Интервенция

Вынести дверь особого труда не составило. Ребята взяли в долю одного парня на грузовике, прицепили к железной двери трос, да дернули посильнее... Вот и все дела. Дверь только на вид была несокрушимой, на деле она оказалась довольно хлипкой.

Правда, армейских кладоискателей ждало жестокое разочарование. Никаких особенных сокровищ в подвальчике не обнаружилось. Оказалось — это был обычный рок-магазин, судя по всему, специализирующийся на всяком андеграунде — то есть набитый дисками, косухами, майками с рожами рок-звезд и прочей подобной халабудой. Таких рок-шопов и в Нью-Йорке полным-полно. Чтобы не уходить с пустыми руками, прихватили вот этот музыкальный центр, стоявший в углу. Благо в здании, где они стояли, имелся дизельный движок. Среди солдат оказались несколько меломанов. Они набрали заодно уж и всяких дисков. Потому как те, что они притащили из Америки, ребята успели прослушать уже по сотне раз.

— Ну вот. А сегодня они поставили какой-то диск... Черт его знает, какой. И тут один вдруг взял, да и выкрутил звук на полную. Так что стекла зазвенели. И тут... Через несколько минут все как с ума походили. Стали орать, хвататься за оружие... Мне кто-то по морде врезал, а больше я ничего не помню.

— Черт, за что за чушь ты нам несешь! Ты лучше скажи, откуда ваши придурки наркотики брали! Заорал майор. — Небось, обдолбились все, сволочи, этим местным русским дерьмом, которое на Сенной площади продают!

— Да не долбились мы ничем. Мы сегодня и пива-то не пили...

— Ладно, разберемся! Забирайте его.

Парня поволокли на выход, следом поперся майор. Комната опустела. Оглянувшись, Джекоб достал из кармана складной ножик, который всегда таскал с собой на войне, подошел к музыкальному центру, выковырял из дисковода сидишку и сунул ее в нагрудный карман. Что-то ему подсказывало, что диск имеет в этой истории немаловажное значение. А вот то, что этого не заметил майор... У Джекоба была мысль указать особисту на это. Но он прекрасно понимал, как такие дубы реагируют на указания всяких штатских. Которые ничего не понимают уже потому что строем не ходят. К тому же, сыграл свою роль журналисткий рефлекс. Если эксклюзивная информация сама прыгает в руки — то ее надо брать. А военным можно все рассказать и позже. Может быть.

— Ну все, тут нам больше делать нечего. Разбираться будем дома.

У себя в кабинете Джекоб поглядел на притыренный диск. Ничего особенного. Надпись каким-то затейливым шрифтом: "Дети Мороза. Черный лес.". Плюс какой-то заковыристый значок, в котором чувствовалось нечто древнее. Почему-то у Джекоба всплыли ассоциации с рунами, хотя на руны этот знак не походил никаким боком. Судя по этикетке, на которой не имелось название фирмы было представлено странным названием "Вася-рекордс", выпущен сидюшик был не на крупной фабрике, а на какой-то полукустарной лавочке. Дело знакомое. И в Америке имеются такие небольшие фирмы. Заплати денежку, предоставь мастер-диск — и тебе небольшим тиражом хоть что отшлепают. И все тут. А, впрочем, при нынешнем развитии компьютерной техники диск можно, и вообще записать и размножить в домашних условиях.

— Дай-ка сюда, — вдруг сказала Васька. Она повертела диск в руках.

— Ты его что, слушать собираешься? — Спросила девица.

— Ну, не кушать же. Хотя, в общем, как-то страшно.

— И это верно, что страшно. Вот что надо сделать. Выпить надо по паре стаканов. А потом и слушать можно.

Джекоб подивился такому повороту дела, но он уже знал, что его подруга попусту языком не метет. Он достал бутылку виски, которую они на пару довольно быстро приговорили.

— А теперь можно попробовать. Только громко не включай.

— Да тут громко и не выйдет. У меня здесь нет такой аппаратуры, как у тех горемык... У ноута динамики сама понимаешь какие. Не для дискотеки.

Джекоб засунул диск в свой ноутбук. Аппарат слегка пошуршал, но вот дело пошло.

Все началось с грома барабанов и довольно обычных жестких роковых аккордов. А вот потом... Потом пошло нечто хоровое. Это был мужской хор. Но ТАКОГО Джекоб никогда не слыхал. Какая-то странная, очень сложная мелодия с постоянными ритмическими сбивками. Это был явно не рок, хотя на заднем плане звучали электрогитары и молотили барабаны. От музыки веяло какой-то совершенно запредельной древностью. Трудно было понять, на каком языке поют. Какие-то знакомые русские слова проскакивали. Но, в общем, смысл ускользал.

...Музыка затягивала. Она была какой-то очень недоброй. Не агрессивной, а просто недоброй. А еще в ней чувствовалась какая-то очень мрачная сила. И тут вдруг Васька его поцеловала, что вообще-то до этого с ней не случалось...

Что было дальше, Джекоб помнил плохо. Пришел он в себя на кровати рядом с подружкой. Они явно только что бурно занимались любовью. Запись закончилась.

Васька, потянувшись, выдала в своем обычном стиле:

— Ничего так музычка. Мне понравилось.

— А это что? — Спросил журналист, не слишком соображающий после такого поворота дела.

— Этника. Только не попсовая, а настоящая. Не слыхал, что ли?

— Ну, ирландскую этнику слыхал. Еще слыхал всякую там индийскую и прочую восточную. А эта русская, что ли? Я ее как-то не так представлял. Хотя, и мало что о ней знаю.

— Как тебе сказать, Чебурашка. В общем, это русская этника. Но я ж говорю, это НАСТОЯЩАЯ. Не всякие там пляски под балалайку. Это — еще с тех времен, когда к нам попы не пришли. Я нечто такое у знакомых слыхала. Правда, послабже. За автоматы после той не хватались.

Джекоб несколько обалдел. Он не лишком знал, когда на Русь пришло христианство, помнил только, что это было очень давно.

— И что, что-то в тех пор осталось?

— Кое-что осталось. У нас разных медвежьих уголков много. Там и не то бывает. И были вот у нас такие чокнутые любители. Шарились по всякоц глухомани, искали. Это ведь у вас рок-музыканты давно тупо бабло клепают. А у нас роком было все одно не заработать. Вот люди и врубались в разные замороченные темы, кто во что мог. Выходит — каким-то чудикам повезло. Кое-что нашли. Может, и сами не поняли, что. Раз такими вещами по рок-магазинам разбрасывались.

— Все равно ничего не понял.

— Можно подумать, я много понимаю. Я тебе что, профессор, что ли? Но я так думаю, может быть, эти песни были Деду Морозу посвящены. Это если по названию команды судить. Вон и про лес там опять же...

— Погоди... — Джекоб что-то смутно помнил с детства и теперь начал активно скрипеть мозгами. — Дед Мороз, это который подарки раздает на Новый год? Вроде Санта-Клауса, только русский?

— Сравнил хрен с пальцем! Ваш Санта-Клаус — это по сравнению с Морозом — просто чмо позорное. Я ж тебе говорю — сама толком-то ни черта не знаю. Но я слыхала, что вроде как наш Дед Мороз на самом деле совсем не подарочки носил. Он из тех, из Старых, которые до попов были.

Джекоб офигевал все больше. Но с другой стороны — он уже в этом городе много всякого-разного насмотрелся... Поэтому продолжал.

— Так получается, эти ребята его наслушались, и пальбу устроили? Ладно. А что тогда мы в кровати оказались?

— Так Дед Мороз тип заковыристый. Его поди пойми.

Джекоб пораскинул мозгами. В этом была дикая, но логика. Особенно если допустить, что Мороз и в самом деле являлся языческим божеством. Ведь и всякие там греческие боги тоже были ребята непростые. Тот же Зевс-Юпитер — он кому хорошим был, а кому и нет. Как его левая нога пожелает. А этот самый Мороз... Джекобу приходилось бывать на Аляске, он представлял, что такое Север. И сообразил, что для народа, живущего в таких условиях, мороз был серьезной проблемой. Так что добрым бог с таким именем быть просто не мог. Но с другой стороны, мама Джекоба и ее приятельницы, которые, кстати, к этническим русским не имели ни малейшего отношения, порой с ностальгией вспоминали русскую зиму.

Между тем Васька продолжала:

— Но ведь иногда нашим-то Мороз и помогал. Когда Гитлер был, и когда на наших пер этот, ну, который коньяк... А, Наполеон.

— Как ты поняла, что я все крушить не полезу? А вдруг бы полез?

— Так я ж говорю, слыхала похожую музыку у знакомых. Они трезвыми ее не слушали. Разве по мелочи, мордобой устраивали. Самое большее. А секс — это тоже война. Так пела группа "Рамштайн". И они были правы.

Девица явно что-то недоговаривала. Джекоб решил подойти с другой стороны.

— Откуда ты все-таки слыхала про Деда Мороза и про все такое?

— Да я помню. Кто-то рассказывал. У нас ведь как? Когда выпьешь, поговорить надо. Кто-то нечто такое брякнул...

Нет, девица точно темнила. Но он уже знал — Васька говорит только то, что хочет сказать.

Журналист долго размышлял, стоит ли говорить начальству о своем открытии. И решил, что не стоит. Он сам не мог сказать, почему принял такое решение. Но вот принял.

Вечером Джекоб узнал официальную версию происшествия. Оказывается, недобитые бандиты, переодевшись в американскую форму, проникли в помещение бывшей Федерации хоккея с целью завладеть оружием и боеприпасами, устроили там пальбу, но были уничтожены доблестными американскими солдатами. К сожалению, не обошлось без жертв и с американской стороны. Погибли десять человек, восемнадцать ранены. На самом-то деле, Джекоб лично видел куда больше мертвых. Ему было очень любопытно, а какие выводы на самом деле сделало начальство? С этим он долго подъезжал к пресс-секретарю Анни. Дескать, я ведь там был, мне-то пургу гнать не стоит... Наконец, вздохнув, та сдалась.

— Ладно, только для тебя. Но, сам понимаешь... Так вот, наше мудрое начальство докторов привлекло. Те долго думали, и, наконец, выдали, что, дескать, были такие случаи еще в Первую мировую войну, когда люди слетали с катушек и начинали палить налево и направо. Чушь, конечно, но для начальства что главное? Найти убедительное объяснение. Только я не понимаю, почему же эту версию не озвучили, а придумали уже полный бред про каких-то переодетых бандитов? Это ведь убедительнее, особенно если какой-нибудь латыни подкинуть, да на доктора Фрейда сослаться... Так ведь нет — заставили меня нести полную ахинею.

— Так ведь все просто! Кто ж пойдет в армию, в которой сходят с ума? Значит, служба такая, что крыша едет. А то, что могут убить — так ведь в это никто из новобранцев не верит...

Выйдя из пресс-службы, Джекоб на лестнице встретил своего старого знакомого — доктора Айзека Ричардса. Они часто встречались во время разных случаях, когда солдаты миротворческого контингента гибли в разных нелепых обстоятельствах. Журналист и доктор чувствовали друг к другу взаимную симпатию. Доктор имел слабость к печатному тексту и ценил Джекоба как профессионала. Единственного из всех журналистов, аккредитованных здесь. Остальных он просто за людей не держал.

— Привет, док!

— И вам так же. Не хотите ли со мной выпить?

По виду Айзека журналист понял, что тому хочется чем-то поделиться. Док был из тех, которым надо время от времени поговорить с умным человеком.

— Выпить — это хорошая идея, согласился журналист. — Только в бар для прессы мы не пойдем. У меня среди коллег определенная репутация... Там все только на нас будут и глазеть — в рассуждении что-нибудь подслушать. Так что давайте лучше ко мне.

В кабинете Джекоба было тихо. Рикардо куда-то умчался, Васька мирно давила массу на диване. Доктор достал бутылку джина и разлил.

— Ваше, здоровье, док, — начал Джекоб, взявшись за сосуд. — Судя по вашему виду, мы хотите мне продать какую-то информацию?

— Ну, если вы подрабатываете в "желтых" газетах, тогда это можно считать и информацией. Потому что другие издания такое попросту не станут печатать.

— Если вы о том, что сегодняшний инцидент начальники объявили массовым сумасшествием, то про это я уже знаю.

— Вы зря над этим иронизируете. Это как раз не такая глупость, как вам кажется, — серьезно сказал доктор. — Такие случаи массового помешательства имели место в Первую мировую войну. Это исторический факт, описанный в литературе. В Австро-Венгрии военные даже Зигмунда Фрейда приглашали для консультации. Другое дело, что на той войне у солдат жизнь была, мягко говоря, несколько посложнее. Посиди три года в сырых вонючих окопах под постоянным артиллерийским обстрелом — тут вполне можно с катушек слететь. Вот и слетали. Но ведь, с другой стороны, и солдаты тогда были покрепче, чем наш нынешний сброд. Так или иначе, объяснение, которое имеет под собой ссылки на множество аналогичных случаев — это уже научное объяснение. Или, по крайней мере, наукообразное. Но, любом случае, сойдет, если нет другого. Я совсем не об этом. В последнее время появились куда более интересные случаи психических расстройств. Среди наших прекрасных дам.

Джекоб хмыкнул. Все знали, что генерал Адамс был в вопросе феминизации армии непроходимым консерватором — и старался женщин под свое командование не брать. Но пробуй не возьми. Феминистки и прочие либерасты съедят без соли. Так что женщин в миротворческом контингенте служило достаточно. Доктор в этом смысле был полностью согласен с генералом. Впрочем, как и Джекоб, полагавший, что на войне от баб в погонах — одна головная боль. Особенно от тех, которые засели на офицерских должностях.

— И что там у вас случилось? — Заинтересовал журналист.

— А вот слушайте. Недавно к нам поступила в очень тяжелом состоянии одна фурия в звании капитана. Имя я, понятно, вам не назову по причине врачебной тайны. Я не зря сказал "фурия". Такая она и была. Мало того, что крайняя феминистка, из тех, кто убеждены, что все мужчины — козлы, потому что они мужчины. Так кроме этого она еще то ли лесбиянка, то просто была наглухо фригидная. В общем, вы понимаете. Стерва, каких поискать надо.

— Видали таких особей, знаем, — кивнул Джекоб. — А почему "была"?

— Так вот слушайте... — Док, видимо из-за своей любви к литературе, строил свои рассказы не принципам журналистики — сначала факт, а потом подробности, а именно как нормальный литературный рассказ, в котором суть проявляется постепенно.

— Так вот что она рассказала. Шла она, значит, по какой-то улице. По какой, она естественно, не знает. Город ей знать ни к чему, на это GPS есть. Темно уже было. И тут откуда-то из подворотни выскочил мужик. Именно muzhik. Высокий, костлявый, в высоких сапогах красной рубахе, с длинной бородой. Глянул он на нее своими пронзительными глазами — и она замерла как кролик перед удавом. А он сказал, она даже слава запомнила: "A horosha devka". Потом облапил ее — и тут она почувствовала то, что в жизни никогда не чувствовала. И сомлела начисто. А он ее куда-то поволок и потом долго прямо во дворе ее имел по-всякому. А потом исчез.

— Ничего себе психоз для феминистки и лесбиянки — быть оттраханной самим Григорием Распутиным, — засмеялся Джекоб.

— Погодите смеяться. Это еще не самое интересное. Самое интересное — это диагноз, с которым она к нам попала. Если перевести с медицинского жаргона на нормальный язык — паталогическая нимфомания.

— То есть...

— То и есть. Ни с того ни с чего стала наша капитан прямо-таки бросаться на окружающих мужиков. В совершенно буквальном смысле. К нам ее доставили после того, как от этой дамочки взвод морпехов спасался бегством, позабыв одеть штаны. Она с ними групповушку устроила — и все хотела и хотела... И таких, как она, у нас уже — тридцать две особи. За пять дней.