— Чтоб тебя... какого... это конец... — последовательно мелькнуло в голове телеграфиста, пока он осознавал, что теряет равновесие и заваливается в бездну.

Свободный конец троса змеёй промчался мимо, и Гай понял, что его ноги больше ни на что не опираются. Внутри что-то противно стиснулось и заныло, он ощутил легкость полёта, затем удар, хруст, треск и мелькание перед глазами.

Чуть позже Гай осознал, что висит, уцепившись руками за что-то жёсткое, липкое и неровное. В нос бил густой запах смолы, а в лицо тыкались длинные мягкие хвоинки. Он осторожно скосил взгляд себе под ноги. Его сапоги безвольно мотались в пустоте. А где-то далеко, очень далеко, под сапогами можно было различить камни, пни и острые колья молодых ёлочек.

Гай резко отвернулся и посмотрел вперёд и вверх. Перед ним были узловатые ветви проросшей в одной из расщелин корявой сосенки. Каким-то фантастическим везением он угодил прямо на неё и смог зацепиться. Переведя дыхание, Гай стал подтягиваться. Сосновая плоть затрещала и начала кровоточить смолой. Деревце было достаточно хилым, и едва выдерживало его тяжесть. Упереться ногами было не во что — голый и отвесный камень.

Сопровождая попытки всем арсеналом доступной ему непечатной лексики и клятв немедленно сменить профессию, Гай как-то ухитрился всползти на разваливающийся под ним клубок сосновых веток. Увы. Дальше пути не было. Деревцо выросло в крошечной трещине скалы, и до уступа, где можно было бы хоть как-то зацепиться, Гаю не удавалось дотянуться буквально на локоть.

Убедившись в этом, он постарался занять положение, при котором сосенка под ним не очень трещала и задумался. Раз он не в силах выбраться сам, нужно как-то дать знать окружающим. В конце концов, бесхозная лошадь может заставить прохожего задуматься и посмотреть, что случилось... Вопрос только в том часто ли здесь можно встретить прохожего.

Ещё немного поразмышляв, Гай проверил карабин, упёр его в плечо и выстрелил в воздух. Сосна немедленно крякнула и подалась, Гай едва успех вцепиться в начавшие уходить из-под него сучья. Карабину повезло меньше. Выпущенный из рук, он описал красивую траекторию и сгинул где-то среди камней далеко внизу.

— "Не самый удачный ход", — подумал Гай, чувствуя, как прогибается под ним хилый стволик, — "определённо надо выбираться с этого насеста".

Он попробовал дотянуться до карниза наверху. Увы. Руки были коротки. Гай осторожно распрямился, упершись ногами в сосну, и вытянулся во весь рост. Деревце трещало, но ещё каким-то чудом держалось. Он рискнул подняться на цыпочки. Опора стала призрачной, и Гаю пришлось буквально вжаться в каменную стену. Всё равно чуть-чуть не хватало. Каких-то несколько пядей. Пальцы лишь бессильно царапали нагретый клонившимся к закату солнцем камень. Сосна под ногами предупредительно застонала, и начала уходить вниз, ещё больше удаляя недоступный карниз.

— Нет, — простонал Гай, ощущая, как уносятся в небытие его шансы на спасение.

Ему стало страшно.

— Хватай!

Откуда-то с неба, ну или минимум с той стороны карниза показалась человеческая рука. Совсем рядом! Гай впился в неё хваткой утопающего, и лихорадочно заработал сапогами, пытаясь зацепиться мысками за ровную вертикальную поверхность. Оставив на скалах большую часть пуговиц и несколько меньшие части куртки и штанов, он всполз на карниз и бессильно растёкся по горизонтальной поверхности.

Его спаситель высвободил кисть из скрюченных пальцев Гая и поморщился. Точнее поморщилась.

— Старшина Гвейд, это вы, — проблеял телеграфист, — как я рад вас видеть...

— Угу, — старшина кивнула и начала массировать помятую руку.

— Но как вы сюда попали? — спросил Гай, к которому уже начали возвращаться разум и сообразительность.

— Стреляли... — пробормотала старшина, — а вот как вас угораздило туда слететь?

— Трос оборвался...

— Этот? — Гвейд протянула ему кусок знакомой верёвки, — со столба отвязала...

— Да... — пробормотал Гай, разглядывая аккуратно обрезанный конец.

— Как-то ровненько оборвался... — заметила старшина.

Телеграфист прокряхтел в ответ что-то нечленораздельное.

— Ладно, давайте выбираться, — прервала его фрустрацию старшина, — а то до темноты в город не успеем.

Гай вздохнул, поднялся с камней и глянул вверх. На фоне ослепительно синего неба крепостными зубцами торчали валуны на краю обрыва. Ему показалось, что один из них покачнулся...

Секундой позже он оказался в паре саженей от места, где стоял, распростёртый прямо на каменном карнизе. Ну, если не считать той незначительной детали, что между ним и карнизом находилась старшина Гвейд... Которая не преминула заехать ему кулаком в скулу.

— Убью... — рявкнула она, потом на секунду отвлеклась на звук падения колоссального валуна, сопровождаемый шелестом обвала, — если такое без повода выкинешь!

— Прошу прощения, я не специально... — оправдывался Гай, потирая скулу, — будем считать, что за спасение жизни я с вами рассчитался.

Гвейд выхватила револьвер и внимательно оглядела кромку утёса, откуда слетел камень.

— Ушёл, видать.

Она убрала револьвер в кобуру и очень старательно поправила свою одежду, включая мужские брюки для верховой езды. Закончив с этим, она протянула Гаю узкую сильную ладонь.

— Спасибо.

Телеграфист чуть растерялся, но решил, что целовать было бы уж совсем неуместно, и пожал ей руку. Гвейд улыбнулась.

— Вы забавный человек, — сказала она, — но, похоже, неплохой.

Гаю подумалось, что он впервые видит её улыбающейся.

Они поднялись наверх, к столбу на откосе.

— Здесь стояла моя лошадь! — было первым, что сказал Гай, оказавшись на месте.

— Пегая? С пятном на лбу? Нагруженная как вьючный мул?

Телеграфист расстроенно кивнул.

— Когда я сюда ехала, видела, как она скакала в сторону Острога. Без всадника...

— Думаете, вернётся в конюшню? — с надеждой спросил Гай.

— Уверена. И поднимет на уши весь город, явившись туда без тебя.

Конь старшины оказался достаточно крепок, чтобы нести двоих, но недостаточно, чтобы делать это быстро. Неторопливую поездку через закатные каньоны Гай скрашивал беседой.

— Трос был обрезан...

— Видела. Странно. Ты здесь совсем недавно, зачем кому-то хотеть смерти телеграфиста?

— Ограбить, например?

— Не будь идиотом. Тебя хотели не просто убить, а убить так, чтобы все подумали на случайность. Иначе бы просто застрелили.

Гай вздрогнул. Он сидел вторым, и растрепавшаяся причёска старшины время от времени щекотала ему лицо.

— Что ты там дёргаешься? Испугался?

— Нет. Это всё твои волосы. Прости.

Девушка перекинула длинный хвост через плечо себе на грудь.

— Так лучше?

— Угу. Но ведь кто-то же хотел меня убить?

— Подумай, кому ты успел так быстро насолить. И чем.

После некоторых раздумий он высказал предположение.

— Тальстин Демиза очень напрашивалась в помощницы. А я её... хм... обидел.

— Тари? — и без того не отличавшийся теплотой голос старшины похолодал ещё больше, — эта надутая курица?

— Ну с какой-то стороны, конечно... — промямлил слегка удивлённый реакцией Гай.

Голос старшины определённо преодолел точку замерзания воды и продолжил охлаждение.

— Слишком уж любит. М-м-м. Крутить мужчинами. На редкость легкомысленная особа. Отчего-то считает себя красивой. Аллию она тоже голову заморочила.

— И того убили, — констатировал Гай.

Гвейд некоторое время молчала, но потом всё-таки покачала головой.

— Не люблю эту девицу. Но следует быть честной. Думаю, подобное будет слишком даже для неё.

— А её отец? Он ведь уже стрелял в её поклонников?

— Ральс? — голос девушки слегка оттаял, — он неплохой человек. Просто слишком разбаловал дочь. Не думаю. Он как чайник — обожжёт только если горячий. Полагаю в Остроге сложно найти более отходчивого и менее способного на тщательно продуманное убийство человека.

Некоторое время они ехали молча. Солнце опускалось за горы, вершины сосен меланхолично раскачивались на неощутимых в теплом уюте каньона порывах ветра. В кустах галдели перелетавшие с ветки на ветку зеленоватые и коричневые птицы. Сбившиеся назад волосы Гвейд снова щекотали Гаю лицо. Они были тёмные, совершенно прямые, и от них отчего-то пахло мёдом. Всё вокруг было спокойно, мирно и совершенно не располагало к размышлениям о преступлениях и убийцах.

— Руки поправь, — констатировала старшина.

— Э-э-э? Ой! Извини. Сползли.

— Вверх?

Гай оперативно сменил тему.

— С другой стороны меня волнует история с гибелью экспедиции. Аллий к ним часто ездил и мог что-то знать. А один из путешествующих торговцев как-то сказал, что для туземцев подобное нападение странно, и он не представляет, кто из них был способен такое сотворить.

— Пастаахкаавашонда...

— Ась?

— Его так зовут. Значит "подаривший дикое яблоко вынырнувшей".

— Своеобразное имя...

— Обычное. Одного моего родственника звали "льющий воду на двух собак". А его брата... впрочем, это не важно.

— А почему ты решила, что это сделал именно этот, как его, Пастухашаванда?

— Пастаахкаавашонда. Лучше уж зови его Подаривший Яблоко. Почему решила? Просто знаю.

— А легат в Кедровом Броде знает?

— Не думаю...

— Ты это от него скрываешь?

— Нет. Он просто никогда не спрашивал. Но если захочет — ничто не помешает ему это узнать.

— А ты уверена, что на них напал именно этот Подаривший Яблоко? И зачем?

— Что он — уверена. Почему, не знаю... Кстати, твои руки опять сползают.

— Упс... да. Прости.

— Подаривший Яблоко — скверный человек. Как и все батаски. Он был сыном Пришедшего На Место Первым, но что-то не поделил со своим братом — Сверкающей Шапкой. Подарившего изгнали вместе с его людьми. Он ушёл в горы и спелся с нейфскими псами и, как говорят, беглыми шемеканцами. Потому и держится обычно на юге. По слухам у него не так много воинов, и он часто занимается грабежом вместе с бандитами. Его правая рука — Инджанджа — метис, вакойское отродье и беглый висельник. Он пришёл с Таллуки, где, как говорят, убил местного врача. Эта тварь, видать, и уговорила Подарившего иметь дело с шемеканцами. А может и с нашими бандитами. Мерзкий тип. Способен на любую гадость.

В голосе девушки звучало совершенно неподдельное отвращение.

— А мог его кто-то подкупить? Ну, чтоб он перебил геологов? — поинтересовался Гай.

— За деньги эти скоты кого угодно перебьют. Ни чести, ни совести...

Когда они выбрались из каньона в долину, уже почти стемнело. Среди чёрной массы городских зданий мельтешили огоньки.

— Что это? — спросил Гай.

— Похоже на факела. Наверное, они собираются отправить людей на твои поиски.

Она не ошиблась. Подъехав ближе, они увидели толпу на окраине городка. Жёлтые отсветы пламени метались на лицах, делая их странными и неузнаваемыми.

— Кто там? — донёсся предупредительный крик с околицы

— Это я. Старшина Гвейддан. Я нашла телеграфиста.

— Одним куском? Или как?

— Я цел! — крикнул Гай внезапно охрипшим от волнения голосом.

В ответ загремели выстрелы. Ночь разорвали всполохи пороховых вспышек. Гай чуть не грохнулся с лошади.

— Это они в воздух. От радости, — прошипела через плечо Гвейд, — и ради всего благословенного, следи за руками...

Не успел Гай спешиться, как попал в могучие лапы префекта Десдерия.

— Я уж думал, с тобой что случилось!

Он ухватил телеграфиста за плечи и тряхнул так, что у того клацнули зубы.

— И случилось. Я чинил обрыв на обрыве... э-э-э в смысле провод на скалах, и кто-то обрезал трос. Я сорвался и чудом зацепился за куст. Если бы старшина Гвейд меня не вытащила, я бы погиб.

— Старшина! — рыкнул префект.

Девушка, пытавшаяся незаметно раствориться в толпе, и уже почти скрывшаяся за фигурами шефа Муммия и доктора Солариона, остановилась и, щурясь, вышла на свет, образованный факелами собравшихся в кружок вокруг Гая и префекта горожан.

— Я здесь.

— Благодарю. От имени города благодарю. Я тебе этого никогда не забуду.

— Рада служить, префект, — пробормотала старшина без выражения особого восторга на лице.

— Создатель услышал наши молитвы, — убеждённо заметил возникший из темноты Сертий, — вы были в опасности, но творец не оставил вас и протянул руку помощи...

— Вообще-то это была рука старшины Гвейд, — заметил Гай.

— Промысел его способен принимать самые разные обличья, — улыбнулся в ответ Сертий.

— Промысел или нет, но эта рука спасла меня от мук совести...

Гай обернулся и узнал ковылявшего к нему Лустрония. Тот по-прежнему был в подбитом мехом плаще и с охраной.

— Поскольку именно я оказался косвенной причиной событий, то чувствовал бы себя виноватым, случись что-нибудь с нашим новым телеграфистом.

— Не берите в голову. Это мой долг. Даже если б не ваша телеграмма я бы все равно выехал. И отдельное спасибо за лошадь... Она вернулась?

— Именно. И наделала большой переполох. Вы не представляете, какие только жуткие версии не были сразу же придуманы, — засмеялся Лустроний.

Гай поискал глазами в толпе Ральса Демизу и его дочь. Механика нигде видно не было, а Тари он обнаружил недвижимо стоящей на крыльце своего дома. Её плечи были туго обтянуты шалью, концы которой она нервно комкала в плотно сжатых кулачках. Заметив его взгляд, она закусила губу, резко повернулась и молча скрылась в доме. Гаю показалось, что глаза у неё блестели чуть сильнее обычного.

— Если честно. Я бы хотел чуть передохнуть. И, видимо, мне нужно будет написать заявление? — он вопросительно поглядел на префекта.

— Это Запад, сынок, — тот хлопнул его по плечу, — мы не любим бумаг. Отдохни, выспись, и приходи завтра, расскажешь что к чему. Если что — запишем.

Гай благодарно улыбнулся и зашагал в сторону конторы. На пути оказался доктор Соларион. Гвейд и шеф Муммий уже куда-то скрылись.

— Всё в норме? — спросил врач.

— Да. Спасибо. Только одежда слегка обтрепалась, — Гай поправил оставшуюся без пуговиц куртку, — но было довольно тепло.

— Да, ночь очень тёплая. Однако закат красный. К туману или дождю, — заметил доктор, — вы заходили вчера. Если это действительно покушение, я был неправ. Возможно, резок. Ваше расследование и вправду могло быть личным. Прошу прощения, если показался невежлив.

— Значит, вы готовы мне что-то рассказать? — встрепенулся Гай.

— Нет, конечно, — несмотря на равный рост, доктор как-то ухитрялся глядеть на телеграфиста сверху вниз, — у меня на совести и так достаточно смертей.

— Достаточно смертей? — растерянно пробормотал Гай.

— Я же врач, — телеграфисту показалось, что Соларион улыбнулся, но в темноте он так и не понял, шутит тот или серьёзно, — и иногда ошибаюсь. А сейчас я хочу дать вам профессиональный совет. Возможно, он спасёт вам жизнь.

— Какой совет?

— Никогда больше не занимайтесь расследованиями, — он вежливо приподнял шляпу, — честь имею, не буду отвлекать.