вероятно скорее второй вариант. Ведь, насколько мне известно, у тебя здесь только одна подруга, дочь поварихи, которая работает в вашей гимназии, и живёт она в однушке в спальном районе. Что-то мне подсказывает, что твоему приезду, там никто не обрадуется. Или может ты погостишь у своего новоявленного друга, с которым сегодня ужинала вместо меня?

Я даже не сразу сообразила, что ему ответить. Откуда...откуда он всё это знал? Я ведь никогда ничего ему не рассказывала ни о своих друзьях, ни вообще о своей жизни.

— Вы что следите за мной?

Признаться, я даже немного испугалась этой усмешки и хищного блеска во взгляде мужчины.

— Я твой опекун. Знать, что происходит в твоей жизни — моя обязанность. Говоря по правде, меня задели не сами слова, а то, с какой интонацией он их произнёс. Будто делал мне какое-то одолжение. Всем своим видом показывал, что я для него обуза, с которой ему приходится возиться.

— Ну, тогда с сегодняшнего дня я снимаю с вас эту обязанность. До моего дня рождения осталось не так много времени, а пока я обещаю вам, что никаких неприятностей, вроде тех, что были после моей поездки на базу, я вам не создам. А теперь извините, мне надо собирать вещи.

— Всё сказала? — усмехнувшись, Вячеслав вдруг резко отшатнулся от шкафа, двинувшись на меня. — А теперь убери вещи обратно и забудь об этой дурацкой идее с переездом. Ты останешься здесь.

— Почему?

Я чувствовала, как от этого взгляда, от этого хищного оскала, сердце начинает биться где-то в горле. Я действительно не понимала, чем вызвала такую злость? Разве он не мечтает отделаться от меня как можно скорее?

— Потому что я так хочу.

— Вы так хотите? — хотя я по-прежнему не могла взять себя в руки под этим жёстким, даже угрожающим взглядом, но с моих губ невольно сорвалась ироничная усмешка. — А вам не кажется, что никто не обязан подстраиваться под ваши желания? Мир вокруг них не крутится. Я переезжаю.

— Нет, ты остаёшься.

Вячеслав медленным, но твёрдым шагом двинулся на меня и я, дрожа то ли от страха...то ли ещё от каких-то непонятных чувств, попятилась назад.

— Нет, я переезжаю.

— Нет, — без каких-либо усилий отобрав из моих рук вещи, Вячеслав отшвырнул их в сторону, — ты остаёшься.

— Переезжаю... — прислонившись к стене, прошептала дрожащими губами. Меня трясло словно в лихорадке.

— Остаёшься.

Когда он уперся в стену руками, расставив их по обе стороны от моей головы, и пригвоздил ко мне дикий, порабощающий взгляд, я почувствовала, как по всему телу прошла новая волна дрожи только теперь...от страха не осталось и следа.

— И как... — сама не знаю почему, но на одну секунду мой взгляд переметнулся на его плотно сомкнутые губы, а потом вернулся обратно к этому бледному, такому прекрасному, даже, несмотря на въевшуюся в каждую черточку злость лицу, — как ты меня остановишь?

Вряд ли он хоть сколько-нибудь думал над ответом. Вероятно, его терзали какие-то собственные сомнения, но очевидно он послал их куда подальше. Во всяком случае, не успела я опомниться, как одной ладонью он сжал мою талию, другой вцепился в затылок, резко рванув меня на себя и уже через секунду жадно, в каком-то диком порыве впившись в мои губы. Я замерла. Замерла в его сильных руках, как птичка, пойманная в клетку. Первые несколько секунд я просто не верила, что всё это происходит на самом деле. Он целуем меня? И не просто целует. Он сминает мои губы с такой жадностью, дикостью, остервенением, словно ужасно злится на нас обоих. На меня — за то, что вывела его из равновесия, возможно, хоть немного смогла пробиться под эту толстую корку льда, которой он ограждал себя от всего мира. А на себя,...наверное, за то, что поддался, не смог устоять....Одна мысль, что я смогла задеть его, заставила этого упрямого властного циничного мужчину проявить всю ту бурю эмоций, которая до этого момента скрывалась под прочным 'панцирем', привела меня в неописуемый восторг. Я сама не поняла, в какой момент обхватила его за шею и с такой же дикостью, ничуть не уступая ему в этом порывистом безумии, ответила на поцелуй. Я больше не боялась. Не боялась этого, казалось совершенно потерявшего рассудок мужчину. Наоборот, я сходила с ума от этой пожирающей страсти, от его желания покорить, подчинить меня. Он до боли сжимал пальцы на моём затылке, притягивая ещё ближе, терзая мои губы, выпивая дыхание до последней капли. Его жёсткая щетина царапала мою кожу, пальцы второй руки обхватили бедро с такой силой, что вполне возможно появятся синяки. Он словно ставил на мне метку, как на какой-то вещи, которая принадлежит лично ему и никому больше. А я сейчас жила его губами. Жила этим поцелуем, который перевернул весь мой маленький мир, заставил прочувствовать такую гамму эмоций, что я была уже на самой грани. Казалось ещё всего одна секунда, какое-то совсем мимолётное мгновение и я потеряю рассудок. Задохнусь, сойду с ума, просто перестану хоть что-то соображать. Возможно, он это почувствовал. Во всяком случае, я не знаю других причин, которые заставили его так резко отстраниться, когда меня уже начинала пробивать волна крупной дрожи и я сама того не понимая, бродила лихорадочно трясущимися ладонями по его груди, подступая к пуговицам на рубашке.

В ту же секунду, как он отстранился, мужчина перехватил мои руки, сжав ладони с такой силой, что я даже чуть не вскрикнула от боли и неожиданности. Он заставил заглянуть ему в глаза. Продолжая сжимать пальцы нам моём затылке, Вячеслав не позволял ни на одну секунду отвести взгляд от его лица: такого бледного, искажённого какой-то нереальной пожирающей страстью, и такого прекрасного...

Я не успела уловить тот момент, когда вместо пелены ужасного испепеляющего пламени в его глазах поселилась ненависть, злоба и даже совершенно непонятное мне отчаяние.

— Извини, — его голос вибрировал. Я могла поклясться, что он даже сейчас боролся с собой, со своими чувствами. Я хотела помочь. Но он не позволил произнести даже слова, приложив пальцы к моим губам. — Прости меня...такого больше не повторится. Никогда.

Так же внезапно, как набросился на меня, а потом отстранился, он вдруг исчез, оставив за собой слегка приоткрытую дверь, по которой я медленно сползла на пол. Меня трясло. Я до сих пор не верила, просто не могла осознать, что всё это произошло на самом деле. Это не сон. Не мои особо смелые и дерзкие мечты. Это было. И было в сто раз лучше и прекрасней самых сумасшедших фантазий. Он меня целовал. Он пожирал меня, он...нуждался во мне как в воздухе или в глотке воды. И это...нет, это не было случайным порывом или спонтанным желанием. Иначе бы он не смотрел потом на меня с такой ненавистью и презрением. К себе. Всё это он чувствовал к себе, за то, что не смог удержаться, за то, что вообще испытывал ко мне...

Не знаю почему, но мои губы растянулись в улыбке. Широкой и какой-то совершенно идиотской. Я была счастлива. Я была так счастлива как ещё никогда в своей жизни. Взгляд невольно упал на чемоданы, и мне даже захотелось рассмеяться. Нет, теперь я не смогу уехать. Уже не смогу отказаться от него. Неужели...это и есть любовь? Как странно...мне всегда казалось это чем-то возвышенным и прекрасным. Я думала, что когда полюблю, буду чувствовать какую-то небывалую лёгкость, а оказалось...это ужасно разрушающее чувство. Оно сметает всё на своём пути. И единственный способ укрыться, оградить себя от разрушений — сбежать, спрятаться под своим панцирем, подавив в себе все чувства. Но я не смогу...уже не смогу.

Упав на кровать, я прижала к груди фотографию родителей. Сейчас их не хватало особенно сильно. Мне так безумно хотелось поделиться с ними переполнявшими меня чувствами. Хотелось расспросить их обо всём. Прижаться к маме, узнать, что она чувствовала к папе в самом начале их отношений...как поняла, что любит его?

Я проснулась, когда за окном ещё было темно, и больше не смогла уснуть. В голове бурлило столько мыслей, хотя по-сути я ни о чём не думала. Просто ворочалась в постели, обхватывала обеими руками подушку и с глупой улыбкой в пол-лица представляла на её место ЕГО. Воображала, что он лежит рядом, нежно перебирает ладонью мои волосы, строго, но мягко улыбается, когда я ребячески вырисовываю какие-то узоры на его груди, а потом....О том, что могло быть потом, я не смела даже мечтать. Просто заливалась краской и мотала головой, пытаясь отогнать столь дерзкие, но вызывающие широченную улыбку на лице мысли. Это были лишь мечты. Мои сумасшедшие фантазии, но теперь они уже не казались мне такими неосуществимыми. Наоборот, в какой-то степени я была даже уверенна, что теперь всё будет по-другому. Да я нисколько не сомневалась, что Вячеслав опять обстроит себя железным забором с колючей проволокой, запрёт всё чувства на замок и спрячет его так далеко, как только возможно. Но мне было всё равно. Главное, что я поняла, что всё-таки в его глазах я не такая уж маленькая, доставляющая одни неприятности девчонка. Он видит во мне женщину. Пускай ему это не нравится, он пытается с этим бороться, но у меня есть шанс. И я его не упущу.

Так и не уснув, я встала с постели ещё за несколько минут до звонка будильника. Внезапно всплывшая в голове мысль, что он мог уже уехать, предпочтя не встречаться со мной, больно кольнула в груди. Но я всё же поборола в себе желание прямо так, в одной рубашке мчаться к нему в комнату или разыскивать мужчину по всему дому. Нет, бегать я за ним не буду. Меня выводила из себя только одна мысль об этом, но я также понятия не имела, как буду действовать дальше, если он опять решит свести все наши встречи к минимуму. Снова будет приезжать уже за полночь, а уезжать, когда ещё не рассветёт. А ведь я знала, что он обязательно изберёт именно этот путь и ужасно злилась на себя за собственное бессилие. Что делать? Попытаться поговорить? Вряд ли смогу до него достучаться,...но это пока единственный, по крайне мере видимый для меня выход.

Быстро приняв душ, я переоделась в школьную форму, собрав сумку и выйдя из комнаты. Спустившись на первый этаж, я столкнулась у лестницы с Никой и всё-таки не смогла удержаться от вопроса:

— Вячеслав...Сергеевич ещё не уехал?

— Неа, — сонно зевая, девушка видимо героически боролась со сном. — Пока вроде даже не собирается. Завтракает в гостиной.

Я сама испугалась того бешеного восторга, который вихрем пронесся по всему телу. Значит,...он всё-таки не собирается меня избегать? Уже хорошо. А может быть даже этой ночью он тоже принял для себя какое-то решение...

Я вихрем домчалась до гостиной, уже не слушая каких-то слов Ники. Не постучавшись, я с бешено колотящимся сердцем распахнула дверь и не в силах подавить совершенно безумной, но такой счастливой улыбки вошла в комнату. Секунда. Всегда одна секунда и эта улыбка растворилась, будто её никогда и не было. А на смену пришёл застывший в горле ком. Как ножом по сердцу полоснули. Я не верила,...не могла верить в то, что видела собственными глазами. Он сидел в кресле, а на его коленях была та женщина...со съехавшей юбкой, распахнутой блузкой...и он крепко, собственнически обхватывал ладонями её талию. Так же, как и со мной вчера...

* * *

*

Завязав узел галстука, мужчина бросил взгляд на циферблат наручных часов. Не было ещё и восьми. В офис ехать бессмысленно, всё равно, все не раньше чем через два часа подтянутся, но и оставаться дома... Конечно, можно было бы попытаться поспать, учитывая, что за всю ночь ему так и не удалось сомкнуть глаз, ну или хотя бы заняться навалившимися делами, только за что бы Вячеслав не брался, уже через пару минут он со злостью оставлял своё занятие. В голове путались смешанные мысли, не дававшие нормально думать.

Откинувшись на спинку кресла, мужчина устало закрыл глаза и опять в памяти всплыла та самая картина, от которой не получалось отделаться ни на секунду. За эту ночь Вячеслав выкурил едва ли не всю пачку сигарет, два раза сходил в душ, стоя практически под ледяной водой, но ничего не помогло. Ему до сих пор казалось, что он находится в каком-то помешательстве и здравый рассудок вообще не собирается к нему возвращаться. И, если говорить абсолютно честно, такая мысль даже утешала его. По крайне мере прикрываясь наваждением можно было хоть как-то объяснить самому себе этот поступок, но...это обман. Вячеслав прекрасно понимал, даже в ТЕ САМЫЕ СЕКУНДЫ, что он вполне отдаёт себе отчёт в своих действиях и более того, какое-то время, ходя по своей комнате из угла в угол, он хотел, разрывался от желания вернуться. Злился и даже ненавидел себя за то, что ушёл. Конечно, уже сейчас он понимал, что, наверное, сам Бог заставил его отстраниться. Потому что, если бы всё не закончилось этим поцелуем, наверное, мужчина сам никогда бы не смог себе этого простить. Он до сих пор не мог найти точного объяснения своим поступкам и желаниям, хотя на его взгляд, всё было более чем очевидно. Похоть и разврат. Наверное, тот образ жизни, к которому он привык и который совершенно не планировал менять, незаметно стёр абсолютно всё моральные и нравственные устои. Видимо для него уже не считается чем-то ужасным то желание, те омерзительные развратные чувства, которые он испытывал к этому нежному юному существу. Но с другой стороны, ведь если бы он был настолько озабоченным, сейчас он бы не проклинал себя всеми возможными словами и совесть с такой жадностью не разъедала его нервы. Значит, он понимает, хоть какими-то остатками мозга, но даже он, существо, лишённые абсолютно всех благородных порывов, осознаёт, как отвратительны все эти чувства. Тогда откуда они вообще появились? Что с ним произошло? Неужели испытал на себе всю правдивость русской пословицы: седина в борону — бес в ребро? Но ведь вроде не так он ещё и стар, да и раньше не замечал за собой влечение к столь юным девушкам. В чём дело?

За эту бессонную ночь у него было достаточно времени, чтобы подумать, тщательно осмыслить, всё что произошло. И в итоге Вячеслав нашёл единственно-разумное объяснение своему поступку. Ревность или чувство очень близкое к нему. Камилла взбесила его своей выходкой. Конечно, увидев, её с этим сморчком мужчина ни на секунду не сомневался, для кого было разыграно это представление. Сначала это даже вызвало весёлую усмешку, но потом, когда она пошла, танцевать с ним, когда позволила ему лапать себя (что впрочем, было весьма преувеличенно, на самом деле парень лишь робко держал её за талию), у него как будто тормоза сдали. Сам не ожидал от себя такой яркой реакции. Уже представлял, как смерит пыл этой своенравной девчонки, но его злость рассеялась так же быстро, как и появилась. Когда она ехала с ним в машине, испуганно поглядывала на него сквозь опущенные ресницы, мяла ладошками края своего платья, Вячеслав почувствовал, что от гнева не осталось и следа. Она походила на маленького котёнка, который потёрся мордочкой о ногу, не смог привлечь внимания, и тогда решил выпустить коготки. Сейчас от этих воспоминаний мужчине становилось ещё более скверно. Как можно было не то что набрасываться на неё с этими дикими остервеневшими поцелуями, а вообще дотрагиваться до неё своими грязными руками? Нет, для этого у него есть такие женщины как Ангелина. Они точно знают, какую игру нужно вести, как отвечать на эти взгляды и прикосновения. А Ками...от неё надо держаться подальше. Чего бы ему это не стоило, но он никогда не должен позволить повториться этому вновь.

— Вячеслав Сергеевич, можно? — после робкого стука, в проходе появилось сонное лицо Ники. — Там Ангелина Левицкая вас в гостиной дожидается. Сказать, чтобы поднималась или вы сами к ней спуститесь?

Резко выпрямившись на стуле, Вячеслав несколько секунд удивлённо смотрел на застывшую у дверей девушку, как будто ждал от неё каких-то объяснений. 'Ангелина? А что она здесь делает?'.

— О, наконец-то мне удалось застать своего неуловимого жениха. Интересно, мне теперь каждый день нужно будет просыпаться в шесть утра лишь бы только успеть перехватить тебя где-нибудь?

Когда Вячеслав вошёл в гостиную, женщина сидела в его кресле, держа в руках зеркальце и яркую красную помаду, чувственно и эротично (как практически всё, что она делала) нанося её на губы.

— Что ты здесь делаешь?

Наверное, вопрос мужчины прозвучал немного грубо, по крайне мере девушка цинично усмехнулась.

— О, хороший вопрос, — отложив зеркальце и помаду, Лина грациозно поднялась с кресла, неспешно приблизившись к мужчине. — Особенно, если учитывать, что ты задаёшь мне его после всего того, что произошло вчера.

Последняя фраза Вячеслава совсем не удивила, хотя и вызвала скрытую волну раздражения. Он знал, что, скорее всего, Лина потребует объяснений, даже, несмотря на то, что вчера он вкратце обрисовал ситуации (многие детали, конечно, упустив).

— А, что такого ужасного произошло? Я бросил тебя одну, сбежав без объяснений?

— А разве нет? Мы в кое-то веки смогли провести вечер вместе, у нас у обоих, как мне казалось, были замечательные планы на ночь, а что в итоге? Ты, что-то непонятно пробубнив о каком-то неотложном деле, сажаешь меня в такси, а сам уходишь из ресторана под ручку с какой-то молоденькой девушкой.

Сев на стул, Вячеслав иронично усмехнулся.

— Ты следила за мной?

— Случайно увидела. А что здесь какая-то тайна? Или может, ты всё-таки объяснишь мне, что у тебя было за неотложное дело с этой девицей? Кстати, мне показалось или она действительно была похожа на твою протеже?

'Показалось, как же. Как будто ты ещё вчера не навела всех справок?' Мужчина не стал произносить свою усмешку вслух. Хотя появление Ангелины его совсем не радовало, он не хотел начинать день со скандала.

— Это была Камилла, мы случайно встретились в ресторане, и она попросила отвезти её домой. А потом я полночи просматривал бумаги, которые мне прислал Никольский. Если не веришь, могу показать.

— Слав, — положив ладони на плечи мужчины, Ангелина поцеловала мужчину в шею. — Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы выяснять отношения. Просто мне обидно, что вчерашний вечер так закончился. Я думала мы поедем ко мне, выпьем вина, послушаем музыку, а потом...

— Лин, — осторожно отстранив руки женщины, Вячеслав обернулся к ней. — Мне тоже очень жаль, что наши планы сорвались. Но в другой раз...

— А зачем ждать другого раза? — мужчина ещё не успел опомниться, как девушка уже оказалась сидящей на его коленях. Вызывающе, нагло смотря ему в глаза, она начала медленно расстёгивать пуговки на блузке. — Утренняя зарядка никому не помешает...

Распахнув блузку, Лина спустила вниз одно плечико, и, прикусив нижнюю губу, продолжала с таким же вызовом смотреть на любовника.

Вцепившись в её талию, Вячеслав увернулся от последующего поцелуя, попытавшись отстранить женщину.

— Прекрати, кто-нибудь войдёт...

— Ну и плевать, — не обращая внимания на его сопротивление, Лина с жаром впилась в губы мужчины. — Я так соскучилась по тебе...

Она не успела окончить фразу, как дверь в гостиную резко отворилась, и на застывшую в дверях девушку было обращено сразу два взгляда: один взволнованный и растерянный, другой — удивленный и вместе с тем наглый.

Мужчина смог, наконец, отстранить от себя Ангелину, когда девушка уже выбежала из комнаты. Сначала он хотел бы идти за ней, даже ринулся к дверям, но потом вдруг резко остановился на полпути. Ещё несколько минут у него перед взглядом было это бледное шокированное лицо, с трясущимися губами и наполненными слезами глазами. А потом он резко обернулся, уже не в силах себя сдерживать, раздражительно бросив посмеивающейся женщине.

— Чёрт, я ведь тебе говорил!

— Да ладно, — встав со стула, Лина всё так же продолжая хихикать, начала застёгивать пуговички на блузке. — Что здесь такого? Раньше ты менее ярко реагировал на прислугу. Или твоя протеже тебя как-то больше смущает? Слав, она уже вовсе не похожа на ребёнка, как ты её называешь. Более того, в этой школьной форме она выглядит как актриса какого-нибудь взрослого...очень-очень взрослого кино.

Рассмеявшись, девушка села на краешек стола, продолжая всё так же призывно смотреть на мужчину. В этот момент Вячеславу с огромным трудом удалось сдержать уже почти некотнролируемую волну злости.

— Уйди, мне надо работать.

Внезапно девушка прекратила смеяться, её лицо исказилось гримасой злости. Спрыгнув со стола, она жёстко усмехнулась.

— Слушай Абрамов, ты, по-моему, как-то многое стал себе позволять. Избегаешь со мной встреч, сбрасываешь мои звонки, считаешь нормальным сбегать со свидания, ничего мне толком не объяснив. Я не из тех женщин, которые гоняются за мужчинами и позволяют к себе такое отношение. Если всё будет и дальше так продолжаться, ты меня потеряешь.

По взгляду Ангелины было видно, что хоть женщина пребывала в худшем из своих состояний, говорила она вполне серьёзно и обдуманно. Только Вячеслава это нисколько не смутило. Наоборот, в какое-то мгновение даже появилось желание прямо сейчас всё разорвать, но он поспешно его оставил.

— Ты на машине приехала или тебе такси вызвать?

Если можно было бы убить взглядом, Вячеслав был бы уже мёртв. Взяв валяющийся на столе плащ, Ангелина накинула его на плечи и поравнявшись с мужчиной, холодно усмехнулась:

— Знаешь Абрамов, со мной нельзя так обращаться. Ты об этом ещё пожалеешь.

* * *

*

С силой сжимая пальцы на руле, девушка с огромной скоростью мчалась на своём новом серебристом мерседесе по почти пустой дороге. Всё внутри неё клокотало от бешеной обжигающей волны злости. Бледное, до невозможности красивое лицо едва не пошло пятнами от ненависти и дикой обиды. Никогда, ещё никогда в своей жизни она не бегала ни за одним мужчиной. Она за ним побежала. Причём уже не в первый раз, и что? Какое право он имеет так к ней относиться? Она ему что, подобранная на улице девка?

Чувствуя, как бешеная волна ярости поднимается с новой силой, Ангелина попыталась отбросить эти мысли. Хотела даже позвонить кому-нибудь из подружек, чтобы отвлечься, но в итоге раздражённо бросила мобильный обратно в бардачок. Сейчас ей уже ни что не могло помочь. Она чувствовала, что первый раз в жизни ситуация выходит из-под контроля. И самое главное, она совершенно не понимала, что ей делать. 'Почему он себя так ведёт? Почему именно сейчас, когда дело, наконец, начало клониться к свадьбе, он вдруг стал так холоден и безразличен? Другая? Да, здесь непременно замешана женщина. Но кто? Вряд ли это какая-нибудь случайная подружка, с которой он закрутил мимолётную интрижку. Нет. Здесь должно быть что-то большее. Если проанализировать ситуацию, то получается, что она появилась у него месяца два-три назад. Именно с того времени он начал всё больше отдалятся от меня. Но кто же это может быть? Где он её нашёл? На работе, какой-нибудь вечеринке или...Чёрт, а может...'.

* * *

*

— Не понимаю, чего ты весь день кислая ходишь? На улице такая погода! Солнечно, ветерок хороший, сирень распакуется, а небо голубое-голубое....Разве можно в такой день хандрить? — у Полины видимо настроение действительно было лучше некуда. По крайне мере всё утро на её лице сияла счастливая улыбка. Она всё время мечтательно о чём-то думала, то, не сводя глаз с этого самого голубого неба, которое сегодня было действительно прекрасным, то переводила его на постоянно вибрировавший телефон и улыбка на её лице становилась ещё шире. — Слушай, а давай с последнего урока свалим? Всё равно физкультура! А так у нас будет ещё два свободных часа до моей работы. Пойдём?

Вместе с настроение к Полине, похоже, пришёл сегодня такой же замечательный аппетит. По крайне мере она опустошила уже почти всю тарелку с кексами, а я до сих пор ковырялась вилкой в своём несчастном салате.

— Нет, — оставив безрезультатные попытки позавтракать, я вдруг подловила себя на мысли, что завидую подруге. Как бы мне хотелось сейчас так же беззаботно мечтать о чём-нибудь светлом и прекрасном. А всё-таки странно получается. Сегодня действительно хороший день. Замечательная погода, под конец апреля уже практически нет уроков, можно в кое-то веки прогуляться по Москве либо с Полинкой, либо одной, мне раньше очень нравилось оставаться наедине со своими мыслями, а вот теперь это наоборот кажется ужасным. Хочется куда-нибудь уехать, сбежать,...хотя куда можно сбежать от собственных мыслей? — Настроение ни к чёрту! Лучше позови своего Антона, думаю, он тебе сейчас составит более хорошую компанию.

— Неа, — наконец дожевав последний кекс, Полина усмехнулась. — Мы с ним вечером договорились встретиться. Знаешь, так волнуюсь, мне до сих пор кажется это каким-то чудесным, но совершенно нереальным сном. Я и Антон...самой не верится!

— У вас с ним серьёзно?

— Ну, лично я за него замуж собираюсь, — такой непринуждённый, весёлый и безумно радостный смех подруги даже меня заставил улыбнуться. — А вообще у нас сегодня вроде как только третье свидание и мы даже ещё не целовались. Но я надеюсь, сегодня исправить эту ошибку.

Полина заплыла краской, а я невольно улыбнулась ещё шире.

— Ты молодец. Я рада за тебя.

— А вот я за тебя нет! Ками, может, объяснишь, в чём дело? Ещё недавно ты так бойко убеждала меня, что я просто обязана сделать первый шаг, а теперь сидишь и уже третий день киснешь. Могу поспорить, что здесь тоже не обошлось без парня?

— Глупости! Мне вообще сейчас не до этого. Ты не забыла, что у нас экзамены уже через месяц?

— Помню. Хотя не понимаю, почему тебя это так волнует? Ты отлично учишься, кроме того, ты ведь сама ещё не знаешь, останешься в России или нет, поэтому...

— Знаю, — усмехнувшись, я вдруг подловила себя на мысли, что действительно, наконец, определилась, что буду делать после окончания гимназии. — Я вернусь домой. Знаешь,...не могу я здесь. Вроде и привыкла уже, а домой всё равно тянет.

Я не соврала, но и не сказала всю правду. Да мне действительно хотелось вернуться обратно в Испанию. Я, правда, совершенно не представляла, как теперь буду там жить без своего дома, друзей, которых возможно уже и не осталось, по крайне мере мне почти никто не пишет, но самое главное, я не могла представить, как буду жить там без родителей....С другой стороны, я не видела другого решения. У меня было достаточно времени, чтобы подумать. Почти полгода. А последние три дня, за которые Вячеслав так любезно решил избавить меня от своего присутствия, опять сбежав, прикрывшись какой-то командировкой, я поставила для себя точку в этом вопросе. Всё. С меня хватит. Я не буду унижаться, и бегать за мужчиной, которому и подавно не нужна. Как только сдам экзамены, пересижу где-нибудь ещё месяц, а после дня рождения, наконец, вернусь обратно домой. И всё закончится. Это наваждение спадёт. По крайне мере я на это очень надеюсь.

— Жаль. Я бы хотела, чтобы ты осталась, — в глазах Полины промелькнула такая сильная и совершенно неподдельная грусть, что я даже на секунду поколебалась в своём решении. Да Полина, пожалуй, единственный человек, с кем мне действительно будет тяжело расставаться. — Ладно, я пойду. Прикроешь меня? Надо перед работой ещё домой забежать, а то потом времени не будет. А я не хочу провести сегодняшний вечер в мешковатых джинсах и футболке. Иначе наш первый поцелуй с Антоном вообще может не состояться.

* * *

*

Подойдя к своей двери, девушка сняла наушники, убрав их вместе с телефоном в сумку, хотя она всё равно продолжала напевать себе под нос всю ту же песню. И пускай за то время пока она добиралась до дома, погода немного испортилась, на её настроении это никак не сказалось. Наоборот, она всё время переводила взгляд на часы и с небывалым трепетом ждала, когда, наконец, эти стрелки дойдут до желаемой отметки.

'С ума сойти, ещё целых шесть часов! Нет, я точно не выдержу, это выше всяких моих сил. А ведь сегодня ещё и на работу...Боже, ну почему время идёт так долго?'.

Замирая от собственных мыслей и фантазий, которые уже столько времени не давали ей покоя, Полина чувствовала, что сегодня, возможно, будет самый важный день в её жизни. Ей почему-то казалось, что сегодня должно было произойти что-то особенное, что-то, что окончательно перевернёт весь её привычный мир.

Вставив ключ в замочную скважину, Полина с удивлением обнаружила, что дверь закрыта изнутри. Значит, дома кто-то был. Несколько раз, нажав на звонок, она ещё больше удивилась, увидев на пороге маму.

— Ты дома? — войдя в квартиру, девушка убрала ветровку в шкаф, пройдя вслед за ничего не отвечающей женщиной в кухню. — А как же работа? У тебя ведь сегодня ещё вторая смена?

— Я подменилась.

Девушку насторожил даже не столько этот тихий, сорванный голос, сколько то, что женщина встала к плите, взявшись за готовку и даже ничего не расспросив о том, как прошёл её день в гимназии, хотя она всегда это делала.

— Мам, что-то случилось? — не получив ответа. Полина насторожилась ещё больше и невольно повысила голос. — Мама, в чём дело?

— Тихо, не кричи, — продолжая возиться с какими-то продуктами, довольно строго отозвалась женщина. — Отец в комнате спит.

— Отец? — только тут до Полины, наконец, дошло, что происходит. Зло усмехнувшись, она подошла к матери, встав у плиты и скрестив руки на груди. — Так вот в чём дело? Он со смены вернулся и уже успел истрепать тебе все нервы? — в очередной раз не получив ответа, Полина взорвалась. — Господи, да сколько же можно? Ты долго ещё будешь это терпеть? Самой не надоело над собой издеваться?

— Понизь, пожалуйста, голос. Имей совесть, дай отцу поспать, он всю ночь...

— Этот алкаш мне не отец, — девушка даже побледнела от злости, хотя голос всё же понизила. — И что он делал? Бухал как всегда? Мам...

— Полина, его уволили.

После этих слов в комнате воцарило молчание. Злость, кипящая внутри девушки, конечно, поубавилась, зато вместо неё появилось отвратительное даже самой Полине злорадство. Она знала, что рано или поздно это должно было произойти, особенно теперь, когда ОН (девушка даже в мыслях не называла отчима по имени) уже и днями не просыхал. Она знала и более того даже ждала этого момента. Ей казалось, что это станет финальным рубежом безграничного терпения мамы. По крайне мере она очень надеялась, что хоть тогда ОН исчезнет из их жизней.

Полина несколько раз прокручивала в голове эту ситуацию. Она была уверенна, что нужно ловить момент. Может быть, это был единственный шанс открыть матери глаза, но...она не смогла. Увидев как трясутся её плечи, как женщина героическими усилиями сдерживает слёзы и едва стоит на ногах после очередной бессонной ночи, она просто не смогла добить её этой жестокостью: совершенно справедливой, даже очень нужной, но всё-таки жестокостью.

Взяв кошелёк, Полина оставила себе лишь пару сотен, а все остальные деньги аккуратно положила на стол.

— Вот возьми, нам аванс вчера выдали.

Бросив нерешительный, даже испуганный взгляд на деньги, женщина тут же перевела его на дочь.

— Да ты что, не нужно. У меня у самой скоро зарплата, а тебе эти деньги и самой...

— Не волнуйся, на карманные расходы у меня есть. А эти деньги ты спрячь, на всякий случай.

Полина не стала договаривать, на какой именно случай. И так всё было слишком очевидно.

Неловко, очень стыдливо спрятав деньги в карман, женщина благодарно улыбнулась и этим окончательно выбила дочь и колеи. Она всё-таки не смогла сдержаться, чтобы не высказать всё, что было у неё на уме.

— Мама, уйди от него! Ну, зачем он тебе нужен, тем более теперь? Помощи никакой, одни проблемы. Ты не устала от его пьянства, дебошей, оскорблений? Зачем тебе всё это? Дело в квартире? Да чёрт с ней! Ты работаешь, я работаю, уж как-нибудь наскребём себе на угол! Я тебя очень прошу...

— Дочь, давай закроем эту тему. Для меня всё равно нет другого выхода.

Не столько сами слова, сколько вот этот обречённый, ставящий крест на всех надеждах вздох, окончательно убедил Полину в бесполезности её жалких попыток достучаться до мамы.

— Ладно, я пойду, а то мне уже к двум часам надо быть в кафе, — и всё-таки как бы девушка не старалась, она не смогла вот так молча уйти. Услышав какое-то неразборчивое сонное бормотание за стеной, Полина замерла в дверях, усмехнувшись. — Мне кажется, выход есть всегда. Просто ты не хочешь его искать. Тебе удобно вот так плыть по течению к затягивающей воронке, не пытаясь даже ухватиться за какую-нибудь ветку. Но у меня так не будет! — обернувшись, Полина, с трудом сдержав подступающие к горлу слёзы, грубо, даже со злостью проговорила, — У меня никогда так не будет. Я никогда не сделаю со своей жизнью то, что с ней сделала ты.

Пробив последний заказ, девушка ушла в комнату для персонала и только хотела переодеть вещи, как чуть не закричала от внезапно появившегося перед глазами букета.

— Сюрприз! — широко и немного нахально улыбаясь, Антон весело смотрел на девушку, протягивая ей букет из нескольких красных роз, которыми она его тот час и огрела.

— Ты дурак? У меня чуть сердце не выскочило!

— Я на это и рассчитывал.

— В смысле?

— Ну, я бы его поймал, — подойдя к девушке впритык, Антон осторожно и вместе с тем крепко сжал её талию, — и уже никому бы не отдал.

Было видно, что эти слова сильно смутили Полину. Первый испуг, а вместе с ним и всплеск адреналина от такого неожиданного появления прошёл, и она почувствовала всё то же волнение и ту же нерешительность, которые всегда сковывали её в присутствии Антона.

— Мы же на восемь договаривались?

— А я не вытерпел разлуки! Или ты не рада меня видеть?

Заметив появившуюся на лице девушки смущённую улыбку, Антон ещё крепче прижал её к себе.

— Рада, — уткнувшись носом в грудь парня, Полина всеми силами попыталась отогнать воспоминания об утреннем разговоре с мамой, которые весь день не давали ей покоя. — Очень рада.

— А по голосу так не скажешь, — взяв рукой девушку за подбородок, Антон заглянул в её глаза и нахмурился ещё больше. — Ты расстроена?

— Расстроена? — Полина хотела было возразить, но вдруг неожиданно возникшая в его голове идея, заставила девушку лукаво улыбнуться. — А ты меня развесели.

— Как?

— Поцелуй.

Первый раз Полина решилась на такой смелый шаг и уже через секунду мысленно начала себя за это ругать. С ног до головы заплыв в краске она хотела тут же отвести взгляд, но Антон всё так же обхватывал ладонью её затылок, а ещё через секунду сократил расстояния между их лицами до нескольких миллиметров и робко, видимо испытывая то же волнение, что и Полина, прижался к её губам. Они оба замерли пораженные, опьянённые и безумно смутившиеся этим первым, таким робким, таким испуганным, но таким прекрасным поцелуем.

— Ну как? Развеселил?

Антон отстранился от девушки, хотя всё также продолжал обнимать её за талию.

— Немного. Хотя мне кажется надо закрепить результат.

Уже более смело Антон поддался вперёд, снова попытавшись поцеловать Полину, но она приложила пальцы к его губам.

— Не здесь. Мы ведь хотели по парку пройтись? Подожди меня немного. Я сейчас переоденусь и выйду к тебе.

Поцеловав кончики пальцев девушки, Антон неохотно от неё отстранился и всё же вышел из комнаты, напоследок добавив, что если она не соберётся раньше пяти минут, он возьмёт комнату штурмом.

Обхватив себя за плечи, Полина сползла вниз по стене. Сейчас ею овладевали какие-то совершенно непонятные чувства. С одной стороны, она была безумно счастлива, и казалось, до сих пор чувствовала на губах вкус своего первого в жизни поцелуя, но с другой, из её головы всё никак не выход разговор с мамой, а в особенности те последние слова, которые Полина сказала ей при выходе. 'Нет. Всё правильно. У меня всё будет по-другому. Я обязательно буду счастливой, потому что,...потому что я в это верю. Я ВЕРЮ'.

* * *

**

Последовав примеру Полины, я тоже ушла с последнего урока. Правда Ване звонить не стала, чтобы он приехал пораньше. Наоборот послала ему смс-ку, сообщив, что хочу немного пройтись. Погода и правда была замечательная. Тепло, солнечно, воздух пропитан ароматом распускающихся цветов. Всего за каких-то пару минут моё настроение немного улучшилось, правда, ненадолго. Стоило вспомнить о Вячеславе, о его срочной командировке, о которой я узнала даже не от него, а от домашних, на душе опять стало паршиво. Мне было обидно. Обидно, скверно и даже противно. Неужели после того, что было, я не заслужила просто разговора? Обычного человеческого разговора. Неужели все мужчины такие трусы? А ведь на первый взгляд не скажешь. Акула бизнеса, такой решительный и смелый, а на деле....Хотя вряд ли он меня испугался. Скорее ему просто противно меня видеть. Вспоминать о том поцелуе, который наверняка был обычным, спонтанным порывом и Вячеслав уже триста раз успел о нём пожалеть. Поэтому и уехал. Чтобы я не мозолила ему глаза, не создавала лишний проблем...да чтобы просто меня не видеть. От этого было больнее всего. Я теперь совершенно точно была уверенна, что стала для него самой тяжёлой обузой, от которой он просто жаждет избавиться. Да и я хотела уехать. Я ждала, когда пройдут эти несчастные два месяца, и я смогу освободиться. Невозможно жить под одной крышей с человеком, которому ты в тягость, а ты в него...влюбленна? Неужели я, правда, люблю? Да что вообще такое эта любовь? Существует она или мне просто хочется...чего-то яркого, чего безумного, чего-то совершенно ненормального и всепоглощающего? Но ведь когда-нибудь это желание пройдёт...или нет?

Когда передо мной остановилась красная иномарка, из которой вышла эффектная, красивая просто до невозможности женщина, я невольно вышла из своих мыслей. Правда, зато теперь на меня нашло своеобразное оцепенение. Я узнала её, узнала в первую секунду, хотя ещё какое-то время мне казалось, что это какое-то странное видение, до тех пор, пока женщина со мной не заговорила.

— Привет. Камилла да? Ты меня не узнала? Я Ангелина Левицкая — невеста твоего...невеста Вячеслава. Ты сейчас куда-то спешишь или у тебя будет свободная минутка? Я смотрела на эту роскошную женщину, грациозно облокотившуюся о свою дорогую, такую же яркую, как и её обладательница, машину, и не понимала, зачем она пришла? Мы ведь фактически даже незнакомы. По крайне мере нас друг другу никто не представлял.

— А что, у вас ко мне какое-то дело?

— Скажем так, мне просто нужно обсудить с тобой одну вещь, — на её красивом лице появилась улыбка, правда в зелёных, как магнит притягивающих глазах, продолжал сверкать всё тот же холодный блеск. — Садись, я подвезу тебя до дома....Ты ведь не против?

Первые несколько минут мы ехали молча. Точнее, говорили на какие-то отстранённые темы и по большей части, разговор держала Ангелина, переключая каналы на радио, восхищаясь при этом своими любимыми песнями. Я же, хоть и старалась это скрыть, тайком разглядывала женщину. Меня почему-то завораживало каждое её движение, каждый жест. Из-под опущенных ресниц, я смотрела, как она постукивает тонкими пальцами по рулю, как бы не нарочно демонстрируя свой идеальный яркий маникюр и большое, переливающееся дорогими камнями кольцо на безымянном пальце левой руки. Видимо заметив мой взгляд, женщина широко улыбнулась, и опять меня поразил её взгляд, который несмотря ни на что казалось, всегда оставался таким же холодным, хотя на этот раз в нём промелькнула нотка довольства.

— Оно великолепно, правда? — усмехнувшись одними губами, девушка хоть и бегло, но всё же с совершенно не скрытым восхищением и гордостью взглянула на кольцо. — Это подарок Вячеслава. В скором времени оно, кстати, переместится на правую руку.

Я не сразу сообразила, о чём речь. И только через несколько минут в голове зародилась догадка, которая неприятно кольнула где-то в груди и отчего-то даже ужаснула меня.

— Вы женитесь?

Не знаю как, но мне всё же удалось сдержать себя в руках, хотя в голосе и проскользнуло скрытое волнение. Впрочем, продолжая радостно и совершенно искренне (по крайне мере как мне казалось) улыбаться, Ангелина кажется, этого не заметила, ну или по крайне мере сделала такой вид.

— Всё ещё пока только в планах, хотя они уже совсем не за горами. Во всяком случае, совсем недавно Слава отменил важную поездку, чтобы обсудить приготовления к свадьбе.

Вот после этих слов я едва себя не выдала. Мне тут же захотелось немедленно её расспросить о том, когда это было? Когда он отменил поездку и неужели действительно сделал ей предложение? Но рассудок к счастью быстро ко мне вернулся и смог подавить ту бешеную гамму эмоций вдруг поднявшихся в груди. Какая разница, женятся они или нет? Какая разница отменяет он ради этой Ангелины важные поездки или нет? Почему меня должно это волновать? Это их дела, которые меня совершенно не касаются. По крайне мере я пыталась себя в этом убедить и, судя по только разгорающейся с каждым взглядом на счастливое лицо Левицкой обидой, у меня это не очень получалось. В конце концов, во мне вдруг вспыхнула неконтролируемая волна злости, и я даже довольно грубо перебила Ангелину, которая так радостно и с сияющей в пол-лица улыбкой рассказывала о столь приятных хлопотах по случаю предстоящего торжественного мероприятия.

— Вы сказали, что хотите со мной о чём-то поговорить? Я вас слушаю.

После этих слов в глазах женщины промелькнула удивление, потом злобная усмешка, а затем они стали всё такими же завораживающе-холодными, в то время как на лице опять появилась ласкающая улыбка.

— Честно говоря, я просто хотела познакомиться. А то как-то странно получается, что нас до сих пор друг другу никто не представил, а ты ведь, кажется, уже несколько месяцев живёшь у Вячеслава?

— С января.

— Тем более! По-моему, нам уже давно надо было познакомиться. Я ведь практически о тебе ничего не знаю. Из Славы лишнего слова никогда не вытянешь. Я только поняла, что ты дочь его старых друзей? Кстати, знаю о твоей недавней утрате. Мне искренне жаль. Сама примерно в таком же возрасте лишилась мамы и понимаю что это такое.

Когда в глазах женщины проскользнуло то самое чувства жгучей боли и тоски, которое я на протяжении долгого времени вынашивала в себе, меня даже покоробило. Всякое враждебное настроение тут же испарилось, и даже появился стыд за те весьма недружелюбные чувства, которые я испытывала к Ангелине. Почему-то захотелось сказать ей что-то приятное, но она начала разговор первой.

— Я в курсе, что у тебя вообще не осталось никого из родных...кроме Вячеслава.

— Он мне не родственник.

— Знаю,— закусив нижнюю губу, Ангелина вдруг резко на несколько секунд перевела взгляд с дороги на меня. — И в этом-то вся и проблема.

— В каком смысле?

— Ну, ты большая девочка, должна понимать, о чём я говорю, — к этому времени мы уже подъехали к особняку, и Левицкая остановила машину в нескольких метрах от него. Встретившись с сосредоточенным, увилистым, явно что-то скрывающим под коркой притворного дружелюбия и сострадания взглядом, моё предрасположение к этой женщине исчезло так же резко и внезапно, как и появилось. — Я тебе очень сочувствую, правда. Твои родители, а в особенности твоя мама, были близкими друзьями Славе. И я прекрасно понимаю его решение взять на себя заботу о тебе, но....Понимаешь, у каждого в жизни есть какие-то обстоятельства, которые не подчиняются его желаниям и планам...Слава взял на себя опекунство, возможно, потому что когда-то, в чём-то был виноват перед твоими родителями и таким способом хотел загладить вину, а может, просто ему стало тебя жаль, но в любом случае, он, к сожалению, не смог вовремя понять, что...перевести себя в Россию стало не лучшей идеей.

— Почему?

Я была уверенна, что Ангелина уловила произошедшую перемену и в моём голосе, и во взгляде, и я была поражена от того, что её улыбка стала ещё шире.

— Ну, во-первых, тебе, наверняка, самой не хотелось переезжать. Всё-таки чужая страна, чужие люди, никаких друзей....А, во-вторых, Слава просто не сразу понял, что твоё присутствие не самым лучшим образом может сказаться на его карьере. Нет, ты не обижайся, я понимаю, что в таком потерянном состоянии люди всегда совершают опрометчивые неадекватные поступки. Поэтому тот случай, который произошёл на базе, лично для меня вполне понятен, и я тебя совершенно не виню. Но вот для Вячеслава подобные выходки могут сказаться не самым лучшим образом. Он ведь теперь приближается к новой для него ступени — политической арене, а это как ты понимаешь очень непростой, переломный момент в жизни каждого человека. Здесь всё должно быть идеально, понимаешь? Особенно репутация.

— Хотите сказать, что я ему её порчу?

— Ну что ты, я уверенна, что ты не желаешь Вячеславу ничего плохо, но у таких успешных и влиятельных людей как он всегда много врагов, которые распускают злые слухи. Например, о том, что у успешного бизнесмена, начинающего политика, какие-то весьма странные отношения с несовершеннолетней девушкой, которую он непонятно зачем поселил в своём доме, ведь она даже не является ему родственницей. Ты понимаешь, о чём я?

— О да, — сейчас я очень завидовала этой поразительной особенности Левицкой — изливаться ядом, и при этом оставаться всё такой же учтивой и любезной. Я так не могла. Мне наоборот хотелось сказать ей что-нибудь такое, чтобы она надолго запомнила. Но я просто не могла собраться с мыслями, и всё на что меня хватило так это на жалкую усмешку. — Не волнуйтесь, я не послужу никаким препятствием в карьере Вячеслава. Уверяю вас, я очень скоро исчезну из его жизни.

— Камилла, ты только не обижайся на меня. Я просто привыкла говорить правду, какой бы она не была. Кроме того, я ведь желаю тебе только добра. Вот возьми, — с участливой улыбкой, Левицкая протянула мне свою визитку. — Если у тебя будут какие-то проблемы, сразу звони. Я обязательно помогу. Кроме того, тебе ведь скоро восемнадцать исполняется? Уже совсем взрослая девушка. Если появится желание, я могу свести тебя с каким-нибудь достойным мужчиной, который сможет решить все твои проблемы.

Кидая вещи в сумку, я титаническими усилиями пыталась унять разрывающую меня на части дрожь. Почему я не ответила? Почему я не швырнула ей в лицо эту вшивую визитку? Почему просто встала и молча ушла, проглотив это унижение? Она ведь...она предлагать устроить меня любовницей к какому-нибудь богатому хрычу. Как я могла такое стерпеть? Может если бы плюнула ей в лицо или оставила фингал под глазом мне бы полегчало. А так я весь день металась из одного угла комнаты в другой, срывала вещи с вешалок и бросала их в сумки. Если раньше я ещё медлила и думала подождать хотя бы до сдачи экзаменов, то теперь я больше ни секунды не могла находиться в этом доме. Всё. Хватит. Это уже предел. Лучше на улице ночевать, чем оставаться здесь.

Словно чувствуя моё настроение, испортилась и погода. Тучи сгустились на небе и уже начал накрапывать мелкий дождик, очевидно совсем скоро готовящийся перейти в настоящий ливень, но я всё так же продолжала паковать чемоданы, твёрдо уверенная в решении уйти прямо сегодня, ни секунды не медля.

— Куда ты собираешься? — я вздрогнула, резко обернулась и на какое-то мгновение замялась, увидев на пороге Вячеслава. Что он здесь делал? Когда приехал? Почему я не слышала? — Мне сообщили, что ты сразу как вернулась из гимназии, заперлась в комнате и никогда к себе не впускала.

Мужчина стоял у дверей, скрестив на груди руки и усмешливо на меня поглядывая. И вот это послужило финальной точкой моего терпения. Как он смеет,...как он смеет себя так вести? Где предел его наглости?

— Ну, вы, однако как-то вошли.

— У меня есть ключи от всех комнат. Это мой дом, не забыла?

— Нет, не забыла. И как раз именно поэтому я и освобождаю ВАШ дом.

— С чего это вдруг? — его губы растянулись в ещё более наглой усмешке, но теперь ко всему прочему в глазах промелькнула ещё и злость вместе с раздражением. Только сейчас я заметила, что мужчина выглядел довольно уставшим. Во всяком случае, круги под глазами и вымотанный вид свидетельствовали о том, что он наверняка не спал прошлой, а то ещё и позапрошлой ночью.

— Решила сделать вам подарок, — глядя прямо ему в глаза, усмехнулась так же нагло. — Вам и вашей невесте. Ко дню свадьбы.

— Чего? — то ли он такой хороший актёр, то ли он действительно весьма сильно удивился, глянув на меня как на сумасшедшую. — Какая невеста, какая свадьба, ты о чём?

— Ну, вам виднее и какая невеста, и какая свадьба. А теперь выйдите, пожалуйста. Мне нужно собраться.

Отвернувшись, я продолжила упаковывать вещи обратно в сумку и уже через секунду испуганно вздрогнула, когда Вячеслав довольно больно вцепился в мою руку, заставив развернуться.

— Ты может, объяснишь мне что-нибудь?

— Зачем? — хотя я и боялась этого звериного угрожающего блеска в глазах мужчины, но я ответила ему с тем же вызовом и решимостью. — Вы, кажется, не сочли нужным хоть что-то объяснить мне? Просто по-тихому собрали вещи и свалили. Я теперь делаю то же самое. И, пожалуйста, отпустите мою руку, мне больно.

Ещё несколько секунд мы с тем же вызовом и яростью смотрели друг на друга. И, в конце концов, я начала чувствовать, что постепенно сдаю позиции. Мне опять стало тяжело рядом с ним. Опять почувствовала, как внутри всё сжалось от болезненного, такого острого и уничтожающего желания снова...

К счастью, всё тут же прошло, когда Вячеслав отпустил мою руку и отстранился на несколько шагов назад.

— Мне надо было срочно уехать. На одном предприятии произошло ЧП, и я не мог не приехать.

— А поговорить? Найти всего двадцать минут вашего драгоценного времени, чтобы объясниться, вы тоже не могли? Зачем вы сейчас оправдываетесь? Мне это не нужно.

— Я не оправдываюсь! — твёрдо, даже со злостью ответил мужчина. — Мне действительно нужно было срочно уехать, но это никак не связанно с тем, что произошло....А не поговорил с тобой, потому что...боюсь.

Я не сразу поверила в то, что услышала. Я была на сто процентов уверенна, что поняла что-то не так, но его взгляд...такой потерянный, смущённый и взволнованный, выбил меня из колеи. Я даже невольно выронила из рук какую-то вещь, дрожащими губами прошептав:

— Кого...меня?

— Тебя, — тихо произнёс Вячеслав, подойдя ко мне впритык. Когда ладони мужчины зарылись в моих волосах, и он прислонился лбом к моему лбу, я почувствовала, как теряю всякую почву под ногами. Мне казалось, что я взлетела высоко-высоко вверх, но вдруг мне тут же подрезали крылья. Потому что,...потому что я знала, что не достигну той вершины, к которой стремлюсь и всё равно упаду. А, как известно, чем выше взлетел, тем больнее подать? Так зачем тогда вообще распускать крылья? — Я боюсь тебя. Я боюсь себя. Я боюсь того что было...и того, что будет.

Его губы были всего лишь в нескольких миллиметрах, в нескольких миллиметрах от моих губ, и я уже чувствовала ЕГО горячее дыхание, слышала как бешено бьётся его сердце, чувствовала, как неимоверная волна дикого напряжения сковала каждую клеточку его тела и ещё бы секунда, и мы бы оба полетели вниз. Полетели с этой громадной высоты, на безумной скорости. Я знала, что мы разобьёмся. Знала и, подавив ужасный ком в горле, переборов адскую, разрывающую сердце на части боль, приложила ладонь к его губам, не позволив произойти тому, что бы уничтожило нас.

— Не надо...Ничего не будет. Вы это знаете. И я это знаю. Ничего не получится. Позвольте мне уйти,...пожалуйста, я вас умоляю, позвольте мне уйти...

Я ещё не успела почувствовать горячих, обжигающих кожу слёз, как мужчина уже бережно собрал их с моего лица. Я не открывала глаз. Не могла видеть ни его взгляда, ни лица, но...я чувствовала, что он всё понимал. Он так же понимал, что ЭТО погубит нас. Только он не боялся. В отличие от меня, я почему-то была уверенна, что он не боялся. Но всё равно отступил. Почувствовав, что он отошёл назад, дав мне свободу, я схватила всего лишь одну, валяющуюся на полу сумку и рванула к двери. Всего несколько шагов. Несколько шагов и...

— Камилла!

Я не успела. Не смогла. Сдалась. Я сдалась, когда он резко развернув меня к себе, жадно нашёл мои губы, до боли стиснул меня в своих объятиях...и всё разрушил. Разрушил абсолютно всё, в том числе, и ту последнюю жалкую ниточку, за которую я так цеплялась, и которая ещё могла нас спасти, но теперь....Теперь всё уже было решено. Теперь мы, наверное, оба понимали, что сопротивляться бесполезно. Он властно терзал мои губы, жадно выпивал моё дыхание, ловил каждый стон и вздох, а я...Я плакала. По щекам всё так же струились горячие солёные слёзы, и мужчина собирал их губами. Он целовал всё моё лицо. Покрывал безумными хаотичными поцелуями глаза, щёки, губы...Он заставлял меня замирать в его руках. Заставлял отдаваться ему всецело, каждой частичкой своей души...и я отдавала. Отдавала, все, что он просил, всё что могла и не могла...

Когда мы опустошили друг друга, вывернув наизнанку все чувства и большей частью даже уничтожив их, единственное на что остались силы, это просто обнимать друг друга. И то, лишь Вячеслав ещё мог слегка дрожащими руками гладить меня по спине, всё крепче прижимая к своему телу, а я...я прятала лицо на его груди и плакала. До сих пор не могла унять слёз.

— Отпусти меня...

Голос сорвался. Я подняла на него глаза полные отчаянной мольбы, и тут же, когда он обхватил моё лицо ладонями, слегка прислонившись губами к моим дрожащим губам, я поняла, что обреченна.

— Не могу. Уже не могу...

* * *

*

Когда Вячеслав вернулся домой, его единственным желанием было принять душ и завалиться в постель. Выстраданные два часа сна и полдня в самолёте сделали своё дело. Мужчина вернулся из командировки вымотанным, недовольным и ужасно раздражённым. Хотя митинг удалось подавить и предприятие уже работало в нормальном режиме Вячеслав не находил особых поводов для радости. Как можно было так проглядеть? Неужели за столько лет он не научился разбираться в людях? Иначе, каким бы образом на месте директора завода оказался бы человек Шибанова? А ведь грамотно, гады, работают. Поняли, что в открытую бодаться бесполезно, так начали изнутри жрать. По месяцам не выплачивали людям зарплаты, лишали премий и отпусков. И ведь весь этот беспредел прикрывался его именем! Единственное, что в данной ситуации по-настоящему удивляло Вячеслава — как он вообще смог раскрутить это дело с минимальными потерями? Хотя, возможно, не такими уж они были и минимальными. Увольнение практически всего руководства дело не решило. Нужно было выплатить все долги рабочим, а некоторым ещё и с надбавкой. Итоговая сумма получилась весьма значительной. Теперь о многих планах приходилось забыть на достаточно долгий срок. Но по-большому счёту это всё-таки пустяки. Главное, что дело не получило огласку, на что вероятно очень рассчитывал Шибанов. А если у него сейчас не получилось подкопаться, значит, он будет продолжать наступать ему на пятки, пока, наконец, не перегородит весь путь. А из этого следовало, что Абрамову нужно было быть вдвойне бдительным. И самое скверное, что все проблемы навалились практически одновременно. Сейчас как никогда хотелось хоть на несколько дней уехать куда-нибудь отдохнуть, подальше от всех этих дел. И осознание, что в ближайшее время он себя этого точно не может позволить только сильнее выводило мужчину из себя. Не успел Абрамов войти в свой кабинет, как Ирина Алексеевна — экономка, работающая в его доме с того времени как он только его купил — сообщила ему, что Камилла вернулась из гимназии в взвинченном состоянии, от обеда отказалась и заперлась в своей комнате, уже несколько часов никого к себе не пуская. Эта новость едва ли окончательно не добила мужчину. Именно сейчас, когда ему просто хотелось набить чем-нибудь желудок и завалиться в постель, он должен был разбираться с этой девчонкой. А самое паршивое, что ему уже никак нельзя было отвертеться от разговора, который он надеялся перенести хотя бы на завтра.

Поначалу он довольно с грубой насмешкой, скрестив руки на груди и оперившись о дверь, смотрел, как Камилла пакует чемоданы. Совсем недавно мужчина уже оказывался в такой же ситуации и был уверен, что девушка опять решила показать свой характер. Но уже через пару минут он понял по её взгляду, что что-то случилось. На этот раз она не блефовала и была настроена более чем просто решительно. В какой-то момент Вячеславу даже пришла в голову мысль не препятствовать ей. Ну и пусть бы шла. В конце концов, может, от этого было бы только лучше. Но...он почему-то не смог отпустить. У него словно что-то в душе надломилось, когда он понял, что она действительно уйдёт. Уже, наверное, навсегда. Вячеслав видел по её взгляду, что она этого совсем не хотела. Он понимал, что она обиженна, и может, так же как и он видела своё спасение в бегстве, но...он понимал, что стоит ему сказать НЕТ, и она не уйдёт. Не сможет. И мужчина сказал это НЕТ. У него хватило совести поддаться эгоистичному желанию не отпускать то, что вроде было, не так уж и дорого, в чём-то даже мешало, но принадлежало только ему, ЕМУ и никому больше.

Он сам не понял, как снова стал её целовать. Мужчина даже представить не мог, что опять поддастся этому сумасшедшему, нелепому (как ему казалось) порыву. Все эти дни командировки, которые дали ему небольшую отсрочку, он напряжённо думал, как распутаться этот затянувшийся узел, как объяснить ей, что всё это было спонтанно, необдуманно и, в конце концов, совершенно не нужно им обоим. Он так и не составил конкретного текста, но в общих чертах представлял себе, что будет говорить и каким тоном, а в итоге всё получилось так, как он не мог и вообразить. Без всяких причин, которые бы могли его хоть как-то оправдать, Вячеслав набросился на девчонку и совсем потерял голову. Стоило только вновь почувствовать вкус этих нежных мягких губ, ощутить под ладонями такое юное, трепещущее от каждого его прикосновения тело и все тормоза отказали. Он походил на заблудшего в пустыни и одичавшего от безумной жажды путника, который увидел среди долин песка самый прекрасный, живой и свежий цветок. Целуя эти мягкие губы, жадно ловя ртом тихие, прерывистые стоны, собственнически, с долей определённой грубости сминая нежную шелковистую кожу, Вячеслав испытывал такой острый обжигающий шквал эмоций, что под его натиском все здравые мысли развеивались в ту же секунду.

Мужчина сам не знал, сколько прошло времени, прежде чем он очнулся или по крайне мере сквозь опьянённое сознание смог осознать, что произошло и происходит. Сам не понимая как, но он кажется уже давно сидел в кресле, а на его коленях, склонив голову к его груди и оплетя руки вокруг его шеи, спала эта девочка. Он слышал её тихое ровное дыхание, перебирал меж пальцев шелковистые пряди густых каштановых волос и уже практически ни о чём не думал. Точнее его раздирали на части миллионы вопросов, но он знал, что ни на один из них не сможет дать себе ответа. Сейчас мужчина чувствовал примерно тоже, что испытывает человек, которого больно ударили по голове, он упал спиной на холодную землю, устремив взгляд в небо и впервые, ВПЕРВЫЕ за всю свою жизнь, увидел там что-то такое, что казалось ему неописуемо прекрасным, волшебным, очаровательным и самое главное — таким простым, что удивительно, как он до сих пор этого не замечал.

В ту самую секунду, когда он вдыхал в себя аромат её волос и не смел, не только пошевелиться, но даже лишний раз вздохнуть, чтобы не потревожить её сон, он не задавал себе таких вопросов, как: почему это произошло? что теперь делать? как всё исправить? как вернуть всё назад? Он больше не терзал себя ими то ли потому что знал, что всё равно не найдёт ответов, то ли...все эти вопросы вдруг разом испарились, перестали существовать, развеяв за собой и ту самую, ещё недавно казалось совершенно нерушимую преграду.

* * *

**

Уткнувшись носом в его грудь и обвив руками шею, я сидела на коленях мужчины, не шевелясь и не произнося ни звука. Я боялась, что стоит мне хоть что-нибудь сделать, и вся эта сказка развеется. Я проснусь и пойму что ничего ЭТОГО не было. Я опять всё выдумала. С головой ушла в свои бесконечные мечты и фантазии. Я даже сейчас, когда так ярко чувствовала близость мужчины, не могла до сих пор поверить, в то, что всё это реальность. Он действительно меня целовал. И не просто целовал. Набрасываясь на мои губы, он жадно пил моё дыхание, царапал жёсткой щетиной мою кожу, с такой силой прижимал меня к себе, словно боялся, что я могу испариться в любую секунду. Дурачок. Разве он действительно не понимал, что ТЕПЕРЬ я уже никуда от него не денусь? Не смогу. Просто не найду сил опять вот так собрать чемоданы и уехать куда-нибудь. Если у Вячеслава и остался хоть какой-то шанс отделаться от меня, то тогда ему нужно скрыться в каком-нибудь недосягаемом месте, хотя сейчас, я, наверное, могла бы за ним пойти куда угодною.

Подхватив меня на руки, Вячеслав осторожно, видимо думая, что я сплю, перенёс меня на кровать. Как только я оказалась на постели, продолжая чувствовать горячее дыхание мужчины всего лишь в нескольких сантиметрах от своего лица, сердце словно обезумело. Так бешено оно наверное ещё никогда не билось, но и я ещё никогда не испытывала ничего подобного. Всё моё тело словно сковала внезапно возникшая волна страха, тревоги, стыда и вместе с этим просто сумасшедшего желания. Мне невыносимо сильно хотелось снова ощутить вкус его губ, провести ладонью по его груди, расстегнуть пуговички на рубашке,...но я не могла. Пока что я просто не могла решиться на то, о чём даже не всегда смела мечтать. Я ждала инициативы от него, и когда почувствовала, что мужчина отстранился, меня пробила такая сильная волна протеста и разочарования, что я невольно позабыла о своей 'роли'. Поднявшись вслед за мужчиной, я обхватила ладонями его лицо, робко, едва ощутимо коснувшись губами его губ.

— Останься, пожалуйста...

Мой голос дрожал то ли от страха, то ли от смущения, которое с ещё большей силой набросилось на меня, когда Вячеслав хитро усмехнулся, и вдобавок в отличие от меня, жадно и смело ответил на поцелуй.

— Так ты, значит, не спишь? Притворяшка.

Растянув губы в мягкой улыбке, Вячеслав не дал мне ни секунды, чтобы прийти в себя. Обхватив ладонью мой затылок, мужчина хоть и нежно, ласково, но вместе с тем с алчной жадностью начал покрывать всё моё лицо поцелуями.

— Я не могу спать, — дрожащим голосом, выдохнула в самые губы мужчины, вцепившись в его руки. — Не могу потратить на сон ни секундочки из того времени, когда ты рядом.

Тихо рассмеявшись, Вячеслав мягко надавил на мои плечи, заставив обратно лечь на спину. Оперившись на локти, мужчина склонился надо мной, тем самым окончательно заставив меня позабыть и о том, как дышать, и о том, что сердце вовсе не должно проситься вырваться из груди.

— Тогда мне тем более надо уйти...

Опалив горячим дыханием мои губы. Вячеслав так и не поцеловал меня и только тогда, я, наконец, набралась смелости, обхватить его лицо ладонями и робко, слегка подрагивающими губами коснуться его приоткрытых губ.

— Не надо. Я тогда точно не усну. Я...я боюсь, что утром тебя уже не будет.

Нежно убрав на бок закрывающие пол-лица пряди волос, Вячеслав долго вглядывался в моё лицо. Не знаю, что такого поразительного он нашёл в моём взгляде, но это заставило его нахмуриться.

— Я останусь. Я буду с тобой всю ночь, и когда ты откроешь глаза, я всё ещё буду в этой комнате, — теперь он говорил уже абсолютно серьёзно, без тени былой нежности или усмешки. — Веришь мне?

Едва различимо кивнув головой в знак согласия, я снова потянулась к его губам. Мужчина ответил на поцелуй, но уже через пару секунд отстранился, практически с головой укрыв меня одеялом, легонько поцеловав в щёку и переместившись на самый край кровати.

— Тогда спи.

Хоть я и думала, что сегодня уже точно не смогу заснуть, тем более, когда он так близко, стоило мне закрыть глаза и уже через пару секунд по комнате разнеслось моё мирное дыхание. Наверное, именно потому, что Слава (только мысленно, я иногда позволяла себе так его называть) был рядом, на меня действительно нашёл такой хороший и крепкий сон, что проснулась я, только когда в глаза ударил яркий луч света. Тут же захотелось зажмуриться и с головой натянуть на себя одеяло, но почувствовав сильные руки на своей талии и прикосновения мягких губ, захватившись мочку уха, я едва сдержала восторженный стон, с силой обхватив мужчину за плечи и прижав его к себе. Мне не верилось, что всё это происходит на самом деле. Я думала, что всё ещё сплю и мне ужасно сильно хотелось ещё хоть на одну секундочку продлить этот самый лучший, самый прекрасный сон в своей жизни. Но мой так не вовремя и так громко заурчавший живот сбил всю романтику.

Рассмеявшись во весь голос, мужчина перевернулся на спину, осторожно и что меня поразило, даже как-то боязливо притянув меня к себе на грудь.

— Я смотрю, кто-то здесь сильно проголодался? У нас сегодня, по-моему, блинчики и шоколадные пирожные. Хочешь, принесу?

— Завтрак в постель? — лениво потянувшись, я запрокинула голову, тут же смущёно и во весь рот, улыбнувшись, когда мужчина поцеловал меня в нос. — И с чего мне такая милось?

— Вот и я думаю, чего мне тебя так баловать? — внезапно высвободив из-под моей головы руку, он закрыл ей глаза, нахально усмехнувшись. — Ну-ка давай сама сгоняй на кухню и принеси мне чего-нибудь. А я пока поваляюсь.

— Эй, — приподнявшись на локте, я несильно толкнула мужчину в бок. — Я вообще-то пошутила и вовсе не откажусь от завтрака в постель!

— Я тоже! — нагло отозвался мужчина, продолжая закрывать рукой глаза и растягивать губы в хитрющей улыбке. — Сделай мне два бутерброда с колбасой, крепкий кофе без сахара и пирожное захвати.

— Ах, ты... — пускай меня сейчас и переполняло восторгом, его наглая ухмылка подстегнула меня. Поднявшись на кровати, я, хотя и знала, что мужчина сейчас не смотрит на меня, всё равно возмущённо показала ему язык. — Ну и пожалуйста. Валяйся сколько захочешь. А я сейчас пойду и съем всё самое вкусное. Ничего тебе не оставлю.

Не успела я опомниться, как вновь оказалась лежащей на кровати, а надо мной возвышалась грозная фигура Вячеслава. В эти самые секунды, когда он покрывал поцелуями всё моё лицо, путая ладонями и без того растрепавшиеся волосы, мне хотелось кричать, вопить на весь дом от переполнявшего меня восторга. Я и не думала, что можно испытывать такой шквал несравнимых ни с чем эмоций, но всё это продлилось недолго. Я не успела даже опомниться, как мужчина отстранился от меня, оперившись на локти и уже серьёзно, с какой-то тяжёлой интонацией в голосе спросил:

— И как мы это объясним?

По его взгляду, в котором теперь не было ни капли былой нежности, я поняла, что мужчина будто бы очнулся. Сложилось такое ощущение, что всё это время он находился в каком-то забытье, только сейчас пришёл в себя и наверняка уже обо всём сожалел. Стало больно. Я ответила ему так же серьёзно, только ещё с совершено не скрытой грустью и обидой.

— А зачем нам кому-то что-то объяснять? Разве тебе есть дело до чужого мнения?

Видимо уловив моё состояние, мужчина немного смягчился, поцеловав меня в уголок губ и тихо, но всё так же серьёзно произнёс:

— До чужого нет. Но ты, я...как мы сами себе это объясним? — я немного растерялась, не сразу найдя, что ему ответить, и мужчина это явно почувствовал. Опустившись обратно на спину, он зло, и с такой интонаций, словно выносил приговор, произнёс. — Правильно. Это никак нельзя объяснить. Тебе семнадцать, мне сорок два. О чём вообще речь? Что я творю?

Судя по всему, мужчина говорил сам с собой, забыв о моём существовании. Я же в свою очередь сочла нужным, вновь напомнить ему о себе. Склонившись над Вячеславом, я, глядя прямо ему в глаза, так же твёрдо и с такой же решимостью произнесла:

— Семнадцать, сорок два — это всего лишь цифры!

— Да, но это слишком большие цифры!

— А вот и нет, — выпрямившись, я облокотилась о спинку кровати, прижав ноги к груди и обхватив их руками. — Ты вообще знаешь, что женщины развиваются намного быстрее мужчин? Вот, например, тридцатилетняя женщина и тридцатилетний мужчина — это две совершенно разные вещи! Мужчина в тридцать лет только достигает своего пика, причём во всех смыслах. Он физически находится в самом расцвете и только к этим годам начинает серьёзно, со всей ответственностью задумываться о создании семьи, а женщина....В тридцать лет женщина уже давно сформировавшаяся личность. Она, как правило, уже имеет семью, детей, а её красота давно достигла пика и с каждым годом начинает только постепенно увядать. Так что, если говорить о возрастном соотношении, двадцать лет для женщины это как тридцать для мужчины. А значит, у нас с тобой разница не двадцать пять, а всего лишь пятнадцать или даже десять лет. Разве это много?

Всё это время Вячеслав слушал меня молча и даже, когда я закончила свой монолог, мужчина ещё несколько секунд ничего не говорил, а потом, вновь притянув меня к себе на грудь, так заразительно рассмеялся, что не поддержать его было просто невозможно.

— Ты гений. Тебе об этом кто-нибудь говорил?

— Мне все об этом говорят кроме тебя.

Положив ладонь на грудь мужчины, я вновь задрала мордочку кверху, ожидая поцелуя, но на этот раз он не последовал. Вячеслав смотрел на меня нежно, ласково и почему-то с долей какой-то грусти.

— Ну а если серьёзно?

— А я и говорю серьёзно! Цифры это всего лишь цифры!

Поцеловав меня в лоб, Вячеслав поднялся с кровати, подойдя к окну и устремив на улицу задумчивый взгляд.

— Цифры-то может просто и цифры, но ты несовершеннолетняя, а это уже не шутки, а статья. И никакая твоя теория о соотношении возрастов мужчин и женщин не поможет.

Только сейчас я поняла, как сильно это коробит мужчину, какое большое значение он этому придаёт. Если я действительно видела всё в какой-то шуточной форме, то для него всё было абсолютно серьёзно.

Поднявшись с кровати и расправив складки на платье, я на цыпочках подошла к мужчине, положив ладони ему на плечи и уткнувшись носом в его шею.

— Я всё понимаю, но до моего совершеннолетия осталось уже совсем чуть-чуть. Летом мне исполнится восемнадцать и тогда никто ничего не посмеет нам сказать. Я не боюсь чужих насмешек или косых взглядов. Мне всё равно, что будут говорить люди. Я...люблю тебя и хочу быть с тобой. А ты...ты этого хочешь?

Я замерла в ожидании ответа, прекрасно понимая, что от решения Вячеслава сейчас для меня зависит всё. Я не могла даже представить, что будет, если он решит ничего не менять в своей жизни, не впускать меня в неё...

Всё также, не сводя глаз с окна, мужчина молчал, видимо полностью отдаваясь своим размышлениям, а для меня каждая секунда была сравнима с вечностью. Когда он обернулся, взяв ладонью меня за подбородок и заставив встретиться с его взглядом — сосредоточенным, тяжёлым, полным какой-то непоколебимой решимости и всё ещё отчего-то грустным — я забыла, как надо дышать. Я вдруг совершенно ясно поняла, что сейчас, от его ответа, от его решения, изменить которое, наверное, будет невозможно, зависит едва ли не вся моя жизнь.

— Пока тебе не исполнится восемнадцать, мы нигде не сможем появляться как пара. Никто не должен знать о наших отношениях — для меня это будет крах всему. Мы и между собой будем держать дистанцию. Кроме поцелуев ничего не будет. НИЧЕГО. Даже разговоров на ЭТУ тему.

— Но...

— Никаких "но", — приложив палец к моим губам, Вячеслав посмотрел на меня таким взглядом, что я сразу поняла — спорить бесполезно. — Либо так, либо никак. Решай сама, нужно ли тебе вообще это.

Нужно ли? Неужели он сам ничего не понимал по моему взгляду, по моей улыбке, которую я просто была не в силах сдержать?

— Нужно, ещё как нужно, — прижавшись к нему всем телом, я даже не старалась подавить растянувшуюся во всё лицо, наверное, просто до неприличия счастливую улыбку. — Только...когда мне исполнится восемнадцать, все эти ограничения спадут? Нам ведь не надо будет ни от кого скрываться? И между собой...мы перестанем держать дистанцию?

Он долго смотрел мне в глаза, нежно обхватывая ладонью моё лицо, и в груди всё с большей силой нарастало восторженное, просто непередаваемое чувство. Он сдался. Я уже это понимала. Я понимала, что перестала быть для него ребёнком или неожиданно свалившейся на голову помехой, а может...он никогда на меня так и не смотрел.

Прислонившись лбом к моему лбу, мужчина тихо, но с совершенно не скрытой радостью, усмехнулся:

— Да мне бы до восемнадцати продержаться....Только попробуй меня хоть как-то провоцировать!

Даже в те самые минуты, когда он хоть и не признался мне в любви, но дал понять, что я ему небезразлична, я до конца не могла поверить, в то, что всё это происходит на самом деле. Мне постоянно казалось, что я сплю или опять с головой ушла в свои фантазии. Но мужчина ни на минуту, ни на секунду не дал мне усомниться в реальности происходящего. Своим постоянным, хотя и скрытым вниманием, своими неожиданными, нежными и заставляющими меня краснеть поцелуями, своими взглядами и казалось совершенно случайными прикосновениями, он заставлял меня замирать от счастья и верить, ВЕРИТЬ, что я для него не увлечение и уж тем более не помеха. Если раньше я жила мечтами, находя в них те самые светлые чувства, которые так нужны каждой девушке, то теперь, когда все эти мечты воплотились в реальность, я вдруг начала бояться. Мне было страшно, страшно по-сути только от того, что я не верила, не могла верить в то, что можно быть настолько счастливой. Счастливой каждой частичкой, каждой клеточкой своей души. Меня пугали все эти фразы мудрых, удручённых опытом людей, что ничего в жизни не достаётся просто так. Всё надо заслужить или скорее даже выстрадать. Жизнь — зебра. За белой полосой, обязательно должна следовать чёрная, но разве то, что сейчас происходило со мной, можно было назвать лишь какой-то полоской жизни? Это и была сама ЖИЗНЬ. Любовь, счастье, радость — всё это воплотилось для меня в одном человеке и я гнала от себя мысли, что мне нужно будет за что-то расплачиваться. Какая глупость! Разве я сделала кому-то что-то плохое? Причинила боль другому человеку? Заставила кого-то страдать? Так почему сейчас я не могла просто любить, просто верить, и просто быть счастливой? К чёрту всё предрассудки! Я любила, любила всей душой и всем сердцем и чувствовала, что эта любовь взаимна. Пускай Слава (очередь редко и только наедине мужчина иногда позволял так называть себя) никогда не говорил о своих чувствах, не читал красивых стихов и не пел под окнами серенады, но каждый его взгляд, каждый поступок был пропитан той особенной нежностью, заботой и...любовью, на которую был способен только он. Никто больше. За этот месяц я изменилась так, что вернись я обратно домой мои старые друзья, наверное, бы даже не узнали меня. Смотря в зеркало, я видела перед собой до неприличия счастливую девушку. Ещё никогда мои глаза не светились таким хитрым радостным лукавством, словно глубоко в душе я хранила какой-то очень важный секрет, известный лишь мне одной. Я расцвела. Причём расцвела не только внешне (не прилагая особо никаких усилий и даже почти позабыв о косметике, я с восторженным удивлением замечала, что с каждым днём становлюсь всё более притягательной, распускаю всё свою красоту, словно цветок после долгой и холодной зимы), но и внутри во мне зарождалась такая необъятная волна любви, что я не могла удержать её в себе. Мне постоянно хотелось поделиться ей с кем-нибудь, но с ещё большим восторгом я замечала, что именно сейчас это никому не нужно. Потому что расцвела не только я, от зимней спячки пробудилось абсолютно всё, что меня окружало. Как, КАК я могла не любить эту страну? Как могла считать её холодной отчуждённой глыбой, когда нигде прежде я не видела такой весны? Не дышала таким чистым, наполняющим грудь свежестью воздухом, не окуналась в этот мир буйствующих, охватывающих всё вокруг красок, не чувствовала столько тепла и света и никогда, НИКОГДА прежде не видела этого бескрайнего, голубого, с медленно плывущими словно по покрывалу белоснежными облаками, неба? Мне постоянно хотелось танцевать, петь, смеяться, да просто кричать от переполнявшего грудь восторга. И мне казалось, что все-все люди сейчас испытывают то же самое. Я сама не знала почему, но видя в парках, скверах, просто на улицах обнимающихся и нежно смотрящих друг на друга людей, я чувствовала, как та неизмеримая, переполнявшая меня волна безумной любви и счастья разрасталась всё больше.

Мне никогда не было так легко на душе. Всё, что раньше омрачало, могло в один миг испортить настроение, теперь казалось таким мелким и ничтожным. Я больше не скучала по дому, по крайне мере меня не раздирала та дикая тоска, от которой хотелось рыдать и в ту же секунду броситься собирать чемоданы. Меня перестали мучить ночные кошмары и только сейчас я начала чувствовать, что воспоминания о родителях больше не вызывают ту мучительную боль и теперь, когда я думала о них на губах играла лишь грустная, но самая нежная улыбка. Я очень любила, когда Слава рассказывал мне о них. Словно видя, как дороги мне эти воспоминания, мужчина передавал самые нежные, самые прекрасные моменты их отношений. Он рассказывал, как они познакомились. Как папа смешно, очень застенчиво ухаживал за мамой. Как долго они не решались сойтись, просто считая себя недостойными друг друга. Я всегда замечала, что про мою маму Слава рассказывал более охотно и с большей радостью, чем про отца. И это объяснялось не только тем, что мама была его другом детства. Мужчина признался мне, что в молодости был влюблён в неё, как впрочем, и половина их общих друзей. Он подчёркивал, что в мою маму было невозможно не влюбиться, что такого светлого, доброго и искреннего человека он до того времени вообще не встречал. Но он также давал понять, что все чувства давно прошли. И в последние годы он если и вспоминал о ней, то, как о хорошем старом друге. Я не накручивала себя мыслями, что мужчина всё ещё что-то испытывает к ней, а во мне видит лишь её отражение. Для меня мама всегда была не просто частичкой, а какой-то целой, совершенно неразделимой с отцом половиной. Я знала, что он был её единственным мужчиной, а потому просто сходила с ума, совершенно уверенная в том, что своего мужчину я уже встретила.

За этот месяц не было абсолютно ничего, что могло бы омрачить моё счастье. Даже вынужденность скрывать свои чувства практически не расстраивала. Да, когда мы гуляли со Славой по улицам и заходили поужинать в какой-нибудь ресторан, мне бы хотелось, чтобы он относился ко мне не с этим показным холодом, а так же нежно, как когда мы оставались наедине. Мне хотелось, чтобы он целовал меня при других людях, чтобы называл своей девушкой, чтобы я, наконец, могла проявить свои чувства, но я так же понимала, что это невозможно. ПОКА невозможно. Я всё-таки не считала себя дурой. А потому, несмотря на всё разочарование, знала, чем может для него обернуться огласка отношений с несовершеннолетней. Он публичный человек, наверняка, у него полно врагов, которые в самом гадком свете могли выставить наши чувства. И именно поэтому я старалась с пониманием относиться к этой конспирации, хотя на самом деле уже просто начала зачёркивать в календарике дни, остававшиеся до моего дня рождения. На меня давила даже не столько скрытность от всех на свете, я хотела, наконец, разрушить эту преграду, которую Слава возвёл между нами. Ничего кроме поцелуев. Он держал своё слово, и с обидой я замечала, что ему это, по-моему, было даже не особо трудно. Когда я сгорала от стыда за собственные желания, его, кажется, всё устраивало. Я была уверенна, что одних поцелуев ему было мало, и понимала, что всё дело в его непробиваемой натуре (если что-то решил, так оно и будет) и сумасшедшей выдержке. Поэтому и ждала наступления совершеннолетия. Я не просто была уверена, я почему-то знала, что именно в этот день ЭТО, наконец, произойдёт.

И всё-таки, если не считать скрытности отношений с Вячеславом, было ещё кое-что, что омрачало не только моё настроение, но настроения всех моих сверстников. Экзамены.

— Полин, где твоя совесть? Ты ведь вчера клятвенно заверяла меня, что с сегодняшнего дня садишься на строгую диету.

Я не могла без улыбки смотреть, как Полина, отмахиваясь от меня, уплетала за обе щеки булки.

— Чтоб ты знала, в душе я супер-модель с ИДЕАЛЬНОЙ фигурой!

— Да? А в реальности?

— А в реальности, я покушать люблю, — и в такой милой, добродушной улыбке растянулись её губы, что не рассмеяться было просто невозможно. — Кстати, хочешь тоже булочку? У тебя-то с фигурой всё нормально. За последний месяц даже как-то лишнего сбросила.

— Сбросишь тут. Я не то, что есть, я спать нормально перестала. Никогда в жизни не проводила столько времени за учебниками.

— Не говори! Как подумаю, что первый экзамен уже через неделю, внутри всё холодеет.

— Да приятного мало. У меня такое ощущение, что, сколько не учи, а всё равно в голове ничего не остаётся. Ладно, мне если честно, даже не особо страшно.

— Ещё бы, — усмехнувшись, Полина чуть не подавилась кексом. Прокашлявшись, девушка отодвинула тарелку со съестным, наклонившись надо мной, как будто собиралась сказать что-то секретное. — Ты отличница по всем предметам, даже по русскому, хотя он тебе неродной язык. Признайся, у тебя появился парень, который помогает?

— Какой там парень, — откинувшись на спинку стула, я отмахнулась от подруги, очень надеясь, что кровь не прилила к щекам, и она не раскусит мой обман. — Просто занимаюсь с репетитором.

В какой-то степени я всё-таки сказала Полине правду. Слава действительно стал моим репетитором, по крайне мере по русскому языку и литературе. Он проверял мои сочинения, исправлял ошибки, объяснял, где неправильно и почему. Но больше всего мне нравилось, когда вечером мы запирались в библиотеке, он укрывал меня пледом, прижимал к себе и читал какую-нибудь книгу, наверное, даже не догадываясь, что я и не пытаюсь вникнуть в сюжет, а просто наслаждаюсь, слыша его голос, вдыхая так полюбившийся аромат одеколона и чувствуя его сильные руки на своих плечах.

— Да, а так расцвета ты тоже из-за репетитора? Месяц назад на тебя смотреть было страшно. Ходила бледная как тень, ни на что не обращала внимание. А сейчас взгляд горит, щёки румяные, на лице улыбка. Ну, скажи мне, кто он?

— Никого у меня нет! Мне вообще сейчас нет до этого никакого дела, — сама не знаю почему, но мой голос звучал довольно уверенно, по крайне мере, судя по взгляду Полины, она поверила. И чтобы уже наверняка отвертеться от расспросов, я переменила тему. — Слушай, а ты в прошлом месяце говорила, что у тебя на работе свободных мест нет. А сейчас ничего не изменилось?

— А ты что до сих пор хочешь устроиться на работу?

— А почему ты считаешь, что я должна была передумать?

Я действительно всё ещё хотела устроиться на работу. Хотя такой нужды и не было, я хотела попробовать самой заработаться денег. Только вот Вячеслав об этом не знал, а если бы узнал, то вряд ли бы одобрил.

— Ну просто ты как-то переменилась за это время,...хотя если тебе всё ещё нужна работа, я, конечно, поспрашиваю, тем более что у нас как раз недавно одна девчонка уволилась. Думаю, тебя примут. А кстати, услуга за услугу, — порывшись в сумке, Полина положила на стол какой-то журнал в яркой глянцевой обложке. — Достань, пожалуйста, сама или через дядю автограф. Признаться, я просто обожаю Левицкую. Как можно быть такой красивой? Она настоящий идеал! Твоему дяде повезло!

Когда я ещё, ничего не понимая, но, уже чувствуя поднимающуюся внутри неприятную дрожь, перевела взгляд на обложку, первое, что бросилось мне в глаза — громкий, написанный большими буквами заголовок. 'Кажется, у одной из самых красивых пар России дело близится к свадьбе'. И только после я увидела фотографию под этой записью. Улыбающаяся Левицкая, склонившаяся над витриной с кольцами и обеими руками обнимающий её Вячеслав.

* * *

*

— Так значит, вы согласны продать нам акции? Я могу передать Констатину Дмитревичу, что сделка состоится?

— Да можете. В понедельник мы будем готовы с вами встретиться и подписать контракт. Скажите Друбецкому, чтобы готовил бумаги.

После того как полноватый сияющий мужчина лет пятидесяти вышел из кабинета, Никольский пересел на его место, облокотившись о стол и ехидно усмехнувшись, глядя на друга:

— Что-то ты в последнее время слишком мягким стал, не находишь?

— Я? Мягким? — Вячеслав искренне удивился, при этом с его лица не сошла лёгкая совсем мальчишеская улыбка, которую он старался прятать во время переговоров. — С чего бы вдруг?

— Вот и я думаю, с чего бы вдруг? С чего бы вдруг ты так просто согласился на предложение Друбецкого? Между прочим, мы бы могли продать акции и за более крупную сумму.

— Ну, во-первых, мне важно было, чтобы завод оказался в руках проверенного человека. А Костю мы с тобой оба хорошо знаем, он отлично справится с задачей. Кроме того время поджимает. Некогда набивать цену, итак не за копейки продаём.

— Абрамов, — усмехнувшись, Никольский с не скрытым восторгом глянул на друга. — Ну-ка признавайся, что с тобой происходит?! Мягким таким стал, внимательным. Тебя вон даже в офисе тираном перестали называть. Сияешь как кремлёвская ёлка. В чём дело?

— Да прекрати, — Вячеслав тщетно пытался предать себе грозный вид. Лицо всё равно покрылось краской, и мужчина почувствовал себя ужасно смущённым подростком, которого застукали во время его первого поцелуя. В итоге это привело к тому, что он рассердился. — Хватит чепуху нести! Давай лучше работать!

— Нет, подожди, чего ты с темы-то перескакиваешь? Абрамов...ты покраснел! Тааак, — восторженная, довольная просто до неприличия улыбка просияла на лице Никольского, — ну-ка давай признавайся, откуда такие перемены? Что-то мне подсказывает, что здесь не обошлось без женщины! Кто она?

— Слушай, ты лезешь не в своё дело. Займись, в конце концов, бумагами или...

— Кто она? — перебив друга, Олег повторил свой вопрос всё с той же улыбкой и искренним любопытством в голосе. — Нет ну серьёзно, ответить. Я даже представить себе не могу, кто мог вскружить голову Вячеславу Абрамову? Сколько лет с тобой знакомы, а первый раз тебя таким вижу! Она хорошенькая да, молоденькая?

— Никольский! — на этот раз Вячеслав уже на самом деле разозлился, сердито глянув на друга, без тени былой смущённой улыбки. — Последний раз говорю — тебя это не касается. Займись работой и прекрати копаться в моей личной жизни.

— Ладно-ладно, — сдавшись, Олег убавил хватку, прекратив так допытывающе смотреть на Вячеслава. — Только один вопрос: а как же Ангелина? Ты ведь не порвёшь с ней? Сейчас это было бы очень некстати.

— Сам разберусь, — зло, даже не поднимая взгляда, коротко пробурчал мужчина. Могло создаться впечатление, что его этот вопрос даже не волновал. Но это было неправда. Волновал. Но волновал только тогда, когда он вспоминал о нём. А вспоминал он не часто. За пошедший месяц всего второй раз. И то, если бы Никольский не полез со своими глупыми расспросами, Вячеслав бы не стал снова накручивать себя тем, что на его взгляд, не имело особого значения. Он не видел никакой проблемы в том, что официально Ангелина ещё значилась его девушкой. По крайне мере они не объявляли о разрыве и многие до сих пор считали их идеальной парой. Многие, но не они сами. Абрамов был почему-то уверен, что Лина так же, как и он, прекрасно понимает, что их отношения подходят к логическому финалу. Хотя кому врать? Уже подошли и довольно давно. Наверное, ещё даже раньше того, как появилась Камилла. Ками...одна мысль о ней вызвала на лице улыбку. До неприличия счастливую, мечтательную и какую-то ещё совсем мальчишескую. Да с ней он чувствовал себя именно мальчишкой. Каким-то семнадцатилетним, впервые влюбившимся сопляком. И это выражалось абсолютно во всём: в его взглядах на неё, в робких, очень несмелых прикосновениях, в смущённых (что было самое поразительное для Вячеслава) поцелуях. Он терялся, робел, иногда совсем не мог справиться с волнением в её присутствии. Он взрослый искушённый в любовных делах мужчина, чувствовал себя ещё более неопытным, чем она. И как не странно этому было вполне простое объяснение. Камилла совершенно не из тех девушек, с которыми он привык иметь дело. С кем он встречался до неё? С роковыми красотками вроде Левицкой — женщинами такими же искусными в любви, притягательными, сексуальными, точно знающими чего они хотят от мужчины и как добиться своей цели. А Камилла...эта маленькая с неприглаженной шерстью кошечка не имела ничего общего со 'светскими львицами'. Она не умела играть в их игры, не умела завлекать мужчину в свои сети, не умела соблазнять. Даже когда она пыталась сделать из себя 'тигрицу', бросить на него особенно чувственный взгляд или соблазнительно прикусить зубками губу, это выглядело совершено неумело, неловко и вызывало только улыбку. Но вместе с этим ни одну, даже самую яркую и сексуальную женщину, искусную соблазнительницу и превосходную любовницу Вячеслав не хотел так, как её. Почему? Что подкупало? Да вот эта самая неопытность, эта чистота и невинность пробивала мужчину до костей, будоражила кровь в венах с такой силой, что он изводил себя мечтами о ней. Именно мечтами. Только там он мог позволить себе зайти куда дальше простого поцелуя. Мог провести ладонью по её обнажённой спине, сжать пальцы на твёрдой вершинке груди, насладиться прикосновением к её плоскому животу, спуститься ниже...Он ругал себя за эти мысли. Всегда обрывал их на самой предельной точке и чувствовал, что даже в своих собственных мечтах не смеет это представлять. Чего уже говорить о реальности? Нет. Сейчас он точно не может себе позволить ничего лишнего. И дело даже не в возрасте, точнее не только в нём. Камилла такая чистая, такая нежная, такая юная...имеет ли он право? Он, мужчина уже далеко не первой свежести, ведший совсем неправедную жизнь. Нет никаких сомнений, что она не могла такого полюбить. Это просто всё сумасшествие молодости. Она хочет любить, именно ЛЮБИТЬ и не так важно кого. Но только пока неважно, а потом...когда пройдёт пару лет она же наверняка поймет, как сильно ошибалась, и если сейчас он позволит себе дать волю собственным диким развращённым желаниям, возможно, потом она возненавидит его за это. А стоит ли оно того? Может, имеет смысл перебороть себя? Или по крайне мере дотерпеть до того момента, когда Камилла сама к нему охладеет и уж тогда смело позволять себе забыться хотя бы в мечтах о ней?

Даже не пытаясь скрыть сияющую на лице счастливую улыбку, Вячеслав вошёл в её комнату, сжимая в ладони букет душистых лилий. Он любил делать ей подарки, устраивать приятные сюрпризы. Любил видеть удивлённо-восторженный блеск в её глазах, нежную счастливую улыбку на лице. Только на этот раз она не то что не улыбнулась, но смерила его таким взглядом, что и сам мужчина вмиг стал серьёзным, а все трепетавшие в груди нежные чувства растворились без следа.

Когда он вошёл в комнату, Камилла, сразу почувствовав его присутствие (о чём мужчина почему-то даже не сомневался) ещё несколько секунд сидела за столом, спиной к нему и только, по-видимому, дочитав какую-то книгу, обернулась к нему. Его нежную и немного смущённую улыбку она тут же охладила обиженным укоризненным взглядом.

— Что случилось? — сразу, без тени былой нежности в голосе, строго спросил мужчина.

Камилла была не из тех девушек, которые молча обижаются, предполагая, что причину этой обиды называть необязательно и её должен угадать сам парень. Она не играла на нервах, и если её что-то волновало, то говорила об этом прямо, не таясь. Вот и сейчас протянув ему какой-то журнал, девушка холодно произнесла:

— Что это?

Несколько секунд Вячеслав удивлённо пробегался взглядом по обложке, снова и снова вчитываясь в заголовки, пытаясь понять, что к чему. Он не понимал, каким образом эта фотография, сделанная чёрт знает когда, и о которой мужчина даже не помнил, попала на обложку журнала. Ещё меньше он понимал эту нелепую фразу о свадьбе.

'Что за бред? Кто это напечатал? С какой стати? Неужели Ангелина постаралась? Но зачем?'.

— Это правда? — не дождавшись ответа от мужчины, слегка дрожавшим голосом и всё также с упрёком глядя ему в глаза, произнесла Камилла. Этот её укоризненный обвиняющий взгляд рассердил Вячеслава. Он ответил немного грубо, не скрывая жёстких нот в голосе.

— Нет. Я даже не знал об этом.

— Не знал? — с губ Камиллы слетела усмешка. В её голосе всё ещё слышалось явное недоверие. — То есть обручальное кольцо покупал не ты, а твой двойник?

— Я не покупал обручального кольца. Это был обычный подарок ко дню рождения, а снимок сделан уже больше полугода назад. Я понятия не имею, откуда он появился на обложке и если ты ждёшь от меня оправданий, то их не будет.

Этот надменный взгляд и голос, в котором проскальзывала грубая усмешка, задели Камиллу. Но вместо того, чтобы ещё больше рассердиться, она вдруг почувствовала, как к горлу подступили слёзы.

— Я не хочу, чтобы ты оправдался. Я просто ждала объяснений.

Уловив дрожь в её голосе и заметив, что взгляд девушки увлажнился, Вячеслав вдруг почувствовал, что злоба с молниеносной скоростью отступает, а на смену ей приходят растерянность и желание немедленно всё исправить.

— Но я ведь уже объяснил, — намного более мягче, с рассеянной и даже виноватой улыбкой ответил мужчина. Возникло острое желание притянуть её к себе, но Вячеслав почему-то не решился. Удивительно, но мужчина не переставал замечать, что робеет в её присутствии. — Я ничего об этом не знал и не давал никакого интервью. Этот снимок очень давнишний и не имеет никакого отношения к заголовку, который напечатан над ним. Я не собираюсь жениться.

Эта мягкая усмешка и нежный, немного виноватый взгляд подействовали на девушку. Она смягчилась, хотя в её голосе всё же проскальзывала дрожь, когда она задала вопрос, о котором просто не могла промолчать.

— Значит, выйдет опровержение?

— Возможно. Я разберусь с этим.

— Слава, — тихо, заплыв в краске, Камилла, наконец, задала тот вопрос, который хоть и не мучил её, но всё то время, что они были вместе, девушка хотела и не решалась его задать. — А вы ведь с ней расстались?

Взгляд мужчины резко изменился. Он опять подёрнулся той пеленой раздражения, которую мужчина не смог подавить. Ему не понравился этот контроль (как он думал) со стороны Камиллы. Хотя умом Вячеслав всё же понимал, что она как никто другой имеет право задавать ему такие вопросы.

— Мы не объявляли о разрыве, но между нами уже давно ничего нет.

— Значит...все ваши друзья, родственники, просто знакомые до сих пор считают, что вы вместе?

— Ты, наверное, не расслышала. Между нами НИЧЕГО нет!

— Я это поняла, — ледяное спокойствие в голосе и застывшие в глазах слёзы поразили мужчину. — А ты меня, по-моему, не понял. Знаешь, я не хочу портить наши отношения, не хочу вносить в них ссоры и истерики. Но мне нужно, мне очень нужно узнать ответ на один единственный вопрос: кто я для тебя? Это может быть глупо, но я до сих пор не поняла, вместе мы или нет? Никто о нас не знает. Ты меня ото всех прячешь и знаешь, я не то, что мирюсь с этим, я это понимаю. Я, правда, понимаю, что сейчас по-другому нельзя и я готова подождать, но...Мне кажется, что дело не только во внешней стороне. Мне важно, как ко мне относишься ты, и почему-то...иногда мне кажется, что я совсем не привлекаю тебя...как женщина.

— Ками...

— Тсс, — встав на носочки, девушка приложила пальцы к его губам, под влиянием сильного волнения даже не заметив мягкой и всё же немного ироничной улыбки, просиявшей на лице мужчины. — Не перебивай. Мне итак...мне очень стыдно об этом говорить.

— Здесь нечего стыдиться, — на этот раз уже Вячеслав не дал ей договорить, мягко накрыв ладонью её губы. — Я ведь уже говорил, пока тебе не исполнится восемнадцать, я не зайду дальше поцелуев, но это вовсе не значит, что я не хочу большего, не хочу тебя.

И хотя последние слова мужчина практически прошептал, Ками расслышала их и, покраснев как рак, с бешено колотящимся сердцем поднялся на него смущённый сияющий взгляд.

— Но тогда получается, что тебе приходиться сдерживаться, — так же тихо, практически перейдя на шёпот, произнесла Камилла. — А значит,...у тебя есть другие женщины?

Когда девушка болезненно сморщилась, а в её глазах промелькнули полные обиды искры, Вячеслав просто улыбнулся, нежно проведя ладонью по её щеке. Он очертил контуры её лица, дотронулся пальцами до чувственных полных губ и сам едва не застонал от промчавшейся по всему телу волны желания, когда из её груди вырвался тихий вздох.

— А ты оказывается ревнивая кошечка? Зря, — понимая, что пора остановиться, но не в силах этого сделать, Вячеслав начал спускаться ниже, наслаждаясь прикосновениями к её нежной шелковистой коже и всё больше распаляясь, чувствуя, как она покрывается испаринами под его ладонями. — Это всё равно, что человек, желающий кусочек неимоверно вкусного десерта, набрасывается на сырые овощи. Наесться можно, но никакого удовольствия не получишь.

Спускаясь всё ниже, Вячеслав ещё пытался себя остановить, но все доводы рассудка, которые раньше приходили на помощь, теперь вдруг испарились. Он смотрел на её чувственные слегка приоткрытые губы, на тонкую шею, на полную, часто вздымающуюся грудь и чувствовал, как кровь закипает в жилах, с особенным напором отдавая в нижнюю часть тела. Он всё ещё пытался заставить себя отстраниться, но уже не мог этого сделать. Она слишком долго сводила его с ума. Сама того не зная, но одним своим взглядом, одной улыбкой, одним таким лёгким, но будоражащим сознание ароматам, она превращала его в изголодавшееся изнывающее от жажды животное.

— Но ведь десерты — это вредно...

В следующую секунду, когда он резко притянул её к себе, сократив расстояние между их лицами до нескольких сантиметров, она вскрикнула, распахнув глаза. И стоило ему встретиться с этим взглядом — затуманенным, изнывающим от желания и горящим самым бесстыдным, самым откровенным и просто сводящим с ума призывом действовать и действовать немедленно, как всегда преграды были окончательно разрушены.

— Вредно, но так сладко... — выдохнул в самые губы, одной ладонь, обхватив талию девушки, другую вплетя в её волосы, не позволяя ей дотронуться до его губ.

Чувствуя жар такого юного, такого манящего тела, слыша бешеный ритм этого пугливого сердечка, ловя губами каждый вздох, сорвавшийся с её губ, но при этом, так и не преодолевая последнюю преграду всего лишь в несколько миллиметров, Вячеслав чувствовал, что доводит этим до крайности и себя и Камиллу, которая уже нервно вцепилась ладонями в его руки, смотря на него опьянённым взглядом.

— А ты... — с её губ сорвался судорожный вздох, когда мужчина обхватил ладонью её грудь, нежно, боясь спугнуть, сжав пальцы на затвердевшем соске, — ...любишь сладкое?

— Обожаю, — это было последнее, что он помнил, прежде чем наброситься на неё. Притянув к себе девушку так близко, как только можно, он накинулся на её губы, уже плохо отдавая себя отчёт в своих действиях. Она лишала его возможности думать или хотя бы пытаться это делать. Своими, вплетёнными в его волосы нежными пальчиками, тихими, вырывающимися из груди стонами, разгорячённым, таким податливым и отзывчивым на все его ласки телом, она распаляла его до самого возможного предела. Хотя разве с ней был какой-то передел? Было ли хоть единственное препятствие, которое сейчас, когда он сотрясался от страсти, когда подыхал от желания получить её во всех смыслах этого слова, могло остановить его? Было. Ещё как было. И именно оно заставило его приложить нечеловеческие усилия, чтобы отстраниться. Правда, когда он, отдышавшись и хоть немного взяв себя в руки, вновь поднял на неё взгляд, все старания чуть не пошли даром. Обхватив себя руками, с растрёпанными волосами, припухшими губами, в помятом, съехавшем особенно на груди платье, она смотрела на него с таким поражённым восторгом, что мужчине было бы легче пробить кулаком стену, чем устоять на месте. Но он смог. Бог знает как, но он выдержал. Правда всё же немного погодя, притянул её к себе за плечи, прислонившись губами к её лбу и вздрогнув от таких тихих, но пробирающих до самых костей слов:

— Я люблю тебя... — видимо, сразу почувствовав, что он хотел возразить, Камилла накрыла его губы слегка дрожащей ладонью. — Ничего не говори, просто прими как должное. Считай, что это твоё бремя.

На какой бы высшей степени напряжения он сейчас не находился, а всё-таки из груди мужчины вырвался тихий смех. Нежно поочерёдно поцеловав каждый пальчик, он обхватил ладонями её лицо и, глядя прямо в глаза, хоть и с усмешкой, но твёрдо ответил:

— Это самое тяжёлое бремя за всю мою жизнь, но я теперь ни за что от него не откажусь.

* * *

*

— Ты серьёзно? Ты, правда, считаешь, что нам нужна передышка? — с надменной усмешкой, будто её это скорее развлекало, чем огорчало, произнесла Ангелина.

Когда Вячеслав пришёл к ней, она только что вышла из душа, и сейчас сидела перед мужчиной перекинув ногу на ногу, в одном коротком шёлковом полупрозрачном халате.

— Я думаю, для нас обоих будет лучше взять паузу.

Голос мужчины был абсолютно твёрд. Казалось, его совершенно никак не волновал не вызывающий наряд бывшей любовницы, не её усмешливый, но всё же откровенно-призывный взгляд.

— Иными словами, ты хочешь расстаться?

— Да, — спокойно, со свойственным ему безразличием ответил мужчина, всё-таки не сдержав презрительной усмешки, заметив как Левицкая, якобы случайно задрала краешек халата. Это удивило и разозлило девушку. Раньше она привыкла видеть совсем другую реакцию на подобные действия.

— Ты серьёзно? — всё ещё пытаясь скрыть злость, но зная, что у неё это плохо получается, Ангелина поддалась вперёд, встав с кресла и поравнявшись с мужчиной. — После пяти лет отношений ты берёшь тайм-аут? А тебя не смущает, что все вокруг только и ждут от нас приглашений на свадьбу? Хочешь меня опозорить?

— Об этом беспокоиться не стоит. Ни ты, ни я никогда не делали подобных заявлений. Тебе нечего бояться. Правда, на твоём месте, я бы всё-таки придумал, как дать обратный ход делу с этим журналом.

И хотя кроме усмешки в голосе Вячеслава ничего не было, даже упрёка, Ангелина почувствовала яростную волну раздражения, ту самая, которая всегда на неё накатывала, когда девушка знала, что была в чём-то виновата и от этого вдвойне злилась на человека перед кем она была виновата.

— Абрамов, скажи честно, это ведь из-за женщины? У тебя кто-то появился?

— Если ты хочешь устроить прощальный скандал, то я пас. Давай лучше разойдёмся по-хорошему.

— По-хорошему?! — сейчас женщина уже была готова накинуться на него, не чувствуя себя от злости, но в последний момент передумала, просто ядовито улыбнувшись. — Ладно, будь, по-твоему. Давай расстанемся по-хорошему.

Во взгляде мужчины не проскользнуло удивления, но в нём была настороженность. За все пять лет, что они были вместе, Вячеслав слишком хорошо понял, что Левицкая старалась никогда не выказывать своих чувств, держась 'ледяной королевой'. Но в случаях, когда она затаивала в душе обиду, риск, что потом, со временем, когда представится возможность, она сделает какую-нибудь подлость, был слишком велик. Но сейчас мужчину это практически не волновало. Ему хотелось как можно скорее разорвать с ней.

Когда в прихожей захлопнулась дверь, Левицкая со злостью смела с кресла подушки, забравшись на него с ногами, и несколько раз громко выругавшись. Не помогло. Легче не стало ни на грамм. Её распирало от злости. От яростной дикой обиды. Обиды вовсе не за то, что разрушены отношения, а за то, что они были разрушены именно так. Впервые бросала не она, а её. И кто? Единственный мужчина, которого она воспринимала не как слепого обожателя её красоты или случайного любовника, а как самую выгодную для неё партию. Во всех отношениях он был хорош, идеально подходил под все параметры и кроме того...неохотно себе в этом признаваясь, Ангелина находила, что в её отношении к нему был не один холодный расчёт. Абрамов нравился ей, более того, впервые она была настолько влюбленна, что закрывала глаза на многое, что другим мужчинам никогда бы не простила. И что в итоге? Он её бросил! Бросил в тот самый момент, когда все, абсолютно все родственники и друзья действительно ждали от них объявления о свадьбе. Ещё этот дурацкий журнал...Она думала, что его это подтолкнёт к предложению, а в итоге всё вышло наоборот. И что теперь делать? Объявлять всем о разрыве? Выворачиваться, уверять, что инициатива была ее, и она сама к нему охладела? Нет, это слишком глупо и рискованно, особенно после того, как ещё пару дней назад она заверяла подружек, что всё у них прекрасно и свадьба совсем не за горами. А теперь всё так кардинально менять и отдавать его какой-то швабре...

Последняя мысль была особенно отвратительна Левицкой. Она знала, что Вячеслав изменял ей даже, когда их отношения достигли самого пика, а теперь, когда всё пошло на спад, нет сомнений в том, что у него появилась женщина. Возможно как раз из-за неё, всё и испортилось.

'Стерва! Нет, она его не получит! Я слишком много положила на этого мужчину, чтобы теперь так просто отступать. Не дождёшься, Славочка. По-твоему, не будет. Всё всегда решала и буду решать я. Ты на мне женишься, и мы проведём вместе долгую и счастливую жизнь или по крайне мере разойдёмся с полным разделом имущества. Но это потом. А сначала надо подумать, как прибить тебя к берегу. Что за лахудра опять тебя подцепила? Я узнаю. Узнаю и найду всё её слабые места. У каждого человека они есть, и я выясню, какие они у твоей птички'.

* * *

*

— Сдала!

С сияющей улыбкой Полина бросилась на шею Антона, поначалу даже не обратив внимания, что в баре полно посетителей. И только видимо почувствовав на себе любопытные взгляды, Кнопка немного усмирила свой пыл, покраснев, отстранившись от парня, который смотрел на неё с той же нежностью и безумным восторгом, но видимо для приличия, всё же шикнул на Полину и подошёл к нашему столику, только когда заменился с другим барменом.

— Ну что, вас обеих можно поздравить? Последний экзамен позади?

— Знаешь, мне до сих пор не верится! Понятия, конечно, не имею, какие я получу баллы, но сам факт, что больше не будет зубрёжки и всяческих страшилок учителей, уже даёт ощущение полного счастья!

— Да уж, на себе испытал, какое это облегчение, — усмехнувшись, Антон всё с той же нежностью во взгляде и в каждом движении, стер большим пальцем мороженное с губ Полины. — Ну а ты Ками как написала?

Судя по всему, последний вопрос был задан просто для приличия, чтобы отметиться, что они помнят (хотя судя по их прибитым друг к другу взглядам, только стараются помнить) о моём присутствии. И я на них совершенно не обижалась. Наоборот, глядя на эти счастливые лица, я просто не могла сдержать улыбки.

— Думаю, что нормально. Если честно, всё было не так уж и сложно. Пугали нас куда больше.

— Ну, это всегда так, — наконец оторвав взгляд от своей девушки, Антон вдруг неожиданно расхохотался. — А знаете, когда я сдал все экзамены, я сразу же, первым делом выкинул все эти чёртовы книжки по подготовкам. Сейчас думаю, что, наверное, зря. Надо было сжечь!

Полина поддержала его шутку громким смехом, и даже я невольно улыбнулась, хотя настроение было не из лучших. Вроде бы и последний экзамен сдала, и погода на улице хорошая, а смотришь на эту сладкую парочку, и белая зависть берёт. Каково это, вот так целоваться, обнимать друг друга, выражать свои чувства ни от кого не таясь? Хотя я и старалась себя убеждать, что такие меры в наших с Вячеславом отношениях вынужденные, но с каждым новым ТАЙНЫМ днём смириться с положением 'невидимой' девушки становилось всё труднее. И у меня была только одна причина, которая помогала мне не срываться — до дня рождения оставалось всего ДВА дня. А потом...потом всё должно быть совсем по-другому. Ведь он обещал. А я почему-то без оглядки верю каждому его слову.

— Слушай Ками, а ты в курсе, что мой хомяк собрался в МГУ поступать? Вундеркинда из себя мнит!

Если раньше меня всегда смешило, когда Антон называл Полину хомяком (как бы Кнопка не изводила себя всяческими диетами, её фигура и без того была в отличной форме, а вот щёчки действительно чуть-чуть походили на хомячьи), то в этот раз я даже не улыбнулась. И дело было вовсе не в плохом настроении. Просто я знала, что Полина Антону наврала. Точнее она действительно подала документы в московский университет, но он был для неё запасным вариантом. В действительности же она хотела учиться в Финляндии, и я лично, зная уровень её подготовки, даже не сомневалась, что она поступит. А потому ещё больше злилась на подругу за то, что она до сих пор не рассказала ничего Антону. По-моему нельзя скрывать таких вещей от любимого человека, а то потом придётся ставить перед фактом. Кроме того, чтобы не 'сдать' Полину мне тоже приходилось врать, и по отношению к Антону, у которого на лице было написано, что он отличный парень, мне было ещё тяжелее это сделать. Поэтому на сей раз я предпочла перевести тему.

— Полин, ты не узнала можно ли как-нибудь устроиться к тебе на работу без этой санитарной книжки? Понятия не имею, как её делать и вообще сейчас что-то не хочется с этим возиться.

— Нет, извини, без санкнижки к нам точно не попасть. Я даже не знаю, что посоветовать. Тебе, наверное, будет трудновато её получить.

— А ты работу ищешь? — Алекс, взглянул на меня с точно таким же удивлением, с каким смотрела и Полина. Видимо они оба считали, что мне совсем ни к чему самой зарабатывать деньги. И это немного обижало. — Знаешь, я, наверное, смогу чем-нибудь помочь. Меня ведь в этот бар двоюродный дядька устроил, в принципе, и на счёт тебя можно похлопотать.

— Правда?

Эта новость в мгновение меня оживила. Я даже на какое-то время забыла о тех, не отпускающих меня на протяжении последних неделей мыслей, которые напрочь убивали всё настроение.

— Конечно, я прямо сегодня зайду к дяде и...

Договорить Антон не успел. Второй бармен позвал его за стойку, и ему пришлось нас оставить.

— Не понимаю, чего ты стремишься себя работой загрузить. Была бы моя воля,...хотя, нет, пожалуй, это даже хорошо, что ты с Антоном будешь вместе работать. Присмотришь за ним?

Я даже чуть коктейлем не подавилась от такого вопроса.

— В каком смысле?

— Ну, вон посмотри хотя бы на эту картину, — Полина кивнула в сторону бара, где какая-то девушка, накручивая на палец блондинистый локон, многозначительно улыбалась Антону и что-то ему говорила. Тот хотя и отвечал ей, но по его сдержанной довольно холодной улыбке было понятно, что это не более чем обычная вежливость. — И так всегда. Возле барменов столько этих куриц крутится! А так хоть ты будешь за ним приглядывать, мне спокойней.

— Полин, тебе надо быть менее ревнивой, — усмехнувшись, я начала заранее безрезультатный разговор. Кнопка была до жути ревнивым человеком, и измениться у неё бы вряд ли получилось.

— Легко сказать, — с её губ сорвалась грустная ухмылка, когда она, наконец, отвела взгляд от барной стойки. — Я просто как подумаю, что с ним можем быть какая-то мымра....Вот ты как с этим справляешь?

— В смысле?

— Ну, ты же иногда, наверное, тоже ревнуешь своего... "репетитора", — многозначительно улыбнувшись, Полина бросила на меня хитрый взгляд, а я мысленно послала себе тысячу проклятий за то, что покраснела. Назревал очередной тупиковый разговор. Сейчас Полинка будет допытывать у меня, кто мой парень, а я буду оправдываться, что у меня никого нет. Уже противно. Так хочется хоть кому-нибудь...только кому-нибудь рассказать о том, что происходит в моей жизни и тогда возможно мне станет легче. — Ну почему ты не хочешь сказать, с кем встречаешься?

Секунду я ещё поколебалась, думая, что может действительно открыться хотя бы Полине, но в итоге здравый смысл всё равно победил. Я не могу ЕГО подвести.

— Нет у меня никого, и я прошу тебя, давай сменим тему.

— Давай, — на этот раз как-то подозрительно легко согласилась подруга, и только сейчас я заметила, что она уже несколько секунд напряжённо что-то рассматривает за моей спиной. — Тем более что нам сейчас кажется, итак будет, о чём поговорить....Ну-ка оглянись.

Проследив за взглядом Полины, я даже не сразу поверила, увидев за самым дальним столиком у окна Иру. Меня удивило даже не столько её присутствие в этом баре, который был не из дешёвый и она вполне могла сюда заглянуть, но...может зрение меня подвело, но девушка, кажется, плакала или была на грани того. Её губы дрожали, взгляд рассеяно пробегался по всему периметру кафе и вместе с этим, по-моему, никого не замечал, и глаза уже налились слезами.

— А что она тут делает?

Чувствуя какой-то стыд за то, что так бесцеремонно её разглядываю, я отвернулась, заметив, что Полина, кажется, испытывает то же самое неловкое смущение и полное непонимание происходящего.

— Не знаю,...может после экзамена решила забежать, расслабиться....Хотя она же давно всё сдала и вообще странно, что одна тут сидит, да ещё, и...Ты заметила, что она в последнее время очень изменилась? Какая-то потерянная ходит, следить за собой перестала. Для Ирки это вообще что-то невозможное.

— Может у неё что-то случилось?

— Может, — проводив скрывшуюся за дверьми дамской комнаты и, похоже, так и не заметившую нас девушку задумчивым взглядом, Полина вдруг рассерженно произнесла. — Хотя нам-то, какое дело. Это её проблемы! Вообще, может, пошли отсюда? У Антона всё равно смена до вечера.

— Нет...точнее ты иди, а я...я, наверное, всё-таки попытаюсь узнать, что у неё случилось. Может помочь удастся?

— Ну и зря, она бы точно не стала в твоих проблемах копаться, только поиздевалась бы. Хотя, дело, конечно, твоё.

Когда я вошла уборную, кроме Иры там никого не было. Мои подозрения по поводу того, что она была на грани истерики, подтвердились. Склонившись над умывальником, девушка, всхлипывая, пыталась привести себя в порядок, но у неё это не очень получилось. Полина оказалась права. Хоть я и не замечала (наверное, потому, что за последнее время все мои мысли вертятся только вокруг одного человека), но Ира действительно очень сильно подурнела. Глаза красные больные. Лицо бледное и ужасно усталое. Видно, что девушка как минимум уже несколько дней нормально не спит. Кроме того её чуть-чуть раздуло.

В эту минуту Ира заметила моё появление. Резко выпрямившись, она несколько секунд непонимающе на меня смотрела, а потом в её глазах промелькнула злость.

— Чего тебе?

— Ничего, — как-то замявшись, я не сразу нашла, что сказать. — У тебя всё в порядке? Ты что экзамен завалила?

— Какой экзамен? Тебе-то вообще, что за дело?

Судя по всему виду девушки, она была крайне раздраженна и я чувствовала, что надо бы было уйти, но по глупости, дальше начала до неё докапываться.

— Может, тебе помочь чем-то? Если у тебя какие-то проблемы...

— Нет, у меня никаких проблем, чего ты ко мне лезешь?! Оставьте меня все в покое!

Теперь уже точно надо было заканчивать разговор. Но пока я пристыженно опустив голову думала, как это сделать Ира уже вышла обратно в зал, а моё настроение окончательно упало. Я чувствовала, что поступила как-то не так. У неё явно были какие-то проблемы и судя по-всему довольно серьёзные. Может я бы могла помочь? Хотя, Полина, наверное, права, какое мне дело? Тем более после того, что произошло зимой.

Только вот гложущее чувство непонятно откуда взявшейся вины преследовало меня весь день. И вернувшись, домой я от него не отделалась. Наоборот, случайно услышав разговор, а точнее уже последний его отрывок, моё настроение опустилось до отметки намного ниже нуля, а в душе поселилось какое-то непонятное чувство тревоги. Ника разговаривала с Вячеславом и, судя по всему, он просил, чтобы она передала ему с Ваней завтра в офис какие-то бумаги, а это значит...что он в городе, что совершенно невозможно. Вчера он уехал в командировку на два дня и должен был приехать как раз к моему дню рождения. По крайне мере так мне сказал.

Увидев меня, Ника дружелюбно улыбнулась, а вот я ответила ей холодным взглядом и таким же вопросом:

— Ты с Абрамовым разговаривала?

— Да, — судя по всему, девушка немного растерялась, уловив моё состояние. — А что?

— Он в городе? — не ответив на её вопрос, сразу задала свой и по взгляду Ники тут же поняла ответ. — А как же командировка?

— Ну... — замявшись, девушка стала избегать меня взглядом, похоже, думая, чтобы соврать. Это раздражило меня ещё больше. Невольно вспомнился разговор с Полиной о ревности, все 'прелести' которой я, кажется, начала испытывать на себе.

— Где он?!

— В загородном доме, — похоже, так и не придумав как бы выкрутиться, сдалась Ника, но тут же умоляюще добавила. — Только он просил тебе не говорить! Пожалуйста, не выдавай меня!

— Просил не говорить...почему? — я абсолютно ничего не понимала, но то самое гложущее чувство тревоги разгоралось во мне всё больше. — Почему?!

— Ну,...я не знаю, он не сказал.

По взгляду Ники я тут же поняла, что она врёт и как раз наверняка наоборот была в курсе всех событий.

— Чёрт, Ника, что за секреты?! Скажи мне, что происходит? — заметив, что девушка напугана (видимо Вячеслав пригрозил ей чем-нибудь), я уже мягче, заискивающе добавила. — Ну, пожалуйста, я тебя не выдам, честное слово.

— Ну... — ещё несколько секунд поколебавшись, девушка вновь отвела взгляд, устало-раздражённо проговорив. — Не знаю, правда, не знаю! Может он со своей девушкой решил ото всех отдохнуть, устроить ей какой-нибудь романтический вечер. В журнале же писали, что они собираются пожениться. Или что-то другое...я правда не в курсе.

— Знаешь адрес?

Я сама не узнала своей голос. Такой дрожащий и...испуганный... Неужели он там действительно с кем-то...

— Ками, ну я ведь обещала...

— Скажи мне адрес!

Всё время пока мы ехали до этого чёртового дома, я не могла успокоиться ни на секунду. В голове постоянно всплывали картины, что я могу там увидеть, и меня начинало трясти ещё сильнее. Я довела до нервного тика не только себя, но и водителя, постоянно прося его прибавить скорость. Мне казалось, что задержись мы хоть на секунду и...что и? Ника позвонит Абрамову? Предупредит его? Он успеет уйти вместе со своей...Ангелиной или кем-то ещё. Но может это и к лучшему? Ведь я уже столько раз успела накрутить себя самыми ужасными мыслями, но совсем не подумала, а что же я собственно буду делать, если все они окажутся правдой? Когда мы приехали по нужному адресу, я с удивлением обнаружила, что нахожусь, судя по всему, в самом центре города. По крайне мере передо мной стоял огромный жилой комплекс, наверное, не меньше чем в пятьдесят этажей. Представление, какие именно квартиры бывают в таких домах, я имела очень хорошее. Двухуровневый пентхаус с лоджией или большими террасами, шикарный вид с высоты, насколько я поняла, тридцать пятого этажа на многомиллионный город, огромное количество комнат, наверняка свой домашний кинотеатр и всё прочее. Такое жилище может себе позволить только очень и очень уверенный в себе человек. Уверенный в своём будущем, в своем постоянном материальном благосостоянии. И, наверное, именно в таком доме должна жить звезда глянца, певица, модель, дочь миллионера и...невеста депутата. Она ведь невеста да? По крайне мере новый выпуск журнала с опровержением прежней статьи так и не вышел. Я, боясь выставить себя ревнивой истеричкой, больше ни разу не подняла разговор на эту тему, и Вячеслав тоже не обмолвился о ней ни словом. Зато теперь... я уже по полной выскажусь, наплевав на весь этот чёртов такт и эти приличия. Пускай он, потом думает обо мне, что хочет, но делать из себя идиотку я не позволю! Долго думать, как попасть в подъезд, мне не пришлось. Я успела в него забежать, когда на улицу вышел какой-то мужчина. Но вот поднявшись на нужный этаж, я несколько минут стояла у металлической двери квартиры, не решаясь нажать на звонок. Сейчас на меня напала такая волна страха перед тем, что я могу увидеть за этой дверью, что я кусала дрожащие губы, с трудом сдерживала слёзы и порывалась немедленно уйти отсюда. А если...если всё правда? Иначе, зачем ему было меня обманывать? Зачем было переезжать в эту квартиру? Глупо думать, что он проводит здесь время один. И неужели,...неужели я действительно смогу справиться с собой, увидев всё собственными глазами?

Когда желание сбежать отсюда достигло апогея, я несколько раз настойчиво нажала на звонок. Нет, никуда я не уйду! Зарываться головой в песок, бежать от проблем и делать вид, что ничего не видишь и не понимаешь, намного хуже, чем узнать даже самую страшную правду. Что может быть более обидным и унизительным, чем быть обманутой любимый человеком? Разве что самой себе врать. Уничтожать свою гордость, своё достоинство, вообще все свои самые лучшие чувства, только из-за одного страха. Нет. Я себе этого не позволю.

И всё же, как бы сильно я себя морально не настроила, когда Вячеслав открыл дверь со словами: 'наконец-то, я уже сорок минут жду', и я увидела обнажённого по пояс, с обмотанным поверх бёдер полотенцем мужчину, я едва смогла удержаться на ногах. Волна самых разных эмоций нахлынула на меня с такой силой, что я даже не сразу смогла не то, что ответить, а просто разобраться в своих чувствах.

— Ками,...а что ты здесь делаешь?

Даже не сам вопрос, а вот этот голос, конечно, очень удивлённый, но в целом весьма спокойный, ни капли невиноватый, заставил меня перебороть себя.

— Сюрприз решила устроить. Разрешишь?

Не дождавшись ответа, я отодвинула мужчину в сторону, войдя в квартиру. Окинув лихорадочным взглядом прихожую и ничего, а самое главное, НИКОГО не заметив, я нервным шагом начала исследовать весь дом.

— Какой ещё сюрприз? Ты откуда этот адрес взяла? — всё это время, ходя за мной следом, Вячеслав одергивал меня за руки и пытался остановить, но меня начинало трясти всё сильнее, и я забегала в каждую попавшуюся на пути комнату. Расставленные на полу, пускай ещё не зажжённые свечи, стоящие на каждом столе и тумбе букеты цветов и в целом окутавшая воздух романтическая атмосфера, только подливала масло уже не в огонь, а в разгоревшееся до невероятных размеров пламя. Я уже не сомневалась в правдивости своих подозрений, а потому вопросы мужчины, которые он произносил грубым недовольным голосом, только сильнее заставляли кривиться меня от дикой боли и обиды. — Да что происходит, ты можешь мне объяснить?

— А ты?! — не выдержав, я резко развернулась, тут же отдёрнув руку, когда Абрамов к ней прикоснулся. Я старалась скрыть дрожь в голосе или хотя бы сдержать подступающие к глазам слёзы, но сейчас это было просто невозможно. — Ты что здесь делаешь? Это и есть твоя командировка?! И с кем ты её проводишь? Кого ты здесь здесь уже сорок минут дожидаешься?

— Курьера, — удивлённо на меня взглянув, всё также спокойно, но уже с какой-то долей настороженности ответил мужчина. — Я пиццу заказал, теперь жду, когда привезут....Так ты объяснишь мне, в чём дело? Откуда у тебя этот адрес? Ника проболталась да? Чёрт...уволю!

— Уволишь? За что? За то, что там неумело прикрывает твои похождения?

Я уже снова начала рыскать по квартире, когда Вячеслав с силой, даже заставив меня сморщиться от боли, вцепился в мои плечи, развернув меня к себе.

— Какие похождения? Ты что несёшь? Что ты тут рыщешь? Здесь никого нет! Я...

Он ещё даже не успел договорить, как совсем близко, кажется даже в соседней комнате, что-то упало.

— Никого нет говоришь?

Озлобленно усмехнувшись, я вырывалась из рук мужчины, дёрнув на себя ручку двери той самой комнаты, из которой послышался шум.

— Стой! Куда пошла, тебя туда нельзя?!

Но мужчина не успел меня остановить. Я уже через секунду очутилось в комнате, оказавшейся спальней, и замерла на самом пороге. Сердце пропустило, наверное, десятки миллионов ударов, за те секунды, что я обводила глазами всю комнату. Те же расставленные по полу свечи, ОЧЕНЬ много букетов цветов и шары...гелиевые 'прилипшие' к потолку шарики, пять из которых просто болтались по краям, а на тринадцати были закреплены буквы, выстроившие из себя во фразу 'С днём рождения'.

Я вздрогнула, когда мужчина позади меня громко выругался и резкими шагами вышел из комнаты. Первым желанием было броситься за ним, но я не смогла даже сдвинуться с места. Такого ужасного, всепоглощающего стыда я ещё никогда не испытывала. Я будто каждой клеточкой своего тела чувствовала его рассерженный, пробирающий до костей взгляд, нахмурившиеся лицо и тяжёлое дыхание. Что теперь сказать? Как загладить вину? Как объяснить, что даже толком ни в чем не разобравшись, я уже сделала из него предателя?

Чувствуя, как слёзы, раздирающей грудь обиды и дикой злости на саму себя, подступают к горлу, я, вместо того, чтобы идти за мужчиной и хоть попытаться как-то сгладить ситуацию, подошла к окну, подняв с пола, видимо упавшую с подоконника небольшую, завёрнутую в праздничную бумагу, коробочку. Нахлынувшее в первую секунду желание посмотреть, что внутри, невольно поутихло, когда я сообразила, что это, наверное, его подарок.

— Да чего уж теперь? — за спиной прозвучал ухмыляющийся жёсткий голос, который тут же заставил меня вздрогнуть. — Смотри. Всё равно весь сюрприз уже насмарку.

Дрожащими руками, положив коробочку на подоконник, я обернулась и тут же почувствовала, как душащий комок рыданий сдавил горло. Мне было не просто стыдно, я чувствовала себя униженной. Униженной вот этим самым взглядом, который просто кричал: такая же, как и все, глупая истеричка.

— Извини, — потупив взгляд, я собрала остатки сил, чтобы не разрыдаться. — Я просто подумала...

— Да ни черта ты не подумала. Что захотела скандал устроить? Мне казалось...

— Что тебе казалось? — подняв на него глаза и поймав его усмехающийся взгляд, я почувствовала какую-то щемящую в груди боль. — Что мне будет приятно узнать, что ты обманул меня? Сказал, что уехал в командировку, а потом, я вдруг узнала...

— Во-первых, — жёстко, не дав мне даже договорить, отрезал мужчина, — я тебя не обманывал. Когда люди хотят сделать друг другу сюрприз, конечно, они чего-то не договаривают, но это не обман. А, во-вторых, если уж ты неизвестно откуда узнала, что я не в командировке, то почему было спокойно всё не выяснить? Зачем ты приехала сюда с намерением утроить скандал? И почему ещё толком ничего не зная, ты сразу сделала из меня изменника? Я что когда-то давал тебе повод для ревности?

— Ты всегда мне его даёшь, — чувствуя, как с каждой секундой боль, овладевшая теперь каждой частичкой моего тела, только усиливается, я приблизилась к мужчине, нерешительно заглянув ему в глаза. Он смотрел на меня с удивлением и с какой-то грубой насмешкой, а вот мне было совсем не до веселья. Моё настрое и моя самооценка были не то что на нулевом уровне, они давно ушли в минус. — Я постоянно извожу себя мыслями, что ты проводишь время с другими женщины, когда ты не приходишь домой ночевать и даже не звонишь, чтобы предупредить об этом. Я не могу видеть постоянно мелькающие в газетах снимки, где ты на разных банкетах и приёмах в окружении каких-то разряженных девиц. Я ревную тебя к твоей секретарше, ко всем твоим сотрудницам, потому что с ними ты проводишь куда больше времени, чем со мной. Я...я понимаю, что я идиотка. И ты не представляешь, какой униженной я себя сейчас чувствую. Ты, наверное, был прав, когда говорил, что ничего у нас не получится. Только дело вовсе не в возрасте, а в том,...что тебе нужна другая женщина. Сильная, гордая, уверенная в себе, с хорошими манерами, одним словом, я не подхожу ни под один пункт. Я ревнивая истеричка с кучей комплексов и...знаешь, я этим довольна. Я такая, какая я есть, и меняться не собираюсь. А если, чтобы быть с тобой нужно стать женщиной Вамп, то я пас.

Только я поплелась к выходу, как вдруг совершенно неожиданно и очень сильно оказалась прижата к его телу.

— Да ты совсем не женщина Вамп, — его тихий шёпот обжог кожу у самого чувствительного места за ушком, и я тут же почувствовала, как по всему телу прошёл табун сладострастных мурашек от его низкого сменяющегося голоса, от таких нежных прикосновений...Что это? Почему он так переменился? — Ты ревнивый, дикий и ужасно упрямый тигрёнок. Но я, наверное, поэтому и сошёл по тебе с ума. И я ужасно не хочу, чтобы ты менялась.

— Но ведь я скандалистка, — подняв на него глаза, я чувствовала, как внутри все переворачивается от этих добрых, таких родных и таких любимых глаз. — Я ещё не раз закачу тебе сцену ревности, буду косо смотреть на каждую проходящую мимо девушку и вообще....У тебя ведь до меня было много отношений? Скажи, а ты когда-нибудь...был верен хоть одной женщине?

На его губах играла всё та же мягкая, правда немного грустная улыбка. Нежно собрав мои волосы в 'хвостик' и перекинув его на одно плечо, он отрицательно покачал головой.

— Нет, не был, — произнёс спокойно, без особого сожаления, но мне почему-то показалось, что это признание далось ему с трудом. Словно он боялся спугнуть меня. — И я не буду тебе ничего обещать, но скажу только, что я хочу попробовать. Тем более, что пока, это не вызывает никаких трудностей.

Вроде бы он ни в чём мне не поклялся и даже не дал обещания, что у него не будет других женщин, но он посмотрел на меня таким взглядом, который просто никак не позволил усомниться в том, что я для него что-то особенное, что-то, что он не хочет и, по-моему, даже не собирается отпускать.

Такая догадка отозвалась настолько бешеной волной восторга во всём теле, что от переизбытка чувств, я встала на носочки, обхватила его лицо ладони и прежде чем накрыть губы мужчины своими губами, дрожащим голосом произнесла:

— Извини, что испортила сюрприз. И пускай до праздника ещё два дня, сегодняшний день — самый лучший день рождения в моей жизни!

А вот после этих слов началось настоящее безумие. Я не помнила, сколько мы целовались, что шептали друг другу, когда судорожно хватали глотки воздуха. Я просто знала, что ничего подобного никогда не испытывала. Да и не могла испытывать, потому что всё, что было раньше, не могло даже близко сравниться с тем, что происходило сейчас. Если когда-то мне казалось, что Вячеслав вообще не видит во мне женщину, то теперь он не давал даже усомниться в том, насколько сильно меня желает. Я чувствовала это по его порывистым диким поцелуям, хриплым, рвущимся из груди стонам, по выпирающей через ткань полотенца и вжимающейся в моё бедро плоти...

Как ненормальная я исследовала ладонями его идеальное тело. Я наслаждалась прикосновениями к его сильным плечам, широкой, покрытой тёмными волосами груди, стальному прессу. Я не решалась спуститься ниже и позволить себе что-то большее, чем лёгкие невесомые прикосновения, но когда сам мужчина лишь кончиками пальцев прошёлся по упругому полушарию, и дальше видимо хотел вновь обнять меня за талию, я не позволила ему отступить. Перехватив его ладонь, я положила её себе на грудь и не смогла сдержать лихорадочной волной пробивший нас обоих стон, когда мужчина, через несколько секунд промедления, сжал пальцы, окончательно заставив меня потерять не просто в острых, а в режущих на частях ощущениях.

— Может ты права? — прервав наш сумасшедший поцелуй, он посмотрел на меня таким взглядом, что мне пришлось положить ему руки на плечи, чтобы не упасть от лихорадящей всё тело дрожи. — Может, не будем ждать праздника? Это ведь всего лишь каких-то два дня.

Я понимала, о чём он меня спрашивает. Понимала, что всё будет зависть только от моего ответа, но вот что именно мне сказать....Как выразить какие-то ничтожными словами, всё, что я сейчас чувствую и так сильно желаю?

Я ничего не ответила. Точнее я не произнесла ни слова, вместо этого, покрывшись краской до самых корней волос, но продолжая смотреть мужчине прямо в глаза, я сначала развязала его полотенце, а потом, ещё сильнее прижавшись к Вячеславу, обратно завязала, только уже у себя за спиной.

* * *

*

Задрожав от пробившего всё тела яростного невыносимого желания, Вячеслав едва сдержался, чтобы не наброситься на неё со всей порывистой дикостью, которая его сейчас охватила. Он смотрел в её глаза, в её прекрасные, так смело и в то же время так наивно смотрящие на него глаза, и совершенно не понимал, кто тут кого соблазняет? Он видел, что она боялась, тряслась как маленький пугливый зверёк, и он бы, наверное, даже смог отступить, дьявольскими усилиями, но он бы заставил себя это сделать, если бы она его остановила, но....Такая искренняя невероятно сильная мольба светилась в её взгляде, что он не смог устоять. Да и разве это было возможно? Разве от такого подарка отказываются? Слишком долго он сдерживал себя. Слишком долго терзался самыми откровенными, и казалось совершенно неисполнимыми мечтами, после которых так мучительно было заставить себя вернуться в реальность. С каждым новым днем, проведённым вместе, с каждым новым поцелуем, Вячеслав знал, что они приближаются к неизбежному и как мог оттягивал этот момент, издеваясь над собой. Но теперь, когда она прильнула к нему с такой страстью, когда он чувствовал каждый изгиб её юного совершенного тела, он больше не мог сдерживаться. Никто бы на его месте не смог совершить такой подвиг и Вячеслав сдался.

Единственное, что он соображал остатками разума, которое затуманило яростное желание обладать ею прямо сейчас, взять всё, что предлагают и что так долго было недоступно, это то, что сегодня надо будет сделать невозможное. А именно — перебороть себя, сконцентрироваться только на её чувствах и эмоциях и быть максимально нежным и терпеливым. Несмотря на всю свою смелость, которой мужчина не мог не восхищаться, он всё же читал в её глазах страх. Он понимал, что она тряслась в его руках не только от охватившего её желания, но и от того, что всё для неё было слишком ново и пугающе. Разве когда-нибудь она была прижата к обнажённому, так страстно желающему её мужчине? Разве она позволяла раньше кому-нибудь то, что позволила ему? Да от одной только мысли, что кто-нибудь мог оказаться на его месте, Вячеслав почувствовал такую ярость и острейший, ранее никогда не испытываемый укол ревности, что едва смог заглушить в себе эти чувства. Сейчас он не имел на них никого права. Нежность и...любовь — вот, что он будет дарить ей этой ночью.

Развязав полотенце, мужчина откинул его в сторону. Уловив, промелькнувший в её взгляде блеск испуга и покрывший щёки румянец, Вячеслав прильнул к её губам, вложив в поцелуй всю нежность, на которую только был способен. И лишь, когда он почувствовал, что девушка перестала дрожать и, обвив его шею руками, начала отвечать с всё больше поднимавшийся в ней страстью, мужчина отстранился.

Медленно, ни на секунду не сводя глаз с её лица, он расстегнул пуговички на её платье и как бы он не старался, взгляд тут же будто сам собой упал на полную, часто вздымающуюся от её сбивчивого дыхания грудь. Нервно сглотнув, мужчина почувствовал, как волна дошедшего до острейшего предела желания прошлась по всему телу, особенно отдав в пах. От возбуждения задрожал каждый мускул. Чувствуя под ладонями такую шелковистую разгорячённую кожу, Вячеслав с трудом сдерживал в себе желание повалить девушку на кровать, и наконец, получить то, о чём так долго бредил. Но он бы не посмел. Сейчас он был сосредоточен только на том, чтобы доставить ЕЙ удовольствие. Это её ночь и если есть хоть малейший шанс подарить ей пускай только грамм того наслаждения, которое он испытывает даже сейчас, просто скользя ладонями по её нежным рукам и обнажённой спине, то он в лепёшку расшибётся, но сделает это.

Когда мужчина осторожно, едва прикасаясь пальцами к её плечу, спустил лямку бюстгальтера, девушка нервно сглотнула, накрыв дрожащей ладонью его руку.

— Боишься?

Вцепившись в её подбородок, Вячеслав пытался прочесть по её взгляду чувства, которые она сейчас испытывает. 'А если я поторопился? Если она ещё не готова или просто не хочет?'.

Как не болезненно для него была эта мысль, мужчина тут же решил всё прекратить и даже уже отдёрнул руку, но Ками в секунду развеяла все его самые мрачные мысли. Причём услышав её ответ, он не знал, что ему больше хочется: рассердиться или рассмеяться во весь голос?

— Не боюсь, просто стесняюсь немножко...Я несовершенна.

'Несовершенна'. Как ей в голову могут приходить такие глупости? Как она может стесняться своего тела, когда видит, что он еле сдерживается от желания наброситься на неё, покрыть поцелуями это СОВЕРШЕННОЕ тело, от ноготков пальцев до самых кончиков волос?!

Словно прочитав его мысли, девушка залилась краской и, не сдержав довольной лукавой улыбки, завела руки за спину. Вячеслав не успел уловить того момента, когда она отбросила кружевной бюстгальтер в сторону, но когда девушка, встав на носочки, прильнула к его губам в страстном поцелуе, при этом прижавшись к нему так сильно, что её острые свернувшие в тугие горошинки соски коснулись его разгорячённой кожи, у мужчины помутнело в глазах. В секунду все тормоза были спущены. Что могло быть более правильным в эту секунду, чем просто подхватить её на руки и уложить на постель?

Стараясь сдерживать себя настолько, насколько это вообще было в его силах, Вячеслав покрывал поцелуями всё её тело. Чувствуя, как она извивается от его ласк, как дрожит от каждого его прикосновения, как сладко стонет охрипшим срывающимся голосом, он просто отключался от реальности. Всё тело горело огнём. И каждый её новый вздох пробивал его до самых костей.

Обхватив ладонями грудь, Вячеслав проложил дорожку влажных поцелуев до её плоского животика, спустившись ниже, разведя её стройные ножки и склонившись между ними. В эту же секунду Камилла с силой вцепилась в его руки, и с её губ сорвался протестующий стон.

— Тсс, расслабься, — скользя губами по её животу, Вячеслав постарался успокоить девушку. Сам же он достиг такого апогея желания, что уже практически не чувствовал своего раскалившегося до самого предела тела. — Ты прекрасна. Ты само совершенство. Я только хочу подарить тебе удовольствие. Пожалуйста, позволь мне...позволь, моя девочка.

И она позволила. Вцепившись ладонями в простыню, она отдалась ему, предоставив полную свободу действий. От вседозволенности закружилась голова, рассудок помутился как от самого крепкого дурманящего коньяка и уже не в силах сдерживаться, он спустился губами к самому центру её желания. Отыскав во влажных складках тугой бугорок, мужчина направил на него все ласки и уже через несколько секунд понял, что это стало пыткой для них обоих. Её рваные стоны, срывающиеся с дрожащих губ умоляющие вскрики, въедались ему под кожу. Его разрывала изнутри адская волна дрожи, а по спине уже давно катились ручейки пота. В тот самый момент, когда он понял, что она вот-вот достигнет самого пика, и он тоже находится уже на пределе, больше просто не в силах себя сдерживать, мужчина опустился меж её бёдер, накрыв её своим телом.

Поцеловав её в губы, он невольно улыбнулся, уловив её смущённый взгляд.

— Ты такая сладкая и прекрасная, — дрожащим, уже совершенно охрипшим голосом выдохнул ей на ушко и тут же вновь внимательно впился взглядом в её лицо. — Хочешь?

Он понятия не имел, что бы делал, услышав отрицательный ответ. Наверное, просто бы сдох от разорвавших его в клочья эмоций. Но этому не суждено было сбыться. Обхватив его ногами, Камилла окончательно разрушила все, ещё хоть как-то сдерживающие его преграды.

— Потерпи, моя девочка, — понимая, что первый раз не может пройти без боли, но желая максимально её смягчить и сделать практически неощутимой, Вячеслав очень медленно и лишь слегка проник в девушку, при этом, не переставая следить за её взглядом. Когда увидел, что она снова расслабилась, он продвинулся ещё на дюйм вперёд и снова остановился. Его уже начинало лихорадить от раздирающего на части желания. Как бы он не сдерживался, как бы ни старался контролировать себя, а всё-таки силы были переоценены. Мягко, желая в последний раз хоть как-то сгладить для неё неминуемую боль, он приник к её губам, хрипло прошептав, — Прости малышка, прости моя родная, я больше не могу терпеть.

С силой сжав её бёдра, он резко рванул вперёд, полностью заполнив её собой. Слёз не было. И криков тоже. Но она с силой вцепилась в его плечи и практически до крови закусила побледневшие губы.

Покрывая её лицо нежными лихорадочными поцелуями, он шептал дрожащим от сдерживаемой страсти голосом:

— Спасибо, спасибо тебе мой ангел...Ты прекрасна. Ты так безумно прекрасна...

Только, когда он почувствовал, что девушка вновь расслабилась и гримаса боли на её лице постепенно стала исчезать, мужчина очень медленно начал двигаться. Сдержанность давалась ему огромным трудом. Постепенно он стал двигаться все более смелее, проникая все более глубже. Она только добивала его своим участившимся дыханием, тихими стонами и неумелыми попытками подстроиться под его движения. Чувствуя, что больше сдерживаться он не в силах и понимая, что сейчас, он всё равно не сможет доставить ей и грамма того удовольствия, которое испытывает сам, мужчина зарычал, сквозь стиснутые зубы, уткнувшись побледневшим от страсти лицом в подушку и тут же, боясь раздавить девушку, осторожно вышел из неё, перекатившись на спину и притянув её к себе на грудь.

— Te quiero...

От звука её тихого дрожащего голоса, а особенного от того слова, которое она произнесла глядя ему прямо в глаза, мужчина на несколько секунд выпал из реальности. Ещё никогда он не испытывал такой эйфорической просто нереальной волны счастья, которая в эти минуты затопила всё его существо. 'Она моя. Моя, только моя. Я первый. Никто её не касался. Никто никогда и не коснётся!'. Если для Камиллы были совершенно новы наверняка абсолютно все эмоции, которые она испытала в эту ночь, то Вячеслав тоже впервые, ВПЕРВЫЕ за всю свою жизнь испытал такие непонятные и такие сильные чувства. Откуда взялась эта дикая ревность к несуществующим соперникам? Почему вдруг сейчас его затвердевшее сердце охватило столько нежности и...любви, что он даже не мог сдержать дурацкой и совершенно счастливой улыбки? Вячеслав ничего этого не знал и даже не собирался искать ответов, потому что самое главное для него было совершенно ясно. Он понимал, что как прежде уже ничего не будет. Эта маленькая, так бесцеремонно ворвавшаяся в его устаканившуюся жизнь девчонка, перевернула весь его мир, установив там свои правила. И отныне мужчина будет строго им следовать. ВПЕРВЫЕ ему приходится подчиняться и...он счастлив! Чёрт подери, он счастлив так, как никогда, НИКОГДА раньше. Одно её 'Te quiero' вознесло его к самым вершинам рая. Того самого рая, который только может достигнуть смертный на земле. И как же невыносимо сильно хотелось ей ответить, но...побоялся. Он действительно испугался, что после того, что произошло, это может прозвучать неискренне. Ему не хотелось, чтобы эти слова становились разменной монетой, тем более в отношениях с ней.

Спать этой ночью никто не собирался. Камилла вырисовывала тонкими пальчиками узоры на его груди, а он перебирал её волосы, смотрел в потолок и продолжал, как дурак улыбаться. То, что раньше казалось невозможным, теперь стало жизненно-необходимым. Пускай не ей, но хотя бы себе, он всё же смог признаться, что это никакое не увлечение. Оно не пройдёт, по крайне мере так просто и легко как это было с другими. Невероятно, но эта маленькая птичка просто уничтожила всех самых опасных пираний. С ней не хотелось думать ни о ком другом. Влюбившись в уже далеко не юном возрасте, впервые позволив женщине так глубоко войти в его жизнь, врасти в неё с корнями так, что вырвать потом будет очень трудно или просто невозможно, Вячеслав чувствовал, что ему больше никто не нужен. Так хорошо как с ней, ему не было ни с одной женщиной. И менять её на пустышек в ярких и довольно потрёпанных обёртках он не собирался. Совершенно не лукавя душой, он понимал, что ему была нужна только она. Долго ли это продлится? Неужели для него в этом мире тоже существует что-нибудь вечное? Хотелось верить. Ему действительно очень сильно хотелось верить, что ничего не изменится. Он не боялся этих чувств. Стоило только прочувствовать всю ту гамму эмоций, которую они за собой несли, и мужчина больше не хотел с ними расставаться.

— Ты не жалеешь? — нарушив тишину, не переставая перебирать в ладонях её волосы, тихо спросил мужчина и тут же замер в волнительном ожидании ответа.

— Не говори этих глупостей, — уткнувшись носом ему в грудь, лениво отозвалась Камилла. — Я слишком счастлива, чтобы спорить с тобой и убеждать тебя в очевидном! — обвив его шею обнажёнными руками, девушка слегка приподнялась, поцеловав его в уголок невольно растянувшихся в счастливой улыбке губ. — Спасибо тебе. Это самый лучший день рождения в моей жизни.

— Ну, сам праздник ещё впереди, — чувствуя, что безумная радость от её слов просто разрывает его на части и, пытаясь хоть как-то её заглушить, Вячеслав притворно нахмурил брови, сделав вид, что рассердился. — И кстати, мне теперь придётся новый сюрприз готовить!

— Не нужно, — мягко улыбнувшись, девушка снова положила голову ему на грудь, продолжая 'плести' тонкими нежными пальчиками, которые мужчина целовал через каждые несколько секунд, свои невидимые узоры. — Просто будь рядом — это самый лучший подарок.

Чувствуя, что радость, затопившая грудь, достигает уже неприлично огромных размеров, Вячеслав всё никак не мог угомониться, не давая девушке спать.

— Как кстати прошёл твой экзамен? Сильно волновалась?

— Волновалась? Нисколько! У меня ведь был такой репетитор, — рассмеявшись одновременно с ним, Камилла прикусила его палец, которым он обводил контуры её губ. — Кстати, скажи,...а ты ещё хорошо понимаешь испанский язык?

— Ну, так, если честно уже не особо. Точнее, практически всё забыл.

— Te quiero. Te quiero más que nada en la vida. Amo y amaré siempre. Usted. Usted solo. (*)

И хотя Вячеслав нисколько не соврал, сказав, что он уже почти не помнит испанского языка, но он понял, он понял абсолютно каждое слово, как и то, почему она не сказала это на русском. Смущалась. В отличие от него не боялась, а просто не могла переступить через смущение, чтобы признаться в своих чувствах.

Невольно, понимая, что совершенно того не желая, он случайно обхитрил её, мужчина рассмеялся, практически до боли прижав даже пискнувшую от удивления девушку к груди и уже абсолютно точно поняв, что как бы там дальше, что не сложилось, а отпустить он ей уже не сможет. Никогда.

* * *

*

— Ну как? Тебе понравилось? Правда, говорят, что у меня оперный голос?

— Неправда. Пела так, как будто медведь на ухо наступил.

Вернувшись на своё место, Камилла совершенно искренне рассмеялась, глядя в нахмурившееся, перекосившееся от злости лицо Вячеслава.

— Конечно, тебе так показалось, учитывая, что ты даже песни, наверное, не слышал. Уже всех мужчин успел в этом зале глазами убить?

— Только тех, что пялились на тебя, — всё также мрачно ответил мужчина, совершенно не смягчаясь под её нежным посмеивающимся взглядом. Хоть он и сам чувствовал себя ревнивым идиотом, но поделать ничего не мог. Действительно хотелось убить каждого урода, который смел разглядывать ей своим грязным омерзительным взглядом. — А тебе я смотрю, нравится такое внимание?

После этих слов девушка ещё сильнее рассмеялась, правда ответила уже серьёзно, видимо, наконец, желая перестать издеваться над Вячеславом.

— Мне нравится, и я нуждаюсь во внимании только одного мужчины, причём не только в этом зале, а вообще во всём мире. Догадываешься, о ком я говорю?

— Понятия не имею, — чувствуя, как эгоистичная радость затопляет грудь, но, всё ещё продолжая делать вид, что он злится, небрежно отозвался Абрамов.

— Ладно, даю подсказку. Этот наглец, весь вечер сверлит меня убийственным взглядом, вместо того, чтобы, наконец, вручить подарок.

— Подарок ей подавай. Будешь продолжать стрелять всем глазками, вообще ничего не получишь, ясно?!

— Тааак, — понизив голос, Камилла очень удачно вошла в роль 'разъярённой' женщины. — Тебе никто не говорил, что злить девушку, у которой в руках холодное оружие, — достав из своего салата вилку, она угрожающе направила зубчики в сторону Вячеслава, — очень опасное дело?

— Не слышал об этом, — уже с трудом сдерживая улыбку, Вячеслав достал из кармана небольшую коробочку в праздничной бумаге, протянув её Камилле, — но поверю тебе на слово и не буду будить дракона.

После этих слов они оба не захотели сдерживать улыбки и оба замерли в тот момент, когда девушка взяла подарок. Камилле было интересно узнать, что внутри, а Вячеслав хотел увидеть её реакцию, которая, как он был уверен, не заставит себя ждать.

— Это ключи? — достав из коробочки связку ключей, девушка с удивлением взглянула на Абрамова. — Ты что решил подарить мне машину?

— Да боже упаси, я сумасшедший что ли? Женщина за рулём ещё страшнее, чем с вилкой в руках. Это ключи от квартиры. От нашей квартиры.

— Нашей квартиры? — тихо, дрожащим голосом переспросила Камилла, не сводя с него поражённого взгляда.

— Да, я хочу, чтобы мы жили вместе, вдвоём. Только ты, я, и никого больше. Надеюсь, ты не против, покинуть старый особняк?

Не сводя с него глаз, несколько секунд она молчала, а потом вдруг, вцепившись в его ладонь, взволнованно произнесла:

— Поцелуй меня!

Вячеслав ожидал какую угодно реакцию, но эта просьба его немного смутила. Они ведь были в ресторане, на виду у кучи народа и...неужели он пойдёт на этот шаг?

— Ками...

— Нет, ничего не говори, просто поцелуй меня! Пожалуйста, поцелуй!

Этот яростный блеск, сверкающий в её взгляде, словно гипнотизировал его. Чувствуя, что он, кажется абсолютно так же, как и она, сходит с ума, мужчина поддался вперёд, обхватив ладонью затылок девушки и прижавшись губами к её губам. А ещё через секунду, уже совершенно позабыв обо всём, он углубил поцелуй, с жадностью начав выпивать её дыхание, хриплые, разрывающие его на части стоны.

— Пойдём отсюда, — отстранившись, она взглянула на него теми сами ведьминскими глазами, которые и пугали и манили его одинаково сильно. — Я хочу кричать от счастья, а здесь этого нельзя!

— Пойдём, — чувствуя, что он с концами утонул в этих сверкающих каким-то совершенно волшебным блеском глазах, Вячеслав всё ещё был не в силах оторваться от неё. — Потому что два орущих идиота в таком приличном ресторане это уже слишком!

* * *

*

Аккуратно раскладывая снимки перед собой, Ангелина небрежно смахивала пепел с сигареты прямо на белоснежный ковёр. Абсолютно спокойно, безупречно, даже наедине с собой, овладевая своими эмоциями, женщина рассматривала каждую фотографию. Вот на одной они целуются в ресторане у всех на глазах, на другой гуляют по парку в обнимку как какие-то обкуренные идиоты, на третьей входят в подъезд дома...их дома, в котором они теперь живут, и если бы была четвёртая фотография, если бы у детектива была возможность проникнуть в квартиру, она бы, наверное, увидела снимок, где они кувыркаются в кровати.

Малолетка...Чёрт, та самая малолетка, о которой она уже даже забыла! Когда Вячеслав начал отдаляться, когда она совершенно точно поняла, что у неё есть соперница, она думала, что это как минимум какая-нибудь кинозвезда, фотомодель, певица, известная спортсменка, Господи, да кто угодно, но ведь не это же непонятное существо без рода и племени?! И он с ней спит? Он променял её, ЕЁ — мечту каждого второго нормального мужика, вот на это...на это недоразумение? Такая картина у неё в голове не укладывалась. Ещё никогда она не чувствовала себя более униженной. Как будто в лицо плюнули. Ну, ничего. Она ответит. И одним плевком Абрамов не отделается. Тем более что всё оказалось намного проще, чем она ожидала. С малолеткой вообще трудностей не будет. Не придётся даже особо напрягаться, чтобы размазать её по стенке, и было бы совсем идеально сделать это руками Абрамова. В этом особых трудностей впрочем, тоже не будет.

(*) Я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего в жизни. Люблю и всегда буду любить. Тебя. Тебя одного.

* * *

*

— Антон, знаешь, ты самый добрый парень из всех, которых я когда-либо знала!

От переизбытка чувств, я, пребывая в полном восторге, бросилась обнимать вмиг сконфузившегося Баталова.

— Да ладно, чего я сделал-то? Это скорее моего дядю нужно поблагодарить, — видимо действительно сильно смутившись моими объятиями, парень, пряча хоть и довольную, но всё же слегка робкую улыбку, отстранился от меня.

— Да, конечно, своему дяде тоже передай от меня огромное спасибо!

— Брось, чего ты так радуешься? Можно подумать тебя генеральным директором в какой-нибудь банк взяли. Это всего лишь место официантки в скромном баре. Кстати, зарплаты здесь так себе, но на чаевых можно хорошо заработать. Публика в основном тоже нормальная, вполне адекватная. Так что выучи хорошенько меню, всем и всегда улыбайся, будь любезной, и на пару фирменных шмоток к концу месяца, думаю, точно заработаешь.

— Спасибо тебе ещё раз!

Всё-таки не удержавшись, я снова клюнула парня в щёку, от чего он в конец покраснел и вернулся обратно за барную стойку. По правде эта робость Антона меня всегда поражала. Я нередко встречала таких парней, как он. А именно, действительно очень приятной наружности, крепкого телосложения, с отменным чувством юмора и очень простых на общение. Обычно, когда такой 'золотой' набор сочетался в одном человеке, он всегда был нарасхват. Пользовался огромной популярностью у моих подружек, был заводилой всей компании, и вообще без него не представлялось ни одного 'приличного' мероприятия. Собственно, Антон тоже был таким, но что действительно удивляло — он похоже совершенно не получал от этого удовольствия. С посетительницами, которые попивая коктейльчик, пытались с ним флиртовать, обходился очень вежливо, но всегда держал дистанцию. На шумных вечеринках (на одной из таких мне пришлось побывать, когда мы справляли его день рождения) вёл себя предельно адекватно, в том плане, что совершенно не позволял себе что-нибудь лишнее из алкоголя и даже следил, чтобы никто не напивался 'до чёртиков' и не устраивал пьяных драк. Ко всему прочему он был очень целеустремлённым и умным парнем. Сам поступил в престижный университет, перебрался из какой-то глубинки в Москву, постоянно подрабатывал и совершенно ни от кого не зависел. Одним словом, Полине действительно с ним повезло.

Стоило вспомнить о подруге как она, словно из неоткуда, уже очутилась за одним столиком со мной. Только, в отличие от меня, у неё настроение, похоже, было ниже среднего.

— Антон здесь?

— Здесь, но он как раз только что в подсобку отскочил. А что с тобой?

Только сейчас я заметила ссадину на её щеке.

— Неважно. Я вернусь минут через пятнадцать. Если что, ты меня не видела.

И больше ничего не объяснив, Полина удалилась в дамскую комнату. Когда первая волна удивления спала, я тут же последовала за подругой и замерла в самых дверях уборной, когда увидела, что ссадина у Полины не только на щеке. Оперившись об умывальник, девушка приспустила рукав кофты и пыталась малюсеньким кусочком ватки остановить буквально бьющий из растерзанного плеча поток крови. Плечо действительно было растерзанно. Столько глубоких ужасающих ран я в живую ещё никогда не видела.

— Чёрт, Полина, что случилось? Откуда это?

— Неважно! — чуть сильнее надавив ваткой на ранку, Полина побледнела, едва ли не до крови закусив губу. — Закрой дверь, не хватало ещё, чтобы кто-нибудь увидел!

— Но, что произошло? — прикрыв дверь и убедившись, что кроме нас, в служебке никого из персонала не было, я снова подошла к дрожащей девушке. — Это что от ножа?

— От ножа, от ножа, — с её губ сорвалась ядовитая усмешка. Вынув из сумочки какой-то пузырёк, Полина смочила бесцветной жидкостью ватку и вновь приложила её к ране. Удивительно, но как бы больно ей не было (а судя по тому, как она морщилась и содрогалась всем телом, боль действительно была очень сильной), она не плакала. Даже намёка на слёзы не было. Девушка только терзала свои побледневшие губы, с какой-то ядовитой усмешкой глядела на плечо, и самое поразительно — в её глазах сверкал какой-то яростный дикий блеск.

— Что случилось? — уже в который раз спросила я вмиг севшим голосом.

— С отчимом поссорилась, а точнее с папочкой, — после этих слов она неожиданно громко расхохоталась, подняв на меня до того пропитанный злобой взгляд, что я едва сдержалась, чтобы с ужасом не отшатнуться. — Представляешь, он оказывается мой родной отец?!

Я ровным счётом ничего не понимала. Полина практически никогда не говорила о своей семье, я знала только, что она живёт со своей мамой и её мужем, с которым у неё постоянные стычки. Это ведь он тогда, практически при нашей первой встрече, едва ли не ударил её в раздевалке. И судя по всему, побои были привычным делом.

— Я не понимаю...он, что тебя ножом ударил?

— Да причём здесь это! — внезапно ещё сильнее рассердившись, Полина раздражённо откинула ватку, достав из сумочки бинт и наскоро перевязав раны. — Он мой отец! Я всю жизнь думала, что он абсолютно левый мужик, которому как-то удалось окрутить мать и поселиться в нашем доме. Ты хоть знаешь, как я его всегда ненавидела, как мечтала, чтобы он исчез из нашей жизни или даже на худой конец загнулся где-нибудь под забором со своей бутылкой! Я была уверенна, что тогда мы с мамой заживём нормальной жизнью, а оказывается...это омерзительное существо, спившийся, упавший на самое дно алкаш, мой родной отец. Они с матерью разошлись, когда мне было всего пару месяцев, а потом, уже практически через десять лет встретились, и опять решили поиграть в семью. Причём я-то всё это время думала, что он мне неродной. Я радовалась, что у меня нет ничего общего с этим вонючим алкашом и дебоширом и ждала того дня, когда наконец от него отделаюсь, а теперь получается, что я уже никогда от него не отвяжусь! Эта кровь...ты видишь эту кровь? Это его кровь!

Осторожно, боясь причинить боль, я дотронулась до перебинтованного плеча, тихо, после продолжительной паузы, ответив:

— Полин, это твоя кровь.

— Да нет, это его кровь, — вспыхнув пуще прежнего, девушка ядовито усмехнулась. — Во мне течёт его кровь, понимаешь? И самое омерзительное, что, когда я сегодня сказала, что буду учиться за границей, он тошнотворно расхохотался и сказал, что мой уровень — это стряпать котлетки в школьной столовке рядом с мамой и в пьяном угаре ещё и добавил, что жалеет, что в своё время не уговорил мать на аборт, и теперь я обуза и для неё, и для него. Вот так-то я и узнала, что живу в 'полноценной' семье с родными родителями. Весело, правда?

— Полин... — я совершенно не знала, что ответить. Что вообще можно сказать в такой ситуации, как успокоить? — Ты главное, не волнуйся...

— Не волнуйся? — да, успокоить не получилось. Только из-за того, что в туалет вошла уборщица, Полина понизила голос. — Я всё могла стерпеть, но...меня всю жизнь дурила родная мать! Как она могла от меня такое скрыть? Как могла сегодня молчать, когда она называл меня ошибкой аборта? Как могла не заступиться, когда он ножом в меня кинул? Она только закричала и трусливо закрыла лицо руками! Жалкая, ничтожная...да она мне ещё более отвратительна, чем этот подонок. В ней не то что ни капли гордости нет, в ней от человека ничего не осталось...Она постоянно ноет, ревёт по ночам и жалуется на свою жизнь, но ничего, НИЧЕГО не хочет менять! Терпит пьянки, побои, все унижения, позволяет ноги о себя вытирать...тряпка! Просто ничтожная тряпка, ненавижу её!

— Полина, — теперь я сама не узнала своего голоса, от перекосившей его волны ужаса. — Не надо, не говори так, она ведь твоя мама...

— И что? Что с этого? Она хоть раз за меня заступилась? Хоть раз попыталась меня защитить? Ненавижу её! Их обоих ненавижу и...в лепёшку расшибусь, что угодно сделаю, но проживу совсем другую жизнь! Я обязательно выбьюсь в люди, обязательно!

Почему-то в эту секунду я не то, что поверила в её слова, я как будто абсолютно точно поняла, что так всё оно и будет. Полина ни за что, ни при каких обстоятельствах не отойдёт от своей цели. Кнопка она или не кнопка, но, по-видимому, ради своей цели, действительно будет готова горы свернуть.

— А как же Антон? Ты сказала ему, что собираешься уезжать?

— Нет, и не вижу пока смысла. Может меня ещё и не примут. На днях придёт ответ, тогда и посмотрим.

— А если всё-таки поступишь? — неуверенно, понимая, что в таком состоянии лучше не загружать Полину лишними проблемами, всё же спросила я. — Что ты тогда выберешь: Антона или учёбу за границей со всеми дальнейшими перспективами?

Держа в руках кружку горячего кофе, я наслаждалась приятной музыкой, потрескиванием горящих в камине дров и объятиями любимого мужчины. Вечер имел все шансы стать идеальным. Вкусная еда, романтическая атмосфера, самый родной и дорогой человек на свете рядом и никто не мешает, кажется, что весь мир позабыл о нас. Что ещё нужно для счастья? Но у меня никак не выходил из головы утренний разговор с Полиной. Я, то думала о её родителях, то о собственном вопросе, на который так и не получила ответ. Точнее, хотя Полина ничего мне и не сказала, по её глазам, по промелькнувшей в ту секунду решимости в её взгляде, я поняла, к какому выбору более склонна девушка. Она хочет уехать. Несмотря на то, что она влюбленна в Антона, что у них серьёзные отношения, хотя ещё совсем недавно, она не решалась даже заговорить с ним, Полина смогла бы заглушить чувства и расстаться с ним. И тут я абсолютно не понимала, правильно ли она поступает? С одной стороны, я совершенно не могла её осуждать. Такие тяжёлые отношения с родителями, постоянные насмешки, которым она подвергалась в школе, где её окружали подростки из богатых семей....Вот что бы ни говорили, как бы многие клятвенно ни заверяли, что деньги не имеют значения, неважно чего добились родители, всегда надо смотреть только на собственные достижения, но сейчас я абсолютно точно начинаю понимать, что это бред, а точнее гнусное, совершенно отвратительное лицемерие. Если не тыкать пальцами в окружающих, а проанализировать собственную, пускай ещё такую короткую жизнь, то, что можно увидеть? Вот с кем я раньше дружила? Дома я училась в элитном пансионате. Туда было практически нереально попасть детям из простых семей, а даже, если кому-то это и удавалось, то, как правило, они не входили в какие-нибудь компании. Нет, конечно, не было никаких гнобёжек или придирок. Я очень хорошо общалась практически со всеми одноклассниками, независимо от того, у кого какие родители, но...на какие-нибудь вечеринки или отдых, ездили только 'свои'. Не знаю, почему так, и честно никогда об этом не задумывалась, но теперь...теперь я не могла вытеснить этих мыслей из головы. У меня всегда всё было, а Полина...она начинает с нуля. И что ей предстоит? Через что приходится пройти человеку, для того чтобы достичь вершины, когда он начинает с самых низов? Чем нужно поступиться?

— Малыш, — тихий, немного хрипловатый, прозвучавший у самого уха мужской голос заставил меня вздрогнуть и вылезти из своих мыслей. — Что случилось? Ты весь вечер такая задумчивая. Тебя что-то беспокоит?

— Слава? — откинув голову на плечо мужчины, я невольно вздрогнула от удовольствия, почувствовав, как его губы зацепили мочку уха. — А расскажи мне о своей...молодости.

— Молодости? — удивленно на меня взглянув, мужчина вдруг весело улыбнулся. — Так ты её сейчас наблюдаешь! В сорок лет жизнь только начинается, а когда находишь любимого человека, то возраст вообще перестаёт существовать. Будь тебе хоть шестьдесят с большим хвостиком, ты всё равно можешь оставаться самым счастливым, порой даже немного сумасшедшим подростком.

Даже не пришедшийся после этих слов поцелуй в чувствительное место за ушком заставил меня просиять от счастья, а это, пускай и не прямое, но совершенно очевидное признание в любви. Он меня любит...любит. Какое простое слово и сколько оно заключает в себе счастья, совершенно обычного и такого необходимого.

— Нет, расскажи мне полностью о своей жизни, — я всё никак не могла угомониться. — Как ты начинал? Как стал таким, какой ты теперь есть?

— Ну, это очень долгий процесс деградации от нормального человека, который когда-то увлекался спортом, был капитаном городской команды по волейболу до жалкой обезьяны, поселившейся в офисном кабинете и завалившей себя кучей бумажек.

— Ты был капитаном волейбольной команды?

— То есть с обезьяной ты спорить не собираешься? Всё ясно!

Сделав вид, что рассердился, мужчина, повалив меня на ковёр, набросился на меня с поцелуями, да так, что мне даже не сразу удалось успокоить этого 'рассвирепевшего' зверя.

— Слав, ну я серьёзно, — давясь от смеха, я, хоть и не особо того желая, всё-таки немного остудила пыл любимого. — Расскажи мне о себе, я всё хочу знать! Как ты жил, с кем дружил, где учился, где трудился? Как, в конце концов, стал такой важной обезьяной?

— За обезьяну сейчас получишь, — даже не скрывая своего удовольствия, мужчина шлёпнул меня по попе и укусил за нос. — Ну, а об остальном,...что тут рассказывать-то? Жил, как и все, в обычной пятиэтажке самого обыкновенного жилого двора. Дружил с твоей мамой, с парой пацанов из школы. Учился, не поверишь, сначала в физкультурном, был просто одержим волейболом. Трудился, когда где. Повезёт — в каких-нибудь неплохих кафешках, а не повезёт — грузчиком нанимался. Вообще-то ничего интересного.

— Как это ничего интересного? — положив ладони на грудь мужчины, я немного смущённо и робко на него посмотрела, ещё несколько секунд не решаясь спросить того, чем была озадачена весь день. — Ты ведь, получается, был абсолютно простым парнем...ну а как достиг таких высот? Знакомства?

Рассмеявшись, мужчина зарылся лицом в моих, раскинувшихся чуть ли не на полковра волосах.

— Какие знакомства?! Просто настал такой момент, когда я захотел что-то изменить в своей жизни.

— И всё? Так легко?

— Легко, Ками, ничего не даётся. Даже для достижения маломальских побед нам приходится прилагать какие-то усилия. А вот, если ты решил в корне изменить всю свою жизнь тогда надо пахать до последнего издыхания.

Голос мужчины резко изменился, стал абсолютно серьёзным, даже немного грубым. Во взгляде промелькнули холодные искры. Я почему-то почувствовала себя немного пристыженной. К щекам прилила огненная краска и, опустив глаза, я робко спросила:

— Вот у тебя получилось,...а мой папа? Почему у него не вышло? Ведь мой дедушка, его отец, был богатым человеком, значит, папе должно было быть легче достигнуть каких-то целей, но...почему у него не получилось?

— Не знаю, — уже смягчившись, мужчина прислонился губами к моему лбу. — Не знаю маленькая, я не очень много общался с твоим отцом и вряд ли смогу тебе что-то ответить.

— Мне как-то приснился один сон, — обхватив ладонями лицо мужчины, я заглянула в его изумрудные, так внимательно следящие за мной глаза, — будто бы я у себя дома, в саду, рядом с мамой...она держала в руках какую-то дощечку, и говорила, что это папа сделал, что он был очень талантливым художником, и что он зря занялся бизнесом....Как думаешь, что это значит?

— Твоей отец действительно хорошо рисовал. Насколько я знаю, он очень серьёзно этим занимался, но потом действительно, наверное, когда ты родилась, и постоянный стабильный заработок стал просто необходим, он занялся бизнесом,...к сожалению, не очень успешно.

— Но почему? Почему у тебя, например, получилось, а у него нет?

— Ками, это глупый вопрос. Что я сейчас могу тебе ответить? Я даже не знаю, как жил твоей отец. Единственное, я могу только предположить, что он не очень горел желанием добиться успехов в том деле, которым занимался. А это скверно. Если уж что-то делать, то со всей страстью, выкладываться по полной, иначе результата, по крайне мере желаемого, точно не получишь.

— Да,...но если для этого результата иногда приходится поступиться чем-то очень важным? — подняв на мужчину глаза, я заметила, что он, кажется, ни на секунду не сводил задумчивого взгляда с моего лица. — Если ради достижения желаемой цели нужно отказаться от чувств к человеку, который тебе дорог,...что тогда делать?

— А ты сейчас о ком говоришь?

Стальной голос мужчины и въедающийся под кожу взгляд, невольно заставили меня улыбнуться. Ласково проведя ладонью по его лицу, я абсолютно серьёзно, но всё с той же улыбкой произнесла:

— Ни про кого, так, в общем. Просто я сериал один смотрела....Там перед девушкой стоял выбор: уехать учиться в хороший университет, который находится...в другом городе или остаться рядом с любимым человеком?

— И что она выбрала?

— Не знаю. Новая серия ещё не вышла,...но мне почему-то кажется, что уедет.

— И правильно сделает.

— Почему? — меня поразил тот уверенный, без капли хоть каких-то сомнений тон Вячеслава. — А как же чувства?

— Чувства? — с губ мужчины сорвалась горькая ядовитая усмешка. — Как пришли, так и уйдут. Ради них не стоит ломать себе карьеру.

Видимо заметив, как потух мой взгляд, мужчина сразу сообразил, что послужило этому причиной.

— Думаешь, что подловила меня? Ничего подобного. Хоть я и пошутил про возраст, но в сорок лет, по крайне мере у нормального человека, в жизни уже всё как-то устаканилось. Он не ищет чего-то безбашенного, ему наоборот более важна стабильность, причём абсолютно во всём. И в работе, и в личной жизни. А вот, когда тебе всего двадцать лет, чувства кипят во всю и тут, конечно, очень важно не оступиться.

— То есть...если бы перед тобой...

— Если бы передо мной стояла задача определиться между чувствами и какой-то конкретной целью, способной привести меня к успеху, что бы я выбрал? — Вячеслав закончил за меня ту мысль, которую я так и не решилась произнести вслух. Не пряча взгляд, смотря мне прямо в глаза, мужчина твёрдо и совершенно спокойно произнёс, — я бы уехал. Уехал, как та девчонка, поступать в институт, если бы от этого зависла моя карьера. Любовь в жизни бывает не раз, и даже не два, а вот шанс, шанс хоть чего-то добиться за эти мизерные, пролетающие как одно мгновение года, может оказаться единственным.

Обычно мне нравилось ехать в машине поздним вечером или ранним утром, когда за окном ещё темно, дорога совершенно пуста, мимо мелькают огни ещё спящего города, а в салоне звучит твоя любимая музыка. Как и вчерашний вечер, это утро имело все шансы стать идеальным, но оно так же было омрачено. Если вчера я полночи не могла уснуть из-за охвативших все мысли слов Вячеслава, то теперь я ничего не могла поделать с этой напавшей по случаю возвращения обратно в коттедж грустью. Выходные были замечательные. Господи, самые лучшие в моей жизни! Никогда раньше со Славой мы не проводили вместе столько времени. Совсем вдвоём. Даже, когда мы гуляли по Москве, ходили в какие-нибудь шумные кафе и рестораны, мы никого не замечали. Других людей, словно вообще не существовало. Я уже привыкла, что всё вокруг исчезало, когда он был рядом, а вот он...возможно именно в эти дни я наконец почувствовала, что действительно важна ему. Ему было со мной хорошо, интересно, весело. Он сам потащил меня в кино, где мы, конечно, заняли последний ряд, смеялся, хотя и пытался казаться строгим, когда я запускала в него попкорн. Он не отпускал меня ни на минуту, ни на секунду. Мы гуляли по Москве. Он в тысячный раз показывал мне город, и опять находилось бесконечное количество мест, о которых я не знала и которые чем бы то ни было, производили сильное впечатление. Мы слопали столько мороженного, что под конец вечера второго дня у меня заболело горло, хотя я и смогла это удачно скрыть. А, когда мы уже практически ночью приходили домой...он просто сводил меня с ума, по-другому это и назвать нельзя. Когда мы вместе принимали душ, он мыльными руками скользил по всему моему телу, прижимал меня к себе, давал почувствовать насколько сильно желает меня и своими бесстыдными ласками ежесекундно срывал с моих дрожащих губ уже охрипшие стоны, я забывала обо всём на свете. Весь мир был сосредоточен для меня в одном человеке. И осознание того, что этот человек принадлежит мне всецело, что он мой, и он...так сильно во мне нуждается, возносило до самых высших ступеней счастья. Но меня скинули с этих высот настолько быстро, что я даже понять ничего не успела. Зато острую боль от такого резкого приземления на землю я прочувствовала очень хорошо. Славе снова нужно было уехать по делам в другой город. Правда, совсем ненадолго. Один день даже командировкой назвать нельзя, но...мужчина захотел, чтобы этот день я провела в старом доме, под присмотром Ивана, этой сухой экономки и ещё нескольких десятков человек персонала. Хоть я никак не воспротивилась этому решению, но в душе затаилась обида. Неужели он до сих пор считал меня ребёнком? Всего на один день уезжает, а без присмотра меня оставить не может. Как будто я обязательно каких-то глупостей натворю. Но с другой стороны, я не стала возражать против такого решения мужчины из-за того, что хотела увидеть, как он поведёт себя со мной в присутствии знакомых людей. Так же отстранёно и холодно как раньше или теперь, когда наши отношения в корне изменились, он наконец перестанет всё скрывать? Последняя мысль вселяла такую радостную и сильную надежду, что я согласилась встать в шесть утра (полвосьмого Слава должен был быть уже в аэропорту) и ехать с ним в этот не особо любимый мне особняк.

Остановившись возле заправки, мужчина усмехнулся, глядя на мои лениво растянувшиеся в зевке губы, и щёлкнул меня по носу.

— Сейчас быстренько заправимся и дальше поедем.

— Ненавижу запах бензина. Купи мне тогда жвачку и мороженку, а то что-то есть захотелось.

— Какую мороженку?

Нежно очерчивающие контуры моего лица пальцы мужчины, как-то вмиг заставили взбодриться, и теперь я уже с трудом сдерживала вырывающиеся из груди стоны.

— Да любой стаканчик.

— Стаканчик? Самый дешёвый рублей пятнадцать стоит, что-то дороговато для тебя, — нагло усмехнувшись, мужчина склонился надо мной, положив ладонь на мою оголённую коленку и хрипло шепнув на ушко. — Придётся тебе как-то отработать.

— Неужели? — едва сдержав прошедшуюся по всему телу волну дрожи, когда ладонь мужчины медленно сползла под платье, мне удалось изобразить искрение удивление во взгляде. — Ну, я могу заплатить...

— Нет, денег я с тебя не возьму, — обжигая мои губы горячим дыханием, мужчина доводил меня до самой грани, так и не углубляя поцелуй, к тому же, обхватывая ладонью мой затылок, ещё и не давал сделать этого мне. — Придётся как-нибудь по-другому.

— Правда? А не подскажешь как именно? — уже через секунду он 'подсказал' как именно мне нужно 'расплатиться'. Смяв мои губы в жадном поцелуе, мужчина буквально вдавил меня в сиденье своим телом, одной рукой продолжая блуждать у меня под платьем, другой обхватывая мой затылок, практически полностью лишая возможности хоть как-то отвечать на его ласки. Хотя сейчас у меня итак совершенно не было на это сил. Чувствуя, как кожа под его ладонями горит огнём, я беспрерывно стонала в его властные, жадно терзающие меня губы, льнула к нему со всей порывистой страстью, на которую только была способна и чувствовала, как медленно начинаю сходить с ума. Совершенно не понимая, что я вообще творю, я дрожащими руками стала расстёгивать пуговицы на его рубашке, в то время как мужчина уже практически полностью оголили мои бёдра, а его ладонь начала всё ближе подбираться к кромке кружевных трусиков. Не знаю, как далеко могло зайти это сумасшествие, если бы до нас с каждой секундой всё отчётливей не стали доноситься раздражённые сигналы стоящей позади нас машины, которой мы загораживали проезд.

— Чёрт, я с тобой с ума начал сходить. Действительно стал превращаться в потерявшего голову подростка, — обхватив моё лицо ладонями, хриплым, сводящим меня с ума голосом прошептал в самые губы, после чего ещё раз поцеловал, но на этот раз уже мягко, пытаясь успокоить нас обоих.

— Это разве плохо? — как не старалась, а до неприличия довольная улыбка всё-таки засияла на лице.

— Для меня, думаю, нет, — после того, как позади нас в который раз уже истерично просигналили, мужчина всё-таки отстранился от меня, заведя мотор и отъехав к одной из колонок. — А вот для окружающих не уверен. Ладно, пойду, заправлюсь и мороженое тебе куплю. Кстати, первым делом, как вернусь из командировки, я возьму с тебя должок за него.

Не в силах сдержать улыбку после этих слов, я проводила мужчину до кассы просто уже чересчур нежным и восторженным взглядом. Правда, без него долго усидеть на месте мне не удалось. Несмотря на то, что было ещё утро, на улице уже пекло солнце и в машине стало слишком душно. Выбравшись на свежий воздух, я тут же почувствовав на себе недовольный взгляд мужчины, который всё это время из-за нас не мог проехать, пряча хоть и смущённую, но всё же весёлую улыбку, быстро переместилась к другому краю заправки и вот тут, всё моё хорошее настроение развеялось в один миг. Сразу заметив за углом троицу пьяных парней, распивающих пиво из жестяных банок, до неприличия громко смеющихся и поглядывающих на меня отвратительными наглыми взглядами, я тут же попыталась пробраться обратно к машине, но не успела сделать и пары шагов, как один из этой 'могучей' троицы загородил мне путь.

— Ух, ты, какую цыпу к нам занесло, — его глаза сально заблестели, когда он опустил их в неглубокий вырез моего платья и уже через секунду меня вновь оглушил отвратительный пьяный смех. — Скучаешь крошка?

Спинным мозгом уловив, что сзади ко мне приближаются ещё двое рослых, крепких и таких же пьяных парней, я почувствовала, как холодок страха пронёсся по всему телу.

— Ребят, оставьте меня в покое, идите куда шли...

— А мы к тебе и шли зайка! Не хочешь поразвлечься?

Почувствовав на своей талии огромные мужские ладони, я вскрикнула и тут же отскочила в сторону, панически соображая, что мне делать, когда все трое парней уже через секунду снова меня окружили. Уже готовая звать на помощь, я опять испуганно и поражённо закричала, когда один из парней, который находился ближе всего ко мне, вдруг оказался валяющимся на асфальте в нескольких метрах от меня. Двое других всё теме же пьяными, но теперь к тому же и испуганно сверкающими глазами косились на внезапно возникшего передо мной мужчину.

— Какого чёрта? Вам что надо, ушлёпки?

Если даже меня рассвирепевший голос и обезумевший взгляд Абрамова заставил испуганно вздрогнуть, чего уж говорить о тех парнях, которые робко переглядывались между собой.

— Да ничего, так, познакомиться хотели, — поднявшись на ноги и, кажется, вмиг протрезвев, один из парней, отступая назад, успокаивающе выставил вперед руки. — Извини папаша, мы кажись, перегнули....Пойдёмте парни.

Только когда эта троица, всё ещё испуганно на нас оглядываясь, отошла на приличное расстояние, Вячеслав резко обернулся ко мне, вцепившись в мои плечи и похоже едва сдержавшись, чтобы несколько раз ощутимо меня не встряхнуть.

— Тебе на месте не сиделось? Какого чёрта к ним потащилась? Пивка попить захотелось? Быстро в машину!

Вернувшись в автомобиль, я с гулко стучащим сердцем ждала, подошедшего обратно к кассе, но теперь уже поминутно оглядывающегося на меня мужчину. Когда он залез обратно в машину и мы уехали со злополучной заправки, я хотела разрушить эту угнетающую тишину, но так и не нашла, что сказать. Во-первых, меня дико сковывал этот пропитанный раздражением взгляд мужчины, а во вторых из головы всё никак не выходило одно слово — 'папаша'. Если даже меня передёрнуло, когда тот парень, явно ничего не соображая, испуганно его брякнул, то, что уж говорить о Вячеславе...Я просто нутром чувствовала, что львиная доля его раздражения вызвана даже не тем, что я по глупости наткнулась на этих парней, а именно этим случайным, но таким едким словом.

Когда мы поехали к коттеджу и я, так ничего и, не сказав, поплелась следом за мужчиной в особняк, я уже не думала о том, как он представит меня домашним. Да все, похоже, ещё спали. Нас встретила только экономка, с которой Абрамов сухо поздоровался и дал ей какие-то распоряжения.

— Слав, послушай... — войдя вслед за мужчиной в его кабинет, неуверенно начала я, но Абрамов резко меня перебил.

— Я прямо сейчас уезжаю в аэропорт, скоро уже самолёт, а ты иди, если хочешь, позавтракай и ложись спать, ещё рано.

Даже не поднимая на меня взгляда, мужчина сложил в портфель какие-то документы и, кажется, собирался уходить, но я не могла вот так с ним расстаться, практически в ссоре.

Отдёрнув мужчину за локоть, я, едва сдерживая слёзы, просто прокричала:

— Да погоди ты! Давай хотя бы поговорим!

Абрамов остановился, видимо всё-таки решив дать мне возможность высказаться, зато теперь я сама уже не знала, что сказать. На ум не приходило ничего нужно. Говорить об этих парнях не хотелось, но и оставлять всё как есть тоже было нельзя.

Когда тишина уже слишком надолго затянулась и мужчина, видимо уловил моё отчаяние, он, кажется, решил сжалиться. Тяжело вздохнув, он обернулся и уже в следующую секунду притянул меня к себе, нежно прошептав на ушко:

— Всё хорошо, маленькая. Не волнуйся, всё в порядке, — успокаивающе гладя меня по голове, Слава ещё несколько минут держал меня в объятиях, видимо сам не зная, что сейчас можно сказать. — Я поеду, уже пора. Не знаю точно, во сколько завтра вернусь, но не забывай, что ночью тебе придётся вернуть должок за мороженное.

И хотя мы оба рассмеялись после этих слов, всё-таки я чувствовала, что мы расстаемся, не сказав друг другу чего-то очень важного. И всё время, пока мужчины не было рядом, я не могла успокоиться, словно предчувствуя новый, куда более сильный удар, который обрушился как снег на голову и в одночасье на мелкие куски разорвал всю мою жизнь.

* * *

*

На часах не было ещё и восьми. В такое время сотрудники только начинают подползать в офис, и то кроме охранника вряд ли получится кого-то застать. Логичнее было бы сначала заехать домой, распаковать чемодан и хотя бы позавтракать. Но, несмотря на то, что мужчина обычно всегда так и поступал, сегодня, даже не отдохнув после долгого перелёта, он сразу решил ехать в офис. Почему? Ответ прост. Дома он бы непременно с НЕЙ столкнулся, а сейчас Вячеслав был попросту не готов к этой встрече. Весь прошлый день ему удавалось не думать о Камилле. Проблемы с продажей завода, трёхчасовые переговоры, несметное количество заполненных договоров просто вытеснили все мысли, не касающиеся работы. Зато сегодня, когда всё уже было улажено, и жизнь вновь входила в свой обычный ритм, Вячеслав больше мог не думать о ней. Без преувеличения, она не выходила из мыслей ни на одну секунду. Стоило закрыть глаза — тут же появлялся её образ, эта нежная, невероятно живая улыбка, изумрудные, проникающие в самую душу глаза, вызывающие мурашки во всём теле ямочки на щёчках....

Мужчине пришлось резко помотать головой, чтобы избавиться от очередного ведения. Это уже походило на какой-то психоз, совершенно очевидную и всё больше пугающую Абрамова одержимость. Сколько раз на дню он думает о ней? Когда она успела стать ему, без всякого преувеличения, жизненно-необходимой, и главное, как он это позволил? Всегда рассудительный, устанавливающий строгие правила не только в работе, но и во всей жизни, он вдруг так неожиданно и казалось уже совершенно неисправимо потерял голову по этой мелкой, едва окончившей школу девчонке. И, несмотря на волну нереальной, ранее никогда, за все свои сорок с лишним лет не испытываемой эйфории, пришедшей с этой совершенно внезапно напавшей на него влюблённостью, чем больше Вячеслав думал о девушке, об их отношениях, тем искуснее мрачные мысли плели паутину у него в голове. Невзирая на все романтические, поселившиеся в груди чувства, мужчина ещё не потерял способность здраво смотреть на ситуацию, отбросив все эмоции как минимум на второй план. И если действительно не брать во внимания эти подростковые, никак не вяжущиеся с образом взрослого уже давно сформировавшегося мужчины, чувства, то Абрамов ясно видел как минимум три пугающих его проблемы в этих отношениях.

Первая бесспорно возраст. Что бы кто ни говорил, сколько бы в красивых книжках о любви не писали, что цифры всего лишь цифры и для настоящих чувств они не являются существенной преградой, Вячеслав всё больше начинал убеждаться, что это не так. По крайне мере не для него. И та встреча с какими-то пьяными парнями на автозаправке только окончательно развеяла все его иллюзии. 'Папаша' — ещё никогда от не испытывал столько отвращения, брезгливости, а главное — ужасного разочарования всего лишь от одного слова. Да это было одно слово, но оно сразу ставило всё на свои места. По крайне мере мужчина понял, что с первого взгляда была видна эта диковинная разница в возрасте и ничего здесь не помогало. Ни активные занятия спортом, ни полный переход на здоровое питание и постепенный отказ от вредных привычек. Да, в свои сорок два года он был подтянут, свеж, всегда стильно одевался и, пожалуй, ему легко можно было дать лет на пять, а то и семь меньше, чем было на самом деле. Но это ничего не меняло. Как бы он не убивал себя в спортзале и не следил за своей внешностью, он всё равно слишком стар для неё. Зрительно их даже не воспринимают как пару. В глазах обычных, незнакомых с ними людей, он даже не тянет на её возлюбленного. Пока его за отца принимают, а кто знает, вдруг скоро и в дедушки запишут? Пускай, сама эта мысль была отвратительна Вячеславу, но она имела место быть. Как не тяжело было это признавать, но молодые годы уже давно помахали ему ручкой. Через десять лет ему будет за пятьдесят, а ей не исполнится и тридцати. И тут проблема была уже не только во мнении окружающих (на него мужчина по большому счёту мог легко забить), гораздо страшнее было понимание, что к тому времени, когда все её девичьи наивные мечты и мимолётные чувства пройдут (в чём он нисколько не сомневался), она сама может захотеть быть с другим мужчиной. Тут либо скажется желание попробовать чего-то нового, либо ей захочется отношений с таким же молодым мужчиной, которого она наверняка уже действительно по-настоящему полюбит. Последнее было больнее всего. Вячеслав просто не мог представить, что с ней рядом может быть кто-то другой, что она сама будет признаваться в любви другому мужчине. И что тогда? Сможет он её отпустить? Как бы ни кровоточило сердце, и пробивающая до костей дрожь только от одних таких мыслей ни охватила каждую клеточку тела, Абрамов понимал, что не имеет никакого права портить жизнь этой молодой девушке. И, когда она полюбит другого мужчину (а он почему-то даже не сомневался, что рано или поздно это должно произойти), он будет вынужден её отпустить.

Вторая, не менее важная проблема — её образование. Она окончила школу. Нужно было думать, причём уже в очень ускоренном темпе, куда определить её учиться? Камилла хотела стать врачом, но проходной бал в медицинский университет даже на коммерцию был высок. Она неплохо сдала экзамены, химию с биологией около восьмидесяти баллов, а вот русский, чего и следовало ожидать — завалила. Никакие их занятия, на которых надо признаться, они занимались совсем не тем делом, которым следовало бы, не помогли. Она набрала чуть больше сорока балов и для человека, только недавно приехавшего в Россию, это совсем неплохо, но в институт с такими показателями вряд ли примут. Конечно, мужчине не составило бы никаких трудов всего лишь сделать один звонок, после которого Камилла тут же была бы зачислена, но...кем её представить? За кого ему просить? За дочку своих давних друзей или за любимую девушку? Последний вопрос Вячеслав стал себе задавать с того самого момента как начались их отношения. Он не знал, когда и как её представить своему окружению и вообще стоит ли это делать? Конечно, рано или поздно придётся выйти из тени, но мужчина до последнего пытался оттягивать этот момент. И вовсе не потому, что не воспринимал Камиллу всерьёз или что ещё более абсурдней, стеснялся её, как не раз девушка обиженно ему высказывала, просто Вячеслав совершенно не хотел окунать её в эту светскую тусовку, иначе говоря — болото стервятников, которые, стоит ему только на секунду потерять бдительность, ничего не оставят от его девочки. Но всё-таки сильно затягивать с этой конспирацией было нельзя. И Вячеслав решил, что как только он получит депутатское кресло, он объявит о своих отношениях с Камиллой.

И, наконец, была ещё одна, третья, самая серьёзная проблема. Заключалась она в том, что мужчина потерял голову. Просто сошёл с ума рядом с этой, неизвестно как завладевшей им целиком малышкой. Он никогда и не думал, что может так ревновать, безумно, как какой-то одичавший зверь, причём ревновать по поводу и без, просто заводясь от одного, случайно брошенного взгляда. Он никогда раньше не думал, что может нуждаться в ком-то как в воздухе. Что может скучать, просто всего какой-то час не чувствуя её рядом, не слыша звонкого, такого искреннего и нежного смеха, не видя самой прекрасной, озаряющей всё вокруг неземным светом улыбки...Она занимала едва ли ни каждую секунду его мыслей. И надо признать, ничего особо хорошего в этом не было. В то самое время, когда наступил переломный момент в его карьере, да и по большому счёту вообще во всей жизни, ему надо было полностью погрузиться в работу, а не думать каждые полминуты, где она и с кем.

Но, несмотря на все эти совершенно очевидные и вполне серьёзные препятствия, Вячеслав даже не думал о расставании. Сдаваться, только потому, что есть какие-то трудности? Нет, это было не в его духе! Плевать на все проблемы, он преодолеет, справится с ними. Да и какое они вообще имеют значение, когда ему так хорошо? Впервые в жизни он чувствует себя абсолютно счастливым. Всего одна её улыбка способна оттеснить какие бы то ни было переживания в сторону. Ему безумно нравится сидеть с ней вечером у камина, жевать попкорн и смотреть какую-нибудь романтическую ерунду. Ещё больше нравится просыпаться, держа в объятиях своего сопящего ёжика, и наслаждаться теми минутами, когда он просто может так открыто любоваться ею, терзаясь вопросом: чем же он заслужил такое счастье? Нет, если есть хоть малейший шанс быть рядом с ней и сделать её такой же счастливой, Вячеслав ни за что его не упустит!

Как и стоило полагать, в офисе кроме охранника никого не было. Точнее, пара особенно ответственных, видимо по природе чистых жаворонков сотрудников уже проскальзывала по коридорам, но ни секретарши, ни кого-то из руководства ещё не наблюдалось. По крайне мере так Вячеслав думал пока не вошёл в свой кабинет и не увидел сидящего за его креслом Никольского.

— Оп-па, ты кабинетом не ошибся? — усмехнувшись, Вячеслав занял своё место, когда Никольский освободил кресло. — Чего так рано припёрся?

— Некогда отсыпаться. А ты я смотрю в хорошем настроении?

В отличие от хмурого и почему-то строго смотрящего на него Никольского, Вячеслав действительно, после своих утренних размышлений пребывал в одном из лучших расположений духа.

— А чего грустить? Документы о продаже завода оформлены, сделка состоялась. Никаких проблем больше нет.

— Проблем нет? — невесело усмехнувшись, Олег ещё больше нахмурился. — А ты вчерашнюю газету читал?

— Нет, а что там пишут? Судя по твоему лицу, очередной конец света объявили.

— Хуже, — протянув мужчине свернутую пополам газету, Никольский мрачно усмехнулся, — как тебе такое нравится?

С веселой, слегка даже высокомерной улыбкой на губах, Вячеслав перевёл взгляд на разворот номера, почему-то пребывая в полной уверенности, что опять недоброжелатели, которых перед выборами развелось очень много, очередную ерунду напечатали, но стоило только увидеть заголовок 'Любви все возрасты покорны. Кто сказал, что сорокалетнему мужчине нельзя любить семнадцатилетнюю девушку, тем более, когда перед этим мужчиной открыты даже правительственные двери?', а под ним фотографию, где они с Камиллой, входят, а точнее почти вваливаются в подъезд, не прерывая страстного поцелуя, как всякая улыбка сошла с в мгновение побелевшего лица. Руки онемели, а сердце пропустило тысячу ударов за секунду.

— Ладно, — видя ступор, в который впал его друг, Никольский смягчился. — Не накручивай себя сильно. Засудим мы эту газетку по фронтам. Надо только снимки на экспертизу отдать и получить доказательства, что это всё монтаж, — продолжая внимательно следить за почему-то совершенно не меняющейся реакцией на всё таком же мертвецки-бледном лице Абрамова, Олега вдруг самого передёрнуло. Помрачнев, мужчина хотя и усмехаясь, но всё же с долей какой-то опаски, спросил, — это ведь монтаж, да?

* * *

*

— Ты меня осуждаешь да? — продолжая раскачиваться на качелях, тихо, с долей грустной усмешки в голосе, спросила Полина, так и не отрывая глаз от своих колен.

— Осуждаю? Нет, конечно. Я, наоборот, за тебя очень рада, — странно, хоть я ни капли не слукавила, а улыбка получилась какой-то фальшивой. Да я действительно была рада за подругу. Своими силами, без какой-то посторонней помощи поступить учиться в престижный университет в Финляндии — это вообще, что-то из ряда фантастики. А для Полины это к тому же огромный шанс добиться в жизни всего чего она хочет, но... — А как же Антон? Ты ведь ему до сих пор не сказала, а уезжать уже надо будет скоро....Вдруг он будет против?

— Тогда расстанемся, — сразу, без каких-либо колебаний, мрачно ответила девушка. Видимо она уже сама не раз думала об этом. — Хотя итак, наверное, расстанемся. Жить в разных странах, видеться максимум раз в полгода, а всё остальное время просто созваниваться...разве это отношения? Нет, я не верю в любовь на расстоянии.

— А просто в любовь? Ты ведь говорила, что Антон...он для тебя...

— Да, он мне очень дорог. И я,...наверное, я его действительно люблю, но...всё это может очень быстро закончиться. Чувства всё равно рано или поздно остынут, а шанс получить хорошее образование, сделать карьеру и выбиться в люди мне точно больше не выпадет. Я не могу его упустить.

Доля истины в её словах, конечно, была. Более того, я совершенно ничего не могла возразить на её доводы, к тому же они полностью совпадали с ходом мышления другого, ещё более важного в моей жизни человека. Слава жил по таким же принципам. Они с Полиной абсолютно рациональные люди и из этого можно сделать только один вывод, что в определённых ситуациях и поступки их должны совпадать. Если бы перед Славой был выбор между...мной и своей карьерой, он бы выбрал карьеру. В этом не стоит даже сомневаться, в конце концов, он же сам недавно прямым текстом мне об этом сказал.

Такая мысль вызывала ужасное, мучительное томление в груди. Не знаю почему, но я уже не могла представить свою жизнь без этого человека. Может, сказывалось отсутствие близких людей рядом, может я нуждалась в сильном мужском плече, а может просто была влюбленна в него до одури? Скорее всего, всё сразу. Как бы банально это не звучало, но я уже не могла без него жить. И сейчас после таких мрачных, вгоняющих в уныние разговоров мне успокаивало только одно. Слава уже полностью состоялся в жизни. Он так много добился, что теперь, для достижения ещё каких-то желаемых целей, ему уже не нужно в чём-то сильно себя ограничивать. Правда, это было довольно слабое утешение. Я прекрасно понимала, что в жизни бывают разные ситуации. Но задать себе вопрос, что будет, если перед ним возникнет задача выбрать между чувствами (а значит и мной, по крайне мере, я на это очень надеюсь) и важной целью, к которой он давно шёл, я не решалась. Наверное, потому что в глубине души, всё-таки знала ответ...и очень боялась, что когда-нибудь такое может произойти.

* * *

*

— Ты с ума сошёл? Нет, ты рехнулся?! — Никольский задыхался от гнева. Ослабляя узел галстука, он, не переставая, метался из одного угла кабинета в другой, стараясь даже мельком не бросать взгляд на откинувшегося в своём кресле с закрытыми глазами Вячеслава. Мужчина просто чувствовал, что в таком случае, он не сможет сдержаться и несколько раз проедется по лицу друга. — Да я всего чего угодно мог ожидать, только не этого! Я был готов к тому, что начнут рыться в наших старых делах, выискивать темные пятна из прошлого. Да я даже целую бригаду профессионалов нанял, чтобы они в твоём личном деле отполировали всё до блеска. Но мне и в голову не могло прийти, что ты сам...сам так облажаешься и заметь, это ещё мягко сказано!

Всё это время молчавший Абрамов, наконец тихо, с долей поразившего Олега спокойствия, отозвался:

— Что ты сейчас хочешь от меня услышать?

— Что я хочу от тебя услышать?! — Никольский побагровел так, что казалось, ещё секунда, и он просто взорвётся от ярости. — Может твоё величество соизволит объяснить, каким местом оно думало, когда всё это творило? Хотя нет, на этот вопрос я как раз ответ знаю. Что, седины ещё нет, а бесы в ребро всей стаей налетели?

— Завидуешь что ли? У тебя как раз, по-моему, проблемы по этой части начались. А то с чего бы от тебя одна баба за другой стала сбегать?

Никольский так и замер посреди кабинета, совершенно обескураженный такой спокойной, даже с виду немного весёлой реакцией Вячеслава.

— Ты, что реально не врубаешь, что происходит? Ты закрутил роман с малолеткой, которую ещё совсем недавно взял под опеку! Ты хотя понимаешь, какой скандал из этого можно раздуть? Одной вонючей газетёнкой мы не отделаемся. Тут такие разбирательства пойдут, что ты не то что депутатское кресло не получишь, а ещё и под суд можешь пойти за совращение несовершеннолетних!

При последних словах Абрамов сморщился как от зубной боли. Только сейчас Никольскому стало понятно, что мужчине вовсе не всё равно на то, что происходит.

— Она совершеннолетняя. Ей недавно исполнилось восемнадцать.

— Слабое оправдание, — ядовито усмехнувшись, Олег наконец выдохся, упав на кресло и тяжело задышав. — Хорошо, даже, если получится доказать, что ты с ней закрутил только после её восемнадцатого дня рождения, в чём я лично уже очень сомневаюсь, это всё равно практически не меняет дела. Ты же её опекун, а если кто-нибудь начнётся копать глубже, что весьма вероятно, может ещё всплыть тот факт, что и с её матерью у тебя когда-то шашни были...

— Заткнись, — сжав кулаки и вмиг побледнев в лице, сквозь зубы проговорил Слава. — Сам прекрасно знаешь, что ничего не было, так что при всём желании и выкопать никто ничего не сможет!

— Да это и не важно, — откинувшись на кресло, Олег вдруг расхохотался. — Ты понимаешь, что мы итак в полной...Я не знаю, что теперь делать. Просто не знаю.

— Сначала надо выяснить, кто сделал эту статью. Надо ведь знать, с кем имеем дело.

— Выяснить, конечно, можно, а что потом? Ну, допустим можно будет засудить эту газетку на том основании, что влезла в чужую личную жизнь, но нам это ничего не даст. Наоборот, мы только признаем себя виноватыми, подтвердив, что всё это правда. Надо действовать другими методами.

— Какими, например?

— Для начала надо действительно узнать, кто заказал статью, именно заказал, а не напечатал. У тебя есть предположения?

— Не знаю,...может Шибанов?

— Шибанов? Нет, вряд ли. Мы его итак уже раскатали по всем фронтам, он залез в самую нору и оттуда уже бы не стал дрыгаться. Тут явно кто-то другой и знаешь,...у меня есть пока только одно предположение.

Переглянувшись, оба мужчины поняли, о ком идёт речь.

— Ангелина? — так же синхронно они озвучили свою мысль вслух. Дальше продолжил уже Никольский. — Какие у вас с ней отношения? Я слышал, у вас там всё плохо?

— Мы расстались.

— Из-за малолетки?

— Во-первых, она не малолетка, а во-вторых, это неважно, — неохотно ответил мужчина, раздражённый тем, что кто-то, пускай и его близкий друг, суётся в ту часть его жизни, которую он ни с кем не хотел бы обсуждать.

— Ещё как важно! — поражённо вскрикнув, Олег опять соскочил с кресла. — Вы уже какой год появляетесь на всех мероприятиях вместе, красуетесь на обложках журналов, все уверенны, что дело близится к свадьбе, а тут...Я знаю твою Левицкую. Знаю, какой у неё характер. Ни одна женщина не прощает, когда её меняют на другую. Тем более, когда эта женщина — светская львица, избалованная, привыкшая всегда быть на первом месте — Левицкая, а другая — малолетняя, неизвестно откуда взявшаяся девчонка. Ты думаешь, Ангелина действительно смогла бы тебе такое спустить?

— Хорошо, допустим это она, — как не охота Вячеславу было это признавать, но он сам был почти уверен в том, что Никольский прав. — И, что мне делать? Поговорить с ней, объясниться? С какого перепуга? Мы уже расстались и моя личная жизнь не должна её касаться!

— Должна, не должна, а если статью заказала всё-таки Ангелина, то ты обязан выйти с ней на контакт. Мне вообще по барабану какие у вас там отношения, но вся эта ситуация с твоим увлечением сироткой, не должна получить дальнейший ход. Более того, нужно опровержение этого дурацкого номера в газете.

— Каким образом?! Мне, что у этой дуры в ногах валяться или может замуж позвать?

— Вот последнее было бы совсем неплохо. Тогда бы точно все слухи развеяли. Мол, эту статейку заказали недоброжелатели, всё это полная ложь, ты никогда не увлекался малолетками, и вообще у тебя есть невеста, которую ты безумно любишь. Тогда мы хоть как-то сможем выкрутиться. Но это всё нужно сделать во вторую очередь.

— Да? — побледнев ещё сильнее, Вячеслав ехидно усмехнулся. — А что же тогда, позволь узнать в первую?

— Позволю, хотя мне кажется, по крайне мере я на это очень надеюсь, ты и сам всё прекрасно понимаешь. Надо порвать с твоей малолеткой. Причём немедленно и навсегда. А ещё лучше отправить её куда-нибудь подальше, чтобы не болталась под ногами и никто у неё никакое интервью не выхватил. И вот это надо сделать в первую очередь, причём немедленно!

* * *

*

— О чём ты думаешь?

Очертив ладонью контуры его лица, я в очередной раз поразилась этой сугубо мужской красоте, которая никогда не приедается и которая до сих пор иногда искренне меня удивляла, может потому, что я никак не могу понять, в чём её секрет? Что такое 'мужская красота'? С одной стороны, совершенно пустяковый и глупый вопрос, но вот с другой...

Мужская красота не имеет ничего общего с женской. Чтобы притягивать внимание, вызывать искренний неподдельный интерес, мужчине недостаточно просто иметь смазливую внешность. Даже правильные черты лица и спортивная фигура не всегда главенствуют. Природные и физические данные, наверное, тоже играют свою роль, но всё-таки истинная красота мужчины — его волевой непоколебимый характер, настоящие поступки, ум, богатство, внутренний стержень. Как там сказал Жан де Лабрюйер? 'Мужчина, обладающий большими достоинствами и умом, никогда не бывает безобразен'. А глянцевая внешность здесь совсем необязательна. Мужчине достаточно быть просто ухоженным, хотя в чём-то даже лёгкая небрежность может идти плюсом. Я, например, обожала вот так как сейчас уткнуться носом в вырез его рубашки на груди и нежно скользить ладонью по его скулам, царапая пальцы о грубую жёсткую щетину.

Но если в то, что существуют такие мужчины, мне просто не верилось, то понимание того, что этот мужчина весь мой, если и должно было ко мне прийти, то, наверное, ещё очень нескоро. Я то ли не хотела, то ли совершенно не могла поверить, что могу вот так просто лежать на его груди, вдыхая в себе аромат хоть и сладкого, но с долей сводящей с ума горчинки его одеколона. Нежно, и в то же время всё ещё боязливо очерчивать контуры его губ, так бесцеремонно-дерзко, лукаво, с непонятно откуда взявшейся смелостью срывать с них стоны, лишающие меня всякого рассудка хриплые вздохи....Неужели я всё это могу? Неужели весь этот гордый, непоколебимый, ещё недавно так пугающий меня мужчина теперь целиком и полностью принадлежит мне? Я могу обнимать, прикасаться к нему, когда захочу. Могу покрывать поцелуями каждую частичку его тела: грудь, шею, плечи, этот упрямый гордый подбородок, чувственные, так манящие меня губы, глаза...Глаза? Нет, пожалуй, единственное, что в данный момент не принадлежит мне — это его глаза. Куда они смотрят? Почему я совершенно ничего не могу понять по его взгляду? О чём он думает? Со мной ли он вообще сейчас?

— Слав? — сложив руки на его груди и чуть приподнявшись, я прислонилась ладонью к его щеке и тут же вздрогнула, когда мужчина поцеловал каждый мой пальчик, в момент отреагировав на прикосновение. — Что-то случилось?

Такая тёплая, в одну секунду заставившая меня успокоиться улыбка и такой холодный, явно чем-то озадаченный взгляд...

— С чего ты взяла?

— Ну, ты уже какой день сам не свой....У тебя какие-то проблемы? Может, поделишься?

Я ещё даже понять ничего не успела, как уже оказалось опрокинута на кровать, а надо мной возвышался лукаво улыбающийся мужчина.

— А ты разве сможешь мне чем-то помочь?

— Смотря какая проблема. Если по работе, то советчик из меня никудышный. А вот если, у вас что-то в личной жизни не складывается, я готова побыть вашим психологом.

— Неужели? — не обращая внимания на моё сопротивление (хотя разве оно было?), мужчина нагло стянул одеяло до самого живота, тем самым полностью обнажив меня по пояс. Не сказать, что я чувствовала какую-то неловкость, но от этого дерзкого, такого вызывающего взгляда Славы, которым он жадно окинул всё моё тело и особенно заострил внимание на моментально свернувшихся в тугие горошки сосках, яркая краска всё-таки прилила к щекам. — А можно узнать ваш прейскурант? Стараясь хоть как-то выровнять дыхание, я уже давно комкала в руках влажную простыню, из последних сил сдерживая разрывающие грудь стоны.

— Беру только поцелуями... — Господи, как хотелось выпросить ещё и ласк, этих дерзких, бесстыдных и возносящих меня до самых вершин удовольствия ласк,...но я не смогла переступить через себя. Не смогла побороть всё ещё сковывающее меня даже в постели смущение. — Оплата почасовая...

— Почасовая? Нет, не согласен, — навалившись на меня всем телом, мужчина в ту же секунду завладел моими губами, вцепившись ладонями в мои бёдра и заставив меня обхватить ногами его торс. — Оплата будет поминутная, и я плачу за несколько сеансов вперёд.

Когда одним мощным толчком он заполнил меня до упора, я чуть не задохнулась от собственного крика. Выгнувшись дугой, я вцепилась в его плечи, ещё сильнее обхватив ногами пояс мужчины, и уже через пару секунд меня буквально разорвало на части. Волна нереального, просто ни с чем несравнимого удовольствия судорожно прошлась по всему телу, вырвав из меня томный, пробивший изнутри всю грудь стон. Я хотела вцепиться зубами в подушку, подавить этот сумасшедший вопль, но Слава не позволил. Сцепив пальцы на моём затылке, он с жадностью выпил этот стон, а ещё через секунду я поняла, что сегодня, скорее всего, охрипну. Мужчина и не собирался останавливаться. Перевернув меня на живот, он заставил меня судорожно сжимать в ладонях уже мокрые простыни и всё-таки рвать зубами подушку, чтобы не разбудить весь дом безумными криками. Всё на что меня хватало — это цепляться за перила ходящей под нами ходуном кровати и жалостно мычать уже охрипшим голосом. Слава будто был одержим чем-то. Я совершенно потеряла счёт тому времени, когда он меня так безжалостно терзал, давая лишь несколько секунд передышки, когда меня пробивала разрывающая изнутри дрожь удовольствия, и моё покрывшееся капельками пота тело безжизненно лежало на кровати. Он всё-таки заставил позабыть о всяком смущении. Как могла я подстраивалась под его порывистые резкие движения, царапала его сильные, оставляющие болезненные отметины на теле руки, задыхаясь в собственном крике удовольствия, просила 'ещё и ещё'. А уж когда он намотал на кулак мои волосы, дёрнул меня назад, заставив прижаться спиной к его влажной груди и уткнувшись носом в мою шею, зарычал сквозь стиснутые зубы, при этом задрожав всем телом как в самой страшной лихорадке, я едва ли не потеряла сознание. Удовольствие было настолько полным и настолько мощным, что мне трудно ни то, что сравнить его с чем-нибудь, а просто описать. Нет никаких слов, которыми бы я могла передать чувства, переполнявшие меня в те минуты, когда мы мокрые, уже едва дышавшие свалились на кровать, при этом всё ещё судорожно сжимая друг друга в объятиях. А уж что я испытала, когда он зарылся ладонью в мои волосы, крепко-крепко, практически до боли прижал к себе и тихим, прерывистым голосом прошептал на ушко 'люблю' и говорить нечего. Потому что,...потому что здесь действительно нет и не должно быть никаких слов. Это просто счастье. Счастье, которое нельзя никак ни объяснить, ни передать.

— Ну как, я хороший психолог? — усмехнувшись, я поудобней устроилась на сильном плече мужчины, проведя ладонью по его влажной груди.

— Просто потрясающий. Только не советую тебе с кем-нибудь ещё кроме меня проводить такие сеансы, — вроде бы усмешка, а в голосе проскальзывает скрытая угроза.

— Почему? — сделав вид, что ничего не понимаю, в действительности я еле смогла сдержать улыбку.

— Ты прежде времени захотела на тот свет отправиться?

Ревнивец. Господи, какой же он собственник и ревнивец. Глупо. Абсолютно глупо и смешно думать, что мне может даже просто понравиться кто-то другой....Хотя, боже мой, как же всё-таки приятна эта его эгоистическая мальчишеская ревность.

— Слав, ну а если серьёзно, — скрестив ладони в замок, я положила на них голову, найдя взглядом глаза любимого. — Какие у тебя были проблемы?

В последнее время я действительно чувствовала, что мужчину что-то тяготит. Он постоянно о чём-то думал, иногда на целые часы с головой погружался в свои размышления, забывая о внешнем мире. Я понимала, что его явно что-то беспокоит, но я думала, что это как-то связано с работой, а вот сейчас мне почему-то показалось, что может быть...дело не только в бизнесе?

— БЫЛИ, Ками, были — прошедшее время. Сейчас уже всё в порядке. А всё благодаря моему потрясающему психологу. Надеюсь, мы как можно чаще будем проводить с ним такие сеансы, — его лукавая улыбка и просто до безобразия наглый взгляд, в мгновение развеяли все мои мрачные мысли. А уж его дальнейшие слова...они и вовсе заставили спрятать мордочку на груди у мужчины и опять заплыть в предательской краске. — Я люблю тебя, девочка. Очень люблю.

* * *

*

Этот день начинался так же, как и все предыдущие. До последнего провалявшись в кровати, мы со Славой потом в спешке бегали по всей квартире. Он искал под каждым стулом свои носки и ключи от машины, я гладила ему рубашку и на скорую руку готовила завтрак. И только, когда мужчина, выпив чашку своего любимого крепкого кофе и уничтожив сковороду с омлетом, вылетел из квартиры, я сама как метеор начала метаться по всему дому, на ходу натягивая одежду и жуя бутерброд. На работу я конечно уже катастрофически опаздывала, но благо, тайком от Славы я уже вызвала такси, и оно дожидалось меня у подъезда, а значит, ещё был шанс успеть. Всё-таки опаздывать в первую рабочую неделю какое-то свинство.

Несмотря на то, что я уже четвёртый день работала в спортивном баре, Абрамов об этом пока ничего не знал. Я всё никак не решалась ему сказать. Выжидала удобного момента, хотя знала, что никакой радости это известие у мужчины всё равно не вызовет. Ссориться мне не хотелось, поэтому до поры до времени я решила просто промолчать о своей подработке. Уходила я всё равно обычно минут на тридцать позже него, приходила часа на три-четыре раньше, так что никаких проблем пока не возникало.

Вот и в это утро, дождавшись пока Слава, уедет в офис, я со спокойной душой рванула к себе в бар, который к счастью находился недалеко и отведать всю 'прелесть' столичных пробок мне не пришлось. К счастью, ровно к девяти я была уже на месте, в своей форме. Пока я занимала должность 'универсального работника'. Иными словами делала всё подряд. Помогала на кухне, стояла у кассы, иногда выносила заказы. Антон сказал, что это только до того момента, пока не освободиться место официантки, одна девочка как раз собиралась увольняться. Хотя меня итак всё устраивало, к тому же с коллективом повезло. Все оказались довольно дружными и общительными. Больше всего времени я, конечно, проводила с Антоном, который убивал всех своими шутками за баром. Поэтому сегодня, когда я увидела на его месте Костика — второго бармена и тоже неплохого парня, я всё-таки немного расстроилась.

— Привет, а ты чего здесь делаешь?

— В каком смысле? — виртуозно крутя в руках бокалы, усмехнулся парень. — Уже рабочий день начался.

— Так сегодня же не твоя смена? Или ты Антона подменяешь?

— А что делать-то? Теперь пока нового бармена не найдут, мне придётся за двоих крутиться.

— В смысле, нового? Антон что уволился?

— А ты разве не в курсе? — поначалу искренне удивившись, Костя уже через пару секунд недовольно махнул рукой, а я почувствовала что-то неладное. — Точно, ты же только пришла! Ну, там такое дело...Антон вчера в аварию попал. Какой-то пьяный дебил на встречку вылетел, в итоге обе машины всмятку. И как по закону подлости этот лихач парой царапин отделался, видимо не зря на BMW тратился, а Антоха на своей потрёпанной 'Киа' в реанимации оказался. Еще, слава богу, что жив остался. Ребята говорят, его вообще с того света вернули. Но сейчас вроде всё уже обошлось. Угроз для жизни нет, правда, я думаю последствия всё же будут и очень тяжёлые.

* * *

*

— Ты здесь уже прописался?

Усмехнувшись, Вячеслав кинул портфель на стол, вытолкав Никольского из своего кресла и сам заняв своё место.

— Интересно знать, где ты прописался. Я вчера к тебе домой заезжал. Прислуга сказала, что ты уже давно не появляешься в особняке.

— Да не появляюсь, потому что я теперь живу в другом месте, — спокойно ответил Вячеслав, совершенно не обращая внимания на недовольный тон друга.

— Серьёзно? — с губ Никольского сорвалась ядовитая усмешка. — А не посвятишь, где и с кем?

— Не просвищу. Это моё личное дело, которое никого не касается, уж извини. Лучше скажи мне, какие там новости по заводу? Бумаги пришли?

— Слав, — сев в кресло напротив Абрамова, Никольский сделался ещё мрачнее в лице. — Уже неделя прошла. Ты можешь мне хоть что-то внятно объяснить?

— По поводу?

— По поводу? А сам не понимаешь? Ты порвал с этой девчонкой?

— Я так понимаю, речь идёт о Камилле? — открыв ноутбук, Вячеслав, даже не взглянув на друга, совершенно спокойно и твёрдо ответил. — Нет, я с ней не расстался и даже не собираюсь этого делать. Более того, мы больше не будем касаться этой темы. Ясно?

— Ясно, — ядовито рассмеявшись, Никольский вспрыгнул с кресла. — Тогда готовься.

— К чему же? К очередной жёлтой газетёнке?

— А ты что не заметил, кто тебя в приёмной дожидается? — по удивлённому взгляду Абрамова, Никольский понял, что тот не в курсе о чём идёт речь. — Тогда выйди и посмотри. Не хорошо заставлять таких людей ждать.

* * *

*

Еле как справиться с пробивающей всё тело волной дрожи мне удалось только, когда я добралась до больницы и, отыскав врача, узнала, что Антона перевели из реанимации в обычную палату. Насколько я поняла это означало, что угроз для жизни уже не было, но вот на вопрос, есть ли какие-то тяжёлые последствия, я так и не получила внятного ответа. Врачом, который оперировал Антона, оказался пожилой крепкий мужчина лет шестидесяти, на лице которого читалась явная усталость. Скорее всего, он не спал всю ночь, а то даже и не одну. Кириллов (если я правильно запомнила его фамилию), узнав, что я всего лишь знакомая Антона посоветовал мне всё расспросить у родственников парня, с которыми он только недавно разговаривал.

Выяснив, в какой палате сейчас находится Антон, я сразу рванула туда. Стоило мне пробежаться по узким мрачным коридорам, и надышаться этого чисто больничного, въедающегося в каждую клеточку тела запаха, как всё немного утихшее волнение вернулось ко мне в тройном размере. Мне хотелось немедленно увидеть Антона, самой убедиться, что с ним всё в порядке, что он по крайне мере жив, но когда до его палаты оставалось всего несколько шагов, я резко затормозила. Хотя врач и сообщил мне, что его родственники сейчас здесь, я видимо никак не восприняла эту информацию и, увидев на кушетке возле дверей палаты худую женщину лет сорока пяти, с тёмными, собранными в небрежный хвост длинными волосами, в белом, накинутом на дрожащие плечи больничном халате, я в нерешительности замерла на месте. Женщина поначалу не обратила на меня никакого внимания, по всей видимости, даже не заметив меня. Да и как это было возможно? Дрожащими ладонями она закрывала лицо и содрогалась всем телом от тихих, явно нечеловеческими усилиями сдерживаемых рыданий. А вот мужчина, что сидел рядом с ней, обнимая её за плечи, видимо пытаясь как-то успокоить, сразу заметил присутствие постороннего человека. Хотя для него я не была такой уж посторонней. Этим мужчиной оказался дядя Антона — владелец того самого спорт бара, в который он недавно лично, так сказать по блату, меня принял. Несколько секунд мужчина удивлённо меня разглядывал, скорее всего, пытаясь сообразить, кто я вообще такая. А потом, видимо вспомнив, он растянул губы в слабой улыбке, хрипло спросив:

— Ты что здесь делаешь?

На его вопрос та самая, посекундно вздрагивающая женщина, отвела ладони от лица, подняв на меня плавающий, мутный, явно ничего не понимающий взгляд. Мне сразу стало как-то неудобно и, прислонившись к стенке, я неуверенно, довольно тихо ответила:

— Я к Антону пришла...можно?

— Нельзя. Ни тебя, ни нам. Он только после наркоза отошёл, посещения запрещены, — уставшим голосом произнёс мужчина. — А ты почему не на работе? Сегодня ведь кажется твоя смена?

Под этим строгим взглядом я ещё больше стушевалась. Густо покраснев, я начала что-то мямлить.

— Ну, я просто, я...

— Да ладно, успокойся, я же пошутил.

Добродушно улыбнувшись мне, Стрельцов устало запрокинул голову кверху, на несколько секунд прикрыв глаза.

— А ты...Полина да? — тихо, дрогнувшим голосом отозвалась заплаканная женщина, которая, по всей видимости, была мамой Антона. По крайне мере внешнее сходство было очевидно. — Он о тебе очень много рассказывал. Всё хотел познакомить.

— Нет, это Камилла — подруга Антона и Полины, — вместо меня ответил Стрельцов, тяжело вздохнув и крепче прижав к себе, спрятавшую у него на груди лицо женщину, которая, как только узнала, что я не девушка Антона, сразу потеряла ко мне интерес.

— А я думала это Полиночка, — видимо позабыв и обо мне и о Стрельцове, женщина начала разговаривать, будто сама с собой. — Тоша мне очень много о ней рассказывал. Я так радовалась, что у него наконец-то появилась девушка, в которую он так сильно влюбился. Я всё хотела с ней познакомиться,...но не здесь, только не здесь...

Плечи женщины опять затряслись. Она сжала в ладонях рубашку Стрельцова, который крепко прижав её к себе, начал успокаивающе нашёптывать ей на ухо:

— Всё хорошо, Катюш. Успокойся, моя родная, всё уже в порядке, слышишь?

Почувствовав себя здесь явно лишней, я как-то скомкано извинилась и с чувством полного опустошения поплелась обратно по этому самому ужасному коридору. Антона увидеть так и не удалось, зато вот встреча с его родственниками оставила в груди какой-то неприятный отпечаток. Во многом потому, что речь зашла о Полине, которой почему-то здесь не было. Честно признаться, когда я ехала в больницу, я ожидала там увидеть именно её, в тот момент даже не вспомнив о родственниках. Странно,...почему её нет? Не знает? Наверное, не знает. Она ведь работает в другом кафе и вряд ли ей кто-то сообщил. Ну, значит, это нужно сделать мне, только вот как рассказать о таком?

— Камилла, погоди, — меня окликнул запыхавшийся голос, только что подбежавшего ко мне Стрельцова. — Ты извини, мы сейчас все на нервах, сама понимаешь, за эту ночь ни я, ни Катя — мама Антона, вообще глаз не сомкнули, — мужчина как-то виновато улыбнулся, а я не понимала, за что ему извиняться? Мне было очень сложно представить, что они пережили за эту ночь и что вообще сейчас чувствуют. — Спасибо, что пришла. Я думаю, Антон будет рад тебя видеть. Врач сказал, что как только он придёт в себя, нам ненадолго можно будет его навестить. Если хочешь, можешь остаться с нами.

— Да, конечно, я очень бы хотела увидеть Антона, — сердце радостно забилось в груди от мысли, что если уже разрешены посещения, то, наверное, всё обошлось. — Денис Владимирович, мне врач ничего не сказал, ну кроме того, что угроз для жизни нет. Уже...всё хорошо, да?

— Ну, будем на это надеяться. Хотя после восьмичасовой операции...его ведь буквально по кусочкам собирали, — понизив голос, Стрельцов взял меня за локоть, отведя практически в самый конец коридора. По-видимому, он боялся, что нас могла услышать мама Антона, хотя это было совершенно невозможно. Она по-прежнему сидела у палаты сына, а мы отошли от неё на приличное расстояние. — Мне Кириллов сказал, что то, что Антон остался жив — это вообще большое счастье. При такой аварии шанс на спасение был минимальным, его буквально вытащили с того света, поэтому...вряд ли здесь обойдётся без последствий. Врач сказал, что больше всего стоит опасаться за ноги.

— Ноги? А что с ними?

— Я ведь сказал, Антона буквально собирали по частям. Операция длилась больше восьми часов, и Кириллов уже сказал мне, что Антону ещё не раз придётся лечь под нож. Пока ещё толком ничего неизвестно или нам просто ещё не всё сказали, но как я понял, Кириллов больше всего боится,...что Антон больше не сможет встать на ноги.

* * *

*

— Борис Романович, очень рад вас видеть. Что же вы не предупредили, что зайдёте? Я бы хоть тогда не заставил вас дожидаться в приёмной.

Сев в своё кресло, Вячеслав искренне улыбнулся пожилому массивному мужчине, которому было уже глубоко за пятьдесят, одет он был в строгий чёрный костюм, с расстёгнутыми на выпирающем животе пуговицами пиджака. Абрамов действительно был рад встречи с этим добродушным толстячком (как он часто называл его за глаза). Они были давно знакомы, пару раз помогали друг другу в бизнесе, иногда ездили вместе на рыбалку и вообщем-то поддерживали вполне приятельские отношения. Вячеслав любил поболтать с этим ювелиром (второе, уже более закоренелое прозвище) на разные темы, в частности потому, что он был умным, весёлым, способным поддержать любой разговор мужиком. Но вот именно сегодняшняя их встреча Абрамова не слишком порадовала. Ему с трудом удалось скрыть явное раздражение, когда он увидел Бориса в приёмной. Вячеслав прекрасно понимал, что сегодня поговорить по душам явно не получится. Им придётся затронуть одну тему, которую мужчина предпочитал больше никогда не вспоминать. Левицкая. Борис явно наведёт разговор на свою дочь.

— Хотел устроить сюрприз, давно всё-таки не виделись. А ты вихрем промчался в свой кабинет, даже не заметив меня. Что так много работы?

— Работы всегда много, да и, слава богу. Без дела-то сидеть куда хуже! Может, по кофейку?

— Не откажусь! Тем более я ещё помню, как восхитительно у тебя его готовят.

— Анечка, — нажав на кнопку на телефоне, Вячеслав дождался, когда ему ответил красивый женский голос. — Сделай нам два кофе со сливами и в каждую чашку по ложечки сахара.

— Ты до сих пор помнишь, как я люблю?

Рассмеявшись, Левицкий лукаво взглянул на Абрамова.

— Я помню только, что наши вкусы удивительно совпадают.

— Это ты точно подметил! — понизив голос, Левицкий сальным взглядом окинул зашедшую в кабинет стройную блондинку, в строгом чёрном платье, облепляющим девушку как вторая кожа и подчёркивающим каждый изгиб её соблазнительного тела. — Причём не только на кофе, — многозначительно добавил мужчина, украдкой опустив взгляд в вырез платья на груди девушки, когда та поставила перед ним его чашку кофе.

— Думаю здесь, не только у нас с вами вкусы сходятся, — усмехнулся Абрамов, когда секретарша вышла из кабинета.

— И тут ты прав. Знаешь, чем старше я становлюсь, тем моложе у меня сотрудницы в офисе, — оба мужчины после этих слов рассмеялись, а Левицкий, как бы невзначай добавил. — Всегда приятно смотреть на таких пташек. Правда, некоторые не только смотрят. Вот у меня недавно друг, мой, кстати, ровесник, женился на своей секретарше, а она, между прочим, только институт окончила.

— Это, Сапегин что ли?

— Он самый. Развелся со своей супругой, с которой, кстати, полжизни прожил и теперь мучается со своей молодой птичкой.

— Почему мучается? Неужели уже надоела?

— Да ты что? Как такие красавицы могут надоесть? — растянув губы в мечтательной улыбке, Левицкий усмехнулся. — Я бы сам стариной тряхнул, но, слава богу, ещё мозги на месте. Понимаю, к счастью, что мне уже скоро внуков надо будет нянчить, а не в отцы снова записываться. Да и молодая жена это на самом деле та ещё мука. Кажется ведь только, что это сплошное наслаждение, но на одной постели семья не строится. Ты вот бы смог прощать своей любимой измены?

— В каком смысле?

— Да в прямом! Как не крути, а всем этим молоденьким птичкам от нас только кошельки нужны. В остальном мы для них старпёры. Тратить свою молодость только на нас они вряд ли готовы, даже за очень большие деньги. Вот Сапегин теперь и мучается от ревности, даже детектива нанял, чтобы за суженой следить. А впрочем, чего я тебе голову такой ерундой забиваю? Ты у нас парень молодой, ещё в самом расцвете сил. В наш клуб хвастающихся новыми болячками ковбоев, тебе явно рановато записываться, — рассмеявшись, Левицкий сделал вид, что не заметил, как помрачнел взгляд Вячеслава. — Я ведь с тобой о важном деле пришёл поговорить! Кстати, кофе изумительный. Твоя Анечка кудесница.

У Левицкого была одна примечательная особенность. Он легко мог перескакивать с одной темы на другую, но при этом, важную для него нить разговора всегда держал натянутой. Вячеслав об этом хорошо знал, ровно, как и то, что Борис пришёл к нему не просто о кофе поболтать.

— Что за дело?

— Всегда тебе нужно сразу самую суть выкладывать, — притворно рассердившись, Левицкий откинулся в кресле, расстегнув пуговицы на пиджаке и с явным наслаждением, выпустив свой большой живот на волю. — Ладно, ты у нас человек занятой, да и я тоже не привык время попусту растрачивать, поэтому давай о главном. Ты, наверное, знаешь, что мне приходится подыскивать новое помещения под свой завод?

— Слышал что-то краем уха. У вас с архитектором кажется какие-то нестыковки?

— Да жук он — вот единственная нестыковка! Видите ли мой завод не вписывается в архитектуру данного района, а мебельная фабрика, за которую он получил приличный откат, конечно же, вписывается. Мафия, одним словом!

— Так вам вопрос с архитектором решить надо? — хоть Вячеслав и не считал себя глупым, но понять к чему клонит Левицкий, он пока никак не мог. — Может, помощь моя нужна? У меня там есть свой человек...

— Ну, своих людей и у меня везде хватает, но грызться я за эту территорию не буду, на неё очень серьёзные люди претендуют, которые ни тебе, ни мне не по зубам. Поэтому иногда лучше отступить, чтобы не понести дополнительные убытки.

— Тогда что вы хотите от меня? — устав мучиться догадками, напрямую спросил Абрамов.

— У тебя ведь в наличии ещё имеется такая маленькая, совершенно не приносящая дохода текстильная фабрика. Ты с неё начинал, а потом, когда дело в гору пошло, занялся другими проектами, а фабрику забросил. Последние несколько лет она тебе, по-моему, вообще в убыток была. Ты ведь её продавать собираешься? А мне как раз новое место под завод нужно. Улавливаешь связь? Я у тебя эту фабричку, по-дружески так сказать за полцены покупаю, а ты наконец отделываешься от ненужной головной боли.

Вячеслава удивил такой поворот разговора. Признаться, он действительно не ожидал, что Борис будет говорить о бизнесе, хотя предложение Левицкого было немного странным. Откинувшись на спинку кресла, Абрамов недоверчиво усмехнулся:

— С чего бы мне вам продавать фабрику за полцены?

— Потому что иначе ты её ещё триста лет не продашь. Кому нужно убыточное предприятие? К тому же неполную стоимость я компенсирую тебе помощью в другом деле. Ты ведь продаешь свои предприятия с определённой целью? Помнится, ты очень хотел сделать карьеру в политике? Твои планы ещё в силе?

Напрягшись, Вячеслав вытянул в кресле, устремив настороженный взгляд на Левицкого.

— А почему вы интересуетесь?

— Да вот я тут вспомнил, что у меня есть хороший знакомый — Фомичевский. Знаешь такого? Мы с ним старые приятели, когда-то очень близко общались, сейчас бывает в баньку попариться вместе ходим. Так вот этот Фомичевский не последний человек в Думе. Я понимаю, что тебе нужно выиграть голосование и всё такое....Но если он перед кем надо замолвит о тебе словечко, то считай, что депутатское кресло твоё.

Эта новость пришлась Абрамову, будто обухом по голове. Волна какой-то совершенно безумной дрожи пробила всё тело, а в горле вмиг пересохло. Фомический...конечно он знал, кто это такой! И конечно понимал, что один звонок такого человека, может решить для него всё, но...

— Зачем вам это нужно? — и в голосе и во взгляде Абрамова теперь проскальзывала не только настороженность, а даже какая-то угроза. Он ровным счётом ничего не понимал и у него складывалось ощущение, что с ним играют в 'кошки-мышки', где мышкой, на этот раз был он. — Хотите сказать, что за одну никчёмную фабрику вы будете хлопотать за меня в Думе?

— Ну, во-первых, фабрика вовсе не никчёмная. Просто ты её забросил, вот она и не приносит прибыли, — мягко улыбаясь, Левицкий делал вид, что даже не замечает враждебного настроя Вячеслава. — А вот-вторых, я стараюсь не столько для тебя, сколько для себя. Зять депутат — это же очень престижно, мне будет, чем похвастаться. Да и дочка обрадуется, а это для меня самое главное. Ты ведь знаешь, как я люблю Линку. Она у меня достойна только самого лучшего. Ты со мной согласен?

— Так вот к чему вы клоните? — спустя несколько минут невесело усмехнулся Абрамов. — Борис Романович, при всём моём уважении, но если вы собрались говорить о своей дочери...

— Да ты не горячись, не горячись, — мягко улыбнувшись, Левицкий неспешно сделал несколько глотков горячего ароматного кофе, вальяжно развалившись на кресле. — Слав, я всё понимаю. Ты человек цельный, хваткий, упорный. Я знаю, что ты сам, без какой-то там помощи на стороне, выбился в люди, крепко выстроил все свои дела, при этом, практически не запачкавшись в криминале, что в девяностые года было сделать ой как трудно. Я сам, чего скрывать, не раз в то время пренебрёг буквой закона. Но давай пока забудем о прошлом? Сейчас совершенно другая ситуация. Ты, конечно, уже давно не нуждаешься ни в какой поддержке, но хорошие связи с нужными людьми ещё никому не вредили. Ну что плохого в том, что я немножко помогу тебе в деле, в котором ты ещё пока абсолютный новичок? Кто знает, может мне это потом только в плюс будет. Ты, я уверен, и на политической арене добьёшься отличных результатов, а иметь друга в правительстве, согласись, очень даже неплохо.

— Борис Романович, — тяжело вздохнув, Вячеслав бросил на Левицкого испытывающий взгляд. — Я, как вы правильно заметили, действительно привык полагаться в этой жизни только на себя и знакомствами, даже с очень нужными людьми, стараюсь не злоупотреблять, хотя в некоторых ситуациях действительно не вижу ничего плохо, в том, чтобы наладить отношения с тем или иными человеком...

— Вот видишь, ты сам всё прекрасно понимаешь...

— Я не договорил, — довольную улыбку Левицкого Вячеслав охладил рассерженным тяжёлым взглядом. — Я могу принять помощь от человека, которому и сам в состоянии отплатить тем же. Но, когда со мной начинают играть, скрыто шантажировать...

— Слав, ты с ума, что ли сошёл? — перебив мужчину, искренне удивился Борис. — Хочешь сказать, что я пытаюсь тебя чем-то шантажировать или уж тем более играть? Это знаешь ли не в моих принципах. Если мне что-то нужно, я говорю об этом прямо.

— Ну, так скажите и сейчас, — не выдержав, Абрамов перешёл на крик, правда, потом, смягчившись, уже спокойней добавил, — вы хотите помочь мне в политике в обмен на то, что я снова сойдусь с вашей дочерью, а точнее, женюсь на ней?

— Я очень не люблю смешивать бизнес и семью. Всегда старался отделять друг от друга эти два понятия, и веришь, но я бы никогда не позволил Линке выйти замуж за человека, которому она нужна только из корыстных целей, по крайне мере сделал бы всё, чтобы этого не произошло. Но ваши отношения, как мне казалось, выходят за рамки просто выгодного для обоих пиара. Не сомневаюсь, что в них, конечно, есть расчёт, но...Линка ведь нравится тебе? Да что там нравится, было время, ты вообще по ней с ума сходил. Помнишь вашу первую встречу? Ты пришёл ко мне домой, мы тогда и не сотрудничали толком, знакомы даже мельком были, так, обсуждали какую-то незначительную сделку и вдруг к нам с улицы она вбегает, вся мокрая, под ливень попала, платье фигуру как вторая кожа облепило, Линка вся дрожит, глазами по пять рублей по тебе украдкой пробегает. Не знала ведь, что у нас в доме гости. А как ты на неё тогда смотрел? Да у тебя же взгляд не просто горел, полыхал.

— Борис Романович, это было пять лет назад, — неохотно заметил Абрамов, стараясь отогнать внезапно всплывший перед глазами образ хрупкой, трясущейся от холода, до невозможности красивой девчонки, в красном, доходящем до колен мокром, просвечивающем платье, которое облепляло каждый изгиб соблазнительной, точёной фигурки...

— Да, что такое эти пять лет? Мы с женой скоро рубиновую свадьбу будем отмечать, вот это настоящий срок, а пять лет абсолютная ерунда. За такое время чувства не могли пройти, остыть да, но точно не исчезнуть, если они конечно настоящие. А я знаю, что вас друг к другу взаправду тянуло, да и сейчас тянет, просто у вас видно, кризис жанра наступил. Я, как человек, знающий Линку с первого дня её жизни, прекрасно понимаю, что характер у неё не из простых. Да, она иногда бывает совершенно невыносима...

— Да вы не о том говорите...

— Ну а о чём мне говорить? Я понятия не имею, что между вами произошло. Но если дело не в моей дочери, то в ком? В тебе что ли? Ну, ты чего, хочешь сказать, что слухи, о тебе и этой малолетней девчонке, имени которой я даже не помню, правда? — глядя в побледневшее лицо мужчины, Левицкий так и не дал ему ответить, мягко рассмеявшись. — Да ладно, я шучу. Знаю, что всё это происки моей ревнивой и иногда ужасно пакостной дочурки. Наверное, узнала о твоей связи с какой-нибудь девушкой и решила таким образом отомстить? Это в её духе, я-то уж знаю. Ну, ты сильно на неё за это не злись, сам всё-таки, наверное, дал повод.

— Послушайте, всё не совсем так, как вы думаете, — теряясь, Вячеслав чувствовал, как весь его запал начинает куда-то исчезать. Он не знал, какие слова лучше подобрать. Что ответить, как всё объяснить....Почему-то сказать правду сейчас ему было невыносимо трудно. — Я на самом деле...

— Всё понимаю, — опять перебил Левицкий, действительно уверенный в том, что он лучше всех осведомлён в ситуации и может дать самый дельный совет, — как мужчина я тебя прекрасно понимаю. Можно любить одну женщину, но при этом хотеть ещё сотню. Это мужская природа, против неё очень трудно идти. Но тут очень важно знать характер своей женщины. Некоторые, как например моя супруга, терпимо относятся к таким вещам, а вот Линка...она всё в меня, жуткий собственник. Это не значит, что тебе надо переступать через себя и даже глазом не смотреть на других девушек, но можно же быть аккуратней, можно ведь сделать так, чтобы никто ни о чём не знал. Я разве не прав?

— Борис Романович, а вы не думали, что рано или поздно можно не только увлечься другой женщиной, но и полюбить её?

— Ой, я тебя умоляю, — Левицкий насмешливо отмахнулся. — Любовь понятие относительное. Вот ты, например, был влюблён в мою дочь, прошло время, и, кстати, не так много времени, чувства поутихли, и ты уже влюблен в другую, а спустя годик или даже меньше, ты и к ней охладеешь. Я вообще не понимаю, как ты, взрослый умный мужчина, успешный бизнесмен, можешь идти на поводу у каких-то чувств? Разум первым делом нужно включать.

— А по разуму я значит должен быть с вашей дочерью? — с губ Абрамова сорвалась желчная усмешка, хотя мужчина уже не испытывал такого раздражения как всего пару минут назад и даже начинал не только вслушиваться, но и в чём-то соглашаться с доводами Левицкого.

— Слав, ты хотел поговорить начистоту? Пожалуйста, — изменившись в лице, Борис вытянулся на кресле, уже серьёзно, без тени былой лукавой улыбки, произнеся, — ты сам прекрасно понимаешь, что с моей помощью сможешь намного быстрее и без лишних нервов войти в политику. Что мне нужно взамен ты итак знаешь. И я если честно не понимаю, в чём проблема? Для тебя, по-моему, вообще одни плюсы. Помимо депутатского кресла, получишь молодую красавицу-жену, известную модель и певицу, которая в иной ситуации тебе может даже в работе помочь. С ней ведь можно на любое мероприятие выйти, она за пояс каждую светскую даму заткнёт. К тому же, в твоём деле просто необходимо быть семейным человеком, да и возраст у тебя уже подходящий, куда ещё тянуть-то? А впрочем, решай сам. Спешить нам некуда, хотя слишком затягивать я бы тебе тоже не советовал. В любом случае, ты всё ещё раз хорошо обдумай, а потом скажи мне, что решил. Я всё-таки надеюсь, что ты поступишь, как и всегда — разумно, с умом и без эмоций.

Весь оставшийся день Абрамов провёл за работой. Съездил на деловой обед с Полоцким, ещё раз убедился, что дела с продажей завода идут успешно, никаких эксцессов не предвидится. Обратно в офис вернулся уже только под вечер и то долго там не пробыл. Встреча с Никольским, который был в курсе всех событий и пытался вдолбить ему в голову то же самое, что и Левицкий, никакого удовольствия не принесла. Он только окончательно с ним разругался и, боясь довести дело до драки, уехал домой. Точнее, он собирался ехать на квартиру к Камилле,...но в итоге свернул на пути в первый попавшийся бар. Один бокал виски за другим — и вот он уже полностью в плену у тех мыслей, которые весь день старательно пытался от себя отогнать. Перед глазами две совершенно разные картины. На одной Камилла — его маленькая хрупкая девочка, которая смогла пробиться к нему под панцирь и даже задеть какие-то, уже казалось давно заржавевшие струны души. На другой — чета Левицких, его карьера, возможно, что и не только политическая, все важные деловые партнёры и что самое обидное, даже собственные друзья. Интересно, если на две чаши весов положить по одной картине, какая перевесит? Глупый вопрос, тут даже рассуждать нечего. Даже на пьяную голову Абрамов понимал, что на кону слишком многое. Если его отношениям с Камиллой придадут скандальный характер, под суд он, конечно, не пойдёт, но вот в правительство путь ему заказан, да и просто обычные бизнес дела могут полететь. Если дело примет самый нежелательный оборот (а людей, которые бы могли этому посодействовать, у Абрамова и без Ангелины всегда хватало), то он может лишиться всего — работы, положения, друзей. Как ни крути, а всё в этом мире продажное. 'Ты один, когда ты наверху, и ты один, когда ты внизу'. По-сути, ни одного близкого друга, за которого он бы мог поручиться на все сто процентов, у Вячеслава не было. Разве что Никольский, но после последних событий, мужчина и в нём начал сильно сомневаться, хотя по-сути, поводов для этого не было. Что Олег ему сказал? В принципе, ничего ужасного, он не посоветовал. Наоборот, все его доводы очень разумны. Во-первых, Вячеслав и сам очень смутно мог себе представить будущее с Камиллой. Ей восемнадцать лет, у неё ещё ветер в голове. Она наивно верит, что в этом мире существуют искренняя чистая любовь, верность и добро обязательно должно побеждать зло. Юношеский максимализм — вещь неисправимая. Конечно, окунувшись в его мир, она довольно быстро изменит свои взгляды, поймёт, что если любовь в этом мире и существует, то совсем не такая, как в её розовых мечтах, добро не всегда оказывается в победителях, а верность, вообще в любом её проявлении — вещь несуществующая. Все предают. Родственники, друзья, партнёры, о любовниках и говорить нечего. Если насчёт женщин ещё можно как-то затрудниться с ответом, то мужики изменяют все поголовно, а, если и боятся закрутить интрижку, то в мечтах такого фантазируют, что их благоверным даже и не снилось. Из этого вытекает вопрос, будет ли он изменять Камилле? Честно, размышления на эту тему давались мужчине почему-то трудно, но всё же он больше был склонен к положительному ответу, чем отрицательному. Пускай до сегодняшнего дня у него не было других женщин, но всё это лишь вопрос времени. Конечно, пока он испытывает какую-то дикую, даже нездоровую страсть к Камилле, нет смысла ходить на сторону, но в том, что рано или поздно чувства утихнут, Вячеслав не сомневался, и что тогда? Опять новый роман, новые отношения? Нет, холостая жизнь Абрамову вовсе не приелась, но Левицкий прав, ему уже давно пора заводить семью. И дело не только в политике. Просто на ноги он уже давно встал, деньги есть, положение в обществе себе выбил, самое время жениться. Из этого вытекает второе, вполне очевидное, но почему-то так противное Абрамову следствие. Брак с Камиллой был бы безумием. Дело даже не во мнении окружающих, просто самой Ками всего восемнадцать лет. Ну, куда ей сейчас замуж? Ей надо выучиться, повзрослеть, в конце концов. Она ещё триста раз успеет влюбиться и разлюбить, и если он сейчас удушит её свободу обручальным колечком, возможно, когда-нибудь она возненавидит его за испорченную молодость. Это давило больнее всего. Вячеслав понимал, что она по-сути ещё совсем ребёнок и с его стороны будет верхом подлости и эгоизма окунуть её в свой мир, пропитанный ложью, интригами и предательствами.

Совсем другое дело — Ангелина. Она родилась в этом мире и всегда жила по его правилам. Ей нравится светские раунды, она умеет держать себя в обществе, обожает блистать перед публикой. Никаких интриг она не боится, потому что обычно сама их и распускает, а ещё она потрясающе умеет держать удар. Наверное, для него Левицкая действительно была бы идеальной парой. Вячеслав даже не знал, почему он сейчас так противится этому воссоединению? Одно дело, если бы она была какой-нибудь ужасной страхолюдиной, к которой он испытывал отвращение, а так — шикарная блондинка, мечта всех его друзей, да и вообще половины мужчин страны, в конце концов, он и сам до недавнего времени испытывал к ней чувства. Конечно, любовью это вряд ли можно было назвать, хотя в начале их отношений у него кружилась голова только от одной мысли о ней, так что, наверное, влюблённость всё-таки была, но только какая-то приземлённая, совершенно не похожая на то, что он испытывал к Камилле. С Ками ему было просто хорошо. Всегда. С ней он находил счастье в совершенно пустяковых мелочах. Ему нравилось лежать с ней в обнимку у камина, нравилось зарываться лицом в её шелковистые волосы, вдыхая сладкий аромат яблочного шампуня, нравилось готовить с ней вместе на кухне и даже получать подзатыльники, за то, что щипал за попку....А Ангелина...её он просто хотел. Правда хотел сильно и всегда. Левицкая могла разжечь в нём огонь одним взглядом, одним бесстыжим прикосновением в любом, пускай даже публичном месте. С ней не было преград. Он получал ее, когда хотел и где хотел. И надо признать, это всегда заводило и подогревало отношения. Даже сейчас, когда после всего, что случилось, в какой-то момент Левицкая ему просто опротивела, он всё равно не мог равнодушно смотреть на её более чем откровенные, хотя и без грамма пошлости, фотосессии для мужских журналов.

Опустошив уже неизвестно какой по счёту бокал, Вячеслав, доведённый до кондиций своими же собственными размышлениями, потянулся к телефону, набрав номер, который уже давно простаивал в памяти мобильного, но мужчина всё же помнил его наизусть.

— Привет. Узнала? — в трубке послышался удивлённый смешок. — Ты сейчас дома? Не против, если я заеду?

Наверное, было не самым лучшим решением в таком состоянии садиться за руль, но с другой стороны, пока Абрамов добирался до квартиры Ангелины, он более-менее протрезвел, хотя мысли в голове всё-таки смешивались и Вячеслав находился в довольно возбуждённом состоянии. Но, во всяком случае, на ногах он стоял твёрдо, язык не заплетался, и от него не несло спиртным за километр, а то было бы как-то не очень красиво, в таком виде появиться на пороге бывшей любовницы.

Ангелина открыла дверь не сразу. Прошло, наверное, около минуты, прежде чем из коридора послышался неторопливый размеренный шаг и щёлкнул замок на двери. Оказавшись на пороге, Ангелина окинула мужчину оценивающим любопытным взглядом, собственно, он сделал то же самое. Давненько всё-таки не виделись, хотя девушка практически не изменилась. Те же наглые, кошачьи глаза, светящиеся хищным блеском, те же пухлые, подчёркнутые красной яркой помадой губы, и те же шикарные светлые локоны, раскинувшиеся по бронзовым плечам...обнажённым плечам. На Ангелине была одна полупрозрачная коротенькая рубашка, расшитая кружевом, с глубоким вырезом на груди. 'Моя любимая' — совсем некстати кольнуло в голове Вячеслава, и он тут же испытал острый прилив раздражения. Зачем она так оделась? Лучше бы тогда голой вышла, разницы почти никакой. Он ведь звонил, предупреждал, что заедет. Специально всё устроила? Захотела подразнить или показать, что всё ещё его возбуждает? И ведь правда возбуждает, по крайне мере внезапно ставшие тесными брюки, в основном в области ширинки, остро об этом свидетельствовали.

— Так и будешь стоять в дверях или всё-таки пройдёшь? — безразлично усмехнувшись, Ангелина развернулась, и плавно покачивая бедрами, прошла вглубь квартиры. Абрамову ничего не оставалось, как сцепить скрежетавшие зубы и, злясь на реакцию собственного организма, пройти вслед за девушкой в гостиную, сразу, не дожидаясь приглашения, усевшись в кресло за столом, чтобы девушка не заметила его возбуждения. Хотя вряд ли от зоркого взгляда Левицкой могло что-то укрыться. Она ведь наверняка всё специально и подстроила, знала же, что его всегда заводило, когда она надевала эту рубашку, распускала волосы и красила губы такой яркой помадой. 'Стерва'.

— У тебя ко мне какое-то дело или просто соскучился? — нагло усмехнувшись, Левицкая села в кресло напротив него и глядя мужчине прямо в глаза, перекинула ногу на ногу. В итоге и без того короткая рубашка сползла ещё выше, открыв взгляду Абрамову резинку кружевных трусиков.

— Что, одна уже не справляешься? — разозлившись и на себя и на Ангелину ещё больше, невесело усмехнулся Вячеслав. — Одних мерзких газетёнок тебе стало мало, отца ко мне решила подослать?

— Ты о чём? — судя по взгляду и голосу Левицкой, она действительно была удивленна.

— Вот только не делай вид, что ничего не понимаешь, — прекрасно зная, что актриса из Ангелины высшего класса, ещё с большей злостью произнёс мужчина. — Что тебе от меня надо? Почему ты никак не можешь отстать? Я, что единственный мужчина на планете, кроме меня, у тебя никого нет?

— Не будь такого высокого мнения о себе, — растянув губы в изощрённой улыбке, девушка грациозно поднялась с кресла, плавной походкой, всё так же соблазнительно покачивая бёдрами, пройдя к бару. — Даже, когда мы были вместе, у меня мужчин всегда хватало, а уж сейчас иной раз не знаю, как от них отбиться. Так что не волнуйся, на тебе свет клином не сошёлся.

— Прекрасно, я рад за тебя, — ни капли не слукавив, хотя и без особого энтузиазма в голосе ответил Вячеслав. — Тогда что тебе от меня нужно?

— От тебя? Ничего. А в чём собственно дело?

— А ты не понимаешь? — с трудом сдержавшись от колкости, жёстко усмехнулся мужчина. — Хочешь сказать, что не имеешь никакого отношения к паршивым статейкам в газетах?

— А, ты об этом, — рассмеявшись с поразившим Вячеслава весельем и простодушием, Ангелина достала из бара бутылку коньяка. — Ну, я просто захотела тебе помочь. Ты так долго не решался представить миру свою новую любовь, вот я и подумала...

— А ты не думай. Тебе думать вредно, а главное нечем.

— Не хами, — уже без усмешки, жёстко ответила Левицкая, окинув Вячеслава рассерженным взглядом.

— После всего, что произошло, я имею полное право так с тобой разговаривать, — всё больше распаляясь, с той же злостью отозвался мужчина. — Вот только одного не понимаю, если в личной жизни у тебя всё в порядке и ко мне ты уже ничего не чувствуешь, так зачем ты подсылаешь своего отца, чтобы он устроил нашу свадьбу?

— Что за бред? Я никого к тебе не подсылала.

— По-твоему, я с ума сошел, и у меня начались галлюцинации? Твой отец только сегодня утром был у меня.

Судя по удивлённому и отчего-то мрачному взгляду Ангелины, она действительно была не в курсе этих событий.

— Я недавно сказала папе о нашем разрыве, но только сказала, как факт, и ни о чём не просила. Всё остальное видимо его собственная инициатива, я не имею к ней никакого отношения, — около минуты Ангелина задумчиво смотрела на мужчину, а потом, едва заметно мотнув головой, видимо стараясь отделаться от каких-то явно ненужных мыслей, подошла обратно к Абрамову, поставив перед ним наполненный янтарной жидкостью бокал. — Ладно, чего мы собачимся? Сейчас уже вечер, конец рабочего дня, ты, наверняка, ужасно устал, давай я помогу тебе расслабиться?

Девушка начала мягко массировать мужчине плечи. Её жаркий шёпот обжигал кожу у самого уха, полная, вздымающаяся от частого дыхания грудь едва касалась спины Вячеслава, и он почти чувствовал, очерчивающие прозрачную ткань рубашки вставшие соски девушки. В паху снова отдало острым невыносимым желанием, перед глазами всё поплыло, а пьяный рассудок вряд ли мог бы дать хоть какой-то нужный совет в такой момент. Но всё же, неизвестно как, совладав с собой, Вячеслав немного грубо отстранил от себя Ангелину, встав с кресла и заторопившись к выходу.

— Погоди, — не дав ему выйти из гостиной, Левицкая перегородила дорогу на середине комнаты. — Ты, кажется, выяснил всё, что хотел. А можно тогда и мне маленький вопросик? Я ведь так и не поняла, почему мы расстались. Ты не счел нужным со мной нормально об этом поговорить. Вот я и хочу знать, какая причина? Нет, ну то, что ты спутался с этой малолеткой, конечно, ясно. Но я не могу понять, почему? Чем она лучше меня? Что ты нашёл в ней такого особенного?

— Я не собираюсь разговаривать с тобой на эту тему, — жёстко отрезал мужчина и снова хотел пройти к выходу, но Ангелина и на этот раз перегородила дорогу.

— По-твоему, после пяти лет отношений, которые ты так быстро выбросил на свалку, я не имею право даже на обычный разговор? Нет, я действительно хочу знать, чем она тебе зацепила? Молодость? Так я ведь тоже не старуха. Интеллектом? Ты сам мне не раз говорил, что ум в женщине не главное, да и вообще, что-то я сомневаюсь, чтобы эта школьница в чём-нибудь могла преуспеть меня — девушку с Оксфордским дипломом. Слушай, — внезапно, растянув губы в язвительной улыбке, Ангелина оплела ладонями шею мужчины, — а может дело в сексе? Хотя тоже вряд ли. Что-то я не верю, что это недотрога лучше меня в постели. Она когда нибудь делала тебе так, — нагло, с вызовом глядя Вячеславу в глаза, Ангелина без всяких стеснений положила ладонь на его пах, при этом, несильно сжав её. Уловив сорвавшийся помимо воли с губ мужчины хриплый стон, она широко улыбнулась, медленно, прокладывая дорожку поцелуев по груди Абрамова, при этом пачкая помадой его рубашку, опустившись на колени и низко прошептав, — а может быть так? — дернув ширинку на брюках мужчины, Левицкая без стеснения запустила ладонь под резинку его трусов, с восторгом нащупав вставший и до невозможности возбужденный член. — Ты ведь хочешь меня? Хочешь, чтобы я сейчас взяла его в рот? Долго водила язычком по всей длине, а потом приняла его очень глубоко, как ты любишь. Хочешь, милый? Она ведь тебе этого не делает?

— Прекрати, — с губ мужчины сорвался дикий рык. Вцепившись в волосы девушки, он оттолкнул её от себя, бросившись в коридор.

— Ты хоть кончаешь с ней? Наверняка да. Но даже в такие моменты она, конечно же, закрывает тебе рот ладонью, чтобы соседи не дай бог не услышали криков? Хотя каких там криков? В вашем случае, стоны максимум.

— Иди ты к дьяволу, — потянувшись к ручке двери, Вячеслав уже почти переступил порог проклятой квартиры, но Ангелина остановила его своим жалостливым криком.

— Подожди, ну подожди, пожалуйста, — прислонившись к стене, девушка закрыла лицо ладонями, тяжело задышав. — Прости, прости меня, я не знаю, что на меня нашло, — Вячеслав так и замер в дверях, не зная, как реагировать на такое изменение в поведении Ангелины. — Ладно, я завтра же поговорю с папой и попрошу, чтобы он больше не лез к тебе...по поводу наших отношений. Слав, — медленно и очень нерешительно подойдя к мужчине, Левицкая положила ладони ему на плечи и, встав на самые цыпочки, дрожащим голосом выдохнула в его губы. — Я очень по тебе соскучилась. Останься сегодня со мной...на ночь.

Жаркий поцелуй после этих слов был вполне логичен. Обвив ладонями шею мужчины, Ангелина вложила в этот поцелуй всю страсть, на которую только была способна, и Вячеслав сам не успел заметить в какой момент начал отвечать ей. В какой момент он зарылся ладонью в её волосы, притянул её к себе и с не меньшей жадностью накинулся на её губы? Этого мужчина не знал, ровно, как и того, где нашёл в себе силы отстраниться.

— Я прошу тебя, прекрати, не надо... — хрипло, дрожащим голосом прошептал мужчина, пытаясь, ещё действительно прилагая все усилия, чтобы сдержать себя от ошибки.

— Надо, — ещё сильнее прижавшись к нему, Лина вновь нашла губами его губы. — Очень надо, и тебе и мне...

Всё. Больше сдерживаться Абрамов был не в силах. Подхватив девушку на руки, он понёс её в спальню, на ходу стягивая с неё рубашку...

* * *

*

Дозвониться до Полины я так и не смогла. Абонент постоянно был недоступен, видимо она выключила телефон. Пришлось пилить через весь город, простаивать в пробках полдня и практически только к вечеру я добралась до её дома. Номер квартиры, к счастью, я помнила, поэтому не пришлось обзванивать всех соседей, чтобы найти кнопку. К домофону она подошла не сразу и явно удивилась, услышав мой голос и к тому же просьбу по-возможности как можно скорее спуститься вниз. Минут через двадцать Полина вышла ко мне в каком-то простом домашнем однотонно-жёлтом сарафане. Судя по её лицу и какой-то нервной, пробивающей всё её тело дрожи, девушка явно была не в лучшем расположении духа

— Что с тобой? — поразившись пропитанному острой злобой взгляду, я даже на время забыла о том, для чего пришла.

— Со мной? Всё нормально. А что должно было случиться? — немного удивлённо и всё с тем же, думаю всё-таки не мной вызванным раздражением в голосе, спросила Полина. — Лучше скажи, что у тебя стряслось? Чего такая бледная? И вообще, что ты здесь делаешь?

— Мне срочно надо было с тобой поговорить, а трубку ты не брала. На работе тебя, кстати, тоже не было.

— Взяла отгул. А вообще, я же говорила тебе, что отрабатываю там последние дни, к концу следующей недели увольняюсь, — просто пожала плечами девушка, продолжая буравить меня удивлённым взглядом. — Так что произошло? Выглядишь ты неважно.

— Давай сядем?

Опустившись на обшарпанную, склонившуюся из-за сломанной ножки к левому краю серую скамейку, я невольно вздрогнула от холода, обхватив себя руками. К вечеру погода немного испортилась. Холодный, навивающий какую-то мрачную мелодию ветер заставлял теплее кутаться в лёгкую короткую джинсовку, а спрятавшееся за сгустившимися облаками солнце перестало согревать. Над городом нависли грозные тучи, обещая скорый дождь, хотя судя по раскатам почему-то отдающего каким-то холодком страха в груди грома, надвигался целый ливень. Несмотря на то, что днём нещадно палило солнце, город задыхался от духоты и поднявшихся над дорогами серых клубов пыли, а к вечеру не обещали похолодания, сейчас я очень жалела, что не взяла с собой хоть какую-то куртку. Впрочем, моё настроение менялось так же, как и погода. Утром мне казалось, что я была самой счастливой девушкой на земле, никаких причин, даже для малой грусти не было, а сейчас...я ежилась от холода, обводя взглядом какие-то непонятные записи на скамье и даже не могла поднять глаз на лучшую подругу. Начать разговор оказалось куда сложнее, чем я думала.

— Ну? — в итоге Полина не выдержала первая, прервав эту угнетающую тишину. — О чём ты хотела поговорить?

Собрав воедино все полетевшие вразброд мысли, я уже думала как есть, напрямую, выложить всё об Антоне, но стоило мне только поднять взгляд, как в глаза невольно бросилась красная, явно совсем ещё свежая ссадина на шее Полины.

— Что это?

Поняв, о чём я спрашиваю, девушка только отмахнулась, скривив губы в ядовитой ухмылке.

— Так, обычные семейные разборки, ничего серьёзного. Ты мне наконец расскажешь, зачем пришла? Случилось, что-то?

— Случилось, — с трудом, но я всё-таки сдержалась, чтобы не опустить взгляд. — Поль...Антон в больнице. Он попал в аварию.

Если честно, меня даже поразила та стойкость, с которой Полина приняла это известие. Хотя в её взгляде и сквозил острейший ужасный дикий страх, девушка до последнего пыталась скрыть пробирающую изнутри волну дрожи и даже отгоняла, набегающие на глаза слёзы, но все-таки, как только мы оказались в палате Антона эмоции перелили через край, причём не только у Полины. Мне самой пришлось кусать побледневшие дрожащие губы, чтобы хоть как-то подавить подступивший к горлу удушающий ком рыданий. Увидев, ещё недавно пышущего здоровьем парня в больничной койке, перемотанного бинтами и какими-то, впившимися под кожу трубочками, я не смогла заглушить острую, насквозь пронзившую сердце боль. А уж когда Полина, в голос зарыдав, бросилась Антону на шею, принявшись покрывать его лицо мокрыми от слёз поцелуями, мне даже пришлось ненадолго отвести взгляд, чтобы самой не захлебнуться от собственных, дошедших до острейшего предела эмоций. Как не странно, но похоже сейчас Антон, несмотря на всю тяжесть своего положения, был среди нас единственным человеком, который мог сдерживать свои чувства, и, глядя на нас, он просто добродушно улыбался, успокаивая своим веселым играющим взглядом.

— Ну, хватит вам. Чего вы надо мной как над покойником убиваетесь? Вот он я, живой и почти здоровый. Так, немножко только помяли. Скоро бегать уже буду. Ну, малыш мой, успокойся, сейчас всю палату затопишь, — последняя фраза была адресована Полине, которая всё также продолжала комкать ворот его рубашки, и прятала лицо на его груди. Зарываясь в волосы девушки и покрывая поцелуями её голову, Антон успокаивающе гладил Полину по ежесекундно вздрагивающим плечам, что-то тихо нашёптывая ей на ухо. Судя по тому, как лукаво искрились его глаза и уже через пару минут, Полина, перестав всхлипывать, даже тихонько рассмеялась, несильно стукнув парня по груди, болтал он что-то интимное, явно касающееся только их двоих. Я даже захотела выйти, оставив их наедине, но в тот самый момент, когда я собиралась незаметно проскользнуть к двери, Антон поднял на меня смеющийся взгляд. — Ками, и тебя всполошили? Слушайте, у меня за последние полчаса уже половина города побывала. Даже не знал, что меня всё так любят.

Не особо скромничая, Антон, смеясь, рассказывал нам, как к нему уже успели наведаться практически все ребята из нашего бара. Собственно, об этом свидетельствовали множество пакетов с фруктами, соками и какими-то сладостями, стоящие на его тумбочке. И в отличие от Антона, меня такое всеобщее волнение за его здоровье абсолютно не удивляло. Я вообще не знаю такого человека, который, будучи с ним знаком, не был бы с парнем хотя бы в приятельских отношениях.

Практически не касаясь темы аварии, мы минут двадцать болтали о всякой ерунде, рассказывая друг другу разные анекдоты и смеясь над какими-нибудь комическими случаями, произошедшими с нашими знакомыми. Меня удивлял тот задорный оптимистический настрой, который овладевал Антоном. Он словно забыл, что прошлой ночью едва ли на том свете не побывал, и врачам пришлось несколько часов собирать его по кусочкам в операционной. Он шутил, видя, что мы всё-таки пребываем в слегка взволнованном состоянии, пытался как-то нас подбодрить и кажется сам, совершенно не переживал о том, что произошло. В конце концов, такое игривое поведение парня подействовало и на нас с Полиной. Когда пришла медсестра, сказав, что нам итак сделали исключение, разрешив уже практически ночью заглянуть в палату и начала нас выпроваживать, почти все мои плохие мысли развеялись, и я уходила с полной уверенностью, что Антон обязательно встанет на ноги и очень скоро оправится от аварии.

— Я завтра к тебе ещё загляну. Выздоравливай шумахер, и в следующий раз будь осторожней.

Понимая, что Полине с Антоном есть, что сказать друг другу наедине, я выскользнула из палаты раньше кнопки. И пока эти голубки ворковали между собой, я бросилась искать телефон. Мой сотовый был уже полностью разряжен, а время на часах близилось к полуночи. Славу я не только не предупредила, что приду поздно, но даже словом не обмолвилась, где нахожусь. Представляю, что он сейчас чувствует. Будь я на его месте, наверное, уже бы всех его друзей и знакомых перебудила.

Несколько раз с регистратуры я пыталась дозвониться Славе и на сотовый и на домашний, но оба телефона молчали. Домашний просто никто не брал, а вот мобильный был недоступен. Господи, а если он меня уже искать поехал?

Полина пришла как раз в тот момент, когда я уже выбегала из больницы и судорожно соображала, как мне добраться до дома.

— А меня ты не собиралась подождать? Отдёрнув меня за плечо, Полина остановила меня, когда я уже выбежала на улицу.

— Извини, просто у меня телефон разряжен, а я только сейчас вспомнила, что забыла предупредить,...что поздно вернусь домой.

— Предупредить кого? — несмотря на пережитый стресс и очевидную дикую усталость, которая читалась и в потускневшем взгляде девушки и даже в том, как она, заправив за ухо выбившуюся прядь волос, упала на ближайшую скамейку, с губ Полины сорвалась игривая усмешка. — Никак не пойму, почему ты до сих пор скрываешь от меня имя своего 'репетитора'? Думаешь, отобью? Не боись, лишние проблемы мне сейчас точно не нужны, итак не знаю, что дальше делать.

— Ты про Антона?

— И про него тоже. Мне ведь уже надо вовсю собирать вещи, готовиться к переезду, всё узнавать, рассчитывать,...а тут ещё эта авария. Господи, как же не вовремя...

— Знаешь, Полин, — понизив голос, я присела рядом с девушкой, почему-то так и не подняв на неё взгляд, — мне кажется, такие вещи вообще никогда не случаются вовремя.

— Права, — усмехнувшись, Полина спрятала в ладонях своё лицо, оперившись локтями о колени. — Что мне теперь делать а? Я вот буквально только на днях подобрала хоть какие-то нужные слова, чтобы объясниться с Антоном, а теперь... — я подняла на девушку взгляд как раз в тот момент, когда она повернула ко мне голову, и честно, меня испугал тот виноватый, но полный решимости отблеск, который проскальзывал в её глазах. Я поняла, что она собирается сказать, ещё до того, как Полина озвучила мои мысли вслух. — Ты уже говорила с его дядей? Он сообщил мне, что...эта авария не пройдёт бесследно. Антон пока не может встать на ноги и скорее всего, понадобится ещё не одна операция, чтобы вернуть его к прежней жизни. Я даже представить не могу, что теперь начнётся...Сбор средств на лечение, поиск врачей, нужных клиник, наверное, постоянный переезд из одного города в другой...Антон сильный парень, я знаю, он со всем справится,...но вот как мне оставить его в такой ситуации?

— А ты не оставляй, — просто ответила я, чувствуя, как в груди поселился какой-то неприятный зудящий осадок.

— Не оставлять? То есть ты предлагаешь, не поступать в институт?

— Ну почему? Можно же найти какие-нибудь хорошие вузы в Москве, с твоими баллами ты ведь много куда прошла...

— Ками, о чём ты говоришь? Московские вузы надо было выбирать раньше, сейчас я уже давно везде пролетела. Да и к тому, это ведь совершенно разные уровни образования и разные возможности, которые откроются в дальнейшей жизни. Шанс, который выпал мне, один не то, что на миллион, а, наверное, на миллиард. Я не могу от него отказаться.

— А от Антона? От него ты можешь отказаться, тем более сейчас? Полин, ты что, правда, собираешься его бросать, когда он прикован к постели? Ты понимаешь, что так поступают только...

— Ну, кто? — злорадно усмехнувшись, девушка подняла на меня полыхающий едким пламенем взгляд. — Давай договаривай, кто так поступает? Полнейшая тварь? То есть, ты меня осуждаешь, презираешь?

— Я не осуждаю. Просто будь я на твоём месте...

— О, ну, конечно! — рассмеявшись во весь голос, Полина, побледнев в лице, наверное, насквозь прожгла меня огнём дикой злобы. — Легко тебе рассуждать, прекрасно понимая, что на моём месте ты никогда не окажешься. Конечно, ты не можешь меня понять. У тебя всё всегда было. Тебя любили родители, тебя не унижали, не травили одноклассники, не обзывали ободранкой, не смеялись над матерью, которая работает в школьной столовой, а не владеет своим салоном красоты. Тебе не приходилось работать с двенадцати лет, расклеивая объявления и разнося газеты. Тебе, в конце концов, никто вот таких узоров не оставлял, — яростно сдёрнув с шеи шарф, Полина провела ладонью по розовеющей ссадине. — Тебе не нужно особо париться насчёт своего будущего. Ты всё равно сто процентов поступишь в любой институт, который захочешь и потом, независимо от того как будешь учиться, всё равно получишь работу в каком-нибудь чистенькой уютном кабинете за приличную зарплату, а не станешь фасовать фрукты в ларьках за три копейки, что очень даже светит мне. У нас с тобой очень разная жизнь Ками, и понять ты меня никак не можешь.

Всё это Полина уже как-то говорила мне и более того мне всегда казалось, что она абсолютно права, но сейчас....Да, в чём-то я продолжала понимать её стремление несмотря ни на что добиться в жизни всего, чего она хочет, но как...как можно ради каких-то, даже очень высоких целей пойти на предательство, бросить любимого человека в такой трудный момент, для меня было неведомо.

— Ты не права, — встав со скамьи, я так и не захотела поднять взгляд на трясущуюся в нервной лихорадке девушку. — Прости, может, я действительно всего не понимаю, но мне кажется, что ты ошибаешься.

Домой я вернулась на такси уже к половине первого ночи. Пока ехала по ночной Москве до квартиры всё время прокручивала в голове разговор с подругой...может быть уже даже бывшей подругой. Странно, мы с Полиной вроде не поссорились, но чувство, будто между нами возникла какая-то невидимая, но очень прочная стена, было довольно сильным.

Самое скверное — я не могла понять, кто из нас прав? С одной стороны, я действительно совершенно не могу осуждать Полину. Это её жизнь, в конце концов, она вправе распоряжаться ей так, как считает нужным. Но вот с другой...может я её и не осуждаю, но этот поступок всё равно вызывает у меня волну отвращения, а ещё он заставляет задуматься над вопросом: как бы поступила я, если бы действительно оказалась на её месте? Неужели я бы тоже смогла при необходимости цинично подавить в себе все чувства?

К счастью долго, терзать себя такими мыслями я не стала. Философия сейчас была не к месту. Были проблемы намного важнее, которые нужно было решать без промедлений.

Как только я оказалась в квартире, я хотела сразу же рассказать об аварии Славе и попросить в случае необходимости помочь семье Антона. Да его родители, по-моему, люди не бедные, но вроде и не миллионеры. К тому же у них наверняка нет таких связей, как у Славы. Если действительно понадобится проводить какие-то сложные операции, нужно будет искать самую лучшую клинику, самых лучших врачей, и наверняка родственники Антона одни с этим не справятся. Но поговорить об этом с Абрамовым у меня, к сожалению, не получилось, просто потому что мужчины не было дома. Сначала я очень забеспокоилась, решив, что он поехал разыскивать меня, но поставив телефон на зарядку, я увидела, что пропущеных вызов у меня нет, а значит, никто моими поисками не занимался. Это насторожило ещё больше. Теперь я абсолютно не знала, где сейчас Слава. В голову, конечно, сразу начали лезть самые отвратительные мысли. Связался с какими-нибудь отморозками, может быть стало плохо, в последнее время из-за этих чёртовых выборов у него расшатились нервы, или вдруг попал в аварию...Я хотела тут же набрать номер его друзей, но потом поняла, что мне и звонить-то собственно некому. Разве я знаю кого-то из его окружения? Разве у меня есть телефоны его знакомых? А даже, если бы и были, то кем бы я представилась? Все эти вопросы окончательно меня добили. Пришлось даже выпить успокоительных и убедить себя, что он просто задержался на работе. В последнее время он иногда оставался в офисе до самой ночи, а иной раз, я просыпалась в кровати одна и находила Славу часов в пять утра в его кабинете, тихо сопящего за своим столом, заваленным кипой бумаг.

Остаток ночи я всё-таки решила потратить на сон, правда пришёл он ко мне не сразу. Более чем насыщенный не самыми приятными событиями день всё никак не хотел отпускать меня. Пришлось выпить чашечку ароматного кофе, который никогда не придавал мне бодрости, но зато почему-то всегда успокаивал и согревал холодной дождливой ночью. А после кофе, как не странно, но мне захотелось повозить на кухне. Не могу сказать, что я наделена каким-то кулинарным талантом, но вот мясной пирог, который Слава просто обожал, я готовить научилась и сейчас даже не пожалела двух часов, чтобы его состряпать. В конце концов, готовка, особенно для любимого человека, всегда поднимала настроение.

Уснула я уже, когда начало светать под звуки затихающего дождя. Как не странно сон был хорошим, не тревожным, но, к сожалению, недолгим. Проснулась я, когда в прихожей хлопнула входная дверь, а на часах было всего двадцать минут восьмого. Правда дальше дремать я не захотела и тут же вылетела из кухни (уснула я прямо там, положив голову на стол) в прихожую, где меня встретил, пытающийся снять с себя ботинки Абрамов. Почему-то, я замерла в нескольких шагах от него, даже не сразу решившись подойти. Меня смутил его взгляд. Какой-то мутный, растерянный и удивлённый, словно он вообще не ожидал меня здесь увидеть.

— Привет, — всё-таки справившись с непонятно откуда взявшейся робостью, я подошла к мужчине, прижавшись к его груди.

— Привет, — с хрипотцой в голосе ответил Слава, почему-то тоже с долей какой-то неуверенности приобняв меня за плечи. Так мы простояли несколько минут. Я крепко прижималась к его груди, слыша как гулко бьётся его сердце, и впервые со вчерашнего дня чувствуя, как всё внутри замирает от тихого, безумно хрупкого счастья. Такие мгновения я переживала только с ним, с мужчиной, с которым я чувствовала себя маленьким слабеньким котёнком и при этом точно знала, что рядом с ним мне ничего не грозит.

— Уже утро, — встав на цыпочки, я в точности, как неотёсанный и безумно жаждущий ласки котёнок потёрлась носом о его щёку, — где ты был?

Слегка отстранившись от меня, мужчина снял пиджак, и, отвернувшись, вешая его в шкаф, ответил:

— На работе допоздна засиделся, решил уже тебя не будить и остаться в офисе.

— Зря, — испытывая острую потребность вновь почувствовать тепло его тела, оказаться в сильных и таких родных объятиях, я прижалась к Славе со спины, положив голову на изгиб его плеча. — Я и не спала толком. Между прочим, беспокоилась за тебя. Мог бы хотя бы позвонить!

В моём голосе хоть и проскальзывала некая обида, но упрёка всё же не было. Странно, но после всего, что преподнёс мне вчерашний день, проснулась я в хорошем настроении и ссориться мне совсем не хотелось. Наоборот, когда любимый, развернувшись, вновь крепко прижал меня к своей груди, зарывшись лицом в моих волосах, я почувствовала острейшую потребность продлить это мгновение насколько только возможно, а лучше, вообще растянуть его на всю свою жизнь.

— Извини, заработался, не заметил, как время пролетело, — виновато прошептал мужчина куда-то мне в шею. — Когда очнулся, было уже поздно, я думал ты спишь, поэтому не стал звонить.

— Слав, твоему звонку я буду, рада в любое время дня и ночи, — обвив руками его шею, я вдохнула в себя такой до боли любимый аромат любимого мужчины...и вдруг на мгновение замерла. От него пахло каким-то непонятным мятным запахом, очень похожим на гель для душа или что-то в этом роде. — А ты где уже успел принять душ?

— В смысле?

— Ну, от тебя пахнет гелем для душа и каким-то цветочным шампунем, — упершись ладонями ему в грудь, я, едва сдерживая улыбку, попыталась вложить и в голос и во взгляд максимум строгости. — Тааак, ну-ка признавайся, где ты на самом деле был? Наверняка, с друзьями в сауну поехал и девчонок захватил?

— Что за бред? — неожиданно резко отстранив меня от себя, мужчина, бросил на меня раздражённый взгляд. — Прекрати чепуху нести. Какие сауны? Меня едва хватает, чтобы сесть в машину и доехать до дома.

Не глядя на меня, Слава прошёл на кухню, а я ещё несколько минут растерянно стояла в прихожей. Никак не ожидала такой реакции. Неужели обиделся? Вот дура.

Тихонечко пройдя за ним следом, я встала позади кресла, на котором он сидел, обессиленно откинувшись на спинку с закрытыми глазами, и начала массировать ему плечи.

— Ну ладно, чего ты обижаешься? Я же пошутила. Кушать хочешь? Он ещё только успел утвердительно кивнуть, а я уже поставила на стол тарелку со своей стряпнёй.

— Твой любимый пирог с мясом, полночи готовила, и, по-моему, он получился вполне съедобным, как думаешь?

— Очень вкусно.

Судя по тому, что мужчина как-то без особого аппетита, даже, как будто давясь, начал пережёвывать кусок пирога, хозяйка из меня никудышная. Готовить видно, как не умела, так и не умею. Это, конечно, настроение испортило сразу, и я даже с трудом сдержалась, чтобы не схватить со стола тарелку и не выбросить свой неудавшийся 'шедевр' в мусорное ведро.

— А ты почему не в домашнем? Так и спала в платье? Когда мужчина окинул меня мельким взглядом, я попыталась не выдать своей реакции на его явное равнодушие к своей стряпне.

— Да я и не спала толком, — опустившись ему на колени, я обняла его за шею, положив голову ему на плечо. — Практически до самой ночи была в больнице.

— В какой больнице?

Улыбнувшись, на взволнованный взгляд мужчины, я поцеловала его в нос.

— Антон — парень Полины, попал в аварию.

— Кто такая Полина?

Усмехнувшись, я щёлкнула Славу по лбу.

— Моя подруга, я тебе, между прочим, ни один раз о ней рассказывала. Признайся, ты половину моих слов пропускаешь мимо ушей? — обхватив меня за талию и крепче прижав к себе, Слава виновато улыбнулся, спрятав лицо в моих волосах. — Знаешь, мне так нужен твой совет...

— В чём?

Встретившись с таким родным нежным взглядом, я не смогла сдержать всего, что уже не первый день так болезненно скребло на душе. Рассказав мужчине обо всей ситуации, я, прислонившись губами к его лбу, как-то грустно произнесла:

— Думаешь, она права, в том, что я просто не могу её понять? У нас действительно совсем разная жизнь, и конечно, на какие-то вещи взгляды расходятся, но...мне кажется то, что она делает — это предательство. Не дай бог, конечно, мне оказаться на месте Антона, но...

— И как бы ты поступила? — неожиданно перебил меня Слава, устремив на меня испытывающий взгляд. — Ты бы простила предательство?

Не знаю, что со мной произошло. Может, смутило такое резкое оживление мужчины, а может я просто уловила что-то...что-то совершенно непонятное, настораживающие и почему-то безумно пугающее в его взгляде, но я вдруг почувствовала, как сердце замерло на одно мгновение, а по спине прошёлся неприятный, вызвавший дрожь холодок.

— Слава, — обхватив его лицо ладонями, я попыталась поймать глазами его взгляд,...который он почему-то отвёл, — где ты провёл эту ночь?

* * *

*

Вячеслав не мог толком понять, что он чувствовал в тот момент, когда проснулся в постели с Ангелиной. Наверное, если быть честным, то, скорее всего ничего. Не было той приятной расслабленности, довольства самим собой и бурной ночью, проведённой с красивой и, как оказалось, всё ещё желанной женщиной. Но ведь и какого-то сильного сожаления Абрамов тоже не чувствовал. Во всяком случае, осторожно, стараясь не разбудить спящую на его груди девушку, он выбрался из постели и, пробравшись в душ, уже там, под струями холодной воды пытался привести себя в чувства и понять, как произошло то, что произошло. Почему он поехал к Ангелине? Его так сильно разозлила встреча с её отцом? Хотел раз и навсегда поставить точку в их отношениях? Тогда каким образом они оказались в одной постели? Всему виной алкоголь? Может быть. Он ведь и правда выпил, к тому же немало. Мысли до сих пор путались в раскалывающейся голове, и Вячеслав с трудом помнил свой разговор с Левицкой, хотя лучше бы он забыл то, что произошло после него. Но перед глазами как назло поминутно всплывали картины извивающейся под ним девушки, а в ушах стояли её томные стоны. Удивительно, но этим утром, когда он смотрел на абсолютно голую, бесстыдно растянувшуюся на постели Ангелину он уже ничего к ней не чувствовал. Во всяком случае, такого острого желания заняться с ней сексом явно не было. Тогда, что произошло ночью? Неужели действительно вся причина в алкоголе? Нет, вряд ли. Конечно, спиртное тоже сделало своё дело, но мужчина всё-таки напился не до такого состояния, чтобы совсем себя не контролировать. Он понимал, что делает, мог остановиться, но не захотел. Почему? Неужели Левицкая так сильно его привлекала? Тоже вряд ли. Дело было не в ней, а в нём. В последнее время навалилось слишком много. Хотя он уже давно привык жить как на вулкане, но раньше, скопившееся за долгими часами работы напряжение он всегда снимал привычным и самым простым способом. Секс. Хороший, изматывающий и вместе с этим сразу как-то приводящий в чувства секс. Но почему тогда он не поехал к Камилле? Ответ, как ни удивительно, находился очень просто. С ней он не снимал напряжение. С ней он не стремился забыться от каких-то неприятностей и просто получить быстро удовольствие. Как бы сопливо и изъезженно это ни звучало, но с ней он не просто кувыркался в постели, а действительно занимался любовью, пытаясь не столько самому достигнуть наивысшего наслаждения, но скорее подарить его ей. Целуй её, срывая с её сахарных дрожащих губок хриплые смущённые стоны, доводя её до исступления своими ласками, он хотел подарить ей всю вселенную, при этом опустошая и себя, причём не столько физически, сколько эмоционально. Она, наверное, даже сама того не подозревая, выворачивала все его чувства, проникала глубоко в душу, врастала в неё с корнями. Впервые в своей жизни и только с ней, с этой маленькой нежной девочкой, он был близок не только физически, но и духовно. Секс с ней не был просто стремлением самым простым способом получить яркие эмоции, быстрое удовольствие. В каждом их прикосновении, в каждом поцелуе был и обмен чувствами и даже, как бы странно это не звучало, но и разговоры, причём на самые сокровенные, где-то глубоко внутри будоражащие душу темы. Это было прекрасно, восхитительно, совершенно ни с чем несравнимо...вот только вчера ему это было не нужно. И без того дойдя до ручки, он не был готов подпускать кого-то к себе так близко, давать копаться в своих чувствах. Ему просто хотелось снять напряжение, но затащить Ками в постель и просто оторваться на ней, он бы не посмел. Для этих целей подходили совсем другие девушки. Как раз такие, как Ангелина. Он переспал с ней не потому, что сходил по ней с ума или до сих пор так страстно желал именно её, просто с ней можно было заняться обычным, хорошо расслабляющим сексом, всего лишь сексом и больше ничем. В каком-то смысле, как бы грубо это ни звучало, но Ангелина походила на обычных проституток. Что с ней, что с ними, он испытывал одинаковые эмоции, по крайней мере, в постели. Наверное, поэтому Абрамов довольно редко ей изменял. По-большому счёту она полностью его устраивала, и если он и ходил налево, то только из желания новизны. А когда он случайно знакомился с какими-нибудь красивыми девушками, затем везя их в гостиницу, особой вины перед Ангелиной он потом не чувствовал, а вот сейчас...Он до сих пор не мог сказать, что творилось у него в душе. Вроде бы и нет дикого сожаления, на совесть особо ничего не давит, но в груди уже поднимаются какие-то непонятные, явно не обещающие ничего хорошего чувства.

— Уже уходишь? Как-то не очень красиво. Мог бы хотя бы попрощаться, дождаться пока я проснусь. А то создаётся такое впечатление, что ты сбегаешь.

Нет, Абрамов не сбегал, хотя действительно старался собраться как можно тише и уйти незамеченным. Не получилось. Ангелина застала его уже в прихожей, когда он обувался. И вряд ли от неё ускользнуло промелькнувшее в глазах мужчины раздражение. Не то чтобы он был смертельно зол на неё за всё, что случилось (ведь по большому счёту, если бы она сама его не позвала, он бы и не подумал остаться), просто нужных слов он сейчас не мог подобрать. Да и вообще, догадываясь о том, что она хочет услышать, Вячеслав понимал, что у него нет никакого желания говорить, а точнее врать о таких вещах. Разве он её любит? Или может быть хочет вернуть отношения?

— Ну почему, не сбегаю, а просто ухожу. Будить тебя не хотелось.

Поднявшись, Вячеслав совершенно спокойно отразил гневный взгляд Левицкой. Завязав пояс шёлкового халата, она прислонилась к стене, согнув одну ногу в коленке и выставив её вперёд.

— А поговорить ты тоже не счёл нужным? Ну, для приличия ты бы хотя бы мог сказать, что ночь была великолепной. Или тебе не понравилось? Неужели твоя малолетка вытворяет в постели такие вещи, которые я не могу повторить?

— Замолчи, — хоть мужчина и старался держать себя в руках, злость за насмешку над Камиллой всё-таки взяла над ним верх. — Не смей больше никогда о ней говорить. И не надо из себя строить обиженную, да к тому же ещё и невинную овечку, которой нагло воспользовались, а потом бросили без зазрения совести.

— То есть всё остаётся по-прежнему? — губы девушки скривились в какой-то болезненной ухмылке. — Ты всё ещё хочешь расстаться, даже несмотря на то, что было?

— Мы с тобой уже расстались, слышишь? УЖЕ. Да и что собственно было? Секс? Только не говори, что ты со всеми своими мужиками спишь по большой любви.

— Ну почему, ты прав. Я могу лечь в постель с мужчиной, к которому не испытываю особых чувств. А что в этом такого? Это ведь всего лишь секс. И не говори, что ты думаешь по-другому. Как бы Вячеслав не старался сохранить маску равнодушия, в глазах всё равно промелькнула злость. Левицкая слишком хорошо его знала. За пять лет отношений он тоже успел её неплохо изучить. И самое паршивое, пожалуй, то, что Абрамов понимал, что по многим вещам их мысли сходятся, а уж образ жизни вообще практически один и тот же.

— Да нет, ты права. Это всего лишь секс. Поэтому думаю, мы обойдёмся без каких-то объяснений?

— Слав, подожди, — схватив мужчину за локоть, Ангелина остановила его уже в самых дверях. — Знаешь...я никогда в жизни не бегала ни за одним мужчиной, а за тобой побежала...и не жалею об этом. Не знаю, что ты обо мне думаешь, но ты мне на самом деле дорог. Я не хочу тебя терять.

— Лин...

Обернувшись, Вячеслав, уже смягчившись, хотел попытаться разойтись по-хорошему, но Левицкая не дала ему договорить, прислонив пальцы к его губам.

— Не нужно, я знаю, что ты сейчас хочешь мне сказать. Всё дело в ней, да? В этом девчонке? Нет, подожди, я хочу об этом поговорить, — заметив, что мужчина собирается закрыть так волнующую её тему, Левицкая разозлилась. — Не знаю, чем она тебя так заворожила, может ты даже и влюблён в неё, но рано или поздно всё пройдёт. Мы оба знаем, что вечной любви не бывает. И мы, как взрослые люди, должны в первую очередь думать головой. Что тебя с ней ждёт? У вас всё равно нет никакого будущего. А со мной как раз наоборот. У нас общие друзья, в свете давно нас воспринимают как пару, причём очень красивую. К тому же я до сих пор тебе небезразлична и эта ночь...

— Хватит, — в голосе Вячеслава промелькнули такие стальные нотки, что Левицкая нехотя умерила свой пыл. — Лина ты сама понимаешь, что всё уже кончено и сегодняшняя ночь ничего не меняет.

— Жестоко, — сдерживая обиду в голосе, Ангелина отошла от мужчины, смерив его холодным взглядом. — Ты раньше таким не был. Впрочем, ладно...больше унижаться я не буду. В конце концов, ты этого просто не стоишь, хотя...я дам тебе ещё время. Немного, но дам. Подумай ещё раз, хорошенько подумай, стоит ли бросаться в омут с головой? Идти против всех, из-за какого нелепого спонтанного увлечения. На мой взгляд, ответ очевиден. В конце концов, ты уже не сопливый юнец, чтобы совершать такие безумства и тебе явно есть, что терять.

Пока Вячеслав ехал до дома он невольно думал над словами Ангелины. Пытался стереть их из своей памяти, но они всё равно оставляли продольный след. Хотя он уже не первый день не мог отделаться от таких мыслей, именно сейчас они накинулись на него с тройной силой. Вопрос, который ещё совсем недавно доводил мужчину до полуобморочного состояния, теперь казалось уже был абсолютно решён, но...

Первый и очень острый укол совести Вячеслав почувствовал, как только переступил порог их с Камиллой квартиры. Девушка, с плавающими глазами, заспанным, ещё совсем сонным личиком, прикрыв рот ладошкой, и едва сдерживая зевок, вышла его встречать в милых тапочках-медвежатах, которые они вместе выбирали на прошлой неделе. Вячеслав с трудом смог выдавить из себя улыбку, обнять её, когда она к нему потянулась, зарыться лицом в её волосы....Всё это раньше доставляло такое удовольствие, вызывало в душе самые тёплые, самые нежные чувства, а сейчас мужчина испытывал только колющую боль в сердце. В груди что-то неприятно скоблило, и Абрамов совершенно не мог понять, с чего вдруг такие перемены? Он не первый раз возвращался к женщине после бурной ночи с другой и никогда в таких случаях не испытывал и грамма тех эмоций, которые так внезапно его одолели. Он всегда мог спокойно смотреть в глаза, улыбаться, как ни в чём не бывало, разговаривать на самые обычные каждодневные темы, а сейчас всё давалось через силу. Ладони горели над её кожей. Аромат её любимого яблочного шампуня вызывал ураган неприятной дрожи по всему телу. В груди невольно поднялась волна раздражения, а с губ сорвалась злостная колкость, когда она спросила про душ. И ведь вроде слышал, что в её голосе проскальзывают весёлые нотки, а всё равно под кожу впитался острый, на несколько секунд сковавший всё тело страх за то, что она обо всём догадается. Именно на него-то мужчина и разозлился. Он действительно не мог спокойно переносить такого сильного, а главное совершенно неожиданного чувства вины. Её нежные прикосновения, доверчивые любящие взгляды, забота, и даже этот пирог, который мужчина раньше весь мог за считанные секунды уничтожить, а сейчас уже неизвестно, сколько мусолил его вилкой по тарелке, всё это дробило по внезапно проснувшейся совести. Он нехотя отвечал на какие-то её вопросы, избегал её взгляда, старался сделать вид, что ничего не произошло, подавляя угнетающие чувства. Но вот когда она села ему на колени, обвив ладонями его шею и устало положив голову на его плечо, всё полетело к чертям. Он сквозь вату в ушах слушал что-то про больницу, про её попавшего в аварию друга, про какую-то непонятную Полину, и вдруг, когда она обмолвилась о предательстве...Абрамов сам не знал, что с ним случилось. Зачем он задал этот идиотский вопрос? Зачем поднял на неё глаза как раз в тот момент, когда она могла всё прочесть в его взгляде? И видимо прочла. Иначе бы так не помрачнела в лице и не спросила, чуть подрагивающим голосом:

— ...где ты провёл эту ночь?

Его второй ошибкой, помимо этого идиотского вопроса о предательстве, стало то, что он практически тут же отвёл взгляд и ещё на несколько секунд помедлил с ответом. Камилла напряглась. Она явно что-то почувствовала, и такое поведение мужчины стало для неё только лишним подтверждением уже зародившихся в мыслях сомнений.

— На работе, я ведь уже говорил тебе, а что?

Вячеслав постарался вложить в голос те нотки удивления и даже лёгкой злости, которые бы могли отвести от него подозрения. Но видимо у него это не очень получилось. Во всяком случае, девушка продолжала выворачивать ему душу своим взглядом, и она по-прежнему была напряжена.

— Да ничего... — как-то настороженно, с толикой той же дрожи в голосе произнесла Камилла. — Просто мне на секунду показалось...

— Показалось что?

С горем пополам, но Вячеславу удалось придать себе суровый, даже обиженный вид и девушка как-то сразу оттаяла. Рассеянно улыбнувшись, она уткнулась носом ему в шею, тихо прошептав на ухо:

— Извини, я просто совершенно не выспалась и теперь всякая ерунда в голову лезет, — она ещё крепче прижалась к нему, побудив Вячеслава обнять её в ответ, и он обнял...тут же почувствовав острую боль в груди, будто бы ножом полоснули. — А тебе совсем не нравится мой пирог да? — грустно усмехнувшись, Камилла даже не дала ему ответить, коротко чмокнув его в губы и соскочив с его колен. — Да ладно, я всё понимаю. Кулинар из меня не очень, но я буду стараться. А пока придётся тебе обойтись полуфабрикатами. У меня ещё пару кусочков пиццы осталось, которую мы в четверг заказывали. Я сейчас её тебе разогрею.

Если ещё несколько секунд назад Абрамов прятал взгляд, старался вообще лишний раз на неё не смотреть, то теперь он ловил глазами каждое её движение. Смотрел, как она достала из холодильника тарелку с пиццей, поставила её в микроволновку, потянулась в буфет за кружками для чая, при этом о чём-то весело рассказывая, оборачиваясь к нему на полсекунды, даря свою неземную улыбку....

Он сам не понял, как с губ слетела всего в одно мгновение разрушившее призрачную идиллию фраза:

— Я был у Левицкой.

Наверное, на какие-то доли секунд время остановилось, просто замерло, как и Камилла, которая так и застыла на носочках, с протянутыми к буфету руками, в одной из которых уже была фарфоровая кружка.

— Это твоя бывшая девушка?

Как ни странно, но её голос был спокоен, разве что толики дрожи проскальзывали, но никакой истерики и подавно не было, а вот Вячеслав...Неожиданно для себя мужчина начал чувствовать, как в горле образуется удушающий ком, а всё внутри сводит волна, пробравшейся в каждую клеточку тела отвратительной пугающей дрожи.

— Да.

Его голос, в отличие от Камиллы, не был спокойным. Помимо дикого волнения теперь в нём наконец стало проскальзывать искренне, сдавливающие всё в груди раскаяние. И скорее всего для Ками это уже было ответом на вопрос, который она всё-таки задала тихим, практически беззвучным голосом:

— Между вами...что-то было?

Тишина висела очень долго. У него ещё был шанс. Он мог пойти на попятную. Наплести, что угодно, она бы поверила, она бы приняла его ложь возможно даже с огромным удовольствием, потому что иногда мы просто не хотим, боимся услышать правду, заведомо отталкивая её от себя. Но врать ей...почему-то только сейчас Абрамов понял, что это навсегда сломает и без того уже надтреснутые отношения.

— Всё. Между нами всё было.

Одна секунда. Одна секунду тишины и вдруг звук вдребезги разбившейся фарфоровой кружки. Тот сервиз, из которого она была, они с Камиллой выбирали вместе. Он очень ей понравился, и она ещё пошутила, что они будут пить из этих кружек на их свадьбе. А вот теперь одна из них разбита. Но всего одна...кто знает, может удастся сохранить остальной сервиз?

— Ками, малыш, открой, нам нужно поговорить.

Вот уже больше получаса он сидел у дверей их спальни и пытался убедить девушку выйти к нему. Мужчина действительно хотел попытаться правдиво рассказать ей не только о том, что произошло ночью, но и о тех чувствах, которые переполняли его в последнее время. Он был готов опять приоткрыть затвору собственной души, впустить туда ЕЁ, её одну....Но, похоже, сейчас Камилла сама этого не особо хотела или просто была не в силах выносить его присутствие. Как только он признался, с кем провёл эту ночь, она, не став больше ничего слушать, рванула в спальню, закрыв за собой дверь. На все его просьбы впустить его девушка отвечала отказом и срывающимся голосом просила уйти. Он слышал, какие неподдельные переполненные адской болью нотки сквозят в её дрожащем голосе, чувствовал, даже сквозь разделявшую их стену, как она прижала к груди колени, спрятала на них бледное заплаканное лицо и сейчас всеми силами старалась заглушить рыдания. От каждого её, наверняка через огромные усилия всё-таки сорвавшегося с губ тихого всхлипа у него в груди что-то болезненно щемило. Слегка подрагивающие пальцы с какой-то совершенно глупой и безумной нежностью скользили по двери, словно он пытался через неё прикоснуться к Камилле, провести ладонью по её шелковистым волосам, нежной, наверняка покрывшейся испаринами кожи...

— Уходи, — ещё одна тихая, переполненная острейшей мольбой просьба, которую она прошептала дрогнувшим, уже едва сдерживаемым от слёз голосом. — Уходи, я прошу тебя...

— Маленькая, ну будь умной девочкой, открой. Нам нужно поговорить. Я хочу всё тебе рассказать...

— Уходи! — с той стороны двери послышался дикий, в одну секунду разлетевшийся по всей квартире крик. — Убирайся! Убирайся, слышишь? Я не хочу тебя видеть, не хочу ничего слушать...Просто уйди, умоляю тебя, уйди!

Может быть, эта отчаянная мольба, сквозившая в каждом её слове, сорванном охрипшем голосе, а может наконец пришедшее понимание всей бесполезности теперешних попыток выйти на разговор, заставили мужчину подняться с пола. Ещё несколько секунд он стоял, прислонившись спиной к двери, слушая её тяжёлое сорванное дыхание, чувствуя, как она забилась в самый угол, обхватила ладонями голову и уже до крови кусает дрожащие губы, пытаясь из последних сил заглушить рвущий душу на части крик. Только сейчас Вячеслав наконец понял, как давит на неё его присутствие, какие страдания оно добавляет. Камилла не хотела, не могла плакать, пока он был рядом, не могла закричать, закричать так, чтобы хотя бы на секунду или пускай даже на долю секунды, но боль отступила. Она хотела побыть одна, сейчас ей это было жизненно необходимо.

Резко сжав в кулак опять было потянувшиеся к двери пальцы, мужчина решительно вышел из квартиры, даже с какой-то злостью захлопнув за собой входную дверь.

Весь день он пытался занять себя работой. Копался в бумагах, решал оставшиеся проблемы с продажей не только завода, но и финского, совсем недавно закупленного оборудования. Пытался в одиночку разрешить самые сложные, уже не один год мешающие ему в бизнесе вопросы, но всё в итоге валилось из рук. Как бы он не старался, но мысли упорно вертелись только вокруг Камиллы. И в какой-то степени это раздражало Абрамова. На носу выборы, он должен быть занят совсем другим, а в итоге он никак не может выкинуть из головы эту чудную девочку. А самое странное в том, что Вячеслав с этим уже почти смирился. Он сам не успел заметить в какой момент Камилла так прочно вросла в его жизнь, стала её неотъемлемой частичкой, но зато теперь он прекрасно понимал, что до того момента пока он не разберётся в их отношениях, ничем другим на совесть он точно заниматься не сможет. И вот именно это помогло ему в конечном итоге сделать правильный, как мужчине тогда казалось, выбор. Продолжать с Камиллой отношения и дальше было уже просто невозможно. Она делала его слишком уязвимым. Даже если отбросить все проблемы по поводу возраста и отношения общественности, мужчина всё равно понимал, что с этой девочкой у него ничего не получится. Если после каждой их ссоры у него будет до такой степени скоблить на душе, что любая работа будет буквально вываливаться из рук, он в итоге лишиться всего...всего, что так долго и таким трудом добивался. Абрамов уже сам давно признал, что Камилла не простое увлечение. Она та самая вихрем вскружившая ему голову дикая любовь, которая цепляет, наверное, с самых первых секунд и не отпускает, пока не вырвет из груди последний вздох, пока не выжрет все силы. Правильно говорят, что первая любовь от бога, а последняя от дьявола. За всю свою жизнь по-настоящему он любил только двух женщин. Сначала его первое, самое сильное глубокое и действительно искреннее светлое чувство — Сашка. В молодости он сходил по ней с ума. Она была для него чем-то возвышенным, прекрасным и совершенно недосягаемым. Но молодость прошла, Сашка исчезла, и в бешеном вихре времени растворилась и его любовь. Его первая любовь. И вот теперь появилась вторая. Совершенно другая, не имеющая ничего общего с прежней. К Сане у него были самые нежные хрупкие чувства, к Камилле бешеная страсть, какая-то дикая потребность каждую секунду ощущать её рядом. Он не пытался сравнивать двух этих женщин, хотя в какой-то степени они были отражением друг друга. Наверное, он просто чёртов извращенец. В своё время не получалось с Сашей, теперь переключился на её дочь, её точную и практически абсолютную копию, но...на этот раз ведь чувства были другие. В отличие от Саши Камилла не была и просто никогда бы не смогла стать его другом. Он мог видеть её с собой только в качестве своей женщины и никак больше. Наверное, дело было в возрасте. Он не раз слышал и на примере собственных друзей сталкивался с историями, когда мужчины, уже твёрдо вставшие на ноги, по-сути прожившие большую часть жизни и абсолютно сформировавшиеся как личности, внезапно теряли головы от неизвестно откуда свалившего на них чувства. Чувства, которое так громко называют 'любовь'. Хотя, скорее всего это какое-то помешательство, губительная, доставляющая намного больше проблем, чем радости увлечённость. Абрамов знал, как обычно заканчиваются такие истории. Счастливый "happy end" бывает в единичных случаях, зато, как правило, мужчины либо бросаются в омут с головой, меняя глоток совсем мимолётного счастья на всё то, что строили долгие годы, а потом обычно сильно об этом жалеют, либо разум всё-таки берёт вверх, и они рвут эту губительную, заведомо обречённую на гибель связь. Вячеслав относился скорее ко второму типу мужчин, чем к первому. Стараясь быть честным с собой, он понимал, что всё-таки, как бы сильно он не был привязан к Камилле, он не сможет ради неё загубить свою жизнь. Ну, вот такая он сволочь, которая просто не умеет по-человечески любить. Хотя кто умеет? Кто вообще те люди, которые кричат, что эта самая любовь может преодолеть всё, что ради неё можно броситься в пропасть, отказаться от того, что так долго выбивал своими руками? Скорее всего, это либо законченные романтики, либо лицемеры, либо люди, совершенно не знающие, каково это собственным трудом, не имея никаких связей, выбивать себе каждую копейку, начинать свою жизнь в разваленном шалаше и медленно, преодолевая тяжёлый долгий путь, на котором обычно полностью меняется самосознания и человек лепит себя заново, подниматься к Олимпу. И вот когда Вячеслав наконец к нему дополз, он не был готов упасть. Он слишком многое отдал, чтобы туда вскарабкаться.

Но была и ещё одна проблема, которая даже намного сильнее давила на Абрамова. Сегодня, когда он увидел, как ранил Камиллу его поступок, мужчине мягко сказать, стало не по себе. Да, если говорить начистоту, то большей сволочью он себя, наверное, ещё никогда не чувствовал. Невыносимо сильно хотел обнять её, покрыть поцелуями её мокрое от слёз лицо, хоть как-то попытаться успокоить, объяснить, что то, что было для него совсем ничего не значит, ни к кому он не испытывал и грамма тех чувств, которые вызвала в его душе Камилла. Но вместе с этим в груди поднималась и острая волна злобы. Ему не нравилось быть в роли виноватого, не хотелось оправдываться и объяснять вещи, которые она всё равно не поймёт и не примет. Вот почему она так болезненно отреагировала? Разве он ей что-то обещал? Обещал....Как неохота ему было это признавать, но Вячеслав прекрасно помнил их разговор, когда Камилла спросила, был ли он верен какой-нибудь женщине? Абрамов тогда честно ответил, что нет, но при этом добавил, что хочет попробовать быть верным ей. И попробовал. Собственно лично его результат нисколько не удивлял. Глупо было даже предполагать, что он сможет измениться. Люди вообще по-большому счёту никогда не меняются, а уж тем более в таком возрасте. Он уже закаменевшая глина, из которой никому ничего другого вылить не удастся. Даже, если они сейчас помирятся, нет никакого смысла продолжать отношения. Рано или поздно его опять что-то толкнёт в чужую постель, предположим Камилла об этом и не узнает, но разве она достойного такого обращения? Достойна вранья, измен? В таком юном возрасте, когда у неё перед глазами ещё вся жизнь, когда она должна дышать полной грудью и радоваться просто выглянувшему из-за туч солнцу, она будет терпеть его гулянки, расшатывать себе нервы, потихоньку разочаровываться во всех мужчинах и гнить в его лживом, насквозь пропитанном грязью и фальшью мире. Неужели он посмеет это допустить?

— Ну всё с этим чёртовым заводом разобрались. Теперь, если там и возникнут какие заморочки это уже проблемы Киренского, а нам с тобой пора подумать о более важных вещах. Ты помнишь, что на носу выборы? Эй, Абрамов, ты меня вообще слышишь? — в сознание мужчины ворвался приподнятый голос Никольского, который неизвестно как, очутившись в кабинете, сидел в кресле напротив Вячеслава, бесцеремонно закинув ноги на его стол. — Слушай, что с тобой сегодня такое? То ты рычишь на всех сотрудников, то в облаках летаешь, — снисходительно усмехнувшись, Олег окинул друга любопытным взглядом.

— Ты случайно не помнишь,...Ромашов сейчас в Испании живёт? — словно до сих пор пребывая в своих раздумьях, как-то задумчиво произнёс Вячеслав, настороженно глядя куда-то вдаль.

— Ромашов-то? Так ведь давно уже переехал. Женился там на дочке какого-то профессора и из Ваньки-Ромашки он превратился в Ивана Рабаль. Сейчас вроде какой-то престижной стоматологической клиникой владеет, вообщем хорошо у зятя под крылом устроился. А что это ты вдруг о нём вспомнил?

— У тебя ещё остались его координаты? Мне надо срочно с ним связаться. Хочу через него выйти на Барселонский университет, у них там, кажется, хорошая медицинская кафедра есть.

С минуту Олег помолчал, продолжая непонимающе смотреть на друга, а потом в его глазах промелькнула догадка. Поняв, к чему клонит Вячеслав, Никольский едва ли не засветился от счастья и с трудом сдержав довольную улыбку, поспешно ответил:

— Координат у меня нет, но я сейчас же их раздобуду. В крайнем случае, сам на этот универ выйду, — всё ещё с трудом сдерживая уже расползающуюся на пол-лица улыбку, Олег словно и не замечал, как с каждой секундой взгляд друга становится всё мрачнее и мрачнее. Прежде чем выйти из кабинета Никольский, всё-таки не удержавшись, уже в дверях весело добавил. — А вообще я рад, что ты наконец решил этот вопрос. Во-первых, время уже поджимает — выборы на носу, а во-вторых, поверь мне, ты всё сделал правильно. Тут других вариантов и быть не может.

* * *

*

Не помню точно, сколько было времени, когда меня разбудил завибрировавший телефон. Ну как разбудил, просто заставил разлепить сомкнувшиеся на пару секунд веки. Если бы мне хоть один раз удалось нормально поспать за эти дни, я была бы счастлива. Но кроме получасовых провалов из реальности, ко мне больше ничего не приходило. Не помогало даже сильно действующее снотворное, которое я однажды чуть было, полностью не опустошила. Просто в какой-то момент взяла стакан воды, высыпала на ладонь все таблетки, которые были в баночке, поднесла их ко рту и тут же с ужасом отбросила от себя. Только через несколько минут осознав, что я сейчас чуть было не сделала, на меня напала ужасная злоба. Злоба на саму себя. Как я могла? Неужели я такая слабая? Неужели я не могу найти в себе силы справиться, пережить, перетоптать всё это? Именно в тот момент закончилась истерика. Затяжная истерика, которая длилась, наверное, дня два, а то и больше. Я всё время ныла, по-другому просто мои вопли и назвать было нельзя. Прилипнув к кровати и спрятав голову под подушку я истошно вопила, через слёзы и дикие приглушённые крики выбрызгивая наружу всю боль. И надо сказать, это всё-таки помогло. Спустя сутки, двое, может быть трое, мне всё-таки стало легче. Я наконец перестала терзать себя вопросами: почему, за что, как он мог, как теперь вообще жить? Я поняла, что это самый утопичный путь, который вконец меня уничтожит. С трудом, но я всё-таки смогла себе перебороть, выкинув эти ломающие меня на части мысли из головы. Зато на смену им пришли ещё более страшные для меня вещи. После того, как я чуть было не наглоталась снотворного, я, конечно, вышла из забытья и даже перестала думать о самой...измене, но зато теперь я начала её представлять. В красках, во всех существующих и не существующих подробностях, я рисовала в воображении картины, на которых он обнимает её, жадно проводит ладонями по её телу, покрывает её такими же поцелуями, как и меня, а может он тогда целовал её с большей страстью, напором, желанием...

Из одной крайности я бросилась в другую. Как мазохист я рисовала в мыслях всё новые и новые картины той ночи, ни на секунду не давала себе забыться, не позволяла отдохнуть...Меня начала раздирать злоба. На смену дикой переполнявшей обиды, пришла сумасшедшая ярость. Мне хотелось выместить на ком-то свою боль, вырвать её из груди, перекинуть на кого-нибудь другого. И, слава богу, что в те минуты я была в квартире одна. Зато, не найдя 'козла отпущения' я стала громить саму квартиру. Сдёрнула с окон шторы, практически в беспамятстве от прожигающей грудь ярости сорвала с постели простыни — те самые, на которых он любил меня, на которых спал со мной! Я швыряла в камин все его подарки, которые только попадались под руку. Открытки с лживыми словами, украшения, маленького плюшевого медвежонка, которого он подарил мне на прошлой неделе, как раз тогда, когда мы сидели у этого камина, он что-то ласково нашёптывал мне на ухо, тихо и даже смущённо говорил мне такие слова, которые заставляли меня сгорать от краски и которые практически были признанием в любви....Не знаю, что меня дёрнуло, но медвежонка я всё-таки вырвала, с какой-то болезненной жадностью прижав к груди игрушку с обгорелым ухом. Ещё несколько часов я сидела у камина и просто смотрела на огонь. Смотрела, как горят вещи, которые ещё совсем недавно были мне так дороги, и думала,...что теперь делать, как мне вообще жить дальше?

Разлепив глаза после очередной практически бессонной ночи, я потянулась к упорно трезвонившему мобильнику, который валялся где-то на полу, рядом со мной. Увидев высветившейся на дисплее номер Антона, я даже впервые за эти дни слабо улыбнулась, приложив сотовый к уху:

— Привет, красавица далёких морей! Я тебя не разбудил?

Разбудил? А сколько сейчас времени? Невольно метнув взгляд на часы, я увидела, что стрелки подползают к восьми утра. Интересно, а какой сегодня день?

— Нет. У меня бессонница.

— Прекрасно! — действительно, будто радуясь этой новости, Антон явно оживился. — Я тоже уже часа два валяюсь в кровати и помираю со скуки. Камилот, а тебе сегодня надо на работу? Работу? Я что работаю? Ах, ну да...

— Нет, не надо, — говорить, что меня, скорее всего уже уволили за столько прогулов, я естественно не стала. — Заехать к тебе?

— Да я по-правде уже соскучился по твоей испанской мордашке, но что-то у тебя какой-то голос...не больно весёлый.

— Нет, всё нормально, просто говорю же, бессонница замучила. Давай я сейчас приеду к тебе?

Возможность наконец-то выбраться из этих четырёх стен, где все напоминало о нём, о нас...меня просто в одну секунду вернулась к жизни.

— Приезжай, я тебе всегда рад. Только у нас приёмный час ещё не скоро, но я попробую с медсестрой договориться. В крайнем случае, ты выйди на задний двор, который выходит на окна моей палаты, я тебе помахаю.

— Зачем?

— Чтоб знала, по какой пожарной лестнице лезть!

Хоть шутка Антона меня немного развеселила, но сейчас я действительно была готова лезть куда угодно и на чём угодно, лишь бы выбраться из дома, в котором даже воздух был пропитан его запахом...

Прежде чем выйти из квартиры я впервые за несколько дней решилась посмотреть на себя в зеркало и ужаснулась. Таким чудовищем я ещё никогда не была. Правда говорят, что и в двадцать лет можно запустить себя так, что половая тряпка на твоём фоне будет выглядеть лучше и достаточно для этого всего пары дней. Наводить марафет я, конечно, не стала, но вот эти омерзительные круги под глазами всё-таки замазала корректором и хоть для приличия расчесала волосы, собрав их в хвост.

Несмотря на то, что больница от дома находилась довольно далековато, пошла я пешком. Торопиться было некуда, да и как только я очутилась на свежем воздухе, первый раз вздохнув полной грудью, наверное, сразу половина той дикой боли и ужасной тоски спали в одну секунду. И почему я раньше терзала себя в этих четырёх стенах? Хотя, наверное, всё-таки правильно делала. В том состоянии, в котором я была, ходить на улице и пугать людей было просто нельзя.

Очутившись в палате Антона и увидев радостную искреннюю, широко растянувшуюся на лице парня улыбку, я вдруг внезапно почувствовала резкую боль в груди. Горло опять сковал удушливый комок рыданий, а глаза увлажнились. Появилась острая потребность прижаться хоть к чей-то груди и просто элементарно выплакаться в чужую жилетку, нагло перекинув на кого-нибудь часть своей боли. Антон, почувствовав моё настроение, к счастью, неправильно его понял.

— Опять? Если ты снова начнёшь рыдать и жалеть меня, клянусь, я сейчас спрыгну с кровати и немедленно выставлю тебя!

Парень сделал вид, что ужасно рассердился, но такой человек, как Стрельцов, наверное, вообще не способен злиться, по крайне мере по пустякам.

Подойдя к Антону, я села на краешек его кровати, поставив пакет с фруктами на тумбочку и проведя ладонью по лицу парня, бережно откинув свисающую на лоб прядь волос.

— Ты как себя чувствуешь? Выглядишь хорошо, правда, по-моему, похудел. Вас здесь вообще как кормят?

— Чувствую себя лучше всех, а вот кормят отвратительно. Если бы меня вся родня не подкармливала, давно бы помер. Кстати, похудел не я один. Такое ощущение, что ты килограммам десять сбросила. Сама-то вообще чем-нибудь питаешься?

Питаюсь ли? А вот действительно интересно, что и когда я ела в последний раз? По-моему, яблоко дня два назад, хотя точно не помню.

— Да нормально всё, просто лето, жара, есть не очень хочется. Антон я так рада тебя видеть! — обняв парня за шею, я прижалась к его груди, снова почувствовав, как глаза наливаются слезами и снова подавив желание разрыдаться на плече друга.

— Я тоже рад тебя видеть, только с ручками поосторожней. У меня всё-таки девушка есть, — притворно-строго 'пригрозил' парень и тут же охотно обнял меня в ответ. Что же, приятно осознавать, что ещё есть такие парни как Антон, правда видно не всем им с девушками повезло....Словно прочитав мои мысли, Стрельцов поднял на меня настороженный взгляд. — Камил, я ведь попросил тебя приехать не только потому, что соскучился....Скажи, а с Полиной всё в порядке? С того дня, когда вы приходили ко мне вместе, она больше не появлялась, на звонки не отвечает, мне как-то не по себе. Что-то случилось?

Меня сразу передёрнуло от этого вопроса. В голове зародилась пугающая догадка, но я тут же отмела её в сторону. Не могла ведь Полина уже уехать, тем более ни с кем не попрощавшись? Да мы с ней, конечно, в прошлый раз расстались 'не очень' хорошо, но мы же всё-таки подруги,...наверное.

— Если честно, я не знаю. Мы с ней в прошлый раз немного поцапались и в последние дни не созванивались. Но я думаю, всё в порядке. Работает, готовится к поступлению...

— Да, она у меня молодец. Ты ведь знаешь, что она в МГУ прошла?

На лице Антона засветилась гордая улыбка, а мне едва удалось скрыть промелькнувшее во взгляде удивление. МГУ? Это она так ему сказала? То есть Полина решила, что можно обойтись без лишних проблем, просто соврав? А кто же тогда по её мнению должен рассказать правду? Я? Вот эта настоящая подруженька!

Слава богу, выкручиваться и навешивать Антону на уши всякий бред (рассказать всё, как есть на самом деле я сейчас почему-то не могла) мне не пришлось. В палату вошёл врач, не без удивления бросив взгляд на нашу 'парочку'.

— Не понял, а что это у нас за посещения с утра пораньше? Барышня, кто это вас сюда впустил?

Украдкой бросив взгляд на Антона, я заметила, как в его глазах промелькнуло смятение. Скорее всего, Антон договорился с медсестрой, и та явно не хотела, чтобы врач об этом узнал. Не желая подставлять человека, я соврала первое, что пришло мне в голову:

— Я по пожарной лестнице поднялась.

Лицо пожилого мужчины скривилось от изумления. Недоверчиво изогнув брови, он усмехнулся:

— Ух ты, какие страсти, но вынужден вас огорчить, это больница, а не место для любовных свиданий. Впрочем, я не имею ничего против того, чтобы вы встретились со своим возлюбленный в разрешённые для этого часы, а сейчас, пожалуйста, покиньте палату.

Попрощавшись с Антоном, я дождалась, пока врач, ещё ненадолго задержавшись, видимо о чём-то разговаривая со Стрельцовым или проводя утренний осмотр, выйдет вслед за мной.

— Извините?

Отлипнув от стены, я невольно перегородила дорогу удивлённо взглянувшему на меня мужчине.

— Вы ещё не ушли? Может охрану позвать? — голос у врача был не злой, но явно уставший. Он вероятно с ночного дежурства, поэтому я решила не юлить, и спросить всё прямо.

— Нет, я сейчас сама уйду, просто я хотела бы узнать, как дела у Антона? В прошлый раз никто ещё толком ничего не мог сказать, а сейчас уже что-то известно?

— А вы разве не в курсе? — судя по голосу мужчины, он был явно удивлён. — Я позавчера уже всё сообщил его родителям.

Позавчера? Это насколько же дней я из реальности выпала?

— Дело в том, что... — немного замявшись, я испугалась, что постороннему человеку ничего говорить не будут, но в итоге, решила всё-таки не врать, — я не девушка Антона, а только подруга. Близко я с его родителями не общаюсь, поэтому ещё ничего не знаю.

— Ясно. Ну, в таком случае, не самую радостную новость видимо придётся сообщить мне, — абсолютно равнодушно врач, назвал диагноз, от которого меня шарахнуло.

— Но ведь...при такой травме Антон вообще может не встать на ноги?

В ужасе я уставилась на удивлённо поднявшего на меня глаза мужчину.

— А вы в этом разбираетесь?

— Я хочу учиться на врача... — не своим голосом ответила я, всё ещё пытаясь осознать и принять то, что так равнодушно сказал мне мужчина.

— Что же, значит в будущем мы с вами коллеги? Тогда вы, наверное, знаете, какие последствия могут быть.

— Да, но...это ведь лечится?

— Лечится, — после того, как я сказала, что хочу поступать в медицинский, доктор начал относиться ко мне более радужно, даже положил ладонь мне на плечо. — Более того, такие операции проводятся даже у нас, в Москве. Правда, лично я знаю только одного врача, который мог бы за неё взяться. Это Артур Мотвиенко — гениальный хирург, абсолютный мастер своего дела, практически Склифосовский. Он проводил уже не одну такую операцию и более надёжного врача я вам посоветовать не могу.

— Прекрасно! — первый раз за несколько дней на моём лице просияла счастливая улыбка. — Так значит, он прооперирует Антона?

— В этом-то вся и проблема, — остановившись у дверей с прибитой красной табличкой 'ординаторская', невесело вздохнул мужчина. — Мотвиенко сейчас колесит по всему США. Он уехал туда на год, три месяца уже пробыл и ещё девять осталось. Причём эта рабочая поездка, его пригласили туда как известного во всём мире врача, одного из лучших специалистов в своей области.

— Да, но неужели он может не вернуться, когда на кону целая судьба человека? Ведь, если не провести вовремя операцию, Антон может навсегда остаться прикованным к инвалидному креслу! А эта поездка...

— Это поездка не простое развлечение. Там, за океаном такие же люди, которые также нуждаются в помощи. Возможно их положение ещё хуже, чем у вашего друга. Поэтому я очень сомневаюсь, что Мотвиенко вернётся, — устало протерев глаза, уже с явным раздражением ответил мне врач и взялся за ручку кабинета, но теперь я положила ему ладонь на плечо, не дав ускользнуть.

— Но Мотвиенко ведь не единственный хороший специалист? Можно найти другого врача...

— Можно, но из своих знакомых я что-то никого не припомню. В любом случае, если не найдёте врача у нас, можно поехать в другую страну. Насколько мне известно, в Израиле, например, две или даже три клиники, где проводят подобные операции. Хотя у них, конечно, тоже свои очереди и лечение в другой стране потребует дополнительных финансовых вложений, но в любом случае надо пробовать все варианты. А сейчас извините, я очень устал, а мне ещё нужно закончить обход.

Из больницы я вышла в большом смятении. До меня до сих пор не могла дойти мысль, что над Антоном нависла такая угроза. Интересно, а он сам знает или ему ещё пока не рассказали? Наверное, не рассказали. Он был таким весёлым, совершенно ничем не обеспокоенным, ну разве что кроме ситуации с Полиной...Последнее время я не могла думать о ней без гнилой ухмылки. Нет, ну это же надо, просто взяла и исчезла, даже не посчитав нужным элементарно объясниться с человеком. Если бы она рассказала ему всё, как есть на самом деле, во всяком случае, это было бы честно и даже порядочно с её стороны. А взять и втихую смыться, перевесив весь разговор на чужие плечи, это даже не подло, это гнусно. Хотя навряд ли я имею какое-то право её осуждать. В любом случае, она сделала свой выбор, сейчас надо думать, как помочь Антону. Конечно, нужна операция, возможно даже не одна и как можно скорее. Лучше всего, наверное, было бы обойтись без всех перелётов, остаться на лечении здесь, в Москве, и уговорить этого прославленного Мотвиенко, вернуться из Америки. Что для этого нужно? Наверное, деньги. Он, ведь должен был заключить какой-то договор, в случае преждевременного разрыва нужно будет платить неустойку. Значит, надо полностью обеспечить его финансово, плюс ещё сама операция не бесплатна. Конечно, семья у Антона не нищая, но денег может понадобиться очень много, кроме того, я сомневаюсь, что Стрельцовым удастся уговорить Мотвиенко вернуться. Здесь нужен человек не только обеспеченный, но и с большими, очень большими связями. Такой, которому было бы сложно отказать. Интересно, а у меня есть кто-то на примете?

Сидя в его приёмной, я до сих пор не могла поверить, что решилась на это. Пришла. Пришла после всего, что было, да ещё и пришла первой. Он, за все эти дни ни разу ни счёл нужным появиться, от него даже не было пропущенных вызовов. Видимо Абрамов отпустил эту ситуацию, куда легче, чем я. Если утром, повидавшись с Антоном, я стала более-менее как-то напоминать прежнюю Камиллу, то, стоит ли говорить, что сейчас, сидя у дверей его кабинета, все чувства вернулись сторицей. Как бы ни старалась себя успокоить, но меня уже охватил мандраж, коленки тряслись, дыхание сбилось, а сердце так замедлило свой ход, что казалось, вот-вот было готово остановиться. Зачем я пришла? Неужели соскучилась? Да! Да, будь я проклята, но я ужасно истосковалась! Если, когда я ехала в офис, я ещё пыталась убедить себя, что всё дело в Антоне, то сейчас я уже совершенно чётко понимала, что это лишь предлог. Предлог, чтобы сделать шаг первой, чтобы, не опустившись до унижений, иметь возможность увидеть его....Хотя разве я сейчас не унижаюсь? Да только взглянув на меня, он сразу поймёт для чего я пришла. Он прочтёт всё по моему взгляду, и тогда я пропала. Что делать? Бежать? А как же Антон? Нет, надо остаться. Остаться не только ради Стрельцова, но и чтоб наконец объясниться с Абрамовым. Тогда, я не захотела его слушать, я была просто не в состоянии вынести его присутствие, мне катастрофически нужно было остаться одной, но сейчас все переболело. Пускай не полностью, пускай меня раздирает и, наверное, ещё очень долго будет раздирать дикая злоба, вперемешку с вселенской обидой, но я готова его выслушать. Может, станет легче, может, я найду ответ хоть на один из тех вопросов, которые мучили меня в первые дни? О том, смогу ли я простить, смогу ли, если не забыть, то хотя бы не вспоминать, никогда потом не попрекать его этим, я пока даже не думала. С одной стороны, я ничего не могла с собой поделать. Я любила и продолжала любить. Меня по-прежнему дико к нему тянуло, да и сейчас я первая приползла как подбитая собачонка....Наверное, со временем боль утихнет, воспоминания рассеются, я смогу забыть, простить...простить не умом, а сердцем, но сейчас....Сейчас я вот просто смотрю на его секретаршу — шикарную длинноногую блондинку, с превосходной фигурой, яркой внешностью, которая наповал сшибает мужчин, — я смотрю на неё и уже представляю, сколько раз Вячеслав вызывал её в свой кабинет не по рабочим делам. Он спал с ней? Наверняка. Большинство мужчин так 'расслабляются' во время работы. Он занимался с ней сексом на своём столе, в какой-нибудь гостинице, в машине, может быть даже в нашей квартире, когда меня не было...

Едва не застонав от отчаяния, я закрыла лицо ладонями, успев уловить, брошенный на меня удивлённый и вместе с тем надменный взгляд этой куклы. Ей смешно. Наверняка знает кто я. Нас уже вся столица обсуждает. Интересно, что она обо мне думает? Скорее всего, ей удивительно как Вячеслав вообще мог со мной связаться? Конечно, сейчас на фоне этой идеальной куклы Барби, я в своих затёртых джинсах, старой футболке, с потрёпанной физиономией, выглядела просто пугалом. Жалким, вызывающим лишь усмешку и недоумение пугалом.

Когда из кабинета Абрамова вышел какой-то пухленьким, явно чем-то огорчённый мужчина, я, не обращая внимания на слова секретарши, которая очень хотела доложить начальнику о моём визите, вошла в кабинет...и застыла в самых дверях. Как только почувствовала на себе взгляд Вячеслава (почему-то я перестала даже мысленно сокращать его имя) меня пробрало с такой силой, что я едва удержалась на ногах. Все мысли перемешались в одну секунду. Единственное, что его успела понять, так это то, что я просто пропала. Как можно изображать безмятежность, когда взгляд пылает, всё внутри переворачивается, а каждый вздох даётся через силу? Я не смогу, я слишком слабая, безвольная, просто жалкая...

В реальность меня вернула, вошедшая в кабинет и окинувшая меня всё тем же надменно-презрительным взглядом секретарша. Она что-то недовольно сказала Абрамову в мой адрес, а он, похоже, даже толком ничего не поняв, одним взмахом руки выпроводил её из кабинета, всё также, не сводя с меня напряжённого и несмотря ни на что взволнованного взгляда. Только теперь он на меня не действовал. Минутное помутнение развеялось как по волшебству. Невольно бросила взгляд на его стол, и с губ, будто сама собой слетела усмешка:

— Какая у тебя хорошая секретарша. Ответственная, пытается во всём угодить....И отношения у вас хорошие, понимаете друг друга с одного взгляда.

В каждом моём слове скользила ядовитая желчная усмешка, она была насквозь пропитана не только безумной злобой и обидой, но ещё и дикой ревностью. В голове болезненно кольнуло, что раньше такого не было. Раньше я безоговорочно во всём ему доверяла, а теперь цеплялась ко всему. Самое страшное, что я не понимала — проблема в нём или уже во мне? Он не стоит былого доверия или теперь я стала такая нервная и подозрительная?

— Камилла, — не сумев сдержать дрожь в голосе, Вячеслав окинул меня таким взглядом, словно сомневался, что это действительно я. — А ты...зачем пришла?

Вопрос мне понравился, правда, я его совсем не ожидала. Как-то мне казалось, что он слегка по-иному отреагирует на мое появление. 'По-иному' — с губ едва не сорвалась презрительная усмешка. Идиотка, чего я только ждала? Неужели думала, что он в ноги мне кинется, начнёт молить о прощении? Нет, на такое моей фантазии к счастью не хватило, но я надеялась, что он хотя бы как-нибудь попытается объяснить мне свой...поступок. Извиниться, в конце концов. Ну, хоть что-нибудь сделает, чтобы сохранить отношения,...а ему плевать. По его взгляду, в котором теперь уже откровенно сквозили холодные нотки, было понятно, что моё присутствие его совсем не радует, а скорее только докучает.

— Может у меня дело к тебе есть, а может просто соскучилась.

Не знаю, зачем произнесла последние слова, но у меня, к счастью, хотя бы хватило мозгов вложить в голос капельку усмешки. Только Абрамову, по-моему, было наплевать. Он по-прежнему выжидающе смотрел на меня, видя, желая как можно скорее узнать, зачем я пришла и быстро выпроводить. На несколько секунд в кабинете воцарило молчание. Я подошла к его столу, но на большее меня не хватило. Собравшиеся в тяжёлый ком слёзы опять подступили к горлу. Я не могла поднять на мужчину взгляд, не могла понять за что, почему он так со мной поступает? Неужели ему действительно всё равно? Неужели он даже не попытается хоть что-то наладить?

— Камилла, знаешь...

— Я хотела...

После длительного молчания мы внезапно заговорили одновременно. После этого, на какую-то секунду, опять повисла тишина, пока я смущённо не пробормотала:

— Что ты хотел сказать?

— Нет, извини, говори ты.

— Ты первый начал, а тебя перебила, так что говори ты.

Начинать разговор первой мне ужасно не хотелось. Может потому, что перед тем как перейти на постороннюю тему, мне всё-таки хотелось услышать от него...да обычное, банальное 'прости'. 'Прости, я люблю тебя'. За одну эту фразу я бы, наверное, сейчас всё забыла. Наплевала на своё гордость, на все чувства, которые пережила за эти дни, и выдрала из сердца всю обиду, которую и так упорно вытесняла огромная, настырная, эгоистичная и похоже совершенно не собирающая исчезать любовь.

— Ладно, давай начну я. Нам действительно нужно поговорить, правда место выбрано не самое удачное, но раз уж ты пришла... — я продолжала надеться. Даже после этих холодных слов, после этой последней жестоко усмехающейся фразы, я всё ещё продолжала во что-то верить. Как завороженная следила за каждым его движением. Вот он встал из-за стола, подошёл ко мне, остановился так близко, всего лишь в шаге...и протянул какой-то конверт. Конверт, на который я сначала не обратила никакого внимания, но именно он всё и решил. — Вот возьми, это тебе.

— Что это? — прошептала дрогнувшим голосом, не отрывая от мужчины жалкого, насквозь пропитанного нежностью и уже высмеянной любовью взгляда, которую я никакими силами не могла скрывать.

— Открой, — равнодушно ответил он, совершенно спокойно глядя мне в глаза.

Развернув конверт, я вытащила из него билет, и, наверное, ещё пару минут тупо на него смотрела, читая почему-то ставшие мне совершенно непонятными слова.

— Что это? — второй раз я задала тот же вопрос, но теперь уже подняла на Абрамова взволнованный взгляд.

— Билет до Барселоны. Ты ведь хотела учиться на врача? Ты уже определена в один из самых престижных медицинских университетов. Посмотри, там, в конверте, ещё есть ключи от твоей квартиры, она в центре и как раз рядом с корпусом, кредитная карточка, и ещё одни ключи от твоего старого дома в Леоне. Я выкупил его, теперь он снова твой и ты можешь приезжать туда, когда захочешь.

Несколько минут я непонимающе смотрела то на Вячеслава, то на конверт с этими, почему-то совершенно непонятными мне вещами. До меня никак не могло дойти, что вообще сейчас происходит?

— И...зачем это? — голос дрогнул от внезапно сразившей меня догадки.

— Затем, что ты возвращаешься обратно домой.

— А ты?

— А я остаюсь здесь, — ни один мускул на его лице не дрогнул. Он ответил совершенно спокойно, глядя мне прямо в глаза.

* * *

*

— То есть... — её голос дрожал. После долгой заминки она вдруг подняла на него остекленевшие, затуманенные пеленой слёз глаза. — Ты хочешь,...чтобы мы расстались?

Самое трудное для мужчины сейчас было изображать безмятежность, натянуть на лицо маску абсолютного холодного безразличия, при этом видя, как дрожат её губы, как блекнет и угасает взгляд, с каким трудом ей удаётся выравнивать, судорожно выплескивающееся из груди дыхание...

Как бы хорошо за долгие годы он ни научился скрывать, контролировать, а иногда и просто подавлять свои чувства, сейчас это едва ему удавалось. Бешеные, сдавливающие грудь эмоции переливались через край, затмевали разум, и мужчина из последних сил держался, изображая из себя каменную, бесчувственную, абсолютно равнодушную ко всему глыбу.

— То есть да.

Сказать по правде Вячеслав сам удивился своей выдержке. Как он смог сказать такие вещи совершенно равнодушным, даже наплевательским голосом, при этом абсолютно спокойно, безразлично глядя в её наполнившиеся слезами глаза? Видимо просто в тот момент, когда он сам для себя решил, что с Камиллой нужно расстаться, какая-то часть души, в которую девушке удалось проникнуть, сразу отмерла.

Он не раз представлял себе, каким будет этот разговор. Он продумал всё до последних мелочей, подобрал не только каждое слово, но даже ту интонацию, с которой ему бы пришлось его произнести. Он был уверен, что сможет всё отрезать одним махом, но, как и всегда в итоге всё пошло совершенно по иному сценарию. С Камиллой и не могло быть иначе. Предсказуемость совершенно несвойственная ей черта. Пока он, сам себе в этом не признаваясь, до последнего оттягивал момент расставания, как последний трус и слабак, не в силах сдержать желания её увидеть, пробирался в квартиру уже глубокой ночью, когда девушка спала или пребывала в каком-то невесомом состоянии, даже не замечая присутствие постороннего человека в доме, Камилла, оказавшись намного сильнее его, сама к нему пришла. Наступила на гордость, наплевала на обиду, и, поддавшись чувствам, пришла. Но что самое поразительное, она не стала играть в оскорблённую жертву, не стала изменять себе, пряча эмоции за маской гордой и абсолютно равнодушной ко всему ледышки, не стала скрывать той боли, обиды и злости, что горели в её взгляде, она была собой. Её сама удивительная, всегда глубоко поражающая мужчину черта как раз и заключалась в том, что при любых обстоятельствах она была верна себе. Она не стыдилась своих чувств, не боялась их показывать. Может быть многие, в том числе и он сам, приняли бы это за слабость,...но она просто не умела играть. Что бы ни случилось, она оставалась честна, и вот это завораживало, заставляло сердце биться где-то в горле, а взгляд с трудом удавалось оставлять холодным, особенно когда его захлёстывали искры восхищения.

Камилла ничего не ответила. Он и не ожидал от неё чего-то услышать. До оскорблений она бы никогда не опустилась, а большего он сейчас просто не заслуживал.

Прикусив нижнюю губу, девушка смахнула скатившуюся по щеке одинокую слезинку и презрительно усмехнувшись, решительно направилась к выходу из кабинета, правда, словно что-то забыв, остановилась в самых дверях. Замерев на несколько секунд, она вдруг резко развернулась, в одну секунду оказалась опять около Вячеслава и вместо того, чтобы кинуть этот конверт ему в лицо (чего он ждал и даже хотел, надеясь, что тогда, станет хоть чуточку легче), она спокойно положила его на стол, через несколько секунд вышла из кабинета, при этом тихо, не став устраивать никаких сцен, прикрыв за собой дверь. А вот он, стоило ему только очутиться в кресле, болезненно сморщился, закрыв лицо руками и едва сдержав, рвущийся из груди стон. Неужели он только что это сделал? Неужели всё уже произошло и ничего вернуть теперь невозможно?

Первый раз. Первый раз, кажется, вообще за всю жизнь, Вячеслав, понимая, что вроде бы поступил правильно и по-разуму, дико, просто адски об этом жалел. Ему хотелось вернуться назад, вычеркнуть этот момент из своей памяти или на худой конец просто напиться, но почему-то мужчина очень хорошо понимал, что сейчас ничего уже не поможет. Что-то оборвалось в его душе. Какой-то огонёк, что согревал его всё время пока Камилла была рядом, неожиданно погас, оставив после себя лишь обгоревшие пепельно-чёрные угли.

* * *

*

Прошла неделя. Первая неделя без него. Как ни удивительно, но для меня она пролетела достаточно быстро и намного легче, чем я ожидала. Уже не было той дикой истерики, которая напала на меня, когда я узнала об измене. Наверное, во многом этому способствовал мой не то что насыщенный, а скорее даже перенасыщенный график. Уж не знаю, почему мой мозг, который в последнее время практически всегда затмевали чувства, вдруг проснулся и решил поработать, но он дал мне пару дельных советов. И главным из них был тот, который заставил меня вернуться на работу. Благо, что после моего недельного отсутствия без уважительной причины (лепет о болезни неподтверждённой никакой справкой естественно совершенно не помог) меня вообще не уволили, зато теперь приходилось пахать в баре с самого его открытия и до поздней ночи, но оно и к лучшему. Меньше свободного времени — меньше размышлений, всегда заводящих меня в тупик. Работа действительно меня спасала. Бегая между столиками, унося подносы, принимая заказы, пробивая чеки на кассе, я выжимала из себя силы до последней капли. Под конец рабочего дня я уже действительно с трудом волокла ноги и еле добиралась домой. Поэтому конечно, при таком расписании, никакие мысли о разрыве не приходили и подавно. Но они не приходили днём, а вот ночью...Удивительно, но как бы сильно я ни выкладывалась на работе, какой бы разбитой я ни возвращалась после неё домой, как только голова касалась подушки, усталость не то что уходила, но её моментально заменяли те самые мысли, которые я постоянно от себя гнала. Ещё, наверное, где-то час я ворочалась в постели, хотела спать, но никак не могла отделаться от дурацких, обгладывающих, словно стервятники душу воспоминаний. Тот день, когда я по глупости пошла на поводу у своих чувств, как последняя идиотка на что-то надеясь, униженно стояла в его кабинете, а он совершенно безразлично как подбитую, в мгновение ставшую ему ненужной собаку погнал меня на все четыре стороны, всплывал передо мной каждую ночь. Я ничего не могла с собой поделать. Наверное, отчасти это было связано с тем, что я до сих пор не могла понять, почему он со мной так поступил? Я могла объяснить измену, я могла найти ей тысячу причин и, наверное, я могла...принять, хотя бы попытаться справиться с этим, но вот расставание....Почему он меня бросил? Почему он сделал это так жестоко? Я не услышала даже банальное 'прости', хотя на кой чёрт мне нужны были его изменения? Было бы гораздо лучше, если бы он просто по-человечески со мной поговорил. В таком случае, я хотя бы перестала терзаться догадками, которые сыпались на меня каждую ночь, и одна была хуже другой. Сначала я думала, что он просто не хотел быть в роли виноватого, думал, что ему придётся вымаливать у меня прощение, прилагать усилия, чтобы вернуть в отношения доверие, и вообще в каком-то смысле может быть наступать на своё мужское самолюбие. Он ведь привык делать то, что хочет и никто никогда не диктовал ему своих условий. Потом мне казалось, что он просто испугался. Испугался, что наши отношения, о которых, как я думала, уже было известно, скоро приобретут широкую огласку и это, наверное, безусловно, подкосит его имидж. Ну и самым страшным предположением, которому я вроде и не верила, но от которого совершенно не могла отделаться, было то, что возможно Вячеслав либо влюблён в другую женщину, может быть даже необязательно в Ангелину, либо...он просто разлюбил меня. Хотя...любил ли когда-нибудь вообще? Это ведь я себя за каких-то несколько месяцев успела, бог весть что напридумывать, а он никогда ни в чём мне не клялся и ничего не обещал... Эти мысли не давали мне покоя. Правильно писал великолепный Тютчев, что ночь — это хаус, ведь все хлопоты и заботы жизни перепадают на день, а ночь они обходят стороной, пробуждая все те эмоции, страхи и переживания, которые волнительно колеблются в глубине души.

Сегодня я наконец съезжала с квартиры. Мне хотелось это сделать ещё в тот день, когда Абрамов выкинул меня из своей жизни, но несмотря ни на что здравый смысл победил. Всё-таки решив, что из квартиры мужчина меня гнать не будет, я дала себе пару дней, чтобы подыскать подходящий угол. В уме прикинув, сколько денег из зарплаты мне придётся тратить на продукты, транспорт и какие-то необходимые бытовые мелочи, я с трудом, но всё-таки нашла квартиру, которая была мне по карману. Точнее не квартиру, а только комнату в пятиэтажном доме по соседству с какой-то старушкой. Москва оказалось более чем просто дорогим городом. Но, во всяком случае, я надеялась, что старушка мне особо мешать не будет, одной комнатой я вполне смогу ограничиться, да и вообще квартира, на моё счастье, находилась недалеко от бара, а значит, на транспорте можно будет сэкономить.

Тогда мне всё казалось довольно легко. Просто переехать в другой дом, урезать бюджет, научиться жить в соответствии со своим заработком — что может быть проще? Уже очень скоро я поняла, что всё не так радужно, как мне представлялось. Помимо миловидной и почти глухой старушки ко мне по соседству прямо в мою маленькую обшарпанную комнату поселились не менее миловидные тараканчики, избавиться от которых оказалось не очень-то просто. Зарплаты в баре едва хватало на еду и жильё, пришлось сильно, очень сильно урезать свои расходы. Например, вход в модные бутики, где я обычно одевалась, мне был заказан. О салонах красоты пришлось забыть. Да и поход в самое простое кафе я себе тоже почти никогда не могла позволить. В общем, полностью изменить уклад жизни, отказавшись от тех благ, которые были у меня с детства, и которыми я даже особо не дорожила, принимая всё как само собой разумеющееся, я смогла с большим трудом. Именно в то первое время, когда пришлось всё взвалить на свои плечи, я резко и очень остро почувствовала одиночества, потеряв всех людей, на которых бы могла положиться, которые были мне близки...

Но в тот день, когда я съезжала с этой злополучной квартиры, где всё напоминало о нём, где даже воздух был насквозь пропитан его запахом, я просто радовалась возможности наконец вырваться из этих четырёх стен и жить свободно. Я думала, что начинаю всё сначала. И именно тогда появилась первая надежда, что я со всем справлюсь и рано или поздно смогу забыть его...

Ключи от дома я решила оставить в почтовом ящике, но когда открыла его, обнаружила, что там и для меня есть послание. Это был тот самый конверт, который я оставила у него на столе, и который он видно в тот же день отослал мне обратно. Наверное, очень хотел как можно скорее от меня избавиться....Такая мысль вызвала не только острую боль в груди, но и резко забурлившую в крови злость. Нет, никуда я не исчезну, господин Абрамов. Знаю, что вам очень хочется отослать меня как можно дальше, выпихнуть из страны,...но мне здесь понравилось, и я захотела остаться. Если уж и начинать всё с чистого листа, то именно в этом городе, никуда не бежать, ни от кого не принимать подачки, тем более от вас — моего самого первого, горячо любимого и такого превосходного учителя.

Правда, в аэропорт я в тот день всё-таки поехала. Надо было проводить Полину. Мы с ней так и не помирились, да у меня особо и не было такого желания, но когда она позвонила и попросила прийти её проводить, я всё-таки не смогла отказать. Наверное, во многом потому, что прекрасно понимала, что это может быть наша последняя встреча.

Сколько бы мыслей в голове у меня ни вертелось, пока я ехала до аэропорта, как бы тщательно я ни обдумывала каждое слово, которое хочу ей сказать, когда мы наконец встретились, мы ещё неизвестно сколько сидели друг рядом с другом, уткнув взгляд в пол и ничего не говоря. Только, когда время уже начало поджимать, и Полине нужно было идти в зал ожидания, я разрушила эту угнетающую тишину:

— Значит, всё-таки уезжаешь?

Странно, но как бы ни злилась на неё за последние дни, а расставаться всё-таки было тяжело. В голосе невольно проскользнула грусть.

— Уезжаю.

Слабо улыбнувшись, Полина подняла на меня взволнованный, но такой родной взгляд, что у меня в ту же секунду болезненно кольнуло сердце.

— Вернёшься когда-нибудь? — голос дрогнул, а к глазам неожиданно подступили слёзы.

— Когда-нибудь точно вернусь,...только надеюсь, уже другим человеком.

— Когда станешь олигархом, и тебя внесут в список самых влиятельных женщин мира, ты про меня не забудешь? Как думаешь, нам ещё когда-нибудь удастся поболтать на кухне, за чашечкой чая 'о былых временах'? — это вроде была и шутка, но мы обе прекрасно понимали, что может быть расстаёмся навсегда или на очень долгие годы.

— Я надеюсь... — слабо улыбнувшись, Полина вдруг крепко меня обняла и в эту секунду, мне уже с трудом удалось сдержать навернувшиеся на глаза слёзы. — Знаешь, с тобой мне тяжелее всего расставаться. Ты мой единственный друг, который у меня только был за всю жизнь. Я не хочу, чтобы ты держала на меня за что-то обиду, — отстранившись, Полина закрыла лицо руками, видимо желая скрыть бежавшие по щекам слёзы, хотя у меня они уже тоже катились градом. — Я ведь поговорила с Антоном...

— Поговорила... — мой голос невольно дрогнул от удивления, — когда?

— Вчера, — тыльной стороной ладони смахнув слёзы, девушка глубоко вздохнула. — Приходила к нему в больницу.

— И что? Что он сказал?

— Пожелал мне удачи, — криво усмехнувшись, Полина вдруг резко развернулась ко мне, и я увидела, как в её глазах загорелись искры дикой, просто невыносимой тоски. — Я знаю, ты меня осуждаешь, я сама себя осуждаю, но....Не могу я по-другому. Я люблю Антона, действительно люблю, но для меня есть вещи дороже любви. Наверное, это ужасно, но вот такая я вот подлая сволочь. Бросила парня в инвалидной коляске ради учёбы...Ками, я знаю, что не имею права об этом просить, но если сможешь, будь с ним рядом. Ему нужна поддержка и...мне казалось, что ты как раз тот человек, для которого в это жизни есть вещи намного выше, чем деньги успех и всё прочее...

— Не делай из меня ангела, я обычный человек, со своими слабостями,...но от Антона я не отвернусь. Он мой друг, а друзей не бросают.

В моих словах не было упрека, и Полина это, к счастью, поняла. Перед тем как уйти в зал ожидания, она обернулась ко мне, растянув губы в слабой улыбке:

— Ну, значит, прощай?

Ещё раз крепко её обняв, я тихо прошептала:

— Нет, надеюсь, 'до встречи'...

Только, когда самолёт уже взлетел, я вышла из аэропорта. Честно, в какой-то момент у самой появилось желание вернуться домой. Как раз при себе была сумка со всеми вещами и этот конверт...Я достала из него билет, долго его разглядывала, а потом решительно вышла на улицу, с огромным наслаждением вдохнув, пропитанный свежестью воздух после дождя. Вперемешку с лёгкой грустью, я вдруг испытала какое-то спокойствие, умиротворение, может быть даже радость, от внезапно наплывшего чувства полной свободы.

В одну секунду надвое разорвав билет, я даже улыбнулась абсолютно счастливой улыбкой, но вот когда подошла к урне, чтобы выкинуть бумажки, мой взгляд невольно зацепился за одиноко валяющуюся на мокром асфальте газету. Не знаю, зачем её подняла. Ведь видела же разворот, видела фотографию, видела заголовок, но почему-то, вместо того, чтобы сорваться с места и бежать, я решила себя добить. Бумага была полностью пропитана водой, в нескольких местах уже порвалась, но это не помешало мне рассмотреть счастливо улыбающуюся с первого разворота газеты пару, и заголовок, который красовался над этой блистательной фотографией. 'Долгожданная свадьба наконец состоится'...

Если честно, я не успела уловить момент, когда моя жизнь повернулась на 180 градусов. Наверное, это случилось в тот день, когда я узнала о свадьбе. Не помню точно, что испытала именно в то первое мгновение, увидев злосчастную статью в газете, но вот зато в памяти до сих пор остались те чувства, которые набросились на меня, стоило мне только очутиться в квартире, наедине со своими мыслями. В ту первую ночь я вообще не спала, ворочаясь в кровати, осушая подушку слезами и постоянно, раздрабливая и без того кровоточащую рану, снова и снова пробегая взглядом этот снимок. Снимок, на котором мой любимый мужчина так нежно обнимал другую женщину, искренне, казалось, абсолютно счастливо улыбался на камеру, и, по-моему, с замиранием сердца ждал предстоящего события. Тогда я не задавалась вопросами, почему всё происходит так быстро, почему он вдруг решил жениться? Мне было абсолютно всё равно, любит ли он эту женщину или есть какие-то посторонние причины, толкнувшие его на этот шаг. Я просто была совершенно уверенна, что этот снимок перечеркнул всю мою жизнь, высосал из неё все краски и нет никакого смысла пытаться собрать себя по кусочкам, заново начинать дышать, учиться радоваться каждому дню. Мне казалось, что без него уже ничто не имеет значения, моя жизнь кончена, все самые её счастливые моменты остались в прошлом, а впереди меня ждут только монотонные, безликие, а главное совершенно бессмысленные дни. Но как ни странно, в таком апатичном состояние я пробыла совсем недолго. Говоря по правде, я даже сама не заметила как груз каких-то мелких житейских проблем, начинает вытеснять все душевные терзания. Смерть папы стала моей самой первой и, наверное, самой тяжёлой потерей. Я была с ним очень близка. На всём свете для меня не было более родного человека, чем он. Никто, даже мама, так не чувствовал, так не понимал меня. Никто не смотрел на меня с такой любовью, не обнимал с такой нежностью, не принимал так близко к сердцу мои детские и по-сути тогда ещё совсем пустяковые переживания. Ни один мужчина так сильно не любил меня и никогда не полюбит.

Потеряв папу, я долго не могла прийти в себя. Долго не могла не только смириться, но и вообще понять, что самого близкого, самого дорого сердцу человека больше нет со мной...Потрясение было настолько сильным, что какое-то время я даже не разговаривала. Мама была очень напугана. Она сразу начала таскать меня по лучшим психологам, вывозить на море, пытаться всеми доступными способами хоть как-то отвлечь от этого кошмара. И, конечно, её старания не пропали даром. Морской воздух успокаивал, каждая встреча с действительно хорошим психотерапевтом немного облегчала овладевшую каждой частичкой души боль, но для того, чтобы я полностью смогла восстановиться потребовалось слишком много сил, денег, а главное времени. Сейчас же, всё оказалось намного проще. Может потому, что предательство, каким бы жестоким и болезненным оно ни было, просто не идёт ни в какое сравнение со смертью. Может я выросла, и теперь всё ощущалось не так остро как в детстве. А может дело в том, что на этот раз со мной просто не было человека, который бы сюсюкался со мной и принимал часть боли на себя. Я, наверное, всё же к счастью, была лишена возможности окунуться в мир своих переживаний, прочувствовать и 'смаковать' каждое из них в полной степени. Череда как-то разом навалившихся проблем заставила меня хоть на время забыть об Абрамове. Теперь меня больше беспокоило как бы ни допустить недостачи за кассой, которая бы явно отразилась на моей зарплате, как выкроить хоть один часик в день на учёбу, чтобы на следующий год уже точно поступить в институт (в этот год я пролетела), а самое главное — как поддержать Антона? На него навалилось куда больше чем на меня. Авария, расставание с Полиной, то беспомощное положение, в котором он оказался — конечно, всё это просто не могло пройти бесследно. Как бы он ни старался, я всё-таки видела, что с каждым днём парень начинает всё больше угасать. Хоть он и прилагал максимум усилий, чтоб этого не показывать, только бы слепой не заметил, как поник его взгляд, как из него растворилось всё прежнее жизнелюбие, а главное, напрочь исчезла всякая надежда на 'светлое будущее'. После того как его дядя вернулся обратно в Москву, сообщив, что Мотвиенко оперировать Антона не будет, у него и у меня самой опустились руки, но к счастью, всего на какое-то мимолётное мгновение. Я довольно быстро поняла, а главное, по-моему, всё-таки сумела убедить Антона, что на этом Мотвиенко свет клином не сошёлся. Я была уверена, что и в России полно первоклассных специалистов, которые бы не отказали нам в помощи. И словно в подтверждение моим надеждам, очень скоро родственники Антона нашли врача, который согласился провести операцию. Теперь дело было лишь за финансовой стороной. Большую часть денег собрали родные Антона. Его мама, папа, дядя, и не только самая близкая, но даже дальняя родня в кратчайшие сроки нашла практически всю сумму, необходимую по крайне мере на первую операцию, с дальнейшей реабилитаций, и теперь не хватало всего каких-то копеек. Но даже эти 'копейки' были важны. И именно тогда мне неожиданно пришла в голову идея создать сайт в поддержку Антона, где была доступна вся информация о случившемся и всего за каких-то несколько недель, нам удалось добрать недостающую сумму. После этого все, включая и самого парня, немного оживились, с волнением начав отсчитывать дни до операции. Каждый из нас был уверен, что все трудности уже позади и совсем скоро Антон встанет на ноги. Я тоже бережно хранила в душе надежды на самое лучшее, но почему-то не то чтобы знала, а предчувствовала какую-то беду. И, по-моему, не одна я. За пару дней до операции, когда у меня на работе был выходной, и я как всегда пришла проведать Антона, он в прямую мне сказал:

— Знаешь, мне почему-то кажется, что ничего из нашей затеи не выйдет. Только деньги зря потратим.

Такой явный пессимистичный настрой меня просто потряс. Антон старался поддерживать вид всегда наслаждающегося жизней парня и ни разу на моей памяти не выдал тех чувств, которые будоражили его душу.

— Ты чего? Откуда такие мрачные мысли? Я запрещаю тебе думать о плохом! Ты что забыл, что в четверг операция, после которой ты не то что на ноги встанешь, а будешь бегать быстрее прежнего!

— Как же, быстрее, — Антон ядовито усмехнулся, внезапно подняв на меня взгляд полный злости. — Я слышал, о чём мои родители говорили с врачом. Чтобы просто подняться на ноги мне ещё потребуется не одна операция.

— Пускай, — с трудом, но я всё-таки смогла натянуть на лицо подбадривающую улыбку, при этом понимая, что Стрельцов абсолютно прав, — но главное, что ситуация небезнадёжна. Ты обязательно будешь ходить. Ну, неужели ты в это не веришь?

— Верить можно во многое, только реальность от этого никак не изменится, — губы Антона растянулись в слабой, но уже не пропитанной былой ядовитой злостью улыбке. — Ладно, извини меня, я сегодня что-то не в духе. Вроде и погода хорошая, и наши в матче с канадцами выиграли, а на душе как-то погано. Наверное, просто мандраж перед операцией. Что-то мне не очень охота снова под 'вилки' хирургов на 'обеденный' стол ложиться.

В глазах парня проскальзывали виноватые искорки, а по всему выражению его лица было понятно, что он явно сожалеет о той маленькой слабости, которую себе позволил.

Меньше всего желая давить ему на больное, я решила как-то разбавить напряжённую атмосферу, переведя разговор на постороннюю тему, но выбор был сделан, мягко сказать, не слишком удачно.

— А я с Полиной недавно созванивалась, — практически сразу поняв, что я завожу разговор не в то русло, я осеклась, но стоило только встретиться с Антоном взглядом, как мне сразу стало понятно, что придётся продолжить. Его эта тема явно всколыхнула. В глазах сразу промелькнуло острое оживление. — Она пишет, что хорошо устроилась. Уже нашла работу в каком-то кафе неподалёку от своего университета, пока снимает квартиру, но очень скоро её обещают заселить в общежитие. Много рассказывала о самом городе, о людях, с которыми она там познакомилась...

— И что, уже много с кем познакомилась? — по интонации, с которой Антон задал этот вопрос, да и вообще по его взгляду сразу было понятно, к чему он клонит.

— Если ты имеешь в виду парней, то насколько я знаю, у неё никого нет. Да и вообще она туда учиться ехала, а не...

— Одно другому не мешает, хотя мне это абсолютно безразлично. Твоя подруга имеет право на личную жизнь.

Судя по тому, как на скулах парня сошлись желваки, а взгляд подёрнулся пеленой злости, Антон явно лукавил.

— Знаешь, мы с тобой так ни разу и не говорили о Полине...

— И не будем. Во-первых, некрасиво обсуждать человека за спиной, а, во-вторых,...я пока не хочу о ней вспоминать.

Больше касаться этой темы я не стала. Возможно потому, что прекрасно понимала, каково сейчас приходится Антону. Мы были практически в одинаковом положении. Оба брошенки. Обоих предали любимые люди. Только в отличие от меня Стрельцов ещё и был прикован к кровати, а совсем скоро ему предстояла уже вторая сложная операция. Мне хотелось его хоть как-то подбодрить, сказать что-то ласковое, нежное, но как назло именно в этот момент в палату вошла медсестра и предупредила, что через пять минут Антону нужно будет делать уколы.

— Ты придёшь ко мне в четверг или у тебя работа?

— Даже, если бы я работала в правительственном аппарате и мне предстояла супер важная встреча с президентом, я бы всё равно пришла.

— Не стоило бы так рисковать, — рассмеявшись, Антон чуть ближе придвинулся ко мне, обхватив ладонью мой затылок. — Всё равно я буду в отключке.

— Смотрел фильм 'Наркоз'? Может быть, ты также всю будешь слышать и чувствовать.

— Ну, спасибо тебе Камилот, ты умеешь подбодрить.

Рассмеявшись, я наклонилась к Стрельцову, обвив ладони вокруг его шеи.

— Мне и подбадривать тебя не за чем. Я просто знаю, что всё обязательно будет хорошо. И ты тоже это знаешь. А плохие мысли гони ко всем чертям.

Я хотела клюнуть парня в щёку, но слегка промахнулась, и поцелуй пришёлся в уголок губ. На какую-то секунду мы оба замерли, а потом поспешно отстранились друг от друга. Мои щёки в один миг заплыли румянцем. Сказать, что я чувствовала себя неловко, это ничего не сказать. Судя по взгляду Антона, который он старательно пытался от меня скрыть, ему тоже было явно не по себе и вошедшая через несколько минут в палату медсестра спасла положение. Так ничего больше и не сказав, я выскользнула в коридор и меня тут же оставила былая неловкость. Я вспомнила, что мне ещё надо заехать на работу, договориться с кем-нибудь, чтобы меня подменили в четверг, и за навалившимися делами мимолётный и совсем нелепый поцелуй мигом выветрился из памяти. Правда, только на время.

Как Антон и предостерегал, увидеться с ним перед операцией у меня не получилось. Я застряла в пробке и добралась до больницы, только когда парень уже был в операционной, а у её дверей в немом напряжении сидели его родители. Тихо, стараясь не привлекать к себе внимание и без того до крайности измотанных людей, я пристроилась рядышком, смиренно несколько часов прождав пока врач в полном 'обмундировании' не выйдет в коридор, окинув нас всех усталым, но спокойным взглядом. Всего одной фразой, о том, что операция прошла успешно, ему удалось разрушить огромное, раскалившее воздух до предела напряжение. Правда, мужчина тут же добавил, что пока какие-то прогнозы делать рано, надо подождать несколько дней, но всё равно всем было уже намного легче и спокойней. Всем, кроме меня.

С самого утра я чувствовала странную, с каждой минутой только нарастающую волну дрожи во всём теле. Причём дрожь была неприятной, какой-то волнительной, словно к чему-то подстерегающей. Можно было, конечно, списать её появление на сегодняшнюю операцию, но теперь, когда она уже прошла и прошла успешно, я окончательно для себя убедилась, что дело не в ней. ЭТО, если верить СМИ, должно было случиться сегодня. По крайне мере все телевизионные программы, заголовки газет и журналов, выпуски на радио пестрили о таком важном событии. 'Свадьба года' именно так её кажется, ознаменовали. Сначала торжественная роспись в загсе, потом шикарный банкет в лучшем ресторане столицы и наверняка сразу же следующее за ним путешествие на какой-нибудь райский островок. Правда про отпуск новобрачных нигде не говорилось, но я была уверенна, что Абрамов устроит своей дорогой жёнушке незабываемый медовый месяц. Ну и пусть. Пусть делает, что ему вздумается. Пусть сколько угодно играет этот спектакль, изображая из себя страстного влюблённого. Пусть и дальше расхаживает со своей суженой по всем светским тусовкам, мне уже наплевать. Это теперь только его жизнь, в которой мне нет, да, наверное, никогда и не было места. Я только до сих пор не могла понять лишь одной вещи. Зачем он дал мне надежду? Почему позволил поверить, что у нас хоть что-то может получиться? Ведь он знал, он наверняка с самого начала знал, как всё закончится, но это не мешало ему крутить мне голову, изо дня в день всё сильнее и сильнее привязывать меня к себе, влюблять меня в себя....Зачем он это делал? Я была для него лишь подстилкой? Нет, вряд ли. На эту роль он мог выбрать женщину куда более искушённую в любовных делах. Его развлекали мои чувства, ему нравилось, что я смотрела на него как на бога? Это льстило его самолюбию? Может быть. А может здесь что-то другое. Я не могла понять, почему он не отправил меня домой ещё тогда, когда он понял, как я к нему отношусь. Зачем ему надо было бросать свою невесту, покупать для нас квартиру, жить со мной вместе, идти против всех....Это была какая-то игра? Тогда пусть он объяснит мне, каким правилам она подчинялась. Для чего он всё это сделал?! Я хочу знать правду. Мне нужна правда, только так я смогу окончательно поставить для себя точку...

Глупые отмазки. Всё это были глупые отмазки, которыми я прикрывалась, когда ехала до ресторана. В голове крутилось столько мыслей. Я думала, как мне миновать охрану, как попасть на это закрытое мероприятие для 'избранных', как найти хоть минутку, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз...Я не хотела скандала, не хотела устраивать истерику и совершенно не собиралась его позорить. Но разве возможно сегодня, когда внимание всех гостей было приковано к нему, уловить хоть пол мгновения, чтоб остаться наедине.

Пока я размышляла обо всём этом, я забыла или просто упрямо не захотела подумать о самом главное. А, что я буду делать, когда увижу его....Где найти силы, чтобы устоять на ногах, не потерять сознание, в принципе не лишиться рассудка, когда взгляд зацепиться за эту счастливую пару новобрачных? Тот самый мужчина, о котором я грезила столько времени и продолжала грезить до сих пор, сегодня будет жадно ловить взглядом каждое движение своей...жены, обнимать её за тонкую талию, осторожно, с лёгким волнением разглаживать складки на белоснежном, просто неземном платье....А потом все гости, натянув на лицо счастливые улыбки, будут дружно кричать 'горько'. Я смогу это вынести? Неужели я найду в себе такие силы? Может пока не поздно, надо отступить?

Пока я запутывалась в собственных вопросах, машина уже подъехала к ресторану. Расплатившись с таксистом, я выскользнула на улицу и ещё, наверное, минут десять маялась на одном месте, продолжая терзаться желанием немедленно сбежать и привлекать внимание охранника. В итоге, когда я всё-таки решилась посетить этот 'праздник жизни' искоса поглядывающий на меня последние несколько минут крепкий мужчина, перегородил мне путь:

— Вы есть в списке приглашённых?

Есть ли? Что за вопрос? Ну, естественно. Я в VIP-гостях. Особо важная персона.

Не знаю почему, но меня вдруг подстегнула острая волна злости.

— Смотря о каком списке идёт речь. В чёрном, например, я первый номер.

— Извините девушка, но это закрытое мероприятие.

— Вход только для бизнесменов, олигархов и крупных политических деятелей? А простые смертные вам, что мраморный пол своими грязными ботинками затопчут?

— Девушка покиньте, пожалуйста, территорию ресторана.

Кажется, на этого истукана мои горящие глаза никак не действовали. Да и чего я ожидала? Что такой бугай испугается пламенного взгляда козявки?

— Ну, мне всего на минуточку, — быстро сменив тактику, я округлила глаза до размера блюдец, не забыв добавить в голос жалостливых ноток. — Мне с одним человеком очень надо поговорить.

— С женихом что ли? — на секунду изменив своей роли каменной глыбы, мужчина усмехнулся, окинув меня любопытным взглядом. Знал бы он, что своим вопросом попал в самую точку, хотя я его об этом оповещать, конечно, не стала.

— У меня там парень...мы поссорились, мне его увидеть очень надо.

— Завтра увидишь или позвони ему, пусть выйдет, какие проблемы?

— Он сбросит вызов! Мы сильно поругались, я много всего наговорила...мне очень надо извиниться, понимаешь?

— Понимаю, — судя по взгляду охранника, он действительно немного проникся моей жалостливой речью. Всё-таки неплохая из меня актриса, — но ничем помочь не могу. В списках вас нет, если я вас пущу, меня уволить могут.

— Да я ведь только на одну минуточку, на полминуты, найду его и попрошу выйти на улицу, поговорим уже здесь, без лишних глаз. Пожалуйста, пропусти, а?

— Не могу, — мужчина упорно продолжал настаивать на своём, отводя от меня взгляд. — Потом поговорите, раз так нужно...

— Потом не получится, меня такси ждёт, — не понимая, что я творю, я махнула рукой в сторону машины, на которой приехала, прекрасно понимая, что она сейчас, наверное, уже тронется с места. — Я улетаю через два часа. Может быть больше никогда сюда не вернусь. Мне очень срочно надо его увидеть, хотя бы просто увидеть...

— Улетаешь? Не русская что ли? То-то у тебя какой-то акцент в голосе.

— Я из Испании, сегодня возвращаюсь домой. Мне надо в последний раз с ним

поговорить.

— Да с кем с ним? Случайно, не с женихом? Вот номер будет!

Этот мужик явно издевался, а я, из последних сил пыталась себя не выдать.

— Парня, бывшего. Он сын друга того мужчины, который сейчас женится, — на ходу я врала первое, что приходило мне в голову. — У меня самолёт через два часа. Я сама ужасно тороплюсь. Мне только несколько слов ему сказать и всё. Ну, если он не захочет меня слушать, я никакой скандал устраивать не буду, сразу уйду, клянусь... — видя, что я уже почти добила этого с первого взгляда казалось просто абсолютно бесчувственного бугая, я пустила в ход самое верное женское оружие — слёзы. — Ну, пожалуйста, ну будь человеком...для меня это очень важно. Хочешь, я заплачу? У меня есть деньги. Немного, но есть.

— У меня тоже есть деньги, а ещё есть работа, которую я не хочу терять, — увидев скатившуюся с моей щеки одинокую слезинку, мужчина сморщился как от зубной боли, тут же отвернувшись. — Ладно, иди, давай, зови своего парня. Но только тихо, поняла? И у тебя минута, не управишься — пеняй на себя.

— Спасибо, спасибо, спасибо!

Чувствуя, как сердце поднимается к самому горлу и ускоряет своей ритм в тысячу раз, я, всё ещё не понимая, на что себя обрекаю, вошла в ресторан.

* * *

*

— Как тебе? По-моему, просто превосходно!

Даже не пытаясь сдержать гордую улыбку, девушка окинула себя восхищенным взглядом. Уже несколько минут она кружилась перед зеркалом, не в силах оторвать глаз от собственного отражения. Да, она всегда знала, что обладает яркой внешностью. Ещё с детства ей твердили, что она ангельски красива, а уже лет с пятнадцати Ангелина и сама стала замечать, что значительно выделяется на фоне своих подружек. Шикарные белокурые локоны, струящиеся до самой поясницы, ведьмовские, притягивающие как магнит изумрудные глаза, пухлые чувственные губы, обволакивающие своей неземной улыбкой и точёная фигура — всё это вызывало всплеск восхищения в мужских взглядах, и зависти в женских. Левицкая привыкла к каждодневным комплиментам, подаркам, всевозможным знакам внимания. Она воспринимала это как само собой разумеющуюся вещь, нечто уже совершенно обыденное, хотя сама к себе относилась довольно критично. Прекрасно понимая, что она действительно обладает очень яркой привлекательной внешностью, девушка всё равно находила в себе какие-то изъяны и постоянно стремилась их изжить. Салоны красоты стали практически вторым домом, хотя даже с безупречным макияжем и роскошной причёской Лина видела в себе какие-то минусы, но сегодня....Несмотря на всю свою самокритичность и ужасную придирчивость к собственной внешности, Левицкая прекрасно понимала, что в этом неземном, нежно-бежевом, расшитом бисером и жемчугом платье она была дико, просто преступно красива. И это притом, что макияж был совершенно обычным, а волосы не собраны в причёску.

Закрыв глаза, девушка мечтательно представила, как будет выглядеть в день свадьбы, при 'полном параде'. Она уже чувствовала на себе восхищенно-завистливые взгляды абсолютно каждого гостя, в душе ликовала и едва сдерживала довольную ехидную улыбку, как вдруг жёсткий и казалось абсолютно безразличный ко всему голос выдернул её из мечтаний.

— А разве невесте можно до регистрации красоваться перед женихом в свадебном платье? Это вроде как дурная примета.

— Господи, какая чепуха, — высокомерно рассмеявшись, Левицкая подобрала подол платья, осторожно, боясь помять ткань, присев рядом с мужчиной. — Вот я тебе иногда удивляюсь. Ты же светский человек, большой бизнесмен, начинающий политик, а веришь в какие-то бабские присказки.

Усмехнувшись, Абрамов не стал говорить, что он готов, во что угодно поверить, лишь бы не тратить целые сутки на разные примерки, постановки свадебных танцев, походы по магазинам, вообщем всё то, что касалось предстоящего торжества.

— Лина, ты закончила? Мы наконец можем ехать?

— Дааа, — достав из сумочки помаду и тушь, девушка несколько минут неотрывно смотрелась в зеркальце, 'Поправляя' макияж. — Сейчас надо будет на время расстаться с платьем и ехать в банк.

— Зачем?

— Ну, если у тебя в наличке имеет такая сумма, — не отводя взгляда от зеркальца, Левицкая пробежалась ладонью по ценнику, — то можем прямо на месте расплатиться.

Взглянув на цифры, красиво выведенные на аккуратной золотой карточке, Абрамов даже присвистнул.

— Не хило. Знаешь это практически половина всех денег, которые пришлось затратить на свадьбу.

— А что ты хотел? Платье это, между прочим, и есть половина успеха всего торжества. Тем более что это платье — вообще произведение искусства. Ты знаешь, что каждая бисеринка, каждая страза — это долгая кропотливая ручная работа? К тому же модели, представленные в этом бутике абсолютно уникальны. Больше нигде таких не найдёшь. Так что пара десятков тысяч долларов за такое платье — сущие копейки.

— Копейки, — усмехнувшись, Вячеслав пренебрежительно бросил, — да на эти копейки можно было, к примеру, накормить всех бомжей нашей страны.

После секундного замешательства, Лина спокойно убрала косметичку обратно в сумочку и сдержанно, хотя и с явно проскальзывающей злостью в голосе, ответила:

— Очень удачное сравнение, ничего не скажешь. Знаешь Абрамов, ты мог бы хотя бы притвориться, что рад нашей свадьбе.

— Притвориться? Зачем? Это на людях нам придётся выдавливать из себя счастливые улыбочки и рассказывать в каждую камеру, какие мы славные. К сожалению, это практически наша обязанность. Но зато хотя бы наедине с собой мы можем быть честны?

Прикусив нижнюю губы, Левицкая обернулась к мужчине, злорадно усмехнувшись:

— Ты сейчас 'тонко' пытаешься намекнуть, что наш брак — один галимый расчёт?

После этих слов Вячеслав медленно обернулся, посмотрев на девушку как на сумасшедшую.

— А ты сейчас хочешь сделать вид, что этого не знаешь? По-твоему мы женимся по любви? Мне нужна эта свадьба для дальнейшего развития карьеры, тебе в принципе она необходимо по тем же причинам, ну и ещё возможно, чтобы перед подружками похвастаться. Мы оба это прекрасно понимаем, так что давай хотя бы друг перед другом не будем разыгрывать этот фарс. Извини, у меня сегодня важная встреча, я не могу целые сутки шляться по магазинам. Купи сама всё, что тебе нужно.

Протянув девушке кредитку, Вячеслав, стараясь скрыть своё раздражение, хотел выйти из примерочной, но Ангелина остановила его своей ехидной усмешкой:

— А я знаю, почему ты так бесишься. Всё дело в твоей малолетке, да? Она ведь, кажется не уехала из Москвы? Признайся, тебя будоражит мысль, что она где-то рядом, ходит по тем же улицам, что и ты, вы в любой момент можете столкнуться, но вот незадача, она уже не твоя и никогда больше принадлежать тебе не будет. Она ни за что не простит того, что ты сделал. Ну, скажи честно, тебя ведь именно это так нервирует? Всё никак не можешь её забыть? Кто бы мог подумать, что такой мужчина как Абрамов — сильный, беспринципный, абсолютно лишённый способности хоть к кому-то привязываться, вдруг в свои сорок с небольшим потеряет голову от сопливой девчонки! Знаешь, я уже почти не сомневаюсь, что ты влюбился в неё. Только не понимаю, что вообще в ней можно было найти? Там и посмотреть-то толком не на что, а ты...

Ангелина так и не успела закончить свою эмоциональную тираду. В одну секунду Абрамов подлетел к ней, прижав девушку к стене, и сцепив пальцы на её шее с такой силой, что она невольно испуганно вскрикнула, схватившись за руку мужчину, в тщетной попытке её скинуть.

— Я уже как-то предупреждал тебя, чтобы ты не смела ничего о ней говорить, — тихо, спокойно, но от этого ещё более пугающе произнёс Абрамов, продолжая сжимать пальцы на горле Левицкой и одним своим звериным взглядом заставляя пробегать волну холодной дрожи по всему её телу. — Повторяю в последний, слышишь, в последний раз?! Ни слова о ней. Ни одного слова. Иначе я клянусь, что превращу твою жизнь в такой ад, что ты будешь умолять не под венец с тобой идти, а убраться от тебя как можно дальше. Ты ведь знаешь, на что я способен, если меня очень разозлить?

Дрожа от страха, Левицкая едва сумела разборчиво кивнуть головой, после чего начала жадно ловить губами воздух, как только Вячеслав наконец её отпустил. Никогда ещё она не видела его в такой ярости. Ей даже показалось, что ляпни она что-то более колкое, он бы смог и убить её. Но за что? Это он должен чувствовать себя виноватым, а не она. Это у него была любовница,...была? А если он и после свадьбы собирается с ней встречаться. Ведь осталась же она в Москве. Зачем? Неужели эти двое будут и дальше крутить роман за её спиной?

* * *

*

После всего, что случилось в примерочной, на работу Вячеслав ехать уже не мог. Отменил встречу, завалился в какой-то кабак и нажрался как последняя свинья. Непредусмотрительно сейчас было в нынешнем статусе устраивать такие загулы, но мужчине было просто необходимо расслабиться. В конце концов, он впервые себе это позволил после расставания с Камиллой. Ещё тогда, в тот же день, ему хотелось опустошить всё спиртное, которое только было в баре, накидаться так, чтобы до кондиций дошло, все мысли вылетели из головы. Но он переборол себя, предпочёл завалиться работой, чем впадать в безудержное пьянство, которое могло затянуться на неизвестно какой срок. За всё время, пока шла мучительная подготовка в свадьбе, в которой он никакого участия, кроме финансового не принимал, мужчине удалось провести блестящую предвыборную акацию, чему во многом ему поспособствовали и связи будущего тестя. Но, несмотря на то, что он старался делать вид абсолютного довольного жизнью человека, карьера которого стремительно поднимается в гору, а личная жизнь якобы налаживается, от себя было не убежать, ровно, как и от навязчивых мучительных мыслей о Камилле. Сколько раз он пытался выкинуть эту девочку из головы, тщетно убеждал себя, что она была лишь временным помешательством, которое вскоре обязательно исчезнет? И сколько раз он в итоге приходил в бешенство от растущего с каждым днём понимания, что всё это один сплошной самообман. Если бы Камилла действительно была для него пускай и сильным, но всё же кратковременным увлечением, его бы не волновало, как она живёт, с кем общается, где работает, где учится, да просто банально, чем питается. Узнав, что девушка не улетела в Испанию, Вячеслав с одной стороны почувствовал раздражение за то, что она опять мешает ему все карты, но с другой, на него накатила такая бешеная волна облегчения, вперемешку с дикой радостью, что никакие другие эмоции не смогли бы её перекрыть. Только одно понимание, что она осталась здесь, в этом городе, рядом с ним, грело сердце. Но параллельно с этим, мужчина чувствовал какой-то сумасшедший, просто нереальный страх. Там, на Родине, рядом с близкими людьми, ей было бы намного легче. Дома как говорится не только стены, но и воздух, обычные знакомые улочки лечат лучше всего. Ей было бы намного проще пережить их разрыв, а в том, что для Камиллы он пришёлся очень болезненным, Абрамов, к сожалению, даже не сомневался. Она не из тех девушек, которые могут так спокойно поставить точку в отношениях и уже через пару дней окунуться в новую любовь. Вряд ли её раньше когда-нибудь предавали, по крайне мере так сильно и жестоко, как это сделал он. Зачем же она тогда осталась? Ведь в институт её не взяли. Если бы он раньше знал, что Камилла не собирается лететь в Испанию, он бы, конечно, подсуетился, чтобы хоть как-то устроить её здесь, а теперь уже всё бесполезно. Если ей вдруг сообщат, что она каким-то чудом зачислена в институт, она никогда не поверит, что добилась этого своими силами, а принимать подачки от него точно не станет. Гордая.

Непроизвольно губы мужчины растянулись в нежной улыбке, как только в голове всплыл образ его девочки — такой нежной, такой ранимой, и вместе с тем такой волевой, сильной и непокорной. Сделала это назло ему? Хотела доказать, что никто не сможет её сломать? Или дело всё-таки в чём-то или ком-то другом? Кто тот парень, к которому она таскается почти каждый день? Стрельцов кажется? Тот самый возлюбленный её подруги? Но ведь подруга, насколько ему известно, уехала из страны, а этот парень остался и, похоже, очень сблизился с Камиллой. Неужели между ними что-то есть? Бред. Он же к кровати прикован. Скорее всего, она с ним просто из жалости, не захотела бросать в трудную минуту, но вот это-то и плохо. Женская жалость очень сильная штука. С помощью неё можно так легко окрутить голову наивной, только что пережившей сильное предательство девчонке. Этому бармену, наверное, даже стараться не придётся, Камилла сама непроизвольно может попытаться с ним сблизиться, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Ну и что спрашивается в этом плохого? Если здесь у неё будет близкий человек, с которым может быть она почувствует себя счастливой, так это просто замечательно. Он должен порадоваться, а него в груди всё ломит. Изнутри всё в клочья разрывает волна непримиримой адской дрожи. Странно, хоть они и расстались, а ревность никуда не прошла. Более того, она всколыхнулась с новой силой, путая все мысли, пробуждая какие-то отчаянные, просто сумасшедшие желания. Если раньше Вячеслав вполне спокойно относился к женитьбе, как к неизбежному, да и вполне терпимому событию, то теперь, ему хотелось всё послать к чертям и расстроить свадьбу. Да, он понимал, что сейчас это уже невозможно, но какой-то дьявол в его голове, постоянно нашёптывал мужчине, что зато вполне реально развестись с Левицкой через год или полтора, когда он более или менее освоиться на новом месте и заведёт свои собственные связи. К тому же даже это время им необязательно быть вместе, достаточно просто сохранять вид крепкой пары, при этом каждый может веси абсолютно свободную жизнь. Абрамову такая идея всё больше и больше начинала нравиться, Ангелина тоже вряд ли будет сильно возражать, хотя какая вообще разница? Её чувства мужчину не особо волновали. Главное, что очень скоро он сможет от неё отделаться. Теперь-то Вячеслав уже совершенно точно понимал, что провести с ней всю жизнь — худшая каторга, которая только возможна. Ему с трудом представлялся даже этот год, который уж точно придётся выдержать вместе. Но ведь вместе им нужно быть только на людях, а так...так он может вернуться к прежней жизни, переехать на старую квартиру, которую купил для них с Камиллой и возможно даже....Нет, больше ничего невозможно. Сама по себе мысль, что после всего, что было, Ками вернётся к нему, да ещё и согласится какое-то время побыть в роли любовницы, была не только преглупейшая, но ещё и совершенно отвратительная. Теперь уже ничего нельзя изменить. Точка поставлена. Он сделал свой выбор,...вот только расплата оказалась куда больше, чем он раньше себе предполагал.

Свадьба была именно такой, какой он себе и представлял. Сначала торжественная роспись в ЗАГСЕ, потом банкет в самом лучшем ресторане Москвы. Шикарно, невероятно дорого и безумно скучно. Обычная светская тусовка, без пьяных драк, песен под гармонь и гулянок всем городом. А ведь именно на таких свадьбах он бывал в студенческие годы и если быть честным, они нравились ему куда больше, чем собственный 'праздник жизни'. Очень ограниченный круг приглашённых, состоящий только из 'нужных' людей и прессы. Всё сделано с большим размахом. Роскошный банкетный зал, всё очень красиво, выдержанно в классическом итальянском стиле. В самом центре мраморные, украшенные золотистой росписью колонны, вокруг которых собраны небольшие овальные столики из натурального дерева, с располагающимися рядом креслами, обтянутыми габардином. Никаких ярких, выделяющихся акцентов. Дизайн создавался при помощи мягких голубых, кремовых и серых оттенков. Освещение лёгкое и прозрачное. Нежная романтическая музыка как нельзя лучше дополняла всё устройство интерьера. Но главной изюминкой этого вечера, конечно, был не роскошный банкетный зал. Он, да и все люди, которые в нём находились, просто меркли на фоне невесты. Всё-таки Ангелина, наверное, была права, когда говорила, что свадебное платье — половина успеха всего мероприятия. Хотя не только в платье было дело, стилисты с визажистами тоже не зря приложили свои талантливые руки. Левицкая (свою фамилию она менять не захотела, что лично Вячеслава очень устраивало) была действительно королевой вечера. Она блистала в свете многочисленных драгоценностей, и никто, пожалуй, не нашлось бы ни одной женщины в Москве, которая могла бы сегодня с ней сравниться. Абрамов постоянно замечал обволакивающие её восхищённые мужские взгляды и вместо ревности, испытывал тошнотворную волну смеха. Ему было искренни жаль тех глупцов, что попались в сети этой пленяющей, но такой ядовитой красоты, собственно как когда-то и он сам. Да, было время, когда и его манила эта яркая обёртка, но всё прошло очень быстро. Конечно, он и сейчас любовался её красотой, но былого восторга она уже не вызывала. Слишком пресытилась, даже наскучила. А ничем кроме внешности Ангелина его не цепляла.

В тот самый момент, когда Абрамов захотел хоть на секунду улизнуть и от Левицкой, и от всех гостей, к ним подошла молодая на вид девушка, с диктофоном в руках. Мило улыбнувшись, она представилась:

— Добрый вечер, Варвара Сотникова — главный корреспондент журнала 'Мир красоты'. Очень хотелось бы задать вам пару вопросов и сфотографировать. Можно?

— Конечно, с большим удовольствием.

Вячеслав с едва сдерживаемой ухмылкой взглянул на новоиспечённую жену. Сегодня она была сама любезность. Дала, наверное, около десятка интервью. Видимо её просто распирало от желания, чтобы об их свадьбе ещё целый год трубила вся Москва.

— Ну, сначала мне бы хотелось лично поздравить вас с таким замечательным событием и пожелать долгих счастливых лет в браке. Только, насколько мне известно, сегодняшнее торжество могло вообще не состояться. Дело в том, что ходили слухи, якобы у Вячеслава Сергеевича появилась...

В тот самый момент, когда журналистка, будто бы смутившись, сделала паузу, Ангелина быстро и с широчайшей улыбкой впечатала ту фразу, которую говорила сегодня уже во всех интервью:

— Слухи — всего лишь слухи, разве им можно верить? Не секрет, что мой муж начинает политическую карьеру, и конечно, у него есть множество недоброжелателей, которые всячески стараются его очернить.

— То есть, разговоры о романе с несовершеннолетней девушкой — выдумка?

— Я бы сказала, что это гнусные козни завистников.

— А то, что у Вячеслава Сергеевича над этой девочкой была опека, тоже ложь?

— Нет, это как раз чистая правда. Дело в том, что мой муж был близким другом родителей этой девушки и когда они погибли, он просто не мог бросить её одну.

— Да, но ведь дыма без огня не бывает. А как же статья в газете, где была напечатана фотография, на которой...

— Это всё липа.

— Но ведь опровержения так и не последовало. Если эта фотография — монтаж, то почему нельзя было отправить её на экспертизу...

— Потому что мы не собирались ни перед кем оправдываться, — Ангелина начинала терять равновесие. Бросая на Абрамова злостные взгляды, она ждала от него поддержки, но он и не думал встревать в разговор двух милых дам. Ему было интересно смотреть как эта юная, на вид такая очаровательная журналистка, давила его жену, а та не могла отбиться. Не могла выплыть из той каши, которую сама и заварила.

— А почему свадьба была устроена столь скоропалительно и в такой неожиданный момент? Ведь многим уже казалось, что ваша пара распалась. К тому же эти слухи...

— Именно затем, чтобы опровергнуть эти мерзкие слухи, мы и решили пожениться несколько раньше, чем думали. Извините, мы были рады с вами пообщаться, но думаю, нам стоит вернуться к гостям...

— Да, да, конечно, — заторопившись, журналистка видимо оставила свою затею вывести Левицкую из себя, мигом вцепившись в фотоаппарат. — Можно только сделать пару снимков? Думаю, увидев на фотографии столь счастливую пару все слухи развеются сами собой.

Довольно улыбнувшись, Ангелина, стараясь потушить гневный блеск в глазах потянулась к Вячеславу. Ему тоже с трудом удалось сдержать истинные чувства, которые его сейчас переполняли. Хотелось рассмеяться в голос и убраться куда-нибудь подальше от этой фабрики тщеславия. Вот только идти ему было некуда. В конце концов, он главный организатор сего мероприятия. Поэтому пришлось подыграть любимой жене. Одной ладонью обхватив её затылок, другой притянув девушку к себе за талию, он впился поцелуем в её яркие и почему-то ставшие уже совершенно безвкусными губы. И вроде всё было как обычно. За этот вечер они уже тысячу раз успели изобразить на камеру страстных влюблённых, но почему-то именной сейчас, Вячеслав почувствовал какой-то неприятный холодок дрожи, прошедший по спине. Создалось впечатление, что кто-то внимательно и, кажется, очень давно за ними наблюдает. И ведь, что тут удивительного? На свадьбе всё внимание всегда приковано к молодожёнам, но Вячеслав, с опаской чувствуя как сердце без ведомых причин ускоряет свой ритм, начал рыскать взглядом по всему залу и в какой-то момент просто остолбенел. Когда он встретился с этими глазами...глазами, которые он узнал бы даже в многотысячной толпе, и которые сейчас выжигали его дотла невыразимой, просто адской болью, что в них плескалась, он едва удержался на ногах. Потрясение было настолько сильным, что ему даже на несколько секунд показалось, будто бы все вокруг исчезло и сейчас, в этом зале, нет никого кроме их двоих...

— Ты мог бы хоть слово сказать в мою поддержку? Между прочим, я тебя защищала!

Когда журналистка отошла, Ангелина тихо, боясь, что кто-то услышит, начала бросаться в мужчину гневными словами, вот только до него они явно не доходило. Он не мог оторвать взгляда совсем от другой девушки, которая казалось ему совершенно безумным видением. Откуда она здесь? Как появилась? В любом случае, как бы ни появилась, она так же неожиданно и исчезла. Вячеслав едва успел уловить тот момент, когда Камилла, зажав рот ладонью, выбежала из ресторана. Сам не понимая, что он делает, мужчина тут же сорвался с места. Он совершенно не думал, что может привлечь внимания, что все сейчас же заметят его отсутствие. Он просто чувствовал, что сейчас, когда увидел ЕЁ, больше не может оставаться здесь.

Выбежав на улицу, Абрамов растерянно окинул взглядом пустую веранду и чудом ему удалось уловить уже почти скрывшуюся за углом соседнего здания тонкую, всего через секунду растворившуюся перед глазами фигурку. Рванув за ней следом, мужчина не чувствовал себя от переполнявших, разрывающих каждую клеточку души эмоций. Несколько раз он громко прокричал её имя, но она не остановилась, скорее даже наоборот, попыталась бежать ещё быстрее. Хотя куда уже быстрее? Ему итак с трудом удалось её догнать. Зато когда наконец догнал, прижал к себе так крепко и с такой силой, что даже пальцы побелели.

— Ками, Камилла, малышка моя... — не понимая, что он творит, мужчина что-то неразборчиво шептал ей на ухо вмиг севшим голосом, чувствуя как она содрогается всем телом от диких, но заглушаемых внезапным раскатом грома рыданий. Он и сам был готов заплакать как мальчишка от безжалостно сдавивших сердце эмоций. Что он делает? Что вообще происходит? Как такое могло случиться? Ни одного ответа. Да и какие могут быть ответы, когда мозг отказывается работать? Единственное, что мужчина сейчас был в состоянии понять, так это то, что большего безумства он никогда, никогда за всю свою жизнь ещё не совершал.

* * *

*

Мне казалось, что я смогу. Смогу всё вытерпеть и при этом не опуститься до унижений. Конечно, об истерике и публичном скандале не шло и речи, но я надеялась, что сохраню ледяное спокойствие. Не выдам ни грамма своих чувств. Не пророню ни слезинки. И что в итоге? Неужели сложно было догадаться, что Абрамов только принимает поздравления от гостей, не только шлёт всем счастливые улыбки, но ещё и ни на шаг не отходит от своей невесты, крепко прижимая её к себе и страстно целуя? О чём я вообще думала, когда туда шла? Да ни о чём! У меня просто отключилась голова. Какой-то пробравшийся в душу дьявол отравил мне все мысли, толкнул в эту магму, раскалённую пучину безумия, убийственной боли.

Я не продержалась и пары минут. Задыхаясь от диких рыданий, я выбежала из ресторана, как только пересеклась с НИМ взглядом, как только увидела его вместе с этой женщиной, как только поняла, что она — эта красавица, сияющая как самый драгоценный во всём мире брильянт, уже стала его женой, имеет на него все права, и может позволить себе ту роскошь, которая мне всегда была недоступна — не таиться, не скрывать своих отношений, не стесняться своих чувств.

Слёзы, в одну секунду выплеснувшиеся наружу, душили меня, застилали взгляд туманной пеленой и просто отбирали способность связно думать, анализировать свои поступки. Если бы я могла это делать, неужели бы я допустила то, что в итоге произошло? То, что само по себе было просто немыслимо, по крайне мере сейчас! Сначала мне казалось, что это сон, дурное, но вместе с тем такое одержимо-желанное видение. Разве он мог сбежать со своей собственной свадьбы? Разве мог здесь, всего лишь за углом соседнего здания, где нас могли легко увидеть, целовать меня? Причём не просто ловить моё дыхание, а пожирать его, алчно собирать губами капельки дождя с моей кожи, оставляя болезненные следы. Даже в те минуты, когда я практически не могла думать, у меня сложилось ощущение, что он просто хочет меня задушить. Так сильно он вжимал меня в своё тело, так яростно пытался не выпустить из плена своих губ. Да и вообще всё, что сейчас происходило, не поддавалось никакой логике, просто не входило в рамки здравого смысла. Это была какая-то совершенно безумная дикость. Он походил на озверевшего от необузданного голода хищника, а я...а я как всегда приняла на себя роль сумасшедшей. Действительно, только настоящая дура, растерявшая последние мозги, последние капли не то что женского, а обычного человеческого достоинства, могла такое допустить. Могла так покорно стоять в объятиях человека, который предал, причём не по глупости или не по не знанию, а жестоко, цинично и абсолютно без какой либо жалости. Да, я не отвечала на его поцелуи, не обнимала его в ответ, но не потому что не хотела, а потому что просто не могла. Меня словно сковало изнутри. Стоило только снова почувствовать тепло его кожи, окунуться в этот совершенно нереальный аромат любимого...да несмотря ни на что всё-то как-то болезненно любимого мужчины, и у меня словно что-то замкнулось внутри. Я не могла ничего сказать, не могла пошевелиться, собрать последние остатки сил, чтобы оттолкнуть его...Я только опять плакала, окончательно клеймя себя званием самой замызганной половой тряпки и растерявшей даже самые мизерные крошки гордости безголовой курицы. Радовала только одна вещь — он не видел моих слёз, они смешивались с грубыми, безжалостно бьющими по лицу каплями дождя, которые хоть как-то, хоть немного скрывая мои чувства. Но внезапно налетевшая буря прошла так же быстро, как и нагрянула, а вместе и мы потихоньку начали возвращаться к реальности. По крайне мере Вячеслав успокоился. Он отстранился от меня, правда сделал это почему-то медленно и даже будто бы с каким-то сожалением. Но в то время, когда я с большим трудом пыталась прийти в себя, копаться в чужой...уже действительно во всех смыслах чужой для меня душе, я не стала. Какое-то время мы сидели прямо на мокром грязном асфальте, очень, просто недопустимо близко друг к другу. Мои пальцы почти переплетались с его, и даже, несмотря на окутавшую воздух сырость, мне было жарко рядом с ним. Я чувствовала, как горят мои щёки, как кровь яростной волной бежит по венам. Несколько минут мы слушали, как по земле бьют скатывающиеся с крыш капли дождя, и, наверное, позабыв о том, что происходило между нами всего пару мгновений назад, каждый сейчас думал о чём-то своём. Хотя возможно нас обоих терзал один и тот же вопрос: как такое произошло? Глупо было искать на него ответ. Его просто не существовало и, наверное, мы поняли это одновременно. Во всяком случае, когда я собиралась разрушить уже явно затянувшееся молчание, мужчина меня опередил.

— Зачем ты пришла? — голос осипший, приглушённый, абсолютно даже без какого-то призрачного намёка на циничную ухмылку, которая неизменно сопутствовала ему при наших последних встречах.

— Не знаю. Честно не знаю, просто пришла и всё, — мой ответ был совершенно правдивым, да и вообще мне почему-то показалось, что сейчас пришло то самое время, для разговора 'по душам'. — А ты зачем всё это устроил? Зачем пошёл за мной?

— Понятия не имею. Просто мозги отключились.

Ну, если и отключились, то явно не у него одного. Мне даже захотелось усмехнуться по этому поводу, но как только подняла на него взгляд и встретилась с этими безумными, попавшими в плен самых диких и сильных чувств глазами, как внезапно напавшая шутливость растворилась в ту же секунду.

— Теперь мы, кажется оба пришли в себя? — не отпуская его взгляда, я тщетно ждала ответа. Вячеслав молчал, смотря куда-то вдаль, и, кажется, даже не особо слушал меня. Он был полностью погружён в свои собственные мысли. — Думаю, нам пора возвращаться к реальности. Тебе нужно идти. Или ты решил сбежать?

— Я никогда не сбегаю от проблем.

После этих слов меня буквально прорвало. Сдержать истерический хохот было просто невозможно.

— То есть, ты называешь свою свадьбу 'проблемой'? Очень здорово. И кстати не ври, пожалуйста, от меня, а я ведь тоже была твоей проблемой, ты сбежал. По крайне мере никак по-другому наше расставание назвать нельзя.

Поднявшись на ноги, я, всё ещё не полностью справившись с истерическим приступом смеха, хотела как можно скорее отсюда уйти, но Абрамов в одну секунду больно сцепил пальцы на моём запястье, не дав мне сдвинуться с места.

— Сядь, — этот жёсткий командный тон окончательно вывел меня из себя. Я уже хотела выплеснуть все слова, которые так и вертелись у меня на языке, но последующая фраза мужчины всё-таки заставила меня молча повиноваться. — Мы ведь до сих пор нормально не поговорили. А если ты пришла сюда, значит, хочешь узнать правду, хочешь понять, почему всё на самом деле так вышло.

— Тебе не кажется, что уже поздно о чём-то говорить? Тем более что правду я итак знаю.

Внезапно глаза мужчины хищно блеснули. Ещё сильнее сжав моё запястье, он усмехнулся:

— Серьёзно? Тогда может поделишься?

— Чем?! — наконец выдернув руку, я ответила ему с не меньшей злостью. — Ты сам только что сказал, что я была для тебя проблемой.

— Это ты сказала, не я.

— То есть это не правда? Ты, наверное, просто так скрывал от всех наши отношения, боялся лишний раз поцеловать меня на улице? Хотя знаешь...мне уже всё равно, почему ты так поступал.

Меня даже не волнует, любишь ли ты свою...жену или всё у вас по расчёту. Я больше ничего не хочу о тебе знать.

— Тогда зачем пришла сюда? Довольно странный способ забыть мужчину, придя к нему на свадьбу.

Он усмехнулся, а мне так сильно захотелось его ударить. Впервые меня просто затрясло от желания отвесить ему хорошую пощёчину, чтобы перестал издеваться, чтобы наконец понял, что я не бесчувственная игрушка, и он не может,...у него нет никакого права так со мной обращаться.

— Пришла, потому что дура, потому что мозгов нет. Но знаешь...лучше уж жить без мозгов, чем без сердца. Лучше лишиться головы, чем превратиться в холодную бесчувственную глыбу.

После этих слов я вновь попыталась уйти, но теперь Абрамов уже сам в одну секунду поднялся на ноги, перегородив мне дорогу. Его глаза хищно блеснули, губы растянулись в зверином оскале.

— Ух ты, какие речи. Платочка нет, а то я сейчас расплачусь?!

— Ты не можешь плакать, ты бесчувственный робот!

— Неужели? — без особых усилий подавив мои попытки вырваться, Абрамов припечатал меня к стене, сжав пальцы на моём горле. — Ты так решила, потому что я бросил тебя? Ай-ай-ай, вскружил голову бедной наивной девочкой, попользовался ей, а потом выкинул как надоевшую игрушку. Да я просто сволочь, по всем законам ваших сопливых жанров.

— Пусти, — почувствовав, как дыхания стало не хватать, я вцепилась в его руку, но он только сильнее сдавил пальцы на моей шее.

— Считаешь меня роботом? Если бы это было так, мою железную броню никто бы не смог пробить, меня бы никто не заставил подстраиваться под чьи-то планы. Я не робот, а просто трус. Обыкновенный трус, который играет по чужим правилам. Ты права, отношения с тобой доставляли мне слишком много проблем. Они могли стать серьёзной угрозой всей моей карьере, поэтому я отказался от тебя и женился на Левицкой, которая была идеальной партией, хотя бы потому, что в придачу к ней я получил тестя с большими связями в нужных кругах. Вот и вся схема. Согласись, в ней нет ничего сложного. Да и плохого тоже нет.

— Нет? — именно в тот момент, когда Вячеслав наконец меня отпустил, я сама вцепилась в него, пытаясь поймать его взгляд, уловить те чувства, которые в нём сейчас проскальзывали. — То есть ты считаешь...

— Я считаю, что ты дура, — мужчина оттолкнул меня с такой силой. Что я едва удержалась на ногах, а от той дикой злости, что сейчас прожигала его глаза, у меня внутри всё похолодело. — Ты дура, малышка! Слышишь? Ты просто наивная, совершенно не пробовавшая настоящей жизни дура! Знаешь, почему я боялся приближаться к тебе? Из-за возраста? Нет. Просто я видел, что ты нацепила на глаза розовые очки, и не хотел, правда, не хотел их ломать. Не хотел, чтобы ты поняла, что никакой любви, по крайне мере чистой, непорочной, вечной, не существует. Это всё сказки. Сказки, которые выдумали вот такие сопливые дурёхи, вроде тебя. Вы просто не понимаете, что принцев, как и принцесс, нет. Все изменяют, все предают, все ищут выгоду для себя. Тебе этого впрочем, пока вряд ли удастся понять. Ты не знаешь, какая она, настоящая жизнь. Ты не работала сутки напролёт, ты не жила в самой грязи, ты не откладывала каждую копейку, поэтому ты не можешь понять человека, который скорее душу дьяволу продаст, чем когда-нибудь снова окунётся в этот вонючий мир нищеты.

Всё это время я молчала. Молчала не потому, что была согласна с его словами, просто я понимала по его горящим глазам, по вибрирующему от безумной дрожи голосу, что именно сейчас он говорит от сердца. Выплёскивает всё что наболело, все, что так долго травило душу. И именно это меня пугало. Сейчас действительно рушилась мечта, какая-то последняя призрачная иллюзия счастья, которого просто не могло быть...по крайне мере с этим человеком. Он чужой. Только сейчас я начала понимать, насколько он ЧУЖОЙ. Все эти мысли, эти речи, даже этот взгляд...всё это ужасно далеко от меня.

— И зачем ты всё это рассказал? Почему именно сейчас?

— Потому что я больше не могу, — обхватив моё лицо руками, он вдруг так резко приблизился, что у меня даже закружилась голова, стоило почувствовать его обжигающее дыхание на своих губах, — не могу без тебя. Мне тяжело, мне,...у меня такое ощущение, будто я самого себя потерял.

— Теперь уже ничего не вернуть, — положив ладони на его руки, я попыталась отстраниться, но Вячеслав вдруг с каким-то безумием вцепился в меня, буквально заставив поднять на него глаза.

— Возможно. Конечно, возможно. Неужели ты думаешь, что это навсегда? — он бросил взгляд на сковывающее безымянный палец обручальное кольцо. — Пройдёт всего год-два, и я смогу развестись. Этот брак необходим только до того момента, пока я хоть как-то не освоюсь на новом месте,...но даже сейчас достаточно только сохранять его видимость. Я не собираюсь жить с Левицкой. Она мне жена только на бумаге. Я хочу, чтобы рядом была совсем другая девушка...

Я не верила в то, что он говорил. Я просто никогда, действительно никогда не могла предположить, что услышу от него такие слова.

— То есть...ты предлагаешь мне стать твоей любовницей?

Несколько минут он неотрывно смотрел мне в глаза. Я всё ждала, что вот сейчас он засмеётся, накричит, сделает, что угодно, только бы развеять мои мысли, но....От того, что он произнёс, зарывшись лицом в мои волосы и так крепко прижав меня к себе, я просто остолбенела.

— Да. Да я хочу, чтобы ты была рядом. Любовница, наверное, не совсем, то слово...хотя впрочем, называй как угодно. Это не имеет значения. Я просто хочу, чтобы ты была со мной. Я тебя,...ты мне очень нужна.

* * *

*

— Ты... — задохнувшись от нахлынувших эмоций, я даже не сразу нашла, что ему ответить. Да и какие слова сейчас можно было подобрать? — Ты действительно...действительно понимаешь, о чём говоришь? Правда хочешь сделать меня своей любовницей? И как же,...как ты себе это представляешь? Думаешь поселить меня в каком-нибудь загородном домике, подальше от посторонних глаз, и приезжать на выходных, когда найдётся свободный часок, чтобы покувыркаться со мной в постели, а потом вернуться к любимой жене?

— Ками...

— Молчи! — вытянув вперёд руку, я опустила взгляд, на подкашивающихся ногах попятившись назад. Самым сложным сейчас было смотреть в глаза человека,...которого я любила, любила даже в эти самые секунды, и понимать, что всё, что он сейчас говорит, он говорит абсолютно осознанно, по-моему, даже искренне удивляясь тому, что меня так разрывает от его слов. — Я больше не хочу ничего слышать....Всё, хватит. Мне и того, что ты уже сказал с лихвой хватит. Не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы я хоть немного отмылась от этой грязи, в которой ты меня сейчас искупал...

— Девочка моя, послушай...

Он сделал шаг вперёд и меня тут же словно током шарахнуло. Попятившись назад, я с трудом смогла побороть внезапно нахлынувший приступ тошноты и всё-таки заставила себя поднять на Абрамова взгляд. Хотя лучше бы этого не делала. Как он смотрел,...сколько непонимания, абсолютно чистого не фальшивого удивления было в его глазах. Он искренне не понимал, что со мной происходит, почему меня так задели его слова. И вот именно это стало для меня самым страшным ударом. Этот цинизм, который я столько времени не замечала или просто не хотела замечать, сейчас так остро врезался в глаза, безжалостно распахнул их, заставив взглянуть на всё трезвым взглядом, а не сквозь розовую пелену, которую я сама же и создала для себя.

— Во-первых, я больше не 'твоя'. И никогда, слышишь, никогда не смей меня так называть?!— дикими усилиями сдерживая истерику и буквально приказывая себе не опускаться ещё ниже (хотя куда ниже-то?), я всё-таки старалась сохранить хотя бы внешнее спокойствие, мелкими шагами продолжая пятиться назад. — А, во-вторых, я уже наслушалась. Мне сполна хватило того, что ты сказал. Я, конечно, понимаю, что сама дура, дала тебе повод обращаться со мной как с половой тряпкой, ничтожным бесхребетным существом....Но неужели ты и, правда, перестал считать меня за человека? Неужели ты думаешь, что у меня нет ни капли гордости и достоинства? Твоё явное нежелание открыто проявлять ко мне чувства, твоя измена, даже твоя свадьба — всё это мелочи, которые и близко не могут сравниться с тем унижением, через которое ты сейчас заставил меня пройти. Знаешь,...я не хочу, да и не умею говорить как в красивых сериал, не умею скрывать свои чувства, не хочу строить из себя женщину Вамп, — я прервалась всего на одну секунду, когда слёзы с такой силой сдавили горло, что пришлось буквально выбивать какой-то жалкий глоток воздуха. — Я не знаю, что тебе ответить. Вроде бы многое хочется сказать, а слов нужных нет...Единственное, что я точно знаю — мои чувства тебе неинтересны. Тебе нет, да и никогда не было до них никакого дела. Поэтому я больше не буду тратить ни нервы, ни силы, которые итак на пределе. Тебе ведь нужен сейчас от меня только конкретный ответ? Ты же занятой человек, каждая минута на счету. Я не буду тебя задерживать, тем более в день собственной свадьбы. Иди, возвращайся к гостям, к жене...и будь спокоен, сегодня была наша последняя встреча. Я больше никогда не появлюсь в твоей жизни, не стану навязываться к тебе со своей дурацкой любовью. А на роль любовницы, извини, но тебе придётся подыскать кого-то другого. Впрочем, я думаю, это будет не сложно сделать.

— Ками...

Стоило ему только дотронуться до меня, крепко сжать ладонями мои плечи, как я чуть не потеряла сознание. Меня с такой силой шарахнуло, что я едва удержалась на ногах. Правда, именно в этот момент нервы окончательно сдали. Все чувства выплеснулись наружу. Со всей злостью, со всей болью, которая так безжалостно сжимала сердце, я оттолкнула его и уже не сдерживаясь, прокричала, глядя ему прямо в глаза:

— Ненавижу....Ненавижу тебя, ненавижу!

* * *

*

Он не помнил точно, сколько уже сидел на этом грязном мокром асфальте, прислонившись спиной к обшарпанной стене какого-то здания и глядя в тёмную узкую арку, за которой давным-давно скрылась Камилла. Зачем он это делал? Сегодня его поступки не поддавались просто никакой логике. Сначала скрылся с собственной свадьбы, причём так, что, наверняка, вызывал подозрения чуть ли не у половины гостей. Потом...о том, что произошло потом, Вячеслав старался даже не думать. У него в голове не укладывалось, как такое вообще могло произойти. Кто в него вселился? Кто отобрал последние остатки разума? Ведь всё уже было решено. Он сам сделал выбор, в правильности которого ещё до сегодняшнего дня практически не сомневался. Так почему же всего за каких-то пару мгновений он решил свернуть на попятную? Ведь, если Левицкая догадается, что сейчас произошло, свадьба закончится едва начавшись. Да чёрт с ней, с этой свадьбой. Абрамова самого распирало от желания скинуть сдавливавшее не только палец, но и всё его существо обручальное кольцо и убраться отсюда поскорее. Но как он мог так поступить с Камиллой? Ведь всему же есть передел. Есть та невидимая черта, которую даже самая последняя циничная скотина не посмеет переступить. А он переступил. И никогда, действительно никогда в жизни не чувствовал себя более гадко и паршиво, чем сейчас. А ещё было почему-то дико смешно, смешно от самого себя. Он вдруг только сейчас понял, какую роль играет в собственной жизни, кем является на самом деле. Успешным деловым человеком, который твёрдо стоит на ногах? Бред. Он марионетка, которая зависит от обстоятельств, чужих желаний и возможностей. А самое отвратительное, что чем дальше он будет подниматься, тем сильнее будут скованы руки и тем ниже придётся прогибаться.

Хоть немного приведя свой внешний вид в порядок, Вячеслав всё-таки переборол себя, вернувшись в ресторан, тем самым избежав катастрофы. Правда, оставшуюся половину вечера пришлось отбиваться от едких усмешек самыми глупыми отмазками. Сказал, что ему позвонил старый друг, пришлось выйти на улицу, чтобы нормально поговорить, там у кого-то сломалась машина, он помогал её толкать, в итоге ко всему прочему попал под ливень. Конечно, звучало довольно бредово, но помятый и немного испачканный костюм служил ему хорошим подтверждением. Во всяком случае, все гости поверили или хотя бы сделали вид, что поверили. Даже Левицкая продолжала сиять как самый ослепительный брильянт, хотя Абрамов нутром чувствовал, что она близка к истерике и стоит им остаться наедине, как она тут же скинет маску счастливой невесты. И надо сказать, предположения мужчины очень скоро подтвердились. Как только они под громкие аплодисменты, радостные крики и поздравления скрылись в машине, Ангелина перестала играть. Натянув обратно змеиную кожу, она нисколько не стесняясь водителя (которого она впрочем, никогда за человека и не считала), начала прыскать ядом:

— Ну и где ты шлялся целых два часа? Ты хоть знаешь, в какое положение меня поставил?

— Я уже всё объяснил, не вижу смысла повторять одно и то же.

— А я и не хочу второй раз слушать этот бред. Сейчас мне нужна правда.

— Ты её знаешь.

— Да знаю, — прикусив нижнюю губу, Левицкая бросила на Вячеслава такой взгляд, что, по-видимому, просто горела желанием его уничтожить. — Я видела эту девку в ресторане. И как она только посмела там появиться? Кто её впустил? Ты подговорил охранника?

— Понятия не имею о чём ты.

Абрамов выглядел совершенно спокойно и на нападки жены никак не отвечал. Он не собирался ни оправдываться, ни признавать свою вину и просить прощение. Ему просто было на всё глубоко наплевать. И Левицкая это почувствовала, от чего пришла в ещё большую ярость.

— Всё ты знаешь. И я знаю. Ты ведь с ней был? Она не просто так осталась в Москве? Между вами до сих пор что-то есть? — несколько секунд дожидаясь ответа, Ангелина не сводила глаз с усталого, и казалось, абсолютно безразличного ко всему лица мужа, а потом вдруг презрительно расхохоталась. — Господи, что за бред я сейчас несу? Дело ведь наверняка совсем в другом? Твоя милая птичка никогда бы не согласилась на унизительную роль любовницы, а на свадьбу притащилась, чтобы взглянуть в твои в глаза, воззвать к твоей совести... — на последних словах у Левицкой даже слезинка скатилась по щеке от сумасшедшего смеха. — Ты поэтому сейчас такой мрачный. Понял, что навсегда потерял своего ангела. Я только не пойму...неужели ты действительно в неё влюбился? Не думала, что ты на такое способен.

— По отношению к тебе, на такое не способен ни один мужчина.

После этих слов Ангелина как-то враз прекратила смеяться. Откинувшись на сиденье, она несколько минут о чём-то напряжённо думала, а потом вдруг облегчённо вздохнула, растянув губы в злорадной ухмылке.

— Можешь язвить сколько хочешь, только признай, что ты проиграл. Знаешь, в какой-то момент я даже думала, что мне не удастся тебя согнуть. Мне казалось, что ты так привязался к этой девчонке, а оказалось что любую, даже самую сильную привязанность можно разорвать, была бы цель. У нас она кстати одна. Деньги. Деньги и власть в нашей жизни решают всё. Может для твоей малышки и есть какие-то высшие ценности, но мы-то с тобой одного поля ягоды. Именно поэтому свадебное платье сейчас на мне, и я лечу с тобой в свадебное путешествие. Кстати, ты же до сих пор не знаешь, где мы проведём ближайшие десять дней. Папа ведь хотел, чтобы для нас это было сюрпризом. Но я всё-таки смогла его расколоть, — обвив ладонью шею мужчины, Левицкая хрипло, с едва сдерживаемой ухмылкой, прошептала ему на самое ухо. — Мы проведём наш медовый месяц в Испании, в прекрасном городе Леоне. Папа, правда, хотел сначала отправить нас на Карибы, но я подумала, что в Испании нам обоим понравится куда больше, так ведь? Ты рад, милый?

* * *

*

Несколько часов я просто бездумно бродила по городу, слоняясь по незнакомым улицам и по-сути вообще ни о чём не думая. Мне очень повезло. Я практически ничего не чувствовала: ни боли, ни унижения, ни даже обиды. Правда была какая-то скребущая в душе тоска, но с ней я вполне могла уживаться, главное, что я практически не думала о том, что было и не нагружала себя вопросами, что теперь делать дальше. Ведь по-сути именно сейчас всё изменилось. Это был конец. Окончательная жирная точка, которую уже никак не изменишь на запятую и даже не исправишь многоточием...Черта проведена. А бороться или пытаться повернуть время вспять нет никакого смысла, да и к тому же, самое главное, что я этого уже просто не хочу.

Только, когда началось смеркаться, а небо вновь озарили грозные раскаты грома, я более-менее пришла в себя. По крайне мере сообразила, что мне срочно надо бежать в метро и ехать домой, а то бы пришлось уже второй раз искупаться под дождём. Правда, когда я спустилась в подземку, я вовремя вспомнила, что торопиться мне нужно совсем не домой. Операция...операция уже должна была закончиться. Как Антон?

В больницу я приехала уже почти ночью, и конечно, никто впускать меня не стал. Я безрезультатно около двадцати минут пыталась разжалобить сторожа, топталась под окнами здания, а потом, когда уже собиралась уйти, на улицу вышел Стрельцов. Я подбежала к нему в одну секунду и, по-моему, появилась так неожиданно, что мужчина даже слегка пошатнулся, выронив сигарету из рук.

— Господи, Камилла, это ты что ли? С ума сошла? У меня бы сейчас прямо здесь, у дверей больницы, инфаркт случился!

— Извините, просто меня впускать не хотели, я уже собиралась уходить, а тут вас увидела. Скажите, операция уже закончилась? Она прошла успешно? Как Антон?

— Закончилась, уже даже больше часа назад, — по одной только кривой усмешке мужчины я поняла, что хороших вестей ждать не приходится, по крайне мере в большом количестве. — Врачи сказали, что всё прошло без эксцессов, только какой с этого толк?

— Как это какой? От этой операции столько зависело, и если она прошла успешно...

— Да ничего от неё не зависело, — грубо оборвав меня на полуслове, Стрельцов ожесточённо втоптал догорающий окурок сигареты в асфальт. — Знаешь, сколько ещё таких операций понадобится, чтобы Антон поднялся на ноги? К тому же шансы, что ему удастся полностью оправиться от аварии, совсем невелики. Теперь придётся снова бегать по всевозможным клиникам, разыскивать врачей, оббивать пороги банков, выгрызая новые кредиты...

— Ну, значит мы будем это делать, — меня поразили эти слова, тем более что их произнёс мужчины, от которого я в последнюю очередь ожидала услышать подобное. Неужели он так быстро потерял надежду? По крайне мере я впервые видела на лице этого сильного непоколебимого человека выражение какой-то полной обречённости. — Мы с вами будем искать клиники, где проводятся подобные операции, где работают самые лучшие врачи в этой области. Мы будем обходить все банки, устраивать благотворительные концерты, пускать клики о помощи в соцсетях, да и вообще делать всё возможное и невозможное, чтобы Антон забыл об инвалидной коляске. Ведь если мы потеряем надежду и перестанем верить, что тогда будет с ним? Откуда он сможет черпать силы, если будет видеть уныние в наших глазах?

Честно говоря, меня даже немного смутил взгляд Стрельцова, коим он прошёлся по мне после моей пламенной речи. Я могла ожидать какого угодно ответа с его стороны, но только не улыбки. Неужели в моих словах он уловил хоть капельку веселья? Я даже почувствовала прилив злости и уже собиралась спросить, в чём дело, как вдруг мужчина заставил меня до самых ушей заплыть в краске всего одним, казалось, совершенно непринуждённым вопросом:

— Ты так много времени и сил уделяешь моему племяннику, хотя, насколько мне известно, вы не так уж давно и знакомы. Даже его друзья детства, по-моему, не так болеют за его судьбу, как ты. Я так понимаю, между вами что-то есть?

— Ничего нет. Мы друзья.

Я совершенно не понимала, почему вдруг начала пасовать. Почему дрогнул мой голос? Почему взгляд, будто сам собой прибился к полу, а щёки полыхали так, как будто я совершенно безбожно нагло врала, хотя в моих словах не было ни грамма лжи?!

Видимо Стрельцов очень быстро уловил моё состояние и в отличие от меня, он моментально нашёл ему самое простое объяснение.

— Друзья, — уже одна его красноречивая улыбка и хитрый взгляд, сами за себя говорили, что мужчина мне нисколько не поверил. — То есть ты только из-за дружеских чувств проводишь у него в палате всё своё свободное время?

— А что в этом такого? Я хочу его поддержать, разве это плохо?

— Да нет, совсем наоборот. Антон буквально оживает, когда ты рядом. Да даже, когда разговор случайно заходит на твою тему, я прекрасно вижу, как меняется его взгляд, как начинает дрожать голос, как улыбка расползается в пол лица. Такого не было даже, когда он встречался с этой...как её там, Полина, кажется? Кстати, они случайно не из-за тебя разбежались?

— Нет. Там совсем другая причина,

Вдаваться в подробности я, конечно, не стала, но мне кажется, мужчина понял недосказанное слёту.

— Что, не захотела создавать себе проблем? Конечно, зачем ей возиться с калекой, когда вокруг полно здоровых парней? — только я собиралась возразить, объяснив, что причина здесь совсем или хотя бы отчасти иная, как мужчина вытянул вперёд правую ладонь и буквально ошарашил меня своим диким вопросом. — Мне только интересно, как долго с ним возиться будешь ты? Насколько ещё тебя хватит?

— Во-первых, Антон ни какая-то игрушка, чтобы с ним возиться. А, во-вторых, зачем вы так? Он ведь ваш племянник...

— Практически сын, — не сводя с меня испытывающего взгляда, всё тем же железным голосом произнёс мужчина. — У меня у самого в семье только девчонки, причём трое, так что Антона я всегда считал долгожданным сыном. Поэтому я больше всего не хочу, чтобы он пережил новое потрясение.

— Какое потрясение?

Я действительно искренне не понимала, к чему клонит мужчина, хотя догадаться было не так уж и трудно. Стрельцов был тем человеком, который предпочитает не юлить, а говорит все как есть, причем прямо в лицо.

— Антон в тебя влюблён, я в этом больше чем уверен. И знаешь...с одной стороны это может и хорошо, это не позволяет ему опускать руки, вселяет какую-то надежду, отвлекает от мрачных мыслей, но всё это продлится ровно до того момента, пока ты будешь рядом. А ведь если Антон не встанет, что тоже возможно...ты, конечно, не захочешь связать свою жизнь с инвалидом?

Я даже не сразу сообразила, что ему ответить. Мне сам по себе этот разговор казался ужасным и совершенно бессмысленным. Я не понимала, зачем Стрельцов вообще его завёл.

— Ну, во-первых, Антон обязательно встанет на ноги, если честно совершенно не понимаю, как вы можете в этом сомневаться? Ему просто нужна наша поддержка, если он будет знать, что мы ни на секунду не перестаём верить и ни при каких обстоятельствах не сдадимся, он поправится намного быстрее. А, во-вторых, вы ошибаетесь, Антон не влюблён в меня. Хотите верьте, хотите нет, но мы просто друзья, а друзей бросать нельзя, тем более в такой сложный момент.

— Друзья? Ты сейчас серьёзно?

Совершенно откровенно проскальзывающая в голосе у мужчины ухмылка и его усмехающийся взгляд, в конце концов, вывели меня из себя.

— Да, а что здесь такого? Вы не верите в обычную крепкую дружбу между парнем и девушкой?

Не знаю, что такого он уловил в моих словах или может быть полыхающем злостью взгляде, но мужчина вдруг совершенно неожиданно рассмеялся, приобняв меня за плечи.

— Ладно, не обижайся, я ведь ничего плохого не хочу о тебе сказать. Друзья так друзья. Знаешь, помню, у меня в детстве тоже была одна близкая подруга, так ведь какие нам с ней только шуточки не отпускали. Уже лет в пятнадцать поженили.

— И что? Как вы справлялись с этими шуточками? Или до сих пор подкалывают?

— Да нет, уже давно ничего не говорят. Ну, приблизительно с того момента, как она мне первую дочку родила.

И ведь вроде бы ничего такого не было в его словах. Вполне себе можно было ответить мужчине широкой улыбкой, но я почему-то почувствовала волну накатившего смущения. Щёки просто запылали огнём, а взгляд, будто сам собой прибился к земле...Странно, с чего бы это вдруг?

Как ни ужасно, но Стрельцов всё-таки оказался прав. Одна операция положения не спасала. Антону предстояло ещё не раз лечь на хирургический стол, чтобы он мог наконец снова почувствовать свои ноги. Только для этого необходимо было найти самых лучших, самых первоклассных специалистов, досконально изучить клиники, в которых проводятся такие операции, а главное, найти деньги. Много денег. И в этой проблеме на сей раз помогали только банки. Повторно пущенный клик о помощи в соцсетях уже не вызвал былого ажиотажа и особой пользы не принёс. Приходилось занимать деньги у знакомых, брать кредиты, правда все эти заботы взяла на себя, конечно, семья Антона, я же могла поддерживать его только морально. Хотя, наверное, в такой ситуации именно обычное простое общение, теплые слова, вселяющие надежду, были одним из самых незаменимых лекарств, как для Антона, так и для меня. Каждая встреча сближала нас. Мы много разговаривали, причём на совершенно посторонние темы, абсолютно не касающиеся аварии. Мы всё как-то больше обменивались дорогими сердцу моментами из детства, делились смешными историями, строили какие-то абсолютно сумасшедшие планы на будущее.

Я видела, как оживлялся взгляд Антона, когда он вспоминал свой первый полёт на дельтаплане или как он вместе с мамой, которая боялась кататься на тюбингах, спускал с горы. Мне было легче от понимания, что я хоть как-то помогаю ему отвлечься от мрачных мыслей, а главное...я сама их сторонилась. В последнее время для меня стало уже совершенно очевидно, что во встречах с Антоном я, прежде всего, ищу спасение для себя. За дружеской беседой всё плохие чувства, весь тот кошмар, через который я прошла совсем недавно, хоть немного, всего лишь по каким-то крупицам, но отпадал от сердца. Не могу сказать, что я забыла о Вячеславе. Этот мужчина упорно не хотел покидать мои мысли, но постепенно, с каждым пролетевшим без него днём, на душе становилось легче. Может быть, время действительно играло свою роль, а может быть, груз навалившихся проблем не позволял мне распускать нюни, но так или иначе, столь въевшийся в сознание образ постепенно начинал меркнуть. Я знала, что пройдёт ещё очень много дней, недель, месяцев или даже годов, прежде чем мне удастся полностью отпустить эти отношения, но я ни сколько не сомневалась, что рано или поздно, это всё-таки случится. Пускай сейчас я всё ещё тоскую. Мне тяжёло думать о нём, тяжело смотреть на маленького плюшевого медведя с обгорелым ухом, выкинуть которого у меня просто не повернулась рука, тяжело даже сейчас мирится с мыслью, что всё уже кончено. Я знала, я всем сердцем чувствовала, что продолжаю его любить. До сих пор, несмотря на всё, что случилось, ещё о чём-то мечтаю, на что-то надеюсь....И я уже даже не злилась на себя за это. Просто в какой-то момент смирилась со своей слабостью и научилась с ней жить. Научилась заново улыбаться, заново дышать и в целом уже совершенно по-иному смотреть на мир. Мои взгляды на многие вещи кардинально поменялись. Наверное, самое важное, что я для себя выяснила — нужно жить одним днём, СЕГОДНЯШНИМ днём. Плавать в мечтах, теряться в собственных фантазиях, как это я делала раньше — самый утопичный путь. Надо уметь, а главное не бояться смотреть правде в глаза. По-сути, реальность, не такая уж и страшная штука. А, если не прятаться от проблем, научиться решать их и не заострять даже на крупных неприятностях всё своё внимание, в каком-то смысле, обычная жизнь, абсолютно во всех её проявлениях, куда красочней и интересней того вымышленного мира грёз, в лабиринте которого можно так легко запутаться и просто потерять себя.

Хотя, если на словах, всё это звучало довольно красиво, то вот в реальности перестроить свою жизнь, изменить сраставшиеся с тобой годами привычки, было куда сложней. Не со всеми трудностями удавалось справлять так легко, как мне хотелось бы. Чего стоила элементарная нехватка денег. Мало того, что мне пришлось распрощаться практически со всеми дорогими вещами, из которых, по сути, и состоял весь мой гардероб, так мне ещё было необходимо целыми сутками пропадать на работе, чтобы иметь возможность просто купить себе еду в самом обычном супермаркете и оплатить комнату. Времени не хватало практически ни на что, а ведь мне нужно было ещё как-то готовиться к экзаменам. Я не собиралась всю жизнь провести за кассой или барной стойкой, и мечта стать настоящим врачом никуда не исчезла. Правда, со всеми этими трудностями ещё можно было как-то уживаться, а вот Антон в последнее время начал меня очень беспокоить. Если раньше он всегда производил впечатление жизнерадостного, стойко переносящего все удары судьбы парня, то теперь я всё чаще начала замечать уныние на его лице и проскальзывающую грусть во взгляде. Я понимала, что это было связано с тем, что никаких прогрессов в положительную сторону не было. Я пыталась как-то ненавязчиво убедить его, что всё обязательно образуется, мы уже совсем скоро соберём деньги на операцию, найдём лучших врачей и обязательно поднимем его на ноги, но похоже чем дольше он проводил времени в больничных стенах, тем сильнее они на него давили. Я надеялась, что, когда его переведут обратно домой, всё изменится, но, по-моему, стало только хуже. Хоть Антон и старался держаться, но я видела, что все его улыбки вымученные, смех фальшивый, а смотреть на свои старые фотографии, где он совершенно здоровый и счастливый играет с друзьями в баскетбол, было явно выше его сил. Я пыталась очень осторожно и как можно прозрачней вывести его на откровенный разговор, но он явно не хотел или попросту стыдился делиться своими чувствами. Я понимала, что ему было очень тяжело хоть кому-то открыться и просто ждала того момента, когда он сам захочет или просто почувствует, что уже готов откровенно поговорить обо всём, что его тревожило. Я знала, что когда-нибудь этот момент наступит, но никак не думала, что он произойдёт, когда я впервые вывезла Антона на прогулку. Мне наоборот казалось, что в парке, на свежем воздухе, ему станет хоть немного легче, однако вышло совсем наоборот. Пока я катила коляску и привычно болтала о всяких будничных пустяковых делах, он сторонился многочисленных жалостливых или просто любопытных взглядов, которые всегда бросали на него все прохожие. Уже проклиная себя за эту дурацкую идею прогуляться по парку, я с трудом, но всё-таки разыскала укромное местечко на спуске к небольшому прудику, где практически не было людей. Стараясь делать вид, что всё хорошо, я продолжала рассказывать всякие глупости, даже над чем-то шутила, но в какой-то момент Антон вдруг резко вцепился пальцами в моё запястье, совершенно неожиданно злостно огрызнувшись:

— Зачем ты со мной возишься?

Этот вопрос меня не то чтобы покоробил, а скорее ввёл в некое замешательство. Я даже не сразу поняла, к чему именно клонит парень.

— В каком смысле?

— В прямом. Зачем ты приходишь ко мне? Зачем тратишь на меня своё время?

На несколько долгих минут повисла тишина. Вот именно к такому разговору я совсем не готовилась, и тем более не ожидала, что Антон заведёт его именно сейчас.

— Ты мой друг и...

— И что? Знаешь, сколько у меня друзей было? С некоторыми я ещё в детстве в одном дворе бегал. И как ты думаешь, много, кто из них ещё помнит обо мне? Нет, сначала ещё бегали в больницу, как-то созванивались, а теперь уже всем наплевать стало. И я их прекрасно понимаю. У всех свои дела, кому охота возиться с калекой? Ты видишь, как на меня смотрят? Каждый оборачивается и глазеет на эту коляску как на инопланетный объект. Мне теперь, похоже, придётся смириться со всем этим, но тебе-то оно зачем? Своих что ли проблем мало?

Всё это время я стояла за спиной Антона и не видела его лица, не видела его взгляда. Но по его вздрагивающим плечам, по срывающемуся голосу я поняла, что он уже был близок к тому, чтобы...заплакать. Одна это догадка меня так покоробила, так болезненно кольнула в сердце, что я сама едва сдержала слёзы.

Присев на корточки, я положила одну ладонь ему на колено, а пальцами второй нежно очертила контуры его лица. Антон вздрогнул, как-то шумно захватил губами воздух, но не отстранился. Хоть он и был сейчас на взводе, я прекрасно понимала, что совсем не злость переполняет его сердце, а страх и какая-то безнадёжная, пожирающая душу тоска. Не передать словами как сильно в эти минуты мне захотелось хоть немного, хотя бы всего лишь какую-то часть его боли переложить на себя. Я долго искала слова, которые могли бы его успокоить, но в итоге сказала лишь то, к чему лежало сердце:

— Много. Очень много своих проблем, поэтому ты мне так сильно нужен.

— В каком смысле?

Его взгляд пропитался удивлением. Похоже он совершенно не понимал, о чём я говорю.

— Я одна, понимаешь? Я совсем одна, у меня никого нет в этом городе, да и вообще во всём мире. Мне не с кем поделиться своими радостями или переживаниями, банально рассказать о том, как прошёл день. Думаешь, я такая хорошая, прихожу к тебе, чтобы поддержать? Ничего подобного. Мне самой нужна помощь, поддержка. Ты не просто мой друг. Ты мой самый близкий человек. Я ни с кем кроме тебя и поговорить-то по душам не могу. Ты мне очень дорог, ты...

На несколько секунд неожиданно повисла пауза. Я всё не могла найти нужных слов, которые бы помогли мне объяснить свои чувства, тем более что сделать это было не так просто. Я ведь сама до сих пор толком не сумела в них разобраться.

Именно в тот самый момент, когда я собиралась сказать Антону, что он мне как брат, самый родной и незаменимый для меня человек, парень неожиданно обхватил ладонью мой затылок, потянул меня на себя, и уже через секунду я в изумлении распахнула глаза, когда почувствовала, как его горячее дыхание обожгло мои губы.

Я не знала, как реагировать. Я чувствовала вкус его губ, дрожь, что сейчас, кажется, полностью сковала его тело, слышала, как бешено бьётся его сердце и совершенно не понимала, что мне делать. Я словно отключилась от реальности, на какие-то доли секунд вообще выпала из этого мира. Но такая реакция была вовсе не потому, что мне понравился поцелуй, скорее он был слишком неожиданным и по правде сказать, абсолютно нежеланным. Я никогда не испытывала к Антону никаких чувств кроме дружеских. Он всегда был для меня просто хорошим парнем, с которым интересно и весело проводить время. Правда, за последние дни мы действительно сильно сблизились, но и то, скорее всего лишь потому, что у нас у обоих был не самый лучший период в жизни, мы нуждались в хорошей дружеской поддержке,...по крайне мере до сегодняшнего дня мне казалось именно так. Неужели всё это время я не замечала чего-то очень важного? Неужели Стрельцов-старший прав и Антон действительно, если и не влюблён, то испытывает ко мне какие-то чувства, гораздо более волнительные, чем просто дружеские?

Пока все эти мысли бешеным потоком крутились в моей голове, Антон, не почувствовав ответной реакции на свой порыв, кажется всё отлично понял. В мгновение, он отстранился от меня, развернув коляску и отъехав до конца выложенной из камней дорожки, что вела к ограде пруда. Я не сразу бросилась парню вдогонку, наверное, потому, что мой мозг вовремя включился, и я поняла, что сейчас, хотя бы какие-то несколько минут ему нужно побыть наедине, да и мне, если честно тоже. Я до сих пор не могла понять, так такое могло произойти и что теперь делать? Постараться вести себя, как и раньше, притворившись, что ничего и не было? Но зачем? Какой в этом смысл? Даже если я пересилю себя и смогу пойти на этот подвиг, разве он нужен Антону? Я ведь чувствовала, всем своим существом, я чувствовала, что он ждал от меня ответа. Да и какой парень, решившись на такой отчаянный шаг, захочет получить взамен каменную ледышку? Но я ведь в этом не виновата. Я совершенно не была готова к такому повороту событий, да и чего лукавить, они мне абсолютно не нравились. Это только всё усложняло, причём значительно усложняло.

Когда я всё-таки нашла в себе силы подойти к Антону, я ещё около минуты просто стояла за спиной парня, не зная, что сказать, да и вообще как теперь себя вести. Осторожно, почему-то вмиг оробев, я положила ладонь на его плечо, и, радуясь, что он не отталкивает, как можно мягче попыталась начать разговор:

— Антон, я понимаю, что мы много времени проводим вместе, и в какой-то момент тебе могло показаться...

— Ками, не надо, — я не видела его глаз, но от той боли и страданий, которыми был пропитан его голос, мне стало невыносимо тяжело на душе. — Я всё понимаю, не надо ничего объяснять. Прости за этот поцелуй.

— Антон, послушай...

— Камил, я уже сказал, что всё понял. Ещё раз извини. Помоги мне, пожалуйста, добраться до дома и...не приходи больше. Не нужно.

Одна эта фраза так болезненно и с такой остротой пронзила сердце, что на глаза вмиг навернулись слезы. Гонит? И что мне теперь делать? Антон ведь последний близкий человек, который у меня остался. Неужели даже он от меня отвернётся?

— Зачем ты так? — с огромным трудом я сдерживала пробивающую голос дрожь и всеми силами пыталась не выдать тех чувств, которые меня сейчас охватили, хотя получалось это довольно плохо. На глаза уже стали наворачиваться слёзы. — Антон, пожалуйста, не руби с плеча. Я понимаю, что...

— Ничего ты не понимаешь, — схватив меня за ладонь, Антон резко рванул меня на себя, причём сделал это с такой силой, что я чуть было не свалилась ему на грудь. — Ты мне нравишься, очень сильно. Я не знаю, как это произошло, и когда я впервые почувствовал, что отношусь к тебе не только как к другу, точнее совсем не как к другу, а как к красивой интересной девушке. Меня тянет к тебе, но я не сумасшедший. Я прекрасно понимаю, что ни одна девушка, а тем более такая яркая и привлекательная как ты, не захочет тратить своё время на колясочника. Поэтому давай разойдёмся прямо сейчас. После всего, что произошло нам уже не удастся вернуть прежние отношения.

Вот этого я боялась больше всего. Антон сделал самый ужасный вывод из всех возможных. Он решил, что я не ответила ему, потому что он не может ходить, и объяснять сейчас, что я действительно ВСЕГДА относилась к нему как к другу и при всём своём желании вряд ли бы смогла это изменить, было просто бессмысленно. Он для себя уже всё решил.

— Антон, моё отношение к тебе никак не поменялось после...аварии. Просто то, что ты сказал мне сейчас...ну это, по меньшей мере, неожиданно. Я была уверенна, что ты всегда относился ко мне только как к подруге...и потом, вы ведь с Полиной...

— Нашла о ком вспомнить, — с губ парня сорвалась ироничная усмешка. — Мосты давно разведены. У неё своя жизнь, которая с моей больше никогда не пересечётся.

— Злишься на неё?

— С чего бы? Она сделала свой выбор и имела на это полное право. Я желаю ей только всего самого лучшего.

И хотя голос парня был весьма убедительным, по глазам я всё равно видела, что он лукавит. Вряд ли он равнодушно относится к Полине. Скорее всего, он злится, может даже ненавидит её, но что-то мне подсказывает, что за этими чувствами он прячет что-то очень важное, что даже от себя хочет скрыть. Кто знает, вдруг он до сих пор её любит? Тогда зачем ему нужна я? Может он тоже просто запутался? Ведь в его жизни произошли ещё более кардинальные перемены, чем в моей, и вряд ли он был к ним готов.

— Ками, отведи меня, пожалуйста, домой и....Извини, за всё что было. Извини за то, что столько проблем доставил, нервы истрепал...Ты очень хорошая девушка. Уверен, ты обязательно очень скоро встретишь нормального здорового парня и...

— Знаешь, мне кажется, мы можем попробовать, — я не понимала, зачем это делаю. Не знала, что мной двигало, и какие потом будут последствия, но я просто больше не могла слушать тот бред, в который мало того, что он сам был уверен на все сто, так ещё и пытался мне его выдать за чистую монету.

— Попробовать что?

Его голос дрогнул. Стоило только мельком встретиться с его взглядом, чтобы понять, какое волнение сейчас овладело им. В этот момент я почему-то почувствовала себя самой последней тварью. Я поняла, что даю ему заведомо ложную надежду, но отступать уже было поздно.

— Встречаться. Может у нас действительно что-то получится? — я не выдержала его взгляда, стыдливо опустила глаза, чувствуя как щёки начинают заплывать в краске от этого бессовестного, а главное ужасно жестокого вранья. — Почему бы и нет? Если мы оба друг другу небезразличны...

— Оба?

Я даже вздрогнула от того, сколько волнения и...надежды было в его голосе. Вряд ли он верил в то, что я говорю, скорее даже наоборот, прекрасно понимал, какие мотивы мною движут, но он, как и многие люди, цеплялся за призрачную, фактически несуществующую, но так греющую сердце надежду. А если эта надежда вообще есть, значит,...он действительно в меня влюблён?

— Да оба, — кто бы знал, как тяжело мне давались эти слова. Я буквально вытаскивала их из себя через силу. — У меня тоже есть к тебе чувства. Я пока не могу в них толком разобраться,...но я точно знаю, что ты мне нравишься. И я не хочу тебя терять.

Он не верил. Я очень чётко видела это по его глазам и не понимала, что мне делать. Врать, по крайне мере, делать это хорошо, я не научилась. Тогда может стоило вообще прекратить это безумие и сказать всё как есть? Нет, это был бы наихудший выход. Не могу я сейчас остаться без Антона, просто не мыслю, что буду делать, если из моей жизни исчезнет последний близкий человек, да и для него самого может быть, эта правда ничего кроме страданий не принесёт? Кто знает, вдруг это как раз тот самый случай, когда ложь идёт во спасение?

Так до конца и не осознав, что я делаю, я всё-таки потянулась к Антону, осторожно и даже как-то испуганно накрыв губами его губы. Он ответил. Прошло, наверное, всего несколько секунд и он ответил, правда, так же нерешительно и робко. Вот и всё. Я перешагнула ту черту, к которой никогда даже близко не подходила. Зачем? Неужели из этого действительно что-то может выйти или всё-таки правда в любых ситуациях выигрывает у обмана, какими бы благородными мотивами он не был прикрыт?

В тот день мы так больше ни о чём и не поговорили. Не было даже никаких вопросов. Мы просто ещё недолго, практически в полной тишине прогулялись по парку, а потом вернулись к Антону домой, где нас встретила его мама, из-за которой мне пришлось ещё где-то на два часа остаться в их квартире. Эта, по своей натуре очень общительная и неугомонная женщина, затащила нас с Антоном на кухню и там для меня устроили целый допрос о том, как я живу, что у меня нового, почему так редко их навещаю. Последнее, если честно, меня больше всего удивило, учитывая, что всё своё свободное время я проводила у Стрельцовых.

По правде говоря, этот, казалось бы, милейший разговор на кухне дался мне не очень легко. Во-первых, рядом сидел Антон, а так как наши отношения приобрели совершенно неожиданный характер, о котором мы даже и не поговорили, мне было тяжело в его присутствии. А во-вторых, мама Стрельцова вела себя как-то странно. Слишком уж весело улыбалась, украдкой бросала на нас двоих хитрые взгляды, вообщем, когда мне наконец удалось выбраться из квартиры, создалось такое ощущение, будто бы я из тюрьмы сбежала. Ничего даже близко похожего я ни разу не испытывала, когда уходила от Антона. Наоборот, в душе разливалась какая-то щемящая грусть, стоило нам расстаться, а теперь...неужели всё действительно изменилось? Неужели я потеряла последнего друга? Ну почему? Как такое могло получиться? Что я проглядела?

На последний вопрос мне так и не удалось найти ответа. Зато по прошествии всего нескольких недель я убедилась в том, что друга всё-таки лишилась. Хотя я и чувствовала, что Антон остаётся для меня всё те же добрым веселым парнем, которому можно излить душу, он поменял ко мне своё отношения. Это было совершенно очевидно и проскальзывало буквально во всём: и в нежном, слегка взволнованном взгляде, и, казалось бы, в случайных прикосновениях, и в редких, но всё же трепетных и чувственных поцелуях...Последние были для меня самым тяжёлым испытанием. Кто бы знал, как мучительно было разыгрывать ответную симпатию, когда в такие минуты меня рвало на части. Хотелось разрыдаться, громко, в голос. А ещё было необходимо повиснуть на чьей-нибудь шее и просто выговориться. Но вот только теперь у меня уже не было такого человека. Не могла ведь я Антону сказать, как тяжело и больно мне было от того, что приходится его обманывать. Сколько раз я убеждала себя, что ни к чему хорошему моё 'самопожертвование' не приведёт? Сколько раз я хотя бы мысленно пыталась подобрать нужные слова, чтобы всё объяснить Антону, но в итоге всегда откладывала, надеясь непонятно на что. Конечно, мне хотелось, чтобы Антон сам охладел ко мне как к девушке, и наши отношения вернулись бы в прежнее русло, но этого не происходило. Я видела и по его глазам, и по улыбке, которая сразу появлялась на его лице, стоило ему только встретиться со мной взглядом, что ничего не проходит, его чувства не гаснут, а только сильнее разгораются. А мои?

Наверное, каждый человек хотя бы раз в жизни желал обмануть самого себя и ужасно мучился от того, что это абсолютно невозможно. Ну, невозможно ничего приказывать своему сердцу, невозможно полюбить человека, к которому ничего кроме дружбы, и даже обыкновенной жалости не испытываешь. А ведь я пыталась заставить себя посмотреть на Антона другими глазами. Вот только, сколько бы достоинств я у него ни находила, как бы ни пыталась убедить себя, что о таком добром искреннем парне только мечтать можно, сердце всё равно молчало. К нему молчало, а к другому, к тому, что мизинца Антона не стоил, это чёртово сердце кипело в самой раскалённой магме чувств. До сих пор кипело, совершенно не остывая, а скорее наоборот, доходя до самого предела. Как бы я ни ругала себя, как ни пыталась убедить, что ВСЁ давно кончено, стоило только случайно наткнуться взглядом на какой-нибудь дурацкий глянцевый журнал, с обложки которого на меня смотрела безумно красивая, и казалось, столь же безумно счастливая девушка, со сверкающим обручальным кольцом на безымянном пальце, которая хвасталась своим семейным счастьем и даже давала какие-то советы на эту тему, весь мой мир опять рушился. Не могла я ничего забыть. Не могла пропустить ажиотаж вокруг их свадьбы, этого чёртового сказочного путешествия, которое они провели в ИСПАНИИ, в ЛЕОНЕ. Господи, в такие минуты мне хотелось его разорвать! Я ненавидела его с такой силой, что даже самой становилось страшно, но пролетало какое-то время, и эта ненависть переходила уже к самой себе, потому что я чувствовала, как эта дьявольская любовь опять всё перекрывает, и я снова посылаю свою изрядно потрёпанную гордость далеко и надолго.

В последнее время я часто начала спрашивать себя, правильно ли я поступила, отказавшись уезжать домой? Ну вот зачем я осталась? Хотела кому-то что-то доказать? Смешно. ОН и думать про меня забыл. У него молодая успешная красивая жена, стремительно растущая в гору карьера, и вообщем-то всё отсюда вытекающие блага жизни. А я? Что я забыла в этом городе, в этой стране? Что или кто меня здесь держит? Антон? Но разве я сейчас ему чем-то помогаю? Скорее наоборот, давая эту ложную, совершенно неосуществимую надежду, я делаю только в тысячу раз хуже. Так может, стоит вернуться? Я чувствую, что ещё немного и просто сойду с ума, а дома....Пускай меня там тоже особо никто не ждёт, но там всё другое, родное...Родной воздух, родные улочки, родные стены...Может сбежать и больше никогда сюда не возвращаться? Может там я забуду, наконец смогу вырвать ЕГО из своего сердца? Ведь не бывает же вечной любви, у всего есть свой срок? Так когда же уже мой наконец истечёт?

Если мысленно, я уже почти загнала себя в депрессию, то вот во внешней жизни, как не странно произошли изменения в лучшую сторону. Совершенно неожиданно я получила новую работу, причём такую, о которой можно только мечтать. Как-то вечером, возвращаясь домой на метро, я случайно зацепилась взглядом за человека, который сидел со мной рядом. А привлёк он меня по тому, что держал в руках папку с тестом на испанском языке, и, судя по тому, что карандашиком он делал какие-то пометки на русском, он этот тест переводил, и я сразу обратила внимание, что он случайно или по незнанию в некоторых местах сделал ошибки. Понятия не имею, что меня дёрнуло, но я ему об этих ошибках сказала, после чего сразу ощутила на себя удивлённый взгляд. Довольно быстро между нами завязался разговор. Оказалось, этот мужчина работал в лингвистическом центре, в группе по изучению испанского языка. Он поинтересовался, занимаюсь ли я в какой-нибудь подобной школе, а когда узнал, откуда я родом, очень сильно удивился и даже, по-моему, обрадовался, к тому же совершенно неожиданно сообщил, что у них в центре сейчас как раз есть свободная вакансия и предложил мне её занять. Я к такому весьма странно предложению сначала отнеслась довольно холодно. Думаю, любую девушку, смутило бы предложение едва знакомого мужчины о каком-то трудоустройстве. Но этот самый мужчина, по своему внешнему виду, производящий, кстати, довольно приятное впечатление, быстро развеял все мои домыслы. Он дал визитку своего центра, по адресу на которой я поняла, что он находится едва ли не в самом центре, и сказал, что если я вдруг надумаю, то завтра, к двум часам могу туда подъехать. Честно, я, конечно, особо ни на что не рассчитывала и на следующий день даже идти в этот центр не хотела, так как был долгожданный выходной, но всё-таки решила попытать счастье. И что же? Меня приняли. И, похоже, никого вообще не смутило, что я только в этом году окончила школу. Причём центр и по внутреннему устройству, и по тому, что в каждой группе было достаточно много людей, весьма успешно развивался. Я, правда, сначала испугалась, что меня обмануть могут, но когда со мной заключили контракт, а после первой рабочей недели дали аванс, который ровнялся едва ли не всей зарплате, что я раньше получала в баре, все мои страхи улетучились, и я в полной мере смогла порадоваться своей удачи. Новая работа нравилась мне куда больше старой. Не надо бегать между столиками, принимать заказы, сталкиваться с какими-то весьма недружелюбными посетителями. В лингва-центре от меня требовалось только сидеть на попе ровно в очень приятном чистеньком кабинете и обучать испанскому языку уже взрослых людей (я работала в старшей группе), которым либо просто хотелось расширить свой кругозор знаний, либо им это было необходимо для каких-то других целей.

С жильём, всё тоже как-то поразительно быстро и хорошо сложилось. От одной девушки в том же лингва-центре я узнала, что её подруга, которая живёт в другом городе, а в Москве бывает наездами, сдаёт здесь хорошую однокомнатную квартиру, практически в самом центре, за действительно очень низкую цену, и сейчас она как раз ищет жильцов. Честно, я и в этот раз ни на что не рассчитывала, но когда опять удача повернулась ко мне стороной, и я перебралась в просторную светлую комфортабельную квартиру, моё чутьё начало подсказывать мне, что что-то здесь не так. Не бывает такой сказки. С чего бы вдруг, мне такое везение подвернулось, тем более что у меня вроде как чёрная полоса в жизни? Может у меня появился добрый волшебник? По крайне мере это самый очевидный вариант и я даже начала догадываться, кто бы мог так обо мне заботиться. Стрельцов. Стрельцов-старший обладал просто нереальной интуицией. В отличие от мамы Антона, которая была очень рада отношениям между мной и её сыном, Стрельцов, кажется, всё отлично понимал. Я видела это по его тяжелому настороженному взгляду, которым он всякий раз и встречал меня, и провожал. Наверняка, мужчина очень хорошо уловил и моё настроение, под давлением которого я уже была готова сорваться и уехать домой. А значит, переживая за Антона, он вполне мог подсуетиться и вот таким образом улучшить условия моей жизни, чтобы у меня появился стимул остаться. Только, когда я всё это поняла, во мне ещё с большей силой разгорелось желание уехать. Чувствовать себя перед кем-то обязанной? Нет, это отвратительно. Лучше уж тогда было остаться на прежней работе и в прежней квартире, а то мало ли, что Стрельцов может попросить взамен на свою помощь. В конце концов, я ведь ему посторонний человек.

Недолго думая, как поступить в такой ситуации, я решила поговорить с мужчиной, тем более что случай выдался подходящий. Когда я пришла домой к Антону, самого парня и его мамы не было, они ушли гулять, зато был Стрельцов, который довольно любезно меня встретил и предложил подождать, пока они не вернутся.

Первые минут десять мы провели на кухне, просто попивая чай за обычными посторонними разговорами, ну а потом, как в принципе предполагалось с самого начала, наступила такая минута, когда в комнате повисла гробовая тишина. Скрестившись взглядами, мы, по-моему, в тоже мгновение сразу поняли, что нам есть, что сказать друг другу. Пока я собиралась с мыслями и думала, как начать разговор, Стрельцов меня опередил. Причём он как всегда не стал ходить вокруг да около, а сразу спросил всё напрямик:

— Ками, скажи мне, а у вас с Антоном всё по-прежнему или что-то изменилось? Просто мне кажется, что в последнее время между вами произошли какие-то перемены.

Хотя я и знала, когда шла на эту встречу, что разговор может свернуть в такое русло, всё равно сейчас я совершенно не была готова затрагивать эту тему. Да я просто банально не знала, что ответить. Как можно объяснить другому человеку то, в чём сам толком не можешь разобраться?

— Ну, мы вроде как встречаемся.

— Вроде как? А что это значит? — с губ мужчины слетела ироничная усмешка. В этот момент я лишний раз убедилась, что Стрельцов действительно всё очень хорошо понимает.

— Я сама ещё толком ни в чём не разобралась. Антон мне нравится, просто...

— Ками, я говорю с тобой открыто, не юля, и жду от тебя того же, — мужчина довольно резко перебил меня, когда почувствовал, что я собираюсь уклониться от темы. — Что на самом деле между вами происходит? Вы, правда, встречаетесь?

— Да.

После этих слов на несколько долгих секунд в комнате повисла тишина. Я просто не знала, что говорить дальше. А в довершении ко всему, не выдержав пронзительного взгляда мужчины, ещё и стыдливо опустила глаза, тем самым окончательно подтвердив все его домыслы.

— Вероятно, инициатором этих отношений был Антон? Точнее, он, наверное, осмелился сделать первый шаг, а ты ему ответила. Зачем? Пожалела?

— В какой-то степени, и пожалела, конечно, но по большому счету дело совсем в другом. Антон мой единственный близкий человек. Кроме него, у меня здесь никого нет. Я просто испугалась, что могу его потерять. Но только я всё равно не должна была его обманывать. Теперь всё стало ещё сложнее.

— И что ты собираешься делать? Рассказать Антону, что ничего к нему не чувствуешь?

— Он сам рано или поздно обо всём догадается...

— Не догадается, — такая абсолютная уверенность в голосе мужчины поразила меня. — Любому человеку свойственно принимать желаемое за действительное. Каждый из нас до последнего не хочет расставаться со своей мечтой, даже если понимает, что она не имеет под собой никакой реальной основы. Антон не станет ничего рушить, если конечно, ты сама не захочешь этого сделать.

Я не совсем понимала, к чему клонит Стрельцов. Если честно, когда я решилась рассказать ему всю правду, я была уверенна, что он, как минимум, накричит на меня, тут же потребует, чтобы я прекратила играть с чувствами Антона, в конце концов, он ведь его племянник. А сейчас что же получается? Стрельцов наоборот просит меня продолжать этот обман?

— То есть вы хотите сказать, что будет лучше, если всё останется как есть?

— Ну а разве это не так? Подумай сама, и у тебя, и у Антона, сейчас не самый лучший период в жизни. Вы нуждаетесь друг в друге. Вы просто должны держаться вместе, как влюблённая пара или просто как друзья, не всё ли равно? Зачем копаться в этих чувствах? Главное, что вы оба находите друг в друге поддержку, сейчас это самое важное. Ну а потом, когда Антон встанет на ноги, когда и у тебя всё наладится, может, вы сами поймёте, что никакой любви нет, и вы хотите поддерживать только хорошие доверительные отношения? Ну, разве я не прав?

Прав. Да он действительно был прав, и я сама уже не раз об этом думала. Только вот, если на словах всё звучит довольно просто и красиво, то в реальности с этим приходится очень тяжело уживаться. Ну, не могу я врать. И дело даже не в Антоне. Я себе не могу врать. Не могу целовать парня, к которому ничего кроме дружеских чувств и просто обычной человеческой жалости ничего не испытываю. Меня изнутри пробивает. В такие минуты я даже начинаю себя ненавидеть. И разве с этим можно как-то справиться?

— Я...я, конечно, с вами в чём-то согласна, но...

— Ками, — накрыв ладонью мою ладонь, мужчина вдруг заговорил со мной с такой нежностью, что я даже вздрогнула. — Я всё понимаю, и не имею права ничего у тебя просить, но...не бросай его, пожалуйста. Ты ведь понимаешь, что это его сломает. Он только-только начал приходить в себя. Мы уже почти собрали деньги на вторую операцию, и я вижу, что Антон действительно в неё верит. Верит, что обязательно встанет на ноги, всё будет, как и прежде. Пожалуйста, не оставляй его, хотя бы сейчас. Я тебя можно сказать, как отец прошу.

После этих слов, к горлу подступил удушающий ком. По дрожащему голосу мужчину, по его тяжёлому взгляду, я могла догадаться, какие чувства им сейчас овладевают. Наверняка все мои 'страдания' и рядом не стояли. Ну, вот и как после этого я могу уехать? Разве такое вообще возможно? Нет, надо собраться, сжать всю волю в кулак и просто перетерпеть.

— Хорошо. Хорошо, я...я попробую.

— Спасибо, — всё с той же хрипотцой дрожи в голосе прошептал мужчина, поцеловав меня в макушку.

— И вам, — первый раз за долгое время на моём лице появилась хоть и слабая, но всё же искренняя улыбка. Я только сейчас вспомнила, зачем вообще хотела встретиться со Стрельцовым, правда желание ссориться у меня уже давно пропало. Да и зачем? Он ведь помог мне, и сейчас я почему-то уже совершенно уверена, что никаких дурных умыслов в этом не было. — Спасибо вам, за то, что помогли мне с жильём, и с работой. Честно, меня уже вымотала эта беготня между столиками, а уж, чтобы выслушивать капризы не всегда любезных посетителей нужны действительно стальные нервы. Зато теперь я вообще ничего плохого не могу сказать о своей работе. И устаю совсем не так сильно, и язык к тому же не забываю. Спасибо вам.

— Ками, а ты о чём? Я не помогал тебе ни с работой, ни с жильём. Знаю, что с моей стороны это настоящее свинство, но если честно, я как-то даже не подумал ни о чём таком. Конечно, если ты в чём-то нуждаешься, то только скажи...

По удивлённому, даже слегка смущённому взгляду мужчины, и по его рассеянной улыбке я поняла, что он действительно не имеет никакого отношения к переменам, которые произошли в моей жизни за последнее время.

Густо покраснев, я тут же отвела глаза, как-то тихо и бессвязно промямлив:

— Нет, спасибо...мне ничего не нужно. Извините, я, наверное, что-то...что-то не так поняла.

Да уж действительно, 'что-то' явно ускользнуло от моего взгляда. Если Стрельцов мне не помогал, то кто же это сделал? Неужели действительно, судьба решила мне улыбнуться, или...