Игра сэра Валентайна

— Какие полномочия должен для этого вручить тебе Диван, хан-даруге? — Великий Везир подался вперед.

* * *

Верхний город в Аксаре застраивался с таким расчетом, чтобы в промежутке между двумя домами непременно можно было увидеть Топкапы. Правило это было установлено едва ли не одновременно с основанием города и с тех пор неукоснительно соблюдалось.

— Вот, вот здесь эта подлая птица, чтоб ей... благослови Тарк сие создание, я хотел сказать, Амир-рейс, мне весь халат обо... гадила. Люди говорят, это к удаче, а ведь зря-то люди говорить не станут! Вот и пророк Рамуля...

— Его тут не было, давайте не отвлекаться. — прервал своего словоохотливого собеседника Амир ар Слан. — Итак, ты, ун-Фаради, находился вот на этом месте?

— Истинно так, господин мой. — подтвердил стражник. — Иду я, стало быть, службу тащу, Искандер-заде на два шага впереди меня, нарушителей спокойствия, значица, высматривает, ага, и тут я слышу — шлепок, да смачный такой, и Али, это стражник из нашего десятка, вдруг ржать начинает, как конь прямо, он вообще меня недолюбливает и всем моим горестям радуется. Вот и сегодня, господин мой...

— Дальше что было? — хотя дознавателю при особе даруге и удалось соснуть пару часиков, этого явно не хватало, отчего он стал нервным и раздражительным. Раздражению, впрочем, сильно способствовал затягивающийся следственный эксперимент.

— Ну, дальше я останавливаюсь, и вежливо очень у Али спрашиваю, "Чего ты ржешь, ровно конь тыгыдымский"? А он хохочет, да мне на плечо тычет своим пальцем, а пальцы у него словно аазурские колбаски, Амир-рейс, и сам он очень упитанный человек, даже и не знаю, на какие такие доходы он так разъелся — морда от сала едва ли не трескается.

— Ближе к делу. — буркнул помощник ар Слана, Самир эр-Узуд, здоровенный бородатый бугай разбойного вида. — Не отвлекайся.

Стражник опасливо покосился на гиганта-дознавателя, чьи кулаки успешно могли конкурировать в размере с его головой, и торопливо закивал.

— Да-да, господин мой. Поглядел я на плечо, а там такое пятно, что, мама моя женщина, халату конец. А халат почти новый, всего-то пять лет как ношу. Я поднял голову, чтоб спросить, "Птица, да что ты жрешь"?..

— И что ответила? — хохотнул эр-Узуд.

— Ничего не ответила, добрый господин. — скорбно ответил стражник. — Ибо тут я узрел эту страсть крылатую, что луну закрыла.

— Где? — мрачно поинтересовался Амир ар Слан.

— Вот... — ун-Фаради на мгновение задумался, а затем ткнул пальцем в небо, обозначая точку на небосводе, где видел странное существо. — Вот как Тарк благ, здесь была луна в тот момент. А оттуда оно полетело в сторону Топкапы и скрылось во-о-он за той башней бирюзового оттенку, прямо как до крыши долетело, так будто не было ужаса того.

— Ну, хоть не со стороны моря прилетело, и то хорошо. — буркнул Самир-рейс, прикидывая направление полета ночной тени.

— За какой-какой, ты говоришь, башней скрылось? — оживился ар Слан.

— Вон за той, Амир-рейс. — палец стражника уверенно ткнулся в Бирюзовую башню. — Мне с этого места как раз отлично это видно было. Подлетело это страшилище к крыше, слились две тени, и все. А Искандер-заде, говорит, я дурь-травы...

— Взыскание снимается. — резко бросил ар Слан, прерывая очередной поток словесного поноса. — Передай ар-Гимешу, что я его решение об отстранении отменил. Теперь расскажи-ка нам, Абдель, как это чудо крылатое выглядело.

* * *

Сэр Максимилиан поправил гладиолус в узкой, расписанной красными и синими узорами таймаарской вазе и, со вздохом, оглядел пустую лавку. То, что торговля не шла, его, разумеется, не расстраивало, но вот отсутствие сэра Анхеля наводило на мысли самые безрадостные.

К молодому человеку он уже успел привязаться. Молчаливый, исполнительный, неглупый и хорошо — для сына обедневшего рыцаря даже слишком хорошо — образованный, чем-то он напоминал благородному Годригу самого себя в молодости. Кроме того, после выведения сэра Лестера из активной игры и отбытия Виризга, Клейст оставался единственным человеком, с которым ему можно было просто поговорить, не опасаясь того, что неосторожно оброненное слово приведет к провалу. А провал, это, как правило, очень больно и для здоровья вредно.

Увы, отсутствие сэра Анхеля в течение двух часов после появления цветка в окне говорить могло только о его смерти — будь он схвачен, пришли бы и за самим Годригом. Погиб ли молодой человек при сопротивлении аресту, попал ли под горячую руку бушевавшим прошлую ночь аксарцам, или же просто не смог отбиться от ночных разбойников, значения уже никакого не имело. Важнее было узнать, успел ли выполнить Клейст поручение, и предупредил ли ре Лееба о "хвосте", но и это, без риска провалить сэра Лестера, выяснить было совершенно не реально.

Мелодично тренькнул колокольчик над входной дверью, уведомляя Годрига о посетителях. Бросив взгляд на вошедших, сэр Максимилиан едва подавил тяжкий вздох — перед ним стояли бургмейстер Холодного квартала, Морти Бойль и два, не многим уступающих ему богатством и влиянием аазурских негоцианта, Отто Фордиг, старшина южно-имладонского кумпанства, и Родгар Даброт, глава аксарского филиала торгового дома Даброт. Охрана почтенных купцов, без которой они и шагу давно уже не делали, осталась за дверями.

— Здравствуйте, сэр Максимилиан. — поздоровался с разведчиком Бойль. Его спутники склонили головы в молчаливом приветствии.

— И вам здравствовать, почтеннейшие. — вежливо кивнул в ответ Годриг. — Чем обязан вашему визиту?

Конечно же, он догадывался, чем именно обязан, но предпочитал услышать лично.

— Сэр Максимилиан, мы обеспокоены действиями... наших дипломатов. — Бойль с ходу взял быка за рога. — Нам доподлинно известно, что этой ночью вы встречались с султаншей Фирузой...

— Ты в своем уме, купец?!! — рыкнул Годриг. — Не встречался, а получил аудиенцию! Прах знает до чего так договоритесь, почтенный. Вы еще скажите, что и с принцем Гемалем я ночью встречался.

— Прошу простить, сэр Максимилиан. — Морти склонил голову. — Я не хотел сказать, что вы аманат султанши. Но ведь сам факт встречи с ней и принцем вы не отрицаете?

— Нет, конечно. — пожал плечами благородный сэр. — На кой пес я б тогда вообще туда поперся?

— Но нам вы говорили...

— Что вы поддержите того, кого вам скажут! Или вы забыли, сколько для вас сделал ре Лееб?

— Его тут нет. — подал голос Фордиг.

— Зато тут есть его сын. — ответил сэр Максимилиан. — Сэр Лестер. Надеюсь где именно, вы спрашивать не станете?

Купцы переглянулись.

— И я не думаю, — продолжил Годриг, — что вы вправе спрашивать меня, с кем и почему я встречался. Я не учу вас, как вам вести дела. Так и вам не стоит учить Неявную Дружину тому, как вести дела ей. Впрочем... это хорошо, что вы зашли, почтенные. В свете последних событий вам надлежит...

* * *

Заседание Дивана длилось уже четвертый час, и, хотя гулямы из охраны Исмаль-паши и принца Арслана расположились в тени, спешиваться им так никто и не позволил. Сотник Селим а Чурах совершенно здраво предполагал, что им в любой момент может поступить приказ прорываться из Топкапы к казармам и не желал терять даже секунды на то, чтобы его солдаты вскочили в седла.

Сэр Лестер отчаянно зевал, как, впрочем, и почти все гулямы. Некоторые умудрялись задремать сидя в седлах, за что получали ощутимые затрещины от десятников.

— Интересно, сколько нам еще ждать окончания этого похабного совета? — негромко, ни к кому не обращаясь, вопросил Меджид а Тиджар. — Может нашего командира с принцем уже того, пока мы тут прохлаждаемся?

— Если б их, как ты выразился, "того" хотя бы попытались, — хмыкнул в усы десятник, — то слышно было бы на весь Аксар, а Топкапы и вовсе стоял бы на ушах. Не говоря уже о том, что нас тоже перебить попытались бы моментально. Эк, а это что?

В дворцовые ворота, на взмыленном жеребце, влетел какой-то сипахский офицер — с такого расстояния баронет не разглядел, к какому именно полку он принадлежит, — и бросился во дворец, размахивая курьерской пайсой.

— Что-то случилось. — глубокомысленно заметил сэр Лестер. — Что-то, из ряда вон выходящее.

— Может война? — а Тиджар подался вперед.

— Не думаю. — ответил Блюм. — Хотя и похоже.

В следующее мгновение тронный зал, где, по традиции, проводилось заседание Дивана, начали покидать с неподобающей их чину поспешностью те из везиров, и приглашенных на заседание высокопоставленных чиновников, что имели офицерское звание.

— В карьер! — рявкнул Фулдазерех, подбегая к своему коню и вскакивая в седло (Принц Арслан отстал от него лишь на шаг). — В казармы! Принц Ильяс поднял мятеж и ведет на Аксар армию сердара тай Зёнхара!

"Ну ни фига себе! — подумал баронет ре Лееб, пришпоривая лошадь. — И как он его на свою сторону склонил?"

Глава V

Абдуллахим тер Рахмат, сатрап Бар-Залена и всего Мазандарана, любимый племянник Великого Везира, и впрямь оказался тупой разожравшейся скотиной, в чем принц Байасит получил сомнительное удовольствие убедиться спустя какой-то час после того, как "Гамиде" пришвартовалась в военном порту.

Галера и призовой галиот вошли в гавань на рассвете, едва лишь солнце выглянуло из-за горизонта, однако штандарты принца и Крокодила султана были своевременно замечены с патрульного бота, и на пирсе Байасита и Мидара тай Зарива встречали все командиры корабельных соединений, входящих в состав бар-заленской эскадры, в количестве пяти человек, а также провиант-паша и местный абад-паша.

— Да станем мы жертвами за тебя, Мидар-эфенди, и за тебя достойный принц. — с достоинством поклонился идущим по сходням Байаситу и Крокодилу султана Асат-паша тай Гурим, высоченный худой мужчина с длинной, полной седины бородой, исполнявший обязанности командира эскадры во время отсутствия тай Зарива. — Я вижу, путь вам выдался опасный и полный приключений.

— Твоя правда, Асат-ага, — степенно кивнул капудан-паша, — но милостью Тарка мы живы и целы, а Неке лишился номарха и одного из кораблей.

— О-о-о-о. — густые брови тай Гурима изумленно поползли вверх, а лица прочих офицеров отразили соответсвующий случаю градиент радостного изумления и благоговения. — Новость достойная ликования и удивления.

— Да-да, — важно кивнул Крокодил султана, — принц Байасит лично поразил нечестивого шейха пиратов в честном поединке, хотя был тот высотой не менее чем в семь локтей, руки его были подобны стволам деревьев, ноги походили на слоновьи, а грудь была с осадный щит шириной.

— Мидар-эфенди забывает упомянуть, что сам поразил в бою шестерых вражеских бойцов. — славословия флотоводца принц воспринял как должное, поскольку тот, хотя и безбожно преувеличивал, делал это строго в соответствии с имладонским этикетом. — И одного из них, даже не обнажая оружия.

Тут Байасит, конечно же, имел в виду того бедолагу, на которого ни разу не худенький шейх спрыгнул с мостика "Гамиде".

— Воистину, он недаром носит прозвание Крокодил султана. — Асат-паша вновь поклонился.

— Ну а что ты расскажешь нам, доблестный Асат-ага? — поинтересовался Мидар тай Зарив. — Все ли по добру в эскадре, не было ли чего худого?

— В эскадре, слава Тарку и стараниями эфенди провиант-паши все хорошо. Жалование выплачено без задержек, корабли в полной боеготовности, рабы на веслах сильны и сыты, и гребные экипажи ими укомплектованы полностью. Но с жалобою на сатрапа мы к тебе, о Великолепный. Дозволено ли нам говорить?

— Говорите. — отрывисто бросил принц. — Здесь сын вашего славного султана, и если виновен сатрап, то ответит передо мной.

— Да будет мир над тобой, достойный сын славнейшего из государей. — вновь склонился в поклоне вице-флагман бар-заленской эскадры. — Пускай доложит Селим тер Баррхут, ибо он более остальных претерпел от этого сына собаки.

Провиант-паша с поклоном шагнул вперед.

Собственно, походил Селим тер Баррхут на кого угодно, но только не на интенданта. Плечистый и кряжистый мужчина средних лет, он носил завитую и напомаженную бороду, казавшуюся приклеенной к его широченной физиономии, а необычайно длинные усы торчали в стороны, словно два кинжала, зато его увенчанная феской голова была гладко выбрита и блестела, будто хрустальный шар в шатре бродячей гадалки. В целом, провиант-паша создавал впечатление командира абордажной команды, придворного и сутенера одновременно.

— О принц, сын государя моего, и ты, капудан-паша, на вас и вашу защиту лишь я уповаю! — неожиданно тонким, словно у евнуха, голосом пропищал Селим-эфенди. — Один Тарк ведает, сколько претерпел я от этого похотливого борова, кознями Губернеза занявшего пост сатрапа, и не имеющего мыслей ни о чем, кроме размеров поборов с купцов в порту и на майдане! Бакшиш с негоциантов и лавочников он требует такой, что стонут они и рыдают, вечно находясь на грани разорения, но некому заступиться за них, и все полученное складывает сатрап в свою мошну — ни единого гнутого таньга не попадает в султанские сокровищницы с этих его нечеловеческих поборов! Когда же прошу я его о вспоможении славным имладонским морякам, только смеется он, брюхом своим немерянным сотрясаясь, хотя указом Солнцеподобного султана нашего, должно ему на нужды флота двудесятую часть от городских доходов выделять. Небо лишь знает, как я выкручивался, пытаясь на деньги эскадры подешевле купить, как искал днем и ночью лес, пеньку, смолу, рабов, как торговался...

Провиант-паша самым натуральным образом пустил слезу и шмыгнул носом — видимо представил размер недоукраденного им из-за жадности сатрапа.

— А ведь указом Несравненного султана Джимшала, да царствует он вечно, велено торговцам с интендантов брать не более восьми десятых от цены, остальное же должно сатрапам оплачивать, но и этого сей сын неверной матери делать не желает! И когда пришел я во дворец его, дабы усовестить, пригрозил он, гонитель мой, прогнать меня палками, коли не успокоюсь я и не уйду сам! Меня, шейха Шираза!!! И нет на него, вора, управы! Даже носильщиков мне не дает, хотя и обязан — матросы сами вынуждены таскать в порт все мною закуплнное!

— Ну, а ты что скажешь о сатрапе, абад-паша? — спросил принц у начальника гарнизона, припомнив рассказ Крокодила султана о состоянии сухопутных сил в Бар-Залене.

Пожилой седоусый мужчина в чалме и халате поверх зерцала мрачно поглядел на Байасита.

— В гарнизоне не наберется и тысячи бойцов. — угрюмо ответил он. — Да и те что есть, в основном аскеры. Конницы всего ничего — полста пехлеван, столько же гулямов, да сотня сипахов. Ах да, совсем забыл, — на губах старого вояки появилась язвительная усмешка, — две сотни разряженных павлинов из личной гвардии сатрапа. Мамлюки. Но мне они, увы, не подчиняются. Арсеналы пусты, как ложе девственницы, жалование постоянно задерживают. И вовсе бы не платили б, да кто тогда будет чернь усмирять? Не те ж четыре сотни охламонов, что находятся в подчинении у даруге. Они и не знают, с какого конца за ятаган браться. Только и умеют, что обирать купцов и лавочников, а при любой мало-мальски серьезной стычке бегут так, что страус позавидует.