Вселенная Метро 2033: дорога стали и надежды

Пепел. Такой же серый, как от сигарет, оставшихся в прошлом.

Серость. Такая же, как плесень, затягивающая руины городов.

Города. Мертвые остовы домов, смотрящих выжженными глазами окон.

Окна. Черные провалы, по которым никогда не пробарабанят капли.

Капли. Густые и ленивые, стекающие алыми дорожками по рукам.

Пальцы. Черные от грязи, с обломанными ногтями, жмущие на спуск.

Оружие, единственное, что дает какой-то шанс. Интеллект помогает, но мыслью не убьешь преследователей. Или тех, кого преследуешь сам.

Морхольд провел рукой по единственному уцелевшему стеклу в кряхтящем от старости вагоне электропоезда. Хотелось курить, но дым выдал бы его. А уж послушать Крупнова хотелось до чертиков. А еще ему просто хотелось, хотя бы на минуту, вернуться домой.

Глава четвертая.

Башкортостан, Новая Уфа (координаты 54®41?49,2? с. ш., 55®50?03? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Пуля смотрел на стенку. Краска, по-уставному зеленая, шла только под самым потолком. Красили давно, и она успела облупиться, кое-где выпала забавными кусками мозаики. Из верхнего левого угла на Азамата строго смотрел профиль прямо-таки какого-то Ахмет-Заки Валиди, увиденного пару раз на старых барельефах в брошенном городе за рекой. Пониже, у самой границы кафельной, аккуратно наклеенной плитки, как-будто извивался странный мутант, похожий большущую сороконожку.

Он постарался расслабить мышцы. Сколько предстоит сидеть, молчать и ждать, Пуля не знал. Саднил распаханный ударом приклада затылок, ныла щека, ударившаяся об землю.

В себя он пришел на холодном металле мотодрезины, резво несущейся по недавно уложенному полотну. Зачем его везли в город, Азамат себе не представлял. Никаких проступков, указанных в декретах Новоуфимского исполнительного комитета компартии он не совершал. Вроде как. Официально, во всяком случае.

Спрашивать у санитаров, сидевших рядом на лавках, не стоило. Если уж спеленали по рукам-ногам, да шваркнули прямо на пол, то рассусоливать с ним точно не станут. А там время покажет, что да как. Беспокоило отсутствие Леночки. Но скоро малышка пискнула откуда-то спереди, и Пуля расслабился. Раз жива, то вряд ли ей сделают что-то плохое сразу по прибытии. Хотели бы, так убили прямо в Чишмах. Кто-то из санитаров, скорее всего, что знающий его по войне с Стерликом, даже сжалился. Набросил сверху его же, Пули, собственный плащ, да подложил под голову жилет. А уж спать на нем, наплевав на жесткую и твердую подкладку, Азамат научился давно. Тревожили мысли о Саблезубе, но усталость взяла свое.

Ночь пришлось провести в приемнике, спрятанном в глубине одного из бункеров администрации. А сейчас он сидел и смотрел на стену кабинета, куда его привели с десяток минут назад. Стена и пол Азамату не нравились.

Кафель скалывали где-то, а потом тащили сюда. И здесь, с освещением в виде тусклой лампочки под потолком, кусок за куском, ровняя и убирая сколы, облепляли стены и пол. Чем хорош кафель, если не покрыт мельчайшими выщербинками, когда он гладкий? Его очень удобно отмывать.

От чего угодно, без разницы. От пролитого супа, от грязи, от соплей, мозгов или крови. Особенно если руки, трущие грязно-бирюзовую поверхность, стремятся загладить самую мельчайшую вину перед партией и народом Новоуфимской коммунистической республики.

Азамат почему-то не сомневался в принадлежности комнаты. Почему-то очень сильно думалось о СБ. А сосед только утверждал в этой мысли. Хотя, если быть точным, то все же соседка. В некоторые дни — не перепутаешь. Если обладать нюхом и знать, что чуять. Хотя хрен редьки не слаще. Мужчина и женщина, молодая, или не очень, да хоть бабка.

Пуля старался быть честным с девочками, девушками и женщинами. Обманывать их в некоторых вопросах считал просто невозможным и заведомо глупым. В частности в определениях их сугубо возрастного статуса. Моложе пятнадцати? Девочка. Нет двадцати пяти? Пусть и с натяжкой, но, все же, девушка. А уж дальше, пусть многие из них и обижались, шли исключительно женщины.

Вот соседку, спокойно сидящую в затемненном углу позади, даже не видя, Пуля отнес к женщинам. Но молодым. Вряд ли она сидела здесь просто так, и, соответственно, имела прямое отношение к СБ. А в СБ, как он знал не понаслышке, редко служили женщины старше сорока. Причину Азамат ведать не ведал, но так и было.

Она молчала, шелестя перелистываемыми страницами. Азамату разговаривать первому не хотелось. Заговорил, значит, взял и показал собственную слабость со страхом. Ждать пришлось недолго. Увидев мужчину, резко вошедшего и севшего за стол, Пуля поскучнел. Встреча с Петром Ильичем Дармовым, заместителем председателя СБ, да еще сидя напротив него в наручниках, ничего хорошего не предвещала. Даже если он, Азамат, ничего вроде бы и не совершал.

— А чего это у нас товарищ Абдульманов в наручниках? — поинтересовался Дармов. — Уколова?

— Вы не говорили о каких-то особенных мерах для задержанного, Петр Ильич. Снять?

— М-м-м, да пока подождем. Посмотрим на поведение нашего гостя. Дай-ка сюда, тоже полистаю.

Она встала, пройдя мимо Азамата и оказавшись молодой женщиной. Высокой, поджарой, с длиннющими ногами, и такими же волосами, собранными в хвост. Редкая роскошь по нынешним временам, иметь такую гриву. В возрасте Азамат не ошибся, ей на первый взгляд оказалось не менее тридцати. Дармов открыл папку, желтую, старую, из пластика. Посмотрел на Пулю.

— Здравствуй, Азамат.

— И вам не хворать. — Пуля кивнул головой. — За что меня так жестоко?

— Переборщили сотрудники санитарного управления, бывает. Я-то им поручил просто тебя найти, как услышал про какого-то бродягу, решившего повоевать с мутантами. Да еще и с котищем, величиной с собаку. Так, понимаешь, мне и показалось, что это ты и никто иной. Попросил пригласить в гости, организовать доставку, ну вот, а вышло так, как вышло. Сам понимаешь, работа у них нервная, животина эта твоя, ненормальная... а тут раз, и ты, весь такой с девочкой, имеющей явные признаки мутации. Да с оружием, да еще весь в состоянии аффекта.

— Я на ногах еле держался... Петр Ильич?

— Да, Азамат?

— Может, перейдем к делу?

Дармов, пожалуй, что самый страшный человек Новой Уфы, улыбнулся. Прямо так засиял доброй отеческой улыбкой, ласково глядя на бывшего бойца республики, сидящего напротив него в наручниках. Довольные морщинки так и разбежались от прищуренных глаз, пухловатые щеки забавно поднялись.

— Полагаешь?

— Уверен.

Дармов хрустнул пальцами. Азамат поморщился, и не от звука. Зампреда СБ назвать симпатичным не смог бы даже кто-то слабо видящий. Ну, что поделать, если в облике Петра Ильича отсутствовали черты, хотя бы как-то приятные глазу? И не страшный, и просто обычный, но... что-то заставляло нервничать. А уж руки у Петра Ильича...

Азамат повидал немало рук. Понятно, что ухоженных, белых и гладких, красивых и ладных, встречать приходилось не так и много. То ли дело, если говорить про цыпки, мельчайшую сетку порезов, въевшиеся пятнышки и точки грязи, коросты болячек, вздувшиеся вены и мозоли от лопат или топоров. Этого хватало в избытке, жизнь после Большой Срани только способствовала. Тонкие пальцы, с прозрачно-синеватой кожей, пальцы, похожие на жирных гусениц, пальцы сучки, узловатые и сильные. Маникюр, настоящий, с удаленными кутикулами и нанесенным лаком он сподобился видеть целых два раза. Сейчас, спустя всего двадцать лет после всемирной жаркой бойни, руки могли выдать своих хозяев с головой.

Обрати внимание на синие точки на пальцах и поймешь, что перед тобой не свинарь, а слесарь, с навсегда оставшимися отметками стружки. Заметь уродливо выпирающие мозоли от карандаша или ручки на первых фалангах указательного и среднего пальцев, и узнай писаря или счетовода. Оцени темноту кожу, шершавую от постоянного ветра, и поздоровайся с таким же вольной бродягой, как ты сам. Азамат не любил и боялся только крепких, постоянно чистых и пахнущих карболкой ладоней врачей.

Огромные кисти Дармова заставляли Азамата нервничать. Сильные, с выбитыми костяшками, белые и гладкие. Из-под рукавов темно-зеленой рубашки, жестко топорщась, выглядывала густая рыжеватая поросль. На кистях и пальцах волос не наблюдалось. А уж глядя на сами пальцы, с расплющенными и тупыми овалами ногтей, Азамат радовался. Потому как Петр Ильич не работал в единственном лазарете города урологом. А у него, Пули, никогда не возникало желания проверить простату.

— Ну, к делу, так к делу... — Петр Ильич нажал на кнопку звонка, утопленного в стол. Дверь скрипнула, пропуская дневального. — А принеси-ка, братец, нам чайку. Азамат, ты же не откажешься от травничка? Да еще с медком? Вот и я так же сразу подумал, что не откажешься. Т-а-а-а-к, бывший боец бывшего отряда ОСНАЗ, поведай мне, каким же хитрым путем догадался о деле, имеющим к твоей персоне самое непосредственное отношение?

Азамат чуть подвигал затекшими плечами. Запястья потихоньку наливались тяжестью, перемешенной с зудом, огнем пробегавшим по сосудам.

— Тоже мне, секрет Полишинеля... — Пуля поерзал на стуле. Твердые края врезались в ляжки очень ощутимо. — Обязательно поделюсь, но вот только мне очень интересны две вещи.

— Это какие?

— Где девочка? И где мой кот?

Дармов снова расплылся в улыбке. Азамату хотелось сплюнуть от злости, а этому хоть бы что. Так бы, видно, и сидел дальше, улыбчивый да довольный.

— Девочка твоя, дочка Михаила Сосновцева, сейчас находится в здании СБ. Пока, во всяком случае. А вот где мутант, что повсюду таскается за тобой, я не знаю. Мало того, что кошак жив, и не пристрелен тобой лично из-за явно нарушенного генома и опасности для жителей республики, так он еще и удрал, как доложили санитары.

Азамат скрипнул от злости зубами. Плохо дело, что сказать. Раз Леночка здесь, значит у Дармова к нему явно не чистое дело. Идти в отказ, заявлять, мол, нет она мне никто, глупо. Была бы никем, так не полез бы за ней единолично к навье.

— Так ты, отставник, поведаешь нам с Евгенией свои предположения по поводу причины твоего визита в СБ?

— Мне надо сделать что-то для вас. Тихо и незаметно.

— Каков молодец, а! — Дармов хлопнул ручищей по столу. Вошедший дневальный чуть не уронил с испуга чайник. Петр Ильич неодобрительно покосился на него и отрубил короткими фразами. — Поставь сюда. Кружки у меня есть. Выйди.

— Трубочка есть, чтобы чаёк пить? — Поинтересовался Азамат.

Дармов нахмурился и вновь расплылся в улыбке. Доброй она не казалась, скорее ненастоящей.

— Уколова, а расстегни-ка Азамату наручники. Ты ж от нас сбегать не будешь, в драку лезть?

— Не буду. — Пуля подождал щелчка, и с удовольствием начал растирать запястья. Закололо, кровь побежала быстрее. — Вкусно пахнет. Мята?

— И она, родимая, но немного. Вредно же, ты чего? — Петр Ильич набулькал по кружкам травяного взвара. Смородиновые листы, дорогущая земляника, душица, чуть зверобоя, и мята, куда ж без нее. Нормального чая Азамат раньше и не знал, лишь слышал. Но ведь довелось хлебнуть не взвара из местной зелени, а чего-то другого. Вкус настоя, темного и терпкого, Пуле понравился. А вот пил он его у водников, да-да.

Делиться своими ощущениями от неплохого горячего напитка с кем-то здесь, в месте, называемом "домом", Азамат не спешил.

Во-первых, откуда он попал к водникам, Пуля знать не знал. Предполагал, что родина сухой смеси лежит далековато от течения Большого Кинеля, не говоря про Самарку или саму Волгу. А раз так, то география относительно пригодных и заселенных земель здесь, в Приуралье, в оренбургской степи, да и в Заволжье, расширялась. А такие сведения суть информация важная, подлежащая срочному донесению кому следует. Вот только кому следует, Азамат доносить не хотел. Совершенно. Абсолютно. Полностью.

А во-вторых... а вот во-вторых основной причиной становились водники. Прав сейчас Петр Ильич насчет кота. Саблезуб не лошадка, пусть и зубастая, но быстро стреноживаемая и дрессируемая. Саблезуб хищник, для человека очень опасный. А он, Азамат, шатаясь с ним повсюду, плевать хотел на установленные Новоуфимской республикой санитарные нормы. Если же кто-то из СБ или санитаров узнал бы про его шашни с водниками... Нет-нет, Азамат и думать про такое не хотел.

— Смотри-ка, Уколова, наш гость что-то задумался. — Дармов усмехнулся. — А?! Нет, ты с нами? Ладно, Абдульманов, хорош ходить кругом, да около.

Дармов ударил рукой по столу, откинулся на спинку своего немаленького кресла. Вот теперь он точно стал самим собой. Без маски, без притворного добродушия. Короткие волосы жестко торчали вверх, рыжея в тусклом свете. Глазки, светлые, рыбьи, ожили, блеснув зло и умно. Щеки, в легких оспинках, перестали прятать ямочки от улыбок.

— Слушай меня внимательно, сталкер. Словечко-то какое кто-то подобрал... сталкер. Эх, прошлое, да грехи наши тяжкие и дети глупые. Как оно там было, Азамат, не знаешь, откуда такое название-то пошло? Не? А я знаю... помню-помню, как жопку твою обосранную на фонтанчике в Баден-Бадене мыл, засранец. Это идиома, Абдульманов. Сталкерами величали малолетних ребятишек, переигравших в игры и обчитавшихся книг о приключениях в краю неведомых мутантов, монстроуродов и страшных опасностей. Сюда бы их, к нам, на немного. Так вот, сталкер, дело к тебе сложное, но исполнимое. Уколова, проясни своему будущему напарнику суть нашего с тобой выбора именно его.

Азамат хотел покоситься назад, но передумал. Она не вставала со стула, и тут повернешься, немного да проиграешь психологически. Как в игре в "гляделки": моргнул раньше, о-о-о-п, ты продул, лошара.

Голос у офицера СБ, Евгении Уколовой, о которой Азамат ничего раньше не слышал, стал резким:

— Азамат Абдульманов, двадцать пять лет. Уроженец Сипайловского района города Уфа. Воспитывался в интернате имени Юлаева. По окончанию заведения призван на военную службу. После прохождения курса молодого бойца в составе учебного батальона номер три, распределен в учебный отряд ОСНАЗ Службы Безопасности Новоуфимской коммунистической республики. Обучение прошло сокращенным сроком, в связи с началом боев против бандформирований сепаратистов. Участвовал в боях на направлении Чишмов и Давлеканово, представлен к награждению в виде отпуска на десять сток. Участвовал в боях в районе...

Азамат Пуля слушал ровный и сухой отчет о своем прошлом, смотря на трещины в виде профиля Ахмет-Заки Валиди. Про бои за куски земли, не так сильно выжженной кислотой, льющейся с неба, не опаленной до полного опустошения смертельным жаром радионуклеидов. Слушал, и, сам того не желая, старался увидеть за невозмутимым голосом настоящее...

...Далеко на востоке небо начало светлеть, выдавая скорый восход узкой розовой полоской. Небо очистилось от туч, сверкало мириадами уже гаснущих звёзд, казавшихся такими близкими.