Он смотрел на летящий к полу смертоносный предмет и понимал, что на этот раз точно умрет. Взрыв, если и не прикончит сразу, то искалечит настолько, что сбоивший организм Наследника просто не выдержит. В любом случае, тело не сможет продолжать работу, участвовать в боях. Все снова окажется зря.
Убийца уже была у окна. Трос, на котором она спустилась, колыхался на ветру, но был вполне достижим. Зная, что через несколько секунд весь номер окажется разрушен, она не медлила. Еще шаг — и нужно прыгать в разбитый оконный проем и пытаться ухватиться за единственное призрачное спасение.
Взрыв за спиной случился слишком рано. Могучая ударная волна швырнула вперед, жар опалил волосы. Однако вместо осколков в девушку ударило что-то крупное. Что-то живое.
Перепуганные жители Гонконга, в столь поздний час оказавшиеся в окрестностях дорогого прибрежного отеля, с ужасом увидели, как окна одного из элитных номеров вылетают наружу, выбитые взрывной волной вместе с ошметками престижной мебели, штор и отделки. Кому-то особенно внимательному могло показаться, что неожиданный взрыв выбросил в воздух нечто еще. Это нечто, походившее на два сцепившихся тела, не понеслось камнем вниз, как должно было, а по широкой дуге полетело во внутренний двор отеля, выходивший к океану. Пока осколки и ошметки падали на дорогой мрамор роскошной террасы для отдыхающих, неизвестный объект, кувыркаясь, угодил прямиком в просторный бассейн, заполненный чистейшей голубоватой водой и предназначенный для тех, кто не любил пляжи. Подняв огромный фонтан брызг, заливший половину двора, две половинки объекта расцепились, оказавшись выпрыгнувшими из номера Учики и его несостоявшейся убийцей.
Падение с такой высоты отправило их на самое дно бассейна, больно приложив о поверхность воды. Девушка сориентировалась первой, чувствуя, как все внутренности, что не добил кузнецкий молот-Отоко, расплющиваются от удара о спасительную воду, она судорожно рванулась вверх. Вынырнув, убийца с хриплым стоном задышала и схватилась за ближайший борт бассейна. Она подтянулась и выбралась на облицованный пол террасы, заставленной ненужными из-за пасмурной погоды шезлонгами, зонтами от солнца и курортными столиками. С девушки струями текла вода.
Всего пара секунд потребовалась Учики, чтобы последовать за противницей. Та увидела, как со дна слегка обмельчавшего бассейна поднимается окровавленный молодой человек, чья спина до сих пор дымилась. Выходило, что это он закрыл ее от осколков рванувшей гранаты.
— Придурок, — едва не выплюнув бронхи и закашлявшись, просипела убийца.
Отоко вынырнул, оставаясь в воде по плечи. Вокруг него руки тут же образовалось бесформенное красное пятно. Юноша явно был дезориентирован после падения, и этим стоило воспользоваться. Девушка помедлила, потянувшись рукой ко второй отсыревшей гранате.
Ощущения напоминали те, что пришли в то утро, когда Учики проснулся в госпитале "CDM", разорванный на части и уничтоженный Роджером. Спина горела и саднила, перерубленная рука норовила онеметь и тяжело опуститься, поврежденный сустав ноги гудел, да и падение в воду не прошло бесследно. Однако на этот раз он остался цел и мог продолжать битву. Ничто не закончилось.
Звук гулких спешных шагов заставил юношу быстро развернуться в воде. Выбравшаяся из бассейна у него за спиной противница бежала к невысокому заборчику, отгораживавшему двор и террасу от прибрежной полоски земли. Подпрыгнув и ухватившись за забор рукой, девица перемахнула через смешную для трикстера преграду и скрылась из виду.
Сбежала. Проклятье!
Доплыв до края, Отоко одной рукой помог себе выбраться из бассейна. Тяжело поднявшись на ноги, он шагнул к забору, но тут же остановился. В коленях чувствовалась дрожь, рука немела все сильнее. Вдобавок ко всему, падение растревожило усмиренную боль в голове, нещадно ломившую виски и давившую на открытый левый глаз. Бой и спасение вымотали Учики. В таком состоянии, даже догнав противницу, он не смог бы теперь победить. Все силы ушли на предыдущие два раза.
Одно можно было сказать точно: что-то в схеме Сэма Ватанабэ задело нужный рычажок. Если к нему подослали убийцу-трикстера, значит, они на правильном пути. Однако удручал тот факт, что хозяева неприятной девчонки знали, что он Наследник. Или она сама сделала такой вывод? Но почему не решила, что он тоже трикстер?
И кто именно, в конце концов, ее послал? Если Фэй Пан, то все предприятие оказывалось под угрозой срыва. Тогда нужно немедленно скрыться.
А что делать с ранами? От них пока что не чувствовалось приближение смерти, но порезы не спешили затягиваться, набухавшие гематомы рассасываться, а боль в ушибах никак не унималась
В воспаленном сознании вспыхнуло имя. Ватанабэ. Нужен Ватанабэ.
Зажав здоровой рукой глубокую рану на поврежденной, мокрый с ног до головы, окровавленный, босой и полуголый юноша-японец захромал к выходу с террасы.
Качели едва слышно скрипят. Она любит приходить сюда, на старую площадку, где играла совсем малышкой. Теперь тут пусто, почти никогда не бывает детей. Но ей нравится уединение, нравятся старые расшатанные качели.
— Я подобрал тебя с улицы! — запальчиво кричит папа на маму, думая, что Кимико еще не пришла из школы. — Кому бы ты была такая нужна, кроме меня?!
Скрип-скрип. Качели возносят вверх, под набухшие дождем облака.
— Ты сам виноват! — рыдает мама. Она так часто плачет в последнее время, что уже получает от этого удовольствие. — Это из-за тебя меня бросил муж!
Папа кричит что-то в ответ. Он не тот папа, не настоящий. Настоящего папу Кимико уже давно не видела, с того самого раза, когда он ушел из дома. Она на цыпочках крадется по коридору в свою комнату, стараясь остаться незамеченной взрослыми.
Скрип-скрип. Качели опускаются вниз, едва не заставляя скользить подошвами по бетону. Так давно во всей округе не сыскать мягкой натуральной почвы, так давно все вокруг сковано камнем, стеклом и металлом. В последние годы даже детские площадки бетонируют раз в год.
— Наркоманка! Наркоманка! — хохочут девчонки из соседнего класса, тыча пальцами в круги у Кимико под глазами. Она не высыпается из-за бессонницы и выглядит совсем больной.
Скрип-скрип. Спиной вперед ее опять поднимает вверх.
— Да ну тебя, — машет рукой давняя подруга, с которой были не разлей вода в младших классах. — Ты уж прости, но я не могу с тобой... ну, нянчиться. С родителями поговори о своих проблемах, что ли...
Скрип-скрип. Снова вниз.
— Что такое, доченька? — спрашивает мать. Сегодня днем отец на работе, и они в доме одни. В такие моменты в родительнице просыпается нежность. — Поговори со мной.
— Все хорошо, мам, — отвечает Кимико.
— Правда? — материнская рука гладит по щеке.
В тот момент она впервые улыбнулась так, как улыбалась потом многие годы. Она не лгала. Ей действительно очень хотелось, чтобы все было хорошо. У всех.
Скрип-скрип.
— Я люблю тебя — Учики смотрит серьезно и немного напугано. Он такой милый и забавный, этот застенчивый парень, которого она так долго не замечала, хотя и жила рядом. Еще в прошлом году они были друг другу никем, а теперь он стал ее единственной опорой. И он говорит, что любит ее.
Она хочет дотронуться до него, обнять. Ей так хочется, чтобы хоть раз было хорошо так, как не было еще никогда. Чтобы хорошо было по-настоящему. Но что-то мешает. Крылья? Крылья расправляются у него за спиной. Белоснежные... нет. Широкие перепончатые крылья угольно-черного цвета. Как же так? Почему?
— Я остаюсь, — произносит Учики чужим голосом. — У меня будут новые крылья.
Vade retro, Satanas.
И вдруг мир вокруг свертывается в одну точку, будто гаснет изображение на экране старенького телевизора. Слышен только звук: скрип-скрип.
Инори открыла глаза.
Все та же камера неизвестной тюрьмы. Все та же тьма, начинающаяся за прутьями решетки. Глаза слезились, тело ощущалось тяжелой металлической гирей, уложенной на койку. Видимо, ее снова накачали наркотиками. Не потому ли регулярно снятся кошмары?
Кимико с трудом повернулась на бок, звякнув наручниками о спинку кровати. Звук, отдавшийся в гулком пространстве камеры эхом, заставил встрепенуться Марлона в соседней камере. Как выяснилось, поблизости никого больше не было. Как ни звали они вдвоем товарищей по несчастью, никто не отозвался.
— Эй, — окликнул молодой человек. — Ты проснулась?
— Да, — отозвалась Инори, облизав пересохшие губы. — Марлон-сан, как давно ты очнулся?
— Не знаю, — с заметным испугом сказал Данглар. — Не помню ничего. Что они с нами делают?
— Вероятно, как-то усыпляют, — Кимико огляделась. Ее темница, как и прежде, была пуста и неказиста. — Может быть, пускают какой-то газ.
— Мне плохо, — пожаловался юноша, и девушку поразили слезливые интонации, окончательно поселившиеся в его голосе. Теперь их уже нельзя было списать на шок первого пробуждения. Он и в самом деле отчаянно трусил. — Озноб колотит. И тошнит. И все тело болит.
— Наверное, из-за наркотиков.
— Наверное.
— А может...
— Что?
Инори вспомнила о смерти разделенных Наследников. Возможно, оглушенная наркотиками и наномашинами, она не чувствовала, как медленно начинает погибать тело. Но, по крайней мере, не было больно. А вот Марлон мог почувствовать разделение.
— Нет, ничего, — произнесла японка.
— Что "ничего"? — с дрожью, но требовательно спросил Данглар. — Что еще?
— Просто... я подумала о том, что мы не знаем, где мы.
— Ну и?
— И не знаем, отделены ли мы от наших... пар.
— Ой... — До Марлона, как оказалось, только что дошло. — Ой, черт... Так мы же умрем тут!
— Возможно, — проговорила девушка почти шепотом.
— Да какое, к чертям, возможно! — взвизгнул он. — Эй! Э-эй!
Громкий крик завибрировал в темной пустоте их узилища. Инори и Марлон пытались дозваться, если и не кого-то из друзей-пленников, то хотя бы кого-то из тюремщиков. Но все зря. Вот и теперь никто не отозвался. Однако молодой человек не успокоился.
— Кто-нибудь! — он сопроводил выкрик громким лязгом кольца наручников о металл койки. — Ну кто-нибудь же! Выпустите меня отсюда! Я же умру!
Голос юноши, отражаясь от стен и потолка, неприятно бил по ушам Инори, все еще находящейся под воздействием наркотиков. Внезапно накатила тошнота. Не из-за физического самочувствия. Кимико вдруг ощутила острое отвращение к истерично кричащему за стенкой парню, неспособному держать себя в руках. Чики-кун точно повел бы себя иначе, как во время захвата в театральном центре. Он точно не стал бы кричать "меня" вместо "нас".
— Марлон-сан... — позвала она. — Успокойся.
— Отзовитесь хотя бы! — не обратил внимания на девушку Данглар. — Чего вам от нас надо?! Я Наследник, я...
— Марлон-сан...
— Дайте мне поговорить с кем-нибудь, в конце концов! Я все сделаю!..
— Да заткнись ты, придурок!
Резкий окрик был столь неожиданным, что Марлон и впрямь замолчал, запнувшись. Кимико, не сразу поняв, что резкие слова сказаны ею самой, тихо охнула. Она вовсе не собиралась грубить, даже в такой ситуации, но сделала это словно помимо собственной воли.
— Да... я... ты... — Данглар тоже реагировал медленно. — Да... да пошла ты! Сука!
Девушка смолчала. В груди ворочался тугой неприятный комок. В нем сплелась обида на юношу, испуг от собственной реакции... и что-то еще. Что-то неосязаемое, непознанное. Будто нечто тревожное родилось в подсознании и рвалось на волю, рождая странный гнев. Хотелось ответить Марлону, обругать его, закричать так громко, что парню и не снилось, сорвать голос.
Однако она молчала. Стиснув зубы и вжавшись в койку, она молчала.
Не услышав ответа, Данглар зашевелился за стенкой. Но ругаться перестал. Он, судя по всему, суетливо попытался слезать с кровати, зазвенел наручниками, чертыхнулся, плюхнулся обратно. Послышались сдавленные нечленораздельные полустоны-полусвисты.
— Инори... — противно-несчастным голосом позвал, наконец, молодой человек. — Инори...
Кимико почувствовала, как подспудный гнев нарастает. Она закрыла глаза, отгораживаясь от камеры. Не слыша ответа, взволнованный Марлон позвал громче.
— Инори, прости, я не хотел... Инори, ну ответь, пожалуйста!
Несмотря ни на что, ей стало его жалко.
— Марлон-сан... — выдавила из себя девушка. — Успокойся.
— Ладно... — проблеял он виновато. — Но мне же страшно!
— Мне тоже, — коротко сказала она.
Ком страха, злости и стыда ворочался в груди все сильнее. Хотелось плакать, но не было слез. Голова кружилась, руки и ноги ощущались как ватные. И не предвиделось ни одного просвета в неясном и темном будущем.
Больше всего на свете Инори сейчас желала оказаться рядом с Учики. Впервые по-настоящему хотелось обнять человека, признавшегося ей в любви. Попросить его поцеловать ее и никогда не отпускать. Не отпускать из крепких, надежных и таких нежных рук.
Не заметив, Кимико Инори вновь забылась тревожным, обещавшим кошмары сном.
Глава 4: Трудная мишень
Гонконг
19 августа
10:36 местного времени
Эрика Андерсен изо всех сил старалась удержать на лице равнодушно-позитивную маску. Сегодня был ее последний рабочий день перед выходным. После отдыха предстояло обслуживать гостей ресторана, прибывших на некое мероприятие, проводимое наверху. Работники не знали деталей, или хотя бы делали вид, но Эрике были известны все подробности грядущего турнира. Сегодня утром, полчаса назад, исчерпывающую информацию передала ей Китами. Как японка раздобыла столь подробные сведения о составе и времени, работая в борделе, думать не хотелось.
— Ты тут как? — задержавшись на секунду у выхода с лестницы, на которой они поспешно встретились, спросила тогда Эрика.
— В порядке, — коротко ответила Дзюнко и махнула изящной ручкой. — Иди.
Для Андерсен до сих пор оставалось загадкой, как могла Китами с такой легкостью пойти шпионить в бордель. Предприятие, как оказалось, принесло щедрые плоды, но девушка содрогалась от одной мысли о хотя бы приближении к представителям и представительницам позорного ремесла торговли собой. Добровольно вращаться среди шлюх и сутенеров — такого она себе представить не могла. Не говоря уже о клиентах и их обслуживании. Неужели Китами и впрямь?..
Европейская девушка помотала головой, отбрасывая крамольные мысли. Облаченная в форму официантки, она вышла в один из двух общих залов. Путешествия к лестнице никто не заметил. Наглого бармена, пристававшего накануне в туалете, не было, его сменщик не обращал на драчливую официантку ни малейшего внимания.
