Были одежда, обувь, кухонная утварь, ножи, ножницы и другие металлические изделия, генераторы, бытовая электроника... А ещё там были несколько грузовиков и тракторов, и запчасти к ним, да и куча другой всячины. Похоже, жёсткой экономии пришёл конец.

А вот американский корабль — USS Fomalhaut — оказался плавучим складом боеприпасов и вооружения — как стрелкового, так и артиллерийского, и корабельного. Там же мы нашли и несколько "виллисов", и грузовики марки "студебеккер". Впрочем, и там, и там нам пришлось ограничиться беглым осмотром — кто знает, что за сокровища были скрыты в дебрях...

Вечером собрался Совет.

— Ну что, какие будут предложения? — спросил Володя после того, как он и Лёня Антонов описали то, что мы нашли на кораблях.

Я поднял руку.

— А вот почему бы нам не наведаться к нашим соседям в Санта Лусию? Можем пойти на "Святой Елене", предварительно вооружив её парой пушек и пулемётов. Отвезём им их гранда, а заодно можно у них будет закупить, например, скот, лошадей, да и семена какие-нибудь. Ну и предложим им дружбу и торговлю. Тем более, что в бумагах, снятых нами с "Выдры", есть кое-какие интересные моменты.

— Мысль дельная, — сказал Володя. — Мне во всяком случае, нравится. Сначала, впрочем, надо будет разгрузить его, и сколотить команду; впрочем, насколько я знаю такие сухогрузы, много ему не понадобится — нам же не нужны аниматоры и уборщики кают. Кто за?

Сначала руки подняли человек десять, потом, впрочем, потихоньку начали поднимать руки и другие члены совета. Почти все.

— Кто против?

Не поднялось ни одной руки.

— Ну что ж, принято, — сказал Володя.

Потом были длительные дебаты по переименованию кораблей.

"St. Helena" так и осталась, согласно моему предложению, "Святой Еленой" — что, кстати, понравилось нашей Лене Романенко, Володиной жене, а "Fomalhaut" торжественно был переименован в "Золотые ворота", хотя я и предлагал оставить его "Фомальгаутом". И началась подготвка к вояжу. Командовать парадом, после некоторого размышления, Володя поручил мне — чего мне совсем не хотелось делать, но что ж поделаешь. "Золотые ворота" попросили окрестить Мэри (она была очень польщена), а "Святую Елену", понятно, крестить довелось Лене.

Мои обязанности по департаменту информации я передал Лёхе Иванову и паре студентов-математиков — Саше Илмаринену и Вове Светикову. Лёху же я попросил начать работу над компьютерным курсом — теперь моя отмазка о том, что компьютеров мало и их надо беречь как зеницу ока, отпала. Впрочем, я всё равно взял с собой компьютер, а также диск с полной копией Лёхиного собрания; по моему распоряжению, самые ценные книги не только печатали, но и перегоняли на DVD, в надежде хоть как-то сохранить их для будущих поколений.

Тем временем, команду мы набирали из того, что было. Вообще-то "Святой Елене" много было не нужно — команда в двенадцать человек считалась вполне достаточной, но мы решили взять двадцать пять, включая группу "морской пехоты", плюс меня в качестве начальника и Лизы как доктора. Как ни странно, Кирилл Поросюк, тот самый мажор, у которого всё ещё не кончился испытательный срок, напросился идти с нами, согласившись даже на работу в составе экипажа. И после тренировок оказалось, что работу он делал если и без особого рвения, то всё равно удовлетворительно. Впрочем, я распорядился не ставить его на разгрузку, мало ли что...

Зерно было перегружено в уже построенные специальные хранилища — впрочем, сельскохозяйственное управление сразу взяло его в оборот. Почту передали для сортировки нескольким студентам — им было поручено отбирать всё ценное (в основном из посылок), но и книги, журналы — всё, что может хоть как-то помочь. А прочую почту решили пока не уничтожать — место для неё было, а потом решим, что в музей, что на вторсырьё...

А для контейнеров сделали пока специальное место, огороженное колючей проволокой — мы, конечно, всем доверяем, но, как говорил (или будет говорить) некто Рональд Рейган, doveryay, no proveryay. Для самых ценных вещей ребята построили каменный погреб в форте — пока там только золото, серебро и драгоценности, всё остальное может испортиться. Впрочем, и серебро может потемнеть, очень уж там влажно — так что прорабатывается вопрос установки там одного из кондиционеров, которые нашли в одном из контейнеров; проблема, как обычно, в том, как его установить и при этом не сделать непредвиденную лазейку для потенциальных воров. Впрочем, их уже начали сортировать, в порядке приоритетов. Одновременно, на палубе "Святой Елены" устроили несколько загонов — для скота и лошадей.

И, наконец, через две недели мы были готовы к отплытию.

11. А вот теперь, похоже, точно всё.

Завтра, наконец, отплываем в Санта-Лусию. А сегодня я в последний раз вышел с группой на моторке. Мы ходили в Алакани, деревню мивоков, находившуюся в Северо-Восточном рукаве Русского залива, и с нами были три девушки-врачихи.

Несколько больных они посмотрели, выдали им лекарства и отпустили, а вот одну девушку пришлось взять обратно для стационарного лечения — у неё была сломана нога. Гипс ей наложили ещё там, но решили, что вряд ли о ней будут правильно заботиться — она уже год жила вдовою, и так как у неё не было детей, то её никто не брал замуж. Она, впрочем, сначала испугалась, когда лодка полетела обратно, потом ей это начало страшно нравиться, а ещё ей, похоже, понравился я. И самое смешное, что меня от её поползновений (томные взгляды, "нечаянное" оголение действительно красивой груди, "случайные" прикосновения) защищала Сара, усевшаяся между нами и посылавшая ей то и дело злые взгляды.

Мы уже подходили к основной части залива, когда вдруг увидели такой же сгусток мглы, какой мы видели уже не раз. Хови ("горлица" — так звали девушку) вдруг завизжала, и Сара начала ей втолковывать, что бояться нечего. Интересно, что язык в Алакани довольно сильно отличался от языка мивоков района Золотых ворот, так что понимала её Хови не сразу.

И вот мгла рассеялась — причём не так, как раньше, а стала на секунду серебряной, потом ушла ярким лучом в небо.

— Похоже, она с нами прощается, — сказал Витя Степанов, командир лодки.

А там, где она была, мы увидели два корабля — один огромный, другой немного поменьше. Первый был под советским военно-морским флагом, и на борту его виднелись буквы "Владимир Колечицкий". В полукилометре от него мы увидели самый настоящий пароход под Андреевским флагом, с тремя трубами и тремя мачтами — похоже, парусно-винтовой, судя по надписи на борту, под названием "Москва".

— Ни фига себе, — сказал Витя. — Что делать-то будем, Лёх?

— Свяжись по радио с нашими, и пойдём сначала к танкеру.

По радио нам ответили, что "Астрахань" идёт в нашу сторону. Сами же мы пристали к танкеру, и я поднялся на борт.

В меня сразу же наставили несколько стволов. Ко мне подошёл лейтенант и сказал:

— Кто такой?

— Алексей Алексеев, Русская Америка.

— Какая такая Америка??

Тут я не выдержал:

— А что, не видишь?

— А что я должен видеть?

— Ты где был только что?

— Не твоё дело.

— Даже если так, то место, где ты был, выглядело примерно так, как сейчас, или немного по другому?

Тот вдруг резко поменял тон.

— И правда, мы только что стояли на рейде Петропавловска, и тут какая-то тьма, а теперь мы здесь. Где?

— Если тебе так интересно, это Сан-Францисский залив. Точнее, теперь уже Русский залив.

— Ну ни фига себе... — бесцветным тоном сказал тот. — А где Сан-Франциско?

— А нет его. Вместо него Форт-Росс.

— Слушай, сходи к капитану и расскажи ему всё то же самое, что ты только что рассказал мне.

Капитан, услышав мой рассказ, посмотрел на меня и сказал:

— Парень, а ты не врёшь?

— Да сами посмотрите. Вы когда-нибудь всё это видели?

— Ну и где ваш Форт-Росс?

— Следуйте за нами. Только сначала мне надо будет подойти к "Москве", похоже, они тоже сюда попали так же, как и вы.

— Да, я уже обалдел — какой-то раритет, с трубами и, блин, мачтами, рядом со мной. Ладно, парень, сходи к этой "Москве", а потом доставишь меня к своему начальству.

— Договорились.

Тем временем, на горизонте показалась "Астрахань".

— Это ещё кто?

— "Астрахань", наш патрульный корабль.

— А что он такой странный?

— Помладше вашего будет. — И я взял переносную рацию.

— Лосось слушает. (Я, как дурак, рассказал всем, как меня обозвал Хесуту, и получил в награду позывной "Лосось")

— Что за корабль?

— "Владимир Колечицкий".

— Это танкер? Здорово. Скажи капитану, пусть следует за нами.

Я слез вниз по трапу, мы отвязали лодку и пошли к "Москве". Там наш приём был намного радушнее. Нас встретил капитан корабля лично.

— Лейтенант Алексеев.

— Капитан Неверов. Скажите, это не залив Сан-Франциско?

— Он самый.

— Интересно, а где все города?

— Залив-то тот самый, только в 1599 году. А города уже строятся — только русские.

— То есть мы в российских водах.

— Да.

— Мы шли из Владивостока, краснопузые вот-вот должны были туда войти.

— А куда?

— В Шанхай.

— А кто у вас на борту?

— В основном женщины, дети, и раненые. Ещё есть несколько крестьянских семей, там красные убили несколько человек, так остальные решили уйти во Владивосток.

— А много раненых?

— Около двухсот пятидесяти моряков, примерно сотня солдат. Примерно столько же женщин — жён и вдов. Может, семьдесят-восемьдесят детей. Тяжелораненых нет, их перевозили другие.

— Капитан, поднимите нашу шлюпку и следуйте за этим кораблём.

— Так там же краснопузые!

— У нас в Русской Америке нет ни краснопузых, ни белых, мы все равны. И все из будущего. Моя семья с материнской стороны бежала из Владивостока в 1922 году. Не все потом нашлись.

— А кто потерялся?

— Мичман Корф, муж бабушкиной тёти, и супруга его, сиречь сама бабушкина тётя.

— Они на нашем корабле. Николай и Александра Корф. Можете потом их проведать. Только у нас на борту почти нет воды и кончилась еда. Нас унёс шторм, и потом мы попали в тьму, а вынырнули вот здесь...

— Капитан, не бойтесь, еды и воды у нас достаточно, есть и врачи, и лекарства.

Тем временем, шлюпка была поднята, и я ввёл ребят в курс дел. "Москва" тем временем набрала ход — котлы уже были растоплены — и пошла за "Колечицким". Я передал по рации о бедственном положении "Москвы", и к её приходу было всё готово — она пристала прямо к понтонам с другой стороны "Колибри", и на борт "Москвы" побежали врачи.

Первое здание больницы было только что закончено, но оно никак не было рассчитано на такое количество людей. Поэтому туда забрали только самых тяжелых, других же пришлось лечить именно на "Москве". Выход "Св. Елены" в поход отложили на неделю, и Лизу я почти не видел — она практически всё время проводила на "Москве". Через неделю, я пошёл вместе с ней, и капитан Неверов сказал мне, где мне найти своего родственника.

Я постучался в дверь каюты сто двенадцать.

— Войдите! — ответил женский голос.

На одной из коек лежал человек с перевязанной ногой. На другой сидела миловидная дама, весьма похожая на мою бабушку.

— Здравствуйте, Николай Германович, Александра Ильинична! Позвольте представиться, — сказал я. — Алексей Алексеев.

— Здравствуйте. А откуда вы знаете наши имена?

— Александра Ильинична, вы уже знаете, где вы сейчас находитесь?

— Говорили, что в некой Русской Америке в шестнадцатом веке.

— Именно так оно и есть. Я тоже прибыл в то же место и то же время, за некоторое время до вас. Только я прибыл из тысяча девятьсот девяносто второго года, а мою бабушку звали Екатерина Ильинична, урождённая Сапожникова. Ваша сестра, Александра Ильинична.

Та вдруг всхлипнула.

— Значит, Катенька спаслась... Лёшенька — ничего, что я вас так называю? А то мы всё-таки родственники.

— Конечно, ...

— Саша. И мой муж Коля. Ранило его во время боёв у Спасска, рана загноилась, да вот девушка такая — Лиза — обработала рану, и теперь, видите, заживает.

— Лиза — это моя жена. А почему Коля воевал на суше, он же моряк?

Коля посмотрел на меня и сказал:

— Да у нас кораблей почти не осталось, так что многие моряки попросились на фронт против большевиков. Я тоже. И теперь буду воевать за Русскую Америку — моя семья хоть и немецкого происхождения, но я русский, православный, и всегда таковым останусь.

Я обнял своих вновь приобретённых родственников, мы расцеловались, и я вернулся на берег — работы было много. С "Москвой" всё было в порядке — желание служить, как только они смогут, выразили все без исключения моряки и солдаты на борту "Москвы". У меня были некоторые опасения насчёт "Колечицкого", но и там нам повезло: капитан Ермолаев с "Колечицкого", как оказалось, служил в своё время под началом Володиного отца, так что все сомнения и недоверие рассосались сами собой, и вместе с танкером и с огромным количеством мазута и дизеля мы получили ещё и верного союзника. Теперь потенциальный поход в Европу становился реальностью.

И вот настало двадцатое сентября, день отплытия. Все другие члены команды, включая Лизу, уже на борту "Святой Елены", а мне как "министру иностранных дел" досталась почётная обязанность проводить сеньора Альтамирано в его каюту. У меня уже есть несколько писем — для Его Величества Католического Короля, для вице-короля Новой Испании дона Гаспара де Суньига Асеведо и Фонсека, пятого Графа Монтеррейского и, как оказалось, двоюродного дяди Хуана. Кроме того, было письмо и для Висенте Гонсалеса и Лусьенте, мэра города.

На палубе нас ждал Володя. Хуан поклонился ему и сказал:

— Дон Володимиро, я весьма благодарен вам и всем русским за мое спасение и за ваш радушный приём. Обещаю вам, что я сделаю всё, чтобы отношения между Испанией и Россией, а также между Новой Испанией и Русской Америкой, стали действительно хорошими, и чтобы обе наши державы жили в мире, согласии и процветании.

Володя поблагодарил Хуана за тёплые пожелания и ответил в схожем ключе (что было для меня как переводчика совсем непросто — ну не учил я придворного испанского), сошёл с трапа, трап был поднят, концы отданы, и "Святая Елена" резво побежала в направлении Золотых Ворот.

Глава 3. Пасо добле.

1. Если уж путешествовать по морям...

Я очень любил фильм "Назад в будущее". Там молодой герой фильма, Марти, говорит Доку, своему ментору и изобретателю машины времени, "Но Док, это же ДеЛореан", сиречь спортивная машина, изготавливавшаяся Джонон Делореаном в Северной Ирландии в начале 80-х. На что Док ответил бессмертной фразой: "Марти, я считаю, что если уж приходится путешествовать во времени, нужно это делать стильно."

Так вот. По времени мы уже попутешествовали, даже если и недолго. А вот, путешествуя по морям, можно это делать как в шестнадцатом веке, скученно, никогда не моясь, поедая червивые сухари и опостылевшую солонину, и запивая это, если повезёт, дождевой водой — а чаще давно уже зелёной из бочки, или, ладно уж, ромом.