Шепот (общий файл)

-Ох, не преувеличивай! Змеюка — то дочурка твоя, что парня чуть к праотцам не отправила.

Чего-то мне становилось страшно и резко захотелось свалить. Вот прям очень-очень. И сейчас!

Зыркнул глазищами так, что я прикусила язык, изображая несломленную гордость. Тряслась я, надо сказать славно, ибо столько фанатичного и чисто злобного блеска было в глазах волхва, что в мгновение стало ясно: о справедливости суда вопрос не стоит. Даже Бермята, что так рьяно вступился за меня, сейчас своё недовольство выражал чисто внешне — хмурился, сжимал кулаки. Но прервать сатанинский обряд почему-то не спешил. Ой, темнота, темнотища! Балемила единственная, кто попытался хоть как-то повлиять на ход событий. Но прихвостни Белояра оттолкнули ее. Женщина теперь только тихо плакала и заламывала руки.

И эта моя судьба? Психушка, а потом костёр инквизиции?

-Попросим у Перуна батюшки помощи, у Купало щедрого помощи. Чтоб огнём своим очистительным показал нам тёмные намерения да деяния. Да изгнал бы силу тёмную из городища нашего, да со светлого капища.

Вот так вот да? Это значит я сила тёмная? Ну, паскуда. Счас я бороду то тебе прорежу, пообскубаю к чертям собачим!

Я задернулась, лязгая цепями, но по знаку волхва помощник поднес горящую палку к разложенному у моих ног хворосту. Блин!!! Откуда-то пришла совершенно неуместная в данный момент мысль, что гореть заживо, наверное, дико больно. Я запаниковала. Внезапно испуганно вскрикнувшего парнишку парнишку подняло в воздух. Он засучил ногами и стал синеть.

-Нет! — закричала, как безумная. — Не убивай его.

Народ, кто упал на колени, а кто — глаза по пятаку — принялся драпать с холма. Волхв застыл столбом, глядя, как его помощник беспомощно болтается над землёй, явно цепляясь за последние свои секунды.

-Не убивай.

Ноги стали подкашиваться. С облегчением увидев брошенного на землю, но живого мальчишку, почувствовала, как глаза застилает туман. И кажется, потеряла сознание.

Глава 15

Желтые стены прибили своим позитивом. И хоть глаза слезились, а в голове каша, я прекрасно понимала, где нахожусь. Тетенька в брючной униформе заглядывая мне в глаза что-то говорит. В ушах, будто вата и приходится скорее догадываться о сказанном по её губам, нежели по услышанному.

Нужно встать. Опа. А руки то привязаны.

-Открывай рот, моя хорошая. — Ложка с чем-то пюреобразным приблизилась к моему лицу.

Фу. Отвернулась, но ложка последовала за мной.

-Не упрямься. Тебе нужны силы.

-Я не хочу.

Чуть разлепила запекшиеся губы.

-Ну, знаешь! Сколько отказываться собираешься? Я же не могу с тобой целый день сидеть. У меня таких нехочух пол отделения. Так что либо ешь, либо я ухожу!

-Можно попить? — просипела, как бывалый уголовник.

Женщина налила в пластмассовую чашку воду и подала мне. Неимоверным усилием я приподняла голову и, обливаясь, хоть как-то смочила горло.

-Почему я привязана?

-Доктор придёт на обход — у неё и спросишь. Будешь есть?

Я отрицательно мотнула головой.

-Ну, как знаешь. — Женщина поднялась со стула и, со вздохом забрав поднос, вышла из палаты.

Как же надоело все. На-до-ело. Прыг сюда, прыг туда. Неужели нет места, которое по праву можно назвать моим? Из которого никто не выдернет, в которое можно всегда вернуться. Причём не потому, что кто-то так захотел, а потому что сердце потянуло. Есть ли такое для меня?

Закрыла глаза, отсчитывая пульсацию в висках. Руки натерты в тех местах, где привязаны, саднят немного. Надеюсь, я в припадке безумия никого не покалечила?

ИВЭИН

Тоскливо защемило в груди. Так сильно, что становилось больно. Не хотела с этим бороться — тупо дала волю слезам.

-Как вы себя чувствуете?

Открыла глаза. Доктор сидела на стуле около моей кровати, раскрыв свою неизменную папку. Как всегда спокойна и доброжелательна.

-Разбитой.

-Это от лекарств.

Знали бы вы, отчего это. А вслух спросила:

-Почему я привязана? Что-то... случилось?

-Вы пытались убить себя. — Я вздрогнула. — Если пообещаете впредь не совершать подобных попыток, вас развяжут. Но вы должны понимать, что теперь будете находиться под более пристальным наблюдением.

Что я могла пообещать? С моими провалами? Ведь большей частью я не понимаю и не помню, что происходит. И хуже всего то, что я не контролирую это.

-Я обещаю.

Женщина кивнула, и стоящий в дверях крепкий санитар развязал мне руки. Ох, как затекли. Я пыталась придать им другое положение, но казалось, сдвину хоть на сантиметр — хрустнут и сломаются. Просто пошевелила пальцами, разгоняя кровь.

-Мне доложили, что вы отказываетесь от еды. Это нехорошо. — Доктор выжидательно посмотрела на меня.

-Я поняла. Буду есть. — Почему-то не хотелось спорить с ней и тем более огорчать.

-Вы что-нибудь вспомнили?

Да. Имя своё.

-Нет. Извините, ничего не получается.

-Не торопитесь и не напрягайтесь сильно. Возможно, память вернётся под действием каких-то раздражителей, ассоциаций. Но сейчас я хотела бы поговорить о вашей попытке суицида.

Блин.

Наверное, часа полтора продолжалась наша беседа. Хотя таковой практически односторонний разговор сложно назвать, но я старалась, как могла. Ибо от того как я отвечаю на вопросы или как на них реагирую, напрямую зависит то количество времени, которое проведу здесь.

Вскоре доктор ушла, а я взмокшая и уставшая откинула голову на подушку и уставилась в потолок. А может сбежать? Стало смешно. Я даже не сдержалась и похихикала тихонько, представив, как перекидываю свою тушку через забор в парке и тикаю, потряхивая жирком. Походу убежать отсюда я могу лишь единственно доступным мне способом. Главное очень сильно захотеть. Ведь там, на капище я ОЧЕНЬ этого хотела. Правда просто сбежать, а не оказаться снова в психушке и узнать, что я почти самоубийца.

Зажмурилась, заставила себя дышать ровнее и глубже. Не торопиться. Потихоньку. Стало легче от надежды, что все получиться и ни фига это не бред. Внутри разлилось тепло, как от спиртного, но более вязкое что ли. Почему-то внутренний взор упрямо цеплялся за берег озёра у городища. Так— так. Представить все в мельчайших деталях. Вижу рябь на воде от лёгкого ветра, слышу, как тихо шелестит камыш, как в городище мычит корова и визжат в азарте догонялок дети. На мгновение показалось, что даже чувствую запахи.

Вы когда-нибудь прыгали в воду с высоты? Плашмя? Животом?

С перепугу и от боли я пыталась было заорать, но тут же нахлебалась по самую завязку. Дышать нечем. Серовато-зелёная вода вокруг меня вспарывается сотнями мелких пузырей, стремящихся к поверхности. К далекой, между прочим. Подо мной в темнеющей глубине теряется дно. Это ж надо так промахнуться! Вроде берег представляла.

Усиленно работая ногами и руками, пыталась как можно быстрее добраться до поверхности. Лёгкие жгло, а грудь давили судорожные попытки вдохнуть хоть что-то. Ноги забились мгновенно, так сильно я молотила ими. От широких гребков ослабли руки. Но сдаться означало... Да, именно это и означало. Вынырнув, наконец, хватаю ртом воздух с таким ыыыых, что самой не верится, как столько его помещается внутри. Мокрая одежда сковывает движения и тяжелит. До берега далеко, а я так устала. Засада...

Легла на спину, притворяясь крестиком, позволив воде держать меня. В уши залилось давно, и даже плеск маленьких волн отдается просто невнятным гулом. Небо еще голубое, в белых барашках, но обещает скорый закат. Солнце перестало палить и просто согревает моё лицо. Качаюсь себе потихоньку. Все так мирно, спокойно.

ИВЭИН

Тьфу, тьфу! Начала откашливаться, потому что, испугавшись внезапно прозвучавшего голоса, дернулась и ушла под воду. Твою мать! Отфыркиваясь, стала оглядываться, в который раз посетовав на свою удачу. Берег действительно был далеко. Смутно просматривалось городище, приютившееся на холме. Забирая левее, стала грести. Делая небольшие передышки и переворачиваясь на спину, старалась отдыхать чаще. А как по-другому? Набравшая воды понева путала ноги, мешая двигаться, потому сил уходило гораздо больше, чем могло бы.

Городище осталось по правую руку. Возвращаться туда, где ради меня разложили гостеприимный костерок, совсем не хотелось. Собирались они меня жечь или нет — выяснять такие подробности я не горела желанием. А Бермята? Тоже мне староста называется. Весь такой растакой: и руки в боки, и мор у нас, и не один ты, Белояр суд вершишь. А как до дела дошло, так в кусты. Ну его нафиг, авторитет то? Лишь бы грозный волхв потом с богами помог договориться? Тьфу, на тебя, Бермята!

Ближе к вечеру, взмутив придонный песок, я на пузе выбралась из воды. Сил не хватало держаться на трясущихся ногах, потому я развалилась тут же у кромки, раскинув в стороны руки, и пыталась отдышаться.

Ни фига себе сбежала! Надо было получше место представлять. Что было бы, например, если б лес представила? Оказалась бы сидящей на сосне? Но результат все-таки не мог не радовать — у меня получилось! Пусть я прошляпилась, пусть чуть не утопила себя, но ведь получилось же!

Начиная замерзать в свете заходящего солнца, запоздало вспомнила, что мокрая насквозь. Как просушиться, где ночевать буду? Со вздохом подумала о котомке, которую собирала Балемила. Там и одежда сухая и поесть чего нашлось бы. Чертов волхв, чтоб тебя расперло непропорционально! Уйдя с песчаной отмели, перекочевала в жидкий подлесок и устроилась под кустарником.

Сбросив мокрую поневу, повесила на ветке сушиться. Оставшись в длинной тонкой рубахе, принялась ходить, размахивать руками, чтобы согреться. Ткань противно липла к телу, еще больше холодя своей влажностью. Солнце почти село, окрасив озеро в цвет жидкого золота. Небо расплылось малиново-розовыми и оранжевыми мазками. Перистые облака придавали закату и лёгкость и глубину одновременно. Я села, подтянув колени к подбородку и наблюдала, как неслышной красивой поступью надвигается ночь.

Как жалко я, должно быть, выгляжу сейчас. Стало совсем холодно. Опустившись на траву, скрутилась в комок и постаралась не трястись. Не то переживания прошедшего дня, не то усталость после заплыва, а может и то, что я вконец околела — не знаю, но что-то заставило меня вырубиться. Снилось, что лежу, укутанная толстой шкурой. Колотун прошел. Меховое одеяло согревало, было таким уютным, надежным. Но почему-то слегка воняло псиной.