Вампиры Средневековья

Только старые люди, вслушиваясь в пьяные россказни своего товарища, украдкой посмеивались и переглядывались друг с другом. Правдой было то, что Анхель никогда не ходил в походы против мавров и уж, тем более, никто не бил его саблей по ноге. Прозвище Хромой он получил после того, как в юности случайно провалился в нору лисицы и сломал себе ногу. Кость срослась, но Анхель остался хромым на всю жизнь.

В самый разгар празднества в рощу въехал отряд всадников во главе с рыцарем. На нем была длинная, до самих щиколоток белая рубаха, а поверх нее — красно-желтый нарамник — прямоугольный плащ, перегнутый по линии плеч, с разрезом для головы, не сшитый по бокам. Чтобы одежда не мешала рыцарю ездить верхом, талия его была перевязана широким черным поясом. На груди у сердца воина была нарисована каменная башня — личный герб рыцаря. Ноги были обуты в кожаные туфли с острыми носками.

Суровое лицо мужчины было изъедено оспой, а правую щеку уродовал глубокий шрам. Голова рыцаря была непокрыта. Его длинные черные волнистые волосы и аккуратная черная борода свидетельствовали о том, что воин был еще совсем не стар, но повидал немало на своем веку. Жестом указав своим сопровождающим оставаться в стороне, мужчина проехал мимо расступившейся толпы крестьян и остановил своего белого коня перед стоящими у дерева молодоженами.

— Я, Мануэль Суарес, кабальеро моего сеньора, владельца славной цитадели Фриас и хозяина всех окрестных земель дона Хуана Лопеса де Веласко! — громко прокричал рыцарь.

Басилио вышел вперед и низко поклонился пришельцу. Этот человек назвался кабальеро, следовательно, он является знатным воином, владеющим некоторыми землями в округе и подчиняется только своему господину. От имени своего сеньора, кабальеро сюда и пожаловал.

— Что угодно вам, сеньор Мануэль, в нашей забытой Богом деревушке? — не поднимая головы, и стараясь скрыть дрожь в голосе, спросил Басилио.

Рыцарь измерил крестьянина презрительным взглядом.

— Я прибыл по просьбе моего сеньора дона Хуана Лопеса де Веласко, чтобы забрать молодую жену этого крестьянина в замок Фриас. — Кабальеро пожевал губами, подбирая слова. — По праву первой ночи, мой господин может так поступить. Он обязуется вернуть девушку ее законному мужу в целости и сохранности завтра к обеду.

Среди толпы крестьян прошел ропот недовольства.

— Но и это еще не все, — продолжал рыцарь. — Мой господин обязуется одарить девушку подарками, что, безусловно, поможет новой семье в будущем.

— Но господин, моя дочь и я не принадлежим к числу сервов, — робко пробормотал Басилио. — Мы соларьегос — свободные крестьяне. Возможно, светлейший дон Хуан ошибся?

— Да как ты смеешь, крестьянин, указывать на то, что мой сеньор может ошибаться? — гневно воскликнул кабальеро. — Ты сомневаешься в честности моего хозяина?

Басилио еще ниже склонил голову. Его трясло от страха. Крестьянин понимал, что ему нечего противопоставить словам этого жуткого вельможи. Внезапно, ему на помощь вышел слегка протрезвевший Анхель.

— Дон Мануэль, меня зовут Хромой Анхель, — заплетающимся от выпитого вина и страха языком заговорил крестьянин. — Мой прадед, дед и отец — всю свою жизнь трудились на благо сеньоров Вальденоседы. Я уже сорок с лишним лет делаю то же самое. Я соларьегос и горжусь этим. Неужели я или моя семья чем-то прогневили нашего дона?

— Еще один глупец, — тихо пробормотал рыцарь. — Как же ты не понимаешь, тупой осел, что это большая честь для вашей девчонки? Завтра она вернется к своему мужу целой и невредимой, да еще и с подарками.

Игнасио, до сих пор внимательно следивший за разговором, наконец, сообразил, что словами делу не помочь и приготовился к решительным действиям. Юноша сделал несколько шагов по отношению к кабальеро, но, вдруг, остановился. Ему стало безумно страшно. Несмотря на свой молодой и горячий характер, Игнасио понимал, что он всего лишь крестьянин, а не воин. А если сейчас не отступить, то рыцарь может вернуться с еще большим количеством солдат и сжечь деревню дотла. Шмыгнув несколько раз носом, юноша опустил голову и отошел назад.

Совсем другие чувства переполняли Альбу. Она решила, что это большой шанс для нее скрыть от жителей деревни свой позор. Ей, как и нескольким жителям мужского пола этой деревни было что скрывать. Больше всего девушка боялась, что ее отец узнает о том, что она рассталась со своей девственностью задолго до сегодняшней свадьбы. Также, Альба опасалась мести со стороны женщин деревни, так как мужчины, с которыми она грешила, были поголовно женаты.

Сейчас для девушки подвернулась уникальная возможность исправить все. Ведь никто не станет винить Альбу в том, что ее насильно забрали в цитадель одного из местных рикос омбрес — богачей. А на следующий день она, печальная, верная супруга вернется к своему красавцу мужу, прижмется к его груди и будет долго рыдать, моля о прощении. И он ее простит. Конечно, ведь она ни в чем не виновата. Альба украдкой улыбнулась. Все складывалось как нельзя лучше. Да еще и дары от сеньора.

-Ах, какой чудесный сегодня день! — душа девушки ликовала. — Но надо действовать, пока не случилось ничего страшного.

Альба подошла к, опустившему голову Игнасио, поцеловала его в щеку и, не скрывая слез, направилась к рыцарю. Мануэль обернулся назад и приказал оруженосцу посадить девушку на его коня. Всадники были готовы отправляться в путь.

— Продолжайте веселиться, жители Вальденоседы! — Нарочито радостно воскликнул кабальеро, пришпорил коня и помчался прочь из рощи в сторону замка Фриас, опережая отряд своих всадников на много шагов вперед.

В роще наступила полная тишина. Казалось, даже птицы прекратили петь, а ветви оливковых деревьев больше не шелестели на ветру. Басилио громко вздохнул и медленно побрел по направлению к деревне.

— Стой, Басилио! — крикнула Урсула и побежала вслед за мужем. — Но ведь она вернется. Вспомни нас с тобой.

Крестьянин резко остановился и с грустью посмотрел на жену.

— Но ведь мы были сервами, Урсула. А теперь мы свободны. По крайней мере, я так думал.

Процессия все ближе подъезжала к замку Фриас. Как только всадники оказались на большом каменном мосту, ведущему через глубокий ров, доверху наполненный водой, кабальеро Мануэль остановил своего скакуна. Остальные конники последовали его примеру.

— Родриго, скачи в замок и доложи дону Хуану, что мы подъезжаем, — рыцарь усмехнулся. — Поторапливайся!

Один из всадников бросился исполнять приказ, а кабальеро с остальными своими спутниками неторопливо отправились к воротам цитадели. Альба была поражена увиденным. Ей еще никогда не приходилось бывать во Фриасе — центре всех окрестных земель, коими владел сам дон Хуан Лопес де Веласко, настоящий рико омбре. Для молодой крестьянки этот человек казался настолько могущественным, что его можно было бы сравнить если не с Господом, то с королем точно. Хотя ни короля, ни тем более Господа, Альба никогда в жизни не видела.

— Но ведь это не значит, что их нет, — размышляла крестьянка, попутно разглядывая величественные стены цитадели, построенной на отвесной скале. — А, что если я понравлюсь дону, и он даст мне больше подарков?

Альба представила себе, как сеньор одаривает ее серебром и золотом.

— Интересно, как выглядит наш господин? — в голове девушки то и дело всплывали образы высокого статного красавца, с ног до головы покрытого кольчугой, с большим мечом на поясе. — Ах, как жаль, что я не знатного рода.

Всадники въехали в ворота замка и остановились посреди широкого двора. Вокруг сновало много народу. Первыми к ним подбежали два конюха и помогли кабальеро спешиться. Затем, один из слуг подошел к Альбе, довольно грубо вытащил ее из седла и поставил на землю. Остальные воины самостоятельно слезли со своих лошадей и разбрелись по крепости.

Сеньор Мануэль жестом приказал девушке следовать за ним. Войдя во внутренние покои замка, они вдвоем отправились по темным, едва освещаемым маленькими окнами и, висящими на стенах факелами, залам и коридорам. Несмотря на жаркий летний день, внутри цитадели было холодно и очень сыро. Стены пахли плесенью, везде гуляли сквозняки. Альба немного иначе представляла себе великолепие замков, но и уже увиденное очень сильно поразило крестьянскую девушку.

Наконец, кабальеро вошел в большой, хорошо освещаемый факелами зал и остановился. Стены комнаты были украшены многочисленными гобеленами, на которых художники изобразили различных дивных животных. Посередине зала расположился огромный стол, на котором стояли кувшин с вином и несколько мисок со всевозможной едой. В противоположной от входа стене ярко горел огромный камин. Перед ним стояло кресло, а в нем сидел человек.

Альба никак не могла разглядеть фигуру, сидящую в кресле, так как его спинка была слишком массивной и высокой, чтобы полностью скрыть сидящего в нем человека.

Тишину роскошного зала нарушил хриплый мужской голос.

— Подойди, девушка, не стой в проходе, — сидящий в кресле мужчина нетерпеливо забарабанил пальцами левой руки по деревянному подлокотнику своего трона.

Альба переминалась с ноги на ногу, не решаясь ступить и шагу вперед. Она поняла, что перед ней, в этом огромном кресле сидит ни кто иной, как сам дон Хуан, правитель всего и всея в ее маленьком, очень ограниченном мире.

— Я сказал, подойди! — в голосе сеньора послышались нотки раздражения. — Долго я буду ждать?

Крестьянка, трясясь всем телом от страха, смогла заставить себя сделать несколько шагов вперед.

— Подойди ближе, не огорчай меня, девушка, — уже более миролюбивым тоном сказал дон Хуан.

Альба подошла почти вплотную к спинке кресла и плюхнулась на колени. Ужас перед господином разрывал ее всю изнутри. Девушка совсем позабыла о подарках, золоте и серебре. Почему-то ей казалось, что сеньор хочет посмеяться над ней, а может ... даже убить. Крестьянка и сама не понимала, откуда у нее в голове берутся такие нелепые мысли, но страх полностью овладел ее сознанием, мешая трезво рассуждать.

Мужчина поднялся и подошел к, приклонившей колени, Альбе. Несколько секунд он стоял неподвижно, а затем протянул руку к лицу девушки и жестом приказал ей поднять голову.

Альба тут же подчинилась. Все ее догадки по поводу внешности великого рико омбре оказались ошибочны. Перед ней стоял не высокий статный идальго, а маленький и толстый старик. Лысая голова дона блестела, как ярко начищенный котелок, а над ушами беспорядочно торчали во все стороны остатки седых волос. Его крошечные, впавшие глаза напоминали поросячьи, а покрытые серой щетиной щеки еще больше добавляли дону сходство с деревенским боровом.

Дон скрестил пальцы рук на своем большом животе, не переставая пристально смотреть в лицо девушки.

— А ты неплохо выглядишь, не смотря на то, что ты крестьянка, — задумчиво произнес сеньор. — Как тебя зовут?

— Альба, господин, — дрожащим голосом произнесла девушка.

— Не нужно меня бояться, Альба. Я не причиню тебе зла. Ведь я твой сеньор. Я обязан защищать тебя, как и всех, преданных мне крестьян. Ты ведь преданна мне?

— Да-да, господин, — поспешила ответить крестьянка.

— Хорошо, — дон Хуан снисходительно улыбнулся. — Ты голодна?

— Нет, мой сеньор. Я ела на свадебном пиру, — девушка стала потихоньку успокаиваться.

Рико омбре расхохотался.

— И вы, крестьяне, называете эти свои посиделки пиром? — глаза дона стали мокрыми от слез. — Перестань меня смешить, а то я уже плачу.

— Простите меня, господин, — Альба опустила голову и уставилась глазами в каменный пол, внимательно разглядывая каждую его трещинку.

— Ну, хорошо, — дон прекратил смеяться. — Знаешь, зачем я позвал тебя сюда?

Девушка, молча, кивнула, продолжая смиренно стоять на коленях. Она чувствовала, как ее ноги медленно начали затекать.

— Тогда пойдем, — пробормотал сеньор, схватил Альбу за руку и рывком поднял ее на ноги. — Нам нужно идти.

Не отпуская руки крестьянки, дон Хуан повел ее прочь из зала вверх, по небольшой, тускло освещенной несколькими факелами винтовой лестнице, ведущей прямо в покои хозяина замка. Преодолев все ступени и остановившись перед массивной, оббитой железом деревянной дверью, феодал отпустил руку девушки и прижался ладонями к каменной стене. Ему необходимо было отдышаться после такого утомительного подъема.

Альба усмехнулась про себя. Дон оказался слабоват для всемогущего правителя. От страха в ее душе ни осталось и следа. Крестьянка была уверенна, что этот жирный боров, которого уважали и боялись крестьяне всех окрестных земель, не сделает ей ничего плохого. Единственное, что ее тревожило в данный момент — будет ли достойной плата за эту ночь. Девушка твердо решила сделать все, что в ее силах, чтобы заслужить вознаграждение за свои старания. Деревенские мужчины, с кем Альба проводила ночи, ни разу не жаловались на ее умения. Оставалось надеяться, что и дон оценит ее мастерство.

Тем временем, сеньор Хуан отдышался, распахнул дверь и втолкнул Альбу внутрь комнаты. Опочивальня оказалась небольшой. В одной из стен были прорублены два небольших окна, дававшие очень мало света даже днем. Сейчас они были занавешены гобеленами, с изображениями какого-то знатного воина.

— Это Сид, мой предок, — с гордостью сказал дон Хуан, заметив, что Альба внимательно смотрит на гобелены. — Наверняка ты слышала о нем?

— Да, мой сеньор.

Девушка не лгала. Наверное, не нашлось бы ни одного жителя Кастилии, будь то жалкий крестьянин или дворянин самых знатных кровей, кто бы ни слышал о подвигах великого воина по имени Эль Сид Кампеадор. Не была исключением и Альба. С самого детства они с братом были приучены чтить память великого героя, непосредственного участника реконкисты и освободителя всех Испанских земель от гнета ужасных язычников — мавров.

— Как жаль, что дон Хуан, не смотря на то, что является родственником Сида, совершенно не выглядит как великий герой, — думала девушка. — Ночь, проведенная с могучим рыцарем, была бы куда приятней.

Но выбора не было. Альба отвернулась от гобеленов и взглянула на ложе сеньора, стоящее у противоположной от окон стены. Кровать была необыкновенно высокой и широкой. Закрывал ее балдахин из плотной и тяжелой ткани темно-зеленого цвета, с желтыми кисточками по краям. Такого крестьянская девушка не видела никогда в своей жизни.

Альба, словно завороженная, уставилась на такую диковинку, чуть приоткрыв в изумлении рот. Дон Хуан неторопливо подошел к внушительных размеров канделябру, стоящему подле кровати и при помощи огнива зажег на нем все три свечи. В покоях стало немного светлей. Свет от четырех факелов, уже горевших в комнате до прихода хозяина и его спутницы, едва ли был способен разогнать тьму, ворвавшуюся в покои с наступлением сумерек.

— Брось свое рванье в углу и полезай в кровать, — скомандовал феодал.

— Да, мой сеньор, — Альба низко поклонилась и принялась торопливо снимать с себя рубаху.

Девушку сильно оскорбило то, что хозяин назвал ее лучшую одежду рваньем. Но кто она была, чтобы перечить своему господину.