Новгород столица Руси (Общий файл)

Новгород столица Руси.

Пролог

1463 год 27 ноября, Московский Кремль, княжеские палаты.

Великий князь Московский Иван III Васильевич вышел из себя, что случалось с ним крайне редко, но сейчас его переполняла звериная злоба, которая затмила разум. Князь пинал ногами лежащего на полу своего ближнего боярина Степана Бородатого и зло шипел сквозь зубы:

— Предал своего князя пес смердящий! Говори, сколько тебе посулил Новгород, чтобы меня извести! На кол посажу собака! Все твое семя поганое под корень изведу, чтобы и духа твоего на земле не осталось!

— Не злоумышлял я против тебя княже! Христом Богом клянусь. Враги мои на меня наветы облыжные возводят. Я всю жизнь у твоего батюшки князя Василия заместо пса цепного был и твоей матушке княгине Марии Ярославне служил верно, — пытался оправдаться опальный боярин, прикрывая руками разбитое в кровь лицо.

— Почему тогда скрыл от меня, что в Верее сын псковского боярина Томилина объявился, который привез из стран заморских пищали скорострельные? Тебе известно, что этот боярин моих верных людей в Новгороде побил, и все планы мои порушил! Я больше года трудился, чтобы поставить в Новгороде своего Владыку, а теперь все труды псу под хвост!

— Лжа все это княже и наветы! Не сын боярский Алексашка, а вор и самозванец! Мастера с 'Пушечного двора' мне крест целовали, что пищаль эта баловство и много таких пищалей сделать невозможно! За каждый выстрел из скорострельной пищали золотом платить нужно, а где столько золота на Руси взять?

— Ой ли? А я думаю, что это тебе Новгород золотом заплатил, чтобы ты Алексашку Томилина к ним спровадил. Совсем ты заврался Степан, нет больше тебе веры! Бояре Норовы и Судаковы со всем семейством давеча на Москву из Новгорода прибежали, они совсем другое сказывают! Сам архиепископ Иона Алексашку Томилина признал, да и купцы Псковские в Новгороде его видели и тоже клянутся, что Алексашка вылитый Данила Савватеевич Томилин. Ты почему боярыню Пелагею Воротынскую в узилище держишь и перед мои очи ее не представил, когда она в Москву из Вереи с ябедой на Путяту Лопахина приехала?

— Так Пелагея сама Алексашку Томилина самозванцем назвала и ябеду написала, что он ее ограбил и едва не убил, — снова начал оправдываться Степан Бородатый.

— Не узнаю я тебя Степан, за бабий подол решил спрятаться? Баба дура, чего с нее взять! Однако боярыня тоже много чего мне поведала! Рассказала Пелагея, что Алексашка Томилин муж вельми ученый и разумный, языки заморские знает, поэтому она его воеводой и поставила. Также божится боярыня, что дружинники, которые вместе с Алексашкой в Новгород сбежали, баяли меж собой, будто он в ближней охране Ромейского императора сотником служил! И ты пес такого человека от меня утаил? Алексашка Томилин должо'н уже давно на Москве быть вместе с пищалями своими скорострельными, а не в Новгороде! Предал ты своего князя Степан, и нет тебе прощения! Поди, с глаз долой, видеть тебя не хочу! В железо его и на дыбу! — закончил свою обвинительную речь князь и махнул рукой телохранителям.

Дружинники, не мешкая, выполнили приказ разгневанного князя и уволокли за дверь брыкающегося боярина. Иван III сел в кресло и угрюмо насупив брови, глубоко задумался. Полученные из Новгорода известия о провале заговора против архиепископа Ионы, фактически поставили крест на его планах по объединению русских земель под своей рукой. Победить в бесконечных междоусобицах невозможно без сильной дружины, а сильная дружина требовала больших денег, которых у Ивана просто не было. Недород прошлого года не позволил собрать намеченный хлебный оброк с боярских усадеб, поэтому нечем было торговать с Новгородом. Если до весны не решить финансовые проблемы, то дружина переметнется к тому, кто сможет заплатить, а татарские наемники, которых в дружине больше половины, просто вышибут князя из Москвы и разграбят город. Однако ничего толкового в голову князю не приходило, поэтому Иван приказал накрывать ужин и позвать песенников.

* * *

Чтобы читателю не пришлось перечитывать толстенные учебники по истории, попытаюсь коротко обрисовать ситуацию, сложившуюся на Руси в те годы и дам небольшую историческую справку.

После смерти 27 февраля 1425 года великого московского князя Василия I (старшего сына Дмитрия Донского) началась долгое и кровопролитное соперничество за московский престол между Юрием Дмитриевичем Галицким (вторыми сыном Дмитрия Донского) и сыном Василия I — Василием II Темным.

Юрий Дмитриевич был славным воином и не раз водил русские дружины походы на татар. В 1399 году (по другим летописям, в 1395 году) он совершил успешный поход на Среднее Поволжье (под его командованием находились и войска его брата Василия I). Это был первый поход, в котором русские разорили достаточно обширные татарские земли, разгромив 14 городов (включая Булгар, Жукотин и Казань), приведя на Русь огромную добычу. По признанному Европой 'Салическому закону' (закон о престолонаследии) права Дмитрия Галицкого на московский престол были сомнительными, так как прямым наследником Василия I, являлся его старший сын Василий II. Однако по устаревшему, но 'исконному' 'Лествичному праву' наследником являлся Дмитрий Галицкий, как старший по возрасту сын Дмитрия Донского.

В противоположность своему сопернику Василий II Темный не снискал воинской славы и с завидным постоянством проигрывал все сражения, которыми руководил лично. Полководец из внука Дмитрия Донского получился как из Валуева (известный боксер тяжеловес) балерина и это сильно било по больному самолюбию князя. Правда, в 'подковерные игры' Василий Темный играл с мастерством гроссмейстера, причем владел искусством политической интриги в совершенстве.

В первом же сражении, произошедшем 25 апреля 1433 года на реке Клязьме, Юрий Дмитриевич Галицкий наголову разгромил Василия II и занял Москву. Однако с помощью интриг Василий ухитрился рассорить Юрия Галицкого с сыновьями и перетянуть тех на свою сторону. Василием Косой и Димитрий Шемяка выступили против родного отца и вернули Василию Темному московский престол.

Василий II укрепившись в Москве, решил устранить конкурентов и послал воеводу Юрия Патрикеевича с войском штурмовать Кострому, где в это время находились Василий Косой и Димитрий Шемяка. Братья в два притопа разгромили московскую дружину и взяли в плен Юрия Патрикеевича, а затем покаялись перед отцом и предложили ему вернуться на московский престол. Однако Дмитрий Галицкий сыновей не простил и отказался от их предложения.

Чтобы не потерять Москву, Василий Темный решил лично расправиться с Юрием Дмитриевичем Галицким и возглавил войско, взявшее в осаду крепость Белоозеро, в которой заперся Галицкий. Однако осада крепости с треском провалилась, а 20 марта 1434 года в битве на реке Могзе Юрий Галицкий снова разгромил войска Василия II, после чего тот бежал в Новгород.

Однако Василию Темному снова повезло и Великий князь Юрий Дмитриевич, скоропостижно скончался 5 июня 1434 года, после чего великим князем себя провозгласил Василий Дмитриевич Косой. Младшие братья Василия Косого — Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный не признали 'самозванца', и перешли на сторону Василия Темного. Вот таким чудесным образом московский престол опять буквально свалился Василию в руки.

Казалось бы, живи и радуйся, но Московский князь мечтал о славе Александра Македонского — за что и поплатился. В 1445 году Василий II отправился в поход за лаврами 'спасителя отечества' от татарского ига, но после сокрушительного разгрома под Суздалем, попал к татарам в плен. Василий весьма трепетно оберегал свою драгоценную шкурку и чтобы ее спасти, подписал позорный договор с Ордой, согласно которому фактически отдал Русь на разграбление, после чего его авторитет в народе упал ниже плинтуса. Воспользовавшись народным гневом и создавшейся удобной ситуацией, кровный враг Василия Темного — Дмитрий Шемяка, без боя захватил Москву и был провозглашен новым Московским князем. Однако правление Великого князя Дмитрия Шемяки продлилось всего два года.

Увы, но 'пути Господни неисповедимы' и, не смотря на многочисленные военные неудачи, Василий Тёмный 17 февраля 1447 года хитростью захватил Москву и вновь уселся на великокняжеский престол. Проза жизни в очередной раз красноречиво доказала, что подлость и закулисные интриги зачастую более легкий путь к победе нежели ратные подвиги. Как не противно душе, но добро и справедливость торжествуют в основном в детских сказках, поэтому герой зачастую терпит обидное поражение от негодяя, который пойдет на самое гнусное преступление ради власти.

Так произошло и на этот раз, и 17 июля 1453 Дмитрий Шемяка был отравлен в Новгороде по приказу Московского князя.

* * *

Сыну Василия II — Ивану III Васильевичу в 1463 году исполнилось всего 23 года, однако он с малолетства являлся одной из ключевых фигур и одновременно разменной монетой в политической разборках на Руси. Детство Ивана фактически закончилось, когда княжичу исполнилось всего 6 лет. В 1446 году его отца Василия II Темного ослепил конкурент в борьбе за московский престол Дмитрий Шемяка, после чего вся полнота власти фактически перешла к его бабке княгине Со́фье Вито́втовне. Софья имела характер властный и не терпела возражений, поэтому она сразу отодвинула в сторону от рычагов власти жену своего сына Василия Темного Марию Ярославну, у которой на этот счет имелись свои планы. Бабка Ивана III была дочерью великого князя литовского Витовта Кейстутовича и лоббировала на Москве интересы Литвы, поэтому она приложила все силы, чтобы воспитать из внука послушного проводника литовских интересов.

Женщин наделенных характером Софьи Витовтовны в наше время называют стервами, а поэтому о спесивости и злобе Софьи ходили легенды. Именно идиотская выходка литовской княгини 8 февраля 1433 года на свадьбе своего сына Василия II Темного и дочери Серпуховского князя Марии Ярославны, стала причиной многолетней кровавой междоусобицы на Руси, в результате которой Василий II лишился не только московского престола, но и был ослеплен по приказу Дмитрия Шемяки.

Безобразный инцидент на свадьбе, едва не закончился кровавой бойней, перепугал юную невесту до смерти. Выходка свекрови вызвала в душе Марии Ярославны естественный протест, со временем переросший в плохо скрываемую неприязнь. Пока бабка Ивана III вершила судьбы Руси, постоянно вмешиваясь в дела сына, ее внук потихоньку мужал под присмотром матери, ненавидевшей всеми фибрами души свою свекровь, и незаметно вырос в самостоятельного политика.

После смерти в 1453 году Софьи Витовтовны, рычаги власти перешли под контроль княгини Марии Ярославны. Супруга Василия Темного резко ограничила влияние литовской партии на своего мужа, выдвинув на ключевые административные посты своих людей. В результате этих перемен тринадцатилетний наследник престола фактически обзавелся собственным теневым двором, состоящим из ставленников его матери. Среди доверенных лиц княгини Марии ключевую роль играл боярин Степан Бородатый служившие еще ее отцу Серпуховскому князю Ярославу.

Многоопытный 'заплечных дел мастер' достался Василию Темному в качестве приданого жены, и Московский князь высоко ценил и одновременно боялся Степана. Боярину Бородатому поручали самую грязную и кровавую работу, с которой он практически всегда успешно справлялся. К примеру, отравление в 1453 году Юрия Дмитриевича Шемяки — смертельного врага Василия Темного, дело рук Степана Бородатого.

С именем ближнего боярина княгини Марии Ярославны связано много слухов и сплетен, так например смерть бабки Ивана III Софьи Витовтовны, тоже связывают с ним. Правда, покойнице в 1453 году исполнилось уже 82 года, а в те времена говорили, что столько не живут. Однако подозрительно удачно развивались для матери Ивана III события, сначала был отравлен кровный враг семьи Дмитрий Шемяка, а следом за ним преставилась и ненавистная свекровь.

После смерти своей свекрови Софьи Витовтовны, Мария Ярославна заняла при слепом муже место свекрови и начала понемногу создавать авторитет Ивану III, которому со временем предстояло заменить на престоле Василия Темного.

Первой пиар акцией для создания пятнадцатилетнему князю имиджа великого полководца должен был стать поход против татар. В 1455 году Иван вместе с опытным воеводой Фёдором Басенком совершает победоносный поход против вторгшихся в пределы Руси ордынцев. Конечно, юный княжич выполнял в этом походе только представительские функции, однако грамотно организованный победоносный поход, сделал из Ивана III едва ли не наследника славы Александра Невского.

Через пять лет в августе 1460 года, когда княжичу исполнилось двадцать лет, он уже лично, возглавил войско Великого княжества Московского, закрыв путь на Москву, орде хана Ахмата, осадившего Переяславль-Рязанский (нынешняя Рязань). Правда сражения с ордынцами не произошло, так как татары пришли грабить, а не воевать. Хан Ахмат разграбив окрестности Переяславля-Рязанского, просто повернул домой с богатой добычей и полоном.

Войска Московского князя не стали преследовать татар, так как можно было нарваться на хорошую плюху и ордынцы беспрепятственно ушли в степь. Однако нерешительные действия Ивана III со всех церковных амвонов провозгласили, чуть ли вторым Куликовым побоищем, а самого Ивана III спасителем 'Земли Русской'. Именно благодаря имиджу победителя татар молодой князь после смерти своего отца Василия II без проблем взошел в 1462 году на московский престол.

Однако взойти на престол оказалось значительно проще, чем удержаться на нем. Увы, но 'за базар' нужно отвечать, поэтому 'победитель татар' в Орду за ярлыком на княжение ехать опасался, так как прекрасно понимал, что татары не потерпят такого своеволия и готовился к войне.

Наполеон как-то говорил:

— Чтобы вести войну, нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги.

Увы, но денег у Ивана III не было, так как отец оставил наследнику пустую казну и огромные долги. Правда, деньги имелись у Великого Новгорода, который делиться ими с Москвой не собирался. Еще при жизни Василия II Темного велись переговоры с Великим князем Литовским Казимиром IV о разделе сфер влияния на северо-западе Руси, но Литва требовала в обмен на 'Вечный мир' и отказ от притязаний на Новгород, передать ей Псков, на что Москва не соглашалась. Однако попав в безвыходную ситуацию, Иван III решил пойти ва-банк и ради свержения архиепископа Ионы, решил согласиться на требования Казимира IV, отдать под его юрисдикцию псковские земли.

Переговоры с Литвой пелись через доверенных людей бабки Московского князя Со́фьи Вито́втовны, поэтому о замыслах Ивана III не знало даже ближайшее окружение его матери. Хотя Степан Бородатый и не участвовал в этой интриге, однако некоторой информацией о переговорах обладал, так как у него везде были информаторы, и наверняка боярин мог намного успешнее справился с этой задачей.

Увы, но Московский князь заигрался в секретность и по молодости лет сделал ошибку, доверив подготовку заговора родовитым болтунам, а не опытному профессионалу. В результате многочисленных накладок и разногласий среди заговорщиков, не имевших единого руководства, заговор с треском провалился. К власти в Новгороде пришли враги Ивана III, а архиепископ Иона, которого заговорщики должны были тайно перевезти в Москву, остался на свободе.

Первоначально планировалось, что привезенный в Москву Иона покается перед Церковным Собором в грехах и передаст пост новгородского Владыки ставленнику Ивана III. После этого символического акта церковная власть в Новгороде полностью перейдет под контроль Московского князя, а вместе с ней и новгородская казна.

Однако намеченный расклад был порушен неожиданным появлением в Новгороде неучтенного фактора — Алексашки Томилина, который силой досель невиданного оружия подавил заговор московской 'пятой колонны'. Теперь Ивану III ничего не оставалось, как перейти к прямой военной конфронтации с Новгородом и попытаться добиться своей цели силой оружия.

Хуже всего было то, что времени на подготовку похода требовалось много и раньше середины января 1464 года начать осаду Новгорода не получится, а спешка всегда приводит к ошибкам.

Иван III прекрасно осознавал, что лично наделал непоправимых ошибок, но сложившаяся ситуация требовала назначить козла отпущения, которым стал боярин Степан Бородатый. Именно по вине боярина в Новгород попали скорострельные пищали, с помощью которых был сорван заговор.

Хотя князь в запале приказал отправить Степана на дыбу, но лишаться многоопытного специалиста было глупо. Видимо исходя из этих соображений, Иван III подозвал начальника охраны и приказал тому срочно бежать в разбойную избу с приказом не калечить Степана Бородатого, а содержать в узилище со всем бережением до особого распоряжения.

Глава 1.

1463 год 27 ноября, Новгородский Детинец, Воеводский двор.

Прошло двадцать дней со дня 'Великой Ноябрьской Революции' в Новгороде, так я стал ехидно называть события, произошедшие в тот злосчастный день 7 ноября, когда судьба загнала меня в ловушку. Нежданно негаданно создалась чрезвычайно опасная ситуация угрожающая моему здоровью, а скорее всего и жизни.

Пока я штурмовал со своими стрельцами загородную усадьбу Борецких и спасал из плена архиепископа Иону, новгородское Вече избрало меня 'Степенным тысяцким'. На первый взгляд псковский боярин Алексашка Томилин удостоился большой чести, став в одночасье новгородским министром обороны, но это только на первый взгляд. На самом деле хитрые новгородцы назначили меня стрелочником, который должен собственной головой ответить за произошедшие кровавые беспорядки в городе.

Новгородская демократия, это палка о двух концах, причем оба, скорее всего, будут лупить меня по башке со страшной силой! Как выбрали 'господа новгородцы' Алексашку Томилина тысяцким, таким же манером и турнут поганой метлой с этого поста. Кроме наспех обученной стрелецкой сотни мне в Новгороде практически не на кого опереться, а без поддержки местных олигархов 'Степенной тысяцкий' обычный зицпредседатель, по фамилии Фунт (персонаж из 12 стульев)!

Правда мой друг Еремей Ушкуйник, тоже стал новгородским 'Посадником' и за его спиной стоит самый богатый в городе 'Словенский конец', но он также обязан защищать интересы своих сторонников, без которых даже глава города нуль, без палки. Если ситуация того потребует, то Еремей сдаст меня любимого на расправу и не почешется, причем в этом не будет его вины. За спиной Еремея родная семья, а я для него лишь приятель к томуже с довольно темным прошлым.

Если быть до конца честным, то боярин Томилин дожил до сегодняшнего дня, только благодаря бардаку, царившему в 'Совете господ' Новгорода, который никак не может договориться о переделе власти.

'Совет господ' — это высшая палата новгородского парламента, в которую входят: архиепископ, посадник, тысяцкий, кончанские и сотские старосты, а также прежние посадники и тысяцкие.

'Степенной тысяцкий' по должности был обязан присутствовать на пленарных заседаниях этого совета и я вскоре прекрасно понял, что новгородской верхушке наплевать с колокольни Софийского собора на мнение пришлого временщика. По большому счету боярина Томилина давно бы уже списали в расход, но у 'господ новгородцев' до него пока не дошли руки.

Жить мне, конечно, хотелось, но что значат хотелки единственного человека против мощи новгородской знати? Все бойцы стрелецкой сотни жители Новгорода, поэтому мои подчиненные запросто повернут оружие против своего командира, если им придется выбирать между мной и собственными семьями. Новгородцы благородных князей пинками из города вышибали, а самозваного боярина и подавно грохнут, если возникнет такая нужда.

Первые дни после революции меня не покидала мысль о бегстве из города, однако все возможные варианты побега не выдерживали никакой критики и со стопроцентной вероятностью должны были закончиться моей смертью. В конце концов, я обозлился от безысходности и решил, что если придется помирать, то лучше сделать это красиво и желательно с музыкой. Придя к этому неприятному выводу, я начал обдумывать варианты, как мне нагнуть под себя Новгород, а там уже поглядим, куда кривая вывезет.

Пока 'Совет господ' грызся за власть, 'Степенной тысяцкий' ломал себе голову как выстроить новгородцев в колонну по четыре и повести их за собой в светлое капиталистическое будущее. Ничего кроме очередного самозванства мне в голову не приходило, поэтому я решил не париться и пойти проторенной до меня дорожкой.

Прошу читателей меня извинить, но для разъяснения политических раскладов того времени снова придется сделать очередной экскурс в историю.

ВИЗБЕЖАНИИ ОБВИНЕНИЙ В НАПАДКАХ НА 'РУССКУЮ ПРАВОСЛАВНУБ ЦЕРКОВЬ' ДОЛЖЕН СПЕЦИАЛЬНО ОТМЕТИТЬ, ЧТО ЭТОГО НЕ МОГЛО БЫТЬ АПРИОРИ!!!

В 1462 ГОДУ 'РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ' НЕ СУЩЕСТВОВАЛО В ПРИРОДЕ!!! В ТОТ МОМЕНТ СУЩЕСТВОВАЛА ТОЛЬКО 'РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ' — 60 ПО СЧЕТУ ЕПИСКОПЬЯ ВСЕЛЕНСКОГО ПАТРИАРХАТА 'КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ'!!!

ДЕ-ЮРЕ 'РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ' ПОЯВИЛАСЬ ТОЛЬКО В 1589 ГОДУ — ТОЕСТЬ ЧЕРЕЗ 128 ЛЕТ, ПОСЛЕ ОПИСЫВАЕМЫХ В КНИГЕ СОБЫТИЙ!!!

* * *

Испокон века русский человек гордится своей православной духовностью и богобоязненностью, отличающей его от погрязшего в грехе корыстолюбия запада, а тем более дикого востока. Кому спрашивается, не хочется считать себя лучше соседа хотябы духовно, особенно если этот сосед живет богаче и сытнее тебя? Церковь всячески поддерживала в народе это заблуждение, так как разводить на бабки развесившего уши лоха намного проще.

Может это и прозвучит кощунством, но любая церковь вне зависимости от конфессии — это древнейший кооператив по продаже 'Царствия небесного' за наличные, по твердому валютному курсу. Правда, служители культа берут оплату за свои услуги при земной жизни своих прихожан, а 'Царствие небесное' обещают только после смерти оплатившего услуги. Например, чего только стоят 'папские индульгенции', гарантирующие их покупателю, теплое место в Раю, даже если тот жарит младенцев на завтрак и сожительствует с собственной лошадью.

Кто-то может сказать, что попы нагло кидают своих прихожан на бабки, но церковники в ответ делают удивленные глаза и громогласно заявляют, что это гнусные гонения на веру. Увы, но с того света еще никто не возвращался, поэтому святые отцы смело отметают любые наезды и продолжают поступать в том же духе!

Сразу оговорюсь, что вера в Бога и церковь, как хозрасчетная организация, далеко не одно и то же. Изначально церковь была создана учениками Иисуса Христа для того чтобы разъяснить простому человеку постулаты христианской веры и помочь ему прийти к Богу, однако вскоре появились многочисленные желающие погреть руки на этой теме. Даже в 21 веке не перевелись псевдо-пророки гарантирующие доставку платных СМС на мобильник Всевышнего, номер которого почему-то известен только им одним.

Я сам человек верующий и знаю по себе, что ярыми атеистами бывают только молодые люди, наивно считающие себя бессмертными. Не буду кривить душой, но я тоже не являюсь, исключение из их числа, а поэтому раньше тоже не верил в Бога. Правда, после того как 'дама с косой' пару раз наведывалась ко мне в гости, то невольно стал задумываться о вечном. Вот примерно таким путем человек обычно и приходит к Богу, хотя некоторые индивидуумы до самой смерти остаются идиотами и считают себя умнее предков.

Исторические свидетельства говорят, что Православную веру на Русь принесли греки, однако в библейских апокрифах имеются упоминания о том, что крестил Русь сам Апостол Андрей Первозванный, который считается первым учеником Иисуса Христа. Андрей в молодости был учеником Иоанна Крестителя, но после знакомства с Иисусом до последнего дня земной жизни Спасителя следовал за ним.

Если верить древним преданиям, то Андрею Первозванному, согласно жребию, брошенному между Апостолами, выпало проповедничество во Фракии и Скифии, которая считается прародиной древней Руси. В народе издревле ходили легенды об Апостоле Андрее, который якобы по прямому указанию Господа основал на Руси тайную Русскую церковь Иисуса Христа.

Сведения о жребии, выпавшем Андрею нести на Русь слово Господа, отрывочны и весьма противоречивы. Согласно другим древним свидетельствам Андрей вообще на Руси никогда не был, а отправился в Индию, минуя Скифию. Однако легенды о крещении Руси Апостолом Андреем, несмотря на их сомнительное происхождение, прекрасно дожили до 21 века. Несколько этих легенд мне довелось услышать от священника отца Никодима, когда я в добровольно-принудительном порядке посещал его проповеди во время своей отсидки на зоне, вот и запомнил.

Теперь вернемся к официальной версии, согласно которой Русь крестил князь Владимир Святославич в 988 году Н Э. Именно эту дату принято считать началом официальной истории Русской Церкви. До Х века Русская епархия числится в списках константинопольских епископий сначала на 61-м, а потом на 60-м месте. В общем, для Византии 'Православная Русь' заштатный 'Мухосранск' — не более того. Конечно, к 15 веку Русская Церковь значительно повысила свой политический статус, но все равно оставалась глухой провинциальной епархией для Византии.

Однако в 1453 году турки захватили Константинополь, и Византийская империя канула в лету, после чего Русь стала единственным источником доходов для 'Константинопольской Православной Церкви'.

В результате гибели Византийской империи константинопольские православные иерархи лишились всех своих доходов и влачили жалкое существование, поэтому были вынуждены обратить свой надменный взор на варварскую Русь. Жить впроголодь в горных монастырях, мало кому понравится, а 'Русь Святая' в плане поднятия церковного благосостояния — поле непаханое!

Поначалу у греческих 'гастарбайтеров' духовного фронта дела шли просто замечательно. Константинопольский патриарх назначал на высшие церковные посты все руководство 'Русской Церкви' и без его ведома в монастырях даже кошки не плодились. Греки занимали самые хлебные места в церковной иерархии на Руси, а поэтому снимали все сливки с пожертвований прихожан. Со временем в среде местного духовенства стало расти недовольство греческим засильем, а особенно несправедливым распределением финансовых потоков. Кому может понравиться, что молоко от твоей коровы пьет неизвестно кто, а заготавливаешь сено и обихаживаешь скотину ты родимый, к тому же навоз воняет у тебя под окном?

Александр Томилин перенесся на Русь как раз в тот период, когда война внутри Русской Церкви за передел власти вошла в наиболее острую фазу и 15декабря 1448 года на очередном 'Соборе' 'Русской Церкви' без одобрения Константинопольского патриарха, был избран митрополитом Киевским и всея Руси Иона Московский. Этот противозаконный акт фактического самозванства послужил отправной точкой для создания независимой от Константинополя 'Русской Православной Церкви'.

После своей смерти митрополит Иона был причислен к лику святых, хотя вместе со своим патроном Василием II Темным фактически продал в рабство татарам всю свою паству. Как говорится: 'Неисповедимы пути Господни'!

На этом закончу вынужденный экскурс в историю и перейду непосредственно к своему повествованию.

* * *

Пока новгородские олигархи были заняты переделом власти, я тоже не терял времени даром, а ускоренными темпами начал доводить будущий 'Стрелецкий полк' до списочного состава в шестьсот человек. Казна 'Степенного тысяцкого' находилась в полном моем распоряжении, а поэтому я сразу залез в нее обеими руками, наплевав на возможную внеплановую ревизию.

Уже 12 ноября в посаде, где располагалась моя колесная мастерская, был объявлен наборе рекрутов, желающих поступить на службу в стрелецкий полк. На этот раз я подошел к подбору новобранцев исходя из новых политических реалий и собственных шкурных интересов. Если в первой стрелецкой сотне в основном служили новики, семьи которых проживали в самом Новгороде, то новых рекрутов, я решил набрать из посадской молодежи.

Население пригородных посадов жило намного беднее 'горожан' и 'посадские' считалось в новгородской иерархии вторым сортом. 'Горожане' относились к 'посадским' презрительно, и по Новгороду ходило множество прибауток, в которых высмеивались тупые жители пригорода. В ответ на эти наезды 'посадские' платили 'городским' той же монетой, и скрытая вражда довольно часто заканчивалось мордобоем между ватагами молодежи.

Такое положение дел давало возможность сыграть на разногласиях между 'горожанами' и 'посадскими', и я решил создать лично мне преданную армию, которая в случае нужды проведет кровавую зачистку внутри Новгорода, невзирая на лица и звания.

Небогатое население посада восприняло объявление о наборе рекрутов, как манну небесную, и еще затемно у ворот моей колесной мастерской выстроилась шумная толпа добровольцев. Стрельцы в 'заморских' пятнистых кафтанах и полосатых тельняшках, уже стали кумирами новгородской молодежи, поэтому вступить в элитный полк также пожелали кандидаты из 'городской' молодежи. 'Посадские' сразу устроили потасовку с незваными визитерами и, воспользовавшись своим численным превосходством, быстро накостыляли им по шее. Я закрыл на произошедшую драку глаза и тоже нещадно отсеивал 'городских', отдавая предпочтение 'посадским'. За такое чересчур предвзятое отношение к набору рекрутов меня вскоре вызвали на ковер к Еремею Ушкуйнику, к которому потоком пошли побитые жалобщики.

— Александр, ты почто обижаешь людей новгородских, которые пришли наниматься в 'Стрелецкий полк'. Люди бают, что ты мзду берешь с новиков за поступление на службу. Ты мне конечно друг, но так можно и до правежа на дыбе доиграться! — отчитал меня Еремей, как только я вошел в его кабинет.

Для меня наезд Ушкуйника не стал неожиданностью, поэтому я сразу перешел в контратаку:

— Еремей, я бы с радостью принял в 'Стрелецкий полк' любого горожанина, но приходится им отказывать! 'Городские' ребята и здоровее будут и толковее, однако в казне тысяцкого на наем 'городских' нет серебра! Если 'Совет господ' готов втрое увеличить налоги в казну ополчения, то я с великой радостью наберу в полк одну городскую молодежь! Учти, при таком раскладе казенного серебра лишь на одни пищали хватит, а стрельцы будут ходить без порток и в лаптях! Я и на первую стрелецкую сотню треть собственной казны потратил, а целый полк моя мошна никак не потянет!

— Это как же так вышло? Прежние тысяцкие вроде обходились, и на городское ополчение за глаза хватало десятины от городских сборов? Откуда у тебя вдруг появились такие растраты, неужто так дороги твои пищали? — усомнился в моих словах Еремей.

— А ты намеревался задарма на огненный бой дружину перевести? Пищаль скорострельная стоит дорого, да и каждый заряд для нее ох как кусается! Задаром только мыши в амбаре родятся! Ты новгородских кузнецов поспрошай, за какую цену они подрядятся пять сотен скорострельных пищалей изготовить, вот тогда и поглядим! Ты не хуже моего народ в 'Водской пятине' знаешь, оружейные мастера за резану удавятся! — возмутился я, выказанным недоверием.

Еремей не ожидал от меня такого отпора и, снизив свой тон, продолжил:

— Александр, ты не шуми, это я так, для порядка спросил. Ты пойми, мне самому за каждую гривну с 'Советом господ' воевать приходится, а ты налог на ополчение в три раза увеличить предлагаешь. Рассказывай лучше, как будем выкручиваться, иначе сожрут нас с тобой 'господа новгородцы' с потрохами.

— Еремей, я 'посадских' в стрельцы нанимаю только потому, что половинное жалование им обещаю! Мало того, я лишь со второго месяца службы буду платить стрельцам серебром, а пока они только за прокорм будут горбатиться! Пойдут твои 'горожане' в стрельцы на таких условиях?

— Нет, конечно! Жалование дружинникам давно установлено, а если его уменьшить, то нам городская стража сразу головы снимет. Александр, а может сперва только одну сотню новиков набрать, а потом каждый год еще по сотне?

— Да я не против, но Московский князь не будет в сторонке дожидаться, пока мы с тобой канителимся! Иван, наверняка, уже свою дружину в поход собирает и к январю под стенами Новгорода будет. Конечно, город ему не взять, но с боярами я думаю, он договорится, а те с радостью повесят нас с тобой прямо на городских воротах. Вот Еремей, о чем нам с тобой нужно думать, а не из-за каждой резаны собачиться!

Посадник угрюмо насупился и, задумавшись над моими словами, замолчал. Я тоже помалкивал, дожидаясь, когда Еремей обмозгует вопрос и ответит. Театральная пауза несколько затянулась, но наконец, посадник собрался с мыслями и произнес:

— Раньше середины января князь Иван с дружиной к Новгороду не подойдет, просто не успеет. Только вот чем мы с тобой Александр его встретим? Бояре меж собой бают, что к Литве послов засылать нужно и в унию с папистами вступать, тогда мол, Литва дружину Новгороду на помощь пришлет. Новгородцы свою кровь лить не любят, только потом папистов из города хрен выгонишь. Как говорится: 'Если коготок увяз, то всей птичке пропасть'! Да и владыка на это не пойдет, а его слово всех перевесит! Вот и получается, у нас с тобой: 'Куда не кинь — всюду клин!' Ты-то сам, что делать предлагаешь?

Ответ на подобный вопрос у меня был уже заготовлен, поэтому я сразу заявил:

— Первое, это мне не мешать, а помогать по мере сил. От князя Ивана отбиться можно, да так что он до Москвы побежит, без оглядки! Есть у меня задумки, как дружину московскую побить, только время работает против нас. Еще прошу тебя, устрой мне встречу с владыкой. Архиепископ говорят, сильно приболел после всех этих передряг, а попы меня к нему не допускают. Еще мне нужны допросные листы, которые со слов заговорщиков твои люди записали.

— Александр, это все что тебе нужно?

— Пока да, а дальше видно будет. Голова у меня и так от дум лопается, поэтому придется решать проблемы по мере их поступления, — выдал я фразу из 21 века.

— Ох, и чудно ты порой говоришь Александр, прямо как книжник какой жидовский! Где только ты слов таких нахватался? Ладно, привезут тебе допросные листы, а о встрече с Ионой мне сначала нужно потолковать с ближниками Владыки. У тебя горит или как?

— Думаю дня три, можно будет подождать. Сначала мне нужно допросные листы прочитать и все обдумать. Когда листы у меня будут?

— Я сейчас же прикажу все подготовить и передать тебе. Ты в Детинце будешь или в своей усадьбе?

— В посад в колесную мастерскую уеду, боюсь, что без меня там не управятся. Еремей ты меня извини, но дел накопилось по горло, даже выспаться толком некогда. Если у тебя все, то я поеду?

— Конечно, езжай. Я и сам каждый день далеко за полночь домой возвращаюсь и засыпаю словно убитый. Как только мой батюшка со всеми этими делами справлялся, ума не приложу? — ответил, покачав головой Ушкуйник.

На этом риторическом вопросе мы закончили разговор с Еремеем и распрощались. Я вскоре уехал из Детинца в посад набирать рекрутов, где с головой окунулся в многочисленные дела и заботы.

* * *

Великий товарищ Сталин как-то сказал:

— Техника решает все!

Правда, затем хитромудрый Коба несколько раз менял свое мнение в угоду политическому моменту, но кто я такой, чтобы с ним спорить? Спорить с великим вождем конечно глупо, а поэтому в первую очередь я озаботился организацией поточного изготовления огнестрела и боеприпасов к нему.

Технология производства гладкоствольных Дефендеров у меня уже была отработана и уже через три недели в арсенале 'Томилиного подворья' появились полторы сотни новеньких револьверных ружей. Однако теперь на первый план вышло обеспечение Дефендеров боеприпасами, так как стрелять им придется очень много. В колесной мастерской помимо фанерных щитов в две смены изготавливали корпуса для фугасов, а новгородские кузнецы в 'Водской пятине' ковали из проволоки поражающие элементы для них.

Помимо городского ополчения, в моем подчинении оказалась вся новгородская артиллерия, установленная на крепостных стенах и в Детинце. Если ополченцами рулили 'кончанские тысяцкие' (тысяцкие городских районов), то пушкари находились полностью под моим контролем. Принимая под свою руку артиллерию, я повел ревизию артиллерийского хозяйства доставшегося мне наследство и сразу понял, что толку от новгородских пушек не будет никакого. Как боевая сила пушки ценности не имели, если только не пустить этих допотопных монстров в переплавку или продать на металлолом.

Мало того что командир 'пушечного наряда' довел артиллерийскую службу Новгорода до полного развала, так он еще начал качать 'Степенному тысяцкому' права. Я сразу поставил обнаглевшего бездельника на место и выпер его со службы без выходного пособия. На вакантное место я сразу назначил сорокалетнего Ивана Рябого, до этого заведовавшего артиллерийским арсеналом, в котором поддерживался образцовый порядок. Иван являлся единственным человеком среди пушкарей, который знал пушкарское дело на достойном уровне, и мы быстро нашло с ним общий язык.

Чтобы новгородские пушкари, давно опухшие от безделья и пьянства, не маялись дурью, я сразу взял их в оборот и загрузил работой по снаряжению мин и фугасов. Новгородские мастера огненного боя привычны к работе с местной взрывчаткой, поэтому сам Бог велел им заниматься этим вопросом.

Несмотря на фактически круглосуточную работу оружейной мастерской, у нас вскоре начались серьезные проблемы с производством боеприпасов к Дефендерам. Даже работая в две смены, мои токаря буквально зашивались на проточке стволов Дефендеров и корпусов для многоразовых капсюлей, а тут еще на них навалились гильзы, которых необходимо было изготовить тысячи. По этой причине мне пришлось форсировать отладку технологии штамповки, чтобы максимально разгрузить токарный участок начавший гнать сплошной брак.

Мысли о создании поточной линии штамповки гильз на основе ручных гидравлических прессов в моей голове крутились давно. Общая схема уже выстроилась в голове, но многие технологические нюансы требовали практической отработки. Увы, но затор, создавшийся на токарном участке, заставил меня заняться этим вопросом вплотную, полагаясь лишь на собственный опыт и интуицию.

Чтобы не утонуть в многочисленных технических нюансах, я решил пожертвовать производительностью туда и соорудить максимально примитивные прессы по типу ручных гидравлических автомобильных домкратов. Конструкция гидравлического домкрата проста до безобразия, а если плюнув на долговечность изготовить рабочий цилиндр домкрата из бронзы, а шток поршня из дерева, то задача упрощается на порядок.

Мой гидравлический пресс состоял из квадратной дубовой рамы, стянутой двумя металлическими шпильками, внутрь которой вставлялся гидравлический домкрат. Подвижный стол пресса тоже был деревянным и перемещался по боковым брусьям рамы как по направляющим. В качестве рабочей жидкости в домкратах я использовал конопляное или льняное масло, которое прекрасно справлялось со своей задачей. Растительное масло не пенилось и не разъедало деревянные детали агрегата, к томуже оно оказалось прекрасной смазкой для штампов.

Еще одной проблемой стали листовые заготовки для штамповки гильз. В 15 веке тонкие листы метала, получали ручной ковкой, расплющивая в блин металлическую болванку. При такой технологии лист металла получался неоднородным по толщине, и для вытяжки гильз на прессе не годился. По этой причине мне срочно пришлось выдумывать ручной прокатный стан, без которого обойтись было невозможно. Это препятствие удалось преодолеть всего за неделю, после чего медный лист для заготовок прокатывался на вальцах с ручным приводом. Конструкцию этого новомодного девайса я тупо скомуниздил с вальцов для отжима белья в стиральной машине и обычной лебедки. Правда, в результате у меня получился не медный лист, а лента шириной всего в сто миллиметров, но этого вполне хватало.

Успешно решив проблему заготовок, я занялся изготовлением штампов. Вытяжные штампы также пришлось конструировать максимально примитивными, жертвуя ради простоты их производительностью. Первый штамп состоял только из плоской матрицы с единственным отверстием и цилиндрического пуансона, который должен был центрироваться в матрице толщиной листа заготовки. Я наивно надеялся, что со своей задачей такой штамп справится, но гладко было только на бумаге.

Увы, но как я не мечтал обойтись малой кровью, мне все-таки пришлось отказаться от самоцентрирующейся матрицы и пуансона. При таком способе вытяжки получались слишком кривобокие гильзы, которые годились только в переплавку. Штамп пришлось срочно переделывать и устанавливать на рабочие плиты две направляющие колонки, с которыми, мне пришлось повозиться. С появлением на штампах колонок проблемы с браком сразу закончились, и производство гильз встало на поток.

Технологический процесс вытяжки я разбил на три перехода, а чтобы исключить человеческий фактор, выдрессировал прессовщиков, словно цирковых собачек. Рабочий устанавливал в штамп плоскую заготовку гильзы, затем поджимал ее ручным прижимом и вручную накачивал давление в домкрат, пока матрица не поднимется вверх до ограничителей. Затем давление из домкрата стравливалось, и промежуточная заготовка передавалась на второй пресс, где производился второй переход вытяжки. После этого перехода на токарном станке обрезался получившийся облой, после чего гильза калибровалась на третьем прессе. Увы, но мне не удалось полностью избавиться от токарной обработки, однако изготовить обрезной штамп на коленке не реально, поэтому я решил не браться за заведомо провальное дело.

Чтобы не прерывать работу из-за возможных неисправностей оборудования мы впоследствии создали две параллельные линии штамповки, из шести прессов, а пока обходились только тремя. После запуска линии вытяжки и арсенал 'Стрелецкого полка' начал понемногу заполняться ящиками с патронами. Конечно, без механического привода много не наштампуешь, но через полтора месяца оружейные мастерские выдавали на-гора до пятисот гильз в смену.

Специально уточню, что все мои технологические новинки на 90% были изготовлены из дерева, и только те детали, для которых невозможно его применить, изготавливались из металла. По этой причине нам не требовалось большого количества дорогостоящего металла, а также сложного металлообрабатывающего оборудования и легированной стали для токарного металлорежущего инструмента. Конечно, от такого подхода серьезно страдала долговечность оборудования, но при наличии у нас довольно продвинутого станочного парка, сделать даже шестерню из дерева или бронзы не являлось особой проблемой.

Хотя сложности с изготовлением гильз худо-бедно решились, но терочные капсюли по-прежнему изготавливались только токарным способом, что тоже требовало серьезных трудозатрат. По этой причине, я начал задумываться над возможностью изготовления гремучей ртути, для привычных капсюлей, но это пока было делом отдаленного будущего.

В середине декабря производство стрелкового вооружения вышло на запланированный уровень в пять Дефендеров в смену. Рабочие уже набили себе руку на выполнении разбитых на простейшие переходы операций, и теперь мне в основном оставалось только контролировать работу.

Прессовый участок мог выдавать на-гора до пятисот гильз в сутки, но токаря успевали выточить не более пятидесяти корпусов для капсюлей, поэтому нам пришлось ограничиться изготовлением только двух сотен гильз в смену, чтобы не работать на склад.

* * *

Пока на 'Томилином подворье' ковалось 'оружие победы', мне, наконец, удалось завербовать на службу пять сотен рекрутов. Хотя желающих стать стрельцами оказалось много, отсеивать кандидатов приходилось практически через одного. Я намеревался набрать пятьсот новых рекрутов, чтобы создать два полноценных батальона по три роты в каждом, но это не означало, что мы станем брать на службу, кого попало. Часть добровольцев не подходили по физическим данным, кто-то просто оказался глуп или трусоват, а кому нужны такие 'Аники воины' которые разбегутся при виде неприятеля?

Временами на призывной пункт заявлялись такие колоритные допризывники, по рожам которых сразу было понятно, что по ним 'Разбойная изба' рыдает! Таких удальцов с большой дороги, я сразу отправлял на правеж к 'заплечных дел мастерам' Еремея Ушкуйника и всего лишь один раз ошибся в своих подозрениях.

Вскоре из-за наших высоких требований подходящие кандидаты в посаде закончились, и ручеек добровольцев иссяк. Теперь я начал ломать голову как покрыть возникшую недостачу в полторы сотни рекрутов, но вопрос решился сам собой. Оказалось что весть о наборе в 'Стрелецкий полк' уже успела разнестись по округе и через неделю на призывной пункт начали подтягиваться ватаги молодежи из окрестных деревень. Как не странно, но среди деревенских ребят отсев оказался небольшим, и 17 ноября 1463 года набор в стрелецкий полк был полностью завершен.

Параллельно с набором рекрутов, бывший тренировочный лагерь ушкуйников ускоренными темпами превращался в настоящую крепость. В этом лагере я тренировал свою первую стрелецкую сотню, поэтому там уже имелась первоначальная инфраструктура для дальнейшего развертывания полка. Все набранные мной рекруты немедленно направлялись в полевой лагерь, где сразу включались в работу. Параллельно со строительством шел отсев разгильдяев и нарушителей дисциплины, которые выявлялись сержантским составом.

Спрашивается, зачем мне такой геморрой со строительством, если в казармах новгородского Детинца можно было разместить с комфортом, целую тысячу ополченцев? В данный момент там квартировала только городская стража из трехсот дружинников, а помещения церковной дружины владыки пустовали. К тому же после дежурства большинство стражников расходилось по своим домам, и внутри крепости оставалась только дежурная сотня.

Поступал я подобным образом не по-недомыслию, а намеренно, так как размещать стрелецкий полк в новгородском Детинце было опасно. В случае нападения на Детинец 'Стрелецкий полк' оказывался в ловушке, из которой сложно вырваться, а за городом у меня имелась возможность хотябы сбежать. По этой причине я бывал в резиденции 'Степенного тысяцкого' лишь время от времени, предпочитая ночевать на 'Томилином подворье' или в расположении стрелецкого полка за городом.

Несмотря на все мои титанические усилия, отпущенное судьбой время, до визита Ивана III по мою душу, таяло со страшной силой, а набранные на службу стрельцы вместо боевой учебы занимались в основном строительством и хозяйственными работами. Новобранцы возводили своими силами казармы и хозяйственные постройки не от хорошей жизни, а потому что наступила зима и в чистом поле много не навоюешь.

К счастью стройка не отнимала у меня особо много времени, так как я осуществлял лишь авторский надзор за проектом, а рулили на стройке специалисты новгородского 'Плотницкого конца'. Печи в казармах тоже сооружали наемные мастера, ставившие 'Голландские печи' в моей усадьбе, а рекруты трудились в основном на подсобных работах и заготовке леса. Увы, но новомодные 'Голландские печи' влетели мне в копеечку, однако только идиот может доверить печное дело криворуким юнцам, так недолго и на смерть угореть.

Стены вокруг новых казарм я планировал поднимать в виде пятиконечного бастиона с равелинами, что было новшеством для 15 века. Укрепления такого типа не имеют мертвых зон, поэтому идущий на штурм крепости противник будет, постоянно находится под перекрестным огнем. Нынешние бойцы даже не подозревают, что такое кинжальный огонь с флангов, после которого выжившие в бойне неделю отстирывают портки от излишков вырвавшейся наружу храбрости.

Дорвавшись до власти, я нагородил в голове кучу наполеоновских планов, и замыслил соорудить в лесу практически 'Брестскую крепость', но суровая реальность быстро ощипала с моего грандиозного проекта павлиньи перья. Стройка велась в условиях постоянного цейтнота, поэтому вскоре пришлось похерить любые архитектурные изыски. Увы и ах, но если следовать первоначальному плану, то работы обещали затянуться на годы, а времени у нас было в обрез.

К счастью до меня быстро дошло, что затеянное мной грандиозное строительство очередная глупость. После осознания данного факта, я скрепя сердце приказал возводить крепость по типу американских фортов 'Дикого запада' не заморачиваясь строительством фундамента под стены. Решение было вынужденным, так как замерзший грунт превратился в камень, поэтому пришлось укладывать бревна прямо на расчищенную от снега землю. Такое решение в разы ускорило строительство, однако отрицательно сказалось на прочности крепостных стен. Увы, но по весне все, что мы здесь нагородили, наверняка поплывет и крепость просто развалится. Однако до этой весны еще нужно дожить, а там будет видно, что делать с крепостью.

Новгородские плотники, глядя на такое варварство, только качали головами и крутили пальцами у виска. На что 'Степенной тысяцкий' делал морду ящиком и уверенно отвечал на ехидные вопросы мастеров, что все так и было задумано. Нам необходимо кровь из носа достроить крепость, ну а если сумеем отбиться от дружины Ивана III, то потом перестроим все по уму.

* * *

Через день после разговора с посадником мне привезли допросные листы и три сотни гривен серебром. Видимо Ушкуйник проникся моими бедами и каким-то чудом сумел выбить дополнительное финансирование. Все равно даже после этого неожиданного финансового вливания денег хронически не хватало, однако мне удалось расплатиться по основным текущим долгам и пролонгировать кредит у мастеров 'Водской пятины'.

Завершив до полудня горящие дела, я приказал Сироте никого не пускать ко мне в кабинет и с головой погрузился в изучение следственных материалов. Уже к вечеру мне стала понятна общая схема заговора и его основные цели, а к утру у меня уже был готов общий план действий в сложившейся ситуации.

Если верить показаниям заговорщиков, то заговор произошел спонтанно по инициативе Марфы Борецкой и Иродиона Норова. Семьи Борецких и Норовых входят в число богатейших и влиятельных боярских родов Новгорода, но относятся к двум непримиримым противоборствующим партиям. Борецкие являлись креатурой Литвы, а Норовы отстаивали интересы Московского князя.

Такое тесное сотрудничество враждебных кланов в подготовке заговора выглядело весьма странно, видимо поэтому осведомители Ушкуйника его и проморгали. Катам (палачам) посадника удалось выяснить на допросах, что непримиримые враги вошли в союз по принуждению. Борецкие получили приказ из Литвы, а Норовы строгие инструкции из Москвы за подписью самого Ивана III, совместно подготовить свержение архиепископа Ионы. Ослушаться прямого приказа руководители заговора не могли, но сотрудничали с большой неохотой, что весьма отрицательно сказалось на результатах.

Абсолютное большинство новгородских купечества и бояр отстаивали независимость Новгорода, как от Литвы, так и от Москвы и относились к главам семей Борецких и Норовых с настороженностью. Руководители заговора прекрасно знали об этом факте, поэтому в заговор вовлекли только полностью зависимых от себя жителей города, а главной ударной силой сделали собственные дружины и отряд наемников, тайно пришедший из Литвы. Как не старались предатели скрыть подготовку заговора, но по Новгороду начали распространяться тревожные слухи и заговор мог быть раскрыт в любую минуту. Узнав о тревожных слухах от своих соглядатаев, Борецкие и Норовы сидели, словно на иголках а, следовательно, начали делать ошибки.

Первого ноября 1463 года сторожевой дозор дружинников боярина Норова случайно перехватили гонца из Пскова с письмом к Владыке, в котором Иону предупреждали о готовящихся против него кознях, поэтому заговорщики решили форсировать события. Борецкие подменили гонца и послание, после чего архиепископ, словно на пожар поскакал в Псков.

Лживый гонец завел обоз Владыки в засаду, где Иону захватили в плен. Первоначально планировалось тайно доставить архиепископа в Москву, но доверенный десятник дружины Норовых, которому поручили это дело неожиданно сбежал. Архиепископ Иона пользовался большим авторитетом среди подавляющего большинства населения Новгорода и Пскова, поэтому поднять руку на владыку было себе дороже. Сбежавший десятник сразу смекнул, что после выполнения преступного приказа его уберут как ненужного свидетеля, вот и бросился в бега со всех ног.

После такого форс-мажора заговорщики собрались на экстренный совет, и после не долгих дебатов решились начать восстание. Деваться вдохновителям заговора все равно было некуда, ибо покушения на Владыку новгородцы им не простят и порубят обе боярские семьи в капусту.

Утром 7 ноября Марфа Борецкая приказала своим сторонникам ударить в вечевой колокол, чтобы собрать народ на Вече, на котором должна была смениться власть в Новгороде. Однако в намеченный расклад неожиданно вмешался ваш покорный слуга, который расстрелял на мосту через Волхов отряд литовских наемников и серьезно пощипал дружину Борецких.

Пока я воевал у 'Словенской проезжей башни', дружинники боярина Норова, заранее спрятавшиеся в нескольких домах на 'Плотницком конце', напали на усадьбу Еремея Ушкуйника. Заговорщикам кровь из носа нужно было не допустить созыва альтернативного Вече на 'Ярославовом дворище', решения которого могло поддержать большинство населения Новгорода.

В этом бою погиб Никифор Сторожевский, но дружина семьи Ушкуйников и ополченцы 'Словенского конца' отбили нападение и практически полностью вырубили отряд нападавших. Правда и сторонники Еремея понесли серьезные потери, однако разгром основных ударных сил заговорщиков на мосту через Волхов склонил чашу весов в нашу сторону.

Что произошло после описанных выше событий вам уже известно, поэтому не буду повторяться.

* * *

Проштудировав материалы допросов, я понял, что в очень опасный переплет попал не только Александр Томилин, но и архиепископ Иона. Окончательную ясность в сложившийся политический расклад внесла конфискованная в усадьбах заговорщиков тайная переписка с Москвой и Литвой, которая ясно указывала на идейных вдохновителей заговора.

Среди этих документов меня особо заинтересовала аналитическая записка агента работающего на московского думного дьяка Степана Бородатого, которую тот не успел отослать в Москву. В этой записке информатор, засланный московской разведкой в ближайшее окружение архиепископа, сделал подробный психологический анализ личности Ионы и его ближайших соратников. Прочитав этот опус, я буквально выпал в осадок, узнав о нравах, царящих на 'Владыкином дворе'.

На первый взгляд это длиннющее послание, написанное костным канцелярским языком, не имело особой ценности в плане раскрытия козней заговорщиков, но для меня документ оказался настоящим кладом. Зная всю личностную подноготную архиепископа и его ближнего окружения, можно было смело прогнозировать действия и планы Ионы, чем я собственно и занялся.

Новгородский Владыка являлся непререкаемым моральным авторитетом в Новгороде и рьяно отстаивал независимость новгородской и псковской епархии от притязаний не только католической Литвы, но и Московского князя. Не то чтобы Иона являлся фанатичным патриотом Новгорода и ярым сторонником новгородских вольностей, просто владыка не хотел расставаться с единоличной церковной властью.

Я где-то читал, что как-то проезжая через жалкий альпийский городишко, Юлий Цезарь сказал:

— Я предпочел бы быть первым даже в этом захолустье, чем вторым в Риме.

Видимо абсолютно такого же мнения придерживался и Иона, который не желал поступиться своей независимостью. Архиепископ не был также и тупым фанатиком веры, так как прекрасно знал всю нелицеприятную подноготную церковной жизни и сам постоянно учувствовал во властных интригах. Иона не боялся запачкаться в крови своих врагов, иначе он никогда не занял пост архиепископа Великоновгородского и Псковского Святой Русской церкви. Не один десяток противников архиепископа сгнил заживо в застенках и кельях отдаленных монастырей, куда их отправляли по приказу владыки на медленную мучительную смерть.

После изучения трофейных документов у меня сложилось мнение, что в данный момент архиепископ стоит перед дилеммой, куда ему податься после покушения на себя любимого. Если пойти на поклон к Ивану III, то это значит стать мальчиком на побегушках у молодого князя, семью которого Иона на дух не переносил. Ежели вступать в союз с католической Литвой, то паписты потребуют от Ионы вступить в унию и пришлют в Новгород своих эмиссаров, а 'Папа римский' похлеще Московского князя будет. Видимо именно по этой причине Владыка взял паузу, сказавшись больным, чтобы иметь возможность спокойно разобраться в обстановке и только затем принять обдуманное решение.

Просчитав все за и против, я решил не откладывать намеченный визит к архиепископу в долгий ящик и сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Конечно, я ввязывался в очередную авантюру, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

После принятия окончательного решения я вызвал в кабинет Павла Сироту и отправил его к Еремею с просьбой организовать визит к Владыке в ближайшее время, после чего отправился спать.

Глава 2.

Утром я проснулся довольно поздно и сразу после завтрака уехал с 'Томилина подворья' в Детинец, где располагалась резиденция тысяцкого. Здесь я почти до полудня разгребал накопившуюся мелочевку и принимал немногочисленных посетителей, ожидая посыльного от владыки. План разговора с Ионой у меня уже окончательно сложился в голове, и оставалось только притворить его в жизнь. В полдень вместо посыльного ко мне пришел Еремей Ушкуйник, который лично проводил меня в покои архиепископа. На 'Владычном дворе' Еремей передал меня на руки горбатому монаху по прозвищу Пимен Горбатый, занимавшему должность личного секретаря Владыки. Пимен провел меня в личные покои архиепископа, а затем через кабинет в его спальню.

Владыка лежал на кровати и упорно делал вид тяжело больного человека, однако на столе в кабинете я заметил поднос с пустыми тарелками. Видимо Иона обедал сидя за столом, а не в постели и только перед моим приходом улегся в кровать.

— Зачем раб божий ты побеспокоил больного старика? Неужто у тебя ко мне такое срочное дело, что я должен его обсуждать даже лежа на смертном одре? — с укоризной прошептал архиепископ.

— Станиславский отдыхает, — подумал я, глядя на мнимого больного.

Однако старших нужно уважать, поэтому я вежливо сделал вид что, что поверил в эту театральную постановку и скорбным голосом ответил:

— Владыка, дело у меня весьма важное и спешное. Только поэтому я посмел нарушить Ваш покой и уединение.

— Говори Алексашка, что за дело у тебя такое спешное, я слушаю. Если какую безделицу выдумал, то не обессудь! Взлетел ты высоко, только падать с такой высоты очень больно, как бы в лепешку не расшибиться! — решил меня напугать Иона.

— Владыка дело тайное и я попрошу выслушать меня наедине, — ответил я на угрозу, потупив взгляд.

— Пимен пойди прочь! Только будь поблизости, пока я с тысяцким беседую, — приказал архиепископ своему секретарю.

Монах поклонился и выскользнул из спальни словно тень. Как только за ним закрылась дверь, Иона спросил:

— Теперь мы вдвоем, и нас никто не слышит. Говори Алексашка, что у тебя за тайны такие?

Я кашлянул, чтобы прочистить горло и начал говорить:

— Владыка, дело у меня весьма важное и касается не только Новгорода, а и всей Руси! Мне удалось выяснить, что заговор Казимира Литовского и Московского князя Ивана направлен не столько против Новгорода, сколько лично против тебя Владыка. Иван III приказал силой привезти владыку новгородского в Москву для отречения на Соборе Русской Церкви, после чего тебя владыка намеревались отправить в дальний монастырь, где уморить голодом. Не мне рассказывать, как такие дела делаются, ведь как говорится: 'нет человека — нет проблемы'! Только людишки боярыни Марфы Борецкой испугались кары небесной за такое подлое преступление и сбежали.

— Откуда тебе приблудному самозванцу такое может быть ведомо? Пошто ты Алексашка языком мелешь как сивый мерин? Чем это владыка новгородский так Москве и Литве не угодил, что князья решили меня жизни лишить? — прорычал Иона.

Владыка настолько был возмущен моим заявлением, что даже сел на кровати забыв о своей мнимой болезни. Ситуация явно начала выходить из-под контроля, поэтому я отбросив все экивоки, резко ответил на отповедь архиепископа:

— Владыка, кричать на меня конечно можно, только толку от этого не будет! То, что ты меня самозванцем назвал отчасти верно, но тебе Владыка не известна вся, правда! Тебе лишь ведомо, что в Новгороде объявился какой-то Алексашка Томилин, выдающий себя за сына погибшего псковского боярина и только. Правда появление этого самозванца оказалось тебе Владыка на руку, поэтому ты и признал во мне боярское достоинство. Однако я не самозванец, а действительно пропавший сын боярина Томилина, но и это не вся, правда! Я — инок тайной 'Русской Церкви Иисуса Христа', основанной на Руси самим Апостолом Андреем Первозванным'! Шел я из стран далеких именно к тебе архиепископ Иона, с тайной вестью о твоем предназначении, да только к несчастью задержался в дороге и опоздал на целый год. Три года назад мои братья во Христе, отправили меня на Русь, чтобы передать тебе, что Господь избрал Владыку новгородского Иону патриархом 'Русской Церкви Иисуса Христа' и вручил ему на попечение Землю Русскую!

От такого моего заявления Иону едва не хватил удар, однако Владыка вскоре справился с нервами и недоверчиво спросил меня:

— Алексашка ты, наверное, умом тронулся, если думаешь, что я в такие небылицы поверю. Чем ты можешь доказать свои слова? У тебя есть грамота ко мне, или еще какие другие знаки имеются?

— А зачем Владыка Господу какие-то грамоты нужны? Если бы я был обычным самозванцем, вот тогда бы привез тебе целый воз лживых свидетельств и доказательств. Господь уже дал тебе знак, когда я тебя из тайного узилища спас о котором даже людишки боярыни Марфы Борецкой не знали. Не было божьего провидения так, и сгинул бы ты в подземелье. Разве без божьей помощи мог бы стать безвестный бродяга в Новгороде 'Степенным тысяцким' и побить дружину заговорщиков всего с сотней на скорую руку обученных воев? Спроси себя владыка, откуда у такого молодого мужа пищали скорострельные и многие тайные знания, о которых не только в Новгороде, но и в самом Риме, ни сном не духом не ведают? Правда, если тебе нужны божественные знаки то они у тебя такие будут, что даже у папистов сомнений не останется, дай только время!

— Складно ты разговор ведешь Александр, словно дьявол меня посулами великими соблазняешь от веры Православной отречься! А как не сладится ничего? Тебя лишь на кол посадят, а меня как еретика живьем сожгут! — неожиданно заявил Иона.

— Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! Кажется, Иона начал просчитывать возможные варианты после озвученного мной предложения стать патриархом. А ведь дедок мечтает стать первым патриархом 'Всея Руси'. Теперь нужно додавить владыку, чтобы он не пошел на понятную, — подумал я.

По всем признакам наступил момент истины, который определит мою дальнейшую судьбу. Все сомнения давно остались позади, поэтому я лишь на мгновение задумался, а затем решительно ответил архиепископу:

— Владыка, тебя на патриаршее служение сам Господь послал, поэтому бояться тебе нечего! Это твои враги должны по щелям прятаться, чтобы их кара божья не настигла. Я понимаю, что тебе нужно все хорошо обдумать, поэтому не тороплю с ответом. Все равно от божьего промысла никуда не денешься, все по его воле будет. Тебе наверняка известно, что скоро к Новгороду подойдет дружина князя Ивана, который хочет уничтожить новгородские вольности. Вот когда мы побьем дружину московскую, вот тогда и дашь мне ответ. Если Москва победит — значит, я самозванец, а если по моему слову выйдет, то надеюсь, что ты устыдишься своей нерешительности. Готов ты владыка дать мне возможность подтвердить свои слова делом или окажешься, устрашившись воли Господа?

Иона пристально посмотрел на меня, после чего резко ответил:

— Побьешь Московского князя вот тогда, и поговорим, а пока все твои россказни бред горячечный! Препоны тебе чинить не буду, а помогу всем, что в моей воле. Пока иди отсель, делом займись. Если будешь нужен, то вызову!

Я не стал больше заниматься словоблудием, и низко поклонившись, вышел из покоев Ионы. Все громогласные заявления были сделаны, и теперь оставалось только сделать свои сказки былью!

Достопамятный разговор с архиепископом Ионой произошел 17 декабря 1463 года, именно в этот день история Руси свернула с проторенного пути и стала развиваться по альтернативному сценарию.

* * *

Адреналиновая эйфория после беседы с Владыкой прошла уже по дороге в загородную крепость 'Стрелецкого полка', после чего наступило осознание идиотских ошибок сделанных мною во время визита к владыке. Конечно, на первый взгляд я вел себя достойно и вполне логично, но мои дешевые разводки могли убедить только малограмотного деревенского попа, а не архиепископа Иону, который наверняка на своем веку повидал множество доморощенных мессий. Живым я вышел из покоев Ионы только потому, что владыка не был готов к такому повороту событий и не принял предварительных мер, чтобы меня задержать.

Если трезво посмотреть на весь расклад со стороны, то Иона прекрасно осознавал, когда мы остались с ним наедине, что его жизнь находится в серьезной опасности. Архиепископ наверняка решил, что у Алексашки Томилина поехала крыша, а уж страшилок о моем воинском искусстве по Новгороду ходило немеряно. Так что, скорее всего я напугал Иону своим россказнями до смерти и теперь мне следует ждать ответной реакции Владыки. Главное в данный момент не развесить уши и быть готовым к самому плохому сценарию развития событий, а там глядишь удаться, что-то придумать. Осознав свой прокол, уезжал я из Детинца в крепость с надежной охраной вооруженной огнестрелом, видимо, поэтому на меня не решились напасть, хотя у ворот наблюдалось странное шевеление среди охраны Владычного двора.

Понимая всю неоднозначность сложившейся ситуации, я решил пока не высовываться из уже практически построенной крепости и посвятить все силы подготовке к обороне, а также тренировкам рекрутов. Сразу по приезде в полк я издал приказ о запрете увольнений из расположения части и объявил осадное положение. Караульная служба усилиями моих гвардейцев и сержантов из первой стрелецкой сотни уже была отлажена, поэтому особых проблем не возникло. Видимо мой неожиданный приказ разворошил агентуру моих противников, которые решили смыться из крепости.

Комендантом крепости я назначил Павла Сироту, который рьяно взялся за дело и видимо до икоты запугал караульных страшными карами.

Армейская мудрость гласит, что:

— Часовой — что труп, завёрнутый в тулуп, проинструктированный до слёз и выставленный на мороз.

Видимо по этой причине караул нес службу на редкость бдительно, а полнолуние и безоблачная погода способствовала исправному несению службы. В результате чего в первую же ночь бдительные часовые подстрелили двоих и задержали еще четверых дезертиров, попытавшихся перелезть через стену крепости.

Начальник караула не решился ночью будить своего грозного командира ради такого происшествия, за что поутру схлопотал пять суток ареста на крепостной гауптвахте. Помимо начальника караула получили люлей дневальные и дежурные по ротам, которые не углядели за личным составом.

Мои расшатанные нервы были и так на взводе, поэтому допрос дезертиров я проводил лично и с пристрастием. В 15 веке на Руси преступников допрашивали, в основном подвешивая на дыбе, а так как я не озаботился местным детектором лжи, то обходился собственными силами. Однако дезертирам и так мало не показалось, и мне удалось расколоть всех шестерых до самой попы всего за час.

Сведения, полученные в ходе допроса, позволили мне выявить еще пятерых вражеских агентов среди стрельцов, четверо которых оказались из первой сотни, причем двое были из числа сержантского состава. Эту пятерку мои гвардейцы сразу взяли за жабры, и я снова приступил к допросам с пристрастием.

По большому счету все агенты оказались простыми соглядатаями различных боярских семей Новгорода, а также архиепископа Ионы. В мои сети попался также информатор Еремея Ушкуйника, которого тот подослал ко мне, чтобы быть в курсе дел 'Степенного тысяцкого'. Только двое дезертиров были людьми боярина Норова, подосланными чтобы меня грохнуть по-тихому.

Наиболее опасных вражеских агентов я приказал содержать на гауптвахте до окончательного выявления вражеской агентуре в Новгороде, а остальных подсылов приказал выпороть перед строем шомполами и вышвырнуть из крепости в одном исподнем. Погода стояла не особо морозная, и у предателей имелся шанс добраться живыми до жилья, а там как Богу будет угодно.

Основной проблемой для меня стали двое предателей из сержантов. Оба проштрафившихся командира давали мне личную присягу, и прощать такого было нельзя. Если дать слабину в этом вопросе, то вскоре мой авторитет опустится, ниже плинтуса, а тогда проще всего будет самому застрелиться. Пороть сержантов стоящих на офицерских должностях в 'Стрелецком полку' было невместно. Ронять офицерскую честь командного состава нельзя, поэтому я решил расстрелять изменников перед строем за нарушение присяги.

На древней Руси преступникам рубили головы, их вешали, сажали на кол и даже рвали пополам лошадьми, однако расстрел наверняка был в новинку. Конечно, я поступал по меркам 21 века весьма жестоко, но на войне как на войне! Боец должен бояться своего командира больше противника, иначе как заставить его идти на верную смерть? По поводу осознанного восприятия бойцами духа армейской дисциплины накручено много патриотического словоблудия, но жизнь намного прозаичней рекламных плакатов, а люди воюют с момента сотворения мира и озвученного мной жестокие правила никто и никогда не отменял.

Суд над изменившими сержантами, я провел уже через сутки после допроса на общем же общем построении полка. По большому счету судьба изменников была решена, но мне нужно было создать видимость легитимности своих действий, поэтому я назначил двенадцать присяжных из гвардейцев и наиболее преданных мне сержантов первой сотни. Никакой самодеятельности допускать я не мог, а поэтому каждому из членов суда четко объяснил их роли. На суд я также пригласил представителя архиепископа и лично посадника, подробно расписав в приглашении прегрешения подсудимых.

О намеченной мной экзекуции гостей я уведомлять не стал, а поэтому приговор суда стал для них полной неожиданностью. Все прошло как по нотам, и спектакль со справедливым судом удался на славу. Как и было оговорено заранее, восемь присяжных проголосовали за расстрел, трое за порку шомполами, а один воздержался.

Затем я толкнул речь по поводу неотвратимости справедливого возмездия за измену и вызвал расстрельную команду, набранную из первой сотни. Отобранных бойцов я лично запугал, доходчиво разъяснив им, что если хоть одна пуля пролетит мимо, то следующим к стенке встанет промахнувшиеся, поэтому накладок не произошло. Грянул залп и приговоренных к расстрелу, буквально порвало на куски выстрелами с двадцати шагов.

Видимо ни Пимен Горбатый, присланный на суд Ионой, ни Еремей Ушкуйник не совсем до конца поверили в реальность происходящего, а смысл слова незнакомого слова 'расстрел' еще не дошел до их сознания, поэтому они не успели вмешаться. Личный составу полка тоже был потрясен этим зрелищем и из строя вывалились с десяток бойцов потерявших сознание от испуга.

Я приказал унести трупы и распустил полк с построения по казармам. Командиры рот уже получили инструкции по проведению задушевной беседы о значении воинской присяги и карах за ее нарушение, поэтому бойцы не имели возможности обсудить между собой произошедшее и начать бузу. На всякий случай я вывел на стены комендантский взвод из наиболее преданных мне стрельцов, которым было приказано в случае нужды не стрелять на поражение. Однако никаких эксцессов не произошло и бойцы в гробовой тишине разошлись по казармам.

Крепостной плац очистился от людей и только у стены на запорошенной снегом земле, разлилось большое кровавое пятно.

— Сирота, прикажи дежурному по полку убрать кровь с плаца, а сам приходи в штаб у меня есть для тебя приказы.

Павел козырнул мне по уже прижившейся в этом мире традиции и скорым шагом направился в караулку, а мы с Еремеем Ушкуйником и Пименом Горбатым отправились в штаб для беседы. После того как гости вошли в мой кабинет, я сразу приказал дежурному принести что-нибудь перекусить и усадил их за стол. Некоторое время в кабинете царило напряженное молчание, но наконец, Пимен, криво усмехнувшись, произнес:

— Не ожидал я от тебя тысяцкий такой решительности и скорости на расправу. Мне баяли, что ты зелен еще и доверчив, словно новик первогодок, а ты вон как все сурово повернул. Что же ты со мной и Еремеем сперва не переговорил, а сразу виновных кончил без покаяния?

— Отче, часовню еще в крепости еще не поставили, да и нет у меня в полку священника. Поэтому и казнил я предателей без покаяния и исповеди. Только ничего бы исповедь и покаяние в грехах в судьбе клятвопреступников не изменило! Я сей грех отмолю, а предательство нужно было покарать немедленно и по всей строгости. Стрельцам вскоре предстоит в бой идти, а поэтому разброда и шатания в полку быть не должно! Московский князь в Новгород не с хлебом солью идет, а с саблями острыми и ратью кованой. Господа новгородцы видимо решили шутку пошутить, поставив меня 'Степенным тысяцким', только я таких шуток не понимаю!

— Ты не ершись Александр, отец Пимен дело говорит, ты сначала с нами должен был посоветоваться! У казненных тобой воев в Новгороде родня имеется, а ты человек пришлый и тебе этого не простят! — вмешался в разговор Еремей.

— Что-то я не пойму тебя Еремей? Я новгородский 'Степенной тысяцкий' или просто погулять вышел? Если новгородцы только для вида меня избрали, так и скажи! Я за должность смертельно опасную не держусь! Если не угоден Новгороду Александр Томилин, то я сегодня же в Псков уйду!

— Остынь, я сказал Александр! Тебя Вече избрало тысяцким, только оно и может тебя отставить. Не об том речь! Со знающими людьми советоваться нужно, а не пороть горячку! Пимен скажи ему!

— Не в меру горяч ты Алексашка, а серьезные дела спешки не терпят. Ты поторопился, а двоих человек уже и на свете нет! — поддержал Еремея монах.

— Я с вами полностью согласен, только нет у меня времени сопли жевать и в 'Совете господ' неделями языком без толку молоть. Думаете, я не знаю, что господа новгородцы сейчас решают под кого удобнее лечь — под князя Ивана или Казимира Литовского. Только поздно уже Новгороду метаться, как незамужней девке, когда уже подол задрали и сзади пристроились. Ивану деваться некуда ему большую дружину содержать надо, чтобы татары его за самовольство на кол не посадили, поэтому он в Новгород за серебром идет!

— Так вот ты сам говоришь, что Ивану серебро нужно! Может быть, сумеем, откупимся от Москвы, и Иван уйдет домой восвояси? — прервал меня Еремей.

— Московский князь с радостью серебро возьмет, только у него с Казимиром договор есть, что Псков должен к Литве отойти. За эту цену Иван договорился Казимиром, что Владыка новгородский будет Москвой назначаться, а не выбираться в новгородцами!

— Откуда тебе такое тебе известно стало Александр? — удивленно выдохнул Еремей.

— Ты сам-то допросные листы, что мне прислал, читал? — переспросил я посадника.

— Не досуг мне было. У меня этим делом занимался верный человек — Зосима Лысый.

— Значит, не все тебе Зосима сказывал, а утаил много важного.

— На дыбу подвешу татя! А ведь Зосима еще моему батюшке служил и у матушки в большом доверии! Господи, куда не плюнь всюду подсылы и предатели! Совсем люди Бога не боятся! Правильно Алексей ты своих предателей пострелял, это я дурак со своими все в бирюльки играю!

— Еремей не трогай Зосиму, он человек Владыки и не враг тебе. Зосима по моему приказу от тебя утаил, что заговорщики на правеже рассказали, — остудил пыл посадника Пимен.

— Это значит, у Владыки и ко мне доверия нет? Чем это я перед архиепископом провинился, что ко мне соглядатаев засылать стали? — после услышанных слов буквально встал на дыбы Еремей.

— Ты посадник не бушуй, а послушай! У Владыки не только у тебя дома свои глаза и уши есть. Ты сам господ новгородцев знаешь! Если оставить народ без пригляда, то беда будет. Сам знаешь, как Борецкие с Норовым снюхались и Владыку только чудом не погубили. Враги вроде смертные, а против Ионы в одну уду дудели, — пресек демарш Еремея Пимен.

Наша беседа слишком отошла в сторону от сути разговора, и собеседники стали переходить на личности, поэтому я хлопнул ладонью по столу и громко заявил:

— Хватит! Еще нам между собой перегрызться не хватало! Мы все в одной лодке, и если выплывем, то вместе, по отдельности потонем как слепые кутята!

Мой окрик немного охладил начавшие закипать страсти, после чего я продолжил:

— Пимен, ты правая рука Ионы, но между людей живешь и знаешь, кто, чем дышит на 'Владычном дворе'. Владыка между людьми и Богом стоит, а с высоты все мелким кажется. Ты слышал мой разговор с владыкой? Только не делай вид, что совсем в неведении находишься!

— Слышал, только многого не понял, — нехотя признался монах.

— Ладно, оставим сторонние разговоры на потом, а пока о деле погорим. То, что сегодня произошло, я сделал намерено и обдумано. Расстрел и изгнание подсылов из крепости разозлит моих врагов и заставит действовать необдуманно. Вы должны подогреть страсти и натравить их на меня, ну а я их тогда встречу как полагается. Нам не ужен удар в спину, когда Московский князь заявится. Пимен ты в этих делах дока, поэтому подскажи желающим со мной поквитаться, что я на Рождество отъеду в усадьбу Борецких с малой охраной, чтобы предаться с девками срамными плотскому греху или еще что придумай. Я там их всех и прихлопну, тогда до поры недовольные притихнут, а когда Москву побьем, то совсем другая песня будет.

В этот момент в дверь постучался дежурный по штабу, который робко сообщил, что обед готов, и я разрешил ему накрывать на стол. За обедом мы с Еремеем и Пименом обсудили нюансы сотрудничества и связи, после чего они уехали в Новгород.

Глава 3.

Дела и заботы задержали меня в крепости до 23 декабря. Уже на следующий день после отъезда Пимена Горбатого, из Новгорода прискакали на взмыленных лошадях двое бояр назвавшихся родственниками казненных сержантов. Визитеры из брызгая слюной потребовали чтобы я срочно явился на 'Совет господ', для разборок по поводу беззаконной казни их родственников. Я поинтересовался у Павла Сироты — кто собственно эти борзые хлопцы и тот шепнул мне на ухо, что бояре худородные, а поэтому я смело могу гнать их в зашеи.

После выяснения личностей буйных шестерок, я просто послал их во всем известном направлении, сославшись на неотложные дела. Конечно, мое пренебрежение не понравилось боярам, но я доходчиво объяснил им, что предателей и подсылов буду стрелять как собак, несмотря на наличие у них высокопоставленной родни в Новгороде. Начальник караула быстро въехал в ситуацию и без особого напоминания приказал стрельцам указать визитерам выход из крепости при помощи пинков, на чем собственно дебаты были закончены.

Подвергшиеся показательной порке дезертиры к счастью добрались до жилья живыми, так как бойцы комендантского взвода, выполнили мой приказ без особого фанатизма, и только слегка подпортили им шкурку. Со стороны порка смотрелась впечатляюще, к томуже истязаемые орали словно резаные, вот по этой причине разыгранный спектакль не вызвал у меня подозрений. Акинфий Лесовик, руководивший экзекуцией, чтобы не нагнетать страсти благоразумно промолчал о том, что меня развели как лоха.

Правда, мне вскоре стало известно об этом прискорбном факте, но я резонно решил, что все произошло как нельзя лучше, а поэтому спустил это дело на тормозах, но зарубку в памяти сделал. Зачем строить из себя кровавого отморозка, когда расстрел и так напугал личный состав до икоты, к томуже дисциплина в крепости стала образцовой?

Рождество Христово по православному церковному календарю празднуется 25 декабря, а не 7 января как мы привыкли в 21 веке. Весь христианский мир в 15 веке жил по Юлианскому календарю, отстающему от привычного для нас Григорианского календаря на две недели. Простой народ в повседневной жизни придерживался старославянского летоисчисления, привязанного к полевым работам, причем календарь имел несколько вариантов отличающихся друг от друга. Чтобы не морочить вам голову пересчетом дат и названиями типа — Коляда, Ярило, Купайла, Световит, я продолжу свое повествование, придерживаясь церковного календаря того времени.

Хотя хозяйственных дел у меня было по горло, но 'Степенному тысяцкому' необходимо постоянно держать руку на пульсе политической жизни, иначе можно поутру и не проснуться. Посыльные из Новгорода со сведениями от агентуры, приезжали практически каждый день, и я был в курсе обстановки в Новгороде.

Павел Сирота, занявший пост начальника моего личного КГБ, для получения достоверных сведений был вынужден вспомнить свое криминальное прошлое, хотя уже давно свернул с кривой дорожки. Он организовал разветвленную сеть платных информаторов среди представителей местного криминалитета, которые могли пролезть в любую щель. Теперь мне было доподлинно известно, что происходит в городе и чем дышит простой народ, а также самые свежие слухи и сплетни.

О закулисной жизни 'Владычного двора' меня извещал Мефодий Расстрига, который весьма успешно справлялся с ролью двойного агента. Правда, информация от него поступала не регулярно, но мне пришлось с этим мириться, чтобы не засветить ценного кадра.

Сведениями из купеческой среды меня снабжал Михаил Жигарь, а в торговых и экономических вопросах он был большой дока. Псковский купец в разы превосходил меня опытом а, следовательно, ему сам Бог велел занять пост моим премьер-министра. Я и так был загружен подготовкой к войне по самое горло, а поэтому полностью передал свои финансы под юрисдикцию Михаила Жигаря.

Постепенно вокруг меня образовалось сплоченное окружение из верных соратников и единомышленников, с которыми меня связали не только общие интересы, но и дружба. Не то чтобы народ полюбил меня за мои недюжинные таланты и красоту, просто все эти люди также попали в тяжелые жизненные обстоятельства, и мы фактически заменили друг другу близкую родню, без которой выжить на Руси 15 века невозможно. К январю 1463 года клан боярина Томилина уже насчитывал добрую сотню человек, на которых я мог уверенно опереться.

Лично заниматься всеми повседневными делами разросшегося хозяйства, у меня не было ни сил, ни времени, поэтому я дал полную свободу своим друзьям-подчиненным, а те платили за доверие верностью. Михаил Жигарь еще со времен купеческой жизни в Пскове имел много деловых партнеров и торговых контрагентов в Новгороде, а теперь оправившись после разорения, быстро влился в деловую жизнь города. Наше совместное торгово-промышленное предприятие работало с неплохой прибылью, так как наша продукция шла нарасхват.

Сын моего премьер-министра — двадцатидвухлетний Андрей Жигарь, неожиданно проявил тягу к технике и неплохо справлялся с руководством ружейной мастерской на 'Томилином подворье', а также ее филиалом в посаде. После отладки технологического процесса производства, Андрей обращался ко мне только по сложным техническим вопросам, а оперативное управление полностью легло на его плечи.

Звание новгородского 'Степенного тысяцкого', это те только высокий социальный статус, но и большие повседневные заботы. Новгородское ополчение было расквартировано по городским концам и находилось в оперативном подчинении 'кончанских тысяцких' поэтому я пытался наладить с ними рабочие отношения, однако не преуспел в этом вопросе. В прямую конечно меня никто не посылал, но я прекрасно чувствовал, что ко мне относятся с недоверием и считают выскочкой, которого на вершину власти вынес случай. Несмотря на все мои реверансы, мне реально подчинялась только часть городской стражи и сильно поредевшая дружина Словенского конца, хотя и здесь слово Еремея Ушкуйника было главным. К счастью до меня быстро дошла тщетность моих полководческих потуг, и я полностью переключился на заботы о стрельцах и 'Пушечном наряде'

'Степенной тысяцкий' Александр Томилин мотался по Новгороду как угорелый, поэтому сам толком не знал, где он будет, сегодня ночевать. Хотя у меня имелось собственная боярская усадьба — 'Томилино подворье', но мне часто приходилось оставаться на ночь в крепости или в конторе колесной мастерской, так как просто не было сил ехать домой. По этой причине я редко бывал в усадьбе и пустил управление ее хозяйством на самотек. Однако свято место пусто не бывает, и заправлять на 'Томилином подворье' стала женская часть моей команды.

Дочь Михаила Жигаря — Любава (в крещении Анастасия), совместно с моей Машкой певуньей, жестко взяли в свои руки руководство принадлежащей мне недвижимостью и навели в хозяйстве идеальный порядок. Девушки, не стесняясь в методах и средствах, быстро подмяли под себя расслабившихся закупов и превратили 'Томилино подворье' в настоящий замок новгородского олигарха. Для поддержания надлежащей дисциплины, нерадивых холопов регулярно пороли на конюшне, причем под личным контролем девиц, что доходчиво объяснило дворне — кто в доме хозяин.

Мария испанская быстро отъелась на казенных харчах, приоделась, словно родовитая боярышня, после чего ее нежный голосок неожиданно приобрел властные нотки. Откуда только в женщинах берутся эти замашки принцесс на горошине? Всего полгода назад мои гвардейцы подобрали на дороге замызганную безродную побирушку, а теперь наша Маша ну прямо графиня Де Монсоро! Девушка настолько вжилась в роль испанской певицы что, наверное, сама забыла, кто она есть на самом деле и откуда родом. Так мечта заменила реальность, а природный талант актрисы позволил Марие органично слиться с выдуманным образом, что посторонний человек ни секунды не сомневался, что перед ним девица знатного рода.

Труды самозваного кутюрье Александра Томилина, а также пара уроков наложения макияжа, полученные Машкой перед достопамятным концертом, явно не прошли даром. Девушка опять начала косить под 'гишпанку' и наряжаться сообразно выдуманному ей образу внеся в свой образ некоторые коррективы. Любава тоже загорелась европейской модой и начала совместно с Марией вносить новшества в новгородскую жизнь. Это в 21 веке дамы окончательно разучились шить и бегают за тряпками по магазинам, а в 15 веке нитка и иголка всегда били у женщины вод рукой. В те времена не умеющая шить невеста считалась бракованной, а поэтому пошить для себя новые наряды для подруг не являлось проблемой. Однако приобретение заморских тканей для новомодного прикида требовало наличия богатого финансового спонсора, но и это не явилось проблемой.

Михаил Жигарь не жалел серебра для заневестившейся Любавы, а Машку спонсировал названый брат Акинфий Лесовик, назначенный мной начальником штаба 'Стрелецкого полка'. Акинфий постоянно жил в крепости на всем готовом, поэтому его финансами распоряжалась Мария и видимо себя любимую не обижала.

До поры я даже не подозревал о произошедших изменениях в имидже подружек, так как они во время моих коротких визитов в усадьбу старались на глаза мне не попадаться. Поэтому я увидел эту сладкую парочку во всей красе, совершенно случайно. Как-то раз мне по каким-то делам срочно понадобилась Любава, а разыскивать ее пришлось на женской половине терема, куда обычно мужчин без приглашения не допускали.

Александр Томилин гость из будущего, поэтому эти условности мне были по-барабану, и я смело направился в гости к дамам. Однако подойдя по коридору к лестнице на второй этаж, неожиданно услышал Машкино пение. Меня очень разозлило непослушание Марии, но когда я вошел в горницу, откуда доносилось пение, чтобы выписать певице на орехи, то был ошарашен увиденным зрелищем.

Мария перегородила горницу занавесом и давала сольный концерт с импровизированной сцены двум десяткам юных отпрысков новгородской знати. Зрители, разинув рты, слушали наше доморощенное испанское чудо, причем некоторые из присутствующих заливались горючими слезами, под мелодию 'Истории любви'. В горнице находились в основном девушки обряженные по новой 'гишпанской' моде, однако не обошлось и без кавалеров. Помимо Андрея Жигаря и троих стрельцов из охраны поместья, я увидел в зале разодетых в пух и прах двоих молодых новгородцев, один из которых сидел рядом с Любавой, а второй явно фанател от Марии.

Убивать 'красну де'вицу', нарушившую мой запрет на концертную деятельность было уже поздно, поэтому я, привалившись к косяку, дослушал песню до конца. Пела Машка потрясающе, поэтому злоба растаяла, словно дым, и я захлопал в ладоши вместе со зрителями концерта.

Когда мое появление было обнаружено присутствующими, прятаться было уже поздно. Увидев меня, Машка испугалась до смерти и скукожилась, словно воробушек под дождем. Похоже, певица приготовилась грохнуться в обморок, но я не позволил ей этого сделать, одарив радостной улыбкой. Ну не скотина же я последняя, чтобы плевать в ранимую душу первой русской актрисы, а поэтому я поздравил девушку с успехом и расцеловал в обе щеки.

Мария тут же пришла в себя и расцвела от счастья словно роза. Однако я погрозил певице пальцем и пригласил ее после концерта на беседу в свой кабинет. Машка снова побледнела, но я шепнул ей на ухо, что на этот раз казнить ее не будут, после чего раскланялся с гостями и покинул горницу.

После обеда ко мне в кабинет постучалась проштрафившаяся певица, которой я сделал строгое внушение и приказал до поры приостановить концертную деятельность, однако пообещал девушке в ближайшее время вплотную заняться ее певческой карьерой. Мария, натерпевшаяся страхов, побожилась, что больше меня не ослушается и убежала, сияя от счастья, что ее не прибили.

— Ну и имидж ты себе заработал боярин Томилин после расстрела сержантов. Скоро народ, только увидев твою рожу, станет в окна выпрыгивать. Надо что-то с этим делать, а то в Новгороде начнут мною детей стращать — поди, потом отмойся, — подумал я с грустью после ухода Марии.

Незапланированное посещение домашнего концерта, сдвинуло что-то в моей голове забитой под завязку приближавшейся войной и заставило задуматься о будущем. По большому счету война между Москвой и Новгородом, это не столько противостояние двух армий, сколько битва за умы русских людей. Даже если я разгромлю дружину Ивана III и убью князя, на этом война не закончится. Отца Ивана III — Василия Темного, не бил только ленивый, а победа в борьбе за власть досталась именно ему. В глазах большинства простых русских людей Василий II Темный являлся легитимным правителем, а любимый этим же народом Дмитрий Шемяка — нет. Именно это стало причиной его поражения и гибели, а не только яд, подсыпанный в еду.

Чтобы победить в этой войне нам, прежде всего, нужно одержать победу идеологическую, после чего захват власти станет проблемой чисто технической. Главным идеологическим рупором в 15 веке является церковь, которую необходимо 'кровь из носу' подмять под себя. Однако такая мощная политическая и хозяйственная структура добровольно под меня не ляжет. Все мои разговоры и соглашения с архиепископом Ионой — лишь наивные прожекты и пустое сотрясение воздуха, нужны очень веские аргументы, чтобы народ пошел за мной. Мало объявить о создании на Руси новой 'Русской Церкви Иисуса Христа', нужны божественные свидетельства моей легитимности и мощная пропагандистская компания.

Осознание данного факта напомнило мне о том, что я наобещал владыке после победы над супостатом 'чудес невероятных'. Некоторые задумки по этому поводу в моей голове уже имелись, и я даже дал распоряжения Михаилу Жигарю для закупки необходимых материалов и поиска специалистов. Сегодняшний Машкин концерт натолкнул меня на мысль, что чудеса, происходящие под музыкальное сопровождение, принесут больший эффект. А если добавить в сценарий знаменитую 'Ава Марию' в исполнение Машки, то ее ангельский голос сделает из нашего шоу настоящую легенду на века.

Правда, задуманное мною религиозное шоу не поспевало к празднованию Рождества, а поэтому было отложено до лучших времен. Сначала необходимо отбить нападение Москвы, а уже потом, устраивать 'Явление Христа народу'.

* * *

В ночь с 25 на 26 декабря я, как и положено доброму христианину, отстоял Рождественскую службу в Софийском соборе Новгорода, а в полдень после непродолжительного, но шумного показного застолья, отправился загородную усадьбу Борецких. Помимо десятка якобы 'пьяных в лоскуты' стрельцов, я захватил с собой четверо саней набитых подвыпившими гостями, которых изображали вооруженные до зубов гвардейцы.

Однако задумка с засадой на покушавшихся на меня супостатов закончилась провалом. Нет, нападение на нашу веселую компанию состоялось, но напал на нас какой-то плохо вооруженный сброд, в количестве всего полусотни бандюганов. Гвардейцы и охрана разогнали нападавших за пару минут, а из допроса захваченных в плен разбойников выяснилось, что наняли банду через подставных лиц, а поэтому истинного заказчика установить не удалось.

Очень походило на то, что заговорщики организовали это нападение лишь для проформы, чтобы так сказать освоить выделенные средства, а заодно проверить охрану тысяцкого на вшивость. Увы, но к расстройству моих многочисленных недоброжелателей, боярин Томилин уже давно перемещался по городу только с охраной из двух десятков стрельцов и практически не снимал доспехов. Даже посещая различные официальные мероприятия, я носил под одеждой кольчугу двойного плетения, а на поясе у меня постоянно висела кобура с револьвером. Такое трепетное отношение к своей безопасности отпугнуло желающих меня прикончить и как ни странно добавило авторитета.

Немного отвлекусь от основной темы и проясню ситуацию по поводу неожиданного появления нового огнестрела. Еще в Верее параллельно с Дефендерами я изготовил для каждого из своих гвардейцев по револьверу под ослабленный стандартный патрон, но девайс оказался крайне неудачным. У меня была задумка изготовить для своего ближайшего окружения оружие ближнего боя, но попытка обойтись малой кровью не провалилась с треском.

В коротком стволе пуля Бреннеке не успевала стабилизироваться и летела в цель, кувыркаясь, как попало. С пяти шагов в человека из этого револьвера попасть еще было можно, но на большем расстоянии толку от него не было никакого. По этой причине мы стали заряжать патроны картечью, но это также не дало желаемого результата. Ослабленный заряд пороха не мог разогнать картечины до необходимой скорости, и они не пробивали в упор даже тегиляй. В бою револьверы нами ни разу не применялись, поэтому гвардейцы не таскали с собой тяжеленные бесполезные железяки и полагались на более привычные Дефендеры.

После переезда в Новгород, когда я озаботился производством нарезных Дефендеров для первой стрелецкой сотни, то решил параллельно изготовить для себя новый револьвер калибром 12 миллиметров с нарезным стволом. Прежние недочеты в новой модели револьвера были учтены и оболочечная пуля со стальным сердечником, уверенно пробивала стандартный щит с десяти шагов.

Увы, но этот револьвер оказался слишком сложным в производстве и был изготовлен лишь в единственном экземпляре. Помимо этого обстоятельства, каждый патрон с бронебойной пулей влетал новгородской казне в копеечку, и дешевле было нашлепать полсотни стандартных патронов, чем снарядить один для нового револьвера. Однако мне позарез была нужна возможность отбиться накоротке от двух-трех противников, а для этой цели не требовалось много боеприпасов.

Теперь снова вернусь к основной теме повествования. Худо-бедно подготовка к сражению с Москвой продвигалась и шла в основном по плану. 'Стрелецкий полк' постепенно превращаться из толпы необученных новобранцев в настоящую воинскую часть, способную начистить рыло любой княжеской дружине. Сержанты, получив от меня карт-бланш, без сожаления избавлялись от нарушителей дисциплины и неспособных к обучению рекрутов. Боевые стрельбы, несмотря на дороговизну боеприпасов, проводились ежедневно и быстро дали необходимый результат. Стрелецкие роты резко повысили свою боеспособность, и практически каждый боец уверенно поражал ростовую мишень на расстоянии двухсот шагов. Однако, бойцов не годных к строевой службе, я не выкидывал из крепости как отработанный материал, а переводил в нестроевые подразделения и обоз, без которого воевать невозможно в любые времена.

Два батальона стрельцов, с продвинутым огнестрелом по меркам 15 века сила большая, но против конной 'кованной рати' Ивана III явно недостаточная. Поэтому у меня в рукаве имелся еще один не убиваемый козырь, который должен был позволить нам не просто победить в сражении, а буквально вырубить под корень основную ударную силу москвичей.

Для этой цели я ввел в состав 'Стрелецкого полка' отдельную 'минную роту', которая была создана из новгородских пушкарей. Командиром роты я назначил начальника новгородского 'пушечного наряда' Ивана Рябого и он неплохо справлялся с порученным ему делом. Иван, несмотря на сорокалетний возраст, как губка впитывал озвученные мной идеи применения мин и фугасов в военном деле и оказал неоценимую помощь, взяв на себя все организационные дела.

Именно личный состав 'минной роты' занимался снаряжением корпусов мин и фугасов направленного действия, а поэтому хорошо разбирался в их конструкции. Первоначально пушкари приняли мои новшества в штыки, так как им и так неплохо жилось за казенный счет, однако я твердой рукой разворошил это сонное царство. Нескольким смутьянам я лично набил морду, а троих особо упертых выпер со службы. На Руси мордобой всегда являлся весьма веским аргументом, поэтому пушкари, немного побухтев взялись за работу.

Иван Рябой на удивление быстро понял озвученную мной концепцию минной войны и предложил посадить минеров на три десятка саней, для увеличения мобильности подразделения на поле боя. Я, задушил проснувшуюся в душе жабу и выделил командиру 'минной роты' необходимые средства на покупку гужевого транспорта, о чем впоследствии не пожалел. Иван, увидев доброе отношение к своему предложениям, рьяно взялся за дело и уже как две недели гонял своих подчиненных по полям вокруг и весям вокруг Новгорода, тренируя бойцов в постановке и снятии минных полей.

Созданные нами мины хотя и были примитивной конструкции, но имели довольно продвинутый по конструкции универсальный взрыватель. Основной деталью взрывателя являлся все тот же патрон от Дефендера, который при небольшой доработке позволял устанавливать мину как на стандартную растяжку, так и взорвать ее принудительно с помощью длинной веревки.

Помимо этого, каждый взрыватель был снабжен несложной 'приблудой' обеспечивающей легкую установку мин и фугасов на 'неизвлекаемость'. Не буду пудрить вам мозги техническими нюансами, а скажу только, что было достаточно установить мину в боевое положение и вытащить из взрывателя стопорный штырь. Человек попытавшийся снять установленную мину и не знающей этой хитрости гарантированно отправлялся на небеса по частям, причем в прямом смысле этого слова.

После создания 'минной роты', а также полкового обозного хозяйства, мой 'Стрелецкий полк' со всеми вспомогательными службами и подразделениями разросся до тысячи человек и превратился в мощную мобильную силу.

Так в очередной раз была доказана истина гласящая, что если долго мучится — то что-нибудь получится! Вот и мои упорные труды, а также хронические недосыпы, дали запланированный результат.

9 января 1464 года, первоначальный этап подготовки 'Стрелецкого полка' был завершен, и все рекруты получили новую стрелецкую форму, а также долгожданные тельняшки. Почему-то именно полосатые тельняшки стали культовым предметом у новгородской молодежи, которая тоже начала обряжаться в этот новомодный прикид, однако вскоре эта мода стала довольно опасной, для самозванцев. Стрелецкие патрули отлавливали в городе любителей покрасоваться перед друзьями и дамами, и жестко вытряхивали их из тельняшек. Наказывать стрельцов за подобный беспредел у меня рука не поднималась, так как они заслужили тельняшки трудом и потом, а бойцы первой роты кровью. Увы, но на берцы моих финансов не хватило, поэтому стрельцы получили новые, но более привычные сапоги.

В полдень 10 января 1464 года, личный состав полка был приведен к присяге на торжественном построении, в присутствии самого владыки, которого я лично доставил в крепость, ради такого важного случая. Иона благословил стрельцов на ратное служение Богу и Новгороду, а также произнес пламенную речь, изобилующую цитатами из 'Святого писания'. После построения архиепископ сославшись на недомогание, уехал в Новгород. Иона даже не задержался на запланированный банкет, чем впрочем, не очень-то и расстроил меня. Как гласит народная мудрость:

— Хозяин — барин! А сожрать дорогостоящие деликатесы и выпить на халяву желающие найдутся, тем более нам больше достанется.

В этот день все бойцы в крепости, за исключением караула, были полностью освобождены от занятий и оттягивались на всю катушку. Я не стал портить народу праздник, тупо требуя соблюдения уставной дисциплины, и конкретно принял на грудь вместе с гвардейцами и сержантским составом. К вечеру в ход пошел даже личный запас моего самогона, который лег сверху на брагу и медовуху, первоначально выставленную на стол.

По этой причине на следующее утро не только у меня одного раскалывалась голова, весь личный состав полка выстроился на плацу на утреннюю поверку с видом зомби. Я пожалел страждущих и приказал Акинфию Лесовику выдать бойцам по чарке браги на опохмелку, а затем распустить личный состав по казармам.

В это зимнее утро крепость запросто могла захватить даже младшая группа детского сада, но к счастью все прошло без эксцессов. К вечеру 11 января личный состав постепенно пришел в себя, а на следующий день должны были начаться плановые занятия, однако на этом отсрочка, данная нам Богом, закончилось.

Ранним утром 12 января, когда еще толком не рассвело, из города прискакал гонец с депешей от Еремея Ушкуйника. В своем послании Еремей сообщал, что в одном дневном переходе от Новгорода обнаружен авангард армии Ивана III, поэтому 'Степенного тысяцкого' срочно вызывают на 'Совет господ', где должен обсуждаться план обороны города. Я быстро собрался и вместе с взводом охраны поскакал в город.

* * *

Всем известно, что 'Россия — родина слонов', поэтому стратегов ранга Наполеона, прекрасно знающих, как нужно вести войну, можно найти в каждом кабаке не меньше десятка. Что говорить о новгородском 'Совете господ', где каждый прыщ с древней родословной мнил себя Александром Македонским.

Я прискакал в Детинец, где по традиции на 'Владычном дворе' собирался совет и вошел в палаты владыки в самый разгар дискуссии по вопросам обороны. Дебаты господами новгородцами велась по древнему принципу — кто громче орет тот и прав. Председательствовал на совете сам архиепископ, но похоже его мнения никто не спрашивал, все просто старались переорать оппонента.

Как я понял из разноголосого хора воплей, в данный момент решался вопрос о том, кто возглавит новгородское ополчение в битве с войском Ивана III. На присутствие в зале 'Степенного тысяцкого' никто даже внимания не обратил, хотя я по должности являлся министром обороны Новгорода, и на мне лежала ответственность за оборону города. Ничего особо удивительного в этом не было, так как пришлого боярина Томилина считали калифом на час, а поэтому уже списали со счетов. Мне сразу стало понятно, что новгородское войско никто мне не доверит, и в лучшем случае попытаются использовать меня в качестве мальчика на побегушках. Я с трудом пробрался через толпу бояр таскавших друг дружку за бороды к столу президиума и одернул за рукав Еремея Ушкуйника, который возил мордой по столу незнакомого мне боярина.

— Еремей, что здесь твориться? — спросил я посадника.

— А это ты Александр? Эх, запоздал ты с приездом! Раньше тебе нужно было явиться, а теперь уже поздно. Вот воеводу войска новгородского выбираем, а тебя уже с поста тысяцкого в сторону отставили, — ответил мне Еремей.

Как ни странно, но известие об отставке почему-то меня не удивило, хотя и не буду врать — расстроило. Все заранее разработанные планы пошли коту под хвост и теперь события стали развиваться по абсолютно непредсказуемому сценарию. В первый момент мне захотелось все бросить и бежать, куда глаза глядят, но я быстро взял себя в руки, так как это прямой путь в могилу. Помимо этого обстоятельства меня в Новгороде удерживали люди, доверившие мне свою судьбу. В данный момент мне следовало спасать от расправы именно их, а не думать о своей шкуре. В том, что меня захотят прижать к ногтю, сомнений не было, а сам наезд, скорее всего, состоится, сразу после выборов нового 'Степенного тысяцкого'. Какой тысяцкий захочет иметь под боком неподконтрольную силу к томуже вооруженную скорострельным огнестрелом?

Сложившаяся обстановка диктовала только один вариант действий — это эвакуация моих сторонников и их семей из Новгорода в крепость 'Стрелецкого полка'. За стенами крепости можно будет отбиться от первого наскока жаждущих моей крови недоброжелателей, а там глядишь обстановка изменится. Если судить по патриотическим воплям, раздававшимся в зале, то господа новгородцы решили дать бой Ивану III в чистом поле и отправить ополчение навстречу его дружине.

Более идиотского решения принять было не возможно, потому что при таком раскладе, Московский князь получит прекрасную возможность разбить ополчение и захватить город, что ему собственно и требовалось. Если отбросить в сторону эмоции и не считать себя самым умным, то бардак, творящийся на 'Совете господ' был явно спланированным. Лже-патриоты, громогласно призывающие выйти на встречу московской дружине, явно лили воду на мельницу Ивана III, потому что если Новгород сядет в осаду, то взять город будет ох как не просто. А вот пешее новгородское ополчение наверняка не сможет противостоять в чистом поле конной 'кованной рати' москвичей.

После лицезрения творящегося вокруг бардака у меня исчезли последние сомнения в том, что делать мне здесь больше нечего, а после неудачной попытки пробиться к владыке, через заслон из здоровенных монахов, я покинул этот дурдом.

Правда на этом мои приключения не окончились и у ворот 'Владычного двора' меня попыталась арестовать городская стража. Однако моя охрана, проинструктированная на подобный случай, быстро оттеснила в сторону стражников, которые в драку ввязываться не стали. Распираемые спесью новгородские бояре витали в облаках и явно не считали псковского выскочку серьезным противником, но простые стражники, видевшие применение многозарядного огнестрела в бою, прекрасно понимали, что они моей охране на один зуб. Умирать за чужого дядю никто не хотел, поэтому мы разошлись со стражниками миром, после чего наш отряд, ощетинившись взятыми наизготовку ружьями, ускакал на 'Томилино подворье'.

Как оказалось, моя усадьба уже находилась на осадном положении, так как ночью была попытка ее захвата. Охранники разогнали толпу нападавших выстрелами из Дефендеров, но тревожные предчувствия словно висели в воздухе. Как только мы въехали во двор, я отдал приказ о срочной эвакуации усадьбы в крепость и отправился в свой кабинет разбирать документы, которые тоже требовали эвакуации. После того как до народа дошел смысл моих слов в усадьбе начался настоящий бедлам. Дворня и холопы носились по двору как угорелые, но дело с места не двигалось. Чтобы остановить начавшуюся панику мне пришлось применить жесткие меры и раздать десяток зуботычин и пинков.

Хотя непосредственная опасность нападения на миновала, но пустить процесс эвакуации на самотек я не имел права. Если не проявить должной решительности то народ будет вязать узлы минимум неделю, поэтому я приказал забирать только оружие, боеприпасы и наиболее ценный инструмент и казну, а остальное распихивать по заранее заготовленным схронам. Мужское население 'Томилина подворья' прониклось моими словами, особенно затрещинами, а также злобным видом скорого на расправу хозяина, и дело сразу пошло на лад.

Однако дворовые девки, во главе с Любавой Жигарь и Марией Испанской, продолжали метаться по двору, словно куры, таская огромные узлы с ненужными нарядами. Я, жестко пресек это безобразие и приказал бросать все барахло на месте. Выберемся из смертельно опасной ситуации живыми, тогда накупим новых тряпок, а покойникам за глаза хватит одного савана.

После приезда на 'Томилино подворье' к двум десяткам стрельцов моей личной охраны прибавились бойцы охранявшие усадьбу, а также закупы, холопы и мастера оружейных мастерских. В городе решили остаться только наемные рабочие, которым с опальным боярином было не по пути. Теперь наш отряд вместе с людьми Михаила Жигаря состоял из пяти десятков бойцов и представлял собой серьезную силу, но почти сотня человек дворни и рабочих оружейных мастерских являлись серьезной обузой.

Если бы не обоз с женщинами и работными людьми, то мы без проблем прорвались из города даже с боем, но теперь у нас могли появиться серьезные проблемы. Правда бардак, творившийся в новгородской верхушке, имел для нас и свои положительные стороны. Пока бояре грызлись за власть, городской страже не поступало четких приказов на мое задержание, а поэтому мы беспрепятственно прокинули Новгород.

Когда последние сани обоза миновали горские ворота, я глубоко вздохну и перекрестился, так как до конца не верил в подобную удачу. Покинув город, мы сразу повернули в посад, где заехали в колесную мастерскую, так как откуда тоже нужно было забрать людей и ценности. В посаде наш обоз пополнился еще семью санями, после чего я приказал двигаться ускоренным маршем в крепость.

По большому счету наша эвакуация из Новгорода прошла весьма успешно, правда по дороге обоз попытался остановить конный отряд дружинников боярина Глазоемцева. К счастью в отряде было всего лишь полсотни бойцов, поэтому залп из Дефендеров поверх голов преследователей, мгновенно охладил пыл их командира, который не стал ввязываться в драку. Правда, боярский воевода обматерил нас последними словами, но благоразумно повернул восвояси, а бранные слова нанесли ущерб только моему самолюбию.

После стычки на дороге, едва не закончившейся кровью, наш обоз беспрепятственно добрался до крепости. Однако мои нервы окончательно успокоились, только когда начальник караула доложил мне об отсутствии происшествий.

* * *

Выслушав доклад, я первым делом приказал дежурному по полку разместить беженцев из Новгорода по казармам, после чего собрал командиров на совещание. После прибытия обоза с беженцами население крепости значительно увеличилось, поэтому командование над беженцами, я поручил Михаилу Жигарю. Необходимо было срочно провести перепланировку помещений, чтобы разместить людей, а также организовать их питание. Андрею Жигарю была поставлена задача, вместе с подчиненными ему рабочими переоборудовать ружейные мастерские для ремонта, вышедшего из строя вооружения и переоснащения боеприпасов для дефендеров. Сейчас бойцы сами набивали гильзы истраченных в процессе обучения патронов, но рабочие сделают это намного качественнее.

Чтобы Любава и Машка не путались у меня под ногами, а дворовые девки не подрывали воинскую дисциплину в крепости, я озадачил бабское войско организацией лазарета для раненых. Чтобы не бросать это дело на самотек, мне пришлось взять на себя чтение лекций по оказанию первой помощи раненым, а также финансирование приобретения лекарств и расходных материалов. Красные девицы сразу припахали для этой цели дворовых девок и с головой погрузились в работу, поэтому я встречался с ними только на занятиях по медицинской подготовке. В дальнейшем этот абсолютно случайно созданный госпиталь спас жизнь очень многим нашим бойцам.

Все эти задачи были поставлены перед командным составом на общем совете, на котором я не стал морочить людям голову душеспасительными речами и честно обрисовал сложившуюся тяжелую обстановку. Отцы командиры сразу осознали всю опасность нашего положения, но никто из них не воспользовался моим предложением покинуть крепость.

План обороны крепости у нас был уже разработан, поэтому я решил не выдумывать ничего нового и просто приказал действовать согласно этому плану. Мне оставалось только ответить на несколько вопросов, после чего командиры отправились в свои подразделения.

Как только за последним сержантом закрылась дверь, я приказал Акинфию Лесовику выслать конные разъезды вокруг крепости и жесткой рукой пресекать любые попытки неповиновения и дезертирства. Затем мы уединились с Павлом Сиротой в кабинете, где я озадачил своего начальника КГБ сбором оперативной информации непосредственно в Новгороде.

Около полуночи Павел ускакал из крепости, в сопровождении двух бойцов, а я отправился проверять несение караульной службы личным составом, и лишь далеко за полночь завалился спать прямо в штабе. 'Стрелецкий полк' тоже готовился к отражению возможного штурма допоздна, но первая ночь после смещения меня с должности 'Степенного тысяцкого' прошла на удивление спокойно.

Следующий день тоже не принес ничего нового, лишь один из разъездов задержал дезертира из второй роты. На допросе с пристрастием парень рассказал, что просто испугался, но закон суров и вскоре тело дезертира украсило собой виселицу напротив гауптвахты. Игры в солдатики закончились, и каждый из стрельцов давая присягу, сделал свой выбор, а разводить политесы с предателями, я был не намерен.

Я с тревогой ждал известий из Новгорода, но Павел Сирота как было договорено заранее, ночью в крепость так и не вернулся, а утром 13 января к крепости подъехала конная сотня ополченцев, сопровождающая парламентеров от нового 'степенного тысяцкого'. Начальник караула доложил, что меня взывают для переговоров и я, накинув на плечи полушубок, отправился на стену.

Возглавлял делегацию переговорщиков боярин Зосима Сухоруков занимавший должность тысяцкого 'Неревского конца'. Зосима был человеком дела и за время моей службы на посту 'Степенного тысяцкого' у меня с ним сложились доверительные отношения. Однако боярин поддерживал между нами некоторую дистанцию и друзьями мы не стали.

— Зосима, бери с собой пару человек и заезжай в крепость. Поговорим с тобой в нормальных условиях, а не на морозе. Порукой тебе мое слово, живым вернешься. Ну а если ты приехал мне угрожать и ставить условия, то можешь сразу проваливать вместе со своими дружинниками, — крикнул я со стены.

— Александр, я приехал договариваться, а не воевать, поэтому открывай ворота. Я один зайду, мне провожатых не надо, — ответил боярин.

Уже через несколько минут мы уединились с Зосимой в штабе и сразу приступили к переговорам.

— С чем в гости пришел боярин? — спросил я незваного гостя.

— Послан я к тебе Александр, от избранного 'Степенным тысяцким' — боярина Василия Глазоемцева, с приказом. Надлежит тебе боярин завтра до полудня явиться со 'Стрелецким полком' к воротам 'Людина конца' и присоединиться к новгородскому ополчению. 'Совет господ' приговорил выйти новгородскому ополчению навстречу войску Московского князя Ивана и изгнать его с земель новгородских. Боярин Василий не гневается на тебя за своеволие, но если не явишься к сроку, то висеть тебе Алексашка на осине как Иуде Искариоту! — озвучил боярин свой ультиматум, как по писанному.

— Зосима, я не буду перед тобой лукавить, а отвечу по чести. И как ты себе это представляешь? Если подходить к этому вопросу по закону, то 'Степенным тысяцким' меня избрало новгородское Вече и снять меня с этого поста 'Совет господ' не в праве. Ты не хуже меня понимаешь, что измена в Новгороде, а приказ вывести в чисто поле пешее ополчение навстречу московской 'кованной рати' — глупость! Я под дуду московских подсылов плясать не буду и своих стрельцов на бойню как баранов не поведу! Я поклялся оборонить Новгород от врага, а не подохнуть по глупости.

— Значит, не приведешь завтра к городским воротам 'Стрелецкий полк', как тебе приказано?

— Нет Зосима, не имею я на это права!

— Так порубит Иван III рать новгородскую в капусту и грех ее гибели на тебя боярин ляжет!

— Зосима, если я пойду вместе с ополчением в западню расставленную предателями, то погублю Новгород и людей новгородских. Если не повесит меня боярин Василий сразу, как только я встану под его руку, то наверняка поставит надо мной своего воеводу. Никто в Новгороде огненного боя не знает и сгубит 'Стрелецкий полк' без пользы. Мне победа над князем Иваном нужна, а не славная смерть по дурному приказу. И ты Зосима сгинешь по дурному, да еще дружину 'Неревского конца' погубишь. Приводи свой полк к моей крепости, мне будет тяжело в одиночку Ивана укатать! Может после этого у боярина Василия в голове просветлеет, и он запрется с дружиной в Новгороде.

— Все я Александр понимаю, но я присягу давал и пойду с дружиной на смерть! Негоже боярину честь свою ронять. Как мне тогда детям своим в глаза смотреть? Бог тебе в помощь тысяцкий! Может быть, ты и побьешь ты московскую рать как сказываешь, а у меня своя судьба. Что мне теперь боярину Василию говорить?

— А ты обскажи воеводе все как есть, может статься одумается он и не станет губить дружину новгородскую?

— Не одумается он Александр, и не надейся! Ему подсылы Норовых и Судаковых елей в уши льют, а он с их подачи собирается назначить воеводой над твоими стрельцами сына своего Дмитрия. У того в голове только девки да гулянки, я чудом уговорил Василия поставить боярича под руку воеводы Тура, а то сварит он такую кашу, что всем Новгородом не расхлебаем.

— Может все-таки останешься у меня в крепости, а я скажу твоей дружине, что взял тебя в полон?

— Нет, я крест боярину Глазоемцева целовал, а поэтому от клятвы своей не отступлюсь! Спасибо тебе Александр на добром слове, но мне пора ехать. Дел до завтрашнего дня нужно много переделать.

— Удачи тебе боярин! Бог даст, может быть, еще свидимся. Береги себя, ты нужен Новгороду.

— Боюсь, больше не свидимся мы с тобой Александр. Тяжело у меня что-то на душе, кажись, пришла пора умереть. Так может оно и к лучшему погибнуть в честной сече, чем заживо гнить от старости на полатях возле печи!

Произнеся эти слова, боярин встал из-за стола, и я проводил его к воротам крепости. Как только Зосима вернулся к своей дружине, отряд развернулся и ускакал в сторону Новгорода.

Глава 4.

Парламентеры уехали, и угроза немедленного штурма крепости миновала, однако на душе у меня кошки скребли. Павел Сирота из Новгорода не вернулся, и у меня появились серьезные опасения, что он может не вернуться вообще. Хуже всего было то, что правдивой информации о том, что происходит в городе у меня не было — одни только домыслы. Переговоры с Зосимой Сухоруковым четко показали моральную ущербность моего поведения, но если оценивать ситуацию формально, то другого выбора у меня не оставалось. Я прекрасно понимал, что поступаю, как требует сложившаяся обстановка, но новгородское ополчение ушло на бой с вторгшейся в новгородские земли дружиной Ивана III, а я как последняя сволочь спрятался за стенами крепости и спокойно жду, когда москвичи разобьют новгородцев.

Найти оправдание моим поступкам легко и просто, но верю ли я сам в свою правоту? Возникшую моральную дилемму невозможно разрешить, ссылаясь на возникшие непреодолимые обстоятельства и отсутствие другого выбора, потому что выбор есть всегда! Проще всего сослаться на то, что полгода назад Александр Томилин отвечал, лишь за собственную жизнь и судьбу нескольких близких друзей, которые пошли за ним, а теперь на его плечи свалилась ответственность за целый город. Отмазка конечно классная, но насквозь лживая!

Хотя до избрания меня тысяцким я постоянно ходил по лезвию ножа, но та жизнь была наполнена понятным смыслом, эмоциями и событиями. Да, я присвоил себе чужое имя и стал самозванцем, однако не лгал самому себе! Фантастический перенос в прошлое, дал мне шанс очнуться от беспросветного алкогольного угара и я им воспользовался. Мое существование снова наполнилась смыслом, и я превратился в жизнерадостного Сашку Томилина, которым был до череды несчастий разрушивших мою прежнюю жизнь.

Тот Александр мог позволить себе напиться пьяным и затащить на сеновал понравившуюся девку, часто пел песни и играл на гитаре, в компании друзей. Он ничего не боялся, потому что ему нечего было терять, а значит, он стал абсолютно свободным.

Заняв должность Степенного тысяцкого, я получил в свои руки огромную власть, и оброс дорогостоящей собственностью. Сейчас под моей командой находится целый стрелецкий полк в тысячу бойцов, готовый убивать по моему единственному слову. На Томилином подворье на боярина Томилина горбатилась многочисленная дворня и даже закупы — фактически рабы. Однако теперь я даже по двору собственной усадьбы передвигался в сопровождении двух вооруженных до зубов охранников, а люди на улицах Новгорода испуганно жались к заборам, когда мимо них проезжал кортеж Степенного тысяцкого.

Увы, но обретя власть и богатство, нынешний Александр Томилин потерял свободу воли и незаметно для самого себя начал трястись над вновь обретенным положением. Теперь я являл собой образец угрюмого рассудочного циника, который ищет наиболее простые пути для обеспечения собственных шкурных интересов, правда, не забывая ссылаться на возвышенные цели.

На неискушенный взгляд стороннего наблюдателя, я поступаю абсолютно правильно, но что-то внутри меня криком кричало, что моя жизнь катится в вонючую навозную яму. Даже если мне повезет, и я каким-то чудом достигну поставленных целей, то на российский престол усядется очередной кровавый упырь, который даже в сортир будет ходить под охраной.

И на кой черт мне такая собачья жизнь? Незабвенный Барон фон Мюнхгаузен как-то сказал: Все глупости на Земле делаются с самым серьезным выражением лица!

То, что я творил сейчас со своей жизнью это дорога в 'никуда', а поэтому с моих глаз словно спала пелена. Видимо загнанная в глубину подсознания злоба на себя любимого, постепенно взяла верх над рассудочным цинизмом и оформилась в руководство к действию.

— Так с какой стати я должен тупо идти по стопам многочисленных идиотов, кичащихся выдуманными иллюзиями о собственной значимости? Что напишут после смерти об Александре Томилине историки, я все равно не узнаю, а поэтому хватит ломать себя через колено. Теперь буду жить красиво и весело, правда, скорее всего не долго, да и хрен с ним.

Решено! Лучше один раз напиться свежей крови, — чем всю жизнь питаться падалью! Так кажется, сказал великий самозванец Емельян Пугачев? Однако Пугачев слишком угрюмый типаж, а поэтому Остап Бендер — рулит! — криво усмехнувшись, подумал я и приказал дежурному по полку построить личный состав на плацу.

Приказ сурового командира был выполнен с максимальной скоростью и уже через десять минут дежурный мне доложил, что личный состав построен. Я еще не знал, что скажу своим бойцам, но чувствовал, что нужные слова найдутся. Просто не нужно юлить и лукавить, а надо постараться рассказать все как есть простыми словами, только в этом случае люди меня поймут и осмысленно пойдут следом за мной.

Даже не надев полушубок поверх кольчуги, я вышел из штаба на плац и неспешно прошел вдоль строя бойцов. Глаза застывших по стойке смирно стрельцов недобро смотрели на меня, и мне стало абсолютно понятно, что им уже известно о моем отказе пойти вместе с ополченцами навстречу дружине Ивана III.

— Тем лучше, значит, не нужно будет ходить вокруг да около, — подумал я.

Чтобы не затягивать паузу, я поднялся на командирскую трибуну и начал говорить:

— Бойцы, мне было намного проще просто приказать вам закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы вы не видели и не слышали, как ваши братья уходят на смертельную битву с дружиной Московского князя. Здесь все поголовно считают меня трусом и предателем, спасающим свою шкуру от меча князя Ивана. Правда не все так просто как кажется на первый взгляд и сложившаяся обстановка намного хуже чем вы думаете. Не ваш командир предал Великий Новгород, а предали Новгород родовитые бояре новгородские, беспокоящиеся только о своей мошне и власти! Это они послали новгородское ополчение на верную погибель, под мечи и копья 'кованной рати' Ивана III, который надумал провозгласить себя 'Царем Всея Руси'!

Вы знаете, что ко мне только что приезжал тысяцкий 'Неревского конца', боярин Зосима Сухоруков. Боярин привез мне приказ от предателей, захвативших власть в Новгороде, передать 'Стрелецкий полк' под руку боярича Дмитрия Глазоемцева, а этот полудурок положит полк в землю без толку. Если бы у нас имелась, хоть малая возможность победить Москву, то я с радостью подставил свою шею под топор. Как говорят: 'На миру и смерть красна', но я целовал крест Господину Великому Новгороду на верность! Поэтому долг мне велит сделать все, чтобы спасти жителей Новгорода от злой погибели, а заповеданные нам предками святыни от поругания.

Братья, на нас идет войной не просто Московский князь Иван III, на Великий Новгород надвигается черная сила, которая несет погибель всей Русской Земле! Победит Москва и не станет на Руси ни одного свободного человека, а останутся только бессловесные скоты имени племени своего не помнящие! Сейчас на Новгородской земле человек рождается свободным, а если победит Иван, то на всей Руси останутся, лишь рабы, которые станут рожать рабов с ярмом на шее! Ваши дети не будут знать грамоты, у них отберут землю и собственность, все станет принадлежать царю и его боярам. Вместо слова божьего, наущаемые Диаволом попы московские, заставят вас целовать руку, надевшую на вашу шею рабский ошейник и славить царя загнавшего русский народ в рабство!

Помимо беды с востока на нас также надвигается беда с запада! Из Литвы на Новгород точат мечи продавшие душу Диаволу католики-паписты! Литовский князь Казимир сговорился с князем Иваном о разделе земель новгородских и псковских! Иван продал Псков Литве, а Москва за это получила безраздельную власть над Новгородом и право назначать Владыку новгородского! Теперь вам доподлинно известно, какая страшная беда надвигается на нас! — задал я вопрос и сделал паузу.

Дождавшись когда тишина, повисшая над плацем, стала гробовой, я продолжил:

— Что, стрельцы страшно вам?

Заданный мной вопрос разорвал тишину и раздавшиеся из строя единичные крики вскоре переросли в многоголосый рев. Если раньше бойцы меня слушали затаив дыхание, то сейчас их словно прорвало. Возмущенные крики явились доходчивым подтверждением того, что стрельцы поверили моим словам. Теперь необходимо было закрепить первый успех и разъяснить народу, что собственно от него требуется.

Я дождался, когда народ выплеснет первые эмоции и поднял руку, прося тишины, а когда крики утихли, продолжил свою речь:

— Я верю в ваше мужество братья, но будем честны перед Господом нашим! Да, страшно! Мне тоже страшно, как и любому из вас! Только страшусь я не смерти в бою за Землю новгородскую, а боюсь проиграть битву с силами Диавола, не защитив Великий Новгород и Русь Святую! Только по этой причине я не позволил повести 'Стрелецкий полк' на убой, переступив через честь воинскую и гордость боярскую!

Стрельцы, вы последний рубеж обороны Новгорода перед лицом врага рода человеческого и на сегодня единственная надежда Руси на спасение! Черное воронье уже летит от Москвы, чтобы справить кровавую тризну в Новгороде, но мы не одиноки в нашей борьбе! С нами Господь Бог и Апостол Андрей Первозванный, посланный самим господом на защиту Руси.

Сейчас я обскажу вам всю правду и за вами выбор, на чью сторону вы встанете! Мне хорошо известно, что в Новгороде многие меня кличут самозванцем и человеком без рода и племени. Это лжа и наветы врагов, а также бабские сплетни глупых людей. Я Александр Томилин — сын псковского боярина Данилы Савватеевича Томилина, но и это не вся, правда!

Чтобы добиться максимального психологического эффекта, я снова сделал паузу многозначительную паузу, а затем громогласно заявил:

— Я — боевой инок тайной 'Русской Церкви Иисуса Христа' Апостола Андрея Первозванного.

* * *

Здесь снова должен дать небольшую историческую справку, потому что слово — 'боевой инок', наверняка режет слух многим читателям не искушенным в истории. Ну, прямо Шаолинь, какой-то на Руси образовался. Однако 'монахи-воины' действительно существовали на Руси. У многих церковных иерархов того времени имелась собственная дружина, примером может служить дружина Владыки новгородского. 'Боевые иноки' фактически являлись элитным 'спецназом' 'Русской Церкви'

Вот пара исторических примеров:

— Родион Ослябя — (в монашестве Андрей, светское имя — Родион либо Роман) (? — 1380 либо после 1389) — легендарный монах-воин. Ослябя был иноком Троице-Сергиевского монастыря. Причислен 'Русской Православной Церковью' к лику святых.

— Александр Пересвет (? — 8 сентября 1380) — легендарный монах-воин. Пересвет был иноком Троице-Сергиевского монастыря. Причислен 'Русской Православной Церковью' к лику святых.

Пересвет и Ослябя вместе участвовали в Куликовской битве и вошли в легенду! Пересвет сразил в единоборстве перед основным сражением татарского богатыря Челубея, который тоже был буддийским монахом-воином. Русский монах-воин погиб в этом бою, но он убил лучшего татарского 'поединщика', обученного восточным боевым искусствам. Это доказывает что 'боевые иноки' 'Русской церкви' были подготовлены не хуже Шаолиньских монахов.

Троице-Сергиевский монастырь в 14 веке по факту являлся русским Шаолинем, в котором 'Русская Церковь' готовила свой церковный 'спецназ'.

Увы, но зачастую исторические реалии, намного фантастичнее 'фэнтезийных опусов'!!!

* * *

Всем на Святой Руси известно имя преподобного Сергия Радонежского, благословившего на победоносную битву с татарами Великого князя Московского Дмитрия Ивановича Донского! Преподобный Сергий Радонежский носил сан святейшего патриарха тайной 'Русской Церкви Иисуса Христа'! Великие герои Земли Русской — Ослябя и Пересвет, также были боевыми иноками 'Русской Церкви Иисуса Христа'! Много моих братьев погибло в той битве и память о них не угаснет в веках.

Теперь расскажу о себе, чтобы пресечь наветы лживые. Родом я из Пскова из семьи бояр Томилиных, мать моя рода княжеского, но не в этом суть. Много лет назад враги предали моего отца, блазнившиь казной нашей семьи и богатым наследством. Вражеский подсыл завел лодью отца, на который наша семья плыла из Пскова в Ладогу, в свейскую засаду. Свеи убили моего отца и мать, а меня продали заморским купцам. Так бы и сгинул я в неволе, но мои будущие братья во Христе выкупили меня из рабства, после чего я долгие годы воспитывался в тайной обители, где изучал искусство воинское и науки.

Три года назад настоятелю нашей обители явился Апостол Андрей Первозванный и повелел отправить лучшего боевого инока на Русь, чтобы поднять народ новгородский на бой с силами Диавола, решившего извести под корень Землю Русскую. Жребий выпал на меня, после чего я тайными тропами отправился в Новгород. В обители меня обучили меня многими тайными знаниями, вот откуда у 'Стрелецкого полка' невиданные доселе пищали скорострельные. Однако слуги Сатаны узнали о моем послушании, и когда я плыл на лодье через Хвалынское море, купцы опоили меня сонным зельем. Затем меня снова продали в рабство. Больше года я провел в колодках, но выдержал посланное Господом испытание и сбежал из полона.

Господне проведение привело меня в Новгород и помогло стать 'Степенным тысяцким', чтобы я взял под свою руку дружину новгородскую. Однако враги Земли Русской тоже не дремали и подкупом и лживыми посулами, перетащили на свою сторону 'Совет господ' и ударили Новгороду в спину.

Братья, я не обещаю вам злата и серебра, а также славы и почестей среди людей. Возможно, мы все примем лютую смерть в будущей битве за Землю Русскую, и наши кости растащат по лесам дикие звери. Враги оболгут нашу память, а прислужники Диавола с церковных амвонов предадут нас анафеме! Сейчас каждый из нас должен сделать окончательный выбор и обратной дороги уже не будет. Поэтому я спрашиваю вас — вы пойдете со мною на смерть братья?

На несколько мгновений над плацем повила гробовая тишина, а затем раздались дружные крики одобрения. Разобрать слов было невозможно, но по настроению бойцов мне стало понятно, что моя пафосная речь достигла намеченной цели. Простой народ в 15 веке не был искушен в методах политического словоблудия, а поэтому принял мои слова близко к сердцу. Хотя мне удалось провести митинг в лучших большевистских традициях, почерпнутых из революционных фильмов, но по большому счету я не обманывал своих бойцов, а лишь грамотно воспользовался пропагандистскими методами будущего.

Речь отняла практически все моральные силы и из меня словно выпустили воздух. Дождавшись, когда эмоции бойцов поутихнут, я сошел с трибуны и приказал командирам рот развести личный состав по казармам, чтобы продолжить занятия по намеченному распорядку, а сам отправился в штаб.

Навалившееся моральное опустошение требовало отдыха, поэтому я заперся в своем кабинете и долго сидел в кресле, тупо уставившись в стену. Из забытья меня вывел робкий стук, и я с большой неохотой встал из кресла, чтобы открыть запертую на засов дверь.

Я ожидал увидеть дежурного с очередным докладом о происшествиях, но перед дверью стояли мои гвардейцы: Акинфий Лесовик, Дмитрий Молчун, а также Никодим и Василий Лютые. За этой спинами этой делегации спрятались дежурный по штабу и дневальный, который держал в руках поднос с едой.

— Командир, дело к вечеру идет, а ты не обедал. Вот значит, мы и решили тебя проведать, может ты захворал? — невпопад заговорил возглавлявший делегацию Акинфий Лесовик.

— Со мной все в порядке, но за заботу спасибо. Акинфий, вы не мнитесь на пороге, а заходите в кабинет и садитесь за стол. Нам много чего нужно сказать друг другу, — ответил я на нескладную речь начальника штаба.

— Так мы уже обедали, а это для тебя еду принесли.

— Значит, сгоняй дежурного за взваром или квасом, а то вы будете смотреть мне в рот, так и подавиться недолго, — отмел я возражения Акинфия, пропуская гвардейцев в кабинет.

Когда мои друзья расселись по местам, у меня неожиданно прорезался зверский аппетит, и я словно голодный волк набросился на еду. Разносолов мне не принесли, так как я питался из солдатского котла, чтобы быть ближе к народу, а также не позволять поварам воровать. Конечно, полностью пресечь воровство в столовой невозможно, но особого беспредела повара не творили. С голодухи наваристые солдатские щи и гречневая каша с мясом показались мне шедевром кулинарного искусства, поэтому я быстро опустошил принесенные тарелки. Все это время гвардейцы терпеливо ждали, когда их командир поест, и только для вида прикладывались к квасу принесенному дежурным.

Позволив дневальному прибрать на столе и дождавшись, когда он унесет пустые тарелки, я приказал Акинфию закрыть дверь и сказал:

— Мою речь на плацу вы слышали, поэтому чтобы не тянуть кота за хвост, задавайте свои вопросы. Я постараюсь ответить на любые, если смогу, конечно.

Первым заговорил Лесовик, так как он был старшим по должности.

— Александр, ты на плацу всех огорошил, правда и разъяснил что к чему. Однако у нас есть к тебе вопрос — ты нам доверяешь или сомневаешься в нашей верности?

— С какого это переляку вы решили, что я вам не доверяю? Вы все мне как братья родные! Разве я хоть раз давал повод в этом сомневаться? — удивился я.

— Так почему же ты от нас таился все это время и не рассказал, что ты инок Церкви Андрея Первозванного?

— Не открылся я только потому, что время еще не наступило. Сейчас я вам друг боевой и побратим, а если бы раньше о своем послушании рассказал, то вы на меня как на попа на исповеди смотреть начали. Поймите, мне братья и друзья нужны, а не покорные прихожане! В 'Русской Церкви Иисуса Христа' Апостола Андрея Первозванного нет поповского словоблудия и лжи, проповедуемой папистами и константинопольскими греками! Мы щит и меч, Земли Русской и веры в Господа Иисуса Христа, а не бессловесные рабы и данники черноризников. Христианин должен жить по заповедям Господа, доказывая своей жизнью веру в Христа, а не долбиться день и ночь лбом об пол в церквях!

— А как же тогда грехи отмаливать? — удивленно спросил Дмитрий Молчун.

— Грехи перед Господом только делами искупить можно, в этом случае даже искренняя молитва только покаяние.

— Значит, молись не молись, а грех смертоубийства не искупить? Это выходит, что все воины в гиену огненную попадут! — вступил в разговор Василий Лютый.

— Господь сказал: Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч! Поэтому защищать веру в Господа с мечом в руках не грех, а прямая обязанность христианина!

— А батюшка Онуфрий нас с братом наставлял в церкви, что пролитие крови смертельный грех, поэтому служитель церкви не имеет права брать в руки оружия, снова возразил мне Василий.

— Лукавил ваш батюшка и словоблудием занимался! Попы любят за притворную веру в Бога и стены монастырские прятаться, когда беда придет. Видите ли, им вера христианская меч брать в руки не позволяет, а паства должна на смерть идти, шкуры их защищая. Убийство смертный грех, когда христианин христианина убьет в гневе или из корысти какой ради. Защищая веру в Господа, свою семью, честь и достоинство, христианин вправе убить врага или преступника и грехом это не является! В 'Русской Церкви Иисуса Христа' Апостола Андрея Первозванного, каждый рукоположенный священник обязан пять лет прослужить в дружине церковной и в бою доказать свою веру в Господа.

Настоятель церкви не только веру христианскую проповедует, он воевода поместного ополчения и учитель ратного дела для отроков. При каждой церкви должна быть приходская школа, где отроки и отроковицы обучаются закону божьему, письму и счету, а также достойному поведению в миру. По церковному уставу каждый батюшка обязан быть женат по христианскому обряду и иметь наследника мужеского пола.

Человек без семьи и детей — перекати поле, а священник должен быть крепко привязан к своей земле и родному дому. Только тогда он будет за веру в Христа до смерти стоять и не спрячет свою трусость за лживыми отговорками, ссылаясь на заповеди. Так заповедовал нам Апостол Андрей Первозванный, когда создал нашу церковь.

— Так, где же вы были до сих пор, когда на русской земле правит ложь и беззаконие? Князья и бояре Русь на части рвут, продавая татарским нехристям русских людей целыми княжествами. Василий Темный в 1452 годе казанскому царевичу Касим-хану целое Касимовское княжество пожаловал вместе с селами и насельниками (коренными жителями), а вы по тайным обителям попрятались! Попы князьям в этом черном деле помогают, а от вас ни слуху, ни духу не слышно! Чем вы лучше попов наших? — возмущенно заявил Дмитрий Молчун.

Резкая отповедь сбила мой пропагандистский запал и заставила серьезно задуматься над ответом, иначе все мои речи окажутся пустым сотрясением воздуха.

— Дмитрий, я прекрасно понимаю твои сомнения и недовольство, но мы живем в мире, где силы Диавола тоже по оврагам не прячутся! В Куликовом побоище мои братья почти все поголовно полегли, приняв на себя первый удар татар и папистских наемников из города Генуи. Ты знающих людей новгородских поспрашивай, чего это забыли фряги (генуэзцы) на земле Русской?

* * *

Здесь я вынужден сделать небольшое отступление, чтобы объяснить, откуда у меня появились сведения о генуэзцах, участвовавших в Куликовской битве на стороне Мамая. Как вам известно, Александр Томилин до переноса в прошлое историей не интересовался, а поэтому мои знания были в пределах плохо выученных уроков истории в общеобразовательной школе.

Однако после переноса в 15 век, знание истории Руси стало жизненной необходимостью, иначе не выжить. Основным поставщиком сведений для меня стал Мефодий Расстрига, с которым я много беседовал на исторические темы еще в Верее. Помимо этого, мне постоянно приходилось держать ухо востро, чтобы черпать информацию из подслушанных разговоров в кабаках и на торге. В те времена не было ни газет, ни телевидения, поэтому известия передавались из уст в уста, а застольные кабацкие разговоры заменяли собой электронные средства информации.

Один из таких разговоров я подслушал трактире, перед выступлением Марии испанской, где между новгородским и ганзейским купцами возник спор на историческую тему. Купцы зачем-то по косточкам разбирали Куликовскую битву, и дело едва не дошло до драки, вот из этого разговора я и узнал много нового. Впоследствии я уточнил непонятные нюансы у Расстриги и тот дал мне необходимые пояснения. Это для человека 21 века Мамаево побоище глубокая древность, а для русского человека того времени близкая история, аналогичная битве под Курском в 1943 году, для нас с вами. Эта случайная информация во время беседы с гвардейцами оказалась весьма полезной и помогла мне оправдать свою позицию.

* * *

— Так, когда это Мамаево побоище было? Уже больше восьми десятков лет прошло! — попытался возразить Молчун.

— За эти годы наша церковь едва на ноги подняться успела! Паписты на нас настоящую охоту начали, и братья едва сумели спасти святые реликвии, заповеданные нам Апостолом Андреем Первозванным. Порой пятеро против одного бились, супротив нас тоже вои не простые были. Ты про богатыря Челубея, которого инок нашей церкви Пересвет убил, наверное слышал?

— Слышал, конечно, — смутившись, произнес Дмитрий.

— Вы, конечно знаете, что далеко на востоке есть странна, где делают шелк, паписты еще ее Чина называют?

— Это ты про богдойское царство (так раньше назвали на Руси Китай) говоришь, наверное?

— Пусть будет так, но не в этом суть! В Чине стоит древний монастырь Шаолинь, где монахи поклоняются богу Будде. В этом монастыре почти тысячу лет готовят боевых монахов, силы огромной, вот оттуда и привел Мамай своего Челубея — поединщика! Не простил настоятель Шаолиня моим братьям гибели своего лучшего боевого монаха, и решил отомстить. Наша церковь после Мамаева побоища и так в упадок пришла, а тут новая напасть. Поэтому братия и ушла с Руси в тайные места, чтобы выжить! Только тайна эта за семью печатями, которая может всем нам голова стоить, поэтому держите язык за зубами! — неожиданно для себя сплел я сказку похлеще Гарри Поттера и как только язык повернулся?

— Командир ты на нас не обижайся, за сомнение выказанное. Мы завсегда с тобой душой и телом. Сам, наверное, понимаешь, что ты нам о тайнах поведал, которые для разума человеческого непостижимы! Вот и сомневались мы поначалу. Тайну мы твою тоже сбережем и язык никогда не распустим где попадя. Ты нам главное обскажи делать что нужно, а мы все исполним, — ответил за всех впечатленный услышанной сказкой Акинфий Лесовик.

— Братья, я в вас никогда и не сомневался. Кому мне жизнь и дело свое доверить, если не вам? Пока у меня к вам особых приказов нет, все по-старому остается. Враг уже нанес свой удар и вывел новгородское ополчение в чисто поле под копыта 'кованой рати' князя Ивана. Мы сейчас можем только ждать. Плохо, что нет известий из Новгорода от Сироты и Расстриги. Сейчас в город соваться опасно, вот уйдет ополчение, тогда и выясним что произошло. Еремей Ушкуйник тоже молчит, как воды в рот набрал и есть у меня подозрения, что он мог нас предать. Поэтому пока будем сидеть в крепости тихо и не высовываться. Если больше вопросов нет, то расходитесь по своим местам и разузнайте, чем народ дышит. Измену сразу на корню душить нужно, потом поздно будет!

На этом наше незапланированное совещание закончилось, и гвардейцы покинули мой кабинет. Я тоже не стал засиживаться в штабе, а отправился проверять караулы, чтобы развеяться. Служебная рутина отвлекла меня от тяжелых мыслей, а проверка боеготовности полка заняла весь вечер до отбоя. Закончив дела, я снова лег спать в кабинете на лавке, которая не очень подходила для этой цели, поэтому последней моей мыслью стало решение заказать у столяров более удобную кушетку или диван.

Глава 5.

Увы, но выспаться этой ночью мне не удалось. За два часа до рассвета меня разбудил дежурный по штабу и доложил, что вернулся из Новгорода Павел Сирота и просится на прием. Я приказал срочно впустить Павла в кабинет и стал натягивать сапоги. Буквально через минуту в дверь ввалился мой телохранитель и с порога заявил:

— Командир, прикажи поднять по тревоге первый взвод первой роты. Нужно срочно к Новгороду выдвигаться. Я в лесу на заимке Расстригу с владыкой Новгородским оставил, только опасаюсь, что нас могли по следам выследить. С Расстригой лишь двое моих бойцов остались, Пимен Горбатый да еще инок из охраны владыки, если будет погоня, то они им не отбиться.

Я, не вдаваясь в подобности, отдал приказ дежурному по штабу поднять в ружье первый взвод, который обычно использовал в качестве личной охраны и стал одеваться, готовясь к выезду из крепости. Пока я натягивал на себя тегиляй и кольчугу, продрогший до костей Сирота вышел из кабинета, чтобы хоть немного согреться у печи в караулке, поэтому толком переговорить нам не удалось.

Как говорится: 'повторение— мать учения!'. Видимо по этой причине регулярные учебные тревоги не прошли для бойцов даром, и уже через десять минут первый взвод 'конно и оружно' выстроился перед воротами крепости. Мой боевой конь также стоял оседланным у крыльца, поэтому мне оставалось только сесть в седло. Ворону, так я назвал своего коня, не очень понравился подъем среди ночи, и он попытался укусить меня за ногу. Однако удар кулаком между ушей сразу поставила все на свои места, и разъяснил строптивой скотине кто в доме хозяин. Справившись со своенравным Вороном, я приказал открыть ворота и мы без промедления ускакали в ночь.

На наше счастье погода стояла ясная, а луна еще не зашла за горизонт, поэтому мы рысью поскакали в сторону Новгорода. Примерно через час, возглавлявший авангард Сирота, остановил своего коня, после чего отряд свернул с наезженной дороги в лес. Павел вел нас к цели по хорошо заметным на снегу конным следам, поэтому сбиться с пути было сложно. Правда скорость передвижения отряда сразу упала до пешеходной, однако передвигаться быстрее по ночному лесу значит рисковать переломать лошадям ноги или выколоть себе сучьями глаза.

Отряд еще около двух часов проплутал по лесу, покуда конные следы не вывели нас к лесной заимке. В дороге я сумел подробно переговорить с Сиротой, так как отряд двигался по старому следу Павла и в проводнике не нуждался.

Во время нашего разговора, наконец, разъяснились многие произошедшие за последнее время события, не дававшие мне спокойно спать по ночам. Сирота рассказал, что задержался в Новгороде из-за того что долго не мог выйти на связь с Мефодием Расстригой. После смещения меня с должности Степенного тысяцкого доступ в Детинец для Павла был перекрыт, поэтому связываться с Расстригой пришлось через криминальные структуры. Обращаться к Еремею Ушкуйнику Сирота опасался, так как по слухам, посадник полностью перешел на сторону наших врагов. Мало того, дружина Славенского конца с Еремеем во главе не смотря на мои предостережения, спешно готовилась к походу навстречу дружине Ивана III.

Налаженные связи в криминальном мире Новгорода, а также тугой кошель с серебром помогли Сироте и его бойцам проникнуть на Владычный двор. Павел и его люди, переодевшись извозчиками, вместе с дровяным обозом пробрались в Детинец, а затем Сирота вызвал на разговор Расстригу через истопника Владычного двора. Полученные от меня уроки конспирации помогли Мефодию удачно вписаться в жизнь Владычного двора и стать своим среди церковной братии. Дружелюбный характер и мое финансовое спонсорство помогли ему обзавестись многочисленными приятелями и друзьями. По этой причине Мефодий не попал под подозрение в связях с боярином Томилиным, поэтому у него имелась возможность, свободно передвигался по территории Детинца.

При личной встрече Расстрига рассказал Сироте о сложившейся в городе обстановке и разъяснил многие странности, на которые я обратил внимание еще на Совете Господ, на котором меня сместили с должности тысяцкого. Оказалось, что пока мы с Еремеем Ушкуйником выкорчевывали корни боярского восстания в Новгороде, на Владычном дворе зрел заговор церковных иерархов, который мы прошляпили.

Пока архиепископ Иона крепко держал церковную власть в своих руках, его противники прятались по щелям и боялись даже громко вздохнуть, но боярское восстание и захват владыки в плен серьезно подорвали его позиции. Русская Церковь в 1463 году очень напоминала банку с ядовитыми пауками, которые непрерывно грызлись между собой за власть. Стоило одному из церковных иерархов по каким-то причинам ослабить хватку, как на хлебное место мгновенно появлялась куча претендентов, а проигравший борьбу за власть обычно заканчивал свой жизненный путь в келье отдаленного монастыря.

После кончины митрополита Ионы Московского, 9 мая 1461 года на соборе русских иерархов был возведен на кафедру митрополита Московского и всея Руси Феодосий — архиепископ Ростовский. Иона сам выбрал его себе в преемники, поэтому Иван III взошедший 1462 году на княжеский престол после смерти отца, был вынужден смириться с этим фактом.

Феодосий для своего времени являлся человеком весьма образованным и начитанным, чем выгодно выделялся из серой массы полуграмотных служителей церкви. Увы, но в дополнение к этим неоспоримым достоинствам, митрополит не был лишен и недостатков. Склочный характер Феодосия стал притчей воязыцех, к томуже он мнил себя просвещенным реформатором, а своих коллег безграмотными идиотами. Еще в бытность митрополитом Чудова монастыря, Феодосий прославился своими весьма странными реформаторскими нововведениями, за которые в 1455 году его едва не лишили сана.

Чтобы снискать народную любовь и прославится, он неожиданно разрешил в 'навечерие Богоявления', которое пришлось на воскресенье, мирянам есть мясо, а монахам рыбу, сыр и яйца. По тем временам такое послабление поста считалось чудовищной ересью, за которую обычного священника запросто могли отлучить от церкви, а католики наверняка бы сожгли на костре. Однако Феодосий сразу покаялся в грехах и слезно просил о прощении московского митрополита. Иона Московский проявил милосердие к покаявшемуся грешнику, но взял на заметку проштрафившегося служителя церкви. Положение митрополита Ионы тоже было довольно шатким и ему требовались полностью зависимые от него соратники в борьбе за власть. Архиепископ Ростовский, едва не отправленный на покаяние в глухой монастырь, был верен Ионе как собака, и только по этой причине стал его наследником.

Дорвавшись до власти, Феодосий, которого в русской Церкви считали, чуть ли не еретиком, начал вербовать сторонников, однако этот процесс продвигался с большим трудом. Новоявленный митрополит не получил благословления Патриарха Константинопольского да и Московский князь Иван III не очень благоволил к Феодосию. По этой причине многие церковные иерархи считали Феодосия фигурой временной и не торопились признать его главенство. В ответ на такое отношение к своей персоне митрополит Московский закусил удила и начал избавляться от своих противников, обвиняя их во всех смертных грехах.

Чтобы создать формальный повод для своих действий, Феодосий попытался провести своеобразную переаттестацию священников, якобы для повышения образовательного и нравственного уровня русского духовенства. В нашей истории в 1653 году очень похожие реформы Патриарха Никона привели к кровавому расколу в Русской Православной Церкви.

Оправдывая свои реформаторские действия, Феодосий писал:

— Они (священники) едва грамотны, полуграмотны или совсем безграмотны. Требовать от них можно было только одного — чтобы они не слишком соблазняли народ своей дурной жизнью.

Непопулярные реформы митрополита встретили отчаянное противодействие со стороны духовенства. Однако Феодосий жестоко подавлял крамолу и его противников начали отстранять от мест, а особо рьяные критики реформ даже были лишены сана. Множество церковных приходов остались без священников, а паства без духовного надзора. В нашей с вами истории за эти выкрутасы Иван III заставил Феодосия в 1464 году оставить кафедру митрополита Московского — 'ради тяжкого своего недуга'. Однако разгневанное духовенство требовало крови и более строгого наказания для еретика, вплоть до отлучения Феодосия от церкви.

К примеру, один из летописцев сообщает:

— Многыя бо церкви без попов, и начата его проклинати; он же слышав се разболеся того ради, и здрав бысть и сниде в келию к Михайлову Чюду в манастырь.

Однако в нашем случае шел только январь 1464 года, и Феодосий еще крепко держал церковную власть в своих руках. Феодосий с момента восшествия на кафедру митрополита Московского пытался заручиться поддержкой новгородского владыки. Иона формально поддерживал московского реформатора, прекрасно понимая, что разброд и шатание в московской епархии на руку Новгороду. Однако архиепископ Иона допустил ошибку, допустив на Владычный двор полтора десятка представителей Феодосия, которые на самом деле являлись агентами Ивана III, а не Московского митрополита.

Провал боярского заговора спутал все карты Московского князя, поэтому агентура на Владычном дворе получила срочный приказ на отстранение Ионы от власти. Подкуп и угрозы быстро сделали свое дело и то, что не удалось совершить боярам силой оружия, удалось сделать с помощью 'колдовского зелья'. Архиепископ Иона после освобождения из плена сказался больным, а его личным лекарем являлся ганзейский немец Франс Шиммель, который и опоил владыку какой-то наркотой.

Услуги заморского лекаря щедро оплачивались Владычным двором, поэтому Шиммель не бедствовал, однако жажда легкой наживы сгубила 'немца'. Шиммель помимо лечения недугов Ионы, пробавлялся в Новгороде продажей различных приворотных зелий, ядов и лекарств сомнительного качества. Богопротивная коммерческая деятельность лекаря попадала под 'статью' о колдовстве и связь с врагом рода человеческого, что грозило ему большими неприятностями. Однако Франса Шиммеля 'крышевал' сам владыка и тому все сходило с рук.

Московская агентура узнала о богопротивных проделках 'немца' и прихватила Шиммеля с поличным на продаже яда для отравления одного из бояр. Видите ли, молодой боярыне надоел престарелый муж, и та надумала отравить супруга. От такого преступления даже Иона не смог бы отмазать Франса Шиммеля и того в лучшем случае ожидала дыба. Агенты Ивана III провели с преступником душеспасительную беседу с пристрастием, на которой легко заставили проштрафившегося лекаря дать архиепископу 'колдовское зелье', превратившее владыку фактически в зомби. Затем московская пятая колонна по-тихому арестовала преданных Ионе людей и рассовала их по кельям в подземельях Владычного двора.

Заговорщики оставили на свободе только Пимена Горбатого и личного телохранителя Ионы инока Варфоломея, без которых архиепископ на людях не появлялся. Оба ближника архиепископа выполняли чисто декоративную роль, постоянно находясь под угрозой смерти, а поэтому делали только то, что им приказывали.

Опоенный 'колдовским зельем' владыка послушно штамповал выгодные Москве решения перегрызшегося за власть Совета Господ, а странный вид архиепископа списывался на его болезнь. Вот таким образом меня сместили с поста тысяцкого, а Еремей Ушкуйник стал заложником обстоятельств и не решился пойти против воли владыки.

В общем, прозевали мы с Еремеем свое счастье, так как беда случилась, в том числе и по нашему с ним недосмотру. Церковный заговор удался полностью и новгородское ополчение под руководством целой толпы военноначальников, должно было уже завтра утром отправиться на погибель, что собственно Ивану III и требовалось. Руководство заговора решило пока не трогать Стрелецкий полк, опасаясь, что штурм крепости может закончиться провалом. Заговорщики резонно полагали, что после разгрома новгородского ополчения князь Иван решит проблему Стрелецкого полка по своему разумению. Вполне возможно, что князь захочет договориться с Алексашкой Томилиным и взять стрельцов под свою руку, а если самозванец заартачится, то княжеская дружина вырежет стрельцов под корень.

Однако планы московских эмиссаров вкралась ошибка. Секретарь владыки Пимен Горбатый прекрасно понимал, что после того как Иван III захватит Новгород его уничтожат физически. По этой причине он вместе с телохранителем Ионы Варфоломеем денно и нощно искал малейшую возможность спасти архиепископа, а вместе с ним и свои жизни. План побега вскоре был разработан, но для его исполнения требовалась помощь со стороны. Пимен Горбатый не знал доподлинно, что Расстрига является моим агентом, но подозревал, что тот имеет какое-то отношение к боярину Томилину. Оказавшись в безвыходном положении, Пимен пошел на риск и попытался через Мефодия выйти со мной на связь. Известие о появлении в Детинце Павла Сироты оказалось для горбатого монаха манной небесной, и он через Расстригу обратился к нему за помощью.

Владычный двор это фактически отдельный укрепленный замок внутри новгородского Детинца, а любое оборонительное сооружение того времени имело множество подземных ходов и тайных помещений. Покои новгородского владыки тоже имели скрытые от посторонних глаз эвакуационные выходы. Основной тайный ход, ведущий в подземелья Детинца, церковной братии был известен, и заговорщики его блокировали, но о потайной двери в кабинете секретаря владыки никто даже не подозревал. Однако у дверей спальни, где заговорщики держали Иону, постоянно находились трое вооруженных до зубов охранников, поэтому без посторонней помощи спасти архиепископа было невозможно. Помимо этого неприятного обстоятельства, самого Пимена и телохранителя Ионы Варфоломея на ночь запирали в келье рядом с кабинетом секретаря владыки и самостоятельно выйти наружу они не могли.

Пимен заранее заготовил письмо с подробным планом побега и передал его Расстриге, а тот Павлу Сироте. Павел мгновенно разобрался в обстановке и понял что у него имеется реальный шанс спасти новгородского владыку. С помощью Расстриги спасательная команда спустилась в подземелье Владычного двора, откуда через потайной ход проникла в кабинет Пимена. Караульную службу монахи несли спустя рукава, поэтому Павел легко прирезал заснувшего на посту охранника. После убийства часового освобождение из заточения Пимена и Варфоломея не стало проблемой.

Теперь оставалось только снять часовых у дверей спальни архиепископа и можно сматывать удочки. Однако здесь начались первые заморочки. Чтобы войти в спальню Ионы, необходимо было пройти через большой приемный зал, поэтому незаметно подобраться к часовым оказалось невозможно. Хотя двое охранников дрыхли без задних ног сидя на лавке, но третий боец видимо страдал бессонницей и бродил по залу как заведенный.

Решил возникшую проблему инок Варфоломей. Телохранитель архиепископа оказался настоящим виртуозом в метании ножей и, получив в свои руки оружие, в два притопа прикончил охрану. Трупы двух охранников так и остались сидеть на лавке, им только придали позы спящих людей, чтобы невнимательный наблюдатель не мог сразу заподозрить неладного, а третьего часового стал изображать боец Сироты, после чего остальные спасатели вошли в спальню.

Новгородский владыка опоенный 'колдовским зельем' спал непробудным сном, поэтому его пришлось нести на руках через многокилометровый потайной ход. Инок Варфоломей обладал чудовищной физической силой и играючи справился с этой задачей в одиночку.

Когда отряд выбрался из подземелья за стенами Новгорода, Сирота отправил двоих бойцов за оставленными на постоянном дворе лошадьми и санями. Бойцы обернулись в течение получаса, после чего Иону погрузили на сани и отряд отправился к лесной заимке. Заброшенная охотничья заимка часто использовалась Павлом для встреч со своими информаторами, поэтому подходы к ней были ему хорошо известны. Спрятав архиепископа на заимке, Павел сразу поскакал в крепость за подмогой и успешно привел первый взвод к лесной избушке.

Обратный поход в крепость дался нам намного труднее, так как сани не смогли проехать по лесным буеракам, и нам пришлось их бросить, переложив спящего владыку на конные носилки. К счастью наше путешествие прошло без приключений и еще до полудня мы вернулись в крепость.

Я приказал разместить архиепископа в моих пустующих покоях, а сам окончательно переселился в свой кабинет. Бессонная ночь отрицательно сказалась на моем самочувствии, но неотложных дел накопилось море, поэтому я, наскоро перекусив, занялся накопившейся текучкой. Мне как воздух нужна была свежая информация из Новгорода, но спасители архиепископа вымотались в разы сильнее меня, и их пришлось отправить спать. С находящимися в разобранном состоянии людьми беседовать на серьезные темы бессмысленно, поэтому следовало подождать, пока они отдохнут.

Сразу после полудня в крепость неожиданно вернулся конный разъезд, еще до рассвета отправленный на разведку в сторону Новгорода. Сержант, командовавший разведчиками, срывающимся голосом доложил, что утром из Новгорода вышла колонна ополчения, которая отправилась по дороге на Руссу (ныне Старая Руса). По примерным подсчетам разведчиков из Новгорода вышло около десяти тысяч бойцов ополчения с огромным обозом под тысячу саней. Если верить словам сержанта, то новгородское ополчение представляло собой не единое войско, а состояло из разрозненных отрядов во главе с собственным командиром. Конные отряды не были объединены в отдельное войско, а следовали вместе с дружинами городских концов (районов) или сопровождали бояр решивших выйти на бой в составе ополчения. Дружина новгородского владыки тоже присоединилась к ополчению, однако церковная дружина отправилась в поход в значительно усеченном составе.

По большому счету подтверждались мои наихудшие предположения, но в душе не осталось места для мстительного злорадства, так как новгородцев вели на убой, а бывший Степенной тысяцкий не сумел этому помешать. Мое нынешнее положение было хуже губернаторского, но плакаться было поздно. Пришло время отвечать за понты и переходить к активным действиям. Поэтому по следам ополчения сказу был выслан конный отряд разведки с приказом отследить, куда пойдет ополчение. Затем в Новгород были отправлены для сбора информации два десятка переодетых в 'гражданку' обозников, у которых в городе имелась многочисленная родня и надежные знакомые. Загруженный по горло делами я даже не заметил, как день стремительно катится к вечеру. Зимнее солнце уже опустилось к верхушкам деревьев на западе, а дел у меня все еще было невпроворот.

Раздав первоочередные приказы, я передал бразды правления начальнику штаба, который должен был привести в действие заранее подготовленные планы, а сам направился проведать архиепископа. Увы, но Иона все еще находился в полубессознательном состоянии и Пимен не допустил меня к его постели. Однако монах уверил меня, что жизни владыки ничего не угрожает и предложил навестить его завтра утром. Я согласился с Пименом и вернулся в штаб, в котором меня уже поджидали все мои соратники.

Павел Сирота и Мефодий Расстрига успели отдохнуть после ночных перипетий, и уже были в курсе произошедших в крепости событий. Вместе с гвардейцами за столом сидели Михаил Жигарь с сыном Андреем, а на лавке у окна устроились Мария испанская и дочь Жигаря Любава. На меня снова обрушился град вопросов, на которые я ответил согласно ранее озвученной версии.

Если Сирота после услышанных новостей просто впал в ступор, то Мефодий Расстрига отнесся к моему рассказу с ледяным спокойствием и лишь заметил как бы невзначай:

— Я всегда знал, что у Руси есть верные защитники на небесах, да и то, что ты командир не постой человек, я тоже давно чувствовал. Поэтому приказывай, раз на то есть божьей воля, все исполним!

Наш разговор затянулся допоздна, но ответить на все заданные мне вопросы я не мог физически. Зачастую мне просто нечего было ответить своим соратникам, а первая ложь потянет за собой вторую, а жизненная практика подсказывает, что лжецы обычно прокалываются на мелочах. Конечно, ссылка на секретность на первых порах выручит и сгладит любые острые углы, но держать ответ за свои громогласные заявления и обещания придется в любом случае. Я это прекрасно понимал и уже на этой встрече, начал задумываться над будущими доказательствами своей правоты.

В конце концов, мои подчиненные выдохлись и их вопросы начали повторяться, а когда Мария по третьему разу задала вопрос о планируемых мной чудесах, я просто хлопнул ладонью по столу и закончил этот балаган.

После ухода в поход новгородского ополчения дни потянулись словно резиновые. Известий с фронта не поступало, а слухи, циркулирующие по городу, были весьма далеки от реальности. Единственный гонец, посланный в крепость разведчиками прискакал на четвертый день к вечеру и доложил, что новгородское ополчение дошло до Русы и встало у ее стен лагерем. О войске Ивана III слышно ничего не было, хотя по ходившим по Новгороду слухам татарские разъезды регулярно появлялись в окрестностях города.

Чтобы у личного состава не оставалось времени на тревожные раздумья, я приказал командирам подразделений гонять бойцов в хвост и гриву и лично подстегивал нерадивых. Ротные учения с боевой стрельбой теперь проводились два раза в день, поэтому грохот оружейной пальбы стал настолько привычным, что уже не пугал даже ворон на помойке, куда выбрасывались кухонные отходы. Командиры рот в должной мере прониклись ответственностью момента, а командира минной роты Ивана Рябого мне даже пришлось приструнить, так как он буквально загонял своих бойцов.

Архиепископ Иона на третий день вышел из наркотического забытья, но чувствовал себя очень плохо и мучить разговорами страдающего от наркотической ломки старика я не стал. Чем пичкал заморский лекарь владыку, так и не удалось выяснить, а следовательно принять адекватных мер, чтобы помочь больному было невозможно. По этой простой причине в данный момент все лечение Ионы сводилось к лозунгу: 'Не навреди!' Пимен Горбатый и инок Варфоломей оказались идеальными сиделками, и мне осталось только приказать, чтобы им ни в чем отказа не было.

Гром грянул на восьмой день после ухода ополчения. Вечером 22 января из Новгорода прискакал на взмыленной лошади посланец от Расстриги, который привез от него письмо. После прочтения послания, я покрылся холодным липким потом и молча, рухнул на лавку в коридоре штаба, где меня застал гонец. Мефодий писал, что 21 января 1464 года дружина Ивана III перехватила на марше новгородское ополчение и разбила его в пух и прах. Новгородцы понесли огромные потери, а спастись от гибели и плена удалось только единицам. Кованая рать Московского князя косой смерти прошла вдоль растянувшейся по дороге колонны ополченцев, а разрозненные боярские конные дружины не могли оказать москвичам серьезного сопротивления. Дружина новгородского владыки вообще в бой не вступила, а сразу ретировалась в ближайший лес, фактически бросив пехоту на произвол судьбы. После боя разрозненные группы выживших в побоище новгородцев преследуемые татарской конницей попытаются пробиться в сторону Русы, но это мало кому удалось сделать.

Известия о разгроме ополчения спровоцировали в Новгороде страшную панику. Многие бояре с чадами и домочадцами спешно грузились на сани и спешно уезжали из города в свои загородные поместья или отправлялись в сторону Пскова. Сильно поредевший Совет Господ раскололся на две части. Одна треть совета предлагала запереться в городе и сесть в осаду, призвав на помощь Великого князя Литовского Казимира IV, а большинство предлагало упасть в ноги Ивану III и сдаться на милость победителя. Простые жители Новгорода, которые прекрасно понимали, что их ожидает, готовы были защищать город до последней капли крови, но властьимущим было наплевать на их мнение. О судьбе Еремея Ушкуйника, как и о других командирах ополчения ничего не было известно, а слухи по городу ходили один страшней другого.

Ночь 22 и утро 23 января прошли в тревожном ожидании, а к полудню 23 января в город начали прибывать первые беглецы с поля боя. Мне как воздух нужна была достоверная информация из первых рук, поэтому я не выдержал и под охраной первого взвода отправился к воротам Словенского конца, чтобы лично поговорить с беглецами.

Видимо я сделал очередную глупость, потому что удравшие с поля боя дезертиры стали обвинять меня во всех смертных грехах. Якобы измена Стрелецкого полка, а не их трусливое бегство с поля боя, явилось основной причиной разгрома новгородцев.

Парочка особо оборзевших бояр даже набросилась на меня, размахивая саблями, и мне пришлось их пристрелить. По большому счету такая скорая расправа граничила с беспределом, но стоило мне дать слабину и толпа дезертиров набросилась бы на моих бойцов и тогда крови пролилось в разы больше. Проклятия новгородцев, конечно, испортили мне настроение, но я прекрасно понимал, что обвиняют меня трусы, которые сами при первой опасности бросились в бегство, а воины, храбро вступившие в бой с москвичами и татарами, сейчас лежат мертвыми на снегу под Русой или находятся в плену у москвичей.

К вечеру ручеек спасшихся от смерти бойцов иссяк, и я приказал возвращаться в крепость. По моим прикидкам от десятитысячного ополчения осталось не более тысячи человек, среди которых преобладали обозники на санях и конные дружинники новгородских бояр. Из пешего ополчения, похоже, не спасся никто, что в принципе неудивительно, так как от легкой татарской конницы пешком далеко не убежишь, а татары мастера в захвате пленных.

По возвращении в крепость мне доложили, что меня дожидается гонец от разведчиков, посланных следить за ополченцами. Разведчик своими глазами видел разгром новгородского ополчения и внес некоторую ясность в произошедшее. По его словам новгородцев намеренно завели в заранее подготовленную ловушку, и шансов оказать достойное сопротивление у них не было никаких. Кованая рать Московского князя, абсолютно неожиданно выскочила из леса растущего неподалеку от дороги, хотя конная разведка до этого проверяла все окрестные овраги и перелески. Закованная в броню конница буквально растоптала пешее ополчение на марше, а отряды, которые сумели выйти из-под удара по частям добивали татары.

Все закончилось в течение полутора часов, и уже до темноты войско Иван III триумфально вошло в Русу. Город не оказал никакого сопротивления и покорно открыл врагу ворота. Сержант, командующий разведчиками, сразу отправил гонца ко мне в крепость, а сам с остальными бойцами продолжил следить за московской дружиной.

Я подробно расспросил гонца о количестве войск у московского князя, а также об их составе. Ответ разведчика меня буквально ошарашил. Если верить его словам, то дружина Ивана III насчитывала не более пяти тысяч бойцов, при этом она на две трети состояла из наемной татарской конницы. Главная ударная сила московской дружины — боярская кованая рать, насчитывала всего полторы тысячи бойцов, однако вооружены и обучены эти воины по высшему разряду. Пехоты у москвичей не было вообще, а обоза разведчики так и не обнаружили. Очень похоже, что дружина Московского князя вышла к Русе только с заводными лошадьми, а обоз остался далеко позади или Иван III знал, что ворота в Русе ему откроют без проблем, главное разгромить новгородцев.

Произошедшие события в основном вписывались в разработанный мною план, единственное отличие состояло в том, что москвичи разгромили новгородское ополчение фактически без боя и помощи нам теперь ждать неоткуда. Новгородские бояре пекутся только о собственных интересах, поэтому наверняка продадут Новгород с потрохами. Так и произошло в действительности. Уже 24 января в сторону Русы, отправилась делегация Совета Господ, чтобы попытаться откупиться от Ивана III, а если тот упрется, то покаянно склонить перед ним голову. Текст покаянной грамоты скопировал и переслал Расстрига, поэтому даже дураку стало бы абсолютно понятно, что это фактически безоговорочная капитуляция.

После полудня того же дня к крепости подкатил на лошади какой-то мутный тип, представившейся ближним человеком нового Степенного тысяцкого Василия Глазоемцева и предложил мне перейти на сторону Московского князя. Подсыл божился, что Иван III ко мне претензий не имеет, и если я перейду к нему на службу, то буду кататься как сыр в масле. Однако никаких официальных подтверждений своих полномочий визитер не представил, из чего следовало, что меня просто проверяют на вшивость и пытаются провести разведку. Я включил 'дурку' и побожился, что если сам Иван III навестит меня в крепости, то я с радостью обсужу с ним этот вопрос, однако решительно пресек любые попытки гостя прогуляться внутри крепостных стен. Подсыл понял, что ему не верят, а поэтому настаивать не стал и ускакал восвояси.

Утром 26 января 1464 года вернулась разведка из под Русы. Бойцы вымотались до последней крайности, но привезли важные сведения и языка из московского войска. Языком оказался Заболоцкий, Григорий Васильевич — второй дворецкий боярин Ивана III, решивший со своими бойцами ограбить под шумок загородную усадьбу купца из Русы. Как назло мои разведчики заночевали в брошенной купцом усадьбе, и им пришлось всемером вступить в бой с тремя десятками боевых холопов московского боярина. К счастью часовой, несмотря на смертельную усталость, нес службу бдительно и заметил врага еще на подходе.

Тактику подобного боя разведчики неоднократно отрабатывали на учениях и организовали засаду как пописанному. За образец для обучения я взял успешную засаду в Верее, правда, внес необходимые коррективы.

Разведчики беспрепятственно запустили мародеров внутрь частокола и в семь стволов положили незваных гостей буквально за пару минут. При таком раскладе даже спецназ 21 века, обученный драться в подобной ситуации, понес бы большие потери, а тут дружинники, которые впервые попали под ружейный огонь. Вместо того чтобы рывком выйти из под огня и рассредоточиться за естественными укрытиями, московские дружинники встали в круг и прикрылись щитами. Промахнуться с двадцати шагов по такой цели невозможно, поэтому исход боя был предрешен.

Боярину Заболоцкому пуля попала в шлем, но прошла вскользь и только оглушила боярина, оставив его в живых, а остальным его бойцам повезло значительно меньше. Конечно, пуля, выпущенная из дефендера, практически стопроцентно отправляет человека в могилу, но это не значит, что она убивает мгновенно. Человек удивительно живучее существо и долго борется за жизнь, хотя раны от пули 12 калибра практически не совместимы с жизнью. Разведчики добили раненых, а контуженого боярина захватили в плен. Конечно, оружейная пальба не способствует скрытности, а поэтому моим бойцам пришлось срочно делать ноги, однако начавшийся снегопад скрыл их следы и они оторвались от погони.

Первый же допрос пленного боярина выявил высокую осведомленность захваченного языка о планах Ивана III, поэтому командир разведчиков решил немедленно возвращаться в крепость, благо трофейные лошади позволяли скакать без остановки.

Выслушав доклад сержанта, я едва его не расцеловал за проявленную доблесть, а главное сообразительность, и приказал Акинфию Лесовику достойно наградить разведчиков. Акинфий утвердительно кивнул и повел сержанта получать нештяки и плюшки, а я отправился на гауптвахту, где под строжайшим караулом содержался драгоценный язык.

Плененный боярин Заболоцкий прекрасно понимал серьезность положения, в которое он попал, поэтому не стал изображать из себя Зою Космодемьянскую и добровольно ответил на все заданные ему вопросы. Междоусобные войны на Руси 15 века дело обычное, а воинская удача дама капризная. Взятых в плен родовитых противников убивали довольно редко, так как имелась реальная возможность получить за них неплохой выкуп. Труп ведь он только воняет, а серебро и злато намного эффективнее греют душу победителя, нежели лицезрение синей рожи покойника, за которого могут и отомстить. Второму дворецкому Ивана III уже довелось побывать в плену у татар, поэтому он прекрасно знал, что я в любом случае получу от него нужные сведения.

Первым делом боярин поинтересовался суммой выкупа, которую я собираюсь получить за него, но я заявил, что запрошенная сумма напрямую зависит от ценности полученных от пленника сведений. На этом наш торг закончился, и я приступил к допросу.

Моя беседа с боярином Заболоцким заняла около часа времени, и из нее я узнал основные планы Ивана III на новгородскую компанию. Александр Томилин наивно полагал, что только он один такой прожженный авантюрист на Руси, а оказалось, что и Иван III принадлежит к их числу. Зимний поход на Новгород был организован Московским князем вынужденно и сильно походил на авантюру. Боярская дума отговаривала Ивана от опасного зимнего похода, но к тому времени в княжеской казне уже мышь повесилась. Увы, но при сложившейся плачевной ситуации с наличкой, даже полному идиоту понятно, что нищий правитель долго на троне не усидит.

Основные выплаты по долгам Ивана III попадали на весну 1464 года, а значительных поступлений в казну даже не предвиделось. Из-за хронического недостатка финансов московский князь не сумел собрать большое войско и отправился в поход только с полуторатысячной кованой ратью и тремя с половиной тысячами татар Касимовского хана Касима. Следом за княжеской дружиной медленно двигалось семитысячное пешее ополчение, но считать эту плохо вооруженную толпу мародеров за серьезную воинскую силу было глупо.

Новгород при самом плохом раскладе, легко собирал десятитысячное ополчение, которое при должной организации боевых действий было в состоянии задавить московское войско одной только массой, но отсутствие единого командования преподнесло новгородцам очень неприятный сюрприз. Всем известна поговорка, что у семи нянек дитя без глаза, а у новгородского ополчения оказалось полсотни таких нянек.

Важным фактором в поражении Новгорода, приведшим к таким чудовищным потерям, стало предательство тысяцкого Загородного конца боярина Никиты Ордынцева, который отвечал за головной дозор и разведку. Никита принимал активное участие в подготовке ноябрьского боярского восстании, но из-за болезни в боях не участвовал. Люди Ордынцева находились в резерве, а после расстрела наемников на мосту через Волхов, его заместитель решил не проявлять дурной инициативы и подождать чем все закончится. По этой причине боярин не попал под раздачу, но весьма опасался, что его участие в заговоре выйдет наружу. Спасая свою продажную шкуру, тысяцкий сам вышел на контакт с агентами Ивана III и подставил ополчение под удар, намеренно не заметив засаду устроенную москвичами.

Полученная от языка информация имела стратегический характер, и я резонно усомнился, что дворецкому могут быть известны тайны такого рода. Однако боярин Заболоцкий мне разъяснил, что прежний думский дьяк по разбойным делам Степан Бородатый попал в опалу, поэтому Иван III назначил своего второго дворецкого на вакантную должность. Я приказал пленнику составить поименный список московских агентов в Новгороде, а сам отправился ужинать. Полученные от языка сведения были важны, но не меняли кардинально мои планы, поэтому выяснив имеющийся расклад, я только убедился в их реальности.

Глава 6.

Жизненный опыт любого человека доказывает, что, сколько не готовься к важному событию, все равно к сроку всех дел не переделаешь. Увы, но и ваш покорный слуга не являлся исключением из их числа. 28 января 1464 года наступил день решающей битвы, к которой я так напряженно готовился и одновременно боялся. Примерно за три часа до полудня, мы с Павлом Сиротой стояли на пригорке, на левом берегу Волхова в трех сотнях шагов от дороги и смотрели, как к нашей засаде приближается головной дозор московского войска. Казалось бы, полководец должен думать о чем-то возвышенном и строить стратегические планы, но в моей голове крутились лишь мысли, о мелких делах которые я не успел доделать.

В летнее время дорога на Русу пролегала вдоль восточного берега озера Ильмень, а зимой купеческие обозы шли прямо по льду озера до русла, вытекающего из озера Волхова. Другого пути у дружины Ивана III не было, поэтому долго гадать, выбирая место для засады, нам не пришлось. Волей случая место для предстоящей битвы было выбрано символическое, в шести верстах от Новгорода, как раз напротив Перынского скита. Когда-то у истока Волхова в урочище Перынь находилось древнерусское языческое святилище, посвящённое славянскому богу-Громовержцу Перуну. Конечно, мой выбор был сделан исходя из чисто прагматических соображений, но стрельцы поголовно решили, что их командир выбрал это место намерено, чтобы получить поддержку старых богов.

Подготовленный мною план битвы был простым и незамысловатым. Стрелецкий полк после доклада разведки о приближении московской дружины форсированным маршем выдвигался из крепости к месту засады, где занимал заранее намеченные позиции. Стрельцы поверх доспехов были обряжены в гражданскую одежду и должны были изображать временный лагерь купеческого каравана. Заезжие купцы обычно устраивали подобные лагеря прямо на льду Волхова, чтобы не платить въездную пошлину в Новгород. В похожем купеческом лагере мне довелось побывать в Москве и я надеялся что толпа безоружных людей не вызовет особых подозрений. В данный момент на месте будущей засады только чистый снег и неприметные вешки а, следовательно, разведчики Ивана III не должны догадаться о готовящейся ловушке. Засаду планировалось организовать незадолго до подхода основных сил противника, а поэтому у москвичей просто не останется времени, чтобы сориентироваться и что-то изменить.

Разведка еще вчера вечером доложила мне, что дружина Ивана III заночевала на льду озера, чтобы к полудню следующего дня с помпой войти в сдавшийся на милость победителя Новгород. По всей видимости, после победы под Русой командование московского войска почивало на лаврах, поэтому караулы несли службу спустя рукава, а бойцы вовсю грелись брагой и медовухой. Нашим разведчикам, одетым в белые маскхалаты не составило особого труда вплотную подобраться к лагерю москвичей и по их словам там царило веселье, словно на Пасху. Эти сведения полностью подтвердил прискакавший утром гонец с известием, что московская дружина покинула ночную стоянку и направляется в сторону Новгорода, даже не выслав вперед боевого охранения.

Я поднял бойцов по тревоге, и уже через пару часов Стрелецкий полк занял позиции на месте будущей засады, где должна была решиться наша судьба. Все было обговорено заранее, поэтому я не стал стоять над душой у подчиненных и в сопровождении Павла Сироты забрался на пригорок, за которым укрылась от глаз противника конная стрелецкая сотня. С этого природной возвышенности я намеревался наблюдать за развитием боя, чтобы правильно выбрать момент для атаки нашей немногочисленной конницы.

Мы с Павлом внимательно осмотрели окрестности и убедились, что пока все идет как запланировано. С пригорка было прекрасно видно, как неподалеку от лагеря командир минной роты расставлял по обеим сторонам дороги санный обоз, а его бойцы минировали подходы к лагерю. Согласно плану после прохождения авангарда дружины Ивана III минеры должны был активизировать минное поле, после чего сразу отходить в тыл за боевые порядки полка. Когда авангард противника пройдет мимо лагеря в сторону Новгорода, первый взвод второй роты должен атаковать его с флангов, а с тыла противника подгонят огнем из лагеря. Попав под перекрестный огонь, москвичи вынуждены будут прорываться в сторону Новгорода, где их поджидало второе минное поле и снайперская засада из лучших стрелков. По моим расчетам после подрыва на минах от авангарда останутся только рожки да ножки, ну а снайперы добьют тех, кому повезет выжить.

Согласно логике развития событий Московский князь просто обязан приказать идти на выручку попавшему в засаду авангарду, и его дружине ничего не останется, как нанести удар вдоль русла реки. Все подходы к позициям стрелецкого полка перекрыты минами и фугасами и если все пойдет, как задумано, то войско Ивана III сильно поредеет. На управляемые фугасы я возлагал свои основные надежды, так как именно они должны были нанести основной урон московской дружине уже в самом начале боя. Когда мины выкосят ударную силу москвичей, в бой вступит конная сотня стрельцов во главе со мной любимым и завершит разгром отступающего в панике врага.

Всем хорошо известна поговорка: что 'гладко было на бумаге, да забыли про овраги'. Поэтому любой самый замечательный план можно считать удачным только после его выполнения. Увы, но самые хитроумные планы и расчеты могли запросто разбиться об пресловутый человеческий фактор и пойти насмарку. Три десятка добровольцев, которым предстояло привести в действия фугасы являлись фактически смертниками. Минеры спрятались в снегу перед линией нашей обороны, надеясь только на свои маскхалаты и удачу. Если противник заметят их раньше времени, а взрывы мин не остановят кованую рать, то все добровольцы погибнут под копытами лошадей и их не спасет даже чудо. Человек не машина, которой неведом страх и есть вероятность, что бойцы не совладают с нервами и побегут, не подорвав фугасы, а тогда нам мало нам не покажется. Конечно я предусмотрел пути отхода для минеров и постарался сделать все возможное чтобы спасти добровольцев, но как ситуация повернется на самом деле предсказать невозможно.

До головного дозора московской дружины оставалось уже не больше двух верст, когда я окончательно убедился, что Иван III пустил вперед закованный в броню боярской отряд, а не легкую татарскую конницу. У меня сразу отлегло от сердца, потому что в противном случае события могли пойти по нежелательному сценарию. Воеводой у Ивана III был многоопытный князь Даниил Дмитриевич Холмский, который блестяще организовал разгром новгородского ополчения, и я очень опасался, что он разгадает наши планы.

Холмский повидал на своем веку много битв и не раз попадал в разные переплеты, а поэтому мог разобраться в ситуации и уговорить Московского князя махнуть рукой на судьбу татарского авангарда и не атаковать противника с ходу. Если московская дружина не пойдет на прорыв через минное поле, а попытаться обойти наши позиции с флангов и окружить, то ситуация станет непредсказуемой. На подобный вариант развития событий у меня также была разработана диспозиция, но тогда наша победа запросто могла стать Пирровой, а при наихудшем раскладе бой закончиться нашим поражением. Про то, что мы можем проиграть битву я старался не думать, так как в этом случае мне не жить, а у покойников не бывает планов на будущее.

К счастью мои опасения оказались напрасными, и все развивалось по заранее намеченному плану. Московский князь прекрасно понимал, что пускать впереди себя татарскую конницу политически не выгодно и это может сильно подпортить его имидж объединителя русских земель и освободителя Новгорода, а я именно на это и рассчитывал. Политические расчеты руководства в очередной раз взяли верх над здравым смыслом, а за ошибки полководцев всегда платят кровью простые солдаты. Однако по иронии судьбы на этот раз свою кровь предстояло пролить именно властьимущим, а не только их холопам.

Когда передовой отряд московского войска втянулся в проход между санями минной роты, я с удивлением понял что вместе с авангардом москвичей едет боярская делегация, сдавшая с потрохами Новгород Ивану III. Среди новгородских бояр резко выделялась группа людей в дорогих доспехах, а сразу следом за ними, колонной по четыре двигалась полусотня элитных бойцов на дорогущих рыцарских конях. О подобной удаче мы даже не смели мечтать, потому что в расставленную ловушку попал сам Иван III вместе со своим ближайшим окружением и телохранителями. Менять что-то в заранее подготовленных планах было поздно, поэтому я просто дал отмашку начинать.

Между скакавшей налегке свитой Московского князя и головной сотней кованой рати образовался разрыв шагов триста, поэтому, когда начался расстрел авангарда москвичей, колонна кованой рати еще не успела дойти до минного поля. Я расстроено выругался, но оказалось, что случившийся форс-мажор пошел нам только на пользу. Командир минной роты Иван Рябой грамотно разобрался в ситуации и успел перегородить санями проторенную дорогу к лагерю. По этой причине тяжелая конница москвичей, сразу поскакавшая на выручку своему князю, уперлась в образовавшуюся преграду и вынуждена была обходить затор по снежной целине вдоль дороги. В результате этого обстоятельства кованая рать не смогла ударить на позиции стрельцов с разгона, выстроившись в боевой порядок, а медленно надвигалась по снежной целине, неорганизованной толпой.

Кому довелось побывать на войне, прекрасно знает, что при отсутствии надежной радиосвязи, уже после первого выстрела руководство боем полностью переходит в руки командиров взводов и сержантов. Даже командир батальона не в силах повлиять на ситуацию и ему остается только наблюдать за тем, как развиваются события. В 15 веке до радиосвязи даже в сказках не додумались, поэтому я с тревогой смотрел на то, как тяжелая московская конница накатывается на позиции Стрелецкого полка.

К счастью стрельцы не подвели своего командира и сработали четко по отработанному на учениях плану. Сани, загруженные связками соломы и хвороста, словно по мановению волшебной палочки вытянулись в цепочку перегородившую русло Волхова, после чего лагерь превратился в крепость. Разношерстная толпа обозников, бесцельно бродившая по лагерю, в считанные секунды превратилась в ощетинившийся стволами дефендеров строй бойцов. Первый ряд стрельцов прикрывал стоявших позади товарищей щитами, а те выцеливали приближающегося врага, но без приказа не стреляли.

Взрыв первой мины прозвучал, словно гром среди ясного неба, после чего взрывы стали раздаваться один за другим. Через несколько секунд последовал дружный ружейный залп, а за ним второй и третий. Русло Волхова заволокло дымом, который ветер сносил как назло в сторону пригорка, с которого я наблюдал за боем. Уже через пару минут рассмотреть, что творится внизу, стало невозможно, и я в основном ориентировался на слух. Минуты ожидания растянулись в часы, и меня буквально трясло от нетерпения. Наконец раздались взрывы управляемых фугасов, и я понял, что наступила наша очередь вступить в бой.

Добежать до стоящего всего в двадцати шагах Ворона оказалось делом нескольких секунд, и вскоре конная сотня поскакала в сторону реки. Сначала мы обогнули холм, с которого я наблюдал за боем, а затем я повел сотню вдоль берега намереваясь зайти противнику в тыл. Чтобы проскакать по снежной целине всего одну версту требуется время, а поэтому когда мы спустилась с берега на лед Волхова, исход битвы был уже предрешен. Клубы порохового дыма уже отнесло в сторону от поля боя, и я увидел лежащую на снегу огромную шевелящуюся кучу людей и лошадей. Над рекой разносился леденящий душу многоголосый вой умирающих врагов, который перекрывали крики искалеченных лошадей. Лошадь перед смертью кричит страшно и ее предсмертный вопль совсем не похож на конское ржание. Из кровавой кучи, то тут, то там выползали изувеченные люди и лошади, которые из последних сил старались отползти в сторону от этого ужасного места. Кровавые куски разорванных тел устилали округу, и к горлу подкатила тошнотворная волна, и я отвернулся, чтобы сдержать рвотные позывы. Ворон перестал слушаться своего хозяина и, затормозив, попятился.

Мои бойцы также остановились, словно вкопанные и по большей части впали в ступор, ужаснувшись представшему перед их глазами зрелищу. Ситуация стремительно начала выходить из-под контроля и если срочно не встряхнуть бойцов, то конная сотня вскоре превратится из боевого подразделения в перепуганное стадо баранов. Я хрипло выругался и громко приказал бойцам следовать за собой, после чего направил коня по следам московских дружинников, которым повезло выжить в этой мясорубке.

Преследование противника продолжалось не более часа, так как противник не оказывал никакого сопротивления. Дружинники Ивана III, которые серьезно не пострадали в бою, уже ускакали с поля боя, словно за ними гнались черти, а безлошадные и раненые бойцы далеко убежать не могли физически и сразу сдавались на милость победителей. Мы не стали заморачиваться судьбой тяжелораненых врагов тела, которых были разбросаны по округе, а просто согнали в кучу оставшихся без коней воинов и погнали в сторону своего лагеря. Ни один из пленников даже не попытался взяться за оружие, настолько они были потрясены произошедшим разгромом.

К тому моменту, когда мы пригнали толпу пленных к позициям стрелецкого полка, предсмертные вопли людей и животных уже практически стили, но огромная кровавая куча все еще шевелилась. По бледным как полотно лицам стоящих в строю бойцов было хорошо заметно, что стрельцы перепуганы не меньше разгромленного ими противника, но полк сумел выстоять в этом бою. Не нужно особой храбрости чтобы стрелять на полигоне по мишеням, вот увидеть воочию, как твои пули рвут на куски тела живых людей зрелище не для слабонервных. Несмотря на поразивший бойцов психологический шок сержанты держали своих подчиненных под контролем, полк твердо стоял на своей позиции, а бойцы подчинялся приказам.

Я приказал командиру второй роты принять пленных и выставить охранение, а сам отправился разыскивать Акинфия Лесовика. Начальника штаба полка и его заместителя по боевой подготовке Дмитрия Молчуна, я обнаружил в полевом лазарете развернутом внутри лагеря, где на разложенной, прямо на снегу соломе лежали с полсотни раненых бойцов которым ротные санитары оказывали помощь.

— Акинфий, убитых много? — спросил я Лесовика склонившегося над одним из бойцов.

— А, это ты командир? Слава богу, убитых всего семеро, а раненых меньше двух десятков. Правда, трое бойцов кажись, умом тронулись, а остальные я думаю, скоро отойдут, — ответил бледный как смерть гвардеец.

— Акинфий, где это москвичи прорваться сумели? Если судить по следам на снегу, то их всех еще загодя положили, или с тыла кто ударил?

— Нет, командир, москвичи близко к строю подойти не смогли, а вот семерых минеров, кони без седоков насмерть стоптали. У двоих бойцов стволы дефендеров разорвало и соседей в строю поранило, но все они легко отделались. Народу в лазарете много, потому что здесь не только раненые бойцы лежат, а еще и испуганные! Когда пороховой дым в сторону отнесло, и я увидел, чего мы здесь наворотили, то у меня самого волосы дыбом встали! Мы с тобою в бою уже побывали и к человеческой кровушке притерпелись, а у стрельцов первый бой да еще такой. Те из бойцов, кто слабее духом оказался, тот и сомлел от увиденного, а трое ребят даже заговариваться стали. Вот такие пироги командир.

— Акинфий мы с тобою князя Ивана в гости не приглашали. Ты сам знаешь, что москвичи возле Русы почти десять тысяч новгородских воев в капусту порубили, а раненых в поле замерзать бросили. Сегодня 'отлились кошке мышкины слезки', пусть теперь москвичи хлебнут горюшка полною чашей. Ты не знаешь где сейчас братья Лютые, а то мне нужно узнать, как там дело с Московским князем обернулось.

— Нет, не видал я братьев командир, да и не до этого мне было. Братья согласно плану засадой позади лагеря командовали, скорее всего, они за московскими недобитками погнались, поэтому их нужно искать дальше по дороге.

— Ну, тогда я пошел, а ты умойся и приведи себя в порядок! Начальнику штаба полка по должности положено себя в руках держать, бойцы на тебя смотрят. Если честно сказать то рожа у тебя Акинфий синяя как у покойника — краше в гроб кладут, — распрощался я с Лесовиком и, вскочив на коня, поскакал в сторону Новгорода.

Место, где авангард москвичей попал под кинжальный огонь с флангов, я обнаружил в сотне шагов позади лагеря. Здесь вдоль дороги были разбросаны несколько десятков лошадиных и человеческих трупов, а около самой большой кучи покойников копошились четверо стрельцов. Куда подевались остальные три десятка бойцов засадного взвода, было непонятно, поэтому я приказал Сироте разведать, что и как.

Павел Сирота галопом ускакал вперед, чтобы на месте разобраться в обстановке. Я последовал за своим телохранителем, немного от него отстав, чтобы подстраховать с тыла. Мало ли что? Вдруг среди трупов затаился недобитый подранок, а рисковать жизнью после победы глупо. Сирота остановился рядом с бойцами, и коротко переговорив с ними, махнул мне рукой.

— Командир, братья Лютые ускакали за излучину реки, где засадный взвод должен блокировать дорогу на Новгород. Бойцы говорят, что командир минной роты Иван Рябой с минерами на десяти подводах недавно проехал в ту же сторону. Дальше по дороге, вырвавшиеся из-под обстрела москвичи, на минах подорвались, но оказалось, что не все мины сработали. Гонец, которого братья за минерами отправили, рассказал, что трое наши бойцов тоже подорвались. Здесь выживших москвичей нет, одни покойники. Взводный бойцов оставил, чтобы они мародеров отгоняли и по возможности опознали убитых. Здесь в основном бояре новгородские полегли, которые продавать Новгород Московскому князю ездили, — доложил Сирота, когда я подъехал.

Коротко переговорив с бойцами, я решил не задерживаться и, пришпорив коней, поскакал дальше. Вскоре река сделала поворот, и показались позиции засадного взвода. Сани минной роты были расставлены в линию поперек русла реки, а за ними, заняли оборону бойцы засадного взвода. В паре десятков шагов от позиции стрельцов снова начинался завал из человеческих и лошадиных трупов, вокруг которого саперы минеры прочесывали местность разыскивая неразорвавшиеся мины. Похоже, именно здесь подорвался на минах эскорт Ивана III.

Я издалека заметил забравшихся на сани братьев Лютых и направил в их сторону своего коня. Братья тоже заметили нас с Павлом и дожидались когда мы подъедем.

— Командир боевое задание выполнено. Авангард противника уничтожен, ушли только пятеро. Наши потери трое раненых и один убитый. Бойцы подорвались на мине когда хотели подойти к убитым. Я вызвал минеров и сейчас они проверяют местность на наличие не сработавших мин, — четко доложил Василий Лютый.

— А народ-то над собой растет! Всего полгода назад Василий толком двух слов связать не мог, а сейчас чешет, словно по писаному, — подумал я и спросил:

— Василий, я перед началом боя заметил в авангарде охрану Ивана III, как думаешь, князь уцелел?

— Я князя Ивана в лицо не знаю, но очень похоже, что он и его ближние бояре вон в той куче лежат. Князь Иван в первой засаде возле лагеря уцелел, охрана его закрыла своими телами и сумела вывести из-под обстрела. Он впереди охранников ускакал, поэтому первым на минах и подорвался. Минеры, которые подорвали фугасы, потом мне докладывали, что под княжеским конем две мины сработали, и его сразу убило. Когда князя убило, вокруг него вся охрана собралась, вот тут их минеры фугасами и приголубили. Покуда мы с взводом сюда выдвигались, недобитые москвичи вокруг своего князя оборону заняли и из луков нас обстреляли. Мы их, конечно, добили и выслали вперед разведку, но бойцы сразу на мину напоролись. Раненых мы вытащили, и послали в лагерь гонца за минерами. Сейчас люди Ивана Рябого мины снимают, а мы пока суд да дело оборону заняли и перекрыли дорогу на Новгород.

— А среди тех пятерых, кто сумел ускакать, князя Ивана не было?

— Нет, это кто-то из бояр новгородских ужом выскользнул. Эти пятеро по дороге не поскакали, а как только началась стрельба, свернули с русла реки в лес.

Выслушав доклад Василия, я спешился и стал дожидаться, когда минеры снимут неразорвавшиеся мины. Ждать пришлось около получаса, после чего прибежал посыльный от Ивана Рябого, который доложил, что опасности нет. Я взял в охранение пятерых бойцов и отправился к месту побоища, где меня уже ждал командир минной роты.

— Как дела ротный, потери есть? — спросил я, подъехав к минерам.

— У нас потерь нет командир, — угрюмо ответил Иван Рябой.

— Так чего же ты тогда такой смурной?

— А чему мне радоваться? Я сегодня столько народу в могилу отправил, что мне вовек грехов этих не отмолить!

— Иван ты сегодня тысячи людей в Новгороде от лютой смерти спас, так что твой грех уже отмолен. Здесь только мертвые воины лежат, а у них доля такая. Раз сам взялся за меч, значит, будь готов от такого же меча погибнуть! Да что я тебе как поп проповеди читаю, ты и сам все не хуже меня понимаешь!

— От меча погибнуть не страшно командир — мы к этому привычные, а твои мины и фугасы оружие диавольское! Нет от него ни защиты не спасения, только смерть лютая! Когда я сюда с бойцами подъехал, тут убитых только десятка полтора было, а остальные лишь пораненные. Часа не прошло, как почти все раненые преставились, мои ребята лишь двух человек из охраны Московского князя добили, которые за луки схватились. Кто только эти мины и фугасы измыслил? На первый взгляд покойник не особо пострадал от взрыва, и в него только пара малюсеньких стрелок попало, а пройдет немного времени и преставился человек.

— Война брат дело кровавое и не мы ее затеяли. Повернись воинская удача по другому и нам с тобой вороны глаза выклевывали, а не князю московскому. Это лишь первый бой Стрелецкого полка, но я думаю далеко не последний! Рано нам с тобою в грехах каяться еще не все враги Новгорода в могилу отправились, поэтому еще придется погрешить. С грехами потом разбираться будем, а сейчас лучше скажи, неужели ни одного пленного взять не удалось? Тело князя Московского нашли?

— Нет почему? Выжили трое из княжеской свиты. Двое телохранителей князя и воевода евонный князь Даниил Холмский. Телохранители не жильцы конечно, так как в кольчугах были, а у Холмского нагрудник сплошной оказался и ему только ноги стрелками посекло. Тело князя Ивана тоже нашли, его как решето всего стрелками испятнало. Московский князь вообще без доспехов был, словно не на войну, а в гости собрался. Так что нет теперь у Москвы князя, преставился!

— Пойдем, покажешь, где князь Иван лежит, да и с Холмским поговорить нужно, — попросил я командира минеров, и Иван повел меня к месту гибели Ивана III.

Иван Рябой подвел меня к большому скоплению лошадиных тел, за которым, по словам командира минеров, погиб Московский князь. Перебравшись через завал из трупов, я лично убедился, что телохранители Ивана III до конца выполнили свой долг, и попытались защитить даже тело мертвого князя. У нескольких погибших бойцов в руках были луки, и если судить по ранам, то погибли они не от взрывов мин, а от пуль, выпущенных из ружей. Немного поодаль от места гибели последних защитников Ивана III на расчищенной от трупов площадке я увидел троих бойцов минной роты. Минеры охраняли лежащих на лошадиных попонах пленников, один из которых выделялся блестящей рыцарской кирасой. Бойцы меня сразу узнали и вытянулись по стойке смирно, после чего минер с нашивками ефрейтора, доложил:

— Командир третьего отделения второго взвода минной роты ефрейтор Митроха. Отделение охраняет пленного князя Холмского и тело Московского князя Ивана III. Князь Холмский жив и в сознании, а оба пленных телохранителя Московского князя умерли от ран. Других происшествий нет.

— Спасибо за службу ефрейтор, продолжайте охрану, — ответил я и подошел к пленникам.

Тело Ивана III лежало отдельно, и его легко было опознать по дорогой собольей шубе. Лицо князя целиком скрывала кровавая маска из запекшейся крови, поэтому я приказал одному из бойцов протереть его снегом. Боец быстро выполнил мой приказ, и теперь мне более подробно удалось рассмотреть лицо своего бывшего врага. Покойный князь оказался молодым человеком среднего роста с копной светлых вьющихся волос и аккуратно подстриженной бородкой. По всей видимости, Иван III умер мгновенно, потому что ему в лоб и левый глаз попали две каленые стрелки от мины. Вся левая сторона собольей шубы и дорогого кафтана одетого на князе были разорваны в клочья и залиты кровью. Похоже, именно сюда пришелся основной удар поражающих элементов мины. После таких ранений выжить невозможно, поэтому я застыл по стойке смирно и снял с головы шлем, чтобы почтить память погибшего в бою врага.

— Что тать безродный, радуешься? Ты руку на князя из рода Рюриковичей поднял и тебе тоже не жить! Только ждет тебя смерть лютая, которой и врагу не пожелаешь! Тебе теперь проще самому зарезаться, нежели ждать когда Рюриковичи тебя на правеж потащат! — раздался у меня за спиной наполненный злобой голос.

Я повернулся и направился к лежащему на попоне пленнику в кирасе. Оскорбления пленного москвича хлестко ударили по моему авторитету, что сразу отразилось на лицах моих бойцов. Надменные угрозы московского воеводы требовали достойного ответа, иначе бойцы меня просто не поймут.

Общественное устройство феодальной Руси 15 века было сословным, и принадлежность к определенному сословию диктовала строгие правила поведения, и четкие требования к защите чести и достоинства. Уронить свою честь зачастую было страшнее, чем умереть, потому что позор ложился на весь род человека, поэтому за оскорбление можно было легко поплатиться жизнью, а стребовать виру за позор, при наличии свидетелей, дело обыденное.

Конечно, люди стоящие выше в сословной иерархии могли позволить себе вольности в обращении с более низкими по происхождению соплеменниками, но с незнакомцами все старались говорить вежливо. За прошедшее с момента переноса в прошлое время, я уже достаточно хорошо уяснил эти законы и правила. Вспоминая прошедшие дни, я часто посмеивался над своим идиотским поступками, которые могли негативно сказаться на моем здоровье, а порой стоить жизни. Видимо Александр Томилин уже полностью вжился в образ родовитого псковского боярина, поэтому услышав оскорбительные речи, я сразу сорвался.

— Перед тобой не тать безродный, а Степенной тысяцкий Господина Великого Новгорода боярин Александр Данилович Томилин! Поэтому попридержи язык, пока тебе его не укоротили! Ты, наверное, воевода московского войска князь Даниил Дмитриевич Холмский? — задал я вопрос злому пленнику.

— Да это я!

— Значит, это ты князюшка так бездарно угробил всю московскую дружину и князя Ивана III? Спасибо тебе отец родной за помощь и содействие! — ответил я, изобразив земной поклон, чтобы отплатить Холмскому за оскорбление.

Холмский едва не задохнулся от возмущения, услышав мои слова, и я даже испугался, что князь помрет не от ран, а от инсульта или инфаркта.

— Да как ты смеешь мне такое говорить — песий сын! Я во многих битвах побывал и ни один человек на Руси не смеет меня обвинить в трусости и предательстве!

— С чего это ты взял князь взял, что я тебя обвиняю в этих грехах? Иван III не захотел сразиться с Новгородом в честном бою, а подлым предательством заманил Новгородское ополчение в засаду и без жалости вырубил его под корень. Ты мнишь себя Георгием Победоносцем, но рано обрадовался, ибо на любое предательство есть божий суд! Сегодня Москва сполна заплатила за смерть воинов новгородских, которых подсылы московские обманом на смерть повели. Спасибо тебе князюшка большое, что ты всех дураков и предателей новгородских изничтожил, чем оказал Великому Новгороду неоценимую помощь!

— Нет в том моей вины! Я предлагал князю впереди войска татар пустить, только он меня не послушал! — начал оправдываться сбитый с толку Холмский.

— Ну конечно, теперь во всем покойный князь виноват, а его воевода просто погулять вышел! Князь Иван был молод и горяч, а ты воевода умудренный опытом, которому он дружину свою доверил. Как получилось, что ты не выслал разведку и головной дозор, а сам впереди войска голову в петлю сунул и Московского князя в засаду завел? Видимо ты, воевода забыл, что воинская удача изменить может и раньше времени стал делить шкуру с неубитого медведя.

Вся вина за разгром московского и смерть Великого князя Московского полностью на твоей совести воевода! Как хочешь не крути, а теперь тебе не отмыться! Рюриковичами ты меня не пугай, 'пугалка' у тебя не выросла! У Ивана III наследников нет, а его младшие братья за московский престол перегрызаться как собаки на помойке за протухшую кость! Дмитровский князь Юрий Васильевич первым на Москву походом пойдет и всех ближних людей Ивана под нож пустит. Новгород кошель русской земли и Юрий, чтобы о помощи со мной договориться послов вышлет, а не убийц.

Именно тебя князь виновным за поражение назначат и на плаху поведут, а ты мне смертью грозишь! Андрей Большой и Андрей Меньшой (младшие братья Ивана III) еще юнцы безусые, но за московский престол с подачи своих бояр тоже потягаться попробуют. В казне у младших братьев Ивана только вошь на гребешке, следовательно, им тоже одна дорога в Новгород на поклон идти, — выдал я Холмскому весь политический расклад, который обдумал еще перед битвой.

— Да ты сам Диавол Алексашка! — прохрипел Холмский, отползая от меня в испуге.

Если первый наезд Холмского, на меня любимого, можно было списать на его неосведомленность и раны, то теперь оставлять оскорбления без последствий было не по понятиям. Обозвать родовитого боярина Алексашкой по тем временам кровное оскорбление и настоящий беспредел, поэтому я пнул сапогом в лицо пленнику и прошипел сквозь зубы:

— Прикуси язык, я сказал! Ты с Новгородским Степенным тысяцким разговариваешь, а не с холопом в подаренной тебе князем Иваном вотчине. Ты Даниил Холмский — сын мелкого удельного князька, который в холопах у Василия Темного испокон века ходил, и объедкам с великокняжеского стола радовался. Я боярин из рода Томилиных, мои предки ни перед кем кроме Бога шею не гнули и холопами отродясь не были! Это на Москве князь Холмский прыщ на заднице, а в Господине Великом Новгороде ты никто и звать тебя никак! Не тебе худородному выскочке передо мною родом бахвалится, такие князья у моих родителей ворота в усадьбу сторожили. Еще раз пасть свою поганую разинешь, прикажу, как смерда на конюшне выпороть, чтобы знал свое место.

Холмский в первый момент хотел что-то возразить, но увидев мою разъяренную рожу, сразу заткнулся и лишь закрыл руками разбитое в кровь лицо. Вид взбешенного командира, а главное моя злобная отповедь, весьма впечатлила Ивана Рябого и его бойцов и наверняка в скорее обрастет всевозможными подробностями и дополнениями. Если судить по ехидной ухмылке командира минной роты, то я достойно поставил на место московского воеводу и мой авторитет в его глазах значительно возрос.

Закончив разборки с пленником, я приказал Ивану Рябому погрузить тела Московского князя и его ближнего окружения на сани и доставить в лагерь. Затем я поставил командиру минной роты задачу до темноты окружить полковой лагерь минами и фугасами, чтобы обезопасить нас от любых ночных неожиданностей. В помощь минерам я отрядил пятерых бойцов братьев Лютых, возложив на них обязанности боевого охранения. Больше на месте гибели Ивана III нас ничего не держало, поэтому мы с Сиротой решили вернуться в лагерь.

Пока я был в отъезде, Акинфий Лесовик времени даром не терял и полк начал обустраиваться для ночлега. Часть бойцов ставили шатры и палатки, доставленные из крепости, а остальные занимались мародеркой и собирали трупы москвичей в одно место. Покойников привязывали веревкой к седлу лошади и тащили волоком по снегу к лагерю. Убитые кони тоже не остались без внимания с них снимали седла и сбрую, но сами трупы оставляли на месте. Зимний мороз защищал мертвые тела от разложения, поэтому проще было заниматься сбором и сортировкой трофеев рядом с лагерем.

Раненых минеров и пленного князя Холмского, я сразу по возвращении в лагерь отправил с обозом в крепость, где им могли оказать квалифицированную медицинскую помощь, а затем приступил к неотложным делам. Это только на первый взгляд, кажется, что после победы можно сразу отправляться отдыхать и пьянствовать. На самом деле после короткой передышки на победителя обрушивается столько дел и забот, что прошедшая битва кажется легкой прогулкой!

Пока личный состав полка обедал доставленной из крепости гречневой кашей с мясом, я совместил обед с коротким советом командиров. На совете я выслушал доклад о потерях и захваченных пленных, а также поставил каждому подразделению задачи по обустройству лагеря и сбору трофеев. Акинфий Лесовик уже ухитрился собрать основные сведения и сделать подсчеты, поэтому весьма толково доложил об итогах сражения. Хотя поле боя выглядело ужасно, но при подсчете выяснилось, что в бою убиты триста двадцать московских дружинников, а в плен сдались четыреста семнадцать человек. Среди пленных москвичей много раненых треть, из которых не доживет до утра. Примерно половине бойцов кованой рати сохранившим коней удалось уйти и где они сейчас находятся неизвестно. Конечно, после такого разгрома повторного нападения москвичей я не боялся, однако приказ о восстановлении минного поля оказался не лишним.

Сирота доложил, что выслал разведку в сторону Русы, с приказом проследить за отставшими москвичами и если позволит обстановка, то узнать судьбу пленных новгородцев. Я одобрил инициативу Павла и приказал ему после обеда вместе с взводом разведки навестить Новгород чтобы выяснить обстановку в городе.

Несмотря на огромный объем работы и смертельную усталость личного состава полка, к вечеру лагерь на Льду Волхова был полностью обустроен. Я до позднего вечера допрашивал пленных московских бояр, чтобы понять какой урон понесла в битве московская элита. В этой работе мне оказали огромную помощь приехавший из крепости Михаил Жигарь и его сын Андрей. Псковский купец прекрасно ориентировался в запутанных родословных связях вражеской элиты и помигал мне отделять агнцев от козлищ. На допросах выяснилось, что в сражении погибла практически вся властная элита Московского княжества и вскоре в московском княжестве начнется кровавый передел собственности. Иван III с наиболее влиятельными поместными князьями и боярами в могиле, поэтому остановить беспредел некому. В принципе мне было наплевать на проблемы Московского княжества, мне бы с Новгородом разобраться, но сложившуюся ситуацию понимать нужно.

Отобранные среди пленных бояр 'видоки' опознали среди погибших москвичей: удельного князя Патрикеева Ивана Юрьевича, который числился воеводой татарской конницы и пешего московского ополчения не принявших участия в битве, казначея Ивана III боярина Владимира Григорьевич Ховрина, князя Оболенского Ивана Васильевича Стригу исполнявшего роль доверенного советника Московского князя. Это только наиболее известные на Руси фамилии. Помимо известных личностей приближенных к Московскому князю также были убиты пятьдесят восемь родовитых московских бояр, а около десятка боярских семей потеряли всех взрослых мужчин в роду. Остальными погибшими были в основном 'боярские дети' (служивое сословие, основа кованой рати), призванные в поход вместе с боярами и даже три десятка европейских наемников, неизвестного происхождения.

Хотя наша победа была сокрушительной, но мне не давала покоя мысль о том, что где-то поблизости бродят три с половиной тысячи татар, о которых мне ничего не известно. Из допроса пленных мы выяснили, что Иван III оставил татарскую конницу, под стенами Русы, где хан Касим должен был дожидаться приказа выступить к Новгороду, поэтому в бою татары не участвовали. Как себя поведет Касим после известий о разгроме войск Московского князя не понятно, что являлось серьезным пробелом в планирования наших дальнейших действий, но непосредственной угрозы я не чувствовал. Татары всегда ходили на Русь за добычей, а не за подвигами, поэтому, скорее всего они займутся грабежом окрестностей Новгорода, а не полезут в бой со стрельцами.

К вечеру из Новгорода стали подтягиваться делегации любопытствующих жителей, а также мародеров решивших погреть руки на бесхозных трофеях. Первых я отправлял на экскурсию по местам боев и в лагерь военнопленных, а любителей чужого добра приказал расстреливать на месте. Конечно, повесить мародеров было дешевле, но новомодный расстрел сам по себе производил неизгладимое впечатление на преступный элемент, поэтому количество желающих поживиться за чужой счет значительно убавилось.

Как закончился день битвы, я даже не заметил потому, что заснул сидя у костра, выслушивая очередной доклад о проделанной личным составом работе. Все, что было в моих силах, я сделал, а поэтому мозг просто отключился от перегрузки. Бойцы завернули своего командира в шубу и отнесли в штабной шатер, где я заснул без кошмарных сновидений сном праведника.

Глава 7.

Враг был разбит и, казалось бы, наступило время отпраздновать это знаменательное событие, но Стрелецкий полк еще трое суток вынужден был провести в полевом лагере. Затянувшийся сбор трофеев, а также заморочки с пленными не позволили мне отдать приказ возвращаться в крепость на теплые квартиры. Уже на следующее после сражения утро из Новгорода заявилась огромная разъяренная толпа жителей потерявших своих близких в бою под Русой. Особенно решительно были настроены вооруженные дрекольем женщины, у которых погибли и пропали без вести мужья и сыновья. Толпа сразу попытался прорваться к военнопленным, после чего охрана начала стрелять в воздух, чтобы не допустить кровавого самосуда. Мне пришлось срочно бросать все дела и выступать с речью на импровизированном митинге, на котором я побожился перед новгородцами, что московские захватчики не уйдут от справедливого суда. Мне по большому счету было наплевать на то, что сделают с москвичами новгородцы, но 'пленник это не только ценный мех и семьдесят — восемьдесят килограммов диетического мяса' (шутка), но и весьма ценный ресурс в торговле с Москвой.

После нашествия мстителей, мои планы перевести пленных в Новгород и передать простых воинов под контроль городской стражи рухнули, поэтому пришлось задержаться в полевом лагере. Как не хотелось мне перебраться с мороза под теплую крышу своего кабинета, но тратить по три часа на дорогу в крепость и обратно я не мог, так как за это время в лагере могло произойти все что угодно, а у меня и так проблем навалом. Вот по этой причине Степенной тысяцкий был вынужден трудиться на свежем воздухе, так сказать в полном единении с простым народом. Как не странно, но решение остаться на месте побоища и мерзнуть в походном шатре, затем ставили мне в заслугу. Базарные пиарщики божились, что боярин Томилин свой в доску парень и даже спит в обнимку с простыми воями. В 21 веке за такую 'голубую' рекламу можно запросто получить в морду, ну а в Новгороде 15 века это своеобразный знак качества.

Всего неделю назад опального Степенного тысяцкого в Новгороде за глаза называли 'Алексашкой самозванцем', но после сокрушительного разгрома московского войска мнение обо мне кардинально переменилось. 'Алексашка самозванец' в мгновение ока превратился в родовитого боярина Александра Даниловича Томилина и теперь даже самые рьяные недоброжелатели залетного псковича, были вынуждены безоговорочно признать мои неоспоримые моральные достоинства и благородное происхождение.

В реалиях 15 века никому на Руси даже в голову не могла прийти мысль, что безродный самозванец способен разгромить 'малой силой' кованую рать Ивана III. В те времена считалось непреложной истиной, что человек низкого происхождения по определению не способен победить в битве Великого князя из рода Рюриковичей, а значит Алексашка Томилин действительно знатного рода.

Если быть до конца честным, то до недавнего времени стремительное вознесение на вершину новгородской власти псковского боярина Томилина воспринималось новгородцами как явление случайное и временное. Любители потрепать языком на политические темы, связывался такой фортель судьбы с политическими играми властьимущих, а меня считали калифом на час. Однако теперь досужие сплетники бросились из одной крайности в другую, причем причина для такой резкой перемены, оказалась абсолютно неожиданной.

Стремительная эвакуация населения Томилина подворья из Новгорода, а также переход стрелецкой крепости на осадное положение, полностью прекратило общение личного состава полка с родственниками. В результате этого обстоятельства ручек сведений питающих слухи об 'Алексашке самозванце' иссяк и меня сочли отработанным материалом. Война с Москвой и сборы новгородского ополчения на битву отвлекли внимание базарных аналитиков от персоны тысяцкого и о моем существовании на время забыли.

После фантастического разгрома стрельцами московского войска интерес к боярину Томилину возрос в разы, но никто толком не понимал, как мне удалось такое совершить и базарные слухи плодились один фантастичнее другого. Вместе с новгородцами решившими отомстить за погибших мужей и сынов в полевой лагерь пришли родственники моих бойцов.

Как я уже отмечал ранее, стрельцы набирались на службу в основном из нищего посада, жители которого считались в новгородской иерархии вторым сортом, однако после победы над москвичами все переменилось. Безвестные пацаны, всего лишь за один день стали вровень с былинными богатырями и теперь купались в лучах заслуженной славы. У некоторых стрельцов от звездной болезни напрочь снесло крышу и на благодарных слушателей обрушились потоки вранья об их невероятных подвигах. Оказавшись в центре всеобщего внимания, ребята не смогли держать зык за зубами и чтобы набить себе цену по 'большому секрету' разболтали родне о моей эпохальной речи на построении полка. Я не без оснований опасался, что тот митинг может выйти мне боком и корил себя за проявленную болтливость, но слова были уже сказаны и их не вернешь! Однако последствия моей эмоциональной речи оказались абсолютно неожиданными и коренным образом изменили мой статус в глазах новгородцев. Обросшие фантастическими подробностями рассказы стрельцов упали на благодатную почву и известие о том, что боярин Александр Данилович Томилин посланник истинной 'Русской Церкви Иисуса Христа', 'открыло' народу глаза на 'великую тайну' моего происхождения.

Окончательно сломили лед недоверия к моей 'богоизбранности' весьма сомнительные свидетельства участников битвы с москвичами. Началось все с того, что один из бойцов второй роты потерял меру в бахвальстве и заявил, будто своими глазами видел, как вместе со стрельцами в одном строю бился сам Апостол Андрей Первозванный, который поражал москвичей 'громами небесными'. Фантастическое заявление психически неадекватного свидетеля, сразу вызвало у слушателей сомнения в правдивости его рассказа, но парень неожиданно уперся как баран и повел недоверчивых слушателей на место подрыва минного поля.

Образовавшиеся на льду воронки от мин и разбросанные по земле куски человеческих тел были предъявлены в качестве доказательства божественной поддержки нашего правого дела, в результате чего сомневающиеся были посрамлены. Про существование мин и фугасов в Новгороде 15 века даже не слышали, поэтому наличие явных следов применения 'небесного огня' оспорить оказалось невозможно. Лично убедившись в правдивости озвученной бойцом сказки, офонаревшие слушатели были готовы поверить во что угодно. Сразу нашлись другие свидетели божественного вмешательства, которые божились в правдивости слов свихнувшегося балабола. После такой убедительной рекламы имидж инока 'Русской Церкви Иисуса Христа' Александра Томилина вознесся до заоблачных высот, в чем я убедился уже наследующий день.

Первый день после боя пролетел, как одно мгновение настолько он был заполнен делами и заботами. Практически все утро до полудня было занято допросами пленных бояр и переговорами с приехавшим из Новгорода сотником городской стражи Антипом Меликовым. Прежний воевода, назначенный Советом господ, боярин Семен Вислоухов, сбежал неведомо куда и в городе сразу активизировался криминал. Начались грабежи брошенных на попечение немногочисленной дворни боярских усадьб и уличные разбои, доходившие порой до смертоубийства. Новгород фактически остался без структур правопорядка, поэтому стражники на свой страх и риск выбрали исполняющим обязанности воеводы сотника Антипа Меликова. Прапрадед Антипа — Семен Мелик геройски погиб на Куликовом поле, но Меликовы боярства не выслужили, так как вели свой род от крещеных татар.

Антипа я знал как человека храброго и исполнительного, но у меня к кандидату в воеводы возникло несколько вопросов, которые требовали разъяснения. Формально я не имел законного права назначать худородного сотника воеводой городской стражи, но всем известно, что закон на Руси что дышло — куда повернул туда и вышло. Именно по этой веской причине я пошел навстречу пожеланиям стражников и назначил Антипа воеводой, предварительно получив от него клятву в личной преданности.

После официального возведения в должность свежеиспеченный воевода городской стражи сразу был загружен не терпящими отлагательства задачами. Я приказал Антипу взять под арест дискредитировавших себя членов Совета господ, а также вплотную заняться отловом московской агентуры, ну а как бороться с криминалом он знал лучше меня. Антип служил в городской страже уже больше десятка лет, поэтому лишних вопросов задавать не стал и вскоре отправился наводить жесткой рукой порядок в Новгороде.

Я уже хотел сделать перерыв на обед, но на прием попросился сотник церковной дружины новгородского владыки боярин Андрей Васильевич Морозов. Появление этого гостя явилось для меня полной неожиданностью, поэтому сделаю небольшое отступление, чтобы прояснить этот вопрос.

Церковная дружина новгородского владыки состояла из пятисот конных дружинников и была расквартирована по многочисленным новгородским монастырям. Дружинники церкви подчинялась напрямую архиепископу и являлась закрытой кастой, о которой я толком ничего не знал. Иона не доверял местным жителям, опасаясь, что они могут быть вовлечены в местные политические интриги, на чем собственно и погорел во время переворота. По причине надуманной паранойи в монастырях расположенных непосредственно в черте города квартировали наемники, а окрестные монастыри и храмы охраняли новгородцы. Полусотня охраны Владычного двора была набрана из 'иногородних', поэтому агентам Ивана III удалось ее подкупить, после чего заговор прошел без шума и пыли.

Скорее всего, боярин Морозов заявился ко мне в гости, чтобы попытаться выяснить, что же на самом деле произошло, а также расспросить о судьбе архиепископа Ионы, который неожиданно исчез с Владычного двора. Из нашего разговора выяснилось, что пропажа архиепископа из охраняемых как зеница ока покоев явилась для черноризников тайной за семью печатями и стала причиной конфликта в церковной дружине. Похоже, половина дружинников, набранная из жителей других городов и княжеств, перешла на сторону заговорщиков. Наемники во все времена служат за деньги, а не за идею, что является их главным недостатком, несмотря на высокий профессионализм и подготовку. Именно по этой причине агентам Ивана III не составило большого труда подкупить наемников.

Основной задачей церковной дружины являлась охрана монастырей и силовая поддержка интересов церкви, поэтому она редко участвовала в междоусобицах мирских властей. На этот же раз часть церковной дружины нарушила это непреложное правило, и добровольно отправившись на бой с москвичами. Новгородские монастыри и храмы остались без защиты, и их настоятели обратились напрямую к боярину Андрею Васильевичу Морозову, который командовал дружинниками из местных жителей. Воевода категорически отказался идти в поход без прямого приказа Ионы, и заперся со своими подчиненными в Павлове монастыре, расположенном на Словенском конце Новгорода.

Боярину Морозову за свою жизнь не раз доводилось участвовать в битвах, где с мечом в руках отстаивать интересы церкви, и он прекрасно понимал, что новгородское ополчение отправляют на бойню. Получив приказ Совета господ идти в поход в составе новгородского ополчения, боярин попытался добиться аудиенции у Ионы, но охрана не пустила его даже на Владычный двор, объявив архиепископа больным. Морозову сразу стало понятно, что здесь дело не чисто, поэтому он проигнорировал приказ, заявив, что подчинится только личному указанию Ионы. Конечно, воевода серьезно рисковал своей должностью, а возможно и головой, но известие о разгроме ополчения под Русой полностью подтвердило подозрения боярина. Бегство церковной дружины с поля боя окончательно убедило Морозова в существовании заговора против владыки, но всех раскладов он не знал, а поэтому решил занять выжидательную позицию.

Мой разговор с воеводой сразу не заладился, так как боярин был себе на уме и начал хитрить, играя под дурачка. Меня эти детские игры разозлили, поэтому мы не сумели найти общего языка, и я решил скрыть от гостя, что архиепископ Иона сейчас находится в крепости. Морозов видимо понял, что его хитрости играют против него, а поэтому решил не обострять отношения и вежливо распрощавшись, уехал восвояси.

После отъезда воеводы церковной дружины, я запретил охране пускать ко мне не посторонних, так как на прием рвались все кто не попадя. Поток безутешных матерей воинов пропавших в битве под Русой мог захлестнуть меня с головой, а поэтому я приказал составить списки разыскиваемых, чтобы искать всех скопом. Однако вечером ко мне в шатер с боем прорвалась мать Еремея Ушкуйника — Гликерия Ниловна. Отказаться принять мать близкого друга я не имел морального права, а поэтому отложил дела.

Разговор с боярыней получился тяжелый, так как женщина, потеряв сразу обоих сыновей, находилась на грани помешательства. Прямых доказательств гибели Еремея и Никифора не было, но слухи ходили самые трагические. Я пообещал сделать все, что в моих силах, чтобы выяснить судьбу братьев Ушкуйников, а также поклялся выкупить их из плена, если они остались живы. Мне с трудом удалось вселить в душу отчаявшейся матери надежду и немного ее успокоить, после чего Гликерия Ниловна уехала в Новгород. После этого визита сил у меня совсем не осталось поэтому, наскоро перекусив, я завалился спать.

Третий день начался с объявления боевой тревоги. Меня разбудил Павел Сирота, срочно прискакавший из Новгорода, чтобы доложить о том, что в дневном переходе от города обнаружен передовой отряд неизвестного войска, идущий со стороны Пскова. Разведчики пытаются установить количественный состав армии вторжения, а пока прислали гонца, чтобы предупредить об опасности. Мне было известно, что в заговоре против архиепископа Ионы совместно с Иваном III участвовал и Великий князь Литовский Казимир IV, поэтому я опасался, что к Новгороду подходит литовская дружина и намечается новая бойня.

Подготовка ко второму незапланированному сражению больше всего напоминала пожар в публичном доме, но к полудню прискакал второй гонец с известием, что тревога ложная. Я трижды перекрестился и поблагодарил Бога за спасение, после чего уняв дрожь в коленках, еще раз подробно допросил гонца. Оказалось, что это к городу движется не литовское войско, а тысячный отряд псковской дружины, идущий на выручку Новгороду. Союзники опоздали к началу похода на москвичей, потому что новгородское ополчение ушло из города на двое суток раньше оговоренного срока.

Тревожные вести о разгроме новгородского ополчения под Русой дошли до псковичей только позавчера днем, их принесли беженцы из Новгорода. Псковский воевода приказал дружине встать лагерем и отправил передовой отряд к Новгороду, чтобы выяснить сложившуюся обстановку. Наша разведка, обнаружив врага, послала гонца в крепость с донесением об опасности, а затем попыталась захватить языка. Разведчикам удалось подстрелить лошадь у одного из псковичей и взять его в плен, вот вовремя допроса пленника все и выяснилось. Разведчики сразу освободили пленника и отправились вместе с ним в псковский лагерь, где рассказали псковскому воеводе о победе над дружиной Ивана III.

Известие о том, что войско Ивана III полностью уничтожено Стрелецким полком под предводительством псковского боярина Александра Даниловича Томилина повергло псковичей в шок. Род бояр Томилиных был в Пскове одним из богатейших и влиятельных, а его глава Кирилл Савватеевич Томилин входил в судейский совет 'Господы' (название аналога верховного суда) и даже избирался в посадники.

Неожиданное воскрешение прямого наследника Данилы Томилина, ломало весь политический расклад Пскова и в городе назревали большие перемены. У псковичей была на слуху темная история гибели всей семьи Данилы Савватеевича, после которой главой рода стал Кирилл. Прямых доказательств вины Кирилла в смерти его старшего брата не было, однако 'на чужой роток не накинешь платок'. При смене главы рода многие приказчики и ближники погибшего Данилы Савватеевича лишились своих хлебных мест и прямо указывали на предательство Кирилла. По Пскову начали ходить упорные слухи, что свеи пленившие семью Данилы Томилина, требовали за них выкуп, но брат, сделав вид, что собирает деньги, на самом деле платить отказался.

Разрозненные свидетельства о событиях двадцатилетней давности были получены, когда я собирал сведения о своей псковской семье. Увы, но сведения поступали из разных источников и основывались на слухах и домыслах, поэтому были весьма сомнительными.

Воеводой псковской дружины был боярин Твердило Страдников, который как потом оказалось, хорошо знал моего отца и был с ним дружен. Услышав радостную весть о разгроме москвичей, псковский воевода приказал дружине форсированным маршем идти в Новгород, а сам с полусотней ближников поскакал впереди своего войска, чтобы лично встретится с сыном своего старого друга. Гонец разведчиков всего на пару часов обогнал псковскую делегацию, так как псковичи остановилась на постоялом дворе, где приводили себя в подобающий вид. Все-таки визит псковского воеводы к новгородскому Степенному тысяцкому мероприятие официальное и требует подготовки.

Узнав о скором прибытии посольства земляков, я грязно выругался и чтобы прикинуть намечающийся расклад в одиночестве, вытурил разведчика из шатра. В довершении к геморрою с новгородскими политическими играми мне только псковских визитеров не хватало, особенно таких которые лично знали Александра Томилина в детстве.

Прокрутив ситуацию и так и сяк, я пришел к выводу, что пороть горячку поздно и следует действовать по обстановке. Если корчить из себя Алексашку Томилина, который все помнит о своем детстве, то проколоться на любой мелочи, проще простого поэтому я решил не выбиваться из образа и продолжать гнуть прежнюю линию. Мои заявления о том, что я лишь помню, кто я такой и откуда, но по малолетству забыл подробности, хоть и вызывали сомнения в их правдивости, но вполне могли прокатить. Все равно слухи о моем самозванстве пресечь невозможно в принципе, а поэтому лучше не парится с доказательствами, тем более их у меня нет. Значит, придется включить 'дурку' и посылать всех недоверчивых к черту, благо архиепископ Иона выписал мне официальную боярскую грамоту, а дефендеры стрельцов и разгром дружины Ивана III убедят, кого хочешь. 'Закон силы' никто еще не отменял, поэтому если за тобой стоит реальная сила, то ты можешь смело объявить себя даже китайским императором, а сомневающиеся просто утрутся!

Однако встреча с Твердилой Стадниковым прошла на удивление гладко и без неприятных эксцессов. Псковскому воеводе было уже за пятьдесят, а в 15 веке это весьма почтенный возраст, в котором многие по утрам с трудом вспоминают, как их зовут. Видимо боярин Твердила еще до встречи со мной, убедил себя что перед ним действительно пропавший сын погибшего друга и отнесся к моему воскрешению как к данности, тем более Александр Томилин уже совершил кучу невероятных подвигов, о которых ему напели мои разведчики. О моем явном сходстве с Данилой Томилиным мне уже не раз говорили, поэтому Твердила сразу меня узнал и крепко обняв расцеловал как родного.

— Ну, здравствуй Александр Данилович! Ты, наверное, дядьку Твердилу забыл уже давно, а я тебя сразу узнал. Кровь Олегову издалека видно — ее не спрячешь! Вылитый батюшка, а глаза и волос княгини Софьи. Вот бы матушка твоя обрадовалась, какой сынок у нее вырос всем на зависть! — заявил старый воевода, прослезившись.

Черт его знает, почему, но меня тоже пробило на слезу, и я почувствовал, как из глаз неожиданно покатились слезы. Губы сами скривились в детской плаксивой гримасе, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не разрыдаться по-детски. Стресс штука непредсказуемая и в любой момент у самого геройского человека могут сдать нервы. Видимо такой форс-мажор окончательно убедил гостя в моей искренности, и он снова обняв меня, по-отечески начал успокаивать:

— Поплачь Александр, поплачь! Поплакать о родителях убиенных не зазорно даже самому суровому мужу! Это только нехристи родства непомнящие на могилах родителей не плачут, а тут такое дело!

Неожиданная психологическая разрядка прочистила мне мозги, поэтому я сумел воспользоваться удобным моментом для подтверждения версии своего происхождения и произнес:

— А я ведь дядька Твердила лица матушки не помню! Батюшку помню, а матушку во сне как в тумане вижу. Руки ее помню, как волосы пахнут — помню, а лицо забыл!

— На все воля божья Александр! Может быть ты, еще вспомнишь лицо матушки всоей. Вот вернешься в родовое гнездо и вспомнишь!

Разговор стал развиваться в непредсказуемом направлении, поэтому треп было пора сворачивать и я, сделав вид, что успокоился, отстранился от воеводы и сказал:

— Прости мне боярин Твердила невежество, что не помню я как тебя зовут по батюшке.

— Славутой моего батюшку звали, — подсказал воевода.

— Еще раз прошу прощения, Твердила Славутич, что развел я тут мокроту, а ведь у нас с тобой дел еще немеряно! Давай присядем с тобой потрапезничаем, а заодно и о делах наших поговорим. Только извини воевода, разносолов у меня нет — из дружинного котла питаюсь, — развел я руками, приглашая воеводу за стол.

Псковский воевода не стал разводить политесов и разделил со мной трапезу, а затем мы заговорили о делах. Я вкратце рассказал боярину о новом 'Ледовом побоище' и его результатах. Твердила, попросил показать ему убитого Ивана III, но тела погибшего Московского князя и родовитых московских бояр уже увезли в крепость, поэтому мы пока отложили на вопрос. Затем мы с воеводой обсудили план будущих совместных действий и договорились, что после получения сведений от разведки отправимся освобождать от москвичей Русу, где должны были содержаться пленные новгородцы. Появление в моем распоряжении псковской дружины явилось настоящей манной небесной, так как победа в одной битве не гарантировала общего успеха. Шестисот стрельцов с дефендерами явно недостаточно, чтобы удержать под полным контролем Новгород, а про все Новгородские земли я вообще помалкиваю.

С прибытием союзников накопившиеся проблемы решать стало в разы проще, и теперь у меня появилась реальная возможность подгрести под себя власть в Новгороде. После разгрома войска Ивана III наши дальнейшие действия стала определять не военная тактика, а политическая стратегия. Боярин Томилин просто обязан войти в Новгород как спаситель отечества и защитник обездоленных, а поэтому во весь рост встала задача освобождения Русы. Если нам удастся отбить в бою или обменять пленных новгородцев, то имидж боярина Томилина поднимется достаточно высоко, чтобы получить передышку в предстоящих политических баталиях. Эйфория от ратных успехов скоро пройдет и на первый план выйдет проза повседневной жизни. Воинские парады погибших не вернут и сирот хлебом не накормят, а поэтому всех собак начнут вешать на новую власть.

Как не крути, но мне придется серьезно потрясти мошну и закрома псковских бояр и купцов, а за собственный кошель купцы кому хочешь, башку отшибут. Вот для решения именно этих задач мне требовалась помощь земляков из Пскова.

Псковская дружина была наполовину конной, а пешие воины передвигались в санном обозе, что значительно повышало их мобильность. Мы договорились с Твердилой, что я со всей псковской конницей и конной сотней стрельцов отправляюсь штурмовать Русу, а пешие псковичи под командой Твердилы совместно с городской стражей занимают ключевые позиции в Новгороде. Павлу Сироте и стрельцам предстояло поганой метлой вычисть город от изменников и московских агентов, и взять под контроль запасы продовольствия, а псковские дружинники должны были убедить желающих прободаться с новой властью в тщетности их намерений.

Твердила полностью поддержал намеченную диспозицию и заявил, что псковская дружина в полном моем распоряжение. После того как воевода отправил посыльного в псковский лагерь с приказом выступить в сторону Русы, мы сели ужинать и я попросил боярина рассказать о моих родителях.

— Твердила Славутич, прости меня за назойливость, расскажи, пожалуйста, о моем батюшке и матушке. Мне всего двенадцать лет было, когда свеи нас в полон, взяли, а потом меня почти двадцать лет по миру носило. Что может помнить малец, которого сперва больше года в рабстве мордовали, а затеем, в тайном монастыре воспитывали? Да и забыл бы я все напрочь из прошлой жизни.

Поначалу я в монастыре на конюшне обретался и хлебнул лиха полною чашей. Может и совсем сгинул бы Алексашка Томилин со света белого, если бы не попался я на глаза отцу настоятелю. Вот он и сказал братии, что во мне течет кровь Олегова. После этого меня сразу в боевые иноки определили и стали тайным наукам и воинскому искусству обучать. Сколько я не расспрашивал братию, почему святые отцы меня признали, но мне так ничего и не рассказали. Правда обещал отец настоятель, что придет время и все само откроется, но, сколько ждать не сказал. Я всего два года как на Русь вернулся и меня все кто не попадя самозванцем кличет, а архиепископ Иона, лишь только меня увидел, так сразу сказал, что во мне кровь Олегова. Я конечно понимаю, что Иона и отец настоятель божьи люди поэтому им тайное ведомо, но может быть ты Твердила Славутич что поведаешь?

— Знал я Александр, что ты меня об этом спросишь, но только не ведал когда! Матушка твоя — княгиня София Жеротинская из рода прямых потомков князя Олега Моравского. Да будет тебе известно, что Олег Моравский единственный сын Вещего Олега Древлянского — основателя Земли русской! — торжественно заявил Твердила.

Услышав эти слова, я реально выпал в осадок, так как ожидал чего угодно, но только не такого поворота сюжета.

— Блин — 'Санта Барбара отдыхает'! Если так дальше пойдет, то вскоре выяснится, что я внучатый племянник Папы римского! — подумал я.

Через некоторое время шок от услышанного заявления прошел, и я возразил боярину:

— Мой отец хоть и боярин родовитый, но все-таки муж не княжеского рода. Как он сумел сосватать княжну из рода Олегова! У меня в голове не укладывается, как такое вообще может быть?

— Понимаю я тебя Александр! Сам бы никогда не поверил в такое, если бы не был тому свидетелем. Так что слушай! Ты родился в марте 1431 года 22 числа, а за два года до того мы с твоим отцом ходили по торговым делам в Литву. Расторговались мы в Вильно удачно и уже возвращались домой, когда у нашей лодьи борт топляком пробило. Слава Богу, все обошлось, но пришлось нам встать на ремонт в Ковно. Пока суд да дело, мы с Данилой решили город посмотреть да свечи поставить в церкви за спасение от ущерба и погибели.

Значит, помолились мы Господу нашему и уже на лодью возвращались, и как раз проходили мимо костела католического, который при торговом дворе Ливонского ордена стоит. Смотрим, возок закрытый к костелу подъезжает с охраной, а из возка поп вылезает и тащит за собой девицу красную, а та вырывается и царапается как кошка дикая. Кричит девица на попа:

— Не буду менять веру православную на католичество, хоть убейте!

А поп как начал девицу по щекам хлестать, сорвал у нее крест православный и тащит в костел. Сам знаешь Александр, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят! Да и если купец будет в чужих землях в сторонние дела мешаться, то лучше ему дома сидеть. Данила Савватеевич всегда разумен и сдержан был, а тут вспыхнул как солома и за меч схватился. Правда, попа он плашмя по голове приголубил, ну а когда охрана на нас кинулась, пришлось всерьез биться. В общем, зарубили мы пятерых, девицу в охапку и ходу! Каким чудом мы из Ковно вырвались, даже ума не приложу, а когда через орденские земли плыли только божьим промыслом и спаслись.

Значится, вышли мы в море и когда от берегов ливонских подальше отошли, выпустили из тайника девицу и расспросили ее кто она и откуда. Вот тут и выяснилось, что девица спасенная — княжна София Жеротинская, которую за Альбрехта Габсбурга замуж отдать собирались. Родня о свадьбе уже сговорилась, но католики знали, что княжна в вере упорна и в католичество не перейдет, а поэтому решили ее силой и хитростью перекрестить! Все бы у папистов сложилось, да тут мы с Данилой на пути встали. Видимо так Господь решил, чтобы Данила с Софией встретились и слюбились!

Запал Данила на княжну, как в омут бросился, да и София хоть дева гордая, но и она его приветила. Вернулись мы в Псков и уже на третий день Данила Савватеевич с твоей матушкой обвенчались. Пока ты не родился, все в тайне держалось, а когда тебя крестить понесли тут все и открылось. Чтобы записать в церковную книгу младенца имена родителей требуется открыть, а лгать перед господом грех великий! Вот так и прознали попы, что княжич рода Олегова народился и донесли Рюриковичам об этом.

Испокон века Рюриковичи как стая волков на Руси пируют и соперников на княжеский престол под корень изводят, а тут Олегович объявился. Конечно, наследование по мужеской линии идет, но кровь Олегова дорогого стоит! Вещий Олег для Пскова и Новгорода князь природный, а не призванный, тут с какой стороны посмотреть! Может и быть беде, но в это время во Пскове архиепископ Новгородский и Псковский Евфимий II находился, вот он собственноручно тебя и крестил! Против благословения владыки враги твоего батюшки идти побоялись, однако решили они племя Олегово чужими руками извести.

Вот здесь не все мне доподлинно известно, но люди бают, что выманили Данилу Савватеевича и матушку твою вороги в Ладогу письмом подметным, а по пути их свеи поджидали. Свеи прознав кого в полон взяли, потребовали у брата Данилы — Кирилла выкуп большой за освобождение пленников и срок месяц назначили. Вот тут и начались чудеса! В казне бояр Томилиных всегда серебро водилось, но тут никак Кирилл не мог выкуп собрать. То одно, то другое не клеилось, а под самый конец срока приказчик с казною сбежал. Вот свеи не дождавшись выкупа, твоего отца и матушку казнили! Кирилл Савватеевич, как только в наследство вступил, так сразу награду за поимку убивцев назначил, только сгинули свеи, словно сквозь землю провалились.

Я самолично тех татей разыскивал и вызнал, что твоих родителей убили, а про твою судьбу разные слухи ходили. Одни божились, что ты от горячки помер, другие баяли, будто тебя купцам басурманским купцам в Кафу продали, но никто тебя мертвым не видел. Пару месяцев назад в Псков стали доходить вести, что в Новгороде объявился сын боярина Данилы Савватеевича Томилина Александр. Поначалу я в те слухи не поверил — мало ли на белом свете самозванцев? Однако вскоре появились видоки, которые божились, будто ты вылитый Данила Савватеевич в молодости. Ну а когда до меня дошли вести, что архиепископ Иона тебя признал, а Новгородцы выбрали боярина Томилина Степенным тысяцким, то стал я в Новгород собираться. Правда, кто-то очень не хотел, чтобы мы с тобой свиделись потому, что на меня тати напали, когда я из церкви возвращался. Виданное ли дело чтобы во Пскове на воеводу дружины тати напали, совсем они что ли ополоумели? Правда отбились мы с охраной и татей кончили, вот только поранили меня, да еще среди упокойников оказался ближник Кирилла Савватеевича. Вот тут у меня старые думы и вспомнились!

Знал Кирилл, что я в Новгород к тебе собираюсь, но насмехался и отговаривал всячески, а тут такая незадача вышла! Вот и не верь после этого слухам! В общем, отлежался я, а тут гонец из Новгорода за подмогой прискакал. Собрал я дружину, сел на коня и в поход отправился, а дальше ты и сам все знаешь!

— И что теперь дядька Твердила делать прикажешь? Смерть отца и матери я по гроб жизни никому не прощу! Только как бы облыжно Кирилла Савватеевича не обвинить, в запале можно дел таких наворотить, что вовек грехов не отмолишь!

— Это ты правильно решил Александр! Слова ветер носит, а доподлинно еще ничего не известно. Тебе пока в свару с Кириллом вступать не след, за ним сила большая во Пскове стоит. Кирилл у папистов и Казимира IV в большом доверии и они через него псковичей в унию с Римом склоняют, поэтому не все так просто. Я верным людям поручу, пусть они сперва все доподлинно выведают, а уже потом на божий суд изменника вызовешь. Тебе сейчас дай бог с Новгородом управится, а придет время и во Пскове все выяснится. Вот тогда вместе за твоего отца и матушку поквитаемся!

Как говорится, высокие договаривающиеся стороны пришли к полному консенсусу и воевода уехал в лагерь псковичей, чтобы к утру прислать конную дружину в мое распоряжение. Я тоже решил закончить дела и отправился спать.

Глава 8.

Поход на Русу прошел без кровопролития, и больше походил на учебный марш-бросок, нежели на боевую операцию. Правда, поход начался в спешке, так как рано утром вернулась отправленная в сторону Русы разведка и буквально ошарашила меня неожиданным известием. Командир разведчиков лично доложил добытые разведданные, в которые верилось с большим трудом. Разведчик клялся, что остатки дружины Ивана III полностью уничтожены татарами хана Касима в семи верстах от Русы. Похоже, дружинники Московского князя что-то не поделили с союзниками и те ночью вырезали москвичей. Увы, но других объяснений странного происшествия в голову не приходило, к томуже вероломство татар дело обычное.

Расправившись с московской дружиной, татары сразу попытались взять штурм Русу, но кто-то из москвичей уцелел в ночной резне и сумел добраться до города. Жители Русы, успели закрыть городские ворота, поэтому налетчики ушли не солоно хлебавши. Наши разведчики попытались выйти на контакт с защитниками Русы, но их обстреляли со стен, поэтому было принято решение срочно возвращаться, чтобы доставить разведданные.

После доклада командира разведчиков полк был поднят по тревоге, и уже через час шестьсот конных бойцов покинули лагерь. Во главе отряда шла на рысях конная сотня стрельцов, а следом скакали псковичи. Погода нам благоприятствовала и уже через два часа пополудни мы добрались до остатков полевого лагеря, в котором погибли остатки московской дружины.

Наш отряд ненадолго задержался на месте учиненной татарами резни, где я содроганием увидел, с какой нечеловеческой жестокостью расправился хан Касим со своими бывшими союзниками. Тела убитых москвичей были ободраны до нитки, но это дело обычное, так как доспехи законная добыча и они стоят дорого. Однако не все москвичи были убиты в бою, так как большинство трупов мы обнаружили в одном месте. Видимо татары напали перед самым рассветом и захватили дружинников Ивана III врасплох, поэтому сопротивления практически не было. Пленных москвичей раздели на морозе донага и, согнав в центр лагеря, зарезали как скотину. У многих трупов были вспороты животы или отрублены руки и ноги, причем людей намерено не добивали сразу, а наносили увечья с таким расчетом, чтобы жертвы долго мучились. Два десятка пленников татары посадили на кол и вморозили колья с насаженными на них трупами в лед.

Я уже давно не падал в обморок от вида крови и покойников, но зрелище выставленной на показ жестокости сильно ударило по нервам. Именно в этот момент до меня окончательно дошло, в какие игры я ввязался и чем для меня все может закончиться.

Всю оставшуюся до ворот Русы дорогу, я находился под впечатлением от увиденного, поэтому был в хреновом настроении, а в душе кипела звериная злоба. Моя охрана почувствовала настрой командира и старалась держаться позади, чтобы не попадаться мне на глаза. Если бы жители Русы, не открыли ворота города по первому требованию, то я наверняка отдал приказ о штурме, и мало никому бы не показалось, но у городского посадника хватило ума не ввязываться с нами в драку и ворота открылись сразу, как только мы подъехали.

Должность посадника в Русе занимал боярин Никита Михайлович Головатый, который издалека чуял, куда дует политический ветер, поэтому встретил стрельцов, словно родных. Прямо у ворот города для освободителей Русы была устроена торжественная встреча с хлебом и солью, сопровождаемая колокольным звоном. Вся городская знать выстроилась перед воротами, чтобы выказать нам свое почтение, а массовка из местных жителей громко вопила здравицы.

Посадник попытался толкнуть пламенную речь по поводу прибытия новгородского степенного тысяцкого, но я сразу заткнул этот фонтан красноречия и потребовал подробного доклада о положении в городе. Боярин Головатый сразу сменил льстивые речи на деловой тон и довольно толково разъяснил мне ситуацию в Русе.

Если верить словам посадника, то он не жалея живота своего 'денно и нощно' боролся с захватчиками, но силы были неравны поэтому посаднику пришлось сражаться в подполье, притворно перейдя на сторону Москвы. Однако после получения известий о сокрушительном разгроме московской дружины под Новгородом, боярин сразу поднял восстание и в кровавой битве разгромил супостата.

На самом деле действительность была весьма далека от победных реляций боярина Головатого. Как потом выяснилось, в Русе остались на постой всего полторы сотни дружинников Ивана III, треть из которых получили ранения во время разгрома новгородского ополчения. Серьезного сопротивления москвичи не оказали, так как, получив известие об устроенной татарами резне собирались бежать из города, но увидев под стенами татарскую конницу запаниковали. Жители Русы от татар пощады не ждали, и все от мала до велика, встали на защиту города. Татарам не удалось ворваться в город с налета, а для планомерной осады у хана Касима не было ни средств, ни времени, поэтому он увел войско от города. После ухода татар московский гарнизон попытался вырваться из города, но был окружен ополченцами у городских ворот и частично перебит. Ну а те, москвичи у кого хватило ума вовремя поднять руки сейчас сидят под замком.

Пока простые жители защищали город, посадник отсиживался в своей усадьбе и прятал добро по схронам и нычкам. Однако когда угроза миновала, боярин Головатый быстро подсуетился и лично возглавил народные массы. Глава города прекрасно понимал, что вскоре придется отвечать перед Новгородом за сотрудничество с Москвой, а поэтому развил бурную деятельность.

Освобожденные из плена новгородские ополченцы срочно были размещены по домам горожан, а раненые со всем бережением обихожены. Затем была произведена срочная перепись бывших военнопленных и составлены поименные списки выживших и погибших в плену. Проштрафившийся Сити-менеджер знал службу туго и решил красиво составленными бумажками прикрыть свою трусость и предательство, поэтому я получил весьма грамотно составленный отчет, прямо у ворот Русы.

Из предоставленного посадником отчета следовало, что после побоища под Русой уцелело всего 622 новгородских ополченца, из которых раненых 315 человек. В плену умерло от ран, и было убито москвичами еще 411 человек.

Из представителей новгородской знати спаслись 42 родовитых боярина и купца, среди которых оказались новгородский посадник Еремей Ушкуйник и его брат Никифор. Еремей Ушкуйник потерял в бою левую руку, но уже идет на поправку, а его брат ранен стрелой в живот и находится при смерти. Я сразу потребовал, чтобы меня проводили к Еремею, и проследовал за боярином Головатым, в усадьбе которого расположилась освобожденная из плена новгородская знать.

Встреча с Еремеем вышла тягостной, так как новгородский посадник винил себя во всех произошедших бедах. Очень трудно подобрать слова поддержки для человека, который в результате собственных ошибок стал калекой и виновником смерти родного брата. По иронии судьбы пока я выслушивал здравицы в свой адрес и принимал хлеб и соль, Никифор Ушкуйник умер от ран и я застал безутешного Еремея у тела только что скончавшегося брата. Войдя в комнату, где лежал покойник, я остановился в дверях и, перекрестившись на образа, застыл, не зная как поступить дальше.

Через несколько минут в тягостной тишине раздался тяжелый вздох Еремея и он, повернувшись ко мне, сказал:

— Вот видишь Александр, как я сам себя перехитрил? Думал что умнее всех на свете и все выгоды высчитывал вместо того чтобы поступить по совести! Предатели мне в уши елей отравленный лили, а я как глухарь на току предупреждений друга верного не слушал. А теперь погляди, какая большая прибыль у меня вышла! Брата родного потерял и руку мне москвичи по локоть отчекрыжили. А ты душой не покривил, честью своей не поступился и побил войско князя Ивана. Скажи, ушел Московский князь или удалось словить супостата?

— Погиб в битве Иван III. Его тело сейчас в стрелецкой крепости лежит.

— Значит, за моего брата уже поквитался и кровника моего в могилу отправил! Хотя кокой из меня теперь мститель с культяпкой вместо руки? — произнес Еремей, демонстрируя обмотанную чистой холстиной руку с отрубленной кистью.

— Еремей я даже и не знаю, как тебя подбодрить, и любые слова глупыми кажутся. Но жизнь не сегодня кончается, а ты новгородский посадник и на тебе долг великий лежит перед людьми и ответственность.

— Какой я теперь посадник, нет мне веры! Профукал я свое посадничество и дружину новгородскую под топор подвел!

Самокритичный настрой Еремея Ушкуйника шел в разрез с моими планами, так как смена посадника резко ослабляла позиции Степенного тысяцкого. Кого выберут новгородцы новым посадником неизвестно, а Еремей после всех свалившихся на него бед находился под полным моим контролем. Чтобы лишится в одночасье облеченного властью послушного проводника своих решений нужно быт полным идиотом, поэтому я пресек упаднические настроения посадника и заявил:

— Не ожидал я от тебя Еремей такого поступка! Значит, решил сбежать от ответа за тобой содеянное и за раны свои от трудов тяжких спрятаться? В монастырь уйдешь, грехи замаливать или за печь залезешь, чтобы людям в глаза не смотреть? Сам знаешь, что за одного битого двух небитых дают, поэтому в другой раз ты прежних ошибок не совершишь и на посулы предателей не поддашься! Вот вычистим Новгород от изменников, вот тогда на покой и попросишься, а пока рано тебе грехи поклонами отмаливать, дела делать нужно!

Видимо мои нелицеприятные высказывания разозлили Еремея, и он перестал хоронить себя заживо, а задумался о своем будущем. Лицо посадника раскраснелось, и в его глазах загорелись злые огоньки.

— Умеешь ты Александр поддержать друга в трудную пору! Если бы я не знал, что ты мне друг верный, то решил бы что ты со мной лаешься и обидеть хочешь! Хотя если посмотреть правде в глаза, то рано я как квашня расплылся, и крест на своей жизни поставил. Ушкуйники на своем веку и не такое видывали! Ведь вороги мои ждут, что я от позора руки на себя наложу или действительно в монастырь уйду, а мне много с кого долги стребовать нужно. Новгород город торговый и не в правилах новгородцев долги прощать, а ведь накопились кое за кем недоимки кровавые, которые серебром не откупить. Ступай Александр, займись делами, которых у тебя и так выше крыши накопилось. Я пока с братом посижу и все обмозгую, а завтра тоже в дела впрягусь.

Я не стал возражать Еремею и коротко с ним простившись, вышел из наполненной скорбью комнаты. Действительно у меня не было ни минуты свободного времени, чтобы размазывать по щекам сопли и плакаться над своей тяжкой долей.

Дела в Руссе удалось завершить за двое суток. Еремей, действительно уже утром следующего дня пришел ко мне на планерку и включился в работу. Организатором новгородский посадник был не мне чета и решал возникавшие проблемы на раз. Пока я раздумывал, как поступить с посадником Русы, Еремей просто набил боярину Головатому морду и пригрозил повесить его на воротах. После такого наезда любые проблемы решались бегом и обратно в Новгород мы отправились в составе большого санного обоза, который вез раненых и захваченные трофеи. Бойцов с тяжелыми ранениями пришлось оставить в Русе, но тела всех погибших новгородцев мы забрали с собой, чтобы передать родственникам для достойного погребения.

Еще в первый день после выяснения обстановки в Русе, я отправил гонца в полк с приказом о передислокации в крепость, поэтому на месте битвы с москвичами нас встретил только конный разъезд. Я выслушал доклад сержанта из которого следовало что, что все идет по намеченному плану, поэтому решил не задерживаться. Однако Еремей Ушкуйник потребовал, чтобы я рассказал ему о битве непосредственно на месте событии. Спорить с начальством на глазах у подчиненных глупо, поэтому я провел короткую экскурсию и показал посаднику на местности, как проходила битва. Нас с Еремеем сопровождали полтора десятка освобожденных из плена бояр и купцов, которым здоровье позволило участвовать в экскурсии по местам боевой славы.

Впечатленные моим рассказом бояре, на чем свет начали костерить Василия Глазоемцева, который был назначен Степенным тысяцким вместо меня и угробил новгородское ополчение. Конечно, похвала моих полководческих способностей грела душу, но с другой стороны я воочию убедился, что меня ожидает в случае единственного серьезного прокола. Судьба Глазоемцева была неизвестна, поэтому ругали тысяцкого за глаза и смело требовали посадить его на кол.

Еремей Ушкуйник не стерпел такого наглого словоблудия и приказал критиканам заткнуться:

— Вы-то чего рты раззявили? Сами Глазоемцева тысяцким выкликали, и ополчение вместе с ним на бойню повели! Среди вас господа новгородские простых воев нет — все боярскими дружинами или сотнями ополчения командовали, так что и вы к общей беде свою руку приложили! Вы злобно на меня не зыркайте, сам знаю, что тоже у своей спеси на поводу пошел и по уши в дерьмо вляпался! Жизнью родного брата за дурь свою заплатил и левую руку под Русой оставил. Мы должны боярину Александру Савватеевичу Томилину в ноги кланяться, а не Глазоемцева хаять. Нам теперь перед Новгородом ответ держать, а люди могут строго спросить за своих родичей убиенных!

Отповедь Еремея моментально сбила гонор с разбушевавшихся горлопанов, после чего критики бывшего руководства замолкли, после чего мы вернулись к обозу. До Новгорода оставалось всего несколько верст, поэтому я сразу приказал продолжить движение и обоз снова двинулся в путь.

Вступление в Новгород нашего войска прошло триумфально. Быстрого возвращения победителей Ивана III из Русы жители города не ожидали, поэтому все происходило спонтанно. Спешащие по своим делам прохожие, увидев стрельцов на улице, сначала опешили и растерялись, поэтому в город уже втянулся обоз с ранеными, когда ведущую к мосту через Волхов улицу, перегородила огромная толпа. Бойцы городской стражи, срочно прибывшие для наведения порядка, попытались расчистить дорогу, но тут произошло абсолютно неожиданное событие. Народ словно подкошенный стал валиться на колени и со всех сторон стали раздаваться истошные вопли:

— Князь! Князь вернулся!

Затем из толпы начали выползать на коленях наиболее возбужденные индивидуумы, которые вскоре окружили моего коня плотной толпой. Пока я решал, как выбираться на свободу, одна экзальтированная дамочка повисла на моей ноге как собака на штанах велосипедиста и, закатив глаза, заголосила словно потерпевшая:

— Олегович, возьми под свою руку народ новгородский! Бояре продали Новгород антихристу и погубили мужей и сынов наших. Только на тебя у нас надёжа осталась! Бояре из города разбежались как крысы от пожара и некому простой люд защитить. На торгу цены на хлеб до небес взлетели, и глад настает. У меня муж под Русой сгинул и трое детей малых сиротами остались, как мне теперь жить, чем кормить детей? Защити нас князь!

В первый момент я оказался в полном замешательстве, не понимая, что вокруг происходит, но постепенно начал осознавать безвыходность положения, в которое попал. Похоже, что пока я ходил в поход на Русу, базарные имиджмейкеры подогревали толпу слухами о моем княжеском происхождении, о котором их наверняка просветили псковичи. Всем известно, что досужие сплетни расползаются по городу со скоростью лесного пожара и чем невероятнее сплетня, тем легче в нее верят обыватели. После поражения новгородского ополчения под Русой жители с тревогой ждали захвата города дружиной Ивана III, поэтому народных волнений не было. Воспользовавшись временным затишьем, часть бояр сбежала из Новгорода, а те, кто остался, отправились на поклон к Московскому князю.

После разгрома московской дружины в Новгороде начались волнения, но вновь назначенный воевода городской стражи сумел взять ситуацию под контроль и предотвратить массовое кровопролитие. Однако жители города, потерявшие своих близких, винили во всех бедах продажную новгородскую элиту и решили призвать в Новгород князя. Новгородцы в годину испытаний не раз призывали князей на княжение, поэтому эта идея легла на благодатную почву. Кандидатом на этот пост прекрасно подходил победитель Ивана III — боярин Томилин, оказавшийся потомком новгородского князя Олега Вещего.

Я попытался отбрехаться от такой неожиданной радости и ответил женщине:

— Любезная, ты ошиблась. Я не князь, а псковский боярин из рода Томилиных, это моя матушка княжна Софья Жеротинская из рода Олегова.

— В тебе князь, течет кровь Олегова, а она завсегда верх возьмет! Князья не сами собой на свет появились — их люди выбрали и Господь отметил! Тебя на княжение народ новгородский выкликает, а Господь свою волю уже явил, когда ты Великого князя Ивана из рода Рюриковичей малою силой побил! Значит выше кровь Олегова — крови Рюрика и тебе княжить в Новгороде, — громко возразила женщина.

Только сейчас я заметил, что наш разговор проходил в гробовой тишине, и каждое сказанное слово далеко разносилось по округе. Однако вскоре тишина была нарушена криками толпы требующей, чтобы я принял Новгород под свою руку.

В общем, желание новгородцев была озвучено, и теперь мне предстояло дать свой ответ. Деваться было некуда, поэтому я поднял руку, прося тишины, и громко крикнул:

— Господа новгородцы, ваша просьба дорогого стоит и лестна для любого мужа какого бы рода он не был! Однако княжеское звание огромная ответственность перед людьми и Господом нашим! Просто возложить на себя княжеское звание нельзя, а поэтому все следует делать по закону! Если на то будет воля людей новгородских, то нужно составить рядную грамоту, в которой каждый совершеннолетний муж именем своим подпишется и большой перст приложит! На Пасху соберем в Новгороде вече Новгородских земель, на котором рядную грамоту утвердят выборные от всех городов и селищ, вот тогда и приму я княжеское служение по воле народа, а не как самозванец беззаконный!

Мой ответ получил громогласное одобрение, после чего дружина, наконец, смогла проехать сквозь толпу в сторону Детинца. После прибытия на Воеводский двор красочное шоу под названием: 'Явление князя Александра Новгородского народу' завершилось, и начались тяжелые трудовые будни.

* * *

После триумфального возвращения в свой кабинет, я сразу был атакован толпой визитеров, решивших лично поздравить новоявленного Новгородского князя с восшествием на престол. Уже через час мне смертельно надоело выслушивать славословия лизоблюдов, после чего я приказал охране гнать подхалимов в шею. Однако предупредил бойцов, что делать это нужно вежливо, ссылаясь на то что 'князь думу думает'.

Как не хотелось мне отдохнуть с дороги, но чтобы войти в курс новгородских дел срочно пришлось собирать на совет своих приближенных. Как известно: 'Человек предполагает, а судьба располагает' и это не просто фигура речи. Поэтому нужно понять, что творится в городе, так как очередного сюрприза я просто не переживу.

На совет были вызваны все мои гвардейцы, Михаил Жигарь, его сын Андрей, а также псковский воевода Твердила Славутич и воевода городской стражи Антип Меликов. Обсуждения глобальных проблем на совете не намечалось, но информация о нарастающем продовольственном кризисе разрушила мои планы закончить совет по-быстрому. Если срочно не решить этот вопрос, то сегодняшнее чествование князя Александра Новгородского вскоре может превратиться в его поминки.

Я приказал Антипу Меликову с помощью 'улицких старост' составить поименные списки нуждающихся в продовольственной помощи и решил срочно вводить 'хлебные карточки'. У подчиненных сразу возник резонный вопрос, что это за хрень такая — 'хлебные карточки'? Объяснять на пальцах было сложно, поэтому мне пришлось собственноручно разлиновать лист бумаги будущего поименного списка и подробно разъяснить, как его заполнять. Убедившись, что народ находится в теме, я особо отметил, что запись о выдаче продовольственного пайка обязательно должна быть заверена оттиском большого пальца человека получившего продовольственный паек.

Народ в 15 веке о дактилоскопии еще не подозревал и уже в первый день раздачи пайков начались подделки подписей в расходных документах. Однако обнаружить виновных не составило большого труда, поэтому возмездие было скорым. Вид трупов пятерых 'улицких старост' повешенных на мосту через Волхов, быстро прочистил мозги решившим нажиться на людском горе, после чего дело пошло на лад.

Увы, но сами по себе карточки народ не накормят, под это дело нужны серьезные продовольственные ресурсы. Я в этом вопросе разбирался слабо, поэтому свалил выполнение своего решения на плечи Михаила Жигаря. Псковскому купцу было поручено срочно изыскать продовольствие в городских закромах и усадьбах сбежавших бояр, а если не удастся раздобыть его на халяву, то закупить на торгу. Силовую поддержку земляку должен был обеспечить Твердила Славутич, благо он хорошо знал Жигаря еще по Пскову.

Присутствующие на совете отцы командиры очень удивились моей щедрости и предложили ввести продразверстку для горожан, уличенных в сотрудничестве с Москвой, но я настоял на своем. (Вот оказывается, откуда, растут ноги у военного коммунизма.) Конечно, принятое мною решение влетит казне в копеечку, но плодить толпу недовольных новой властью было намного опаснее.

Конечно, мои соратники буквально офанарели от таких нововведений, но сильно возражать не стали, потому что уже привыкли к моим фантастическим прожектам. Так как я решил не рулить всеми делами лично, а заставил подчиненных проявлять здоровую инициативу, то народ больше заботил вопрос, как выполнить возложенные на них обязанности, а не попытки улизнуть от ответственности. Каждый прекрасно понимал, что выйти из доверия легко, только куда потом податься?

* * *

Оперативное руководство Новгородом постепенно перешло к моим заместителям и Еремею Ушкуйнику, а в крепости вовсю ширь развернулся начальник штаба. Акинфию Лесовику была поставлена задача, в кратчайший срок довести стрелецкий полк до тех батальонного состава со всеми необходимыми службами и обозом по типу псковского.

К 10 февраля в жизнь в Новгороде вошла более или менее спокойное русло, и я приступил к непосредственной подготовке чудес, которые мне предстояло продемонстрировать на Пасху. Пасха в 1464 году выпала на 14 апреля и до нее оставалось всего лишь два месяца. Сразу после пасхальных празднеств должны были состояться выборы Новгородского князя и задуманные мной чудеса должны были стать божественным подтверждением легитимности новоизбранного властителя.

Сомнений в том, что меня изберут князем, не было никаких, так как главное 'правильно' организовать подсчет голосов, а как голосуют избиратели дело пятое. Примеров на своем веку я видел море, поэтому на этот счет особо не парился. Однако если провести добротное шоу с проявлением 'божьей воли' и чудесами, то можно решить очень многие проблемы.

Мои технические возможности были весьма ограничены, поэтому я решил явить подданным только три чуда. На первом месте стояло чудо с 'Вифлеемской звездой', хотя это чудо было немного не в тему, на вторе было запланировано явление 'лика господня' на стене Софийского собора, а хитом должно было стать 'схождение благодатного огня'.

Основной проблемой было изготовление генератора переменного тока, а также сварочного трансформатора из подручных средств, так как 'Вифлеемскую звезду' должна была заменить 'свеча Яблочкова' на куполе Софийского собора.

Если удастся решить первую задачу, то не составит особых трудов явить 'Божий лик' на стене храма с помощью примитивного диапроектора. Необходимые для диапроектора три линзы, я уже купил за сумасшедшие деньги у заезжего прохиндея из Ганзы, который меня обул как последнего лоха. Увы, но линзы оказались 'кривыми' и сильно отличались фокусным расстоянием, поэтому требовали перешлифовки.

Шлифовальную пасту я решил приобрести у местного ювелира, которым оказался представитель богоизбранного народа со скромным именем Моисей. Выяснив, для чего гостю понадобилась шлифовальная паста, Мойша громко рассмеялся над незадачливым посетителем. Я сразу поинтересовался у ювелира чем так его развеселил мой рассказ и представился. Перепуганный до смерти 'весельчак' поведал мне, что эти линзы когда-то являлись частями бракованных подзорных труб и уже, давно переходят из рук в руки на новгородском торге.

Если вы читали книгу Джека Лондона 'Смок и Малыш', то наверняка помните историю с тухлыми яйцами, которые мошенники несколько лет подряд продавали заезжим простакам. Вот и ваш покорный слуга попал в похожую историю и купился на дешевую разводку. Я несказанно обиделся, но лютовать не стал и подрядил ювелира исправить оптические дефекты на своей покупке за чисто символическую плату.

Решив вопрос с линзами, я сразу отправился в гости к наглецу, который кинул на деньги будущего Новгородского князя. Во двор усадьбы мошенника меня не пустили и пообещали спустить собак, но заморского гостя ждал весьма неприятный сюрприз. Покупал у него линзы какой-то 'утырок' инкогнито, а выбивать деньги заявился сам новгородский тысяцкий да еще со взводом стрельцов. Поэтому в результате моего визита 'немец' отправился гулять по городу в одних подштанниках, а на улице далеко не май месяц.

Во время разборок с должником выяснился один интересный нюанс по поводу подзорных труб. Как оказалось, подзорные трубы уже довольно давно были известны в Европе, но почему-то находились под запретом церкви как дьявольские поделки, поэтому большого распространения не получили.

Как я упоминал выше, с первыми двумя чудесами я определился, но если не удастся сделать генератор, то вся надежда останется только на 'схождение благодатного огня'. Это чудо уже давно являли миру греческие и армянские священнослужители в Иерусалиме, а чем наши попы хуже? Правда, католики 'схождение благодатного огня' чудом не признавали, считая его цирковым трюком. Но это, скорее всего из зависти, так как их не допускали к участию в этом таинстве.

Если вы даже изредка посещали уроки физики в школе, то прекрасно помните опыт по созданию электрического разряда с помощью электрофорной машины. Я очень любил крутить ручку этого агрегата и смотреть, как пугаются одноклассницы треска маленькой молнии прискакивающими между двумя медными шарами.

Конструкция электрофорной машины проста до безобразия и ее легко может изготовить даже пятиклассник на коленке. Две стеклянные пол-литровые банки, вода, соль, два фанерных диска покрашенных канифольным лаком с наклеенными на них медными пластинками и полметра медной проволоки, вот и все что нужно для ее создания. Высоковольтный электрический заряд легко зажжет фитиль свечи, пропитанный бензином или селитрой — вот вам и чудо.

Электроды разрядника несложно изготовить в виде двух серебреных крестов, между которыми следует установить свечу. Стоит подсветить подвешенный под куполом вращающийся 'дискотечный шар' с наклеенными на него кусками зеркала диапроектором или просто несколькими свечами и вам обеспечено незабываемое шоу с летающими по храму сполохами 'благодатного огня'. Если при этом Мария испанская споет что-нибудь своим ангельским голоском, то эффект будет просто потрясающим.

Цели были поставлены, и теперь нам оставалось только их реализовать. Конструкцию автомобильного генератора я знал назубок и не раз перематывал сгоревшие обмотки на раритетных экземплярах, поэтому быстро набросал эскизы деталей. Мастерские на Томилином подворье уже заработали в полную силу, поэтому задержек с претворением в жизнь моих задумок не было. Однако во весь рост встала проблема с источником постоянного тока для электромагнитов статора. В 20 веке источником постоянного тока обычно являлся аккумулятор, но у меня не было исходных материалов. Если свинец имелся в наличии, то концентрированную серную кислоту еще делать не научились. Правда, было уже известно 'купоросное масло' (загрязненная различными примесями серная кислота), но такой продукт не годился для моих целей.

Простейшим решением этой проблемы мог стать так называемый 'вольтов столб' (первая химическая батарейка), но для ее изготовления требовался цинк, которого у меня не было. Любому ПТУшнику, который не бил баклуши на уроках и не считал ворон за окном, из курса школьной физики известно что 'вольтов столб' это стопка пластин цинка и меди, между которыми проложены прокладки из бумаги пропитанные уксусом. Если соединить несколько вольтовых столбов параллельно, то легко можно получить довольно мощный источник постоянного тока.

Дешевая посуда их латуни не была редкостью на новгородском торге, и я массово закупал латунный лом для изготовления гильз для патронов, но чистую латунь не встречал. Отсутствие латуни завело меня в тупик, и я уже не знал что предпринять, но положение спас случай.

Я взял за правило время от времени лично контролировать раздачу продовольствия, чтобы поднять свой рейтинг у новгородцев. Во время одной такой пиар акции я схватил за руку очередного вороватого идиота и заехал в разбойную избу, чтобы сдать его стражникам. Параллельно с этим богоугодным делом, я решил заскочить к Антипу Меликову, чтобы поговорить о делах.

Воеводы в кабинете не оказалось, и меня проводили в допросную комнату, где командир стражников собственноручно выбивал показания из фальшивомонетчика, привезшего в Новгород три пуда фальшивого серебра из Казани. Я взял в руки фальшивый дирхем, который оказалось несложно отличить от настоящего, и спросил Меликова:

— Этот тать совсем ума лишился, если решил на торгу такими дирхемами расплатиться? Тут любой дурак подмену заметит! Его не в холодную сажать надобно, а от дури лечить!

— Мы татя не на торгу взяли, а на постоялом дворе. Он браги напился и решил расплатиться с хозяином фальшивой деньгой, ну и попался. Стража обыскала его комнату и нашла там три пуда фальшивого серебра.

— А из чего фальшивые дирхемы сделаны?

— Это 'индское олово'. Его басурманские мастера в медь добавляют, чтобы посуду было легче выколачивать. Еще 'индское олово' фальшивым серебром кличут, но подделку легко отличить. Тать божится, что эти монеты его просили отвезти в Ганзу какому-то меднику, а расплатился он фальшивым серебром по пьяной лавочке.

Вот тут до меня дошло, что я стал обладателем трех пудов халявного цинка, за который был готов заплатить даже золотом! Я приказал срочно привести фальшивые дирхемы на Томилино подворье и отправился проверять свою догадку.

К счастью моя догадка оказалась абсолютно верной и проблема с источником постоянного тока была успешно разрешена. К 10 марта все подготовительные работы для демонстрации чудес были завершены, и пришло время приступать к репетициям пасхального шоу.

Глава 9.

Я уже рассказал о том, как развивались события в Новгороде после моего возвращения из Русы, но разъясняя технические аспекты будущих чудес, я упустил довольно важные политические моменты. Жизнь такого большого города как Новгород сложна и многопланова и очень большую роль в ней играет церковь. Строить наполеоновские планы может каждый, но самые замечательные планы еще нужно претворить в жизнь. После возвращения на Воеводский двор я в течение двух первых дней решал только самые неотложные задачи, чтобы не допустить вакуума власти и не позволить развалиться городскому хозяйству. Даже в средневековом городе ежедневно нужно вывозить мусор и дерьмо, убирать с улиц снег, а также следить за порядком — иначе наступит хаос. Только на третий день у меня, наконец, появилась свободное время, чтобы съездить в стрелецкую крепость, где в моих бывших покоях выздоравливал архиепископ Иона.

Пока я занимался новгородскими проблемами, крепостью рулил Акинфий Лесовик. Мой начальник штаба прекрасно справлялся с возложенными на него обязанностями и в мелочной опеке не нуждался, поэтому наш разговор продлился менее получаса. Стрелецкому полку требовалось срочное усиление, поэтому мы с Акинфием в основном обсуждали порядок набора новых рекрутов, а в повседневную жизнь крепости я решил не вмешиваться.

Решив вопросы с Акинфием, я навестил бабское войско, которым командовали Любава Жигарь и Мария испанская. Устраивать долгие посиделки я и здесь не стал, а просто приказал девушкам готовиться к переезду на Томилино подворье, а их ахи и охи пообещал выслушать уже в Новгороде. Моей новгородской усадьбе требовался серьезный ремонт и без женского пригляда здесь не обойтись. После нашего бегства из города усадьбу серьезно разграбили, поэтому требовалось приводить в порядок родовое гнездо, а кто лучше моих девушек может справиться с этой задачей?

Озадачив Любаву и Машку, я направился в покои архиепископа, чтобы лично доложить Ионе о произошедших событиях и ответить на вопросы. Гонцы, отправляемые мною в крепость, регулярно привозили письма от Пимена Горбатого, который состоял в няньках при владыке, поэтому я был в курсе состояния здоровья Ионы. Из писем Пимена следовало, что после спасения из плена архиепископ с трудом отходил из наркотической ломки и еще не полностью оправился от болезни. Как выяснилось на допросах Франса Шиммеля, немец опаивал владыку опиумной настойкой с какими-то добавками и тот плотно подсел на наркоту. Решать серьезные вопросы с больным человеком невозможно, поэтому я решил до поры не беспокоить старика и ждал, когда он придет в норму.

Чтобы не свалиться архиепископу как снег на голову я сначала нашел Пимена и обсудил с ним сложившуюся обстановку, а также предстоящие задачи. Секретарь владыки рассказал мне, что Иона пошел на поправку и уже встает с постели, но все еще очень слаб. Исходя из этого обстоятельства, моя встреча с владыкой не могла быть продолжительной, к томуже Пимен слезно умолял меня не загружать Иону сложными проблемами. Мы договорились, что я просто засвидетельствую архиепископу свое почтение и отвечу на вопросы, после чего меня повели на прием.

Когда мы вошли в покои владыки, то застали Иону сидящим за столом и просматривающего какие-то документы. Я перекрестился на образа в углу и, поклонившись, поздоровался с архиепископом:

— Будь здрав владыка! Я часом не помешал твоим трудам?

— Ну, наконец, дождался я тебя — князь Новгородский! Совсем недавно я тебе боярскую грамоту выправлял, а ты уже на княжеский престол глаз положил! Высоко Александр ты взлетел и боюсь, что забыл ты старика, а ведь клялся мне в верности, — с укоризной сказал Иона.

Произнесенная архиепископом фраза сразу расставила все на свои места, и я понял, что Пимен лукавил со мной, когда говорил о плохом самочувствии своего патрона. Иона, по всей видимости, давно оправился от болезни. Если судить по количеству бумаг лежащих на столе архиепископа, то он был в курсе событий происходящих в Новгороде и активно занимался перепиской.

— Виноват владыка, но дела не позволяли мне с тобой повидаться. Да и хворал ты, поэтому меня просили тебя не беспокоить. Как только появился свободный час, я сразу приехал тебя навестить. Владыка, в князья я не рвался, хотя княжить в Новгороде конечно почет великий, только господа новгородцы князей не раз пинком под зад с престола ссаживали. Сам ведаешь владыка, как меня Совет господ с Воеводского двора вышиб, после чего мою усадьбу горожане разграбили. Поэтому я прекрасно понимаю, какой тяжелый хомут на шее Новгородского князя висит. В князья меня новгородцы выкликнули, но сяду я на престол, только когда вся Новгородская земля со мной рядную грамоту подпишет. Сыт я уже по горло добротой господ новгородцев — 'Сегодня князь, а завтра слазь'!

— Успокойся Александр, я тебя не корю! Великое дело ты сделал для Новгорода, побив московского супостата! Знаю, что народ новгородский по своей воле тебя в князья выкликнул и всемерно поддержу это решение! Только не всем твое княжение будет по нраву. Рюриковичи и Литва станут всячески этому противиться и пойдут на все, чтобы сжить тебя со свету. Плохо, что в моей епархии много оказалось подсылов московских и предателей. Нужно чистить эти авгиевы конюшни да силенок у меня пока маловато. Церковная дружина предала своего владыку, а боярин Андрей Васильевич Морозов хоть и клянется в своей верности, но заперся в Павловом монастыре с дружиной и глаз оттуда не кажет. Я хотел его в крепость вызвать, только Пимен мне рассказал, что ты с боярином в ссоре и решил с этим разговором повременить. Что делать надумал князь?

— Владыка ты хорошо помнишь наш прошлый разговор?

— Помню. Пусть я и стар, но память мне пока не отшибло.

— Тогда сразу перейду к делу. Владыка тебе уже известно, что я послан на Русь 'Русской Церковью Иисуса Христа', которая предлагает тебе стать ее патриархом. В прошлый раз ты мне не поверил и сказал, что дашь ответ после победы над Иваном III. Московский князь уже давно мертвый в леднике лежит, и пришло время сказать свое слово!

Иона пристально посмотрел на меня и в очередной раз попытался увильнуть от прямого ответа, заявив:

— Такие дела Александр с наскока не решаются, а поэтому, сначала нужно все хорошенько обдумать. Туманны твои слова и непонятны, а архиепископ новгородский в ответе перед Господом за свою паству. Я всю свою жизнь боролся с ересью и отступничеством и всегда был крепок в вере христовой! Паписты меня златом осыпать обещали, если я Новгород в унию к Риму приведу, а ты мне предлагаешь отступиться от православия. Невозможно на такое решиться в одночасье!

— Владыка, все уже Господом предрешено, и быть тебе первым после Апостола Андрея Первозванного патриархом 'Русской Церкви Иисуса Христа'. Прими это как данность! Я прекрасно понимаю, что тобою владеет страх — ибо ты человек. Апостолы тоже отреклись от Иисуса, хотя знали что он сын божий. Даже ближайшие ученики Христа до конца не верили в его божественное происхождение, и только когда спаситель воскрес, раскаялись в своем неверии. Я тебе обещал, что Господь явит свои чудеса, чтобы христиане, перешедшие в лоно нашей церкви, знали, что они на верном пути. Поэтому владыке новгородскому первому предстоит увидеть эти чудеса. На Пасху ты примешь патриарший сан и возьмешь под свою руку Святую Русь.

— И когда Господь явит свои чудеса? — недоверчиво переспросил Иона.

— Через две седмицы в Софийский собор доставят свешенные реликвии, и Господь явит свою волю!

— Если все случится, так как ты обещаешь, то я возьму на себя крест патриаршества, но учти — балаганными фокусами ты меня не убедишь! Я много на своем веку повидал мошенников и меня на мякине не проведешь! — грозно заявил Иона и погрозил мне пальцем.

— Через две седмицы ты все сам все увидишь, поэтому не будем продолжать препирательства. Владыка мне нужно твое повеление, чтобы Пимен взял на себя подготовку к вашему переезду на Владычный двор. Софийский собор тоже нужно подготовить к приему свешенных реликвий, а посторонним людям о них знать до поры не след. Также необходимо проверить все помещения храма и приставить к делу верных людей, чтобы избежать нового заговора. Охранять Детинец и патриаршие палаты будут мои люди, а личных телохранителей владыки пусть Пимен наберет. Я после заговора церковной братии не доверяю, а Пимен знает всю подноготную служителей церкви и на этот раз промашки не допустит.

— Быть посему! Пимен слушайся Александра как меня самого и чтобы ему ни в чем не было отказа! — приказал секретарю Иона.

— Будет исполнено владыка, — смиренно ответил монах.

На этом мой разговор с Ионой завершился, и мы с Пименом покинули покои архиепископа.

Чтобы не откладывать важный разговор в долгий ящик, я уединился с секретарем архиепископа в его комнате, и доходчиво ему разъяснил, что сидеть на двух стульях опасно для здоровья и лучше ему со мной не хитрить. Иона вскоре станет патриархом, а Пимен его правой рукой, поэтому предстоит очень серьезная работа, которая мелких интриг не терпит. Секретарь владыки проникся важностью поставленных перед ним задач и поклялся, что полностью на моей стороне и больше подковерных интриг не будет.

Обговорив условия сотрудничества, мы перешли к деталям и просидели до позднего вечера, за составлением плана подготовки Владычного двора и Софийского собора к пасхальным праздникам. Всех вопросов, конечно, мы не решили, но основные этапы работ обговорили подробно.

Утром следующего дня я вернулся в Новгород и снова с головой окунулся в работу. После аудиенции у владыки наступила полная ясность с отношением Ионы к патриаршеству, поэтому мне оставалось только не облажаться с чудесами. Первым делом я вызвал к себе Мефодия Расстригу, который в данный момент командовал попами на владычном дворе и приказал ему связаться с Пименом Горбатым. Расстрига уже набрал среди послушников новгородских монастырей первую сотню иноков 'Русской Церкви Иисуса Христа', которых я лично крестил в новую веру. По существу Мефодий набрал для меня банду опричников, которые готовы были порвать любого по моему приказу и подчинялись лично Расстриге.

Мефодий был в курсе моих планов, так как вел всю мою бумажную работу, а поэтому лишних вопросов не задавал и сразу отправился гонять своих черноризников. Расстрига за последнее время сильно изменился и из богобоязненного паренька превратился молодого волчару, которому палец в рот не клади — откусит руку по локоть! Именно из такой решительной молодежи вырастают Наполеоны и Александры Македонские, которым по плечу управлять целым миром.

Каждому известно, что когда ты бездельничаешь, время ползет словно улитка, а станешь горбатиться с утра до вечера, то оно летит со страшной скоростью! И вот наступило 5 апреля — день, когда Софийский собор был полностью подготовлен к обещанным мной чудесам.

Россия она и есть Россия, где — 'обещать еще не значит жениться', а озвученные сроки выполнения обещаний весьма приблизительны. По этой прострой причине, обещанный срок в две недели давно уже миновал, и Иона начал всерьез беспокоиться, что его нагло обманули. Поначалу я кормил владыку 'завтраками', а затем просто стал от него бегать.

Однако все, в конце концов, благополучно закончилось, и 5 апреля 1464 года Детинец был закрыт для посещения, после чего Иона был приглашен в Софийский собор на презентацию чудес. Пасхальная служба мероприятие сложное и продолжительное, причем ритуал расписан буквально поминутно. Проходит пасхальное богослужение от полуночи до рассвета и в нем участвует много служителей церкви, поэтому владыку сопровождали полтора десятка священников, которым предстояло вести пасхальную службу. Я намеревался провести предварительный прогон намеченных на Пасху чудес, чтобы в дальнейшем избежать различных накладок.

* * *

Немного отвлекусь от основной линии повествования, чтобы разъяснить изменения, произошедшие на Владычном дворе после разгрома заговорщиков. События, о которых я решил рассказать, происходили в период после разгрома дружины Ивана III до праздника Пасхи, но в повествовании они отражения не получили.

Как я упоминал ранее, подавляющее большинство участвовавших в заговоре черноризников, удрали из Новгорода. Увы, но рыло в пушку оказалось у многих из церковной братии, поэтому на Владычном дворе царило запустение. Пимен Горбатый, вернувшись к обязанностям 'серого кардинала', с помощью иноков 'Русской Церкви Иисуса Христа', твердой рукой вычистил оставшуюся скверну.

Новую церковную администрацию пришлось срочно набрать в ближайших монастырях и приходах, а верных Ионе священников оказалось не так много, потому что заговорщики уже успели повсюду рассовать своих людей.

Выявлением паршивых овец занимался Пимен, а силовую поддержку ему оказывали иноки Расстриги. Иноки, набранные в основном среди стрельцов, особого пиетета к служителям церкви не перешедшим еще в 'истинную веру' не испытывали, а поэтому с предателями в рясах не церемонились. Стоило недовольному служителю церкви разинуть рот, как его сразу тащили на правеж в Софийский собор, где 'Иудин крест', с помощью электрического разряда электрофорной малины на раз выявлял слуг дьявола. После этого приспешникам 'врага рода человеческого' оставалось только сломя голову бежать из Новгорода или повесится на ближайшей осине, так как с вероотступниками набожные новгородцы разбирались весьма сурово.

Как не странно, но идею теста на 'беременность дьяволом' подсказал мне Расстрига, после того как его крепко приложило током во время испытаний электрофорной машины. Молодой организм быстро справился с последствиями электрической травмы, но впечатления у Акинфия остались незабываемые. После небольшой доработки агрегата у нас получился примитивный электрошокер, однако который прекрасно справлялся с возложенными на него функциями. Сам Иисус говорил, что нет на земле человека без греха, поэтому проверки на вшивость 'Иудиным крестом' новгородские попы боялись до судорог. Даже упоминание о возможности такого теста мгновенно вразумляло непокорных, потому что спорить с волей Господа невозможно.

Правда не обошлось и без неприятных эксцессов, но всем известно, что когда 'лес рубят, то щепки летят'. Двое попов, доставленных на правеж, настолько были напуганы предстоящей процедурой, что померли от страха прямо перед дверями Софийского собора, а четверо их коллег сошли с ума. Однако эти происшествия только подтверждали неотвратимость божьей кары, что играло нам на руку.

Процедуру по выявлению слуг дьявола мы особо не афишировали, однако по Новгороду мгновенно поползли кошмарные слухи, будто Господь карает за грехи всех поголовно и значит, приближается конец света. Чтобы задавить поднявшуюся волну религиозного мракобесия, всколыхнувшего город, пришлось рассекретить 'Иудин крест' и лично пройти проверку в присутствии архиепископа Ионы и контрольной комиссии набранной из церковной братии. Иноки Расстриги тоже попали под раздачу, но деваться нам было некуда, так как судьи должны быть вне подозрений.

Во избежание обвинений в предвзятости, проверка князя проводилась принародно, и конечно подтвердила мою непоколебимую веру в Господа. Увы, но искусство требует жертв, поэтому среди иноков 'Русской Церкви Иисуса Христа' были выбраны два козла отпущения, которым не удалось пройти проверку. Оба отправленных на заклание агнца попались на весьма неблаговидных поступках, поэтому получили по заслугам.

В принципе этой проверкой можно было ограничиться, но для пущей убедительности, а также для повышения эффективности пиар акции, были вызваны для проверки двое монахов из Павлова монастыря прославившихся в народе своей фанатичной верой и кликушеством. Эти индивидуумы громогласно порицали проводимые в новгородской епархии нововведения и обвиняли меня и Иону в богоотступничестве, а заодно и в ереси.

К великому удивлению присутствующей в Софийском соборе публики религиозные фанатики с честью прошли проверку на вшивость, после чего мгновенно прониклись духом истинной веры. Монахи были абсолютно уверены, что их ведут на Голгофу и заранее записались в мученики, но Господь подтвердил их веру, а в заблуждениях можно и покаяться.

В дальнейшем оба борца с ересью стали ярыми сторонниками 'Русской Церкви Иисуса Христа' и активно участвовали в выявлении 'слуг дьявола' среди священнослужителей и прихожан. Причем проявляли такую недюжинную активность, что Торквемада (знаменитый католический инквизитор) тихо курит в сторонке.

Так явочным порядком жизнью на Владычном дворе стали заправлять Пимен с Акинфием. Эта сладкая парочка на удивление хорошо спелась, и мне порой казалось, что горбатый монах усыновил моего тайного агента. Расстрига, настолько вошел в роль новоявленного Штирлица, что сумел влезть в душу своего 'названого отца', а с его помощью войти в полное доверие к владыке.

Акинфий успешно проводил линию 'Русской Церкви Иисуса Христа' на Владычном дворе и находился в курсе повседневных событий, но и знал обо всех подковерных интригах. Основные постулаты новой церкви я давно разъяснил Расстриге в многочисленных личных беседах, а парень не просто слушал меня, развесив уши, но и творчески развивал мои мысли, перенеся их на бумагу. В результате этой титанической работы был создан новый церковный устав, а впоследствии целый ворох руководящих документов.

* * *

Теперь вернусь к своему повествованию. Схождение 'благодатного огня' происходит в Иерусалимском храме 'Гроба господня' около полудня в субботу перед Пасхой, поэтому это чудо стояло первым в программе нашего шоу. Все присутствующие были предварительно уведомлены о том, что им предстоит увидеть, поэтому у меня была надежда, что все пройдет без особых эксцессов.

Кувуклию (часовня над гробом Иисуса, в которой происходит схождение благодатного огня в 'Храме Гроба Господня' в Иерусалиме), я строить не стал, так как на это просто не было времени. К тому же чудеса лучше проводить у всех на виду, чтобы сразу отмести любые обвинения в мошенничестве.

Как только приемная комиссия прибыла в Софийский собор, иноки внесли в храм изъеденный древоточцем резной деревянный стол, который служил алтарем, и установили его под центральным куполом. Я божился, что этот стол привезен самим Андреем Первозванным из Иерусалима и якобы именно за этим столом сидел сам Иисус во время 'тайной вечери'. Конечно, от этого стола Иерусалимом даже не пахло, и он был куплен по моему приказу на барахолке, но после косметического ремонта и реставрации, новоявленный алтарь просто дышал святостью и древностью. Затем я собственноручно установил на алтарь два серебряных креста, которые якобы были отлиты из тридцати серебряников заплаченных Иуде за предательство, после чего предложил всем желающим осмотреть алтарь и даже взять кресты в руки.

Священники наивной доверчивостью не страдали, а поэтому в мои байки не поверили. Каждый из гостей буквально обнюхал алтарь, на котором должны произойти чудеса, причем особо старался обнаружить подвох Иона. Наконец отцы церкви убедились, что их не дурят и разрешили продолжать шоу.

Я намеренно поручил установить свечу, которая должна загореться от 'благодатного огня' будущему патриарху 'Русской Церкви Иисуса Христа', сославшись на то, что только его личная молитва позволит явить сие чудо. Момент был критический, потому что владыка мог пойти на попятную, испугавшись подрыва своего имиджа в случае неудачи, но все прошло бег эксцессов. Иона встал на колени перед алтарем и стал читать 'Отче наш', после чего принял из рук инока свечу и установил ее на положенное место. Убедившись, что свеча стоит правильно, я троекратно перекрестился, чем подал знак начинать шоу.

Поначалу все шло по сценарию, но после чуда 'схождения благодатного огня', архиепископа Иону и еще троих членов приемной комиссии пришлось выносить из храма на свежий воздух и откачивать. Техника сработала как часы, и сошедший с небес луч 'божественного света' (луч от диапроектора) осветил 'дискотечный шар' подвешенный под куполом Софийского собора. По стенам храма забегали разноцветные солнечные зайчики, изображавшие сполохи 'благодатного огня', а затем электрический разряд электрофорной машины зажег витую пасхальную свечу, собственноручно установленную Ионой между двумя серебряными крестами.

Церковные иерархи стоически перенесли первый шок, но когда под сводами собора раздался ангельский голос Машки, запевшей на мотив 'Аве Марии' молитву 'Христос Воскресе из мертвых', священники стали валиться на пол как кегли в кегельбане. К подобному развитию событий я был готов, поэтому отобранные Расстригой крепкие иноки 'Русской Церкви Иисуса Христа', подхватили под руки потерявших сознание священников и умело оказали им первую помощь.

Для иноков чудеса были уже не в новинку, хотя при первом прогоне они тоже расползлись по щелям как тараканы, а один придурок даже попытался выпрыгнуть во двор прямо через зарешеченное окно храма. Мне пришлось серьезно помучиться, чтобы привести иноков в норму и убедить больше не ломиться на улицу сквозь стены — для этого двери есть!

Когда Иона и другие пострадавшие пришли в себя, я уже намеревался прекратить шоу, но священники дружно потребовали продолжения чудес, после чего мы вернулись в храм. Вторым в программе чудес стояло 'явление лика Господня', поэтому сценарий мне пришлось разрабатывать заново, так как ничего подобного в церковной традиции не существовало.

Восемь иноков торжественно вынесли из алтарной комнаты свернутый полотняный экран размером восемь на шесть аршин и под чтение молитв, подвесили его под куполом храма.

По обнародованной мною легенде, полотно для экрана было соткано 'иерусалимскими девственницами' по заказу самой девы Марии и изначально предназначалось для одежд Иисуса Христа, но Спаситель не успел воспользоваться ими до восшествия на Голгофу. На самом деле 'иерусалимскими девственницами' оказались дворовые девки с Томилина подворья, которые ударными темпами соткали холстину под руководством Любавы Жигарь и у меня были большие сомнения в их беспорочности.

Если для подсвечивания 'дискотечного шара' при схождении 'благодатного огня' был использован диапроектор, который у меня получился не очень качественным, то для явления 'божьего лика' я соорудил простенький графопроектор. По конструкции графопроектор не сложнее диапроектора, но позволяет показывать на большом экране изображения с обычного рисунка на листе бумаги или с иконы, что значительно расширяло номенклатуру чудес.

Явление 'божьего лика', который был мной собственноручно скопирован с иконы 'Спаса нерукотворного', зрители перенесли более спокойно, хотя все присутствующие в храме дружно грохнулись на колени и стали креститься, словно грешники на страшном суде.

Здесь я просто обязан отметить важную особенность новгородской иконописной школы. Новгородские иконы разительно отличалась своим реализмом от икон, написанных в византийской традиции, принесенной на Русь Феофаном Греком. Произведения местных иконописцев часто имели портретное сходство с живыми людьми, и в них чувствовалось влияние западной живописной школы, с которой новгородские мастера были знакомы не понаслышке.

После явления лика Христа, я все-таки решил заканчивать с чудесами, потому что появление 'Вифлеемской звезды' над Софийским собором могло запросто спровоцировать в Новгороде массовые беспорядки на религиозной почве. Мне только штурма Детинца не хватало, а поэтому я не поддался на уговоры священников.

Если не считать небольших огрехов, то прошедшее шоу можно было считать удачным. 'Фомы неверующие', были посрамлены, а божественное происхождение чудес не подвергались сомнению. Мой рейтинг в глазах черноризников резко пошел вверх и попы, завидев меня в Детинце, угодливо кланялись, а особо впечатлительные даже пытались облобызать мою руку. Иноков Расстриги новгородские попы вообще боялись как огня, так как именно они таскали на правеж московских агентов, а разряд тока от электрофорной машины развязывал языки на раз.

После демонстрации чудес, Иона до глубины души проникся своей божественной миссией, и я серьезно опасался, что у старика может уехать крыша, но к счастью все обошлось.

Если отбросить в сторону различные мелочи, то по большому счету архиепископа волновал, лишь один вопрос:

— Явит ли Господь свои чудеса на Пасху и услышит ли он молитвы своего недостойного раба?

Чтобы успокоить религиозный зуд новгородского владыки, я был вынужден открыть ему 'великую тайну', предварительно взяв 'подписку' ее неразглашении. Я поведал Ионе, что божественные чудеса будут являться в течение всего этого года по первому требованию, так как мои братья во Христе 'денно и нощно' молятся в тайной обители о них. Однако со следующего года эта 'малина' закончится, и чудеса будут свершаться только на Пасху и Рождество Христово. Причем далеко не факт, что Господь будет являть чудеса по расписанию, а многое будет зависеть от того насколько новгородцы будут верны 'Русской Церкви Иисуса Христа'.

Данные мной разъяснения полностью удовлетворили Иону и следующие три прогона пасхальной службы прошли без сучка и задоринки. Теперь владыка лично руководил священниками и вносил необходимые коррективы в порядок богослужения, сообразно изменившимся реалиям. На мне оставалось лишь техническое обеспечение чудес, а сама пасхальная служба полностью перешла в руки профессионалов.

Для предупреждения возникновения паники и религиозного психоза во время демонстрации чудес, я решил подстраховаться и приказал Пимену Горбатому совместно с Мефодием Расстригой подготовить общественное мнение, к явлению божественных чудес. Пимен с моей подачи распустил среди священнослужителей слухи с описанием пасхальных чудес, а Расстрига предоставил для этой цели своих иноков, которые поделились тайными сведениями с родственниками и друзьями.

Конечно, разошедшиеся по городу слухи грозили создать давку у ворот Детинца на Пасху, но это лучше чем обезумевшие толпы бегущих из города людей. Так как Детинец не мог вместить всех желающих, поэтому по Новгороду заранее было объявлено, что на пасхальную службу Софийский собор будут допускать только по приглашениям владыки. Однако, чтобы простой люд тоже мог лицезреть чудеса, Расстрига через приходских священников отобрал наиболее набожных прихожан, которые получили пропуска в Детинец.

К счастью религиозный психоз захлестнувший Новгород после распространения слухов о чудесах к 14 апреля удалось направить в более или менее спокойное русло. По агентурным сведениям религиозные фанатики не собирались на Пасху идти штурмом на Детинец, к томуже городская стража держала город под полным контролем. Однако Новгород застыл в ожидании чудес поэтому ситуация могла развиваться по любому сценарию и на душе у меня было неспокойно. За пару дней до Пасхи в Новгороде начали прибывать гости приглашенные из других городов новгородских земель, а также многочисленные паломники.

Если не считать мелких неурядиц то события развивались по намеченному плану, но вечером 12 апреля в город неожиданно прибыла весьма представительная делегация из Пскова. Помимо нескольких высокопоставленных священнослужителей в Новгород приехал один из Псковских посадников Петр Юрьевич Козачкович (в Пскове в отличие от Новгорода выбирали сразу двух посадников), а также пятеро бояр из 'совета бояр господу'. Если со священниками все было понятно — Иона заблаговременно отправил в Псков приглашение своим сторонникам, то неофициальный визит псковского посадника являлся делом из ряда вон выходящим. Это обычные люди могут ездить куда угодно на свой страх и риск, а визиты официальных лиц всегда готовятся заблаговременно и проходят по определенным правилам.

Степенной тысяцкий номинально главой Новгорода не являлся, поэтому все заботы о приеме важных гостей свалились на голову новгородского посадника — Еремея Ушкуйника. По большому счету этот неожиданный визит меня не касался, но как потом выяснилось прибыли 'дорогие гости' именно по душу Александра Даниловича Томилина. Вместе с боярами из 'совета бояр господу' в Новгород заявился и мой родной дядя Кирилл Савватеевич Томилин, развивший в Пскове бурную деятельность по разоблачению самозванца.

Встретились мы с дядей настоящего Александра Томилина в резиденции новгородского посадника на Ярославовом дворище. Еремей Ушкуйник пригласил меня на эту официальную встречу в качестве Степенного тысяцкого, и я до последнего момента не подозревал о том, что там будет присутствовать мой кровный враг. Прибыв в резиденцию посадника, я отпустил охрану перекусить, так как мои телохранители за весь день толком ни разу не поели, и отправился разыскивать Еремея.

Неожиданная встреча с родным братом отца Александра Томилина могла выйти мне боком, но к счастью Твердила Стадников не уехал из Новгорода. Хотя большая часть псковской дружины еще 1 апреля ушла в Псков и в Новгороде осталась лишь личная полусотня Твердилы Славутича, решившего остаться на Пасху, чтобы увидеть чудеса, а заодно поддержать сына своего покойного друга в случае нужды.

Псковский воевода перехватил меня у самых дверей гостевых палат, в которых новгородский посадник обычно принимал официальные делегации. Твердила Славутич видимо решил оградить своего подопечного от необдуманных поступков и, заступив дорогу, зашептал мне на ухо:

— Александр, слава Богу, что я успел тебя упредить! Там твой дядя Кирилл Савватеевич Томилин вместе с псковским посадником приехал так, что ты там особо не бушуй. Знаю я породу Томилиных — твоему батюшке, когда он осерчает, не приведи Господь попасться под руку, а матушка — царствие ей небесное, в гневе была прямо Архангел Гавриил! Ты смотри — дров не наломай!

— Спасибо тебе Твердила Славутич, за заботу и наставления. Постараюсь удержать себя от поступков необдуманных, но видит Бог, что дело это не простое! — смиренно ответил я псковскому воеводе, но решил себя вести совсем по другому сценарию.

Наверняка Кирилл Савватеевич Томилин накопал на меня любимого какой-то компромат и получил поддержку от властей Пскова, иначе он не решился бы на опасный визит в Новгород. В такой ситуации лучшая защита это нападение, поэтому сделав вид, что ни о чем не подозреваю, я вошел в приемный зал.

Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел что Еремей Ушкуйник стоит рядом с похожим на трон резным креслом посадника и оживленно жестикулируя, беседует на повышенных тонах с представительным боярином в дорогущей собольей шубе. Боярин видимо пытался что-то доказать Ушкуйнику, демонстрируя ему какую-то грамоту, но Еремей с доводами оппонента не соглашался. Немного поодаль стояли несколько незнакомых мне бояр, которых развлекали разговором ближники новгородского посадника. Прием носил явно неофициальный характер, потому что особых политесов я не заметил. Посадники громко спорили, размахивая руками, словно соседи по коммуналке, не взирая, на должности и лица

Я неспешно прошел через зал и остановился немного поодаль от гостей, дожидаясь, когда Еремей меня заметит и начал исподволь рассматривать незнакомых бояр. Мне кровь из носу нужно было найти в толпе псковичей Кирилла Савватеевича Томилина, чтобы начать притворять в жизнь сформировавшийся в голове план. Поиски оказались не долгими, и уже через пару секунд мой взгляд буквально столкнулся со злобным взглядом одного из гостей. Меня словно током ударило, и чувство самосохранения буквально завопило об опасности.

С освещением в 15 веке были проблемы, поэтому в палатах Ярославова дворища царил полумрак, поэтому я невольно сделал несколько шагов навстречу недоброжелателю, чтобы подробно рассмотреть его лицо и сразу узнал своего врага. Недаром мне говорили о моем явном сходстве с покойным Данилой Савватеевичем Томилиным, потому что незнакомец был очень похож на меня. Если бы Кирилл не дернулся и не попятился, отмахиваясь от меня руками, словно от приведения, может быть ничего бы и не произошло, но явный испуг псковича спровоцировал меня на решительные действия, и время понеслось вскачь.

В кровь ручьем хлынул адреналин и я, зарычав словно зверь, бросился на врага. Видимо от стресса меня серьезно переклинило, потому что я снова стал соображать, только когда меня придавили к полу четверо бойцов из личной охраны Ушкуйника.

— Александр охолонись! Невместно тебе на людей бросаться аки волку! Псковичи в гости приехали и невместно Степенному тысяцкому беззаконно расправу вершить! Вину твоего дядьки Кирилла еще доказать нужно, а ты его чуть живьем не загрыз! — орал мне в ухо Еремей.

Я понял, что успел серьезно начудить, но продолжил играть роль взбесившегося мстителя.

— Где эта тварь? Все равно удавлю эту суку! Пустите меня! — орал я, брызгая во все стороны пеной.

— Воды быстрее несите и уводите псковичей отсюда, нам князя не удержать! Не дай бог стрельцы на шум прибегут, они здесь всех в песи покрошат! — вдруг закричал воин, который навалился мне на плечи.

Буквально через пару секунд меня окатили водой, после чего я понял, что пора умерить свой пыл — иначе утопят и перестал активно вырываться. Чтобы убедить окружающих меня людей в своей невменяемости, я закатил глаза и сделал вид, что якобы теряю сознание. Меня тут же подняли на руки и куда-то понесли. Правда, путь был не долгим и уже через пару минут мою тушку уложили на громадную кровать под балдахином. Кто-то сунул мне в руки кубок с вином, которое я залпом выпил и вскоре словно провалился в омут. Видимо, чтобы успокоить разбушевавшегося князя в вино добавили лошадиную дозу снотворного, ну а я не учел такой возможности и не уберегся.

Разбудил меня тихий разговор в комнате, отгороженной от кровати пологом балдахина.

— Как он?

— Спит как убитый, и думаю, что еще долго не проснется. Да наделали вы делов, по наущению Кирилла, как еще князь на все это потом посмотрит? С кровью Олеговой шутки шутить себе дороже выйдет, а как узнает князь, что вы лживой грамотке поверили и в самозванстве его обвинили? А я ведь вас упреждал — не играйте с огнем! Наверное, вам лучше позже прийти, от греха подальше, — раздался за пологом голос Твердилы Славутича.

— Твердила, не терзай душу! Я в который раз тебе говорю, что это Кирилл 'совет бояр' настропалил. Это он грамотку лживую из Литвы привез, в которой прописано, что Александр похоронен на острове Руян, который немцы еще Рюгеном зовут. На этой грамотке одних восковых печатей три штуки и подпись самого Казимира IV Литовского. Теперь я сам вижу, что оплошал, когда тебе не поверил. Столько лет прошло, и вдруг покойный сын Данилы Савватеевича из могилы восстал, кто же в такое поверит? А как увидел Александра, то сразу Данилу узнал! И ухватки такие же, как у покойного отца — тот тоже умел кулаками махать. Мы с Данилой в молодости как то в кулачном бою схлестнулись, так меня после его оплеухи водой отливали. А как Александр Кирилла приласкал? Зубы словно горох во все стороны полетели! Если бы князь об шубу боярина Лучкина не запнулся, то насмерть задавил бы дядьку Кирилла.

— Кирилл то сам куда делся?

— Кирилла охрана сразу куда-то увезла, да и не до него мне было! Как нам теперь князя упросить о прощении — даже ума не приложу?

Пока я подслушивал разговор псковичей, у меня сильно зачесалось левое ухо, и я осторожно почесался, но кровать предательски скрипнула и разговор прекратился. Я расстроено вздохнул, однако притворяться спящим было уже глупо. Поэтому я спустил ноги с кровати и, откинув полог балдахина, как бы спросонья спросил:

— Твердила Славутич ты ли это?

— Я это княже.

— А рядом с тобой кто?

— Это псковский посадник Петр Юрьевич Козачкович. Он просит приять его для разговора, — представил гостя Стадников.

— Какой это дрянью меня опоили, башка словно деревянная?

— Это тебе княже сонное зелье в вино добавили. Больно ты разбушевался, вчетвером тебя едва скрутили, а бугаи в охране новгородского посадника не дай бог ночью встретить.

— И сильно я накуролесил? Не помню толком ничего, один туман в голове!

— Ты давеча дядьку своего едва не убил. Врезал ты Кириллу так, что он едва через стол не перелетел, а он муж не из слабосильных. Каким чудом охрана у тебя на руках повиснуть успела, даже ума не приложу?

— Куда потом Кирилл делся?

— Его сразу за тобой унесли. Думаю что холопы сейчас Кирилла в Псков везут не жалея коней. Правда куда он теперь денется? Только слово скажи княже, Псков сразу выдаст тебе Кирилла на расправу! — неожиданно вмешался в разговор псковский посадник.

— Погорячился я Петр Юрьевич, когда дядьку Кирилла побил. Конечно, спросить с него за отца с матушкой нужно, но дело это семейное и не на людях его решать. Прошу тебя посадник, когда вы в Псков после Пасхи вернетесь, поговорить с Кириллом. Пусть дядя ко мне в гости приедет, нужно мне самому во всем разобраться. Мало ли чего люди бают, а с чужих слов можно много бед натворить, потом грехов не отмолишь!

— Вижу князь, что ты муж весьма разумный, если так решил дела семейные вершить! Я передам Кириллу твое приглашение и видит Бог, что ты поступаешь по совести, а не во гневе.

В этот момент в комнату вошел Еремей Ушкуйник в сопровождении Павла Сироты, который узнав о событиях в резиденции посадника, срочно явился меня выручать, захватив с собой роту стрельцов. Я успокоил Павла и убедил его, что со мной все в порядке, после чего я простился Еремеем и псковичами и, сославшись на недомогание, уехал в Детинец.

Глава 10.

После разборок с 'родным дядей' нервы у меня находились на пределе, потому что уже в полдень субботы 13 марта должно было произойти 'схождение благодатного огня'. До начала широко разрекламированных чудес оставалось меньше суток, а затеянный мною мордобой в резиденции посадника отнял больше четырех часов драгоценного времени. Как только мое самочувствие пришло в относительную норму, я словно на пожар ускакал в Детинец, но на месте выяснилось, что можно было и не пороть горячку.

Оказалось, что пока я буянил на Ярославовом дворище, подготовка к пасхальному богослужению шла своим чередом и моего вмешательства не потребовалось. Архиепископ Иона с церковной братией свое дело знал туго, поэтому мне оставалось только не облажаться с чудесами и тогда дело будет в шляпе. Хотя непредвиденного форс-мажора можно было не опасаться, так как оборудование для каждого чуда было дважды продублировано и неоднократно проверено, однако 'чем черт не шутит'?

После доклада Павла Сироты об отсутствии происшествий в Новгороде мне, наконец, удалось нормально поужинать, после чего я сразу отправился с инспекцией в Софийский собор, где лично убедиться в готовности объекта к чудесам.

Оборудование и технический персонал набранный из иноков, нареканий не вызвали, но как всегда дал сбой человеческий фактор. Мария испанская неожиданно устроила истерику, поэтому мне пришлось принять самые решительные меры для приведения певицы в чувство. После получасовой воспитательной работы Машка успокоилась, и у меня возникло подозрение, что юная 'примадонна' просто чудит по примеру эстрадных звезд из будущего. За последние две недели народ, задействованный в подготовке чудес, сильно вымотался, поэтому я в приказном порядке отправил всех спать, оставив в храме только караул иноков, которые не принимали участия в завтрашнем шоу.

Ночь прошла на удивление спокойно, и мне удалось прекрасно выспаться. Часам к девяти утра к воротам Детинца начали стекаться гости, получившие приглашения на пасхальную службу и мне пришлось выйти во двор, чтобы выполнять представительские функции князя. Народу приехало много, поэтому всех желающих Софийский собор вместить не мог физически, из-за чего сразу начались разборки между высокопоставленными персонами за место в храме.

Я мешаться в эти дела не хотел, да и не имел права, так как это прерогатива архиепископа, но начавшиеся разборки легко могло закончиться дракой. Однако среди гостей вскоре нарисовался Пимен Горбатый, который с помощью отделения стрельцов и десятка иноков Расстриги, быстро навел порядок и расставил буянов по одному ему известному ранжиру.

Площадь перед собором постепенно заполнилась народом с нетерпением, ожидавшим обещанных чудес, и пестрая толпа гудела, словно пчелиный улей. Около полудня на звоннице ударили в колокола, и из ворот Владычного двора показалась процессия возглавляемая архиепископом Ионной. Сценарий крестного хода был в основном скопирован с литании (греческий аналог крестного хода) совершаемой к 'Храму Гроба Господня' в Иерусалиме. Новгородские священники, не мудрствуя лукаво, просто адаптировали сие действо под местные реалии, однако для гостей праздника все было в новинку.

Благодаря удачно проведенной рекламной компании все получившие пропуск в Детинец принесли с собой связки свечей и, похоже, ни у кого из присутствующих не было никаких сомнений в том, что 'благодатный огонь' сойдет. По большому счету даже если в наглую поджечь свечи в Софийском соборе с помощью обычного факела, то и тогда народная молва заговорила бы о чуде, но новгородцев ожидали чудеса со знаком качества, а не дешевая разводка.

Если православный народ был готов поверить в любые чудеса, то пятеро католических священников, специально приглашенных Ионой на праздник, криво ухмылялись в кулаки, глядя на красочную процессию крестного хода. Католики даже не сомневались, что в Софийском соборе готовится обычное мошенничество, а способов массового надувательства прихожан паписты сами знали немереное количество. По ехидным ухмылкам на рожах папистов было понятно, что даже если 'благодатный огонь' все-таки сойдет, то явно не по воле Божьей, а потому что у схизматика Ионы, где то припрятана горящая свеча или на худой конец кремень и кресало.

— Рано вы плешивые недоумки радуетесь, как бы вам не обделаться с перепуга! Мне почему-то кажется, что скоро вы толпами поползете на коленях в Новгород, чтобы поменять свою лживую веру на истинную, — зло подумал я, глядя на папистов.

Тем временем литания (крестный ход) сделала круг вокруг Софийского собора, после чего процессия вошла в храм. Всех желающих иноки Расстриги в собор не пускали, поэтому следом за Ионой и его помощниками в храм запустили только VIP гостей, которых разместили на заранее подготовленных местах. Делегацию папистов провели на почетное место неподалеку от алтаря, на котором должен зажечься 'благодатный огонь'.

Высокопоставленных гостей сопровождали наиболее благообразные по внешнему виду иноки 'Русской Церкви Иисуса Христа' в обязанности, которых входило подробное разъяснение всего происходящего в храме.

— Теперь ваш выход маэстро! — подумал я и троекратно перекрестился.

Те, кому положено увидели поданный мною сигнал и служба началась.

Четверо иноков под церковные песнопения торжественно вынесли из алтарной комнаты, а затем установили в центре храма антикварный стол ставший алтарем, после чего Иона собственноручно водрузил на него серебряные кресты. Наши суфлеры сразу уведомили гостей, что именно за этим столом сидел сам Иисус во время 'тайней вечери', а кресты отлиты из легендарных 'тридцати серебренников'.

Гостей эта новость буквально ошарашила, и под сводами храма раздался многоголосый гул обсуждения данного факта. Священных реликвий такого масштаба не было ни у одной христианской церкви, поэтому верилось в происходящее с большим трудом. Особенно возбудились католики, которые как змеи шипели, что такого не может быть в принципе!

Однако подобное развитие событий мы предвидели заранее, поэтому Иона громогласно объявил, что пятеро желающих из числа гостей могут лично осмотреть алтарь и кресты. Изначально владыка категорически возражал против присутствия в храме католиков, а позволить конкурентам осмотр священных реликвий не допускал даже в мыслях. Мне с огромным трудом удалось убедить владыку, что в противном случае паписты обвинят нас в мошенничестве, а любые сомнения необходимо пресекать на корню.

За право прикоснуться к священным реликвиям гости едва не подрались, но иноки быстро утихомирили буянов. Право осмотреть алтарь получили: псковский и новгородский посадники, благообразный старец из простых жителей Новгорода и конечно двое католических священников.

Тщательный осмотр реликвий никакого подвоха не выявил, хотя паписты буквально облизывали алтарь, а кресты даже пытались попробовать на зуб, за что сразу получили по рукам. Конечно, католики не верили в объявленные чудеса, но находились в полном замешательстве от того факта, что все происходит прямо перед их глазами, а погрязшие в ереси схизматики ничего от них не скрывают. Наконец осмотр с пристрастием закончился, и не обнаружившие подвоха инспекторы вернулись на свои места.

Когда в храме установилась тишина диакон огромного роста больше похожий на портового грузчика, чем на служителя церкви, громовым голосом начал читать молитвы, возвещая о приближении чуда. Затем архимандрит Феодосий (настоятель Свято-Юрьева монастыря) вынес из алтарной комнаты обычную восковую свечу, на которой должен был зажечься 'благодатный огонь', и пронес ее по всему храму. Затем свеча была отдана для осмотра католикам, после чего Иона установил ее между крестами на алтаре.

Владыка отошел от алтаря и приказал погасить в храме свечи. Иноки справились с этой задачей за минуту, и вскоре храм погрузился в полумрак, однако алтарь стоял прямо под центральным куполом и свет из окон освещал его достаточно хорошо.

Когда погасла последняя свеча, владыка встал на колени и начал читать молитву. В храме царила гробовая тишина, поэтому голос Ионы был слышан даже в самом дальнем уголке. Владыка видимо впал в религиозный экстаз, и его молитва стала звучать все громче и с заметным надрывом, словно он действительно хотел докричаться до небес. Голос перенервничавшего старика мог дать петуха, и я опасался, что это может смазать впечатление от предстоящего шоу, поэтому я раньше времени подал сигнал к началу чуда.

Описывать чудо 'схождения благодатного огня' мне весьма сложно, так как уже на следующий день это эпохальное событие вошло в легенду и обросло многочисленными подробностями, в которые мне самому очень хотелось бы поверить.

Техника и на этот раз не подвела и практически все, прошло по заранее намеченному сценарию, к томуже Мария испанская спела выше всяких похвал и буквально потрясла публику. Однако прошедшее богослужение имело гигантские отличия от тренировочных прогонов, примерно как карандашный набросок от законченного полотна живописца, что явилось для меня настоящим откровением.

Как ни странно, но народ не ломанулся бежать из храма, когда по стенам побежали сполохи 'благодатного огня' устроенные бликами от освещенного диапроектором дискотечного шара. Напротив люди в едином порыве встали на колени, и начали хором повторять следом за Ионой слова молитвы 'Отче наш', а когда электрический разряд зажег свечу стоящую на алтаре, на колени как подкошенные рухнули даже католики. Какая-то мистическая сила заполнила Софийский собор и у меня по телу неожиданно побежали мурашки, а затем я почувствовал, как на голове зашевелились волосы.

Хотя я человек из 21 века, но атмосфера, царившая в храме, подавила мою психику, поэтому первым в себя пришел именно Иона. Владыка встал с колен и зажег от свечи стоящей на алтаре связку свечей, которую ему передал архимандрит Феодосий. После чего в храме началось всеобщее ликование, которое мне даже не с чем сравнить. Уже через пару минут все свечи в Софийском соборе снова были зажжены, а затем священники и иноки начали передавать огонь на улицу.

Я с трудом пробился к выходу из храма, и буквально оглох от рева ликующей толпы. Со всех сторон неслись радостные вопли, а со звонницы Софийского собора по округе разносился колокольный звон, которому вторили колокола других новгородских храмов и монастырей. Именно в этот момент я окончательно понял, что в сознании новгородцев действительно свершилось настоящее чудо, но в моей голове почему-то возникла идиотская мысль:

— Как бы народ на радостях Новгород не спалил, а то отстраивай потом все заново.

К счастью всеобщее ликование не нанесло Новгороду большого ущерба. Конечно, опасные игры с огнем не могли закончиться без эксцессов, но пара сгоревших изб в посаде и пожар на Петровом дворе, где жили ганзейские купцы, не являлись серьезным событием. В отапливаемом дровами деревянном городе пожары не редкость, поэтому беды отдельных людей потерялись на фоне всеобщего праздника.

Примерно к четырем часам пополудни религиозные страсти стихли, после чего Пимен Горбатый от лица архиепископа попросил прихожан покинуть Детинец, чтобы дать возможность церковной братии подготовиться к пасхальной службе. Стрельцы и иноки помогли особо непонятливым гостям быстро покинуть территорию Кремля, и я отправился немного передохнуть перед предстоящей бессонной ночью.

Однако как не крутился я на кровати, но сон все не шел. Поэтому мне пришла в голову идея прогуляться по городу инкогнито, чтобы понять, как на самом деле к чудесам отнесся простой народ, а заодно навестить Томилино подворье, где перекусить в домашней обстановке.

Я приказал Сироте подготовить негласную охрану к выезду, после чего переодевшись в повседневную одежду, отправился в город. Мне очень не хотелось обращать на себя внимание и продираться сквозь толпу зевак решивших поглазеть на князя. По этой причине меня сопровождал только Павел Сирота, а остальная охрана, изображая из себя простых горожан, держалась поодаль.

При полном отсутствии средств массовой информации с фотографическими портретами властьимущих, в лицо Александра Томилина знало только близкое окружение и если не корчить из себя большую шишку, то можно гулять по Новгороду, не опасаясь быть узнанным. Всем известно, что короля играет свита и если не устраивать парадного шествия, то новгородцы узнать своего князя в цивильной одежде не должны. Я время от времени устраивал подобные вылазки в город и меня только один раз случайно опознал знакомый боярин.

Моя хитрость полностью удалась, поэтому мы с Павлом неспешно прогуливались по городу и без помех выслушивали повествования самозваных очевидцев чудес произошедших в Софийском соборе. Первого свидетеля схождения 'благодатного огня' мы повстречали сразу за мостом через Волхов, причем этот балабол собрал вокруг себя настоящий митинг.

Перескажу вкратце рассказ этого липового очевидца, который меня возмутил и одновременно поставил в тупик, так как благодарные слушатели верили всему сказанному кликушей.

— И сошел божественный свет с небес на чело владыки новгородского! Запели ангелы, и с небес спустился сам Андрей Первозванный с горящей свечой в руках! И рек Апостол Андрей: Вручаю тебе Иона 'благодатный огонь', чтобы ты нес свет истинной веры на Русь! — вещал дедок в залатанной шубейке, с кучи снега наваленной возле забора, а толпа народа слушала его, разинув рты.

В том, что в таком виде деда даже в Детинец не пустили бы, у меня сомнений не было, а про Софийский собор я вообще помалкиваю. Однако люди верили в это наглое вранье и поминутно крестились, словно лично прикоснулись к господней благодати. Жители Новгорода уже почувствовали себя, чуть ли не 'богоизбранным народом', раз сам Господь явил в их родном городе такое великое чудо. Только сейчас я до конца осознал, какую заварил кашу, так как теперь новгородцы порвут в клочья любого придурка, который посмеет лишь усомниться произошедших чудесах.

По дороге на Томилино подворье, каких только фантастических рассказов мы с Сиротой не наслушались, и мне стало понятно, что чудеса, произошедшие в Софийском соборе, уже живут отдельно от своего создателя, причем новгородцы приписывают их святости архиепископа Ионы, а не Александру Томилину.

Владыку уже практически все участники импровизированных митингов называли патриархом 'Русской Церкви Иисуса Христа' и святым Ионой Чудотворцем, причем говорилось об этом как о свершившемся факте.

Наше с Сиротой 'хождение в народ' заняло более двух часов времени и на Томилино подворье мы пришли голодные как дикие звери. Моя усадьба трудами Любавы Жигарь уже была практически восстановлена, поэтому появление в усадьбе хозяина с охраной для дворни не явилось большой проблемой. Любава вернулась на свой боевой пост сразу после окончания схождения 'благодатного огня' и успела все организовать по высшему разряду. Поэтому уже через полчаса мы с Павлом шикарно отобедали в моей столовой, да и охрана не осталась голодной. Украшением стола являлись освященные сами патриархом куличи и пасхи вкуснее, которых я не ел в жизни.

Любава лично руководила дворовыми девками, которые прислуживали нам за столом, и успела прожужжать мне все уши своими восторгами по поводу чудес, которые она увидела несколько часов назад. Девушка замучила меня своими вопросами, так как она была в курсе того, что Александр Томилин имеет к произошедшему в храме прямое отношение. Однако я перевел все стрелки на Иону, убедив Любаву в том, что только святость патриарха стала первопричиной произошедших чудес, а ваш покорный слуга лишь оказал посильную помощь святому чудотворцу. После сытного обеда в родных стенах, я пару часов подремал в своем кабинете, а когда стемнело, вернулся в Детинец на пасхальную службу.

Вернувшись на Воеводский двор, я первым делом разыскал Расстригу и расспросил его о самочувствии Ионы. Я человек молодой, поэтому крепок душой и телом, а новгородский владыка уже в возрасте и перенесенный стресс мог серьезно подорвать его здоровье. Однако Мефодий заявил мне, что владыка бодр и весел, так как, словно помолодел от сошедшей на него божественной благодати. В общем, будущий патриарх готов к новым свершениями и уже разыскивает меня, чуть ли не с собаками. Обрадованный этим известием, я немедля отправился на Владычный двор, чтобы испросить аудиенцию у Ионы.

У ворот Владычного двора мы буквально столкнулись с Пименом Горбатым, который увидев меня, несказанно обрадовался и заявил, что Иона уже спрашивал обо мне и приказал ему срочно разыскать потерявшегося князя. Пимен без задержек провел меня в кабинет владыки, который радостным возгласом встретил мое появление:

— Ну, куда же ты запропастился князь? Мы с Пименом тебя чуть ли не с собаками разыскиваем, а ты словно сквозь землю провалился!

— Прости меня владыка, но неотложные дела заставили меня срочно уехать на Томилино подворье, не предупредив никого. Однако как только все уладилось, я сразу явился по твоему приказу и прошу на меня не гневаться, — смиренно потупив голову, ответил я.

— Упаси Боже, не гневаюсь я на тебя Александр! Ты князь великое дело сделал для всей Руси и открыл мне глаза на веру истинную! Сегодня я словно заново родился и понял повеленье Господа нашего, который говорил со мной твоими устами. Пимен ты уйди отсель и прикажи накрыть стол в малой трапезной, пока мы с князем беседуем, — приказал Иона.

Когда за монахом закрылась дверь, Иона предложил мне сесть в кресло и продолжил разговор:

— Теперь Александр рассказывай, что мне теперь делать. Каюсь, не верил я в явленные тобой чудеса, все думал, что хитрость здесь какая-то спрятана. Однако сегодня в храме я увидел Апостола Андрея Первозванного и устыдился своего неверия.

— Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша, — удивленно подумал я, услышав слова Ионы.

Если взглянуть здраво на происходящее, то владыку нужно срочно отправлять в 'дурку', но сумасшедшим он не выглядел. Видимо расчувствовавшийся во время схождения 'благодатного огня' Иона, словил 'глюк' от хлынувшего в кровь адреналина и теперь абсолютно уверен в реальности произошедшего чуда. Такой расклад был мне только на руку и я, сделав умный вид, решил ковать железо пока оно горячо.

До начала пасхальной службы оставалось не так много времени, да и я в данный момент не был готов к серьезному разговору, который требовал серьезной подготовки. По этой причине я тезисно обрисовал свои дальнейшие планы, попросив Иону назначить день для принятия им патриаршества. После короткого обсуждения было решено, что Иона примет патриаршество на Красную горку, которая празднуется в следующее воскресение после Пасхи.

Конечно, тем для обсуждения у нас с патриархом накопилось много, но в дверь постучался Пимен, который доложил, что владыке пора облачаться для пасхальной службы. Я сразу раскланялся с Ионой и покинул его покои, после чего вместе с Расстригой отправились проверять готовность Софийского собора к продолжению шоу.

* * *

Второй акт пасхального шоу начался без особого ажиотажа, как это случилось во время схождения 'благодатного огня'. Высокопоставленные гости, под завязку заполнившие Софийский собор, видимо уже успели перегореть, поэтому заявленные в программе чудеса, воспринимались ими как приятное приложение к традиционной пасхальной службе, а не как что-то из ряда вон выходящее. Католические священники в Детинец так и не приехали, хотя Иона их настойчиво приглашал поучаствовать в новых чудесах, но папистам и так хватило впечатлений, поэтому они решили не подвергать себя новому искушению.

Основная часть пасхальной службы длится с половины двенадцатого ночи примерно до четырех часов утра. Запланированный порядок богослужения ничем практически не отличался от традиционного и был лишь дополнен чудесами не претерпев особых изменений.

На этот раз предстартовая суета носила значительно более организованный характер, и мне даже не пришлось вмешиваться в развитие событий, чтобы приводить в чувство нашу доморощенную примадонну. Единственное что меня серьезно напрягло, так это необходимость снова обряжаться в княжеские парадные одежды. Более идиотского наряда выдумать было невозможно, к тому же весила вся позолоченная сбруя не меньше пуда, но положение обязывало терпеть это форменное издевательство. Наконец слугам удалось напялить на меня расшитый золотом и жемчугами клоунский костюм, после чего я проследовал в Софийский собор, где занял свое прежнее место и стал дожидаться, условного сигнала о начале шоу.

Примерно за полчаса до полуночи через Царские врата в алтарь священник и диакон внесли на своих головах полотно (плащаницу) с изображением Христа в гробу, которую затем уложили на престоле. По церковной традиции плащаница должна пролежать на престоле 40 дней до празднования Отдания Святой Пасхи, в знак того, что Иисус пребывал сорок дней на земле перед своим вознесением. Отдание Святой Пасхи завершает празднование Воскресения Христова.

Ровно в полночь в алтаре священнослужители начали негромко петь, стехиру (традиционный стихотворный гимн) 'Воскресение Твое, Христе Спасе'. Эти церковные песнопения символизировали начало пасхальной службы, после чего открылись Царские врата. Пение зазвучало громче, и из алтаря вышла процессия духовенства во главе с владыкой. Священнослужители в третий раз пропели стихиру только до середины, а хор певчих, стоящий на середине храма, допел окончание гимна до конца от лица всех молящихся в храме. Окончание песнопений указало мне на то, что наступила пора зажигать 'Вефлиемскую звезду' и я троекратно перекрестившись, подал сигнал инокам включить рубильник подававший напряжение на свечу Яблочкова.

Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, ничего не происходило, но затем в окна храма полился ослепительный белый свет от вспыхнувшей над Софийским собором электрической дуги. За стенами храма раздался многоголосый вздох, ставший неоспоримым доказательством того, что все идет по плану и чудо свершилось, а затем зазвонили колокола.

Я облегченно выдохнул невольно задержанный в груди воздух, смахнул со лба капли пота и уже без прежней нервотрепки присоединился к начавшемуся Крестному ходу.

* * *

Церковная служба — ритуал сложный и не всегда понятный обычному человеку, поэтому не буду перегружать повествования излишними подробностями и сразу перейду к завершению пасхальной службы.

* * *

По окончании Крестного хода Иона произнес перед закрытыми дверями Софийского собора стихи древнего пророчества Царя Давида: 'Да воскреснет Бог и расточатся врази Его...'. Затем церковный хор пропел 'Христос воскресе...' после чего двери храма открылись.

Открытые двери храма ознаменовали начало Светлой утрени. Прихожане в едином порыве, присоединились к песнопениям церковного хора и следом за священниками вошли в храм. Иона вместе со священнослужителями вошел в открытые Царские врата алтаря, которые теперь не должны закрываться во все дни Светлой седмицы — в знак того, что с Воскресением Господа открыто Царство Небесное для всех верующих христиан.

Пасхальное служба неспешно приближались к своему завершению, но мне срочно пришлось вносить коррективы в программу шоу. Продолжавшиеся практически целые сутки богослужения, начавшиеся со схождения 'благодатного огня', к воскресному утру серьезно утомили его участников, и явление очередного чуда не дало бы желаемого эффекта. Поэтому я принял командирское решение и отменил явление 'лика Господня', перенеся это чудо на Красную горку, когда владыка примет сан патриарха. Новгородцам и обсуждения 'Вефлиемской звезды' за глаза хватит, а у меня в рукаве остался последний козырь, которым следовало распорядиться с максимальной пользой для имиджа новоявленного патриарха 'Русской Церкви Иисуса Христа'.

Пасхальная литургия закончилась под торжественный колокольный звон, зазвучавший во всех храмах Новгорода. Верующие, дружно направились приложиться к Святому Кресту, а затем начали троекратно целоваться, приветствуя друг друга: 'Христос воскресе!' — 'Воистину воскресе!'.

Сия чаша не миновала и меня любимого, так как поцеловаться с князем нашлось море желающих. Если христосоваться с молодыми симпатичными прихожанками я и сам был не прочь, то целоваться с бородатыми мужиками желания не возникало. Лавры Брежнева меня не прельщали, а на голубой цвет у меня с детства была стойкая аллергия.

Поэтому отбыв положенный номер, я быстро ретировался на Воеводский двор, где намеревался снять с себя парадный прикид и отдохнуть от трудов праведных. Однако рано я радовался, так как для меня начались тяжелые княжеские будни.

Как оказалось после заутрени князю полагается "творить целование во уста" с патриархом и церковной иерархами, а также представителями верховной власти Новгорода. Похристосоваться с владыкой, а также новгородским и псковским посадниками, я успел в Софийском соборе сразу по окончании службы.

Получив от Ионы помимо благословения приглашение на праздничную трапезу, которая должна состояться завтра днем на Владычном дворе я, уже было решил, что можно расслабиться, однако мне битый час пришлось принимать поздравления с Пасхой от толпы делегатов съехавшихся со всех концов новгородских земель. Родовитые новгородские бояре, тысяцкие концов и представители купечества, тоже не отставали от иногородних гостей и шли на Воеводский двор непрерывным потоком. Каждый норовил похристосоваться с князем и получить в подарок либо золоченые, либо крашеные яйца — наиболее знатные по три, средние по два, а младшие по одному. Слава Богу, что о подарках догадалась позаботиться Любава Жигарь, в противном случае княжеский имидж мог серьезно пострадать.

Наконец Павел Сирота понял, что еще немного и замученный Новгородский князь может прибить очередного визитера, встал грудью в дверях, чем прекратил это форменное издевательство. Конечно, сразу нашлись недовольные, но мой телохранитель громогласно объявил, что князь больше никого принять не может, так как занят важными государственными делами.

Немного придя в себя, я с помощью дворни снял парадные одежды и сразу завалился спать, приказав охране будить меня, только если на Новгород нападет враг.

Глава 11.

На следующий день я проснулся ближе к полудню и сразу после утреннего туалета и легкого завтрака отправился в гости к архиепископу. До запланированной праздничной трапезы оставалось еще два часа времени, поэтому я надумал прийти заранее, чтобы пообщаться с будущим патриархом наедине. Интуиция мне подсказывала, что срочно необходимо расставить все точки над 'i' в нашем словесном договоре с владыкой и четко разграничить властные полномочия. Эйфория от пасхальной службы, сопровождающейся чудесами, должна была уже у Ионы пройти, поэтому я был абсолютно уверен, что произошедшие события поставили перед многоопытным служителем церкви больше вопросов, чем дали ответов.

Конечно, можно было тешить себя иллюзиями, что новгородский владыка обычный лох и искренне поверил в предъявленные ему чудеса, но Иона уже не один десяток лет живет в атмосфере интриг и кровавой борьбы за власть, а лохи в такой обстановке долго не живут.

На Владычный двор мы с Павлом Сиротой решили пройти через черный ход, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа, однако прямо у калитки в ограде я буквально лбами столкнулся с Пименом Горбатым и Мефодием Расстригой.

— Княже ты просто провидец! Владыка нас с Мефодием послал за тобой, а ты словно чувствовал и сам заявился, — удивленно произнес Пимен, увидев меня.

По озабоченному лицу горбатого монаха было видно, что произошло что-то весьма важное, поэтому я сразу спросил:

— Пимен не томи душу, а сразу говори что случилось, вид у тебя больно кислый! Может с владыкой что случилось?

— Окстись княже! Слава Богу, владыка в полном здравии! Из Москвы

тревожные вести пришли, поэтому у меня голова с раннего утра от дум трещит!

— Неужели, москвичам мало тумаков досталось, и они снова на нас войной идут?

— Да нет княже, ты всю дружину Ивана III побил, а недобитков татары под Русой дорезали. Только оказалось, что хан Касим не ушел от Русы домой, а 'изгоном' обошел пешее московское ополчение, которое под Торжком с обозом застряло и 18 января захватил Москву! Ратных людей в Москве почитай не осталось — все Новгород воевать ушли, поэтому татары город легко взяли, а затем пограбили да пожгли. Великая княгиня Мария Борисовна с сыном Иваном едва успели в Кремле затвориться, да бояре с домочадцами, кому повезло в монастырях схорониться, отбились. Касим на Кремль не полез, а ободрал до нитки Китай город и, захватив большой полон, на третий день ушел из Москвы в Городец Мещёрский (ныне город Касимов). Василий Темный землю русскую Касиму под ханство отдал, а татарин видишь, как его сыну отплатил. Вот такие пироги княже!

— Кто эти вести доставил и можно ли верить этому человеку? Может быть бояре московские хитрость, какую измыслили, чтобы нам подгадить? — переспросил я Пимена, чтобы отмести последние сомнения.

— Сии вести привез из Москвы думный дьяк боярин Степан Бородатый. Он еще у отца князя Ивана — Василия Темного, заплечными делами заправлял и был у него в большом доверии. Люди бают, что именно людишки Степана — князя Димитрия Юрьевича Шемяку отравили, только тогда доказать вину боярина не удалось. Когда Василий Темный преставился, Бородатый уже у его сына Ивана III все тем же заниматься продолжил.

Доподлинно конечно неизвестно, но ходят слухи, что подсылы боярина по всей Руси разосланы и даже у немцев его людишки имеются. Этот антихрист всю подноготную Московского князя знает, так как на него все темные дела были завязаны. Правда чем-то не угодил Степан Бородатый Московскому князю и тот незадолго до похода на Новгород, в опалу попал.

Простого боярина за такие вины сослали бы в родовую вотчину с глаз долой, но Степан много чего тайного знает, а многие знания многие печали приносят. Бородатого по приказу Ивана III в темницу заточили от греха подальше, да и все его семейство определили под замок. Так и сгинул бы Степан в узилище, только ты княже его невольно от погибели спас. Когда татары Москву захватили, княгиня Мария Борисовна боярина из узилища выпустила и в Новгород за подмогой отправила. Не знала тогда еще княгиня, что Иван III убит, а рать его разбита.

Степан Бородатый хоть и шельма (плут, мошенник) записная, но верить его словам можно, так как сейчас он полностью в нашей власти. Еще в Москве боярин узнал о разгроме княжеского войска и понял, что теперь ему от дыбы и плахи не отвертеться. Любой кто на смену Ивану III придет из него все жилы вытянет, а затем казнит, чтобы не опасаться. Поэтому не долго думая побежал Степан Бородатый в Новгород со всеми чадами и домочадцами в службу к владыке новгородскому проситься. Вот за этим делом и послал меня Иона к тебе княже.

— Пимен что-то ты крутишь? Прямо как по писаному мне сказку сказываешь о бедах боярина московского. К томуже не пойму я никак — хвалишь ты Степана Бородатого или ругаешь? Кажется, мне, что вы с ним не вчера познакомились, слишком подробно ты все про него рассказываешь? — удивился я, взяв по подозрение слова Пимена.

— А я и не отпираюсь, есть у меня свой интерес к беглецу. Это ныне я по немощи своей от дел отошел, а прежде у владыки тоже тайными делами ведал, да вызнавал, что в других землях творится. Вот в те времена и пришлось мне с боярином Бородатым близко познакомиться и даже дела совместные с ним вести. Князьям и владыкам, если что надобно — кровь из носа вынь да на стол положи, а нам сирым да убогим приходится между собой договариваться, чтобы властителям угодить. Бывало, я Степану Бородатому помогу, не в ущерб Новгороду конечно, а он в ответ в моих делах подсобит — куда же без этого? Бородатый меня как облупленного знает, да и я его повадки хорошо изучил, а поэтому чую, когда он лжет, а когда правду сказывает. Боярин с семейством сегодня затемно в Новгород прибежал и сразу ко мне за помощью заявился, чтобы я его с владыкой свел. Конечно, не все о своих бедах боярин сказывал, но вижу, не врет. Не в том положении сейчас Степан, чтобы крутить. Жена, дочь да внуки малые за его спиной стоят, тут и не так запоешь. Поэтому прошу тебя княже, не руби с плеча, когда судьбу боярина решать будешь, много пользы с него получить можно!

— Вижу Пимен, что ты кровно заинтересован, чтобы Бородатый ко мне на службу перешел. А если обведет лис московский нас с тобой вокруг пальца? Я конечно к твоим советам со всем уважением отношусь, но твое ручательство может мне головы стоить, поэтому и с тебя спрос будет.

— Княже, я прекрасно понимаю, какие дела сейчас закручиваются и знаю, что ответ держать за промашку придется собственной головой! Хотел я старость в тишине и покое встретить, да не вышло. Есть и моя вина в том, что людишки, которым я дела свои передал, дюже охочи до злата и серебра оказались и предались Москве с Литвою. Вот поэтому мне снова приходится ношу сию неподъемную на свои плечи взваливать, да душу грехами губить, которых во век не отмолишь.

Хоть и стар я годами, но из ума еще не совсем выжил и понимаю, что у Новгорода надежда только на тебя Александр осталась. Если позволить в другой ряд боярам новгородским да купчишкам владыку окрутить, то порвут Новгород вороги как свора собак волка! Слишком господа новгородцы на силу богатства своего надеются, да не понимают, что за тридцать серебренников царствия небесного не купишь. Недругов, которые хотят землю новгородскую ограбить, не сосчитать и чую я, что скоро они снова на нас кинутся. Поэтому если случится беда, то на одной плахе мы с тобой княже голов лишимся, значит, на меня можешь не оборачиваться, я тебе в спину не ударю.

— Ну, если так Пимен тогда, веди меня к патриарху. Мне сначала нужно с Ионой побеседовать, а завтра я с боярином Бородатым дела перетру и гляну, чем он дышит. Пусть гость московский пока у тебя под надзором побудет и голову поломает, как я его приму — меньше артачится будет да торговаться.

На этом мы с Пименом закончили разговор, и тот проводил нас с Сиротой в покои архиепископа.

Визит к Ионе прошел практически по запланированному сценарию, и не принес особых неожиданностей. Архиепископ, в очередной раз, поздравив меня с Пасхой, перевалил на мои плечи решение проблем с беглецом из Москвы, а затем попытался выпытать технологию получения 'Вифлеемской звезды' и схождения 'благодатного огня'. Я сразу пресек эти попытки, сославшись на то, что сам знаю только малую часть правды и действую строго по инструкции своих братьев по вере, которые молятся о 'послании чудес' в тайной обители находящейся за тридевять земель от Новгорода.

Иона особо настаивать на раскрытии таинств не стал, так как видимо не надеялся, что я пойду ему навстречу, однако попытка не пытка. Архиепископ и так был рад до безумия, что на старости лет достиг с помощью моих чудес невиданных вершин благочестия, поэтому легко согласился перейти к делам земным и обсудить волнующие меня вопросы.

Как выяснилось из нашей беседы, владыка не хуже меня понимал, что мы плывем с ним в одной лодке, поэтому разговор получился сугубо деловым без дипломатических реверансов и вежливых недомолвок.

Мы не без проблем договорились о разграничении властных полномочий, и мне пришлось проторговаться по финансовым вопросам, но компромисс был достигнут. Главным аргументом в торговле являлась масштабность задач, которые предстояло решать нам с Ионой и он вынужденно согласиться с моими аргументами.

Ваш покорный слуга 'скромно' возложил на себя единовластное командование вооруженными силами, а также административное управление новгородскими землями, фактически завязав на себя все денежные потоки. Правда владыка попытался умерить мои аппетиты и потребовал оставить в своем ведении церковные дружины монастырей, а также всю церковную десятину. Однако я жестко обломал Иону, заняв твердую позицию в этих вопросах и напомнил ему, что вскоре монастыри перестанут быть убежищем дармоедов в рясах и превратятся в вооруженные оплоты 'Русской Церкви Иисуса Христа'. Предстоящая глобальная церковная и военная реформы требовал денег, а если вводить новые налоги, то значит плодить новых врагов. Жизненный опыт мне подсказывал, что люди готовы поддержать любые реформы, если они не ударят их по самому больному месту — кошельку!

Таким образом, будущему патриарху 'Русской Церкви Иисуса Христа' досталась все проблемы церковного строительства, а также забота о духовной жизни всея Руси. Как не крути, но Ионе будет не до споров о стоимости беличьих шкурок и репы, которыми крестьяне зачастую оплачивали церковную десятину. Попы на местах грели свои шаловливые ручонки на разнице цен, что меня категорически не устраивало. Тем более Михаил Жигарь уже подготовил замечательный бизнес-план, который без увеличения поборов с населения поднимал доходы казны как минимум на 10%, ну а местные батюшки и так не обеднеют.

Договорившись по главным вопросам, мы плавно перешли к предстоящему принятию Ионой сана патриарха. Техническая сторона лежала на плечах священнослужителей Новгородской епархии, и процедура копировала константинопольский ритуал. Я в эти дела не вмешивался, да и Расстрига докладывал, что с этой стороны проблем не должно возникнуть. Иона был в курсе того, что во время церемонии свершится чудо 'явления лика Господня', и мы только договорились о сроках предварительного прогона церемонии во избежание накладок.

Чтобы наша встреча не получилась слишком деловой и пресной, я на десерт обрадовал Иону известием, что братья по вере уже доставили в Новгород величайшие реликвии 'Русской Церкви Иисуса Христа'. В их число входил патриарший посох, с которым Апостол Андрей Первозванный пришел в русскую землю и 'сикос' (в духовном смысле 'рубище', которое на Руси может носить только первосвятитель) сшитый из хитона (туники) Андрея.

Хотя по жизни новгородский владыка был человеком прагматичным, но от этого известия Иону буквально затрясло, и он заметался по кабинету. За время, прожитое в прошлом, я уже убедился, что вера в Бога для человека 15 века далеко не пустой звук, но подобной реакции все-таки не ожидал. Мне стало стыдно за то, что я в очередной раз использовал наивную веру человека прошлого в святые реликвии, так как лично покупал посох и 'сикос' на новгородской барахолке. Мне пришлось лишь немного облагородить посох, зачистив его поверхность самодельной шкуркой и покрыв лаком, да приказать дворовым девкам отстирать старое 'рубище' от грязи и зашить на нем дыры, появившиеся от ветхости.

Разговаривать на серьезные темы с расчувствовавшимся стариком не было никакой возможности, поэтому я раскланялся с архиепископом и оправился переодеваться для праздничного обеда.

Пасхальный званый обед на Владычном дворе событие неординарное, но долгое сидение за столом в идиотских княжеских одеждах оказалось удовольствием ниже среднего. Мало того, что попробовать вкус всех деликатесов, которыми был уставлен стол мне так и не удалось, так еще топы подхалимов и бесконечные здравицы в честь князя достали до самой печенки. Слава Богу, что раздача пасхальных подарков прошла без мордобития, хотя дорогие гости были готовы вцепиться друг другу в глотки из-за места за патриаршим столом.

Роль тамады на празднике исполнял архимандрит Феодосий (настоятель Свято-Юрьева монастыря), выносивший свечу из алтаря, на которую сошел 'благодатный огонь'. Феодосий был полностью зависим от Ионы, у которого на него имелся какой-то серьезный компромат, поэтому архимандрит с радостью принял предложение играть в нашей команде, и не задавал лишних вопросов. Пимен Горбатый совместно с Мефодием Расстригой в спешном порядке создавали новую администрацию будущей патриархии 'Русской Церкви Иисуса Христа' и Феодосий прекрасно подходил на роль ее номинального главы. Со временем настоятель Свято-Юрьева монастыря стал правой моей правой рукой и заменил на посту патриарха Иону, а пока архимандрит исполнял роль свадебного генерала, а рулили на Владычном дворе Пимен Горбатый и Мефодий Расстрига со своими 'опричниками'.

Архимандрит Феодосий официально известил высокопоставленных гостей о том, что на 'Красную горку' новгородский владыка примет сан патриарха 'Русская Церковь Иисуса Христа' и пригласил их на торжественное богослужение по этому поводу. Озвученное Феодосием известие являлось тайной Полишинеля (тайна известная всем), так как Расстрига уже распространил в городе слухи, чтобы просчитать отношение жителей к предстоящим переменам. Однако реакция гостей присутствующих на банкете оказалась неожиданно бурной. Я едва не оглох от восторженных воплей поддатой публики и понял, что события развиваются в нужном мне русле. Под это дело, как и положено на Руси, сразу же поступили многочисленные предложения выпить и пьянка продолжилась с новой силой.

Когда большинство гостей упились до беспамятного состояния, архиепископ покинул мероприятие, а прислуга начала выносить из трапезной бездыханные тела гостей, я также отправился в опочивальню. Охрана взяла поддатого князя под белы руки и доставила его тушку на Воеводский двор, где пьяное в лоскуты 'сиятельство' заснуло беспробудным сном.

Следующее утро встретило меня головной болью и незабываемым вкусом кошачьего помета во рту. Однако, несмотря на утреннее похмелье, которое было несколько облегчено ковшом медовухи и кувшином огуречного раскола, поваляться в постели я не имел возможности. Увы, но хреновое самочувствие не отменяет неотложных дел, а их у меня накопилось выше крыши!

Когда в голове немного прояснилось, я коротко подвел итоги праздничных мероприятий и пришел к выводу, что они в основном достигли своих целей и закрепили в умах народа неизбежность перемен, а это уже само по себе немало! Я вызвал для доклада Павла Сироту и выяснил, что в Новгороде сейчас затишье и население спит после праздника. На Владычном дворе тоже пока тихо и церковная братия также отдыхает. Правда, от Пимена Горбатого приходил человек и интересовался примет ли князь, боярина Бородатого для беседы.

Я ответил Павлу, что сразу после завтрака буду ждать московского гостя в своем кабинете, и отправился умываться. Перед завтраком я в чернее наметил план разговора со Степаном Бородатым и принял окончательное решение о дальнейшей судьбе боярина. Особого доверия к мутному перебежчику я не испытывал, а поэтому решил поручить ему разборки в Московском княжестве, предварительно взяв в заложники его семью. Держать под боком опасную личность было слишком рискованно, вот и надумал я использовать его по профессиональному профилю. Пусть боярин докажет свою полезность делом и подомнет под себя Москву, а полномочий для этого я ему выдам выше крыши. Причем поддержу финансово, а также обеспечу силовую поддержку двумя сотнями стрельцов и полутысячей наемников из ушкуйников и других любителей поиграть топоришком.

Идея назначить Степана Бородатого московским посадником возникла еще во время разговора с Пименом Горбатым, а сегодня окончательно оформилась в конкретное решение. Безвластия в Московском княжестве допускать было нельзя, поэтому я решил заняться экспортом революции и распространить нынешние новгородские порядки на Москву. Купечество встретит такие нововведения на ура, а боярскую элиту мы на пару с ханом Касимом серьезно проредили в боях под Новгородом и Русой.

Степан Бородатый знает ситуацию в Москве лучше меня в разы, поэтому и флаг ему в руки. Если справится новоявленный посадник с поставленной задачей, то памятник ему до небес, а если проиграет, то хотябы выиграет для Новгорода драгоценное время.

Непосредственно разговор со Степаном Бородатым проходил не так гладко как я планировал, и мы не смогли прийти к общему знаменателю. У меня в руках был не убиваемый козырь — семья боярина, но я его до поры придержал его в рукаве.

— Будь здрав княже! — поклонился мне московский боярин, войдя в кабинет.

— И тебе не хворать боярин. Садись к столу, разговор у нас длинный, а в ногах правды нет, — ответил я на приветствие.

Степан не стал разыгрывать политесы и уселся за стол напротив меня. Мы пару минут играли в гляделки, рассматривая друг друга, после чего я первый не выдержал и сказал:

— Рассказывай боярин, с чем пришел. Я наслышан о делах твоих темных, но пока не составил о тебе собственного мнения. Если сумеешь меня убедить в своей пользе то дам тебе службу, а нет, то не взыщи!

— Княже, ты наверняка знаешь от Пимена, как я в Новгороде оказался, поэтому не будем огород городить и сразу обговорим условия моей службы. Хитрить я не буду, потому что каждая собака на Руси знает, что боярин Бородатый враг Новгороду. Наверное, я дал маху, когда решил, бросится в ноги владыке новгородскому. Пимен Горбатый мне без обиняков заявил, что я в твоей власти и архиепископ в твое решение мешаться не будет. Раз за тобой сила княже — тебе и решать казнить меня или миловать. Об одном прошу тебя не казни жену мою и внуков малых, я за них тебе отслужу как пес цепной, а мое слово верное.

Подавленный вид, прежде могущественного седовласого мужчины, раздавленного жизненными обстоятельствами, удручал. Стопроцентной гарантии в том, что Степан Бородатый говорит искренне, у меня не было, но если в данный момент боярин лукавит, то передомной сидит величайший актер на земле. По этой причине я решил значительно сократить агитационную часть заготовленной речи и просто ответил:

— Боярин даю тебе свое слово, что ни один волос с голов твоей семьи не упадет, пока ты верен своему слову. Не буду врать, но их жизни зависят только от тебя и результата тех дел, которые я тебе поручу.

— Приказывай княже! Черту душу продам, но все исполню! Убью любого, на кого укажешь, хоть на край земли босым отправь, пойду с радостью!

— Чертей звать не будем, здесь они нам не помощники, а поручу я тебе вот такое дело. Ты Москву лучше любого человека знаешь, и кто там при власти и в силе не мне тебе рассказывать. Вот поэтому назначаю тебя боярин на Москве посадником и приказываю привести московское княжество к покорности и установить в нем законы сходные с новгородскими. Как это сделать тебе решать, а я тебе помогу по мере сил. Берешься боярин сие дело исполнить?

Степан Бородатый был морально готов к любому моему решению — даже к смерти лютой, но того, что я отдам ему власть на Москве, не мог представить даже в пьяном бреду.

— Княже я полностью в твоей власти, но свершить такое человеку невозможно! Рюриковичи за Москву кому хочешь, глотку перегрызут, а я простой боярин, которого князья как равного даже за стол то не посадят. Рюриковичи из покон века Русью правят, а княжеская власть она от Бога!

— Позволь не согласиться с тобою боярин! Князья Богом отмечены, но людьми выбраны, поэтому людям решать, кто править ими будет. Не тебе мне рассказывать, что издревле народ князей по божьей воле выбирал на срок, а Рюриковичи себя самозвано навечно свой род над русскими людьми поставили. Пришло время вернуть исконные законы на Русь и Господь нам в этом поможет!

— Не совладать нам княже с Рюриковичами! Хотя их род меж собой грызется как собаки за кость, но когда они угрозу своей власти почуют, то будут все заодно!

— Не так страшен черт как его малюют! Я в Новгород всего с пятью верными людьми пришел и сумел стать за малый срок 'Степенным тысяцким' и вернуть имя и достоинство отцовское! Сам наверное уже знаешь, что мои стрельцы под корень московскую 'кованную рать' выкосили, а князь Иван III в леднике мертвый лежит и пока не предан земле. Ты про чудеса, свершившиеся в Софийском соборе, слышал? А это знамение божие, что господь на стороне Новгорода и время Рюриковичей закончилось.

— Слышал я про чудеса княже, но пока своими глазами не увижу, не поверю! За свою жизнь я много чего повидал и знаю, что людей завсегда можно обмануть. Вот поэтому привык доверять только своим глазам и здравому смыслу!

— Чудеса ты боярин на 'Красную горку' своими глазами увидишь, а покуда напиши, что тебе потребно, чтобы Москву под себя подмять. Только особо губы не раскатывай я не Иисус Христос, чтобы воду в вино превращать.

Битый жизнью боярин, похоже, так и не поверил до конца в мои слова и видимо решил просто потянуть время, чтобы разведать обстановку. Однако я надеялся, что после лицезрения запланированных мною на 'Красную горку' чудес его настрой изменится. Поэтому я не стал насильно выбивать из боярина согласие возглавить московскую авантюру, успех которой был сомнителен, а отпустил с миром обдумать мое предложение.

Настроение было испорчено неудачной вербовкой нового соратника. Степан Бородатый ради семьи даже в прорубь прыгнет, но мне нужен был на Москве человек который сделает порученное ему дело, а не агнец на заклание. Увы, но не все задумки легко выполнить, да и другие дела требовали моего участия, поэтому я после обеда решил прокатиться на 'Томилино подворье', а если удастся, то на денек уехать в крепость.

Глава 12.

Неделя до празднования 'Красной горки' (первое воскресенье после Пасхи) пролетела, как один день. Я мотался по Новгороду, словно пес без привязи и разруливал дрязги между обновленными городскими властными структурами, которых невозможно избежать при смене власти. Если бы не Еремей Ушкуйник и Михаил Жигарь, то я, наверное, повесился от безнадеги, но друзья не бросили меня в трудную минуту и впряглись в работу как ломовые лошади.

'Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны', поэтому я до поры не представлял себе, что значит взвалить на себя верховную власть в новгородских землях. Если в Новгороде решение многих вопросов удалось перевалить на плечи подчиненных, то с властью на местах мне приходилось разбираться самостоятельно.

Новгородская земля административно делится на пять 'пятин' (провинций): Водскую, Обонежскую, Бежецкую Шелонскую и Деревскую. Каждая пятина состоит из нескольких присудов или уездов (территория у которой административно обозначены границы), в каждом присуде по нескольку погостов (церковных приходов) и волостей (пригородные земли подчиненные городам). Пятина это по существу аналог нынешней губернии, разделенной на 'податные круга' (территориальные единицы с которых берутся налоги), основой 'податных кругов', являлись погосты. Крупные города: Волок, Торжок, Вологда и Заволочье, не принадлежали к новгородским пятинам и являлись самостоятельными территориальными и налоговыми субъектами.

Все пятины номинально подчинялись старостам новгородских концов, к которым прилегали территориально и управлялись посылаемыми из Новгорода должностными лицами — 'старостами'. Писцовые книги, в которых учитывалось податные люди пятин (налогоплательщики), также велись администрацией 'кончанских старост', поэтому пятины были административно связаны с городскими концами. Насколько я понял из разъяснений Михаила Жигаря, пятины выросли из пригородных владений новгородских концов. Расширяясь за счет новых территорий, пятины со временем превратились в аналог губерний, в которых большую роль играли власти на местах.

С увеличением территории пятин, административная власть все больше перемещалась на местный уровень и старосты, присланные из Новгорода, сейчас занимались только сбором налогов в новгородскую казну и выступали в качестве судебных арбитров. Органы власти в пятинах, были построены по новгородской схеме и мало чем от нее отличались.

Когда судьба вознесла меня на княжеский престол, то я по своей наивности намеревался ввести в Новгородских землях демократические порядки из будущего, но быстро понял что демократии в Новгороде и так навалом и ее нужно срочно ограничивать, а не расширять. Что сотворили демократы с Россией к началу 21 века, я знал не понаслышке, поэтому прекрасно видел, куда катится Новгород, управляемый зажравшимися боярами с помощью наемных вечевых крикунов.

Увы, но в Новгороде к 1462 году от подлинной народной демократии осталась только яркая оболочка, а бал правят шкурные интересы новгородских олигархов, которые мечтают о самовластии, купленном за деньги. Однако выплескивать ребенка вместе с грязной водой было глупо, поэтому я поставил перед собой задачу сделать новгородской республике прививку конституционной монархии.

По моему первоначальному плану 'Совет господ' должен был превратиться в двухпалатный парламент, состоящий из 'думы' и 'совета пятин и городов' — аналога совета федерации. Однако чтобы не поднимать волну яростного противодействия среди знати, было необходимо кинуть какую-нибудь кость родовитым боярам. Поэтому я решил создать новый 'Совет господ' — аналог английской 'палаты лордов'.

Вот таким образом новгородский парламент стал трехпалатным, в который прямым тайным голосованием должны выбираться только депутаты 'думы', а 'совет новгородских земель' (совет федерации) формируется думами пятин и городов, по согласованию с князем.

По моей задумке новый 'Совет господ — палата лордов' должен был выполнять чисто декоративную функцию, и реальной властью наделять его я не собирался. Однако таким способом новгородская знать получала собственный закрытый клуб по интересам, в котором она будет меряться друг с другом причинными местами и надувать щеки.

Новгородская 'палата лордов' будет назначаться князем из родовитых бояр и купечества 'за заслуги перед отечеством', причем места в ней должны передаваться по наследству. Правда, князь получит полномочия вытурить любого члена 'Совета господ' пинком под зад, заручившись согласием одной трети членов совета, что значительно повысит лояльность олигархов к княжеской власти.

По большому счету эти реформы носили лишь косметический характер и особого влияния на повседневную новгородскую жизнь не имели, поэтому я надеялся, что удастся избежать ожесточенного сопротивления готовящимся нововведениям. На данный момент 'Стрелецкий полк' был единственной реальной силой в Новгороде, с которой не поспоришь, а повышение статуса регионов в политической жизни должно обеспечить поддержку их представителей.

— Пусть князь потешится, а править все равно будем мы, — так по моим рассуждениям должны были думать истинные хозяева новгородской земли, а время покажет кто в доме хозяин.

Однако до поры я намеревался всячески поддерживать эти иллюзии среди знати. Главное сейчас укрепиться на княжеском престоле, а затем я найду способы построить недовольных в колонну по четыре. Если все пойдет согласно намеченному плану, то олигархов ожидает жестокий облом, ну а когда они поймут, что попали, то поздно будет пить боржоми. После одобрения реформы представительной власти, я подло введу своим указом прямые тайные выборы в 'думу', конечно под моим чутким руководством.

'Вечевая демократия' сразу идет лесом, в результате чего новгородская знать лишится рычагов влияния на выборный процесс с помощью вечевых горлопанов. Выборные технологий 21 века и грамотный пиар обеспечат мне необходимый результат и в думу пройдут в основном мои ставленники, разбавленные толикой независимых кандидатов, а затем послушная дума примет пакетом нужные мне законы.

Право голосовать на выборах получат только 'налогоплательщики', за которыми нет недоимок, поэтому голозадые вечевые крикуны в списки избирателей не попадут, а именно на этих горлопанах держится новгородская 'народная демократия'. Человек, у которого есть свое дело и собственность, заработанная тяжким трудом, голосует обдумано, а люмпены запросто могут выбрать президентом даже Леню Голубкова. Пример постоянно паяного Царя Бориса у любого россиянина на слуху, поэтому у меня полностью отсутствовало желание наступать на старые грабли.

Пока олигархи станут гадать, что это задумал князь, законодательная власть перейдет полностью под мой контроль. Представители знати, которые сумеют вовремя подсуетиться и проявят лояльность к князю, попадут в 'палату лордов' и будут зубами держаться за свой новый статус напрямую связанный с моим благополучием.

Законодательную и исполнительную власть в регионах, я пока решил не трогать и создать 'совет федерации' из представителей регионов, которых те сами назначат. При одной только мысли сунуться в это болото, на ум приходит фраза из старого анекдота — 'Не колыхай!!!'. Регионы это налоги, а поэтому сейчас главное не навредить, чтобы не оставить казну без денег, а жителей Новгорода, без продовольствия.

План реформ, перенесенный Расстригой на бумагу, я сначала согласовал с Михаилом Жигарем и Еремеем Ушкуйником. Михаил внес весьма важные дополнения в мою писанину, после чего уверенно заявил, что новгородское купечество будет на моей стороне. Вот с Ушкуйником на первых порах пришлось серьезно побадаться и поспорить до хрипоты. Реформы серьезно урезали полномочия новгородского посадника, а какой руководитель мечтает поделиться своей властью? Еремей на словах соглашался с моими аргументами, но как только дело доходило до бумажного оформления согласованных позиций, начинал юлить и мелкими дополнениями выхолащивал смыл задуманного. Я, в конце концов, разозлился и прямо спросил Ушкуйника:

— Еремей, ты мой соратник или лишь временный союзник? Если соратник, то мы должны дуть в одну дуду, а если мы только временные союзники, то знай, что я от своих решений не откажусь. Реформы не моя прихоть, а требования времени и если промедлить, то нас просто раздавят! Поэтому ты должен определиться — ты со мной до конца или стоишь в сторонке и ждешь, куда ветер подует.

Постановки вопроса ребром Ушкуйник не ожидал, а поэтому вынужден был согласиться с моими условиями. Раздоры во властной команде удалось на время приглушить, но я чувствовал, что возникшие противоречия снова всплывут на поверхность.

Согласовав программу реформ с посадником, а также заверив ее всеми полагающимися подписями и печатями, я отправился к Ионе за благословением. К моему огромному удивлению владыка, прочитав мой опус, сделал лишь несколько косметических поправок никак не влияющих на общий смысл задуманного и поставил на документе свою личную подпись и печать.

Оформив бумаги, мы с владыкой обсудили предстоящий в пятницу репетиционный прогон восшествия Ионы на патриарший престол, перед которым я должен был передать ему посох и сикос Апостола Андрея Первозванного. Владыка уже видел обе святые реликвии, и даже примерил сикос, оказавшийся ему впору, но официальная передача должна была состояться непосредственно перед генеральной репетицией.

Сомнений в подлинности реликвий Иона не выказал и даже отметил, что именно такими простыми и должны были быть посох и одежды Апостола Андрея. Видимо владыка уже все для себя решил и на попятную идти не собирался, а поэтому подлинность посоха и сикоса не имели особого значения. Я на радостях отложил все намеченные дела и остался обедать на владычном дворе, хотя потерял почти полтора часа драгоценного времени.

За трапезой мы с Ионой не обсуждали глобальных тем, а просто разговаривали о жизни. Владыка оказался человеком приятным в общении, а когда он отставил в сторону официальный тон, то наша беседа превратилась в наставление умудренного годами деда своему внуку. Иона не терзал меня нравоучениями, а просто указал на ошибки, которые я допускаю в общении с людьми и дал несколько весьма дельных советов. После переноса в прошлое, я полагался в основном на собственное субъективное мироощущение и жизненный опыт человека 21 века, а различия в менталитете людей разных эпох были весьма существенными.

Иона четко подметил эти несоответствия и указал мне на них. Я, конечно, свалил все на долгу жизнь в тайной обители, в которой мне не хватало общения с обычными людьми, но искренне поблагодарил владыку за советы.

Много позднее я понял, что наш семейный разговор с Ионой был знаковым. Именно в тот момент владыка дал мне понять, что патриаршество для него не просто этап в церковной карьере, а действительно тяжелый крест, возложенный на него Господом. Если Александр Томилин городил весь огород с 'Русской Церковью Иисуса Христа' ради личного выживания и борьбы за власть, то Иона отринув земные блага и искушения, по-настоящему превращался в святого человека.

Не стану перегружать повествование подробным описанием очередного чуда свершившегося на 'Красную горку', а просто скажу, что все прошло как и планировалось. Публика, присутствовавшая на церемонии, весьма впечатлилась явлением лика Иисуса на экране сшитом 'иерусалимскими девственницами', а посох и сикос из рубища Апостола Андрея вообще произвели фурор. Патриаршество Ионы и 'Русская Церковь Иисуса Христа' были признаны безоговорочно, благо никаких особых изменений в церковных обрядах не последовало.

Все прихожане 'Русской Церкви' Константинопольского патриархата автоматом переходили в лоно новой церкви, а священнослужители просто должны были признать Иону своим патриархом. Достопамятная никоновская реформа, приведшая к кровавому расколу церкви, была у меня в памяти, поэтому я решил не наступать на старые грабли и не вводить сомнительных нововведений. Чистку среди церковной братии можно провести позже и без лишнего шума, а пока не следовало поднимать волну.

Интронизация Ионы превратила празднование 'Красной горки' 1464 года в эпохальное событие. Помимо моих техногенных чудес в Новгороде в этот день совершались чудеса, от которых даже я впадал в ступор.

Церковная служба завершилась крестным ходом по улицам Новгорода, во главе которого шел патриарх и иерархами 'Русской Церкви Иисуса Христа'. Улицы города заполонили толпы народа жаждущего получить благословения Ионы, вот тут и начались неподдающиеся объяснению события!

После благословения полученного от патриарха слепые прозревали пачками, золотушные избавлялись от коросты, а парализованные вставали на ноги и снова начинали ходить. Всю эту мистику я видел собственными глазами и никакие ссылки на психотерапию для объяснения, произошедшего у меня на глазах, просто не прокатывали.

В этот день свершилось какое-то необъяснимое единение церкви и народа, что даже погрязшие в неверии скептики прикоснулись к божественной благодати, а это дорогого стоит. После освященного самим небом триумфального восшествия Ионы на патриарший престол, любые наезды на 'Русскую Церковь Иисуса Христа' новгородцы воспринимали как личное оскорбление, поэтому мою авантюру можно было считать успешной.

На следующий день сам патриарх в Софийском соборе благословил боярина Александра Даниловича Томилина на княжение. По этой причине подписание княжеской 'рядной грамоты' всеми должностными лицами из регионов присутствующими в храме являлось простой формальностью. Этот торжественный акт официально возвел меня на новгородский княжеский престол и возродил на Руси род Вещего Олега. С этой минуты любые разговоры о моем самозванстве становились досужими сплетнями, так как мой княжеский статус был подтвержден документально.

Новоиспеченному Новгородскому князю Александру Олеговичу было от чего впасть в эйфорию, но злодейка судьба жесткой рукой спустила меня с небес на землю. Уже утром следующего дня, во время следования княжеского кортежа на Томилино подворье, на меня было совершено покушение. Арбалетный болт, вылетевший из-за забора, пробил мне бедро и пришпилил ногу к лошади. Раненый конь встал на дыбы и сбросил меня из седла на землю. Я только чудом не сломал себе шею, а затем не истек кровью, хотя шансов отправиться на тот свет у меня было немеряно. Рана оказалась тяжелой, да и приложило мене об землю не хило, по этой причине я очнулся только через сутки.

Наемному киллеру из литвинов тоже не повезло, убегая с места покушения, он подвернул ногу, в результате чего охрана сумела его словить. Мои телохранители отбили татя у разгневанной толпы и не позволили убийце покончить с собой, хотя он и пытался по-легкому уйти из жизни.

Павел Сирота прямо на месте преступления вытряс из пленника сведения о заказчике по методике 21 века, а в будущем искусство тянуть из человека жилы поднялось до невиданных высот. На допросе выяснилось, что убийцу наняли сбежавшие в Москву бояре Судаковы, после чего жители Новгорода раскатали по бревнышку усадьбу предателей и перебили всю их ближнюю и дальнюю родню. Конечно, пострадали невинные люди, но новгородцы ясно показали, что порвут любого за своего 'природного' князя, а народный гнев страшен.

Пока я лежал без сознания, вокруг Томилина подворья собралась многотысячная толпа, и люди целые сутки не расходились, ожидая известий о моем самочувствии. Патриарх, узнав о покушении, сразу приехал меня навестить, а затем лично провел молебен в Софийском соборе о здравии Новгородского князя.

Видимо Бог прислушался к молитве патриарха, и я быстро пошел на поправку, каким-то чудом избежав заражения. Рана уже через неделю фактически затянулась, после чего я начал ходить, опираясь на костыль, а через месяц окончательно забыл о травме. Вот и не верь после этого в чудеса!

Народная мудрость гласит, что нет худа без добра. Вот и ранение, едва не стоившее мне жизни, красноречиво доказало эту истину. Основной причиной досадного происшествия явилось моя личная безалаберность, а также разбухшее как на дрожжах самомнение. Любому идиоту было понятно, что мое возвышение 'из грязи в князи' мало кому из сильных мира сего понравится, а я расслабился и возомнил себя бессмертным, за что сразу и поплатился. Примерно через неделю, когда состояние здоровья позволило мне вернуться к делам, я первым делом озаботился безопасностью своей шкурки и перестроил службу охраны сообразно новым реалиям и знаниям, принесенным с собой из будущего.

Павел Сирота очень переживал оплошность службы безопасности, которой руководил, и винил лично себя в моем ранении. Парень буквально спал на пороге моей опочивальни и выглядел так, что 'краше в гроб кладут'. Терять верного соратника я не собирался, а поэтому доходчиво объяснил Павлу, что моя промашка стала причиной беды. Именно мне следовало озаботиться переменой своих привычек сообразно новому статусу и принять надлежащие меры безопасности. Успокоив своего начальника КГБ, я подробно расписал ему, как должна функционировать охрана высшего лица государства (конечно, сообразно моим представлениям о ней), после чего с помощью Мефодия Расстриги подробно расписал на бумаге принципы построения обновленной спецслужбы.

Павел быстро въехал в смысл реорганизации охраны, которую ему необходимо провести и рьяно взялся за дело. Вскоре подобраться вплотную к Новгородскому князю стало довольно сложно, а подстрелить меня вовремя перемещений по городу практически невозможно. Теперь я ездил по Новгороду только в закрытом возке, причем в кортеже из трех одинаковых повозок, по ежедневно меняющимся маршрутам. Начальник службы безопасности также прошерстил ближнее окружение князя и к своему удивлению выловил двух вражеских агентов. Одним из подсылов оказался хромой истопник с княжеской кухни, а вторым изменником оказался новобранец, принятый на службу самим Павлом.

Шпионов допросили с пристрастием и в результате вышли на главу агентурной сети Великого княжества Литовского Казимира IV. Резидентом Литвы в Новгороде оказался родовитый новгородский купец Василий Степанович Собакин, имя которого вызвало у меня странное ощущение дежавю. Впоследствии я вспомнил, что персонаж с похожим именем фигурирует в опере 'Царская невеста', на которую меня в детстве водили родители. Вот таким странным образом переплелись судьбы оперного персонажа и реального человека.

Просто арестовывать резидента сопредельной державы было глупо — другого пришлют, поэтому было решено сделать из купца Собакина двойного агента. Увы, но я был дилетантом в этом вопросе, так как знал об подобных делах только по фильмам и книжным детективам. Однако здесь мне на помощь пришел Степан Бородатый, который через Пимена Горбатого снова попросился ко мне на прием.

Если первая наша встреча закончилась лишь обозначением наших позиций, а если сказать правду, провалом моих наполеоновских планов, то на этот раз Степан робко теребя в руках шапку, буквально напрашивался ко мне на службу. Я резонно поинтересовался причинами резкой сменой настроения кандидата в московские посадники. Боярин сразу честно признался, что в прошлый раз не воспринял молодого князя всерьез и посчитал меня самозванцем, который надолго не задержится на княжеском престоле. Однако проведя в Новгороде больше недели, Степан понял, что дал маху, а Александр Томилин действительно природный князь из рода Вещего Олега.

Боярин Бородатый как на духу поведал мне, что затаил на меня обиду, так как именно я стал причиной его опалы. Выяснилось, что недоброжелатели настучали Ивану III, что Алексашка Томилин с тайными скорострельными пищалями сбежал из Вереи в Новгород, а думный дьяк проворонил столь ценного кадра и не доложил об этом князю.

Мы вместе с боярином посмеялись над этим эпизодом из прошлой жизни, после чего перешли к делу. Я официальное принял перебежчика на княжескую службу, но в качестве испытания его профессиональных навыков, приказал совместно с Павлом Сиротой провести вербовку купца Собакина, а заодно поставил задачу выявить и других вражеских агентов в Новгороде.

Лишних вопросов Степан Бородатый задавать не стал, а просто взялся за дело. Вскоре выяснилось, дьяк 'Разбойной избы' Ивана III недаром ел свой хлеб. Боярин буквально за три дня выявил всю московскую шпионскую сеть в Новгороде и взял ее под контроль. Через неделю Степан пришел ко мне с подробным докладом 'кто есть кто' в Новгородском княжестве и сделал подробный анализ сложившейся на сегодняшний день политической обстановки. Я впечатлился талантами Степана, но вида не подал и приказал ему срочно готовить силовую акцию по захвату власти в Москве.

Причиной такой спешки была абсолютно тривиальной и не являлась следствием головокружения от успехов. После захвата власти в Новгороде я оказался в цейтноте и любое промедление с ответным ударом по Московскому княжеству, было смерти подобно. Чудеса это конечно хорошо, но военная сила куда более убедительный аргумент, нежели церковные песнопения и крестные ходы. Если в первый момент после восшествия на княжеский престол, я планировал выждать и накопить силу, но быстро понял, что почивать на лаврах мне просто не дадут. Зажмут недруги новоиспеченного Новгородского князя между Ордой и Литвой, а затем прихлопнут словно муху.

Война дело дорогое, поэтому воевать стоит, только если война приносит прибыль, а ресурсов для затяжной войны у Новгорода как раз и нет. Если этим летом не разбить Орду под Москвой, а просто запереться в Новгороде, то лучше сразу бежать, куда глаза глядят.

К счастью природа дала нам время на подготовку к силовой акции в Московском княжестве, так как началась весенняя распутица. Дороги развезло, реки еще не вскрылись, а по этой простой причине в военных и политических разборках на Руси наступило затишье. В данный момент отправить в Москву команду Степана Бородатого и стрельцов во главе с Никодимом Лютым не было никакой возможности. Поэтому у нас появилась возможность набрать отряд охотников из новгородских ушкуйников и провести боевое слаживание их со стрельцами на учениях.

Боярин Бородатый первоначально с явным испугом и неприятием воспринял мое предложение возглавить 'Московскую республику', построенную по новгородскому образцу. Как не убеждал я Степана, что он будет под моим началом, но боярин уперся как баран и только твердил:

— Невместно боярину корчить из себя князя!

Формальное согласие сунуть голову в петлю, мне удалось получить от Степана только после продолжительной беседы по душам и разъяснения всех нюансов спланированной мною операции по захвату Московского княжества. Я особо напирал на тот факт, что в данный момент Москва осталась без князя, а все родовитые бояре полегли под Новгородом или попали ко мне в плен. Ордынцы такого удачного момента не упустят и летом неминуемо пойдут в набег на Москву. Однако хан Касим, который уже разграбил Китай город, наверняка пока афишировать этого факта не будет и, собрав силы, вернется, чтобы ободрать как липку оставшийся без защиты город.

Если суметь организовать москвичей на отпор Касиму, то боярин Бородатый реально может претендовать на должность московского посадника, как спаситель Москвы от татар. Две стрелецкие сотни и отряд ушкуйников, которые я решил выделить под это дело, помогут Степану отбить наскок Касимовского хана и взять власть в городе. По агентурным данным у Касима не более двух с половиной тысяч опытных бойцов, а толпа ополченцев, которую хан приведет с собой под московские стены, реальной силы не представляет.

При данном раскладе вполне реально повторить бойню устроенную мною на льду Волхова, благо татары еще не попадали под раздачу. Конечно, разгром войска Касима победы в войне не гарантирует, и когда на Русь заявится вся казанская орда, то мало никому не покажется, однако я постараюсь ее встретить во всеоружии.

Подготовка к войне хоть и со скрипом набирала обороты, да и я постепенно приходил в форму после ранения. Предметно обдумывая различные варианты борьбы за власть в Москве, я по самую макушку загрузил этой работой Степана Бородатого. Боярин втянувшись процесс постепенно избавился от скепсиса по этому вопросу и оказал мне неоценимую помощь в планировании и подготовке операции. Совместные ночные бдения, если и не сделали нас друзьями, но растопили лед недоверия между начальником и подчиненным, после чего Степан Бородатый решил окончательно связать свою судьбу с судьбою Новгородского князя. Боярин прекрасно ориентировался в московских реалиях и четко знал, кого нужно приласкать, а кого и прирезать, поэтому я ставил перед ним лишь стратегические задачи, а практическое исполнение планов доверил его опыту и знаниям.

Существует такой сорт людей, которые, несмотря на все свои таланты и властную натуру, привыкли держаться в тени. Из их числа как раз и был Степан Бородатый. Боярин запросто мог отгрызть кусок русских земель и назначить себя любимого удельным князем в одном из княжеств. При его талантах состряпать документальное подтверждение своим властным амбициям не проблема, однако он не рвался к вершинам власти. Меня эта особенность характера Степана вполне устраивала, поэтому я дал ему полный карт-бланш для самостоятельных действий.

14 мая 1464 года подготовка к походу на Москву была закончена, и караван из тридцати пяти ушкуев отплыл из Новгорода в Москву. Новгородская армия вторжения состояла из двухсот стрельцов саперного взвода вооруженного сотней мин и управляемых фугасов и четырехсот ушкуйников, которые решили поучаствовать в грабеже усадеб московских бояр. Это только на патриотических плакатах написано, что истинный патриот, не задумываясь, положит жизнь на алтарь отечества, а в реальности бесплатно даже прыщ на попе ни у кого не вскочит.

Профессиональный боец с войны кормится, а поэтому его верность князю во многом зависит от количества добычи, которую он в этой войне получит. Однако я лично разъяснил ушкуйникам, что кровавого беспредела не потерплю, и грабить будет позволено только тех на кого укажет Степан Бородатый и командир стрельцов Никодим Лютый. Народ уже знал, что князь скор на расправу, а поэтому проникся моими словами, так как я приказал Никодиму Лютому расстреливать нарушителей дисциплины как собак на общем построении.

Главной головной болью для меня стало отсутствие надежной связи с отрядом вторжения. В те времена письма из Москвы в Новгород шли неделю а порой и того дольше. Следовательно, невозможно было своевременно реагировать на изменение обстановки и принимать необходимые меры. Однако здесь мне на помощь пришел Степан Бородатый, который во время своей службы московским князьям держал связь с агентурой в других городах и княжествах с помощью голубиной почты.

Как оказалось голубиная почта дело весьма дорогостоящее и за хорошего голубя платили до десяти гривен серебром, да и специалистов в этом вопросе можно было пересчитать по пальцам. Расстояние от Москвы до Новгорода почтовый голубь преодолевал примерно за сутки, но голубей для связи с Москвой удалось купить всего десяток.

Расходы на связь пробили серьезную дыру в моих финансах, однако оперативная связь того стоила и я не стал экономить в столь важном вопросе и раскошелился задушив в душе жабу. Расставаясь с серебром, я серьезно задумался над организацией телеграфной связи, которая была в разы надежней и могла быстро окупиться за счет предоставления платных услуг населению, благо технические проблемы были вполне решаемы.

Проводив Отряд Степана Бородатого, я отправился в Детинец и сразу приступил к подготовке к летней военной компании.

Глава 13.

Восшествием на княжеский престол закончился важнейший этап легализации Александра Томилина в новгородском обществе 15 века. Казалось бы, я теперь в шоколаде — сиди себе на троне булки жуй да девок щупай. Однако желающих погреть свою пятую точку на новгородском престоле навалом, а поэтому необходимо двигаться вперед без малейшей передышки. Стоит остановиться хотябы на минуту и все пойдет прахом, к томуже голова Новгородского князя не привинчена на болтах и в мгновение ока может слететь с плеч.

Княжеское звание вместо ожидаемых плюшек, взвалило на мои плечи новые неподъемные задачи, а возможностей и главное финансов у новгородского князя не прибавилось. Как повернется дело с московской авантюрой, я не знал, а поэтому мои грандиозные планы были писаны на воде вилами. Находясь фактически в подвешенном состоянии, я прекрасно понимал, что как бы ни повернулись дела в Москве, летом придется повоевать по полной программе.

Разгром дружины Ивана III, на самом деле основывался на чистом везении и если бы Московский князь воспринял меня всерьез, то в лучшем случае я сейчас бегал как заяц по лесам и пугался каждого шороха. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что недруги вскоре навалятся на меня по-настоящему, а разбить подготовленное к бою многотысячное войско одними Дефендерами не удастся — тут нужны пушки! Мои гранатометы надежд не оправдали, так как сложны в производстве и применении, а поэтому кровь из носа нужно создавать артиллерию. Чугуна в моем распоряжении не было, а поэтому пушки придется лить из бронзы, благо в Новгороде специалисты по литью колоколов имелись в наличии.

Я решил не идти проторенным путем и не отливать примитивные дульнозарядные пушки, так как их скорострельность была очень низкой, а очистка ствола от несгоревшего пороха еще та песня. При наличии продвинутого металлорежущего оборудования мне было вполне по силам изготовить простейший аналог полковой пушки начала 20 века с клиновым затвором. Конечно долговечность бронзового ствола аховая, но пару сотен выстрелов такая пушка вполне выдержит. Я не собирался заморачиваться с изготовлением нарезного ствола, а решил использовать оперенный шрапнельный снаряд от своего гранатомета, благо технология изготовления боеприпасов была отработана, и в наличии имелся комплект оснастки. Деревянный лафет для пушки изготовить тоже не проблема, а шестерни механизма наводки сделаю из бронзы. Правда такое орудие прослужит всего пару лет, но к тому времени, когда пушкам потребуется замена меня или убьют, или в могилу лягут мои враги.

Глобальных планов я не строил, а поэтому запустил в производство партию всего из двадцати пушек. Колокольные мастера отлили заготовки стволов уже к 1 июня, а к десятому числу в колесной мастерской были готовы лафеты. Изобретать велосипед я не собирался, поэтому за образец был взят лафет сорокапятки времен второй мировой войны, правда, сходство с образцом было только внешнее. Я не знал всех нюансов устройства лафета сорокапятки, поэтому опирался на технологические возможности своих мастерских и инженерные знания 21 века.

Как не странно, но лафет для пушки получился удачным и не потребовал серьезных переделок после натурных испытаний. К лету 1464 года работники оружейных мастерских набрались достаточного опыта, поэтому качество изготовления орудийных створов и лафетов оказалось вполне приемлемым, что обеспечивало взаимозаменяемость деталей. Для 15 века это серьезное достижение, так как ремонт пушек сводился к замене стандартных деталей и не занимал много времени.

Противооткатное устройство пушки — это по существу большой гидравлический автомобильный амортизатор, конструкцию которого я знал назубок, однако навить цилиндрическую пружину накатника было не из чего, так как отсутствовала пружинная сталь. По этой причине пришлось, выкручиваясь из создавшегося положения, заменить пружину двумя коваными рессорами, на которые опирались выступы по бокам казенника.

Если специально не придираться к корявому дизайну, то у меня получился вполне работоспособный девайс с деревянным щитом и тележными колесами, который успешно выполнял возложенные на него функции.

ТТХ моей пушки, которую я окрестил по давней русской традиции 'Прощай Родина' получились такими:

Максимальная дальность выстрела — 2000 метров.

Прицел диоптрический с делениями по 50 метров по дальности.

Дальность прицельного выстрела шрапнельным снарядом — 1000 метров

Примечание: На этой дальности снаряд попадал в круг диаметром 30 метров

Дальность прицельного выстрела картечью — 100 метров

Угол обстрела 40 градусов

Практическая скорострельность — 6-8 выстрелов в минуту.

Орудийный двухколесный передок вмещает 25 шрапнельных снарядов и 25 картечных выстрелов

Пушка перевозится упряжкой из 4 лошадей.

Орудийный расчет 5 человек (четверо верхом на конной упряжке, пятый на передке)

Первые же учения моей конной артиллерии ясно доказали присутствующим на них ветеранам новгородского ополчения, что в тактике и стратегии войн наступила новая эпоха. Выскочившая на стрельбище на рысях трехорудийная батарея, лихо развернулась на позиции и уже через минуту открыла огонь картечью по мишеням. После третьего залпа от сотни деревянных щитов, изображавших плотный строй копейщиков, остались одни обломки, и в учениях наступила заминка, уж очень быстро было покончено с условным противником.

Я сразу приказал перенести огонь на стадо овец в загоне расположенном в восьмистах метрах от позиции пушек. Согласно легенде учений загон с двадцатью овцами обозначал конницу условного противника, которую предстояло уничтожить артиллерийской батарее. В 15 веке общество защиты животных отсутствовало как класс, поэтому я, не опасаясь судебных исков, решил провести проверку эффективности шрапнельного снаряда таким живодерским способом. Овечек конечно жалко, но они и так должны были пойти в котел стрелецкого полка, а выяснить мощь нового оружия было необходимо.

Правда, пристреляться шрапнелью по удаленной групповой цели удалось только после моего личного вмешательства. Увы, но лишь пятый залп накрыл цель и мечущиеся по загону овечки отдали свои жизни на благо отечества. По моему мнению, батарея отстрелялась где-то на троечку, но ветераны новгородского ополчения крестились, словно увидели битву апокалипсиса. Если быть честным, то первый блин все-таки не вышел комом, а со временем орудийные расчеты научатся правильно определять дистанцию до цели и результат будет.

На момент учений у меня в наличии имелось уже десять орудий нового образца, а остальные десять пушек должны быть изготовлены к 20 июня. Однако, несмотря достигнутые успехи на душе у меня было неспокойно. Известий от Степана Бородатого не было, хотя по срокам его отряд должен уже добраться до Москвы. На голубятне круглосуточно дежурили двое стрельцов, но долгожданный голубь с письмом пока не прилетал.

Вечером 12 июня, когда я уже готовился отойти ко сну, в мои покои вломился Павел Сирота, заявивший с порога, что из Москвы прилетел голубь с письмом. Я буквально вырвал из рук Павла записку и начал читать послание, написанное на шелке.

— Княже, мы опоздали всего на два дня. Хан Касим захватил Москву и грабит город. Стрельцы Никодима Лютого прямо с ушкуев перелезли через стену в Кремль и выбили из него татар. Половина ушкуйников в Кремль не полезла, а взбунтовалась и ушла по Москве реке обратно в Новгород. Москва пуста, многие жители разбежались по окрестным лесам, а тех, кто остался тары побили или взяли в полон. Бояре и купцы бросили город без защиты и бежали в Тверь. В Кремле много баб и детей, татары согнали сюда весь полон, чтобы люди не разбежались. Мы выбили татар и держим стены, но еды почти нет. Уже начался голод, поэтому долго не устоим, — сообщал Степан Бородатый.

В конце записки стояла подпись боярина и дата — 11 июня 1464 года.

* * *

Коротенькая записка, доставленная голубем из Москвы, перечеркнула мои планы и оставила в прошлом все радужные надежды. У меня было только два выбора: первый — это списать отряд Степана Бородатого в расход, после чего продолжить планомерную подготовку к летней кампании или сломя голову бросится на выручку.

Здравый смысл подсказывал, что первый вариант наиболее разумный, так как потеря двух сотен стрельцов еще не конец света, однако не все было так просто. Даже если скрыть послание боярина Бородатого, то правда со временем все равно выплывет наружу. Увы, но новоявленный князь еще не настолько в авторитете у новгородцев, чтобы поступать согласно формальной логике и походя расплачиваться людскими жизнями за свои амбиции. Сейчас новгородцы боготворят князя Александра, но стоит мне лишь один раз обгадиться и мнение электората резко изменится. Народная любовь мгновенно превратится во всеобщую ненависть, а с неугодными князьями у новгородцев разговор короткий. Внутренние враги и иностранная агентура быстро подольют масла в огонь, после чего мне придется воевать не только с внешним врагом, но и с новгородцами, а это изначально гиблое дело. Вот таким образом политические соображения подмяли под себя здравый смысл и заставили меня действовать противно логике и трезвому расчету.

Отправляться в поход на Москву нужно было, основательно подготовившись, но времени на долгие сборы у нас не было. По этой причине я, не мешкая, приказал Павлу собирать на совет своих соратников и отправился в кабинет обдумывать сложившуюся ситуацию. Примерно через час большинство руководства собралось в моем кабинете. На совете отсутствовали только командир стрелецкого полка Акинфий Лесовик и командир минной роты Иван Рябой, которые находились в крепости. Сирота конечно уже отправил в крепость нарочного с приказом командованию срочно явиться в Новгород, но дрога в крепость неблизкая и я начал совет, не дожидаясь приезда Акинфия и Ивана.

После того как отцы командиры расселись по местам, я зачитал послание из Москвы и объявил, что лично отправляюсь на выручку отряду боярина Бородатого блокированному в московском Кремле. Михаил Жигарь сразу попытался мне возразить, но я оборвал его на полуслове, громогласно заявив, что этот вопрос решенный и не обсуждается. Затем я зачитал приказ о подготовке к походу, в котором были поставлены конкретные задачи всем присутствующим на совете. Обсуждение приказа не заняло много времени и после моих ответов на немногочисленные вопросы, народ разошелся выполнять озвученные планы. Пока суд да дело, я решил немного вздремнуть перед трудовым днем, который наверняка закончится за полночь.

Под утро прискакали из крепости командиры полка и минной роты, которых я также озадачил подготовкой к походу. В данный момент в моем распоряжении находились четыреста обученных стрельцов из первого набора и пятьсот новобранцев, из которых меньше половины знали за какой конец держать Дефендер. Остальные рекруты пока проходили теорию и занимались лишь физической и строевой подготовкой.

Прикинув все за и против, я решил взять в поход на Москву пятьсот стрельцов, а также два взвода минной роты и десять орудий с плохо обученными расчетами. Артиллеристов придется доучивать в походе, что сомнительно, но выбора у меня все равно не было. Помимо стрельцов, я рассчитывал привлечь к походу новгородское ополчение, однако после разгрома под Русой новгородская дружина сильно поредела. По этой причине Еремей Ушкуйник, много бойцов мне не выделит, поэтому придется умерить свои аппетиты. Значит на новгородское ополчение надежды мало, к томуже у меня на памяти был пример ушкуйников, которые бросили отряд боярина Бородатого в беде. Вот и выходит, куда ни кинь — всюду клин!

Исходя из такого расклада, получалось, что в Новгороде останется лишь полусотня опытных стрельцов из первого набора и две с половиной сотни новобранцев, которые только начали обучение. Дефендеры для новобранцев были еще в работе, поэтому они были вооружены только холодным оружием. Если в городе начнется заварушка, то власть не удержать, но шанс отстоять хотябы крепость у Акинфия будет.

Силенок для штурма Москвы у меня набиралось маловато, но что-то изменить возможности тоже не было. В реальном бою я мог положиться лишь на стрелецкую конную сотню, да две с половиной сотни стрельцов из первого набора. Минеры Ивана Рябого конечно серьезная сила в обороне, но бои в городе это не их стихия. Командиры орудийных расчетов были набраны из минеров знакомых с новгородскими пушками, но остальные артиллеристы приняли присягу всего месяц назад. В будущем я планировал преобразовать минную роту в полноценный артиллерийский полк, но видимо не судьба.

Определив основные приоритеты, я приказал Павлу Сироте выгрести арсенал подчистую и забрать в поход все снаряженные патроны и гильзы, оставив огнестрельное оружие только у ветеранов, остающихся в городе. Оружейные мастерские работают в авральном режиме, и недостающий огнестрел и боеприпасы будут готовы к концу июня, а пока придется обходиться тем, что есть в наличии.

Огнестрельное оружие основная ударная сила моей небольшой армии, поэтому Иван Рябой был отправлен перетряхивать пороховые погреба в Детинце, с приказом собрать весь пригодный для перезарядки патронов и фугасов порох. В Москве подходящего для наших целей пороха нет, а трофейный порох по-любому придется перетирать под наши стандарты. Оставлять новгородскую артиллерию и стрельцов без пороха я не боялся, так как пороховые мастерские вышли на проектную мощность и без проблем наработают новый.

Акинфий лесовик и Иван Рябой, уяснив поставленные перед ними задачи, убыли их выполнять, после чего я отправился в резиденцию посадника. Необходимо было поставить в известность Еремея о последних событиях и договориться о выделении из городской казны фуража и продовольствия, а главное денег для покупки лошадей. Пешком моя армия ползла бы до Москвы почти месяц, поэтому необходимо было посадить весь личный состав на лошадей или хотябы на телеги.

Мне также было необходимо выпросить у Ушкуйника хотябы пять сотен опытных дружинников из городского ополчения, что являлось большой проблемой. Конечно, Новгородский князь мог просто приказать кончанским тысяцким выделить ему людей, но тысяцкие без прямого указания посадника и пальцем не пошевелят. Устраивать конфликт на ровном месте я не собирался, к томуже лучше, когда люди идут в бой по доброй воле, а не из-под палки.

На мое счастье Еремей был уже в курсе событий, поэтому его не пришлось убеждать оказать Новгородскому князю необходимую помощь. Вопрос с ополченцами тоже решился без проблем, потому что в резиденции посадника как по заказу находился тысяцкий плотницкого конца боярин Иван Карякин. Именно его Еремей мне сосватал в воеводы ополченцев. С боярином Карякиным мы познакомились во время строительства Томилина подворья, именно его люди ставили мне терем и мастерские. Не знаю, какой из боярина воевода, но мужчина он дельный и без боярских понтов. Иван Карякин убедил меня, что на пятьсот опытных бойцов ополчения я могу рассчитывать и убыл готовить свое войско к походу.

Моя просьба помочь лошадьми и продовольствием встретила у посадника полное понимание, а после решения проблемы с ополченцами у меня буквально гора упала с плеч. Простившись с Еремеем, я отправился на Владычный двор, чтобы получить благословение патриарха. Иона уже был уведомлен Расстригой о предстоящем походе на Москву. Из нашей беседы выяснилось, что именно патриарх провел разъяснительную работу с посадником, поэтому мой визит к Еремею прошел так гладко. Визит на Владычный двор продлился менее получаса. Патриарх дал мне свое благословение и отправил в поход трех священников под охраной десятка боевых иноков. Эта команда должна была наставить на путь истинный московское духовенство и привести его к покорности Ионе.

После окончания аудиенции, Мефодий Расстрига, поджидавший меня в коридоре патриарших палат, тоже попросился в поход и предложил захватить с собой в Москву передвижной электрошокер. Этот девайс прекрасно показал себя во время кампании по выявлению слуг Дьявола в среде новгородских черноризников. Я отказал Расстриге в его слезной просьбе и приказал зорко следить за обстановкой в Новгороде, так как ожидал скорой активизации вражеской агентуры, а опричники Мефодия уже нагнали страху на наших врагов.

Закончив разговор с Расстригой, я отправился в келью Пимена Горбатого, где обсудил с правой рукой патриарха различные политические расклады, которые могут сложиться в Новгороде. Пимен заверил меня, что справится с обстановкой в городе, и пожелал скорой победы княжескому воинству. Я тепло простился со старым монахом, после чего отправился на Томилино подворье, где предстояло озадачить Любаву Жигарь и Машку певунью на время моего отсутствия.

Глаза у женщин всегда на мокром месте, поэтому слезы из глаз моих дам полились ручьем, как только мы с Сиротой поднялись на крыльцо терема. Именно в этот момент я узнал тщательно скрываемую от меня тайну. Только полный идиот не понял бы, что Любава не ровно дышит к моему начальнику охраны, так как она буквально повисла у Павла на шее и едва не утопила в слезах. Мне также довелось промокнуть, потому что на моей шее повисла рыдающая Машка. Кое-как остановив вселенский потоп, мы прошли всей компанией в терем, где я грозно потребовал от плакальщиц накормить нас обедом. Слезы мгновенно просохли и девицы со скоростью ветра унеслись командовать на кухню. За обедом я поставил красавицам задачи на время нашего отсутствия, после чего отправился в свои покои часок передохнуть.

Хотя подготовка московского похода носила авральный характер, но к утру 15 июня все было готово и мое воинство еще до полудня вышло из Новгорода. Боярин Карякин успешно набрал полтысячи добровольцев готовых пойти с Новгородским князем хоть к черту на рога, но с лошадьми вышла загвоздка. Для тысячной дружины, уходящей в поход на Москву требовалось не меньше тысячи коней, а если считать заводными, то и все полторы тысячи. Такого количества лошадей в наличии просто не было, поэтому нам пришлось рассаживать бойцов в фургоны. Пароконные фургоны производились моими мастерскими, и полсотни новомодных повозок на рессорах уже стояли на вооружении полкового обоза, а также минной роты. Однако их количества явно было недостаточно, поэтому пришлось срочно мобилизовывать недостающие фургоны у купцов. Конечно, хозяев реквизированного транспорта это не обрадовало, но война диктует свои правила, к томуже посадник пообещал выплатить компенсацию потерпевшим.

Провожать княжескую дружину в поход вышло практически все население Новгорода. Я сидел на вороном коне в блестящих доспехах во главе колонны и, помахивая ручкой, отвечал на восторженные вопли населения. Однако когда новгородское войско отдалилось от города на пару верст, новгородский князь перебрался с боевого коня в фургон, где улегся на мягкую перину, так как недавнее ранение не позволяло мне долго находиться в седле. Вот так лежа на перине и поскакал светлый Новгородский князь Александр Олегович бить супостата.

Здесь уточню, что новоявленный князь по 'пачпорту' был Александром Даниловичем Томилиным, но народная молва перекрестила Новгородского князя, заменив отчество и фамилию, родовым именем. Вот с той поры Александр Томилин стал Новгородским князем Александром Олеговичем, хотя не имел к Вещему Олегу прямого отношения.

* * *

Вынужден сделать небольшое отступление в своем повествовании, чтобы разъяснить несколько важных моментов и обстоятельств. В 21 веке переброска тысячи бойцов на другой конец света не бог весть, какая сложная задача. Технический прогресс обеспечил жителей планеты Земля железными дорогами, кораблями и авиацией, поэтому слетать в Европу на выходные может любой желающий, конечно при наличии финансовых возможностей. Увы, но где эти железные дороги и автомобильные шоссе? По этой причине, чтобы дружине преодолеть расстояние в пятьсот верст между Новгородом и Москвой, необходимо организовать целую экспедицию!

Пешее войско за день может пройти в среднем 20-25 верст. Конница с обозом и заводными лошадьми за это время преодолеет полсотни верст — не более! Как не рви жилы, но быстрее двигаться невозможно! Конница без обоза может пройти форсированным маршем сотню верст, но через два дня лошади выбьются из сил, и нужно будет останавливаться на дневку. Если поход более трехсот верст то на, то и выходит, поэтому устраивать гонку бессмысленно. Я поначалу планировал доскакать до Москвы за пять — шесть суток, но знающие люди сразу охладили мой пыл. Поняв, что я лезу в дела, в которых плохо разбираюсь, я свалил проблему на подчиненных и с умным видом утверждал чужие приказы.

Уже в дороге, анализируя ход подготовки к походу, я с удивлением понял, что подготовка прошла без особых огрехов, а решение самоустраниться оказалось абсолютно верным. Мои соратники давно привыкли трудиться в обстановке превентивного аврала, поэтому учли все основные потребности нашего войска и в подготовке имелись лишь мелкие недочеты. Я порадовался за себя любимого, так как понял, что работаю в сплоченной команде единомышленников, а не машу саблей в одиночку. С такими помощниками шансы на успех московского похода возрастает в разы и если я не облажаюсь по собственной глупости, то не все так плохо как выглядело еще пару дней назад.

* * *

До Москвы новгородская дружина добралась за десять суток. Такие скорости передвижения войска с обозом в эти времена считались большим достижением, поэтому появление нашей колонны в Тверском княжестве для местных властей оказалось полной неожиданностью. Нам удалось проскочить по тверской территории, не встретив никаких препятствий, хотя я опасался вооруженного противодействия. Конечно, были попытки местных бояр выяснить, кто это скачет по их землям, но увидев вооруженное до зубов войско, боярские дружины сразу убирались с дороги и спасались бегством.

В 1464 году правил в Тверском княжестве одиннадцатилетний Великий князь Тверской Михаил Борисович — шурин (брат жены) убитого мною Ивана III. Как я впоследствии узнал, именно в это время в Твери находилась Великая княгиня Мария Борисовна с шестилетним сыном Иваном — наследником Ивана III. Княгиня с княжичем сбежала из Москвы, спасаясь от набега хана Касима, и только в Твери узнала о гибели мужа.

Миновав без боя Тверское княжество, мы к полудню десятых суток похода вышли к Москве и встали лагерем в десяти верстах от города. Разведка сразу отправилась в поиск и к вечеру вернулась с обнадеживающими разведданными. Московский Кремль еще держался, хотя дела у защитников были плохи. К счастью татары оставили попытки штурма после того, как в очередной раз крепко получили по зубам, после чего решили взять защитников измором. Осаждали кремль полторы тысячи татар хана Касима, а остальное татарское воинство рыскало в окрестностях Москвы в поисках добычи.

Наши разведчики столкнулись с одним из отрядов мародеров и вступили с ним в бой. Татар было всего два десятка, а моих разведчиков 'целых' семеро. Стрельцы сделали вид, что спасаются бегством, а перестрелять догнавших их мародеров в упор было минутным делом. Подавляющее превосходство в огневой мощи в очередной раз доказало непреложную истину, что против лома нет приема! Разведка взяла в плен командира татар, который выложил на допросе все, что знал о войске хана Касима.

Основываясь на полученных разведданных мой походный штаб, сразу приступил к разработке плана освобождения Москвы от 'монголо-татарских захватчиков'. По большому счету Касиму нечего было противопоставить моей дружине, в особенности стрельцам. Однако уличные бои в незнакомом городе грозили вылиться в побоище с большими для нас потерями, а это нам надо? По этой причине было решено выманить татар из Москвы наскоком конной стрелецкой сотни, чтобы затем разбить противника в чистом поле. Главное это заманить татар на минное поле и под картечь наших пушек, после чего разгром противника станет делом техники.

Местом для предстоящего сражения был выбран Ходынский луг (ныне Ходынское поле), благо до него было рукой подать. Еще затемно, мы свернули лагерь и заняли Ходынку, окружив свои позиции фургонами обоза. Минеры установили управляемое минное поле на наиболее угрожаемых направлениях, а как только рассвело, стрелецкая сотня ускакала в направлении Москвы, чтобы выманить татар из города.

Однако разработанный мною план дал сбой уже через полчаса после ухода конной сотни. На наши позиции неожиданно выкатился татарский отряд в сотню бойцов. Татары, видимо не разобрались в обстановке и без разведки поскакали в атаку. Сблизившись с заслоном из телег на сотню шагов, татары устроили карусель вокруг нашего лагеря и обстреляли нас стрелами. Большого ущерба обстрел не нанес, но среди бойцов появились первые раненые. Я, скрипя сердце, приказал вооруженным винтовками стрельцам открыть ответный огонь, после чего противник, потеряв два десятка человек убитыми и ранеными, ускакал прочь.

Такой форс-мажор подпортил мне настроение, так как теперь противник не полезет сломя голову в подготовленную ловушку, а наверняка проведет тщательную разведку. Однако не все оказалось так плохо, как я опасался. Как впоследствии выяснилось, вовремя атаки на наш лагерь получил смертельную рану один из многочисленных ханских сыновей — Абелькасим, который вскоре умер от ран на руках отца.

Атака конной стрелецкой сотни на татарские позиции у городских ворот также не прошла без внимания противника, и уже к полудню из Москвы выехало войско Касима. Как я и предполагал Касим выслал вперед разведку, которая была отогнана оружейным огнем, а затем татары решили закрутить свою фирменную карусель, обстреливая наши позиции из луков. Тактика татарской конницы была отработана веками, поэтому Касим не стал выдумывать ничего нового, на чем и погорел. Именно к такому развитию событий мы и готовили свою оборону, поэтому управляемые фугасы были установлены с таким расчетом, чтобы максимально проредить татарскую конницу, кружившую вокруг заслона из фургонов.

Хан Касим со своей гвардией в бою не участвовал, а расположился в трехстах метрах поодаль и наблюдал за развитием событий. Лучшего расклада ожидать было глупо, поэтому я отдал приказ артиллерии открыть огонь шрапнелью по ставке Касима. Первый же залп накрыл цель, а затем началось избиение младенцев. Управляемые фугасы буквально выкосили татарскую карусель, а залпы дефендеров довершили дело.

Противник бросился врассыпную, но потери татар были огромными. На месте полегло с не меньше трехсот татарских воинов, а еще с полтысячи получили ранения. Вокруг нашего лагеря образовались настоящие завалы из убитых и раненых лошадей, а предсмертные вопли людей и животных холодили душу.

Шрапнель и фугасы буквально нашпиговали коней и бойцов противника железными стрелками, после чего татарам стало не до боя. Металлическая стрелка редко убивает наповал, но когда адреналиновый наркоз заканчивался, раненому становится не до смеха. Уже через сутки половина раненых сходит в могилу от внутренних кровотечений, а через неделю начинается гангрена или заражение крови. При нынешнем уровне развития медицины после таких ран в лучшем случае выживает каждый пятый, да и те, кому повезло, становятся инвалидами. Для 15 века шрапнельный снаряд, несущий в себе три сотни металлических стрелок, является настоящим оружием массового поражения, правда, ни о какой женевской конвенции тогда даже не слыхивали.

Новгородские ополченцы в бою фактически не участвовали, а лишь с ужасом наблюдали за побоищем. Чтобы поднять боевой дух своего воинства, я приказал командиру ополченцев боярину Ивану Карякину вывести бойцов на зачистку. Через полчаса ополченцы дорезали раненых, после чего я приказал конной стрелецкой сотне и трем сотням ополченцев, выдвигаться в направлении Кремля.

Во время десятидневного похода, я ухитрился растрясти свою рану, и вояка из меня был никакой, поэтому атаку возглавили Павел Сирота и боярин Карякин. Я же остался в лагере на Ходынском лугу и стал дожидаться известий от своих подчиненных.

Через три часа из Москвы прискакал вестовой, который доложил, что татары бежали из города и осада с Кремля снята. Я, не мешкая, приказал сворачивать лагерь, и еще засветло моя дружина вошла в Москву.

Глава 14.

Освобожденная Москва производила удручающее впечатление. Практически все дома и усадьбы на улице оказались разграблены, повсюду валялись выпотрошенные подушки и перины, а также переломанная домашняя утварь и битая посуда. Пухом и перьями было запорошено все вокруг, поэтому казалось, что дорога к Кремлю усыпана тополиным пухом. Повсюду лежали полуразложившиеся трупы людей и домашней скотины. Вонь стояла страшная, а жаркая погода только усугубляла могильный смрад, и у меня в горле стоял тошнотворный ком пропитанный запахом смерти.

— Нужно срочно очищать город от трупов, иначе начнется эпидемия, — подумал я, глядя на весь этот кошмар.

Московские улицы словно вымерли, и город очень напоминал огромную декорацию для фильма ужасов. Выжившие жители, скорее всего, попрятались и выжидают, как повернутся дела, но наврядли их много осталось в городе. Вскоре мы обрались до Кремля и въехали в распахнутые ворота приземистой башни. Со знакомым мне московским Кремлем, нынешний Кремль не имел даже отдаленного сходства. Обветшавшие каменные крепостные стены пестрели заплатками из бревен и выглядели удручающее. Если быть честным, то этот наполовину деревянный полуразвалившийся забор с редкими башнями из когда-то белого камня, трудно было назвать крепостью. Изнутри Кремль выглядел ни намного лучше, чем снаружи. Территория резиденции Московского князя была застроена в основном деревянными строениями, среди которых я увидел лишь несколько довольно скромных каменных церквей. Никакого сравнениями с величественными храмами Новгорода даже и быть не могло.

Татары, успевшие похозяйничать в Кремле, едва не раскатали по бревнышку резиденцию Московского князя. Следы грабежа и разорения были видны повсюду. Однако в разоренном Кремле я, наконец увидел живых жителей Москвы, которые сидели и лежали повсюду куда доставал мой взгляд. Если прикинуть на глаз то здесь собралось порядка десяти тысяч человек, в основном женщин и детей от десяти лет и старше. Мужчин было мало, скорее всего, потому, что они в основном погибли, защищая свои семьи от татарского плена. Трехнедельная осада и голод превратили людей практически в скелеты, которые едва могли передвигаться.

Рядом с крыльцом княжеских палат я увидел Степана Бородатого, которого узнал с большим трудом. Прежде весьма дородный боярин избавился от лишних килограммов и стал похож на замученного постами монаха отшельника. Боярин что-то обсуждал с Павлом Сиротой и моего появления не заметил, поэтому я первым начал разговор.

— Ну, здравствуй боярин. Великое дело ты сотворил для Москвы. Я грешным делом не чаял тебя застать в живых, а ты удержался и многих людей спас от гибели и рабской доли! — сказал я, по-родственному обнимая Степана.

— Прости княже, что не встретил тебя как подобает, но люди мои вповалку лежат, да и я едва на ногах стою, — ответил боярин, узнав меня.

— Да вижу Степан, что довелось тебе хлебнуть лиха по самое горло. Иди, отдохни боярин до утра, а мои люди заменят твое воинство на стенах и в карауле. Подскажи только где искать Никодима Лютого и его стрельцов.

— Убили княже Никодима татары седьмицу назад. Забрались лазутчики ночью на стену по веревке и вырезали караульных. Никодим как раз смену караульным повел, и схлестнулся на стене с татарами. Если бы он тревогу не поднял и не сдержал первый натиск, то вырезали бы ордынцы нас как курей. Приступ мы отбили, но полтора десятка стрельцов и полсотни ушкуйников в эту ночь лютую смерть приняли и Никодим вместе с ними, — ответил мне Степан, виновато опустив голову.

Это скорбная весть ударила меня словно обухом по голове. Никодим Лютый был первым погибшим гвардейцем, а гвардия фактически заменила мне семью в новом мире. Сегодня я потерял родного брата, и боль от утраты ножом ударила в сердце. Мужчины на войне плачут редко и в основном от бессильной злобы, но горючие слезы предательски покатилась из глаз против воли. Я с трудом взял себя в руки и смахнув слезы рукавом спросил:

— Где он лежит.

— Похоронили мы Никодима наследующий день в братской могиле, вместе со стрельцами и ушкуйниками. Сам видишь княже, какая жара стоит, но погибших попы отпели честь по чести.

— Иди Степан отдыхай. Война без крови не бывает. Не кори себя за гибель Никодима — нет в том твоей вины. Вы все, кто Кремль удержал и баб с детишками спас от смерти — герои! Честь вам за это и слава, а также поклон княжеский, — сказал я, низко поклонившись боярину.

— Княже, мы все твои люди и наш долг служить тебе честью и правдой. А за земной поклон тебе особая моя благодарность! Служил я Рюриковичам как цепной пес, только в благодарность за верную службу Иван III меня в узилище на смерть лютую бросил. Платил мне князь щедро за службу серебром, только поклона от него я вовек бы не дождался! Не считают Рюриковичи даже бояр своих верных за людей — все родом своим кичатся. Ты княже рода славного Вещего Олега, который выше Рюриковичей стоит, а поклонился простому боярину в ноги за службу верную и за людей побитых татарами у тебя душа болит! Поэтому не злато и серебро буду служить тебе княже до смерти, а за честь мне тобою оказанную! Душою своею клянусь!!! — громогласно заявил боярин и перекрестившись отвесил мне земной поклон.

— И мы княже клянемся!!! — раздались крики со всех сторон.

Оправившись от первого шока, я огляделся по сторонам и только тогда понял, что наш разговор с боярином слышала куча народа, собравшегося поглазеть на Новгородского князя. Степан Бородатый искушенный в придворных интригах мастерски разыграл спектакль с клятвой князю — спасителю на глазах людей. В последствии я узнал, что Степан Бородатый провел настоящую пиар кампанию среди москвичей во время осады, убеждая павших духом осажденных в том, что Новгородский князь обязательно придет на выручку. Это я расчувствовавшись слушал речь боярина как красноармеец Троцкого на митинге, а Степан поняв настроение людей прекрасно разыграл рекламный спектакль. Не знаю насколько был искренен в своих клятвах боярин, но его импровизация значительно подняла мой рейтинг среди москвичей.