Агрессор

— Привет, Бен. Как дела?

Продержись еще один час, — повторяла сама себе. Мне были нужны моя музыка, кровать, и, совершенно точно, моя бабушка.

— Теперь — отлично. — Он ослепительно улыбнулся, и я слабо хохотнула, не сдержавшись. Бен — счастливый парень. Должна признать — быть рядом с ним так легко.

— Хорошо, ребята, как вы делали на предыдущем уроке с Югом, пожалуйста, представьтесь своему Востоку, — проинструктировала миссис Пенли. Раздался коллективный стон, как и в прошлый раз, потому что мы все были отлично знакомы друг с другом.

— Знаю, знаю. — Учительница взмахнула рукой, заставляя класс замолчать. — Но это хорошая практика для собеседований, которые вы будете проходить при поступлении в колледж. Помимо представлений, я хочу, чтобы сегодня вы поделились своими самыми радостными воспоминаниями, чтобы лучше друг друга узнать. Вперед.

Миссис Пенли начала расхаживать по кабинету, который уже наполнился приглушенными разговорами. Я посмотрела на Бена, и мы оба фыркнули, явно в последнюю очередь желая тратить время на такие глупости.

— Привет. — Он протянул мне руку, которую я пожала, закатив глаза и кивнув. — Меня зовут Бенджамин Джеймисон. Мое лучшее воспоминание — первый заработанный тачдаун в старших классах. Зная, что играешь за команду, представляющую школу, с более ревностной публикой на трибунах — ощущение было невероятное.

Такому воспоминанию трудно не симпатизировать. Готова поспорить, благодаря поддержке болельщиков, его сердце наверняка бешено билось от волнения.

— Привет, меня зовут Татум Брандт. — Я помахала с чувством, словно нахожусь в кино-сцене на встрече Анонимных Алкоголиков, где дальше должна сказать: "И я — алкоголичка". — Мое любимое воспоминание…

Мой взгляд моментально переключился на Джареда, потом уперся в столешницу. Это конкретное воспоминание было для меня бесценно, в чем я с трудом признавалась сама себе. Может, мне следовало просто соврать, но с другой стороны, почему именно я должна прятаться?

— Эээ, наверно, оно не покажется таким же грандиозным, как твое, но… Я однажды была на пикнике на кладбище.

Глаза Бена расширились.

— Серьезно? — Он посмотрел на меня с любопытством. — В честь чего?

— Ну, — я с трудом сглотнула, — моя мама умерла, когда мне было десять, и я боялась навещать ее могилу. Правда, боялась до ужаса. Два года отказывалась туда ходить. Мне была ненавистна мысль, что она лежит там, под землей. Как-то раз… мальчик, с которым я дружила, приготовил для нас ланч и отвел меня на кладбище. Я очень рассердилась, когда поняла, куда мы идем, но он сказал, мне нужно радоваться, что моя мама находится тут — по его словам, в самом красивом и тихом месте города. Он был очень чуток и терпелив. Мы сидели рядом с маминым памятником и ели, слушали радио, которое он принес. Ему удалось рассмешить меня в два счета. Мы пробыли там довольно долго, даже после того, как пошел дождь. Теперь это одно из моих любимых мест. Благодаря ему.

У меня болели щеки, и я поняла, что улыбалась на протяжении всей истории.

Несмотря на то, каким ужасным стал Джаред (а теперь и я сама), данное воспоминание было мне очень дорого. Я каждый раз не могла сдержать улыбку, думая о том, что он сделал для меня тогда. Джаред вернул мне частичку моей мамы.

— Ого. Моя история с тачдауном теперь кажется такой поверхностной. — Похоже, Бен на самом деле очень заинтересовался моим рассказом.

— Мне понравилась твоя история. Хотелось бы, чтобы у меня было больше таких же тачдаунов, если можно так выразиться.

— Вы с тем парнишкой до сих пор дружите? — спросил он.

Когда я глянула в другой конец кабинета, где сидел Джаред, наши глаза встретились, и у меня волосы встали дыбом. Его ледяной взгляд переместился на Бена, затем обратно на меня. Ни намека на человеческие эмоции.

— Нет, теперь мы практически чужие.

* * *

На стоянке, после окончания уроков, я заметила бывшего парня Кейси, прислонившегося к моей машине.

— Лиам? — спросила я, на миг полюбопытствовав, зачем он меня ждал, но по большей части ощутив раздражение, потому что очень хотела домой.

— Привет, Тэйт. Как поживаешь? — Он держал руки в карманах и смотрел то на меня, то на землю.

— Нормально. Чем могу помочь? — резко ответила я. Мне не свойственно было не поинтересоваться в ответ, как у него дела, но я до сих пор сердилась на Лиама. Пусть хоть утонет в собственных слезах, мне без разницы.

Он нервно улыбнулся.

— Эмм, слушай. Я чувствую себя паршиво из-за того, что произошло между мной и Кейси. Я пытался позвонить ей, заезжал к ней домой, но она не хочет меня видеть.

Вот это новости. Когда я спросила Кейси, связывался ли с ней Лиам, она ответила "нет". Моя подруга стала далеко не такой честной как раньше.

— И? — Я открыла дверь отцовского Бронко и закинула свою сумку в салон.

— Тэйт, мне просто нужно с ней увидеться. — Его глаза покраснели, он взволнованно суетился. — Я налажал, сам знаю.

— Это твое оправдание? — Не мое дело, но Лиам мне нравился. По крайней мере, до того, как изменил моей лучшей подруге. Я хотела понять. — Почему ты изменял?

Проведя руками по своим темным волосам, Лиам откинулся назад, прислоняясь к кузову машины.

— Потому что мог. Потому что погрузился в образ жизни, характерный для Петли. Там я всегда был окружен девушками, и это ударило мне в голову. Кейси редко ездила со мной, и даже тогда ей было неинтересно.

Голова раскалывалась от одних попыток придумать, что ему сказать. Сейчас у меня не было на это сил.

— Лиам, мне пора домой. Я передам Кейси, что ты хочешь с ней поговорить, но не могу занять твою сторону в данной ситуации. Если заслужишь, она тебя простит.

Лично я была не уверена, что смогла бы его простить на ее месте.

— Извини. Я не хотел втягивать тебя в наши разборки.

— Еще как хотел, — неохотно отшутилась я. В глубине души мне не верилось, что Лиам такой уж плохой парень. Но он совершил ошибку, и я не уверена, оправдан ли будет риск, если его простить. К счастью, не мне принимать такое решение.

— Да, знаю. Прости. Ты — моя последняя надежда. Удачи тебе, и… если на то пошло, мне действительно жаль, что я устроил этот бардак. — Лиам отошел в сторону и направился к своей Камаро.

Устало вздохнув, я залезла в джип, намереваясь поскорее отсюда уехать, пока мой день не превратился из мыльной оперы в "Унесенных ветром".

17

— Ммм… Бабуля, как дела? Что готовишь? — выкрикнула я, открыв входную дверь. Мое тело взывало к кровати, но я решила натянуть на лицо счастливую маску ради бабушки. Я по ней скучала.

К тому же, из эгоистических соображений мне было необходимо получить от нее напоминание, что я — хороший человек. Наговорив сегодня столь неприятных вещей Джареду, даже не хотела смотреть на себя в зеркало.

Ее прибытие можно было учуять с порога. Богатый аромат мясной подливки заполонил ноздри, окутав меня, словно теплым одеялом, еще до того, как за мной захлопнулась дверь.

— Привет, Персик! — Бабушка вышла из кухни в прихожую, подошла ко мне и обняла.

За год своего отсутствия, я так соскучилась по ее объятиям и запаху. Лак для волос в смеси с лосьоном и парфюмом, а так же запах кожи ее ремней и обуви, создавали аромат, который ассоциировался у меня с домом. После смерти мамы я в ней очень нуждалась.

— О, я забыла про "Персик". Папа до сих пор зовет меня "Тыковка". Что у вас, Брандтов, за привычка такая, называть меня в честь фруктов, — поддразнила я, хотя знала — они делали это с любовью.

— Ох, ладно уж. Не лишай старую леди удовольствия использовать ласкательные прозвища. — Она шумно чмокнула меня в щеку.

— Бабуль, в душе ты моложе меня. — Я бросила сумку возле стены, скрестила руки на груди и приподняла бровь. — Единственное, что можно назвать старым — твои музыкальные пристрастия.

— Битлз бессмертны. В отличие от того "ора", который ты называешь музыкой.

Я закатила глаза, а она под руку повела меня на кухню.

Моя бабушка — продукт воспитания пятидесятых — слишком заботливая, волосок к волоску, но и она расцвела, будучи подростком в буйные шестидесятые. Движимая своей активностью и желанием познать мир, бабуля много путешествовала. Когда она узнала, что я на год уезжаю во Францию, то была в восторге. Опыт — лучший учитель. Эхо ее слов следовало за мной повсюду.

Ей за шестьдесят, но выглядела она гораздо моложе. Свои русые с проседью волосы до плеч она обычно оставляла распущенными. Благодаря здоровому питанию и упражнениям бабушка оставалась подтянутой, счастливой и энергичной. Ее стиль был эклектичен. Я видела, как она иногда комбинировала классические брючные костюмы с футболками Rolling Stones.

— Рассказывай, как дела в школе? — спросила бабушка, промывая листья салата.

— Нормально.

Кровать была уже так близко, а мой организм слишком вял, чтобы выложить ей всю правду.

Но бабуля подняла глаза, и закрыла воду.

— Что случилось? — Она дышала через нос. Плохой знак. Эта женщина знала меня слишком хорошо.

— Ничего не случилось. Я же сказала, все нормально.

Пожалуйста, только не расспрашивай.

Она прищурилась.

— Когда ты счастлива, то выкладываешь мне все — про домашние задания, научный кружок, Францию, беговой клуб…

— Со мной все в полном порядке, — перебила я, проведя рукой по лбу. — День выдался тяжелый, только и всего. Я проспала и встала не с той ноги. Во сколько ты приехала?

Бабушка приподняла идеальной формы бровь на смену темы, но допытываться не стала.

— В районе полудня. Думала, приеду пораньше, чтобы прибраться и запустить стирку… — Она не договорила, взмахнув рукой. — Но у тебя, похоже, все под контролем.

— Ну, у меня были хорошие учителя. Не думай, что я не рада твоему приезду, но тебе действительно не о чем беспокоиться. Я отлично справляюсь.

— Это хорошо, — нахмурившись, бабуля продолжила: — Даже отлично. Ты ведь в следующем году уедешь в Нью-Йорк одна. Я переживаю, но при виде того, как ты самостоятельно управляешься с домом и собой, становится немного легче. Полагаю, мы с твоим отцом тебе уже не очень нужны.

— Я бы так не сказала. Мои кулинарные навыки оставляют желать лучшего, поэтому с тобой я буду питаться лучше!

Я хихикнула, когда она тряхнула пучком зелени, обрызгав меня каплями воды.

— Эй! — Смеясь, я взяла бумажные полотенца со стойки и промокнула лицо.

Чувствуя себя лучше, подскочила со стула, чтобы помочь с ужином. Бабушка приготовила салат, пасту и тушеные грибы. Я сделала аппетитный чесночный хлеб — единственную вещь, требовавшую использования духовки. Остальная часть моей диеты включала в себя все, что можно разогреть в микроволновке. Накрыв стол на заднем дворе, бабуля включила какую-то атмосферную музыку, с которой мы обе согласились.

— Значит, по-твоему, мне удастся поступить в Колумбийский? — спросила я, наполняя наши тарелки.

— У меня чутье на такие вещи.

— Ага, еще у тебя было чутье, что мой первый поцелуй станет грандиозным. Нам обеим известно, что в итоге вышло, — пошутила я, наслаждаясь моментом. Еда выглядела великолепно. От легкого ветерка шелестела листва на деревьях, вокруг стола ощущался аромат роз.

Бабушка засмеялась, едва не подавившись вином.

— Знаешь, — она подняла палец, — по справедливости говоря, я не ожидала, что ты поцелуешься с тем, кого едва знаешь. Мне казалось, это будет тот соседский мальчик.

Джаред.

У меня вытянулось лицо при упоминании о нем. Далекие воспоминания о несбывшихся мечтах про Джареда всколыхнулись в голове. Раньше мне так часто хотелось его поцеловать.

— Наше общение в детстве не означало, что мы друг другу нравились. Мы просто были друзьями, — пробубнила я, сдвинув брови от недовольства. Беседа была приятной, пока речь не зашла о Джареде.

— Да, но помимо этого были и другие признаки. — Бабушкино задумчивое выражение подначивало меня вновь сменить тему разговора. — Я на многое обращала внимание. Как вы всегда склоняли головы друг к другу, как он смотрел на тебя, когда ты не замечала… как он пробирался к тебе в комнату на ночевки.

Последнюю фразу она произнесла медленно; ее проницательный взгляд высмеивал мое удивленное выражение. Ох, черт!

— Ты ведь не думала, что я об этом не знала? — спросила бабуля.

Естественно, я понятия не имела, что она об этом знала! С самого начала нашей дружбы, Джаред взбирался по дереву на мой балкон. Он оставался редко, только когда его мама пила и ему хотелось от этого отвлечься. У меня уже тогда была огромная кровать, и нам было вполне комфортно, каждому на своем месте, хотя Джаред умудрялся во сне взять меня за руку.

— Ну, теперь тебе не о чем волноваться. Мы больше не дружим. — Накрутив пасту на вилку, я набила себе рот, надеясь, что тема будет закрыта.

— Как он относится к тебе сейчас, после возвращения?

Все еще с полным ртом, я закатила глаза и покачала головой, указывая, что между нами по-прежнему все плохо, и что не хочу это обсуждать.

— Ты пробовала поговорить с ним, как я советовала? — поинтересовалась бабушка, принимаясь за салат.

— Бабуль, я даже пытаться не хочу. Мы были друзьями когда-то; больше нет. Я по этому поводу не горюю, — соврала я.

— Тэйт, я знаю, что тебе больно. Он ведет себя как настоящая задница.

— Серьезно, мне все равно. Даже будь мне больно, я уж точно не позволила бы ему это увидеть. Он поступал со мной ужасно, и если ему для удовлетворения нужны мои слезы, пусть пострадает. Он не заслуживает моего внимания.

Бабушка положила вилку с наколотым листом салата на свою пасту.

— Татум, ты говоришь словами своей матери.

Я посмотрела ей в глаза, шокированная ее раздраженным тоном.

— Милая, я любила твою маму. Мы все любили. И я знаю, она из лучших побуждений старалась научить тебя, как оставаться сильной, потому что ее не будет рядом в тяжкие времена. Но, детка, позволить себе быть уязвимой — не всегда значит проявить слабость. Иногда это осознанное решение, чтобы вывести другого человека на разговор.

Пусть бабушкины слова звучали разумно, но от идеи об откровенной беседе с Джаредом у меня срабатывал рвотный рефлекс. Я чувствовала себя отвратительно после того, что наговорила ему сегодня, только это не сотрет воспоминания о его неприятных поступках из моей памяти. Если я к нему обращусь, он лишь посмеется.

От одного образа становилось тошно.

— Я не хочу вызывать Джареда на разговор. Что бы ни ужалило его в задницу, это не может быть достаточным оправданием тому, как он относится к людям. Мне все равно.

— Неправда, — категорично заявила бабушка. — Я знаю, как на тебя повлияла смерть матери. Я знаю, что ты хочешь стать врачом, чтобы помогать больным раком вроде нее. Я знаю, ты близко к сердцу приняла ее совет и думаешь, что все наладится после отъезда в колледж. Но ты страдаешь не только из-за проступков Джареда.

Бросив вилку на тарелку, я вытерла тонкий слой пота со лба. Почему стрелки переводят на меня?