Вселенная Метро 2033: дорога стали и надежды

Дорога стали и надежды.

"Не говори, что ты слишком устал.

Не говори, что ты уже опоздал.

Ведь к цели движется тот.

Кто хотя бы ползёт.

Не говори, что ты остался один.

Зато теперь — ты сам себе командир!

"Не говори", Черный Обелиск (с)"

Пролог. Немного раньше:

За окнами, в темноте, грязи и ветре шарахалась смерть. Пока еще неторопливо, и почти неслышно. Аня всхлипнула, крепче прижав к себе скулящую Леночку, стиснула в мокрой ладони кочергу. Там, в черноте, еле заметно, бродили ужас и боль.

Дождь хлестал по окнам, барабанил, бил сильными тугими потоками. Стёкла для них ее Мишка искал повсюду, порой пропадая по полдня. Стёкла... Он захотел их сразу же после того, как обустроились и подлатали хорошо сохранившийся домик. "Чтобы солнце внутрь, чтобы золотом по нашей жизни-то... — Мишка довольно усмехался в редкие рыжие усы, — и нам радость, и Леночке"

Леночка, дочурка, их славная малышка, очень любила редких блескучих зайчиков, порой пробивавшихся через серую хмарь неба. Гонялась за ними по мягко мяукающим старым половицам, хватала ручонками. Мишка хохотал, глядя на нее, и даже переставал хмуриться. Аня смотрела на него, такого неожиданно родного и близкого, и тихо радовалась.

Хмурился-то он частенько, не отнять. Но в последнее время, как только по полотну железки в Чишмы добралась первая дрезина из Уфы... От правой брови и вверх пролегла глубокая кривая складка. Ведь сразу же, стоило наладить сообщение, до села добрались санитары. Но ведь Мишка не отступал. Никогда и ни за что.

Переживать было с чего. Уйти из пусть и не особо сытой, но хотя бы безопасной Новой Уфы долго не решались. Хотя спокойствию, вместе с относительным достатком медленно, но верно приходил конец. Осмотр у врача в пять лет обязателен для всех. Аня плакала, гладила дочку по мягкой спинке, боялась каждого шороха. Мишка хмурился, вылез вон из кожи, наскреб всякого добра для мены, хозяйства и житья на первое время, и они ушли.

Торговцы, шедшие большим караваном к западу, довели семью с собой до того самого села, куда ушел Мишкин дядя. Письмо от него, написанное между строк на двух листках какой-то насквозь пожелтевшей книжки, принес с собой уставший паренек-челнок, Марат, постоянно мотавшийся между Чишмами и Дёмой. Получил за весточку кусок круто соленого сала, вздохнул, пожал плечами и пошел. Мишка даже улыбнулся, глядя на него и долго объяснял Ане про: что и кому нельзя употреблять, и почему все-таки можно, если под крышей.

Неделя на ногах, помогая толкать увязающие в весенней грязи тачки и тележки с товаром. Сырая и едкая вонь немытого тела, затянутого вытертой "химзой", чавкающая липкая земля на стареньких резиновых чулках. Усталость, усталость и усталость. Леночку она несла на спине, закутав в дырявый ОЗК, что Мишка сшил леской и кое-где, расплавив материал, слепил края пробоин от пуль, когтей и времени. Запотевшие стекла противогазов, хрип соседки, спина мужа, тащившего в качестве оплаты старинную швейную машинку на чугунной станине. Но они добрались.

Так семья оказалась в Чишмах, большом и крепком селе, вставшем на ноги одним из первых. Жизнь брала свое, тем более за последние пять лет фон стал не таким уж и сильным. Здесь противогазы не носили, и погреба давно превратились именно в погреба. В городе, да, в городе хватало, пусть и зацепило его, стоящего над Белой рекой, не так уж сильно. Били рядом, в Оренбуржье, били и по республике, по каким-то частям 2-ой армии. Но, все же, Уфу только зацепили, оставив людям шанс. Говорили, что дальше к Уралу, леса бывшего заповедника накрыло густо. И что жить там нельзя совершенно.

Ане было наплевать на многое. Ее мало интересовало происходящее у Белорецка, Сибая или Учалов. Родившаяся на третий год после Войны и выросшая с теткой, девушка просто хотела жить. С мужем, старше ее в два раза и с дочкой, которую теперь не осмотрит ни один врач. А что у нее под платьицем растет светлая шелковистая шерстка? Ни Мишке, ни ей самой она не мешала любить Леночку больше жизни. Но первая дрезина оказалась не последней. И им снова предстояло уходить, предстояло, пока...

За окном зашуршали, треснула кучка растопки у стены. Аня затряслась, застучала зубами. Дождь ударил сильнее, стекло, уже заметно, дрогнуло под напором. Любовно вырезанное стекло, вставленное ее мужем и не закрытое тяжелыми ставнями. Пальцы до хруста вцепились в кочергу, крюк еле слышно скрипнул по дереву, когда Аня потянула ее к себе. Дура, клятая дура, чокнутая тупая дура! Как можно было забыть закрыть ставни?! Миша, М-и-и-и-ш-а-а...

Дядька мужа их не дождался. Неожиданно умер, погиб на охоте, упокоившись в земле спокойных и относительно сытых Чишмов. Так сказали соседи, немногочисленные и угрюмые. На все вопросы Мишки никто так и не ответил ничего путного. Домик, старенький пятистенок им отдали без споров. Муж обрадовался, хмурился куда меньше обычного и сразу же взялся за хозяйство. На Леночку, весело копошащуюся во дворе с пятилапой Жучкой, соседи не обращали никакого внимания. Чуть позже, познакомившись с жизнью села и самими односельчанами, Аня поняла причину. Здесь хватало тех, кого в Новой Уфе СБ отправляла за колючую проволоку, заставляя непосильным трудом искупать мутации, уродства и отличия от "нормальных" людей.

Аня и Мишка радовались, жизнь налаживалась, и даже три крольчихи, обмененные на несколько хороших лопат и сапоги-болотники, готовились дать первое потомство. Чишмы славились заново выведенными животными, оставившими от поражения радиацией только большой вес и густющий мех. К мясу кроли оказались совершенно равнодушными, в отличие от многой другой домашней скотины. Почему им так легко уступили дом, не разваливающийся по бревнышку, со всего несколькими прорехами в дранке на крыше и пристроем — беглецы не задумывались. До сегодняшней ночи.

Услышав пронзительный кроличий крик, не писк, а крик, почти детский, Мишка не понесся сломя голову к клеткам. Мясо мясом, шерсть шерстью, жизнь дороже. Ему в караулы у села ходить доводилось, и пусть в округе все казалось тихим, муж рисковать не хотел. Аня сжала в руках мокрую дочку, закрыла ей уши, и вздрогнула, проследив взгляд Мишки.

Вечером он натаскал воды, нагрел ее в печи и начал купать Леночку в недавно запаянном большом корыте. И, увлекшись хохочущей и довольной дочкой, забыл сам закрыть ставни. И Аня, стиравшая весь день, забегалась и забыла. А свет от нескольких лучин, горевших на кухне, дрожал и дрожал от сквозняка, бросая блики на стекла незакрытых окон. Первым влетело внутрь дома выходящее во двор. Мишка успел втолкнуть Аню с дочерью в комнату, грохнул дверью. Сдвинуть в сторону стол и открыть подпол не успел.

Сундук, тяжеленный, стоящий у стены, поддаваться не хотел. Аня уперлась ногой, толкнула его вперед. В спине щелкнуло, разлившись горячей сухой болью, и тут же, пусть и слабее, отозвалось, куснуло болью в руке. Она моргнула и в полутьме, совершенно спокойно, проследила взглядом сорванный, упавший на пол ноготь. Сундук, скрипнув сразу несколькими половицами, пошел вперед, надежно придавив дверь. Леночка плакала, глядя блестящими глазенками на мокрую от пота мать, а та...

Она услышала его крик, резанувший по ушам, поднявшийся вверх, дикий, рвущийся из ее сильного мужа, никого не боявшегося выйти одному на трех противников. К крику добавилось, чуть позже, довольное сопение и влажные хлюпающие звуки, какой-то непонятный треск, заставивший ее задрожать сильнее.

Дверь мягко толкнули, навалились, недовольно зафыркал кто-то, забормотал срывающимся безумным шепотом. Аня прижала к себе скулящую Леночку, потянулась за кочергой, незаметно для нее брошенной вслед в комнату Мишкой. Ее уже бывшим Мишкой. Тишина наступила чуть позже. И ненадолго.

Дождь все также продолжал хлестать по открытым стеклам, барабанил по крыше, звенел по металлу козырьков и ржавой печной трубы. А за окном, слышимые через него, ходили те, кто вот-вот недавно бормотал и чавкал за стеной. Среди черноты и сырости, в жирной липкой грязи и совершенно мокрой растопке.

— Мама? — пискнула Леночка, прижавшись к ней ближе. За окном что-то шевельнулось, прижалось бледным кругляшом, глянуло провалами глаз. Кочерга, тяжелая и кованная, легла в руку легко, неожиданно удобно и привычно. Стекло вылетело чуть позже, запустив внутрь запах земли, воды, льющейся с непроглядно серого неба и гнили.

Аня дико крикнула, боясь не успеть, оттолкнула дочку, ударила коротко, без замаха. Много ли надо маленькой девочке? Ее собственная смерть пришла к ней секундами позже, и оказалась куда страшнее и больней.

Глава первая.

Башкортостан, Новоуфимская Коммунистическая Республика, присоединенное село Чишмы (координаты 54®35?38? с. ш., 55®23?42? в. д.?), 20.. г. от РХ:

— Ты ошибся.

— Э? Что ты сказал?

Солнце, выглянувшее утром, спряталось. Осень, только-только наступившая по календарю, решила наступить и в жизни. Зелень, оставшаяся в округе, разом выцвела, решив стать золотисто-желтой охрой, паутинно-блеклой серостью и редкими всполохами алого бархата. Даже стало жаль лета, убегавшего торопливо, как конокрад. И пусть маска с зеркальными очками уже успела натереть кожу за теплые месяцы, но ведь жаль...

— Я тебя спрашиваю, малай.

Азамат вздохнул. Все как всегда.

Если ты выше, шире в плечах и явно тяжелее, то, само собой, прямо-таки должен оказаться сильнее. Особенно когда напротив тебя стоит не крепкий мужичина, а, так себе, почти мальчишка. А мальчишка этот выглядит и впрямь, как малай: невысокий, худощавый, даже усы с бородой нормально не растут. Как себя вести, если ты сам не особо добрый, зато большой и крепкий? То-то и оно, что как обычно.

— Ты ошибся, — он повторил это спокойно и ровно, как для дебила. — Малай у тебя в штанах. Меня зовут Азамат. Для друзей. Для остальных — просто Пуля.

Здоровяк крякнул, начав медленно и картинно отводить правую руку. Двое его друзей, стоявших по бокам, гыгыкнули и чуть отодвинулись. Их явно ожидала для начала потеха, а потом еще и легкая пожива в виде барахла вот этого самого малорослого дурачка. Не вышло. Пока, во всяком случае.

Дом, срубленный из ставших серыми бревен, выглядел крепким. Наверное, когда солнце стояло высоко, даже и красивым. Не так давно кто-то выкрасил наличники, ставни и дверь зеленой краской, не успевшей выцвести, потереться и взбухнуть пузырями. Сейчас и краска, как ни странно, тоже казалась блеклой. Как и все вокруг. Одно слово — осень.

Мало ли, вдруг вот эти трое, всего-то на всего, встав с утра, неожиданно затосковали именно из-за нее. Впереди зима, с ее морозами, снегом по пояс, холодом в домах, постоянной нехваткой дров, и зверьем, прущим к жилью. И, не приведи всевышний, голодом. А тут Азамат, со своими лошаденками и, каким-никаким, а скарбом. Так что в чем-то он их понимал. Вот только соглашаться не спешил. Уж тем более, если в качестве аргумента хотят использовать кулаки. И так хватает вокруг чего угодно, что успешно испортит настроение.

Тук-тук-тук. Ржавое ведро, смятое в середине, с дырками, с оставшимся ровно на треть кругляшом донышка. По нему уже начала барабанить дробь начавшегося дождя. Стало влажно, разом на куртку и брюки осела мелкая морось. Где-то в леске, неподалеку, тоскливо каркала ворона. Трава, из радостно изумрудной утром, превратилась во что-то враждебное, шелестящее отяжелевшими перьями, что-то, казалось, щепчущее друг другу. Хотя нет, звук и верно, был. И шел он, зло урчащий, именно из травы.

Из нее, высоченной, по колено даже драчуну, зашипело и фыркнуло. Чуть позже на растерявшегося здоровяка вылетело что-то большое, мохнатое и дико завывающее. Приземлилось серое в полоску ядро прямо на синюю фуфайку, туго обтягивающую бочковатую грудь. Здоровяк тонко, по-девчоночьи закричал и замахал ручищами. Полетела рыжая вата, куски шерстяной рубахи, кровь.

Друзья синефуфаечного поменялись в лицах и собрались задать деру. Азамат им этого не разрешил, прыжком оказавшись рядом. Камча, пусть и короткая, свистнула, рубанув первого по ногам, мужик заорал, повалился головой вперед. Второго, явно решившегося все же побороться, приголубила рукоять плети, украшенная солидным металлическим шаром. Череп гулко отозвался, войдя в контакт с камчой, глаза у деревенского ухаря сошлись к переносице, и он провалился куда-то внутрь себя, глубоко и надолго. Бежавший первым вскочил, развернувшись к Азамату, пальцы судорожно зашарили у пояса, стараясь достать нож. Чуть позже ошалевшие глаза повернулись в сторону уже успокоившегося шипения и рева. И мужик замер, уставившись на Саблезуба.

Кот сидел на задире, явно не верящего в жизнь вокруг и себя в ней. Закатившиеся глаза уставились куда-то вглубь низкого серого неба, руки чуть заметно подрагивали. В целом же здоровяк старательно не шевелился. И немудрено. Саблезуб весил почти как годовалый алабай, но казался куда страшнее. Особенно вблизи, нагло сидя прямо на разодранной фуфайке и облизывая лапу. Заднюю, у самого ее начала и все остальное, находящееся рядом. Красный язык так и мелькал между длиннющих верхних клыков.

— Никуда не уходи. — Азамат пнул друга драчуна в голень. Мужик зашипел и сел, свернувшись клубком. — Удирать вздумаешь, дурья голова, кота за тобой пущу.

Третий так и валялся в траве, лишь начал чуть шевелиться. На макушке, поближе к лбу, взбух немалый желвак. Грудь чуть заметно приподнималась. Живой, и ладно. Азамат хмыкнул, повернулся к лошадям. Те мирно стояли, стреноженные и даже не думали попытаться распутаться. Серая, как мышь, кобылка так вообще, тихо и мирно хрустела сушеной рыбой в торбе. Жеребчик, весь путь горячившийся, нервничал. Косился на Азамата покрасневшим глазом, переминался с ноги на ногу, рыхлил острыми копытами землю, скалил подпиленные зубищи. Хвост, короткий, жесткий, так и мелькал, монотонно ударяясь по буланым бокам. Ших-шлеп, ш-и-и-и-х — шлеп.

— Но, но, т-с-с-с, голуба, тиха-тиха. — Азамат подошел, крепко взял за нащечный ремень, потрепал коня, погладил. — Успокойся.

Со стороны тына, огораживающего село, торопливо катились две таратайки. Подпрыгивала на разнокалиберных толстых колесах от какой-то серьезной легковушки, латаных перелатанных, двуколка-эгоистка. Дядьки в ней, одетые в пыльники, само собой тоже подпрыгивали, осторожно держа в руках ружья. В телеге, сколоченной кривовато и неумело, гуртом сидело человек семь. С кольями, вилами и прочим нехитрым инвентарем. Азамат справедливо заподозрил, что все это сельскохозяйственное железо направлено явно в его сторону, а не прихвачено для какой-нибудь неожиданной работы в поле. Да и не сезон уже, осень вступила в свои права.

Но если чутье его не подвело, куда важнее казалась троица верховых, опередивших группу товарищей-колхозников и уж совершенно явно направляющаяся в сторону небольшого побоища. Вот эти беспокоили.

Двое походили друг на друга как яйца одной вороны. Удобные короткие куртки, серые, с капюшонами, кустарные, хотя и удобные разгрузки, что-то вроде "семьдесят четвертых" АК за спиной. Знакомые типажи, косточка войны, наемные солдаты. Интереснее оказался первый, явно главный, до него-то уже практически рукой подать.

Коняга у него оказался хороший, справный такой жеребец. Высокий, сильный, без заметных глазу изменений. Азамат был готов поспорить на патрон, что порода тут есть, как и относительная чистота. У его же кобылки на голове лупились на мир, прячась под жесткой щеткой гривы, по два дополнительных глазка с каждой стороны, недоразвитых и слепых. Жеребчик порой не просто екал изнутри, нет. Буланый явно родился с дополнительным комплектом каких-то там органов, недаром такой живчик, да и выносливости не занимать. Ну а то, что зубы у коняшек, как у собак стали? Жизнь такая, не ты кого-то сожрешь, так тебя съедят.

Кожанка, видать, что старая и потертая, но очень хорошо пошитая. Вместо обычных, хрен пойми из каких загашников камуфлированных штанов на дядьке красовались настоящие брюки для езды, прямо по фигуре и все такое. Азамат, много времени проводивший в седле, даже издалека оценил и кожаные шлеи, и добротное сукно оливкового оттенка. Ремни портупеи оттягивались с обеих сторон. И если кобура с чем-то заводским сразу бросалась в глаза, то вот с левой стороны вполне могло болтаться что-то из серьезного холодного оружия.

Голову первый ничем не прикрывал, лишь подтвердив и показания дозиметра и слухи. У Чишмов оказалось по-настоящему чисто. То-то дядька так вольно подставлял сильное, чеканной рубки, лицо свежему ветру, трепавшему заодно и черные, с еле заметной проседью, густые непокорные кудри. И к этому времени Азамату стало ясно — кто так уверенно скачет в его сторону.

Стальной Ильяс, один из лидеров южных сепаратистов республики. Бывший лидер и бывший комендант Мелеуза, разом решивший исход войны пятилетней давности, ударив по совершенно озверевшему основному крылу врагов Новоуфимки. Азамат слышал о нем, сейчас обретавшимся именно здесь, но не думал увидеть легенду так запросто. Особенно в складывающейся прямо на глазах ситуации, не особо положительной. Хотя переживать пока еще не стоило.

— Салам. — Ильяс остановился, прыжком оказавшись на земле и придерживая самую настоящую шашку, висевшую слева. Тем временем оба его бойца проехались чуть дальше, взяв под присмотр открытый участок. На валяющихся односельчан и Саблезуба, немедленно вздыбившего шерсть, ни один не обратил внимания. — Я Ильяс.

— Салам. — Азамат дождался протянутой руки от старшего, пожал. Силы в ладони у немолодого человека, стоявшего напротив, хватало. — Я Азамат. К другу приехал.

— К другу, говоришь? — Ильяс кивнул на жертв драки. — С этими-то ухарями что не поделил?

— Ну... вещи.

— Свои, да? — хозяин села неодобрительно поцокал. — И ведь просил тебя, Степа, так?

Говорил он, кроме приветствия, полностью на русском. Здесь этому придавали большое значение. Народ стекался со всех сторон, разный, что по крови, что по характеру. Язык, общий для всех и знакомый, как и родные татарский, башкирский или чувашский, с детства, объединял. Стальной Ильяс видно очень крепко уважал всех, живущих в Чишмах. Иначе стал бы при односельчанах, пойманных на грабеже, говорить с чужаком не по-башкирски?

— Сволочи. — Ильяс сплюнул, ударил по голенищу сапога плетью, такой же камчой, как и у Азамата. — Ответите.

Единственный из троих, что мог шевелиться торопливо закивал головой.

— Я так и понял, что ты не просто проездом, — повторил Ильяс. — Как там его... к Мише приехал?

— К Мише. — Азамат показал в сторону домика, где успел побывать тем, как встретился со Степой и его товарищами. — Недавно?

— Да. Позавчера ночью. Хороший друг был?

— Единственный. — Азамат пожал плечами. Внутри стало разом больнее. Поправил сам себя. — Последний. А семья?

— Всех. — Ильяс покачал головой. — На отшибе же жили, ночью никто не решился выйти. Меня не было, санитары...

— А санитары чистили коровник, как же еще. — Азамат скрипнул зубами. Когда Мишку, помогавшего ему с самого малолетства в учебке, убивали, когда убивали жену с дочкой... санитары, вооруженные до зубов, не спешили помочь. — Мутанты напали?

— Да. — Ильяс сплюнул. — Да и не только на них.

— Не только? — Азамат удивился.

Ильяс сплюнул, под смуглой кожей выступили желваки. Все немного прояснялось на глазах, если Азамат думал верно. Таких домов в округе явно хватало. И про приходящих ночью в селе знали. Но не говорили вновь прибывшим поселенцам, молчали, отдавая людей в жертву.

— У меня две трети отряда стоят вдоль железки. — Ильяс смотрел в сторону. Камча нервно била по голенищу. — Еле хватает, чтобы вон тех вывозить в поля, за скотиной следить и по лескам вокруг хотя бы какие секреты выставлять.

"Вон те", загруженные в телегу и двуколку, уже скрылись за поворотом. Азамат снова пожал плечами. Это не его дело, уважать правила местных, где бы он не оказывался, приучила жизнь.

— Но их не особо много, как понимаю?

— Нет. — Ильяс поиграл желваками. — Раз-два в месяц появляются, не чаще. Санитарам сказали, а они...

— А они давай мутантов среди жителей искать, да? — Азамат хмыкнул. Картина оказалась знакомой. — Ладно. Я убью этих тварей.

— Один?

— Справлюсь. Кое-какая помощь потребуется, но попробую сам.

— Отдохнуть, поесть, в баню сходить?

— Сперва дело. Мне надо еще раз зайти в дом. Тела сожгли?

— Да. Это... — Ильяс не стал мяться и ходить кругом да около. — Много заплатить не смогу. Чем возьмешь? Есть кожа, мех, шерсть, патроны тоже есть. Могу новой одеждой и обувью рассчитаться.

— Мне за друга рассчитаться надо... не стоит про это. Пойду в дом, огляжусь, потом скажу, что да как.

— Мутант твой, он, вообще, как? И кто?

— Драться не станет, спокойный он у меня. Лошадок посторожит. А сам то? Сам-то кот... просто большой.

Когда Пуля вышел из дома, драчунов уже не было. Ильяс, оседлавший не особо трухлявый пень, ждал у костерка, разожженного из наломанных досок невысокого заборчика. Один из охранников торчал тут же, засев в кроне кривого, заверченного безжалостной природой штопором карагача. Где шлялся его напарник Азамата не интересовало. Саблезуб, спящий на земле у лошадей, встрепенулся, глянул ленивым желтым глазом с двумя зрачками.

— Ребенку-то четыре года, не меньше? Я ее и не видел, да и жену Мишину плохо знал.

Ильяс убрал струганную палочку, сплюнул чем-то, вытащенным из зубов:

— Пять, девочка. Мутант.

— Это не имеет никакого значения.— Азамат сел рядом, сняв с кобылки седло и бросив на землю. — То, в смысле, что она мутант. Возраст играет роль. Дёма недалеко течет?

— Напрямки, вон через тот лесок, минут двадцать хода. А что?

— Так... — Азамат глянул на часы, свой драгоценный "Полет". — Время уже обед, часов через пять стемнеет?

— Чуть больше.

— Лошадей моих отведите в село. Я прогуляюсь, огляжусь. Тела погрызли, подрали, выпотрошили, но так-то — нашли их почти целыми?

Ильяс кивнул. К чему клонил парень с замашками хорошего бойца, он пока не понимал.

— Ну, да. У женщины... ее, в общем, сильнее всего разделали. А причем девчонкин возраст?

— Она живая. Пока еще, возможно, живая.

— Пят'як! — Ильяс сплюнул. — Откуда знаешь?

Откуда...

Азамат не ответил. Снял с кобылки небольшой рюкзак-"эрдэшку", повесил за спину. Противогаз на левом боку, обрез на правом, и патронташ между ними. Дозиметр, отлаженный умельцами в Дёме, упрятал в чехол за спиной. Ильяс молчал, не дожидаясь ответа, смотрел на приготовления. Небольшой топорик тоже на пояс, нож за голенище сапога, большой — в ножны у противогаза. Парень собирался споро, выверенными движениями. Пуля не смотрел в сторону хозяина села, прокачивал в голове увиденное внутри домика.

Тела сожгли, не дождавшись его, это понятно. Единственное, на что хватило санитаров, приехавших сразу же по присоединению села к республике. Нет, где-то эти парни поступали очень умело и верно, но чем больше подминала Новая Уфа, тем меньше становилось профессионалов. Многие погибали быстро, кто-то оставался калекой. Ему, Азамату Пуле, как и Мишке, предлагали вступить несколько раз. Отказались. А вот и результат, ни Мишки, ни его жены, Ани, ни... дочки. Хотя, кто знает, что было бы — стань друг санитаром, и родись потом такая вот девочка.

В округе не так много хищных мутантов, как еще недавно, но и этих хватает. Сторожить тела никто бы не взялся, да и зачем? А оставь на ночь, так мало ли кого притянет пролитая недавно кровь? Не говоря про мелких хищников вроде ласок или хорьков, хотя ведь уже ясно — дело не только в них. В селе закрывали глаза на многое, молчали, прятали тайну от чужаков. Платили жизнями других за свое собственное спокойствие.

Азамат покосился на Ильяса, недовольно сопящего рядом, на пеньке. Нацепил перчатки из толстой кожи, зубами затянул ремешки на запястьях. Мало ли, пусть на дворе и день, но от ночных много чего следует ожидать. А что Ильяс? Хороший хозяин, держащий в строгости очень редкий островок хотя бы какого-то спокойствия, достатка и тепла. Упрекать его? Глупости.

Хотя... Азамат отогнал глупую мысль в глубь, поморщился и достал укладку с патронами. Следовало заменить те, что довольно долго таскал неиспользованными в патронташе. Хотя и в укладке оказались ранее ношенные, чуть не утонувшие в Кутулуке и Кондурче, а значит... А значит, что с боеприпасами еще хуже, чем ожидал. Если годны к стрельбе штук пять, так и то хлеб.

Ильяс встал и отошел в сторону. Нервничает, если не злится. Человек, что говорить, совесть-то гложет изнутри. Мужик да баба, вроде бы и черт с ними, а вот девчонка? Азамат вспомнил затерханную тряпичную куклу, валявшуюся в дальнем от двери углу. Если бы не густая корка из крови и прилипших прядей волос, вряд ли кто просто так оставил бы ее с утра. Не то время, чтобы брезговать какой никакой, а игрушкой для детей. Но не взяли.

Потому что стыдно стало. Потому что запах страха и ужаса погибших едко бил в нос даже сейчас, спустя двое суток. Воняло бойней, немытыми кишками и болью. Где убили хозяина, судя по одинокому старому сапогу, так никем и не убранному. Перед смертью тот обделался. Пуля знавал многих, кто завертел бы носом от такого утверждения, правду готовы принять не многие. Рассматривая щепки и сколы на размочаленных бревнах, сделанные ни много ни мало, а обычным топориком, Пуля понял немного. Но хватило, особенно после исследования самого топора.

Мишка в последние секунды сражался отчаянно, стараясь спасти не себя, семью. И не просто смог ударом выщербленного временем лезвия проломить кому-то голову. Не струсил, бился до последнего. А обделался? Пуля не хотел бы ощутить когда-нибудь его боль.

И спасибо другу, вколотившему старое железо так глубоко. На металле Азамат нашел что искал. Щепкой сковырнул воняющий и все еще вязкий сгусток, понюхал, присмотрелся. Ответ пришел сразу, едва дерево коснулось все еще податливого куска мозга, прилипшего к выщерблине на лезвии. Ну, у кого столько жидкости внутри, что за два дня останки так и не высохли? В мутантах ему волей неволей пришлось научиться разбираться. И все остальное сразу стало простым.

Тела внутри сруба нашлись сразу, почти целые, и следов крови оказалось весьма достаточно. Людей ведь пришли не просто убить и съесть. Хотели бы есть — утащили с собой, припрятали до поры до времени, сожрали позже. У убитых ночные гости забрали и унесли кое-что нужное. Вот только не для них самих. Нападавшим не хватило ума забрать мяса про запас, зато они выполнили приказ хозяина. Или хозяйки. Печень, селезенка, сердце, взятые у двух взрослых людей и девочка, вероятнее всего мутант. Кое-кому этого запаса хватит надолго.

— Река, ты говорил, она же вон там?

— Нет, я говорил не про нее. Там старица. — Ильяс повернулся к нему. — А что?

— Это не звери.

— Мутанты, кто ж еще-то? — каменное лицо нахмурилось, хозяин начал выплескивать гнев. — У нас сейчас еще кто-то в округе есть?

— Лошади вон, коровы у вас в селе, кролики, — Азамат закончил готовиться. — Это не простое, пусть и изменившееся из-за мутаций зверье. Сколько раз за последние несколько месяцев люди пропадали?

Ильяс скривил губы, глянул на него зло и растерянно.

— Из наших не так и много.

— Сколько и когда началось?

Тот помолчал, задумавшись. Но не долго.

— С весны пропало около десяти человек, наверное. Трое из новеньких, что приехали и поселились за стеной. Остальные проходили мимо, шли дальше, и не добирались вроде как. Да и так... находили следы, кровь, ну...

— Чего ж вы молчали-то так долго? — Азамат сплюнул. — С весны... надо же.

— Что у нас тут творится?

— Водяные у вас тут творятся. А раз речка рядом, и она соединяется с основным руслом, так навья у вас, самая мерзкая водяная. Молодая, скорее всего. Была бы старая, давно бы себя показала.

— Кто?!!

— Увидишь, если всевышний позволит. Лошадей моих отведите в село, сам приду часа через три. Если не вернусь до утра, обыщите все вокруг, там, где найдете, поставьте вешку. А там пиши письма в Новую Уфу, в СБ, что ли... только сами суйтесь туда не меньше, чем впятером. Друг, пошли, пошли.

Саблезуб лениво встал, очень лениво потянулся и совершенно лениво растянул пасть в дико ленивой усмешке-оскале зевка. Клыки у кота желтели, блестя слюной на черном нёбе. Ильяс ощутимо вздрогнул.

Пуля не побрезговал взять куколку, не до того было. Протянул Саблезубу, кот заинтересованно начал нюхать. С ним отыскать след окажется проще, если, конечно, что осталось. Дождь, два дня, куча местных, размесивших землю в грязь на полкилометра вокруг. Но кот не подвел, пошел, мягко подпрыгивая, в сторону леска.

Оренбуржье, бывш. Донгузский полигон, Орден Возрождения (координаты: засекречены), 20.. г. от РХ:

Кирилка пришел в себя разом, вот-вот только спал и... И вынырнул из неглубокого кошмара. Утренний холод, смешавшийся с ночной привычной сыростью, пробрал до костей. Зубы выбивали дробь, левую ногу свело судорогой. Рядом тихонько шевелился Костя, скрипел уцелевшей левой стороной рта, судорожно тер грудь и сопел перебитым носом. Грудной и глубокий кашель мучил его дней пять, сосед частенько опасливо косился на слюну, сплевывая в ладонь. В ночь заступил рябой вертухай, имевший привычку злиться с утра по любой причине. Костю невзлюбил давно, сразу же по прибытию, и частенько срывал на рабе злость, цепляясь за любую провинность. За кашель мог запросто огреть дубинкой, и добавить сапожищами.

Люди в корпусе просыпались. Замерзли все, но старались не шуметь. Лежали, кряхтели, всхлипывали и шмыгали забитыми носами, почесывались и попёрдывали. Несмотря на блестевшую замерзшими потеками парашу в углу, воняло знатно. Портянки, носки и чулки никто, ясное дело, не менял. Стирали их, как могли, оборачивали на ночь на самих себя или пихали под жесткие тонкие подстилки на нары. Но явно не все.

Кирилка вздохнул. Ему, родившемуся пусть и после Войны, к грязи привыкнуть оказалось тяжелее. Батя не давал ложиться спать не то, что с грязными ногами или лицом, куда там, держи карман шире. Не помыл шею с ушами, не выскреб пот из подмышек, так и останешься куковать во дворе, если батюшка не в духе. Если отец оказывался в духе, то, пока тлела самокрутка из сухой и ломаной ненужной травы, следовало исправлять допущенное непотребство.

А здесь? А здесь воняло, именно что воняло, а не пахло, постоянно. Залежавшимся сыром немытых, гниющих от стрептодермии и грибка ног, с толстой и черной кожей подошв, с обломанными, содранными или темнеющими гематомами под ногтями. Несло тяжелой тухлятиной из каждого сапога и ботинка, стоящих, аккуратно лежавших... а то и просто брошенных на разбухших досках пола. Перло подвалом, мышами и мириадами умерших насекомых из-под них самих, растрескавшихся, скрипящих и проседавших под длинными нарами. Сбивало с ног сотнями крошащихся трухлявых зубов, несварением, поносом и газами от стада, лежавшего на необструганных досках, накрытых тощими травяными циновками, густо покрытых вшами и их яйцами. Разило как в хлеву, но от людей. Болезнями, голодом, страхом и отчаянием.

Лязгнул запор, второй. Бормотание и скрипы затихли. Замолк даже уже начавший свою вечную канитель полусумасшедший старик с заплесневевшей бородищей до пупа, спавший у параши. Утро могло начинаться по-разному. И чаще всего оно заявляло о себе плохо. Особенно в смену рябого.

— Подъем, выродки! — Загудели, разгораясь, лампы у входа. Ввалились сразу трое начальников, сытых, чуть пьяных. Плотные крепыши, обтянутые серыми мундирами, в подкованных сапожищах, до зеркального блеска начищенных ночью кем-то из рабов. День начался, и его секундомеры, тяжелые и твердые, эбонитовые и блестящие, вертели круги в правой руке каждого. — П-а-а-а-д-й-ё-о-о-м!!!

Кирилка вскочил, стараясь успеть натянуть сапоги, все еще державшиеся, с подошвами, пока не просящими каши. Забухал, захлебываясь, Костя. Зашумели, застучали пятками, соскакивая на пол и толкаясь, остальные. Серое начальство прохаживалось между суетливо обувающихся рабов, покручивая "секундомеры". Изредка мелькало, потом мягко ударялось и приглушенно, со свистом-стоном, ойкало. У дверей стояли еще двое серых, держа наизготовку АКСУ, нагло смотрящие раструбами стволов.

Кирилка все прыгал на одной ноге. Рябой, довольно ухмыляясь, только зашагал к побледневшему Костику. А тот, чуть не запихав в рот кулак, лишь пытался сдержать новый взрыв в груди и хлюпающих мокротой бронхах. Откуда-то из-за тяжелой, тронутой понизу ржавчиной, двери прилетел в корпус шелест. Такой тихий и очень аккуратный звук катящихся, мягко подпрыгивая на не очень ровном полу длиннющего коридора, резиновых колесиков. Ших-ших-ших... Кирилка застыл.

Серое начальство не умело слушать так, как раб Кирилл. Оно могло подслушать многое, заставляло шептать и развязывало языки любым молчунам. А вот правильно слышать, так, чтобы понимать до появления — не умело. Кирилку, на его беду, мама с папой и природой одарили куда как более совершенным слухом. Но скоро услышали и увидели все. Рявкнул мгновенно вытянувшийся автоматчик, лихо крутнулись на каблуках хозяева в мышином цвете. Застыли, стараясь не поднимать глаз, рабы. Кирилка взгляда от двери не отвел, так и стоя на одном месте. Гулко бухало сердце.

Она, как и всегда, была прекрасна. Она казалась ему, пусть и думающему только о сне, еде и побеге, богиней. Жесткой, жестокой, ругающей и самой красивой на свете повелительницей.

В богине Кирилки очень немало сантиметров и килограмм. Но все они нужны и великолепны. Вместо серо-мышиного сверху и зеркально-грубого внизу — мягкая глубина оливкового и хаки, серебро тонкой выделки. Ремни портупеи мягко обтекали божественную красоту ее сильного и опасного тела. Мягко золотились коротко обстриженные волосы и холодно поблескивали прекрасные линзы прицела ее небесно-лазурных глаз.

В корпусе повисла, ощутимая как груз в шахте, тишина. Широко шагнув поскрипывающими высокими, по точеные и видимые под сукном колена, сапогами, внутрь вошла богиня смерти в аду, где Кирилка прожил три месяца. А звали ее, женщину и хищника, несказанно прекрасно для его излишне чутких ушей.

Инга Войновская.

Кирилл смотрел на нее, не косился под ноги, не глядел на выщербленную полосу, паутины трещин, покрывающей сизо-зеленую, с белесыми пятнами и выщерблинами, стену напротив. И не хотел замечать ее постоянных спутников.

Ших... и в корпус вкатилась выкрашенная в белое металлическая каталка. Щелк... рядом с ней замерли трое в таком же хаки и с черными масками на лицах. Скрр... как обычно, задев за сталь порожка, вошел худой и бледный в синем комбинезоне, стерильно чистом, занес запах дезинфекции, крови и боли, въевшихся в ткань. Чцц... зашуршала бумага, пожелтевшие страницы, прячущиеся за картоном папки, светлым пятном на синем, в его руках. Врач, тот, кто забирает и не возвращает. Пес, верно стоящий у длинной и прекрасной ноги его богини. Хозяйки жизней и щедрой дарительницы смерти.

— Госпо... — подскочил и тут же заткнулся, вытянувшись рябой.

Выгнутые и почему-то (ее волосы же золотые!) темные брови дрогнули, чуть наметилась морщинка.

— Мне нужен...

Кроме чуткого слуха и любви к странной и страшной женщине у Кирилки имелось не так давно разменявшего целых семнадцать лет, немало других скрытых талантов. Например, отличное зрение, наблюдательность и память. Чуть замятый уголок папки, расслоившийся край, пятнышки от раздавленного и не до конца очищенного с картона таракана и пожелтевший шнурок. Он видел это один раз, и запомнил навсегда. Сердце ударило быстрее.

— Кирилл...

Бом... бом... б-о-о-о-м. В висках бухало все сильнее. Кирилл Иванов, Кирилл Майкин, Кирилл Сатеев, Кирилл... он сам, Кирилл Замятин.

— Замятин.

Сердце чуть замерло, екнуло, затихло и ударило сильнее. По спине, сырой от сопревшей циновки и пропахшей потом робы, побежала вниз тонкая и ледяная, до мурашек, капля пота. Проскользнула до вставших дыбом волос на крестце, скользнула под резинку совсем прохудившихся трусов, впиталась. Ее сестренки оказались проворнее, поспешая и догоняя опередившую их.

Рябой чему-то радостно улыбнулся и тут же подскочил, вцепился клещом в руку, вытащил из неровного и дрожащего строя. Кирилл не смог не посмотреть на нее, в несколько шагов ставшую такой близкой. Чуть слышно втянул воздух, пахнущий мылом, начищенной и смазанной кожей сапог и амуниции, еле уловимым запахом чего-то острого, пахнущий ею. И поднял глаза, встретившись, наконец-то, взглядом.

Прицел винтовки бати, старый и надежный, помогавший убивать многих, зверей и не только, был теплее и не так опасен. Иллюзия жизни закончилась, протянув после набега и плена чуть больше трех месяцев. Нет никакой богини, нет никакой живой красоты. Есть лишь немного времени до пустоты. Скрытый талант собственной тощей задницей чувствовать неприятности у Кирилла также имелся.

— Это что такое? — ласково и мягко поинтересовалась Инга. — Что это?

Рябой подскочил, глянул, разом став белым. Не особо гладко выбритый подбородок заплясал, затрясся.

— Михаил!

Подскочил врач, присмотрелся к Кириллу.

— Хм, ну, страшного ничего. На лице недельной давности гематома, явно от удара рукой, кулаком, возможно, что локтем. Хотя нет, вряд ли локтем. Им били вот здесь, бровь рассечена и зажила не далее, чем десять дней тому назад. Поднимите робу, Замятин.

Он поднял вверх тяжелую и шершавую ткань, не отрывая взгляда от голубых глаз.

— М-да... — врач покачал головой. — Я говорил, Инга, говорил и неоднократно. Отдельное помещение, режим и питание всем, хотя бы отдаленно подходящим по параметрам. Юноше повезло, мог умереть от чуть более точного и сильного удара.

Мог умереть, как интересно. А сейчас, что сейчас? Кирилка чуть не усмехнулся. Накормят, дадут выспаться, отмоют и отправят домой?

— Согласна. Второй! — из-за двери неслышно и быстро появился еще один оливкового цвета. — Сменить караул, начкара и этих двух — на шомпола, к третьему батальону. У них как раз подготовка к завтрашним стрельбам и чистка оружия. Замятин!

Рябой рухнул на колени. Кто-то из его серых друзей-товарищей решил сопротивляться. Не вышло, треск ломающихся костей стоял недолго, но крепко. Надзиратель стек по стенке мягким комком тягучего варева из помоев, что давали рабам на завтрак, обед и ужин. А Кирилл Замятин спокойно и ровно лег на каталку, даже не подав признака страха. Неправда о жизни закончилась три месяца назад. Улетела вместе с горьким и жирным дымом сгоравшего хуторка, его семьи и друзей. И ему оставалось до встречи с ними совсем немного.

Он не крутил головой по сторонам, тихо и покойно глядя вверх. Хватало и одних потолков, складывающихся в странную и неповторяющуюся мозаику. Каталка шелестела резиной, мягко перекатываясь по неровным, убитым и идеально гладким полам, встряхивая человека на стыках и стяжках, чуть грохоча по металлическим участкам. Кирилка смотрел на мелькающую перед глазами картину, оставаясь все таким же отрешенным.

Густая сеть тоненьких трещин и небольшие куски облупившейся побелки, зеленая краска переходов, украшенная наплывами неровно нанесенной штукатурки, прямые и ровные линии стыков бетонных плит, выпуклые соединения металлических перекрытий, паучьи сочленения швеллеров и уголков, темнеющие пустотой ангары. Менялась мозаика сколов, менялся свет, то падая из редких кровельных фонарей с грязными стеклами, то мягко струясь из плафонов, забранных сеткой, то резко, до боли в глазах, вытягивались длинные панели почти белого излучения.

Там, в прошлом, электрическому свету Кирилл подивился всего два раза. На большом базаре, где жители разрушенного городка приспособили оживший и бодро бежавший Урал под грубую, но действенную гидростанцию. И в крепком блокгаузе добытчиков земляного масла, нефти, мазутчиков, имевших несколько перегонных кубов и дизельный генератор. Здесь, в подземном убежище Ордена Возрождения, электричество находилось рядом весь остаток его жизни, не такой и длинной.

Каталку чуть тряхнуло на повороте, свет сменился на желтый, показался угловатый прямоугольник лифтовой кабины. Мягко заурчал двигатель, лифт чуть тряхнуло, и он мягко пошел вниз. В шахте подъемники забирали только проржавевшей сеткой рабицей, здесь же по стенки блестели отмытым и целым коричневым пластиком. Показалось прекрасное лицо его богини, обеспокоенно спросившей у тут же появившегося врача:

— С ним все в порядке?

— Так точно, Инга, — врач посветил тоненьким ярким фонариком. — Просто пациент не глуп и что-то понимает. Так? Хм, ясно. Это шоковое состояние, совершенно не опасное для процедуры, так... пульс в норме, дыхание ровное... сердцебиение не учащенное и без аритмии. Не стоит переживать. А на месте...

— Я поняла.

Разговор прекратился. Лифт урчал двигателем, чуть поскрипывал, опускаясь ниже. Кирилка смотрел на решетку, на моргающие за ней лампочки, в голове мерно стучали секунды.

Потолок вновь сменил свой цвет. Стал матовым, с легкой желтизной, ярко освещенным. В стороне лязгало и звякало что-то металлическое. Шипело, булькало, переливалось и шелестело.

— Мастер, как вы? — Инга простучала каблуками куда-то вперед.

— Уже лучше. Девочка моя, это тот самый экземпляр?

— Да. Виновные уже несут наказание.

— Правильно... — снова чуть зашипело, голос стал глуше. — Это правильно. Порой рядовые братья забываются. Ты поступила верно, Инга. Господа медики, попросил бы вас поторопиться, установить оборудование и потом оставить нас с госпожой майором наедине.

Каталка дрогнула, мягко защелкал смазанный механизм в районе поясницы Кирилки, он начал подниматься. Верх жестковатой поверхности под спиной пошел вперед, потолок, соответственно наоборот — вниз.

Таких мест он еще не видел. Чтобы так чисто, со сверкающими стенами и полом, с огромным количеством металла. Опасного, переливающегося в холодном свете больших светильников хитрыми гранями, изгибами и острыми кончиками. Сверкало стекло дверок одинаковых белых шкафов, матово отсвечивали бока пластикового целого оборудования. И пахло той самой дезинфекцией и стерильностью, сквозь которую, неуловимо и крадучись, вплетался тонкий послед многих литров крови и боли.

Рядом, опутанный хитрым и осмысленным переплетением шлангов, прозрачных гибких трубок и проводов, повиснув на упругом каркасе, висел тот, кто говорил с Ингой, называл ее девочкой.

Худющий, перемотанный бинтами и эластичными лентами, с выпирающими через желтоватую, в частых язвочках кожу, костями. Шипение объяснялось просто: половину лица закрывала маска респиратора, с сетками мембран переговорного устройства. Рядом, сверкая хромом, качалась взад-вперед толстенная резиновая гофрированная кишка, гоняя кислород, если судить по надписи на подключенном баллоне. Глаза, практически черные, уставились на Кирилку, жестко сощурившись под отсутствующими бровями. К стерильной чистоте прибавился новый запах: заживо умирающего тела.

Подвешенный, судя по всему именно Мастер, кивнул, перестав смотреть на парня. Рядом тут же оказались двое в резиновых перчатках, марлевых повязках, укутанные с ног до головы в синее и чистое. Зазвенели, защелкали, запахло резко и одуряющее. Кирилка молчал, смотрел. Сердце перестало колотиться безумным галопом, сбавило темп, пот просох. Сзади лязгнуло, в спину потянуло прохладным воздухом, пощекотало чем-то мокрым и холодным, пахнуло спиртом. Рядом оказался кто-то из синих, протер внутренний сгиб локтя, сноровисто воткнул иглу. Кирилка посмотрел вниз.

Кровь у него забирали уже несколько раз. Последний выпал позавчера. Тогда же его, и еще нескольких человек, осматривали эти самые врачи. Кто-то из них, точно.

— Проверить давление. Проверить...

Суетились, бегали, что-то надевали, прилепляли, сжимали, щупали.

— Состояние хорошее, экспресс-анализ подтвердил данные прошлых заборов. Совместимость...

— Наплевать... — висящий зашипел, повернув голову в их сторону. — Не в первый раз, справлюсь. Приступайте быстрее.

Врачи собрались тесной синей кучкой, пошушукались. Один что-то доказывал, остальные тихо шикали. Инга подошла, отрывисто и неразборчиво бросила несколько фраз. Головы в масках и шапочках закивали, соглашаясь. Врачи разошлись, готовясь к чему-то. Один остался у Кирилки, притянул толстыми ремнями руки, ноги, голову, корпус. Кирилл не сопротивлялся, не хотел уйти к своим с болью и кровищей из нескольких лишних дырок в организме.

— Реланиум, внутривенно. Добавьте раствор Красный-пять и реагенты, живее! — Синий отошел. — Наблюдаем за общим состоянием. Готовьте систему...

Звонко лопнула растянутая до предела раскаленная зеркальная паутина, растянувшаяся перед глазами. Мир Кирилки неожиданно вырвался наружу, заполнил собой все вокруг, вобрал в себя и эту странную комнату (операционная, да-да, подсказал внутри чей-то голосок), этих людей, этого странного старика с изъеденной кожей, и золотоволосую Ингу. Вобрал в себя, раздулся бликами боков мыльного пузыря из живой ртути, брызнул во все стороны, лопаясь и разбрасывая его жизнь. Кирилка улыбнулся.

— Реакция стандартная... — голоса доносились издалека, тонкими иглами пробивали густой воздушный туман. — Все системы работают в режиме. Организм объекта полностью готов.

— Приступаем. Готовность ноль-один.

— Вхожу.

— Вхожу.

Кирилл плавал в ласковых волнах солнечного моря, радостно улыбаясь прыгающим по волнам бликующим зайчикам. Что-то коснулось его спины, замерло, чуть провернувшись и пошло дальше, вовнутрь. Кирилке стало интересно... но тут один из зайчиков скакнул прямо ему в руки.

— Все установлено? Как работают аппараты? — Инга брезгливо покосилась на худющего замарашку. Отмыть его не успели, хорошо, что обработали раствором и обычным спиртом. Как его... Кирилл Замятин, один из стада, воняющего хуже свиней, и не подозревающий о своей великой роли. Путь даже и роль свелась к комплекту запасных частей для Мастера, вернее, для необходимых жидкостей, сейчас перекачивающихся в истощенный долголетней борьбой организм.

Сейчас мальчишка, надежно притянутый к плоскости подъемной части медицинской тележки, улыбался и пускал пузыри. Ей даже стало любопытно, это зрелище довелось наблюдать впервые. Раньше Мастер никогда не звал ее на разговор во время регулярной для него процедуры. Юный дикий засранец радостно давил улыбку, совершенно наплевав на потерю жизненно важных составляющих собственного тела. Кровь, плазма, костный мозг. Катетеры, толстые иглы-пробойники, прозрачные трубки, уже начавшие наполняться.

— Да, все работает в штатном режиме, госпожа майор, — старший врач вытянулся. — Никаких непредвиденных осложнений.

— Вышли все вон... — проскрипел Мастер. — Инга, подойди ближе и внимательно слушай меня, девочка.

Кирилка летал на облаках из чего-то пушистого и сладко пахнущего. Вокруг затихало, мелькали пропадающие тени, несколько раз стукнула, закрываясь, дверь операционной. Он улыбнулся, погружаясь в мягкий теплый сон и начал засыпать, совершенно не вслушиваясь в убаюкивающую болтовню, прерываемую ритмичным шипением работающей респираторной маски.

— Инга, моя девочка, слушай внимательно... После окончания этой процедуры ты должна сделать всего одну вещь.

— Да, Мастер?

— Собери свой отряд, возьми лучших людей и технику. Обязательно прихвати с собой Серого Илью и Шатуна. Не прекословь, майор!.. Вот так, да, наклони свою красивую и умную голову, согласись со мной, умирающим никчемным подобием самого себя. Так вот, майор Войновская, слушай мой приказ.

Ты отправишься в сторону гребаного Кинеля, рассадника муравьев, не желающих пока принимать лучшую для себя участь. Там ты найдешь девушку, зовущуюся Дарьей Дармовой, и приведешь ее сюда. Я уже отправил человека, и он предупредит наших агентов в Кинеле. Возможно, задача окажется даже проще, и ты просто привезешь ее сюда. Но...

— Что "но", Мастер?

— Вот только мне совершенно не верится в такой исход.

— Зачем нам эта Дарья?

— Зачем... я умираю, девочка. Сколько еще протянет мое тело, не знаешь? Никогда тебе не рассказывал, считал, что это глупо. Когда-то я был настолько самонадеян и глуп, что... что не выбрался из камеры для опыта. Во время ударов ракетами. Одного единственного импульса, уничтожившего аппаратуру за сотню километров отсюда, хватило для скачка напряжения, уничтожившего энергосистему. Автономные цепи сработали не сразу, кто мог предположить такой-то сбой до настоящего, а не тренировочного, удара? Десять секунд внутри саркофага, облучаемого изотопами, и одновременно попавшего под сильное электромагнитное излучение, и без защиты. Да, моя сила появилась именно в тот момент, и только благодаря этому, появился наш с тобой Орден.

— Вы никогда не рассказывали, верно... — Инга подошла к висящему в своем коконе человеку. Провела рукой по щеке, той ее части, что виднелась между респиратором и металлизированной маской, одеваемой Мастером в последнее время все чаще и чаще. — Столько лет страдать, мучиться от постоянной боли... не слишком ли дорогая цена?

— Нет. Цена даже малая по сравнению с полученным результатом. Чувствовать и читать мысли, узнавать сокровенное, манипулировать и управлять, мечта многих до войны. Жалею о двух вещах, девочка...

Вряд ли увижу возвышение, настоящее возвышение Ордена. И о том, что повстречал тебя уже таким. Но, хотя бы, смог сделать тебя такой, какова ты есть...

Кирилл уже плохо понимал происходящее с ним. Оставались только два голоса, ясно и четко беседующие о чем-то рядом. Тепло и ласковая мягкость пушистых золотых облаков отступала, превращалась в ало-багряные пугающие стенки, сжимавшиеся вокруг.

— Мастер... — Инга отступила. — Спасибо тебе. Что мне надо знать о девчонке?

— Да, действительно. Ей около пятнадцати, как мне кажется, хотя, полагаю, даже чуть больше. Она красива, несмотря ни на что, несмотря на серую жизнь вокруг. Один из агентов, живущих в Кинеле, должен будет встретиться с тобой, передать ее портрет. Либо ее саму. Она сильна, хотя и не подозревает об этом, настолько сильна, что следует взяться за нее сейчас и превратить в наше новое оружие. Я совершил самонадеянную глупость, уже стоящую нам дорого... Нашел ее, залез в голову и наследил.

Инга молчала, прокручивая в голове слова создателя Ордена. Способности Мастера, до войны бывшего всего-навсего перспективным ученым, работающим над геномом человека, всегда поражали ее. Сам он, говоря о себе и подобных, изредка встреченных солдатами Ордена, использовал странноватый и непонятный термин — сканнеры. И улыбался чему-то. Возможности, подаренные ему, поражали.

Мастер умело направлял лучших военных подземной части объекта, ставших первыми командорами Ордена, и подавлял слабоволие рядовых воинов. Читал, нисколько не смущаясь, мысли у тех, кто попадал под его влияние. Инга не была уверена в себе, но считала, что ее воля не дает Мастеру подобной возможности игры с ней самой. Мастер, еще пять лет назад бывший более бодрым и здоровым, постоянно старался тренировать умения. И уж если заговорил о девочке, обладающей схожими качествами... Значит, что она действительно ему нужна. А раз так, то не остается ничего другого, как достать ее хоть из-под земли.

— Она почувствовала меня... — Мастер недовольно дернул головой. — Испугалась, ощутила ауру Ордена, нашу силу, наши методы. Да-да, моя девочка, канал связи, скажем так, двусторонний. И пусть я закрыл его насколько мог своим собственным, так сказать, файерволлом, кое-что до нее дошло.

— Чем это грозит?

— Дарья смогла нащупать еще одного сканнера, вернее, одну. Оказывается, моя милая, все не так уж и плохо в бывшей Башкирии. Во всяком случае, та сучка, что отозвалась, как раз оттуда. И эта шелудивая тварь посоветовала нашему нежному цветку убираться из Кинеля. Что, с одной стороны, нам на руку, а, с другой, только повредит. Нет худа без добра, конечно. Тупая овца, считающая себя кем-то сильным, совершенно не позаботилась прикрыться и выдала девчонке, пусть и не все, нужное мне.

— Мы знаем, когда и куда точно она уйдет?

— Не совсем так... Но кое-что известно. У нас есть небольшой запас времени, и ты используешь его.

— Что тогда не так? — Инга уловила в голосе Мастера... неуверенность?!!

— Девочка связалась с кем-то, смогла найти маячок в голове какого-то отморозка. И я, Я!!! Я не смог проникнуть в его мысли и совершенно не знаю — что тот выкинет.

Облака, в которых Кирилка уже не плавал, тонул, сгустились пурпуром, сдавили его, выжали все возможное. Вспыхнул на краткий момент свет операционной, падающий на самую прекрасную и опасную женщину его короткой жизни. И пришла тьма.

Самарская обл., крепость Кинель (координаты: 53®14?00? с. ш. 50®37?00? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Сеня переминался с ноги на ногу, стоя под грибком самого мерзкого входа в крепость. Блокпост, вынесенный далеко за пределы первых укреплений, выходил на ржавую ветку, ведущую в Самару. Ни тебе торговцев с мздой для караула, ни поселенцев из окружающих деревень с тележками жратвы, ни путников, ищущих новое место и наверняка желающих что-то да дать героическим постовым. Никого. И, ясен пень, ничего.

А все почему? А все потому, что нет там, в дохлом городе, людей. Никто не пройдет, никто не проедет. Разве что набежит, порой, какая никакая мерзопакость, мечтающая только б воткнуть клыки, когти, шипы или чего хуже в замерзшего и продрогшего часового дальнего блокпоста Арсения Рыткина. Этого-то удовольствия, вместе с радостью, сколько угодно, прямо-таки, сколько душа попросит. Хотя она-то как раз в таких случаях старалась молчать и не вякать.

Сеня вздохнул, почесав ногу. Свербило немилосердно, а как еще? Да и почесался, куда там... почешись через ОЗК и теплые штаны на вате. А как еще, если льет уже без продыха третий день? Если не четвертый. Вот караульный Рыткин и хлюпал себе по коричневой, чавкающей жиже в чулках защитного комплекта поверх ботинок с опорками. Чертов дождь, сраная и гребаная жизнь, э-э-х...

Автомат, древнее "весло", соскользнул с плеча, Сеня подхватил его, да вот... То ли шагнул неудачно, то ли просто не судьба сегодня и все тут. Жирный шматок повис на предохранителе и затворе, потек вниз.

— Да чтоб тебя... — Арсений матюгнулся, и, для разрядки, еще раз. — Твою ж за ногу...

Через дождь, пусть и не стоявший стеной, пробился звук. Сеня вздрогнул, смахнул грязной перчаткой воду со лба, перепачкав лицо. Стало не до того, звук повторился. За густой паволокой капель проглянулся вдали странный силуэт. Сеня охнул и ударил обрезком трубы по куску рельса, и еще, и еще.

Торопливо опустил предохранитель, дернул затвор, молясь про себя. Лишь бы не встал, лишь бы грязь внутрь не попали, лишь бы... Не попала. Затвор лязгнул, загоняя патрон. Караульный уже присел за наваленные мешки с песком, прицелился, ловя подрагивающую мушку. Сзади, поскальзываясь и хлюпая, уже бежали свои.

-Чей то? Где, Сенька?

— Да вон, тама, зырь!

— Чо за хрень, мужики?!! Не пойму, то ли стоит, то ли нет.

— Ничо, пацаны, ща ближе подойдет и...

— А-а-а-тставить, охуярки! — громыхнуло сзади. — Сдурели что ли, палить по не пойми чему?! Я вас научу, как родину любить и ее патроны не тратить! Обалдуи рукожопные!

Кузьмич возник рядом со своим собственным караулом всей своей невысокой и квадратной фигурой. Первым делом затянул ремень брюк, совершенно наплевав на дождь, и лишь потом поправил плащ и перебросил автомат со спины вперед. Караульные мокли, молчали и даже не думали оправдываться.

— Так... — усы чуть дернулись. — И так, Рыткин, ради чего ты меня сдернул с относительно теплого сортира, а, щегол?

— Это, старшина... я, ну это, вон же, там, а я...

— Я-я, головка... от кумулятивного снаряда, — старшина присмотрелся. — Хм, однако же... действительно, непонятная хрень.

Непонятная хрень стала чуть ближе, а звук стал легко узнаваемым. Шли в четыре ноги, волоча за собой что-то тяжелое. Что-то ритмично стучало по остаткам почти сгнивших шпал.

— Эй, сволота, а ну-ка, стоять! — гаркнул Кузьмич. — Стрелять буду!

Неведомая сволота обращение начкара проигнорировала самым совершеннейшим образом и продолжила тащиться в сторону поста. Старшина крякнул, тихо опустил предохранитель, положил палец на спуск. Остальные замерли, вжались в мокрые, воняющие землей мешки, ловили две явственно шагающие и согнутые фигуры.

— Не то что-то... Серый, Колян, а ну-ка, з-а-а мной!

И зачавкал грязью, по-медвежьи переваливаясь в сторону плетущихся. Новички, Серый и Коля, его обогнали, прижимая приклады, старались не упустить ничего по сторонам. Старшина одобрительно хекнул, харкнул тягучей слюной, уставился на маячивших впереди двоих. За десяток шагов до патрульных те, наконец-то, встали, шлепнулись на колени, не отрывая рук от чего-то за спиной.

— Да что за... — Кузьмич приостановился, выждал, пока ушедшие вперед бойцы поравняются с нежданными гостями. Ничего не происходило. Старшина присмотрелся к сидевшим людям, уже подойдя к ним вплотную.

Один худой, с торчащим подбородком, русский, второй вроде как кавказец, что ли, лица... пусть и в синяках, и нос у одного набок, а знакомые. Да еще как знакомые-то... Одежда хорошая, но рваная, грязная, прямо тряпка половая. Ага, так вот, почему руки назад, надо же. Запястья, кто-то не особо заботливый и сердобольный притянул тонким и прочным шнуром к ручке от большой старой тачки. На ней, ржавой и просевшей на грубых деревянных колесах, темнел большой мешок. И, несмотря на дождь, чем-то очень не нравились старшине потеки по толстому брезенту.

— Да что за ешкин клёш... — Кузьмич увидел, наконец-то, причину, из-за которой эти бедолаги шли и шли. За дождем-то, особенно когда глаза в щелку за набухшими кровью свежими синяками, мало чего разглядишь. А услышать?! В ушах у обоих, темнея запекшейся кровью, торчали деревянные чопики, вбитые чьей-то рукой. — Ну не х...

— Стоять! — дико заорал Серый, направив ствол на неожиданно выросшую на насыпи темную фигуру. — Руки в гору задрал, мать твою!

Кузьмич прищурился, смахнул каплю, попавшую в глаз. Перевел взгляд на странно знакомых страдальцев, и еще раз на нового персонажа. И даже угадал его слова.

— Ты мою маму-то не трогай, ушлепок, а то уган...шу, — плевок. — Здравствуй, Кузьмич.

— Серый, отставить. — Старшина выдохнул. Мандраж, все-таки добравшийся до него, отступил. Хотя тревога до конца так и не испарилась. В присутствии этого тревога у начкара была всегда. Уже целых десять лет, прошедших с момента его первого появления в Кинеле. — И тебе не хворать.

— Ну не обижайся, не надо. Пошутил слегка, с кем не бывает.

— Шуточки ему, надо же.

— Пошутил? — Лицо у обиженного Сергея чуть перекосило. — Да мы б их постреляли, урод!

— Кузьмич, что он у тебя такой невоспитанный, а? — человек, скрывающий лицо под плотным капюшоном, хмыкнул. — Может, для профилактики...

— Хватит, — старшина вздохнул. — Кто они?

— Наконец-то! — Мужик под капюшоном довольно хмыкнул. — Рад, что среди стражей этого островка цивилизации есть воистину логично думающие люди. Так вот, уважаемый Кузьмич, здесь у меня, не много не мало, а ровно две шестых банды Весельчака Гарика, этих долбанутых гумпленов и садистов. Сейчас стоящих перед вами, представителями законной власти свободного города Кинель... или сидящих, как думаешь, Кузьмич? Так что, юноша Серж, постреляли бы, так постреляли. Собаке, как известно, собачья смерть.

— А? — караульный непонимающе уставился на старшину. — Чего он мне гонит, старшина. Да и кто он ваще та...

— Рот прикрой. — Кузьмич покрутил левый ус. То-то лица показались знакомыми. — И ведь точно, они самые, сукины дети. Ты что, Серый, не помнишь прошлогоднюю историю с челноками с Черкасс? Ну, которым еще рты разрезали, от уха до уха.

— Ага... — Серый сглотнул, уставившись на бандитов, так и стоявших на коленях.

— Да, лучше бы мы вас постреляли, уроды. — Кузьмич сунул в рот загодя приготовленную "козью ножку", прикурил. Самосад продирал хорошо, чуть не до печенок, самое оно-то в такую погодку. — Погоди. Так, понятно, это вот у нас самолично Гарик Весельчак, он один не русский-то был. А кто второй, не пойму, хотя... ба, Пашок Свобода, етит меня за ногу, точно. Н-у-у-у, мил человек, серьезно тебе не повезло. Касьянов тебе многое припомнит из твоих выходок. А где, раз уж пошла такая пьянка, еще четыре шестых банды?

— Да вот же они, все здесь, упакованы и разложены согласно полученных от нарсуда предписаний, — рука в перчатке с обрезанными пальцами похлопала по мешку. — Дизель, Станислав, Никитос и этот, как его... Дюшес, что ли? Ну, то ли Метелкин, то ли Веников, в общем. Хотя нет, Станислав у нас тут, вон, оттопыривается где. Больно уж у него на башке волос много оказалось, прямо грива.

— Ясно. — Кузьмич вздохнул, наклонился. От мешка ощутимо тянуло тухлецой. — Подгнили уже, что ли. Солью хоть присыпал?

— Дожди, чего ты хочешь.

— А?! — Серый начал врубаться. — Что в мешке, старшина?

— Репа, епт... головы, чего еще то?

Караульный чуть позеленел, уставился в темноту под капюшоном.

— О-о-о...

— А?

— Отрубал?

— Нет, юноша, отпиливал. Бензопилой со стразами, от Сваровски, — мужик хохотнул. — Не, Кузьмич, они у тебя совсем дикие. Не знают, что такое бензопила. Или стразы? Вот чем.

Длинная пола резинового плаща ушла в сторону. Рука ласково погладила рукоять длинного, расширяющегося к концу тесака.

— Мачете рулит, шкет, однозначнее однозначного.

Кузьмич затянулся сильнее, отвернувшись в сторону. Коля побледнел, но пока держался. Серого неудержимо рвало в канаву у обочины.

Старшина выделил двух бойцов этому странному и страшному человеку, встал под козырек караулки и засмолил следующую цибарку. Арсений, сменившийся, топтался рядом.

— Чего тебе? — буркнул старшина.

— А, кто он такой?

— Этот-то? — Кузьмич сплюнул. — Морхольд это. И все тут. Иди спать, боец, смена не ждет, скоро снова на пост.

Выйдя от судьи, он огляделся. Город прирастал, это бросалось в глаза. Чтобы окружить его стеной не приходилось и думать. Но кинельские власти справлялись. Хотя... Морхольд прищурился, присматриваясь через дождь, перешедший в монотонную морось. Ба, ну надо же, все-таки начали строить подобия небольших фортов по территории. Видать чего-то опасаются. Но его проблемы разросшегося Кинеля совершенно не волновали. Важнее сейчас другое. Или другая, это как посмотреть.

Сдать ухарей-ухорезов, несомненно, лучше всего было именно здесь. Пачки "семерки" приятно оттягивали подсумок, слово свое местные держали. Но пришел-то сюда не за этим, или, вернее, не только за оплатой.

Когда он в первый раз услышал странный зов во сне? Неделю назад, где-то так, может, что и больше. Искать "весельчаков" пришлось на самой Красной Глинке, как вспомнишь, так вздрогнешь. Мало как будто ему банды, пусть и за хорошее вознаграждение. Так нет, потянуло этих утырков к большой воде, б-р-р-р. Не иначе как кто-то слил поганцам про него информацию. Вот и бежали сломя голову, совершенно не разбирая пути. Неужели, и правда, полагали, что не рискнет идти к месту охоты водяных? Идиоты.

Тогда, на бывшем заводе "Электрощит", сон пришел в первый раз.

Тоненькая девичья фигурка, разлетающиеся под напором дикого ветра волосы, слезы в глазах, дрожащие мягкие губы. Он не помнил ни слова, как не старался, не выходило. Память выдавало только ее саму и старое одноэтажное здание из кирпича между путей. Его-то знал с самого детства, видел сотни раз в окна электропоездов, возивших студентов и работяг из области в Самару. Огромная железнодорожная станция, ставшая после войны вольным городом-крепостью Кинелем. Что оставалось после пятого подряд сна, точка в точку повторяющего предыдущий? Несомненно, спирта, найденного у упырей, любящих поиздеваться над пойманными торгашами, хватило бы на недельный запой. Но смысл?

Да и вообще, человек же по природе своей скотина любопытная. А себя Морхольд не причислял ни к какому другому роду, виду или отряду млекопитающих. Оставалось только слегка пошукать и найти юную деву с большими глазами, блестящими аки у коровы, копной густых волос и желанием познакомиться с Морхольдом. Либо все же обратиться к Михаилу Михайловичу, давешнему знакомцу и одному из светил кинельской медицины. И психиатру по основному профильному образованию, полученному в самарском "меде".

Хотя... искать ее на ночь глядя и под дождем? Нет уж, назойливое виденье, увольте. Себя и собственное здоровье Морхольд ставил куда выше сноприходящих дев, пусть те и юны, и хороши ликом. Ничего страшного, подождет до утра. Поиск, в смысле. Либо поход к Михал Михалычу.

Мужчина, далеко не молодой, грузный и с ног до головы изгвазданный грязью спрыгнул с крыльца суда прямо в жижу под ногами, и двинулся в сторону приветливо горевших огней двухэтажки неподалеку. Хотелось ему сейчас немногого: помыться в горячей воде с мылом, сменить насквозь промокшие портянки, съесть чего-то горячего и мясного, чуть выпить. И бабу. От последнего Морхольд не отказался бы и в первую очередь. Разве что вместе с помывкой. Так как сам себя считал человеком воспитанным и культурным.

Судя по легкому шелесту и чуть слышной дроби за стеной — дождь и не думал прекращаться. Обидно. Хотя куда обиднее стук в дверь спозаранку. Но деваться ему некуда, придется откликнуться. Но перед этим Морхольд сделал три дела. Вернее, два с половиной.

Взвел курок у револьвера, натянул трусы и подумал прикрыть роскошный, пусть и слегка полноватый задок шлюхи, снятой тут же, в гостинице. Именно в такой последовательности. Прикрывать все же не стал, решив, что такая красота может и отвлечь стрелков. Если за дверью, конечно, именно они.

— Входи!

Дверь скрипнула, запуская незваного утреннего гостя. Морхольд хмыкнул и убрал револьвер. Она оказалась еще моложе и симпатичнее. И не плакала. Да и вообще, явно не походила на слабую и расстроенную девчушку из сна.

Ишь, какой взгляд то, того и гляди прострелит им насквозь. А так... а так, действительно, совсем молоденькая и милая девушка. И что дальше по плану? Пока Морхольду совершенно ясно было только одно: с головой у него все в порядке и распить с ветераном битв против зеленого змия спиртяшки если и выйдет, то не скоро и без профессионального повода.

— Здравствуйте, вы же Морхольд?

Он, было, открыл рот, чтобы ответить. За спиной что-то пробормотала и зашевелилась "ночная бабочка", почесалась во сне. А ночная гостья уставилась на нее и, совершенно неожиданно, густо, по самые уши, покраснела. На всякий случай Морхольд оглянулся. Ну... ну лежит себе и спит голая и относительно молодая баба, ну, синяки есть на заду и прыщик, и что? Эх, молодежь-молодежь, чего тут краснеть-то? Он хмыкнул и развернулся обратно:

— Я-то Морхольд, девушка. А вот вам надо будет мне кое-что объяснить, ферштеен? И, для начала, как зовут так талантливо проникающую в мои сны особу?

Неожиданно... но она покраснела еще сильнее.

— Даша, Даша Дармова.

Глава вторая.

Башкортостан, Чишмы (координаты 54®35?38? с. ш., 55®23?42? в. д.?), 20.. г. от РХ:

В Чишмы Пуля вернулся через два часа вместо обещанных трех. Уставший, промокший от мороси до самых подштанников, и злой. Прошел по широкой главной улице, где сохранились даже двухэтажные коробки, оставшиеся от бывшего поселка, вновь ставшего селом. Жизнь вокруг прямо-таки кипела, особенно по сравнению с тихим спокойствием старицы, с ее мертвенно зеленоватыми кругами на стоячей воде и ссохшимися зарослями камышей. И запахом, мертвым тленом смерти, диким и непрекращающимся ни на секунду криком погибших людей. О, да, не услышать вопли душ, не желающих уходить, он так и не смог. Да и не хотел. А сейчас, ощущая улетавшую прочь грусть, чугунно тяжелую, шел по раскисшей улице и радовался жизни вокруг.

Дыму из труб, такому домашнему и приятному. Ребятне, с визгами гонявшей по лужам старые ободья от бочек с помощью палок. Стаду разнорогих коз, загоняемых пастухом. Аромату где-то пекшегося хлеба, пусть тот больше, чем на половину из травы вперемежку со жмыхом. Грязи, чмакающей под подошвами его собственных и далеко не новых сапог. Азамат старался не думать о подошвах, грозящих в скором времени отстать, и позитивно мыслил вот про эту, такую милую грязищу. Потому что в ней хватало парящего навоза, но не виднелось поблескивающей и впитывающейся крови. Жизнь и покой стоили нынче дорого. И радоваться, не платя ни патрона, хотелось все больше.

Местные, в основном старики и детвора, да женщины, открывающие ворота для своего скота, вовсю косились на него, таращили глаза. Кто и какую сплетню пустил про него, стало неважным. Взгляды, в основном испуганные, говорили сами за себя.

Девка в выцветшем платке, катившая на маленькой тележке здоровенный бидон с водой из колодца, разом затормозила. Колесики устройства, разные по высоте, и без того увязали в грязи. А сейчас, когда хозяйка отпустила ручку и одновременно чего-то шарахнулась в сторону, ушли в жадно чавкнувшее серое тесто полностью. Азамат покосился в сторону девчонки, испуганно уставившейся на него, вздохнул. Почему-то сдавалось, что причина не только в Саблезубе. Уж кого-кого, а мутировавшего зверья, чем дальше от Уфы, тем больше. Пусть даже его и уничтожают с такой скоростью, как здесь.

Помогать ей он не стал. На улице хватало "помогаев" и без него, а время дорого. Дом Ильяса ему показал хмурый мужик, пока еще неумело стучавший новенькой и светлой деревяшкой вместо левой ноги. А жил местный хозяин довольно скромно, пусть и в большом доме, но уж точно не во дворце. Внутрь его пропустили без задержек, разве что один из давешней пары охраны незамедлительно возник рядом.

— Нашел. — Азамат плюхнулся на недавно выскобленную лавку, вытянул ноги. Те ощутимо гудели, намаявшись лазать по вывороченным кустам, упавшим деревьям и густой топи у берега. Снимать сапоги не хотелось, хотя марать пол было стыдно. — Завтра утром пойду. Помощь все же нужна будет, человек пять, и с чем-то горючим на потом.

— Может, сразу если огнем? — Ильяс ощутимо обрадовался, в глазах замелькали быстрые расчеты. — Сапоги не снимай, отмоют.

— А девочка? — Азамат благодарно кивнул симпатичной черноглазой девушке, незаметно поставившей перед ним большой ковш. В посудине что-то парило, вкусно и сладко пахло. Кружки приземлились на столешницу следом, чуть звякнув об бок сковороды с засохшим и остывшим мясом.

— Да жива ли она?

— Ты не просил помощи ни у кого, а меня позвал друг, я приехал. Друга сожрали на твоей земле и запросто оприходуют еще многих, если ничего не делать. Ты сам пока не можешь, время идет. Если я готов сделать это сам... — Пуля жадно глотнул теплого молока с медом из кружки, скребанув зубами по эмали, еще не сбитой до конца. — Так, может, мне решать — как и что делать? Ты говорил про плату, помнишь?

— Ты отказался.

— Я отказался от меха, мяса, патронов или еще чего-то. И не знал тогда про девочку.

— Хорошо. — Ильяс перестал хмуриться. — Пять человек?

— Да. Двое встанут по берегу, трое будут ждать меня у входа в гнездо навьи. Это сложно, на самом деле.

— Хорошо. Я сам пойду с тобой.

Азамат пожал плечами. Хозяину хочется искупить вину хотя бы так? Его дело.

— Еще мне нужен оружейник. В Чишмах ведь есть мастерская?

— Да. Я...

— Найду. Где мне остановиться?

— У меня. Комнату приготовили, баня стоит с паром, ужин как стемнеет.

— Хорошо. Я вернусь позже, меня не надо ждать. Встаем не очень рано, мне надо отдохнуть как следует. А мутанты эти, водяные, вернутся с охоты рано, как раз к обеду лягут спать, а навья еще долго будет ленивой и спокойной.

Ильяс не ответил, лишь кивнул головой. Большего Азамату было и не нужно.

Лавку оружейника, совершенно сивого хрыча с пегой бородой веником, несколькими парами очков и люто дымящего трубкой, Пуля нашел быстро. Людей на улице прибавилось, косились также часто, но без прежнего испуга. Все-таки новый человек, и даром, что с котом живоглотом. Если не считать давешнюю красотку с бидоном, вновь встреченную и теперь, видать для разнообразия не шарахнувшуюся в сторону, а застывшую на месте. Азамат вздохнул, пожал плечами и пошел дальше, провожаемый тягучим взглядом. Глаза, к слову, оказались большими и красивыми, с дрожащими ресницами и влажной паволокою. Или ему это показалось, мало ли, давно не был среди людей, одичал.

Дед, если судить по грубой вывеске, звавшийся Палычем, задумчиво ковырялся в агрегате, отдаленно напоминавшем разобранный до последнего винтика АГС. Хотя с таким же успехом он мог оказаться невесть откуда взявшимся в Чишмах отбойным молотком. И тому и другому делать здесь было категорически нечего, и Азамат даже немного удивился. Хотя дальше удивляться предстояло больше.

Пусть старый пень и не выглядел как любой его коллега из Уфы, Стерлитамака или Челнов наикрутейшим спецом в собственном деле, упакованным с головы до ног в лучший камуфляж и амуницию, лавка его оказалась чистым сокровищем. Сам хозяин, в своих вытертых до белизны брюках и застиранной рубахе защитного цвета, смотрелся неряхой. Рукава, закатанные до сбитых локтей, блестели пятнами масла, очки либо замотаны липкой лентой, либо спаяны вместе из двух разных половинок. Борода нечёсана, прокуренные усы не стрижены и полностью закрывали верхнюю губу. А вот большая комната и ее ассортимент...

Экипировка, редкие довоенные экземпляры, висели бок обок с новыми экземплярами сбруи для патронов, гранат и прочего убийственного инвентаря. Камуфлированный "Тарзан" и пара "Пионеров", армейский жилет для "химиков", кем-то и когда-то найденные среди останков военных баз и руин городов, соседствовали с блестевшей от масла кожей подсумков и карманов, сделанных уже сейчас. Практически вечные синтетические ремни с застежками и пряжками из пластмассы — против брезента с медными и латунными деталями. Новодел явно преобладал.

Оружие, вновь ставшее главным и лучшим союзником человечества после одного дня пылающего неба, стояло, лежало и висело в достатке. Пусть в основном и холодное. Отдельно от всего блестела хищными щучьми мордами и гравировкой по лезвиям пятерка настоящих златоустовских ножей, соседствовавшая с куда более скромными, но куда более удобными боевыми армейскими экземплярами. Остро и зло бликовали граненые стрелы, становившиеся все более популярными, и рядом же, широко расставив луки из полиамида, металла и даже рога, висели арбалеты. В отдельной высокой пирамиде стояли рогатины, дротики, топоры и граненые шестоперы.

Азамат не удивился, понимая все больше возрастающую роль давно, казалось бы, забытых приспособлений. Острыми твердыми перьями проще пробить череп любому мутанту, чем старым, и далеко не надежным патроном "макарова". Это когда в лучшем случае, и для ближнего боя, есть ПМ. Нож, несомненно, штука хорошая. Но против дикой всеядной свиньи, становящейся все более многочисленной, тяжеленная дурында на палке — куда лучше.

Огнестрельного оружия висело и лежало меньше. Три АК разных модификаций, один РПК с погнутым стволом, чуть блестевший чистыми накладками гранатомет, и с десяток разнокалиберных ружей. За половину всего этого арсенальчика, практически не глядя, Азамат не отдал бы и собственный обрез. Хотя, видимо компенсируя, хватало самоделок, куда без этого. Одна, здоровенная дура с откидным прикладом и здоровенным барабанным магазином даже глянулась Азамату. Очень уж грозно смотрелось это непотребство, калибра девятого на глазок. Вот только — где к такой брать боеприпасы? Хотя и этого добра в лавке хватало.

Цинк, найденный в схронах, стоял открытым, показывая патроны в промасленных пачках. Рядом же лежали россыпью их менее везучие товарищи. У этих сразу бросались в глаза удаленные следы ржавчины, убранной маслом или соляром, рубчики от тисков, державших цилиндрики во время перезарядки кустарным порохом. Рисковать и приобретать их Пуля не решался. Никогда, даже если его положение становилось совсем тяжелым. Но сегодня его интересовали их более крупные и безопасные родственники. Для обреза, с дробью, а лучше — даже с картечью на медведя или кого-то его габаритов. В последние годы встречались всякие твари. А для цели его завтрашней охоты нет ничего лучше хорошо и крупно нарубленной или отлитой металлической начинки обычного охотничьего патрона.

— Здравствуйте, абый.

— Ой, вот не надо, а?! — Палыч поднял голову, снял одни очки, слепленные из черной и красной оправ, и нацепил другие, склеенные вместе мотком ленты. — Я тебе, сынок, не абый, ты уж не обижайся. Хочешь дедом называть, так и называй.

— Как скажете. — Азамат пожал плечами.

— Это ты к другу приехал, а теперь вроде как, по души наших местных убивцев ночных собираешься?

— Все село уже знает?

— Все не все, а половина точно. — Палыч усмехнулся, не убрав трубки изо рта и окутавшись густым клубом дыма. — Думаю, ты ко мне не потрындеть о погоде зашел?

— Ваша правда. — Азамат улыбнулся в ответ. Оружейник ему нравился.

— Так ты садись вон там, пододвинь ящик. И говори, чего тебе, сталбыть, надо.

— Хорошо. Если по делу, так патронов бы к ружью, с картечью. И...

— Да погоди ты, милок. — Дед бодро встал, и тут же схватился за поясницу. — А, будь ты неладна, зараза проклятущая. Как стрельнет, так хоть вой. Так... сынок, а ну-ка, помоги. Давай сперва решим один вопрос, а там и дальше посмотрим, что к чему. Патроны, говоришь... Вон тот ящик давай сюда. Да нет, не тот, а деревянный, крашенный. Ага, молодец. Вот и спускай его сюда. Так...

Азамат осторожно спустился по шаткой стремянке, сняв с верха стеллажа ящик армейского образца. Внутри отыскалось необходимое.

— От, смотри, чего у меня есть. А?! Не, ты глянь, ручная работа, мастерская... — Палыч крутил в пальцах толстый цилиндр из латуни. — Сам делал, снаряжал, не, ты на-ка вот, посмотри!

Азамат покрутил гильзу, провел пальцами по гладкому металлу, присмотрелся к донцу. Придраться оказалось не к чему, дело свое седой оружейник знал. В ящике насчиталось двадцать снаряженных патронов, осталось только определиться с ценой.

В рюкзаке, во внутреннем его кармане, лежало несколько интересных вещей, что Азамат рассчитывал обменять именно на боеприпасы. Глядя же на изделие рук Палыча, невольно закралось сомнение: а сговорится ли? Кустарно, не отнять, но ведь и перезаряжать можно, и куда как надежнее хоть пластиковых, хоть картонных. С патронами-то беда, где их отыщешь много?

Покопавшись в заветном хранилище, таскаемом за спиной, он решился. Палыч, посасывая трубку, хитро прищурился, явно прикидывая размеры торга. И то верно, будь у Азамата самая ходовая валюта — автоматные "патрики", не стал бы рыться внутри потрепанного мешка, достал бы магазин, поторговался и отсчитал сколько надо. Стало быть, как не крути, придется сейчас искать компромисс.

Уж чего только не довелось видеть коренному жителю бывшего города, инженеру по образованию, капитану по званию и мастеру-оружейнику по призванию за последнюю двадцатку лет. И поросят за ремонт куцего АКСУ, и связку дорогих и вроде как даром ненужных браслетов золота чистейшей 925-ой пробы, и... Да даже попытку всучить тощую замухрышку невнятного возраста с непонятными болячками за найденный и любовно восстановленный "Печенег".

Поросята прижились, дали потомство, даром, что половина сожрала своих же собратьев. Золото Палыч тоже взял, уже зная о дантисте, перебравшемся в Чишмы. Ну а девчонка, отмытая и отстиранная с мылом, щелоком и порошком от педикулеза, стала ему и старухе и помощницей, и внучкой. Но сейчас, спустя двадцать лет с войны, Азамат смог удивить Палыча.

На стол, зашуршав тонким пергаментом пакета, легла большая квадратная коробка. Азамат достал ее, аккуратно поставил перед Палычем. Тот странно кхекнул, дернул шеей и, явно не веря, пальцами погладил серо-голубую крышку, провел по почти стертой, но все еще видимой надписи.

— Нестеров?.. — голос деда даже дрогнул. — Чать, смеешься, нет там ничего.

Азамат улыбнулся, открыл коробку. Палыч вздохнул, выдохнул, затянулся своим ядреным самосадом и закашлялся.

— Ну, так это ж... и идут, да? И даже механические. Дык, мил человек, откуда ж если чего запчасти-то на них, а?

Пуля вздохнул и положил рядом еще мешочек, мягко звякнувший содержимым.

— Не... ну если так-то, то чего уж, оно конечно... — дед все же достал блеснувшие в свете лампы металлом браслета и корпуса кажущиеся новехонькими часы "Нестеров". — От ведь, гребанные микитки, ты ж посмотри, это ж...

Азамат отошел, оставив мастера один на один со свалившимся счастьем в виде работающих часов и памяти о минувшем прошлом. В мешке оставалось еще две заветных коробки, в свое время найденных в сейфе. Один раз найденные хронометры компенсировали все потраченное время и силы, ушедшие на переноску и его вскрытие, сейчас история явно повторялась.

Нужное и дополнительное устройство, так необходимое для охоты на навью, у Палыча имелось. Осталось только решить — хватит ли деду, явно не простофиле, одних часов и запасных частей к ним, или придется торговаться дальше.

Обернувшись, Азамат натолкнулся на хитрый взгляд умных глаз за стеклами очков.

— Что-то еще жалаете, голуба моя?!

Солнце старательно пробивалось через низкую и плотную хмарь вместо неба. Плотный белесый туман, густой как хорошая сметана, неохотно расступался перед идущими людьми. Коней вели позади, аккуратно обмотав копыта всякой ветошью. День днем, ночные ночными, а осторожность никто не отменял. Азамату не хотелось столкнуться с проснувшимися из-за стука по поверхности и злыми нелюдями раньше времени. Если, конечно, слуг навьи можно было назвать именно нелюдью.

Сам Пуля, Ильяс, двое его одинаковых спутников и еще тройка местных охотников, вот и все. А, и кот, само собой, этот друга никогда не отпускал одного. Шли тихо, мягко наступая на землю. Охотники косились на Азамата, было с чего. Не каждый пасмурный день рядом с тобой совершенно спокойно идет человек в кожаных летных очках с зеркальными стеклами. Но на их удивление Пуля плевать хотел. Ильяс причину знал, телохранители, как и до этого, игнорировали. А Саблезубу так вообще, без разницы.

В берлогах любого хищника, что мутанта, что обычного (хотя остались ли такие?) медведя, темно. Не глаз выколи, но и вряд ли что увидишь сразу. Особенно со света, путь на улице и хмарь, и солнца днем с огнем не отыщешь. Стоит соваться к навье, практически под землю и потеряться в черном провале логова, стать слепышом? Азамату такого не хотелось.

Проснувшись и умывшись, сразу же достал из мешка укладку, чехол плотной кожи, сложенный вдвое и стянутый шнуром. Современный мир просто так не ничего не давал, учил долго и вдумчиво. Если всевышний послал испытания, так и пройти их следует достойно, и не надеясь только на его, всевышнего, помощь. Аллах милосерден, Яхве, если верить православным батюшкам, тоже. Иса так вообще был милосерднее некуда. Но есть ли им сейчас дело до относительно сильного Азамата? Когда вокруг хватает тех, кто куда слабее и кто куда как больше нуждается в их помощи? То-то и оно. А раз так, то не следует отвлекать Всевышнего на помощь тому, кто и сам способен помочь себе.

Несколько капель, раз-два-три, в каждый глаз, зажмуриться, скрипнуть зубами от едкого и расползающегося под веками огня. На ощупь дотянутся до гладкой, вытертой от нескольких лет носки маски с очками, нацепить и крепко прихватить на затылке застежкой. Вот... теперь можно и открыть глаза, да и драло уже не так сильно. Ну, а рассказывать всем и каждому о вредном излучении солнца, насквозь проходящего атмосферу, лишенную озона, Азамату было несподручно. Темных очков на всех не напасешься.

Сухостой трещал под ногами. Азамат пока не ругался, до входа в пещерку, прячущуюся под берегом, оставалось довольно времени.

— Слушай... — Ильяс, жующий щепку с самого выхода, догнал его. — Скажи, оно тебе зачем?

А, проняло. Азамат посмотрел на него, видя свой ответ в его глазах. Человек, если он человек, от самого себя не убежит. Да, мир вокруг против людей, пусть и по их собственной вине. Но оскотиниться, наплевать на слабых ради других... Этот мужчина не смог до сих пор.

— Я... — Азамат приостановился. — Мне очень хочется вернуть в этот мир немного добра.

— Да? — Ильяс усмехнулся. — У тебя татуировка на предплечье, группа крови и характерный такой череп. Там, где ты ее себе сделал, вас учили делать добро?

— Нет. Хотя, мы его делали для других.

— Ну да, — Ильяс сплюнул, треснула сломанная щепка, хрустнула, наконец-то, в его пальцах. — Добро победит зло, да? Найди всех злых людей и убей, потом возьми их женщин, изнасилуй и тоже убей. Добро обязательно победит зло.

Азамат не ответил. С погибшим Мишкой они служили в особых частях. Рассусоливать и заниматься гуманизмом там не принято. Оправдываться ему не хотелось. Пришло его время, и Пуля ушел. Стал сталкером, контрабандистом и охотником. Охотником на мутантов. И даже убивая за деньги, старался думать о правильном выборе. И о добре.

О добре для родителей трех оставшихся детишек в сельце Буздяк. То добро он принес им в ящике из-под овощей. Подобрал там же, где убил трех упырей, свивших гнездо на бывшей оптовой базе, куда детишки повадились бегать и искать всякие мелочи. Головы мутантов выглядели ужасно, воняли еще хуже, но стали добром. Люди не ушли в другое место.

Всякое добро попадалось ему на пути. И сейчас следовало совершить еще одно хорошее дело. В память о друге. И для примера жителям села Чишмы. Азамат шикнул на спутников. Шуметь стало опасно, старица уже показалась вдалеке.

Оренбуржье, бывш. Догузский полигон, Орден Возрождения (координаты: засекречены), 20.. г. от РХ:

Инга поправила ремень планшетки. Прикрикнула на двух замешкавшихся техников, приставленных к одной из "Выдр". Времени ей и отряду еще хватало, но следовало торопиться. Выход отряда она сама и назначила на эту ночь. В темноте следовало пройти по хорошо изученным окрестностям и пройти как можно дальше. Выжимать из машин следовало все возможное, но не сейчас. Подвести Мастера Инге не хотелось.

Подземный ангар, освещенный еле-еле на одну четверть, наполнялся шумом и звоном металла. Кроме дежурных бригад, в нем сейчас находилось в два раза больше вспомогательных. Командиры техников ворчали, но и не думали перечить Войновской. Вышло бы себе дороже.

Мастер сказал: возьми все необходимое. Пока никто из совета Ордена не скажет ни слова против. Но... Инга вполне понимала, уходя в такой дальний рейд, что Мастер остается практически один. После гибели Андрея Ливнева и его отряда, полгода назад, верных людей у Мастера оставалось очень мало. И не только людей. Всего, столь необходимого для продолжения идей Ордена, больше не становилось.

Что помогло Мастеру создать Орден сразу же после Войны? Только ли появившиеся возможности? Нет, Инга знала это совершенно ясно. Не будь Донгузский полигон тем, чем являлся... ничего бы и не вышло.

Жужжа электродвигателем, постукивая загруженными емкостями и шелестя протертыми покрышками, мимо проехала грузовая платформа. Круглые пластиковые цистерны, под завязку заполненные горючим, со склада выкатили сразу же. Дополнительный запас топлива придется тащить с собой, хотя Инга этому не радовалась. Соляр, конечно, сам по себе не загорится, если в него не попадет трассер, но...

Хотя в готовящейся экспедиции "но" хватало. С самого ее начала.

— Пятнадцатый! — Инга повернулась в сторону одного из своих бойцов. Номера на левом наплечнике она не видела, незачем. Людей, входивших в собственный отряд, Войновская различила бы и ночью, и без ПНВ. — Ты видел Илью Серого?

— Нет, майор! — Пятнадцатый замер.

— Ты чем сейчас занят?

— Экипировкой, майор.

— Сейчас же иди в правое крыло, в координационный отдел, узнай, где сейчас Илья, найди его и пригласи ко мне. Разрешаю выполнять.

— Есть.

Боец развернулся и немедленно отправился в указанную сторону. Один из техников, тощий и длинный парняга в синем комбинезоне только покачал головой. Войновская дернула щекой, отворачиваясь. Раздолбайство "мазуты" многим в Ордене казалось нормальным. И даже неискоренимым. Казалось, но, не ей.

Инга прошла вперед, остановившись у "Выдр". Взвод, идущий на колесных вездеходах, облепил машины как муравьи. Разведка, подбираемая ею постоянно, взамен погибавших бойцов, работала слаженно.

— Девятый, закрепи трос лучше! — Сержант, Тридцатый, практически не повышал голоса. Не требовалось, выполнять приказы командиров в отряде Войновской приучали сразу. — Двадцать седьмой, поправь ящики с патронами по левому борту, притяни надежнее. Майор?!

Инга остановилась. Оглядела одного из своих самых старых бойцов, оставшись довольной увиденным.

— Продолжайте. Паёк уже доставили?

— Так точно. Жду выстрелы к гранатометам.

— Я потороплю оружейников.

Войновская пошла дальше. Техники, проверяющие станции на машинах, косились ей вслед. Да-да, Инга вполне понимала ход мыслей синекомбинезонных. Вполне понятно, ее жесткость с подчиненными, требовательность и прагматичность многих из них пугает. Это Войновская знала прекрасно.

Историю о бывшем Пятнадцатом, на которого Инга потратила один патрон, распространилась среди Ордена мгновенно. Хотя ей на это было наплевать. Боец умер бы чуть позже, даже успей отряд добраться до базы. Не спасти от заражения, вызванного укусами огромной стаи мутировавших насекомых, напавших на бойца. И от ожогов четверти поверхности кожи, случившихся из-за отражения атаки этих слепней с помощью огнеметов, тоже.

Инга принюхалась. Несло паленой резиной из-за спин техников, группкой окруживших одну из радиостанций. Профилактический ремонт, что поделать. Лучше здесь и сейчас, чем потом. Когда погиб Пятнадцатый, воняло намного сильнее. И резиной от комплекта ОЗК и противогаза, и шерстью сукна куртки, и человечиной. Да-да, запашок в тот день стоял еще тот.

— Майор! — Голос донесся сверху. Инга повернулась в сторону "Тайфуна", вставшего под заливку топливных баков. — Сейчас я спущусь.

Даже при приземлении он не издал ни одного лишнего звука. Несмотря на вес около полутора центнера и росте в метр девяносто. От силы в метр девяносто.

— Шатун. — Инга пожала протянутую руку. На удивление, один из самых опасных одиночных оперативников Ордена не обладал кистью титанических размеров. Скорее, наоборот, ладонь у Шатуна отличалась скромными размерами и мягкой кожей. Кроме габаритов страшного в нем не было ничего. Мягкое и доброе лицо, с морщинами от привычной улыбки. Ну, шрамы, так у кого их сейчас нет? Но из всех одиночек, постоянно уходящих в дальние рейды, именно его Войновская была не очень рада видеть. — Довольна сотрудничеством.

— Я тоже, майор. — Шатун кивнул. Из рейда он вернулся давно, и явно заскучал. Борода, сбритая сразу по возвращению, уже успела отрасти. — Введешь в курс дела?

— Несомненно. — Инга покосилась на новые серебристые клепки широкого ремня. — Кого взял на этот раз?

— О-о-о, милая, рад, что заметила. Вот, смотри! — Палец с аккуратным и ухоженным ногтем ткнул в первую из пяти бляшек. — Марат из Сорочинска, редкая тварь, проныра и обманщик. О прошлом месяце подкинул нашему резиденту инфу про поставки шкур со стороны Орска. Ну, якобы там коров смогли превратить в пользу для окружающих, слышала?

— Да. — Инга пожала плечами. — Диких буренок наловили, дождались потомства и стали потомство растить. До четырех месяцев, а потом на забой. Так у тебя у самого же есть куртка новая?

— Верно, майор. — Шатун расплылся в улыбке. Учитывая шрам, идущий от шеи и до переносицы, выглядело оно не особо красиво. — Только этот поганец решил всех перехитрить. Ему тогда оружия надо было, так он и прикинулся валенком, слил, что, мол, там содружество фермеров, коллективное. Прямо, етишкин свет, колхоз, во-во! Не, майор, ты представляешь, колхоз, ахахах!

Шатун довольно захохотал, наплевав на привычно недоумевающий взгляд Войновской. С юмором у него всегда выходило швах... Но Инга терпела. Пользу Шатун приносил неимоверную, порой находя нужное место или человечка где угодно.

— А на самом деле? — Прервать хохочущего Шатуна можно было лишь одним способом, а именно: попросить рассказывать дальше.

— На самом деле... и-хи-и... — Здоровяк вытер выступившие слезы. — Так там целая группировка, какие-то выжившие военные, лесники, менты, куча всякого отребья. И все окучивают этих самых фермеров, представляешь?

-И?!

— Так наш резидент, не будь дураком, все проверил и...

Что случилось с каким-то там неизвестным Маратом, пытавшимся обмануть Орден, Инга могла представить. Как Шатун разбирался с подобными "обманщиками", Войновская видела. Лучше бы он умел разбираться в запутанных делах. Осторожное покашливание за спиной дало ей возможность извиниться перед ним и прервать только-только начинавшуюся историю.

— Да?

Старший техник вытянулся в струнку.

— Госпожа майор, возникли некоторые проблемы с танком.

Инга нахмурилась. Когда темные брови выгибались изогнутыми молниями над голубоватыми льдинками глаз, многим хотелось спрятаться куда подальше.

— Что?

Казалось бы, такой простой вопрос... "что". В нем нет даже толики угрозы, скрывающейся в "кто виноват" или "кто ответственный", но старший техник испугался. Нет, у него вовсе не затряслись колени, не задрожали пальцы на руках ладоней, прижатых в уставном порядке к бедрам, не задергались губы, и даже не напал нервный тик. Но страх пожилого человека с седоватыми, какими-то крысиными усиками, наполнял воздух в радиусе не меньшем, чем два метра.

— Турбина, эм, да. Госпожа майор, возникли некоторые вопросы, связанные с работой турбины в максимальном режиме, эм...

— Отставить блеяние! — Войновская дернула подбородком. — За мной. Шатун, извини.

Старший техник послушно двинулся следом. Куда идти майору показывать не требовалось. Главный козырь всей операции хорошо виднелся в самом дальнем углу, подсвеченный сразу несколькими мощными прожекторами. Черными массивными силуэтами стояли несколько штурмовиков из основной группы отряда, что майор выставила, несмотря на саму глупость подобной охраны. Проникнуть в самую сердцевину Ордена? Кто мог бы совершить такое? Но Инга, взвесив все "за" и "против", решила поступить по-своему.

— Что именно не так в работе турбины?

— Ну, эм... — Техник старался поспевать за широким шагом майора. Получалось не особо хорошо. — На высоких оборотах слышны совсем незаметные звуки, как бы, эм...

— Сколько времени необходимо на выяснение причины и ее устранение?

— Эм...

Инга резко остановилась, развернувшись. Техник, едва не налетев на нее, испуганно вытаращился. Момент, когда АПС покинул кобуру и прижался прямо в центр его лба, он упустил.

— Пять часов. Я понятно излагаю ход своих мыслей?

— Так точно, госпожа майор! — Глаза, и без того вытаращенные, выпучились еще больше. Страх перестал ощущаться только вымышленной электризацией воздуха, страх обрел четко ощутимый запах. Пахло неприятно.

— Выполнять!

— Так точно!

Инга хмыкнула, глядя на галоп припустившего к танку технаря. Просто самостоятельно найти, понять и устранить проблему, доложив о принятых мерах, многие так и не научились. Даже здесь и сейчас.

— Нам точно нужен танк? — Шатун потер подбородок. — А?

— Артиллерия у вероятного противника? — Войновская смотрела на засуетившихся техников. — И не только.

— Майор! — Пятнадцатый выполнил задание быстро, и обратившийся к ней высокий мужчина в свободном маскировочном халате, подтверждал это яснее ясного. — Вы меня искали?

Цепкий взгляд темных глаз. Жесткие и неулыбчивые губы. Всегда гладко выбритое лицо с еле заметными морщинками. Черное горло свитера, туго обтягивающее сильную шею. Ежик чуть седых волос. Илья Серый, паладин Ордена, мастер выживания, тот, кого указал Мастер. Одна из немногих серьезных проблем для Войновской.

— Илья.

— Наш выход не сейчас, для чего я вам так срочно потребовался?

Войновская мысленно досчитала до десяти. Ссориться с Серым ей просто опасно. Но вот решать вопрос о его подчинении стоило прямо сейчас.

— Совещание, Илья.

— А, ясно...

Илья Серый не нравился Инге. Майор Войновская не нравилась паладину.

— Что именно ясно?

— Что совещание. — Илья почесал мочку уха. — Прямо здесь?

— Пока нет. — Инга стукнула стеком по голенищу. — У нас уже есть проблемы.

— Куда без них... — Илья пожал плечами. — Нет проблем, так считай, что умер.

— Проблема с танком.

— А уж с ним проблема-то всегда... — Серый хохотнул. — Да брось, майор, все же решится. Ну, пойдем в ту сторону, что ли. А то я как увидел нашего старшего техника, как он от тебя убегал, даже перепугался. Думал, ты старика так и шлепнешь на месте.

Войновская не ответила. Нелюбовь у них с Серым заключалась во всем. Отвечать на его подколки было глупо. И непрактично.

Серый шел бок обок и молчал. Это ее полностью устраивало. Наслушаться его в экспедиции только предстояло. А пока Инга старалась заметить любую оплошность вокруг, вполне допустимую. Но... вроде бы все шло как надо.

Ордену досталось многое. Орден взял все, что смог. Орден хотел еще больше.

В ангаре, где шла Войновская, хватало техники. Особая гордость Ордена, боевая техника на ходу. Стоявшая когда-то на консервации, удерживаемая в рабочем состоянии с самой Войны или даже созданная вновь. Похвастаться несколькими готовыми к походу "Выдрами" и "Тайфунами"... многие могли ли сейчас такое?

Не говоря о "Разрушителе". Инга остановилась рядом с металлической громадой, в очередной раз невольно залюбовавшись.

— Да уж... — Серый остановился рядом. — В первый раз мне не хочется спорить с тобой, майор. Нам он наверняка потребуется. Да и просто красиво. Прямо мальчишеская мечта.

Самарская обл., крепость Кинель (координаты: 53®14?00? с. ш. 50®37?00? в. д.?), 20.. г. от РХ:

— Дарья, значит... — Морхольд хлебал наваристый бульон с лохмотьями капусты, картошки и какой-то травы. От мятой алюминиевой плошки густо парило сытным запахом. — Ясно.

Девушка кивнула, заворожено глядя на мерно поднимающуюся и двигающуюся назад ложку. Морхольд покосился на нее, зачмокал еще вкуснее. Отломил горбушку от буханки, лежащей на столе, понюхал. Хлеб на хмелю, драгоценнейшая штука, в Кинеле стоила пяток патронов. Но отказать себе в таком счастье сталкер не смог.

Спору нет, обходиться без хлеба давненько стало не просто привычно, а... обыденно. Ну, нет его, так нет. Нет горячего, с пылу с жару, съедим стародавние галеты из запасов Госрезерва. Пахнут плесенью? Ой, какие мы нежные, не хочешь, не ешь. Нет галет? Найдем сухари. Хотя сухари Морхольд жаловал не особо. Если с чаем из запаренного шиповника, да хоть размоченные в воде, так еще ничего, сойдет.

Причина нелюбви, вот незадача, самая простецкая. Зубы. Стоматологов и дантистов в Кинеле немало, но методам их Морхольд доверял не особо. Особенно зная о сроках действия анальгетиков, что сам таскал и продавал то в "Белый клык" Фимы Яцеховского, то в "Small Dent" Зазы Цицишвили. Терпеть боль, сидя в кресле и раззявив рот, Морхольду не нравилось. Мосты, поставленные хрупкой и милой Ириной Петровной совсем перед самой Войной, пока держались. Но будить лихо, пока оно тихо, не следовало.

А у девчонки-то, пригляделся Морхольд, прямо чистая металлокерамика. Ровные, белые, молочно-матовые... хотя, нет. На верхнем правом клыке, даже при плохом освещении забегаловки-рыгаловки, хорошо заметен скол. Но ей-то, скорее всего, сейчас на это глубоко наплевать. Вон как, провожает и провожает каждую ложку. Морхольд вздохнул.

— Эй, человек!

Человек, юркий и смазливый, с завидным чубом, возник тут же. Перебросил полотенце через руку и весь выгнулся, показывая свое полнейшее внимание к такому уважаемому гостю, как сталкер Морхольд.

— Так, мил друг, — Морхольд усмехнулся, — давай-ка сообрази девушке супчику, да с потрошками, эге? И чего еще, основательнее. Мяско есть, с овощами? Свининка с грибами? От, умничка, давай, неси.

Он повернулся к Дарье.

— Совсем на мели?

— Да. — Даша поежилась, плотнее запахнув куртку. В "рыгаловке" стояла духота, от двух раскалившихся печек шел жар. А она куталась в одежду... — Последние несколько дней совсем.

— Так. — Морхольд дохлебал собственный бульон. Отодвинул, сыто рыгнув, откинулся на спинку стула. Стул жалобно скрипнул. — Ты сейчас, давай, ешь, а я пока буду спрашивать. Не против?

Дарья помотала головой, уставившись на плавно плывущего официанта, бережно несущего на обшарпанном подносе тарелку с похлебкой.

— Вот-с, как заказывали! — ласково протянул чубатый, осторожно ставя на стол поднос. — Расстарался, не просто супчик, а с потрошками, с гущей.

Дарья сглотнула, робко потянув из кармана помутневшую мельхиоровую ложку. Варево парило, било в голодный нос запахами разваренного до мельчайших волокон мяса, требухи, взвеси из еще молодой картошки, чеснока и еще чего-то. Морхольд пододвинул к ней оставшийся хлеб.

— Давай, рубай. — И повернулся к официанту. Тот, чертяка въедливый, уже уплывая в сторону кухню, тут же развернулся на каблуках справных невысоких сапожек. — С мясом не торопись, пусть прожарят как следует. Гельминтов еще не хватало у вас подцепить.

Официант всплеснул руками, поцокав языком и всем видом показав свое огорчение от такого предположения. Мол, как так, с чего бы, да и просто ах! Морхольд хрюкнул и достал кисет с табаком. Уж во что, во что, а в отсутствие глистов в местной свинине он не верил.

Дарья, стараясь не торопиться, глотала обжигающий суп. Сдерживаться сил уже не было, и ложка начала ударять по бортику плошки все быстрее. Сталкер вздохнул, глядя на нее, и занялся набивкой трубки. Желтоватые пальцы быстро и уверенно делали необходимое.

Табачок он прикупил еще вчера, зайдя по дороге к гостинице в знакомую лавку. Жителям Кинеля повезло с самого начала великой Срани, последовавшей за Войной. Прямо под боком, всего в паре километров, жил был себе целый сельскохозяйственный институт. Да не просто с наглядными пособиями, а со своими учебными делянками, садами с огородами, коровниками, свинарниками и курятниками, полями и прочими сокровищам аграрного назначения. Даже если жители Усть-Кинельского, где и находился "сельхознавоз", захотели бы возмутиться, то вряд ли что из этого вышло. Силы явно выходили неравными.

Так вот и вышло, что сейчас Морхольд мог набивать свою старенькую подружку, темно-вишневую, привезенную ажно из самой Шотландии, если верить бумажонке, лежавшей в найденной коробке. И набивать не сушеными березовыми или кленовыми листьями напополам с полынью или еще какой-то травой лебедой, не-не. Благодаря давнему, и очень умному ходу первых жителей крепости на железной дороге, сталкер мог в полной мере насладиться самым настоящим душистым табаком.

Сидящие рядом, за соседним столом, крепкие ребята "челноки" покосились на него неодобрительно. Морхольд выпятил подбородок с короткой бородкой и поиграл желваками. "Челноки" покосились еще несколько раз и вернулись к распиванию чего-то явно хмельного. Судя по запаху и мутному цвету — браге.

— Ты ешь, давай, ешь... — Дарья кивнула и застучала ложкой еще сильнее. — Так, милая моя, мы с тобой, несомненно, познакомились. Только вот очень многое так и не прояснили. Так?

— Угу, я ...— Девушка попыталась одновременно проглотить и ответить. Получилось неприглядно, Дарья закашлялась.

— Тебя никогда не учили что перебивать старших не очень хорошо, э? — Сталкер усмехнулся. — Да и помереть же так можно. Вот только представь, взяла такая, решила потрындеть, и подавилась... ну, скажем, незамеченным хрящиком. Фу, мерзость-то какая, хрящом какой-то неведомой крысы взять и подавиться. И никого вокруг нет, кто смог бы помочь, к примеру, трахеотомию сделать, ай-ай. И некрасиво так кони двинуть, и глупо, а?

Дарья заглянула в собственную, практически пустую, плошку. Ложкой поковырялась в гуще, явно оставленной напоследок. Большущие глаза моргнули, недоуменно и обиженно уставившись на мужчину.

— Почему крысы?

— Полагаешь, куренок? — Морхольд подвинул плошку к себе, принюхался. — Да черт его знает. Ты и порося своего, с шампиньонами, что вон уже несут, проверь. Мало ли, вдруг он не так давно гавкал?

Официант, поменявший тарелки, неодобрительно покосился на него и даже набрал воздуха, явно собираясь ответить. Морхольд незаметно подмигнул, разом заставив прощелыгу успокоиться. Девушка вздохнула, глядя на бурые кусочки тушеного мяса, плавающей в густой и горячей слизи подливы. Потом снова подняла глаза, серые, с искрами бирюзы, на сталкера.

— А? — Морхольд чиркнул толстой спичкой об молнию куртки. Зачмокал, раскуривая трубку. — Что-то хотела спросить?

— Что такое шампиньоны?

— М-да... — Морхольд откинул полу куртки и, со стуком и легким лязгом, бросил на стол свой тесак. "Челнок", все-таки было вставший, как ни странно, тут же сел. — Грибы такие, вроде как даже и вкусные.

— Почему вроде? — Дарья улыбнулась, решившись съесть первую ложку жаркого.

— Да не ел никогда. Отравился в детстве, теперь на дух не переношу. Еле сижу вот, глядя, как ты их трескаешь.

Дарья кивнула и замолчала.

— Правильно. — Морхольд благодарно кивнул официанту, незаметно принесшему две кружки с потрескавшейся эмалью. — Травничка попей, не чай, конечно, но уж что есть. Ты прачкой, что ли работала?

Дарья снова поперхнулась.

— Надо же, — Морхольд глубоко затянулся, окутавшись дымом. — Как мне в голову залезать, так все хорошо. А кому другому, так ни-ни просто. Про Шерлока Холмса и метод дедукции, полагаю, ты не слышала? М-да, кто бы сомневался. Пальцы, девочка моя, да и все кисти, вместе с запястьями. Разве что ты недели две как не работаешь, вот кожа и стала нормальной. Так?

Дарья уже привычно мотнула головой вниз и вверх. Волосы, пусть и изрядно засаленные, на миг блеснули золотом.

— Угу. — Сталкер ткнул чубуком в куртку девушки. — Самая обычная штормовка, согласишься со мной? Но новая, надеванная от силы с месяц. О чем это говорит?

— О чем? — Дарья даже чуть приоткрыла рот, ловя слова сталкера.

— О чем, о чем... Работала ты не на городской прачечной, там одежду не выдают. Такие вот штормовки, характерного светлого оттенка, притащили железнодорожники, с полгода назад, откуда-то со складов в стороне Отрадного. Там еще много другого шмотья нашлось, весьма даже неплохого. Сам пару кальсон теплых сменял, помнится.

— И? — Дарья даже заерзала по скамье.

— И... — Морхольд достал из подсумка, притянутого ремнем к левому бедру, точило. Начал неторопливо точить тесак. Вокруг оглядывались, но молчали. — И, значит, становится ясно, чего ты так давно не работаешь, и почему есть хочешь, и почему такая грязная.

Он потрогал лезвие пальцем, одобрительно лизнул порез, тут же засочившийся кровью.

— Штормовки эти стоят патронов пятьдесят. Откуда они у одинокой, и, вдобавок, слегка малахольной прачки вроде тебя, а? Вот и я думаю, что ниоткуда. Да ты не ерзай, не надувай губ и не злись. Правду, девочка, порой следует принимать в любом виде. Одежонку тебе выдали после испытательного месяца на прачечной у Сашки Клеща, сына кого? Правильно, Клеща старшего, барыги и известного филантропа... в смысле, что определение "филантроп" в его случае пишется исключительно в кавычках. И...

Трубка потухла, забытая хозяином. Морхольд сплюнул и начал раскуривать. Дарья насупила брови, глядя на него. Сталкер молча смотрел на девушку, стараясь спрятать усмешку.

Чтобы там не происходило в его голове из-за нее, но она ему чем-то нравилась. Нет, видов на нее у Морхольда не возникало, слишком уж та оказалась молода. Не то, чтобы сталкер сомневался в самом себе, справедливо полагая, что для такой замухрышки покровительство взрослого и серьезного человека окажется тем, что надо, нет. Просто свои требования к противоположному полу пришлось сформировать за последние десять лет совершенно ясно и окончательно.

Уж точно постарше двадцати пяти, и, желательно, не обремененная семьей в виде малолетних спиногрызов с очаровательными глазенками и обосранными штанишками, равно как и заложенными с самого детства "правильными" жизненными принципами. И все, что требовалось ему, приходя с рейдов по мертвым и только-только начавшим приходить в себя землям, так это самые простые потребности. Чистая теплая постель, еда, порой выпить, ну и, само собой, устроенная и постоянная личная жизнь. И чтоб без последствий. Лечить заболевания, подаренные богиней любви Венерой-Афродитой, сейчас выходило не только непросто, но еще и очень даже накладно.

А эта вот, тощенькая секильда, только что поевшая за его, Морхольда, счет? Свяжись с такой, много ли хорошего ждет? Да куда там, ну его. Вроде бы вокруг не просто все плохо, вокруг царит просто-напросто адский чад кутежа с конями и псевдо-птеродактилями и что? А ничто, один черт, хватает особ, желающих романтики и поклонения. Хотя, тут Морхольд и спорить не хотел, от возраста мало что зависело. Хватало таковых не только среди ровесниц девушки Дарьи, но и среди куда как более великовозрастных дур. Эт точно.

Хотя... ох уж эти глаза. Сталкер хмыкнул, понимая — стоит уже закончить рассказ про свои выводы и не разводить драматизм. А то, глядишь, от натуги еще чего с ней случиться, так гипнотизировать-то.

— Ай, ну тебя. В общем, милашка очаровашка, все проще простого. Прачечная принадлежит Сашке, являющему собой совершенно охамевшего упыря, задаваку и мачо. Что такое мачо? Эм... Ну, как тебе объяснить. Эй, земляк!

Давешний "челнок" повернулся сразу, ничем не показывая недовольства от такой наглости.

— А я тебя знаю откуда-то, не? Лицо знакомое больно.

Торговец вздрогнул, чуть побелев.

— Не, мы не знакомы.

— Точно?

— Да-да.

— Ну, извиняй, видать, ошибся.

Дарья непонимающе уставилась на него.

— Что это было?

— Демонстрация мачизма во всей его неблаговидной красе. — Морхольд вернулся к заточке тесака.

— Ты себя считаешь этим самым... мачо?

— Упаси меня Господь Бог, Аллах милосердный, Яхве и все реинкарнации Будды от такого, — Морхольд хмыкнул, — Если ты не обратила внимания, не так давно именно этот парень вел себя как самый главный петух в курятнике. Вот именно то поведение и есть мачизм.

— Ну-ну, — Дарья недоверчиво покрутила головой, — мне показалось, что наоборот.

— Да? — Морхольд поскреб подбородок. — Однако, незадача. Ну, да и ладно. Так вот, Дарьюшка, речь-то о чем. Какие нравы у Сашки в хозяйстве, всем известно. Вроде бы как и не особо оно хорошо, что если понравилась какая девка, так раз ее и кверху задницей-то... но так ведь? Так-так. Сашка-то, вот какое дело, столько пользы приносит городу, и папа его тоже, верно? И тут, о как, появляется в этом самом гнезде барства и самодурства девушка Даша, вся из себя милая и симпатичненькая. Сперва-то хоть галантно подкатывал?

— А? — Дарья непонимающе уставилась на него.

— Тьфу ты... подарки дарил?

— Да, — Даша отхлебнула из кружки. Кипяток, сдобренный шиповником, душицей и медом, пробрал сразу. На лбу появилась испарина, блестящая в свете коптилок и свечей, — один раз отрез фланельки принес. Я ее отдала Лене, у нее дома двое маленьких.

— Угу... а потом, так нежданно негаданно, в углу зажал.

— Почему неж... неожиданно? — Дарья улыбнулась. Хищно, странновато для своего, все еще по-детски мягкого лица. — Весьма даже ожиданно.

— Молодежь... — Морхольд выбил пепел прямо в плошку. А сплюнул на пол. — Все время забываю про ваши нравы современные. И?

— Я ему вальком челюсть сломала.

— Умница девочка. И ничего умнее не придумала, как прятаться здесь же, в городе?

Даша подняла на него глаза. Бирюза пропала, уступив место серой осенней хмари.

— Я боюсь выходить за укрепления. Мне некуда идти. Но и здесь оставаться нельзя. Я нашла тебя, позвала, сама не знаю как. Здесь страшно. Очень страшно.

Морхольд не успел спросить — почему?

— Вот она! — радостно заорал кто-то от самого входа в "рыгаловку". — Говофил фе, найдем. Лекфандр Лекфеич, вон сидит шалава. Ща я ее...

Даша затравленно оглянулась. Двое невысоких и крепких ребят, довольно улыбаясь, шли к ним. В двери, закрыв просвет, появилось еще несколько человек.

— Говорил, надо подождать, сама выберется, как жрать захочет. — Первый, с мелкими шрамами, явно от когтей, осклабился. Морхольд почувствовал запах гнилых зубов, поморщился. — От подстилка дешевая... нашла себя ханыгу какого-то, тварь. Эй, ты, мразота, вставай. Щас мы тебя мала-мала убивать будем, за Александра Алексеевича-то.

"Шестерка", по давнишнему обычаю своих коллег, суетился и доказывал собственную нужность. Сам Сашка Клещ, красиво именуемый Александром Алексеевичем, уже оказался у стола. Обычный парень, чуть старше Дарьи, встал за ней. Челюсть еще поддерживала плотная повязка, опухоль спала, но он еще ни разу не брился. Отросшая светлая бороденка смешно топорщилась, но вот кривившиеся губы ее хозяина как-то отбивали желание улыбаться. "Челноки", не так давно грозно косящиеся на Морхольда, замолчали, заворожено ожидая чего-то.

— Дарьюшка... — Морхольд улыбнулся. — Помнишь, что я говорил тебе про мачизм?

— Д-д-д-а... — серая хмарь в глазах совсем побелела, уступая место блеклому страху, — Помню.

— Ну, так вот, милая, вот это и есть его яркое проявление. В смысле, я говорю именно про вот этого молодого человека, все еще носящего поддерживающую повязку. К слову, моя дорогая, именно она свидетельствует о слабом ударе. А еще вальком, говоришь.

Клещ вытаращился на него. Кивнул четверке подручных, раздувая ноздря и наливаясь дурной краской.

— Сучку — ко мне в дом. А этого... уройте, нахрен.

"Челноки" зашевелились, зашоркали отодвигаемыми в сторону стульями и скамьями. Дарья, уставившись на сталкера, сжала пальцы на отворотах штормовки. Морхольд аккуратно положил трубку на стол и побарабанил пальцами по столу. Совсем рядом с выложенным тесаком. "Шестерки" Клеща дружно ухмыльнулись, разом двинувшись вперед. Первый, воняющий гнилью, осклабился еще шире, зашелестела цепь с грузилом. Второй, шепелявящий, щелкнул солидных размеров "выкидухой". Чуть более громкое "чпок" последовало тут же, сменившись грохотом "шестерки", от боли и неожиданности рухнувшего на пол. Начавшийся было крик, прервал сам Клещ, наступив подручному на лицо.

Морхольд не пожалел молодость, дальнейшую жизнь и все остальное, должное идти у гнилозубого "как у людей". Останется калекой, так туда и дорога. Пороховая резь начала рассеиваться, смешиваясь с табачным дымом, пригоревшим жиром с кухни, духовитым потом от "челноков" и другими, не такими сильными запахами. Кровь из простреленного колена не хлестала тонкими сильными струйками, а ровно и спокойно просачивалась на пол. Развороченное мясо, белеющие осколки кости, брызнувшие во все стороны... И небольшой аккуратный пистолет, непривычно толстый, удобно устроившийся в левой ладони Морхольда.

— Да вы отойдите, ребят... — ствол качнулся влево, прижимая оторопевших людей к стене. — Не маячьте. Дашенька, а ну-ка, пересядь ко мне сюда.

И похлопал свободной рукой по своей скамье.

— Ты знаешь кто я такой? — Негромко спросил Сашка Клещ.

— Да. — Морхольд кивнул. — А ты меня знаешь?

— Должен?

— Не обязательно. Меня зовут Морхольд.

Одного из "шестерок" перекосило. Клещ покосился на него, уставился на сталкера.

— Я слышал про тебя.

— Это так радует, юноша, просто безгранично. Так вот... — Морхольд отпил остывший сбор из кружки. — Сдается мне, господа, что сейчас вы немного ошиблись. Ну, либо поторопились.

— Это почему? — Клещ явно не хотел сдавать назад, теряя лицо. — Наше право...

— А ну-ка, хавальник завали! — Морхольд улыбнулся. Так, что еще один из прижавшихся к стенке совсем молодых парней побелел. — Право у него... Хотя, что это я, давай, проясни мне, что у тебя за право.

Клещ покосился на стул, кем-то опрокинутый.

— Садись, садись. В ногах правды нет. — Морхольд не убирал пистолет. — Давайте, юноша, вещайте. И помните о том, господа, что есть такая наука, как физиогномика.

— Чего?

— Рассказывай, ушлепок, на что ты право имеешь. В чем, так сказать, правда, брат?

Клещ дернул подбородком, аккуратно присев.

— Да не брат ты мне.

— Вот в этом месте стоило бы прибавить про черножопую суку, но с фольклором ты явно не знаком. Ну, да и ладно. Итак?

— Она сломала мне челюсть. — Клещ насупился. Странноватый и опасный тип наверняка раздражал парня. Имеющихся слухов, рассказов и просто ненароком услышанных сплетен хватало для понимания: Клещ опасен. Да, папка молодого хищника, несомненно, поддержит сынишку всегда и во всем. Но и сам отпрыск купчины наверняка мог многое. Не то сейчас время, чтобы за батиной спиной прятаться.

— И? — Морхольд удивился. — Что дальше-то?

— Она. Мне. Сломала. Челюсть! — Клещ прищурился. "Шестерки" вернулись к нормальному цвету лиц и потихоньку отлипали от стен. Морхольд покосился на них и поиграл желваками. Те вжались обратно. Хотя, скорее всего, дело было не в садистском выражении лица сталкера. А все в том же упрямо смотрящем на них ПС.

— Давай-ка разберемся. — Морхольд вернулся к прерванному разговору. — Девушка сломала тебе челюсть, так?

— Да.

— За то, что ты ее хотел тупо отодрать, так?

— Да. — Клещ насупился, сам поиграл желваками. — И что?

— И что... Ты видел головы возле администрации? — Морхольд наклонил голову набок, кивнул девочке на свою трубку и кисет. Та неумело начала набивать чашечку, заметно волнуясь, просыпая недешевую труху. — Видел?

— Да.

— Вот ты лаконичный-то, а? Подожди-ка. Ты вон, пальцем, что ли, утрамбуй ... вот-вот, именно что надо. Ага, давай сюда. Тепефф разофги спичку и дай пфикуить. Так...

Сталкер окутался дымом, прищурился.

— О чем мы с тобой там разговаривали? Точно, про головы. За эти самые доказательства моей работы мне еще и заплатили, представляешь? У меня, Саша, есть работа, даже не так, не поверишь, у меня есть любимая работа. Страх как, понимаешь ли, люблю убивать всяких там упырей. Да и просто, прикинь, мне нравится мое хобби. Обожаю, представь себе, сгоревший порох, паленое мясо и волосы. А уж как мне по душе свежий запах напалма с утра, м-м-м, сказка просто.

— И? — Клещ заметно нервничал. Глядел на сталкера, раздувающего ноздри, с начавшими блестеть глазами, и нервничал.

— Те ребята получили по заслугам. Причины, как сам знаешь, разные. Грабежи с убийствами, нападения на караваны и путников, на территории Кинеля по окраинам. И за изнасилования тоже. Понимаешь меня, хорошо слышишь?

— Да.

— Да... — Морхольд покачал головой. Движение Дарья не успела и заметить. Тесак, только что лежавший на столешнице, метнулся вперед, рубанул, казалось, прямо по лицу Клеща. И с хрустом врубился в доски, еле заметно вибрируя в вязкой древесине. — Вот этим самым мочетом я отрубил им их поганые головы. Хотя сперва, с а-а-а-громным удовольствием отсек кое-чего другое. Повязка? Ну, тебе она все равно уже не нужна.

Клещ сглотнул, провел по щеке, посмотрел на кровь, потекшую из разреза.

— Ненавижу, когда кто-то приходует девок, козел. Это моя прерогатива, ясно тебе?

— Да. — Страх перед смертью, чуть коснувшейся его, мелькнул в глазах Клеща почти сразу, но сейчас виднелся особенно сильно. Лоб заблестел мелкими капельками пота, резко и неприятно запахло мочой.

— Обоссался что ли? — Морхольд погрыз чубук. — Ай, какие мы впечатлительные. Вали отсюда, упыренок, и кодлу прихвати. Это моя девка, и если надо, я тебя на куски за нее порежу. Усек?

— Усек.

— Есть претензии?

— А?!

— Что за народ тупой пошел, а?! Говорю тебе русским языком, дубина ты стоеросовая, имеешь чего мне предъявить, или как?

— Нет, не имею. — Клещ неожиданно и сильно побледнел. — Совершенно ничего.

— Эй, жоподуи! — Морхольд повернулся к "челнокам". — Все всё слышали? Молодцы. Хозяин, ты слышал? Все, Алехандро, Лёшкин сын, катись отсюда нахер.

"Шестерки", во главе с хозяином, выкатились быстро. Напоследок сбили с ног заходящего в "рыгаловку" патрульного и пару табуреток. Морхольд усмехнулся и повернулся к девушке.

— Поговорили, называется. Ты это, милая, расскажешь, как мне в голову залезала, а?

Дарья кивнула. Посмотрела на него, и только кивнула.

Глава третья.

Башкортостан, Чишмы (координаты 54®35?38? с. ш., 55®23?42? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Азамат спустился к неприметной со стороны темной выемке в холме по-над берегом. Шел очень осторожно, стараясь не задеть ничего лишнего. Говна под ногами хватало. И ладно бы, если только именно помета, веток, сухой травы и комков грязи. Как местные проглядели само место, он не понимал. Под подошвами хрустели осколки костей, обломки костей и сами кости. Понятно, что далеко не все человеческие. Птичьи, мелкие и полые, каких-то зверьков, более крупные, явно от животин крупнее зайца или даже местного огромного кроля.

Саблезуба пришлось приматывать веревкой к дереву, друг рвался идти с ним. Автомат он не взял, не доверяя чужому оружию. Решил обойтись приобретенной у Палыча рогатиной. Да и опасно стрелять, если есть шанс на то, что дочка Мишки жива. Как ее... Леночка, да, точно. Он и видел-то ее один раз, только-только начавшую подниматься на ручках и держать головку. Маленькое и смешное существо, к своей беде покрытое легким золотистым пухом.

Так что обрез, снаряженный картечью, Азамат держал под рукой, но пользоваться им стоило в самом крайнем случае. А уж работать чем-то длинным, с острым наконечником его научили. Там же, где пришлось подружиться с Мишкой. Боеприпасы власти Новой Уфы экономили. Благо, что хороших инструкторов по рукопашному бою удалось найти в достатке среди бывших военных Второй армии.

Рогатина, вот такие дела. Азамат внутренне усмехнулся. Если дело дойдет до мечей с топорами, станет еще веселее. Но пока им всем еще хватает пороха со свинцом, и, значит, люди пока сильны. Но вот именно сейчас... именно сейчас придется пустить в ход давно забытое, казалось бы, оружие.

Кто смог отковать наконечник, Палыч не сказал. Лишь улыбнулся в усы, и все. Ясное дело, если где появился по-настоящему хороший кузнец, то стоит молчать. Умелые ремесленники сейчас на вес золота, за них держатся, и готовы пойти на многое, лишь бы человек остался на своем месте. Но мастер явно "золотые руки". Длинное листовидное перо поблескивало острыми гранями, плавно спускаясь к перекладине у рожна. Короткое древко сделал уже сам Палыч, следуя указаниям Азамата.

С водяными мутантами и их слугами Пуля уже сталкивался. Два раза, и оба на берегах Белой. Тогда он еще состоял на службе. Память про первую пещеру-грот, ставшую логовом родственникам местной твари, носил с собой постоянно. Три глубоких рваных шрама, от левого плеча идущих вниз. Тогда опасаться за чью-то жизнь не стоило, и Азамат был не один. Но в тесной подземной кишке, с низким потолком, одинаково плохо получалось делать две вещи. Выжить и разворачиваться. Опыт запомнился, и оскепище, само древко оружия, сейчас не превышало метра с небольшим.

Азамат остановился перед провалом входа. Втянул сырой воздух, ловя подозрительные запахи. Слуги навьи, люди, на свою беду попавшие в плен к мутанту, долго не жили. И вонь умирающего тела выдавала их с головой. А как еще, если жить в волглой норе, наполненной испарениями, идущими от заболоченной старицы? Не обращать внимания на раны и содранную сучьями, камнями и чем-то еще кожу и саму плоть? Водяные использовали пленников, заставляя их служить до того самого момента, когда от живого организма практически ничего не оставалось. А есть падаль... для них привычно.

Так, ну вот он и на месте. Сюрприз для навьи сейчас должен встать на указанные места. И это тоже причина его одиночества. Кто-то должен стоять снаружи, и ждать. Даже если дело пойдет не так, как задумано и он погибнет, навья все равно первым делом постарается удрать. Кто-то же должен ее встретить?

"Химза", новенькая, купленная на рынке в Новой Уфе, пришлась впору. Лезть к мутанту, постоянно живущему среди воды в обычной одежде, настоящая глупость. У навьи есть четыре щупальца с острыми шипами. Ими мутант пробивает кожу, впрыскивая свой яд. Один укол, паралич, и все, ты в ее власти. Полный контроль над человеком, полное владение его разумом. Но и кроме них, стоило ждать сюрпризов. Слизь, выделяемая железами, порой незаметна, она слабее концентрата, ждущего своего часа в шипах. Но даже ее, смешанной с капельками воды в воздухе и на стенах, хватит свалить одного единственного храброго дурака, решившегося залезть в берлогу. Так что "химза" сейчас не повредит. Да, жарко, да, неудобно. Но лучше выйти из норы насквозь мокрым от собственного пота, чем остаться внутри.

Очки он снял уже перед тем, как войти, и глаза даже не резануло. Тучи, с самого утра обложившие небо, оказались только кстати. Респиратор плотно прилег к коже. Толстая маска из той же резины, с прозрачным пластиком, закрыла глаза. Пояс, чехол для обреза, нож сзади, топорик слева. Ничего не забыл? Азамат усмехнулся, цепляя подсумок и заранее его открывая. Мысль пришла в голову уже вечером, и вряд ли она оказалось глупой. Сырость только поможет светло-желтому порошку сделать свое дело быстрее. Маленький сюрприз для шатающихся по поверхности и пока еще живых слуг мутанта. А, возможно, и для нее самой. Или для него, кто знает.

— Бисмиллахи-р-рахман-и-р-рахим... — Азамат поднял рогатину, отодвигая в сторону густой бурый ковер, закрывающий вход. И вошел.

Глаза привыкли сразу. Метнувшийся к нему темный силуэт встретил взмах левой ладони, бросившей полную горсть негашеной извести. Слуга навьи захлюпал, схватился за лицо, обжигаемое сразу же начавшейся реакцией. Пуля не стал его мучать, ударил самым концом рожна, вспарывая глотку, отпуская на волю несчастного человека. Со вторым оказалось сложнее.

Известь взлетела в воздух, кажущийся ощутимо плотным и сырым. Сам Азамат, получив сразу два удара, отлетел, приложившись хребтом о влажно чавкнувшую стенку. Чтобы не кувыркнуться дальше, проехавшись по скользкой глине с сочащимися каплями, уперся концом древка назад. Существо, не так давно бывшее человеком, прыгнуло на Пулю, стараясь ударить чем-то в правой руке. И само напоролось на выставленное жало рогатины.

Металл вошел глубоко, хрустнули ребра, безжалостно ломаемые их хозяином, старательно рвущимся к опасности. Азамат ударил ногой, чуть не проехав по хлюпающей грязи, постарался отбросить его подальше. Не успел.

Что происходило с людьми, попадающим в плен к навье, Пуля не знал. Ему довелось видеть всего лишь раз сам миг подчинения. Когда откуда-то из-за спины, сжавшись и тут же, выстреливая живыми сучьями, распрямляясь в хлестком ударе, вперед вылетали щупальца. Когда острые темные шипы, чуть изогнутые, блестящие от светлой густой слизи пробили плотный бушлат, вошли, с жутким чмокающим звуком, в тело. Когда человек выгнувшись совершенно немыслимым способом, невероятно изогнувшись назад, разом белея, хватал широко раскрытым ртом воздух. Что происходило потом? Он не знал.

Тогда, на бывшей лодочной станции, навья схватила Рамиля. Они шли вдоль мостков, осторожно, осматривая каждый метр. Как выдержали доски, уложенные на коричневых, покрытых пятнами грибка, трубах и швеллерах? Они не знали, они просто шли вперед, высматривая хотя бы что-то целое.

Три человека, с тремя АК-74, с полными магазинами. Самих лодок почти не осталось. Железо прогнило, пластик вспучился и пошел волной, от дерева осталась только труха. Одинокий катер, наверняка дорогой, торчал самым последним, с лохмотьями серой паутины, бывшими двадцать лет назад краской или каким-то покрытием. Черная вода, покрытая мусором, листвой, ветками и стволами. На гладкой поверхности, лениво и отчасти величаво, колыхался и не тонул труп какой-то большущей птицы. Тишина стояла мертвая, давящая и опасная. Они прошли до конца, развернулись, собираясь вернуться к отряду.

Азамата отбросило в сторону, приложив по голове. Мимо пролетел кусок доски, черный снизу, с какими-то прилипшими слизняками и разлетающимися в сторону многоножками. Одна, никак не короче большого пальца, приземлилась прямо на маску Азамата. Задрыгала лапками, побежала куда-то, по пути чуть не забравшись за воротник.

Пуля встал на колени, чувствуя горячую боль в затылке, поднял автомат. Олега, третьего в тройке, он не увидел. По воде, матово поблескивая, расползалось пятно. Что-то, белея, всплыло из глубины, странно прозрачное, покрытое быстро сбегающими красными потеками. В голове звенело, сдержаться Пуля не смог. Особенно после рыжих кусков, выплывших из надрыва в лопнувшей кишке. Морковь, потушенную с крупными кусками мяса, они ели недавно.

Стрелять и одновременно блевать ему больше не доводилось. Да и страха, хотя бы относительно равного тому, Пуля не помнил. Рамиль, оставшийся на дальнем конце мостка, пострадал больше. Обломок прошелся напарнику по лицу, содрав кожу и чуть не вскрыв артерию на шее. Заляпанный кровью, пошатывающийся, он двинулся к Азамату. Черная гладь, только успокоившаяся, взорвалась, выпустив длинное поблескивающее тело. В голове звенело, и пули ушли в пустоту, а потом водяной оказался прямо за Рамилем и Азамат отпустил спусковую скобу. Выплюнул остатки обеда и постарался отползти в сторону приближающихся криков остальных из отряда. Рамиль не успел сделать ничего.

Взрослый водяной мутант поднимался над ним на голову. А в Рамиле были все метр восемьдесят. Азамат не успел разглядеть что-то хорошо, лишь темную кожу и странно менявшееся тело, перетекающее крупными желваками взад и вперед. Успел заметить мелькнувшие черные плети, впившиеся другу между ребер и чуть над пахом. По две с каждой стороны. Успел услышать влажный звук, когда их концы вошли внутрь тела. Успел услышать сдавленный хрип-стон, дикий и испуганный взгляд, идущий через Азамата куда-то вдаль. И все. Мутант ушел также быстро, как и пришел. Метнувшаяся смазанным движением тень, короткий всплеск, удар по воде чем-то вроде хвоста. И все. Рамиля на мостках не оказалось.

... Наконечник вошел в тело слуги еще глубже. Тот раззявил рот, вопя и плюясь красной слюной. Азамат ударил ногой еще раз, всем телом, все же оскользнувшись и растягиваясь в жиже под ногами. Глаза уже привыкли, легких отсветов от хитро сплетенных гнилушек вполне хватало. Навью он пока так и не увидел.

Грязь залепила очки, попала под маску, вонючей патокой протекла между губами. Азамат ударил рогатиной, ориентируясь на шевеление. Острый стальной лист тут же нащупал податливое и мягкое, вспорол и остановился, хрустнув твердым. Слуга не шевелился.

— Твою-то мать... — Азамат встал. Ощутимо горели связки правой голени. Это плохо. Странно, но где же навья? Если ушла, то почему он не слышит сюрприза?

Оперся на древко и шагнул вперед. Хорошо же приложил полуживой труп, до сих пор в глазах мелькают быстрые черные мушки, вот же. Азамат остановился. Кольнуло дурное предчувствие, навалилось, заставляя прищуриться, оглядывая логово. Что? Что не так, ну?!

Легкий зеленоватый свет гнилушек ложился мягко, скрадывая самые темные места. Логово у навьи оказалось не таким уж и большим, но, на удивление, высоким. В углу, самом дальнем, чернело пятно выходного колодца. Туда эта тварь и должна была прыгнуть в самом начале. Слышал ли он всплеск? Азамат не мог вспомнить. Да и много ли услышишь в капюшоне "химзы"? Что еще? Небольшая кучка в углу — запас еды. Пятно чуть дальше — лежка. Рядом еще два. И еще одно виднелось у колодца. Еще одно. А раз так...

Пусть и высокая, но нора оставалось норой. Темной пустотой под толстым слоем земли, замкнутым пространством, отражавшим любой звук. Приглушенный резиной рев, донесшийся из одной из движущихся теней, все же ударил разом, придавливая к полу. Чернота ожила, бросилась к нему, угловатая, жуткая в своей злости. Огромный кусок темноты, торчащий в стороны странноватыми выступами. Летящий к одинокому дураку стремительный снаряд, жаждущий его смерти. Третий слуга, самый сильный, и, судя по наростам на теле, самый старый. И опасный.

Жалеть картечь не стоило. Но Азамат не успел. Обрез уже прыгнул в руку, когда сверху пришелся сильный удар. Пришлось стрелять на авось, надеясь попасть и не думая о девочке. Если она была здесь, конечно. Собственную жизнь Пуле никто бы не вернул.

Грохнуло хорошо, перебив так и не прекратившийся рев. Тварь, крепкого мужика с бочковатой грудью, поросшего какими-то белесыми и острыми гребнями, отшвырнуло в сторону, но лишь на чуть-чуть.

Тот с места, наплевав на ранения, прыгнул снова. Прыгнул, метя точно в шею Пули, широко раззявив рот и выставив руки, зажимая что-то острое. Пришлось сжигать и второй патрон. Слугу ударило прямо в лицо, снеся половину головы, и Азамат замер, ловя пустоту логова, замер, отодвинув капюшон с левого, не оглушенного сильно, уха. И только из-за этого услышал всплеск.

Навья ждала. Терпеливо ждала конца боя. И это одновременно и плохо, и хорошо. Хорошо, потому как она все же явно неопытная и не очень сильная. Как ее родственники, встреченные им раньше. А плохо то, что если не сработает сюрприз и она вернется... Азамату придется иметь дело с осатаневшей от боли и страха тварью. Быстрой, хитрой, умеющий убивать прямо с рождения.

— Что бы тебя... — Он подобрал рогатину, торопливо смахнув грязь с древка. Скользить оно не должно, одна ошибка, одно неверное движение и все. Азамат оторвал кусок ткани от чего-то, напоминающего куртку, одетую на второго из убитых слуг. Скрутил петлей, присобачив к оскепищу и продев ее на ладонь. Шагнул вперед, на ходу решая вопрос о перезарядке. И не услышал, ощутил взрыв, пришедший через воду колодца. Саму берлогу ощутимо тряхнуло. Ясное дело, берег, а тут, на те, гранаты рвутся.

Весь сюрприз состоял именно из них и мотка нейлоновой лески, найденной в закромах запасливого Ильяса. Его наемники, вооружившись кольями, сделали несколько растяжек там, где показал Азамат. Выход он обнаружил еще вчера, совершенно случайно, по выплывшему клоку волос с остатками кожи. Сейчас один из сюрпризов сработал. Палыч не подвел, обработав запал какой-то хитрой смолой, задержавшей воду. Вот только... какой урон нанесла одна единственная граната РГД? В это самое время в дальнем углу кто-то всхлипнул.

Азамат вздрогнул, покосившись на звук. Успел заметить маленькую фигурку, когда колодец выпустил из себя хозяина логова. Хотя, как успел заметить и понять Азамат, все же хозяйку.

... Рамиля они искали два дня. Но так и не нашли... в тот раз. Друг, переставший быть человеком, пришел сам, угодив в засаду. Хотя засаду Мишка, бывший командиром отряда, устанавливал не на него.

Иссиня бледный и шатающийся, покрытый илом, Рамиль вышел к костру. Двинулся, тихо и хищно к спящей фигуре, вцепился в нее, рванул на себя голову. И обиженно, недоумевающее заскулил. Жертва сама рассыпалась на несколько частей, превратившись в шлем, ржавую канистру и два бревна, найденных на берегу. Связать Рамиля так и не получилось, он умер от выстрела в голову. Спуск выбрал Азамат, и потом долго сидел рядом с телом.

Навью, вернее, семью навьев, они нашли позже. Имя водяным дал Сергей Саныч, самый старый в отряде, разменявший целую сороковую весну. Сказал, мол, водились такие твари раньше. В сказках всяких. А теперь вот наяву появились.

Четверых существ, похожих на людей лишь отдаленно, отряд смог взять, лишь потеряв восемь своих. По два бойца на каждого странного мутанта, по два друга за жизнь темного, серовато-зеленого врага. Сам Азамат остался в живых лишь благодаря чуду и Мишке, успевшему достать АПС. Девятимиллиметровые заряды для Стечкина остановили вожака, оставив его практически без головы. Но и тогда сильное тело, менявшееся на глазах, все хотело добраться до Пули, сжимающего в трясущихся руках АК, ходивший ходуном. И люди смогли увидеть метаморфозы, подаренные водяным последствиями Войны.

— Ты смотри-ка... — Сергей Саныч ткнул "дульником" РПК в бедра лежащего тела. Те влажно и нехотя отлепились друг от друга, но через пару секунд вновь сомкнулись, слились практически воедино, не разомкнешь. — Вот ведь, на, сукины сыны.

— И дочки. — Мишка смешно пошевелил своими рыжими усиками. — Это вот баба же?

— Ну а кто еще то? — Саныч брезгливо коснулся двух выпуклостей на груди. — Они ж тебе не тритоны какие-то, или там еще что-то такое. Люди, в своем не так далеком прошлом. Детей вон, сразу видно, в пузе носят и рожают потом.

— А что это за клей такой? — Азамат оперся о влажную, потеющую мутной жижей стену. Ноги существа как сошлись вместе, так пока и не расходились. А лежало тело на стареньком пластиковом столе, с ножками, почти полностью утонувшими в пластичном "полу" пещеры. — Хвост держать?

— Тоже мне, юный натуралист. — Саныч сплюнул и задымил "козьей ножкой". — А то не видно. Хотя... знаешь, спорт такой был, до Войны. Одевали люди на ноги один такой огромный ласт, ну, вроде хвоста, и плавали. А у этих, вон, сам видишь, какие штуки по щиколоткам идут?

Азамат видел. Смотрел. Запоминал. У людей прибавилось врагов, а раз так, стоило узнать больше.

Отряд не забрал с собой тела. Разлагались водяные быстро, даже чересчур. Кое-что запомнили, Мишка даже записал и зарисовал. Командование похвалило и немного поощрило. А Азамат, потеряв товарища, возненавидел порождений Войны еще больше. И запомнил все увиденное.

"Навья" прицепилось сразу. Мутанты, обозванные Санычем, у такого крупного города, как Новая Уфа, старались не появляться. Зато возле поселений поменьше их хватало. Амфибии, для них родным домом стала вода, но и суша не казалась чем-то странным. Странная клейкая слизь, выделяемая в воде, намертво скрепляла ноги. Кожистые длинные лохмотья, росшие по щиколоткам и разлапистые широченные ступни, превращались хвост. Да такой, что любо дорого посмотреть... Если со стороны.

Когда навьи выходили на сушу, наплывы на теле, делавшие в воде его еще больше приспособленным к быстрым броскам за жертвами, разглаживались, теряли важность, ненужную на суше. Ну и щупальцы, вернее, что-то, куда больше похожее на большие паучьи лапы. Самое главное оружие навьи, самая важная часть построения жизни. Живой механизм, обеспечивающий их постоянными рабами из людей, попавших под воздействие впрыскиваемого вещества.

Все это Азамат запомнил надолго.

Когда пальцы ухватились за капсюль, по спине Пули пробежала холодная струйка. Ясное дело, что взмок он уже несколько раз и очень сильно. Но сейчас пришлось ее почувствовать, как бы он не хотел обратного. Патрон, зажатый в руке, оказался старым. Вместо твердого латунного цилиндра Азамат ощутил чуть ребристую пластиковую рубашку одного из своих старых собственных патронов.

Навья попалась совсем молодая. Худенькая, не успевшая нарастить сильных мышц, очень гибкая. Она вылетела из колодца разом, темной молнией, молча. И с ходу атаковала, так же, как и любая из ее родственников. Взмыла под потолок, оттолкнувшись хвостом, выгнулась к Азамату.

Уже в полете слизь стала терять свою клейкость, превращая темный, блестящий от воды хвост в пару крепких и сильных ног. Осколки РГД прошлись по левой стороне навьи, раскромсав ей бока, темнеющие кровью. Но ее это не останавливало, наоборот, лишь злило, прибавляя сил.

Азамат отреагировал автоматически, нажал на спуск. Картечь, попав в верхнюю часть груди и шею, решала бой в его сторону. Если бы не одно "но". Выстрела так и не произошло.

Белея светлеющим животом, навья ударила рукой, вооруженной немалыми когтями. Азамат отбился обрезом, неожиданно ставшим лишь обузой, перехватил удобнее рогатину. Силы водяной не занимать, ловкости тоже, но вот опыт-то на его стороне.

Концом древка ударил за колено, дернул на себя, подсекая навью. Ударил ногой, сильно, прямо между выпуклых грудок, отбросил к стенке. Успел услышать мокрые щелчки, успел заметить метнувшиеся к нему щупальца, почувствовал удары. В грудь, и практически в подмышку, и в бока. Услышал еле уловимый скрежет кости по металлу. Уставился в темные, но, все же, человеческие глаза водяной, даже через респиратор остро пахнущей чем-то резким, водой и остатками недавней еды.

— Так-то, сука! — Азамат хотел бы улыбнуться ей в лицо. Картинно, глупо, но улыбнуться. — Съела, тварь?!

Жилет, кожаный, с пластинами из титана и металлической сеткой внутри, он заказал в Дёме давно. Тот частенько помогал, пригодился и в этот раз. Будь на месте навьи ее более взрослый сородич, то, кто знает, как все могло бы обернуться. А вышло так, как вышло. Шипы не справились с металлом, остановились, не добравшись до плоти человека.

Навьи были людьми. Не так и давно. Тут Азамат сразу же согласился со всеми доводами Саныча. Разве что двадцать лет, разделяющие между собой Пулю и молоденькую хищницу, для обоих превратились в миллионы лет. Миллионы лет эволюции, пронесшихся за два десятка лет мгновенной вспышкой. Но страх и у нее, и у него остался одинаковым. Азамат ударил всем весом тела, напряжением всех мышц, сгустком своей личной злобы к твари, убившей его друга и супругу, подарившую Мишке ребенка. Ударил, видя все превращения навьи, уже ставшей все больше похожей на человека. На женщину. Совсем молоденькую девушку.

Молочно белая кожа, мгновенно ставшей такой из темно-зеленоватой. Высокая маленькая грудь и красивый живот, идеально сложенное тело, тонкое, с перекатывающимися мускулами. Так навьи и брали людей, встречая одиночек, зовя на помощь несколькими криками. И лишь потом вгоняли в тело шипы, впрыскивая несколько миллиграмм прозрачного вещества. И все. После этого человека больше не было. Был лишь послушный раб, животное, выполняющее все требования хозяина.

Сейчас длинные, с несколькими суставами щупальца, так похожие на паучьи лапы, еще не обвисли вниз, безвольно и слабо. Навья стегала ими вокруг, как хлыстами, разбрасывая комья влажной глины, мох, наросты со стен. Кричала, широко раскрывая рыбий черный рот с острыми мелкими зубами. А прямо в глубокий пупок, на гладкую кожу паха, на вздувающиеся сильные мышцы бедер, брызгаясь и пенясь, текла струями темная кровь. Ее, навьи, кровь.

Азамат с силой провернул рогатину, вгоняя наконечник еще глубже, до крестовины, стараясь причинить как можно больше боли. Отошел назад, полюбовавшись на результат работы. Навья никак не хотела умирать, продолжала вопить и орать, пришпиленная к стенке. Азамат покосился в угол, где недавно плакали. Глазенки Леночки, забившейся в кучу плавника и тряпья, блеснули и он успокоился. Девочке просто стало страшно, и немудрено.

Пуля наклонил голову, смотря на красивое лицо водной хищницы. Даже с чернеющей щелью между узких губ навья оставалась все такой же привлекательной. Чертов природный камуфляж, чертова жизнь после чертовой Войны. Пуля не выдержал, снял респиратор, поднял маску на лоб. Раз уж маленькая девочка просидела здесь почти трое суток, так что станется с ним?

Навья прикрыла рот, следила за появившимся лицом врага, изредка издавая смешной хлюпающий звук.

— Лучше бы ты не появлялась на свет. — Пуля пошарил у пояса. В подсумке осталось еще немного извести. — Всем было бы лучше. Или хотя бы решила свить гнездо не в этом месте. Чертова тупая дура.

Навья уставилась на него своими черными жемчужинами. Облизнула губы быстрым языком, призывно и жадно. Азамат сплюнул, глядя на нее. Твари хотелось жить, инстинкты преобладали над остатками разума и навья, раздираемая болью в вспоротой груди, пыталась разбудить в нем обычного мужика. Гадство...

Известь, остатки, сохранившиеся на дне подсумка, густо легла ей на лицо и широкую рану. Крик навьи ушел в визг, достал потолок, ударил по ушам. Водяная захлебывалась воплем, плакала, билась на острие рогатины, хлестала сама себя по лицу. Влажная кожа шипела, пузырилась бурой пеной, разъедаемая до кости.

Пуля наклонил голову, рассматривая дело своих рук, потянул с пояса топорик. Успела ли навья заметить отточенный металл? Азамата это не волновало.

Леночка всхлипывала, прижимаясь к плечу Азамата. Он закутал ее в рваное пальто, найденное в одной из захоронок пещеры. Оно, конечно, отсырело, но одежды у девочки не оставалось совершенно. Особенно после того, как Пуле пришлось ловить ее, и остатки платьица зацепились за торчащий из стены корень, разодрались к чертям собачьим.

Зря он все-таки снял маску с респиратором. Леночке хватало сил на бег, но сейчас она просто не шевелилась. Хотя, надо думать, дело в огромной усталости, голоде и смерти, так сильно увиденной малышкой. А вот Азамата шатало. Шатало сильно, несколько раз бросив на неожиданно ожившие и прыгнувшие на него стенки. Глаза резало, они слезились. Но Пуля шел вперед, прижимая к себе маленькое теплое тельце. Девочка шумно, с хрипами, дышала, шмыгала носом, гоняя взад-вперед густющие сопли.

— Тихо тихо, малая. — Пуля как можно ласковее погладил мягкий затылочек. — Все хорошо, Лена... Леночка. Все теперь будет хорошо. Я не дам тебя никому в обиду.

После темноты даже серая хмарь вместо неба резанула белым и ослепляющим. Пуля сделал несколько шагов и почти рухнул на колени.

— Ильяс! — Он положил обмякшую девочку на траву, и его тут же вывернуло наизнанку. Едкая рвота забила даже носоглотку, заставила дергаться в захлебывающем кашле. Голос еле пробивался через спазмы, слабый и хриплый. — Ильяс!

Зашуршали сухие стебли. Его услышали, к нему шли. Хотелось верить в какое-никакое, а благородство.

— Ба, а вот и наш герой! — Голос показался очень знакомым. Навалившаяся чернота отгоняла рассудок куда-то вглубь, но Пуля хотел вспомнить его. — И даже с таким сюрпризом.

Перед глазами остановились чьи-то сапоги. Не ботинки, как у наемников Ильяса. Не крепкие и яловые сапоги, как у их хозяина. Не старые, вытертые, но крепкие кирзовые еще двух сельчан. Нет.

Через слезы, бежавшие сами по себе, Азамат уставился на блестящий начищенный хром, полированное зеркало и идеально справленное голенище. Он уже понял все, но верить не хотелось.

— Сам Пуля, от же. — Командир санитарной группы зачистки, Наиль Хуснутдинов, ярый борец за чистоту человеческой крови, осторожничал. Стоял подальше, явно опасаясь полудохлого Азамата. — Герой, ну-ну. Сёма, принимай девчонку, только сразу не убивай, сперва надо ее в лабораторию отвезти. Вдруг для опытов сгодиться.

Пуля всхлипнул. Злость, выпущенная со смертью навьи, возвращалась. Закручивалась ледяной спиралью, заставляя тело двигаться, рваться вперед, драться. Он привстал на колено, нашарил и потянул топорик.

— Да успокой ты его уже, — Наиль сплюнул. — Ишь, еле дышит, и все равно туда же. Осназ, пят'як, своих не бросает, ну-ну...

Удар был мастерский. Не расколовший ему череп, а пришедшийся сильно и вскользь. Азамат хрюкнул и провалился в темноту.

Оренбуржье, бывш. Донгузский полигон, Орден Возрождения (координаты: засекречены), 20.. г. от РХ:

— Все сделано? — Инга прошлась вдоль кормы "Разрушителя". Стальная громадина тихо урчала двигателями. — Я вас спрашиваю.

— Все готово к отправке, майор. — Старший техник тоскливо покосился на стек в ее руке. Майор, вышагивая вдоль танка, то и дело пощелкивала им по сапогу. — Системы работают в норме. Неполадку устранили, запас хода тот, что вы нам поставили. Боеприпасы загружены.

— Умница. — Войновская резко развернулась на каблуках, оказавшись с ним лицом к лицу. — Мог же раньше и сам?

Техник промолчал, виновато смотря на носки собственных ботинок. Войновская потрепала мужчину по плечу.

— Вы молодец. Сделали все необходимое для выполнения приказа. Вы же знаете, что от выполнения воли Мастера зависит наше будущее. Знаете?

— Да, майор, — в горле техника клокотало. — Конечно. Я и моя семья благодарны Ордену за возможность жить хорошо. Сделаем все возможное для него.

Инга кивнула. Бойцы ее группы выстраивались, и следовало отправляться к ним. До выхода оставалось немного, и тратить время попусту не стоило. Из-за ремонта им все же придется начать путь днем, но это не страшно. Для начала их провезут, и провезут немало. Жаль, что восстановленные железнодорожные пути протянулись не так и далеко. Но отряд доберется до нужного места даже пешком, если того потребует задача. Где дозаправиться и передохнуть — майор уже определила.

Отряд, два взвода, выстроились перед машинами. Пятьдесят человек, не включая саму Ингу Войновскую. Там, за гермоворотами, их ждут враги. Число врагов куда больше, чем ее ребят. Но в этих майор уверена полностью.

Штурмовики и разведка. Большая часть родилась и выросла здесь, в Ордене, за прошедшие двадцать лет. Строй ее группы никогда не был монолитным, одинаковым по высоте, к чему так стремились многие умники в Ордене. Ингу всегда смешил отбор, проводимый среди подростков двенадцати лет. Старались выбрать самых высоких, самых сильных, самых...

Она никогда не говорила ничего против, не лезла в склоки между офицерами старше ее рангом, и делала так, как считала нужным. С молчаливого, а порой и даже громкого, одобрения Мастера, Войновская поступала по-своему. Всегда и во всем.

Инга Войновская родилась не здесь, не на территории бывшего Донгузского полигона со всеми его тайнами. Будущая майор приехала вместе с родителями из самого главного города страны, из ее столицы, в возрасте пяти лет. Родители не выжили в первых же ударах. Отец находился на полигоне. Мама поехала к дедушке с бабушкой, срочно, стараясь успеть. Майор никогда не думала о том, что могла бы отправиться с ней, если бы не обычный грипп.

Смысла в подобных мыслях Войновская не находила. Ее детство прошло в темных казематах под полигоном, среди сотен таких же испуганных детей. Вот так сказалось нахождение именно на военном серьезном объекте. Вспышка, дрожь земли, стремительный ветер, там, на поверхности. И очень много сирот.

Мастер как-то рассказал ей о том, что перед Большой Сранью детей было мало. Так казалось во всяком случае. Для чего мало, он не говорил. Ракетные удары добавили неплохую корректировку, разом уменьшив шансы одних и задрав до небес, прокопченных и покрытых пеплом умирающей земли. И неожиданно оказалось, что детей вполне может хватить. Для определенных целей, конечно.

Цели у Ордена оказались самые, что ни на есть, приземленные. Выжить, стать сильными, взять под свою руку все окрестные территории. Закон выживания всегда прост: не сожрешь сам, тебя сожрут другие.

Была ли война глобальной? Сейчас, имея допуск к переговорам того дня, к документам станций слежения, к протоколам IT— отряда, она знала ответ. Да, война оказалась глобальной. Да, человечество захлебнулось в собственной кровавой отрыжке, смешавшейся с радиоактивной кислотой, сжегшей большую часть планеты. Виноваты ли были военные, должные защищать свою страну, опережая врагов? Инга знала ответ. Да, виноваты.

Виноваты все, включая ее отца. Виноваты из-за собственной лени, трусости, неумения, прикрытых в ненужное время глаз. Проблемы, из-за которых началась война, не важны, важен результат. На войне есть лишь одно правило: побеждает сильнейший. Победили ли враги? В этом Инга не была уверена. Пейзаж, открывающийся с наблюдательного поста номер десять, она запомнила на всю жизнь.

Серая голая земля. Черные остовы зданий. Закопченный бетон и кирпич. Оплавившиеся до превращения в застывшие сопли бронемашины. Стена пыли, поднимающаяся при сильном ветре. Мертвая пустыня. А не военный городок вч 65...

Орден исправлял ошибки своих предков. Орден создавал порядок. Давал людям уверенность в будущем. Готовился забрать мир назад. И уж солдат для этого необходимо в достатке.

Ее ребята... отряд Инги никогда не подбирался только по выдающимся физическим параметрам. Ей было наплевать на рост, длину рук или ног, количество развитой мускулатуры. Критерий один: полезность. Два взвода по двадцать человек, по четыре специалиста и командиры. Весь отряд. Не считая экипажа "разрушителя", Шатуна и Серого Ильи. И она сама.

— Первая, Второй! — Оба командира возникли перед ней практически сразу. Невысокий и очень крепкий Второй, высокая, чуть ниже самой Инги, Первая. — Сейчас подадут платформы. Начальный отрезок пойдем по железнодорожному пути. Загонять машины, крепить, маскировать. Топливо загружено? Боеприпасы?

— Все на месте, майор. — Второй чуть гнусавил. Сломанный на тренировочном бою нос пока еще не зажил. Да и маска, закрывающая, как и остальным бойцам, лицо, звук пропускала не очень хорошо. — Мы готовы.

— Да. — Первая кивнула. — Пайки получены, дополнительный запас боеприпасов тоже.

— Очень хорошо. — Войновская покосилась на Шатуна и Илью, стоявших за строем. — Присмотрите за этими двумя. Второй?

— Да, майор?

— Мои вещи уже на месте?

— Как всегда, майор. Дежурный комплект и сам рюкзак с обвесом забрали из расположения. Оружие получил, почистил и подготовил необходимые боеприпасы.

— Спасибо. А, вон и транспорт. Начинайте погрузку.

В ангар, шипя спускаемым воздухом, медленно вполз маневровый тепловоз. Платформы, семь штук, лязгая и позванивая цепями, подкатывались к стоянке транспорта группы.

Орден располагал немалым подвижным составом, действующим на подконтрольной территории. В свое время Мастер приложил немало усилий для его нахождения, ремонта и компоновки. Как и на восстановление хотя бы какого-то участка полотна, идущего в две стороны. Но его не хватало.

Бойцы задвигались, забегали, готовя колодки и тросы для крепления транспорта. Сами платформы пойдут к нужной точке под присмотром нескольких бронеплощадок, но, тем не менее, Первая уже показывала точки размещения пулеметов. Вмешиваться Войновская не стала, взводная свое дело знала туго.

Зафыркали, разворачиваясь практически на месте маневренные "выдры". Легкие вездеходные колесные броневики собирали один из трех-четырех. И это здесь, на полигоне.

"Тайфуны", мощные бронированные машины на базе довоенных КАМАЗов залезали на положенное место неторопливо и чинно. Гулко басили движками, чуть покачивались, но вставали надежно и куда необходимо. Рыча усиленным двигателем, неторопливо и важно, закатился "наливник" Мелкую технику, пятерку квадроциклов, загнали внутрь высоких тягачей. Ну и, вполне обоснованно, самую большую платформу оставили именно для "разрушителя", подогнав ее отдельно.

— Майор Войновская! — посыльный из координационного центра вырос рядом, вытянулся. — Вас вызывают.

— Хорошо. — Инга кивнула. Спустя минуту обнаружила солдата все также стоящем на одном месте. — Что такое?

— Прямо сейчас, майор... — Тот запнулся. Маска скрывала не только выражение лица. Даже интонации, проходя через нее, менялись. Но Инге показалось, что солдат то ли волнуется, то ли смущен. — Мне дали указания предупредить вас об этом.

Надо же, какие интересные дела. Майор усмехнулась. Интересно, зачем она нужна в координационном центре? И надо ли ей туда идти?

Телефон с "вертушкой" находился недалеко. Она набрала код для координаторов, дождалась ответа.

— Это Войновская. Я занята, могу принять информацию по телефону.

— Майор... — Голос показался знакомым. Точно, это же Карпов, заместитель магистра. — Нам не совсем понятна поставленная вам задача, и мы хотели бы обсудить ее среди высших членов Ордена.

Войновская изумилась. Мастер, конечно, сильно сдал. Но не настолько же, чтобы эти люди так игнорировали его приказание?

"Девочка моя... — тихий шепот разом ответил на вопрос Инги о том, может ли Мастер ковыряться в ее голове, — Прости, но по-другому у меня вряд ли получится"

Инга замерла. Голос Мастера оказался таким... реальным?

— Да, я поняла. Скоро буду. — Трубка лязгнула об аппарат. Инга, понимая, что пути назад нет, прислушалась к тихому голосу, раздающемуся внутри.

"Да-да, это я, — Мастер вздохнул, — Отправляйся прямо сейчас. Мне стоит обратить внимание на наших общих друзей, пытающихся выйти из-под контроля. Что-то идет не так, и помогать я тебе не смогу. Запомни, Илья сможет почувствовать девушку издалека, но только если она не будет защищена чем-то металлическим. Я дал ему все необходимое и след, что она оставляет для тех, кто понимает, Илья его возьмет. Она нужна живой, девочка моя, помни про это. Только живой"

Майор пошла к составу. Ждать чего-то, если Мастер прав, не стоило. Совет Ордена давно решал собственные дела, не думая о цели, поставленной Мастером много лет назад. Сиюминутные желания и потребности объяснялись необходимостью и стремлением к стабильности. За последние три года Орден не присоединил к себе ни одного нового анклава людей. Инга была против подобной политики, но вслух пока еще не высказывалась.

Орден давно стал смыслом жизни. Жестокий порядок, поддерживаемый воинами, стоил любой цены.

Никаких опасных мутантов рядом с большим количеством людей. Огнем и сталью, заливая кровью созданий, не похожих ни на что, Орден добивался положенного порядка.

Никаких банд рядом с крупными поселениями. Патронов на уничтожение двуногих стервятников не жалели... пока ловили. А потом многим разбойничкам приходилось завидовать своим погибшим товарищам. Петля, костер, кол.

Никаких компромиссов, никакой жалости. Инга всегда соглашалась с Мастером в этом. Люди слабы. Люди подвержены искушениям. Люди частенько не могут объяснить своих поступков. А раз так, если человек не может сам заставить себя служить одной цели, то его заставят.

Не хочешь прислушиваться к словам? Прислушаешься к выстрелам солдат или ударам палки надсмотрщика. Все очень просто: либо порядок, либо хаос. Другого выбора нет.

Самарская обл., крепость Кинель (координаты: 53®14?00? с. ш. 50®37?00? в. д.?), 20.. г. от РХ:

— Интересные дела, — Морхольд подошел к окошку, выглянув на улицу. Двухэтажка, куда они перебрались после визита Клеща в забегаловку, стояла рядом еще с шестью такими же. Серая улочка, темные лужи, шорох моросящего обложного дождя. Несколько фигур, бредущих куда-то и зачем-то. — Очень интересные.

Дарья сидела на матрасе, тонком, продавленном и покрытом пятнами. Пятна ее не пугали, оказавшись на поверку обычной плесенью и не застиранной до конца кровью. Смотрела на сталкера, гулявшего себе взад-вперед по комнате, лишь в сапогах и штанах.

— Да.

— Очень. — Морхольд закурил. — Слушай, вот тут потуже можно сделать?

— Конечно.

Дарья подошла и занялась тем же, что и несколько минут назад. Потуже затянула бинт, плотно обхватывающий грудь сталкера. Последнее дело далось ему не особо легко. Несколько серьезных и глубоких порезов, содранная до мяса кожа, размером с хороший бифштекс. Пусть тело уже и справилось, заживая. Покосилась на его плечи, но промолчала.

— Итак, Дарьюшка, продолжим. — Морхольд поморщился. — Ты можешь на расстоянии общаться с некоторыми людьми, правильно понимаю?

— Не со всеми. — Девушка вернулась на свое место. — А почему мы ушли из той гостиницы, где ты остановился? Ты же вроде не боишься Клеща?

— Не боюсь. — Морхольд пожал плечами. — Другое дело, не стоило так махать тесаком. Разозлил он меня, правда. Но на всякий случай, а он же, как известно, всякий бывает, стоило поменять пункт постоянной дислокации. Обратила внимание, что просто пункт, а не наш?

— Обратила. — Дарья уставилась на свои ногти на правой руке. На безымянном пальце обломился, с мясом, до крови. Девушка нахмурилась. — Ты мне и так успел помочь. Спасибо тебе.

— Пожалуйста. — Морхольд вытащил из кобуры большой револьвер. Одним движением откинул барабан, придирчиво осмотрел патроны. — Все это лирика, Дарья. Давай к делу переходить, а то дела и впрямь, куда как интересные. Или ты считаешь, что мне нечем было заниматься, кроме как тащиться в самые дожди через половину бывшего Волжского района сюда?

— Я не знаю. Совершенно не могу тебе ничего сказать по поводу твоих занятий. Да, могу общаться с некоторыми людьми, но не с тобой. А вот достучаться до тебя вышло... случайно. И когда поняла, кто ты такой, попробовала поговорить.

— Угу, — буркнул Морхольд, — Это ладно. Вопрос звучит так, милая... Чего тебе конкретно от меня надо?

Дарья уставилась на стенку напротив. Вздохнула, зябко повела плечами.

Морхольд смотрел на нее, посасывая чубук, выпускал дым через нос. Бок чесался, небольшие ранения начали подживать. Это хорошо, ведь ему почему-то не верилось в ближайшие спокойные две недели. Не верилось, хоть ты тресни.

— Мне надо уйти отсюда. — Дарья посмотрела на него. Не жалобно, нет. Взгляд у девочки казался очень решительным. Разве что, сквозило в нем что-то непонятное... затравленность? — Я знаю куда. Но одна дойти просто не смогу.

— М-да... — Морхольд пыхнул трубкой, почесав небритое горло. — Уже хотя бы что-то. Мне в этом какой интерес?

— Смогу заплатить.

— Заплатить...

Он присмотрелся к ней внимательнее. Заплатить. Ему, человеку, в основном промышлявшему не работой проводника. И чем? Что сможет дать ему эта не особо уж и малолетняя секильда, смешная даже из-за сильно сжатых и волевых, как наверняка кажется ей самой, губ?

Морхольд взял единственный колченогий стул, подпиравший дверь. Вряд ли Клещ и его ребятки решаться сделать что-то плохое. А услышать их он услышит, если уж такая глупость придет в их головы. Ступеньки, ведущие на второй этаж, скрипели не хуже левого колена у самого Морхольда. А оно щелкало и поскрипывало ой и громко.

Он сел напротив нее, положил руки поверх спинки.

— Чем ты мне сможешь заплатить, девочка? Не пойми меня неправильно, Дарьюшка, но ты мне не сможешь компенсировать даже мое вмешательство в твои дела с этим мелким пакостником, Клещем. Если ты боишься идти куда-то, то, думаю, это либо опасное, либо далекое место. Поправь меня, если я неправ.

— Далеко. Опасно. — Она кивнула. — У меня есть кое-что для тебя.

— Смею надеяться, красотка, что речь вовсе не о твоих слегка худосочных прелестях, эм?

— Нет. — Дарья почесала кончик носа. — Но тебе должно понравиться.

— Угу, понятно. — Морхольд прикусил чубук. Покрутил пальцами на руках, глядя на нее. — В основном, и ты явно это поняла, ты ж девушка умная, я никого и никуда не провожаю. Надо, так пошел, нашел, притащил. Или самого человека, или голову, например. Голову, конечно, тащить всяко удобнее. Она не просит жрать, пить, спать или срать. По маленькому, если уж по чесноку, организм и на ходу сможет, само от бега высохнет и снова промокнет, и не один раз. Но порой заказчику, хоть ты убейся, надо притащить живого человека. Знаешь, в чем тут сложность, не считая естественных надобностей человека, включая непреодолимое желание удрать от меня?

— Нет. — Дарья тихонько вздохнула.

— Во внимании и времени. Следить за поганцем, за сохранностью его никчемного организма и все остальное. Голова куда удобнее. Ее можно просто положить в контейнер, мешок или завернуть в любой кусок брезента. Хотя, конечно, есть и минусы. Она может тупо протухнуть. И ладно, если бы дело было только в запахе. Там, за Кинелем, противогаз или респиратор частенько не снимаешь вообще. Нет, товарный вид портится. Видела головы у администрации?

Дарья кивнула. Морхольду все меньше нравилось ее совершеннейшее спокойствие.

— Их я просолил. У меня в рюкзаке всегда лежит соль. Полезная штука, хоть и очень дорогая, и не только в готовке. Хотя, конечно, лучше коптить. Потом немного сложно разобраться — кто есть кто, если клиентов много, но зато никаких опарышей или чего-то подобного.

Девушка кивнула.

— У меня даже собаки нет. А ведь собаки, милая Дарья, существа универсальные. Мало того, что они сами могут найти, чего скушать, так они еще, хотя и не всегда, и тебе принесут, поделятся. Они молчат ровно тогда, когда необходимо, и разевают пасть именно когда нужно. Еще с ними можно поговорить. Ну как, поговорить? Делают вид, что слушают, такие дела.

— И что? — Она уставилась на сталкера совершенно непонимающе.

— Черт... Я хожу один, всегда. Мне так нравится. Меня это устраивает. Не надо думать о ком-то, беспокоиться и переживать. Не из-за кого-то, а из-за себя. Потому что при моей работе растяжение связок у напарника приведет к проблеме. Если у меня станет выбор, тащить или бросить, угадай, что выберу?

Дарья усмехнулась. Недобро, не по-детски и не по-девичьи. Усмехнулась так, как следовало улыбаться той, которая, не дождавшись чулана и юбки, задранной на голову, свернула челюсть сыну авторитета.

— Ты убьешь его. Чтобы не просто не мешал, чтобы никто не напал на твой след, не узнал про тебя. И даже не будешь тратить патрона, они же дорогие. Просто прирежешь.

— А ты мне нравишься. — Морхольд выколотил трубку. Ткнул в Дарью чубуком. — Это здоровый эгоизм, дорогуша. Очень необходимый в современных реалиях, и меня радует присутствие его понимания у тебя. Знаешь, что настораживает?

— Да. — Дарья пожала плечами. — Ну, как... подозреваю, что знаю.

— Поделишься?

— Я сижу здесь, с тобой... И сама нашла тебя. Сколько там, часов пять, не меньше, мы с тобой вдвоем. Мне вполне известно, кто ты такой. Иначе не смогла бы тебя найти, даже близко не подошла бы. Когда нащупала твой след, увидела твоими глазами мир вокруг, и позвала, тогда же начала узнавать кто ты такой.

Морхольд усмехнулся. Тоже не особо ласково, слегка оскалив желтоватые и не очень ровные зубы.

— И... а никто ничего про тебя не знает. Да, есть такой, да, вроде делает какие-то темные дела. Ну, вроде как сталкер, ходит, бродит, носит всякое там. Обещание держит, если его обманывает кто-то, так накажет. Обязательно, жестко и в несколько раз больше причиненного вреда. Только вот хорошего никто не говорил.

— То есть, дорогая, ты что-то узнала, и решила, что я тот, кто тебе нужен? Послушала сплетни, байки, сказки? И странно, если бы кто-то рассказал про меня что-то хорошее. Ничем таким я здесь не отличился. И не надо путать разговор с Клещом и хороший поступок. Мне на самом деле неприятно, когда такие как он, молодые, да ранние, наглые, пользуются девочками вроде тебя.

— Я и не путаю. — Дарья подтянула ноги, уткнулась в колени подбородком. — Сложно перепутать. Очень, да уж...

Морхольд дернул щекой.

— Не услышав именно плохого, все таки считаешь меня не злым?

— Почему? Считаю. Просто, как мне думается, будь ты таким, как тот же Клещ, так уже продал бы меня куда-то?

— Верно мыслишь. Сколько маленьких укреплений и фортов находится рядом с Кинелем, ты знаешь? Нет? Я тебе расскажу. Это существенно изменит твое мнение про сам Кинель и, возможно, тебе окажется куда легче организовать собственную судьбу в будущем. Без всяких непонятных походов в опасные и далекие задрищенски с мухосрансками.

— Чего? — Дарья вытаращила глаза. — Куда?

— Ай... — Морхольд отмахнулся. — Рядом с крепостью Кинель, чудесное молодое дарование, находятся пять больших поселений, навроде слобод, пятнадцать фортов и сколько-то там хуторков на пять-шесть семей. На самой окраине от одной такой дыры до другой, около суток пехом. Это если без происшествий, а куда без них сейчас? И там всегда готовы купить что угодно, лишь бы чуток полезным оказалось. Патроны, медикаменты, пачку сохранившихся шприцов. И все за еду, кожу, меха и много всякого другого добра.

— Зачем ты сейчас мне все это говоришь?

— Ты слушай, и помалкивай. Пока во всяком случае. Раз уж ты смогла забраться мне в голову, найти и все это время ничего не рассказать, так хоть не перебивай. Я с тобой не пять, а целых шесть с половиной часов, и все никак не возьму в толк — чё тебе от меня надо? Так вот, Дарья Дармова, вот там тебе самое место. Не здесь, где есть Клещ, а там. А он, скорее всего, найдет, и использует Дашу по полной программе, а потом, так или эдак, продаст именно туда.

Люди, милая, самый ходовой товар в той стороне. Рабочие руки, расходный материал для мутантов, мешающих работать на их делянках и в крохотных палисадниках. А уж молодая девка, что сможет родить, самое малое, десять детишек... О-о-о, Дарьюшка, за тебя любой тамошний скупердяй с радостью отвалит хоть недавно купленными у меня же патронами, хоть оружием, да хоть животиной. И не просто отвалит, а посадит несколько поросят в клетку и довезет до ближайшего форта, если нет своего транспорта. Не лучше ли тебе убраться к ним самой? У меня как раз есть куда сходить в сторону нескольких хуторков, поискать там кое-чего. Даже не возьму никакой платы за эскорт.

— Ты не понимаешь! — Дарья крикнула ему в лицо, вскинулась, сжав кулаки. — Нужен мне был такой умник, как ты? Ты думаешь, что я такая тупая и не знаю этого всего?

Морхольд вытер с лица слюну, попавшую во время ее крика.

— Не знаю, тупая ты или нет. Ты потратила кучу моего времени, и причина этого только в моих снах. А сейчас или рассказывай, и попробуй меня заинтересовать, или проваливай к чертям собачьим.

Она успокоилась. Села, выпрямив спину, уставилась за окно. Стекло, вернее, его неровный кусок, серел сумерками. Большой кусок фанеры, закрывающий остальной проем, гудел от барабанящего дождя. Ощутимо сквозило, порой продирало острым холодом. Небольшая печурка, топящая комнатку, раскалилась. Но прогреть до конца эти несчастные квадратные метры так и не могла.

— Я пряталась в трущобах южной части города. Сидела, замоталась каким-то тряпьем по самые глаза. Боялась шевельнуться, какая-то шайка пила прямо за стенкой своей конуры. А стенки у нее тонкая такие, из жести и еще чего-то. Сидела, слушала чушь эту. Потихоньку начала засыпать. Знаешь, я когда в первый раз услышала человека, как сейчас помню, водовоза на улице, где мы жили с мамой, очень испугалась. Мама успокоила, как могла, и попросила никому не говорить. Никому и не говорила.

А тут почти сплю и раз! Щелкнуло, вокруг сплошной кокон тишины и голос. Больной, кашляла она очень сильно...

— Она?

— Да. Гульназ. Женщина из Уфы. Она лежала и ждала своей смерти. Может, что уже умерла, у нее что-то очень тяжелое и врачи не могут помочь. Как у нее получилось меня нащупать, не знаю.

— Подожди-подожди! — Морхольд поднял руку. — Что ты имеешь в виду под нащупать, услышать?

— Ну... ну как тебе объяснить? — Дарья закусила ноготь на большом пальце. — Ты же чувствуешь, чем пахнет, если сильно?

— Не, ну после гороха-то, понятно дело, или, если, грибы поганые какие-то кто-то съел... — Морхольд рассмеялся. — Понял. А ты ощущаешь меня как? Вот сейчас?

— Сейчас? — Дарья пожала плечами. — Чувствую тебя и все. Ты рядом. Ровный, спокойный, без всполохов. Не то, что с Клещом. Ты ж его хотел убить, еле сдержался.

— Так легко понять?

— Ну да. В общем, я с Гульназ говорила раз пять. В последний, самый короткий, она мне показала место, где меня будут ждать.

— Кто? — Бровь у сталкера недоверчиво изогнулась, совершенно как живая и самостоятельная. Замеченная Дарьей еще раньше глубокая морщина прорисовалась еще четче.

— Понимаешь, какое дело. Там у меня, мама говорила, до войны жил дядя. Военный, офицер. Так вот он и сейчас там живет. Гульназ его нашла. Он какой-то важный командир, и отправил за мной своих людей.

— А зачем? — Морхольд прищурился еще сильнее.

— Я его племянница! — Дарья совершенно непонимающе уставилась на него.

— Точно, и как я не подумал. — Морхольд кивнул. — Допустим, если так и есть, то хорошо. Допустим, учитывая мои сны, что с головой у тебя все в порядке и с кем-то ты разговаривала. Где вероятность, что тебе прислал сообщение не какой-то странный мутант, желающий тебя сожрать? Или, к примеру, сперва изнасиловать, а потом сожрать?

Дарья закусила губу, вздохнула.

— Вот сейчас я тебя очень сильно опасаюсь. Извини, что утром вломилась так рано и не дала тебе уладить личную жизнь. Зачем я какому-то мутанту, и надолго меня хватит?

— Ты мне нравишься еще больше, конфетка моя ландриновая! — Сталкер хохотнул. — Мне даже не хочется больше корчить из себя тупого. Где это место?

— Отрадный.

Дарья подняла глаза. Морхольд молчал. Но недолго.

— Мне не терпится услышать твое предложение, красотка. Что же может меня заинтересовать настолько, что отправлюсь с тобой в такой прекрасный, да что там, радостный просто-напросто, городок?

— Твои родные. Ты ищешь их уже очень давно.

— Не умеешь, говоришь, в голову залезать?

— Не умею. — Дарья замотала головой. — Кое-что хорошее про тебя все-таки узнала. Ты ищешь их, все эти годы пытаешься добраться на юг.

Морхольд сплюнул, сдвинул плечи, ссутулился. Пальцы уже сами набивали трубку.

— И?

— Я постараюсь найти их, если у тебя есть что-то, к чему привяжусь. Маяк, понимаешь?

Он кивнул. Молча, глядя на нее заблестевшими глазами.

— Ты проводишь меня туда, где меня будут ждать?

Морхольд помусолил чубук, прикуривая. Глубоко затянулся, рукой разогнал дым и наклонился вперед. Глаза в глаза, чуть дольше минуты.

— Почему они не придут прямо сюда? Опасаются чего-то?

Дарья пожала плечами.

— Ты проводишь?

— Да. Сейчас надо лечь спать, а завтра поедем в ту сторону.

— Хорошо.

— Ты ничего не забыла мне рассказать еще?

Дарья потерла нос.

— Да нет. Есть проблема. И, как мне кажется, она очень серьезная.

— Так... Раз серьезная, то и думать про нее надо на свежую голову. Вот тебе спальник, ляжешь у печки. Там тепло. А теперь, малолетняя, брысь с моей кровати. Мне еще тебя вести в не самое доброе место. Так что отдохнуть надо. А то возраст, сама понимаешь.

Postmortem (негатив ушедших дней): дождь.

На дождь можно смотреть совершенно по-разному. Самое главное тут — просто уметь смотреть на дождь. Не любить его, или ненавидеть. Глупо и то, и другое. Дождь, как написал кто-то умный в канувшей в Лету Википедии, это атмосферные осадки, выпадающие из облаков в виде жидкости разных диаметров. Точный диаметр?

Точность хороша при пробной очереди из КПВТ. Шмальнешь куда-то не туда, и мало ли, что случится? Какая кому разница в вопросе диаметра капель дождя? Особенно, если просто наблюдать за дождем.

Дождь легко заставляет задуматься о вечном. Например, если задуматься, о крыше над головой, теплых радиаторах, утопленных в стену, сухой и чистой постели. Когда по стеклу бьют капли, крупные, холодные, весьма хорошо закипятить чайник и попить чая. Круто заваренного, как говорится: с дымком, да по-цыгански. И с сахаром, чтобы сладкий. А если где-то вдруг отыщется мятный пряник, пусть и такой, что в пору им гвоздь забивать, так чай же горячий. Размочил, откусил, вкусно и хорошо. А вот слипнется что, или нет, так это личное дело каждого.

Совершенно другое дело наблюдать за дождем не из-за окна, или из выдолбленного куска стены, или из-под козырька над крыльцом. Укрывшись под уже промокшей старенькой плащ-палаткой наблюдать за дождем неизмеримо живее. Поеживаться под мокрой тканью куртки или бушлата, чувствовать кожей прелость подкладки, шевелить пальцами в промокших ботинках или сапогах. Если же и лежать при этом на расквасившемся суглинке, то ощущения становятся еще острее.

Так что наблюдать за дождем можно по-разному. Ему больше всего нравилось смотреть на дождь из-за стекла вагона электрички.

А ведь, помнится, поездов становилось все меньше. То ли дачники начинали заканчиваться, то ли РЖД совсем обуяла жадность. Пять-шесть поездов в сутки, длина состава не больше шести вагонов. Если накатывало желание проехаться домой именно таким образом, желание, приходившее несколько раз в году, приходилось терпеть до Кинеля. Стоять в тамбуре, слушать хрипотцу Крупнова через наушники и ждать свободных мест. Но даже оно казалось прекрасным.

Полицейских, видать, тоже сокращали, и по составу взад-вперед шлындрали только контролеры с охранниками из ЧОПов. Этим чаще всего плевать хотелось на курение в тамбурах. Есть билет? Оплатите прямо здесь, доброго пути. Курите на здоровье.

Затяжка, вторая, хочется еще? Курить плохо, от курения может возникнуть меланома, или гангрена, или импотенция, или еще что-то плохое. Картинки на пачках не пугали, раздражали. Бросить курить, думать о здоровье, вроде бы хорошо. Вот только фильтр между зубами был мостиком. Мостиком в прошлое. Как и дождь, хлещущий по стеклу.

За спиной километры дорог и окурков, литры спирта и осадков, килограммы лишнего веса и еще теплых гильз. Впереди, на самый кратчайший миг, неизвестность, неопределяемая в любой системе, хоть метрической, хоть дюймовой. Порой стоит оглянуться назад, постараться увидеть впереди хотя бы что-то.

Когда сигарета только-только начинает тлеть, и пепел захватывает свои первые пять миллиметров непонятной коричневой стружки, можно аккуратно потереть ее кончиком обо что-то твердое, и обязательно по кругу. Тогда раковая палочка сразу напоминает патрон. Не пять сорок пять, не семь шестьдесят два, нет. Все девять миллиметров, укрытые медной оболочкой. Время действия на организм у них разные, но неизвестно, что хуже. Получить кусок металла в легкое, или лично засобачивать в него же, день за днем, смолу и прочую хреновину?

Такие мысли хороши при наблюдении за дождем, стоя на балконе и держа в руках теплую кружку с чаем, кофе, какао, да хотя бы горячим молоком с медом. Когда же дождь барабанит по стандартному армейскому шлему, накрытому лишь куском плащ-палатки, что-то подобное кажется несусветной глупостью...

Ботинки с высокими берцами, они же просто "берцы", вещь хорошая. И, при правильном уходе, даже красиво выглядящая. А еще те самые берцы, крепко зашнурованные, очень неплохо предохраняют голеностоп от растяжения. Но не всегда. Но если уж выпало месить грязь, то лучше сапог что-то придумать тяжело. Особенно, если сапоги качественные и кожаные. Самое главное помнить, что в сапоги не стоит обувать на носок. Для этого есть портянки. В дождь они куда лучше. Стянул сапог, нижнюю сырую часть наверх, а верх, совершенно сухой, вниз. И никакого хлюпающего носа. Ведь чая с малиной и постельного режима на войне нет. А сигарета? Она просто пропуск домой. Билет в теплое прошлое за спиной.

Дождь всегда льет только тогда, когда нужно ему. Очень глупо считать капли за слезы неба. Небу не стоит плакать из-за творящегося на земле.

Небо освободилось от людей. Его не кромсают белые инверсионные следы. Оно пахнет дождем или снегом, а не парами авиационного топлива. Его не протыкают ракеты. Небо свободно. Серые тучи прекрасно знают будущее. Когда-то люди верили в хрусталь над головами и богов, смотрящих вниз. Если боги и были, то теперь они вряд ли хотели бы смотреть на пепел, оставшийся от жизни.

Пепел. Такой же серый, как от сигарет, оставшихся в прошлом.

Серость. Такая же, как плесень, затягивающая руины городов.

Города. Мертвые остовы домов, смотрящих выжженными глазами окон.

Окна. Черные провалы, по которым никогда не пробарабанят капли.

Капли. Густые и ленивые, стекающие алыми дорожками по рукам.

Пальцы. Черные от грязи, с обломанными ногтями, жмущие на спуск.

Оружие, единственное, что дает какой-то шанс. Интеллект помогает, но мыслью не убьешь преследователей. Или тех, кого преследуешь сам.

Морхольд провел рукой по единственному уцелевшему стеклу в кряхтящем от старости вагоне электропоезда. Хотелось курить, но дым выдал бы его. А уж послушать Крупнова хотелось до чертиков. А еще ему просто хотелось, хотя бы на минуту, вернуться домой.

Глава четвертая.

Башкортостан, Новая Уфа (координаты 54®41?49,2? с. ш., 55®50?03? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Пуля смотрел на стенку. Краска, по-уставному зеленая, шла только под самым потолком. Красили давно, и она успела облупиться, кое-где выпала забавными кусками мозаики. Из верхнего левого угла на Азамата строго смотрел профиль прямо-таки какого-то Ахмет-Заки Валиди, увиденного пару раз на старых барельефах в брошенном городе за рекой. Пониже, у самой границы кафельной, аккуратно наклеенной плитки, как-будто извивался странный мутант, похожий большущую сороконожку.

Он постарался расслабить мышцы. Сколько предстоит сидеть, молчать и ждать, Пуля не знал. Саднил распаханный ударом приклада затылок, ныла щека, ударившаяся об землю.

В себя он пришел на холодном металле мотодрезины, резво несущейся по недавно уложенному полотну. Зачем его везли в город, Азамат себе не представлял. Никаких проступков, указанных в декретах Новоуфимского исполнительного комитета компартии он не совершал. Вроде как. Официально, во всяком случае.

Спрашивать у санитаров, сидевших рядом на лавках, не стоило. Если уж спеленали по рукам-ногам, да шваркнули прямо на пол, то рассусоливать с ним точно не станут. А там время покажет, что да как. Беспокоило отсутствие Леночки. Но скоро малышка пискнула откуда-то спереди, и Пуля расслабился. Раз жива, то вряд ли ей сделают что-то плохое сразу по прибытии. Хотели бы, так убили прямо в Чишмах. Кто-то из санитаров, скорее всего, что знающий его по войне с Стерликом, даже сжалился. Набросил сверху его же, Пули, собственный плащ, да подложил под голову жилет. А уж спать на нем, наплевав на жесткую и твердую подкладку, Азамат научился давно. Тревожили мысли о Саблезубе, но усталость взяла свое.

Ночь пришлось провести в приемнике, спрятанном в глубине одного из бункеров администрации. А сейчас он сидел и смотрел на стену кабинета, куда его привели с десяток минут назад. Стена и пол Азамату не нравились.

Кафель скалывали где-то, а потом тащили сюда. И здесь, с освещением в виде тусклой лампочки под потолком, кусок за куском, ровняя и убирая сколы, облепляли стены и пол. Чем хорош кафель, если не покрыт мельчайшими выщербинками, когда он гладкий? Его очень удобно отмывать.

От чего угодно, без разницы. От пролитого супа, от грязи, от соплей, мозгов или крови. Особенно если руки, трущие грязно-бирюзовую поверхность, стремятся загладить самую мельчайшую вину перед партией и народом Новоуфимской коммунистической республики.

Азамат почему-то не сомневался в принадлежности комнаты. Почему-то очень сильно думалось о СБ. А сосед только утверждал в этой мысли. Хотя, если быть точным, то все же соседка. В некоторые дни — не перепутаешь. Если обладать нюхом и знать, что чуять. Хотя хрен редьки не слаще. Мужчина и женщина, молодая, или не очень, да хоть бабка.

Пуля старался быть честным с девочками, девушками и женщинами. Обманывать их в некоторых вопросах считал просто невозможным и заведомо глупым. В частности в определениях их сугубо возрастного статуса. Моложе пятнадцати? Девочка. Нет двадцати пяти? Пусть и с натяжкой, но, все же, девушка. А уж дальше, пусть многие из них и обижались, шли исключительно женщины.

Вот соседку, спокойно сидящую в затемненном углу позади, даже не видя, Пуля отнес к женщинам. Но молодым. Вряд ли она сидела здесь просто так, и, соответственно, имела прямое отношение к СБ. А в СБ, как он знал не понаслышке, редко служили женщины старше сорока. Причину Азамат ведать не ведал, но так и было.

Она молчала, шелестя перелистываемыми страницами. Азамату разговаривать первому не хотелось. Заговорил, значит, взял и показал собственную слабость со страхом. Ждать пришлось недолго. Увидев мужчину, резко вошедшего и севшего за стол, Пуля поскучнел. Встреча с Петром Ильичем Дармовым, заместителем председателя СБ, да еще сидя напротив него в наручниках, ничего хорошего не предвещала. Даже если он, Азамат, ничего вроде бы и не совершал.

— А чего это у нас товарищ Абдульманов в наручниках? — поинтересовался Дармов. — Уколова?

— Вы не говорили о каких-то особенных мерах для задержанного, Петр Ильич. Снять?

— М-м-м, да пока подождем. Посмотрим на поведение нашего гостя. Дай-ка сюда, тоже полистаю.

Она встала, пройдя мимо Азамата и оказавшись молодой женщиной. Высокой, поджарой, с длиннющими ногами, и такими же волосами, собранными в хвост. Редкая роскошь по нынешним временам, иметь такую гриву. В возрасте Азамат не ошибся, ей на первый взгляд оказалось не менее тридцати. Дармов открыл папку, желтую, старую, из пластика. Посмотрел на Пулю.

— Здравствуй, Азамат.

— И вам не хворать. — Пуля кивнул головой. — За что меня так жестоко?

— Переборщили сотрудники санитарного управления, бывает. Я-то им поручил просто тебя найти, как услышал про какого-то бродягу, решившего повоевать с мутантами. Да еще и с котищем, величиной с собаку. Так, понимаешь, мне и показалось, что это ты и никто иной. Попросил пригласить в гости, организовать доставку, ну вот, а вышло так, как вышло. Сам понимаешь, работа у них нервная, животина эта твоя, ненормальная... а тут раз, и ты, весь такой с девочкой, имеющей явные признаки мутации. Да с оружием, да еще весь в состоянии аффекта.

— Я на ногах еле держался... Петр Ильич?

— Да, Азамат?

— Может, перейдем к делу?

Дармов, пожалуй, что самый страшный человек Новой Уфы, улыбнулся. Прямо так засиял доброй отеческой улыбкой, ласково глядя на бывшего бойца республики, сидящего напротив него в наручниках. Довольные морщинки так и разбежались от прищуренных глаз, пухловатые щеки забавно поднялись.

— Полагаешь?

— Уверен.

Дармов хрустнул пальцами. Азамат поморщился, и не от звука. Зампреда СБ назвать симпатичным не смог бы даже кто-то слабо видящий. Ну, что поделать, если в облике Петра Ильича отсутствовали черты, хотя бы как-то приятные глазу? И не страшный, и просто обычный, но... что-то заставляло нервничать. А уж руки у Петра Ильича...

Азамат повидал немало рук. Понятно, что ухоженных, белых и гладких, красивых и ладных, встречать приходилось не так и много. То ли дело, если говорить про цыпки, мельчайшую сетку порезов, въевшиеся пятнышки и точки грязи, коросты болячек, вздувшиеся вены и мозоли от лопат или топоров. Этого хватало в избытке, жизнь после Большой Срани только способствовала. Тонкие пальцы, с прозрачно-синеватой кожей, пальцы, похожие на жирных гусениц, пальцы сучки, узловатые и сильные. Маникюр, настоящий, с удаленными кутикулами и нанесенным лаком он сподобился видеть целых два раза. Сейчас, спустя всего двадцать лет после всемирной жаркой бойни, руки могли выдать своих хозяев с головой.

Обрати внимание на синие точки на пальцах и поймешь, что перед тобой не свинарь, а слесарь, с навсегда оставшимися отметками стружки. Заметь уродливо выпирающие мозоли от карандаша или ручки на первых фалангах указательного и среднего пальцев, и узнай писаря или счетовода. Оцени темноту кожу, шершавую от постоянного ветра, и поздоровайся с таким же вольной бродягой, как ты сам. Азамат не любил и боялся только крепких, постоянно чистых и пахнущих карболкой ладоней врачей.

Огромные кисти Дармова заставляли Азамата нервничать. Сильные, с выбитыми костяшками, белые и гладкие. Из-под рукавов темно-зеленой рубашки, жестко топорщась, выглядывала густая рыжеватая поросль. На кистях и пальцах волос не наблюдалось. А уж глядя на сами пальцы, с расплющенными и тупыми овалами ногтей, Азамат радовался. Потому как Петр Ильич не работал в единственном лазарете города урологом. А у него, Пули, никогда не возникало желания проверить простату.

— Ну, к делу, так к делу... — Петр Ильич нажал на кнопку звонка, утопленного в стол. Дверь скрипнула, пропуская дневального. — А принеси-ка, братец, нам чайку. Азамат, ты же не откажешься от травничка? Да еще с медком? Вот и я так же сразу подумал, что не откажешься. Т-а-а-а-к, бывший боец бывшего отряда ОСНАЗ, поведай мне, каким же хитрым путем догадался о деле, имеющим к твоей персоне самое непосредственное отношение?

Азамат чуть подвигал затекшими плечами. Запястья потихоньку наливались тяжестью, перемешенной с зудом, огнем пробегавшим по сосудам.

— Тоже мне, секрет Полишинеля... — Пуля поерзал на стуле. Твердые края врезались в ляжки очень ощутимо. — Обязательно поделюсь, но вот только мне очень интересны две вещи.

— Это какие?

— Где девочка? И где мой кот?

Дармов снова расплылся в улыбке. Азамату хотелось сплюнуть от злости, а этому хоть бы что. Так бы, видно, и сидел дальше, улыбчивый да довольный.

— Девочка твоя, дочка Михаила Сосновцева, сейчас находится в здании СБ. Пока, во всяком случае. А вот где мутант, что повсюду таскается за тобой, я не знаю. Мало того, что кошак жив, и не пристрелен тобой лично из-за явно нарушенного генома и опасности для жителей республики, так он еще и удрал, как доложили санитары.

Азамат скрипнул от злости зубами. Плохо дело, что сказать. Раз Леночка здесь, значит у Дармова к нему явно не чистое дело. Идти в отказ, заявлять, мол, нет она мне никто, глупо. Была бы никем, так не полез бы за ней единолично к навье.

— Так ты, отставник, поведаешь нам с Евгенией свои предположения по поводу причины твоего визита в СБ?

— Мне надо сделать что-то для вас. Тихо и незаметно.

— Каков молодец, а! — Дармов хлопнул ручищей по столу. Вошедший дневальный чуть не уронил с испуга чайник. Петр Ильич неодобрительно покосился на него и отрубил короткими фразами. — Поставь сюда. Кружки у меня есть. Выйди.

— Трубочка есть, чтобы чаёк пить? — Поинтересовался Азамат.

Дармов нахмурился и вновь расплылся в улыбке. Доброй она не казалась, скорее ненастоящей.

— Уколова, а расстегни-ка Азамату наручники. Ты ж от нас сбегать не будешь, в драку лезть?

— Не буду. — Пуля подождал щелчка, и с удовольствием начал растирать запястья. Закололо, кровь побежала быстрее. — Вкусно пахнет. Мята?

— И она, родимая, но немного. Вредно же, ты чего? — Петр Ильич набулькал по кружкам травяного взвара. Смородиновые листы, дорогущая земляника, душица, чуть зверобоя, и мята, куда ж без нее. Нормального чая Азамат раньше и не знал, лишь слышал. Но ведь довелось хлебнуть не взвара из местной зелени, а чего-то другого. Вкус настоя, темного и терпкого, Пуле понравился. А вот пил он его у водников, да-да.

Делиться своими ощущениями от неплохого горячего напитка с кем-то здесь, в месте, называемом "домом", Азамат не спешил.

Во-первых, откуда он попал к водникам, Пуля знать не знал. Предполагал, что родина сухой смеси лежит далековато от течения Большого Кинеля, не говоря про Самарку или саму Волгу. А раз так, то география относительно пригодных и заселенных земель здесь, в Приуралье, в оренбургской степи, да и в Заволжье, расширялась. А такие сведения суть информация важная, подлежащая срочному донесению кому следует. Вот только кому следует, Азамат доносить не хотел. Совершенно. Абсолютно. Полностью.

А во-вторых... а вот во-вторых основной причиной становились водники. Прав сейчас Петр Ильич насчет кота. Саблезуб не лошадка, пусть и зубастая, но быстро стреноживаемая и дрессируемая. Саблезуб хищник, для человека очень опасный. А он, Азамат, шатаясь с ним повсюду, плевать хотел на установленные Новоуфимской республикой санитарные нормы. Если же кто-то из СБ или санитаров узнал бы про его шашни с водниками... Нет-нет, Азамат и думать про такое не хотел.

— Смотри-ка, Уколова, наш гость что-то задумался. — Дармов усмехнулся. — А?! Нет, ты с нами? Ладно, Абдульманов, хорош ходить кругом, да около.

Дармов ударил рукой по столу, откинулся на спинку своего немаленького кресла. Вот теперь он точно стал самим собой. Без маски, без притворного добродушия. Короткие волосы жестко торчали вверх, рыжея в тусклом свете. Глазки, светлые, рыбьи, ожили, блеснув зло и умно. Щеки, в легких оспинках, перестали прятать ямочки от улыбок.

— Слушай меня внимательно, сталкер. Словечко-то какое кто-то подобрал... сталкер. Эх, прошлое, да грехи наши тяжкие и дети глупые. Как оно там было, Азамат, не знаешь, откуда такое название-то пошло? Не? А я знаю... помню-помню, как жопку твою обосранную на фонтанчике в Баден-Бадене мыл, засранец. Это идиома, Абдульманов. Сталкерами величали малолетних ребятишек, переигравших в игры и обчитавшихся книг о приключениях в краю неведомых мутантов, монстроуродов и страшных опасностей. Сюда бы их, к нам, на немного. Так вот, сталкер, дело к тебе сложное, но исполнимое. Уколова, проясни своему будущему напарнику суть нашего с тобой выбора именно его.

Азамат хотел покоситься назад, но передумал. Она не вставала со стула, и тут повернешься, немного да проиграешь психологически. Как в игре в "гляделки": моргнул раньше, о-о-о-п, ты продул, лошара.

Голос у офицера СБ, Евгении Уколовой, о которой Азамат ничего раньше не слышал, стал резким:

— Азамат Абдульманов, двадцать пять лет. Уроженец Сипайловского района города Уфа. Воспитывался в интернате имени Юлаева. По окончанию заведения призван на военную службу. После прохождения курса молодого бойца в составе учебного батальона номер три, распределен в учебный отряд ОСНАЗ Службы Безопасности Новоуфимской коммунистической республики. Обучение прошло сокращенным сроком, в связи с началом боев против бандформирований сепаратистов. Участвовал в боях на направлении Чишмов и Давлеканово, представлен к награждению в виде отпуска на десять сток. Участвовал в боях в районе...

Азамат Пуля слушал ровный и сухой отчет о своем прошлом, смотря на трещины в виде профиля Ахмет-Заки Валиди. Про бои за куски земли, не так сильно выжженной кислотой, льющейся с неба, не опаленной до полного опустошения смертельным жаром радионуклеидов. Слушал, и, сам того не желая, старался увидеть за невозмутимым голосом настоящее...

...Далеко на востоке небо начало светлеть, выдавая скорый восход узкой розовой полоской. Небо очистилось от туч, сверкало мириадами уже гаснущих звёзд, казавшихся такими близкими.

За пролеском, справа, сухо протрещало прерывистыми выстрелами. Но красной ракеты, безмолвно вопящей о нападении, не появилось.

— Эт чего это там? — Мишка Сосновцев с хрустом стянул противогаз, игнорируя устав гарнизонной и караульной, непонимающе потер переносицу, и широко зевнул. — Опять наш Дикий развлекается?

— Ага. — Рамиль, покосившись на него, с трудом сдержал зевок. — Он предупреждал, что войну сегодня устроит. Скучно, говорит, просто так сидеть.

— Ну, он и монстр. - Сергей Саныч, все ковыряющийся в старом "ночнике", осуждающе покачал головой. — Адреналина не хватает, что ли? Ну, его в баню, воевать-то. Надоело уже.

— Слышь, Саныч. — Пуля толкнул его дульником автомата, спрятанным в картонный цилиндрик из-под "осветилки". — А тебе-то чего мотается взад-вперёд? Сидел бы себе в своей радиорубке на колёсах, и дрыхнул благополучно.

— Поспишь здесь. — Сергей Саныч уже привычно заворчал. — Я прогуляться решил, проверить, как батарейки зарядились...

— У тебя зарядка появилась? — Мишка уставился на связиста. — А я все думаю, чего он шляется с этой неработающей шайтан-машинкой... И давно?

— Да н-е-е. Вчера привезли, с Уфы. Попросил своих, они скоммуниздили в штабе, и прислали. Так что, давайте ко мне, если что, заряжать буду.

— Эх... — Азамат снял картонку. — Сейчас тоже постреляю. Попугаю кэпа, а, Рамиль?

Все четверо, дружно ухмыльнулись. Красные точки трассеров с шуршаньем полетели вперёд, через дорогу, через овраг с узенькой речушкой, пропадая в густых, шелестящих зарослях по той, "чужой" стороне. Это не разрешалось командованием. Это не экономия боеприпасов, а бесцельная трата. Но командование сидело в Новой Уфе, а ОСНАЗ торчал в наспех вырытых окопах по дороге на Стерлитамак. Предупредительный огонь, отпугивающий и мутантов, и диверсантов. А напорется на него бродяга, которому взбредёт в голову дурь пробираться по ночам этими дикими местами? Так не надо шляться где непопадя.

— Ух! Хорошо-то как, Настенька!!! — Рамиль довольно улыбнулся. — Чуток встряхнулись.

Минутой позже огонь открыл тот самый пулемётчик, со стороны которого недавно он с Санычем и пришел.

— О, девиант, не спит больше, надо же. — Сергей Саныч выглянул за бруствер, заорал. — Кузя, хорош там уже палить, мы тебе верим!!!

— Так чего там было то? — Пуле давно стало скучно, и хотелось услышать что-то интересное.

— Ну, чё... — Рамиль почесался. — Достали вши, мать их... Вышел я значит со своей землянки. Прошёлся по задним постам, смотрю, у молодых там всё в порядке. Ну, думаю, пойду по часовой стрелке, глядишь, и наткнусь на какое-нибудь злостное нарушение Устава гарнизонной и караульной службы. И, представьте себе, только значит, в траншейку то я спустился, и тут... опа-на!!!

Рамиль выдержал паузу, явно подражая кому-то из инструкторов отряда, матерых бывших военных Второй армии.

— Ой, да хорош, Рамиль, не тяни, а?!! — Сергей Саныч повернулся к нему. — Мы чего тут, в кино играем что ли, Уилл Смит, блин. Рассказывай, давай уже, только, чур, не сильно ври.

— Кто, какой вилсмит?! А, ладно. — Рамиль сел удобнее, и начал, с явным удовольствием, врать про свое единоличное и героическое спасение спящего отряда. — Я, значит, смотрю, а наш Кузя как-то так интересно лежит на спине. Думаю, ну мало ли, вдруг он звездами любуется. Пойду, вместе с ним посмотрю... Всегда любил на звезды смотреть, когда их видно. Вы ж поняли?

— Да, да... — все дружно закивали, показывая, что поняли.

— А тут как раз и Сергей Саныч из окопа вылез, да, Саныч? Ну, пошли мы с ним вдвоем смотреть, чего этот как его там? Да, точно, астроном там углядел, ну, на небе-то. Подходим, а он, значит, лежит, и смотрит открытыми глазами прям на нас... И молчит.

— Точно. — Саныч усмехнулся, завертел, вроде как самому себе не веря, головой. — Я ну очень сильно удивился, как это увидел. Смотрит на нас, и молчит, натурально. Ну, Рамиль, подошёл и...

— Как дал ему с ноги в грудак, он же в бронежилете был. Тут Кузя и очухался, а я ему и говорю: ты чего? А он мне — я, грит, вас видел, но так испугался, что прям ни слова сказать не могу...

— Вот клоун. — Азамат хмыкнул. — Это ты его за это так отмудохал?

— Ну, да. — Рамиль снова почесался. — А чего он врёт то? Заснул, так заснул, а то — увидел, испугался. Пургу какую-то прочесал по ушам.

— Понятно. — Мишка поднял рукав, посмотрев на часы. — Ещё час с небольшим, и всё, у-а-х-а-х-а...

Все согласно закивали. Да уж, самое лучшее, случавшееся каждый день, это утренний уход с постов, когда можно на какое-то время просто отключиться, погрузившись в сон. И, порой, сон приносил кусочек той, небывалой, несбыточной, далекой и желанной жизни, сгоревшей не так и давно. Цветной, красивой, полной, и, несмотря на сложность, кажущейся легкой и беззаботной. Хотя из всех четырех хорошо знала про нее ровно половина, Мишка да Саныч.

— Ну ладно. — Рамиль встал, позевывая. — Пойду я дальше. У меня вон там, справа, трое молодых. Саныч, ты со мной?

— Д-а-а-а. Пойдем, пройдемся...

Ночь, из густого черного бархата, превращалась в серую, с небольшими темными кусками, наполовину прозрачную плотную кисею. Хмарь накатывала вместе с солнцем, где-то там, в высоте, упорно лезущем через низкие плотные тучи. Проглянулись мохнатые горбы холмов, заалела полоса на востоке, чиркнула и скрылась в глубине серой мглы неба. Светлое пятно горы Шихан, вроде бы показавшееся вдалеке, снова пропало.

— Да... — Мишка положил локти на бруствер, вздохнул. — И чего оно нам надо?

— И не говори. — Азамат, встал рядом. — Мне всё-таки дома больше нравится.

— Дом... Я иногда думаю, вот вернуться бы, на самом деле, домой. А так и не помню практически, что да как там было. Я ж в армию только пошел, на год. Девушка была, только... взяла, да прекратила писать через месяц.

— Письма?

— Ага, трактаты... эсэмэски.

— Чего?

— Ай, какая разница-то. Эх, женщины... У меня подружка есть, в Дёме, такая г-о-о-о-р-я-ч-а-а-а-я... А здесь, даже за патроны не найдёшь никого. Если бы не медсанчасть, то вообще, хоть стой, хоть падай. И то, одна Марина, и та, женщина серьёзная.

— И не говори брат. Только вот достала она, писать в траншею ходить. Да?

Стук аккуратно прикрываемой двери донесся из-за спины. Чуть позже, как и всегда в это время, зажурчало.

Мишка подмигнул:

— Слышь, чего, братишка?

— А? — Азамат ухмыльнулся.

— Плохо без бабы, говорю. Вот еще как-нибудь Маринка ссать выйдет в окопы, прямо там ее и приголублю. Не все ж капитану личную жизнь устраивать.

Журчать перестало, как отрезало. Почти тут же бухнула отсыревшая дверь. Мишка беззвучно засмеялся, снова подмигнув:

— Ну что, ещё одна ночь прошла?

— Ага... Есть хочется. Давай я мотанусь до землянки. У меня там каша осталась, пожрем.

— Давай, вроде уже все. Можно сильно не переживать. Светло уже, вряд ли уже сегодня что-то будет.

— Точно. Я быстро...

Азамат, пригнувшись, чтобы головой не задеть о низкий косяк кое-как слепленной двери, спустился в землянку. Остановился, оглядываясь на всякий случай, и увидел:

Слева, у поворота на остатки асфальта, ведущего в Ишимбай, разлетелись, одна за другой, красные ракеты. Затрещала, раскатываясь в утреннем тумане, разноголосица очередей...

— Эй, Абдульманов, ты заснул там? — Дармов, перегнувшись через стол, щелкнул пальцами прямо перед носом Пули.

— Нет. — Пуля отхлебнул порядком остывшего травничка. — Таких, как я, сейчас не так и мало.

— Это мне решать, мало или много. Ты, боец, еще не сполна расплатился перед партией и народом, знаешь ли.

— Куда там... — Пуля смотрел прямо на него. — Небось, еще и должным остался? Петр Ильич, мы с Новоуфимкой рассчитались сполна. У Стерлика и здесь, по течению Белой, и в самом городе. Из сотни человек ОСНАЗА, если не секрет, сколько живых осталось?

— Да что ты, прямо таки голос моей нечистой совести, ну-ну. — Дармов достал "ногтегрызку", отщелкнув пилку. Взялся за левую руку, еле слышно вжикая металлом. Эту привычку Пуля заприметил еще во время службы. Постоянно, чуть выпадала минутка-другая, Дармов брался на собственные ногти. — Сколько вас от пуль полегло, сколько легкие выблевали из-за кислоты, сколько сдохло от гангрены, лучевой или поноса... Ты мне тут правду матку не режь, боец. Тебя комиссовали только для того, чтобы не убивать героического защитника границы. Тебя и твоих упырей дружков, выживших пять лет назад. Хотя, как по мне, стоило бы не отпускать так просто.

— Это верно. Один вред от нас.

— А нет? — Дармов протянул руку, дождавшись папки от Уколовой. — Не вред, что ли? Контрабандист несчастный.

Пуля напрягся. Азамат Абдульманов, хороший и надежный товарищ, отличный боец, комиссованный по совокупности контузии, ранения и отравления ядовитыми испарениями, никак не мог быть контрабандистом. Он, Азамат Абдульманов, оставшись без дела, стал сталкером. И не более.

А вот сталкер Пуля, и на своих двоих, и отбив весь зад на лошадиных спинах, за пять лет исколесивший огромный и доступный кусок Поволжья, контрабандистом являлся. И сюда, в Новую Уфу с окрестностями, порой таскал вещички, за которые Дармов не просто не погладил по головке отеческой ладонью. Не-не, Петр Ильич, если что, с него просто спустил бы шкуру. Что-что, а наркоту партия запрещала.

— А, напрягся, хе-хе. — Дармов хищно улыбнулся. Погрозил пальцем. — И правильно сделал. За доставленную тобой в прошлом году партию дури растительного происхождения, тебе светит каторга. Или медленная и мучительная смерть через повешение за шею. Сам понимаешь, что оба варианта плохи, да? На работах сдохнешь тоже не особо быстро, но все же поживешь. А когда тебя подвесят, так и того хуже... душа к гуриям не попадет, ибо выйдет на свет божий через задний проход. Вся такая заляпанная нечистотами. Ты ж у нас муслим?

— Я верю в Аллаха единого. — Азамат не поддался на провокацию. Дармов откровенно наслаждался возможностью поиграть в кошки-мышки. — Так что, да, мусульманин.

— Не обижайся, Абдульманов, я пошутил. Ну, понятно, что мне многое известно? Вот, и молодец. Но ничего, мы твой позорный опыт обратим на благо и процветание нашей с тобой коммунистической родины. Или как тебе больше нравится, просто родине? А пусть так и будет, уговорил, чертяка языкастый.

Пуля напрягся. Перестав просто трепать языком, Дармов явно подошел к самому делу.

— Ты единственный из всех твоих дружков и товарищей, кто не просто жив. — Дармов перестал улыбаться. — Ты не спился, не переболел всеми возможными болезнями, превратившись в дряхлое убожище. Не отрастил, непонятно на чём, пуза до колен. А еще ты знаешь те места, куда отправишься в ближайшее время. Потому что откуда-то оттуда ты и тащишь к нам всю эту дрянь. "Пятерка" и "маслята" не пахнут ничем, кроме смазки, Абдульманов?

Азамат промолчал.

— Тебе дорога та маленькая лохматая замарашка, оно понятно. Жаль, вовремя не узнал про беду Сосновцева. — Дармов отхлебнул, поморщившись. — Ну, и что это такое? Эй, дневальный! Принеси горячего чаю, давай, иди, выполняй.

— Петр Ильич... — Уколова, молчавшая долго и незаметно, кашлянула. — Разрешите?

— Конечно, Женечка, говори.

— Я не совсем уверена в Абдульманове, как кандидате.

— Хм... — Дармов потер переносицу. — Я тоже... но выхода-то у нас, Евгения, нет. Время поджимает, наш друг Пуля знает дорогу и места, что остается? Совершенно верно, Уколова. Остается отправить именно его.

— Куда? — Азамат снова уставился на выщербленного Ахмет-Заки.

— Далеко. — Дармов, наконец-то, положил "ногтегрызку" на стол. — В бывшую Самарскую область. А именно в городок с красивым названием Отрадный. Знаешь такой?

— Знаю. — Пуля поежился. — Далеко и опасно. И если все выгорит, то отпустишь меня с Мишиной дочкой?

— Именно. И даже доплачу, так и быть.

— Не надо. Когда выезжать?

— Ишь, какой, выезжать ему... Капитан Глухарев, бл..ь, доморощенный. Утром, до Белебея. Ветку дотянули именно туда. Там вас встретит наш человек, работающий с торговцами так называемого Золотого, то бишь Шамиля Абдулмазитовича Алтунбаева. Доставит в Абдулино, и дальше вы пойдете с ними.

— Мы, это кто?

— Ты и вот эта милая девушка. Лейтенант Уколова!

— Я!

— Умница. У тебя все готово?

— Так точно.

Дармов кивнул.

— Вот так-то, Абдульманов, ты снова на службе. Только служба твоя с этого момента совершенно секретная. Понимаешь? А это что за черт?

Где-то в здании кто-то дико заорал. Хлопнул один выстрел, второй. Дармов даже не успел подняться, как в дверь влетел дневальный.

— Товарищ майор, там зверюга какая-то... мутант, что ли.

— Что за ерунду ты несешь?

— Да зверь внутрь проник. Кот, только огромный.

Дармов покосился на Азамата, плотно сжавшего губы и уставившегося на самого Петра Ильича.

— Не стрелять в животное! — кулак майора грохнул по столу. — Загнать его куда-то и не соваться! Кто пальнет еще в кота — сгною! Исполнять!

За дверью грохнуло из чего-то серьезного. Азамат вскочил со стула, двинувшись к двери. Евгения, шагнув в сторону, целилась в него из матового ТТ.

Оренбуржье, где-то рядом с н.п Бузулук (координаты 52®46?00? с. ш., 52®16?00? в. д.), 20.. г. от РХ:

Третий и Пятый залегли на верхушке холма. Под ними, темнея выжженными коробками домов, торчал небольшой поселок.

Приземистая и низкая постройка, с прямоугольником "гнезда" на самом верху крыши. Стены из бетонных плит, затянутые поверху спиралями "егозы", горбящиеся накрытия переходов, ведущих от постов к основным зданиям. И выпачканные темными липкими потеками цистерны, много цистерн, наполовину врытых в землю. А еще... еще Третий и Пятый, разглядывающие поселение в бинокль и прицел на винтовке, видели еще кое-что, очень важное.

Качалки, самые настоящие и работающие нефтяные качалки. С десяток, похожих на странных головастых птиц, равномерно поднимались и опускались. Третий толкнул Пятого, показал — наблюдай, и тихо исчез с верхушки холма. Начало похода казалось очень неплохим.

Мазутчики, первая цель отряда Инги Войновской. Крошечное поселение бывших нефтяников, переживших удар по Тоцкому полигону именно здесь. От Бузулука до форпоста Ордена — шестьдесят километров по прямой. Команда проехала ее за десять часов. Быстрее не вышло.

Третий, упакованный в ОЗК, добрался до стоянки отряда за пятнадцать минут. Иначе не получалось. Войновская не знала точного расположения крепостцы мазутчиков, и рисковать не хотела. Солдат бежал, стараясь уложиться в минимальное потраченное время.

Раз-два! Бежать в ОЗК не просто неудобно. Левой, левой! Снимая комплект — выжимаешь нательное белье. Раз-два, раз-два! Главное, поймать ритм. Не сбить дыхания, не пытаться стащить с лица маску противогаза и вдохнуть воздуха. Левой, левой!

По Тоцкому ударили сильно. Как и по Донгузу. Шандарахнули сразу несколькими тактическими, превратив полигон в выжженную пустыню. И, для уверенности, запулили вслед еще несколько зарядов чего-то мерзкого. Система ПРО смогла отбить лишь две ракеты из трех. Последняя вмазала куда и требовалось.

Третий бежал вперед, ориентируясь на хорошо заметные уродливые кусты. Раз-два, раз-два! Ноги разъезжались по хлюпающей грязи. ОЗК Третий намеревался выбросить. Этого добра в машине обеспечения навалом, бери, не хочу. Глина, жадно цепляющаяся в рубчатую резину чулок, отдавала смертью. Не быстрой и милосердной, нет. Чавкающая бурая жижа разила медленным и мучительным подыханием. Тем самым, очень болезненным и невыносимо долгим.

Раз-два, раз-два! Третий вполне четко осознавал опасность этого места. Майор не скрывала от подчиненных ничего, связанного с боевыми операциями. Левой, левой, вперед, солдат.

Третий помнил прошлого Седьмого. Тот провалился в небольшую каверну, наполненную красноватой жидкой взвесью. Его вытащили, на ходу сдирая амуницию и одежду. Майор всегда брала медика, и медик всегда был хорошим. Седьмого, с ног до головы, обработали раствором через пульверизатор. Седьмому вкатили лошадиную дозу из ампулы с золотистой жидкостью. И еще одну из ампулы с прозрачной. Майор никогда не бросала своих.

Раз-два, раз-два! Нетренированный глаз не заметил бы Девятого и Шестнадцатую, снайпера и его номера, даже проходя мимо. Третий увидел их за два десятка метров.

Седьмому стало плохо еще до приезда на базу. Он умер на руках товарищей, но не мучался. Майор подарила ему быструю смерть. Так же, как чуть позже отправила в мир без боли Пятнадцатого.

Майор ждала разведку, стоя на броне "Выдры".

— Докладывай. — Войновская не снимала респиратора, голос шел глухо, но понятно. Давно понятно всем ее бойцам.

Инга слушала Третьего, уже расписывая необходимую партию. Поселок "мазутчиков" стал обреченным давно, сразу же после его обнаружения первыми рейдерами Ордена. Сами жители, добывавшие из-под земли драгоценное черное топливо, про свою участь не подозревали. Или игнорировали. И зря.

— Двигатели запустить. — Инга нажала тангетку переговорного устройства, прижав старый шлемофон к уху. Посмотрела на уже ушедшие вперед боевые тройки. — По ракете, все вперед.

Ракета, взмыв вверх яркой белой вспышкой, быстро поднялась над тощим леском.

Поселок практически и не сопротивлялся. И это стало благословением для его жителей. Пощады в случае сопротивления ждать не приходилось.

— Дурак ты, Вася. — Инга остановилась прямо перед носом одного из "мазутчиков". Мыском сапога чуть приподняла вверх голову. — А должен быть умным, ты же здесь за главного. Корчишь из себя героя зачем-то. Посмотри на товарища, на своего бывшего и проштрафившегося коллегу.

Героями жители поселка не были. Сдали самого-самого из трех собственных "командиров" сразу же. Не сопротивляясь. Хотя, они и так не очень сильно пытались возражать доводам людей Войновской.

Часовые на постах кто сдался, кто умер, а кто даже и не проснулся, пока не получил несколько сантиметров заточенного металла в горло. А так... а так, в частностях и в целом, поселок этих самых нефтяников оказался к бою не готов. Возможно, окажись на месте бойцов Ордена очередная банда, жители повели бы себя по-другому. Наверное, что были бы и жертвы среди напавших, и затяжной бой, и прочие милые радости, сопутствующие насилию.

А вышло так, как вышло. И сдались сразу, и старших и ответственных товарищей сдали тоже незамедлительно. Войновская смотрела на солдат, занимающих низенькие вышки, солдат, наполняющих баки горючим, солдат, охраняющих согнанных на небольшой пятак земли жителей. И про себя радовалась собственной настойчивости, заставившей ее настоять на отправке с ее группой еще и трех грузовиков с бойцами оставленного позади учебного центра и, одновременно, форпоста Ордена. Мысль оказалась верной, стоящей и замечательной.

Дело за малым. Стоило убедить вот этого самого упрямца, упорно сверлящего ее взглядом снизу, потешно шевеля усами, испачканными в грязи. Двое других, скорее всего, уже согласны на все. Но они Войновской оказались без надобности.

Краснорожий, явно с больным сердцем крепыш оказался ни кем иным, как местным каптером. Интендантом называть его было глупо, людей в поселке жило чуть меньше одной роты по численности. И это с детьми. А каптер, пусть и считавший себя невозможно важным и нужным, Войновской сразу же стал неинтересен.

Третьего из местных отцов-командиров, сейчас, спокойно и незамысловато, вздергивали. Непосредственно на воротах перед его собственным домом. Почему?

Потому что человек, ответственный за оборону поселка, а именно таковым и оказался седой мосластый мужик в вытертом камуфляже, экзамен просрал. И кто, как не он, лучше других подходил на роль козла отпущения и живого примера для устрашения? Ну, пока еще живого. Судя по энтузиазму Десятого и Двадцатой, оформлявших ему путевку в небытие, ждать встречи с потусторонним ему оставалось недолго.

А вот измазанный грязью усач... вот он оказался очень важным человеком. Потому что... Потому что не будь его, этого вот Василия Анатольевича с тонкими тараканьими усиками, не поднимались бы мерно, вверх-вниз, металлические клювы качалок. Инженер поиска, разработки и добычи нефтяных месторождений. Не больше и не меньше. Сейчас с разбитым ртом, делавшим его похожим на только-только полакомившегося свежатинкой кровопийцу, он молчал и не хотел принимать условия Войновской. Вернее, условия Ордена, диктуемые тонкими и твердыми губами майора Войновской.

— Повторюсь, Василий... ты — дурак. — Майор присела, взяв инженера за волосы. ОЗК и противогазы им не пригодились. Экспресс анализ воздуха и почвы говорили об отсутствии смертоносных химических или радиационных соединений, элементов и включений. Хотя Инга знала это и так, лишь увидев развешенное на веревках белье и колодцы в каждом дворе. Но без порядка есть лишь хаос. А Орден придерживался не его.

Перчатки Инге делали под заказ. Кожа, гладкая и матово черная, мягко облегала сильную кисть, сейчас спокойно задиравшую голову инженера все выше. Тому явно было больно, к бурым подсохшим потекам на подбородке добавился свежий кармин. Инженер молчал, прикусив разбитые губы изнутри.

— Смотри, бестолочь — Инга рывком развернула того лицом к дергающемуся в петле неудачнику. — Смотри и понимай, что это значит.

Она говорила тихо, так, чтобы слышал ее только усатый. Жители поселка столпились поодаль, согнанные в кучу ее людьми, одинаково безликими под вязаными черными масками "омоновками". Войновская не любила причинять боль, но знала, когда без нее не обойтись.

— Сейчас у тебя все два варианта дальнейшего развития событий. И мне очень хотелось бы услышать от тебя верный. Для нас обоих. Хочешь что-то сказать?

Инженер Василий, по возрасту годящийся майору Войновской в отцы с дядьями, или, как минимум, в совсем уж старшие братья, покосился на нее дикими от ярости глазами. И это было хорошо. Инга порадовалась именно такой реакции этого, наверняка сильного, человека.

— Распусти людей по домам, — просипел инженер, — Или хотя бы загони в хлев для скотины. Скоро пойдет дождь.

Инга довольно кивнула:

— И?

— И мы поговорим. Своих людей ты бы тоже спрятала, или хотя бы прикажи не снимать химзащиту. Дождь придет с Тоцкого.

Майор довольно улыбнулась. Василий Анатольевич, как называли его местные, не обманул ожиданий. Даже глядя на вытянувшегося, с вываленным и сизым языком повешенного, он не трясся, как интендант. Мыслил логично, думая о людях и о дожде с Тоцкого. Ведь оттуда могло принести что угодно, от остатков бактериологических зарядов до содержимого могильников ядерных отходов, вывернутых наизнанку во время Войны.

— Поговорим у тебя?

Инженер не стал снова молчать. Согласился. И это полностью устраивало майора Войновскую.

Домик у него оказался небольшим. Две кровати, солдатские, недавно выкрашенные серой краской. Печка в углу, уже разогревшаяся и начавшая петь песни в колена трубы. Умывальник, подвесной, с побелевшим цинковым покрытием, стол, три разнокалиберных стула. Фотография в рамке: сам инженер, очень молодой, красивая девушка в платье с красными цветами и запеленатый сверток, мирно спящий у нее на руках.

— Сына зовут Сергей? — Войновская палочкой чистила сапоги. Грязь, черная и густая, мерно падала на выскобленные доски.

— Да. — Инженер сел, пока не выказывая своей новой тревоги.

— Хорошо... — Войновская сняла шлем, аккуратно поставила на стол. — Предупреждаю сразу, Василий Анатольевич, дабы у тебя не возникало глупых мыслей — не стоит. Не стоит пытаться дотянуться до автомата вон в том шкафу, или достать топор из-за шкафа. Не стоит думать про захват меня, это не получится. И дело вовсе не в том, что три бойца остались за дверью. Я не стану тебя убивать, но зато сделаю больно. Но куда больнее придется твоему ребенку, пусть и давно выросшему, но так им для тебя и оставшимся. Мы договорились?

Инженер кивнул.

— Хорошо. Мне не обязательно слышать от тебя ответы на заданные вопросы, достаточно кивнуть или наоборот. Приступим?

Инженер, как игрушка, повторил движение головой.

— Очень хорошо. Ты знаешь про нас? Давно? А ты не дурак, как я и полагала, Василий Анатольевич. Итак, для того, чтобы убрать в сторону нелепые домыслы и байки, расскажу тебе про меня и Орден, представляемый здесь мною.

Мы та сила, что должна повернуть вспять нашу историю. Под нашей историей мы имеем в виду судьбу страны и, в частности, того места, где проживаем. Мы соседи, и это ты знаешь, хотя бы по слухам, постоянно возникающим среди того отребья, населяющего Оренбургскую губернию.

— А нам есть, что поворачивать вспять?

Инга постучала пальцами по столу.

— Сарказм вполне обоснован. Но меня радует твое отношение в плане "нам". Ты уже понял свою задачу?

— Вы не станете угонять людей к себе? Вы же постоянно набираете рабов, я слышал про это, но не очень хотел верить... — Инженер кашлянул в кулак, смотря на нее с видимой надеждой.

— Не глупи и не порть впечатления. — Инга уставилась на него, заставив отвести взгляд. — Мы не людоеды, не сатрапы и не желаем иметь крепостных. Те, кто оказывается на работах у Ордена, заслужили это.

— Чем?

— Упрямством. Бунтом. Нежеланием понимать необходимое. Они не пошли по одной дороге с нами, решив жить только для себя.

— А Орден делает что-то для всех? Надеюсь, что у вас нет лозунга о счастье для всех и даром?

Инга чуть помолчала. Природа людей всегда была ей интересна. Достаточно лишь вытащить его из грязи, дать сесть на стул в собственном доме и вот, получите, он же снова готов стать независимым и гордым. Стоило дать ему боль. Для урока. Этим она и занялась.

Когда инженер смог открыть рот и ответить, а слепящая и обжигающая раскаленным железом боль от удара стеком отступила, майор уже начала говорить. Голос доносился как сквозь вату, но слушал он теперь очень внимательно. И старался делать это без сарказма даже в повороте головы.

— Даром не бывает ничего и не для кого. Все, имеющееся у каждого из нас стоит заслужить. Если ты по своему скудоумию полагаешь собственной заслугой вон те работающие качалки, ты ошибаешься. Они качают лишь потому, что когда-то кто-то вовремя нажал на кнопку и перехватил ракету. Потому что не так давно я не дала приказ вспороть каждому из вас живот и залить туда нефти сырца. Это реальность нашего мира, и ты примешь ее, инженер. Ты можешь сказать мне, что требуется от тебя и твоих людей в свете последних изменений?

Инженер ответил сразу, все еще прикрывая ладонью шрам, уродливо набухший и сочащийся кровью на лице. Он ответил ожидаемое, то, что и хотела услышать майор Войновская.

Люди будут работать здесь, прилагая все свои усилия на благо Ордена. Нефть будет вырабатываться в нужных объемах и необходимого качества. Он сам, лично, постарается произвести необходимую разведку во всех предполагаемых местах залегания углеводородов. Все солдаты Ордена, остающиеся охранять жизни и покой жителей поселка, будут взяты на полное содержание и...

— Смотри сюда. — Инга перебила его, развернув на столе карту. — Что сейчас происходит вот здесь?

Инженер покосился на нее, наклонился к карте. Еле заметно вздохнул. Инга его понимала. Тяжело лишаться собственной свободы, особенно в обмен на призрачную защиту. А если в это же время ты берешь, и сдаешь еще кого-то, и в этом майор не сомневалась, такого же, как ты сам, то легче не становиться. А именно этим инженеру и было предложено заняться.

— Я тебе подскажу, Василий Анатольевич. — Инга улыбнулась. Когда стоило, хотя такое случалось крайне редко, она улыбалась. Именно так, очаровательно, душевно, тепло и любя собеседника. Хотя вряд ли ее вполне себе ослепительная улыбка порадовала инженера. Тем более, когда та не очень ровная, когда с левой стороны Инга старалась не поднимать верхнюю губу. Выбитый месяц назад зуб она так и не успела восстановить хотя бы металлическими коронками.

— Вот здесь, по имеющейся у меня крайне достоверной информации, находится новый пласт Мухановского месторождения. И именно вот тут, совершенно случайно, сохранилась нефтеналивная станция Кротовка. Я ведь права, да, Василий Анатольевич?

— Да.

— А вот здесь, — палец, облитый черной лайкой перчатки, пополз влево, — сами себе хозяева в крепости Кинель. Один из самых больших железнодорожных узлов Куйбышевской железной дороги, я снова права?

— Да.

Майор посмотрела на карту. Двести километров, всего двести километров, когда-то преодолеваемых меньше, чем за три часа. Она верила в это и одновременно не могла такого представить. Да, Инга понимала: такое возможно. Но всего несколько часов?

— Ты знаешь людей оттуда, а они знают про тебя. — Она не спрашивала, она утверждала. — Скорее всего, что именно в Кротовке у тебя есть кто-то знакомый еще с довоенных времен.

Инженер нахмурился. Странно, но сейчас он не напоминал униженного человека, даже с таким свежим шрамом.

— Так и есть.

— И кто он?

— Это она. Начальник колонии Кинеля, взявшего Кротовку под свою руку. Ее зовут...

— Позже. — Инга позволила себе еще раз улыбнуться. Все, рассказанное Шатуном, недавно побывавшим и здесь, в поселке "мазутчиков", и там, в такой необходимой Кротовке, оказалось правдой. Люди перестали бояться огромных расстояний и налаживали связи. Не ударить сейчас, когда послевоенный мир начал потихоньку узнавать сам себя заново, станет гибелью Ордена. Пока они не поняли, пока не объединились, надо начинать бить. А раз так, то приказ Мастера приобретал еще больший вес. Девочка необходима не только ему, нет. Пока еще неведомая Дарья стала нужна и Ордену. Даже если сам Орден пока ничего такого и не подозревал.

— Твой сын, он знаком с этой женщиной, командующей гарнизоном в Кротовке?

Инженер дернул щекой.

— Да, но давайте лучше я сам...

— Нет. — Инга не спешила сворачивать карту. — Твой Сергей останется жив, если все сделает как надо. И если ты сам, Василий Анатольевич, не разочаруешь меня и Орден. Твоя голова, твои знания, твой опыт, они стоят куда дороже жизни одного парня. Даже если он и твой сын. Но не переживай, за его безопасностью будут следить лучшие люди моего отряда. А теперь покажи мне, инженер, как ты умудрился добраться туда и обратно, ведь сдается мне, что дорога тут очень небезопасна.

— Я покажу, покажу! — Инженер взял предложенный карандаш и начал делать пометки на карте. Потом поднял голову, не побоялся еще раз посмотреть прямо в глаза Войновской.

Что он видел? Или кого? Инга не искала ответов в его глазах. Она давно стала той, кем должна была.

— А почему вы уверены, майор что я не наплюю на собственного сына, лишь бы избавиться от вас и ваших убийц? С остающимися солдатами мы сможем справиться. А потом — ищи свищи ветра в поле.

Инга достала из планшетки, висящей на ремне, блокнот и карандаш. Пройти эти двести километров, да, непростая задача. Ответить инженеру намного проще.

— Потому, Василий Анатольевич, что мы все потеряли чересчур многое и теперь владеем слишком малым. И раз так, то мне не стоит бояться, применяя старый и добрый принцип.

— Какой именно?

— Доверяй, но бери в залог ценности.

Самарская обл., крепость Кинель (координаты: 53®14?00? с. ш. 50®37?00? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Морхольд придирчиво осмотрел обновки Дарьи. Результат ему понравился. Выходить в сторону Отрадного им предстояло завтра вечером. Вернее, ехать по "железке" к Кротовке. Времени для экипировки хватало.

— Так, вот это надо обязательно, — Сталкер взял ОЗК и бросил девочке. — Размер стандартный, так что тебе подойдет. А где надо, так подгоним. Сколько? Да ты че, старый, рехнулся? Сколько патронов? А не набросить сверху лопаткой по горбу? Ну, надо же, спасибо тебе родной, нашел-таки, за что скинуть. Вот и я ж тебе русским по белому говорю, что красная цена твоей химзе всего-навсего... пятнадцать патриков. Семеркой тебе? Да, конечно, и болт на воротник положить. На, хрыч, пятерку, и на еще пяток "маслят" за беспокойство. Дарья, едрена кочерыжка, ты там чего делаешь? А ну-ка, мамзель, ком цу мир.

Дарья виновато пожала плечами. Да, совершенно ненужные побрякушки, сделанные из синеньких, зеленых и красных стеклышек в поблескивающем металле, красивые. Почему? Этого девушка не смогла бы объяснить даже под дулом пистолета. Ну, вот как сказать практически нанятому сорви-голове и ухорезу про странное теплое чувство, возникающее в груди? Про желание взять, и примерить в-о-о-о-н то колечко?

Морхольд вздохнул, проследив взгляд подопечной, невольно возвратившийся к золотым цацкам.

— Нравится?

— Угу... — Дарья нахмурилась и отвернулась.

— Ну, ты, прям фемфаталь, блин... — Морхольд почесался в затылке. — На дворе ад, живем, черт пойми как, сама говорит, мол, кранты нам могут быть, а все туда же. Висюльки, побрякушки, браслетики и сережки. Одно слово, ба... женщина.

Дарья рассердилась и отошла, намертво застыв у лотка торговца ножами. Морхольд догнал ее чуть позже. Встал рядом, рассматривая товар, выложенный суетливым торговцем. Поглядел на синие от холода руки торговца, снова покосился на разложенные изделия.

— Нож хочешь?

— Нет, топор. — Дарья взяла один из клинков. Длинное узкое лезвие, плавно изогнувшееся к концу щучьей мордой, неглубокий дол, наборная, из пластиковых цветных пластинок, рукоять. — Топором мне сподручнее. Я ножом если и умею работать, так только на кухне. Я ж баба, чего с меня взять.

— Понятливая у тебя телка, землячок, — торговец расплылся, показав черные пеньки вместо зубов и три пока еще державшиеся коронки сероватой стали. — Своя, иль купил у кого?

Дарья дернула плечом, глядя на него. Морхольд положил руку ей на плечо, наклонился к торговцу, аккуратно забрав у девушки нож. Заточенный треугольник качнулся, точка света, прокатившись по стали, замерла на острие. Дядька чуть отодвинулся, скрипнув колесиками. Стало заметно увечье, сделавшее немалого мужика короче самой Дарьи.

Ноги заканчивались на середине бедер. Старые ватники, перехваченные ремешками, стягивали их, не давали распускаться. Хотя торгаш вовсе не казался из-за этого слабаком.

— Это моя... племянница, земеля. — Морхольд подкинул нож, перехватил за лезвие и вернул хозяину вперед рукоятью. — Из чего ножик-то?

— Из рельса. Хорошая финка, браток. Хош, картошку чисти, хош кровушку пускай.

— Ну да. — Морхольд кивнул. — Не, благодарю, но товар нам твой без надобности.

— Так, а чего тогда свет заслоняешь, земляк, а?! — фиксатый нахмурился. — Ты это, давай, иди...

И зашелся в глубоком, харкающем, перекатывающемся внутри кашле. Согнулся пополам, держась за горло и грудь, заперхал, сплевывая шматки соплей, слизь, черную смоляную слюну, и красные ошметки.

— Однако, — Морхольд торопливо дернул Дарью, и зашагал в сторону. — Нам с тобой еще много чего сделать надо.

Повернулся, еще раз глянув на девушку. Странноватый оттенок у глаз, ничего не скажешь. Стоит поменяться освещению, в одну или другую сторону, та кони сразу или темнеют, или наоборот. Или старость брала свое, и зрение таки садилось, медленно, но верно.

Рынок размещался в одном из пока пустовавших зданий депо. Старое, но крепкое, поставленное давным-давно из красноватого кирпича, с двускатной крышей из прочных листов металла. Понятное дело, окна, когда-то высокие и широкие, пропускающие солнечный свет, сейчас оказались полностью закрытыми. Сваренные из вагонных дверей щиты, надежно притянутые толстенными анкерными болтами, посаженные на цемент и вдобавок, скрепленные толстыми полосами железа, закрывали проемы полностью. В самом начале здесь, не боясь беспорядков, сгоняли всех, оказавшихся рядом со станцией. Мест в бомбоубежище, располагающемся под станцией, хватало далеко не на всех желающих.

Но, как не странно, выжили многие. Теперь, спустя двадцать лет, удачно встретивший атаку Кинель, отдал кусок депо для торгашей. И поступил правильно. Жители окрестных поселков, хуторков и деревенек, шли сюда постоянно. Тащили на тележках и собственном горбу, катили на тележках и тачках свой товар. Еду. То, без чего не проживешь. Немного доплачивали в нескольких километрах, остававшихся до крепости, и дальше путешествовали с относительным комфортом, набившись в скотовозки и открытые платформы.

— Перестань вести себя как маленькая обиженная девочка, — буркнул Морхольд. — Я не виноват, что тебе куда важнее купить хорошие сапоги и куртку, чем какие-то бесполезные цацки.

— Да. — Дарья шмыгнула носом. — У мамы сережки были, такие, знаешь, голубенькие.

— Бирюза, скорее всего, — автоматически сказал сталкер. — Красивые?

— Очень.

Морхольд больше не задавал вопросов.

— Люблю цивилизацию.

— А?

— Дашенька, несмотря на твой юный возраст и полученное воспитание, ты точно не тупа или глупа, так и не корчь из себя деревенскую простушку.

— Хм. Не буду. Только, это...

— Чего?

— Какая ж тут цивилизация?

Морхольд ухмыльнулся, остановившись.

— Рынок?

— Рынок.

— Торгуют?

— Да. И что?

— Никто никому горло не режет, что. Цивилизация.

— Открыто не режут. — Даша пожала плечами. — Ночью, если не заплатят...

— Вот что ты за человек, а? — Морхольд вздохнул. — Нудишь как бабка старая. А то не знаю, что ночью почикать могут, если дань не заплатишь, ага. Я не о том. Один хрен, торгуют открыто, не боятся, не прячут товар. Ты посмотри вон, сколько всего лежит, а?

Лежало, стояло, висело и переминалось с ноги на ногу действительно немало. И это несмотря на не базарный день, что выпадал только через двое суток.

— Вон, видишь, торжество генетики еще чуть ли не советских времен! — Морхольд ткнул пальцем на красивую, черную с белыми пятнами, лобастую буренку, мирно жующую жвачку. — Сейчас каких только тварей из них не выводится, а эта, поди ж ты, нормальная.

— Вряд ли... — протянула Даша. — Хозяин у нее Яшка Цыган.

Морхольду явно захотелось возмутиться, но ушлая малолетка оказалась права. Буйно-кудряво-черноволосый тип, в кожанке, с золотой цепью поверх где-то найденной рубахе, видать тот самый Цыган, решил покормить свою красавицу. И бросил прямо перед ее мордой еще живую крысу, ловко выхватив ее из корзины. Буренка чуть дернула головой, крыса пискнула, и клычищи скотины тут же начали превращать ее в новую порцию жвачки.

— Цыган, одно слово, — виновато развела руки Даша. — Ну, ты просто его плохо знаешь.

— Ну, да. — Морхольд сплюнул. — Но в целом-то...

— В целом — да.

— Не, ну, смотри, вон... точильщик, опять же.

Даша кивнула. Ну, точильщик, сидит себе, ногой на педаль жмет, диск крутит ременным приводом, и что? Куда ж без точильщика? Конечно, можно самой иглы, ножи точить, и бритвы править. Только у него же всяко лучше получится.

— Их до войны не было разве?

Морхольд покосился на нее, но не ответил.

Рядом с жужжащим точильным станком, весело переругиваясь с его хозяином, колошматил киянкой по старой кастрюле слесарь. Он же лудильщик и он же, судя по огромному аккумулятору, паяльщик. Посуды, ведер, и прочего хозинвентаря рядом с ним хватало.

— Это... — Даша запнулась. — Ну, мне бы...

— Чего? — Морхольд покосился на нее. — Чё эт мы такие скромные и даже испуганные, а?

Он проследил ее взгляд в сторону аптеки, красовавшейся свежевыкрашенной вывеской, пригляделся к густо малиновому лицу и зло цыкнул слюной через зубы.

— Етишкин ты свет... месячные, что ли?

Даша практически побагровела и торопливо закивала. Морхольд положил ей руку на плечо.

— Молодец, что сказала. Живот сильно болит в это время? Нет? Уже хорошо. Пошли, купим все необходимое.

Из необходимого внутри просторного помещения, заполненного камфарой, спиртом, валерианой, воском и еще сотней, как минимум, запахов, они вышли со "всем необходимым". Внутри свертка тонко выделанной кожи с завязками, чистые и пахнущие чем-то приятным, лежало десять плотных марлевых прокладок.

— Спасибо. — Даша вздохнула. — Ну...

— Не ну, — Морхольд усмехнулся. Как-то горько, безрадостно. — Это правильно. Ладно, пошли. Нам с тобой еще много чего купить надо.

Торговали на рынке всем, что было. Разложившись на сколоченных из чего попало лотках, продавали нужное и совершенно необходимое, полную ерунду и законченные глупости. Некоторые глупости вызывали желание пристрелить для начала сам товар, потом владельца. Кому и для чего может потребоваться клушка, выросшая до размеров хорошего бобика, выкрашенная в красный цвет и отличающаяся от беспокойно клохчущих товарок не только ростом, но и длиной шпор и клювом с зубами?

— Тут начали бои устраивать. — Дарья кивнула на чудо-юдо, искореженное ненаправленной мутацией в черт знает каком поколении. — Петушиные.

— М-да, давно в Кинеле долго не жил, ага... — Морхольд покачал головой, — Век живи, век учись. Пошли обувь искать.

Найти искомое вышло не просто и не сразу. Взаимный обмен ядерными ударами прошелся не только по искалеченным миру и жизням. Найденные сталкерами на хотя бы как-то законсервированных складах одежда и обувь росли с ценой год за годом. Если везло, то можно было стать обладателем настоящих яловых сапог. Ну, в случае, если бродяга отыскал клад, хранящий в своих закромах добро годов так с семидесятых. Если везло больше, так можно было отхватить практичные комбинированные ботинки из синтетики и кожаных вставок, с литой подошвой, служившие свой срок с достоинством и ответственностью.

Сапожники, редкие и ценные, жили кум королю. Если не попадали под "накат" кого-то из авторитетов. А авторитетов в крепости Кинель хватало.

— Доброго дня, — Поздоровался Морхольд с пожилым мастером, сидевшим за окошком небольшой конуры, заставленной колодками, рваными и относительно целыми ботинками, башмаками, сапогами и прочими их коллегами. На видном месте, подвешенный за шнурок, болтался самый натуральный кед. — Нам бы девушку обуть.

— И вам... — шевельнув седыми густющими бровями и основательным длинным носом, сапожник оглядел сталкера с ног до головы, — ... уважаемый, не хворать.

— Мне сказали, что вы тут совсем недавно, но в своем деле хороши, и у вас можно приобрести что-то без заказа. — Морхольд улыбнулся честнейшей улыбкой. Старика он и в самом деле раньше не видел. Хотя на рынок и наведывался не так уж и часто.

— Да чтоб им подавиться крысятиной, таким благожелателям! — сплюнул сапожник. — Это кто один из лучших, я? Один из лучших?! Коля!

Проходящий мимо детина в серой униформе безопасности Кинеля развернулся, мрачно просканировав тусклым своим взглядом Морхольда и Дарью.

— Да, дядя Изя?

— Вот скажи, Коля, я один из лучших сапожников, или как?

— Лучший, дядя Изя. — Здоровяк улыбнулся. — Сам вот ваши сапоги уже второй месяц ношу, не нарадуюсь.

— А, что я говорил! — сапожник махнул молоточком. — Я Исаак Абрамович Вайсман, я делаю обувь с семи лет, а до этого ее делал мой отец, и дед, и...

Морхольд поднял руки, мол, признаю ошибку, был молод, неуравновешен и слегка глуп, искуплю и исправлю. Причем, прямо сейчас, патронами.

— Девушку обуть? — Исаак выглянул из окошка, примерился к растоптанным и просящим каши ботинкам Дарьи. — Тридцать седьмой размер, ой-вэй, как у моей сестры, такая маленькая аккуратная ножка. Заходите, красавица!

Морхольд заходить не стал, развернуться внутри будки казалось делом нереальным. Встал за дверью, поправив тесак под курткой, и задымил, слушая мерно говорящего и говорящего лучшего сапожника Кинеля.

— Снимайте-ка, красавица свои опорки. Разве же это обувь для такой интересной девушки? Мне стыдно за того, кто вам такие говнода... уродцы раньше купил. Выдали? И за того кто выдал, тоже стыдно. Ай-ай, как же так можно? Знаете же, раньше, до войны, были такие магазины, обувь в них покупали? Ой-вэй, милая моя девочка, поверьте мне, старому еврею, что это неправильно. Ну как можно идти и покупать обувь, сшитую не по ножке? Ай, что вы мне такое говорите, красивая моя, неправильно вы говорите, совершенно неверно. Не бывает одинаковых ног, вы же вот не владеете носом, как у вашего... спутника, да?

Морхольд хмыкнул, стараясь прислушиваться как можно меньше. Пусть рынок и охраняется людьми администрации, и нет вроде бы врагов, но...

Не то время, чтобы доверять людям. Не то место, чтобы расслабляться. Не та ситуация, чтобы ощущать себя в безопасности. Если, конечно, верить сказанному Дарьей. Хотя, и неделю назад Морхольд согласился бы с кем угодно, ведь рассказ куда больше походил на выдумку. Но в том и цимес ситуации, что семь дней назад он ее и увидел, в собственном сне. Так что верить ее словам приходилось. Итак, что выходило? Получается, что следующее:

В наличии есть девушка со странными способностями и в непонятной ситуации. Убедиться в ее возможностях Морхольд смог лично. Не смог бы, так не притопал бы в Кинель так быстро.

Девушка настаивает на его участии и своей плате за помощь. А плата, стоит признаться, может оказаться царской. Плата за его услуги, не самые вроде бы обременительные, хотя, тут тоже, как сказать. Но то, что он получит от нее, перевешивало все прочее. Если Дарья не врет, а тут интуиция говорила именно так, то есть шанс. Тот самый шанс, что искал все эти двадцать лет с первого удара раскаленным мечом по мирной земле. Тот шанс, что нельзя упускать. Морхольд очень сильно хотел найти своих.

— А вот и наш должничок! — гнусавый нагловатый говорок, прошепелявивший откуда-то сзади, не узнать оказалось тяжело. — Поп...

Трепать языком можно бесконечно долго. Порой именно разговор решает многие конфликты. Частенько слово, сказанное вовремя, спасает жизнь.

Ненужная и глупая тирада, сказанная товарищем вчерашнего гнилозубого, спасла жизнь Морхольда. И, скорее всего, Дарьи Дармовой. В последние два десятка лет Кинель не был спокойным городом. Предписания и указы администрации порой обходили. Во всяком случае, старались делать все аккуратно. Когда это требовалось.

Один из напавших не вовремя ляпнул глупость, лишь выщелкнув солидных размеров нож-выкидуху. Другой, вместо удара в это время, только приготовился бить. Третий просто замешкался. Немолодому сталкеру хватило этой пары секунд.

Когда ты рождаешься левшой, в этом есть плюсы и есть минусы. В безоблачном прекрасном прошлом Морхольда даже хотели переучивать держать ложку в левой руке. Потом карандаш, потом еще что-то. Только он не хотел делать привычные вещи по-другому. Но и уроки принимал как должное. А потому обе руки могли многое, и каждая сама по себе, не надеясь только на товарку.

Левой ладонью ударил в нос шепелявого, с силой, перенеся вес на нужную ногу. Кость хрустнула, ломая хрящи, и вошла внутрь, парняга отлетел назад, умирая и разбрызгивая кровь. Он сам же сбил третьего, подарив Морхольду ещё парочку секунд. Мачете, давным-давно найденное среди обломков "Меги" у въезда в Самару, перед самым Рубежом, врубилось второму точно в горло, пошло вверх, разваливая на ходу мышцы, гортань, нижнюю челюсть. Тоскливо ударила об бетон тяжелая колотушка со свинцовым билом на конце.

Морхольд шагнул вперед, правой ногой, тяжелой набойкой на мыске сапога попал в голень последнему. Тот пискнул, так и не встав. Ему досталось лезвием поперек горла.

— Надо не пиз...ть, а бить. — Морхольд оторвал кусок рукава от бушлата ближайшего мертвеца, смахнул несколько капель с куртки, протер лезвие. — А я ведь просил не трогать меня.

— Отец небесный... — дядя Изя, выглянув в свое окошко, поправил на носу очки, перемотанные грубыми тонкими нитками. — С вас тридцать штук "семёрки", уважаемый. А-я-я-й, какой беспорядок. Коля, они драку начали сами, первыми напали на этого молодого человека, чтоб мне пусто было

Охранник опустил "Кипарис", нацеленный на сталкера.

— Ты их знаешь? Не поделили что?

Морхольд поднял трубку, отряхнул от грязи.

— Нет. Может, перепутали с кем? Хотя, какая теперь разница?

Охранник Николай подождал напарника, разрезавшего мигом собравшуюся толпу. Драки не в диковинку, но смерть в самом Кинеле встречалась не так уж и часто.

— Кто еще видел, как все началось? — Глаза внимательно прошлись по кругу. — Ну?

— Это Клеща люди. — Инвалид, продававший ножи, выдвинулся вперед, отталкиваясь от земли и катя вперед тележку. — Точно говорю, его шестерки, командир. А я все видел.

Морхольд заново набил трубку, косясь на него. Интересный поворот. Что тот скажет, памятуя о непонятной и неприятной стычке из-за девушки?

— В городе Кинель все просто, сам знаешь. — Охранник повернулся к Морхольду. — Ты убил трех человек, и если два свидетеля подтвердят твою правоту, считай, повезло. Один сказал свое слово, теперь второй.

Дарья встала рядом. Покосилась на лежащие тела, на толпу. Ей-то что, с нее спрос невелик.

— Вот этот самый небритый, командир, ждал вот эту свою девку. Стоял, смолил, никого не трогал. Потом это бычье на него и накинулось, сразу. Вон тот, в фуфайке, нож первый потянул, а небритый-то взял, и своим тесаком их и нашинковал. Как поросят. Видать, не на того напали, так-то.

— Я знаю, — буркнул Николай. — Ты, Морхольд, шел бы своей дорогой. Всегда от тебя одни проблемы. Расшугал весь рынок, а люди ехали, рисковали.

— Угу, — Морхольд кивнул. — Так я пойду?

— Давай, иди. Чё встали, концерт что ль? — Охранник повернулся к толпе. — Расходитесь.

Морхольд запустил руку в подсумок, отсчитал плату, и зашагал в сторону "дома". Дарья, поскрипывая новехонькими ботинками, отправилась следом. "Выкидуху", валявшуюся рядом с телом хозяина, девушка убрала к себе в карман.

— Слушай, Даша. — Морхольд приостановился.

— Да?

— А ты вот, к примеру, опасность не можешь предсказывать?

Дарья пожала плечами.

— Понятно. А жаль.

Печурка раскалилась до малинового цвета стенок. В комнатенке ощутимо воняло клопами и потными портянками. С последним запахом Морхольд себя связывать не мог. Его, выстиранные еще утром, сохли на веревке. Ну, а клопы, а что клопы? Хорошо, вошь вроде бы не проживала на тощем солдатском одеяле, и то хлеб.

Сам он стоял перед неровным осколком зеркала, поставленным на подоконник, и старательно скреб шею стареньким "Жиллет". Смеркалось, скоро предстояло идти к составу. Дарья, чистая, пахнущая местным, жирным, недавно сваренным мылом, сидела в своих обновках на лежанке и смотрела на него.

— Что-то не так? — Результат бритья его никак не устраивал. Найти хотя бы одну кассету к станку казалось уже нереальным. А вот опасные бритвы сталкер не жаловал. — Ты меня сейчас насквозь проткнешь глазами.

— Мы идем в пустошь. Зачем мыться? Запах же свежий, зверье набежит?

— Оно и так прискачет, не переживай... — Морхольд намылил шею и принялся скоблить кожу еще раз. Лицо брить не стал, мошки хватало, отросшая щетина лишь в помощь от ненасытных мелких кровопийц. — А помылась ты и оделась во все чистое, как и было тебе сказано, из-за гигиены. Понимаешь, ма филь?

— Э?

— Тьфу ты... Ладно, не обращай внимания. Говорю тебе, девочка, что не приведи Ктулху, и тебя ранят, то что? Именно, Дарьюшка, надо, чтобы как можно меньше грязи попало в твою кровь. Ты абсолютно верно подметила, что делает тебе честь, основную особенность планируемого вояжа. Пустошь, а именно она ожидает нас впереди, как-то не наполнена аптечными пунктами и лазаретов там нет. И даже доктор Айболит не встречается.

— Я слышала только про Машу-санитарку.

— Маша-санитарка, Дарья... — Морхольд провел ладонью по шее и вздохнул. Гладко выбрить так и не вышло. — Маша-санитарка это байка. Сказка, легенда и все прочее. И ладно бы, если бы наша, местная.

— Она есть. — Дарья пожала плечами. — Ее видят, и...

— Согласно поверью, моя девочка, Маша-санитарка, если так можно выразиться, проживает между Кинелем и местом нашего назначения. Говорят про молодую девочку врача, в Большую Срань пытавшуюся спасти раненых. А раненые забот не оценили и ее, само собой, огуляли. Неоднократно, с огоньком и изюминкой. От этой самой изюминки она наложила на себя руки. Но потом, как говорит контекст данного слуха, вернулась и отомстила. Но так как она такая одна, а ублюдков, именно таким образом показывающих свою силу, много, то... То назад, то есть в небытие, Марья так и не спешит. Так и ходит туда-сюда, мстит и плюет на могилы поганцев. Да?

Дарья кивнула.

— Вот какая штука только вырисовывается, Дарья. Легенда говорит, что мол, — Морхольд оседлал стул, — те, кто ее видят, помирают. Крайне кроваво и жестоко, так?

— Да.

— Кто ж тогда все это рассказывает?

Дарья снова пожала плечами.

— Да какая разница? А что у тебя за татуировки?

Морхольд поиграл желваками. Татуировки, вот ведь.

— Вот это, — палец показал на правое плечо, — прошлое.

— Кобыла?

Девушка хмыкнула. Сталкер вполне понимал ее сарказм. Прошлое, если уж на то пошло, не просто смахивало на лошадь, оно ей и было. Вернее, конем.

Черным жеребцом с белой гривой, вставшим на дыбы, высящимся на алом фоне языков пламени. И крушившим передним ногами острые скалы. Темная вязь змеящегося узора, с тонкими ободками по краям, плавно стекала вниз, к локтю. А по верху картинки, четко чернея на не выцветшей и не расплывшейся за десятки лет тушью, выделялись четыре буквы. Символы давно канувшей в Лету, реку забвения, империи. Возможно, самой великой за всю историю человечества.

— Ты пас лошадей до Войны? — девушка улыбнулась, не скрывая иронию. — Да?

Морхольд снова поиграл желваками и улыбнулся в ответ.

— Нет, конечно. Это эмблема, ну, моего округа. Где служил, как раз перед Войной.

— Далеко?

— Да, далековато. На юге, и там были горы. И лошади, наверное, были тоже.

— Почему "наверное"?

— Не видел. Бэтэров хватало, вертушек, грузовиков. И даже диких неприрученных коров. Порой на них даже охотились. Иногда даже на танках.

— Ерунду какую-то говоришь, — Дарья снова улыбнулась. Улыбка у нее была хорошая. Открытая такая, добрая улыбка, не закрытая, во все тридцать два целых и белых зуба. Хотя нет, поправил себя Морхольд, вряд ли тридцать два, те, что "зубы мудрости", у нее вряд ли уже вылезли. — Не, коровы-то разные есть. На диких, когда они наглеют и рвутся в город, патрули с пулеметами ходят. Но на танке?

— Ну да.

— А надпись?

Буквы, чернели по верху, странные, не русские.

SPQR.

— Это латынь... — Морхольд поскреб щетину. Щетина ответила мелодичным металлическим скрипом. — Сенатус Популюс Квиритиус Романус. Сенат и граждане Рима, девочка. Ты слышала про Рим? М-да, неудивительно. Рим, как говорил герой старого кинофильма, это мечта. И республика, и империя, величайшая империя мира. Или одна из них.

— Я не понимаю.

— Это мечта. У каждого в детстве есть мечта. Сейчас все просто, хочется сладко есть и мягко спать. Так было и раньше, но под словами скрывалось много другого. Сейчас... именно так. Просто поесть, выспаться. Помыться с горячей водой. Живым остаться.

— А твоя мечта?

— А?.. А мне хотелось жить в великой стране. Где люди уважают друг друга, где нет бардака, и есть хотя бы какое-то понятие о справедливости.

Дарья усмехнулась. Обидно, жестко, жестоко, растянув губы в холодной строй улыбке.

— Мечты, ну-ну. А что, в твоем Риме все было хорошо и прекрасно?

— В Риме? Да нет, вряд ли. Людей там продавали, как и везде в то время, грабили соседей, резали, жгли и убивали, топили села каких-нибудь непокорных фракийских медов в их же крови. Грызли ближних своих из-за ерунды, клеветали, изменяли, бросали детей. Все как всегда.

— Тогда почему?

— Потому что Рим, девочка, это мечта. Которой никто из нас никогда не коснется. И даже до Срани, поверь мне, она оставалась недоступной. А это... вряд ли я сделал что-то подобное именно сейчас.

Дарья чуть помолчала.

— А ты все равно гордишься ей. Гордишься этим вот конем, и всем остальным.

— Горжусь. — Морхольд осклабился. — Это мое прошлое, и странно было бы думать по-другому.

— Ну, ладно. А вторая?

Дарья показала на другое плечо. Колючая темная ночь, выделяемая мелкими белыми точками звезд. Кругляш луны, сделанный чем-то светлым, еле заметный туман. Серая растрескавшаяся плита и снова надписи, и снова на чужом языке. Девушка пригляделась, пытаясь понять хотя бы что-то.

Dream — Life

Life — Love

Love — Pain

Pain— Blood

Blood — Death

No faith

— А, кое-чего знаю. Смерть, любовь, кровь, морковь... да ты этот, как его?

— Романтик?

— Ну, я бы сказала по-другому, но и это тоже сойдет. Выпендрежник.

Морхольд нахмурился, засопел. Через лоб пролегла глубокая старая морщина, желваки заиграли. И сталкер рассмеялся. Легко, спокойно, и чуть радостно.

— Да и хрен с ним. Какая разница?

Дарья кивнула.

— Значит, так, милая. Говоришь что, мол, кто-то знает о твоем желании задать дёру в сторону Отрадного и дальше в Уфу?

Девушка кивнула. И передернулась.

Ощущение липкого и мерзкого чужого присутствия, цепким щупальцем попавшего в ее мысли, в разговор с умирающей женщиной из Уфы, в ее, Дарьи, голову. Одно только воспоминание скручивало изнутри пружиной, заставляло встать и пойти помыть руки и лицо с мылом, а лучше бы с песком. Отодрать от себя, с болью и покрасневшей кожей кого-то, кто дотянулся до нее издалека.

— Кто-то. А кто, не знаю.

— Понятно. Ладно, давай собираться. Уговор такой... делаешь все, что говорю, слушаешь постоянно, не отвлекаешься. И помнишь про плату.

— Хорошо.

— Умница. На вот, это тебе. И не надо благодарить.

Морхольд сунул ей в руку что-то холодное и гладкое. Сам начал одеваться.

Дарья разжала ладонь, посмотрела, глотнула слюну. В руке, чуть поблескивая, лежала голубая гладкая бусина, оправленная серебром, заплетенная в прочную цепочку. Морхольд, одевший выцветшую майку с еле заметным изображением странного мужика в плаще, шлеме и противогазной маске, с прямоугольником на груди, сверху нацеплял бронежилет.

— Чего сидим? — не оборачиваясь к девушке, проворчал он. — Давай, экипируйся, нам с тобой уже надо выходить. Если не боимся опоздать на последнюю электричку.

Даша кивнула и начала собираться. Хотя, на самом-то деле оставалось лишь правильно прицепить связку из ремней и кобуры, а все остальное ждало своего часа в полном порядке. Вещмешок, найденный на развале рынка. Плотная теплая куртка, с капюшоном, размазанной раскраски. Нож Морхольд ей дал из своих запасов, не особо длинный, удобный, с прорезиненной рукоятью. "Выкидуху" Даша спрятала в кармане брюк.

— Противогазную сумку не забудь. — Морхольд поправил ремень, переброшенный вокруг бедра Дарьи. — Вот так, чуть подтяни. И закрепи главный к портупее. Смотри, обоймы у тебя вот тут, в кармашках. Знаешь ведь, как пользоваться пистолетом?

Девушка пожала плечами. Морхольд дернул щекой.

— Ну да, если стрелять не приходилось... смотри, — Пистолет, удерживаемый в правой руке, мягко и удобно лег на раскрытую левую ладонь. — Берешь, и вот так, аккуратно, но твердо, держишь. Не вытягивай руки, не напрягай мышцы, просто веди стволом в сторону цели. Вот предохранитель, пулю загоняем прямо сейчас и снова флажок вверх. На, попробуй. Хм, неплохо. Жаль, пострелять не получилось нигде.

Он помог набросить мешок, перетянул ремень по груди. Довольно покачал головой:

— Ну, как-то вот так, сойдет. Противогаз забыла... щас, давай заново. Химза где? Я тебе, девушка, о чем говорил только что?

— Слушать и слушаться.

Морхольд дал девушке подзатыльник.

— Только открой мне рот. Берешь вот эту котомку, вешаешь через плечо. На правом боку — противогаз, на левом — ОЗК. Всё ясно?!

Дарья кивнула.

— Умница. Практически восстановила доверие.

— Морхольд?

— Да?

— Как тебя зовут на самом деле?

Он помолчал. Полностью экипированный, угловатый от груза, с длинной сумкой на молнии в руке.

— Это как посмотреть. Я вот тяжелый, неповоротливый, и порой опасный. И жру все подряд. А еще жир накапливаю на зиму, как, понимаешь, медведь, Михайло Потапыч... Считай, цитируя неверно, что nomen ist omen.

На улице вновь заморосило.

Глава пятая.

Оренбуржье, у Бугуруслана (координаты 54®41?49,2? с. ш., 55®50?03? в. д.?), 20.. г. от РХ:

— Ты уверен в этих людях? — Уколова, идя рядом с Азаматом, почти шептала. — Абдульманов?

Азамат покосился на нее. Отвечать не стал. Задаешь глупые вопросы — получишь не совсем умные ответы. Что можно сказать про людей Золотого? Да немногое, если честно. Да и, если уж совсем по "чесноку", то... дерьмо, не люди. Но без них они вряд ли прошли через Волчьи Ямы, парящие желтоватым маревом кислотной жижи, сегодня утром.

Саблезуб, спящий на телеге, чуть приподнялся, покосившись на Азамата, и плюхнулся обратно.

— Спи, дурья башка. — Пуля потрепал кота за крепкую шею. — Балбес.

Сутки назад кошака чуть не пристрелили. Нет, Саблезуб смог бы метаться по подвалам СБ долго, подрал бы еще несколько вертухаев, но... Но конец казался очень предсказуемым. Очередь, вторая, удар мягкого и тяжелого тела об бетон. Дармов успел прекратить стрельбу вовремя.

Уколова чуть не выстрелила из ТТ, не так давно направленного на самого Азамата. Немудрено, что и говорить. Увидев Саблезуба в первый раз на десяти метрах, а в коридоре было меньше, некоторые могли и обдристаться прямо в штаны. Особенно когда кот злился.

Серая, с темными полосами и пятнами шерсть с рыжими подпалинами — торчком. Уши прижаты к голове, обрубок хвоста торчит мохнатым кончиком, клычища оскалены, кажутся длиной с полруки. Попробуй не пальни в такой момент. Дармов и сам не пальнул, и Уколовой не дал. А Саблезуб, измученный и похудевший, долго и грозно урчал, не подпуская к себе даже Пулю. Зато теперь, спустя двадцать часов после отъезда из Новоуфимки, чаще всего спал.

— Эй, братец! — один из караванщиков, угрюмый мужик, откликавшийся на Петра, окликнул Азамата, — Скоро дойдем до Венеры. Готовь оплату.

Пуля кивнул. Рассчитаться выйдет легко, Дармов не пожалел нескольких упаковок антибиотиков, зная про их стоимость. Ампула бициллина... о-о-о, ампула бициллина сейчас кратна своему весу в золоте, да еще и умноженному в три, если не в четыре раза. Донести, не расколов, да, проблема. Но контейнер для переноски выдали из стали, и потому Азамат не переживал за сохранность лекарств.

До Абдулина они добрались, как говорится, чуть ли не с ветерком. Один из трех "бепо", бронепоездов, сваренных, склепанных и скрученных в мастерских станционной Дёмы, мог не только грохотать листами брони. Скорость поезд развивал тоже неплохую. На участках, контролируемых Новоуфимской республикой. До Белебея. Но и потом скорость упала не намного.

Огромные вездеходы "Витязь", гусеничные монстры с двумя корпусами, шли ходко. Азамат трясся на броне второй части этого чудного механизма и осмысливал собственное существование в данный момент. Расклад ему не нравился, но деваться было некуда. Что такое подводная лодка он себе полностью представить не мог, но понимал причину, из-за которой с нее не удерешь. Вот-вот, именно так.

Не нравилась ему собственная диспозиция. Совершенно ни с какой стороны не нравилась. Да чего в ней хорошего-то?

Будь причина, заставившая его пойти на явное самоубийство, не особо серьезной, Уколова не вернулась бы назад. И он, Азамат, тоже. Да, после такого Азамата Абдульманова не стало бы совсем, полностью, окончательно и бесповоротно. Остался бы только Пуля, ходок за тридевять земель, охотник на опасных мутантов и друг относительно добрых, сталкер, контрабандист и торговец запрещенными товарами. Ну, и что? Смертельного в этом он ничего не усматривал. Жить можно где угодно, если умеешь. Он, Пуля, научился. А у водников вообще ощущал себя как дома.

Но Леночка?

Нет, бросать ее Азамат не думал. А раз так, то и Уколова останется живой, и задание Дармова он выполнит. Любой ценой, совершенно любой.

— Вон, почти дошли. — Пётр ткнул рукой вперед. Вон и Венера, рукой подать.

Уколова, заметно запыхавшаяся, остановилась. Азамату смотреть там было не на что. Что он не видел в Венере, проходя мимо раз в два-три месяца несколько последних лет? Несколько сохранившихся кирпичных домов, серых, покрытых белесыми пятнами вездесущего грибка. Сырость свое дело знала хорошо, грызя стены год за годом, вот уже как два десятка лет. Кровли на оставшихся домах собирались с чего бог пошлет. Где мятые и выправленные молотком куски профилированного настила, где единичные куски уцелевших волнистых кусков шифера, где просто не сгнившие доски. Но и домов-то тут — раз, два и обчелся. Как не была Венера мала до Войны, после нее остались от нее только рожки да ножки.

— Так это, Пуля, рассчитываться то, когда бум? — Пётр снова повернулся к Азамату. — А?

И пробежался, так это незаметно, глазками, да по Уколовой. Ну, как, незаметно? Может, кто другой и не разобрался бы, что да к чему, но... вместо кого другого оказался Азамат, и он-то как раз все понял. Чего тут не понять то?

По длиннющим ногам, в две трети тела, по крепкой сухой заднице, по постоянно втянутому плоскому животу. Благо, Уколова вырядилась в дорогущий камуфлированный комбез, укомплектованный короткой курткой, ничего не прячущий, а даже и наоборот. Сама она в этот самый момент смотрела куда-то вдаль, явно высматривая опасность. Ну-ну, Азамат покачал головой, смотрите, офицер, выглядывайте. Опасность у вас вон, под самым вашим тонким породистым носом.

Неприятностей Пуле не хотелось. И, скорее всего, получится их избежать. Лишь бы не упустить из вида Уколову, не дать ей попасться ходокам Золотого без сопровождения его, Азамата. Хотя ходоков не понять сложно. Уколова сильно отличалась от женщин, живших в той же Венере.

Не самая красивая женщина из виденных Пулей за его жизнь, но и не дурнушка. После Войны выбирать многим не приходилось вообще, но сейчас потихоньку всё вставало на свои места. Если еще пять лет назад в основном жили по принципу "стерпится-слюбится", то сейчас, хоть как-то наладив жизнь, частенько выкабенивались.

В Венере, например, дочка Золотого замуж не торопилась, и плевать хотела на сватов, регулярно засылаемых к ее папочке. Азамат порой таким вещам поражался, но хозяин барин, как известно. Ну, есть в коровнике три чистых, пусть и относительно, дойных коровы. Да в курятник с крольчатником не пустует, и что? Как еще выжить девке посреди сегодняшней жизни, как не за мужем?

Свободные ж девки Венеры красотой не блистали вообще. То есть полностью, в смысле — абсолютно. Так что стройная и весьма даже милая Уколова вполне казалась каждому из ходоков самой, что ни на есть, принцессой. Или порно-звездой из затерханных и залапанных журналов. М-да... проблема, как не крути.

— Абдульманов? — Объект рассуждений Пули явно решилась задать ему новый странноватый вопрос.

— Да?

— Как мы двинемся дальше отсюда?

— Как-как... каком кверху, — проворчал Пуля. Дотошность Уколовой понятна, но от того не становилась более приятной. И раскрывать козыри не хотелось, но что оставалось? — На судне.

— То есть все же есть по берегам Кинеля деревни? — Уколова продемонстрировала собственную осведомленность.

— Несомненно. И даже сёла и, заметь, целая парочка городков. Давай, доберемся до двора и там поговорим.

— Что за двор?

— Постоялый, для ходоков издалека. Людей Золотого в караване половина, остальные — кто без своего дома, а кто хрен пойми откуда. Ночевать где-то надо, есть, пить, спать. Недолго осталось. Ты капюшон-то накинь, Евгения, моросит. Заболеешь, так мне что делать потом?

Она не ответила, отвернулась. Зашлепала вперед, наплевав на разъезжавшуюся под ногами серую с коричневым оттенком грязь. Азамат посмотрел ей вслед, всей такой уверенной и целеустремленной. Да, проблема...

Он не обманывал сам себя, будучи уверенным в том, что сделает все как надо. Симпатий к этой женщине, офицеру СБ, испытывать не приходилось. Тем более и дорога для нее оказывалась в один конец. В планах Пули Уколова, как попутчица на обратный путь — не фигурировала. С Дармовым придется поторговаться, и разменной монетой окажется не она, офицер, выполняющая приказы шефа безоговорочно. Дармов ее уже списал, в этом Азамат был уверен полностью. Безвозвратные военные потери, что поделать? Даже если и потеря преданна всем сердцем и чем-то обязана.

Саблезуб сел, потянулся и зевнул. Один из ходоков, ведущий под уздцы горбатую праправнучку нормальной лошади, шарахнулся в сторону. Азамат усмехнулся под плотной тканью вязаного воротника, закрывающего ему нижнюю часть лица. Зрелище полностью показываемых клыков кота не для слабонервных.

Уколова устало вытянула ноги, не желая стаскивать высокие, полностью зашнурованные, ботинки. Ноги гудели, отдаваясь легкой болью в пояснице. Д-а-а-а, вот и обосралась вся ее подготовка.

Рюкзак, набитый всем необходимым, плюхнулся на грязные доски тяжело. Ходок, заросший клочковатой бородой, покосился на него с нескрываемой жадностью. Из остальных ходоков остались в большой столовой только трое. Парочка уже ушла спать в соседние конуры. И хорошо, меньше народа, больше кислорода. А его тут не хватало, да еще как. Женя откинулась на бревенчатую стену, стараясь не думать про этих вот попутчиков. Кто его знает, что ожидает впереди, если уж выпало идти с Абдульмановым. Знакомцы у него те еще... да. Понятно, что Пуля знал Золотого давно, но они с Дармовым не подозревали, насколько. Какой там человек СБ, знающий этих людей, для чего?

Задание, полученное от Петра Ильича, все усложнялось и усложнялось. Но выполнить его для Жени стало делом чести. Слишком много дал ей Петр Ильич, слишком многим ему обязана. На странности, связанные с поиском и доставкой его неожиданно объявившейся племянницы, на скрытность самой экспедиции и нежелание Дармова привлекать вместо нее кого-то серьезнее, Уколова внимания не обращала. Надо, значит надо. Посчитал ее командир именно так, она выполнит.

Абдульманов... Вот это пока главная проблема. Ходоков, жадно шарящих взглядами не только по брезенту рюкзака, но и по ее заднице, Женя не считала достойными внимания. Уж с кем, с кем, а с ними вряд ли возникнут неприятности.

А вот Азамат внушал невольное опасение. Бывший осназовец на поверку оказался крепким орешком, точь-в-точь соответствуя данной ему характеристикам от особистов отряда, канувшего в Лету. Скрытный, опасный, сам себе на уме. Прав Петр Ильич, говоря про сослуживцев Абдульманова, на все сто процентов сказал верно. Он выжил, а остальные? Большая часть давно сгнила в земле, став или пищей червям, или компостом на овощных фермах республики.

ОСНАЗ сделал свое дело и ушел. Полностью и бесповоротно. Мужчин и женщин, воевавших за республику, погубила сама их природа. Кто-то пытался быть сталкером, бродя по пустошам Предуралья, кто-то подался в СБ, хотя, признаться, брали их неохотно. Кровью, болью, умением убивать сейчас мало кого удивишь, а ОСНАЗ умел только воевать. И причинять боль. И именно она, ставшая такой привычной, заставило многих из них пить самогон, курить и гонять по вене, искать забвения среди отбросов. Жители Дёмы не принимали их, после нескольких стопок начинавших рвать на груди сиреневый от пота тельник, рассказывающих о боях и размазывающих по лицу пьяные слезы пополам с соплями.

Абдульманов на них не походил. Даже совсем.

Уколова покосилась на него, сидящего за столом и спокойно евшего что-то из жеваной временем алюминиевой миски. Напротив Пули сидел Петр, для чего-то заново пересчитывая ампулы в переданном контейнере. Азамат, казалось, совершенно не обращал на ходока внимания, уставившись куда-то на стену за спиной того. Вот только обрез лежал у него на коленях, а ремешок кобуры полученного в Дёме "Грача" оказался расстегнутым. Его мохнатое страшилище лежало на лавке сбоку, что-то грызя и утробно ворча. Кот откровенно пугал Уколову.

— Что ешь? — Женя подсела ближе. Присмотрелась к странного цвета бурде в миске. Пахло разваренным мясом и грибами. — Говядина?

Азамат покачал головой. Кивнул на видневшийся в проеме, ведшем на кухню, край стола. На Уколову, осклабившись в кровавой ухмылке, пялилась белесыми бельмами большеухая свиная голова с синим пятачком.

— А тебе разве можно? — Уколова заинтересованно посмотрела на Пулю.

— М? — Пуля прожевал твердо хрустящий хрящ, облизал ложку. — Ты про что?

— Ну, ты же мусульманин?

— И?

— Так нельзя же.

Азамат отложил ложку в сторону, достал из кармана аккуратно свернутый кусок старого бинта и вытер рот. Погладил по голове кота и повернулся к Уколовой.

— Ты знаешь суры? Нет? Хорошо, попробую объяснить. Итак, в Коране прямо указано на запрет свинины и алкоголя, это верно. Но, Евгения, когда правоверный находится на войне, особенно если война священна, кое-что ему может и проститься. Потом. Особенно если выдержать пропущенные посты. А что сейчас вокруг, если не война?

Уколова усмехнулась.

— Священная?

Азамат пожал плечами.

— Священной война может быть только тогда, когда спасаешь души. Я недавно пошел спасать маленькую девочку от порождений мрака. Надо думать, что для нее мое появление оказалось чем-то большим, чем просто схватка. Нет?

И улыбнулся.

Уколова не ответила, лишь дернула головой и вышла.

Незаметных женщин, делавших ужин и носивших посуду, она не увидела. Да и вряд ли здесь где-то прятался отдельный ватер-клозет для дам. А большой сортир, из ржавых труб, обложенных пучками сухого камыша, искать не требовалось. Прямоугольник виднелся чуть вдалеке, поблескивая старым железом мокрой крыши.

Заметно холодало, хотя капли так и продолжали стучать. Уколова посмотрела вверх, надеясь увидеть просвет и бледные точки звезд. Не повезло, небо явно не планировало ответить взаимностью. Уколова сплюнула под ноги и пошла вперед, жалея о забытом фонаре. Жирно чавкало под подошвами, и, памятуя о лошадях, ей совершенно не хотелось думать об источнике "чваканий".

Оказавшись внутри, она помянула недобрым словом собственный респиратор, оставшийся в хибаре ходоков. Холод никак не мешал запахам, вот совершенно никак. Уколова вздрогнула, только поднявшись на скользкий настил, скрипнувший под ней. Сортир ударил в нос всей своей затаившейся мощью, подло и вероломно. Она оглянулась, ища глазами любой навес, любой кусок еще чего-то, что скроет от дождя и даст возможность наконец-то освободить организм. Как ни странно, но надежды на звездное небо и относительно сухое место, где можно было бы присесть, совпали. Пусть и в одном, в полном отказе самой желавшей.

— Твою мать... — Уколова шагнула вперед, стараясь не поскользнуться. Представить себе — во что тут вляпаешься, не хотелось чуть меньше, чем закончить такую необходимую прогулку именно здесь. — Твою же мать!

Ветер шлепал выбившимися тяжелыми листьями. Шлепал ими, отсыревшими, по трещавшим под его напором камышинам. Доски, замеченные днем, черные и явно прогнившие, скрипели. Воняло резко и сильно, мутя рассудок. Ацетоновая вонь сотен литров мочи, запах тухлых яиц от остальных нечистот и пронзительная резь рассыпанной хлорки. Ее Уколова узнала еще издалека.

На ощупь, стараясь ставить ноги аккуратно-аккуратно, Женя дошла до первого "очка", закрытого с боков брезентом, натянутым на покачивающиеся бревна. Надо же, захотелось сказать ей, прямо культура. Ветер взвыл снаружи, прорвался через прорехи в камыше и хлестко шлепнул по лицу, вбив все комментарии назад.

Захотелось развернуться и удрать назад, в чад хибары, к сохнущим у печки духовитым портянкам и дырявым шерстяным носкам. Плюнуть на все и попросить Азамата вернуться с ней сюда. Темнота, скрип и шорохи неожиданно стали пугать.

Уколова расстегнула ремень, носком нащупала край дыры, проехавшись по мягкому и расползающемуся в стороны. Вонь стала сильнее. Ветер стегнул по голой коже живота, старательно добираясь до паха.

— Твою-то мать... — Уколова всхлипнула, ненавидя саму себя. Ну да, девушка, это вам не негодяев в Дёме ловить, не под пули на тракте лезть. Это куда страшнее. Это, мать его, обычный деревенский сортир.

Она заставила себя раскорячиться, сжимая в кулаке несколько мятых листов, выдранных из книжки, найденной на лавке. Здесь, в Венере, литература явно имела свою цену. Ветер ударил еще раз, ледяным клинком пройдясь по ляжкам, разом покрывшимся мурашками. Скрипнула доска, еще и еще. Женя вздрогнула, понимая, что звук не случайный.

— Ну вот, милаха, ты и попалась... — голос, прокуренный и немолодой, раздался от входа. — Наконец-то...

— Д-а-а, всю дорогу жопкой своей крутила-крутила, вот и докрутилась. — Ответил кто-то в темноте.

Уколова сглотнула, поняв, куда делись два якобы спящих ходока. Скрип раздался ближе, еле заметный просвет закрыла фигура первого, чиркнувшего самодельной зажигалкой.

— Ты смотри-ка, Миш, как зыркает-то, хах, — хохотнул владелец "огнива", — Щас прям меня прожжет наскрозь взглядом, а, етить твою, деваха.

Второй подошел, задышав свежим перегаром. За едой ходоки несколько раз накатили самогона, явно наливаясь для храбрости. Разговаривать с ними явно не вариант, и Уколова сейчас желала только одного. Времени, чтобы натянуть брюки. Со спущенными до колен вряд ли что получится сделать.

— Ну, чей-то ты, милаха, задергалась? — Первый протянул руку, что-то держа в ней. Сверху на шею легла холодная змея обычного ремня. — Щас я тя, стреножу, и вперед. Не будешь дергаться, целой отпустим. Ты за пистолетик то лапкой не хватайся, ну его, поранишься еще.

Мысок сапога ударил по кисти, угодив точно в нерв, пальцы дрогнули, чуть позже плюхнуло и чавкнуло. Вот так вот, бульк, и незамысловато лишаешься одного из шансов на собственную защиту. Ремень натянулся, заставляя Уколову поднять лицо. Пахнуло немытым телом, грязным бельем и мочой. Сверху довольно гоготнули:

— Ой, девушка, извините, не подмылся. А ну, сучка, давай, работай!

Женя вздохнула, стараясь не трястись слишком сильно, и сглотнула. Вот рот сейчас не должен оказаться пересохшим, и горло тоже. Желудок, решивший заявить о себе, удалось смирить. И она заработала. Только недолго.

Ремень так и остался висеть у нее на шее. Ей пришлось зажмуриться, слишком сильно ударила горячая соленая струя, разом залив лицо и глаза. Желудок снова взбунтовался, ей пришлось вцепиться руками в замшелый брезент. Она выплюнула кровь, толкнула рукой орущего без остановки ходока, и без того начавшего падать. И тут грянуло громовым раскатом, добавив к засохшей крови еще что-то липкое. Ходока бросило вбок, тело тяжело ударилось об доски, дергаясь и все еще всплескивая кровью из разнесенной в клочья головы. Пахло порохом.

Азамат протянул ей руку, помогая встать. Вторая торчала вперед и вверх, воткнув стволы прямо в рот ходоку, оставшемуся в живых. Уколова качнулась, глядя на укороченное ровно по скулы лицо несостоявшегося насильника. И ее вырвало.

— Ты бы, пят'як, хотя бы предупредила, что до ветру сходить надо. — Азамат сплюнул. — Место-то дикие. Иди, умойся. Переодеться есть во что?

— Есть. — Женя вытерла губы, лизнула кончиком языка, ощутив соленый металл крови. — А хорошо, что этот живой. У меня там пистолет остался.

— Да? Эвон чего... — Азамат покосился на ходока. Тот что-то хрипел, чуть скрипя осколками зубов по стволам. Повернулся к проему, откуда накатывали гул и бормотание, отрывисто и жестко гаркнул в серый просвет. — Эй, люди, Золотого кто позвал бы?!

— Уже позвали, идет, щас. Ты земляк там больше не пали, не надо. — Пётр заглянул внутрь. — Эх ты ж, етиж твою за ногу, Андрюха, Андрюха. Таки не удержался...

Уколова скрипнула зубами, неуловимым движением выхватив у Азамата из кобуры "Ярыгина". Пистолет мягко щелкнул, готовый к стрельбе.

— Эй, эй, милая, все хорошо! — Петр поднял вверх руки. — Не трону я тебя, не собирался даже. Ты не серчай, не надо. Ты лучше это, иди вон, сейчас тебе бабы воды горячей спроворят, помоешься, они те одежку постирают. А то в кровище вся, ровно упырь, тьфу-тьфу. Ай!

— Где Золотой? — Азамат и не думал забирать пистолет. Покосился на зашедшего в сортир Саблезуба. — Эй, друг, иди с девушкой. Иди-иди, давай.

Кот мяукнул и повернулся назад к выходу. Зашипел, вздыбившись на новое лицо.

Мужчина, светивший себе масляным фонарем, явно был немолод. Жесткое и хитрое лицо, тонкие губы и слегка кривоватый нос.

— Здесь я, братишка. О, как, опростоволосились мои олухи. Так, кто-нибудь, заберите, что от Андрюшки осталось. Девушку помыться, одежду постирать и высушить до утра. Азамат, ты бы обрез-то убрал, а?

— Уберу, уберу. Только веревку еще надо. Ему за стволом лезть.

Золотой улыбнулся.

— Да брось... чего у меня, пистолета не найдется?

Азамат улыбнулся в ответ:

— Найдется, а как же. Только это в воспитательных целях ему будет. Понимаешь?

Золотой усмехнулся еще шире.

— А то!

Уколова сидела в большущем корыте и терла плечи жестким мочалом. Мыло в Венере варили сами, пахучее, жирное. Воду ей уже поменяли, но она так и не смогла вылезти. Терла, терла, терла...

Бухнула проседающая дверь. Азамат плюхнулся на лавку в предбаннике, положил ноги на скамейку. Выглянул за угол, в тесную комнатенку, оббитую ошкуренными досками. Посмотрел на сильную спину Уколовой, выступающие позвонки и несколько хорошо заметных шрамов. Кашлянул, вернувшись обратно.

— Что? — Уколова не обернулась. Уставилась на темнеющий сучок, опустила мочало в воду.

— Я подумал, и даже не стал тебя ни о чем спрашивать. — Азамат расстегнул куртку, в помывочной было душно. — Сам думал сперва, что мол, за глупость. Вроде бы офицер СБ, подготовленная и в такую лужу села.

— Ну да, смешно. — Уколова шмыгнула носом. — Уписаться со смеху можно.

— Да чего тут смешного? Тут впору плакать, если бы не пара моментов.

— Каких?

— Там, в Новоуфимке, много дерьма. Но здесь больше, и там оно знакомое, а тут, в той же Венере, ты его и близко не видела ни разу. Не говоря про Бугуруслан, скажем. Не зря его обходят стороной. Да и хер почти откусить, это, знаешь, серьезно. Мне такого видеть не приходилось.

Уколова прижала ладонь ко рту и несколько секунд боролась с совершенно пустым желудком.

— Рада, что смогла удивить.

Азамат помолчал.

— Брось, старлей. Такое не каждый сможет. Только запомни... Женя, что сейчас тебе стоит поучиться. Мне тоже пришлось, снова, как в учебке, почувствовать себя салабоном. Полтора года назад, представляешь, чуть не схарчила семья истинных идиотов. Озабоченная шамотра, папка с придурью, мамаша с ебану...ю, а детки так вообще, даун на дауне и дауном погоняет. М-да, но ведь могли меня пустить на бешбармак.

— Или лагман.

— Или беляшей наделали бы... — Пуля усмехнулся. За стенкой вода снова начала плескаться, но теперь падала сверху. Уколова явно решила прекратить водные процедуры.

— Свернул не туда, представь только. Шел себе, шел, и перепутал поворот, ага. А там хуторок такой, небольшой, семья, добрая такая, человечная...

За стенкой раздался шорох. Азамат довольно кивнул головой. Офицер оказалась офицером. Справилась так, как вряд ли удалось у многих других женщин. Это было хорошо, нервы у Уколовой хорошие. Так что в дороге пригодится.

— Как выжил-то? — совершенно спокойным голосом поинтересовалась Женя.

— Как? — Азамат покачал головой. Как...

Пуля упал, прижавшись лбом к металлу бывшего гаража. Воздух проходил в легкие тяжело, их кололо и рвало изнутри десятком крючков. Что сыпанула ему в лицо мамаша, широченная и криворожая, он так и не понял. Успел только прикрыться рукавом, чтобы не наглотаться сильнее.

Где-то в коридоре зашуршали. Пуля выстрелил на звук, услышал булькание и стон, выстрелил еще раз. Экономить патроны сейчас не стоило, слишком хитры и опасны оказались людоеды. Он сплюнул, прочищая горло. В груди больше не разрывались в крошево осколки стекла, зато взамен начало припекать. Покачиваясь, встал, схватившись за первое, что попало под руку. Встретившись взглядом с мертвыми белесыми глазами подвешенного худого мужика, лишь покачал головой. Бояться мертвых глупо. А вот живых, оставшихся трех, еще как стоило.

Всего милых и улыбчивых фермеров ему попалось семь штук. Мамаша, низкая, широкая, со странновато перекошенным лицом. Отец, высокий и лысый, постоянно жующий губами, напоминая лошадь. Мелкая пакостная деваха, лет так тринадцати, с роскошной косой, отливающей золотом. Два молодца, страшных и одинаково глупых с лица. Молодуха, призывно качающая по очереди то сдобным крупом, то немалыми грудями, натягивающими цветной и жутко грязный свитерок. И ее подружка, отвратная тощая девица с бледно-синюшным лицом и светлой паклей на голове. Самые обычные лица современной жизни, со всеми вытекающими последствиями. А последствий, на глазок, хватало.

От красных набухших век у папани, постоянно вытирающего левый, слезящийся глаз, до странных, напоминающих раскрывшиеся розочки болячек на полных икрах жопастой перезрелой красотки. Один из близнецов, судя по коричневым пятнам на заду брезентовых штанов, явно забыл подтереться, а второму не помешал бы дантист. Даже такой отъявленный садюга и неумеха, как Дуплович из Дёмы.

От предложенной еды Пуля отказался. Он вообще хотел уйти дальше, лишь заприметив низкое и длинное здание впереди. Но растертая в кровь нога требовала отдыха, фильтров у противогаза не осталось, химза прохудилась, а с юга несло тучи. И когда тучи несло с юга, то, как пить дать, жди не простого дождя. Так как на юге, если Азамат правильно помнил географию, находился Донгузский полигон. А уж ровняли его с землей, как предполагал наставник в учебке, серьезно и вдумчиво.

Вот так и получилось, что он сидел на лавке рядом с пышащей жаром печуркой, слушал непонятные вопросы и потихоньку клевал носом. В сон тянуло неимоверно, Азамат начал проваливаться в мягкий и розовый пух сна. Дебелая молодуха, растянув губищи в неприятной улыбке, незаметно оказалась рядом, потянула за собой. Пуля встал, осоловело покачав головой. Желание заснуть набирало скорость ровно винтовочный патрон, желая окончательно отправить его в беспамятство.

— Пойдем, пойдем, сахарный ты мой. — Молодуха провела малиновым языком по верхней, вялой и вислой губе, подмигнула. В разорванном от ворота и ниже платье тяжело качнулись белые груди, чуть пахнуло потом. — Я уж тебя отведу в кровать, пойдем, пойдем...

Папаша семейства засмеялся, взбрыкивая ногами, запрокидывая голову назад совершенно как недавно сдохший азаматовский меринок. Близнецы вторили, шмыгая носами и похрюкивая. Остальные хмыкали и слегка похихикивали. Азамат качнулся вслед за настойчивой девкой, уперся рукой в бревна. А куда это он шел? И зачем? И с кем?

Странно, но он совершенно не мог вспомнить — как их зовут. И даже не совсем точно понимал причину, из-за чего так доверчиво начал поворачиваться к смрадно дышащему коридору, ведущему куда-то вглубь дома. Неожиданно ногу обожгло болью, следом из-под лавки донеслось булькающее разъяренное шипение. Азамат покосился на штанину, на глазах покрасневшую. И на нехилую мохнатую лапу с выпущенными крючьями когтей, прячущуюся обратно.

— Поганец! — завизжала молодуха. — Тварь шелудивая! Кот помойный!

Ее товарка, тряся дряблыми бледными щеками подскочила, ударила под лавку длинной кочергой, скрученной из прута. Из-под лавки вылетел серо-полосатый, свалявшийся, пыльный и злобный огромный кошак. Вылетел, оскалив длинные клыки, и прыгнул на бледную немочь. Но не долетел, столкнувшись с двумя неприятностями. Цепью, дернувшей его назад и кочергой, ударившей куда-то по густой шубе. Сивая тощага могла вмазать животине и по голове, разом успокоив ее насовсем. Но пожалела. Но Пулю именно этот аспект сейчас совершенно не интересовал. Потому как с ним тоже случилась парочка интересных вещей.

Боль вернула его в сознание, загнав сон куда-то глубоко и далеко. И эта, первая из интересностей, оказалась же и причиной второй. Пуля замер, стараясь прикрывать глаза все также сонно, и одновременно, как мог, решал — что делать?

Гостеприимные хозяева, если взглянуть на них не прямо, а сбоку, разом теряли свои и без того не особо приятные, но хотя бы относительно нормальные, образы. У папаши отсутствовал кусок кожи со скальпом слева, замененный костяным наростом с отверстиями. В дырках лениво шевелилось серое с красным, перекатывалось, волнуясь мелкой дрожью. Мамаша особо не поменялась, кроме того, что на поясе у нее висело с десяток отрезанных сухих пальцев. Больших. На остальных Пуля уже не смотрел... кроме девчонки. Та, как раз, осталась прежней.

— Ну, милый, что встал? — Пухлая жаба с торчащими изо рта кривыми зубами, снова потянула его за собой. Причмокнула мокрыми пельменями губ, облизнулась.

Под ментальный морок Пуля пока еще не попадал. Но про мутантов таких слышал. Осталось только понять хотя бы один вариант как выбраться и остаться целым. И хорошо, что не поел ничего.

Он сонно оперся на подставленное плечо, заволакивая ноги, двинулся вперед, в в душную прелую темноту и странные запахи. Оглянулся, зевнув, быстро огляделся. Уродцы, собравшиеся на огромной захламленной кухне, выжидающе и, не скрываясь, уставились ему вслед. Но Азамата куда больше интересовали блеснувшие желтизной глаза из-под лавки. Чутью Пуля доверял, подводило оно редко. И сейчас, здесь, в глубочайшей жуткой срани, странный мутировавший кот показался ему союзником.

Несколько раз, совершенно специально, Азамат споткнулся и чуть не упал. Молодуха заливалась противным гавкающим смехом, подхватывала его и все пыталась залезть короткими пальцами в штаны. Азамат что-то мычал и шел дальше, внимательно прислушиваясь к шуму за спиной.

— Ну, вот и пришли, при-ш-ш-ш-л-и, — С придыханьем зашептали прямо в ухо мокрые губы. Ее трясло, густо пахло свежим и старым потом, и даже через плотную ткань куртки Пуля чувствовал впивающиеся острые ногти. — Милы...

Договорить ей он не дал. Воткнул нож в подреберье, провернул, зажав рот ладонью и наплевав на скребущие по вытертой коже перчатки зубы. Навалился, вытащив клинок, перехватил и, отодвинувшись, полоснул по горлу. Сильно и глубоко, с удовольствием услышав хруст рассеченной гортани и еле уловимый треск столкнувшейся кости и стали. Она булькнула, забилась под ним, захрипела. Пуля зажимал рот, наплевав на кровь, слушая шум в коридоре.

А там стало тихо. Очень подозрительно тихо.

Азамат убрал нож, потянул на себя обрез из-за спины. Хрен знает, что заставило сглупить местных, оставив ему оружие. То ли полагались на чары недавно усопшей родственницы, то ли совершенно поглупели и возомнили о себе черт знает что. Осторожно взвел курки. Патронов в патронташе должно было хватить на всех... если стрелять не абы как, а в цель.

Он выглянул в коридор, надеясь никого не увидеть. Ошибся. Его уже ждали.

— Ну и чего замолчал? — Уколова села рядом, почесала распаренную пятку. — Пуля?

— А?— Азамат кивнул. — Да вспоминал.

— Помоги мне. — Девочка смотрела на него блестящими глазами. Огромными глазами, темными, блестящими как вишни. — Пожалуйста, уведи отсюда.

Азамат шмыгнул носом, прислушался.

— Совсем все нехорошо?

— Они плохие. Сейчас пошли дорезать последнего путника. Потом придут за тобой. Забери меня, пожалуйста.

— Конечно.

Она улыбнулась. И умерла. Правда, получилось это только со второго патрона. Отброшенная назад, с развороченной грудью, девочка вцепилась вывернутыми назад руками в стены и поползла вверх. Второй выстрел остановил странные паучьи движения, сбросив ее на пол мокрой тяжелой кучей.

— Тоже мне, — Азамат цыкнул плевком в угол, — цветок жизни, пят'як! Все вокруг жуть жутью, а у нее только банта в косичке не хватает. Эй, хозяева, может, добром разойдемся?

Хорониться смысла он не видел. Попробуй не расслышь в доме грохот двух подряд выстрелов. А раз так, то и прятаться не особо стоило. Тем более, Пуля уверился в этом почти что полностью, девочка тут и верховодила. Или не девочка, а странноватая тварь. Он покосился на лежавшее тело. В густой каше вишневого цвета волосы уже не переливались золотом, серебрились густой сединой. Да и кожа, покрытая темными пятнами старческого нарушенного пигмента, молодой не казалась.

С кухни донеслось глухое позвякивание. Азамат уловил за спиной движение, шарахнулся в сторону, стараясь добраться до патронташа.

— Девка та, сивая, тощая, и оба близнеца дебила сбежали. — Азамат почесался в затылке. — Зато кота спас. Теперь всегда со мной. И он меня выручил еще раз, мамку их хватанул за ногу, та и шваркнула своей дрянью мимо. Что там за штука была, не понял. Но кашлял потом полгода. И даже вроде какие-то хрипы подозрительные появились. Ты это, Женя, дождись меня, помоюсь, и спать. С утра поплывем. Зуич нас ждать по рассвету будет.

По рассвету, для начала, их ждал Золотой, с ног до головы затянутый в странную смесь из ОЗК и бронежилета со щитками никак не меньше, чем 3-го класса защиты, в стареньком шлеме "Орех", с намалеванным по всей его сфере хитрым изречением, выполненным арабской вязью. Вместе с главой клана ходоков, явно решившего не просто не ссориться с Пулей, но и искупить грех мертвого Андрюхи, путников ждало транспортное средство.

— Пят'як... — Азамат сплюнул. — Это что такое, Шамиль Абдулмазитыч? Чего за дикая помесь сноповязалки, парового локомотива и обычной дровяной печки?

— Ничего ты не понимаешь в транспорте, Пуля. — Золотой затянулся самокруткой. Ощутимо потянуло хорошей коноплей. — Прогрессивные технологии и восстановленные технические решения, плюс имеющаяся материальная база. В результате получаем...

— Да мне на этой буржуйке без гидропривода руля и ехать-то страшно. Не говоря про то, что к речке на ней добираться. — Азамат покачал головой. — На чем работает-то?

— Пеллеты. Покупаю у водников, сам знаешь ведь. Это, ну... есть в ней гидропривод, точно тебе говорю.

— Ну да.

Уколова покосилась на него, но вопросов задавать не спешила. Хотя неведомые водники, торгующие пеллетами, настоящей драгоценностью в текущий год от рождества Христова, явно ее заинтересовали.

Длинная и весьма высокая махина мирно пыхтела через несколько патрубков, окутывалась паром и легким запахом горячего масла. Мелкие капли задорно барабанили по прямоугольному носу, укрытому не только толстыми листами железа, но и провощенной огромной кожаной "попоной". Уколова смотрела на нее и пыталась осмыслить увиденное.

Ну, ладно, машинерия работает не на бензине или соляре. Ворчащие паром детали, скомпонованные в несколько слитных блоков, говорили сами за себя и без пеллет. Как и чем неведомый умелец соединил их между собой и присобачил на корпус от нехилого трактора, оставалось только гадать. Инженерным мышлением она не обладала, вернее как? Обладала, но в нужных пропорциях и необходимых для применения объемах.

Высокие покрышки, с выпуклыми заплатами, явно сделанными специально для их защиты от лишних проколов. Неуклюжий, но надежный гроб кабины и кузова, тесный, но при этом очень защищенный. По бортам его обложили мешками с песком, надежно притянув их тросами внахлест. С обоих бортов, забранных крупной сеткой, торчали стволы стареньких, но ухоженных ПК. Стекла в машине она практически не заметила, а имевшиеся впереди ходоки закрыли решетками, и даже откидывающимися металлическими козырьками с прорезями.

— И она едет?

Уколова покосилась на довольно улыбающегося Золотого.

— И еще как, девушка. Вы химзу-то нацепите. Нам с вами через овражки проехать придется, а там очень неприятный для организма туман. Дышать нельзя, на кожу нельзя, никуда нельзя. Что-то там опасное в свое время с неба вертанулось, так до конца и не рассосалось. И попрошу во время поездки не сильно дергаться и все время стоять у пулеметов. Договорились?

— А назад ты как собираешься, если не берешь никого больше? — Пуля уже начал скрипеть резиной, натягивая прямо поверх куртки и ватников.

— Забрать мне там кой-кого надо будет. Потом. — Золотой затянулся. — Не хочешь, братишка?

— Не, спасибо. И она тоже не будет.

— Нет, так нет. Попрошу на борт. Вон там, по лестнице. И не забываем противогазы, и потом крутить головами вокруг. У нас впереди километров пять или семь, на которых нам хорошее вряд ли встретится.

Уколова поднялась наверх, подхватила Саблезуба, внимательно и подозрительно наблюдающего за ней все пять секунд его подъема наверх. В чем-то она даже завидовала мутанту. Раз Азамат не переживает за животину, то вряд ли ей причинит вред какой-то непонятный пока туман. А вот им, обоим, и деваться некуда, придется наслаждаться плотной резиной и стеклом. То еще удовольствие.

Азамат ткнул в сторону левого пулемета, уже натягивая противогаз. Женя вздохнула и сделала то же самое. Хрю-хрю, здравствуй, дорогой, давно не виделись.

"Помните, курсанты! — Прапорщик Семенов, толстый и усатый, шумно дышал через широкие ноздри и почти полностью отсутствующие передние зубы. Курсанты дышали куда громче, гулко кашляя, блюя и захлебываясь соплями, стоя в "упоре лежа", нацепив старые противогазы. — Маска должна подбираться по вашему размеру. Тогда не придется протирать стекла, задыхаться от нехватки воздуха или наоборот, хватануть ненужного забортного вредного вещества вместо кислорода! Делай полтора!"

Уроки товарища инструктора Уколова запомнила хорошо, надолго, полностью. Ничего не запотевало, фильтры проверяла сама, маска казалась второй кожей. Золотой похлопал по плечу, для чего-то покрутил рукой в воздухе и дернул большой рычаг. Машина вздрогнула, свистнула, забулькала, затряслась и двинулась вперед.

Привыкнуть к постоянной тряске не получалось, рукотворный вездеход пер по колдобинам с грацией кабана-переростка, обожравшегося дурманящих поганок и решившего, что он не иначе как жеребец благородных кровей. Бросало, кидало, трясло и заставляло стучать зубами.

Женя посмотрела на кота, поначалу пытавшегося улечься на их с Пулей рюкзаки. Не вышло. Сейчас Саблезуб стоял на распрямленных лапах, вцепившись когтями в ткань.

"Хана спальнику", мелькнула мысль, но Азамат, толкнувший ее в плечо, тут же отвлек от горестей прощания с качественной вещью. Она проследила взглядом за выставленным указательным пальцем, вздрогнула и плотнее прижала приклад к плечу. И ведь верно, так можно и проследить. И немудрено.

Серая утренняя хмарь понемногу рассеивалась. Густой кисель тумана расходился в стороны, жухлая желтая трава чуть блестела от влаги. Капли стучали по крыше, по ржавым остовам брошенной техники, мешая слушать и без того еле уловимые звуки. Пыхтел двигатель машины, стучали паллеты, древесные серые прямоугольники, валящиеся в топку из бункера, скрипели шатуны и подшипники, трещали стойки у экранов, закрывающих нос, прореженный широкими полосами радиатора. Машина перла вперед, важно раскачиваясь и потихоньку набирая ход. Хотя, если вдуматься, Уколова не отказалась бы от более быстрого ускорения. Очень уж ей не нравились темные точки вдали, над кургузой и растрепанной рощицей.

Машину подбросило, и Уколова, вцепившаяся в ПК, чуть не ударилась коленом об борт. Ну как, чуть... вместо полноценного "ба-бац", проехалась бедром, а хрен, как известно, редьки не слаще. Вдобавок, совершенно случайно, лбом она все же приложилась об стальной уголок, не срезанный после сварки кабины. Вспыхнуло, белой молнией отдавшись в глазах, но на ногах Женя устояла.

— Фниматнее!!! — гнусаво проорал Золотой, оглянувшись. Уколова пожала плечами и решила внимательнее следить за своим бортом. Насколько позволяла обстановка. И противогаз.

Хр-хр! Дышать через уголь плоской банки и слой каучука не особо приятно. Даже когда маска по размеру и ничего не потеет, и глаза видят относительно хорошо.

Хр-хр! Точки перестали непонятно дергаться из стороны в сторону, обретая все более узнаваемые формы и приближаясь.

Хр-хр! Приклад чуть скользил по плечу, влажному от вездесущей сырости, и крепление, поворачивающееся на шарнире, очень помогало.

Хр-хр! Она была готова поклясться, что в серой толщине низких туч все же мелькнуло на чуть-чуть яркое и теплое, но...

Снова подбросило, чуть не впечатав головой в потолок, пулемет дернулся, задрался стволом, Уколова сильнее вцепилась в приклад. Точки перестали ими быть полностью. Превратились в огромных жирных тварей, торопливо летящих к важно катящему по грязи странному вездеходу. В треклятых, летающих, вечно голодных и ужасно воняющих падалью тварей. В крыложоров.

В Новоуфимке мутировавшие крылатые, где покрытые перьями, где совершенно голокожие, вреда натворили — будь здоров. Отваживали их долго, сожженные радиацией крохотные мозги революционно выросшей плоти не справлялись с несколькими инстинктами сразу. Есть, плодиться и выживать... совмещать не получалось. Или все же получалось? Не будь еды в виде унесенных жителей города, выбиравшихся на поверхность все чаще и чаще, выжили бы разномастные крыложоры? А так — ценой трех голов за одного человека, но выживали.

И если бы не найденные два батареи стареньких ЗУ-23 и автослесари, восстановившие с десяток машин и поставившие в кузова орудия... кто знает, как сложилась бы судьба республики?

А вот сейчас...

Пяток крупных, где-то с трехметровым размахом крыльев, грязно-желтых уродов несся к вездеходу. Твари заходили кругами, пока не решаясь на прямую атаку. Вроде бы и не стоило их опасаться, сидя под не самой тонкой броней, если бы не одно небольшое "но".

"Но" заключалось в камнях, сжимаемых в лапах. А вездеход, пусть и обваренный стальными листами, все же не танк. Пробей каменюга котел, выпускающий тонкие белые струйки, растворяющиеся в промозглом воздухе и... И птичкам останется только выковырять из металла кабины вкусное и даже приготовленное на пару человечье мясо. Как улиток из скорлупы. Уколова приложилась к первой, явно собирающейся заложить пробный вираж, и выбрала спуск.

Дорогущих трассеров Золотой не пожалел. Очереди укладывались ровно, не придерешься. И если первого крыложора, шарахнувшегося в сторону, Женя упустила, то следующих двух взяла в оборот ровно кур в ощип. В сторону полетели ошметки кожи, редкие перья вперемежку с пухом, черная кровь и куски внутренностей. Оружие колотило будь здоров, пробиваясь своим "таканьем" даже через мерный и ровный гул двигателя, скрип металла и, что куда важнее, слой резины на голове.

Но со второй парочкой мутантов, явно решивших зайти с кормы, Уколова справиться не успевала. Машину подкидывало, цели ушли из сектора стрельбы и Азамат их тоже не доставал. А схваченный впопыхах АК-74 Уколовой, снаряженный обычной "пятерой", им явно, что слону дробина. Ну, чмакнули, кучно укладываясь в толстый слой пуха на груди, горячие подарки и что? Ни одна из птиц даже не остановилась. А бункер, мерно отсыпающий по мере надобности пеллеты, все больше и больше становился лакомой мишенью для хитрых, как оказалось, мутантов.

— Дефффтсь! — гугукнул Золотой, ударяясь о металлическую сетку перед собой. — Дефффтсь!

А что оставалось, кроме как держаться? Только прыгать. Ведь вдогонку к пятерке уже устремилось никак не меньше десяти с чем-то их сородичей. И каждый, явно, был очень даже не против подзакусить вкусным и полезным человеческим белком.

Крыложоры развернулись, явно не собираясь лететь абы как и погибать под пулями. Уколова оглянулась, мазнула взглядом по надвигающейся желто-серой стене небольшого подлеска, по мохнатым головкам-метлам камыша, огромного, выше ее самой на голову, если не больше. Вездеход, хоть и разогнавшись, явно не успевал скрыться под относительно безопасными ветвями. Вражины, и те двое и присоединившиеся, шли на боевой заход, чуть проседая под тяжестью камней в когтях.

— А, бляф! — Золотой снова подпрыгнул, ляснувшись о потолок. — Мать вафу!

Пуля толкнул Уколову в плечо, кивнув на лесенку. Та мотнула головой. Азамат одобрительно хлопнул по плечу. Женя с ним согласилась. Бороться стоило до последнего, иначе не выживешь. Что там птички?

А те никуда и не делись, лишь стали ближе. Такие дела...

Первый камень засвистел в воздухе. Дробно грохнуло.

Глава шестая.

Самарская обл., железнодорожная ветка Кинель-Бугуруслан, станция Тургеневка (координаты: 53®15?00? с. ш. 50®49?00? в. д.?), 20.. г. от РХ:

Вечерело. То есть серость стала темнее, в отличие от полдня, например. Во всем остальном округа поменялась не так уж и сильно. Те же поблекшие от времени цвета, те же потемневшие или поблескивающие стены и крыши. Те же чавкающие звуки под ногами, тот же пронзительный, секущий через одежду, ветер.

Платформ в Кинеле выжило две. А путей, как несложно сообразить, четыре. Не считая дополнительных и внутренних. Каждый раз, наблюдая за деловитой суетой железнодорожников, Морхольд не уставал восхищаться ими. И проделанной адской работой.

Оно ж как? Можно слыть донельзя, по самое не хочу, крутым сталкером или наемником. Шляться повсюду, искать нужное и необходимое, гордиться самим собой и собственными подвигами, так? Несомненно. Или, к примеру, стоять по периметру города, ежедневно, с самого момента, как вышли из убежищ, защищая и охраняя. Тоже ведь весьма круто? Еще как. Кто там окажется в том же списке, собранном по ранжиру крутости и необходимости? Ну...

Врачи? Совершенно верно. Ну те-с, больной, что тут у вас? Гангрена, и, вдобавок, одновременно понос из-за выпитой вчера водички из колодца, обложенного трупами крыс, волколаков и "челноков"? А это чего? Амулет святого Сульпиция из Гая, сделанный из небесного металла? Хм, надо же, как интересно фонит ваш небесный металл, м-да. Так, сестра, подготовьте мне спирту. Ага, нуклеиды выводить, руки сполоснуть и микробы убить.

Фермеры? И эти подходят. Поди-ка, проживи не за стенами фортов, без убежища, без башен и постов с пулеметами. Да еще и расти жратву для всех тех, у кого есть что-то из вышеперечисленного. Горбаться с утра до вечера, да и ночью не всегда сразу спать укладывайся. Гоняй стаи диких собак, диких бродяг и диких мутантов. Ешь от пуза или зимой, или в праздники. Трогай кожу на носу, лупящуюся от ветра и прыжков температуры, и мечтай о жизни в городе.

А железнодорожники? У-у-у, тут Морхольд совершенно четко осознавал свою некую ущербность. Понятно, найденные упаковки, к примеру, иммуномодулирующего "циклоферона" очень важны. Особенно если они в свое время закрывались в вакуумной укладке, и свойств не потеряли. И дело он сделал хорошее, принеся их в Кинель и продав в клинику или лазарет. Но вот железка...

Не просто восстановить часть путей, а практически протянуть ветку отсюда и до Отрадного, до Кротовки, за семьдесят-восемьдесят километров. Суметь из кусков железа и корпусов локомотивов, давно брошенных и ненужных, создать десятки единиц подвижного состава. Представить себе что-то серьезнее — пока не получалось. И вопрос о том, почему во главе крепости стоят не военные, торговцы или представители ферм и садов-полей-огородов, не стоял. Кинелем, по праву сильного умом, управляли инженеры-путейцы.

На пути, фыркая и еле заметно трясясь дрожью всего своего мощного стального тела, красовался локомотив с высокой тележкой тендера. Под сцепку, спереди, подгоняли передовую платформу, с пулеметом и тележкой на телескопическом управлении. И защита, и мера безопасности. Сзади, плотно прижавшись друг к другу, чуть подрагивали три одинаковых вагона, увенчанных башенками с крупным калибром. Эти-то, вместе с самим стальным конем, железнодорожники облили броней сверху и донизу. А вот остальным прицепленным чудам техники, броня не полагалась по определению. Хотя кое-какую защиту пассажирам все-таки давали.

— Нам с тобой вон на ту платформочку. — Морхольд показал на вторую с краю, вытянутую железную тележищу, с откидными бортами и наваренными решетками. — Там и поедем.

— Опасно же... — Даша посмотрела на него, неуверенно, с явным испугом. — Вечером, вот в ней...

— А ты полагала, нас пустят вон в те три красавца? — он ухмыльнулся. — Не-не, девочка, там места только для избранных. А избранных в Кинеле хватает. О, глянь-ка, наш с тобой общий друг идет.

Мимо них, держась за плотным светлым мужиком в трещавшей по швам кожанке, прошел Клещ. Мазнул, с явной злобой, по ним обоим взглядом, и что-то сказал "кожаному".

— А это ж его батька, так?

— Ага. — Даша вздохнула. — Неужели снова?

— Посмотрим.

"Кожаный", или Алексей Александрович Клещёв, остановился рядом с ними. Отмахнулся от сунувшихся вперед, крепких ребят с ухватками бывалых спецназовцев.

— Здравствуй... Морхольд.

— И тебе не хворать. — Тот улыбнулся. В основном для ребят с оружием, старательно окруживших его с Дашей со всех сторон.

— Некрасиво как-то получилось. Не находишь?

— Это ты, Алексей Саныч, о чем сейчас?

Издевательски? Больше Даша никак и не смогла бы назвать ни тон, ни сам голос. Клещёв сморщился, как от чего-то кислого, неожиданно попавшего на язык. Чем дальше, тем страннее становился ее спутник. Или люди, чуть ли не через одного знавшие Морхольда.

— А то ты не знаешь.

Не знает он... Дарья повертела головой, видя вокруг одно и тоже. Серые костюмы, бронежилеты с красным непонятным тараканом на груди, придерживаемые наизготовку АК, ожидающие боя глаза. Бойцы у Клещёва старшего, и Даша никак не могла этого знать, подбирались хорошие. Сам негоциант, занимающийся торговлей всем и со всеми, средств на них не жалел. Даша же, ощущая это интуитивно, чувствовала и еще кое-что. Страх.

Тот просачивался через поры, липким и неприятным потом, дотягивался до нее и ее спутника испуганными щупальцами постоянного напряжения. Она не могла в это поверить. Но это было.

— Знаю. Каждый получил по заслугам, понимаешь? — Морхольд чиркнул по молнии куртки спичкой. Закурил, окутавшись клубами, кашлянул. — Так?

— Да я... — Клещев покраснел, нахмурился, но так и не закончил начатую мысль. — Ты ж понимаешь, что если бы не...

— А ты попробуй. — Морхольд снова осклабился, продемонстрировав некоторую пустоту между зубами. — Ну, давай, Клещёв, скомандуй чего-нибудь парням. Ну? Не, не станешь ведь.

— Не стану. — Клещёв сплюнул. — Здесь — точно не стану.

— И хорошо. — Сталкер кивнул. — А там... посмотрим. Каждый всегда получает по заслугам. Жестоко, но справедливо, не находишь? А вы, ребят?

Ребята отвечать не спешили. Повинуясь движению головы хозяина, отодвинулись, прикрыв его с боков. Клещёв развернулся к сыну, так и стоявшему в стороне и потопал к одному из трех бронированных вагонов.

— Дела... — Морхольд сплюнул. — Все так, понимаешь, шло себе, шло, гладко и ровно, и тут эти поганцы появились. Сходить придется раньше запланированного.

— Раньше?

— Ну а что? — он повернулся к ней. — Нет, будем ждать конечной станции, где нас возьмут и постараются оприходовать по полной? Гордость же задета, ты только подумай.

— Почему они тебя так испугались? — Даша протянула руку. Поймав несколько тут же растаявших снежинок, уже несколько минут мелькавших среди так и не прекратившегося дождя. Покачала головой. — Я просто не понимаю. Из-за чего?

Морхольд прищурился, глядя в темнеющее небо. Плотные серые тучи накатывали одна на другую, кучами, плотными и грозными, вихрились вверху.

— Не, не должен снег-то пойти... Почему-почему? Потому что гладиолус.

— Какой гладио... Что?

— Ай, ну тебя. Старая история. Как про Машу санитарку. Так же раздули из ничего самого настоящего слона.

Он проверил, как входит-выходит из кобуры на левом боку револьвер. На правом бедре, в черной, точь-в-точь Дарьиной, кобуре, прятался матовый серый здоровяк Стечкин.

— Давно, лет пять назад, в самом начале широкой, так сказать, экспансии Кинеля, довелось подрядиться на разведку. Сколько нас было... десять, что ли? Наверное, что так. В общем, Коля Шворнев за командира, десантник бывший, и еще десяток вместе со мной. Все с бору по сосенке, кто откуда. Жалеть нас, ясное дело, администрация города и не планировала. Кидали куда хотели, хотя нам-то как раз давно стало наплевать. Платят, и хорошо. Кому семьи кормить, кому нравилось, кому скучно было.

— Скучно? — Даша недоуменно нахмурилась. — Как это?

— Ну, как? Это, милая моя, дуализм неуемной человеческой натуры. Все вроде только-только устаканиваться начало, жизнь прямо пошла нормальным чередом. Ну, некоторые и заскучали. По боям, по грабежам, по бабам... ну, в общем, по всей такой нормальной мужской работе.

— И как я не догадалась... — Дарья поджала губы. — Это же так по-мужски. Добивать раненых, пинками гнать перед собой пленных, снимать с трупов обувь и одежду. Ну и совершенно правильно, как и полагается настоящим мужчинам, разодрав бельишко, отодрать по очереди, хором, первую попавшуюся бабу.

— Это неизбежно. И каждый сам выбирает, как ему воевать. Особенно если знаешь, за что воюешь.

— А разве не все равно? — Даша провела пальцами по холодному металлу пистолета, — Не все равно? На войне есть правые и виноватые?

— Конечно. — Морхольд усмехнулся. Нехорошо и горько. — Всегда есть воины света, эльфы в сверкающих доспехах, и солдаты тьмы, мерзкие орки, грязные, голодные и жадные. Добро и Зло в его чистом виде, прям таки, понимаешь, квинтэссенция.

— И как я забыла-то, а? Твори добро! Убей всех злых людей! Сожги их дома! Изнасилуй их женщин и потом убей! Добро победит зло!

Даша зло сплюнула и отошла в сторону, пропуская грузчиков, тащивших ящики и тюки с вьюками. Морхольд не ответил, уставившись на забытую кем-то каску. Самую обычную, с облупившейся краской, с еле заметным номером, аккуратно пропечатанным через трафарет на боку. По металлу, стекая прерывистой струйкой с провисающего навеса из дырявого железного листа, барабанила вода. Динь... динь... динь...

Динь... Капля ударила по шлему, по небольшому открытому местечку, по вспученному изнутри металлу, не защищенному камуфлированным чехлом.

Динь... Морхольд кашлянул, чуть не схватившись за гулко отозвавшуюся голову. В ушах звенело, накатывало шумом прибоя, услышанного им единственный раз в той, давно прошедшей, прекрасной и теплой жизни.

Динь... Парок, вырвавшийся через губы, медленно закрутился спиралью в холодном воздухе. Здесь, в Муханово, похолодало неожиданно и быстро. Он попробовал подняться.

Динь... Шлем был... кого? А, да, точно. Шлем носил Лепешкин младший. Как его? Серега, да. Он его как обтянул оторванным от бушлата капюшоном, так и ходил. Помнится, когда рвал ткань, голова бывшего владельца, вогнувшаяся внутрь после удара прикладом РПК от Лепешкина старшего, потешно качалась. А сейчас вон, сам Серж лежал, раскинув в стороны ноги. И дождь, крупными редкими каплями, позванивал по каске, динькал по металлу, видневшемуся через выгоревшую ткань. Пуля, явно "семерка", прошила шлем насквозь.

Динь... надо было встать. Перед глазами плавали яркие разноцветные круги. Хотелось плюнуть на все, свернуться в комок и так и остаться. И будь что будет, но...

Динь... Капли смешивались с густым вишневым компотом, растекающимся вокруг несчастной лепешкинской головы. Трещали очереди из РПК его старшего, отдаваясь в ушах ударами перфоратора. Что-то, как сквозь вату, орал Шворнев. Морхольд даже поморщился, настолько живо представил пока еще не услышанные перлы. Десантура остается такой всегда. Даже сейчас, спустя чуть ли не два десятка лет после последней войны. Никто кроме них, лихо заломить вытертый голубой берет, за ВДВ и не еб...т! Шворнев исполнял хака, предбоевой танец маори, на свой, сугубо русский лад.

— Уеба..ы! Давай, охуярки, подходи, бл..дь, всем, су..а, хватит! Рукожопы еб...ые, пида..ы драные! Да ну х..ю я вас вертел, ебл..ны радиоактивные!

Штопанные контрацептивы и сраные долбо..бы подходили. И пока еще помирали. Бывший старший сержант бывшей армии бывшей страны бил точно. Шарашил из ПК, играючи удерживая его без всяких сошек.

Морхольд дико и глупо хохотнул. Было с чего.

Николай Саныч, основательный и сурьезный мужчина, командовал отрядом не зря. Сам он, разменявший уже пятый десяток и не растерявший ни сноровки, ни сил, повоевал достаточно. И в основном на Кавказе. Вот поэтому-то Морхольд и смеялся. Потому как прямо рядом со старшим сержантом ВДВ, нахлобучившим ушитый старенький берет, прикрывая ему спину, разбрасываясь не очень понятной наступающим жоподуям похабщиной:

— Таг вац! Тыг ца хул! — стрелял, еле успевая менять магазины, заросший медвежьей бородой Шамиль Алтамиров. Самый натуральный нохчо, гордый несгибаемый вайнах, чеченец, невесть как оказавшийся здесь, в умирающем Поволжье. — Хай да-а хаки-ца воллила ха, мудак!

— Боевое братство, бл..дь! — сплюнул Морхольд, наконец-то встав. — Твою ж дивизию!

А обложили их конкретно. Так, что не выкрутишься при всем желании. Он потрогал ухо, наплевав на свистнувшие рядом дробины. С такого-то расстояния, да из гладкостволки? М-да, тоже мне, воины, ага. Было бы их поменьше, хотя бы человек восемнадцать, или голов восемнадцать, они бы справились. Должны были бы справиться, да. Но не при таком раскладе, как сейчас.

Сбоку, из-за решетки небольшого кладбища, ударили очередями. Дождались, тачанки, видать, прибыли. Да на боевых буренках, не иначе. Махновцы, мать их. Он оторвал пальцы от уха, посмотрел на них, испачканных в крови. Контузия, етит ее за ногу, да через коромысло. Но звон звоном, ноги пусть шатаются, а с пулеметчиком надо что-то решать. Морхольд разорвал пластиковую упаковку ОГ, надеясь, что заряд к осколочной гранате не отсырел. Дернул ручку, открывая сопло. Сейчас-сейчас, с-е-е-е-й-ч-а-а-а-с...

— Эй, дядя Морхольд! — Даша дернула его за рукав. — Ты чего?

Он покосился в ее сторону. Дарья вздрогнула, успев уловить самым краешком что-то уходящее, что-то страшное и очень больное.

— Не знаю, на какой стороне мы тогда оказались. И с бабами у всех по-разному случалось, и сапоги Тимон снял с одного купчины, попавшего под дружественный огонь, и... и много чего случалось за последние годы, девочка. Знаешь, до Срани были такие интересные люди, защитники животных.

— А зачем их защищать?

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued To be continued

Самара, 2013.

110