На неведомых тропинках 2. Шаг в пустоту

— Что они тут делают? — шепотом спросила я.

— Выйди и спроси, — предложил Веник.

— Почему молчит колокол? Тени вошли на стежку, — прошипела змея, — а артефакт молчит!

— Нетрудно догадаться, — в темноте глаза падальщика казались черными, — чтобы не получить гору трупов на завтрашней встрече, артефакт убрали в саркофаг, где он хранился столетиями. Или...

— Колокол молчит, потому что эти гархи созданы в Северных пределах, — закончила я.

Мы посмотрели в окно, клубящаяся на углу тьма обрела очертания и вышла на дорогу. Тень большой ни живой ни мертвой собаки нюхала воздух.

Дверь в комнату приоткрылась, и в проеме показалась большая видавшая виды картонная коробка. Ее обхватывали крупные морщинистые руки, слава святым, человеческие. В темноте желтоватое лицо Сергия казалось пепельно-серым.

— Не паникеры, — констатировал старик, — хорошо.

Коробка с тихим шорохом приземлилась на низкий столик, где еще минуту назад лежала моя одежда.

Снаружи раздался крик. Долгий, далекий, обреченный. Гарха навострила уши, подобралась и сорвалась с места, в два прыжка покинув просматриваемый участок дороги.

Дед подтянул непослушную ногу, склонился и вытащил из темного картонного нутра связку амулетов. Деревянные дощечки на крепких суровых нитках мягко постукивали друг о друга. Деревяшки выглядели до странности одинаковыми.

— Вот, — Сергий вгляделся во что-то одному ему видимое, отделил одну подвеску, — лови.

Амулет приземлился на кровать рядом со мной, так как я вовремя убрала руки за спину. Не люблю щедрую нечисть. Может статься, что подарок вызывает понос или облысение.

— Ночное зрение, — покачал головой дедок, — прикупил по случаю у заезжего ведьмака. Дешевка, надолго не хватит, но лучше, чем на стены натыкаться.

Пашка принюхалась и кивнула. Я осторожно дотронулась до деревяшки. Ничего не произошло. Сергий отделил еще одну дощечку, крякнул и надел на себя.

— Поглотитель звука, — пояснил дед, — с этим, — он похлопал по несгибающемуся колену, — я обычно громкий, как медведь в валежнике.

Гробокопатель дернулся обратно к окну. Мы замерли. Старик прав, амулет — дешевка, даже торопливо надев веревку на шею, лучше видеть я не стала. Те же серые очертания. Одна из теней прямо перед домом шевельнулась и повернула голову с горящими белым огнем глазами к окну. Гарха смотрела прямо на нас. Ни шороха, ни звука. Я задержала дыхание. Несколько томительных минут, полных осязаемого напряжения. Тварь встряхнула большой головой, отвернулась и подняла уши. Морда собралась, как гармошка, обнажая крупные клыки, будь она способна издавать звуки, сейчас из горла вырывалось бы рычание. Два прыжка практически с места, и стекло в доме напротив разлетелось прозрачными брызгами. Выломанные из рамы рейки бессильно повисли. Нам повезло, тварь решила наведаться к соседям. Спустя несколько секунд, боковая дверь распахнулась, и во тьму кто-то выскочил, кто-то, передвигающийся на двух ногах, а не на четырех. Гарха либо была мертва, любо осталась скучать в доме без хозяина.

— Держи, — старик сунул явиди очередной амулет, — незаметность, не путать с невидимостью.

Пашка подцепила когтем веревочку, в горящих медью глазах читалось сомнение.

— На малого надень, — пробурчал Сергий, — тебе все равно, а для него шанс остаться незамеченным.

Змея фыркнула, но стащила рюкзак и намотала веревку на маленькую лапку, змееныш не возражал, спокойно посматривая на нас зелеными глазами.

— Что ж, — у деда осталась последняя деревяшка, — поглотитель запаха. Судя по всему, это тебе, парень.

— Обойдусь. Отдай девчонке, — Веник даже не повернул головы.

Сергий рассмеялся сухим смехом старого и много повидавшего человека.

— Когда-то я тоже изображал рыцаря без страха и упрека. Молодой был, глупый, — он протянул амулет падальщику, — да если б я мог, все на себя напялил. Нашел щедрого дедушку. Говорю же, дешевка. Два рядом сбоить начинают и толком ни один не работает. Держи.

На этот раз гробокопатель обернулся и забрал амулет, тут же надев его на шею. Напряженные взгляды в окно. Ни одна из теней не шевелилась. Ни намека на движение, ни дуновения ветерка, гоняющего опавшие листья, ни шороха, ни звука. Это тревожило еще больше.

Я смотрела. И видела. Видела разбитое окно так четко, что могла сосчитать количество осколков на земле. Видела рисунок занавесок, видела часть чужого двора, видела, что одна рукоять брошенной тачки обмотана синей изолентой. Дорогу и стволы-великаны за домом, раньше казавшихся сплошной черной массой. Не соврал старик, вид на Парк-на-Костях у нас был.

Сергий, как заправский фокусник, снова склонился над коробкой и, выпрямившись, взвесил в руках два одинаковых каменных ножа. Атамы — такими пользуются на алтарях У этих ножей есть любопытная способность передавать силу того, в кого воткнули, тому, который воткнул, от жертвы к убийце. Дед смерил взглядом меня с рукой на перевязи, Пашку и ее удлинившие кости, хмыкнул и протянул их гробокопателю.

— Не опьяней, — предостерег Сергий, — и следи за правым флангом, у тебя там обзор ограничен, — он подумал и строго добавил, — вернуть не забудь, а то знаю я вас, молодых.

— А сам? — спросил Веник, забирая ножи.

— За меня не волнуйся, парень, — дедок достал из коробки рогатку. Обычную такую, мальчишескую, которой мой сосед Ванька Клейменов бил стекла. И мешочек, судя по звуку, с камешками. — Тыкалки мне уже не по возрасту, а с этим, — он погладил темное дерево, — я прошел эпоху Истребления, дадут ушедшие, и Тихую пройду.

В доме что-то со звоном разбилось. В той половине, где спал хозяин. Готова спорить — окно. Гархи решили, что игнорировать коричневый дом и дальше будет не вежливо. Падальщик ссутулился, крутанул атамы, фиксируя разными хватами, и скользнул в глубь дома, во тьму.

Пашка собралась, как пружина, у окна. Я отступила в угол, толку в бою от меня мало, а так хоть никто со спины не подберется. Сергий повернулся вслед за гробокопателем. Неуклюжая одеревеневшая нога толкнула столик, коробка упала на пол. Всякая мелочевка, на деле являющаяся либо амулетами, либо дорогими сердцу хозяина вещами, раскатилась по полу. Поглотитель звука не сработал. Или не успел, мой-то включился с опозданием, или его магия не распространялась на посторонние предметы, и они могли шуметь, сколько угодно. Камешки, какие-то значки, крупная ракушка, резиновый мячик, столовый ножик, ключи — все, что не успел или не собирался преподнести Сергий. Не скажу, что получилось громко, но больше можно не скрываться, а с песнями и плясками встречать гарху. Не успел резиновый ярко-красный мячик закатиться под кровать, окно в нашей спальне брызнуло осколками.

Подвижная тварь, мотая огромной башкой, приземлилась посреди комнаты.

— По глазам! — выкрикнула Пашка, скручивая хвост кольцами.

— Поучи, — прищурился старик, подаваясь назад.

Святые! Как все быстро! Как они двигались, даже старик с больной ногой.

Хвост явиди обвился вокруг гархи, сжался, давя внутренности, приподнял ее и с размаху впечатал в пол. Доски и кости затрещали.

— Держи ее, змейка, — в руке старика мелькнул шарик из светлого металла. Судя по легкому шипению, сопровождающему каждое касание, и по гримасе деда, это была отнюдь не сталь. Резинка натянулась. Явидь прижала гарху к полу. Тень заскребла когтями, единственный звук, шедший от этого не живого и не умершего создания. Дед прищурил глаз, и серебристый шар отправился в полет. Один из белых огней с чавкающим звуком погас. Тварь дернулась и замерла. Все вышло по-будничному просто. Воистину, знание -сила.

В дверном проеме возникла сутулая фигура падальщика. Веник оценил картину боя, встряхнулся. На атамах не было ни капли крови. У теней она не течет. Заглянувшие на огонек в коричневый дом с видом на Парк-на-Костях были мертвы.

— Вопрос не ко времени, — фыркнул гробокопатель, — но не задать не могу. Почему не сразу сказала о глазах? — он посмотрел на Пашку. — Там у Юково. Гархи едва не порвали нас.

— Забыла.

— Забыла? — передразнил он. — Забыла, как тени полсела к низшим отправили? Меня не было в Юково в прошлый конфликт. Ты, — он указал на змею ножом, вышло угрожающе, — была.

— Была, — выкрикнула Пашка, и Невер за ее спиной зашипел, — только не дралась я с ними. Доволен? Не успела, осторожничала, приползла к разбору трупов, понял? Поэтому не сразу и вспомнила. Низшие!

— Перестаньте, — попросила я, — Сергий, ради всех святых, сейчас не время.

Явидь и падальщик повернулись к деду. Тот захихикал.

— Я машинально, — старик вздохнул, — не смог удержаться. Такие колючие, такие сладкие.

Веник сжал атамы, дед все еще хихикая, отступил. В эту секунду тихо хлопнуло, непонятный ввинчивающийся в голову звук, заставляющий закрыть уши руками. А следом за ним взметнулось пламя, мгновенно охватывая дом напротив. От неожиданности я присела. Улица была видна как на ладони, проблема освещенности была решена самым радикальным образом.

Никто не бегал с ведрами, никто не кричал: "Пожар!". За окном по-прежнему было пустынно. Одно я знала точно: дома сами по себе не воспламеняются. Огонь ревел. Мы не могли оторвать от него глаз. Медленно пришла неприятная мысль, что отсидеться внутри не получится. Соседский дом вспыхнул за секунду, не оставив тем, кто внутри, будь то гарха, человек или нечисть, ни единого шанса.

Я все еще пялилась на огонь, когда Пашка с Веником развернулись, собираясь и принимая защитные стойки, дед чуть замешкался. Секунду спустя до меня донесся звук. Низкое угрожающее рычание. Не гарха, что-то иное, что почти застало нас врасплох, и смогло подойти очень близко.

Явидь зашипела, ей вторил Невер, падальщик пригнулся. Старик, стоящий ближе всех к двери, успел выхватить из мешочка еще один обжигающий шарик. Из заднего кармана плотных хозяйственных штанов торчали перчатки, которые он так и не успел надеть. Он ничего не успел, даже поднять свою хулиганскую рогатку. Из тьмы коридора на него прыгнула размытая обнаженная фигура.

Я закричала. Сергия опрокинуло навзничь. Серебряный шарик отскочил и покатился в сторону. Я успела заметить гротескную лапу с когтями, занесенную для удара, когда змея смела хвостом нападающего. Голого мужчину стукнуло о стену рядом с кроватью. Моей кроватью. И черт бы с ним, если бы в двух шагах от нее не стояла я. Лишенный разума зарычал и неловко, словно еще до конца не определился, зверь он или человек, поднялся. Ни взгляда, ни телодвижения в мою сторону. Не имело значения, кто и как близко стоял. Ему обозначили цель, за ней он и пришел. За стариком Сергием с больной ногой. Голое тело подрагивало от предвкушения.

— Слав! — закричал дед, от его недавней веселости не осталось и следа, лишь надежда и кажущийся безумным призыв, — Слав!

Никто не пришел. Зверь прыгнул. Веник принял его в полете на один из атамов. Рычание сменилось криком. Лишенного повело вбок, движение смазалось, он вздрогнул и упал в шаге от Сергия. Шанса подняться гробокопатель ему не дал. Второй атам вошел в основание черепа, почти отделяя голову от туловища.

Бывшего человека убить куда проще, чем создание, которое уже не живет, но еще и не умерло. Лишенный сосредоточен на жертве, оставляя ей мало возможностей для маневра. Хорошо, когда рядом есть тот, кто готов воткнуть нож в спину.

Что-то загорелось там, где атам вошел в тело. Теплая янтарная искра перетекла в лезвие, осветив его каменные внутренности, втянулась в рукоять, сверкнула в навершии и разбежалась по венам от ладони до предплечья. Веник прикрыл глаза и выдохнул. Нож с тихим чавканьем вышел из тела.

Из воздуха соткался человек. Хранитель откликнулся на зов. Сергий оказался способен призвать охраняющего, опоры есть и у Заячьего холма. Что подумали остальные, я не спрашивала, но взгляд Веника мне не понравился. Падальщик наблюдателен, иногда даже чересчур.

Слав был мужчиной средних лет, бритым налысо, от чего его уши казались оттопыренными. Замшевая жилетка, парусиновые брюки, светлая рубашка с широкими рукавами и узкими манжетами, в таких обычно изображают капитанов кораблей под алыми парусами, только без художественной росписи кровью, как у хранителя. Искаженное от боли лицо в отблесках пламени казалось гротескной маской.

— Слав, — на этот раз в голосе старика слышалось облегчение, хранитель протянул руку помогая ему подняться, — что происходит?

— Если б я знал, — мужчина обвел глазами комнату, разбросанные вещи, перевернутую коробку, два тела на полу и кивнул нам, — всюду тени, а эти, — он поддел ногой лишенного, — нападают не наобум, им указали цели. Правильно указали, — хранитель выделил первое слово, — Тарас мертв. Остались Варька с Титом и ты. Если еще кто-то... — он отвернулся, — мы не удержим non sit tempus.

— Простите, что прерываю встречу старых друзей, — вмешалась явидь, — но, чем быстрее мы уберемся из дома, тем лучше.

— Куда идти? — повернулся к ней хранитель, — полсела горит, дома вспыхивают сами по себе, как пропитанные керосином, но ни одного колдуна, ни следа заклинания. Надо бежать со стежки, но... — он замолчал.

— Гархи откуда-то пришли, — продолжил за него падальщик, — крайний вариант. Два из трех, что у перехода нас ждут.

— Есть место, — я подошла к окну.

— Источник, — кивнул веник, он тоже думал об этом, — у теней и лишенных разума одна основа — магия. Источник им не перейти.

— К тому же, — добавила я, — воду очень трудно поджечь.

— Сможешь привести туда Варьку и Тита? — спросил Сергий.

Каким слышался этот разговор гробокопателю и змее? Кто эти Варька и Тит, которые дороги не только хозяину коричневого дома, но и охраняющему стежку? Члены семьи? Друзья? Об остальных жителях Заячьего холма речь не шла. Каждый сам за себя.

— Постараюсь, — кивнул Слав и тут же уверенно добавил, — приведу. А ты?

Дедок закатал рукав клетчатой рубашки и сказал:

— Руну поставь, и дойду хоть до Серой цитадели.

Хранитель заколебался.

— На тебе амулет, вместе с руной ты словишь двойной откат и откинешь копыта к утру.

— Я застал эпоху Единения, время, которое было лучшим в моей жизни, пусть другие и боятся его помнить. Без руны, Слав, я вообще не дойду. Это, — он хлопнул по колену, — не позволит. Давай, время уходит, — он посмотрел на свой поглотитель шума, — ну, стану я на пару дней шумным. как петух в чужом курятнике, несмертельно. Да и болью меня не удивишь, — дед тряхнул головой и потребовал. — Рисуй!

Хранитель поднял руку, сквозь светлую ткань рубашки пробился алый сполох. Браслет вспыхнул, Слав призвал силу, накрыв ладонью руку старика выше запястья. Кожа осветилась, будто в руках мужчины был уголек. Сергий дернулся, выпустив со свистом воздух. Хранитель печально улыбнулся.

— Держись, старый! — пожелал Слав. — Дадут низшие, увидимся у источника, — и растаял в воздухе.

На коже старика остался ожог изогнутой небрежной, как росчерк, формы. В руку был впечатан знак. Руна.

— Отрицание боли, — "прочла" Пашка, — смело.

— Идем, — Веник первым вышел в коридор.