Пламя танцует в ладонях моих

Однако больше, пока что, кроме тренировок и размышлений о результатах, делать нечего. Срок пребывания истекал через шесть дней, но раны уже перестали беспокоить, регулярные осмотры превратились скорее в формальность. А вот о своих подозрениях карга вспомнила, во время процедур у меня возникало ощущение, что она пытается не только откалибровать своё заклинание, но и как-то прощупать меня. Потому город я намеревался покинуть послезавтра утром, заранее, дабы не искушать судьбу. А к выходу готово всё было ещё вчера. У родителей имелась привычка всегда собираться в самый последний момент в ураганном темпе, мы с братом поневоле научились всё складывать загодя, сейчас это пригодилось. Запас еды и кое-какая сумма денег в наличии, месяц можно было охотиться для себя, тренируясь в швырянии всем подряд по движущейся цели, без арбалета или лука. Запас воды тоже придётся тянуть на себе — водопровода ещё не изобрели, минералки в бутылках тоже, а карты источников и родников у меня нет, только примерные указания других путешественников, с точностью плюс-минус пару километров. На первый взгляд, можно создавать воду магией прямо на ходу, но поскольку она исчезает минут через десять (до лимита материализации в полчаса мне ещё ой как далеко), то напиться ею невозможно. Одежда тоже приведена в божеский вид — не знаю, какие мантии тут положено носить боевым магам, обойтись придётся "цивильным" нарядом охотника и дорожным плащом. Из оружия взял только кинжал Харальда, арбалет не пережил заварушки, да и зачем он теперь? А лук старика я отдал Яну. В конце концов, мужик без всяких задних мыслей вытащил меня, так пусть уж лучше ему достанется. Хуже всего дела с транспортом: лошади это огромный пробел в знаниях, который Харальд собирался заполнить как раз к весне, торговцы же на своих повозках ещё не пустились в путь. Выбор очевидный — верные ноги и никаких фантазий, хорошо всё-таки, что не забросил тренировки по утрам, когда немного пришел в норму.

Кирстен, как к ней не относись, знала своё дело — от ран остались только шрамы, на груди, руке и животе (в спину прилетели два "колышка", просто я уже не почувствовал). И не нужно иметь опыта в рекламе, чтобы понять её мотивы — вытащенный со смертного одра пациент, да ещё один из жителей Рившена, это лучшая демонстрация её полезности. С другой стороны, чужак, не пожелавший остаться в городе, заплатил большую цену, а владения старого охотника, думаю, скоро отойдут кому-то из своих — тому же Яну для сына, или Сандеру. Только откуда эта карга узнала, что не собираюсь тут задерживаться, ведь точно помню, что никому в городе этого не говорил, а Харальд с ней вроде и не пересекался никогда? Или ветеран проболтался кому-то ещё, а дальше уже пошли слухи, или же, вспоминая те сплетни о интрижках с некоей вдовой, все отговорки о зловредности магов были обычным лицемерием. Хотя, в конце концов, старик и оказался чертовски прав. Но это всё домыслы, да и какая разница теперь, даже если так и есть — не стыдить же её этим? А если он сказал ей, кто я на самом деле? И теперь она пытается убрать Шулера подальше от города и от себя? Да это конечно вряд ли, скорее выпотрошила бы на месте и сдала местной инквизиции в доказательство преданности.

— И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди...

Отдыхать, конечно, хорошо, но торчащие из стволов клинки начали один за другим растворяться в воздухе, а значит, ещё чуть-чуть, и труба подо мной тоже исчезнет. Да и запас сил немного восстановился, хватит на один заход. Потому, встаём и продолжаем тренировку, ещё не стемнело. Завтра последний день и окончательные сборы. А дальше только дорога и незнакомые края всё ещё чужого мира.

* * *

К некоторым, казалось бы очевиднейшим здесь вещам, не удаётся привыкнуть. Там, в родном мире, и самая-самая убогая, забытая Яхве, Аллахом и Ктулху грунтовка между Усть-Урусаивском и Вышним Мозжечком, имела четкую колею, пусть и полузаросшею. Однако здесь даже прямая дорога между двумя вольными городами, практически автобан, по местным масштабам, выглядела как узкая полоса чуть блестящей на солнце грязи, между лесом и широким лугом с серой прошлогодней травой. Колеса этой "магистрали" пока ещё и вовсе не касались — первые торговцы отправятся в путь недели через две, пока дорога отдана на откуп редким пешим путникам и столь же нечастым конным. Если говорить точнее, отдана им обочина, а дорога, хотя и кажется твёрдой и удобной на вид, представляет собой узкое болото, где провалишься по колено, едва сделав шаг.

По краю луга уже начали натаптывать новую дорогу, тоже представлявшую собой месиво из грязи, но на уровне "тихий ужас", а не "кромешный ад", как на основном "шоссе". Наверное, пройдёт пара месяцев, и старый тракт превратится в обочину у леса, а в следующем году весной тропу начнут натаптывать вновь, по лугу, или на месте старой дороги. Сейчас это не важно. Хорошо хоть, после полудня замёрзшая ночью и растаявшая с утра грязь на обочине подсыхает под солнцем и резкими порывами ветра, не заставляя чистить несчастные сапоги каждые сто метров (уже через двести, но разница огромна). А на что к вечеру похож становится плащ, как и вся прочая одежда, даже и говорить не хотелось. К тому же, как обычно и бывает, я неслабо так переоценил себя и недооценил окружающую действительность. Где-то семьдесят пять километров почти строго на юг, три дня в пути, так описывали эту дорогу сразу четыре человека. Шесть с мелочью километров от хутора до Рившена я уже делал как родные, мотаясь к старой карге "на перевязку", вот и ринулся вперёд как на трудовой подвиг. Зря...

Сходу "через не могу" отшагал все двадцать пять, всю норму, до одиноко стоящего на полпути между двух сёл почти пустого трактира и добрался уже в темноте. А вот утром следующего дня встать удалось лишь с третьей попытки, спуск же за завтраком отнял четверть часа. Выходить на дорогу в состоянии "средне-тяжелой хреновости", как изящно выразился бы брат, чревато, потому день пришлось отдать профилактическому отдыху и осторожному трёпу с хозяином о житье-бытье. Возникла ненадолго мысль поправить финансы, впарив ему что-нибудь бронзовее или серебряное, собственной, так сказать, работы, благо я всё равно, скорее всего, в жизни больше этого человека не увижу. Но от идеи пришлось отказаться. Не столько даже из моральных соображений — после аферы Кирстен, очутившись на улице практически без денег, вещей и чёткого представления куда идти, развод незнакомого барыги на пару монет меня бы потерять сон от мук совести уже не заставил. Вот только разговаривая с одним торговцем в Рившене, ещё когда собирался податься в купцы, я узнал, что у местных торгашей, путешественников, наёмников и прочих бродячих личностей есть своего рода традиция: если незнакомец предлагает что-то продать или обменять, то положено сначала с ним поговорить про товар, да про жизнь, минут двадцать-тридцать, пока вещь лежит на виду у обоих. Крайне разумная предосторожность, превратившаяся в обычай, а этот трактирщик обычаи чтил, учитывая, что его харчевня снаружи и внутри выглядела затерявшейся в веках без попыток что-либо изменить или переделать. Да что сказать, на одной из потемневших стен до сих пор можно было разобрать старый герб Санкары, ещё с тех времён, когда эти земли ненадолго оказались под рукой короля почти двести лет назад.

Дальше я решил двигаться без фанатизма, и, преодолев с дюжину километров в третий день, к вечеру чувствовал себя человеком, а не маленькой лошадкой из популярной некогда песни. Вот только кое-чего не учел. Мне вздумалось делать переходы короче, но ведь не значит, что и следующая кучка хибар, гордо именуемая тут селением, или постоялый двор тоже передвинутся ближе. Уже в сумерках встал неотложный вопрос выбора: как-то пройти ещё столько же в темноте, возвращаться на полдесятка километров в последнее пройденное село или ночевать в чистом (а точнее, очень грязном) поле. К счастью, тоскливо оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь убежища, удалось разглядеть низкие крыши неподалёку от дороги, в результате быстрым шагом добрался до окраины пустой брошенной людьми деревни. На первый взгляд, правда, в потёмках, заборы и стены не ломали, не осталось следов огня, здесь не куролесили разбойники, и не пронёсся ураган, жители просто сбежали несколько лет назад, оставив свои и без того не особо притязательные дома ветшать и зарастать бурьяном. Соваться глубже я не рискнул, причина их бегства вполне могла поселиться тут вместо хозяев, потому выбрав стоящий на самом отшибе дом и не обнаружив внутри никаких ужасов и чудовищ, остался на ночь, подперев двери и ставни чем попало, и от возможного нападения, и от банальных сырых сквозняков. И хотя до рассвета никто не потревожил, место было крайне подозрительное, спал я вполглаза, настороженно вслушиваясь в скрип старых брёвен и шелест травы на ветру, а с утра первые километра два оттуда уходил лёгким бегом, рискуя свернуть шею от постоянного оглядывания через плечо. И только вернувшись на тракт, рискнул перейти к завтраку, кое-как наскоро перебившись сухарями всухомятку, разводить костёр было уже некогда, если хочу за день одолеть свою норму и перебраться через границу на территорию следующего полиса. Только запах плесени и гнилого дерева ещё долго не исчезал, пропитав за ночь плащ и всю одежду.

Этот же день запомнился и попыткой меня ограбить. Уже к вечеру я прошёл последнее село во владениях Рившена, оттуда до пограничной заставы стражи было километра два, по словам местных. Вот посередине меня и перехватили, дорога ныряла в глубокую заросшую балку, там и вышли из лесу четыре помятых, истрёпанных и отощавших мужика с дубьём, больше всего напоминающих только что перезимовавших волков. От самого Рившена приходилось вертеть головой в ожидании чего-то подобного (да ещё трактирщик жути нагнал рассказами о блуждающих по окрестностям мертвяках), потому встреча неожиданностью не стала. Даже пересечь грязевой ров тракта или начать обычный в таком случае диалог "Трут-кресало есть, костёр развести? А если найдём?" они не успели. Взмах руки заставил жарко полыхнуть сырые и корявые придорожные кусты на той стороне, поднялось облако дыма и пара. Не давая этим ухарям опомниться, я развернулся вполоборота, чтобы контролировать и двоих спереди, и двоих вышедших за спиной, повесил над ладонью впечатляющий язык пламени, слегка колеблющийся от стылого ветра. Произнёс, будто бы сам себе, ни к кому не обращаясь:

— Когда обернётся дождь крови рекой, и с крыш на меня вдруг прольётся потоком...

Ухмылка у меня, думается, к тому времени тоже была не очень адекватная, потом романтики с большой дороги тут же сделали вид, что вышли из чащи воздухом подышать, а теперь им уже как раз пора обратно. На том и расстались, а я пошел не очень ровной походкой дальше, судорожно сжимая и разжимая кулаки, силясь понять, что же только что произошло. Наверное, слишком уж часто меня пытались убить, и теперь просто очень захотелось адекватно поквитаться хоть с кем-то, с любым, кто даст повод. Заодно и силу можно было испытать в деле. Однако удалось сдержаться, и не оставить за спиной четыре дымящихся трупа, как бы ни было сильно трусливое желание отыграться хоть на ком-то.

Общую заставу двух полисов (мирное время, никаких конфликтов между их правителями, вот и расслабились) прошёл на удивление быстро, стоило заикнуться, что я маг, и иных вопрос у стражи с обеих сторон не осталось. А теперь-то статус в этом мире поэлитнее, чем я раньше думал, и неплохо открывает двери. От моих слов о бандитах под носом их главный, тот ещё душегуб на вид, из наёмников, явно хотел отмахнуться — то ли не поверил в такую наглость, то ли сам их тут и крышует, но с рвением опытного лжеца пообещал разобраться и покарать. Но это уже их дело. Меня куда больше волновала проблема, как найти до темноты ночлег.

Из стоящего на мутной узкой речушке села с банальным и совершенно незапоминающимся названием — то ли Чёрный брод, то ли Тёмный мост — вышел на рассвете, рассчитывая последний "перегон" до места назначения одолеть с одного захода. Здесь уже были земли вольного города Галрэнден, и к счастью эти самые земли начали слегка подсыхать, дорога не казалась сплошной топью, как на севере, что уж говорить о "пешеходных" обочинах. Первоначально я собирался двигаться на запад, к торговым трактам Пограничья, где всегда немало купцов в городах и весях. Однако уже месяц, как цели поменялись, и во время регулярных визитов в Рившен пришлось с кучей народа поболтать, как бы между делом выясняя несложный вопрос: где в округе найти подходящего колдуна. Но всё оказалось не так уж просто. Особенность средневековья, это очень медленная жизнь, низкая скорость обмена информацией, даже между близкими землями. В Пограничье есть двадцать два относительно крупных города, но было бы странно думать, что все они независимы и обладают одинаковыми владениями. Политическая карта Пограничья изменяется каждый день и каждый месяц, кто-то заключает альянсы, а кто-то начинает войну, где-то два-три полиса сливаются в один, а где-то и без того маленькая территория дробится уже между двумя городами. Да даже единой формой правления тут не пахнет — где-то магистраты или городские советы, в центре власть имеют торговые союзы, в нескольких городах военная диктатура, в других правят самопровозглашенные герцоги или бароны, а в одном, говорят, чуть ли не прямой потомок последнего императора. Стоит помножить этот хаос на тот факт, что единственный источник информации это торговцы, менестрели и наёмники, которые от края до края пограничья могут идти и год, и три, и составить актуальную картину становится абсолютно невозможно. Кто-то говорит, что на севере набирает силу новый военный союз полисов, а по другим слухам он уже разбит соседями и растаскивается на куски. Один путник рассказывал про занявшего трон на юго-западе сильного колдуна, а другой уже расписывает, как его за запретную магию сжег на главной площади карательный отряд Альянса. А может, и не его, а может, и не там, а может, и не сжег... и сам он не помнит, и другие опровергнут достоверность истории.

В результате я решил не гоняться за журавлями, а сосредоточиться на синицах, иначе говоря — только на ближайших землях, о которых более-менее достоверно известно хоть что-то. У западных соседей боевых магов на службе не держали после того как один такой лет двести назад очень уж увлёкся опытами на земляках в лучших традициях Сиро Исии, такое тут регулярно случается. На севере их было сразу двое, но оба уже имели учеников из местных. На востоке же за широкой "нейтральной полосой" начинались земли Санкары, куда бродяге без денег, знакомств и ясной цели точно соваться не стоило. Вот и остался южный Галрэнден, известный своими кузнецами, внушительной дружиной наёмников и слишком уж часто (по меркам Пограничья) блуждающими по окрестным лесам мертвяками. Практиковаться в магии на этой нежити и приезжали регулярно школяры из санкарской Академии магии по договору с магистратом города. Король и дворяне ещё не оставили мыслей вернуть однажды земли Пограничья под заботливую руку и крепкий сапог, и потому "никаких переговоров с сепаратистами", но маги здесь могут плевать на многие правила и законы. Кто-то даже говорит, что именно Альянс правит некоторыми полисами из-за ширмы марионеточного совета или очередного графа-самозванца. Не зря именно в центре Пограничья находится самый крупный рынок магических предметов и животных, и найти там можно всё, что запрещено в королевствах, а так же отыскать умельца, готового за очень большие деньги сотворить любые чары или проклятия. И если магам Альянса захотелось устроить тут очередной полигон, то к чёрту короля с его ненавистью к свободным землям.