Они выехали из леса и поехали в сторону лагеря. Оттуда вдруг выехали двое всадников. Один из них нес небольшой флаг цветов, которые острые языки после Наполеоновских войн окрестили "австрийским боевым флагом".

На флаге был изображен, образно говоря, белый орел на белом поле.

Глава 37. Нашего полку прибыло...

Две недели назад, в Мейфилд была послана шестая (Эвансвилльская) рота Третьего Индианского полка. Набранная в Эвансвилле и окрестостях во время патриотического подъема ноября 1832 года, ее послали на обучение в Кейро. Лишь офицеры и сержанты в ней были кадровыми — такими, как капитан Эванс, сын того самого майора Эванса, в чью честь был назван Эвансвилль, или лейтенанты Аллен, Джонс и Стэнфорд, командиры взводов, а также семь из девяти командиров отделений и ротный первый сержант. Но даже они ни разу не участвовали в боевых действиях. А почти все солдаты были младшими детьми в своих семьях, без каких-либо перспектив получить наследство. Поэтому патриотический подъем был сдобрен надеждой получить какой-никакой капитал, чтобы открыть свое дело, а то и землю на Юге.

С новыми винтовками и в новой синей форме, первого января они прибыли в Падуку в составе Второго Индианского полка. Сначала их хотели направить на юг, в сторону Нашвилля, но с первого же дня начались трения между ними и негритянским полком — патруль Эвансвилльской роты — сержант Томлинсон и двое рядовых — отбил молодую женщину у трех негров, одного из которых пристрелили, а двух других арестовали и передали командованию. Тут началось непредвиденное. Негров отпустили, а троих эвансвилльцев арестовали за убийство негра. Эванс лично ходил к командованию, но добился лишь того, что отпустили одного из рядовых, а Томлинсона и рядового Нельсона увезли в Эвансвилль, где их должны были отдать под трибунал. Хорошо только то, что за убийство негра смертная казнь не предусмотрена, но что их посадят надолго, к гадалке не ходи.

Тем временем, насилие против местных жителей продолжалось, и подполковник Рейнс приказал взять часть города, где был расквартирован полк, под свою защиту. Последовало несколько неприятных инцидентов, но уже без смертей, и негры уже через пару дней перестали ходить в район на юго-западе Падуки — знали, что там для грабителей и насильников небезопасно.

Но тут произошло неожиданное — большую часть послали на юг, а шестую роту в Мейфилд. Как и в Падуке, они попытались как можно меньше стеснить местное население. Вместо того, чтобы занять их дома, поселились в палатках, отапливыемых привезенными с собой печами. Еду закупали у местных фермеров, а за дровами ходили в близлежащий лес. Все было бы хорошо, но неделю назад прискакавший вестовой привез приказ, что Третий Коннектикутский полк движется по направлению к ним, и что рота должна быть расквартирована в домах.

Полк, к всеобщему удивлению, до сих пор не пришел, но то, что они видели в Падуке, наводило на мысль, что спокойная жизнь у Мейфилда вот-вот закончится. Хоть и не негры, Третий Коннектикут, как и большинство новоанглийских соединений, был известен ненавистью к южанам — а также грабежами и изнасилованиями.

И тогда у Эванса состоялся разговор с мэром Мейфилда:

— Мэр, я б на вашем месте ушел бы со всем населением.

— А куда нам идти? На юго-западе Юнион Сити, конечно, но там ваши. На северо-запад необжитые земли, а потом Кейро. На северо-восток Падука...

— А что за необжитые земли?

— Земли, зарезервированные для будущих ферм, но пока все еще принадлежащие штату Кентукки. Там совсем недавно выкурили последних индейцев.

— Понятно. А кому их раздадут?

— Ну, скорее всего, часть пойдет солдатам армии Юга. Если, конечно, мы победим — но увы, пока не похоже.

Через час из Юнион Сити примчался гонец.

— Южане заняли город и движутся сюда.

— А сколько их там?

— Свыше полка кавалерии, и, думаю, вскоре туда подойдет пехота.

Гонец поскакал дальше в Падуку, а Эванс собрал офицеров и сказал:

— Джентльмены, у меня есть предложение. Сомневаюсь, что я один считаю, что то, что негры и люди из Новой Англии здесь делают, по меньшей мере неправильно. Более того, к нам относятся плохо, как к полуюжанам. В ближайшие часы сюда придет армия Юга. Можем дать им бой. Можем отступить. А можем и присоединиться к ним — по крайней мере, не я один слышал подобные разговоры среди наших солдат. Тем более, что мне сегодня рассказали, что есть в Кентукки еще нераспределенные земли, и что часть из них, вероятно, достанется солдатам.

К его удивлению, все трое его единодушно поддержали. Только осторожный Аллен заметил:

— А что если первыми придут коннектикутцы?

— Тогда, конечно, останемся верны аболиционистам и президенту Брауну, будь он неладен. Но тогда сначала должен прибыть вестовой с информацией об их приближении. А этого еще не произошло.

И когда на горизонте показались люди в серых мундирах — передовой дозор, подумал Эванс — он принял решение и послал Аллена и Стэнфорда с белым флагом, а сам собрал роту и сказал им о переходе на сторону южан. К его вящему удивлению, противились только двое, но после того, как все остальные поддержали его решение, и они передумали.

Тем временем, Аллен обратился к Юре, одетому в серый мундир южанина, вот только с белой повязкой с синим косым крестом:

— Второй лейтенант Аллен, а это второй лейтенант Стэнфорд.

— Капитан Забор.

— Мы хотим донести до вашего командования, что мы готовы перейти на сторону Конфедерации, под ваши гарантии.

Юра подумал и решил — хоть таких полномочий у него нет, Альфред признает любое его решение.

— Гарантию даст командир отряда, но я буду ходатайствовать о немедленном зачислении вас в армию Юга с сохранением чинов и довольствия. Прошу всех повязать на руки белые повязки, чтобы не перепутать вас с янки. Наши основные силы будут здесь через двадцать минут.

Лейтенант Аллен уехал в Мейфилд, а лейтенант Стэнфорд отправился с Юрой, и вскоре они увидели Альфреда, который подтвердил сказанное Юрой. И вскоре и теннесийцы, и индианцы начали готовиться к бою.

Глава 38. Не ждали...

— Там все очень просто. Вот план того, что я увидел. Плюс то, что мне рассказали.

Джим Дедрик светился гордостью.

— Вот на этом остром мысу и находится Кейро. Вот это, на востоке, река Огайо. На западе река Миссисипи. Вот здесь форт Дефайенс. По рассказам мальчишек, большая часть военных оттуда ушла, причем вчера; там сейчас находится один батальон Второго Иллинойсского, один Четвертого Пенсильванского и один Третьего Негритянского. Негры не в форту, а южнее, на самом мысу; белые потребовали, чтобы их не пускали в тот же форт. Вот здесь бывший негритянский Форт Либерти-2, негры хотели в него вернуться, но там сейчас лагерь для военнопленных и для южан. В самом городе более половины населения было два дня назад препроважено в этот лагерь — все те, кто сам с Юга, или один из родителей с Юга. Вот здесь дом самого генерала Карни, он здесь главный.

— А кто ушел и куда?

— На Падуку. Большая часть Второго Иллинойского и Четвертого Пенсильванского, один батальон Третьего Негритянского (еще один уже в Падуке), кавалерийский эскадрон Воинов с Индейцами. Но я еще не закончил. Почти вся артиллерия была снята и отправлена туда же, на Падуку, сколько точно, ребята сказать не могли, но, похоже, не менее тридцати пушек. Осталось восемь — здесь четыре (он показал на южную оконечность) и здесь четыре (тут он показал на валы у Миссисипи). Кавалерии в городе не осталось, зато вооруженных пароходов десять, вот здесь, в Огайском порту, и восемь невооруженных. Команд на них нет, слишком холодно, только кое-какая стража у входа в порт.

Сэм Хьюстон обнял мальчика, а Андрей пожал ему торжественно руку.

— И еще, — важно добавил мальчик. — Лед на Миссисипи весь в торосах, то же и о районе устья. А вот если переправиться вот сюда и пойти на расстоянии от двухсот футов от северного берега Огайо, то там достаточно гладкий лед, и он выводит прямо в порт.

— Ага, — сказал Андрей, — и если мы там окажемся, то они поостерегутся туда стрелять, все-таки пароходы им нужны. Тем более, что и артиллерия у них далеко.

— Ну да, — сказал Джим. — Я тоже так подумал.

Сэм вдруг сказал. — Мистер Дедрик, хотите ли вы вступить в армию Конфедерации?

— Мистер генерал, конечно!

— Тогда произвожу вас в ефрейторы, минуя звание рядового, и награждаю вас Бронзовым Южным Крестом за все ваши заслуги. Форму тебе сошьют, я распоряжусь, как только будет возможность. Но ты лучше ее пока не одевай, ты нам намного нужнее в качестве разведчика.

— Спасибо, мистер генерал!!

Той же ночью в расположении второго батальона Третьего Негритянского полка начали рваться мины. Первая же убила командующего батальоном майора Стивенсона, племянника полковника Стивенсона, и капитана Фробишера, командира первой роты, который почему-то оказался в одной постели с майором. Тем временем, форт Дефайенс подвергся орудийному обстрелу, а под шумок был захвачен Огайский порт. Охрана порта сдалась без единого выстрела, и сводная группа генерала Хьюстона хлынула в Кейро.

Генерал Карни проснулся и рывком сел на кровати. Что такое? Что это за разрывы? Он позвал своего адьютанта:

— Лестер! Лестер!

Дверь распахнулась, но там стоял не сержант Лестер, а несколько человек со странными ружьями и в серой форме.

— Господин генерал, вы наш пленник!

Карни поднял руки. Он понял, что сопротивление бесполезно.

Потом из зарешеченного окошка городской тюрьмы он наблюдал, как жители города, многие из которых позавчера по его приказу были заключены в лагерь ("неблагодарные свиньи, надо было их всех сразу повесить", подумал он), заполнили улицы, радостно приветствуя солдат в серых мундирах. Другого же он видеть не мог — как военнопленных отвели в форт Либерти, как большинство узников этого форта — военнопленные-южане, жители города — проходили через лазарет, устроенный в одном из зданий форта Дефайенс, где их осматривали русские врачи, которые большинство отпустили, а некоторых оставили на лечение. Или как мэр города попросил аудиенции у генерала Хьюстона.

— Господин генерал, городской совет посовещался и принял решение — просить вас о переходе Кейро под юрисдикцию КША и о присодинении к штату Кентукки.

— Господин мэр, я не уполномочен принимать такие решения, но я доведу ваши пожелания до нашего командования.

— Позвольте же нам повесить флаг Конфедерации на здании мэрии.

— Я распоряжусь, вам выдадут флаг.

— Спасибо, мистер генерал!!

Глава 39. Ждали!

Третий Коннектикутский полк наконец-то добрался до Мейфилда. Город уже виднелся на горизонте, а чуть в стороне, на Падукской дороге, виднелись палатки военного лагеря.

— Что-то их многовато, — сказал майор Уокер, назначенный командиром полка после смерти двух предыдущих командиров и их заместителей. Сначала двое погибли в первый выход полка, двое других на следующий день, после чего и этот марш решено было отложить. И вот сегодня они наконец здесь.

По полку передали приказ: всем к палаткам, где и разбить свои собственные. А вот сам Уокер и несколько других офицеров — конные, в отличие от солдат — поскакали в город, минуя лагерь. Нужно встретиться с этим дураком Эвансом, который всерьез считает, что с южанами нужно вежливо и дружелюбно. Ну что с него взять, они в своем Эвансвилле практически южане — только без рабов. А мы, коннектикутцы, знаем все намного лучше них. Здешнее население — побежденные, и как сказали древние римляне, vae victis — горе побежденным. Что-что, а латынь Уокер учил, хотя, нужно сказать, без особого успеха. А вот фразу запомнил.

Да, встретиться с Эвансом надо. Он, Уокер, майор, а тот всего лишь капитан, так пусть найдет для вышестоящего по званию хороший дом, да и для других офицеров тоже. А горожане могут и потесниться.

Он въехал на главную улицу Мейфилда, как вдруг они услышали несколько выстрелов, и с них попадали продырявленные шляпы. Ярость закипела в его груди — какая-то деревенщина из Индианы стреляет по майору. Да как стреляет — никто не был даже ранен, только шляпы у всех валялись теперь в придорожном снегу, и в каждой зияло по дырочке. Тем более, что его собственная шляпа была изготовлена мастером Рабиновитцем в Нью-Хейвене за немалые деньги, а они ее, имбицилы, испортили.

Он обернулся, чтобы наорать на стрелявших, и...

Из окон на него и его спутников смотрели несколько ружей со странными стволами, без всякой резьбы или декораций. И вдруг он услышал голос.

— Бросить оружие! Бросить оружие, кому сказано!!

Сержант Аткинсон, ординарец Уокера, хотел было поднять ружье, как еще один выстрел — и тот завыл с простреленным плечом. Еще выстрел, и Уокер вдруг вскрикнул — пуля задела его ухо.

— Еще желающие есть? Бросить оружие, спешиться!

Все сразу бросили оружие и спрыгнули с коней. Уокер не удивился, когда другие люди в серых мундирах вышли из нескольких зданий и окружили их, тогда как те, которые сделали первые выстрелы. Но что-то здесь было совсем не так. Только что?

Да, стреляли весьма метко, особенно тот, кто поранил его ухо — Уокер не сомневался, что это было сделано специально. И тут до него дошло. Эти сукины сыны стреляли, не перезаряжая ружья, да и звук был совсем другой. И еще — на их лицах не было и следа копоти.

Его почти сразу запихнули в камеру городской тюрьмы. Из зарешеченного окна было видно немного неба и стена двора напротив. Решетка, впрочем, была сделана добротно, да и не было смысла пытаться бежать. Тем временем, он услышал выстрелы своих подчиненных — и последовавшие за этим взрывы, а также частые-частые выстрелы. Впрочем, он не увидел, что там произошло, но выстрелы очень быстро стихли, и вскоре несколько из его сержантов прошли тюремным двором, после чего зазвучали коннектикутские акценты из соседних камер.

Полк же заставили выбросить оружие, после чего они поставили палатки рядом с полевым лагерем южан. Всю ночь часовые следили за тем, чтобы никто не покинул палатки, но все было тихо.

А на Кейрско-Падукской дороге кавалерия южан нагнала крупный отряд янки, идущий на Падуку. Негры и пенсильванцы сдались почти сразу, после расстрела их из минометов и орудий — даже не пришлось применять пулеметы. А вот иллинойсцы ушли в леса, и при попытке прочесать лес было потеряно около полсотни кавалеристов — хотя примерно половина врагов были отловлены или уничтожены, все-таки скорострельные и более точные ружья давали о себе знать. Тем временем, стемнело, и новых пленных погнали в Кейро, то есть туда, откуда они так недавно ушли. По дороге встретили пехоту, две роты послали обратно в Кейро в качестве конвоя, оставшиеся же расположились на крупной опушке. Андрей настоял на том, чтобы расставили хотя бы часовых, но ночью инцидентов не было. Наутро же несколько сот человек вышли из леса — есть-то хочется — а оставшуюся сотню почти всю переловили и перестреляли на следующий день, ценой еще тридцати своих.

Тут подошла пехота, и опять одной из рот было поручено вернуться в Кейро с новыми пленными. Оставшиеся пошли дальше, на Падуку.