Пёстрые перья, или вся правда на ночь

— Ну думай, думай. Только не долго.

Гвардеец отошёл от двери.

— Что скажете, капитан? — спросил Леонел.

— Они уже послали за подкреплением, — ответил тот.

— Сколько времени это займёт?

— Коридор длинный. Пока один добежит...

— Тогда мы можем рискнуть. Если у двери осталось хотя бы трое, надо попробовать.

За их спинами покашляли, и новый голос произнёс:

— Я не стал бы этого делать, ваше высочество.

Все разом обернулись.

Светловолосый молодой человек в тёмном камзоле и дорожных сапогах, стоял внизу лестницы. В руке он держал небольшой потайной фонарь.

— Теренс, разрази меня гром! — Леонел выронил сразу оба сапога, которые собрался было надеть.

— Рад видеть вас в добром здравии, ваше высочество, — секретарь поднялся по лестнице и посветил фонарём на дверной замок. — Думаю, стоит оставить тут всё как есть.

— Как ты попал сюда? — опомнившись, спросил его хозяин.

— Это долго объяснять. Но я могу вывести вас отсюда, если вы поторопитесь.

Через считанные мгновения все они уже бежали вслед за Теренсом по пыльному, тёмному коридору. Потайной фонарь бросал узкое пятно света под ноги бежавшему впереди секретарю.

У одной из ниш Теренс остановился, вошёл в густую тень. Что-то тихо звякнуло, раздался пронзительный скрип ржавого железа, и шорох камня о камень.

Секретарь появился из ниши и поманил из за собой. Они прошли туда, где коридор переходил в тупиковую комнату. В том углу, где старые стеллажи громоздились до потолка, одна из полок была отодвинута.

Секретарь пригнулся, поставил фонарь на пол. Опустился на колени, и поводил руками в густой тени. Потом раздался его голос из темноты:

— Путь свободен. Я пойду первым. Когда подам сигнал, идите за мной.

Несколько томительных мгновений они ждали. Затем тихонько замяукала кошка. Встав на четвереньки, они по очереди пробрались в тесное отверстие.

Лаз был узкий, пробирались гуськом, обдирая плечи и колени. Сверху сыпалась земля вперемешку с трухой.

Наконец, один за другим, они выбрались на поверхность. Это был склон, поросший густой травой. Вокруг росли редкие кусты, покрытые каплями утренней росы. Внизу, в предрассветном сумраке, виднелись тонкие деревца осиновой рощи.

Секретарь сжал руку своему хозяину, приложил палец к губам.

— Мы слишком близко от стен. Пригнитесь и молчите, — прошептал он. — Я сейчас.

Он неслышно исчез в клочковатом, редком тумане, стелившемся ниже по склону. Через минуты томительного ожидания появился вновь. Поманил за собой. Перебираясь между редкими кустами, они крались за Теренсом до рощицы.

Среди осинок, покрытых редкими, тёмными листочками, беглецы перевели дыхание.

— В том конце рощи, ближе к Старому лесу, — секретарь указал направление — нас ждут лошади.

— Не знаю, как ты это устроил, Теренс, но это было очень вовремя, — сказал Леонел.

— Подождите, ваше высочество. Мы ещё не выбрались. Если они догадались вскрыть дверь, и увидели, что вас нет...

— Не понимаю, почему мы должны убегать? — спросил капитан.

— Я всё объясню, только, пожалуйста, по дороге. Нас могут преследовать.

Они торопливо зашагали между осинок. Теренс, указывая направление, негромко говорил с хозяином. Остальные, как ни вслушивались, улавливали лишь отдельные фразы.

— Слишком неожиданно... одновременно и здесь, и во дворце... Гарнизон рассеян... здесь нечего... Король...

Принц внезапно споткнулся на ходу, секретарь поддержал его под руку.

— Вон там, видите? — Теренс указал вперёд.

Впереди, на самом краю рощи, в тумане едва различались очертания лошадей.

— Капитан, нас преследуют, — капрал догнал остальных. Они обернулись. Далеко позади, в просветах между деревьями мелькали всадники.

— Скорее, мы успеем, — секретарь припустился бегом.

Они неслись во весь дух, тонкие ветки деревьев сгибались, отлетали, хлестали бежавших позади Роя и Фицпауля. Леонел споткнулся и полетел с размаху на землю. Его тут же подхватили с двух сторон, и повлекли дальше.

Издалека послышался звонкий, прерывистый звук.

— Собаки! — задыхаясь, выговорил принц. Они прибавили скорость, хотя это казалось невозможным. Хрипя, из последних сил вылетели на опушку.

Леонел, ухватившись потными, трясущимися руками за упряжь, попытался вскарабкаться на гнедого жеребца. Стал заваливаться назад, но его подхватила рука Тайса и дёрнула, втащив в седло. Тайс уже сидел на сером, с белесыми хвостом и гривой, коньке. Последними в сёдла взобрались капитан и капрал.

Кони рванулись с места.

Последовавшая безумная скачка через Старый лес оставила в памяти Леонела только размазанные бурые стволы деревьев, да мелькающий впереди хвост рыжего коня Теренса. У края леса их ждала смена лошадей. Худой подросток, принявший от подлетевших беглецов поводья, устроился в седле гнедого, ударил пятками, поворачивая взмыленного коня на просеку. Они же свернули на утоптанную тропинку, ведущую к реке.

Лишь поздно вечером, посреди заросшего высокой травой смешанного леса, беглецы остановились развести костёр. Собрали сухие ветки, нарвали разлапистых, зелёных перьев папоротника. Тайс взялся развести огонь. Капрал с капитаном, раскладывая на листьях хлеб и сыр, скептически поглядывали, как он возится с собранными ветками, устраивая их замысловатым образом на расчищенном пятачке земли.

Все валились с ног от усталости, но лечь без часовых не решились. Гвардейцы вызвались дежурить первыми. Леонел настоял, чтобы их с Тайсом разбудили в следующий пост, и повалился на охапку листьев, не успев завернуться в заботливо накинутый секретарём плащ.

— Вставайте, ваше высочество,— капитан тянул край плаща, не решаясь прикоснуться к его хозяину. Ваша очередь, вы велели разбудить.

— А мне кажется, я только глаза успел закрыть, — пробормотал Леонел, садясь, и отчаянно зевая.

Тайс, с которым не церемонились, уже возился у костра, что-то там поправляя.

— Вояки, — сказал он тихо, усевшись на принесённый капралом трухлявый ствол, — огонь толком поддержать не могут. — Он поворошил прутиком в костре, язычок пламени на мгновение осветил его лицо, и пропал.

Леонел, зевая с риском вывихнуть челюсть, устроился на охапке листьев. Дрожа, запахнул плащ, и принялся смотреть на золотые и багровые огоньки, пробивающиеся сквозь конструкцию из веток.

— Никогда не думал, что из охотника стану дичью. — Принц посмотрел на разбойника, сидящего напротив. — Я-то думал, ты на ногах едва держишься, ещё кресло тебе предлагал. А ты так накануне улепётывал, с собаками не догнать. — И тут же помрачнел, вспомнив свою борзую Матильду.

— Просто вы никогда не были дичью, которую однажды уже ловили. Уверяю, бегали бы так же.

— Зачем ты вообще с нами увязался? Как говорится, враг моего врага, ну, и всё такое...

— Нравится мне ваше общество. Поближе к трону, и всё такое...

— Кажется, я начинаю понимать своего покойного дедушку, — буркнул с досадой принц. — Когда он в своё время спровадил графа Данкана подальше в провинцию.

Тайс, прищурясь, посмотрел на его высочество, но ничего не ответил.

Они помолчали, слушая, как шумит ветерок в верхушках деревьев, да кричит филин.

— Не заснуть бы, — Леонел повёл плечами, поплотнее закутался в плащ. — Давай поговорим. Может, расскажешь, что там у тебя дальше было?

— Если хотите.

Мне выделили землянку, где раньше обитала Милли — та самая девушка, что набросилась на меня с кулаками при встрече. Землянка была маленькая, но чистая. В одном её углу была устроена деревянная лежанка из толстых, выглаженных досок. Под полочкой с расписными глиняными кувшинчиком и кружкой стоял на полу небольшой сундучок, окованный полосами тёмного металла. У сундучка приткнулся веник, связанный из тонких веток. Казалось, выходя, хозяйка бросила его в спешке. В сундучке обнаружился запас белья, несколько платьев, новых и не очень, и немного денег.

Вместе с землянкой ко мне перешёл и статус новой подружки Чеглока. Всё это объяснил мне его правая рука и друг — так он назвался. Он зашёл ко мне ближе к вечеру. Постучал о косяк, откинул занавеску, прикрывавшую вход, и протиснулся внутрь. Для этого ему пришлось сильно пригнуться. Вежливо поздоровался и уселся на единственный табурет.

Это был второй из давешних посетителей кабачка, красивый, смуглый брюнет. Усевшись, он внимательно оглядел моё новое жильё, словно ожидал увидеть что-то необычное. Потом перевёл взгляд на меня. Посверлил глазами, и сложил губы в любезную улыбку.

— Радостно видеть, что ты уже устроилась на новом месте. Это всегда так хлопотно.

У него был негромкий, мурлыкающий голос.

— Спасибо за заботу, — ответил я, усевшись на лежанку. Сесть больше было не на что.

— Если тебе что-то понадобится, только скажи.

— Могу я узнать, что стало с предыдущей хозяйкой всего этого?

Он погладил кудрявую бородку и сощурился:

— Стоит ли об этом беспокоится?

— А всё-таки?

— Дорогая, тебе следует кое-что уяснить для себя. Здесь тебе не пансион госпожи Ивонны. — Он усмехнулся. — Наш предводитель иногда меняет подружек. Бывает — надоела, например. Ты ему понравилась, пользуйся этим, пока есть возможность.

— Пока есть?

— Да ты не пугайся. Главное, не показывать характер — наш предводитель этого не любит. Сумеешь подольститься — заживёшь как королева.

— А если не сумею?

— Я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты девица разумная. И будешь прислушиваться к хорошим советам. А если нет — что ж, не поздно всё исправить. Тебе ведь интересно, что сталось с твоим престарелым дружком?

Он опять улыбнулся, словно вспомнил что-то смешное.

— Этот почтенный господин держал в своём загородном доме много самых разных вещей. В одной из комнат мы нашли настоящую мастерскую алхимика. Всякие хитрые устройства, переносные тигли, склянки с препаратами. Парочка заспиртованных уродцев в банках. Что-то не так? — спросил он, глядя на меня. — Да, странный был покойничек. Баловался, баловался, и вот результат — устроил пожар в мастерской. Какая жалость, погиб в огне. Со слугой вместе.

— Погиб? — повторил я.

— Вот именно. Кажется, с ним ещё девица должна была быть. Да не нашли пока. Ну что ж, — сказал он, поднимаясь, — не буду тебя утомлять. Если что, запомни — меня зовут Молль.

Глава 20

Утром я встал рано. В землянке было темно и душно. С трудом выбравшись наружу, я глотнул свежего воздуха, оглядываясь по сторонам. Ещё не рассвело, и утренние птицы не начинали петь. Стояла тишина. Я неуверенно сделал несколько шагов, вертя головой. Лес казался непроницаемой стеной. На сером небе зубчатой линией рисовались резные верхушки елей.

Чья-то рука легла мне на плечо, и я вздрогнул. Это был белобрысый, веснушчатый парень, на вид чуть старше меня. Он улыбался. Я мог бы поклясться, что только что его здесь не было.

— Что-то ищешь? — спросил он приветливо.

Я откашлялся.

— Мне бы.... Где тут у вас?

Он улыбнулся ещё шире. Негромко посвистал углом рта. Появился мужчина постарше — круглые сонные глазки, редкие волосы неопределённого цвета прилипли ко лбу. Он проводил меня вглубь леса, указав укромное место. Если бы мне не показали, я нипочём бы сам ничего не нашёл. Возвращаясь, я спросил, где взять воды.

Недалеко протекал ручеёк. Разливаясь на ложе из порыжевших, угловатых камней в маленькое, игрушечное озерцо, ручеёк зеркальной гладью переливался через плоский, широкий каменный порог. Тихонько журча в голышах, густо выложивших песчаное русло, бежал дальше и пропадал в густой траве.

В озерцо с одной стороны вдавался мысок из пары больших, и нескольких поменьше, шершавых камней. На них можно было взобраться, и, свесившись, зачерпнуть воды. Сюда не вела ни одна тропка, и я понял потом, почему. К отхожему месту и за водой полагалось каждый раз идти другой дорогой. Иногда делая хороший крюк.

На территории лагеря царила идеальная чистота. Если зажигался костёр, его складывали совершенно особенным образом. Так, чтобы не было ни дыма, ни искр. Только горячий воздух дрожал, да тянулся еле уловимый белесый дымок.

Скоро выяснилось, что статус подружки главаря и хорош, и плох одновременно. Мне оказывали всяческое уважение. У меня было имущество и дом, не хуже, чем у других. Я никому ничего не был должен.

Преимущества моего положения особенно стали видны, когда на другой день я повстречал Милли. Она шла с кувшином в одной руке, и ворохом грязной одежды в другой. Шла она медленно, и я хорошо рассмотрел её.

Милли была чуть повыше меня, и гораздо полнее. Густые чёрные волосы заколоты на затылке, отдельные пряди падали на спину и липли к мокрой от пота шее. Проходя мимо, она споткнулась, уронив свои тряпки. Поставила кувшин на землю, и утёрла ладонью потный лоб, на котором ещё багровела ссадина.

Я наклонился, поднял оброненную одежду и подал ей. Она, не делая попытки забрать вещи, смотрела на меня. У неё были тёмные, почти чёрные глаза слегка навыкате, округлые щёки, и ямочка на мягком подбородке.

— Тебе не нужно постирать что-нибудь? — спросила Милли.

— Нет, спасибо. Я сама.

— Не за что. Я просто так спросила, — она вдруг визгливо хихикнула, и я заметил у неё на шее, у отворота кофточки, свежий синяк. Я таких "синяков" в заведении мадам Ивонны достаточно насмотрелся.

— Где ты теперь живёшь? — спросил я.

— А тебе что за печаль?

— Если тебе негде...

— Когда-нибудь, — перебила она, — с тобой будет то же самое. Вот тогда и узнаешь.

Она вырвала у меня узел с одеждой, и ушла. Я смотрел ей вслед, и на душе было мерзко. Своей фигурой и повадками Милли напомнила мне Доротею.

Жители нашего маленького лагеря представляли самую разношёрстную компанию. Их было не так много, как мне показалось поначалу. Но каждый был неповторим. В первый же день ко мне подошёл невысокий, невзрачный мужичок. "Меня зовут Фикс", — сообщил он и умолк, глядя в сторону. Не дождавшись продолжения, я ответил: — " Тайса".

"Починить, наладить, принести?" — без выражения предложил он, переведя глаза на небо. Я тоже взглянул вверх. По выцветшему небу расползались серые с розовым брюхом закатные облака. Больше там ничего не было. Я вежливо поблагодарил, пока отказавшись. "Меня зовут Фикс" — повторил он, уходя.

Потом я видел, как он сидел, согнувшись, над лошадиной упряжью. Фикс сноровисто орудовал чем-то вроде шила. Шорный инструмент имел бывалый, но ухоженный вид. Движения мастера были экономными и уверенными.

У предводителя по кличке Чеглок была своя землянка в центре лагеря. Внешне она ничем не выделялась. Лишь у входа был воткнут гладкий шест с привязанным птичьим пером.

Правая рука предводителя, по имени Молль, как он мне представился, занимался хозяйственными вопросами. При всей холёной внешности, хватка у него была как у бульдога. Всё у него было прибрано, имело цену, и исполняло свою задачу. Встречаясь со мной у землянки, он всякий раз окидывал меня задумчивым взглядом. Будто оценивал заново.

Дисциплина среди жителей лагеря царила железная. Если и были у меня представления о разбойниках, как о вечно пьяном сброде, коротающем время за колодой засаленных карт и мордобоем, то они развеялись как дым. Наверное, это были не те разбойники.