Согласно логике развития событий Московский князь просто обязан приказать идти на выручку попавшему в засаду авангарду, и его дружине ничего не останется, как нанести удар вдоль русла реки. Все подходы к позициям стрелецкого полка перекрыты минами и фугасами и если все пойдет, как задумано, то войско Ивана III сильно поредеет. На управляемые фугасы я возлагал свои основные надежды, так как именно они должны были нанести основной урон московской дружине уже в самом начале боя. Когда мины выкосят ударную силу москвичей, в бой вступит конная сотня стрельцов во главе со мной любимым и завершит разгром отступающего в панике врага.

Всем хорошо известна поговорка: что 'гладко было на бумаге, да забыли про овраги'. Поэтому любой самый замечательный план можно считать удачным только после его выполнения. Увы, но самые хитроумные планы и расчеты могли запросто разбиться об пресловутый человеческий фактор и пойти насмарку. Три десятка добровольцев, которым предстояло привести в действия фугасы являлись фактически смертниками. Минеры спрятались в снегу перед линией нашей обороны, надеясь только на свои маскхалаты и удачу. Если противник заметят их раньше времени, а взрывы мин не остановят кованую рать, то все добровольцы погибнут под копытами лошадей и их не спасет даже чудо. Человек не машина, которой неведом страх и есть вероятность, что бойцы не совладают с нервами и побегут, не подорвав фугасы, а тогда нам мало нам не покажется. Конечно я предусмотрел пути отхода для минеров и постарался сделать все возможное чтобы спасти добровольцев, но как ситуация повернется на самом деле предсказать невозможно.

До головного дозора московской дружины оставалось уже не больше двух верст, когда я окончательно убедился, что Иван III пустил вперед закованный в броню боярской отряд, а не легкую татарскую конницу. У меня сразу отлегло от сердца, потому что в противном случае события могли пойти по нежелательному сценарию. Воеводой у Ивана III был многоопытный князь Даниил Дмитриевич Холмский, который блестяще организовал разгром новгородского ополчения, и я очень опасался, что он разгадает наши планы.

Холмский повидал на своем веку много битв и не раз попадал в разные переплеты, а поэтому мог разобраться в ситуации и уговорить Московского князя махнуть рукой на судьбу татарского авангарда и не атаковать противника с ходу. Если московская дружина не пойдет на прорыв через минное поле, а попытаться обойти наши позиции с флангов и окружить, то ситуация станет непредсказуемой. На подобный вариант развития событий у меня также была разработана диспозиция, но тогда наша победа запросто могла стать Пирровой, а при наихудшем раскладе бой закончиться нашим поражением. Про то, что мы можем проиграть битву я старался не думать, так как в этом случае мне не жить, а у покойников не бывает планов на будущее.

К счастью мои опасения оказались напрасными, и все развивалось по заранее намеченному плану. Московский князь прекрасно понимал, что пускать впереди себя татарскую конницу политически не выгодно и это может сильно подпортить его имидж объединителя русских земель и освободителя Новгорода, а я именно на это и рассчитывал. Политические расчеты руководства в очередной раз взяли верх над здравым смыслом, а за ошибки полководцев всегда платят кровью простые солдаты. Однако по иронии судьбы на этот раз свою кровь предстояло пролить именно властьимущим, а не только их холопам.

Когда передовой отряд московского войска втянулся в проход между санями минной роты, я с удивлением понял что вместе с авангардом москвичей едет боярская делегация, сдавшая с потрохами Новгород Ивану III. Среди новгородских бояр резко выделялась группа людей в дорогих доспехах, а сразу следом за ними, колонной по четыре двигалась полусотня элитных бойцов на дорогущих рыцарских конях. О подобной удаче мы даже не смели мечтать, потому что в расставленную ловушку попал сам Иван III вместе со своим ближайшим окружением и телохранителями. Менять что-то в заранее подготовленных планах было поздно, поэтому я просто дал отмашку начинать.

Между скакавшей налегке свитой Московского князя и головной сотней кованой рати образовался разрыв шагов триста, поэтому, когда начался расстрел авангарда москвичей, колонна кованой рати еще не успела дойти до минного поля. Я расстроено выругался, но оказалось, что случившийся форс-мажор пошел нам только на пользу. Командир минной роты Иван Рябой грамотно разобрался в ситуации и успел перегородить санями проторенную дорогу к лагерю. По этой причине тяжелая конница москвичей, сразу поскакавшая на выручку своему князю, уперлась в образовавшуюся преграду и вынуждена была обходить затор по снежной целине вдоль дороги. В результате этого обстоятельства кованая рать не смогла ударить на позиции стрельцов с разгона, выстроившись в боевой порядок, а медленно надвигалась по снежной целине, неорганизованной толпой.

Кому довелось побывать на войне, прекрасно знает, что при отсутствии надежной радиосвязи, уже после первого выстрела руководство боем полностью переходит в руки командиров взводов и сержантов. Даже командир батальона не в силах повлиять на ситуацию и ему остается только наблюдать за тем, как развиваются события. В 15 веке до радиосвязи даже в сказках не додумались, поэтому я с тревогой смотрел на то, как тяжелая московская конница накатывается на позиции Стрелецкого полка.

К счастью стрельцы не подвели своего командира и сработали четко по отработанному на учениях плану. Сани, загруженные связками соломы и хвороста, словно по мановению волшебной палочки вытянулись в цепочку перегородившую русло Волхова, после чего лагерь превратился в крепость. Разношерстная толпа обозников, бесцельно бродившая по лагерю, в считанные секунды превратилась в ощетинившийся стволами дефендеров строй бойцов. Первый ряд стрельцов прикрывал стоявших позади товарищей щитами, а те выцеливали приближающегося врага, но без приказа не стреляли.

Взрыв первой мины прозвучал, словно гром среди ясного неба, после чего взрывы стали раздаваться один за другим. Через несколько секунд последовал дружный ружейный залп, а за ним второй и третий. Русло Волхова заволокло дымом, который ветер сносил как назло в сторону пригорка, с которого я наблюдал за боем. Уже через пару минут рассмотреть, что творится внизу, стало невозможно, и я в основном ориентировался на слух. Минуты ожидания растянулись в часы, и меня буквально трясло от нетерпения. Наконец раздались взрывы управляемых фугасов, и я понял, что наступила наша очередь вступить в бой.

Добежать до стоящего всего в двадцати шагах Ворона оказалось делом нескольких секунд, и вскоре конная сотня поскакала в сторону реки. Сначала мы обогнули холм, с которого я наблюдал за боем, а затем я повел сотню вдоль берега намереваясь зайти противнику в тыл. Чтобы проскакать по снежной целине всего одну версту требуется время, а поэтому когда мы спустилась с берега на лед Волхова, исход битвы был уже предрешен. Клубы порохового дыма уже отнесло в сторону от поля боя, и я увидел лежащую на снегу огромную шевелящуюся кучу людей и лошадей. Над рекой разносился леденящий душу многоголосый вой умирающих врагов, который перекрывали крики искалеченных лошадей. Лошадь перед смертью кричит страшно и ее предсмертный вопль совсем не похож на конское ржание. Из кровавой кучи, то тут, то там выползали изувеченные люди и лошади, которые из последних сил старались отползти в сторону от этого ужасного места. Кровавые куски разорванных тел устилали округу, и к горлу подкатила тошнотворная волна, и я отвернулся, чтобы сдержать рвотные позывы. Ворон перестал слушаться своего хозяина и, затормозив, попятился.

Мои бойцы также остановились, словно вкопанные и по большей части впали в ступор, ужаснувшись представшему перед их глазами зрелищу. Ситуация стремительно начала выходить из-под контроля и если срочно не встряхнуть бойцов, то конная сотня вскоре превратится из боевого подразделения в перепуганное стадо баранов. Я хрипло выругался и громко приказал бойцам следовать за собой, после чего направил коня по следам московских дружинников, которым повезло выжить в этой мясорубке.

Преследование противника продолжалось не более часа, так как противник не оказывал никакого сопротивления. Дружинники Ивана III, которые серьезно не пострадали в бою, уже ускакали с поля боя, словно за ними гнались черти, а безлошадные и раненые бойцы далеко убежать не могли физически и сразу сдавались на милость победителей. Мы не стали заморачиваться судьбой тяжелораненых врагов тела, которых были разбросаны по округе, а просто согнали в кучу оставшихся без коней воинов и погнали в сторону своего лагеря. Ни один из пленников даже не попытался взяться за оружие, настолько они были потрясены произошедшим разгромом.

К тому моменту, когда мы пригнали толпу пленных к позициям стрелецкого полка, предсмертные вопли людей и животных уже практически стили, но огромная кровавая куча все еще шевелилась. По бледным как полотно лицам стоящих в строю бойцов было хорошо заметно, что стрельцы перепуганы не меньше разгромленного ими противника, но полк сумел выстоять в этом бою. Не нужно особой храбрости чтобы стрелять на полигоне по мишеням, вот увидеть воочию, как твои пули рвут на куски тела живых людей зрелище не для слабонервных. Несмотря на поразивший бойцов психологический шок сержанты держали своих подчиненных под контролем, полк твердо стоял на своей позиции, а бойцы подчинялся приказам.

Я приказал командиру второй роты принять пленных и выставить охранение, а сам отправился разыскивать Акинфия Лесовика. Начальника штаба полка и его заместителя по боевой подготовке Дмитрия Молчуна, я обнаружил в полевом лазарете развернутом внутри лагеря, где на разложенной, прямо на снегу соломе лежали с полсотни раненых бойцов которым ротные санитары оказывали помощь.

— Акинфий, убитых много? — спросил я Лесовика склонившегося над одним из бойцов.

— А, это ты командир? Слава богу, убитых всего семеро, а раненых меньше двух десятков. Правда, трое бойцов кажись, умом тронулись, а остальные я думаю, скоро отойдут, — ответил бледный как смерть гвардеец.

— Акинфий, где это москвичи прорваться сумели? Если судить по следам на снегу, то их всех еще загодя положили, или с тыла кто ударил?

— Нет, командир, москвичи близко к строю подойти не смогли, а вот семерых минеров, кони без седоков насмерть стоптали. У двоих бойцов стволы дефендеров разорвало и соседей в строю поранило, но все они легко отделались. Народу в лазарете много, потому что здесь не только раненые бойцы лежат, а еще и испуганные! Когда пороховой дым в сторону отнесло, и я увидел, чего мы здесь наворотили, то у меня самого волосы дыбом встали! Мы с тобою в бою уже побывали и к человеческой кровушке притерпелись, а у стрельцов первый бой да еще такой. Те из бойцов, кто слабее духом оказался, тот и сомлел от увиденного, а трое ребят даже заговариваться стали. Вот такие пироги командир.

— Акинфий мы с тобою князя Ивана в гости не приглашали. Ты сам знаешь, что москвичи возле Русы почти десять тысяч новгородских воев в капусту порубили, а раненых в поле замерзать бросили. Сегодня 'отлились кошке мышкины слезки', пусть теперь москвичи хлебнут горюшка полною чашей. Ты не знаешь где сейчас братья Лютые, а то мне нужно узнать, как там дело с Московским князем обернулось.

— Нет, не видал я братьев командир, да и не до этого мне было. Братья согласно плану засадой позади лагеря командовали, скорее всего, они за московскими недобитками погнались, поэтому их нужно искать дальше по дороге.

— Ну, тогда я пошел, а ты умойся и приведи себя в порядок! Начальнику штаба полка по должности положено себя в руках держать, бойцы на тебя смотрят. Если честно сказать то рожа у тебя Акинфий синяя как у покойника — краше в гроб кладут, — распрощался я с Лесовиком и, вскочив на коня, поскакал в сторону Новгорода.

Место, где авангард москвичей попал под кинжальный огонь с флангов, я обнаружил в сотне шагов позади лагеря. Здесь вдоль дороги были разбросаны несколько десятков лошадиных и человеческих трупов, а около самой большой кучи покойников копошились четверо стрельцов. Куда подевались остальные три десятка бойцов засадного взвода, было непонятно, поэтому я приказал Сироте разведать, что и как.

Павел Сирота галопом ускакал вперед, чтобы на месте разобраться в обстановке. Я последовал за своим телохранителем, немного от него отстав, чтобы подстраховать с тыла. Мало ли что? Вдруг среди трупов затаился недобитый подранок, а рисковать жизнью после победы глупо. Сирота остановился рядом с бойцами, и коротко переговорив с ними, махнул мне рукой.

— Командир, братья Лютые ускакали за излучину реки, где засадный взвод должен блокировать дорогу на Новгород. Бойцы говорят, что командир минной роты Иван Рябой с минерами на десяти подводах недавно проехал в ту же сторону. Дальше по дороге, вырвавшиеся из-под обстрела москвичи, на минах подорвались, но оказалось, что не все мины сработали. Гонец, которого братья за минерами отправили, рассказал, что трое наши бойцов тоже подорвались. Здесь выживших москвичей нет, одни покойники. Взводный бойцов оставил, чтобы они мародеров отгоняли и по возможности опознали убитых. Здесь в основном бояре новгородские полегли, которые продавать Новгород Московскому князю ездили, — доложил Сирота, когда я подъехал.

Коротко переговорив с бойцами, я решил не задерживаться и, пришпорив коней, поскакал дальше. Вскоре река сделала поворот, и показались позиции засадного взвода. Сани минной роты были расставлены в линию поперек русла реки, а за ними, заняли оборону бойцы засадного взвода. В паре десятков шагов от позиции стрельцов снова начинался завал из человеческих и лошадиных трупов, вокруг которого саперы минеры прочесывали местность разыскивая неразорвавшиеся мины. Похоже, именно здесь подорвался на минах эскорт Ивана III.

Я издалека заметил забравшихся на сани братьев Лютых и направил в их сторону своего коня. Братья тоже заметили нас с Павлом и дожидались когда мы подъедем.

— Командир боевое задание выполнено. Авангард противника уничтожен, ушли только пятеро. Наши потери трое раненых и один убитый. Бойцы подорвались на мине когда хотели подойти к убитым. Я вызвал минеров и сейчас они проверяют местность на наличие не сработавших мин, — четко доложил Василий Лютый.

— А народ-то над собой растет! Всего полгода назад Василий толком двух слов связать не мог, а сейчас чешет, словно по писаному, — подумал я и спросил:

— Василий, я перед началом боя заметил в авангарде охрану Ивана III, как думаешь, князь уцелел?

— Я князя Ивана в лицо не знаю, но очень похоже, что он и его ближние бояре вон в той куче лежат. Князь Иван в первой засаде возле лагеря уцелел, охрана его закрыла своими телами и сумела вывести из-под обстрела. Он впереди охранников ускакал, поэтому первым на минах и подорвался. Минеры, которые подорвали фугасы, потом мне докладывали, что под княжеским конем две мины сработали, и его сразу убило. Когда князя убило, вокруг него вся охрана собралась, вот тут их минеры фугасами и приголубили. Покуда мы с взводом сюда выдвигались, недобитые москвичи вокруг своего князя оборону заняли и из луков нас обстреляли. Мы их, конечно, добили и выслали вперед разведку, но бойцы сразу на мину напоролись. Раненых мы вытащили, и послали в лагерь гонца за минерами. Сейчас люди Ивана Рябого мины снимают, а мы пока суд да дело оборону заняли и перекрыли дорогу на Новгород.