Пар, свинец и электричество

Станция была маленькой. Дощатая платформа, три сарая, пара домиков, светлевшая жёлтым деревом новенькая водокачка и ровно один фонарь, сиротливо торчавший из пыльной земли рядом с насыпанной за платформой угольной кучей.

Гай опустил саквояж на доски и огляделся. Тронутые ржавчиной металлические полосы убегали на северо-восток идеально прямой, словно линейка, полосой, постепенно сближаясь друг с другом и растворяясь в мареве горизонта. С противоположной стороны рельсы выходили за платформу шагов на двадцать и обрывались возле наскоро слаженного из шпал отбойника. Разворота не было, и чтобы поезд мог вернуться, к нему либо цепляли два паровоза, либо обратно его приходилось толкать, а не тянуть...

Со всех остальных направлений полустанок окружала степь, убегавшая к синевшим на горизонте зубчатым ширмам хребтов. Жужжали мухи, трещали сверчки, высоко в небе хрипло вскрикивала какая-то птица. Вдали затихал шум уходившего поезда.

Гай спустился по лесенке с платформы и огляделся. Справа от него, привалившись спинами к столбам платформы, сидели на корточках три смуглых широколицых человека, закутанных в насквозь пропылённые накидки-пенулы. Сквозь наполнявшую ткань пыль с трудом можно было разглядеть вытканные разноцветные полосы а из-под расшитых бахромой краёв виднелись босые плоские ступни, явно слабо знакомые с какой-либо обувью. Три непроницаемых лица были неподвижны, а три пары застывших глаз устремлены к горизонту.

Гай прокашлялся.

— Извините, пожалуйста, вы не подскажете...

Старший из сидевших повернул к нему широкое коричневатое лицо с несколькими пучками волос, символизировавших бороду и усы.

— Мар-сайип. Гуариц нет. Олтим гуариц нет, мар-сайип, — произнёс он гортанно.

— Э? — пробормотал озадаченный Гай.

— Олтим гуариц нет, — снова повторил человек, и для пущей убедительности затряс головой, отчего с полей его соломенной шляпы посыпалась какая-то труха.

— "Не говорят по-олтимски" — сообразил Гай, — "как я сразу не догадался".

— Только по-каламберийски, наверное, — подумал он вслух.

— Аспокаи мар-сайип экламберья? — не то спросил, не то удивился сидящий.

По-каламберийски Гай не говорил. Его знание данного языка исчерпывалось дюжиной слов, минимум три из которых были ругательствами. Поэтому он только отрицательно покачал головой в ответ.

Его собедник повернул голову и вернулся к безмолвному созерцанию горизонта. Гай снова огляделся. На веранде ближайшего домика он заметил ещё одного местного жителя, с явным любопытством наблюдавшего за попытками Гая преодолеть языковый барьер.

Местный житель сидел на побитом жизнью, но явно дорогом стуле токарной работы, откинувшись назад так, что передние ножки висели в воздухе, а устойчивость сохранялась только за счёт контакта спинки с фасадом дома. Словно для придания себе ещё более рискованного положения местный житель засунул руки в карманы брюк, и закинул ноги на перила веранды, так что Гай мог созерцать латунные гвоздики, усеивавшие стоптанные подмётки его сапог. Жилет, брюки, галстук и бледное худое лицо с растрёпанными бакенбардами наводили Гая на мысль, что данный абориген наверняка должен владеть каким-либо из более знакомых ему наречий.

Он подошёл ближе и заговорил.

— Извините.

Сидевший перегнал торчавшую между зубов соломинку в другой угол рта, но ничего не ответил.

Гай прокашлялся и добавил.

— ... пожалуйста.

Абориген продолжал хранить молчание. Под ухом жужжал особо крупный слепень. Где-то в голубой бездне над ними продолжала хрипло гикать неизвестная птица.

— Вы не могли бы ответить, — после небольшой паузы выдавил из себя Гай.

— Ну коли ты чего спросишь, шоб и не ответить... — прокомментировал абориген, вернув соломинку на прежнее место.

Гай сглотнул. От жары и сухости в горле страшно пересохло.

— Мне нужно попасть в Острог-на-Альвазе...

Собеседник молчал, явно ожидая продолжения.

— Кх... кхм... извините, в горле пересохло, мне говорили, здесь останавливается почтовая карета. Где я могу её найти?

— Должна быть в полдень, — сообщил абориген, и, прищурившись, глянул в сторону солнца.

Гай поставил саквояж, расстегнул карман и достал часы. Откинул крышку и задумчиво посмотрел на циферблат.

— Но уже... я опоздал?

— Ещё не было сегодня.

— А карета часто опаздывает? — Гай с облегчением убрал часы, — и как сильно?

Местный житель снова посмотрел в направлении солнца.

— Да не слишком. Ежли до заката не приедет, значит опоздала. Но вообще редко. Полтиний точность любит. И лошадей хорошо блюдет. Должен быть скоро.

— Ага, — кивнул Гай, догадываясь, что Полтинием должны звать кучера, — и ещё... Здесь есть что-нибудь попить?

— А как же, — абориген указал зажатой в зубах соломинкой куда-то Гаю за спину.

Тот обернулся и обнаружил возвышавшуюся там водокачку.

— Ага, — повторил он довольно разочарованно.

Немного потоптавшись, он развернулся и вышел на край степи. В пожухлой траве просматривалась не то чтобы дорога, скорее довольно тонкий намёк на колею. Возле стояли фонарь и дощатая скамья, вкопанная в землю.

Он сел на пыльные доски и поставил рядом саквояж. За последнее время он понял каким словом можно исчерпывающе описать Окциденталию. Это слово — "пустота". И крошечная станция, затерянная между бескрайней степью и бездонным небом, была квинтэссенцией этого слова. Практически его пределом.

Когда он впервые увидел континент, причалив в Новом Аврелианке, так ещё не казалось. Прибрежную равнину заполняли ряды приземистых деревянных построек, сливавшихся позади в море гонтовых и черепичных крыш. На широких улицах бурлила толпа, а разложенные гигантскими штабелями в огромном порту строевой лес, тюки хлопка и мешки зерна выглядели зданиями отдельного города. Ещё более кипучего и населённого чем сам Аврелианк.

А потом была река. Огромная и пустая. С шедшего по фарватеру парохода берега начинали затуманиваться и люди там казались муравьями. До того самой широкой рекой, виденной Гаем, была Вайо под Линдобоной. И по сравнению с этой она была совершенно не солидна.

— А это ещё не река, — сказал ему кто-то из попутчиков, в ответ на удивлённое замечание, — вот увидите Таллуку. То действительно река. Самая большая в мире! Шире Фая.

Гай был воспитанным молодым человеком и ничего не ответил. Хотя прекрасно знал из курса географии, что Таллука была хоть и действительно шире Фая, но всего лишь третьей в мире после Суана и Чжуан-Хоа, хотя некоторые гидрографы и считали последние две одной и той же рекой.

Тем не менее, когда он стоял на берегу Таллуки и, ожидая парома, глядел на тянувшуюся до горизонта водную гладь, Гай понял, что представить себе реку более широкую он не может.

А ещё степь. Бесконечная от неба до неба. И пустая. Он знал, что во время миграций её должны были заполнять бесчисленные стада диких животных, но то ли сезон был неподходящий, то ли железная дорога их распугала, но в основном ему на глаза попадались белевшие по сторонам кости бизонов, лошадей и мамонтов, да небольшие стада антилоп.

Новый Свет был пуст, чужд и странен. Древний мир, всё ещё живущий по своим законам, не включавшим в себя человека и его железные игрушки.

Какой-то новый шум вывел Гая из размышлений. К станции подъезжал дилижанс. Скорее всего на этой пустой равнине его можно было заметить уже давно, но видимо он слишком глубоко задумался. Гай встал и нетерпеливо ожидал, пока карета остановится.

Дилижанс оказался довольно массивной и грубовато сделанной каретой, выкрашенной облупившейся чёрной краской. Тащили его четыре запряжённые парами лошади. Кучер, видимо тот самый Полтиний, был рослым малым, одетым в свободную фланелевую рубаху и зверски потёртые и когда-то синие парусиновые штаны. Лицо он закрывал от пыли шарфом, отчего верхняя часть, вокруг глаз, казалась бурой, и издалека можно было подумать, что он носит очки-консервы. Кудлатая шевелюра от той же пыли и воздействия солнца приобрела совершенно неописуемый паклевый цвет, а шея сзади — почти шоколадный.

— Э-э-э... — начал Гай.

— Чё? — кучер стянул шарф на сторону и звучно сплюнул в пыль под ногами.

— Мне... э-э-э... в Острог-на-Альвазе. Надо.

— Угу, — кивнул Полтиний, — десять квинаров.

— Конечно, — кивнул Гай, и с некоторой растерянностью огляделся, пытаясь найти что-то напоминавшее билетную кассу, — а платить вам?

— Ну можешь ещё кому, но я тогда тебя не повезу.

Гай суетливо протянул монеты кучеру. Тот покрутил их с разных сторон, попробовал на зуб, и вопросительно глянул на саквояж.

— Это всё?

— Да.

— Тогда лезь прямо с ним, пассажиров мало, а возиться с багажником мне лень.

Гай подобрал багаж и направился к дилижансу. Краем глаза он заметил, что его первый собеседник покинул веранду, как-то исхитрившись при этом не упасть со стула, прихватил по дороге ведро и занялся лошадьми.

По сравнению с пустой, наполненной солнцем и жарой, равниной внутри кареты было тесно, темно и ещё более жарко. Пассажиров действительно оказалось немного. Точнее один.

На переднем сидении располагался худой долговязый человек затянутый как в чехол в узкое чёрное одеяние из тонкого сукна с лиловой отделкой. Через широкий ворот просматривались накрахмаленные воротнички нижних туник. Выбритая до полированного блеска голова была увенчана цилиндрической шапочкой без полей. Лицо у него было длинное, узкое, почти кофейного цвета с крупным, выступающим носом и большими воловьими глазами. В руках он держал небольшой дорожный томик в кожаном переплёте.

— Добрый день, вежливо поздоровался Гай со священнослужителем.

— Да будет на тебе благословение, друг мой — произнёс тот неожиданно глубоким баритоном, — Сертий Птепс моё имя.

У него был восточный акцент, но довольно лёгкий и быстро перестававшийся замечаться.

— Гай Нердий... Гай Нердий Коналла, к вашим услугам, — свою фамилию Гай недолюбливал за неблагозвучие, провинциальность и довольно заметный намёк на сомнительность происхождения, при том, что никаких варваров или вольноотпущенников в семейных записях не числилось, — еду в Острог-на-Альвазе.

— По коммерческой надобности, полагаю? — осведомился Сертий.

— Почему вы так решили?

— На первый взгляд вы не производите впечатление человека, зарабатывающего на жизнь, топором, киркой или винтовкой. Так что методом исключения я предположил, что вы зарабатываете на жизнь с помощью денег.

— Вы чуть ошиблись. Я служащий. Телеграфист. Мастер-телеграфист. Представляю Центральную Телеграфную Компанию. Меня назначили ответственным за контору в Остроге.

— Вот как? — в больших тёмных глазах Сертия мелькнуло что-то похожее на сожаление, — Какая жалость. Вы так ещё молоды...

— И что? — ощетинился Гай, — я вполне могу справиться со своими обязанностями. Более чем могу. Вот увидите.

— Нет, нет. Вы неправильно меня поняли... я совсем не это имел в виду... совсем не это, — всплеснул руками Сертий, — ничуть не сомневаюсь, что Компания очень тщательно выбирала кандидатуру на этот пост. Очень тщательно...

— Конечно. Меня утвердил сам генеральный директор в Новом Аврелианке. Он сказал, что я наиболее подходящий из претендентов.

Сертий окинул Гая оценивающим взглядом.

— Несомненно генеральный директор очень разумный и предусмотрительный человек. И весьма экономный...

Гай откинулся на спинку. Судя по звукам и вдрагиванию экипажа, они должны были вот-вот отправиться.

— Да — спросил он у собеседника, — а что случилось с моим предшественником? Я слышал он внезапно умер. Вы его знали?

— Конечно же знал. Острог — небольшой город. Все всех знают. И уж тем более все знали старину Аллия. Очень жизнерадостный был человек. Прекрасный рассказчик. Знал массу историй. К сожалению... кхм... зачастую недостаточно благочестивых и нравоучительных. А иногда даже очень... кхм... недостаточно благочестивых.

— А что с ним случилось? Вы в курсе?

— Я? Несомненно. Ведь мне приходится готовить всех горожан, когда наступает их время. И Аллия тоже... да.

— Так как он умер? От чего.

— Умер как умер. Обычное дело. От пули. Трёх пуль. Беднягу застрелили. Из револьвера. В упор. В голову. М-да. Я вам говорил, что мне пришлось... м-да.

Птепс сокрушённо покачал головой.

— Набег туземцев? — Гай нервно поёжился.

— Нет. Что вы. В наших краях их почти что и нет. Не то, что в горах. Острог-на-Альвазе очень спокойное место. Мирное. Даже цивилизованное. Именно. Цивилизованное.

Он замолчал. Дилижанс тронулся.

Не выдержав молчания, Гай спросил.

— Альваза это река?

Сертий кивнул.

— А почему она так называется? Это что-то значит?

— По-каламберийски это значит "река". Просто река. Ну точнее река будет ал-вадджо. Но шемеканцы все страшно шепелявят. Поэтому говорят "альвадза".

Гай снова поёжился. Город без имени на реке, называющейся "река", в глубине континента, символом которого может быть слово "пустота". Прекрасное начало карьеры...

Над заметно приблизившимися за день езды горами разливался закат. Пурпурные, алые и бирюзовые оттенки перетекали один в другой, словно краски, разлившиеся по палитре забывчивого живописца.

Дилижанс остановился ещё засветло. Румба за два до заката. Солнце уже цеплялось понемногу за невысокие горы впереди, но смеркаться ещё даже не начинало. Вокруг лежала та же степь, разве с сухими кустами по ложбинкам. Её однообразие нарушал только правильный ряд телеграфных столбов, тянувшийся через всю равнину. Основание каждого из них было обмотано уже начавшей ржаветь проволокой где-то на высоту человеческого роста. Причина Гаю была непонятна, но спросить он постеснялся. Всё-таки именно он здесь был телеграфистом.

Кучер первым делом распряг лошадей. Проверил запас воды в бочонке под сиденьями, но сразу поить не стал. А вот Гай смог напиться вдоволь. Вода в кожаной фляге сильно отдавала не то металлом, не то болотом, но он не обращал на это внимания. Пока он утолял жажду, а Полтиний возился с лошадьми, Сертий, неожиданно сноровисто для его рода занятий и сана, развёл костёр. Не успел Гай отвернуться, как тот откуда-то раздобыл сухих веток, высек огонь и вот уже вокруг потянулся терпкий запах дыма. Будущий мастер-телеграфист вдруг почувствовал себя до жути бесполезным и даже слегка расстроился.

Полтиний, тем временем, достал из-под козел тяжеленный карабин. Старый, ещё дульнозарядный, капсюльный. Толстый восьмигранный ствол отливал маслянистым блеском, и кое-где на нём проступала основательно стёршаяся гравировка. Кучер, вооружившись хранившимся рядом с карабином инструментом, аккуратно разрядил оружие. Протёр рукавом пулю, вытряхнул служившую пыжом восковую бумажку, высыпал порох в пороховницу и старательно вычистил ствол. Потом стал заряжать снова.

— Хлопотно, — сказал он в ответ на взгляд Гая, — но уж точно знаешь, что порох не отсырел и ствол не забился. Да и делать вечерами всё одно в степи нечего.

— А почему не взять казнозарядную? — спросил тот, — и бьёт дальше и перезаряжать быстрее.

— Мы не охотники. А ночью темно. Накоротке если промахнёшься, всё одно уже перезарядить не успеешь.

Он опустил в ствол палец, развернул пару раз, вытащил и посмотрел на свет. Палец был чистым.

— Вот так-то, — добавил он к сказанному раньше.

— Вокруг совсем никого, пусто, — заметил Гай, — в кого стрелять? Или ночью зверей больше?

— Немного больше. Но это сейчас. Лето. Сухо. Зверь ушёл либо на север, к леднику, либо в горы. Там трава зеленее. Но скоро пойдут дожди. Потом начнёт холодать. Зверь вернётся и пойдёт дальше на юг, зимовать. Вот тогда здесь будет не протолкнуться.

— Понятно, — кивнул Гай.

— А могут и дикари пожаловать, — добавил кучер, — а это совсем худо.

— Туземцы?

— Они в степи редко бывают, — вмешался Сертий, — только весной и осенью, когда проходят небольшие охотничьи партии.

— А летом и зимой? — Гай задал вопрос и почти сразу же смутился; взрослый человек, а ведёт себя как любопытный школяр.

— Летом здесь не на кого охотиться. А зимой, — Сертий потёр гладкую щёку, — зимой в здешней степи я и врагу не пожелаю кочевать.

У Гая были и ещё вопросы, но он решил выглядеть солиднее и промолчал. Теперь он сидел, опершись спиной на колесо дилижанса, и смотрел как темнеют над горами закатные краски. В бархатной толще неба проступили ранние звёзды. Он не слишком любил астрономию, но Вечерние Звёзды то знал. Их было видно уже обе — верный знак, что солнце ушло за горизонт и начинается ночь. Пронзительно голубой бриллиант, в котором при остром зрении можно было разглядеть крошечный серп, и яркая белая искорка рядом. Вечная пара. Планета и её спутник. Астрономы всё спорят о причине её чистого голубого цвета. Древние считали её сапфиром, а нынешние больше склонны предполагать, что планета состоит из воды. И даже, что в её океанах может быть жизнь.

Он посмотрел наверх. Звёзд становилось всё больше. Луны ещё не взошли. А небо здесь было чистым и глубоким. Внезапно Гаю пришла в голову мысль. А ведь, скорее всего они втроём — единственные люди на десятки миль вокруг. И от этого ощущение чуждости и пустоты окружавшего мира только усилилось. Как всё ж таки ещё малы достижения человечества со всеми его паровыми машинами и разнообразными устройствами. И как огромен мир. Сможет ли человек его подчинить? Нужно ли человеку его подчинять? Ему вспомнился бурливший в академиях научный спор, как раз достигший пика, когда он уезжал в Окциденталию. Сторонники версии естественного отбора доказывали, что виды животных могут изменяться со временем, и все ныне живущие организмы развились из крайне малого числа исходных форм, благодаря эволюции. Их противники указывали на прерывистый характер ископаемых находок и отсутствие видов, из которых могли возникнуть те или иные современные животные и растения. На что первые ссылались на недостаточную исследованность древних пород и ископаемых останков, попутно обвиняя противников в том, что те встают на религиозную, и даже еретическую, точку зрения, ибо не способны объяснить вспышки разнообразия и появления новых видов. Ведь живые организмы не могут появиться из ниоткуда, словно кто-то взял и открыл ворота в гигантский зоопарк, выпустив на волю очередную партию дожидавшихся своего времени животных. Аргумент был сильным и вынуждал противников эволюции на некоторое время затихнуть.

Не удержавшись от хулиганского искушения, Гай поинтересовался у Сертия, что он обо всём этом думает.

— Не знаю, — пожал тот плечами, — создатель, в бесконечном милосердии своём, не дал человеку всеведения.

— Вы полагаете, что знание — это зло? — предчувствуя спор, поинтересовался Гай.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — резюмировал свой взгляд на проблему кучер Полтиний, убрал карабин и завернулся в одеяло.

— Если бы это было так, — заметил Сертий, — создатель бы не дал человеку и разума.

— Тогда почему всеведение плохо? — не унимался будущий телеграфист.

— Представьте себе, что вы знаете всё на свете, — улыбнулся священнослужитель.

— Представил.

— И что вы теперь будете делать?

Гай задумался.

— Ну, наверное... не знаю.

— Вот то-то и оно. Идеал должен быть недостижим. Иначе не к чему будет стремиться, — он подбросил в огонь очередную веточку, — если хотите, ложитесь спать в дилижансе. Может быть душновато, но зато не замёрзнете, когда к утру станет прохладно.

К утру действительно заметно похолодало, и чтобы хорошенько согреться Гаю пришлось потратить довольно много времени на гимнастику, которую он не слишком-то любил. Завтрак из сухарей, сыра и ветчины добавил ещё немного тепла в жилы. Затем Полтиний тщательно притоптал и залил остатками кипятка угли — не хватало ещё пожара в степи — и дилижанс покатился дальше, вдоль линии оплетённых проволокой столбов. Её назначение не давало Гаю покоя. По его прикидкам на эту оплётку проволоки ушло не меньше, если не больше, чем на провода. Некоторое время помучившись, он всё-таки осторожно спросил попутчика.

— Здесь использована редкая технология столбов с проволокой. Даже странно, почему они на неё решились.

— Почему странно? — удивился Сертий, — иначе звери так погрызут столбы, что уже через год придётся всё менять...

— А-а-а... — только и смог ответить Гай, которому столь очевидная мысль за сутки так в голову и не пришла.

Ближе к полудню карета остановилась.

— Что-то случилось? — подскочил задремавший было Гай; услужливое воображение моментально нарисовало ему сцены, одна драматичнее другой.

— Можем посмотреть на Острог. Красиво, — сказал Полтиний, снимая с лица защищавший его от пыли шарф.

Гай никак не ожидал наткнуться в своём кучере на сентиментальность, однако следовало признать его правоту. Картина открывалась действительно впечатляющая.

В нескольких десятках шагов впереди степь кончалась. Она не изменялась, не переходила в какой-то другой ландшафт. Она просто кончалась. Как отрезанная гигантским ножом. Равнина, по которой они всё это время ехали, обрывалась в пропасть. Перед ними лежал гигантский откос, уходивший вниз, наверное, на пару стадиев. Ну на полтора — точно.

От его подножия начиналась широкая долина, изумрудно-зелёное дно которой резко контрастировало с выгоревшей бежевой степью наверху. По дну каньона замысловато петляла серебристая речка. Даже отсюда на ней были видны отдельные перекаты и пороги. На противоположном её берегу раскинулся посёлок. Левее особняком стояли длинные постройки, почти достигавшие берега. Судя по жёлтым штабелям рядом — лесопилка. Брёвна с такого расстояния казались похожими на спички. С правой стороны, заметно выше по течению, виднелись прочие здания. В основном они сгрудились не у воды, а ближе к противоположному склону долины. Почти сразу за ними местность начинала повышаться, переходя в холмистые кряжи, поросшие тёмно-зелёным лесом. Ещё дальше, сколько хватало глаз, тянулись холмы, постепенно переходившие в невысокие горы.

— Долина Альвазы, — сказал Сертий, — и Острог-на-Альвазе.

Гаю город показался мелким. Даже слишком. Скорее посёлок. По меркам цивилизованного мира — деревня. И не слишком большая.

— Я думал, что Острог это крепость, — сказал он.

— Ну в общем оно так и есть. Точнее было. Острог поставили двадцать лет назад как гарнизонный форт. Но потом гарнизон перешёл дальше на юг. Вниз по Альвазе к Кедровому Броду, что на Южной Тропе. А остатки крепости жители разобрали на дрова и стройматериалы.

— Вы не боитесь нападения?

— За двадцать лет туземцы ни разу не нападали. А больше здесь некому. До шемеканской границы далеко.

— Она там? — спросил Гай, посмотрев налево, где горы были повыше и постепенно уходили дальше назад, к западу.

— Где-то там... — пожал плечами Сертий, — суть в том, что никто не знает толком, где точно. Ближайшие шемеканские посёлки на много дней пути к югу. На излучине Красной Реки. А между ними и нами — горы, лес и степи. И что там считать границей — кто знает. Привыкайте к тому, что в этих местах нет по существу территорий и границ. Только посёлки и дороги. И ничейная земля между ними. То же и на спорных территориях на северо-западе. Там даже картографы толком не знают, где чьё. Хотя не думаю, что нам сейчас это важно. Путь нас ждёт ещё долгий.

— Долгий? — Гай посмотрел на лежавшую перед ним долину и задумался, — а как мы туда спустимся?

— Были бы пешие, по любой тропе спустились, — сказал Полтиний, — но на колёсах придётся сделать крюк до съезда. На месте будем только к вечеру.

Съезд в каньон оказался большим оврагом, промытым в склоне далеко к югу от телеграфной линии. Достаточно широким и пологим, чтобы там могла пройти карета. Лишь в нескольких местах были подложены деревянные настилы, жутко гремевшие под колёсами.

За оврагом их путь шёл уже по дну долины. Здесь колею было видно достаточно хорошо, и её, пожалуй, можно было даже смело назвать дорогой. По сторонам Гай разглядел несколько ферм — приземистые бревенчатые домики, окружённые тщательно покрытыми загонами для мелкого скота, амбарами и хозяйственными постройками. Равнину между ними заполняли небольшие поля и огороды. Лёгкий ветер гнал волны по тёмно-зелёным озёрам ячменя и качал длинные,только начинающие зреть, початки крупчатницы. Ближе к домам можно было различить перистые листья батриоли и раскидистые кустики бобов. Там и сям, дополняя идиллическую картину, гротескными фигурами торчали пугала.

Дилижанс пересёк реку по капитальному деревянному мосту, неожиданно высоко поднятому над водой. То ли Альваза была склонна широко разливаться, то ли его строители опасались ледохода. За мостом дорога сворачивала направо и шла вдоль реки, мимо лесопилки, прямо к городу.

— Лесопилка работает только для Острога, — уточнил Сертий, видя любопытство Гая, — на продажу лес рубят южнее, за излучиной. Там река глубже, и можно сплавлять брёвна в любое время, пока на реке нет льда. Дерево — основное, что город производит.

— Это всё, чем вы живёте?

— Нет. Ещё есть меха, золото, самоцветы, мамонтовая кость... Но их мы не производим — перекупаем у охотников и старателей, либо торговцы выменивают их у туземцев. Ну и частенько здесь проходят разные экспедиции. Военные или географы, когда как. Но и тем, и другим одинаково нужны жильё, припасы и, конечно же, телеграф...

Птепс улыбнулся.

Дилижанс сделал последний разворот и въехал в город. Полтиний не ошибся. Уже вечерело. Солнце ушло за горы, и городок погрузился в тень. Только на лежавшем за рекой обрыве ещё играли солнечные отсветы.

— Вот и ваш новый дом, — сказал Сертий, указывая на одно из бревенчатых строений.

Гай взял саквояж и подошёл ближе. Это была одноэтажная рубленая постройка с двускатной гонтовой крышей. От прочих её отличали только шедшие к коньку от ближайшего столба провода и располагавшаяся над дверью вывеска. Неглубоко, но аккуратно вырезанные на доске буквы гласили:

КОНТОРА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ТЕЛЕГРАФНОЙ КОМПАНИИ. ГЛАВНЫЙ ПОЧТАМТ.

Чуть ниже и заметно мельче:

Просьба стучать. Ночью приёма нет.

— Эй, — окликнул его сзади Полтиний.

Гай обернулся.

— Ну раз ты теперь здесь главный, то держи, а то уж надоело взад-вперёд возить...

И кучер вручил ему здоровенный парусиновый тюк с чем-то, на ощупь сильно похожим на конверты.

Гай бросил саквояж и прижал тюк к груди.

— Ну бывай, — Полтиний махнул ему рукой и полез на козлы.

— Прошу меня простить, — вздохнул Сертий, — но у меня тоже есть несколько срочных дел. Надеюсь, завтра утром мы снова увидимся. Я представлю вас горожанам...

— Представите? Всем?

— Нет, самым важным. Остальных вы быстро сами узнаете, — в сумерках было не видно улыбается он или нет.

— Спасибо, — пробормотал Гай.

Дверь оказалась не заперта, и он вошёл внутрь. Переднюю половину дома занимала большая комната с двумя окнами в левой стене. Сзади, рядом с входной дверью, располагалась коллекция рогов. То ли трофеи, то ли вешалки для одежды. Гай точно не понял, и шляпу предпочёл держать в руках. Саквояж и тюк с почтой оставил на полу, а сам прошёл дальше, разглядывая комнату.

По боковым стенам были расставлены скамейки. Попалось и несколько стульев. У дальней стены, поперёк комнаты располагался длинный прилавок с запылённым письменным прибором. За ним можно было разглядеть полускрытый ширмой телеграфный аппарат. В конторе висела мёртвая тишина, лишь доски чуть поскрипывали под ногами. Воздух был застоявшийся, пыльный, но сухой и не затхлый. Откидывая прилавок, Гай попал рукой в паутину.

В стене за прилавком располагалась дверь. Открыв её, Гай попал в коридор, освещённый боковым окном. Из коридора вели две двери. Одна вправо, другая вперёд, в самый конец дома. Гай открыл сперва боковую. В полутьме можно было разглядеть кровать, стол, сундук, ещё какую-то мебель. На стене висела одежда, а возле входа стояла пара сапог.

— "Спальня и кабинет", — подумал Гай и закрыл дверь.

Подошёл ко второй двери и толкнул. Там было темно, немного приглядевшись, он различил верстак с инструментами, мотки запасных проводов и лестницу на чердак.

— Понятно... — пробормотал он, и вернулся в приёмную.

Здесь было по-прежнему тихо и сумрачно. Отбрасываемые мебелью тени переплетались с бликами света из окон, сплетаясь в причудливые узоры и силуэты.

Гай положил шляпу, которую так и держал всё время в руке, на прилавок.

— Добрый вечер, — сказала одна из теней.

— А?! — Гай чуть не подпрыгнул.

— Меня зовут Тават ван-Дуэрфа, с вашего позволения, — сообщила тень, подходя ближе, — я имею честь содержать здесь магазин и склад.

— Очень приятно, — пробормотал Гай, стараясь не слишком клацать зубами.

Тень подошла ещё ближе и оказалась широколицым, невысоким и остроносым человеком с изящными усиками и в необычайно аккуратном костюме. В руках он держал светлую и довольно широкополую шляпу.

— Я так понимаю, вы наш новый телеграфист? — уточнил гость.

— Д-да... — Гай попытался улыбнуться, — как вы вошли?

— Было не заперто. Я не вовремя?

— Нет-нет. Всё нормально. Чем могу служить? Боюсь, что некоторое время я буду не в силах использовать телеграф и почту. Но самое большее пару дней.

— О, нет. Я не с этой целью, — всплеснул руками гость, — просто я счёл, что в текущих обстоятельствах вам может быть уместна моя помощь.

— Помощь?

— Как я уже имел возможность сообщить, я имею честь владеть магазином и складом. Поэтому если вам вдруг что-то понадобится... — он оглядел контору, — например осветительное масло или свечи, то вы всегда можете рассчитывать на поддержку и понимание с моей стороны.

— Ясно... — Гай уже практически взял себя в руки, но на многосложные ответы его пока не хватало.

— С другой точки зрения, если вдруг мне... — торговец ещё раз оглядел контору, — может быть пройдём в более уютное место? Здесь темно, как в могиле.

Более уютное место оказалось городской таверной. Там действительно было заметно комфортнее, чем в неосвещённой и заброшенной конторе.

— Салют, Тават, — приветствовал их худощавый кабатчик в накрахмаленном фартуке, — и вам, дон Коналла, тоже не болеть.

— Благодарю, — смутился Гай, слегка удивлённой скоростью, с которой о его прибытии стало известно.

— Что будет пить уважаемый дон? — уточнил кабатчик, — меня зовут, Костлявый Пим Сильвей, если что. А это мои сотрудники... Так, на всякий случай.

Он указал на двух мужчин, расположившихся у дальней стены. Один, рослый и коренастый, с красным обветренным лицом и обрамлявшей лицо золотистой бородой, тоже был в фартуке и с неожиданной для огромных ладоней сноровкой протирал стаканы. Второй, худой, жилистый, в чёрном жилете и полосатой рубашке просто сидел, откинувшись к стене и сложив руки на груди. Больше всего в его недвижной фигуре Гая впечатлили выцветшие серые глаза под кустистыми бровями и револьвер на боку.

Кроме них в зале было довольно пусто, что слегка удивило Гая, ожидавшего вечером несколько большего оживления. По углам сидело около дюжины посетителей, которых он не смог толком разглядеть. Рядом с большим лакированным полихордом дремал щуплый человек в рубашке с закатанными рукавами, видимо музыкант. У ведущей наверх лестницы перешёптывались две смуглые девушки, завёрнутые в расшитые магнолиями и гибискусами шали. Близ задней двери возилась с вёдрами массивная коренастая фигура в неказистом платье и с очень тщательно и замысловато выплетенной маслянисто чёрной косой вокруг головы.

Осмотревшись, Гай отрицательно покачал головой, в ответ на вопросительное лицо кабатчика.

— Зря, — отечески заметил Тават ван-Дуэрфа, приглаживая тщательно зачёсанную и напомаженную волнистую чёрную шевелюру, — у Костлявого Пима лучшая выпивка минимум на пятьсот миль вокруг, уж поверьте. Нам, коммерсантам, частенько доводится путешествовать.

— Ну, может быть, если только совсем немного... — нерешительно пробормотал Гай.

Тават кивнул, и Пим за ручку вытащил из-под прилавка зелёную стеклянную бутыль.

— Фирменное.

Вино оказалось и вправду довольно приличным. В забегаловке рядом с академией поили хуже.

— Вам, как человеку здесь новому, — начал ван-Дуэрфа, — безо всяких сомнений, в первую очередь необходимо будет завести ценные знакомства.

Гай согласно кивнул, разглядывая густую тёмную жидкость в стакане.

— И я, и досто... хм... досточтимый дон Пим будем рады всемерно... Верно, досточтимый дон?

Тот молча кивнул. Девицы у лестницы дружно захихикали, прикрываясь одним на двоих веером.

— Я здесь владею универсальным магазином...

Кабатчик едва заметно хмыкнул, на что коммерсант ответил ему гневным взглядом.

— ...магазином, — с напором повторил Дуэрфа, — и складом.

— Складом? — удивился Гай, подумав, что вино определённо было лучше, чем показалось ему вначале.

— Именно. Я сдаю его всем желающим. А их много. Зимой, особенно. Поэтому если вы, вдруг, решите заняться каким-нибудь бизнесом, то я с огромной радостью предоставлю вам необходимые помещения...

— Бизнесом? Нет, нет... Я телеграфист.

Гай попытался собрать мысли, но они явно начинали как-то неуправляемо расползаться.

— Конечно. Но вот вашему предшественнику, мир его праху, это совершенно не помеша...

— Предшественнику? — часть мыслей Гая смогла приобрести единое направление, — да, я вот что хотел спросить... Говорят, его убили?

Стало очень тихо.

Ван-Дуэрфа нервно пожевал нижнюю губу. Костлявый Пим невозмутимо протирал очередной стакан.

— Как это случилось? — не замечая тишины, поинтересовался Гай.

— Ну... это... — коммерсант почесал затылок, — его застрелили когда он выходил из таверны. Только не придавайте этому излишнего значения. Подобные инциденты не должны омрачить вам картины нашего города. Подобные случаи у нас крайне редки. Крайне... Правда, Пим?

— Исключительно редки, — заверил худой кабатчик.

Гай с некоторым удивлением осмотрел пустой стакан.

Ван-Дуэрфа кивнул. Пим Сильвей снова достал бутыль.

— Но я... — робко запротестовал телеграфист.

— За счёт заведения, — Пим наполнил стакан до краёв.

Гай обхватил тёплый глиняный цилиндр и отхлебнул.

— Редки, говорите?

— Исключительно — с крайней выразительностью даже не выговорил, а скорее продекламировал ван-Дуэрфа, — жители нашего славного города Острога крайне редко становятся жертвами перестрелок.

— Если только не вздумают начать подкатываться к дочке Демизы, — донеслось из-за спины, — старик хватается за пушку, как только ему померещится, что у кого-то есть планы на его девчонку...

Гай удивлённо обернулся. Он и не заметил, как зал таверны начал заполняться. Людей стало больше, полихордист очнулся от дремоты и начал тихонько наигрывать что-то мелодичное. Девицы покинули свой пост у лестницы, и неспешно фланировали по залу, покачивая бёдрами, и постреливая глазами в сторону Гая. Тот подумал, что глаза у девушек красивые, большие, тёмно-карие с пышными густыми ресницами.

Стакан выскользнул из пальцев, ударился в доски пола, выплеснул тягучую красноватую жидкость на солому и расселся на две половины.

— Ох, какая неудача... — покачал головой коммерсант.

— Извините, — пробормотал Гай и икнул.

— Ничего страшного, — отмахнулся кабатчик, и повернулся к золотоволосому детине позади, — Регинхари, позови Швабру.

Тот кивнул, оставил протираемый стакан и пошёл к задней двери.

Гай обеими локтями навалился на прилавок. Мысли в голове путались, а таверна явно пыталась начать медленно вращаться.

— По новой? — ван-Дуэрфа придвинул ему ещё один стакан.

— Я н-не пью... — пробормотал Гай, пытаясь собраться с мыслями.

— Да что тут пить-то? — удивился тот.

Гай машинально отхлебнул и поставил стакан.

— Г-гы...

Он покосился в сторону. Рядом стояла коренастая женщина, которую он раньше видел у задней двери. В руках она держала тряпку.

Ван-Дуэрфа мягко отодвинул его вместе со стулом. Служанка нагнулась и стала вытирать пол. Её движения показались Гаю какими-то непривычными, не то чтобы неуклюжими, но странными. Она подобрала осколки стакана и выпрямилась. У неё было некрасивое, даже уродливое лицо. С землистой кожей, мясистыми губами и большим носом. И глаза. Огромные, совиные глаза, с красновато-карей радужкой и чёрными как ночь, пульсирующими на свету зрачками, утопающие под тяжёлыми мохнатыми бровями, почти сливавшимися с маслянисто-чёрной жёсткой причёской.

— Можешь идти, Швабра, — сказал Пим, — служанка развернулась и чуть вразвалку зашагала обратно к задней двери.

Гай отёр лоб и задумчиво оглядел полупустой стакан.

— Почему Швабра? — спросил он, — странное прозвище.

— Она убирается в таверне, — пожал плечами кабатчик, — потому и Швабра.

— А она не обижается?

— С чего ей обижаться? — искренне удивился Пим.

Гай ещё раз внимательно посмотрел на стакан. Тут до него дошло.

— Но... она же... вы же... вам не страшно?

— Ну что вы, дон Коналла, — всплеснул руками ван-Дуэрфа.

— Гай, — машинально поправил он торговца.

— ...дон Гай. Она же женщина. К тому же воспитывалась среди людей практически с детства. Поверьте. Она совершенно безобидна.

— И позволяет мне экономить на освещении при ночной уборке, — мимоходом заметил Пим.

— А вот это совершенно необязательно, дон Пим, — встрепенулся ван-Дуэрфа, — мои свечи весьма дешёвы и ваша мелочная экономия...

— Ну, я думал... — начал Гай.

— Выбросьте из головы, — махнул рукой коммерсант, — лучше обратите внимание на кого-нибудь из девушек. Вот, например, очаровательная Табилита.

Он подозвал одну из фланировавших девиц.

Та подошла ближе и улыбнулась. Гай улыбнулся в ответ. В начале девушки не показались ему красивыми или очаровательными, но сейчас его мнение определённо изменилось.

— Добрый вечер, с-суд... сударыня, — пробормотал он, отодвигая стакан и намереваясь поцеловать девушке руку.

— Привет, — игриво заметила Табилита, улыбаясь в веер, — если благородный дон хочет...

Что именно он должен был хотеть Гай так и не узнал, потому что полированная доска стойки внезапно ударила ему в лоб.

Следующее утро определённо было не самым лучшим в его жизни.

— Ну, разве же можно так, молодой человек, — Сертий Птепс сокрушённо покачал своей бритой головой в чёрной шапочке, — Тават начинал как бродячий торговец с туземцами, его и ведром сильфейной водки с ног не свалишь... А вы. Вот прям так. Уставши. Не закусывая.

Он ещё раз покачал головой.

— Я... не... здесь есть что-нибудь попить? — Гай сполз с кровати и с некоторым удивлением оглядывал небольшую комнату с бревенчатыми стенами, в которой он со второй попытки опознал спальню-кабинет телеграфной конторы.

— Тари, принеси настойку, — распорядился Сертий.

Гай жадно отхлебнул тёплую жидкость. Вкус был ужасный.

— Брр... — он замотал головой.

Однако мысли определённо начали проясняться. Гай протянул стакан и только сейчас обнаружил стоявшую перед ним невысокую и слегка, скажем так, пухленькую, девушку. Гай рассмотрел круглое румяное лицо, пышные тёмные волосы, отливавшие старой медью на пробивавшемся сквозь мутное окно солнце, и глаза цвета лесного ореха. Карие с зелёным ободком.

— Меня зовут Тари, — сказала девушка.

— Просто Тари? — пробормотал Гай, но тут же спохватился, — Гай Нердий Коналла, к вашим услугам, сударыня.

Он судорожно попытался застегнуть ворот рубашки.

— На самом деле полностью Тальстин Демиза, — чуть смутилась девушка, — но на мой вкус Тальстин это слишком официально, а фамилия... фамилия мне не нравится.

— Почем... — начал было Гай и тут же густо покраснел, вопрос был слишком наглым.

— Просто на арругийском "демиза" значит — "тот, кто с гор", — ничуть не смутившись, уточнила девушка, — поэтому кто-то может подумать, что мы какие-то дикие горцы, а не уважаемые люди. Вы даже не представляете себе как это неприятно...

— Представляю, — вздохнул Гай, которого тоже не слишком вдохновляла собственная фамилия.

— Так что зовите меня просто Тари, это сокращение от Тальстин.

— Сокращение, но... вы же арругийка? — с некоторым удивлением начал было Гай, но тут же покраснел ещё гуще.

Путаница "р" и "л" была предметом бесконечных шуток и насмешек над арругийским выговором, как и проблемы с глухими и звонкими..

Девушка кивнула, либо не заметив двусмысленности, либо проигнорировав её.

В голове Гая болтались отрывки воспоминаний о прошедшем вечере. Неожиданно из их мутного водоёма всплыла одна из фраз.

— Вы сказали, Демиза?

— Да, но почему... ах, вам уже, наверное, рассказали...

— М-м-м... я не хотел... на самом дел... я... — Гай покраснел бы ещё больше, если это только было возможно.

— Не вельте, — горячо воскликнула девушка, — это всё неправда. Мой отец действительно очень меня любит, но он совершенно не такое чудовище, как рассказывают. Поферьте. То был просто несчастный случай. Я крянусь! И с тем, вторым, тоже. Спросите префекта Десдерия!

От волнения у неё даже прорезался лёгкий акцент.

— Верю, — пробормотал Гай.

Он вытащил носовой платок и поднёс его к лицу. Голову пронзила острая боль.

— Ух...

— Осторожнее, — предупредила Тари, но поздно.

Судя по всему, коварный удар стола ему в лицо не остался без последствий.

Гай завертел головой, в поисках зеркала. Сертий услужливо протянул ему полированный латунный диск. Молодой человек лишь страдальчески замычал. Из желтоватой поверхности на него смотрела определённо уголовная рожа. Измятая, с подбитым глазом и рассечённым носом.

— Думаю, нам стоит посетить доктора, — предложила Тари.

Гаю было всё равно. В таком виде появляться в обществе, и особенно обществе юных девушек ему хотелось меньше всего. Куда больше он мечтал куда-нибудь провалиться. Прямо сейчас.

— Думаю, Соларион уже открыл своё заведение, — произнёс тем временем Сертий, деловито посмотрев на часы.

Гай лишь страдальчески промычал в ответ, что было воспринято Тари и Птепсом как согласие.

Приёмная доктора казалась Гаю чрезмерно уж светлой. Две стены почти целиком занимали большие окна. Рамы, хоть и были двойными, света всё равно пропускали много. Тем более что утреннее солнце било точно в них.

Приличную часть комнаты занимали столы. Один узкий и продолговатый, деревянный, с большим аквариумом. Второй — обитый жестью, квадратный. Третий — письменный с тумбочкой-пюпитром сбоку. Свободную от окон часть стен занимали разнообразные стеллажи, узкие высокие шкафы-тумбы, решётки для хранения свитков и этажерки. По ним было аккуратно разложено множество предметов — химическая посуда, склянки с какими-то препаратами, коробочки и ларцы, книги и свитки. Гай обратил внимание, что кроме чеканных олтимских букв на корешках обильно виднелись и изящно-округлые элларские, и ветвисто-угловатые символы восточных алфавитов. Ему даже показалось, что он заметил орнаментальные столбцы клинописных иероглифов. Хинских или староанджанских.

Скрипнула дверь. Гай обернулся. В комнату вошёл худой долговязый человек в узких светлых брюках и малиновом бархатном жилете.

— Соларион Саэнтиос. Терапевт. Хирург. Аптекарь. Иногда патологоанатом. Редко судмедэксперт. Чем могу? — произнёс он отрывисто, без акцента, но со слишком уж академичным выговором.

Лицо у доктора Саэнтиоса было узкое, загорелое, гладко-выбритое. От лба к затылку убегала внушительная лысина, обрамлённая следами коротко-подстриженной шевелюры. Левую скулу пересекал тонкий шрам, а у правой ушной раковины не хватало верхней трети, что придавало ему вид не столько медика, сколько бывалого авантюриста.

— Молодой человек, — указал Сертий на Гая, — ушибся.

Доктор накинул белый фартук и привычным движением натянул полотняные нарукавники. Подошёл и внимательно осмотрел лицо, по-хозяйски повернул его на свет и ощупал нос. Гай пару раз жалобно пискнул, когда тот задевал синяки и ссадины. Пальцы у врача были жёсткие, холодные и неожиданно сильные.

— Плоский твёрдый предмет. С выраженным краем. Скорее всего, не металлический, нет следов острой кромки. Удар почти строго спереди. Реакция зрачков неровная.

Он принюхался.

— Полагаю, молодой человек выпил, потерял сознание и ударился о стол или нечто подобное...

— Вы знали, — простонал Гай, ощущая, как начинают гореть уши.

— Что знал? — не понял Саэнтиос.

— Не обращайте внимания, — вмешался священнослужитель, — вы можете что-нибудь сделать?

— Конечно. Носовой хрящ практически не пострадал, не говоря уже про кость. Гематома. Ссадины. Небольшой порез. Сотрясения мозга определённо нет. Ничего серьёзного. Надо обработать. Рекомендую холод. Начиная с сегодняшнего вечера — лучше тепло.

Он достал какой-то флакон.

— Закройте глаза, молодой человек.

Гай послушно выполнил указание. Хлопнула пробка, запахло чем-то бальзамическим. Ссадины защипало, но он героически выдержал процедуру без единого звука.

— Можете открыть. Впредь будьте осторожнее.

Гай открыл глаза и чуть поморщился.

— Спасибо. Я что-нибудь должен?

— Двенадцать лепт. Полквинара.

— Мы подождём снаружи, — интеллигентно заметил Сертий, и мягко вытолкнул Тари на улицу.

Гай рассчитался с медиком и задержал взгляд на аквариуме. На песчаном дне лежало несколько раковин. Судя по приоткрытым створкам — вполне живых.

Заметив его взгляд, Соларион, казалось, чуть смутился.

— Хобби. Ставлю опыты. На ракушках. Интересуюсь проблемами наследственности.

Гай понимающе кивнул, и уже собирался выйти, но тут ему в голову пришла одна мысль. Он замедлил шаг, обернулся и спросил.

— Вы говорили, что бывали судмедэкспертом.

— Да, — врач удивлённо приподнял тонкие брови.

— И вы единственный доктор в городе.

— Именно...

— Тогда Вы должны знать, что случилось с моим предшественником.

— Предшественником? — лицо доктора стало удивлённым, — предшественником в чём?

— Вы ещё не в курсе? Я — ваш новый телеграфист.

— Ах, даже так. Тогда, следовательно, вы имеете в виду покойного Аллия Сорония?

Гай кивнул. Доктор на секунду задумался, вспоминая.

— Три пулевых ранения в голову. Револьвер. Большой калибр. Опознали по зубам. Золотые коронки. Правый нижний коренной и второй левый резец. Смерть на месте. Травмы не совместимы с жизнью. Ещё радикулит и довольно скверная печень. Ему определённо стоило меньше пить и теплее одеваться. Да, я помню этот случай.

— Вы не в курсе, отчего это случилось?

— Понятия не имею, — пожал плечами Саэнтиос, — я врач. Не в курсе всех событий в городе. Не хватает времени. Многим не интересуюсь. Видимо, какие-то личные проблемы.

Гай попрощался и вышел на улицу. Город лежал перед ним как на ладони. Практически одна улица и не так уж много домов. Все должны всех знать. И уж такие события как убийства не могут оставаться без внимания. Или доктор феноменально рассеян и погружён в себя. Или очень сильно лукавит. Что-то здесь явно не так.

Сертий о чём-то беседовал с одним из прохожих, Тари скучающе разглядывала сидевшую на крыше птицу.

— Думаю, что мне будет лучше вернуться в контору, — подойдя, сказал ей Гай, — нужно привести всё в порядок и наладить телеграфный аппарат. Да и почту разобрать.

— Я могла бы помочь. Если, конечно...

Гай растерялся.

— Это так неожиданно... то есть я хотел сказать, так любезно с вашей стороны... то есть я не...

Он совсем запутался.

— Тальстин! — донёсся до него пронзительный выкрик.

Гай обернулся и обнаружил стремительно приближавшегося к ним растрёпанного человека. Тот был весьма невысок, почти на голову ниже самого Гая, отнюдь не обладавшего гвардейским ростом, и при этом щупл и лысоват. Тёмно-зелёному жилету незнакомца недоставало пуговицы, его рубашка местами выбилась из брюк, а на кончике большого, картошкой, носа смешно болтались очки в проволочной оправе. В общем, если бы не взятый наперевес дробовик, его вполне можно было бы назвать комичным.

— Что вы себе позволяете, молодой человек?! — воскликнул незнакомец пронзительным фальцетом, прожигая телеграфиста гневным взглядом.

— Я? — несколько растерянно пробормотал Гай.

Раскачивавшийся перед ним ствол дробовика гипнотизировал подобно удаву и лишал способности мыслить ясно.

— Папа, — раздражённо зашипела на незнакомца Тари, — немедленно прекрати, люди же смотрят...

— "Папа"? — пронеслось в голове Гая...

Ствол начал гипнотизировать его ещё сильнее.

— Этот молодой человек со мной, — вмешался Сертий, — госпожа Тальстин лишь помогла мне доставить его к мастеру Саэнтиосу.

— С вами? — сверкание глаз незнакомца стало менее гневным, но дробовика он не опустил.

— Именно. Позвольте представить. Наш новый телеграфист...

— Гай Нердий Коналла, — с энтузиазмом умирающего лебедя пробормотал тот, — к вашим услугам.

— Телеграфист? — незнакомец поправил очки, и внимательно оглядел Гая, — это же в корне меняет дело...

Гай нервно кивнул.

— То есть вы не... О, прошу прощения, молодой человек, прошу прощения.

Человечек, наконец-то, опустил ружьё и представился.

— Ральсор Демиза, механик и оружейник. Лучший и единственный в городе! Кстати, вы можете звать меня просто Ральс. Поверьте, молодой человек, мы с вами обязательно сработаемся, вот увидите...

— Сработаемся? — всё ещё слабым голосом переспросил Гай.

— Конечно. Я же механик. Моя помощь может оказаться просто незаменимой! Вы даже не представляете себе насколько. Уверен, вы навсегда запомните тот миг, когда меня впервые увидели.

Вот уж в этом-то Гай ни мгновения не сомневался.

— Несмотря на, кхм... несколько бурный темперамент, — вмешался Сертий, — мастер Демиза, несомненно, выдающийся специалист в своей области.

Коротышка самодовольно улыбнулся и разгладил пышные, начинающие седеть, бакенбарды.

— Возможно, мне всё-таки стоит вернуться в контору, — пробормотал Гай, медленно пятясь.

— Что же мы стоим?! — вдруг засуетился Ральс, — это же просто неприлично... Прошу, вас прошу.

Он ухватил Гая за рукав и поволок в сторону.

— Но я... — жалобно пробормотал телеграфист.

— Это подождёт, — не терпящим возражений тоном заявил механик, — сейчас я вам всё покажу... Я уже вам говорил, что вы можете звать меня просто Ральс?

Он подтащил Гая к дверям соседнего здания. На стене располагалась дощатая вывеска с аккуратно приколоченными, каждая тремя крошечными гвоздиками, медными буквами. Надпись гласила:

ДЕМИЗА И ДЕМИЗА

Механизмы и оружие. Продажа и ремонт.

Консультации.

Внизу белой краской и значительно мельче было дописано.

Починка и чистка ламп.

Ещё ниже и совсем стыдливо-мелко.

Паяльно-лудильные работы. Восстановление посуды.

Перед входом Ральс на мгновение замер и обернулся.

— Тари! Что ты стоишь как дольмен на пустоши?! Разве не видишь, что у нас гости. Немедленно займись делом. Сейчас же накрой на стол, пока молодой человек ещё не умер с голоду...

С этими словами он затащил Гая внутрь.

Передняя комната, судя по всему, служила мастерской. Её практически до краёв заполняли верстаки, стеллажи с деталями и инструментами, разнообразные станки и устройства неизвестного Гаю предназначения, и просто груды хлама. Дальний угол, обитый металлическими листами от пожара, был занят горном, миниатюрной плавильней и наковальней. Под потолком громоздились какие-то шестерни, колёса, ремённые и червячные передачи, цеплявшиеся телеграфисту за волосы.

— Резервный ветропривод, — гордо пояснил Ральс, пока Гай пытался отцепиться от особо коварного приводного ремня, — для экономии топлива и воды в котлах. Сначала я хотел провести вал от колеса на реке, но возникла проблема, как быть зимой, да и муниципалитет возмутился. Я, видите ли, живу слишком далеко от берега, и передача будет мешать остальным жителям ходить... Ретрограды!

Гай выпутался из механизма и теперь старался передвигаться аккуратнее. Механик тем временем продолжал.

— Сейчас обдумываю вариант с электричеством, но нужна медь и придётся заказать кое-какое оборудование на востоке. Однако думаю в ближайшее время попробовать сделать хотя бы экспериментальный генератор.

Он провёл Гая в соседнюю комнату. Здесь, судя по мебели и кружевным салфеткам, кто-то очень старался поддерживать жилой вид. Увы, битва за уют явно проигрывалась неукротимо расползавшимся из мастерской инструментам, оборудованию и механизмам. Целый угол уже занимала огромная чертёжная доска, увешанная массой каких-то рычагов и неизвестных Гаю приспособлений.

Ральс сгрёб с обеденного стола кучу чертежей и схем, придавленных циклопической рейсшиной, и свалил их в угол, прямо на стулья.

— Тари! Сколько можно возиться? Что наш гость о нас подумает?!

— Сейчас, папа, минуту... — донёсся из соседней комнаты голос девушки, перемежаемый звяканьем не то посуды, не то инструментов.

— Справа на плите в кастрюльке битум! — крикнул ей Ральс, занятый разглаживанием скатерти — я грел его, чтобы замазать ту дырку, не перепутай...

— Я не перепутаю, папа, — донеслось из-за двери, — не переживай.

Ральс пододвинул Гаю стул.

— Итак, молодой человек, вы наш новый телеграфист, как я понял?

Тот кивнул.

— Отлично, отлично, — механик возбуждённо потёр руки, — мы довольно таки давно пребывали фактически отрезанными от цивилизации...

— Я постараюсь это исправить, — заверил Гай, — мне только может понадобиться немного времени, чтобы разобраться с состоянием оборудования.

— Об этом не беспокойтесь. Аллий содержал его в хорошей форме. Конечно, если бы он чаще обращался ко мне за помощью, оно было бы ещё лучше...

Тари внесла поднос с чугунком и пару тарелок.

— Лапша по-западному, — сообщил Ральс.

— Мы немного усовершенствовали рецепт, — девушка мило улыбнулась Гаю.

— Я уверен, что арругийская кухня способна улучшить даже здешние варварские кулинарные традиции, — Ральс пододвинул ему тарелку, — попробуйте.

— Арругийская... — Гай чуть отпрянул и с большим подозрением оглядел мясо и соус в тарелке.

— Честное благородное слово, только травы! — оправдательно воскликнула Тари.

— Это лишь дремучие предрассудки, мой юный друг, — с назиданием произнёс механик, — вы же образованный человек. Руководствуйтесь логикой, а не замшелыми традициями! Мы живём в эпоху торжества разума и науки, юноша, и должны соответствовать времени! Вот наш доктор, мастер Саэнтиос, к примеру. Совершенно лишён предрассудков, хоть и иностранец.

— Ну, они у себя в Элларе даже мух едят, — пробормотал Гай, — я, лично, никогда не понимал этой моды. А уж восточные кухни...

— Не мух, — воздел палец Ральс, — всего лишь некоторых особо крупных и питательных насекомых. Это большой шаг вперёд, и в свете непрерывно растущего населения мира, нам тоже не следует быть консервативными в отношении выбора рациона. А каноничная восточная кухня, с её дремучими запретами на мясо любых водных животных и рыб, как раз таки выраженно отрицательный пример в этом отношении. Крайне нерациональное отношение к доступным пищевым ресурсам.

— Не слушайте, — перебила его Тари, — всё в порядке, я знаю, что некоторые наши традиции, хм... не очень благоприятно воспринимаются в других краях. Поверьте, никаких грибов, ящериц и лягушек, исключительно травы.

— Грибы-то ещё ладно... — Гай вытер платком лоб и неуверенно взял в руки вилку.

— Макаронные изделия — местная традиция, — добавил Ральс, удобно хранить в любое время года.

— Я так понял, вы знали моего предшественника, — Гай осторожно попробовал блюдо.

— Бедняга Аллий... Не то чтобы мы были друзьями. Да. Скорее даже не были. Но всё равно. Думаю, вы окажетесь в большей степени открыты новым идеям. Аллий определённо являлся консерватором. Он отказался от моего автоматического сортировщика почты. Представляете!

— Папа, — осуждающе сказала Тари, — дай Гаю хотя бы прийти в себя, он только вчера приехал, К тому же на испытаниях твой сортировщик покрошил всё содержимое почтовой корзины в мелкие полоски.

— Это была небольшая ошибка в расчётах. Я всё уже исправил! Ладно, оставим сортировщик. Вот лучше мой новый барометр. Хотите купить мой усовершенствованный барометр?

— Не очень им доверяю, если честно... — пробормотал Гай, жуя.

— Зря. Всё дело в неправильной градуировке. Все эти "ясно" и "пасмурно" рассчитаны на работу на уровне моря. А мы почти на милю выше. И атмосферное давление здесь меньше. Стандартные шкалы исходят из того, что в норме высота ртутного столба должна быть практически равна двум локтям. Но в наших условиях она уже на целый дактиль меньше. В итоге они постоянно предвещают дождь. Даже в засуху. Я переградуировал шкалу, так что вы можете быть уверенными в точности. К тому же я приделал к нему психрометр!

— Папа. Не думаю, что Гай сейчас расположен интересоваться твоими модернизациями...

— Жаль. Очень жаль. Они должны крайне ему помочь...

— А вы не в курсе, почему с Аллием это случилось? — спросил Гай.

Ральс поморщился.

— Неприятная история. Не хотелось бы вспоминать. Давайте поговорим лучше о чём-нибудь другом.

— Вы здесь давно живёте? — сменил тему Гай.

— Семь лет. Переехал с юго-восточного побережья, где мы прожили несколько лет... Мне показалось, что там слишком мало цивилизации. Ба! Если бы я знал, что вся Окциденталия такая дыра, вообще остался бы дома.

— Здесь ты за год зарабатываешь столько, сколько в Старом Свете не заработал бы и за всю жизнь, — язвительно заметила Тари, возившаяся с чайником.

— Не перебивай, это невежливо. Конечно, в этом ты отчасти права. Но ты просто не представляешь, что такое настоящий Старый Свет. Настоящая цивилизация. Тебе и шести не исполнилось, когда мне пришлось податься в Окциденталию. И всё этот твой дядюшка Брази с его тупыми идеями... Не хочу даже о нём вспоминать.

— Он твой брат, папа.

— Ничего подопного. В нашей семье не должно быть таких бесплинципных плоходимцев! Не смей даже заикаться про него...

Ральс побагровел и слегка пристукнул кулаком по столу.

— Демиза всегда были почтенным и уважаемым семейством, — он вздохнул уже спокойнее, — хотя и не слишком... э-э-э... зажиточным.

— Скажи уж честно — нищим.

— Ничего подобного, Тари. Это всё враньё твоего дядюшки. Мы жили вполне пристойно. По праздникам у нас даже мясо на столе было! По большим, конечно.

— И сколько в году праздников?

— Нет, вы только на неё посмотрите, — пожаловался механик, — никакого уважения к старшим. Мяса ей подавай. Вот была бы жива её мать... Эх. Клянусь, это всё тлетворное влияние Брази, будь он неладен. Заморочил девочке голову всякой ерундой. Как будто всё на свете так уж просто. А ещё эти модные платья, которые он всегда поощрял? Вы их видели? Ужас и бесстыдство. Не удивительно, что все мужчины вокруг неё только и мечтают, как бы ... Кстати, вы знаете, что по статистике на западе мужчин втрое больше? Я как-то просматривал статистический ежегодник...

— Неужели? — несколько деланно удивился Гай, обрадованный шансом, что их разговор может хоть немного отойти от семейных проблем и воспоминаний.

— Да, да. И это большая демографическая проблема. А ещё здешняя дикость. Я прилагаю титанические усилия по воспитанию Тальстин как настоящей дамы, но это так сложно в этой глуши. Книги приходится заказывать чуть ли не за океаном. Кстати, мы можем как-нибудь обсудить с вами скидки на доставку бандеролей из Старого Света? А то на этом диком континенте можно раздобыть только бульварное чтиво, и непристойные журналы, которые они почему-то называют каталогами дамской моды...

Тари обиженно фыркнула. Ральс сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал.

— Когда-нибудь я вернусь назад. В Старый Свет. И у меня будет собственный дом с лестницей. Что там, с тремя лестницами! Почётное бархатное кресло на собрании гильдии... И моя дочь должна быть надлежащим образом воспитана, чтобы не позорить уважаемого человека, ведя себя так, будто она выросла в лесу.

Он бросил гневный взгляд в сторону Тари.

— Так я и выросла в лесу, — заметила та с невинным видом.

— Нет, вы только поглядите на неё! Какой острый язык. Вся в мать...

Гаю определённо послышалась в словах Ральса затаённая гордость.

— Я слышал, что железную дорогу хотят продлить, — сказал он, отодвигая пустую тарелку.

Лапша по-западному оказалась неожиданно вкусной.

— Да. Хотя до сих пор идут дебаты как именно. Одни стоят за то, чтобы протянуть ветку к нам, другие — к Кедровому броду. Там есть удобный спуск в каньон, и не потребуется отдельная станция. Опять же — Южная Тропа рядом.

— Тогда почему всё ещё спорят? — удивился Гай.

Тари расставила чашки и стала разливать содержимое чайника. Над столом потянулся пряный шоколадный аромат.

— Предполагается, что в горах за Острогом есть большие месторождения олова и меди. А дальше, к Хребту Белых Источников, ещё и золота. Если это так, то дорогу поведут сюда.

— Ясно. А кто-нибудь точно знает, есть ли эти месторождения?

— Лустроний. Он самый большой сторонник этой идеи.

— Лустроний?

— Маний Лустроний. Пожалуй, самый богатый из горожан. Если, конечно, не считать, что он не совсем горожанин. Скорее бывает здесь наездами. Он совладелец железнодорожной компании и собственник половины земель в окрестностях. Поэтому и считается почётным гражданином Острога с правом голоса на собрании.

— Надутый тип и сноб, — прокомментировала Тари, — и прожектёр. Мечтает провести железную дорогу на запад до самого моря. А сам без охраны и носа из дома не высунет.

— У каждого может быть своя мечта, — пожал плечами Ральс, — так или иначе, но он оплатил несколько геологических экспедиций и клянётся, что город озолотится, если железная дорога будет построена здесь. Но убедить в этом больших шишек из руководства компании пока не смог. Те прислали свою комиссию.

— И что? — Гай отхлебнул из чашки, приятное тепло разбежалось по телу.

— В начале лета всех геологов перебили туземцы где-то в предгорьях Хребта Белых Источников.

— Какой ужас!

— И не говорите. Будто не в наш век живём, — Ральс сокрушённо покачал чашкой, — бедняги так и не успели толком ничего выяснить про месторождения. А железную дорогу планировали начать строить ещё в этом году. Даже не знаю, отложат ли теперь строительство или нет.

— Я и не предполагал, что туземцы на такое способны... — Гай поёжился.

— Дикие люди, — кивнул механик, — к счастью в наших местах их уже давно не было. Впрочем, хорошо вооружённому человеку практически ничего не грозит. Ружья и сталь правят миром. Кстати, я занимаюсь ремонтом оружия. Если ваше нужно будет, к примеру, слегка усовершенствовать...

— У меня нет оружия, — признался Гай.

— Что?! — Ральс чуть не расплескал содержимое чашки.

— Наверное, в конторе должно что-то быть. Принадлежащее компании, — смутился юноша.

— Наверное... Вы же телеграфист. Вам рано или поздно нужно будет ехать на линию. И что вы там будете делать без оружия? В степи? Или в горах? Как только можно быть таким беспечным...

— Думаю, Гай просто ещё не очень хорошо освоился в наших краях, — вступилась за него Тари.

— Мы его освоим, — заверил Ральс, — у меня как раз есть в продаже несколько крайне подходящих образцов. Очень недорого. В отличном состоянии.

— Я обязательно с ними как-нибудь ознакомлюсь, — засуетился Гай, — но мне ещё нужно вернуться в контору и заняться инвентаризацией.

Днём помещение казалось меньше и ещё более запустелым. При свете можно было различить внушительные залежи пыли и украшенную трупиками мух кисею паутин. Гай с любопытством оглядел коллекцию рогов на стене. В основном они принадлежали разным видам оленей, но попадались антилопьи, бизоньи, бычьи и ещё какие-то Гаю неведомые.

Налюбовавшись, он прошел через пыльную комнату к прилавку и ширме. Телеграфный аппарат был запылён, но выглядел исправным. Гаю бросились в глаза отпечатки сапог, нарушавшие девственную ровность толстого слоя пыли.

— "И когда я успел столько натоптать? Наверное, это Сертий и Тари пока меня будили".

Он задумался и ещё раз скептически осмотрел следы.

— "Нет. Это не Тари. Точно. С таким-то размером сапога".

Поражённой догадкой Гай заглянул дальше за ширму и похолодел. Несгораемый шкаф был распахнут настежь и его содержимое вывалено на пол.

— "Пока я лопал макароны, кто-то забрался в контору!!" — пронеслось в голове, — "проклятье! Касса! Деньги!!"

Он бросился на колени и заглянул в холодное нутро сейфа. Аккуратно завёрнутые в восковую бумаги цилиндрики и кирпичики невозмутимо лежали на нижней полке. Гай вынул один из распечатанных столбиков и вытряс на ладонь тусклый серебряный кругляшок. С его чеканного аверса на него с укоризной глядел увенчанный короной и кутавшийся в заколотый фибулой плащ монарший профиль.

Дрожащими руками телеграфист убрал монету обратно и стал разбирать лежавшее на полу. В основном переплетённые в кожу тетради учёта телеграмм и почтовых отправлений. Он наугад открыл несколько и пробежал глазами по аккуратно разграфлённым листам. Почерк у его предшественника был отвратительный, Гай едва мог разобрать написанное.

Кроме тетрадей в общей куче нашлись какие-то расписки, несколько конвертов, пустые бланки, пара листов почтовых марок.

Он бессильно сел прямо на пол и тупо посмотрел на вскрытый сейф.

— "Но зачем"?

Через пару минут ему в голову пришла новая мысль. В спальне должен был храниться бухгалтерский журнал.

Гай поднялся и направился в спальню. Зайдя внутрь, он в голос выругался, что, скажем честно, бывало с ним крайне редко.

Служившая кабинетом и спальней комната была перевёрнута вверх дном. Шкаф, сундуки и тумбочка открыты, кровать завалена пропахшей нафталином одеждой, книгами и свитками. На полу под ногами шуршали бумаги. Кажется единственной непострадавшей частью обстановки был пюпитр с молитвенником, сиротливо пылившийся в дальнем углу.

Гай почесал в затылке, потом бесцельно прошёлся по комнате. Нашёл в общей куче гроссбух, повертел в руках и хотел положить на тумбочку. Но там уже лежала книга, видимо заинтересовавшая неведомых грабителей. По крайней мере, она не валялась с остальными на кровати, а была аккуратно помещена на тумбочку у двери, как будто те перед уходом её просматривали. Это была книга большого формата, в аккуратном кожаном переплёте, довольно затёртом от частого употребления, но без названия.

Гай взял её и покрутил в руках. Книга была тяжёлой, судя по весу и корешку — на хорошей бумаге, обычно идущей на печать гравюр. Он распахнул её наугад, посмотрел на рисунок, густо покраснел и захлопнул. Быстро положил обратно на тумбочку и нервно протёр руки о полы костюма. Некоторое время задумчиво рассматривал неподвижно лежавший том, затем вернулся к осмотру комнаты.

Он понятия не имел, что могло пропасть. В конце концов, он видел комнату только мельком ранним утром. И тогда ему было не до подробного её изучения. Гай подошёл к пюпитру и взглянул на молитвенник. Ненарушенный слой пыли позволял сделать вывод, что книгу уже давно не трогали. Он взял её в руки. С обложки посыпались крупные хлопья, на деревянной глади пюпитра остался чёткий прямоугольный отпечаток.

Гай раскрыл молитвенник. Обычное дорожное издание. Мелкий шрифт, множество глав и параграфов с подробными комментариями и уточнениями назначения и обстоятельств когда лучше какой раздел читать. Штемпель телеграфной компании внутри обложки — книга была штатным инвентарём конторы. Тонкая бумага пожелтела по обрезу от времени, но внутри оставалась чистой и ровной. Судя по всему, открывали книгу исключительно редко. Если вообще открывали.

Гладкость нечитанных страниц нарушала едва заметная прямоугольная выпуклость. Как будто между ними было вложено что-то чужеродное. Из любопытства Гай пролистал дальше и обнаружил залипший между страницами листок. Точнее несколько листков.

Больший представлял собой аккуратно сложенный кусок тонкой, но плотной бумаги. Судя по рваному уголку, раньше он был куда-то вклеен, но затем вырван. Гай развернул плотно слежавшуюся бумагу. Это оказалась обычная пятимильная топографическая карта. Гай различил жирные полосы рек и тонкие контуры изолиний. На карту были чернилами от руки нанесены какие-то символы и значки, иногда с подписями. Почерк был округлым и ровным, почти каллиграфическим.

Ручей, выходы пирита... Скала, косой взброс, мергель... Дайка, направление северо-восток с уклонением к востоку...

Смысла подписей Гай особо не понимал, но догадался, что это пометки геологов. Символы тоже напоминали минералогические.

Он сложил карту обратно и посмотрел на оставшиеся листки. Судя по всему, они были вырваны из блокнота или чего-то подобного и густо исписаны карандашом с обеих сторон. В отличие от карты почерк был корявым и неровным. Видимо писали в спешке или не в очень удобном месте. Плюс ко всему текст изобиловал сокращениями и непонятными терминами.

Денуд. равн. Больш. каньон к сев-зап. Базальт. Гнейс. Постделюв. глины по дну. Речные наносы мал. мощн. Зал. 2 шурфа. Результат отриц. Завтра переносим лагерь нов. место. Может хоть комаров будет меньше.

Единственное, что смог понять Гай из всей этой абракадабры — перед ним записки геологов. Возможно, покойный Аллий интересовался геологией и забыл их в этой книге. Странно, конечно, что именно в молитвеннике.

Гай сложил листки, вложил их обратно и вернул книгу на пюпитр. Потом взял гроссбух и направился к сейфу. Тщательно пересчитал деньги и сверил с записями в книге. Положил гроссбух на прилавок, надел шляпу и направился к выходу. По дороге остановился, и вернулся в спальню. Забрал с тумбочки том с гравюрами, и после некоторого размышления убрал его на самое дно шкафа.

Префектура занимала отдельный и довольно большой дом на главной площади Острога. У крыльца на толстой жерди вяло колыхался выгоревший на солнце штандарт с аббревиатурой ПНК. Официально она расшифровывалась как "Префекторий Народа и Коллегий", но острословы давно придумали массу альтернативных вариантов типа "пришёл нам конец", "путь на каторгу" или "подойдём, наорём и конфискуем".

Гай миновал традиционную приветственную вывеску — "мы сделаем ваш день" — и зашёл внутрь.

Там было пусто, и стоял лёгкий запах оружейного масла и отчего-то яичницы с укропом. За конторкой сидела хмурая девушка и листала какой-то журнал. Услышав входящего, она отодвинула журнал в сторону и посмотрела на Гая. У неё было крупное скуластое лицо с на редкость мрачным и серьёзным выражением, и холодные серые глаза. А вот нос, на вкус Гая, казался несколько длинноват и портился широкой, чуть квадратной спинкой у переносицы, впрочем, это немного компенсировалось симпатичными ямочками на щеках. Стянутые в пучок на затылке волосы были длинные, жёсткие и чёрные, как конская грива. Чуть повыше воротничка её точёную шею охватывал вышитый бисером и серебряными бляшками кожаный ремешок, больше напоминавший ошейник, нежели колье. Спереди к нему был подвешен внушительного размера плоский и чуть иззубренный по ребру клык неизвестного Гаю зверя.

— Что случилось? — поинтересовалась девушка с металлом в голосе.

— Я ваш новый телегра... — начал Гай.

— Я в курсе. Вы зашли только представиться?

Гай отрицательно замотал головой.

— Значит, что-то всё-таки случилось? И когда только успели...

Несколько сбитый с толку Гай лишь кивнул в ответ.

— Вы так и собираетесь объясняться жестами? Между прочим, я прекрасно понимаю по-олтимски.

Скрипнула дверь, запах яичницы резко усилился и в комнату ввалился грузный толстяк со сковородкой в руках. Судя по круглому нагрудному жетону, это был один из сотрудников префектуры. Судя по тому, что значок был серебряным — не рядовым её сотрудником.

— Всё готово, Гвейдд... А... О. Что-то случилось?

— Взлом. Сейф. Телеграфная контора, — выпалил Гай.

— Ага, — сказала девушка, — деловито извлекая из-под конторки толстую регистрационную книгу.

— Ого! — воскликнул толстяк, взмахнув сковородкой так, что Гай всерьёз испугался за будущее яичницы.

— Как много украли? — девушка обмакнула перо в чернильницу, и ожидающе посмотрела на телеграфиста.

— Нисколько, — сообщил Гай, — то есть все деньги на месте, а насчёт...

— Вы что, издеваетесь? — девушка возмущённо метнула перо обратно в чернильницу.

— Нет, — обиделся Гай, — ничуть. Кто-то вломился в контору, перевернул всё вверх дном, но если верить отчётности все деньги на месте.

— Может что-то другое пропало? — с надеждой в голосе поинтересовалась девушка.

— Не знаю, — развёл руками телеграфист, — понимаете, я только вчера приехал и ещё не успел...

— Нет это вы должны понимать, — девушка строго поглядела на Гая, — кража со взломом должна включать в себя кражу. Обязательно. Иначе не бывает.

— Но...

— А взлом без кражи не числится в списке правонарушений. Я не могу такое написать в журнале регистрации. Это максимум нарушение общественного порядка... Кстати — а что вы делали в момент взлома?

— Я?! — оскорбился Гай, — я обедал. У меня даже свидетели есть!

— То есть, как причинение беспокойства тоже не выйдет — девушка в задумчивости закусила кончик пера, — может как порчу имущества. Замки сильно пострадали?

— Замки? Нет. Такое впечатление, что всё вообще открыли ключом...

— Нет, вы всё-таки издеваетесь, — девушка отложила перо и мрачно уставилась на Гая, — как я должна зарегистрировать преступление? Ничего не украдено, ничего не сломано. В чём тогда вообще проблема?

— Не спеши Гвейди, — вмешался толстяк, — сейчас мы что-нибудь придумаем.

— Придумаем? — девушка обернулась к толстяку, — вы то придумаете, а вот с кого шеф Муммий три шкуры спустит за бардак в отчётности? Может угадаешь?

— Да не переживай ты так, — махнул рукой толстяк, — лучше попробуй, пока не остыла.

Он широким жестом сбросил со стола на пол какие-то бумаги и водрузил туда сковородку.

— Шеф — милейшей души человек, — добавил толстяк, — когда трезвый, конечно...

Девушка внимательно посмотрела на яичницу и сглотнула. Взгляд Гая тоже направился к сковороде. В её чугунных объятьях шкворчала и пульсировала нежная бело-жёлтая плоть блюда, сквозь которую проступали крупные ломти бекона и тщательно накрошенная зелень. Телеграфисту подумалось, что, пожалуй, обед у семьи Демиза на самом деле был не таким уж и сытным. На лице девушки отразилась явная внутренняя борьба.

— В принципе, — начал Гай, — я не то, чтобы тороплюсь...

Выражение лица девушки стало чуть мягче.

— Обо мне что-то говорили? — донёсся низкий и чуть хриплый голос.

Толстяк едва заметно вздрогнул. Девушка чуть побледнела, вскочила с табурета и вытянулась во весь рост, нервно сдёрнув читанный раньше журнал вниз на сиденье. Гай с некоторым удивлением обнаружил, что она была очень высокой. Выше него самого.

— Шеф Муммий. Мы. Мы только...

— Тише старшина. Тише.

— Но шеф...

Вошедший был высок, худ и костляв. Его тощее лицо, казалось, даже чуть заострялось к подбородку, и загорело до цвета хорошо выдубленного ремня, а синие глаза почти утонули под кустистыми седыми бровями. Голос у шефа был спокойный, негромкий, но заставлявший Гая отчего-то вздрагивать.

Муммий посмотрел на сковородку

— Кажется я уже говорил, что пищу следует принимать на кухне.

— Шеф, мы же... — начал толстяк

— Уберите это отсюда. Живо.

Толстяк с видом приговорённого забрал сковородку и удалился. Девушка проводила яичницу печальным взглядом.

— Итак, — по-прежнему спокойно и негромко поинтересовался Муммий, — что случилось?

— Гай. Гай Нердий Коналла. Меня зовут, — невпопад ответил телеграфист.

— Вроде бы кто-то вломился в телеграфную контору, — уточнила девушка, — но ничего не украл и не сломал.

— Отлично, старшина Гвейддан, но лучше пусть он сам расскажет.

— Старшина. Гвейддан, — Гай изумлённо посмотрел на девушку; в его представлениях полицейский старшина должен был являться пожилым дородным и хозяйственным мужчиной с усами и при орденах. Когда шеф упомянул его первый раз, Гай решил, что это относится к толстяку с яичницей.

— Старшина Гвейддан мап-Дальпи вай-Лиайни Дервендейл с вашего позволения, — строго произнесла девушка.

— Думаю, наш гость может себе позволить называть тебя не так официально, — шеф Муммий пододвинул стул и опустился на него задом наперёд, сложив руки на спинке перед собой.

— Я внимательно слушаю, — тихо добавил он.

Гай сбивчиво пересказал суть.

— Регистрировать действительно нечего, — подытожил Муммий, — однако факт преступления налицо. Я попрошу своих людей осмотреть контору. А вам, думаю, стоит переговорить с префектом.

Краем глаза Гай заметил, как за спиной шефа в приоткрывшейся двери появилось уже знакомое лицо толстяка, активной мимикой и жестами пытавшего сообщить, что яичница заканчивается. Старшина Дервендейл, стоявшая рядом, лишь молча закатила глаза в ответ.

— Можешь идти, Гвейд, — не оборачиваясь, сказал шеф Муммий, — я провожу его к префекту сам...

По дороге Гай украдкой бросил взгляд на журнал, оставленный старшиной на табурете. К его несказанному удивлению это был оружейный каталог.

Префект оказался крупным, скорее мускулистым, нежели полным мужчиной лет сильно за тридцать.

— Десдерий Лигнар, префект — представился он, протягивая руку.

Кисть Гая просто утонула в его огромной как лопата, и мощной как тиски ладони.

— Очень приятно, — Гай высвободил руку и украдкой потёр сдавленные пальцы.

— Наш новый телеграфист, — сообщил шеф Муммий.

— Уже наслышан, наслышан. Присаживайтесь.

Десдерий придвинул ему кресло. Кабинет префекта располагался на втором этаже и был обставлен даже с некоторой роскошью.

— В телеграфную контору проникли неизвестные, — доложил Муммий, — я пошлю людей, чтобы они всё осмотрели...

Гай нервно поёрзал на сиденье, вспомнив про книгу в шкафу.

— Это пока необязательно, — махнул рукой префект, заваливаясь в своё кресло, — ничего ведь не украли?

— Да, — быстро кивнул телеграфист, — именно так.

— Раз нет ущерба, значит нет преступления, — констатировал Десдерий, — думаю пока не стоит поднимать шума. Ты же представляешь какие слухи пойдут, Мум? "Бандиты пытались ограбить телеграф в Остроге". Дней через десять в Кедровом Броде рассказывать будут уже самое меньшее о налёте с перестрелкой. Причём рассказывать будут очевидцы...

Префект усмехнулся.

— Как скажете, — пожал плечами шеф Муммий.

— Скажу, пока попридержи лошадей, Мум, убийство Аллия и так сильно подпортило нам репутацию. Не думаю, что образ бандитского гнезда пойдёт сильно на пользу Острогу.

— Не пойдёт, — согласился тот.

— Вот и я так думаю, — префект водрузил огромные ладони на стол перед собой, — можешь идти, Мум, а мы с молодым человеком ещё побеседуем.

Тот пожал плечами и молча вышел.

— Как вам наш город? — поинтересовался префект.

Гай посмотрел в распахнутое окно, где открывался вид на лесистые холмы и далёкие горы.

— Красивый... Я немного по-другому всё представлял.

— Конечно, — рассмеялся Десдерий, — все по-другому представляют. Пограничье — дикое место, где могут убить и ограбить ни за что, ни про что. Не верьте. Это фуфло и ерунда. Здесь живут такие же нормальные люди, как и везде. И как и везде здесь есть закон.

— Не сомневаюсь, — согласно кивнул Гай.

— И этот закон — я, — префект заулыбался, сверкнув белыми ровными зубами, — это, конечно, преувеличение, но не такое уж сильное.

Гай улыбнулся в ответ.

— Пока у вас ничего не пропало, не будем суетиться, — уже серьёзнее произнёс Десдерий, — скорее всего это чья-нибудь хулиганская выходка, либо кто-то испугался за свою любовную переписку с чужой женой. В любом случае я постараюсь довести до сведения горожан, что каждый, кто посягнёт на собственность компании или вашу будет иметь дело со мной. Это их отрезвит.

Он оценивающе посмотрел на Гая.

— И ещё. У вас есть оружие?

— Н-нет. То есть пока нет. То есть я видел ружейный шкаф в подсобке конторы, но ещё не посмотрел что там.

— Стоит обзавестись. Не то, чтобы вам в городе что-то могло угрожать. Уж поверьте, Острог много безопаснее чем какой-нибудь тёмный столичный переулок.

— Это уж точно, — не сдержался Гай, вспомнив студенческие годы в Айреме.

— Но за городом. Вот там да. Там лучше быть вооружённым.

— Мне уже говорили, — признался Гай.

— Отлично. Когда надумаете — обратитесь к Демизе. У него хороший выбор. Главное, сколько бы он не просил, торгуйтесь и сбивайте. Возьмёте за полцены. В отличие от братца Ральс никудышный торгаш.

— Братца? Да, мастер Демиза что-то говорил такое...

— А, вы уже слышали, — расхохотался префект, — ну радуйтесь, что его нет в городе. Ни один грабитель не обчистил бы вашу контору так чисто как Брази Демиза.

— Он что — бандит? — удивился Гай.

— Нет. Что вы. Он торговец. Да такой, что даже бедуину может песок продать... Причём тем же и накопанный. На ваше счастье он загремел под арест где-то на юге.

— Арест? — Гай окончательно перестал что-либо понимать.

— Последнее, что я про него слышал — ему впаяли сорок суток за оскорбление общественной нравственности. Он, правда, как говорят, клялся, что это всего лишь репродукции классических кендийских скульптур и фресок...

— Скульптур и фресок... — повторил Гай.

Он вспомнил про книгу в шкафу, и его уши начали медленно гореть, но префект, видимо, ничего не заметил.

— Так что у нас в городе, вам решительно ничего не грозит — подытожил Десдерий, — мои люди надёжно оберегают закон и порядок. Отличные ребята. Как на подбор. Впрочем, вы же сами их видели.

Гай кивнул, и спросил.

— А эта девушка? Там внизу. Она старшина?

— Гвейд? Да, — лицо префекта заметно скисло, — это всё магистраты. Они заставили меня её взять потому, что она наполовину туземка. Просто взяли и заставили. Как и того мелкого шемеканца. По их мнению это, видите-ли, сделает работу префектуры более эффективной. Надутые идиоты. Лишние полдюжины стволов, вот что сделает работу префектуры более эффективной, а не два знатока и переводчика... Для полноты картины нам теперь не хватает только троглодита. А что — вон Швабра прекрасный кандидат. Не удивлюсь, если к следующим выборам им что-нибудь подобное в голову и стукнет. И плевать, что мы с Мумом были против. Впрочем, буду честен, Гвейд на редкость ответственный и исполнительный работник. Ей даже впервые за пятнадцать лет удалось привести в порядок наши архивы и финансовую отчётность.

— Она туземка? — удивился Гай.

— По матери. Из чиканеков, вроде. Только вы это... не вздумайте ей там намекать или ещё что. Она очень болезненно это воспринимает. А характер у девчонки — чистый динамит. Тем паче отец у неё — гамбр.

Префект сделал паузу и посмотрел на собеседника.

— Ваша фамилия, Коналла, кажется?

Гай вспыхнул.

— В нашем роду двенадцать поколений имперских граждан! Включая членов гильдий и даже младших магистратов.

— Нет-нет, не берите в голову. В наших краях это мало кому интересно. Вы уже заметили какой у нас салат из разных иностранцев. А вы про гражданство предков...

Телеграфист нервно выдохнул.

— Да. У меня есть ещё один вопрос.

— Конечно. Задавайте. Какой именно?

Гай тщательно подбирал слова.

— Мне уже неоднократно говорили о гибели моего предшественника, но я так и не смог узнать никаких подробностей.

— А вы точно хотите их знать?

Гай кивнул.

— Ну ладно. Я там был. К стыду своему ничего не смог сделать...

Десдерий поморщился.

— Был вечер. На редкость дождливый. С грозой. Мы у Пима в кабаке перекидывались в картишки. Я, Аллий, дон Лустроний и Дуэрфа. И игра-то шла хорошо. Аллию, было дело, карта, как всегда пёрла, но никто особо и не проигрался. Даже Дуэрфа мухлевал поменьше обычного. И тут Аллий как подскочит и говорит, что ему, дескать, срочно надо к настоятелю Сертию идти. Мы даже посмеялись — какие, говорим, ты там у себя грехи вспомнил, что срочно бежать надо. Ночью и в дождь. А дождь, я вам скажу, лил как из ведра. Как здесь часто весной бывает. Но Аллий отнекался и ушёл.

Префект вздохнул и продолжал.

— Слышим, громыхнуло что-то. Сперва подумали гроза. Но уж совсем рядом и трижды. Выскочили, а он там и лежит. Весь в крови, мозги наружу, жуть. Только по сапогам и узнали. А дождь, как назло, льёт и льёт. Никаких следов даже и не сыщешь, и не видать ни зги, темень страшная. Так и не поймали никого.

— Его ограбили? — спросил Гай.

— Что вы. Мы ж не столица какая или большой город. Кто тут кого грабить будет? Все ж всех знают. Нет, конечно. За что-то другое убили. А за что — кто знает. Видать насолил кому от души... Но вы это. Не бойтесь. У вас-то врагов здесь наверняка нету. Да и вообще не такой уж у нас в Остроге народ чтобы стрелять чуть что. Поверьте.

— Верю, — не слишком-то убеждённо согласился Гай.

Беседа с префектом его не слишком успокоила, оттого, закончив с уборкой в спальне-кабинете, Гай направился изучать содержимое оружейного шкафа. Тот располагался в дальней комнате и представлял собой всего лишь настенную полку, закрытую глухой кедровой дверцей с рельефными изображениями скрещённых ружей и пороховницы.

Внутри телеграфист обнаружил армейский карабин и подсумок с боеприпасами. Оба предмета были явно не новыми. Из чего Гай сделал вывод, что его предшественник был с оружием на вполне дружеской ноге.

Осмотрев карабин, Гай заглянул в подсумок. Кроме патронов там обнаружилась небольшая тетрадь. Чуть замасленные страницы были исписаны корявым почерком Аллия. Текст был разбит на куски, заголовками служили даты.

— "Какие-то регистрационные записи" — решил Гай, — "наверное, отчёты по выездам на линию".

Он убрал тетрадь в стопку различных документов, подробным изучением которых намеревался заняться в будущем, и приступил к экспериментам с карабином. Наклонить затвор вперёд и вниз с помощью расположенного под цевьём рычага и дослать патрон оказалось довольно просто. Разряжание оружия же никак не получалось. Латунная гильза застряла на полпути и категорически не желала извлекаться. После нескольких попыток действовать аккуратно Гай решил прибегнуть к грубой силе, но тоже без особого результата. Патрон клинился затвором и никак не выходил из ствола.

— Добрый день...

От неожиданности Гай дёрнул за рычаг, патрон нырнул в ствол, затвор клацнул, и карабин с оглушительным грохотом выстрелил...

Телеграфист похолодел от ужаса, ощущая, как волосы на его голове пытаются встать дыбом.

— Ам-м-м... А вот это уже ришнее...

Тари даже нервно улыбнулась, но лицо у неё стало белым как полотно.

Гай выпустил из рук карабин и тот загремел по доскам пола.

— А... э... о... я...

— Всё в порядке. Кроме мебели. Кажется...

Тари внимательно посмотрела на отстреленную ножку стула. Пуля раздробила точёную дубовую планку и ушла в пол.

— К зиме надо бутет заткнуть, — добавила она, — станет поддувать, и мыши пролезут...

Насчёт последнего можно было бы поспорить, учитывая размер отверстия, но Гай об этом не думал.

— Вы так... так неожиданно.. Простите, простите. Я просто...

Он нервно схватил карабин и засуетился, думая, куда бы его поставить. Девушка мягко, но настойчиво выдернула у него из рук оружие и аккуратно прислонила к стене.

— Полагаю, тебе стоит взять несколько улоков стрерьбы. Я над эдим подумаю, — ещё чуть дрожащим голосом сказала она.

Бледность почти сошла с её лица, а вот Гая мелко трясло. У него было слишком хорошее воображение.

— Я не ожидал, что вы зайдёте, — пролепетал он, — я как раз...

— Всё в порядке, — она уже взяла себя в руки, — я просто хотела теб... вас проведать. Вы этим выстрелом меня так испугали.

Она наклонила голову и чуть искоса посмотрела на Гая. Тот продолжал нервно шагать по комнате, нелепо всплёскивая руками.

— Как я мог быть так беспечен... как...

Девушка тяжко вздохнула, так и не дождавшись требуемой реакции, и продолжила.

— Я решила, что вам может быть нужна помощь, — она сделала паузу, ожидающе поглядев на Гая, — с телеграфом.

— С телеграфом?

Упоминание должностных обязанностей направило поток мыслей Гая в более конструктивное русло.

— Да. То есть, нет. То есть всё в порядке. Тут всё просто. Мне лишь нужно ещё чуть-чуть времени. Всё происходит так быстро.

Девушка глубоко и чуть раздражённо вздохнула. Телеграфист, наконец, обрёл способность мыслить чуть более адекватно.

— Но если вы хотите. Я конечно мог бы... То есть, несомненно, определённая помощь мне может понадобиться, и я даже...

Тут перед его мысленным взором предстал образ Ральса Демизы и его дробовика. Гай чуть поперхнулся и закончил.

— Если, конечно, ваш отец не будет против...

Лицо девушки изменилось, как будто она откусила кусок лимона.

— Конечно он будет против... Он всегда против.

— Честно говоря, я. То есть с моей стороны... — Гай почесал затылок, — я полагаю, можно же что-то придумать?

Тари опять вздохнула.

— Папа, конечно, хочет, как лучше... Он всё говорит, что вернётся в Старый Свет, когда разбогатеет. Но он и сам в это не верит. Он уже прирос к этому городу, к этой стране. Он думает, я не помню дом. А я помню. Совсем-совсем чуть-чуть, но помню. Наш город был маленький и очень старый. Даже улицы были кое-где вымощены плитами, а не булыжником, а за мастерской из земле ещё торчали скульптуры. Лица у них почти совсем истёрлись, а камень позеленел от времени, но ещё можно было различить странные буквы. Я тогда не умела читать, и ничего не понимала. А над городом, на холмах, был каменный круг. Большой-большой. Дядя Брази меня как-то туда водил. И я помню... Камни были серые, тёплые, и резьба на них ещё видна. Наши предки вырезали это, ещё когда сам Айрем не был основан. Может даже несколько тысяч лет назад. Учёные писали, что арругийцы — очень древний народ. Я читала в энциклопедии...

Она села на уцелевший стул и посмотрела на Гая широко открытыми глазами.

— Вы ведь там были? В Старом Свете, я хочу сказать? Вы даже столицу видели...

— Видел, — кивнул Гай.

— И как?

— Тесно, грязно и дымно, — совершенно честно признался он.

— Нет, — горячо возразила девушка, — там есть дворцы и храмы, башни, сады под стеклом, электрический трамвай и даже метро!

— А у вас есть свежий воздух, горы и степь, — возразил Гай.

— Они везде есть, — отмахнулась Тари, — что в них такого?

— Если честно, то многие жители Айрема немало бы отдали за свежий воздух и чистую воду. А уж за вид на горы...

— Всё вы неправду говорите, — рассмеялась девушка, — зачем вы обманываете наивную провинциальную барышню.

— И ничего я не обманываю.

Гай раздобыл ещё один исправный стул и присел рядом.

— Я говорю, чистую и благородную правду...

Ему показалось, что Тари начала слегка краснеть, но как раз в этот миг в дверь постучали.

— Как не вовремя, — пробормотал Гай про себя и добавил уже разборчивее, — наверное, кто-то услыхал выстрел и решил выяснить, в чём дело...

— Не думаю, — надулась Тари, — скорее кому-то очень понадобился телеграф. Ладно, я как-нибудь ещё зайду.

Посетитель был среднего роста, с загорелым лицом и чуть тронутыми сединой аккуратными усами и полубаками. Тщательно причёсанную шевелюру слегка проредили небольшие залысины. Он шёл, сильно прихрамывая, и опираясь на толстую узловатую трость. За ним медленно шагали две мрачные фигуры в запылённых парусиновых накидках, спадавших чуть не до самого пола.

— Маний Лустроний, — произнёс он, подойдя к стойке, — можно просто Лус.

— Лус? — немного удивился Гай, подозрительно косясь на зловещих типов за спиной посетителя.

— Именно. Лус. Когда меня зовут "Ман" мне это не нравится. Разрешите присесть?

— Да, конечно, конечно, — спохватился телеграфист.

Посетитель тяжело опустился на стул, осторожно пододвинул больную ногу, и сложил перед собой холёные руки, водрузив их на причудливый резной набалдашник трости.

— Нога, — сказал он, — когда-то я тоже был молод и скакал по равнинам как дикий сайгак. Но в один ясный и солнечный день проклятый туземец засадил мне стрелу в колено... И этот маленький кусок обсидиана изменил всю мою жизнь.

Он повёл плечами и сбросил укрывавший их тяжёлый суконный плащ с оторочкой из пушистого двуцветного меха. Под ним оказался дорогой тёмно-серый костюм в тонкую полоску и парчовый жилет, перехваченный на животе золотой цепочкой. Накрахмаленный воротничок был обтянут алым в белый горошек шёлковым платком, заколотым серебряной булавкой с ярким синим камнем.

— Увы, из-за ноги я во многом вынужден полагаться на сопровождающих, — он кивнул головой за плечо, в сторону неподвижных типов в желтоватых пыльниках, — выглядят они не слишком дружелюбно, но я и не за это им плачу.

Гай неопределённо кивнул и уточнил.

— К сожалению, телеграф ещё не до конца готов к работе. Я только вчера прибыл и...

— Я в курсе. Я и сам приехал в город только сегодня.

— Так вы не собираетесь ничего посылать?

— Собираюсь, конечно. Но не прямо сейчас.

Лустроний привычным жестом разгладил усы, и добавил.

— Я лишь хотел с вами познакомиться.

Гай улыбнулся по возможности дружелюбно.

— Меня зовут Гай. Гай Нердий. Коналла. Теле... Мастер-телеграфист.

— Очень приятно. Вам уже наверняка про меня рассказали?

— Немного. Если честно — практически ничего.

— Да, в общем, там нечего и рассказывать, — заулыбался Лус, — я один из совладельцев Западной Железнодорожной. Ещё мне принадлежит горный хребет за городом.

— Целый хребет? — не удержался Гай.

— И не только. Ещё пара долин. Привыкайте. Это Окциденталия. Это Запад. Землю тут принято мерить не десятинами, а десятками и сотнями. Квадратных миль.

— Нет. Я понимаю. Но целый хребет!

— Ну, он не такой уж и большой.

— Как сказать. По мне так очень внушительный. И довольно живописный.

— Это да. Красив. Вы романтик?

— Я? — смутился Гай, — даже не знаю. Не очень, нет. Наверное.

— А я прагматик, — Лус чуть склонился вперёд, навалившись на трость, — поэтому для меня этот хребет в первую очередь строевой лес, известняк и песок. А долины — пашни и пастбища.

Он откинулся назад, на спинку.

— До той стрелы в колене, я тоже был, можно сказать, романтик. Но лишившись возможности нормально ходить, по-иному взглянул на жизнь. Раз ноги не ходят, придётся работать мозгами. И знаете, это принесло результаты. Я занялся железнодорожным бизнесом, разбогател и теперь могу себе позволить купить горный хребет и поселиться в этом чудесном месте. Вам ведь нравится Острог?

— Угу, — кивнул Гай.

— Мне тоже. И я хочу сделать его ещё лучше. Вам тоже ведь наверняка говорили?

— Про железную дорогу?

— Именно. Пока Острог-на-Альвазе лишь захолустная дыра. Железная дорога сделает его жемчужиной Запада. Настоящим сокровищем. Вот сколько вы сюда добирались из Нового Аврелианка? Спорю не так уж и долго?

— Пожалуй не очень долго, — не стал возражать Гай.

— А до строительства дороги это могло занять полгода. А могло и год. И это было нелёгкое, полное опасностей и лишений путешествие, осилить которое доводилось не каждому. А вы доехали даже и не заметив, как это произошло.

— Прогресс, — улыбнулся Гай.

— Он самый. Нашу эпоху не зря назвали веком пара и электричества. Пар — это я, электричество — вы.

Лус добродушно усмехнулся.

— В какой-то степени, наверное, да, — пробормотал Гай.

— В абсолютно полной степени. Железные дороги и телеграф — то, что делает мир доступным для человека. И мы с вами олицетворяем прогресс в этом городе.

— Ну вот это, наверное, всё таки уж слишком громко сказано.

— Ничуть. Мы с вами очень весомые люди в Остроге.

— Мы? — удивился Гай.

— Конечно. Телеграфист — важный человек. Только он связывает город с внешним миром. Он приносит вести от родных и новости о происходящем. Он зовёт на помощь, если что-то случится, и предупреждает об опасностях. Вы совершенно незаменимы.

Гай ничего не ответил. С этой точки зрения на свою работу он как-то ещё не смотрел.

— Думаю, скоро вы даже войдёте в городской совет, — заметил Лус.

— Я?! — это было слишком даже на фоне всего произошедшего за последние дни.

— Ну не я же. Я там уже давно.

— Но я же... я же... я просто телеграфист. Совсем здесь чужой. Новый человек в городе! И вдруг член городского совета. Это просто немыслимо. Невозможно.

— Это Запад, Гай. Я могу звать вас просто Гай?

Тот автоматически кивнул, продолжая осмысливать услышанное.

— Так вот, Гай. Это Запад. Города здесь растут как грибы после тёплого дождика, и все люди в них новые и чужие. А вот роль ваша велика. Так что поверьте, членом совета вы станете и очень скоро.

— Как-то... даже непривычно, — признался Гай.

— Привыкайте, привыкайте. Кстати. Я как член этого совета всегда готов оказать вам любую помощь.

— Очень щедро с вашей стороны.

— Ничуть. Я деловой человек. Мне чужда щедрость. Я рассчитываю на ответные услуги с вашей стороны.

— В смысле? — насторожился Гай.

— Бизнес требует хорошей связи.

— Если это не будет нарушать законов и правил...

— Ну что вы. Неужели бы я мог заставить вас нарушить закон? — рассмеялся Лус, — конечно же нет. Речь только о том, что даже крошечная задержка в моём деле может обойтись в целое состояние. Поэтому я очень надеюсь, что моя корреспонденция, не будет, так сказать, излишне залёживаться.

— Поверьте, я сделаю всё, что смогу. Естественно в рамках законов и правил.

— Ничуть не сомневаюсь. И я смотрю, вы уже хорошо освоились в городе?

Гай вспомнил о синяках на физиономии и нервно поёжился.

— Почему вы так решили?

— Входя, я застал дочку Ральсора Демизы.

— Нет. Это совсем не то, что вы поду...

— Вам не всё равно, что я подумал? Лично мне всё равно, что вы подумали, будто я подумал, — он улыбнулся, — просто будьте осмотрительны. Одного телеграфиста мы уже потеряли. Не хотелось бы лишиться и второго. Папаша Демиза весьма скор на руку.

— Да? Я что-то слышал, но без подробностей.

— Хотите подробностей, — рассмеялся Лус, — я вам расскажу. Как минимум двое ухажёров серьёзно пострадали от его руки. Один получил заряд дроби в... скажем так, заднюю часть бедра. Второму Ральс угодил в плечо. Парень сорвался с лестницы и сломал ногу. В двух местах. Наш доктор его собрал, но парнишка обозлился не на шутку и подослал к Ральсу стрелков. Одного тот порешил, а с остальными разобрался префект.

— Однако... — пробормотал Гай.

— Это Запад. Нравы здесь просты и не испорчены цивилизацией, — усмехнулся Лус.

— Честно говоря, я не ожидал, что настолько. Не испорчены.

— Не берите в голову. По большей части народ здесь мирный и дружелюбный. Главное — не заводите себе врагов, и всё будет в полном порядке.

Проводив гостей, Гай задумался. Ему решительно приелась фраза "телеграф ещё не готов, но вот уже скоро...", поэтому он направился сразу к аппарату. Телеграф действительно оказался в хорошем состоянии, и Гай достаточно быстро привёл его в рабочее положение, направил пробную телеграмму и получил ответ. Затем он уселся за сортировку почты. А вот этот процесс затянулся уже надолго.

Когда начало смеркаться, Гай к своему немалому разочарованию обнаружил, что запаса светильного масла для ламп его предшественник не оставил. Пришлось идти в лавку.

По дороге телеграфист завернул к Демизам. Ральсор был занят вытачиванием с помощью напильника какой-то медяшки. Тари нигде не было видно.

— Добрый день, мастер Демиза.

— А это вы, молодой человек. Рад, очень рад. Что вас ко мне привело? Хотите купить ружьё?

— Нет спасибо. Меня интересуют замки.

— Замки?

— Да. Мне бы хотелось поменять замки на дверях и, если можно, на сейфе.

— На дверях — никаких проблем, с сейфом надо думать. Но скорее всего тоже получится.

— Отлично, что от меня требуется?

— Ничего. Я подготовлю все, кроме сейфовых, к утру. Завтра уже сможете всё поставить. Ну или я вам их поставлю. Заодно и поколдую с сейфом, посмотрю, что можно сделать.

— Это было бы здорово, мастер Демиза.

— Всего лишь моя работа, молодой человек. А я люблю свою работу. Кстати, вы точно не хотите купить ружьё?

— Н-нет. В конторе нашёлся карабин. Мне этого пока... хм-м-м... оказалось достаточно.

— Тогда, может быть, револьвер?

— Ну, я даже не знаю...

— Берите, берите. Полезнейшая вещь. У меня есть несколько. Сам по молодости такими пользовался. Не буду зря хвастать, но пять выстрелов за тридцать шагов в яблочко с лёгкостью. У меня глаз верный и рука твёрдая. Сейчас зрение уже не то, конечно, но в молодости ого-го. Аж в темноте видел. Времена тогда, знаете ли, были суровые. Не в пример нынешним. Револьвер всегда под рукой держать приходилось, да и в дело пускать случалось.

— Я подумаю об этом, дон Демиза, но пока мне хватит и карабина. Рад был поговорить. До завтра.

Торговое заведение Тавата ван-Дуэрфы занимало целиком небольшой квартал. Оно включало в себя просторный магазин и несколько мрачного вида бараков, видимо те самые помещения, которые он сдавал желающим под склады.

Внутри Гай застал самого хозяина, его молодого помощника в клетчатой фланелевой рубахе и с застывшим выражением не то удивления, не то лёгкого испуга на лице, и весьма колоритного посетителя, вальяжного расположившегося в единственном кресле.

Первым делом у неизвестного бросался в глаза костюм. Незнакомец был одет в замшевую просторную куртку без разреза, вышитую мелким бисером и отороченную полосками и аппликациями разноцветного меха, такие же штаны, и мягкие сапоги с узорчатой вышивкой из яркой цветной шерсти. Талию неизвестного охватывал широкий, расшитый бисером и костяными пластинками, пояс с серебряной пряжкой, на котором висел совершенно циклопических размеров нож. Завершала образ пушистая меховая шапка со свисавшим на плечо хвостом и пучком перьев, заколотых массивной брошью.

Лицо у неизвестного было добродушным, красным от загара и почти целиком укрыто выгоревшими на солнце тёмно-русыми усами и бакенбардами.

— Мар-сайип Гай! — отвлёк телеграфиста голос Дуэрфы, — как я рад, как я рад! Надеюсь, вы уже в полном порядке?

Гай обернулся к нему, потрогал ссадину на носу и не слишком радостно поздоровался.

— Почти, дон Дуэрфа, почти.

— Кто же мог подумать, кто только мог подумать! — торговец всплеснул руками и сокрушённо покачал головой, — мне надо было вести себя предусмотрительнее... Я так перед вами виноват, так виноват, мастер Коналла.

— Можно просто Гай.

— Да-да, конечно, мастер Гай. Чем могу быть вам полезен? Почту за милость оказать посильное содействие вашей работе, и вам лично.

— Мне нужно светильное масло. Где-то четверть или две. Ещё дюжина свечей. Больших.

Дуэрфа щёлкнул пальцами. Его помощник моментально закрыл рот и метнулся в заднее помещение, растворившись в нагромождении шкафов и полок.

— Что-нибудь ещё, уважаемый дон Гай?

Телеграфист вытащил из кармана составленный загодя список.

— Вот. Это не так срочно, но желательно в ближайшее время.

Дуэрфа почтительно взял листок, сощурился и пробежал текст глазами, отчёркивая отдельные пункты ногтем.

— Это есть... этого пока нет... это найдём... это тоже... вот это придётся заказывать... это я вообще без понятия, что такое... это разыщем... это нужно будет спросить в Кедровом Броде у них вроде было...

Он поднял взгляд от списка.

— Еду, патроны и бумагу могу предложить сразу. Остальное надо заказывать. И уточните, если можно, что такое "запасной лентопротяжный механизм"?

— Они должны знать. Когда я смогу получить заказанное?

— Если вы авансируете это прямо сейчас, то, полагаю, максимум дней через тридцать-сорок, может быстрее.

— Авансирую? Я думал, что можно будет всё оплатить при получении? Это официальный заказ компании.

— Нет-нет, — смутился Дуэрфа, — я доверяю компании. Кто я такой, чтобы не доверять Центральной Телеграфной компании? Но дело в том, что...

Он замялся.

— К сожалению я не располагаю полномочиями авансировать платежи от имени компании, — уточнил Гай.

— Понимаю, — вздохнул Дуэрфа, — просто в данный момент большая часть моих средств. Э-э-э, недоступна. Вложена в дело. В бизнес. А ваш заказ. Он довольно большой. Мне будет крайне сложно изыскать необходимые финансы в текущей ситуации.

Его лицо приобрело скорбно-просительное выражение со взглядом голодного щенка.

— Возможно, мы бы могли прийти к компромиссу? И вы, в порядке исключения... могли бы. Я обещаю, что заказ будет доставлен максимально быстро. Я даже готов предоставить скидку. На всё. Пять процентов. Нет. Что я говорю. Десять. Десять процентов! Практически даром.

— Я подумаю, несколько смутился под его внезапным напором Гай.

— Это было бы превосходно. Надеюсь, за наличный товар вы сможете заплатить прямо сейчас?

Телеграфист кивнул. Клетчатый помощник вынырнул из соседней комнаты, нагруженный бутылями с маслом и упаковкой свечей.

Гай расплатился и уже собирался выходить, когда его отвлёк чуть скрипучий голос.

— А вы, значится, наш новый телеграфист будете?

Гай повернулся к замшево-бисерному посетителю в кресле.

— Да. Гай. Гай Нердий.

— А меня Уллий звать, — радостно сообщил тот не покидая кресла, — торговец я. По округе езжу, товар продаю.

— Очень интересно, — вежливо ответил Гай, стоя с двумя бутылями и коробкой свечей в руках на полпути к двери.

— Летом-то далёко приходится ездить... — сообщил Уллий, — но дело есть дело.

— Далеко? — тут Гай замер, опустил занесённую было ногу, и переспросил, — а вы что, с туземцами торгуете?

— Нет, летом больше со старателями, а вот осенью. Да, с ними родимыми.

— И вам не страшно?

— Страшно? Так зверей бояться, что в лесу делать?

— Это что, — не удержался Дуэрфа, — он даже с троглями как-то приторговывал.

— С троглями? — не понял Гай.

— Ну, с троглодитами.

Гай ошарашенно моргнул.

— Но они же... они не... но как?!

— Да чё, они не люди штоле? — хмыкнул Уллий, — лопочут непонятно, но пару слов по человечески выучить могут, жестами опять же. С ними ведь одна проблема. Никогда не знаешь, что получишь. Можешь золотой самородок в два кулака, а можешь булыжник, которому грош цена в базарный день. Зато они едой берут, солониной там или сухарями. Страсть как сухари любят... С туземцами-то оно так не выгорит. Тем железо подавай, водку, порох. Одна беда — мало троглей осталось, найти сложно.

— Но я всегда считал, что они опасны? — недоверчиво переспросил Гай.

— Дык ты их не зли и всего делов. Ну и везение опять. Я везучий. А вот Туррия, беднягу, года три тому ещё, так его вот съели. Уж не знаю, чего он там с ними не договорился...

— Съели?!

— Они завсегда едят, кого убьют. Им что олень, что человек, что другой трогль — всё едино. Голодные ж вечно. Живут в таких местах, где нормальному человеку не то, что не прокормиться толком, так и уцелеть-то не завсегда выйдет. Раньше и по долинам селились, я их старые пещеры не раз видал понизу, но туземцы их оттель выжили. Не любят туземцы троглей. Шибко не любят.

— Я слышал, — кивнул Гай, — а сами туземцы не опасны?

— Вот эти да. Хотя смотря какие, — торговец угнездился в кресле поудобнее, — вот, к примеру, те на юге что, анто или санри, али другие за озером. Почитай цивилизованные люди...

— Это вот ты преувеличил слегка, — покачал головой Дуэрфа.

— Не-не-не, Тават Дуэрфа. Гляди сам. Живут в домах, сёлами. Земли пашут, скотину держат, железо куют, а как по бронзе или серебру работают — одно загляденье. Получше чем вы, шемеканцы.

Дуэрфа надулся.

— Ты нас с дикарями-то не равняй.

— Ну, ладно-ладно, — добродушно рассмеялся Уллий, — не буду. В общем люди они диковатые и странные малость, чего не отнимешь, того не отнимешь, но дело с ними иметь вполне можно. Не то, что с нейфами. Вот те — сущие дикари. Бродят по горам чисто как звери. Живут то в шалашах, то в пещерах, то и вовсе где попало. Тащат всё, что гвоздями не прибито. А уж путника в горах зарезать — даж и раздумывать не станут. В общем, к ним в одиночку лучше не соваться. И всегда быть начеку. Эти твари подкрадываться умеют — чище змей, вот не совру. На ровном месте спрятаться могут. А потом, моргнуть не успеешь, дубинку или копьё в спину швырнут, и поминай как звали.

— Ну, дубинка, не так уж и страшно, — высказался Гай, в основном, чтоб поддержать беседу.

— Эт ты не скажи. Я знавал одного парня, так тот своей дубинкой за пятьдесят шагов на спор бутылку разбивал. Вот не совру. А особо ловкие могут кидать так, что если промажут, дубинка обратно к ним прилетает.

— Не может такого быть...

— Может-может, — кивнул Дуэрфа, — умеют.

— Но законы физики... — слабо запротестовал Гай.

— Не знаю как там с законами, — Дуэрфа сдвинул мешавший ему медный чайник и облокотился на стойку, — но я лично своими глазами видел.

— А самые страшные, — продолжал тем временем, нашедший благодарную аудиторию и вошедший во вкус рассказчик, — это туземцы северные. Равнинные и которые на плато. Кноаги, батаски и чиканеки. И вакойя, что к Таллуке ближе живут. Те вообще совсем без царя в голове.

— Хуже этих, как их, нейфов? — уточнил Гай, — такие же дикие.

— Хуже. И в том и дело, что не дикие. У них лошади и железо. От торговцев и ружьишки бывают. И кочуют не по две дюжины человек как нейфы, которые больше друг дружку режут почём зря, а ордами по сотне и больше головорезов.

— Ну, это ты преувеличиваешь, если честно, — не выдержал Дуэрфа, — опять уж сказки-то свои не начинай.

— Никакие это не сказки! — обиделся Уллий, — я давешним годе был за хребтом у Синих Ключей. Так на ихнюю сходку и наткнулся. Своих людей на Ключи привели тогда сразу Деревянный Конь, Быстрый Ногами и Крепко Стоявший в Пургу. Так я, прежде чем оттуда лыжи смазать, чумы то пересчитал. Вот те истинное слово — семь сотен их там было, не считая мелочи. Семь сотен чумов. Не меньше!

— Врёшь ты всё, Уллий, — усмехнулся Дуэрфа, — примерещилось тебе со страху.

— Напужался я тогда сильно, не спорю, думал прям там и обделаюсь. Но считать я ещё не разучился, Тават. Никак не разучился.

— Все равно, не верю.

— Ага. Вот и легат Бебрий в Броде мне тоже самое сказал. Дескать, нечего людей пугать и вообще никогда ещё солдаты перед дикарями не отступали. Не, ну хочется ему без головы остаться — его ж дело. Но я вот что вам скажу. Если я только услышу, будто шаманы на севере забили в бубны, соберу манатки и рвану на юг. И не остановлюсь, пока до самого моря не доеду. А если кому вдруг охота, чтобы эти дикари с него кожу себе на сапоги нарезали, так пущай не жалуется потом, сам и будет виноватый.

— Ну вот, — покачал головой Дуэрфа, — напугал телеграфиста.

— Да я не испугался, чего там пугаться, — пробормотал Гай, действительно впечатлённый рассказами бродячего торговца.

— Старина Уллий всю жизнь в горах да тайге. Вот и перестраховывается по привычке. Здесь абсолютно безопасно, заверяю вас, мастер Гай, ни один туземец не рискнёт поднять руку на цивилизованного человека.

— А как же иологи? — ехидно сощурилсяУллий.

— Кто? — моргнул Гай.

— Иологи. Всё руду ещё искали за хребтом, — пояснил Уллий, — по весне их порезали как курей.

— Это совершенно вопиющий случай, — как то сразу занервничал Дуэрфа, — уникальный, легат даже послал людей на розыски...

— И нашли кого? — невинным голосом поинтересовался Уллий.

— Обязательно найдут. И покарают! — смуглое лицо Дуэрфы от возбуждения слегка побледнело.

— Ладно. Не горячись, — тон Уллия стал примирительным, — тёмное там дело, шибко тёмное...

— Что вы имеете в виду? — насторожился Гай.

— Это на нейфов не похоже, они на такой отряд напасть не рискнут. Разве им кто заплатит хорошо. Но кто этим дикарям будет платить-то за иологов, чай не старатели с золотишком? Ерунда ж полная.

Дуэрфа уронил с прилавка стоявший на краю чайник, визгливо фыркнул и отвесил подзатыльник, стоявшему неподалёку и по-прежнему с открытым ртом помощнику. Тот бросился прибираться.

— А батаски, — продолжал тем временем Уллий, — в это время года так далеко не юге не кочуют. Уходят на плато, к северу. За бизонами. В общем, откель там туземцы и чего они с теми иологами не поделили — ума не приложу. Но говорю вам, к войне это, к большой войне. Рано или поздно они сюда придут и те, кому не свезёт отдать концы в перестрелке, оченно позавидуют мёртвым. Помяни мой совет, парень, если что, живым в руки им не давайся.

— Я учту, — пробормотал слегка ошарашенный Гай.

— Ну всё, хватит тут страшные басни рассказывать! — не выдержал Дуэрфа, — если б не твой товар, выставил бы тебя в кабак. Всех клиентов мне распугаешь, старый хрыч...

Он повернулся к Гаю и нервно добавил.

— Не верьте ни единому его слову, мастер Гай, ни единому.

Мастер Демиза свои обещания держал. Уже следующим утром он менял замки и осматривал сейф.

— Простенький. Даже заказывать ничего не надо, дня за два переделаю под новые ключи.

Гай подумал и согласился, понадеявшись на обещание префекта о защите. Хотя деньги на всякий случай переложил из временно не запиравшегося сейфа под матрац.

Пока Ральс возился с замками, Гай вышел на крыльцо и наткнулся на Тари. Девушка пристроилась у забора, облокотившись на штакетины. Из-за маленького роста ей едва не пришлось встать для этого на цыпочки.

— Доброе утро, Гай.

— Доброе утро, сударыня.

— Зови меня просто Тари. И можно на ты.

— Хорошо.

— Я договорилась с Савием. Он даст тебе пару уроков обращения с карабином...

— Право, вы... ты меня смущаешь. Я бы и сам управился.

— Нет уж, лучше я. Он зайдёт после обеда. Ты, должно быть, уже встречал его в префектуре. Он там сотником работает.

— Служит, наверное.

— Какая разница, — засмеялась Тари, — работает, служит.

— Ну не знаю. Да. Совсем забыл. Тебе было письмо. Я сейчас принесу...

— Мне? От кого это?

— Обратный адрес — какой-то Вараний Рок.

— Ой... — девушка слегка побледнела и опасливо посмотрела по сторонам, — это от дяди Брази. Если папа узнает...

Гай посмотрел на контору, откуда доносилось глухое мурлыканье, мастер Демиза напевал за работой какую-то песенку.

— Он там? — спросила Тари.

Гай кивнул.

— Тогда... Тогда сейчас не надо. Лучше занесите его мне домой. Вечером. Моё окно выходит на реку. Второе справа. Я зажгу свечку на подоконнике.

— Но я даже не зна...

Тари кротко моргнула и грустно опустила свои большие, цвета лесного ореха, глаза.

— Хорошо. Я зайду.

— Огромное тебе спасибо.

Она послала ему воздушный поцелуй и умчалась по пыльной улице. Гай в задумчивости вернулся в контору.

Савий действительно заявился после обеда. Это оказался уже знакомый Гаю добродушный толстяк. Теперь он, правда, был без сковородки. Вместо неё он тащил циклопических размеров мешок, который подозрительно звякал и громыхал при каждом движении.

— Привет. Я Савий. Савий Ферд. Сотник первой категории. Мы уже встречались в префектуре.

— Да я помню. Так вы сотник?

— Первой категории. Восемнадцать лет безупречной службы. Ни единого взыскания.

Он с грохотом свалил мешок на пол и огляделся.

— Тренироваться лучше у реки...

— Тренир... Ах да. Тари говорила. Но дело в том, что я...

— Ты когда-нибудь уже стрелял из карабина?

— Ну... в какой-то степени... хотя если вы в смысле, что... Нет. Считайте, что не доводилось.

— Это даже лучше. Переучивать сложнее. Показывай.

— Что?

— Карабин, конечно.

Гай осторожно принёс оружие. Толстяк оглядел его и заключил.

— Вполне. Пошли.

— Прямо сейчас? — несколько опешил Гай.

— Ага.

Савий взвалил мешок себе не плечо.

— А это? — Гай скосился на грохочущую массу.

— Жестянки, бутылки, банки. Мы же стрелять идём.

— А. Ага. Понимаю. Вы довольно предусмотрительны.

— Ещё бы, — добродушно ухмыльнулся Савий, — непредусмотрительные восемнадцати лет беспорочной службы не осилят. Никак не осилят.

Они вышли на крыльцо.

— Когда я сюда приехал, — сообщил толстяк, прищурившись, и оглядывая город, — весь Острог состоял из трёх домов, двух курятников и одной собачьей будки. Нам пришлось рубить здесь крепость собственными руками.

— Вы были солдатом?

— Да. Пока не ушёл в префектуру. Тут как-то спокойнее.

Они прошли на берег, толстяк распаковал свой мешок с хламом и расставил бутылки и жестянки на валявшемся у реки бревне.

— Стреляй.

— Что? Вот прям так? — удивился Гай.

— Ага, — кивнул Савий.

Гай не без дрожи поднял карабин, отогнал назойливые воспоминания о случившемся накануне, и выстрелил. Жестянка даже не дрогнула и лишь насмешливо отсвечивала пёстрым боком.

— Ничего, — сказал толстяк, — у тебя определённо есть талант. Чувствуется. Нужно просто отработать хватку и добавить немного стиля. Да и карабин может быть не пристрелян.

Он взял оружие из рук Гая. А затем произошло что-то непонятное. Пока он второй рукой доставал патрон, ружьё будто само собой щёлкнуло затвором, выбрасывая пустую гильзу, жёлтый латунный цилиндрик ещё кувыркался в воздухе, когда следующий патрон нырнул в ствол, клацанье затвора перешло в звук выстрела, и в жестянке возникла дыра с небольшое яблоко размером. Тонкие ошмётки металла разлетелись по берегу.

— Смотри-ка. Пристрелян, — удивился Савий, в то время как карабин снова перезарядился; как толстяк это сделал, Гай понять так и не смог.

— Я безнадёжен, — покачал он головой.

— Ничего подобного, — заверил его Савий, ковыряясь в недрах своего мешка, — сейчас мы всё мигом поправим. Начнём с этого.

Он извлёк кожаный патронташ с тонкими ремешками на концах, и приладил его на карабин сбоку, так что ячейки для патронов оказались под рукой.

И началась тренировка. Толстяк Савий оказался неожиданно хорошим учителем, с неистощимым терпением и неиссякаемым запасом историй и рассказов о прошлом города и его обитателей.

— Я никогда не попаду, — вздыхал Гай, — и этот патрон вечно клинит.

— Ты просто не так ведёшь руку. Вот смотри.

Он вручал Гаю карабин и начинал по пятому разу объяснять.

— Главное плавность и непрерывность движение. И работа обеими руками. Опускаем карабин прикладом к правому бедру стволом почти вертикально. Это левой рукой. Правой аккуратно ведём вниз, нежно отжимаем рычаг, пока гильза выпадает, поднимаем руку. Плавно, тем же движением, ровненько по дуге. Захватываем новый патрон... Нет-нет, указательным и средним. Вот так. Выдёргиваем. Не прерываем движение, по той же дуге возвращаем. А левой в это время разворачиваем карабин горизонтально. Так. Так. Теперь досылаем патрон большим пальцем, одновременно поворачивая кисть. Всё одним движением по овалу. Теперь возвращаем правую руку на цевьё и дожимаем рычаг. Отлично. Перезарядили. Теперь поднимаем к плечу, задерживаем дыхание. Плавно нажимаем... Отлично. Вот видишь. Уже почти попал. Всего на ладонь левее. Ещё немного практики и из тебя выйдет отличный стрелок. У тебя есть главное. Стиль и хватка...

Гаю казалось, что прошла целая вечность, прежде чем первая банка пала жертвой его меткости.

— Ну вот. А ты боялся...

Юноша тяжело выдохнул.

— Я чуть передохну.

Он присел на сваленный лиственничный кряж и спросил.

— А Ральс Демиза действительно хороший стрелок?

— Да неплохой. Нет. Не такой хороший, естественно, как префект Десдерий, но уж получше среднего.

— А префект хороший стрелок?

— Отличный. Конечно, он не так крут, как шеф Муммий или те парни, кого вечно таскает с собой Лус. Но, пожалуй, не ошибусь, если скажу что префект — лучший стрелок из простых людей в Остроге...

— А шеф Муммий разве не простой человек? — удивился Гай.

Савий внимательно посмотрел на Гая. У толстяка были серые глаза с выцветшими ресницами и тонкими морщинками вокруг.

— Шеф Муммий — страшный человек, — ответил он.

Гай так и не понял, сказано это было серьёзно или в шутку.

Савий звучно прихлопнул севшего ему на щёку слепня.

— Ты не смотри, что Ральс мелкий и плюгавый, — сменил он тему, — старик тот ещё шустрик, даром, что ростом с табуретку. А какой у него хук с правой... Как-то лет ещё десять назад мы с ним повздорили, так он мне отвесил. Скажу честно. Чувство, будто осёл лягнул. Я еле на ногах устоял. М-да. Устоял... Точно помню. Не мог не устоять. Я бы его тогда со зла б до смерти зашиб, да вертляв шибко паршивец, крутится как вошь, прям из-под кулака выскакивает... Два зуба мне выбил. Доктор Соларион, когда меня откачивал, сказал тогда ещё... Э-э... Да. В общем я ведь в тот раз Демизу практически побил. Как сейчас помню. Н-да. Так о чём это мы?

— Хороший ли он стрелок, — добавил Гай, — из револьвера, в частности.

— Ну, в яблоко шагов с тридцати не промажет точно, а что?

— Да так. Просто спросил. Ещё потренируемся?

Сертия Птепса Гай разыскал в храмовом саду. Длинное одеяние и шапочка, в комбинации с фартуком, закатанными рукавами и лопатой придавали ему несколько парадоксальный вид.

— Приветствую вас, мастер Гай, — Сертий отложил лопату и протёр руки фартуком, — чем могу помочь?

— Красивый сад, надеюсь, я вас не отвлекаю...

— Нет, конечно. Сан обязывает меня отвечать всегда и всем. А сад. Спасибо. Он стоил мне немалых усилий. Зимой, скажу я вам, в наших местах бывает иногда весьма морозно.

— Да. Честно говоря, не ожидал увидеть такое великолепие здесь. На самом пограничье. Уверен, это стоило вам огромного труда.

— Работа в саду облагораживает. И даже в чём-то уподобляет. Помните, как сказано: "Творец в промысле своём подобен садовнику, обрывающему зрелые плоды с ветви персикового древа".

Гай кивнул. Хотя помнил Книги довольно смутно.

— Кстати несколько персиков у меня тут растёт, в задней части сада, возле пасеки, — добавил Сертий, — но думаю, вы всё-таки зашли что-то спросить, а не обсуждать разведение деревьев косточковых пород?

— Да нет, ничего срочного... — немного замялся Гай, — просто хотел узнать ваше мнение о последних событиях в городе.

— У нас в городе были события? — рассмеялся Сертий, — все, что произошло в Остроге за последние полгода это ваш приезд, потрава носорогами полей на дальних фермах, поздние заморозки, слухи о строительстве железной дороги, прискорбный случай с геологической экспедицией, ну и... трагическая кончина вашего предшественника, конечно.

Он посерьёзнел.

— Про экспедицию, — Гай прокашлялся, — мне тут рассказали про туземцев...

— Уллий, если не ошибаюсь? — Сертий наклонился и выполол какое-то растение, — так он уже всем давно плешь проел своими рассказами о бесчисленных ордах туземцев, которые вот-вот на нас нападут. Каждый человек имеет право на свои странности. Не обращайте внимания.

Он околотил землю с корней и бросил сорняк в тачку

— Да. Он самый. Уллий. Честно говоря, меня впечатлило.

— Просто вы человек новый и принимаете всё близко к сердцу. Со временем привыкнете.

— Тем не менее, те геологи?

Сертий вздохнул.

— Да. Мрачная история. Никто не ожидал, что столь многочисленный и небезоружный отряд может стать жертвой нападения. Как мне рассказывали проводившие расследование офицеры, геологов застали врасплох. Возможно, те ещё и доверились злодеям, пустив их в лагерь.

Он сокрушённо покачал головой.

— Как жестоко может судьба карать нас за простую беспечность. И сколь темны и бездонны глубины человеческой свирепости и порочности. Эти дикари определённо нуждаются в просвещении. Если мне удастся найти преемника на своём посту, я бы даже мог бы. Наверное. Хотя жаль бросать этот сад...

— Уллий предположил, что туземцам кто-то мог заплатить.

— Нет, что вы такое говорите, — ужаснулся Сертий, — это просто немыслимо! Я уверен, что ни один из жителей нашего города не способен на такое. Нет. Этого не может быть. Это просто... Просто. Не укладывается в голове. Чушь. Нонсенс.

Он растерянно сдвинул шапочку на лоб, и в задумчивости почесал затылок.

— Я слышал, что миссия погибших была довольно важной для города, — заметил Гай.

— Несомненно. Если слухи о рудных залежах верны, то это приведёт к закладке копей. И окупит строительство железной дороги до Острога. Но не хотите же вы сказать, что...

— Нет — нет. Я просто размышляю вслух. А если эти предположения ошибочны, и руды там нет?

— Тогда у Западной железнодорожной компании будут проблемы. Если она, конечно, не передумает и не протянет дорогу сразу в Кедровый брод.

— Проблемы?

Сертий сделал широкий жест рукой.

— Вы видите эти горы на западе?

Гай кивнул.

— Они тянутся на много недель пути. Единственный удобный проход — Южная Тропа, начинающаяся от Кедрового брода. Дорога в Острог — тупик. Если нет руды, по ней нечего будет возить. Затраты на её строительство не окупятся. Для компании это будет серьёзный удар.

— Понятно. А кто владеет этими рудными залежами?

— В смысле? — не понял Сертий.

— Ну земля, где они возможно есть, должна же кому-то принадлежать?

— А, в этом смысле. Нет. Это уже за пределами городского округа. Государственный резерв. Если руда будет найдена, землю пустят в открытую продажу, но пока она никому конкретно не принадлежит.

— Но если они за пределами городских земель, то Острог ничего с этих рудников не выиграет?

— Только косвенно — рудокопам надо будет где-то тратить заработанные деньги...

— Ага. Ясно. И вот ещё.

— Да?

— Я хотел разузнать поподробнее о гибели моего предшественника.

Сертий подозрительно сощурился.

— Зачем вам это?

— Мне отчего-то кажется, что не всё там ясно и понятно.

— Там ничего не понятно. Но вы-то тут причём?

— Как причём?! Он тоже сотрудник компании. Он мой предшественник. Меня постоянно окружают напоминания о нём. Я живу среди его вещей, его записей, воспоминаний...

Сертий вздохнул.

— Я вас понимаю. Вполне понимаю. Но послушайте моего совета, поберегите рассудок и здоровье, выбросьте всё это из головы. Не ворошите прошлое. Не надо. Оно вас погубит.

Где-то на околице тоскливо завыл пёс.

Из сада Гай вышел в глубокой задумчивости. Может действительно забыть про Аллия. Выбросить из головы. Что он вообще про него знает? Когда впервые про него услышал?

Гаю вспомнился Новый Аврелианк. Главная контора. И чиновник, дававший ему назначение.

Чиновник был грузный, усатый и совершенно лысый.

— Чтож, молодой человек, считайте, что вам повезло. Редко кому удаётся так быстро получить должность. Не успели приехать и уже мастер-телеграфист.

Он протянул Гаю бумаги.

— Держите, молодой человек. Теперь вы солидный мужчина. И ответственный сотрудник компании, не забывайте об этом.

— Я постараюсь оправдать...

— Надеюсь. Обычно на такие должности ставят людей более опытных и проверенных. Но вакансия так внезапно открылась.

— Мне повезло, — робко пошутил Гай.

Чиновник широко улыбнулся.

— Это им повезло. Не окажись вас под рукой, они бы сидели без телеграфа до самой зимы, а то и до конца года.

— Мой предшественник так неожиданно ушёл в отставку?

— Не успел. Умер. Но собирался. Завалил нас прошениями о выходе на пенсию. На половинную ставку даже соглашался. Чуял видать что-то.

Он сокрушённо покачал своей лысиной.

— А я ведь знал старину Аллия. Толковый был человек, умный. Всегда что-нибудь эдакое мог придумать к пользе конторы. Только вот по женскому полу слаб. Вечно во что-то впутывался. Даже в той глуши ухитрился какую-то девицу окрутить. Утверждал, что помощница. Ага. Знаем мы этих помощниц... Ну да ладно. Не тяните с отъездом. Путь далёкий.

Гай отвлёкся от воспоминаний и посмотрел на опускающееся за горы солнце.

— "Лето. Темнеет быстро. Скоро уже ночь. Интересно, о какой девице говорил тот лысый чиновник в Аврелианке?"

Телеграфисту подумалось, что женское население Острога было довольно скромным. По крайней мере, как ему показалось на первый взгляд. И кстати о девицах...

— "Проклятье, совсем забыл", — он ещё раз бросил взгляд на горы, — "темнеет действительно быстро. Уже вечер. Надо будет занести письмо Тари, как обещал."

Выражение Тари "моё окно выходит на реку" следовало трактовать не совсем буквально. Между окном и рекой находились ещё задний двор и сад. И довольно внушительный забор, густо заросший крапивой, гигантскими лопухами и прочими зелёными спутниками цивилизации.

Дальнюю и боковую часть двора заполняли навесы и площадки, служившие для хранения разнообразного технического и строительного хлама — досок, труб, листов жести, мотков проволоки, ржавых шестерён и кусков каких-то непонятных Гаю механизмов. Ближе к дому и по центру дворовое пространство занималось довольно аккуратным огородиком с ухоженными грядками овощей и пряных трав. С левой стороны располагалось несколько шпалер, увитых диким виноградом, и миниатюрная бахча с тыквами и кабачками. Уже буквально под окнами на отдельных маленьких грядочках росли цветы, а завершали картину несколько розовых кустов возле самой стены.

Гай перелез через забор, осторожно прошёл меж грядок и робко постучал в требуемое окно. Со второго раза оно распахнулось.

— Ах, это ты...

Несмотря на вечернюю прохладу Тари была в довольно смелом атласном платье, дополненном брошенной на плечи ослепительно-белой кружевной шалью, буквально светившейся в полутьме.

— Я не ждала тебя так рано. Прости, пожалуйста, твой визит застал меня врасплох, — кокетливо смутилась Тари.

В это утверждение вряд ли поверил бы и куда более наивный и малонаблюдательный человек, чем Гай.

— Ваше письмо сударыня, — он протянул конверт.

— Я же просила звать меня на "ты", — девушка надула губки.

— Простите... прости, Тари, никак не могу привыкнуть.

Она взяла конверт. Рукава у платья были короткие, едва до локтя, и Гай не мог не обратить внимания на то, что у девушки были красивые руки, чуть полноватые, но ровные, с маленькой изящной кистью и миниатюрными пальчиками.

— Это дядин почерк. Он попал в неприятности в этом Вараньем Роке, но обещал, что скоро всё будет в порядке...

Она отложила конверт и посмотрела на Гая. Тот помялся, топчась на месте и судорожно раздумывая, как действовать дальше.

— Большое спасибо, что принёс мне это письмо. Если бы папа узнал...

— Мне было совсем не трудно...

Она улыбнулась.

— Да, совсем забыла. Помните, я говорила о том, что могу помочь с телеграфом?

— Д-да. Но ваш... твой отец?

— Если ты меня официально наймёшь на работу, ему нечего будет возразить.

— Официально? Найму? — Гай слегка опешил.

— Да. Я ведь немного разбираюсь. Мне показывали, как он работает. Я действительно могу помочь. И ещё с почтой. Я могу разбирать почту.

Она слегка подалась вперёд, отчего шаль распахнулась и чуть сползла с плеч.

— Это, конечно... но не думаю... не знаю. Ты действительно в курсе, как работает телеграф?

Гаю пришлось напрячь всю силу воли, чтобы удержать линию взгляда строго на лице Тари, а не футом ниже.

— Ну. Твой предшественник... это не важно. Теперь же ты мастер-телеграфист?

— Н-да... Я... вроде. Что вы... ты... сказали? Предшественник? Аллий?

Гай чуть попятился. Тари удержала его, схватив за руку.

— Да. Он говорил, что телеграфист может нанять себе помощника. Помощницу. Нужно только согласовать с компанией размер жалования. Пожалуйста! Я буду очень-очень полезна. Обещаю.

Девушка ещё подалась вперёд, и Гай даже испугался за её равновесие. Не хватало ещё, чтобы она вывалилась из окна... Хотя. С другой стороны она ведь вывалится прямо на него. И тогда... О, нет... Или да?

— Так ты поговоришь с компанией? — с надеждой спросила Тари, — чтобы меня нанять?

— Я... я... не знаю, думаю, что...

Его бормотание прервал громовой стук в дверь, раздавшийся за спиной девушки.

— Тари, ты там?

Дальнейшее лучше всего описывает фраза "немая сцена".

— Тари! Тальстин!! Я знаю, что ты там! Ты одна?!

— Папа, — прошептала девушка.

Гай сглотнул.

— Если он нас застанет, он нас убьёт, — девушка сделала паузу, взглянула на Гая и уточнила, — по крайней мере, тебя точно...

Телеграфист нервно моргнул.

Стук в дверь перешёл в грохот.

— Тальстин! Немедренно открой. Я знаю, что там кто-то есть!

— Что ты стоишь? — зашептала девушка, отталкивая Гая, — беги! Тебе что, жить надоело?

Гай не заставил её повторять, и судорожно ломанулся через грядки, немедленно угодив точнёхонько в ближайший розовый куст.

— Мои розы... аккуратнее... — донёсся шёпот сзади.

— С ними всё в порядке, — забормотал Гай, отдирая себя от колючих веток.

— Если ты сейчас же не откроешь!!! — неистовствовал за спиной приглушённый дверью голос старого механика.

— Сейчас, папа, сейчас... Одну минуту...

Гай резво промчался через огород, споткнулся в темноте о какую-то железку и растянулся во весь рост, угодив лицом точно в крапиву и подняв жуткий грохот.

— Ага!!! Там кто-то есть!! Я дак и знал! — на этот раз голос Ральса дверь уже не приглушала, — сейчас, сейчас... Ты у меня попладишься, растлитель прокрятый!

Гаю показалось, что он расслышал, как лязгнула защёлка переломного ружья

— Папа!!! — закричала девушка, — что ты делаешь?!

Гай вскочил и, продираясь через крапиву и репьи, бросился к забору. Грохот выстрела оглушил его, а в лицо полетели щепки. Верхушки нескольких штакетин скрылись в небытие, образовав в ровной линии забора приличную дыру.

Разум молодого человека на некоторое время предпочёл сдать управление рефлексам и сделать вид, что его здесь вообще нет. Когда он снова вернулся к своим обязанностям, Гай обнаружил себя быстро перемещающимся вдоль берега реки, на довольно приличном расстоянии от жилища семьи Демиза и отчего-то на четвереньках.

— Мелский соблазнитель! Я тебя ещё найду!! Сатир несчастный!!! — продолжал громыхать в темноте голос Ральса.

Гай осторожно выпрямился, отряхнулся и бессильно привалился к стене ближайшей постройки.

— Кхм...

От неожиданности он вполне буквально подпрыгнул, довольно ощутимо приложившись теменем об нависавший карниз.

— Кто здесь?

Это оказалась старшина Гвейд, затянутая в строгое платье с полицейским значком на груди, и всё тем же бисерным украшением с клыком на шее.

— Что вы здесь... Как вы сюда... — пролепетал Гай, нервно потирая ушибленную макушку.

— Стреляли, — флегматично заметила старшина, — а вы, я так понимаю, наносили поздний визит барышне Тари? И забыли предупредить об этом её отца?

— Тебе от меня не скрыться, негодяй! — донеслось со стороны усадьбы Демиза.

— Нет... то есть да... Но это совсем не то... — забормотал Гай.

— Не смущайтесь. Нас подобным не удивишь, — она внимательно оглядела телеграфиста с ног до головы, — а вы довольно везучи, юноша...

— П-почему? Почему вы так решили?

— По отсутствию видимых телесных повреждений... Или вы очень шустро бегаете, или старому Демизе изменила верность руки.

Гай ещё раз нервно сглотнул.

— Идите домой, и выпейте что-нибудь, — голос старшины чуть смягчился, — на вас лица нет.

Спал в ту ночь Гай отвратительно. До самого утра его преследовал образ Ральса Демизы. Причём настроен этот образ был крайне недружелюбно, если не сказать хуже. Несколько раз телеграфист просыпался в холодном поту.

Утро решило продолжить тенденцию и приветствовало Гая дождём. Небеса затянулись свинцом и отверзли хляби. Ещё вчера яркая и полная красок долина Альвазы тут же посмурнела, выцвела и обрела пастельные тона.

Под занавес, не успел он даже побриться, как в контору заявилась Тари. На этот раз она была одета в до неприличия строгое платье мышиного цвета с огромным накрахмаленным воротником и белый, плотный как жесть, капор, придававший ей вид больничной сиделки. Образ дополнял гигантский мокрый зонтик.

— Какое счастье, ты жив! Я так испугалась, так испуга... Ты не ранен?

— Нет, — помотал всклокоченной головой небритый телеграфист, — всё в порядке.

— Точно? Ты отвратительно выглядишь. Такой бледный, синяки под глазами. Ты уверен, что папа тебя не зацепил?

— Всё нормально. Просто не выспался.

— Да? — она недоверчиво осмотрела его помятую физиономию, — ну ладно.

— Ты уверена, что тебе стоило приходить? — пробормотал Гай, нервно косясь на дверь.

— Ты полагаешь, я способна не навестить человека, который из-за меня едва не погиб?! — возмутилась Тари.

— Нет, конечно. Извини, я абсолютно не соображаю.

— Тебе надо отдохнуть. Нельзя столько работать... Кстати, ты не связывался с компанией? Ну. По поводу моей работы?

— Твоей работы?! — недоверчиво поглядел на неё Гай, — мне казалось, что после вчерашнего твой отец вряд ли одобрит эту идею...

— Была жуткая темень. Он ничего толком не разглядел. Я убедила его, что это были еноты-айлуры. Эти зверьки вечно суют свои наглые рыжие мордочки, куда их не просят. Фуф, — она сдула выбившуюся из-под капора на глаза медно-каштановую прядь, — но когда он начал стрелять, я так перепугалась... Какое счастье, что он промахнулся.

— Ты уверена?

— Что он промахнулся?

— Нет, что он поверил в айлуров?

— Убеждена. Он всегда был наивен и доверчив.

— М-де? — с явным сомнением хмыкнул Гай, — мне рассказывали, что...

— Это гнусные сплетни, — решительно прервала его Тари, — папа мухи не обидит. Просто он очень... э-э-э... темпераментный.

— И довольно хорошо стреляет, как говорят.

Тари надулась.

— Они просто завидуют. Папа совершенно безобиден. Уверяю тебя.

— Будем надеяться.

— Так ты свяжешься с компанией?

— Ты уверена, что хочешь стать телеграфисткой?

Тари шмыгнула своим очаровательным носиком.

— Я хочу. Хочу стать независимой. Отец слишком меня опекает, а я уже взрослая. Если у меня будет работа. Настоящая работа. Тогда я смогу показать, что уже выросла. Показать, на что способна. Может быть, даже заработать денег и уехать в какой-нибудь большой город. А может... может даже в Старый Свет.

Она мечтательно улыбнулась, затем снова посерьёзнела.

— Так вы попросите за меня компанию, мастер Гай?

— Я... я постараюсь. Но лучше не сейчас. Давай чуть выждем. После. После вчерашнего. Ладно?

Тари снова надулась.

— Все вы так говорите. Хорошо. Но пожалуйста, не забудь.

Дождь никак не прекращался, и после ухода Тари Гай решил заняться делом. А именно — разобраться с отчётностью своего предшественника. Он зажёг лампу и засел за журналы регистрации. Для начала, строго по инструкции, он изучил журнал технического состояния. Судя по нему, оборудование было в полном порядке. Приложением к журналу служил график выездов на линию. Покойный Аллий старательно отмечал каждую поездку уточнением: "профилактика" или "авария.

Впрочем, аварий в журнале отмечено почти не было. Что же до профилактики, то здесь старый телеграфист был пунктуален, и выезжал на осмотр строго раз в месяц, второго или третьего числа Начала. Сломался этот ритм только в конце журнала. После осмотра линии на второе Начала Цветения, вдруг последовала ещё одна профилактика почти сразу, шестого Начала Цветения, а потом выезды вообще прекратились. Гая это не обрадовало. Ибо значило, что линию не осматривали уже несколько месяцев.

— "Нужно будет срочно раздобыть лошадь" — подумал Гай и поёжился, верховая езда не входила в число его любимых занятий.

Он убрал журнал, и взялся за изучение книги регистрации телеграмм. Здесь всё было тоскливо и монотонно. Разграфлённые листы были заполнены перечнями адресатов, отправителей и пометками о статусе "частная", "официальная", "личная".

Большинство телеграмм относилось к первому типу и оплачивалось отправителями, вторая категория оплачивалась через центральную контору казной или крупными фирмами, третьи представляли собой техническую и личную переписку телеграфиста с руководством.

Гаю бросилось с глаза, что официальные телеграммы шли пучками в начале каждого месяца, по три-пять штук. И всегда четвёртого или пятого числа Начала. Это его заинтересовало, и он вытащил из сейфа архив телеграмм и начал проверять. Телеграммы оказались отправлены от имени геологической экспедиции. Судя по датам, в ходе выездов на профилактику Аллий регулярно добирался до геологов и забирал у них корреспонденцию.

Однако в месяце Цветения ситуация изменилась. Последняя отправка корреспонденции состоялась четвёртого начала. "Лишняя" профилактика от шестого числа никаких официальных телеграмм не вызвала. Мало того официальная переписка вообще прекратилась. Зато в книге регистрации запестрели отметки "личная".

Подогреваемый любопытством Гай снова взялся за архивы. Как быстро выяснилось, начиная с первых чисел Середины Цветения, Аллий буквально засыпал центральную контору просьбами об отставке или переводе.

Гай отложил книги и задумался. В Начало Цветения определённо что-то случилось. Что-то, отчего Аллий вдруг перестал ездить на линию и начал изо всех сил просить компанию сначала перевести его из Острога, а когда те отказали, захотел уволиться.

Он ещё раз перелистал книгу уже внимательнее и нашёл ещё одну официальную телеграмму, пропущенную им в первый раз.

ПОЛУЧИЛИ СВЕДЕНИЯ АТАКИ ТУЗ-ЦЕВ НА ЭКСПЕДИЦИЮ ТЧК ПОСЛАЛ ЛЮДЕЙ ЗПТ НАШЛИ ТРУПЫ ТЧК ПРОШУ НЕМЕДЛЕННО ВЫСЛАТЬ ПОДКРЕПЛЕНИЕ СОЛДАТ И СЛЕДОПЫТА КЕДРОВОГО БРОДА ТЧК ПРЕФ ДЕСДЕРИЙ

Телеграмма была датирована вторым Середины Цветения. Всего через несколько дней после выезда Аллия. Последнего его выезда.

Гай отложил книги и посмотрел в залитое дождём окно. Он определённо нашёл в документах нечто важное. И найденное ему сильно не понравилось.

К обеду дождь начал стихать, превратившись в густую водную пыль, зависшую в воздухе. Ещё вчера усыпанные светлой пылью улицы Острога теперь были затянуты склизкой плёнкой размокшей глины, предательски разъезжавшейся под сапогами, и метившей жирными рыжими пятнами одежду и обувь.

Балансируя на скользкой дороге и старательно обходя бесчисленные лужи, Гай направился к таверне Пима. Ещё по дороге он расслышал заливистый тонкий лай и раскаты смеха. Зайдя за угол, он обнаружил нескольких мальчишек расположившихся вокруг пустой коновязи с непринуждённостью театральных завсегдатаев в персональной ложе. Предметом зрелища была небольшая и сильно потрёпанная жизнью дворняга, отдалённо напоминавшая шпица. Пёс с упоением и восторгом облаивал уже знакомую Гаю Швабру. Троглодитка прижалась всем телом к стене таверны, вцепившись короткими толстыми пальцами в брёвна сруба, и смотрела на дворнягу с чувством совершенно потустороннего ужаса. Её широкое некрасивое лицо побледнело а и без того огромные глаза были широко открыты, демонстрируя яркие белки.

Больше всего Гая поразила дикая нелогичность всей сцены. Швабра была ростом лишь ненамного ниже его самого и, судя по кряжистости, почти наверняка тяжелее. Какие проблемы могла у неё вызвать небольшая и весьма тощая псина, было для телеграфиста загадкой.

Заметив его удивление, один из мальчишек лениво откусив кусок яблока, снизошёл до комментария.

— Троглодитка ж. Они завсегда страсть как собак боятся...

— А чего вы тогда эту псину не прогоните?

Зрители поглядели на Гая с чувством неподдельного удивления.

Тот неловко потоптался, затем, сделав несколько шагов, цыкнул на дворнягу.

Удивление пса оказалось ничуть не менее неподдельным.

— А ну пшёл отсюда! — рявкнул Гай уже громче.

Пёс перестал лаять, и посмотрел на него с выражением натуралиста, обнаружившего новый вид жука или бабочки. Гай обиделся, и, заворчав что-то себе под нос, начал оглядываться вокруг в поисках подручных средств убеждения.

Следует отдать должное интеллекту двортерьера. Ищущий взгляд Гая тот истолковал совершенно корректно. И моментально покинул сцену через дыру в ближайшем заборе. Откуда и начал с подозрением рассматривать Гая, явно будучи готов в любой момент начать отступление на заранее изготовленные позиции. Зрительская аудитория отреагировала на случившееся бурными криками возмущения и свистом.

— Кыш отседова, шпана! — кратко выразил своё мнение Гай, сам ещё не так давно бывший точно таким же разгильдяем-недорослем.

Швабра отлепилась от стены и поспешно нырнула в дверь чёрного хода. Мальчишки, ещё немного погалдев, начали расходиться, а Гай поправил сюртук и направился в таверну.

Внутри оказалось пусто и оттого довольно темно. Костлявый Пим Сильвей был человеком прижимистым, и тратить светильное масло без конкретной цели не любил. Возникшая словно из ниоткуда и вполне уже оправившаяся от испуга Швабра изобразила некое подобие улыбки, продемонстрировав внушительный ряд крупных белых зубов, тщательно протёрла один из табуретов и поднесла его Гаю. Указывая на сидение, она пару раз фыркнула и издала несколько хриплых, гортанных звуков.

— Смотри ка, — удивился Пим, — а ты ей определённо нравишься...

— Я? — Гай слегка вздрогнул и чуть попятился, — я это, собаку только отогнал...

— Опять этот блохастый паршивец её пугал? — кабатчик сокрушённо покачал головой, — когда ж его филины, наконец, утащат. Попросить что ли ребят, шоб пристрелили эту псину к лешему...

Немного косясь в сторону неукротимо демонстрировавшей свою благодарность и дружелюбие троглодитки, Гай взгромоздился на поданное сидение. Этот факт вызвал у Швабры приступ радостного урчания. Несколько раз кивнув, она удалилась, явно довольная произведённым впечатлением. Телеграфист облегчённо вздохнул.

— Теперь она всегда так будет, — разочаровал его Пим, — памятливая очень. Ничего не забывает.

— Да? — Гай нервно поёжился.

— Что пить будете? — кабатчик неожиданно перешёл на "вы", скорее всего просто по привычке так обращаться к любому посетителю.

— Только не как прошлый раз, — телеграфист слегка шмыгнул разбитым носом.

— Не извольте беспокоиться. Что-нибудь согревающее?

— Только не слишком алкогольное, пожалуйста.

Пим протянул ему глиняную кружку с густой тёплой жидкостью, распространявшей пряный ягодный аромат. Гай осторожно хлебнул. Градус особо не чувствовался.

— Погода, смотрю, так себе, — заметил он, для затравки разговора.

— Лето кончается, — пожал плечами кабатчик, — к осени такое каждый день будет. А потом снег идти начнёт.

Гай кивнул и отхлебнул ещё.

— Ягодный грог?

— Местный рецепт, — кивнул Пим, — ещё?

— Пока хватит. Хотел про Аллия, покойного, спросить.

Костлявый Пим вопросительно глянул на него, ничего не говоря.

— Слышал я, что он вроде как уезжать отсюда хотел, — добавил Гай.

Кабатчик отрицательно помотал головой.

— Не знаю о том ничего. Давно он тут работал и вроде как даже обустроиться собирался. К дочке Ральсовой подбивался, дело какое-то с Дуэрфой завёл. Нет. Ничего такого не слыхал, чтобы он куда ехать собирался.

— Ага, — непонятно с чем соглашаясь, кивнул Гай, — а что за дело?

— Да кто его разберёт. Я ж налоги с него не собираю. Знаю, только, что Дуэрфа на юг зачастил. В Кедровый Брод. Вроде как склады там покупал или землю. Не знаю точно. Да и знать не хочу. Не моё дело. Меньше знаешь — крепче спишь. Не люблю бессонницу.

— Спорный подход, — заметил Гай.

— А чего спорного. У меня пока что голова без лишних дырок. Вот и дальше хочу её такой сохранить.

— Ещё одну, — Гай подвинул кабатчику опустевшую кружку, — а кроме того, говорят, Аллий к геологам ездил.

— Ездил, — кивнул Пим, наливая грог, — письма забирал, провиант завозил, ему же всё одно ездить, а мне экономия. Нет, ну я ему доплачивал понемногу, конечно...

Гай отхлебнул из кружки.

— Он их, значит, и нашёл. Ну когда они... то есть их.

Кабатчик отрицательно покачал головой.

— Не. Не он. Старатели какие-то. Мимо проходили и наткнулись. Ну и дали нам знать.

В таверну с шумом ввалился закутанный в подбитый мехом плащ Тават ван-Дуэрфа. На обширных полях его шляпы бриллиантами сверкали дождевые капли.

— Лёгок на помине, — хмыкнул Пим, — но имей в виду, телеграфист, я тебе ничего не говорил...

— Что такое? — Дуэрфа сбросил плащ и шляпу на ближайший столик и подошёл к стойке.

— Да мы тут как раз про вас говорили, — заметил Гай, — про вас с Аллием...

Дуэрфа пару раз моргнул.

— Нас? С Аллием? А что общего?

— Просто я слышал, что вы какие-то дела с ним вели.

— Да разве это дела, — отмахнулся Дуэрфа, — Пим, голубчик, налей чего-нибудь, чтоб согреться и просохнуть...

— Дела разные бывают, — философски заметил Гай, делая очередной глоток.

— Он только склад у меня снимать хотел, — уточнил торговец, усаживаясь поудобнее.

— Зачем телеграфисту склад? — удивился Гай.

Дуэрфа пожал плечами.

— Мне он говорил, что хочет наладить торговлю со старателями и туземцами пушниной и мамонтовой костью. А на самом деле зачем он ему — понятия не имею. Не в моей привычке интересоваться личными делами клиентов.

Он принял от кабатчика стакан.

— А у него были связи с туземцами и старателями? — поинтересовался Гай, — откуда?

— Не имею ни малейшего представления, — заверил его Дуэрфа, — но Аллий частенько ездил на проверку линий, может завёл какие-то связи...

— Но зачем ему склады в Кедровом Броде?

— В каком ещё броде? — удивился торговец.

— Я слыхал, что вы с Аллием там их покупали?

— Что? — Дуэрфа даже расплескал стакан, — вас обманули, мой друг, несомненно обманули. Я не имею никаких дел в Кедровом Броде. Даже не представляю, отчего могли возникнуть столь нелепые слухи. Я частенько бываю там для закупок товаров для магазина, но уверяю вас, мне бы и в голову не пришло что-там арендовать или тем паче выкупать... Да и зачем? Можете мне объяснить, зачем мне может быть нужен склад в такой дыре? И так далеко отсюда?

Гай отрицательно покачал головой.

— Вот и я не могу. Это всё слухи. Не имеющие под собой ни малейших оснований, между прочим. Ни малейших.

— Значит, я ошибся, — признал Гай.

— Каждый может ошибиться, — дружески заверил его Дуэрфа.

— А Аллий не собирался никуда уезжать из Острога? — поинтересовался Гай немного погодя.

— Честно говоря, не слыхал об этом, — спокойно покачал головой торговец, — хотя учитывая его шашни с дочкой Демизы...

— Тари? — поразился Гай, — но разве её отец не...

— В том-то и дело, — Дуэрфа чуть наклонился к Гаю, — он дочку как в клетке держит. А Аллий давно вокруг крутился. Вот и думаю, что он того... увезти её отсюда хотел.

— Да ну? Не может быть, — покачал головой Гай.

— Может-может, — заверил его Дуэрфа, — Аллий, мир его праху, тот ещё умелец по женскому полу был. Кого хочешь уговорит. Я вот даже думаю...

Дуэрфа сделал паузу и, наклонившись к Гаю, заговорщицки прошептал.

— ... что может папаша Демиза его и грохнул. Как про дочкины планы узнал.

— Не может быть, — уже не столь убеждённо возразил Гай.

— Кто знает, кто знает, — покачал головой Дуэрфа, — иногда люди совершают поступки, которых от них совсем не ждёшь. Совсе-е-ем не ждёшь.

Пока Гай сидел в таверне, дождь кончился. На улице телеграфиста встретили солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь ярко-голубые дыры в клубящихся облаках. Долина Альвазы снова обрела яркие краски, дополненные бриллиантовым сверканием мириадов ещё не высохших капель.

От таверны Гай направил стопы к уже известному ему зданию, отмеченному бессильно обвисшим и насквозь мокрым штандартом с аббревиатурой ПНК. Старшина Гвейд встретила его своим традиционным ледяным взглядом. Телеграфист вспомнил предыдущий вечер и слегка напрягся.

— Я бы хотел видеть префекта Десдерия.

— Точно? — подозрительно осведомилась старшина, — а шеф Муммий вас не устроит?

Гай на секунду задумался, потом вспомнил данную толстяком Савием оценку — "шеф Муммий, страшный человек", и предпочёл отрицательно покачать головой.

— Нет. Мне нужен именно префект.

— Как скажете, — пожала плечами Гвейд, всем своим видом демонстрируя Гаю, какую большую ошибку тот допускает.

Встав из-за стола, она не столько вышла, сколько проследовала из комнаты. Гай остался наедине с ещё одним сотрудником префектуры — низеньким типом в огромной шляпе. Судя по смуглому лицу и орлиному носу, он был шемеканцем. Возможно тем самым, на необходимость принятия которого сетовал префект, упоминая о "том мелком шемеканце". По крайней мере данный сотрудник был не только мал ростом, но и весьма щупл телом. Самой крупной чертой его внешности, не считая, конечно, носа, были огромные, чёрные, старательно нафабренные усы, составлявшие основную деталь его физиономии.

Пока Гай исподволь рассматривал усача, вернулась старшина Гвейд. Она молча продефилировала к столу, не торопясь уселась и официальным тоном сообщила

— Префект Десдерий ожидает вас, дон Коналла.

Гай с некоторым трудом воздержался от хулиганского искушения показать старшине язык, и поднялся в кабинет префекта.

Как и в прошлый раз тот был гостеприимен и добродушен.

— Приветствую вас, мастер Гай, — он указал на кресло, — надеюсь, к вам никто не залез?

Телеграфист отрицательно помотал головой.

На крупном лице префекта расплылась довольная улыбка.

— А я уж, грешным делом, подумал. Тогда что вас привело? Кстати, я могу называть вас на ты? А то как-то прям неловко. Почти соседи, а так официально.

— Конечно, — кивнул Гай, — я хотел посоветоваться. Но сначала разрешите один вопрос?

— Разрешаю. И давай уж на "ты" безо всяких там "разрешите спросить".

— Постараюсь. Мне всё не даёт покоя гибель моего предшественника.

Префект тяжко вздохнул.

— Неприятный случай. Тёмное пятно на репутации города и префектуры... Жаль, что так вышло.

— Я хотел узнать, — Гай прокашлялся, — за Аллием не замечалось ничего странного. Незадолго до гибели?

— Странного? — префект задумчиво поглядел в потолок, — да нет, пожалуй. За Ральсовой дочкой ухлёстывал, так это и раньше было, считай с зимы. Хотя весной он порезвее стал... Даже удивляюсь, как старый Демиза ничего не замечал. Хотя он тогда какую-то свою очередную хреновину изобретал. Себя не помнил. Да и братец его как раз в городе крутился.

Десдерий в раздумьях постучал пальцами по столу. Затем добавил.

— Да, вот ещё, с конца весны Аллий к доктору зачастил. Видать болело чего-то... Но так все мы, случается, болеем. Не вижу тут ничего странного. А что тебя так заинтересовало?

— А не было ли, часом, слухов, будто бы он собирался уехать из города?

— Уехать? — префект нахмурился, — не было такого. Не слыхал. С чего ты взял?

— Я проверял записи. Регистрационные. И телеграммы. После гибели той экспедиции, ну геологов, Аллий начал писать в центральную контору, чтобы его перевели. Те отказались. Тогда он попросил отставки. И совсем перестал выезжать на линию. Как будто чего-то боялся.

— Странно... — Десдерий поскрёб челюсть, — чего он мог бояться? А больше ты ничего в записях не нашёл?

Гай отрицательно покачал головой.

— Нет. До этого всё нормально. Он регулярно осматривал линию, и ни разу не просил о переводе. А потом вдруг всё поменялось. Может быть, он что-то узнал про экспедицию?

— А что он мог такого узнать? — удивился префект.

— Возможно... Возможно, в нападении на геологов мог быть кто-то замешан. Из горожан.

— Что? Да как ты! Откуда ты... В моём городе? Да ни за что!! — Десдерий побагровел, — и как такое в голову только прийти может.

— Нет, нет. Я не хотел вас оскорбить, — смутился Гай, — но вдруг там всё-таки было что-то нечисто, и Аллий это выяснил?

— Да нет, это ты прости, я погорячился. Всегда хочется думать о своих людях только хорошее, но, — Десдерий вздохнул, — иногда они выкидывают такое, чего от них совсем не ждёшь... если он действительно просился в отставку, но никому ничего не сказал, значит не просто так. Аллий ничего не делал просто так.

— Конечно, могли быть и другие причины, — добавил Гай, — просто мне хотелось, чтоб префектура была в курсе моих подозрений. Мало ли что.

— Ты совершенно прав. Я попробую разузнать у военных. Ну тех, что вели расследование. Если в моём городе действительно нашлась такая крыса, я вытащу её на свет и лично вздёрну на центральной площади.

Префект грохнул кулаком по столу.

— Кстати, — добавил Гай, — о других причинах. Кажется, что-то говорилось о дочери Ральса Демизы...

— Тальстин? Да. Бойкая девушка. А что? Думаешь, не мог ли её отец вмешаться?

Гай вздохнул.

— Хотелось бы думать, что это не так.

— Мне бы тоже. Хотя характер у него изрядно вздорный. Кто его знает, что он мог отчудить. Однако у меня против него ничего нет. Не могу же я приставать к уважаемому человеку вот просто так? — префект развёл руками.

— Но если нет никаких улик...

— Да какие там улики. Тёмная ночь, дождь, никаких свидетелей. Но если он и виновен, то я это хоть пойму. Всё-таки пристрелить ухажёра дочери это не то, что вырезать целую экспедицию. Это, по крайней мере, понятно, и как-то по-людски что ли...

— Мне Ральс показался довольно рассудительным человеком. В общем... и хм... целом. Да. Рассудительным. Пожалуй.

В памяти Гая всплыли предшествующий вечер и берег реки.

— Рассудительность — палка о двух концах, сынок. Если Аллий стал Демизе поперёк горла, то самый для механика простой выход — того убить.

Гай поёжился, но кивнул.

— Вопрос только в том, успел ли он Ральсу поперёк горла стать, — подытожил Десдерий, — старик чисто помешан на своей дочке, и если её с Аллием дела зашли уже далеко. Тогда кто его знает, что старикан мог бы выкинуть?

Префект в задумчивости вертел в руках карандаш.

— Ладно, — он словно очнулся, — хорошо, если это окажется именно Ральс, а не тот безумный заговор, который тебе померещился. Но всё равно спасибо, что рассказал. Проверить версию стоит. Хоть чтоб убедиться в её никчемности.

— Рад, что могу содействовать правосудию.

— Попробовал бы ты этого не сделать, — добродушно рассмеялся префект, — законность и порядок основа нашего города. Да, кстати.

— Что? — Гаю не понравилось выражение, блеснувшее в глазах Десдерия.

— Если Аллий кого-то боялся, то и тому, кто это выкопал, тоже есть чего опасаться...

— Но не думаешь же ты?

— Ты бы того. Поосторожнее. Мало ли что. В общем, не трепись на эту тему со всеми подряд. А то никаких телеграфистов не напасёшься.

— Угу, — сглотнул Гай.

На выходе из кабинета он столкнулся с шефом Муммием. Тот стоял, прислонившись к косяку двери, и пристально рассматривал юношу.

— Д-добрый день, шеф Муммий.

— Частенько заходите, дон Гай. Что-то опять случилось?

— Нет. Всё в порядке. Просто отлично.

Гай пулей слетел с лестницы и, не задерживаясь в приёмной, выскочил на улицу. И только там выдохнул. Всё ж таки толстяк Савий охарактеризовал своего шефа в чём-то довольно точно.

Это был длинный день. И он определённо клонился к закату. Однако нерешённая проблема занозой сидела внутри Гая. И понемногу собиралась нарывать. Поэтому вместо конторы он направился к совершенно другому зданию...

На стук никто не отозвался, и он вошёл. Квадратная приёмная со столами и аквариумом с ракушками ничуть не изменилась с прошлого раза.

— Есть тут кто-нибудь? — робко поинтересовался Гай.

Пшш-ш-и-пш. Трах. Бах. Пфуф!!

Гай вздрогнул и застыл, глядя на взметнувшиеся из-за небольшой ширмы клубы радужного дыма.

— Нашёл! — радостно сообщил хозяин, выныривая из-за той же ширмы с ещё курившейся мензуркой в руках, — но катализатора следует добавлять меньше. Слишком активная реакция.

Доктор Соларион опустил мензурку на стол и деловито записал что-то аккуратным и ровным почерком в лежавший рядом блокнот. Положил карандаш и обернулся к Гаю.

— Вижу, что ваш нос уже в норме. Выглядите чуть бледно, но бодро. Что именно вас беспокоит?

Лёгкая всклокоченность, местами прожжённый жилет, засученные рукава и испятнанный реагентами фартук, придавали ему несколько шальной вид, но лицо оставалось строгим, а глаза пристально-внимательными. Гаю отчего-то показалось, что между ним и шефом Муммием было что-то общее. Что-то неуловимое и неясное, но отчего в их присутствии телеграфист как-то напрягался.

— Я здоров. Совершенно. Просто хотел спросить.

— Совершенно здоровых не бывает. Говорю как патологоанатом. Вопрос лишь в тщательности осмотра. Так что вы хотели знать?

— Для начала я бы хотел поблагодарить за ваше лечение прошлый раз и...

— Вы же заплатили? — удивился доктор, — это была моя работа.

Гай чуть смутился, но продолжил.

— Надеюсь, я не отвлёк вас от чего-то важного?

— Отвлекли. Не критично. Эксперимент уже завершён. Новый цикл начну только утром.

Доктор Соларион был ростом примерно с Гая, но из-за своей худобы и манеры держаться, казался довольно высоким.

— Меня волнует судьба моего предшественника...

Доктор ничего не ответил, и его лицо оставалось бесстрастным. Лишь прямая линия губ, со сбегавшими вниз морщинками по углам, стала чуть жёстче.

Не дождавшись реакции, Гай добавил:

— Мне стало известно, что незадолго до гибели Аллий часто бывал у вас. Он чем-то болел?

— Вам знакомо понятие "врачебная тайна"?

— Я понимаю. Но человек погиб. Это может быть крайне важно!

— Не настолько важно.

— Но... — Гай посмотрел в стальное лицо доктора и лишь вздохнул, — ладно. По крайней мере, не могло ли быть чего-то такого, что вынуждало бы Аллия срочно покинуть город? Какая-то болезнь, требовавшая немедленного лечения? Или ещё что-то. Можете не сообщать никаких деталей. Хотя бы просто — было ли что-то подобное или нет?

— Покинуть город? Вряд ли. Не вижу причин. Ничего смертельного или опасного.

— Вы уверены?

— Без комментариев.

От доктора буквально веяло холодом.

— И последний вопрос. Аллий был в близких отношениях с барышней Демиза?

— Возможно. Не знаю. Не слежу за интимной жизнью горожан. Пока не приводит к осложнениям. В данном случае об осложнениях мне неизвестно.

— Осложнениям? Какого рода?

— Обыкновенного — пожал плечами доктор, — инфекции, внеплановые беременности, нарушения потенции...

— М-м-м... — Гай ощутил, что начинает слегка краснеть, — я имел в виду другое.

— Другое? — ему показалось, что в голосе Солариона мелькнул оттенок профессионального интереса.

— Мастер Демиза отличается довольно бурным характером. Кхм. Я вот и подумал, а не мог ли он... Ну, пресечь, так сказать, радикальным образом эти их отношения?

— Хм. Думал, вы о медицине. А это. Нет. Ральс Демиза может убить в ярости. Погорячившись. Но подкараулить ночью. Не сказав ни слова, молча застрелить в спину. Нет. Не думаю. Это на него не похоже.

— Значит, думаете, не мог — пробормотал Гай, весьма разочарованный холодным приёмом.

Доктор ещё раз пожал плечами.

— Вряд ли я могу сообщить вам и вашим коллегам что-то новое.

— Коллегам?

— Расследование разве личное?

— Да. Просто я. Просто мне не по себе от того, что моего предшественника убили непонятно за что.

— Бывает, — лицо доктора оставалось невозмутимым.

— Простите, что отвлёк, — пробурчал Гай не без некоторого раздражения, направившись к выходу.

Соларион Саэнтиос проводил его молчанием.

Выйдя от доктора Гай уже твёрдо решил, наконец-то, идти домой. Но, судя по всему, события этого дня исчерпаны ещё не были. Путь телеграфиста пролегал в опасной близости от резиденции семьи Демиза. Возможно, в другой ситуации Гай предпочёл бы выбрать иной, обходной, маршрут, но сейчас он был слишком погружён в себя и опомнился только услыхав голос Ральса.

— Добрый вечер. Вы не слишком заняты, мастер Гай?

Телеграфист вздрогнул, очнулся от раздумий и не слишком уверенно ответил.

— Нет. Не очень. А что случилось?

Старый механик расположился за забором палисадника. Наличие между ними ограды слегка успокаивало Гая. Как и отсутствие в руках Ральса чего-либо огнестрельного.

— Хотел перекинуться парой слов...

Гай подошёл ближе к забору.

— Да?

Больше всего его в этот момент волновало, что именно Ральс думает о событиях предшествующего вечера.

— Мне тут Тари сказала...

Гай ощутил, как его колени прошибает коварная слабость.

— Что? Что сказала?

— Она ещё со старым телеграфистом начала. С Аллием-то. Мир его праху...

Гай постарался непринуждённо опереться рукой на ближайший столбик. Его колени окончательно потеряли всякую совесть и выдержку, и явно намеревались самым непристойным образом его подвести.

— Про работу, в общем, — закончил Ральс.

— Да! Только об этом!? — Гай едва смог удержать лёгкую дрожь восторга.

— А о чём ещё? — удивился механик.

— Нет, нет. Не берите в голову. Честно говоря, она говорила, но... я даже не знаю. Если вы будете против, то я, конечно же, не стану настаивать. Работы пока совсем мало. Может если потом...

В какой-то момент ему вдруг стало немного стыдно. Хотя с другой стороны. Он ведь ничего конкретного Тари не обещал? К тому же ему действительно не особо требовалась помощница. Тари, вне всяческих сомнений, очаровательнейшая девушка и вообще... Но он в конце концов всего лишь телеграфист, а не романтический герой, спасающий девиц из уединённых башен?

— Решать вам, — Демиза почесал в затылке, — просто я хочу сказать.

Он сделал паузу.

— Да? — Гая ещё немного встряхивало, но в целом он уже почти восстановил самообладание и даже выпустил из рук столбик.

— Я очень люблю свою девочку, — негромко добавил Ральс, и посмотрел в глаза телеграфисту так, что тот немедленно снова ухватился за столб, — и надеюсь на ваше благородство и порядочность. Вы ведь понимаете о чём я? Вы и она целый день в одной конторе. Рядом. Я рассчитываю, что вы сможете защитить её честь, если меня не будет рядом.

— Н-н-не сомневайтесь, мастер Демиза.

— Не хочется её от себя отпускать, если честно. Но ведь она, — он поднял опущенный было взгляд снова на Гая, — она ведь уже почти взрослая. Я должен как-то готовить её к самостоятельной жизни? А вы производите впечатление порядочного и достойного молодого человека...

— Угу, — икнул Гай.

— Всё так неожиданно... Нет, я ждал, но всё таки. И ещё эти паршивые айлуры... будь они неладны.

Пальцы Гая впились в столбик с такой силой, что начали понемногу неметь.

— Вы что-то бледны сегодня, мастер Гай. Всё в порядке?

— Что? А. Нет. Всё нормально. Плохо спал. Наверное, из-за дождя. Такой от него шум по крыше...

— Это да. Но я могу предложить вам мои патентованные беруши.

— Нет. Спасибо, большое. Не надо. Я рассчитываю привыкнуть...

Гай раскланялся и не слишком твёрдой походкой двинулся к дому.

В конторе, немного отдышавшись, и выпив стакан холодной ключевой воды, он смог вспомнить, чем собирался заняться вечером. В куче документов лежал журнал Аллия, найденный в сумке с патронами. Как помнилось Гаю, там были календарные записи. Вполне возможно они могли бы пролить немного света на историю его покойного предшественника.

Он разыскал замусоленную тетрадь и сходу открыл последнюю страницу. Запись была датирована четвёртым Конца Предлетья.

Ставки растут. Девчонка нервничает и торопит. Главный явно начал что-то подозревать. Придётся идти ва-банк. С доктором ничего не выгорело, буду надеяться, что остальные не подведут.

Гай ещё раз посмотрел на дату. Четвёртое Конца Предлетья. Через два дня он как раз сойдёт с парохода в Новом Аврелианке. А через десять получит это назначение. Значит, Аллия убили где-то между этими датами. Явно какое-то время ушло на разбирательства и согласование в центральной конторе. То есть убили его ближе скорее к началу этого промежутка, чем к концу. И получается, запись сделана им чуть ли не накануне гибели и может быть как-то связана с ней. Только вот смысл не очень-то понятен. Конечно, можно догадаться, что "девчонка" это Тари, а доктор это явно Соларион Саэнтиос. Медик определённо что-то недоговаривает. А вот о том, кто именно "главный" и что за "остальные" можно было только строить догадки. И решительно неясно, что именно собирался делать сам Аллий. И как это могло повлиять на его убийство.

Гай перелистнул страницу назад, собираясь изучить предыдущие записи. Из приёмной донеслось нервное брюзжание колокольчика.

— Кого ещё несёт на ночь глядя...

Он бросил тетрадь на стол и пошёл смотреть.

Это оказалась Тари. Судя по румянцу и тяжёлому дыханию, она весьма торопилась.

— Папа мне сказал, что он не против!

— Я же просил не спешить...

— Ты не рад?

— Нет, что ты. Я очень рад.

— А почему у тебя лицо как будто ты увидел барсука-вонючку?

— С чего ты взяла? Нормальное у меня лицо...

— Ты в зеркало посмотри. Я думала, ты обрадуешься, что у тебя будет помощница.

— Это здорово. Хотя я ещё не успел связаться с компанией, если честно.

— Ничего. Аллий говорил, что в принципе они не против. А большого жалования я просить не буду.

— Кстати об Аллии... — Гай нервно стиснул пальцами край прилавка.

— Аллии? — на лице Тари появилось удивлённое выражение, — с чего он тебя интересует?

— Ну просто... я подумал, что... возможно это не самый уместный вопрос.

— Задавай, — пожала округлыми плечами Тари, — я теперь буду твоей сотрудницей, и должна отвечать на все вопросы.

Гай замялся.

— Просто... Просто. Мне нужно знать про вас с Аллием...

— Что про нас с Аллием? — девушка непонимающе уставилась на телеграфиста.

— Ну понимаешь ли... Вы. Ты и он. Все говорят. Ну, в общем, ваши отношения. Просто если вдруг...

Он посмотрел в лицо Тари и понял, что теперь знает, как выглядит бомба с догорающим фитилём.

— ... вас что-то такое связывало... — по инерции договорил он.

Девушка со свистом вдохнула сквозь зубы, и почти не размахиваясь, влепила ему пощёчину. Для такой маленькой и изящной ручки удар был чертовски сильным. Гай качнулся и заморгал.

Тари молча развернулась и выбежала из конторы. Телеграфист поднял руку к щеке, а потом для надёжности ощупал языком зубы — все ли на месте.

— Сегодня я определённо побил рекорд идиотского поведения, — пробормотал он.

Словно в ответ дверь конторы снова распахнулась, и на пороге возник прихрамывавший силуэт железнодорожного магната Лустрония. Как и раньше его сопровождали два молчаливых телохранителя.

— Добрый вечер, — усмехнулся он на ходу, поскрипывая своей палкой по доскам, — вот ведь что интересно, каждый раз, как я вхожу, отсюда выходит Тальстин Демиза...

Гай довольно кривовато улыбнулся в ответ.

— Чувствую, я поломал ваши планы, — хмыкнул Лустроний, — вы собирались чем-то заняться?

— Напиться, — мрачно пробормотал Гай.

— О. Слова не мальчика, но мужа, — расхохотался Лус, — однако сначала я хотел бы отправить пару телеграмм. Бизнес не ждёт.

— Конечно...

Гай привычным движением отодвинул ширму, переключил рукоятку аппарата, проверил барабан с лентой и сдвинул адресный ключ. Ключ посылал на линию тестовый сигнал, в ответ на который аппарат получателя должен был выдать сигнал, подтверждающий его готовность. Гай замер, ожидая позвякивания, удостоверяющего, что адресат готов получить сообщение. Обычно оно задерживалось на пару секунд, пока аппарат на той стороне успевал сработать. Но сейчас было тихо. Телеграф молчал...

— Что-то не так? — насторожился Лус.

— Э-э... — промычал Гай; то, что он сейчас реально хотел сказать, было довольно таки непечатным.

— Он хотя бы работает?

— Увы, дон Лустроний... линию ведь несколько месяцев не проверяли. Нет, ещё утром всё работало. Я точно помню. Боюсь что это...

Он посмотрел на окаменевшее лицо железнодорожного магната.

— ... скорее всего обрыв на линии.

Для уверенности Гай ещё пощёлкал ключом. Аппарат издевательски молчал.

— Вот всегда так, — неожиданно примирительно вздохнул Лус, — хорошо телеграммы не самые неотложные. Сколько уйдёт времени на починку?

— Сколько? — Гай много бы отдал за ответ на этот вопрос, — не знаю. Я только вхожу в дело. Понятия не имею, как проходит линия и где может быть обрыв.

— Что ж. Вы честны. И это многого стоит.

Лус стоял, двумя руками опираясь на трость перед собой.

— Думаю день. Может быть два. Максимум три. Предположительно, — уточнил Гай.

— Я буду рад, если это не затянется слишком надолго...

— Просто я. Не очень готов. Мне надо лошадь для начала купить, — смущённо добавил телеграфист.

— Какие мелочи. В начале улицы, у въезда в город, стоит конюшня Бублия. Я попрошу, чтобы он продал вам лучшую и со скидкой. В конце концов, весь Острог прямо заинтересован в том, чтобы линия чинилась максимально оперативно.

Он повернулся к одному из своих телохранителей, хмурому, давно не бритому типу с постоянно прищуренным из-за рубца над бровью глазом.

— Аркест, сходи.

Тот молча развернулся на каблуках, и вышел из конторы.

— Не думаю, что смогу выехать прямо сейчас... — довольно растерянно пробормотал Гай, взглянув в густеющую за окном темноту.

— Но утром-то сможете? — уточнил Лус.

— Конечно.

— Тогда не буду вас задерживать. Уверен, вам стоит хорошенько выспаться. А напьётесь как-нибудь потом. Я вам поставлю.

Конюшневладелец Бублий оказался здоровенным парнем, густо заросшим всклокоченной золотистой бородой.

— Это тебе, стало быть, лошадь требуется? — приветствовал он заявившегося спозаранку Гая.

Тот кивнул и на всякий случай уточнил.

— Если можно — лошадку поспокойнее.

— Городской, значит? — предположил Бублий, отставляя вилы.

— Кто? Я? Да, есть такое. Не очень много практики в смысле... Да и зачем мне быстрая лошадь? Я ж линию осматривать, а не призы брать собираюсь.

— Ну как скажешь.

Предлагаемая кандидатура оказалась невысокой крепкой лошадкой, излишне лохматой на взгляд Гая, и выраженно пегой масти. У неё была крупная голова и сразу понравившийся телеграфисту флегматичный взгляд — наездником тот был далеко не выдающимся.

Лус обещание сдержал. Вместе с седлом и всем прочим лошадь обошлась Гаю в сущие гроши.

— Большое спасибо, — ещё раз сказал он Бублию, выводя покупку из стойла.

— Не за что. Хорошая лошадка, крепкая. Только от зверья её берегите...

— Зверья? — Гай задержал шаг, — кстати, а хищники в окрестностях города встречаются?

За пару уроков, взятых у Савия, расправляться с жестянками и бутылками он уже немного научился, но идея столкнуться посреди леса с разъярённым зверем его не особо радовала.

— Да есть малость, — почесал в затылке лопатообразной рукой Бублий.

— И какие именно? — на всякий случай уточнил телеграфист, любивший всегда быть в курсе деталей.

— Ну, это... — начал перечислять коневладелец, — поперву медведи. Их по горам много. Особенно лесных. Эти озорные и вообще с ними надо поосторожнее. Чернолапые, те больше по лугам в горах или на плато севернее, сюда редко заходят. Они здоровенные, что твой бык, но посмирнее. Если их не трогать, конечно. Затем львы. Эти больше по краю степи держатся и сейчас их мало, уходят за бизонами на север. Но на одиночку можно и наткнуться.

— Ага... — кивнул Гай, понемногу начиная жалеть, что спросил.

— Большие саблезубы и клетчатые тигры, но те на юге. В наших краях их никто особо не видел. Они холодов не любят, и вообще больше по лесам живут, не в тайге. А вот саблезубые ходоки частенько бывают, но эти как раз в степи и ближе к осени, они за мамонтами и бизонами идут как привязанные. Ну и гиены, само собой...

— Вижу, фауна у вас богатая, — уныло констатировал телеграфист.

— Вот про донью Фауну я вам ничего не скажу, — покачал головой Бублий, — но зверья разного в горах можно встретить прилично.

— Не обращайте внимания, — улыбнулся Гай, — значит: медведи, львы, саблезубы и гиены?

— Ещё пантеры, волки, дикие собаки, но это так — мелочь.

— Мелочь, говорите... — Гаю подумалось, что идея отправиться сюда телеграфистом определённо имела и свои отрицательные стороны.

— Да чего их считать-то, — пожал плечами Бублий — лошадку только берегите. А то ж съедят неровён час.

Нагрузив на лошадь всё необходимое, и лишний раз проверив карабин, Гай неспешно выехал за пределы Острога, перебрался через реку, и направил лошадку к тянувшейся через поля линии столбов.

Добравшись до них, он вытащил дорожный пробник, воткнул заземление, приладил на ноги "кошки" и полез на столб. Наверху он зацепил контактный крюк и проверил сигнал. В Остроге аппарат был замкнут на тестовый контур, попискивание которого Гай немедленно и услышал в пробнике. Линия отсюда и до конторы оказалась цела. Что, впрочем, было и так понятно. Но Гай посчитал разумным лишний раз проверить оборудование. Для надёжности. И заодно потренироваться лезть на столб.

Закончив с тестированием, он развернул своего коня и затрусил к обрывам на востоке. В долине линия была как на ладони и не демонстрировала ни малейших повреждений. А вот дальше было уже сложнее. Провода в долину были выведены не вдоль дороги, а прямо с обрыва, почти вертикально. Видимо, для экономии. Так или иначе, но Гаю пришлось отвернуть в сторону от линии, и подниматься извилистой обходной тропой среди поросших лесом живописных скал.

Лето выдалось сухим, и вода прошедшего накануне дождя быстро впиталась и высохла. А вот пыль ещё особо не скопилась. Воздух был чистым, свежим и пах сосновым лесом и цветами. Лошадка неспешно вышагивала по изгибам горного серпантина, и Гай мог в своё удовольствие любоваться красотами долины и гор. Разлапистые сосны обрамляли собой великолепные пейзажи, а на земле между стволами густо проросли вскипавшие розовато-сиреневыми цветами кустарники. Над цветами с гудением вились эскадрильи шмелей, пчёл и ос, а в зарослях по сторонам дороги клокотала скрытая жизнь, трещали сверчки, звенели цикады, щебетали птицы. Медведей и пантер не попадалось. Лишь однажды он заметил большую жирную белку, довольно нагло рассевшуюся на протянувшейся через тропу мощной ветке и разглядывавшую его своими выпуклыми чёрными глазами. Другой раз ему показалось, что в просвете между деревьями на кромке скалы он различил силуэт горного козла, но тот исчез настолько молниеносно, что Гай так и не был уверен, видел ли он что-то на самом деле.

Наступил уже почти полдень, когда он выбрался на край обрыва и перед ним распростёрлась степь. Всё тоже золотистое травяное море, уходившее в бесконечную пустоту горизонта. Гай развернул лошадку и потрусил вдоль обрыва к месту, где линия столбов подходила к краю и начинала спускаться в долину.

Крайний столб был снабжён перекладиной, от которой провод резко уходил вниз. Гай снова распаковал пробник и зацепил его антенну на провод. Прибор молчал.

— Что ж, — сказал он сам себе, — по крайней мере, оборвалось совсем рядом.

Он почувствовал облегчение. По крайней мере, теперь ему не придётся ехать по степи до самого полустанка, в поисках места разрыва.

Облегчение было недолгим. Провод был пущен вниз по столбам, воткнутым буквально в обрыв. Гай скептически оглядел крутой щебнистый склон. Тот образовывал несколько естественных ступеней, что облегчало спуск, но не то чтобы очень намного. Осмотревшись вокруг, Гай не нашёл никаких удобных троп. Кромка везде была достаточно крутой, и в нескольких местах ещё и выглядела довольно непрочной. Огромные валуны нависали над склоном, готовые с лёгкостью сорваться в бездну.

Немного почертыхавшись, Гай повесил на спину карабин, и, взяв ящики с оборудованием, начал карабкаться вниз. Лошадь проводила его задумчивым и несколько печальным взглядом.

Первый этап прошёл довольно успешно. Вызвав пару микрообвалов, Гай добрался до ближайшего столба, укреплённого на небольшом уступе. Дальше можно было уже не искать. Провод свисал с опоры бессильными кольцами, и змеился вниз по каменному обрыву. Ситуацию ухудшало то, что здесь склон был почти отвесным, и спуститься пешком до следующего столба было уже нереально. Немного подумав, Гай размотал предусмотрительно взятую с собой верёвку и привязал одни её конец к столбу. Второй зацепил за пояс для страховки. Затем осторожно двинулся вниз, аккуратно ставя ноги на выступы каменной стены и удерживаясь за трос.

Таким образом он спустился до небольшого карниза, где стоял очередной столб. Дальше всё было уже довольно предсказуемо — инструкцию он тщательно изучил ещё ночью. Оставалось только следовать указанным в ней шагам — нарастить оборванный конец, забраться на столб, втянуть провод, закрепить и восстановить контакт. Это прошло неожиданно легко, и уже скоро динамик радостным писком уведомил Гая о восстановлении связи.

Спустившись, Гай вытер испарину, собрал оборудование и полез обратно на склон. Подниматься оказалось труднее, чем спускаться; он довольно быстро устал и немного запыхался — камни постоянно вырывались из-под ног и он не столько шёл, сколько подтягивался вверх на тросе.

Преодолев, наверное, с полсклона, он добрался до выступа, где можно было просто встать и перевести дух, ослабив верёвку.

— А вы говорите, медведи, — пробормотал он, обращаясь неизвестно к кому, — работы-то раз плюнуть...

Гай поглубже вдохнул, и сделал шаг вперёд, натянув для опоры страховочный трос. Тот не натянулся...

Вместо того чтобы стать надёжной опорой, верёвка коварно подалась. Сапоги с хрустом поехали по щебню.

— Чтоб тебя... какого... это конец... — последовательно мелькнуло в голове телеграфиста, пока он осознавал, что теряет равновесие и заваливается в бездну.

Свободный конец троса змеёй промчался мимо, и Гай понял, что его ноги больше ни на что не опираются. Внутри что-то противно стиснулось и заныло, он ощутил легкость полёта, затем удар, хруст, треск и мелькание перед глазами.

Чуть позже Гай осознал, что висит, уцепившись руками за что-то жёсткое, липкое и неровное. В нос бил густой запах смолы, а в лицо тыкались длинные мягкие хвоинки. Он осторожно скосил взгляд себе под ноги. Его сапоги безвольно мотались в пустоте. А где-то далеко, очень далеко, под сапогами можно было различить камни, пни и острые колья молодых ёлочек.

Гай резко отвернулся и посмотрел вперёд и вверх. Перед ним были узловатые ветви проросшей в одной из расщелин корявой сосенки. Каким-то фантастическим везением он угодил прямо на неё и смог зацепиться. Переведя дыхание, Гай стал подтягиваться. Сосновая плоть затрещала и начала кровоточить смолой. Деревце было достаточно хилым, и едва выдерживало его тяжесть. Упереться ногами было не во что — голый и отвесный камень.

Сопровождая попытки всем арсеналом доступной ему непечатной лексики и клятв немедленно сменить профессию, Гай как-то ухитрился всползти на разваливающийся под ним клубок сосновых веток. Увы. Дальше пути не было. Деревцо выросло в крошечной трещине скалы, и до уступа, где можно было бы хоть как-то зацепиться, Гаю не удавалось дотянуться буквально на локоть.

Убедившись в этом, он постарался занять положение, при котором сосенка под ним не очень трещала и задумался. Раз он не в силах выбраться сам, нужно как-то дать знать окружающим. В конце концов, бесхозная лошадь может заставить прохожего задуматься и посмотреть, что случилось... Вопрос только в том часто ли здесь можно встретить прохожего.

Ещё немного поразмышляв, Гай проверил карабин, упёр его в плечо и выстрелил в воздух. Сосна немедленно крякнула и подалась, Гай едва успех вцепиться в начавшие уходить из-под него сучья. Карабину повезло меньше. Выпущенный из рук, он описал красивую траекторию и сгинул где-то среди камней далеко внизу.

— "Не самый удачный ход", — подумал Гай, чувствуя, как прогибается под ним хилый стволик, — "определённо надо выбираться с этого насеста".

Он попробовал дотянуться до карниза наверху. Увы. Руки были коротки. Гай осторожно распрямился, упершись ногами в сосну, и вытянулся во весь рост. Деревце трещало, но ещё каким-то чудом держалось. Он рискнул подняться на цыпочки. Опора стала призрачной, и Гаю пришлось буквально вжаться в каменную стену. Всё равно чуть-чуть не хватало. Каких-то несколько пядей. Пальцы лишь бессильно царапали нагретый клонившимся к закату солнцем камень. Сосна под ногами предупредительно застонала, и начала уходить вниз, ещё больше удаляя недоступный карниз.

— Нет, — простонал Гай, ощущая, как уносятся в небытие его шансы на спасение.

Ему стало страшно.

— Хватай!

Откуда-то с неба, ну или минимум с той стороны карниза показалась человеческая рука. Совсем рядом! Гай впился в неё хваткой утопающего, и лихорадочно заработал сапогами, пытаясь зацепиться мысками за ровную вертикальную поверхность. Оставив на скалах большую часть пуговиц и несколько меньшие части куртки и штанов, он всполз на карниз и бессильно растёкся по горизонтальной поверхности.

Его спаситель высвободил кисть из скрюченных пальцев Гая и поморщился. Точнее поморщилась.

— Старшина Гвейд, это вы, — проблеял телеграфист, — как я рад вас видеть...

— Угу, — старшина кивнула и начала массировать помятую руку.

— Но как вы сюда попали? — спросил Гай, к которому уже начали возвращаться разум и сообразительность.

— Стреляли... — пробормотала старшина, — а вот как вас угораздило туда слететь?

— Трос оборвался...

— Этот? — Гвейд протянула ему кусок знакомой верёвки, — со столба отвязала...

— Да... — пробормотал Гай, разглядывая аккуратно обрезанный конец.

— Как-то ровненько оборвался... — заметила старшина.

Телеграфист прокряхтел в ответ что-то нечленораздельное.

— Ладно, давайте выбираться, — прервала его фрустрацию старшина, — а то до темноты в город не успеем.

Гай вздохнул, поднялся с камней и глянул вверх. На фоне ослепительно синего неба крепостными зубцами торчали валуны на краю обрыва. Ему показалось, что один из них покачнулся...

Секундой позже он оказался в паре саженей от места, где стоял, распростёртый прямо на каменном карнизе. Ну, если не считать той незначительной детали, что между ним и карнизом находилась старшина Гвейд... Которая не преминула заехать ему кулаком в скулу.

— Убью... — рявкнула она, потом на секунду отвлеклась на звук падения колоссального валуна, сопровождаемый шелестом обвала, — если такое без повода выкинешь!

— Прошу прощения, я не специально... — оправдывался Гай, потирая скулу, — будем считать, что за спасение жизни я с вами рассчитался.

Гвейд выхватила револьвер и внимательно оглядела кромку утёса, откуда слетел камень.

— Ушёл, видать.

Она убрала револьвер в кобуру и очень старательно поправила свою одежду, включая мужские брюки для верховой езды. Закончив с этим, она протянула Гаю узкую сильную ладонь.

— Спасибо.

Телеграфист чуть растерялся, но решил, что целовать было бы уж совсем неуместно, и пожал ей руку. Гвейд улыбнулась.

— Вы забавный человек, — сказала она, — но, похоже, неплохой.

Гаю подумалось, что он впервые видит её улыбающейся.

Они поднялись наверх, к столбу на откосе.

— Здесь стояла моя лошадь! — было первым, что сказал Гай, оказавшись на месте.

— Пегая? С пятном на лбу? Нагруженная как вьючный мул?

Телеграфист расстроенно кивнул.

— Когда я сюда ехала, видела, как она скакала в сторону Острога. Без всадника...

— Думаете, вернётся в конюшню? — с надеждой спросил Гай.

— Уверена. И поднимет на уши весь город, явившись туда без тебя.

Конь старшины оказался достаточно крепок, чтобы нести двоих, но недостаточно, чтобы делать это быстро. Неторопливую поездку через закатные каньоны Гай скрашивал беседой.

— Трос был обрезан...

— Видела. Странно. Ты здесь совсем недавно, зачем кому-то хотеть смерти телеграфиста?

— Ограбить, например?

— Не будь идиотом. Тебя хотели не просто убить, а убить так, чтобы все подумали на случайность. Иначе бы просто застрелили.

Гай вздрогнул. Он сидел вторым, и растрепавшаяся причёска старшины время от времени щекотала ему лицо.

— Что ты там дёргаешься? Испугался?

— Нет. Это всё твои волосы. Прости.

Девушка перекинула длинный хвост через плечо себе на грудь.

— Так лучше?

— Угу. Но ведь кто-то же хотел меня убить?

— Подумай, кому ты успел так быстро насолить. И чем.

После некоторых раздумий он высказал предположение.

— Тальстин Демиза очень напрашивалась в помощницы. А я её... хм... обидел.

— Тари? — и без того не отличавшийся теплотой голос старшины похолодал ещё больше, — эта надутая курица?

— Ну с какой-то стороны, конечно... — промямлил слегка удивлённый реакцией Гай.

Голос старшины определённо преодолел точку замерзания воды и продолжил охлаждение.

— Слишком уж любит. М-м-м. Крутить мужчинами. На редкость легкомысленная особа. Отчего-то считает себя красивой. Аллию она тоже голову заморочила.

— И того убили, — констатировал Гай.

Гвейд некоторое время молчала, но потом всё-таки покачала головой.

— Не люблю эту девицу. Но следует быть честной. Думаю, подобное будет слишком даже для неё.

— А её отец? Он ведь уже стрелял в её поклонников?

— Ральс? — голос девушки слегка оттаял, — он неплохой человек. Просто слишком разбаловал дочь. Не думаю. Он как чайник — обожжёт только если горячий. Полагаю в Остроге сложно найти более отходчивого и менее способного на тщательно продуманное убийство человека.

Некоторое время они ехали молча. Солнце опускалось за горы, вершины сосен меланхолично раскачивались на неощутимых в теплом уюте каньона порывах ветра. В кустах галдели перелетавшие с ветки на ветку зеленоватые и коричневые птицы. Сбившиеся назад волосы Гвейд снова щекотали Гаю лицо. Они были тёмные, совершенно прямые, и от них отчего-то пахло мёдом. Всё вокруг было спокойно, мирно и совершенно не располагало к размышлениям о преступлениях и убийцах.

— Руки поправь, — констатировала старшина.

— Э-э-э? Ой! Извини. Сползли.

— Вверх?

Гай оперативно сменил тему.

— С другой стороны меня волнует история с гибелью экспедиции. Аллий к ним часто ездил и мог что-то знать. А один из путешествующих торговцев как-то сказал, что для туземцев подобное нападение странно, и он не представляет, кто из них был способен такое сотворить.

— Пастаахкаавашонда...

— Ась?

— Его так зовут. Значит "подаривший дикое яблоко вынырнувшей".

— Своеобразное имя...

— Обычное. Одного моего родственника звали "льющий воду на двух собак". А его брата... впрочем, это не важно.

— А почему ты решила, что это сделал именно этот, как его, Пастухашаванда?

— Пастаахкаавашонда. Лучше уж зови его Подаривший Яблоко. Почему решила? Просто знаю.

— А легат в Кедровом Броде знает?

— Не думаю...

— Ты это от него скрываешь?

— Нет. Он просто никогда не спрашивал. Но если захочет — ничто не помешает ему это узнать.

— А ты уверена, что на них напал именно этот Подаривший Яблоко? И зачем?

— Что он — уверена. Почему, не знаю... Кстати, твои руки опять сползают.

— Упс... да. Прости.

— Подаривший Яблоко — скверный человек. Как и все батаски. Он был сыном Пришедшего На Место Первым, но что-то не поделил со своим братом — Сверкающей Шапкой. Подарившего изгнали вместе с его людьми. Он ушёл в горы и спелся с нейфскими псами и, как говорят, беглыми шемеканцами. Потому и держится обычно на юге. По слухам у него не так много воинов, и он часто занимается грабежом вместе с бандитами. Его правая рука — Инджанджа — метис, вакойское отродье и беглый висельник. Он пришёл с Таллуки, где, как говорят, убил местного врача. Эта тварь, видать, и уговорила Подарившего иметь дело с шемеканцами. А может и с нашими бандитами. Мерзкий тип. Способен на любую гадость.

В голосе девушки звучало совершенно неподдельное отвращение.

— А мог его кто-то подкупить? Ну, чтоб он перебил геологов? — поинтересовался Гай.

— За деньги эти скоты кого угодно перебьют. Ни чести, ни совести...

Когда они выбрались из каньона в долину, уже почти стемнело. Среди чёрной массы городских зданий мельтешили огоньки.

— Что это? — спросил Гай.

— Похоже на факела. Наверное, они собираются отправить людей на твои поиски.

Она не ошиблась. Подъехав ближе, они увидели толпу на окраине городка. Жёлтые отсветы пламени метались на лицах, делая их странными и неузнаваемыми.

— Кто там? — донёсся предупредительный крик с околицы

— Это я. Старшина Гвейддан. Я нашла телеграфиста.

— Одним куском? Или как?

— Я цел! — крикнул Гай внезапно охрипшим от волнения голосом.

В ответ загремели выстрелы. Ночь разорвали всполохи пороховых вспышек. Гай чуть не грохнулся с лошади.

— Это они в воздух. От радости, — прошипела через плечо Гвейд, — и ради всего благословенного, следи за руками...

Не успел Гай спешиться, как попал в могучие лапы префекта Десдерия.

— Я уж думал, с тобой что случилось!

Он ухватил телеграфиста за плечи и тряхнул так, что у того клацнули зубы.

— И случилось. Я чинил обрыв на обрыве... э-э-э в смысле провод на скалах, и кто-то обрезал трос. Я сорвался и чудом зацепился за куст. Если бы старшина Гвейд меня не вытащила, я бы погиб.

— Старшина! — рыкнул префект.

Девушка, пытавшаяся незаметно раствориться в толпе, и уже почти скрывшаяся за фигурами шефа Муммия и доктора Солариона, остановилась и, щурясь, вышла на свет, образованный факелами собравшихся в кружок вокруг Гая и префекта горожан.

— Я здесь.

— Благодарю. От имени города благодарю. Я тебе этого никогда не забуду.

— Рада служить, префект, — пробормотала старшина без выражения особого восторга на лице.

— Создатель услышал наши молитвы, — убеждённо заметил возникший из темноты Сертий, — вы были в опасности, но творец не оставил вас и протянул руку помощи...

— Вообще-то это была рука старшины Гвейд, — заметил Гай.

— Промысел его способен принимать самые разные обличья, — улыбнулся в ответ Сертий.

— Промысел или нет, но эта рука спасла меня от мук совести...

Гай обернулся и узнал ковылявшего к нему Лустрония. Тот по-прежнему был в подбитом мехом плаще и с охраной.

— Поскольку именно я оказался косвенной причиной событий, то чувствовал бы себя виноватым, случись что-нибудь с нашим новым телеграфистом.

— Не берите в голову. Это мой долг. Даже если б не ваша телеграмма я бы все равно выехал. И отдельное спасибо за лошадь... Она вернулась?

— Именно. И наделала большой переполох. Вы не представляете, какие только жуткие версии не были сразу же придуманы, — засмеялся Лустроний.

Гай поискал глазами в толпе Ральса Демизу и его дочь. Механика нигде видно не было, а Тари он обнаружил недвижимо стоящей на крыльце своего дома. Её плечи были туго обтянуты шалью, концы которой она нервно комкала в плотно сжатых кулачках. Заметив его взгляд, она закусила губу, резко повернулась и молча скрылась в доме. Гаю показалось, что глаза у неё блестели чуть сильнее обычного.

— Если честно. Я бы хотел чуть передохнуть. И, видимо, мне нужно будет написать заявление? — он вопросительно поглядел на префекта.

— Это Запад, сынок, — тот хлопнул его по плечу, — мы не любим бумаг. Отдохни, выспись, и приходи завтра, расскажешь что к чему. Если что — запишем.

Гай благодарно улыбнулся и зашагал в сторону конторы. На пути оказался доктор Соларион. Гвейд и шеф Муммий уже куда-то скрылись.

— Всё в норме? — спросил врач.

— Да. Спасибо. Только одежда слегка обтрепалась, — Гай поправил оставшуюся без пуговиц куртку, — но было довольно тепло.

— Да, ночь очень тёплая. Однако закат красный. К туману или дождю, — заметил доктор, — вы заходили вчера. Если это действительно покушение, я был неправ. Возможно, резок. Ваше расследование и вправду могло быть личным. Прошу прощения, если показался невежлив.

— Значит, вы готовы мне что-то рассказать? — встрепенулся Гай.

— Нет, конечно, — несмотря на равный рост, доктор как-то ухитрялся глядеть на телеграфиста сверху вниз, — у меня на совести и так достаточно смертей.

— Достаточно смертей? — растерянно пробормотал Гай.

— Я же врач, — телеграфисту показалось, что Соларион улыбнулся, но в темноте он так и не понял, шутит тот или серьёзно, — и иногда ошибаюсь. А сейчас я хочу дать вам профессиональный совет. Возможно, он спасёт вам жизнь.

— Какой совет?

— Никогда больше не занимайтесь расследованиями, — он вежливо приподнял шляпу, — честь имею, не буду отвлекать.

Крепко озадаченный Гай побрёл к конторе. Его задумчивость прервал голос из темноты.

— Мастер Гай?

— Кто здесь?

— Это я. Я. Тават. Тават ван-Дуэрфа.

Торговец возник из полумрака и теперь нервно переминался с ноги на ногу.

— Скажите. Это действительно было покушение? Вы уверены?

Гай кивнул.

Полные губы торговца кривились и подрагивали.

— Действительно покушение, — добавил Гай, — к счастью мне удалось выжить.

— Как плохо... — покачал головой Дуэрфа.

— Плохо, что удалось выжить?

— Нет! Нет! Что вы! — торговец даже отшатнулся, — конечно, покушение. Конечно. Так много смертей. Крови... Кто бы только мог подумать...

— Что подумать? — спросил Гай, но торговец уже развернулся и скрылся в темноте, невразумительно бормоча себе под нос.

Несмотря на усталость, спалось ему отвратительно. Признав в итоге собственное поражение в схватке с бессонницей, Гай выбрался из постели ещё до рассвета. Впрочем, за окном оказалось уже достаточно светло, чтобы можно было догадаться о небеспочвенности вчерашних прогнозов доктора Солариона. Долину заполнял густой молочно-белый туман. На стекле и раме снаружи набухли тяжёлые прозрачные капли.

Телеграфист зажёг лампу и вернулся к изучению дневника Аллия, о существовании которого в потоке вчерашних событий он совершенно забыл. Чтение оказалось весьма поучительным и захватывающим. К тому времени, как окончательно рассвело, он смог выстроить более или менее последовательную цепочку из тех записей своего предшественника, которые могли иметь отношение к убийству.

3-го Начала Цветения

Результаты практически готовы. Геологи нашли именно то, что мы с партнёром и думали. Многие из них давно уже это говорили, но теперь всё ясно окончательно. И, клянусь, не всем это понравится. В игре на строительство дороги большие ставки. Кое-кто имеет шансы стать намного беднее, а кто-то — заметно богаче. Главный, попадает в первую категорию. Мне даже не слишком хочется идти к нему с докладом. Хорошо, что я вовремя позаботился о своём попадании во вторую... Знание — не сила. Знание - деньги. Жаль девчонка этого не понимает. Думает, что в большом городе ей будет лучше. Наивная, но красива. Нужно уделить ей больше внимания. Красивые женщины хорошо дополняют собой большие деньги. А я таки сорвал куш. Идея Шляпы оказалась просто отличной.

5-го Начала Цветения

Паршивый день. Главный требует опять ехать в поле. Девчонка не поддаётся. Хочет стать телеграфисткой. Форменная дура... Можно было бы, конечно, просто взять быка за рога, но вот её папаша. Нет уж. Штурм опасен. Буду вести осаду. И надеюсь, что проклятый дождь кончится до моего отъезда. Терпеть не могу ездить в дождь. Да ещё надо будет заезжать в лагерь к метису. У босса для того какое-то письмо. Терпеть не могу этого головореза-полукровку. Никогда не знаешь, в какой момент он решит всадить тебе нож в спину...

7-го Начала Цветения

Проклятье. До сих пор руки дрожат... С босса за это станется. Если бы я знал, я бы и носа из дома не высунул... Я же ему говорил, что не терплю крови. Меня до сих пор мутит. Мерзкая скотина. Я из-за него теперь по уши в дерьме. Если это выплывет, мы будем висеть на одной перекладине. Хотя он-то может и отмажется... Скользкий как мыло. Чтоб его. Я до сих пор не могу отмыть руки. Кажется, что на них всё ещё осталась кровь. Я никого не убивал, но разве ж они в это поверят? Паршивый метис. Скотина. Я знал, что он на всё способен, но есть же какие-то пределы... Что мне теперь делать? И стоит ли всё это писать? Надо уносить отсюда ноги. Всё бросить и бежать... Если убраться достаточно далеко, они меня не достанут.

1-го Середины Цветения

Нервы ни к чёрту. Руки трясутся. Наорал на девчонку, а она вроде бы даже начала поддаваться... Теперь всё придётся начинать заново. А кто её просил заводить песню о найме в такой момент? Главный заверил, что всё будет нормально, но я ему больше не верю. К тому же, похоже, накрылись все мои планы. Ходил к Шляпе. У него крепкие нервы. Сказал, что вложил слишком много денег в это дело и будет сопротивляться. Интересно, что он теперь может изменить? Говорил, что сразу заподозрил неладное, ещё когда узнал, что метис в деле. Ну, заподозрил. А что я мог сделать? Ему хорошо, он не вляпался во всё это как я. Он рискует только деньгами, а я ещё и собственной шеей...

3-го Середины Цветения

Их нашли... Сижу в конторе как на сковородке. Перепроверил всё, что можно, не забыл ли там чего. Какая удача, что шёл дождь. Он должен смыть все следы. Главный клянётся, что его люди в префектуре всё прикроют. Надеюсь... Интересно, кого именно он там купил? И скольких... Старый паршивец умеет хранить секреты. Кстати о секретах. Нужно понадёжнее прятать этот дневник. Мало ли что...

2-го Конца Цветения

Босс не соврал. Про меня даже никто и не вспомнил. Солдаты бегают по горам, ищут метиса с его бандой... Наивные. Они его не найдут, даже если он будет сидеть у них под носом. А он умотался на юг, сразу как сделал это грязное дело. В общем, жизнь налаживается. Помирился с девчонкой. Близко не подпускает, но уже не дуется. Обещал пристроить её телеграфисткой как только договорюсь с конторой... Как же. Пока она не проявит ко мне благосклонность, не видать ей места как собственных прелестных ушек. Как же мешается её папаша. Наивен как ребёнок, но слишком уж скор на руку. Говорил со Шляпой. Он обмозговал здравую комбинацию. Я всегда знал, что он разбирается в бизнесе. Возможно, я ещё стану богачом. Не зря я захватил тогда в лагере те штуки. Уверен, они ещё пригодятся. И нужно сильнее теребить контору. Лучше если когда всё начнётся, я буду где-нибудь подальше от Главного.

1-го Начала Предлетья

Чёрная полоса. Девка упёртая как коза. Хихикает, но близко не пускает. Старею... Раньше они так упрямо не отказывали. Её папаша начал на меня странно коситься. Перевестись отсюда контора не даёт. Видите ли, у них не имеется возможностей. Бюрократы... Начал прощупывать вопрос об увольнении. Говорят "только без пенсии". Мало, что бюрократы, так ещё и скупые. Ничего, если планы Шляпы выгорят, я буду достаточно богат, чтобы сказать им в лицо, куда именно они могут засунуть свою пенсию. А вот если нет... Мне пришлось вложить всё, что было накоплено. Я не могу себе позволить проиграть. И больше не езжу на линию. Главному я не верю. У него может возникнуть мысль убрать свидетелей.

5-го Середины Предлетья

Я запутался. Девка уже понемногу требует выполнить обещанное, и злится. И по-прежнему не даёт к себе подойти. Её папаша откровенно что-то подозревает. Тем более его братец убрался из города, и теперь старому недомерку стало не на ком вымещать раздражение. От конторы ничего не добьёшься, а Шляпа только разводит руками и кормит обещаниями. А у меня кончаются деньги. Проклятый городишко. Он меня достал. Да. Я понял, кто в префектуре работает на босса. И мне это очень не нравится. Нужно чтобы кто-то срочно прикрыл мою задницу. Кто-то, кого они не рискнут слишком злить. Шляпа достаточно влиятелен, но слишком двуличен. Хотя ради своих денег может и пошевелиться. Остаётся ещё доктор. Если я уговорю его тряхнуть стариной, мои шансы окажутся не такими уж скверными.

1-е Конца Предлетья

Механик всё ж таки догадался. Припёрся в контору и устроил сцену. Хорошо ещё, поверил моим клятвам, что я его бесценную дочурку и пальцем не тронул. Что самое обидное — ведь и действительно не тронул. Коза упрямая. Пришлось обещать, что я устрою её на работу. Как же. Только её мне здесь и не хватало. Она любопытная как айлур, и везде суёт свой нос. А если что-нибудь пронюхает, то тут же растрещит в городе. Или отцу. Который и растреплет остальным. Но отказать пока не могу. И ведь из города не сбежишь. Шляпа денег так и не дал. И вообще у него, похоже, начинают сдавать нервы. Обещал только поддержку. Теперь всё зависит от доктора. А старая саламандра упряма. И очень не любит, когда ей напоминают о прошлом. А без доктора и Шляпы против людей босса мне ничего не светит. У Главного слишком много куплено.

Хотя остаётся ещё последний вариант. Коли всё будет совсем плохо — пойду к Святоше и сдам их всех к чертям. Доказательства у меня есть. По крайней мере, так меня хотя бы не повесят... Лишь бы босс и его не купил.

Замыкало цепь то, что Гай уже читал раньше:

4-е Конца Предлетья

Ставки растут. Девчонка нервничает и торопит. Главный явно начал что-то подозревать. Придётся идти ва-банк. С доктором ничего не выгорело, буду надеяться, что остальные не подведут.

Гай отложил дневник и задумчиво поглядел в окно. Рассвело. Туман не то чтобы рассеялся, но вместо густой ваты стал больше напоминать марлевые занавески.

Итак. Во-первых, городок Острог-на-Альвазе оказался на деле не столь уж идиллическим и безмятежным местом. Во-вторых, покойный Аллий, добродушный весельчак и бабник, являлся далеко не невинной жертвой. В-третьих, Ральс Демиза, судя по всему, не имел отношения к убийству, а его дочь и в самом деле была лишь наивной провинциальной барышней, мечтавшей вырваться в большой мир...

Гай встал и прошёлся по комнате.

Теперь ему было, по крайней мере в общих чертах, понятно, за что убили Аллия, и причём здесь геологи. В Остроге сложилось две партии, стремившиеся извлечь выгоду каждая из своего варианта развития событий — найдут в горах рудные месторождения или нет, и как пройдёт железная дорога. Аллий негласно работал на одну из партий, судя по всему, оказавшуюся в итоге в проигрыше. Заблаговременно узнав об этом, пронырливый телеграфист решил подзаработать на союзе со второй. Но проигравшая сторона разбила его планы, устранив геологов раньше, чем те успели доложить о результатах. И втянула в это дело Аллия. Оказавшийся между двух огней тот пытался лавировать, но в итоге его, похоже, загнали в угол. И устранили. Либо как свидетеля, либо, что вероятнее, как опасность, когда он, пытаясь уберечь собственную шкуру, решил сдать виновных правосудию.

Конкретно для Гая это создавало две большие проблемы. Во-первых, он сам уже залез в это дело вполне глубоко, чтобы кто-то захотел и его смерти. И уцелел исключительно потому, что убийца не рискнул привлекать лишнее внимание. Поэтому и не стрелял, а пытался обставить дело как несчастный случай. Два телеграфиста, застреленных в одном городе за одно лето, явно вызвали бы серьёзное беспокойство со стороны Компании. Тем не менее, ни малейшей уверенности, что покушавшийся отказался от своей затеи у Гая не было. А несчастные случаи происходят и в пределах городской черты.

Во-вторых, Аллий, хотя и имел опасную привычку вести дневник, оказался достаточно умён, чтобы ни разу не назвать никого из своих контрагентов по имени. Либо дать какие-то серьёзные зацепки. Возможно, проживи Гай в городе дольше, он бы смог и догадаться, кто именно кроется под масками "Главного" и "Шляпы". Но пока опознавались только отец и дочь Демиза, доктор и, видимо, священнослужитель Сертий. Что исключало их из числа заказчиков. Но не означало, что они не могли быть как-то замешаны. Ну, может, исключая семью механиков. Что до остальных, то Соларион явно не поддержал идеи Аллия, а в надёжности Сертия не был уверен и сам покойный. Особую пикантность ситуации добавлял тот факт, что и префектуре в этой ситуации доверять было опасно...

— Ну я, чёрт побери, и вляпался... — пробормотал Гай, усевшись за стол и обхватив голову руками.

Минут через десять подпирания черепной коробки в ней всё же оформилась первая здравая мысль. Гай снял плащ-крылатку со служившего вешалкой носового рога оленя-трёхрожки и распахнул дверь на улицу. Там было сыро. Нет. Там было очень сыро...

Липкий влажный туман обволакивал всё вокруг. Влага оседала из воздуха на любой поверхности и сгущалась даже в самом воздухе, собираясь в капли и стекая на землю. Отчего казалось, что одновременно с туманом идёт дождь. Сукно крылатки почти сразу же стало покрываться мелким хрустальным бисером.

Гай захлопнул за собой дверь. Ему показалось, что он различил за домом какую-то тень, но густой туман искажал и размывал очертания предметов, рождая странные тени и силуэты где угодно.

— Есть там кто-нибудь? — на всякий случай и не слишком уверенно поинтересовался он.

Туман ничего не ответил. Телеграфист пожал плечами, и, поплотнее закутавшись в тёмное мягкое сукно, зашагал по начавшей размокать улице.

Ральса Демизу он застал за ремонтом не то часов, не то чего то подобного. В одной руке мастера была зажата отвёртка, во второй щипцы, а половину лица закрывала внушительных размеров часовая лупа. Или скорее даже небольшой часовой микроскоп.

— Разрешите? — Гай поспешно стянул с темени городскую двукрылую кепочку; его гардероб для холодной погоды следовал за ним из Старого Света, и не очень-то соответствовал местным реалиям и традициям.

Ральс отвлёкся от разбираемого механизма и смерил гостя взглядом, способным превратить в глыбу льда даже кипящий паровой котёл.

— Папа, это не... — из задней комнаты выскочила Тари.

Увидев Гая, она обиженно выпятила губку и холодным тоном добавила.

— Извините, я ошиблась, не буду вам мешать, — и развернулась к выходу.

— Погодите, — торопливо воскликнул Гай.

— У вас дело ко мне, сударь, или к моему отцу? — по-прежнему со льдом в голосе поинтересовалась она.

— К обоим...

— Вот как? — ему послышалось, что где-то на горизонте замаячила небольшая оттепель.

— Объяснитесь, сударь, — нарушил своё красноречивое молчание Ральс; из-под часовой лупы его глаз казался чудовищно гигантским, придавая старому мастеру на редкость зловещий вид.

— Сначала я бы хотел принести свои извинения барышне Тальстин. Моё поведение было совершенно недопустимым...

Ральс начал со свистом набирать в лёгкие воздух, а его правая рука стиснула рукоять отвёртки.

— Папа, успокойся, всё в порядке, — оперативно вмешалась Тари, — он всего лишь отказал мне в приёме на работу...

Она метнула на Гая свирепый взгляд.

— ... довольно решительно отказал.

— Нет, нет, вы не так меня поняли... — пробормотал Гай, обращаясь неизвестно к кому из двоих собеседников.

Механик выдохнул, но отвёртки не опустил.

— Я позволил себе совершенно необоснованные подозрения, и если вы сочтёте это возможным, сударыня, то я хотел бы просить прощения... — добавил телеграфист, сжав в пальцах кепочку так, что вода закапала на пол.

Отвёртка в руках Ральса снова начала угрожающе подрагивать.

— Папа, убери инструмент, пожалуйста, — попросила Тари, — мастер Гай был довольно резок в выражениях, когда мне отказывал, и просит извинить его только за это...

— О каких подозрениях он говорит? — сипло поинтересовался механик.

— Ну... — слегка растерялась девушка и умоляюще посмотрела на Гая.

— В неискренности её желания работать на телеграфе, — поспешил тот на помощь, — и они были совершенно безосновательны, как я сейчас понимаю.

Он взглянул в глаза Тари.

— Я нашёл дневник покойного Аллия, где он исключительно высоко отзывался о профессиональных способностях вашей дочери. И её личных качествах.

— Правда? — удивился Ральс.

— Неужели? — засомневалась Тари.

— Поэтому если вы, сударыня, посчитаете возможным простить мою... ммм... резкость выражений в том отказе, я был бы крайне счастлив.

— А вы можете пересмотреть своё решение? — тут же поинтересовалась девушка, и даже чуть заметно ему улыбнулась.

— Я... ммм... просто все эти случаи... Я очень высоко ценю ваше желание помочь, но мне бы не хотелось подвергать вас опасности.

— Опасности? — насторожился Ральс.

— Это как раз то дело, по которому я хотел поговорить с Вами, мастер Демиза. Но сначала я бы хотел удостоверить барышню Тальстин в своём глубочайшем почтении и ещё раз принести ей свои извинения.

— Я это оценила. Твои извинения приняты. Хотите чаю?

— Да, что-то в горле пересохло, — сказал Ральс, и отложил, наконец, отвёртку, — было бы неплохо.

Гай кивнул.

Тари выпорхнула из комнаты, а Ральс поманил телеграфиста пальцем.

— Садитесь поближе и не дёргайтесь, я уже немного остыл.

— Ага, — пробормотал тот, и опустился на ближайший стул.

Механик снял и отложил замысловатую сбрую, удерживавшую на его голове лупу.

— А теперь честно, — негромко сказал Ральс, — что у вас там случилось?

— Ну.. ммм...

— Я не ребёнок, Гай.

— Ходили слухи, что Аллий пытался снискать... хм... благосклонности вашей дочери, а учитывая обстоятельства его смерти... В общем я позволил себе предположить лишнего, и... Вы знаете, мастер Демиза, у вашей девочки на редкость мощный удар справа.

— Это она в меня, — не без гордости сообщил Ральс, — но вы что-то говорили про дневник покойного Аллия?

— Он действительно его вёл. И судя по нему, ваша дочь была образцом добродетели.

Ральс испустил едва заметный вздох облегчения.

— Я был в этом уверен... но... Вы не представляете сколько это хлопот, воспитывать дочь.

— Понимаю.

— Так о какой опасности вы говорили? — голос механика вернулся к нормальной громкости.

— Вот чай, — в комнате появилась Тари с серебряным подносом, — о чём это вы тут секретничаете?

— Собственно опасность в том, что кто-то сначала вломился в контору, а потом обрезал трос, и я едва не сорвался в пропасть.

— Какой ужас, — с чувством произнесла Тари.

Она убрала с прилавка коробку с гайками, связку керамических изоляторов и комок промасленной ветоши, разместив на их месте поднос с чайником, блюдцами и чашками. Закончив с сервировкой, она заняла удобное для наблюдения место возле стены чуть позади участников чаепития.

— У тебя случайно нет никаких дел, Тари? — поинтересовался Ральс.

— Ни малейших, папа. Как минимум до завтрашнего обеда я совершенно свободна...

Механик вздохнул и лишь красноречиво посмотрел на Гая.

— В общем, я подозреваю, что телеграфная контора может в ближайшее время оказаться не самым безопасным местом в Остроге, — уточнил тот, — если бы не это, я был бы счастлив иметь такую помощницу, как ваша дочь, мастер Демиза.

— Я не боюсь грабителей, — заявила Тари, — и вполне могу за себя постоять.

— Помолчи, дорогая, — отрезал Ральс.

— Ну, пожалуйста...

— Как только я разберусь, в чём тут дело, ты сразу же станешь телеграфисткой, — вступился Гай за втянутого в неравную битву патриарха семьи Демиза.

— Ха! — надулась Тари, но возражать пока не стала.

— Кроме того, — добавил Гай, — во время событий в горах я лишился карабина...

— Вот как? — в глазах Ральса Демизы промелькнула коммерческая искра.

— Я бы хотел приобрести у вас что-нибудь взамен. Простенькое и надёжное, если можно.

— Отлично! — искра возгорелась в пламя...

Ральс вскочил и нырнул в обнаружившийся за прилавком чулан. Секундой позже он уже протягивал Гаю слегка запылённую двустволку.

— Вот. Штуцер восточной работы. Натуральное красное дерево, воронёный металл. Прост и надёжен как кремнёвый мушкет. Никаких лишних механизмов, пружин и затворов. Переломные стволы, два отдельных замка. Верхний ствол мамонтового калибра, нижний — стандартного армейского. Автоэкстрактор гильз. Поверьте, любой, кто попытается вломиться в вашу контору, столкнувшись с этим оружейным шедевром, сразу же поймёт, что влез не в тот дом...

— Я возьму, — слегка потрясённый напором, сдался Гай, — и, пожалуй, ещё какой-нибудь револьвер.

— А ты когда-нибудь из него стрелял? — с некоторым подозрением спросила Тари.

Гай отрицательно покачал головой.

— Он научится, — Ральс полез в выдвижные ящики у дальней стены.

— Я думаю, что будет несколько... эмм... безопаснее, если он сначала научится, — озабоченно заметила Тари, сделав отчётливое ударение на слове "сначала".

— Пожалуй, она права, — счёл разумным согласиться Гай.

— Да? — в голосе Ральса зазвучало неподдельное огорчение.

— Может как-нибудь потом, — постарался Гай смягчить удар, постигший коммерческие начинания мастера Демизы.

— Ну хорошо, — вздохнул тот, убирая циклопических размеров двуствольный револьвер обратно в ящик, — а как вы насчёт пневматического оружия?

— Ни разу в руках не держал, — абсолютно честно признался телеграфист.

— А холодного? — с видом обнаружившего соломинку утопающего вопросил Ральс.

— Холодного... — задумался Гай, — ну по молодости, когда в столицу перебрался. Ну и студентом, конечно. А что?

Подвох он осознал слишком поздно.

— Это просто отлично! — расцвёл мастер Демиза, — у меня как раз есть отличный выбор ножей, тростей, кастетов и портативных кистеней. Включая несколько эксклюзивных моделей и пару уникальных изобретений.

— О нет, спасибо, не думаю, что это будет актуально... — Гай отважился попятиться, не поднимаясь со стула, но без особого успеха.

— Ну хотя бы вот этот шедевр? — умоляюще вздохнул Ральс.

— Этот? А что это? — любопытство взяло верх над доводами рассудка и экономности.

— Миникинжал с портативными ножнами. Надевается на запястье. Моя разработка, — с гордостью поведал механик.

— На запястье? — Гай с некоторым сомнением оглядывал конструкцию из кожаных ремешков, застёжек и каких-то пластин.

— Именно. Совершенно не мешает двигаться и работать. В случае же необходимости лёгким движением пальца освобождается стопор, и нож подаётся рукояткой непосредственно в ладонь. У меня есть ещё аналогичные модели для отвёртки, гаечного ключа и молотка. В проекте — для ложки. Планировал также сделать комплексный инструментарий, но возникли небольшие затруднения с пружиной...

— Небольшие? — возмутилась Тари,— да ты чуть пальца не лишился!

— Риск — необходимая плата за новшества, — отмахнулся Ральс, — так как вам, мастер Гай? Понравилось?

— Да. Очень. Крайне понравилось. А как оно вообще действует?

— Вот. Смотрите, всё очень просто...

Ральс тотчас же начал прилаживать конструкцию ему на предплечье.

— Теперь достаточно лишь потянуть вот за эту петельку. Прямо большим пальцем... Вот так.

От неожиданности Гай уронил выскочивший точно рукояткой в ладонь небольшой обоюдоострый клинок на пол. Тот воткнулся в доски и обиженно задрожал.

— Нужно чуть-чуть потренироваться, — заверил телеграфиста мастер Демиза, пристраивая нож обратно на упругую пластину.

После непродолжительных уговоров Гай сдался, и ножеподавательный механизм купил. Как и несколько коробок с патронами.

Нагруженный как вьючный мул, он выбрался на крыльцо, сопровождаемый Тари.

— Это было смело с твоей стороны, — сообщила девушка, убедившись, что дверь за ними закрыта.

— Что? — не сразу догадался Гай.

— Ты стал извиняться в присутствии папы. Большинство трусит...

— Ах. Это. Я был полным идиотом... Когда ляпнул ту глупость. Забудь о ней, пожалуйста.

— А ты возьмёшь меня на работу? — кокетливо поинтересовалась Тари.

— Как только всё станет безопасно. Не дуйся, пожалуйста. Я не могу рисковать, подставляя других людей.

— Ты всё преувеличиваешь...

— Ничуть. Будь серьёзной, Тари. Я чуть было не погиб. Если бы не Гвейд...

— Ах да. Я совсем и забыла. Эта долговязая лошадь же тебя спасла. Судя по тому, как ты её тискал, когда приехал, твоя благодарность просто не знала границ... Спасибо, что зашёл. Можешь идти. Я тебя больше не задерживаю.

— Вот и имей дело с девушками, — пробормотал Гай, разглядывая захлопнутую перед его носом дверь.

Он вздохнул, и зашлёпал по лужам в сторону конторы.

Там было по-прежнему сумрачно и пусто. Гай осторожно сгрузил покупки на лавку в приёмной, и повесил кепку и плащ на комплект из трёх оленьих рогов довольно причудливой формы. В Новом Свете можно было встретить поистине удивительных существ.

Из-за внутренней стены донёсся какой-то шум. В его спальне кто-то был...

Гай вскинул ружьё и осторожно зашагал к ведущей в заднюю часть конторы двери. Лишь войдя в тамбур перед спальней, он вспомнил, что Ральс так и не зарядил штуцер перед продажей.

— А... Э... Мастер Гай? Вы уже вернулись? Так неожиданно...

Тават ван-Дуэрфа, одетый в какую-то немыслимую рванину, вместо обычного костюма, выронил из рук стопку регистрационных журналов и тетрадей. Они с холодным шорохом рассыпались по серой ткани истоптанного половика.

— А я, это... — пробормотал торговец, — вот зашёл... извините, что в таком виде. Думаю, мне пожалуй стоило бы переодеться во что-нибудь более...

— Гробовщик тебя переоденет, — мрачно ответил Гай, наводя на Дуэрфу стволы новоприобретённого штуцера.

— "Лишь бы не догадался, что он не заряжен", — металось в голове телеграфиста.

— Нет! Это совсем не то, что вам кажется! — сдавленно вскрикнул торговец, — пожалуйста, не стреляйте!

— Что ты здесь делаешь?

— Я был должен... Это вопрос жизни и смерти, мастер Гай... Они никогда меня не простят, мастер Гай... Ради всего... пожалуйста.

Дуэрфа повалился на колени, потрясая перед собой короткими полными руками. По его скверно выбритым щекам катились неподдельные слёзы.

— Ты что-то искал? — спросил Гай.

Краем глаза среди рассыпанных на полу тетрадей он заметил дневник Аллия.

— Он же всё записывал. Буквально всё. Идиот. Я ведь его предупреждал, что не надо... — Дуэрфа всхлипнул.

— Значит, ты был в этом замешан?!

— Пожалуйста, я не виновен... Я не хотел. Это была ошибка. Страшная ошибка. Я его предупреждал! Предупреждал! Аллий сам во всём виноват. У меня не было выхода!

— Поздно, — покачал головой телеграфист, — мне придётся сдать тебя властям.

— Нет! Только не это! Они меня прикончат!! Я не хочу... Нет... Пощадите, мастер Гай. Мои дети... У меня есть дети. Одна вдова в Кедровом Броде... Пожалуйста! Я уеду. Навсегда. Вы никогда больше меня не увидите... Пожалуйста...

Он уронил голову в ладони, и зарыдал в голос.

— Нет, — отрезал Гай, отгоняя призраки сочувствия, — слишком много людей погибло из-за твоей жадности!

— Нет! Вы ничего не понимаете! Ничего!!

Дуэрфа вдруг перестал рыдать, опустил руки и посмотрел на Гая.

— Так, значит, ты ничего не нашел? А-а-а...

Дуэрфа сделал резкое движение обеими руками. Гай ощутил, как пол уходит у него из-под ног, а стены и потолок начинают вращаться.

Когда он смог выкарабкаться из-под упавшей на него этажерки, Дуэрфы в конторе уже не было. Лишь обиженно поскрипывало распахнутое окно.

Кряхтя, и потирая ушибленную голову, Гай высунулся из-за подоконника. Белые занавеси тумана безучастно колыхались в сыром воздухе. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови.

— Проклятый коврик. Ну вот почему всегда по голове? — вздохнул телеграфист.

Он попробовал встать, охнул, схватился за поясницу, и прислонился к стенке.

— Нет, лучше бы если только по голове...

Префект Десдерий листнул очередную страницу, крякнул и оглядел собравшихся.

— Однако...

— Может туфта? — предположил низкорослый усач-шемеканец, которого, как по ходу дела выяснилось, звали Чончо, — кто-нибудь другой написал и подкинул?

— Тогда им пришлось бы написать ещё и все регистрационные журналы, — Гай покачал головой, — это определённо почерк Аллия.

— Он прав, — кивнул Десдерий, — бедняга всегда царапал как курица лапой...

Все дружно посмотрели на выдвинувшего предположение маленького человечка.

— А что я? Я ничего, — тот засмущался и как-то даже исхитрился втянуться в себя, словно улитка в панцирь, укрывшись за своими циклопическими усами.

— Что убийца сбежал это ерунда, — проворчал явно расстроенный Десдерий, — никуда он в степи от нас не денется. Но вот что в мою префектуру залезла какая-то крыса...

Гай исподволь разглядывал собравшихся. Их было не так уж и много. Сам префект, шеф Муммий, толстяк Савий, усатый Чончо. Старшина Гвейд пока где-то пропадала. В общем-то и всё. Острог был не настолько большим городом, чтобы позволить себе многочисленную полицию.

Идея показать им дневник Аллия была откровенно рискованным шагом. Очень рискованным. Но по здравому размышлению Гай пришёл к выводу, что других вариантов у него и не оставалось. Скрывать вылазку Дуэрфы было глупо. Вразумительно объяснить, зачем тот влез в контору, не упомянув при этом дневник — невозможно. Основной задачей было по случайности не показать дневник именно тому, кто мог быть в этом замешан. Но здесь Гай рассудил, что всю префектуру поголовно злоумышленник купить не мог. И если продемонстрировать дневник им всем одновременно, то у подкупленного просто не будет возможности что-либо сделать, не выдав себя остальным.

Ну а как только дневник становится достоянием гласности, у преступника отпадает необходимость покушаться на Гая. Бесполезно пытаться скрывать уже переставшее быть тайной. В общем, идея показалась телеграфисту вполне здравой.

И вот теперь он стоял в приёмной префектуры и внимательно рассматривал склонившиеся над столом лица. Десдерий был явно растерян. Пронзительно-синие глаза шефа Муммия, на выдубленном солнцем и ветрами лице, оставались как обычно настороженно-бесстрастными. С круглой физиономии Савия никуда не делось свойственное ему браво-простоватое выражение. Разглядеть же что-либо за могучими усами Чончо было практически нереально.

— Дуэрфа когда-то имел дело с туземцами. Ещё в молодости, — заметил Савий, — видать тогда и спелся с Инджанджей.

— Может быть, — отмахнулся Десдерий, — но мне нужно знать кто... Кто из вас?

Он мрачно оглядел свою растерянную команду.

— Чтобы скрыть всё это, — сухо произнёс Муммий, — нужно иметь доступ к бумагам. Которые шли от военных. Ты их просматривал сам и отдавал распоряжения...

— Что?! — крупное лицо Десдерия начало багроветь, — ты на что это намекаешь?

Его рука потянулась было к кобуре, но остановилась на полпути.

— Поясни, — выдохнул префект, справившись с первой волной ярости.

— Никто из младшего состава не знал, что происходит. И кого им надо подозревать, — по-прежнему бесстрастно произнёс Муммий, — они лишь выполняли приказы. Твои приказы.

— То есть ты намекаешь, что это был я? — префект начал багроветь снова, — ведь только я видел те бумаги?

— Я тоже их видел, — уточнил Муммий.

— Хочешь чистосердечно признаться? — съязвил префект.

— Да.

— Что?!!

— Меня никто не подкупал, — спокойно уведомил ошарашенных коллег Муммий, — но не думаю, что вы просто так поверите.

— Не поверим... Твоя репутация не слишком безупречна. Я уже не говорю о твоём сомнительном прошлом. И вообще пока под подозрением все. Даже я...

Префект достал носовой платок и отёр взмокший лоб.

— Вообще-то все бумаги сначала проходили через руки старшины Гвейд... — примирительно заметил толстяк Савий, — по крайней мере, должны были проходить.

— И точно... — пробормотал Десдерий, в глазах которого мелькнула некая мысль, — а где она, собственно?

Скрипнула дверь. На пороге возникла долговязая фигура старшины, закутанная в мокрый плащ. Полы её шляпы заметно поникли, отчего силуэт Гвейд стал напоминать гриб, с фетровой шляпки которого стекали капли влаги.

Девушка сняла шляпу, размотала плащ, повесила его на вешалку, сделала несколько шагов и замерла как вкопанная.

— Что случилось? — произнесла она севшим голосом и чуть попятилась, — почему вы все на меня так смотрите?

— Старшина Гвейддан, — негромко и довольно зловеще произнёс Десдерий, — будьте добры подойти ближе.

Её серые глаза на какое-то мгновение заметались, но она сразу же взяла себя в руки и твёрдым шагом подошла к столу.

— Да, префект. Что такое?

— Насколько я помню, вы были в не самых худших отношениях с Таватом ван-Дуэрфой?

— Таватом?

Гаю показалось, что вопрос застал девушку врасплох, но уверен он не был. У старшины Гвейд было отменное самообладание.

— Мне доводилось заставать вас выпивающими у Костлявого Пима, — уточнил префект.

— Он знал мою мать... — сухо ответила Гвейд.

— И только?

— Да.

— И ваша мать была туземкой, насколько я помню? — префект опёрся на стол обеими руками и подался вперёд.

— Это не секрет... К чему все эти вопросы, префект? Что я такого не знаю, что всем остальным уже известно?

— До меня дошли сведения, что экспедицию геологов в месяце Цветения перебили люди Инджанджи.

Гвейд без особого удивления пожала плечами.

— Ты это ещё вчера предполагала, — заметил Гай.

Он отлично помнил, что она не предполагала, а была твёрдо в этом уверена. Однако мысль о том, что спасшая ему жизнь девушка, могла оказаться во всём этом замешана, Гаю определённо не нравилась.

— И что они сделали это, будучи подкуплены вышепоименованным Таватом ван-Дуэрфой, — с напором закончил фразу Десдерий.

— Что?!

На этот раз, как показалось Гаю, она была действительно ошарашена.

— Здесь всё написано, — префект ткнул пальцем в дневник на столе, — в том числе и то, что у него был сообщник здесь. В префектуре! Среди нас!

Девушка моргнула.

— Но не хочешь же ты сказать...

— Под подозрением все. Без исключения... Где ты была?

— Я? — девушка определённо смутилась, но лишь на мгновение, — это моё личное дело, префект. Считайте это обеденным перерывом.

— Я могу спросить у Пима. Он подтвердит, что ты обедала в его заведении?

— Нет. Я там не была.

— Тогда где?

— Я не обязана тебе отчитываться. Это моё личное дело...

— Ну, у девушки могут быть свои секреты, — пробормотал Савий, по-прежнему с туповатым выражением на лице.

— Какое это вообще имеет отношение к гибели экспедиции? — вопросила Гвейд.

— Этим утром Дуэрфа вломился в телеграфную контору и пытался убить Гая Нердия...

Гвейд обернулась и смерила Гая определённо далёким от дружелюбия взглядом.

— Вот как? Прямо-таки убить?

— Это некоторое преувеличение, — поспешил уточнить тот, — хотя этажерка была довольно тяжёлой...

— Но я-то уж на него точно не нападала, — пожала плечами Гвейд.

— Тем не менее, вы были неизвестно где именно тогда, когда эта скотина Дуэрфа сбежал!

— Полагаете, я прячу его у себя дома под кроватью? — съязвила девушка, — хотите проверить?

— Нет, — буркнул префект, — пока.

— Тогда какие у вас ко мне претензии?

— Через тебя проходили все бумаги касательно расследования, — вмешался, наконец, шеф Муммий, — из всех сотрудников имело смысл подкупать только меня, тебя и Десдерия...

В тишине прошелестело два облегчённых вздоха. Выражение лица Савия стало ещё более идиотским, а усы Чончо начали топорщиться заметно оптимистичнее.

— Но я... — растерялась Гвейд, — я всё делала правильно. Все бумаги действительно шли через мои руки... Почти...

— Почти? — насторожился Муммий.

— Часть пакетов я передавала префекту нераспечатанными...

— Они учитывались в журнале?

— Да, конечно. Прочитав, он возвращал их для регистрации...

— Именно, — усмехнулся Десдерий, — все приходившие ко мне бумаги я возвращал для подшивки. Если что-то не было пущено в оборот, то только если оно ко мне не попало.

Гвейд определённо начала бледнеть.

— Но я всё учитывала. Честно. Я ничего не прятала... Все регистрировалось. До последней бумажки...

— И как мы это проверим? Если ты вдруг что-то решила не передавать дальше, а сразу отправить в печку?

— Но я... вы же не...

— Было тепло, — вмешался Савий, — печку не топили.

— Заткнись, Сав, — рыкнул префект, — ты понимаешь, Гвейд, на кого указывают все улики?

Девушка нервно сглотнула и затравленно попятилась, бегая глазами по застывшим перед ней лицам.

— Я не при чём. В этом я не виновата. Я ничего такого не сделала. Это всё неправда.

Взгляд Десдерия стал тяжёлым и недобрым. Гай почувствовал себя на редкость отвратительно. Из всех сотрудников префектуры меньше всего он ждал подвоха именно от Гвейд. И вообще ощущал себя в этот момент на редкость неблагодарной скотиной.

— Старшина показала себя отличным работником, — попытался вмешаться Муммий.

— И что?

— У нас нет никаких прямых улик против неё...

— Это так, — префект отступил от стола и протёр ладонью подбородок, — хорошо. Старшина Гвейддан.

— Да... — не слишком твёрдо ответила девушка.

— Сдайте значок. И не вздумайте уехать из города. Пока мы не поймаем Дуэрфу. И учтите, мы за вами следим...

Лицо девушки посерело. Она молча отстегнула нагрудный знак, и бережно, почти нежно, опустила его на стол.

— Я могу идти?

— Можете, старш... гражданка Гвейддан. И ещё. Я бы не рекомендовал вам появляться на улице при оружии. И вообще советую побольше сидеть дома. Для вашей же безопасности...

Девушка ничего не ответила, развернулась и вышла из комнаты, прямая как гвардеец на плацу.

— Жаль... — пробормотал ей вслед Гай.

— Она сама виновата, — буркнул префект, — прямо руки чешутся этой гадюке шею сломать...

Гай бросил взгляд на огромные кулаки префекта и отчего-то подумал, что для того это была не просто фигура речи.

— У нас нет доказательств, — бесстрастно произнёс Муммий.

— Ты опять на меня намекаешь? — обернулся к нему префект.

— Нет. Просто уточняю.

— Вот и хорошо, — префект захлопнул своей широкой ладонью дневник, — Чончо, ударь-ка в набат, пора нам обрадовать горожан...

Горожане не слишком-то обрадовались новостям. Скорее наоборот. После некоторого количества криков, свиста, проклятий и требований кого-нибудь немедленно вздёрнуть, порядок был восстановлен, и обсуждение приобрело более конструктивные формы.

— Мы должны отправить погоню. И оповестить Кедровый Брод, — заявил префект, — дождь осложнит работу, но мои ребята справятся...

— Ваши ребята? — поинтересовался Лустроний, как член городского совета занимавший место в первом ряду собравшихся, — кажется, речь шла о том, что кто-то из них был подкуплен?

— Подозреваемая уже лишена значка, — нехотя признался Десдерий, — пока у нас нет прямых доказательств, но как только мы поймаем Дуэрфу...

— Если поймаете, — уточнил Лустроний.

— Ты о чём это? — непонимающе моргнул префект.

— Ты уверен, что это именно она? И что только она одна?

Савий принял вид совсем уж идиотско-молодцеватый. Чончо, до которого дошло чуть позже, немедленно сник и попытался укрыться за спиной толстяка.

— Это лишь подозрения, — не слишком убедительно возразил префект.

— Так или иначе, но я не думаю, что ваших людей сейчас будет разумно посылать в погоню, — подытожил Лустроний, — при всём моём к ним уважении.

Прочие отцы города согласно закивали. В толпе раздалось несколько одобрительных посвистов.

— Ты хочешь дать ему сбежать? — как-то довольно вяло возмутился Десдерий.

— Почему. Мы соберём горожан.

Толпа разразилась оживлённым свистом и выкриками.

— Кроме того я могу попросить кого-нибудь из моих ребят, — добавил Лустроний, кивнув в направлении угрюмых телохранителей.

— Разумно, — заметил до поры молчавший Сертий, — очень разумно.

— Надо собирать добровольцев... — выкрикнул кто-то.

Собравшиеся радостно загудели. Несмотря на дождь, добровольцы обнаружились в весьма немалом количестве.

— А люди префекта останутся в городе на всякий случай, — добавил священнослужитель.

— Какой такой случай? — подозрительно спросил Десдерий.

— Я так понимаю, торговец ведь связан с туземцами? — заметил Сертий.

Радостное гудение толпы начало стремительно терять свою радостность.

— Точно, — кивнул Лустроний, — и они могут попытаться заявиться в город, чтобы отбить сообщницу. Лишние стволы нам в этом случае не помешают.

Гудение толпы перешло в слабое задумчивое журчание.

— По идее туземцы ведь могут быть и с Дуэрфой, — почесал в затылке Десдерий.

Небольшой отряд собравшихся было добровольцев начал таять как сугроб на весенней улице. Один за другим бравые горожане стали вспоминать о том, что у них довольно таки много дел. И все, как назло, довольно срочные... Через некоторое время в отряде остались лишь самые крепкие и меньше всего занятые. Глядя на их лица Гай засомневался, что в случае поимки торговец доживёт до суда. Добровольцы производили впечатление людей суровых, конкретных, и определённо не склонных тратить силы и время на лишние, по их мнению, процедуры и волокиту.

— Итак, — подытожил Лус, — погоню отправим к Кедровому Броду. Скорее всего, преступник двинется именно туда. А мои парни покружат в окрестностях Острога. На случай если убийца решит отсидеться в горах. Кто-нибудь не согласен?

Он оглядел собрание. Возражений не поступило.

— Ну так и быть по сему.

Вконец расстроенный, Гай решил вернуться в контору. Павшие на старшину Гвейд подозрения выбили его из колеи, а достигнутая разгадка гибели Аллия отчего-то совсем не радовала.

Тари перехватила молодого человека ещё на площади.

— Потрясающе! Ты буквально не успел сюда приехать, а к тебе уже два раза залезали взломщики, и на тебя дважды покушались.

— Ты находишь это занимательным?

— Ещё как. У тебя такая насыщенная и интересная жизнь.

Гай грустно поглядел на девушку.

— Лично я бы предпочёл что-нибудь более скучное и размеренное...

— Неужели в тебе нет ни капельки романтики и авантюризма?

— Ни малейшей.

— Брось. Ты ещё не в том возрасте, чтобы становиться мрачным брюзгой. Ищи во всём светлую сторону. В конце концов, за два покушения ты отделался только полудюжиной синяков.

Гай не мог не признать, что, несмотря на все развернувшиеся события, ему пока крайне везло.

— Кстати, о твоём обещании, — напомнила девушка.

— Каком обещании? — насторожился Гай.

— Ты сказал, что как только разберёшься, что происходит, я сразу же буду телеграфисткой, — она кротко взмахнула своими пушистыми ресницами.

— Ну... это... может, подождём пока его поймают?

— Я буду рассматривать это исключительно как твою совершенно недостойную попытку уклониться от данных ранее обязательств, — тоном старого адвоката заметила Тари, и вкрадчиво улыбнулась, — ты же не думаешь, что теперь мне в конторе может что-то угрожать?

Если честно, то возможность Дуэрфы предпринять вооружённый налёт на телеграф действительно представлялась сомнительной. Гай был зажат в угол.

— Так как? — посмотрела ему в глаза Тари, — я уже могу считаться телеграфисткой?

— Ладно, — вздохнул Гай, — можешь. Я же обещал.

Она радостно хлопнула в ладоши, чмокнула его в щёку и умчалась вдоль по улице, оставив молодого человека стоять в несколько расстроенных и потрясённых чувствах.

Контора была немедленно оккупирована Тари, активно приступившей к освоению полученной должности, в то время как Гай был настроен на довольно таки философский лад. Поэтому он быстро смылся в кабак.

Было ещё рано, но дождь и последние события вполне обеспечили достаточное количество посетителей. Костлявый Пим даже зажёг лампы. К своему удивлению Гай обнаружил за одним из столиков старшину Гвейд. Точнее бывшую старшину. Девушка одиноко сидела в уголке и с мрачной решимостью лесоруба накачивалась спиртным.

— Пришёл злорадствовать? — хмуро спросила она подошедшего телеграфиста.

— Нет, что ты... Мне жаль. Мне честно очень жаль.

— Ни о чём не жалей в этой жизни... — философски заметила старшина, — я на тебя не в обиде.

— Судя по твоему лицу, так не скажешь.

— А ты, вижу, физиогномист. Да, я обижена. Но на тебя в последнюю очередь.

— Это радует, но мне всё-таки кажется, что и я тоже в чём-то виноват... Ты разрешишь?

Не особо дожидаясь ответа, Гай присел за столик. Гвейд отхлебнула наполнявшее стакан зелье, и со вздохом произнесла.

— Ты здесь новый человек. От тебя ничего не зависит. Ты всё сделал правильно. Нашёл дневник и сдал в префектуру. Исполнил гражданский долг...

— "Интересно, кто ей рассказал", — подумал Гай, — "её не было, когда я принёс дневник, а префект ни слова не говорил, откуда он у него взялся. Наверное, сама догадалась".

Девушка ещё раз вздохнула и протянула опорожнённый стакан в сторону трактирщика. Тот покачал головой, но налил.

— Они даже не стали толком разбираться. Ещё бы. Я полукровка. И Инджанджа тоже. Значит мы с ним заодно. Разве могут быть какие-то сомнения? Тяжело быть дворнягой в мире чистопородных псов.

— Мне кажется, ты слегка несправедлива, — покачал головой Гай, — у префекта были основания тебя подозревать.

— Но зачем было это делать так радостно? Эх. Ничего ты не понимаешь, Гай Коналла, ничего... Я бы могла оправдываться. Мне было и есть что им сказать. Но я не буду. И пусть всё летит в преисподнюю. Я устала от такой жизни.

Она подняла стакан и в несколько глотков опустошила его. Крякнула и поморщилась.

Гай сам несколько стеснялся доставшейся ему не слишком благородной фамилии с явно варварскими корнями, но его проблемы были несущественной мелочью, по сравнению с теми, которые приходилось одолевать Гвейд. В Старом Свете с её происхождением на неё бы и как на человека-то не смотрели. Здесь ей было легче. Ровно до тех пор, пока окружающим не начинал требоваться козёл отпущения.

— Ты действительно была в этом как-то замешана? — не удержался Гай.

— А тебе это интересно?

Он кивнул.

— Значит ты просто любопытный, — она легонько икнула, — прошу прощения... так вот другим это совершенно неинтересно. Им просто нужен виновный.

— Ты не права. Если ты не виновата, ты должна бороться.

— Зачем? Они всё равно меня повесят. Это будет то ещё представление. Весь город соберётся посмотреть... И я не собираюсь делать это зрелище ещё более весёлым.

Она снова протянула стакан Пиму. Тот отрицательно покачал головой.

— Наливай, я тебе говорю!

Тот вздохнул и наполнил стакан.

— Если ты сама не хочешь защищать своё честное имя, придётся это делать мне, — где-то в глубине телеграфиста закопошился благородный герой.

— Сияющие доспехи тебе не пойдут, — покачала головой Гвейд, её глаза начали постепенно затуманиваться, — не порти себе репутацию. Не вмешивайся.

— Ты спасла мне жизнь!

— Ты тоже... ик... тогда с камнем. Когда повалил меня... на дорогу.

— Это была случайность, — отмахнулся Гай, — я всё равно перед тобой в долгу.

— Я тебе его прощаю...

Девушка замолчала, глядя в стакан, а её голова начала слегка клониться вперёд. Она оттолкнула посуду.

— Ты добрый, — пробормотала Гвейд, задумчиво разглядывая столешницу, — я с самого начала поняла, что ты хороший человек. Только не для этой страны...

Гай огляделся, прикидывая, сможет ли кто-нибудь помочь ему дотащить старшину домой. Или хотя бы объяснить, как этот дом найти. Спасителем выступил толстяк Савий.

— Вот вы где, — радостно сообщил он.

Гвейд рывком подняла голову и поглядела на сотника.

— Уже? Я не слышала плотников... Они должны сколотить виселицу. Они уже сколотили? Без виселицы никак нельзя...

— Ты немного перестаралась с выпивкой Гвейди, пойдём домой.

— Н-нет... Я ещё держусь н-на ногах.

Она начала вставать со стула, но упала бы, если б Савий её не подхватил.

— Просто голова... кружится... немного...

Гай вскочил, и вдвоём они привели старшину в вертикальное положение. Гвейд была девушкой рослой и довольно таки крупной.

— Ты справишься? — Гай посмотрел на Савия, — я могу помочь.

— Не надо, — мягко сказал тот, — всё в порядке, я отведу её домой. Первый раз с ней такое. Я даже не ожидал, что это так вышибет её из седла.

— Её действительно могут повесить?

— Думаю, до этого не дойдёт. Если только она сама во всём не участвовала.

— У неё есть туземные родственники? Может с ними ей будет лучше?

Савий покачал головой.

— Для них она ещё более чужая.

Гай вздохнул. Теперь желание напиться возникло уже и у него.

Отвлекла его материализовавшаяся словно из ниоткуда Швабра. Она ухмылялась во весь свой огромный рот и настойчиво указывала глазами в сторону выхода. Гай в её присутствии слегка нервничал.

— Что?

— Мгы. Ухум. Увыходить. Дыверь.

Оказывается, говорить по-человечески она умела. Хотя, видимо, и не слишком любила.

— Нет, дорогая, я ещё не собираюсь уходить...

Он подошёл к стойке и посмотрел на кабатчика.

— На твой вкус, Пим.

Швабра сзади проворчала что-то нечленораздельное.

— Чего это она? — спросил Гай.

Кабатчик пожал плечами.

— Не знаю. Что-то неспокойная она сегодня. Чем-то ты её смутил.

— Клянусь, пальцем не тронул. Только тогда собаку отогнал.

— Да я понял. Она с чего-то решила, что тебе нужно срочно идти. Троглодит, что с неё взять.

Краем глаза Гай заметил подходившего Лустрония. Его по-прежнему сопровождала пара телохранителей. Швабра по-кошачьи на них зашипела, и ушла в тёмный угол, откуда скоро донёсся стук хозяйственного инвентаря, в честь которого она получила своё имя.

— Вы на редкость добрый и благородный человек, дон Гай, — вместо приветствия сказал Лустроний, — разрешите присесть?

Гай кивнул.

— Вы уже второй, кто мне это говорит за сегодняшний вечер.

— Я видел первую. Бедняга. Мне тоже её жаль, но закон есть закон. Каждому поздно или рано придётся отвечать за свои дела.

— Вы уверены, что она виновна?

— Я не судья, Гай, я лишь вижу, что многое на то указывает. Но приговор выносить не мне. А жалость к преступнику не повод для его оправдания.

— Почему вы решили, что именно жалость?

— И благодарность тоже. Она спасла вас. С этим не поспоришь. Но с другой стороны, а почему она вообще там так удачно очутилась?

— Она сказала, что её внимание привлёк мой выстрел...

— И как много прошло времени от выстрела до её появления?

Гай задумался.

— Несколько минут. Наверное. Или около того. Я не очень был озабочен хронометрированием в тот момент.

— Интересно они всех студентов учат так замысловато говорить? — усмехнулся Лус, — и как только язык у вас узлом не завяжется. Ладно. Так или иначе, но она была где-то совсем рядом. Не так ли? Вряд ли бы она успела подняться из долины за эти несколько минут.

— Выходит, так, — признался Гай.

— Вот и я говорю, что выходит.

— Это могло быть простое совпадение.

— Но когда Дуэрфа вломился к вам в дом, её не было на рабочем месте. И она так и не сказала, где была и что делала. Тоже совпадение? Вам не кажется странным, что она всегда оказывалась неподалёку, когда с вами что-то происходило?

— М-может быть...

— Два совпадения это уже закономерность, дон Гай.

— Не могу в это поверить, дон Лустроний, просто не могу. Гвейд кажется мне честной девушкой. Строгой, но честной.

— Лус, зовите меня просто Лус. А вот если бы Гвейд была строгим юношей, вам бы всё это тоже казалось?

— Э-эм... А причём здесь это?

— Вы молоды, Гай, и неженаты. Оттого все девушки кажутся вам честными, добрыми и наивными. Рано или поздно разочарование вас настигнет...

— Звучит как-то слегка цинично, — заметил Гай, — но в чём-то вы определённо правы.

— Ладно, оставим бедную Гвейд в покое. Лучше скажите мне, дон Гай, вы уверены в подлинности дневника? Префект запер тетрадь в сейфе и опечатал при свидетелях. Я, как и остальные магистраты, видел её только мельком.

— Уверен. Это почерк Аллия. Кроме того, регистрационные журналы подтверждают что он действительно перестал выезжать из города и начал просить о переводе. Аллий был весьма педантичным человеком, склонным всё тщательно записывать.

— Это его и сгубило... Вот скажите мне, дон Гай, зачем ему вообще было необходимо вести этот дневник?

— Думаю, он был довольно одиноким человеком. Но даже самому угрюмому затворнику иногда очень хочется высказаться. А бумага — отличный собеседник. Благодарный, терпеливый и всепонимающий.

— Хм-м... интересный взгляд. Интересный. А больше вы ничего не нашли среди его вещей, дон Гай?

— В смысле? Каких-нибудь улик? Нет. Больше ничего.

— Жаль. Очень жаль. Дневник туманен и его сложно будет привлечь в качестве решающего доказательства на суде.

— Это да, из него действительно очень трудно что-то понять. Если бы у Дуэрфы не сдали нервы, ему было бы довольно сложно что-то предъявить.

Гаю вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

— Знаете, в суматохе все совсем забыли о том, что в дневнике упоминается ещё один из сообщников Аллия. Кстати, если мне не изменяет память, у вас же тоже был определённый интерес в постройке дороги?

— Естественно, — кивнул Лус, — как один из акционеров я оплачиваю её строительство. И мне совсем не всё равно, каковы будут коммерческие доходы от этого предприятия.

— Но каковы тогда были интересы Дуэрфы? Он же не акционер, насколько я понял?

Лустроний трескуче рассмеялся.

— Вы не только добрый и благородный, но ещё и крайне наивный человек, дон Гай. Вам определённо не хватает только сияющих доспехов для полноты картины. Дуэрфа, как я понимаю, скупил за бесценок кучу недвижимости в Кедровом Броде. Если дорога пойдёт туда, эти пустые склады и задворки резко вырастут в цене. Он рассчитывал озолотиться. Но к его разочарованию геологи нашли руду. А прогореть ему не хотелось.

— А этот, как его "Шляпа"?

Лустроний задумчиво перебирал в руках набалдашник трости.

— Если вы намекаете на меня, дон Гай, то наши с покойным Аллием отношения носили исключительно деловой характер. У него действительно были планы на скупку акций железнодорожной компании. Но лично мне он решительно ничего об истории с убийством геологов и злодействах Дуэрфы никогда не говорил.

— Да нет, я и не думал намекать, — соврал Гай, — просто спросил.

— Что ж будем надеяться, что Дуэрфа, оказавшись в руках правосудия, сможет ответить на все интересующие нас вопросы...

Гай оглядел таверну. На улице, судя по окнам, уже стемнело. А судя по дробному перестуку над головой — дождь, сменивший собой утренний туман, всё ещё так и не закончился. В зале таверны жарко горел камин, и здесь было тепло и уютно.

— Мерзкая погода, — решил сменить тему Гай.

— Да уж, — крякнул Пим, — ровно как в ту ночь, когда Аллия грохнули...

— Пожалуй, мне надо вернуться в контору, — телеграфист, отставил так и недопитый стакан; стремление утопиться в вине его уже покинуло.

— Спешите повидаться с барышней Демиза? — усмехнулся Лус, — погода ведь действительно отвратная.

Он повернулся к одному из телохранителей.

— Аркест, глянь, что там на улице.

— Да нет, просто поздно уже, — чуть смутился Гай, — Тари чудесная девушка, но это чисто деловые отношения.

Лустроний лишь усмехнулся.

Его телохранитель, шурша парусиновым дождевиком, скрылся в боковой двери. Стоявшая рядом Швабра, отпрянула и слегка окрысилась в его сторону. Мрачный небритый тип с вечно прищуренным глазом ей определённо не нравился.

— Значит, не хотите больше составлять нам компанию? — заметил Лус, подмигивая — а то в картишки бы перекинулись. Чисто деловые отношения не слишком-то греют в такой паршивый вечер. Вы играете в карты, дон Гай?

— На втором курсе бросил, — признался телеграфист, — спасибо за предложение, но я, наверное, пойду.

— Как скажете. И не говорите, что я вам не предлагал, — добродушно пожал плечами Лус.

Гай слез с табурета и направился к выходу. Ему наперерез двинулась Швабра. Несмотря на внешнюю неуклюжесть и чуть развалистую походку двигалась она поразительно быстро.

— Амгха. Нейт. Нета ходуить. Дыверь нет.

Ему стоило некоторого труда увернуться от разволновавшейся троглодитки. Её глаза блестели, а крупные ноздри возбуждённо раздувались.

— Да что это с ней такое, — удивился Гай, — то выгоняет, то наоборот.

— Ты ей понравился, — ухмыльнулся Пим, — не хочет отпускать.

— Вот это называется успех у женщин, — расхохотался Лус, — одна нанимается к тебе работать, вторая спасает от падения с обрыва. Даже троглодитки не могут устоять против чарующего обаяния нашего телеграфиста. Да Аллий по сравнению с тобой просто жалкий любитель.

Гаю было не до смеха. Швабра далеко не хрупкая девушка. Телеграфист не представлял точно её физической силы, но подозревал, что на пару крепких мужчин этой силы в ней набралось бы запросто. Всем известно, что троглодиты сильны как медведи и отличаются превосходной реакцией.

— Пропусти, пожалуйста, — робко попросил он неожиданную поклонницу.

— Ммм, — затрясла та головой, — Нет. Хоудить пылохо. Нет увыходить. Аплохо.

Говорила она довольно осмысленно, но предпочитала короткие фразы. К тому же её толстые губы не слишком удачно справлялись с обычной человеческой фонетикой.

— Швабра, хватит! — резко окрикнул её Пим, — перестань!

Та вздрогнула, и потупила глаза. Однако ноздри её продолжали нервно дрожать.

— Займись делом! — добавил кабатчик.

Она заворчала и отошла в сторону.

Гай выскользнул на улицу и в какой-то момент пожалел, что ещё много лет назад зарёкся играть в карты. На улице был темно, холодно и дул пронизывающий ветер, мотавший по городу полотнища мелкого противного дождя, и заунывно скрипевший болтавшимся у входа оранжевым масляным фонарём.

Гай поднял воротник, надвинул глубже свою жалкую кепочку, и спустился с дощатого помоста, служившего таверне крыльцом. Тут он почти сразу же наткнулся на безмолвную, закутанную в плащ фигуру.

— "В такую ночь убили Аллия" — пронеслись в голове слова Пима.

Телеграфист замер как вкопанный и ощутил, что начинает слегка дрожать.

— "Надо было купить тот револьвер. Или хотя бы взять с собой в таверну двустволку".

Ветер очередной раз качнул фонарь, и его отблески упали на беззвучно стоявшую у коновязи фигуру.

— Эт-то вы, доктор? Что вы тут делаете?

— Решил прогуляться. Перед сном...

Лицо доктора в полумраке было едва различимо и скопившиеся в морщинах тени придавали ему слегка гротескный вид. Гай вспомнил, что Аллий назвал его в дневнике "старой саламандрой" и подумал, что некая земноводная хладнокровность в облике доктора явно присутствовала.

— Скверная погодка, — заметил Гай, двигаясь немного боком, ему отчего-то не хотелось поворачиваться к доктору спиной.

— Конец лета. Осень будет хуже. Пока дожди тёплые.

— Да уж. Тёплые. Может, зайдёте в таверну, обогреетесь. От тепла-то.

— Подумаю. Кстати.

— Да? — вздрогнул Гай.

— Вы игнорировали мой совет.

— Какой?

— Расследование. Вам категорически не стоило этим заниматься.

— А вот это уж моё личное дело.

Гай рискнул повернуться к нему спиной, и самым быстрым шагом, на который был способен, заспешил в контору.

— "Интересно", — подумал он, когда свернул за угол, и призрак направленного в затылок ствола перестал быть слишком уж явным, — "префект говорил, что свидетелей убийству Аллия не было. А доктор — что того молча застрелили в спину. Просто ради красного словца, или он там был?"

Гаю почему-то казалось, что доктор Соларион не производит впечатления человека способного добавить что-нибудь "ради красного словца".

Буквально вбежав в контору, Гай, наконец, перевёл дух и расслабился. На какую-то минуту. Ибо на следующую слегка обомлел.

В шаловливых ручках Тари знакомое ему помещение начало стремительно меняться. Вековые наслоения пыли и паутинные коллекции сушёных мух куда-то исчезли. Как и наскоро заметённые в углы залежи мусора. Изображавшие ранее живописный беспорядок стулья внезапно испытали неодолимое желание заняться строевой подготовкой. Запылённое в хлам стекло вдруг стало прозрачным, на подоконнике материализовался цветочный горшочек, а на вымытом до блеска прилавке — кружевные салфетки.

— Э-э-э... Я точно туда попал?

— Угу, — заметила Тари, — твой хлев стал, наконец, хоть немного походить на что-то обитаемое. Причём, обитаемое не троглодитами...

— Спасибо, конечно, — пробормотал Гай, продвигаясь внутрь и озирая по пути преобразования, охватившие его контору.

— Сними плащ. Накапаешь на полы. И вытри ноги!

— А? Что? — подобных замечаний Гаю не высказывали в тех пор, как он, покинув родные пенаты, перебрался в столицу ради обучения в Академии.

— Даже поразительно, до чего два холостяка могут довести своё жильё, — осуждающе заметила Тари, — это же просто ужас какой-то! Ты, кстати, стирать умеешь? Мне кажется, или скатерти и постель хранят в себе всю пыль веков, если не тысячелетий?

— Постель? Ты разбирала мою спаль... мой кабинет?

— Ты считаешь, что я должна была спокойно смотреть на весь этот бардак? И он ещё называет это спальней. Это скорее какой-то лошадиный загон. При уборке я ощущала себя форменным землекопом. Кстати, что это у тебя там за книги? На дне шкафа?

Гай стал медленно наливаться густым багрянцем.

— Это не моё... Аллия. У меня не было возможности что-то привезти с собой...

— Все вы так говорите. Между прочим, она довольно зачитана...

— Слушай, — возмутился Гай, — ты у меня ещё и полдня не работаешь, а разговариваешь, как будто мы с тобой десять лет женаты!

Теперь краснеть начала уже Тари.

— Прости. Я несколько увлеклась. Возможно стоило тебя подождать... Но тут везде была такая грязь!

— Ладно, проехали, — Гай вытер подошвы сапог о заботливо постеленный щетинистый коврик; откуда тот здесь взялся было для него загадкой.

— В общем уже поздно, — Тари бросила взгляд на напольные часы, которые освободились от паутины и заблестели второй молодостью, — я побегу, а то папа начнёт волноваться.

Большую часть следующего утра Гай посвятил розыскам самых обычных и необходимых вещей. Будем честны. До появления Тари в конторе царил форменный бедлам. Но при этом Гай всегда мог точно сказать, в какой именно куче находится та или иная нужная ему вещь. Теперь же он бродил среди окружавшего его порядка в глубоком недоумении и растерянности.

Девушка ухитрилась переложить на новое место даже молитвенник, который, похоже, уже много лет вообще никто особо не трогал.

— А вот и я, — приветствовала новая работница своего шефа, впорхнув в контору чуть свет, — ты выглядишь как-то озадаченно. Что ещё случилось?

— Не могу найти...

— Что именно?

— Вообще-то всё.

— Да? Интересно как ты это ухитрялся находить раньше. Разве кому-нибудь может прийти в голову искать бритвенные принадлежности в книжному шкафу?

— Хм. А где они сейчас?

— На умывальнике в шкафчике. Неожиданно, правда?

— Перестань язвить, пожалуйста. Ты всего лишь телеграфистка. Или я тебя уволю.

— Не посмеешь, — она показала ему язык.

— Ещё как посмею, — не слишком уверенно пригрозил Гай, и отправился к умывальнику, — пригляди за конторой, если кто-нибудь придёт, займи его беседой, пока я не вернусь...

Закончив с бритьём, и придав себе достаточно солидный и официальный вид, Гай выбрался в приёмную. Тари скучающе листала регистрационные журналы.

— Посетителей не было?

Она отрицательно покачала головой и добавила.

— Я скажу папе, чтобы он поменял защёлки на окне. Дуэрфа их поломал.

— Он крайне торопился...

Гай задумался, вспоминая их последнюю встречу. Он тогда довольно болезненно приложился об пол, да ещё и этажерка на него грохнулась. Возможно, стоило бы даже попросить у доктора какую-нибудь мазь от синяков, но после вчерашнего телеграфист его откровенно побаивался.

Неужели всё это ещё не кончилось, и под историей с гибелью Аллия есть что-то более глубокое?

— Честно говоря, не ожидал, что это дело рук Дуэрфы, — вздохнул Гай.

— Я тоже, — заметила Тари, — он хитёр как старый лис, но убийства совсем не в его духе.

— Люди часто совершают то, чего от них не ждёшь...

— Любимая присказка Луса, — хмыкнула Тари, — особенно он любит её повторять, когда дуется с дружками в карты у Пима.

— Да? А ты откуда знаешь? Часто бываешь в таверне вечерами?

— Я хожу к Пиму за покупками. Нам с папой, знаешь ли, иногда тоже нужно кушать.

— Думаю, вам стоит кушать что-нибудь менее ядоносное, ты на редкость язвительна.

— Сам ты тоже за словом в карман не лезешь, надо сказать... Даже удивительно как это Дуэрфа смог настолько заговорить тебе зубы, что ты позволил свалить на себя шкаф.

— Этажерку. Был бы это шкаф, я бы так легко не отделался. Но что странно. Он сначала не собирался убегать. А потом сказал, что я, дескать, ничего не нашёл, выдернул из-под меня половик и выскочил в окно... Но он не мог не видеть, что дневник Аллия я как раз нашёл.

— И что? — Тари захлопнула очередной регистрационный том, — может он имел в виду что-то другое.

— В смысле?

Тари посмотрела на телеграфиста как на несмышлёного ребёнка.

— Если он знал, что дневник ты разыскал, но тем не менее считал, что ты ничего не нашёл, значит он ожидал, что ты можешь найти что-нибудь другое. Логично?

Гай молчал.

— Что с тобой? — озабоченно спросила Тари, — у тебя лицо как будто тебя дубиной огрели.

— Меня и огрели... — Гай метнулся в спальню, и минуту спустя выбежал оттуда, судорожно листая молитвенник.

— Ты что, привидение увидел? — голос Тари стал ещё более озабоченным.

— Нет. Да. Ты разбираешься в геологии?

— Я? С чего ты взял? Я и грядки-то весной копать не выношу. Обычно прошу кого-нибудь это сделать. Савия, например.

— А кто в городе может что-нибудь понимать в геологии? — Гай вытащил из молитвенника слежавшиеся листки.

— Папа немного разбирается? А что случилось?

— Я оказался идиотом. Забывчивым идиотом. И тупым как утюг.

— Самокритичность это разумно. Но, по-моему, ты слегка преувеличиваешь.

Гай схватил с вешалки плащ.

— Если ты на улицу, — заметила Тари, — то дождь закончился ещё ночью. Ты точно не хочешь ничего мне сказать?

— Мне нужно показать кое-какие бумаги твоему отцу. Это может быть важно. Очень важно.

— А мне что прикажешь делать?

— Сиди здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь...

Ральс вернул карту Гаю.

— Боюсь, что Тари несколько преувеличила мои познания в геологии.

— Может хотя бы в общих чертах?

Демиза отрицательно покачал головой.

— Увы. Не буду вводить вас в заблуждение, молодой человек. Тут потребен куда как более квалифицированный специалист. Как бы мне этого не хотелось, но я не в силах точно понять, о чём здесь идёт речь.

— И где ж мне его найти, специалиста? В этих-то местах.

— Вообще-то есть тут один недалеко...

Старый механик хитро прищурился.

— Я весь внимание, дон Демиза.

— Парой десятков миль к югу от города, за излучиной Альвазы, есть посёлок лесорубов...

— Я что-то об этом слышал. И?

— Там же поблизости имеется небольшая шахта. Скорее даже пробная выработка. Её уже давно забросили, но старый горный мастер до сих пор живёт рядом. Чинит и продаёт всякий хлам лесорубам, да моет понемногу золотишко в горных ручьях.

— И он разбирается в геологических картах?

Ральс кивнул.

— Его зовут Нонний Квадрагес. А дочь — Тиной. Живут возле самой шахты. Лесорубы могут подсказать, как их найти.

— А как найти самих лесорубов?

— Прямо от города туда идёт дорога. Просто никуда не сворачивайте.

Гай убрал листки во внутренний карман и мимоходом спросил.

— Кстати, мастер Демиза, а доктора Солариона вы хорошо знаете?

— Не лучше чем остальные. Доктор не самый общительный человек, я вам скажу.

— Я заметил. Просто из записей моего предшественника мне показалось, что он располагает достаточным весом в городе.

— Ну так каждому из горожан когда-нибудь да приходилось иметь с ним дело, — усмехнулся Ральс, — вон и у вас, гляжу, ссадины ещё не до конца сошли.

Гай почесал нос, разбитый в свой первый городской вечер о прилавок Костлявого Пима.

— Я имел в виду немного другое. А вы не в курсе, чем он занимался до приезда сюда?

— Поговаривали, будто он служил в колониальной гвардии элларского басилевса. Где-то в тропиках, кажется. Аллий, покойный, ещё рассказывал как-то историю, связанную с ним и каким-то типом по имени не то Корс, не то Куртиц. Не помню деталей. А почему это вас заинтересовало?

— Да нет, просто так... И да. У меня ещё последний вопрос. Вы случайно не в курсе, где живёт старшина Гвейд?

Стучать пришлось долго. Наконец дверь открылась и в проёме возникла растрёпанная шевелюра старшины Гвейд. Под шевелюрой с некоторым трудом просматривалось лицо. Его состояние было довольно жалким.

— Чего тебе?

— Я хотел поговорить...

— Прямо сейчас? Моя голова, знаешь ли...

— Это может быть крайне важно. Исключительно.

— М-м-м... ладно. Минуту.

Девушка выбралась на крыльцо, подошла к стоявшей на углу бочке и окунула туда голову. Гай уже начал беспокоиться за её дыхание, но тут она выпрямилась и встряхнулась, разбрызгав с длинных чёрных прядей ослепительно сверкнувшие на утреннем солнце капли.

— Э-э-эх. Да. Вчера, помнится, я тебе что-то говорила. Забудь. Всё до последнего слова забудь. Я была... хм-м... слегка расстроена.

Она отбросила мокрые волосы за спину и застегнула воротник блузки.

— Так что тебе от меня надо?

— Собственно я хотел поговорить именно о том, что ты рекомендовала забыть...

Старшина насторожилась.

— С чего бы это? Мало ли что я там вчера наболтала. Я уже и сама не помню.

— Понимаешь. Я не утверждаю, но если вдруг префект ошибается в отношении тебя. Возможно, ты можешь что-то сказать в свою защиту?

— Вчера, в префектуре, ты особых сомнений не выражал.

— Обстоятельства изменились.

Девушка прищурилась и внимательно посмотрела на собеседника.

— Вот как?

— У меня возникли подозрения, что всё может обстоять несколько сложнее, чем мне сперва показалось.

— Да что ты говоришь... — она ехидно прищурилась.

— Ты с самого начала знала, что убийца — метис. Но не захотела мне сказать, откуда ты это узнала. Ты не передумала?

— Не думаю...

— Но ты же ведь не случайно оказалась тогда в горах? Когда я сорвался.

— Это обвинение?

— Нет. Если бы ты была заодно с убийцей, с чего бы ты стала меня спасать. Просто ты как-то всё время оказывалась рядом, когда со мной что-нибудь происходило. Будто специально за мной наблюдала.

— Случайность, — хмыкнула Гвейд, — Острог маленький город. Всегда окажешься с кем-то рядом.

— Короче мне показалось, что ты можешь что-то знать, — сказал Гай, — а учитывая вчерашний разговор, я подумал, что у тебя может возникнуть мысль этим поделиться.

— Ты ошибся.

— В том, что ты что-то знаешь, или что готова поделиться?

— И в том, и в другом.

— Тогда извини, что побеспокоил. Но если вдруг надумаешь, заходи...

Гай развернулся и направился прочь. Гвейд некоторое время смотрела ему вслед, потом сказала.

— Ты бы это... Заканчивал со всеми этими расследованиями.

Гай обернулся.

— Ты не первая, кто это мне говорит. Только вот никто не говорит мне почему.

— Тебе не справиться. Ты и так чуть было не погиб. Я не в силах каждый раз тебя вытаскивать.

— Какая заботливость. Боишься остаться без телеграфа?

— Дурак ты... — обиделась Гвейд, — иди лучше в контору, займись делом.

Отдав краткие указания явно недовольной ходом событий и отсутствием внятных объяснений Тари, Гай двинулся на юг. Впрочем, несмотря на раздражение, Тари оказалась исключительно полезной сотрудницей. В частности она ухитрилась где-то раздобыть для него шерстяную пенулу и кожаную широкополую шляпу — одежду куда лучше подходившую для дальних поездок, нежели городские плащ и кепка.

Малиновая с белёсым геометрическим орнаментом и бахромой пенула напоминала Гаю скорее коврик, нежели одежду, но следует признать — она была тёплой и достаточно удобной. Накинутая сверху, она могла надёжно защитить владельца от дождя и ветра, не слишком мешая при этом управлять лошадью. К тому же в новом образе Гай перестал вызывать у каждого прохожего желание остановиться, и с удивлённым любопытством разглядывать невесть как залетевшего сюда старосветского горожанина.

В отношении пути Ральс не ошибся. От самого моста вдоль реки шла хорошо проторенная дорога. Дождь закончился, свинец туч в небе сменился ватой кучевых облаков, и окружающий мир дышал свежестью и покоем. Вода мирно журчала на перекатах, от качавшихся на лёгком ветерке пихт и елей слегка тянуло хвоей. Лошадка мерно вышагивала по рыжеватой глине, и хотя Гай и понимал, что ему следует торопиться, он не мог заставить себя её подгонять. Слишком уж вокруг всё было хорошо. Убийства, преступники, строительные махинации и коррупция в префектуре казались оставшимися где-то в ином, нереальном, мире. А реальностью теперь были лишь тёплый ветерок и звеневшие над прозрачной водой стрекозы.

Гай вдыхал полной грудью свежий воздух и любовался тёмной зеленью хвойных пиков на фоне красновато-бежевых скал. Высоко над долиной кружили птицы, а на поваленном стволе возле дороги сидел любопытный айлур с рыже-белой маской на хитрой мордочке. Заметив Гая., зверёк, чуть косолапя, пробежал по стволу, смешно перебирая тёмными, похожими на медвежьи, лапками, ехидно взмахнул полосатым хвостом и скрылся в зарослях папоротника.

Казалось, эта дорога будет тянуться вечно. Увы, счастье редко бывает долгим.

Дальше к югу Альваза делала широкий поворот, затем проходила через сужение долины, где утёсы сходились почти к самым берегам, а вода с гулом пенилась на окатанных гигантских валунах, и наконец широко разливалась, становясь лениво-спокойной.

Гай огляделся. Парад пней и штабели брёвен вдоль берегов красноречиво свидетельствовали, что его цель уже близко.

Посёлок лесорубов представлял собой мини-городок, беспорядочно расплывшийся вокруг небольшой пристани и утрамбованных насыпей, предназначенных для скатывания в реку заготовленного леса. Старый горный мастер Нонний Квадрагес оказался в нём достаточно известной личностью. Подробнейшая информация о том, как добраться до его жилища была выдана Гаю местными жителями довольно охотно и быстро. Что его удивило куда больше — так это тот факт, что лесорубы, которых он видел первый раз в жизни, были вполне в курсе его должности и занятий. И даже назначения Тари помощницей телеграфиста.

Похоже обычный работник телеграфной ленты и штемпеля в этих краях являлся не самой малозаметной личностью. Нагрянувшая популярность, Гаю хоть немного и льстила, но одновременно и смущала. Он как-то не привык быть настолько в центре внимания.

По словам лесорубов дом Нонния располагался чуть в стороне от посёлка, на омуте возле утёсов. Дорога, по которой Гай сюда добирался, заканчивалась ровно на центральной площади, так что дальше ему пришлось следовать по весьма узкой тропе, крайне замысловато проплетённой между прибрежных скал и избежавших топора вековых елей. Замшелые валуны, грозно нависшие над тропой утёсы, и мрачные древесные великаны, выпускавшие на дорогу узловатые щупальца своих корней, навевали телеграфисту полузабытые образы из слышанных в детстве легенд и сказок — хитрых стеклянных человечков, игривых русалок и суровых горных духов. Даже пегая лошадка посерьёзнела и внимательно смотрела, куда ставить копыто.

За очередным поворотом Гаю открылся небольшой плёс, окружённый невырубленным лесом. Справа в него впадал бежавший со склона ручей. В устье виднелись проступавшие из глубины серые валуны. По ним, слегка покачиваясь и балансируя широко расставленными руками, перебиралась босая девушка лет шестнадцати.

Гай решил не окликать её, чтобы та ненароком не упала, но его пегая коняга была не столь деликатна, и самым наглым образом фыркнула и заржала. Девушка ойкнула, но каким-то чудом устояла на валуне.

— Ты меня напугал...

И неё было продолговатое, с длинноватой челюстью веснушчатое лицо и выгоревшие почти до соломенного цвета волосы. Она перепрыгнула с валуна на песок и внимательно посмотрела на Гая, не подходя, впрочем, слишком близко.

— Я ищу Нонния Квадрагеса, — по возможности дружелюбно сказал Гай; девушка производила впечатление способной испугаться и убежать.

— А вам зачем?

Она одёрнула клетчатую юбку и придала лицу серьёзно-насупленное выражение.

— У меня к нему дело.

Гай немного подумал и добавил.

— Меня зовут Гай. Гай Нердий. Я телеграфист из Острога.

— А-а-а... — понимающе сказала девушка, — а меня Тина. Пойдёмте.

Она развернулась и побежала вверх по ручью. Посмотрев в ту сторону, Гай заметил поднимавшийся над кронами лёгкий дымок.

Его источником оказалась печная труба небольшой бревенчатой хибары, пристроенной к утёсу. Чуть дальше Гай разглядел заросшее крапивой устье шахты.

— Вот, — сообщила Тина, — наш дом.

Коловший дрова перед входом пожилой человек выглядел не столь наивно и непосредственно. По крайней мере, он молча смерил гостя пристальным взглядом из-под седых бровей. Даже и не думая при этом убирать колун.

Гай ещё раз представился.

— Наслышан, — кивнул пожилой человек, и опустил колун.

— А вы, я так понимаю, Нонний Квадрагес? — на всякий случай уточнил Гай.

— Ну родился я вроде как с этим именем... — человек повернулся к девушке и упрекнул, — сколько раз я тебе говорил, будь осторожнее с незнакомцами, Тина.

— Да какой это незнакомец, это же телеграфист, — фыркнула та.

Нонний со вздохом покачал головой.

— У тебя дело какое? — спросил он Гая, откладывая колун и забрасывая свежеколотые чурки в поленницу.

— Да, — кивнул тот, — где мы могли бы поговорить?

Нонний кивком указал на дверь.

Внутри хибара оказалась тёмной, бедной и не слишком просторной. Один угол был отделён ситцевой занавеской в горошек, а самым впечатляющим предметом обстановки являлась чугунная печка с литой дверцей, украшенной довольно безвкусными рельефными цветочками. Шаги по доскам пола отдавались неожиданно гулко. Рядом со столом Гай заметил ведущий в подпол люк. Похоже старый шахтёр выстроил своё жильё прямо на старых выработках. Ну или слегка увлёкся прокапывая подвал...

Они устроились за столом возле окна, и Гай достал свои бумаги.

— Что вы можете об этом сказать?

Сказанное оказалось для него не то чтобы совсем неожиданным. Но умеренно желательным.

— Вы уверены?

— Я тридцать лет в горном деле, юноша, — осуждающе покачал головой Нонний, — если ты мне не доверяешь, зачем было приходить?

— Нет. Я не сомневаюсь. Просто оно достаточно важно. Очень многое от этого зависит...

— Так я всегда им это говорил, — Нонний пожал плечами, — нету там ничего. Туфта. Пирит один. Но нет, захотели сами проверить... Вот и нарвались. Кашу с тыквой будешь?

Тина сняла с уютно потрескивавшей буржуйки внушительных размеров чугунок и водрузила его на стол.

Гай вежливо покачал головой.

— Я бы хотел вернуться в город.

— Не дури, — отмахнулся Нонний, — куда ты на ночь глядя потащишься. Утром вернёшься.

Вдалеке, в глубине леса, кто-то тоскливо завыл. Гай подумал, что, несмотря на его все его надежды, это всё же вряд ли была собака...

— Тина тебе одеяло на сеновал вынесет. Ночи ещё тёплые, не околеешь, — добавил горняк, раскладывая кашу по тарелкам.

Утро выдалось серым. Над рекой завис лёгкий туман. Небо было пасмурным, но не слишком тёмным.

— К обеду распогодится, — пообещала Тина, ставя ведро с водой к умывальнику.

Гай кивнул. Погода его в данный момент не очень волновала. Его мысли были заняты куда более серьёзными вещами. В первую очередь тем, что делать по возвращении в Острог. Найденные им в молитвеннике бумаги выглядели подлинными. Возможно именно "теми штуками" которые Аллий "захватил" в лагере геологов после бойни. И которые были его козырем. Доказательствами.

Если Нонний не ошибается, то геологи ничего не нашли. И версия событий, казавшаяся после бегства Дуэрфы наиболее очевидной, рассыпается. Поскольку именно он от этого заключения геологов оказывался в выигрыше, и ни малейших оснований их убивать не имел...

— А эти бумаги, — не удержалась Тина, всё ещё стоявшая возле умывальника, — они ведь про тех геологов? Которых туземцы перебили?

— Угу, — Гай отряхнул мокрые руки.

Девушка протянула ему полотенце.

— А вы их по телеграфу получили?

— Нет.

— А я думала по телеграфу, — разочарованно вздохнула Тина, — жалко геологов. Они весёлые были. Один из них мне зеркальце подарил. В серебряной оправе.

Гай вернул полотенце.

— В горах опасно, — заметил он в основном, чтобы не казаться слишком невежливым, не отвечая на реплики девушки, — им стоило быть осторожнее...

— Не-а, — мотнула головой Тина, — просто у них было на роду написано так сгинуть. Мне одна старая колдунья-туземка говорила, что если кому на роду написано, так никуда от того не денешься. Поэтому мне в горах не опасно.

— Да?

— Мне грозит опасность от воды. И от утят.

— Утят!? — опешил Гай.

— Ну, она так сказала, — девушка подхватила ведро, чтобы унести, — не знаю уж, что она имела в виду, может и ничего серьёзного... Она вообще довольно странная. Особенно как зелий всяких своих хлебнёт. Но в лес я всё равно не боюсь ходить. Лесорубы здесь почти всех зверей распугали.

— А сами лесорубы не страшные?

Девушка фыркнула.

— Они медленные. Я быстрее бегаю...

Перед домом заржали лошади.

— Мне пора... — сказал Гай, натягивая рубаху.

— "Лошади", — пронеслось в мозгу, — "две лошади. Но у Нонния не было лошади, там только моя".

Сделать окончательные выводы из этого умозаключения он не успел. Из-за угла вылетела Тари.

— Вот ты где...

Она замерла на полуслове и с подозрением оглядела Тину с ведром и Гая с наполовину натянутой рубахой и соломой в волосах.

— Что тут у вас происходит?

Тина начала слегка пофыркивать, закрывая лицо рукой. Она вообще производила впечатление довольно-таки смешливой девушки.

— Э-э-э... М-м-м-м... — пробормотал Гай, — а что ты здесь делаешь, Тари?

Телеграфистка упёрлась руками в бока и гневно произнесла.

— Пока ты здесь на природе развлекаешься, в городе чёрт-те что творится!

Тина опустила ведро и начала давиться смехом.

— Не вижу здесь ничего смешного, — мрачно посмотрела в её сторону Тари, — и что это ещё за пигалица?

Гай закончил с рубахой и выдернул из шевелюры пару соломин.

— Я долго вчера сюда добирался. Возвращаться было уже поздно. А что случилось?

— Ужас! — сообщила Тари, и её лицо утратило выражение подозрительного скептицизма, — просто ужас. Не успел ты уехать, как они нашли Дуэрфу!

— В городе?! — Гай ощутил, что понемногу начинает холодеть.

— Да, Представляешь! Его всё это время прятала у себя эта лошадь Гвейд! А ещё строила из себя такую всю официальную и законопослушную...

— Его схватили?!

Девушка отрицательно покачала головой.

— Сбежал. Опять. Схватили Гвейд.

— Она в порядке?

Тари снова поглядела на него с подозрением.

— Ты так за неё переживаешь?

— Она спасла мне жизнь... И она может многое знать. Вообще Тари, это что — ревность?

— Ревность?! — вспылила девушка, — тоже мне нашла к кому ревновать! И кого!

— Ладно, ладно, я погорячился. Так она жива?

— Жива. Только в камере. Но это ерунда. Из-за этой самодовольной дылды я бы сюда чуть свет не помчалась...

— И что ещё случилось?

— Они предположили, что ты мог погибнуть. Что тебя захватили туземцы. Сообщники Дуэрфы. Его ведь схватили, когда он пытался тебя разыскать...

— Меня? Но зачем?

Впрочем Гай уже понял зачем...

— "Проклятье. Мне не стоило говорить с Гвейд перед отъездом. Они с Дуэрфой решили меня найти и подставились. Проклятье, кто ж знал, что она его прячет?"

— Я побежала к папе, и он сказал, куда и зачем ты поехал. И тут я испугалась, что с тобой по дороге может что-то случиться. Тебе не стоит пока возвращаться в город.

— Предлагаешь отсидеться здесь?

Тина опять начала давиться смешками. Тари с большим подозрением глянула в её сторону.

— Нет. Пожалуй, стоит найти место более... хмм... безопасное. И не такое весёлое.

— Хорошо. Подожди у входа. Я заседлаю лошадь.

Тари нервно прохаживалась взад и вперёд у дома. С её точки зрения Гай слишком уж тянул со сборами. Её это раздражало, и когда она заметила новых визитёров, было уже поздно.

— Гай! Г-гай... — она моргнула, глядя в чёрную бездну ствола, и поняла, что собственный голос её предал.

Человек в парусиновом плаще жестом указал в сторону. Тари попятилась и остановилась, чувствуя спиной брёвна сруба.

Их было трое.

Девушка попыталась сдвинуться боком к углу дома, но её движение заметили и предостерегающе качнули головой. Она замерла.

Только бы он смог разглядеть происходящее через окно. В доме был задний выход... Или не было? Она не могла вспомнить.

— Что вам надо? — попыталась спросить она; голос сел и звучал сипло и незнакомо.

Ей не ответили.

Небритый тип с вечно прищуренным глазом достал из седельной сумки два туго завёрнутых в бежевую вощёную бумагу цилиндра. На бумаге виднелись надписи. Тари не могла их прочитать. Но это и не требовалось, она и так знала, что там написано...

— "Нет... Только не это."

Небритый вынул из кармана два обрезка чёрного жирного шнура и сноровисто воткнул их металлическими наконечниками в мягкие торцы цилиндров.

— "Почему они там, в доме, ничего не видят?"

Тари хотелось закричать, но горло свело судорогй.

Человек в парусиновой накидке взял цилиндры у прищуренного, и бесшумно проскользнул к двери.

— Нет, — едва слышно прошептала она, — не надо. Пожалуйста.

Прищуренный кивнул.

В наступившей тишине оглушительно чиркнула спичка. Потом заскрипела открываемая дверь.

— Не-е-ет!!! — Тари рванулась от стены, но третий из пришельцев схватил её за плечо и отшвырнул назад.

Человек в плаще забросил шашки в дверную щель и отступил, прижавшись к стене.

Хибара содрогнулась. С крыши посыпалась дранка, дверь распахнулась и слетела с петель. По двору закувыркалась выброшенная ударной волной чугунная печная заслонка с безвкусными розочками.

— Обыщите трупы, — распорядился небритый, вскакивая в седло, — босс сказал, что бумаги должны быть при нём. И не оставляйте свидетелей. Но сперва найдите бумаги...

Тари покачивало. Она пыталась оторваться от стены, но земля уходила из-под ног.

Человек в парусиновом плаще подошёл к ещё курившемуся дверному проёму. Второй держал под прицелом Тари.

Тари сглотнула. И услышала выстрелы.

Дальнейшее она воспринимала довольно отстранённо. С точки зрения сознания, поглощённого выбором — потеряться уже сейчас или ещё немного подождать...

Подошедший к двери человек упал. В проёме возник Гай с револьвером. Из-за его спины с ружьём наперевес выскочил Нонний. Карауливший Тари второй стрелок не ожидал такого подвоха от трупов и опомнился слишком поздно. Один из полудюжины выстрелов зацепил его в плечо. Он выпустил оружие и зигзагом помчался к лошади. Прищуренный хлестнул лошадь и рванул по тропе вдоль ручья. За ним помчался раненый, ухитрившийся взобраться в седло второй лошади.

Револьвер Гая бессильно клацал им вслед опустевшим барабаном. Нонний закончил перезаряжать, облизнул губы, присел на колено и выстрелил. Уже достигший было поворота, один из всадников махнул руками и свалился в ручей.

Горняк выругался и сплюнул.

— Отменный выстрел, — пробормотал Гай, опуская давно уже разряженный револьвер.

— Я целил в лошадь... — покачал головой Нонний.

Сознание Тари решило, что, пожалуй, можно уже и не теряться.

— Ты в порядке? — Гай подбежал к всё ещё продолжавшей сползать по стене девушке, — я тебя не зацепил?

— Я? В полном. В отличие от тебя, в меня динамитными шашками не кидались! Как ты выжил?

— У старика оказался шикарный подвал... Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

Тари оторвалась от стены и ощупала плечо.

— Вроде не вывихнул... Я в порядке. Хотя тебе всё ж таки надо учиться пользоваться револьвером. Ты в меня чуть не попал.

И она показала на пробоину в стене в какой-то паре ладоней от своей головы.

— Это мой первый опыт... — смутился Гай, — однако теперь нам придётся срочно возвращаться в город. События начинают принимать чрезмерно уж неприятный оборот.

День был похож на вчерашний. Такой же ясный и тихий. И стрекозы всё так же висели над рекой. Только вот настроение Гая стало куда менее беззаботным. Он думал.

— Значит, получается, Дуэрфа не виноват? — нарушила молчание Тари.

— Похоже на то...

— Ты уверен?

— Смотри сама, — Гай обрадовался возможности порассуждать вслух, и увидеть хоть какой-то отклик на свои мысли, — Лустроний утверждал, что торговец капитально вложился в недвижимость в Броде. То же говорил мне и трактирщик Пим. Да и сам Дуэрфа как-то обмолвился, что все его деньги помещены в дело. Так что это похоже на правду.

— И он мог вернуть эти деньги с прибылью, только если бы дорогу построили через Кедровый Брод?

— Именно. Так что результаты геологической разведки оказывались ему как раз на руку. Дуэрфе незачем было убивать геологов. И "боссом" из записей Аллия он являться не может. Тем не менее, он как то в это замешан. По крайней мере, он знал об убийстве и пытался выкрасть дневник и документы...

— Так значит он второй. Как его, "шляпа", правильно?

— Угу, — кивнул Гай, — хотя я и не до конца понимаю, отчего тогда он сбежал... И почему хотел выкрасть записи?

— Вот это как раз таки совершенно ясно, — деловито заметила Тари.

— Да ну? Объясни-ка мне, что тебе там ясно. И почему ты думаешь что это именно так. Сможешь? А, Тальстин Демиза?

— Элементарно, Гай Нердий, — усмехнулась девушка, — либо он боялся этого "главного", либо хотел его шантажировать. Либо и то, и то другое вместе. Он знал, что Аллий мог сохранить какие-то доказательства. Но не был уверен в этом точно. Однако когда ты начал это раскапывать, он подумал, что ты их нашёл и попытался выкрасть.

— А зачем было убегать и прятаться?

— Он понял, что ты ничего не нашёл. А без доказательств все подозрения должны были упасть на него. Выплыл бы его интерес в строительстве, а поскольку никто не знал, нашли что-то геологи или нет, то все бы решили, что нашли, а он пытался спрятать концы в воду.

— Но он мог всё отрицать! Потребовать расследования.

— И кто бы ему поверил? В его положении связываться с правосудием было слишком рискованно.

— Что, местное правосудие настолько сурово?

— О, да. Как говорится "высоко и быстро".

— Тогда мне жаль Гвейд...

— Эту каланчу?

Тари задумалась.

— Не то чтобы я к ней плохо относилась. Хотя и не то, чтобы очень хорошо с другой стороны. В общем, нас с ней трудно назвать подругами...

— Я бы даже сказал наоборот.

— Может быть. Но всё-таки я вынуждена признать, что покрывать убийство и убийц не в её духе.

— Между прочим, если Дуэрфа не виноват в убийстве геологов, то и обвинения против старшины тоже рассыпаются...

— Кстати да. Если Дуэрфа не при чём, то она его практически спасла. Под горячую руку беднягу запросто могли и прихлопнуть.

Гай покачал головой.

— Тогда я понимаю, отчего она была так расстроена и почему даже не пыталась оправдываться...

— Конечно. Ей бы пришлось его выдать.

— Но если она не тот человек в префектуре, о котором писал Аллий, то кто этот человек?

— Не знаю, — пожала плечами Тари, — даже предположить не могу.

— Интересно, а могла ли Гвейд работать на обе стороны? — вслух подумал Гай, — сначала на этого "босса", а затем решила покрывать Дуэрфу, поскольку знала, что тот невиновен.

— Сложно как-то, на мой взгляд, — заметила Тари.

— Люди вообще довольно замысловатые и непредсказуемые существа, — вздохнул телеграфист.

Они подъехали к городу уже достаточно близко, и вполне могли разглядеть возникшую с их приближением суету.

— Похоже, нас ждут, — заметил Гай.

— Ты уверен, что было разумно отказываться от моей идеи? — озабоченно поинтересовалась Тари.

— Нацепить под одежду печную дверцу? Для защиты от пуль? Никогда не слышал большей глуп... экстравагантности.

В ответ девушка лишь недовольно фыркнула.

— В конце концов, они всегда могут стрелять в голову... — примирительно заметил он.

Она фыркнула ещё недовольнее.

— И вообще я не думаю, что дойдёт до перестрелки, — закончил Гай.

— Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, — обиженно заметила Тари.

— Если потом я смогу говорить, значит твои опасения уж точно не оправдались...

— После спасения от бандитов ты стал просто несносным... И безумно самоуверенным.

Впрочем, до перестрелки действительно не дошло. Практически на въезде в город их ожидало ведомство префекта в полном составе. За исключением старшины Гвейд, естественно.

— Мне надо с тобой поговорить, — без обиняков начал префект.

— Какое совпадение... Мне тоже, — Гай слез с лошади.

Вокруг начали собираться горожане.

— Идём к префектуре, — кратко то ли предложил, то ли приказал Десдерий.

У штандарта с аббревиатурой ПНК уже организовалась небольшая толпа. Все сколько-нибудь заметные обитатели Острога почтили собрание своим присутствием. Даже Костлявый Пим с девицами и молчаливым обладателем револьвера и холодного взгляда, числившегося его сотрудником, ухитрились выбраться на свежий воздух. Гай подумал, что первый раз видит кабатчика за пределами его заведения...

— Кто начнёт? — спросил префект.

Гай пожал плечами.

— Если кратко, то я смог выяснить детали касающиеся экспедиции геологов, и на меня напали люди Лустрония...

К его удивлению сам Маний Лустроний никуда не скрывался и занимал место в первых рядах. Вид у железнодорожного магната был довольно раздражённый.

— Напали? — переспросил префект.

Гай кивнул.

— По счастью мне удалось отбиться...

— Отбиться?

Телеграфист ощутил некий подвох.

— Двоих мы застрелили, один смог бежать.

— Мы?

— Да. Нонний Квадрагес тоже стрелял.

— То есть ты не отрицаешь, что при твоём участии два человека были убиты? — уточнил Десдерий.

— Но они на нас напали!

— Мы располагаем другими сведениями, — мрачно заметил Лустроний.

— То есть? — насторожился Гай, — это какими?

— Что они попали в засаду...

— Это неправда! — донёсся сзади возмущённый голос Тари.

— Лустроний послал их, чтобы они убили нас и захватили бумаги! — Гай начал слегка нервничать.

— Наглая ложь, — фыркнул магнат.

— Значит так, сынок, — вздохнул префект, — этих людей послал я. С официальным поручением и от имени закона...

Гай ничего не ответил, медленно переваривая услышанное.

— ...так что в твоих интересах побыстрее объяснить нам, что, чёрт подери, там у вас случилось, — закончил Десдерий.

Тари снова возмутилась, но её никто даже не замечал. Гаю стало довольно таки неуютно. Острог был маленьким городом. Где все хорошо друг друга знали. А он был в этом городе человеком новым. И чужим.

— Я уже собирался возвращаться, когда эти люди приехали к дому Нонния и попытались нас убить!

— Вас это кого?

— Меня, Нонния и Тари. И ещё Тину.

— Но не убили?

— Я же сказал, мы отбились!

— Ты хочешь сказать, что ты, близорукий старик Нонний, и две девушки смогли отбиться от нападения трёх профессиональных стрелков? Ты вообще-то хоть стрелять умеешь?

— Э-э-э... немного.

— Ну, по банкам он попадает, — заметил стоявший рядом толстяк Савий, — как правило...

— Мы застали их врасплох... — растерянно пробормотал Гай.

— Я же говорил, засада, — хмыкнул Лустроний.

Гай отрицательно затряс головой.

— Нет. Всё было совсем не так!

— Мы слушаем, — заметил префект, — расскажи нам, как оно было.

Гай сбивчиво изложил свою версию. Судя по выражениям слушательских лиц большого успеха его монолог не имел.

— И кто может всё это подтвердить?

— Да все! Тари, Нонний, Тина...

— Я могу... я...

Тари сделала попытку выступить из толпы, но железная хватка Ральса удержала её на месте.

— Это не пойдёт, — покачал головой Лус, — девушка с ним заодно. Они уже давно сговорились. Думаете, она просто так всё время у него в конторе проводила?

— Неправда! — дрогнувшим голосом выкрикнула Тари, — в смысле я за ним поехала, но... Это совсем не то, что... Ну скажи им, Гай!

Ральс Демиза ухватил дочь за локоть и начал потихоньку оттягивать назад.

Гай подумал, что обсуждение его отношений с Тари вряд ли является самым важным в этот момент.

— Можете спросить Нонния. Если хотите я за ним съезжу... — он замолк, сообразив, что вот этого говорить, пожалуй, не стоило.

— Ну уж нет, — фыркнул Лус, — не хватало, чтобы ты ещё после всего этого смылся...

— Но послушайте... — начал телеграфист.

— Именно это мы и делаем, — заметил префект, — но говоришь ты пока не слишком-то убедительно. Я послал этих людей тебя найти, а не убивать.

— Но... они действительно напали. Им были нужны бумаги.

— О каких бумагах ты всё время говоришь? — спросил Лустроний.

Телеграфист вытащил листки.

Документы прошли по кругу и осели на временно служившей в качестве стола коновязи.

— Это что?

— Нонний утверждал, что это записи геологов и карта.

— Это и так видно, — пожал плечами Лустроний, — дальше что?

— Нонний сказал, что из них выходит, что в долине ничего нет. Никакой руды! Геологи ничего не нашли.

Толпа загудела. Лустроний возмущённо фыркнул. Префект удивлённо приподнял брови.

— Ты уверен?

— Да. Я и Ральсу их показывал...

Все дружно посмотрели на совершавшего в этот самый момент отход на заранее предусмотренные позиции механика. Тот не слишком успешно пытался сделать вид, что является всего-лишь элементом окружающего ландшафта.

— Мастер Демиза? — вопросительно заметил Десдерий.

— Да. Показывал, — лаконично признался тот.

— И что ты можешь сказать?

— Ничего, — пожал плечами Ральс, — я ему так и сказал, что это не по моей части. Я не так уж хорошо и разбираюсь... Сказал, что Нонний может знать.

— То есть ты не можешь подтвердить, что эти бумаги как-то связаны с геологами?

Ральс вздохнул.

— А откуда они вообще у тебя взялись? — спросил Лустроний, оборачиваясь к Гаю.

Гай рассказал.

— Я должен показать их специалистам, — заявил Лус, — это может быть крайне важно...

— Нет, — Гай рванулся к бумагам, но толстяк Савий придержал его за плечо.

— Спокойнее.

— Бумаги останутся в сейфе префектуры, — вмешался Десдерий, — мы разберёмся, что это такое и откуда взялось.

— Ты не понимаешь, вопрос о строительстве уже решается. Любое промедление может слишком дорого стоить. Если эти бумаги не туфта...

— Не гони коней, Лус, мы разберёмся.

— Чёрт тебя подери, префект! Ты слишком много на себя берёшь.

— Вы должны арестовать Лустрония, — сказал Гай.

— Вот как? — тот ехидно усмехнулся и чуть подался вперёд, опираясь на свою трость, — прямо таки арестовать. И за что, позвольте спросить?

— За убийство геологов, Аллия и покушение на меня!

— А за потраву носорогами полей и обрыв телеграфного провода не надо? Или за прошлогодние заморозки?

— Тихо! — рявкнул Десдерий, — хватит тут.

Он повернулся к Гаю.

— Это серьёзное обвинение, сынок. Чем ты можешь его подтвердить?

— Но это же очевидно! Если геологи ничего не нашли, это означало, что дорогу проведут не сюда, и Лустроний будет разорён. Поэтому он организовал убийство геологов. Аллий это знал и пытался обо всём рассказать. Поэтому Лустроний и его убил. А я нашёл спрятанные Аллием доказательства... Всё просто.

— Ха... — хмыкнул Лустроний.

— Это всё что ты можешь сказать в своё оправдание? — победоносно возгласил Гай.

— Угу, — тот широко улыбнулся.

— Нет, сынок, — покачал головой Десдерий, — говоришь ты красиво, но не по делу. Он акционер компании. Если дорогу построят в пустоту, компания понесёт большие убытки. Значит и он понесёт. Я могу понять, когда человек организует убийства ради выгоды. Но чтоб ради убытков...

— М-м-м... — победоносность Гая заметно ослабла, — возможно, был какой-то другой источник дохода. Вроде бы Лустроний владеет землями в округе. Если по ним пойдёт железная дорога...

— Не пойдёт, — покачал головой Лус, — мои земли на хребте. Там никто ничего строить не будет.

— А строительные материалы? Лес для шпал, камень... — попытался ухватиться за последнюю соломинку Гай.

— Будут возить по уже проложенным путям с востока. Уж точно не таскать на собственном горбу из каньона. Подряды достанутся компаниям на Таллуке.

— Но... — возражения у телеграфиста кончились, — должна же была у него быть какая-то выгода?

— Дело в том, — сказал префект, — что Лус, наверное, единственный человек в городе, который ничего не выигрывал от проведения дороги именно сюда. Все остальные могли так или иначе на этом подзаработать. Ральс — всучивая инженерам свои безумные придумки, доктор — вправляя строителям переломы и вывихи, Костлявый Пим — торгуя продуктами, даже у Сертия прибавилось бы слушателей на проповедях и пожертвований в кружке...

— Но ведь на нас покушались его люди... — пробормотал Гай, — и я подумал, что выходит так, будто он за этим и стоит.

— Да нет, — вздохнул префект, — пока выходит только то, что посланных за тобой людей ты убил, и не можешь внятно объяснить почему...

— Но они напали... — повторил Гай.

— Это мы проверим.

— Кстати, — вмешался Лустроний, — позволю себе заметить, что обнаружив эти документы, наш телеграфист пошёл не в префектуру. А к находившейся под домашним арестом госпоже Гвейддан. После чего срочно уехал из города, в то время как подозреваемый в убийствах ван-Дуэрфа попытался проникнуть в телеграфную контору.

— Это вы к чему? — насторожился Гай.

— Просто размышляю вслух.

— Но не хотите же вы сказать, что я мог быть в сговоре...

— А почему нет?

— Но... он ведь пытался выкрасть дневник. И эти бумаги. И покушался на меня!

— Про покушение мы знаем только с твоих слов. Мало ли где можно было набить себе пару шишек? А вот что он мог через Гвейд предложить тебе достаточно хорошую сумму за эти бумаги я бы не исключал... Вы как-то подозрительно часто с ней общались после случившегося.

— С чего бы я тогда стал приносить дневник в префектуру?

— Чтобы поднять стоимость остальных бумаг? Карту же вы с Тари туда не понесли.

— Это просто чушь. Бумаги не представляют для него никакой ценности. А карты я тогда вообще ещё не нашёл.

— А выкрасть он эти бумаги пытался оттого, что ему печку нечем растапливать? Если в бумагах действительно речь о том, что экспедиция ничего не нашла, то какой ему прок их красть? Да и когда именно ты нашёл эту карту, мы тоже точно не знаем.

— Вы можете проверить, что написано в бумагах...

— Обязательно. Хотя у нас нет никакой уверенности, что они подлинные...

— Они были в молитвеннике Аллия.

— Это ты так утверждаешь.

— Тари видела, как я их нашёл!

Семейство Демиза снова оказалось в центре внимания.

— Это так?

Девушка кивнула.

— Да. Это так.

— Вы сами видели, как он их оттуда достал?

Она чуть замялась.

— Ну я видела, как он вынес их откуда-то из комнаты...

— То есть как он их находил вы не видели?

Девушка расстроенно помотала головой.

— А сами бумаги вы видели? И насколько близко? Можете подтвердить, что это именно те бумаги?

Тари выглядела уже до крайности расстроенной и смогла лишь ещё раз отрицательно покачать головой.

Лустроний победно выпрямился. Девушка обвела толпу умоляющим взглядом.

— Но я уверена, что он говорит правду. Я видела этот молитвенник раньше, но не догадалась посмотреть внутри. Если бы я только знала... Пожалуйста. Верьте ему. Я клянусь — всё, что он рассказал, это чистая правда. До последнего слова. Именно так оно и было.

— Рад, что у нашего телеграфиста есть столь очаровательная защитница, — сухо произнёс Лустроний, — однако пока мы не можем быть уверены, что эти бумаги вообще не были подделаны или заменены на другие.

— Слушайте! — возмутился Гай.

— Мы давно уже слушаем, — вздохнул Десдерий, — но единственное, что пока услышали, так это то, что ты застрелил посланных мною людей...

— Это была самооборона! Они первыми напали.

— Если бы они первыми напали, ты был бы уже трупом, — проворчал Лустроний, — я знаю, на что они способны. А ты вполне себе жив, как мы видим.

— Вы хотите обвинить меня в том, что я выжил?

— Пока это ты пытаешься обвинить меня во всех убийствах, произошедших в округе за последние полгода...

— Заткнулись оба! — рыкнул префект, — обвинять здесь буду я!

— Но это просто немыслимо, — всплеснул руками Гай, — сначала нас чуть не убили, а теперь ещё и винят, что мы ухитрились не погибнуть...

— Значит так, — подытожил Десдерий, — гонца к Ноннию мы отправим. Пусть расспросит старика, что там случилось. Бумаги со временем отошлём в город для проверки.

Лустроний недовольно скривился.

Префект внимательно поглядел на Гая. Взгляд тому очень не понравился.

— Ты уж извини, парень, но тебя мне придётся взять под стражу.

— Что?

— Пока мы не разберёмся, кто на кого напал, тебе придётся сидеть под арестом. Ничего личного.

— Но... но я...

Гай оглядел толпу. Особого сочувствия и дружелюбия та не выражала.

Савий со вздохом положил ему руку на плечо.

— Идём. Там не так уж и плохо. Я как раз недавно раздобыл новые матрасы для камеры...

— Погоди, — остановил их префект, — оружие у тебя есть?

Гай потянулся к кобуре.

— Не суетись, — предостерёг его Савий, и сам вытащил револьвер, — это всё?

Гай кивнул.

— А на руке под рубашкой это у тебя что? — подозрительно осведомился Лустроний.

— Это?

Гай и забыл, что в приступе охватившей его перед отъездом предусмотрительности нацепил на себя механические чудо-ножны Ральса Демизы.

— Да, именно это.

— Это шина. Вместо гипса. Руку потянул, когда на меня этажерка падала. А мастер Демиза предложил своё новое изобретение...

Гай посмотрел в то место толпы, где должен был таиться Ральс. Толпа чуть расступилась, очередной раз явив горестного изобретателя миру.

Лустроний и префект вопросительно поглядели на механика. Бледная как фарфор Тари впилась в отцовский пиджак миниатюрными, но сильными пальчиками.

— Ну... — пробормотал Ральс, — я подумал, что доктор Соларион будет не в обиде за конкуренцию.

Камера занимала около половины нижнего этажа. Или если быть точным — подвала. Уровень земли находился где-то в районе потолка, и через крошечное оконце можно было разглядеть сапоги расходившихся после собрания горожан.

Вторую половину занимала комната тюремщика. Отличавшаяся от камеры в основном наличием лестницы наверх, стола и стула. Обстановка самой камеры была куда беднее и состояла из двух матрасов. Один из которых был уже занят.

— Кого я вижу, — хмыкнула Гвейд, — поговорить зашёл?

Гай увидел, что правая половина её лица заплыла и посинела. Над губой запеклась кровь.

— Что с тобой, Гвейд?

— Ты о чём?

— Твоё лицо...

— А это. Обычное дело. Наткнулась на кулак. При аресте. Совершенно случайно... Не обращай внимания.

— Тебя что, били?

— Это Запад, Гай, не будь ребёнком.

Савий открыл дверь и приглашающе кивнул.

— Заходи...

— Его что, тоже арестовали? — Гвейд удивлённо посмотрела на Гая, потом на Савия, — за что?

— Подозревают, что он застрелил двух парней Луса, — сообщил толстяк, запирая дверь.

— Он? Застрелил? Вы там что, совсем рехнулись?

— Кто-то их определённо грохнул, — спокойно возразил Савий, — и начальство хочет разобраться, в чём тут дело. Муммий уже выехал. А пока решили оставить парня здесь...

Он бросил связку ключей на стол и сочувственно взглянул на Гая.

— Ты не расстраивайся. Как по мне так здесь хотя бы безопасно. Тепло и мухи не кусают. Клопы, правда, могут, будь они неладны... Но вот завтра шеф Муммий вернётся и, думаю, тебя отпустят. А так переночуешь и всех делов. Я ужин сделаю, пока Чончо будет вас караулить. Хотите, я вам карты принесу, чтоб не скучно было?

Гай расстроенно покачал головой и уселся на свободный матрас.

— Что это ещё за ерунда с перестрелкой? — спросила Гвейд, — в чём тебя обвиняют?

Он кратко рассказал.

— Тебе крупно повезло, — сухо констатировала она, — дважды. Во-первых, стрелки не знали, что в хибаре Нонния настолько капитальный подвал, и не ожидали от вас такой прыти. Во-вторых — Нонний честный старик. Ему поверят. Завтра утром тебя отпустят.

— А тебя?

Гвейд лишь хмыкнула.

Савий принёс ужин. Готовил он, как оказалось, весьма недурно. Гай был приятно удивлён.

— Где ты этому научился? Только не говори, что в армии...

— Да не. Не в армии. Просто в молодости доводилось кухарничать. Мы тогда с ребятами скот на восток перегоняли. Моя стряпня выходила малость посъедобнее, чем у остальных, вот меня к котлу и приставили. Для общего, так сказать, блага.

— Если как-нибудь доведётся, уговори его приготовить блинчики, — посоветовала Гвейд, — они его фирменное блюдо.

— Брось... — беззлобно фыркнул Савий, не люблю их готовить.

— Зато как они у тебя получаются.

Добродушно ворча себе под нос что-то о птицах и овцах, он забрал посуду и ушёл наверх. Сменивший его Чончо заправил лампу керосином, подкрутил фитиль на половинный свет, и устроился на дежурство.

Для этого он приставил стул к стенке, пододвинул к нему стол, затем принял замысловатую, но явно отточенную многочисленными вахтами позу — плечи упёрты в спинку, ноги уложены на стол, руки пропущены через подлокотники и сложены на животе, шляпа надвинута на нос. Убедившись в устойчивости и стабильности занятой позиции, он расслабился, и уже через несколько минут из-под необъятных фетровых полей донеслось негромкое, с лёгким посвистом, храпение.

Гай откинулся на прохладную бревенчатую стену.

— Хочу задать довольно глупый, но очевидный в данной ситуации вопрос.

— Задавай... У меня всё равно бессонница.

— Почему ты спрятала Дуэрфу?

— Он знал мою мать. И родню. И не раз помогал нам. В общем, считай это личное.

— Ясно. А за мной ты почему следила? Думаю, сейчас-то уж глупо будет это отрицать?

— Сейчас, пожалуй, глупо...

— Так почему?

— Было понятно, что Аллия убили не просто так. Но мы думали этим всё и закончится. Пока в первый же день по приезде к тебе в контору не залезли. Стало ясно, что ничего ещё не кончилось и мы... то есть я... решила, что стоит за тобой приглядывать. На всякий случай.

— Кто это "мы"?

— Никто. Я одна. Просто я оговорилась.

Гай скептически посмотрел на девушку, но настаивать не стал.

— Что ж. По крайней мере, благодаря этому я остался жив. Тогда, на скалах. Спасибо.

— Пожалуйста, — она чуть улыбнулась здоровой половиной лица.

— Вот что странно, — Гай заложил руки за голову, — неужели они не могли влезть в контору раньше. Судя по всему, ключи у них имелись. Если бы они это сделали до моего появления, я б ничего даже и не заметил. Решил бы, что всё так и было.

— Мы не ожидали твоего приезда. Телеграфистов мало, и нового обычно присылают через несколько месяцев или даже полгода. Никто не думал, что это может случиться раньше зимы. А к этому времени решение по строительству дороги было бы уже принято.

— Ты говорила с Дуэрфой. Это ведь был не он?

— Первый раз? Говорит, что нет. Он был уверен, что в ту ночь Аллий взял бумаги с собой, и убийца забрал их с трупа. Не думаю, что он лгал. Пока тебя не попытались убить, он даже не нервничал. А вот потом испугался.

— Чего?

— Если бы убийца решил, что бумаги у Дуэрфы, он мог бы вздумать прикончить и его.

— Тогда зачем было ему пытаться их выкрасть?

— Думаю, он рассчитывал договориться с убийцей — жизнь в обмен на бумаги.

— Для этого он должен был точно знать, кто убийца. Он тебе не сказал?

Гвейд отрицательно покачала головой.

— Заявил, что не хочет меня в это втягивать.

— Мне сдаётся, что с твоей стороны было неосмотрительно этого не выяснить.

— Он отказался говорить. Думаешь, мне стоило его связать и воспользоваться раскалённым утюгом?

— Нет, это уже лишнее.

— Вот и я так думаю...

— Выходит, первый раз в контору залез убийца. Но всё равно странно, отчего он не сделал этого раньше.

— Он мог не знать, где эти доказательства и есть ли они вообще. Мог, как и Дуэрфа, полагать, что бумаги Аллий носил с собой. А вокруг трупа суетилось куча народу. Если убийцу спугнули, то в случившейся неразберихе взять бумаги с тела мог кто угодно. Думаю, к тебе залезли больше для страховки — убедиться не оставил ли Аллий чего лишнего на виду.

— Может и так. Проклятье. Дуэрфе надо было рассказать тебе, кто убийца. Я-то был уверен, что это Лустроний, но теперь уже сомневаюсь.

— Лус, конечно, человек не самый дружелюбный. И большой пижон. Но уверена, что он не виноват. Слишком уж ему это невыгодно. Какие бы мелкие профиты не несла ему постройка дороги, убытков ими не покрыть. Акции компании упали бы в цене, и ему бы пришлось распродавать свою землю. К тому же его, как главного сторонника этой идеи, ещё и сочли бы основным виновником провала...

— То есть в результате город лишился бы двух наиболее состоятельных людей? И Лустроний и Дуэрфа — оба разорились?

— Выходит так.

— Интересно. Но вернёмся к Лусу. Как бы ни обстояло дело с его выгодами, однако на нас напали именно его люди.

— Эти люди на него работали. Но это не значит, что им не мог заплатить кто-то ещё. Эта не та публика, которую смутит невинная кровь на деньгах...

Гай поёжился.

— Тогда я задам тебе ещё один дурацкий вопрос.

— Валяй.

— Дуэрфу ты прятала. Но в остальном ты точно не виновна?

— Спрашиваешь, не причастна ли я к убийству? Думаешь, если причастна, то вот так возьму и признаюсь?

— Не думаю. Но спросить стоило...

— Нет. Я там не при чём. Я честно работала с бумагами и ничего не знала о каких-либо подозрениях в отношении Аллия.

— Его поездки к геологам. Они просто обязаны было вызвать подозрения.

— Я о них почти ничего не знала. То есть в курсе, конечно, что иногда он может к ним заезжать. Но что он там был в день убийства. Нет. Даже в голову не приходило. Ну, ездил он ремонтировать линию и ездил. Что в этом такого?

— Ну как минимум было бы логично его допросить насчёт последнего к ним визита. Вдруг он что-то заметил, например. По мне так этот ход просто напрашивается.

Гвейд задумалась.

— Сейчас да. Кажется очевидным. А тогда я как-то не думала.

— Мог подумать кто-то ещё. Префект, например. Или военные, которые разбирались на месте.

— Если ты опять про бумаги, то я ничего не жгла и не выбрасывала. Пакеты от военных шли напрямую к префекту. Полностью опечатанными. Он их читал и возвращал мне для подшивки. Речи об Аллии там даже не заходило. Это я совершенно отлично помню. Да и в архиве всегда можно посмотреть.

— Можно, конечно, допустить, что подозревать в чём-то Аллия просто никому не пришло в голову, и что никакого подкупа вообще не было... А убийца ему соврал, чтобы успокоить.

— Хороший вариант. Боюсь даже слишком хороший, чтобы быть правдой.

— Ты пессимистка, Гвейд... надо верить в людей. В том числе в человеческую глупость и непредусмотрительность.

Он подмигнул.

— Тебе легко говорить, — вздохнула она, — уже скоро ты выйдешь отсюда чистым и ни в чём не виноватым.

— Ты тоже. Очевидно же, что Дуэрфа здесь не при чём. А значит, и ты. Так что выйдем вместе. А пока мы можем спокойно выспаться... Буду надеяться, что в отношении клопов Савий преувеличил.

На лестнице раздались шаги. Это был префект Десдерий.

— Спишь? — хмуро поинтересовался он у сладко похрапывавшего Чончо.

— Что? Кто? Я? Да ни в одном глазу!

Видно было, что просыпаться мгновенно тот умеет. Маленький шемеканец оперативно выплелся из стула и поинтересовался:

— Что-то случилось? Смена должна быть только утром.

— Ничего, — сказал префект, — можешь идти отдыхать. Я с ними посижу...

Несмотря на ночную прохладу, на его лице выступила лёгкая испарина, и он протёр лоб и затылок платком.

— Как скажете, босс, — Чончо явно удивился, но обсуждать указания начальства не рискнул.

— Иди домой.

Тот не заставил себя лишний раз уговаривать и скрылся наверху.

Префект подкрутил лампу поярче, и присел на стул.

— Что-то не так? — настороженно спросила Гвейд.

— Все как надо... — он прислушался.

Где-то наверху хлопнула входная дверь. Чончо отбыл спать в более комфортной обстановке.

— Мне это не нравится... — вполголоса прошептала старшина, отодвинувшись к задней стенке.

Префект снова достал платок и вытер лоб. Потом взял жестянку с керосином, отвинтил пробку, понюхал.

— ... совсем не нравится, — она вжалась спиной в брёвна.

Десдерий вернул жестянку на пол, но завинчивать не стал. Жидкость внутри заурчала, перекатываясь между упругими оцинкованными стенками. Он ещё раз протёр шею и лицо платком.

— Вы должны были заподозрить Аллия, — сказал Гай, — это слишком очевидно.

— Каждый может ошибаться... — вздохнул префект.

— Если бы я был на месте военных, расследовавших нападение, то первое о чём бы я спросил префекта, это кто из горожан был связан с экспедицией...

— Они такого не спрашивали, — тихо сказал Гвейд, — я помню все бумаги, которые они присылали.

— Ты неправа Гвейд...

Девушка посмотрела на Гая.

— Полагаешь, я вру?

— Нет. Ты просто неточно выразилась. Ты помнишь не те бумаги, которые они присылали, а те, которые тебе давал префект. Не правда ли, дон Десдерий?

— Но...

— Ты умнее, чем кажешься, телеграфист. А ведь и кажешься не дураком.

— Если бы я был умный, я бы догадался раньше...

— Нет. Если бы ты догадался раньше, ты был бы везучим...

— Ты подменял бумаги! — выдохнула Гвейд, — а потом засадил меня за это сюда!

— Жизнь сурова... Я с самого начала говорил, что тебе не стоило идти работать в префектуру. Надо было послушать.

— Префект. У вас ещё есть шанс.

— Нет. Этот идиот сглупил. Начал действовать через мою голову, заказав ваше убийство. Когда Муммий вернётся — вас придётся отпустить.

Он поднялся со стула, взял жестянку и плеснул на стену. Гаю в нос ударил резкий нефтяной запах.

— Скотина! — Гвейд метнулась к решётке и тряхнула стальные прутья.

— Крепкая, — заметил Десдерий, переходя к другой стене, — решётка-то. Дешёвая, но крепкая. Если бы у Ральса заказывать, была бы ещё лучше. Впрочем, это идея. Новую там и закажу. У него замки надёжнее.

— Вы не посмеете... — не слишком убеждённо заявил Гай, — Чончо расскажет, как вы его сменили.

— Придётся обвинить его в том, что он удрал с поста. Впрочем, шемеканец мне тоже никогда не нравился.

Префект опустил канистру и протёр руки.

— По-честному, надо было бы вас пристрелить. Из жалости. Но доктор это раскопает. Он чертовски хорошо разбирается в трупах. И слишком много подозревает. Мне стоило большого труда отослать его из города хотя бы на эту ночь.

-Нет...

Гвейд с тихим стоном опустилась на матрас, обхватив голову руками.

— Вы не посмеете... — совсем уж неуверенно повторил Гай, — это уже слишком.

— Это Запад, сынок...

Он взял керосиновую лампу покрутил в руке и бросил в угол. Раздался звон стекла и гудение начавшего разгораться пламени.

Префект ещё раз протёр руки, выбросил платок, поправил кобуру на левом боку и начал подниматься по лестнице.

— Вы не можете! — крикнул Гай.

— У меня нет выбора. И честно, я пристрелил бы вас, если бы потом не пришлось объяснять доктору откуда в трупах пули. Уж не обессудь.

И он скрылся наверху.

Гай схватился за прутья и тряхнул. Они чуть скрипнули, но не поддались.

— Бесполезно, — покачала головой Гвейд, — их не сломать. Будь у меня хотя бы нож, можно было бы попытаться открыть замок...

— Нож... Нож! У меня есть нож!

— Что?

— Минуту... одну минуту. Как этот проклятый механизм включается. Он же должен как-то включаться!

Устройство Ральса скрипнуло и выплюнуло клинок. Тот ударился о решётку и отскочил внутрь камеры. Гай подумал, что он всё-таки везучий. Пролети лезвие между прутьями, и оно бы запросто могло оказаться вне пределов досягаемости.

Гвейд схватила нож и бросилась к замку. Пламя стремительно расползалось по комнате.

— Ты справишься?

— Должна... Замок совсем никакой. Давно надо было заменить.

— Хорошо, что вы этого не сделали...

Металл скрипнул, лязгнул и дверь распахнулась.

Огонь уже подбирался к лестнице. Гай чуть сбил пламя матрасом, и они полезли наверх.

— Скорее. На улицу. Как только пожар доберётся до оружейной...

Они выбрались в приёмную.

— А всё-таки ты везучий, телеграфист...

Гай замер.

— Мерзавец! — крикнула Гвейд, бросаясь на префекта с ножом.

Тот выстрелил.

Клинок вылетел на пол, девушка охнула и схватилась за предплечье.

Гай смотрел на происходящее неожиданно отстранённо. Словно был лишь наблюдателем. Он даже нашёл время удивиться тому, что префект, оказывается, левша.

— Возвращайтесь-ка вниз, — тихо сказал Десдерий, — надеюсь, там вы обгорите достаточно, чтобы мне удалось задурить доктору голову... Не заставляйте меня простреливать вам ноги.

Гвейд по-змеиному прошипела что-то в ответ. Гай видел, как блестят в пробивающихся снизу отсветах рубиновые капельки на полу.

— Живо! — рявкнул префект.

От неожиданности Гай попятился. Удушливый запах гари наполнял лёгкие, сбивая мысли. Можно попробовать кинуть стул. Вряд ли. До префекта не меньше двух саженей. И револьвер у того наготове. Не выгорит.

— Ну как хотите...

Префект направил ствол ему в лицо. Гай вдруг подумал, что настало самое время всей его жизни пронестись перед глазами.

Скрипнула дверь.

Десдерий повернул голову, продолжая держать телеграфиста и старшину под прицелом.

— Муммий? Чёрт. Я же сказал вам с доктором ехать к Ноннию.

— Мы уже вернулись...

Префект опустил револьвер и повернулся к Муммию. Тот расслабленно стоял у двери. Руки сложены на груди. Доктора нигде не было видно.

— И как съездил?

Десдерий немного попятился вбок, чтобы Гай и Гвейд не оказались у него за спиной.

— Отлично. Хотя пришлось торопиться.

— И зачем. Мог бы и утром вернуться... — пожал Десдерий плечами.

Он вскинул руку с оружием. Грохнул выстрел. Гай вздрогнул. Гвейд вскрикнула. Префект упал.

Муммий расслабил пальцы, и револьвер в его руке под собственной тяжестью провернулся стволом вниз. И почти сразу исчез в кобуре. Когда Муммий успел его оттуда достать, Гай не заметил. Хотя и всё время на того смотрел.

— Что это было... — пробормотал телеграфист.

— Он был слишком медленным, — сухо констатировал Муммий.

— Префект всегда мечтал проверить, кто из вас лучший стрелок, — тихо сказала Гвейд.

— Он это узнал, — Муммий посмотрел на Гая, — пора уходить, в оружейной два ящика с порохом.

Гвейд обернулась.

— А дверь-то уже занимается...

Все трое бросились на улицу.

Таверна неизменно оставалась самым популярным местом Острога. Вечерами. А сегодня у неё появилось и дополнительное преимущество — здесь не так не так сильно ощущался запах гари, источаемый всё ещё слегка дымившимися руинами префектуры.

Восстановленная в должности старшина Гвейд принимала извинения от коллег. Процесс несколько осложняла висевшая на перевязи правая рука, из-за чего принимать извинения девушке приходилось левой. От этого извинения расплёскивались сильнее обычного...

Костлявый Пим, несмотря на бойкую торговлю, пребывал в тоскливом настроении.

— Ты что такой кислый? — спросил Гай.

— Да мой помощник куда-то запропал. Старший. По бабам, небось, пошёл. А у меня запасы выходят. Дуэрфа сбежал. Регинхари, — он кивнул на копошившегося сзади блондинистого верзилу, — туповат для этого малость. Придётся теперь самому в Брод за припасами ехать...

Гай подумал, что действительно ещё со вчерашнего дня не видел одного из двух вышибал. Того, который с револьвером.

От дальнейшей беседы с кабатчиком его отвлекла Тари.

— Прожигаешь жизнь? — ехидно поинтересовалась она у шефа.

— Этим? — Гай скептически оглядел кружку с пивом, — не прожжётся... А где Ральс? Тут полгорода собралось, а его не видно.

— Папа сказал, что когда горела префектура ему пришла в голову идея новой конструкции пожарного насоса. Сидит дома, чертит. Утверждает, что она нас озолотит, если он успеет запатентовать это первым.

— Феноменальный человек... Просто потрясающий. Ты что пить будешь?

— Пить? — Тари обиженно надулась, — я девушка порядочная, и не пью в тавернах с кем попало... Как некоторые.

Она метнула обиженный взгляд на сиявшую от удовольствия Гвейд, которой Савий как раз наливал очередную извинительную кружку.

— И вообще я только за продуктами зашла, — добавила Тари для большей убедительности.

— Слышу в твоём голосе обиду. Чем тебе старшина так насолила?

— Мне? Да ничем. Что она вообще может сделать обидного? Ну разве просидеть с тобой целую ночь... вдвоём... в одной камере.

Гай рассмеялся.

— В Остроге всего одна камера. Была... Но я предложу в новом здании сделать минимум две. Чтоб тебя не смущать.

— С чего ты решил, что это меня смущает? — заявила Тари, — вы со старшиной можете проводить время как захотите. Я всего лишь скромная работница телеграфа. Почему меня должно что-то в этом смущать?

— Поверь. Я бы предпочёл избежать таких времяпровождений как сидение в камере, побеги из горящих зданий и стояние под прицелом...

Выражение её лица смягчилось.

Гай решил воспользоваться моментом.

— Продукты никуда не убегут. Может задержишься?

— Я порядочная девушка, — уже менее решительно напомнила Тари.

— Так я же предлагаю тебе выпить не с кем попало, а с собственным начальником.

— Это называется "злоупотребление служебным положением в личных целях", — кокетливо предостерегла его Тари, — нехорошо принуждать сотрудниц к пьянству...

— Думаю, у Пима найдётся и что-нибудь безалкогольное. К этому я смогу тебя принудить?

— Только не слишком долго. А то папа будет злиться...

— Я обещал ему, что буду тебя беречь и защищать.

Гай устроился за столиком чуть в стороне от Гвейд и сотрудников префектуры, чьи извинения начали принимать уже довольно бурный характер. Невдалеке он заметил молчаливо сидевшего перед едва тронутым стаканом доктора Солариона.

— Ты хорошо знаешь доктора? — спросил он Тари.

— Не очень. Но лучше многих.

— Лучше?

— Он немного учил меня иностранным языкам. И медицине. Ты не смотри, что он такой сухарь. Доктор хороший человек. Петь любит...

— Петь? — меньше всего для Гая доктор ассоциировался с пением.

— Да. Правда, не советую тебе просить его это делать. У него нет ни голоса, ни слуха.

Соларион заметил проявленное к его персоне внимание, взял стакан и подошёл.

— Разрешите?

Гай кивнул.

— Вы говорили обо мне.

— У вас отменный слух, доктор.

— Не слышал. Догадался. Всё равно надо объясниться. Сейчас самое время. Вы наверняка что-то подозреваете. Спрашивайте.

— Я так понимаю, Аллий просил у вас защиты.

— Скорее поддержки. Да. Просил. Я отказал. Он был замешан в достаточно малоприятных вещах. Моя ошибка. Поддался эмоциям. Не думал, что так далеко зайдёт.

— Думаете, ваша поддержка спасла бы ему жизнь?

— Не знаю. Всё могло быть. Но без неё он умер.

— Он говорил вам, кого боится?

— Нет.

Гай внимательно посмотрел в его невозмутимое лицо, на котором двигались лишь пронзительные светло-карие глаза.

— И вы не догадываетесь, кто бы мог это быть?

— Он не называл имён.

— Но вы их и так знали?

Доктор промолчал.

— Вы знаете, и не хотите говорить, или не уверены, и не хотите говорить?

— Я иностранец. Хоть и живу здесь. И я не вмешиваюсь в дела закона.

— Но меня вы предостерегали?

— Я доктор. Мой долг не давать людям умирать. От собственной глупости тоже.

Тари обиженно фыркнула.

— Гай не глупый.

— Я не сказал "глупый". Глупости могут делать и умные люди. И делают. Часто.

— Вы полагаете то, что я делал глупостью? Всё это расследование?

— Не то. Как.

— Если вы могли расследовать лучше, почему не стали?

— Обещание. Дал себе обещание. Когда-то давно. Я больше не занимаюсь подобным. Я доктор. Только доктор. Я просто спасаю людей от болезней и смерти.

— Поимка убийцы, это ведь тоже в какой-то мере спасение жизни и здоровья его жертв, — заметила Тари, — хотя бы будущих.

Гаю показалось, что доктор смутился.

— Смерть Аллия — моя ошибка. Я надеялся, больше никто не пострадает. Ошибся. Но вы остались живы. Хотя и не благодаря мне...

— Мне показалось, или Гвейд действовала не совсем одна? — телеграфист пристально смотрел в глаза врачу.

— Игры воображения бывают самыми неожиданными, дон Гай...

— Вы когда-нибудь играли в покер, доктор?

— Давно. Не люблю азартные игры. Слишком много эмоций

— Зря. Уверен, с вашим лицом и нервами вы бы сколотили себе состояние крайне быстро...

— Ты о чём? — насторожилась Тари.

— Гвейд с самого начала приглядывала за мной. Поэтому и спасла тогда, в горах. И хотя она клянётся, что это была только её идея, но она оговорилась. Сказала "мы", вместо "я". И мне кажется, что стоял за этим "мы" как раз наш доктор. Да и Муммий, который ездил с ним на юг, тоже как-то подозрительно вовремя оказался в префектуре...

Доктор чуть заметно улыбнулся краешками рта.

— Хорошее воображение. Острый ум. Вы не думали, сменить профессию? Из вас получился бы толковый диагност, мастер Гай. Вы неплохо видите детали. Умеете делать выводы.

— То есть это правда? — Тари переводила взгляд с доктора на Гая, — и ты догадался? Когда?

— Накануне отъезда к Ноннию. Когда шёл из таверны и встретил доктора у коновязи. Ну, точнее не совсем прямо в тот момент, а уже позже. Когда обдумал. Тогда, ночью, Аллий тоже вышел из таверны. Как и я. Но ему выстрелили в спину. А мне нет. Не потому ли, что когда я выходил, вы стояли рядом, а когда Аллий — нет? Или тогда вы тоже там стояли?

— Не успел. Заподозрил, что Аллий может пригрозить всё рассказать. Хотел предостеречь. Опоздал. Убийца сбежал. Темнота. Преследовать не имело смысла.

Речь доктора стала даже чуть более отрывистой, чем обычно.

— Я примерно так и думал, — сказал Гай, — хотя и надеялся, что убийцу вы разглядели.

Доктор отрицательно качнул головой.

— Вы явно лучше меня умеете что-либо расследовать, — вздохнул Гай, — но из-за каких-то своих решений в прошлом не хотите вмешиваться. Ладно. У каждого могут быть личные тайны и проблемы. Я даже этого не прошу. Но совет-то вы дать можете?

— Только медицинский. Обострение процесса в некоторых случаях помогает. Если абсцесс не прорывается сам, его может быть полезно вскрыть... Тем более, когда больной может уйти из лазарета.

— Какой ещё абсцесс? — Тари недоумённо сморщила носик, — к чему всё это? Что за больной и куда он может уйти?

— Расследование — это умение делать выводы, — пожал плечами доктор, — зачастую из самых неожиданных фактов.

— Не замечала раньше за вами свойства говорить загадками, — слегка растерялась девушка.

— Всё в порядке, — остановил её Гай, и посмотрел на доктора, — надеюсь, что хирург всегда может рассчитывать на помощь коллеги? При вскрытии абсцессов?

Тот кивнул.

— Это заразное? — подозрительно спросила Тари, — или вы оба чего-то не того выпили?

— Пойду, поздравлю Гвейд... — телеграфист поднялся из-за столика, оставив девушку в глубоком недоумении.

Процесс извинений по соседству уже вплотную приближался к фазе совместного пения народных баллад и дирижирования кружками. Впрочем, Савий и так уже почти начал дирижировать револьвером.

— П-присоединяйся, — кивнула Гвейд на свободный стул, — ты же не хочешь убить весь вечер в компании зануды-доктора и рыжей трезвенницы?

— И никакая я не рыжая, — донеслось сзади...

— Спасибо, — Гай присел, — я вот тут задумался. А кто же всё таки убил Аллия?

Радостная атмосфера сразу как-то немного скисла.

— Префект Десдерий? Покойный префект, я хотел сказать... — озвучил наиболее популярную версию Чончо.

— В этом есть резон, — кивнул Гай, — но есть и одна проблема.

— Какая? — Савий закончил жестикулировать оружием и положил револьвер на стойку рядом.

— Даже не одна. Во-первых, из дневника Аллия следует, что преступник и "человек в префектуре" это разные люди. Во-вторых у него было алиби.

— Али... что у него было? — спросил Чончо и отчего-то посмотрел в сторону доктора.

— Кто-нибудь помнит детали убийства?

— Пим должен, — заметил Савий, — а что?

— Пим, можно тебя на минуту, — Гай повернулся к кабатчику.

Тот перестал драить стакан, отложил салфетку и подошёл.

— Что за комедию ты там затеял? — поинтересовалась Тари, выбираясь из-за столика, и тоже приближаясь.

— Ты можешь рассказать нам, что произошло той ночью? — Гай посмотрел на Костлявого Пима.

— Да ничего особого и не скажу, — тот пожал плечами, — они как обычно в карты играли. Потом Аллий вышел. И сразу начали стрелять. Я мелочей не помню, в подвал за пивом как раз спускался... Лучше кого-нить из игроков спросите.

— Играли тогда Аллий, Дуэрфа, Десдерий и Лустроний. Правильно?

Пим кивнул. Все дружно посмотрели на располагавшегося недалеко Луса. Тот вздохнул и скрипя тростью приблизился. Савий пододвинул ему стул.

— Да. Нас было четверо, — сказал Лустроний, — и я единственный свидетель, который у вас есть.

— Надеюсь, что Муммий разыщет Дуэрфу в ближайшие пару дней, — добавила Гвейд, — и тот расскажет нам, кто убийца.

Она свирепо поглядела на Гая, расстроенная тем, что тот испортил так хорошо шедший процесс извинений.

— Если больной не сбежит, — вполголоса заметил Гай.

— Больной. Ага. Значит алиби это то, что я и подумал, — довольно ухмыльнулся Чончо, — я ж ему говорил, Аллию, осторожнее с этим надо. А то и не такое подцепить можно...

Его реплика осталась без внимания.

— Итак, в момент убийства и Десдерий и Дуэрфа были в таверне? — сказал Гай.

Лус кивнул.

— Он мог кого-нибудь послать, — предположила Тари, — например, из охранников Луса.

Железнодорожный магнат недовольно засопел, но возмущаться не стал.

— Возможно. Кто-нибудь выходил из таверны незадолго до Аллия? — Гай обвёл взглядом собравшихся; вокруг их стола понемногу столпились уже все посетители.

— Не помню, — покачал головой Лустроний. Через главные двери вроде никто. Было уже поздно. А чёрный ход... Не знаю.

— Кто там мог выходить, — заметил Пим, — Швабра разве...

Троглодитка хотя и пряталась в углу, похоже, тоже заразилась общим интересом к происходившему. По крайней мере, с её стороны донеслось лёгкое ворчание.

— Тем не менее, мы можем допустить, что кто-то из находившихся в таверне мог незаметно выйти чёрным ходом, выстрелить в Аллия, и затем вернуться назад, не привлекая ничьего внимания, — подытожил Гай.

Затем он вопросительно посмотрел на доктора.

— Откуда были произведены выстрелы?

— Если смотреть от таверны, то с левой стороны. Из-за угла. С довольно близкого расстояния.

Гай обернулся к Пиму.

— Черный ход ведь находится с левой стороны.

Тот кивнул.

— А это значит, — сказал Гай, — что убийство было импровизацией. Внезапным решением.

— Не понял, с чего это? — насторожился Лустроний.

— Если убийца хотел подкараулить Аллия, и ждал его снаружи, то логичнее было бы делать это возле конторы. Там в это время никого нет. И легко скрыться после выстрела, уйдя огородами к реке. Поджидать жертву у таверны не имело смысла. Аллий мог выйти не один, да и случайные прохожие здесь не исключены. Необходимости идти за Аллием от таверны, выбирая момент, тоже не было. Рано или поздно он бы всё равно вернулся к конторе. Там и надо было его ждать.

— Звучит убедительно, — кивнул Савий.

— Тогда выходит, что убийца не готовился заранее. А находился внутри таверны. Вышел незадолго до Аллия и застрелил того у дверей. Потом вернулся. И всё это было крайне рискованно. На его перемещения могли обратить внимание, просто застать с поличным, наконец. Объяснить, почему убийца пошёл на такой риск, можно лишь предположив, что решение убить Аллия было им принято внезапно, и на основании чего-то, что случилось во время игры в карты.

Все посмотрели на Лустрония.

— Вы опять? — нахмурился тот.

— Нет, дон Лустроний. Просто вы единственный, кто может вспомнить, не случилось ли чего-то необычного во время игры...

Лус задумался.

— Аллий нервничал. Не по делу. Карты ему шли. Говорил что-то про белку, загнанную в угол...

— Белку?

— Ну, в смысле, что даже белка, если её загнали в угол, способна покусать. Спросил Дуэрфу может ли тот поговорить с доктором.

— О чём поговорить?

— Не знаю. Они продолжали какой-то старый разговор. Аллий говорил, что Соларион упрям как баран, и требовал, чтобы Дуэрфа заставил того быть сговорчивее. Тот возражал, и говорил, что Аллий зря нервничает, и что ему надо просто отдохнуть и расслабиться, а не по докторам ходить. Я ещё подумал, что Аллий подцепил какую-то... хм... специфическую болезнь. Потом Аллий вконец разнервничался. Абсолютно на пустом месте сбросил хорошие карты, и сказал, что ему надо идти. Что собирался поговорить с Сертием, но забыл и опаздывает. Вот и всё.

— Всё понятно... — сказала Тари.

— И что вам понятно, барышня? — посмотрел на неё Лус.

— Аллий планировал добиться от Солариона поддержки и защиты. Но доктор хотел остаться нейтральным. Он не стал поддерживать Аллия, подозревая, что тот был соучастником убийства геологов. Аллий решил действовать через Дуэрфу. Но и тот тоже отказался надавить на доктора. Тогда Аллий намекнул, что пойдёт к Сертию и выдаст преступников. При этом бумаг с ним не было, значит он блефовал. Но убийца всё равно испугался. Сертий Птепс достаточно авторитетен, чтобы его послушали и начали расследование. Кроме того убийца ожидал, что Аллий взял доказательства с собой. Поэтому он вышел за ним из таверны и застрелил. Но обыскать тело не успел, явился сначала доктор, а потом и остальные на шум выбежали.

— Браво, Тари, — сказал Гай.

— Я всегда говорил, что у девчонки котелок варит, — хмыкнул Савий.

— Главное женихам этого не показывай... — съязвила Гвейд.

— Что, завидно? — не сдержалась Тари, — оказывается какая-то рыжая трезвенница не такая уж и полная дура.

— Твоего колера это никак не меняет, — пробурчала старшина.

— Это она от зависти, — Тари глянула на Гая, ища поддержки, — и никакая я не рыжая.

— Такой цвет называется каштановым, — заверил её телеграфист.

Гвейд фыркнула.

— Но кто ж его всё ж таки убил-то? — поинтересовался Чончо.

— Поскольку Десдерий в момент, когда раздались выстрелы, был за столом, то это точно не мог быть он.

— А если он кого-то послал? — спросила Тари.

— Мы бы это заметили, — покачал головой Лустроний, — из-за стола префект даже не вставал. И ни с кем кроме нас не говорил.

— Но игроков было только четверо, считая убитого, — заметила Тари, — Дуэрфа и Лус не при чём, Десдерий не мог. Тогда кто?

— Кто-то, кто ещё был в таверне и у кого был интерес в том, чтобы построить дорогу в Острог. И кто-то, кого не было видно на месте в момент выстрелов. И кто регулярно передавал геологам товары через Аллия...

Все дружно посмотрели на кабатчика.

— Мне показалось, или вы намеревались спешно уехать из города, дон Пим? — спросил Гай.

— Чего? Мне-то какой был прок его убивать?

— Строительство дороги принесло бы таверне отличную прибыль, — заметил Лус.

— А потом? Когда бы стало ясно, что руды нет?

— Тогда Дуэрфа и Лустроний бы разорились, и у человека, заработавшего на продаже еды и выпивки строителям, появилась бы отличная возможность скупить по дешёвке их имущество и стать богатейшим жителем города. И торговым монополистом, — заметил Гай.

— Скотина... — с чувством произнёс Лустроний.

Кабатчик поставил стакан и не спеша вытер руки об фартук. В мёртвой тишине было слышно, как шуршит накрахмаленная ткань.

— Что скажешь? — посмотрел на него Савий.

Тот задумчиво огляделся. Потом схватил всё ещё лежавший на стойке револьвер Савия, шагнул к Тари и приставил ствол ей к виску.

— Сиди где сидишь, — крикнул он пошевельнувшемуся было толстяку, — и держите руки так, чтобы я их видел! Все!

Он заслонился опешившей Тари как щитом.

— Не глупи, — покачал головой Савий, — тебе никуда из города не деться.

— Ты не будешь стрелять, — сказал Лус, — как только ты её убьёшь — тебя достанут.

— Вы тряпки. Никто из вас не рискнёт взять на себя гибель девчонки... Муммий мог бы. Но вы его отослали...

— Зря вы это, босс, — прогудел вышибала Регинхари, — лучше сдайтесь.

— Ни за что!

Доктор почти незаметным движением стянул со стола вилку. Но только почти...

— Брось! — истерично крикнул Пим, начиная пятиться и таща за собой оцепеневшую Тари.

Соларион разжал пальцы. Вилка звякнула по доскам.

— Отпусти её, — у Гая сдали нервы, — ты не посмеешь.

Доктор сзади лишь покачал головой. Телеграфист решительно шагнул к трактирщику. Лицо Пима буквально лучилось страхом.

— Отпустить... — он скривился, — да провалитесь вы все пропадом.

Он оттолкнул девушку и выстрелил ей в лицо.

— Тари!!! Нет!

Гай бросился на кабатчика, но тот с неожиданной прытью ударил Гая револьвером. Металл рассёк бровь, залив глаз кровью. Вторым ударом он сбил его с ног, и бросился к двери.

Потеряв равновесие, Гай сел на пол. И услышал... Впервые в жизни.

Это был низкий утробный звук, негромкий, но жуткий. Он шёл из угла, где гнездилась Швабра. Честно говоря, Гай никогда бы в жизни не подумал, что человеческое или вообще гуманоидное тело такого размера и комплекции в состоянии двигаться с подобной скоростью.

Швабра догнала Пима раньше чем тот успел сделать два шага. Она схватила кабатчика за ногу и швырнула через весь зал в прилавок. Гай мог поклясться, что расслышал свист рассекаемого воздуха. Пим врезался в доски и поломанной куклой хлопнулся на пол.

Троглодитка стояла на фоне двери, упёршись ногами в пол. Зрачки огромных глаз подрагивали, ноздри раздувались, тщательно зачёсанные волосы, казалось, пытались встать дыбом, а короткие мощные пальцы хищно сокращались. Свет фонарей дробился на оскале крупных белых зубов.

Гай испытал жуткий, первобытный, ужас. Но только на секунду. Потому что мгновение спустя Швабра сдулась, будто из неё выпустили воздух, оплыла и съёжилась. В её глазах появилось выражение побитого щенка. Тихо поскуливая, она начала пятиться.

— Я всегда говорила, что эта тварь опасна, — пробормотала в наступившей тишине Гвейд, — вы, пришельцы, не знаете, на что они способны. А мои предки жили с ними от века...

— Преувеличение, — сказал доктор, — её просто что-то задело. Личное.

Гай посмотрел на перепуганную Швабру и тихо сказал.

— Всё хорошо. Спасибо тебе... Швабра.

Та довольно заурчала, попытавшись улыбнуться, и нырнула в свой угол.

— Я бы её заперла... Как минимум, — добавила Гвейд.

— Она сломала мне ногу, — донёсся стон Пима, — и рёбра... кажется. Доктор. Помогите. Я не могу подняться.

— Не думаю, что вам придётся сейчас много ходить, — холодно заметил Соларион, педантично возвращая на стол вилку.

— Проклятая троглодитка. Мои кости. Она переломала мне все кости...

— Надо бы его осмотреть, — вздохнул Савий, — мало ли что. Вдруг действительно покалечила.

Доктор поднялся и взглянул на желеобразно вздрагивавшее тело кабатчика.

— Думаю, не ошибусь, если предположу, что окончательный диагноз будет звучать как "асфиксия, вызванная пеньковой верёвкой". Но взгляну. Потом.

Гай вышел из ступора и бросился к Тари. Заставить себя смотреть в почерневшее от копоти лицо он не смог.

— Что я натворил! Зачем... Ты же хотела уходить. Я обещал тебя защищать. Что я скажу твоему отцу?

— Что ты на редкость скверно выполняешь свои обещания...

— Тари!!! Ты жива?!

— Кажется... Но говори громче. Я почти ничего не слышу.

— Но как. Он же стрелял почти в упор! Из револьвера... Револьвера.

Гай повернулся к Савию

— Это же был твой револьвер.

Тот рассудительно кивнул.

— И он... и ты... зарядил его холостыми...да?

— Восемнадцать лет беспорочной службы, пожал тот плечами. Научишься, когда чем заряжать.

— Ты халатно обращаешься с оружием, Савий, — констатировал доктор.

— Если бы не такие халатности, столько бы лишнего народу по кабакам полегло, ужас, — философски вздохнул толстяк.

— Осторожно, я тебе помогу, — засуетился Гай, — ты не ушиблась?

— Не спешите, — доктор подошёл ближе, — порох мог обжечь ей глаза.

— Я трусиха, — прошептала Тари, — я закрыла глаза...

— А вам, молодой человек, — доктор строго поглядел на Гая, — я бы настоятельно советовал выйти на свежий воздух. Вашими ссадинами я займусь чуть позже.

Он оторвал телеграфиста от девушки и стал деловито осматривать её лицо.

Гай протёр разбитую бровь и осознал, что воздуха ему в помещении стало действительно маловато. И побрёл к выходу. Краем уха, расслышав позади чей-то вопрос.

— Интересно, кто теперь будет держать таверну?

Пошатываясь, он вышел на крыльцо, и столкнулся с Ральсом Демизой. В облике старого механика явно было что-то не так, но телеграфист никак не мог понять что именно.

— Дон Демиза? — пробормотал Гай.

— Тот кивнул.

— Но когда ты успел отрастить усы, Ральс? — спросил Гай, уже задним числом поражаясь собственной бесцеремонности.

— Понятия не имею, когда Ральс успел отрастить усы, — заметил его собеседник, — но подозреваю, что вы обознались. Ральс мой брат. А меня зовут Брази. Брази Демиза, к вашим услугам. Прибыл из Вараньего Рока. Был там по... хм... коммерческой надобности и немного... ммм... задержался.

Он задумчиво оглядел пепелище на месте префектуры, потом слегка покачивавшегося на ногах Гая, перевязанную руку Гвейд, и Савия с Чончо, выносивших из таверны поскуливавшего Пима.

— И сдаётся мне, что я определённо что-то пропустил, пока там сидел.