На неведомых тропинках 2. Шаг в пустоту

Дорогу перебежало что-то размером с крупную собаку, но по очертаниям похожее на волосатого колобка с зубастой пастью, белизна которых мелькнула в свете фар. Создание пробежало, или прокатилось, уж не знаю, как правильно, перед самыми колесами, заставив меня нажать на тормоза и оглядеть темную улицу в поисках еще одного круглого суицидника.

Темно и тихо. Обочина с одиноко торчащими камнями, домики в ряд, редкий свет окон. Я позволила себе расслабиться, чего никогда нельзя делать в нашей тили-мили-тряндии, особенно темной ночью в богом забытой дыре, которой нет на картах. Поэтому когда в стекло со стороны пассажира деликатно, то есть не разбив, постучали желтым когтем, я вскрикнула, отпустила сцепление и заглохла. Дверь открылась. Святые, это не "Шкода", тоску по механизму, запирающему все двери которой, я ощутила с особой силой. В салон просунулась волчья пасть и дружелюбно сказала:

— Так, так, так, — желтые глаза мигнули, — человеческая девочка вернулась. А она знает зачем?

Я шумно выдохнула. Торговец, с таким всегда есть шанс договориться.

— Не уверена, — я завела машину и, привычно загнав страх поглубже, спросила, — подвезти?

— Можно, — измененный плюхнулся на соседнее сиденье, от него пахло влажной шерстью и почему-то анисом, — дорогу помнишь?

Я хмыкнула, развернула машину и вернулась на казавшуюся более знакомой, чем все остальные, улицу. Нечистое село не шумная человеческая деревня, где пьяные мужики спят у магазина, бабки лузгают семечки на скамейке, а петухи и куры гуляют где хотят, потому что там каждую скотину по морде узнают. Здесь все по-другому.

Торговец повернул морду и, обмахнув пасть языком, уставился на меня звериными глазами.

— Что? — не выдержав, спросила я.

— Думаю, — ответил он высунув язык, — сейчас тебя попробовать или потом. Ты вкусно пахнешь кровью, слезами и болью.

— Прости, — я постаралась улыбнуться, — не для тебя готовили. Мне еще к хозяину возвращаться.

В принципе, я не врала, и он должен это почувствовать. Первый испуг прошел, а закономерный страх добычи перед хищником не спешил появляться, его место занял фатализм. Будет как будет, и нечего понапрасну переживать. Эта мысль не вызвала ни обиды, ни неприятия.

Впереди показались очертания круглой черной ямы, заполненной жидкой грязью. Дорога вела к черной луже мимо знакомого и по-прежнему бывшего в плачевном состоянии трио развалюх. Я подъехала ближе, заглушила двигатель и выключила фары, погружая это забытое даже нечистью место в первозданный мрак. Несколько минут глаза привыкали к темноте. Измененный не торопился.

Я открыла дверь и покинула ставший неуютным салон. Ледяной ветер тут же забрался под свитер. Слышались странные шорохи, движения еще более темных, чем окружающее пространство, фигур на краю видимости, которые цепляешь глазом, поворачиваешься, но видишь все ту же неподвижность вросших в мерзлую землю досок.

Три сарая еще стояли и были столь же неприглядно стары и кособоки. Помойка за последним домом никуда не убежала, между остовами стен громоздились залежи мусора, и пару раз мне показалось, что он шевелится. Запах, несмотря на холод, ощущался все так же сильно и был еще гаже, чем запомнилось. Жижа в Черной луже не замерзала, зимние ветры, окутавшие все вокруг ледяным дыханием, брезгливо отступали от отхожего места.

Дверь хлопнула, сутулая фигура Измененного на мгновенье поравнялась со мной, и прошла мимо к двери крайней лачуги, покрытой разводами инея. Что ж, более чем красноречиво, сегодня меня есть не будут. Вопросов в голове много, но на один из них я могу получить ответ прямо сейчас. Во всяком случае, попытаться.

Я поежилась от холодного воздуха и быстрым шагом устремилась за торговцем. Дверь бесшумно открылась, нас встречала та же темнота, что и в прошлый раз. Торговец обернулся, смерив меня желтыми глазами, но ничего не сказал.

После зимней улицы с пронизывающим ветром тьма коридора казалась уютно теплой, как и уходящий чуть под уклон коридор. Измененный зажег лампу в единственной комнате этого дома, осветив неровным дрожащим кругом лакированный стол, встал чуть в стороне так, чтобы его морда оставалась в тени, и скрестил руки на груди.

Заброшенная комната в заброшенном доме, массивная фигура получеловека-полуволка и больше никого вокруг. Страх по-прежнему запаздывал. Сегодня я была в месте похуже, там, где горят свечи, звякают столовые приборы и рассуждают о преданности, расточая снисходительные улыбки.

— Давай быстрее, — вернул мне мои же слова торговец, — говори, чего надо.

— Вот, — я достала телефон и вывела на экран фотографию портрета, — что скажешь?

Измененный сморщил нос , приоткрывая черные десны и белоснежные клыки.

— Ты продаешь портрет Нинеи? — удивился полуволк. — Хозяин знает?

— Святые, нет, — я подошла ближе, — в смысле, не продаю. Вот, — я увеличила фрагмент фотографии. — Что скажешь о столике под ее пальцами?

Он склонился и внимательно осмотрел предмет, поводил носом, в помещении запах псины ощущался сильнее.

— Я не работаю бесплатно, — он выпрямился и вернул мне телефон.

— Сколько? — я дернула плечом.

— Деньги тебя испортили, мать Легенды зимы, — длинный звериный язык облизнул пасть.

— Тогда что? — я посмотрела в волчьи глаза. — Оно должно стоить твоих знаний.

— Информацию за информацию. Устроит?

— А конкретно? — не спешила соглашаться я.

Измененный несколько раз сжал и разжал кулаки, подошел к столу, выдвинул один из ящиков и выложил на столешницу шкатулку из матового фиолетового стекла. На крышке были выведены две строчки старинной инописи, языка этого мира.

Мы немного помолчали на мутную крышку, которую никто не собирался открывать прежде, чем торговец решился заговорить.

— С месяц назад по внутреннему кругу из цитадели от имени хозяина сделали заказ. Артефакт из Дивного городища. Не буду расписывать, каких трудов стоило его добыть, не оценишь. Скажу одно: любому другому я бы отказал, но не хозяину, — он провел пальцами по крышке шкатулки и встряхнулся, — артефакт очень опасен. Понимаешь?

— Нет.

— Скажу прямо, по непроверенным данным, в умелых руках он может причинить вред демону. Возможно, убить.

Тут было над чем задуматься. Демоны не бессмертны, в полном понимании этого слова. Их можно убить, пример — родители Кирилла. В версии, адаптированной для человека, они были учеными и погибли в автокатастрофе, когда возвращались из очередной экспедиции. А кто еще, кроме политиков и ученых, мог свободно выезжать из Союза времен моей молодости? Я еще помню, жутко переживала за мужа, который даже не смог похоронить их по-человечески, так как самолет взорвался и рухнул в море. Поднять с глубины все обломки и тела, раскиданные на километровом отрезке морского дна, оказалось невозможным.

На самом деле, они умерли за пару сотен лет до нашего с Седым знакомства. Северными пределами стал управлять Кирилл. Что случилось на самом деле, ни знал никто. Демонам не страшны ни сталь, ни серебро, ни вода, ни огонь, ни холод. Они не боятся никакого современного оружия. Их невозможно отравить. Хотя... мне вспомнился новый яд, занесенный в раны молодого Видящего и чуть не убивший его, но не убивший же. Стоит один раз демону попробовать отраву, и у него тут же формируется иммунитет. То же самое с бактериями, болезнями и инфекциями, так что новомодная страшилка "биологическое оружие" отпадает. Электрический ток не более чем приятный массаж. Остаются предметы культа — те, которые люди верой сами того не зная, превращают в опасные артефакты. У христиан — иконы, у буддистов — статуи, у мусульман — чёрный камень Каабы в Мекке. Не могу с уверенностью утверждать, может ли Кирилл войти в храм, но то, что икона способна испортить ему настроение, — это проверенный факт. Бабушка образок на шею как-то повесила, муж ко мне две недели не прикасался. Подарок он выкинул, взял двумя пальцами и спустил в мусоропровод. Любая другая нечисть осталась бы без рук и головы.

Так как же убить демона? Напрашивается один ответ — никак. Но поколения меняются, власть наследуется, иначе так бы и правил тот серокожий с рогами и крыльями из овальной комнаты. Исключение — Простой демон, сколько он управляет Восточными пределами, точно неизвестно.

Торговец притащил что-то из Дивного городища, что-то, возможно, опасное для демона. В Серой цитадели сейчас их три. Чья кровь прольется на графитовые стены?

— Послезавтра я должен принести заказ, — измененный убрал шкатулку обратно в стол, — и получить вознаграждение, но...

— Чего ты хочешь от меня?

— Заказ сделали от имени хозяина, но его самого я не видел.

— То есть ты сомневаешься, что...

— Да. Если кто-то воспользовался его именем, то вместо награды меня ждет атам под ребра, — он присел на край стола, — узнай, кто сделал заказ, и я расскажу все, что знаю про эту цацку для будуаров. Идет?

— Идет, — я кивнула, — кто говорил с тобой от имени Кирилла?

— Иван — бессмертник. Секретарь, — он протянул мне руку, я вложила его пальцы в свои и почувствовала легкое пожатие — мы скрепили договор. — Послезавтра в полдень. Во внутреннем дворе. Информация за информацию, — он отпустил мою руку, — теперь уезжай, — волчья пасть оскалилась, — клиент уже несколько минут ходит кругами, но, пока ты здесь, торговли не будет.

Снегопад закончился, покрыв машину тонким пушистым покрывалом. Я огляделась, дорога, огибающая черную лужу, по-прежнему была пуста, таинственный клиент предпочитал оставаться в тени. Девятку я бросила незапертой, за что и была вознаграждена. На водительском сиденье лежал белый прямоугольный конверт. Я перебросила письмо на соседнее сиденье и залезла внутрь. Двигатель мерно заурчал, а я протянула руки к печке, стараясь согреется и привести в порядок мысли. Как получилось, что, задав один вопрос, я ушла без ответа, получив в нагрузку ворох новых? Да, рановато еще мне сделки с нечистью заключать.

Бумага была гладкой и приятной на ощупь. Плотной и дорогой. Послание лаконичным и на удивление вежливым.

"Уезжай"

Больше ничего: ни подписи, ни адреса. И все же это письмо сказало мне намного больше. Я уже держала в руках такую бумагу, такую или очень похожую. На этой гладкости чуть расплываются чернила, если сложить листок до того, как они окончательно высохнут, сразу после написания, особенно когда торопишься, если у тебя нет ни двадцати секунд, ни банальной школьной промокашки. За мной следили, что в общем-то не удивительно, привыкла за последние годы. Улучили момент и оставили послание.

Я скомкала листок.

"Уезжай"

Нет. Теперь уже не могу. Там Пашка. Туда через день привезут очень опасную вещь. Кирилл не ребенок, до Прекрасных мне вовсе нет дела, но есть до Алисы. Пока я не удостоверюсь, что вещь не опасна для нее, не уеду. Благодарю за предложение, но нет. Возможно, отчасти назло отправителю. Один раз мы уже послушались этого анонимного советчика, второй раз поостерегусь.

Я расправила бумагу. Здесь нет ни одной криминалистической лаборатории. Они не нужны в мире, где каждый житель сам себе эксперт и аналитик. Поэтому письмо нужно сохранить. Писали в спешке и вряд ли успели пропустить сквозь бесконечную цепочку рук, как предыдущее.

Письма, письма... Я опустила ручник и тронулась. Письма в Серой цитадели пишет секретарь, у него много дорогой бумаги. Плюс озвученный им заказ на артефакт, который вполне может исходить от Кирилла. Но что-то же насторожило измененного?

Бессмертники, нечисть, послужившая основой для страшилок о Кощее, отличаются тем, что их сложно убить. Это относится к любой нечисти, но к бессмертникам эту фразу стоит применять буквально. Секретарю можно воткнуть клинок в сердце, и оно остановится. Любой целитель, врач, фельдшер констатирует смерть и очень сильно удивится, когда "пациент" встанет через час-полтора. Все зависит от силы и опыта.

Насчет правдивости той части сказки, в которой говорится о смерти на конце иглы, которую достали из яйца, яйцо из утки, утку из кролика и т. д., ничего сказать не могу. Больше похоже на шутку, запущенную самой нечистью.

Воскресают бессмертники полностью обновленными и чуть более сильным, чем до этого. На самую малость, но из таких мелочей и складывается сила.

На панели загорелась красная лампочка. До ближайшей заправки больше сотни километров. В нашей тили-мили-тряндии топливо не производят и нефть не добывают, что бызалить бак, надо добраться до стёжки и вынырнуть в цивилизованный мир. Не сомневаюсь, у Кирилла в цитадели есть запас, на радость всем террористам. Стала понятна уверенность визирга в том, что сбежать на колесах не получится. Остатков в баке хватит на обратную дорогу или чуть дальше, но не на сотню километров.

Отсутствовала я часа четыре, но никакой разницы между теми, кто ходил по коридорам Серой цитадели днем, и теми, кто с заходом солнца, я не заметила. Тихо, деловито и неторопливо. Будто ничего и не было: ни ужина в столовой, ни главных блюд, распятых на рапирах.

Как выполнить обязательства перед торговцем, я пока не придумала. Ничего, кроме банально поинтересоваться у Седого о его покупках к наступившему по времени внешнего круга новом году, в голову не приходило.

Новогодние и Рождественские праздники я благополучно проболела. Но если церковные даты здесь не в чести, то пропущенного Нового года было откровенно жаль. Елка, угощение, ожидание чуда и очередной подарок Алисе, который я заботливо прячу в шкаф. Там уже лежат яркие коробки с прошлого года и ко дню рождения.

Секретарь решил порадовать хозяина? Или себя? Останавливало смутное подозрение, что демон не обрадуется моей осведомленности и укоротит язык измененному. С силой Седого не шутят. Со всеми его силами.

На вопрос Прекрасной о преданности существует единственный ответ. Его не афишировали, но все, кто жил в Северных пределах, впитывали его с первой каплей крови. Преданность здесь величина абсолютная. Либо она есть в тебе, либо нет тебя. Все знали, что будет, если предать хозяина.

Видящий демон — видит. Простой — упрощает. Седой — сидит. Игра слов, не более, и тем не менее его часть сидит в каждом жителе предела, в каждом заложнике, старухе пророчице и младенце нелюде. Особенность рода, его сила недоступная другим. Это присутствие внутри тебя может убить, наказать, или наградить.

Кирилл не контролирует их, это не самолет с радиоуправлением и постоянным обменом данных, не компьютер с удаленным доступом. Это магия. Седой может и не знать, что его предали, главное, что знаешь ты. Этого достаточно, чтобы пришла боль, а за ней и смерть. И остановить это по силам только хозяину.

Эта магия похожа на воздействие психарей. Все завязано на собственное мироощущение, принципы, совесть и ее отсутствие. Сидящая в тебе часть Седого знает то, что знаешь ты. Если ты вопреки собственным поступкам не считаешь себя предателем, эта часть будет думать так же.

Сергей Гранин отомстил, по сути предал северные пределы. Но не хозяина. И поэтому то, что сидело в нем, молчало. В нашей тили-мили-тряндии патриотизм не в чести, каждый будет защищать свой дом, и ни один — северные пределы. Нет границ, нет единой территории, нет ощущения родины, национального духа и всего того, о чем любят кричать экзальтированные политики с экранов телевизора в человеческом мире. Никому нет дела до остальных. Поэтому и магия здесь такая, направленная на личность, а не на общество, каким бы оно ни было.