Чужой дневник

— Да, она сотрудник фонда.

— А зачем ей понадобилась твоя смерть?

— Так это она...

— Верно.

— Не знаю. Возможно, ей нужно, чтоб не осталось живых свидетелей. Предположение сомнительное, но иных нет.

— Ясно. Остальное спрошу после. Может, поговорим о тебе?

— Нет. Спасибо за еду и почти приятный разговор, но я пошла. У меня ещё дела.

— Ладно, деловая девушка. Вот моя визитка, буду нужен — звони.

— Не будешь нужен.

Ослепительная улыбка.

— Не зарекайся!

* * *

До дома я не дошла, а буквально доползла, из последних сил переставляя ноги. Мало того, что ученица, которую родаки даже летом мучили английским и украинским языками, была не в настроении и постоянно доставала своего терпеливого репетитора, так ещё и в бильярдной пришлось ставить на место одного излишне наглого типа.

В общем, когда я шла домой, часы на мобильном показывали 11 вечера, а самая умная мысль сводилась к вопросу: "Интересно, Оля погуляла с собакой?".

Дом привычно встретил меня ароматом уважаемых сестрой цветочных духов, каких-то сладостей и собачьего корма. Из ванной доносилось довольно фальшивое пение сестры. Блин сопел, с упоением оттачивая коротенькие коготки об синюю обшивку дивана.

Я налила себе ароматного чая, рассеянно прошлась по своей комнате. Возле зеркала, совсем не вписываясь в интерьер, стояла простенькая деревянная шкатулка. Я, сама не зная, зачем, открыла её. Разумеется, всё золото, что здесь было, мы давно продали, как и много мебели, картины, даже цветы. То, что осталось, перенесли с сестрой в новую квартиру. В шкатулке же лежало только несколько недорогих украшений, за которые нельзя ничего выручить...

Я вздохнула. Всё, что я зарабатывала в издательстве, уходило в оплату кредита. Надежда... Каждый должен подарить её себе сам.

А перед глазами снова стояла больничная палата...

Мать лежала на белой подушке. Она была бледна, глаза запали. Болезнь не теряла времени...

Сегодня я пришла одна. Оля пошла снова поговорить с Сергеем Геннадиевичем, понесла ему конфеты. Я только печально вздохнула. Если б только это могло помочь!

— Инга, — шепнула она, открывая глаза, — Инночка...

Хотелось зарыдать, завыть в голос, кинуться ей на шею, разбить всю мебель в палате...

— Да, это я, — отозвалась я равнодушно. Мама усмехнулась.

— Стараешься подавить чувства. Как всегда! Даже теперь...

В окно заглянуло неверное осеннее солнце. Мы немного помолчали.

— Инга, ты сильная девочка. Моя мать — твоя бабка — и Оля. Когда я умру, позаботься о них.

— Ты не...

— Мы одни. Давай будем откровенны. Я умру, Ина.

Я втянула в себя воздух.

— Всё зависит от решения Сергея Геннадиевича. Ты можешь не дождаться своей очереди, но, с учётом запущенности болезни, можно с ним поговорить...

— Инга, он не согласится, — сказала мать печально, — Возможно, если б вопрос стоял просто, всё сводилось бы к банальным деньгам. Но это... личное.

— Личное?

— Мы... Знаешь, это было давно, и мы были так молоды. И он любил меня... или делал вид, что любит. И мне казалось, что я его почти люблю...

Она прикрыла глаза и замолчала. Солнечный свет врывался в палату.

— Ина, как же редко осенью бывают солнечные дни... так... редко...

Я могла сказать многое. Но молчала.

— Но у нас были мечты, и он предложил мне быть его женой... и я согласилась. Но потом, за несколько дней до свадьбы, мне позвонили... К тому времени Сережа получил квартиру. Шикарную... И эта женщина, которая позвонила, сказала... Знаешь, голос может быть горьким, как паршивое вино. Вот у неё был такой голос. Она сказала, что... мол, нравится квартирка, шлюшка? А машина? Любишь есть деликатесы? А мой сыночек, мой кроха уже не со мной... И его кровь... тебе и жениху... ещё вместо вина подадут...его Сёмой звали... Семён Григорьев...

Мама откинулась на подушку, закашлялась, прикрыла на минуту глаза.

— Я работала тогда с ним, — продолжила она с видимым трудом, — И я стала искать информацию. И нашла, ведь Сергей не прятал от меня особо ничего... знал, что рыться я не стану...Я не стану рассказывать подробностей, Инга. Скажу только, что я ушла, сложив на столе в новой квартире все его подарки аккуратной кучкой. Себе я оставила только небольшой нефрит, который он купил мне в Ялте...

Я вздрогнула. Мне вспомнился зеленоватый камушек, которым я так любила играть в детстве. Мне он нравился, пока однажды мне не показалось, что он поглощает дневной свет. Мне стало страшно, и я больше не вытягивала его из нашей деревянной шкатулки.

— Вот так, Ина. И знаешь, иногда тех, кого любил, начинаешь ненавидеть. Меня это минуло, его — нет. Все эти годы... он ненавидел меня, Ина. Знай, я умру. Прошу, не пытайся это изменить. Что б он не просил за мою жизнь, не верь. Мою судьбу уже не изменить, а твою ломать не стоит... И ещё. После я узнала, кто звонил мне на самом деле. Жанна...

— Жанна?

— Любовница Сергея. Да, у него, да и у неё есть семья, дети, но... это давняя связь. Нас разделила его тьма. Но подтолкнула меня её ревность.

— Ина, о чём задумалась? — прервал мои размышления голос сестры. Я чуть повела плечом.

— Оль, я устала, — бросила равнодушно, схватила чего-то поесть и двинулась в комнату, успев услышать лишь тяжкий вздох. Да, со мной сложновато. Что ж поделать, видно, это наследственное...

* * *

Клара

Утро началось поздно. И довольно весело.

Дело в том, что Артём и Дина, в пылу заботы обо мне, любимой, уселись рядом в одном кресле и принялись меня доставать, не давая уснуть. Когда я, в конце концов, забылась в полусне, перестав как-либо реагировать на раздражители, они ещё продолжали друг друга подкалывать.

Соответственно утром я проснулась первой и с искренним научным интересом стала разглядывать композицию из двух тел, уютно дремлющих в кресле. Мне мгновенно вспомнились все вчерашние, и не только, обиды на этих двоих, и градус настроения резко взметнулся вверх.

— Ребята, а я и не знала, — мягко мурлыкнула я, заставив Дину сонно пошевелиться на коленях у Артёма, — Может, мне выйти?

Дальше пошли разборки на тему: кто кому должен моральную компенсацию. Было сказано много мудрых слов, которые Кисе наверняка понравились бы, а я получала натуральный кайф... пока они не пришли к выводу, что что-то компенсировать должна я. Как самая ненормальная.

Когда мы спустились вниз, чтоб позавтракать...

— Да, мы дружили семьями, и я занимаюсь похоронами. Мне абсолютно наплевать на то, что у вас забитый график. На час, и никак иначе, а то комиссию натравлю. Сам туда пошёл! Ты меня понял? На час.

Низкий, бархатистый голос с мягкими завораживающими нотками. Я его уже слышала. Киса? Или...

Я вошла в кухню и потрясённо застыла, глядя на стройную женщину с рыжеватыми волосами, которую уже дважды видела в полусне. Но меня поразило иное.

Стройная фигурка затянута в изящный деловой костюм красного цвета, идеально подчёркивающий всё нужное и наверняка вызывающий у мужчин разные мысли. Длинные рыжеватые волосы подстрижены модной лесенкой и мягкой волной ниспадают на плечи. Тонкая золотая цепочка подчёркивает длинную красивую шею. Почти незаметная косметика золотистых оттенков идеально гармонирует с поблескивающим на изящных пальчиках лаком.

Она подняла глаза и чуть насмешливо вздёрнула брови.

— Доброе утро, детки.

У моих спутников отобрало голос. Я же только улыбнулась, заглянув в такие же зеленовато-карие, как и мои, глаза.

— Доброе утро, Киса.

* * *

Артём с Диной за полдня так достали меня своей заботой, что тошно было даже смотреть на этих идиотов. Киса моталась где-то по загадочным юридическим делам, утрясая какие-то непонятные вопросы. Я же вскоре смылась от назойливых друзей и теперь без особой цели бродила по улице, душа очередной приступ злости. Егор смылся!

Нет, я не против, но надо ведь предупреждать!

Со вздохом я покосилась на красную черепичную крышу нашего особняка. Да, я подозревала, что Егор рвётся к Инге. Но была ещё одна, неосознаваемая причина, о которой он не стал бы говорить вслух.

В доме становилось всё темнее. Дышать там сложновато, спать — почти невозможно. Нам обоим очевидно, что, когда эта история кончится, мы уже не будем проводить там лето. Там, кроме нас, живёт кто-то ещё...

Неожиданно мне в голову пришла бредовая, явно опасная идея. Пару секунд поборовшись с собой, я повернула обратно, искренне надеясь, что никто не попадётся мне на глаза.

* * *

Наверно, другой видящей для этой цели понадобились бы свечи, кровь и наговоры. Мне же было достаточно осколка зеркала, который нашёлся в шкафу. И, разумеется, книги.

Отблески красного пламени заплясали в глубине стекла, которое стремительно почернело и стало впитывать солнечный свет. Мгновение спустя из осколка выстрелили в разные стороны багровые лучи, очерчивая материализующуюся посреди комнаты фигуру.

— Ну, наконец-то, — сказала она поразительно красивым женским голосом.

Ярко-красные губы, копна чёрных волос, вертикальные зрачки в красных радужках, длинный хвост с шипом на кончике, слегка портящий потрясающую фигуру...

Да, мы виделись там, за гранью. Это был тот самый дух, который вселялся в Дину.

— Ты звала меня, Видящая?

— Да. Ответь мне, кто тебя вызвал — и я освобожу тебя. Ты снова вернёшься в свой Дит.

— Ты думаешь, я туда и так не вернусь? Совсем скоро этот щенок окончательно потеряет контроль над даром, и я, кроме всего прочего, получу и твою силу. А она ой как велика...

— Думаю, ты расскажешь, что знаешь, — равнодушно заметила моя хранительница, неслышно подходя ко мне. Она всё ещё была в облике человека, и снова мне показалось, что этот голос я уже слышала, я им говорила, что постоянно убирала с груди запутавшуюся рыжую прядь этим движением...

— Ты многовато себе позволяешь, Кларисс.

У меня перед глазами заплясали оранжевые чёртики. Киса?! Кларисс??!! Невозможно! Хотя, если задуматься, описание-то совпадает. Но Кларисс жила тысячу лет назад!

— ... Вам запрещено напрямую помогать Хозяйкам Книги, Хранительница, и не мне напоминать, что Миледи* сделает с тобой за непослушание! — продолжалась между тем дискуссия. Демоница говорила таким тоном, что по коже буквально бежали мурашки, но я знала Кису... и ещё лучше знала Кларисс. Её этим не проймёшь!

— Князь говорит, что мир нуждается в Видящих, — спокойно, с насмешкой возразила та, — И подумай, на кого Миледи спихнёт вину, когда я расскажу правду? Вас в порошок сотрут.

— Но и тебя Марана не простит...

Голос демоницы стал на диво расчетливым.

— Любопытно, ради прошлой своей подопечной, хоть та и была любимой Князя, ты так не старалась, хоть и привязалась к ней... А я-то всё гадаю, Кларисс... Такое сходство, твоё резкое преображение... Ты терпишь боль, находясь в человеческой ипостаси, ты пошла против воли Мараны, и всё ради рыжей глупой молоденькой девчонки! Ой, леди, а глаза-то у вас одинаковые... А мы так долго искали какую-то слабость у нашей несгибаемой киски...

И неожиданно демоница рванулась ко мне, целясь когтями в горло. Хвост описал широкую дугу, разбивая доски пола...

Изящные пальцы с золотистым маникюром перехватили запястья твари. Та яростно взвизгнула и хвостом распорола Кисе — нет, Кларисс, — бок.

Во мне закипела ярость — не за себя, за неё. Я видела глубокую рваную рану, кровь из которой не текла, и взметающийся в воздух хвост. Злость сменилась бешенством и полной потерей контроля.

Силовая волна отшвырнула тварь на три метра и ударила в стену. Книга в моих руках накалилась и окуталась мерцающим сиянием.

— Только пос-смей её тр-ронуть, мр-разь!! — прошипела я, резко сжимая ладонь в кулак. Вокруг демоницы стал сжиматься круг высокого чёрного пламени.

— Не знаю, увидишь ли хозяйку, но, коль увидишь, передай: мой Хранитель не в её власти, — сказала я, равнодушно смыкая круг. Вопль, взметнувшееся пламя — и на полу осталась только горстка пепла.

Кларисс смотрела на меня потрясённо и была явно не в силах что-либо сказать. Я же велела книге напрямую подпитывать Кису моей силой. Артефакт протестующее зашипел, но — подчинился.

Губы, чуточку напоминающие мои, шевельнулись — она явно хотела что-то сказать, но я только покачала головой и пошла наверх. Мне надо многое обдумать. И кое-что узнать...

* * *

Впервые я говорила с книгой, как хозяйка, а не как равная.

— Мне нужно прочитать судьбу Кларисс дальше. А потом... мне по-любому нужен список её потомков. Ещё я хочу знать, как освободить её от подчинения. Не ответишь — будешь наказана.

Страницы зашелестели.

"Ты можешь об этом пожалеть... Я ведь могу сказать тебе, кто вызвал духов. Но тогда — забудь о кошке и всём, что вас связывает. А для тебя, думаю, не секрет, что уничтоженный тобой дух был призван тебя убить. И что он — не единственный. Щенок не остановится. К тому же, если сделаешь неправильный выбор — свяжешь свою судьбу с призраком прошлого, на руках которого крови больше, чем население твоего города. Знай, сама Кларисс выбрала б, не задумываясь — она попросила б назвать имя того, кто хочет её убить. Решай, что дороже, Видящая — чья-то свобода или твоя жизнь".

За окном светило яркое, ясное солнце, отблесками играясь с листвой. Свет отражала блестящая поверхность речки, а я начала понимать...

Кларисс была даже младше меня, когда, беспомощная, на краю пропасти, она поглядела в окно и начала слышать манящий шёпот тьмы. Я была ею. Я знаю, как никто, как больно, страшно и пусто ей было.

Егор любит ночь. Теперь я знаю, почему. Теперь я тоже слышу её голос...

Что толку лгать самой себе? Там, под ярким солнечным светом, люди чуют присутствие духов. Самые слабые или предрасположенные сходят с ума, как Жанна. Там, в сверкающей реке, возможно, кто-то уже тонет по вине вырвавшегося из Дита водяного...

А где-то в доме кошка — нет, человек! — с болью смотрит в осколок зеркала. Мы разные. Мы слишком похожи...

— Покажи мне её судьбу дальше, книга, — бросила я, не оглядываясь.

"Я боялась, что ты так ответишь...".

Я рассеянно потягивала вино из кубка, разглядывая карту. Все города, поселения и стойбища теперь под властью Киевского князя. Что скрывать, мы с мужем потрудились на славу. Хитрили, изворачивались, лгали, убивали...

Я невольно улыбнулась, вспомнив, как под видом блудницы пробралась в одно поселение и изнутри открыла ворота. Правда, уж очень быстро пришлось действовать — терпения моего ревнивого мужа надолго не хватило...

Правда, теперь я не отлучалась из дому, но на то была причина. Вернее, был.

Темноглазый и темноволосый, поразительно похожий на отца, он тихо лежал в колыбельке, словно понимал, что маме не надо мешать думать, и вертел в руках массивное золотое кольцо Тия. Я улыбнулась ему. Помнится, я опасалась, что муж не полюбит его, но... "Береги его" — сказал он мне на прощание, поразительно нежно целуя в губы, — "И себя". Скоро Тий вернётся к нам, маленький. Пламя войны уляжется, а у нас останешься ты. У нас останется будущее...