Холодная зима 37-го

— Умыться дай, — сказал он, поднимаясь. — И одежду приготовь.

— Лекарь сказал вам нельзя подниматься, — предупредила девушка.

— Когда он это сказал? — морщась от боли в ноге, поинтересовался Шемяка.

— Так утром и сказал, — ответила она, ставя на пол медный таз. — Он приходил утром.

— Лей, — велел боярин, подставляя ладони.

Пока он одевался, девка метнулась позвать ближников. Пришли не все.

— Где Лавр? — строго спросил Шемяка.

— Убит, — с мрачным видом сообщил Чурнай.

Не хотелось верить, что этот Лавр — широкоплечий, коренастый мужик с иссиня черной курчавой бородой и перебитым носом на некрасивом мясистом лице, мертв.

— Как он погиб?

— Славно, — за торка ответил простодушный Алеша. — Я также хочу умереть.

— Что мунгалы? — поинтересовался Шемяка.

— Упертые супостаты.

— Утром еле отбились, — добавил Чурнай.

Шемяка внезапно почувствовал, что его охватывает беспокойство. Его усталое лицо отразило сильнейшее волнение.

— Кто на стене?

— Так бабы сторожу держат, — ответил Алеша.

Чурнай усмехнулся, дернув пшеничным усом.

— Не волнуйся. Людям отдых нужен, а бабы у нас боевые.

— Вы, что там с ума посходили!

Возмущению Шемяки не было предела.

— Какие еще бабы?

— Наши бабы. Если бы не они...

Морозный воздух обжигал дыхание. Во дворе, укрытые рогожами, рядами лежали погибшие в схватке. У стены навалом скидали трупы мунгал.

— Часть мунгал прорвалась внутрь, — пояснил Чурнай. — Бабы их остановили.

Шемяка поднимался на стену в дурном настроении. Мунгал положили — тьма. Но и у защитников потери внушительные. Даже бабы встали на защиту крепости. Толку от них мало, но платили они высокую цену — жизнями.

— Ну как?

Молодая женщина с арбалетом в руках, не торопилась отвечать Шемяке. Она осторожно наблюдала за скачущими перед стеной мунгалами, изредка метавшими стрелы в неосторожно высунувшихся стрелков на стене. Пленники, насильно пригнанные к стене, вытаскивали раненных и убитых. Пара-тройка мордовских стрельцов пыталась им помешать, но тщетно. Женщина резко шагнула, полностью открывшись для врага и нацелив арбалет, нажала на скобу, быстро отпрянув. Тут же в проем влетела татарская стрела. Шемяка осторожно выглянул. Пленник, бросив раненного мунгала, истошно вопил, зажимая рану на бедре.

— Вот как-то так... — ответила мордвинка с довольным видом.

— В своих-то зачем бьешь? — рассердился Шемяка.

— Так не свои они ей, — ответил Алеша. — Нашего племени пленники.

— Я специально мордву на стены вывел, — пояснил Чурнай. — Токмо велел не до смерти бить.

— Добрый ты, — усмехнулся Шемяка.

— Добрый не добрый, а трое уже догадались в ров скатиться. Мы их там встретили и в крепость переправили не заметно.

— А остальные?

— Как бог велит, — пожал плечами Алеша. — Все одно им не жить.

Шемяка умом понимал правоту товарищей, но безвинных людей все равно было жаль.

— Ружья несите, — велел он, видя, как из лагеря мунгал выкатываются новые полчища врагов.

— Вот бисовы дети. Все им неймется.

Василь, облаченный в рясу, опоясанный боевым ремнем, имел весьма воинственный вид. В руке он уверенно держал палицу, предназначение которой ошеломлять врага, без пролития крови. Ну, почти.

— Грех это, — указав на оружие, заметил Шемяка.

— Бог простит, — ответил священник.

— Ну, как знаешь.

Шемяка отвернулся от него.

— Баб на убой выставлять еще больший грех.

Слова Василя резанули по живому. Шемяка хотел ответить, но умолк, увидав с дюжину женщин, с оружием в руках, во главе с мордовским старшиной поднимающихся на стену.

— Их мужья пали в бою, — пояснил Кирдян. — Они решили последовать за ними. Боги одобрили их выбор.

— В трудный момент мы ими прикроемся как щитом, — заметил Чурнай.

Шемяка решил, что с него довольно, и переключился на более важные дела. Скорбеть об погибших станем потом. Сейчас сгодиться любая помощь.

Принесли ружья. Двадцать два стрелка разобрали оружие, по три ствола на человека. Заняли позицию и стали ждать. Татары применили свой излюбленный прием — устроили хоровод, осыпав стены стрелами. Абсолютно бесполезно с практической стороны, пара-тройка раненных и один убитый — вот и весь результат. Но с другой стороны — сердца даже самых отважных дрогнули, зубы застучали от страха, многих прошиб пот, и задрожали коленки.

Под рев труб и барабанный бой мунгалы пошли на приступ.

Шемяка проревел:

— Лучники!

Десятки стрел взмыли в небо, железным дождем пролившись на мунгал. Многие стрельцы использовали вражеские стрелы с костяными наконечниками, приберегая железо для более точных выстрелов. Шемяка успел заметить лишь двоих, упавших на мерзлую землю. Остальные быстро приближались к стене, вопя во все горло. Сашка открылся, пуская стрелу и, не успел отпрянуть. В грудь ударила стрела. Бронь выдержала. Шемяка упал на колени, пытаясь вздохнуть. Будь наконечник стрелы железным, то на этом драгоценная жизнь и оборвалась бы, а так...Господь в очередной раз уберег от смерти. Вот соседу не повезло. Лежал, раскинув руки, и смотрел на Шемяку невидящим взглядом. Бронебойная стрелка прошила кольчугу, пронзив сердце.

Чурнай, метнув стрелу, громко выкрикнул:

— Стрельцы!

Лучники перестали метать стрелы, отойдя назад. Вперед выдвинулись бойцы с ружьями. Нутро упавшей башни, защитники забаррикадировали, враг мог попасть в крепость только по внешней стене башни, но подъем наверх грозил мунгалам многими опасностями: бревна, скользкие от крови, стрелы и копья, летящие со стены. Мунгалы падали, но все равно карабкались наверх с завидным упорством.

Первые залпы из мушкетов снесли храбрецов, но их место заняли другие. Неумолимо миг, когда они взойдут на стену, приближался. Шемяка вооружился пистолями и ждал. Вот и пищали разряжены, дым мешал видеть результаты залпа, но враг не заставил себя ждать. Первым взошел на стену настоящий китаец, в ярком цветастом одеянии. Шемяка выстрелил в него из пистоля, но враг посыпался на стену как горох. Во второго Шемяка стрелял почти в упор. И сразу пришлось уворачиваться от удара копьем. Пистоли полетели в сторону, в ход пошла сталь. Настил стал скользким от пролитой крови. Мунгалы давили, оттесняя защитников все дальше.

— Собак пускай! — выкрикнул Чурнай.

— Все назад! — крикнул Шемяка отступая, едва представилась возможность.

Собаки погибли под ударами сабель, но подарили уставшим защитникам мгновения, позволившие отойти назад и выстроить стену щитов. Мунгалы бросились на них и тут Шемяка подал команду:

— На колени!

Мощный залп поверх голов оглушил, вои скорее почувствовали момент, чем услышали приказ господина:

— Вперед!

Они набросились на мунгал, как ястреб на куропатку. В тесноте в ход пошли кинжалы, ножи, булавы и шестоперы. Но яростный порыв увяз в людской массе. Шемяка остался безоружен, кинжал, остался в теле какого-то мунгала. Сашка толкал, пинал, бил по головам латной рукавицей, не замечая ударов, которые сыпались на него. Руки налились свинцовой тяжестью, в висках стучало, зрение затуманилось, толи от ярости, толи от крови, залившей лицо. Он даже не знал, чья это кровь: собственная или чужая. Он перестал думать, превратившись в зверя, запрограммированного на убийство. Залп из мушкетов он не слышал, но чьи-то крепкие руки подхватили его, оттаскивая прочь. Мимо промелькнуло страшное женское лицо, изуродованное косым ударом. Женщина бросилась на врага, занесшего нож на Шемякой и, вцепилась зубами в нос мунгала, рыча как тигрица, рвала его зубами, не обращая внимание на удары ножом, вонзавшегося в спину.

— Уводите господина! — кричал Чурнай, прикрывая отход.

— Врут. Все врут, — вдруг подумал Шемяка. — В смерти нет благородства. Совсем нет.

Воины усадили Шемяку, прислонив спиной к стене, дожидаясь, когда господин придет в себя.

Чурнаю удалось выстроить новую стену из щитов из последних защитников. Хуже всего, что мунгалы прорвались в нескольких местах, пришлось держать круговую оборону. Во дворе тоже кипел бой, последние защитники отчаянно рубились с врагами, оставшись почти без прикрытия стрельцов. Вражеские стрелки, более многочисленные с высоты стены подавили стрельцов Шемяки.

— Вот и пришел наш смертный час, — прогремел голос Василя. — Братия, умрем с честью, костьми ляжем, но не посрамим землю Русскую. Отпускаю вам грехи вольные и невольные, ждет нас жизнь вечная. Верую! Господь с нами!

— Хватит! — заорал на священника Шемяка. — К оружию, братия. Умрем здесь и сейчас!

— Погоди умирать, — проворчал Чурнай. — Пусть огненный бой свое слово скажет вначале.

Залп на мгновение остановил порыв мунгал. Чурнай бросился на врага, следом за Шемякой.

— Господь с нами!

— Перун!

Мордва взывала к своим богам, коих у нее великое множество.

Два воина держались рядом с Шемякой, стараясь прикрыть его от ударов мунгал, но скоро пали, пронзенные стрелами. Сашка, вооруженный боевым ножом, сунутым кем-то из воев в руку и булавой, подобранной у убитого, бился из последних сил. Мунгалы одерживали победу, все сильнее тесня защитников, отвоевывая метр за метром на стене. Все больше их спрыгивало на крышу пристроенной к стене клети и попадало во двор.

— Это конец, — подумал Сашка, успев бросить взгляд по сторонам.

И с тем большим озверением, он стал крушить ребра и головы врагов, стараясь дороже продать свою жизнь. Вдруг, громкий рев во дворе отвлек его внимание. Мунгалы падали пачками, сраженные стрелами, а защитники двора перешли в контратаку, вырубая прорвавшихся врагов.

Шемяка не успел среагировать на очередную опасность и, был сброшен со стены, упав на кучу мертвых и еще шевелящихся тел. Это его спасло. Он находился в сознании и, смог перехватить руку с занесенным ножом. Хрипя и брызгая кровью из разбитых губ, раненный мунгал пытался заколоть Шемяку. Враг давил из последних сил, приближая клинок к горлу. Шемяка сопротивлялся, едва удерживая руку, а второй остервенела колотил латной перчаткой по голове мунгала, пока тот не обмяк. Отдышавшись, Шемяка скинул с себя навалившееся тело и выполз из кучи, попутно раздавая удары по еще подававшим признаки жизни врагам.

Поднявшись на ноги, подобрав саблю, он огляделся. Двор практически очищен от врагов. Последних из них добивали без всякой жалости. Впрочем, враги предпочитали смерть сдаче в плен и бились до последнего.

— Господин!

Шемяка обернулся.

— Господин! Мы успели! — кричал Сураш, приветственно помахивая рукой.

— Успели, — прохрипел Шемяка, едва шевеля распухшими губами.

Повсюду лежали тела убитых товарищей. Мало кто из поверженных шевелился. Если и были еще живые, то находились на кромке между жизнью и смертью, от большой потери крови.

Ефимий уже метался между ними отдавая приказы добровольным помощникам.

— Этот еще жив. Руку перетяни выше раны. Да не тут болван! Чуть ниже. Где перетянешь, там и отрежем. А этот нежилец... Добей. Так...этот мертв. А вон тот вроде дышит. Под бронь засунь тряпицу и прижми рукой крепко. Стрелу не трогай! Так несите... Что ты его трясешь?!!! Мертв он! Видишь ногу оттяпали...Кровь вся ушла из него. Это оставь. Видишь, ошеломили его знатно, но цел. Оклемается. На бок переверни, чтоб не захлебнулся блевотиной. Уф, ну и воняет...

Запах стоял ужасный. Пахло кровью, парным мясом, испражнениями. Женщины уже грели воду, обмывая раненных. Первое дело при ранении. Обычно организм реагирует на проникновение железа непроизвольным испражнением. Дерьмо — это запах войны, какой бы справедливой она не была. Шемяка сам не раз обмочил порты во время боя и знает эту истину не по наслышке.

— Господин, посмотри кого мы захватили! — обратился к нему Сураш.

— Пойдем посмотрим.

На земле, связанный по рукам и ногам лежал знатный мунгал. Его знатность выдавал превосходный доспех и дорогие ткани одежды.

— Позволь представить тебе царевича Гуюка! — торжественно провозгласил Сураш. Глава 6. Совет в Резани.

Некогда статный, широкоплечий, красавец князь с детства был любимцем матери. Резанской княгиня Аграфена Растиславна души в нем не чаяла. После нечаянной смерти мужа князя Игоря Глебовича от половецкой стрелы во время отражения очередного набега половцев, вдова увезла сыновей в выделенный им дядьями удел, где семья покойного князя влачила жалкое существование. Шло время. Старшие братья Юрия подросли, достигнув возраста зрелости, когда они могли претендовать на свою долю в княжении. К тому времени смерть Глебовичей повлекла за собой новые распри и междоусобицы и, очередную попытку резанцев уйти из-под власти суздальского князя. Всеволод твердой рукой подавил в зародыше нарождающийся сепаратизм резанцев, пленив князей и княгинь, насильно вывев ремесленное население разоренных им городов в суздальскую землю, а в городах посадил своих наместников. Смерть Суздальского князя разом изменила судьбу пленных князей. Князь Юрий, в отличии от отца, пока не мог удерживать в повиновении резанскую землю и остро нуждался в союзниках в борьбе против Ростовского князя. Такими союзниками ему виделись резанские князья и, он, утвердился с ними крестным целованием, даровал свободу, одарив златом — серебром, оружием и конями. Но резанцы не спешили помогать Юрию. Более того, они симпатизировали его противнику и, только Муромские князья оставались верны своей клятве.

Резанцы народ не простой, нрава дикого. Отличались звериной свирепостью, при каждом удобном случае проявляя буйный неудержимый гнев, порою выливающийся в кровопролитие. Куда там новгородцам до гордых резанцев... Резвецы, одним словом, резанцы. А другим здесь не место. Многие беглецы с южных рубежей приходили в резанское княжество, но большинство следовало дальше, в суздальскую землю. Там спокойнее и безопасней. А те, кто оставался, приживались, ибо были резанцами по духу. Народ потому и стоял за своих князей, что они были плоть от плоти народной. Такие же горячие и отважные. А то что не было любви между ними, так это их княжье дело, народа не касаемое.

И вот много лет назад, в Исадах, под сенью густых вязов случилось страшное злодейство. Двоюродные братья, Глеб и Константин, наученные сатаной на братоубийство, пригласили резанских князей на ряд и вероломно перебили их всех, вместе с боярами. Такова официальная версия.

'Бог дает власть кому хочет, и ставит царем или князем Вышний, и поднимает от земли нищего, и сажает на высоту. Кто может противиться воле его, или кто скажет против него, ибо Бог, что хочет, творит'. Эту простую истину, князья Рюриковичи впитали с молоком матери. Глеб с Константином пошли против Бога, умыслив невиданное доселе злодейство. Вся резанская земля содрогнулась от жестокого убийства и, бежали злодеи к половцам, надеясь с их помощью одолеть оставшихся в живых князей. Но суздальский князь пришел на помощь Ингварю с Юрием, и злодеи навсегда покинули родную землю.

Князь Юрий устало смежил веки, в мыслях вернувшись на двадцать лет назад, в знойный вечер двадцатого июля 6726 года от сотворения мира. Он живо представил, как в просторном шатре, за чаркой крепкого меда, пируют собравшиеся на съезд князья, довольные заключенным рядом, веселятся. Старшие братья Юрия Глеб и Роман Игоревичи знали о подлых замыслах князей, но по наущению матушки, измыслили обратить дело в свою пользу. Слишком много князей в Резанской земле. На всех уделов не хватает, а тут еще подрастает молодая поросль, решительная и смелая. И Бог знает, что ждет ее сыновей в недалеком будущем. Роман настаивал, что бы вместе с ними поехали и младшие братья, но матушка воспротивилась.