Вирм упирался — не хотел выходить под дождь — долго и безуспешно рылся в холодильнике и кухонных шкафчиках, обнаружил два плотно завязанных мешка с мусором, оставленных Фатей возле кладовки, и сдал позицию:

— Ладно, сейчас оденусь, заодно мусор вынесу.

Сонька с Надей увлеченно застилали столик газетами и полиэтиленовыми пакетами, Яра к балыку не подпускали, а Вирм в поход за пивом не позвал. Вот так и сиди с ними в компании.

Прежде Яру казалось, что Сонька с Надей держат дистанцию, с холодком общаются. Ошибся. Может, в каких бабских делах между ними кошка и пробежала, но против Вирма они объединялись в ехидных сиамских близнецов — шпильками тыкали, виртуозно перебрасывая из рук в руки острые предметы.

— Вова! Это что за стыдобище?

— Владимир Петрович! Куда вы в таком виде собрались? Зачем вам шляпа и пальто?

— Там дождь льет, если вы обе не заметили. И он ледяной, я вам доложу. Я на веранду выглядывал, чуть не окочурился.

— Вовчик, дождь-дождем, а на тебя глянешь — глаза вытекают.

— Владимир Петрович, пальто, шляпа, спортивные штаны и шлепки на босу ногу не сочетаются. Вас милиция возле мусорных баков арестует, подумают, что вы пальто украли.

— Как арестуют, так и отпустят. Я документы взял.

— Штаны переоденьте, не позорьтесь!

— Ладно, пусть уже идет, — окинув Вирма взглядом, разрешила Сонька. — А то на два часа переодеваться затеется. Пока пальто в треники не заправляет, никто к нему не прицепится. Тут таких недоумков полно, милиции на всех не хватит. Вовчик, ты помнишь, что купить надо?

— Пиво, водку и хлеба.

— Экономный ты. Не любишь деньги на ветер выбрасывать.

— А то, — согласился Вирм и отбыл в дождь, нагруженный мешками с мусором.

Разговор о деле зашел только через час, когда в гостиной образовался пакет пустых банок, а вся мебель и шторы пропитались острым запахом рыбы.

— Мне позвонил мэр одной из здешних деревенек, по недоразумению называющейся городом. Четыре улицы — одна из них главная; источник минеральной воды и бронзовый орел.

— Тут орлов много, — кивнул Вирм. — А у нас в Питере кругом львы

— Не строй из себя столичного жителя, сам говорил, дальше школы и пятиэтажки ничего не видел.

— Я культурный, у мамы альбомы с репродукциями были, я их рассматривал.

— Знаю я твою культуру, лишь бы водку лакать! Тыщщу раз тебе с Кристинкой предлагали в Париж съездить, на Джоконду посмотреть, а ты?

— Знаю я вашу Джоконду, одни тряпки на уме.

После короткой беззлобной перебранки культурное быдло, знакомое с репродукциями Серова, предложило вернуться к орлам.

— Ожил он у них, — сообщила Сонька. — Летает над городом, крыши портит, когда присаживается — под весом проламываются. Колесо обозрения не разгромил только потому, что колеса нету. Для тебя идеальный заказ, Вовчик. Два хулигана договорятся.

— Как так — ожил?

— А как фонтаны оживают?

— Нет, Соня, — Вирм посерьезнел. — Фонтаны, дома — все это работа мастеров, прошлые века. Здешние бронзовые орлы — новодел. Их ставили взамен старых, когда цемент крошиться начал даже после нескольких реставраций. В семидесятых годах памятники сменили. В них жизни нет и быть не может. Это все равно, что мои тапки сейчас оживут и по гостиной забегают.

— Вот и разберись с загадкой. И на машине покатаешься, и полетаешь, и мэр заплатит. Чем тебе не развлечение? На дворе сентябрь, вы с Яром в школу не ходите. Значит, надо деньги зарабатывать.

— В городе... — Вирм повернулся, посмотрел вопросительно — трезвый, задумчивый, видно, что "за" и "против" взвешивает.

Яр понял — у него спрашивают согласие. Уточнил у Соньки:

— А орел этот только днем летает? Или ночью тоже?

— Круглосуточно, — пробубнила Сонька сквозь балык.

— Можно съездить на разведку. Ночью оглядеться, что там да как, — у Вирма из взгляда уходила тревога, и Яр добавил. — Вдвоем с тобой сгоняем, не будем больше никого напрягать.

Такого шквала воплей он не ожидал. Сонька с Надей заголосили как толпа в бане, обнаружившая под ногами мышь.

— Почему это вдвоем?

— Глянь, снюхались! То зубы скалили, а теперь по рыбалкам и деревням душа в душу. И ухаживают друг за другом трогательно: "Тебе налить?" "Я еще не допил" "Тогда я освежу".

Яр от обвинений поперхнулся пивом, да так что Вирму ему по спине пришлось стучать — в доказательство Сонькиной теории ухаживания. Кулак пару раз врезал Яру между лопаток, а потом с грохотом опустился на стол, прерывая Надину речь о безответственности.

— Посмеялись и хватит. Я ваше зубоскальство и нравоучения терпел, потому что вроде как одна семья. И ведь знаю, что в делах нельзя позволять на шею садиться, а позволил. Все свои, Наденька кефир с бодуна поднесет, Софа постельку согреет. Хорошо всё начиналось. Без Нади не выезжали, потому что Кристина ни себя, ни меня в отключке защитить не может. Софа сказала: "Вовчик, секс — это приятный бонус, на деловые отношения не повлияет". И что мы имеем? Я еще с докторским фонтаном неладное почуял. Заказ бог знает сколько в воздухе болтался, а ты, Софа, не удосужилась план дома к делу приложить, самим на месте вызнавать пришлось, что ради конюшни защита ставилась.

Софья Михайловна прищурилась, подобралась, как перед прыжком.

— Когда ты мне два дня назад позвонила, и снова попыталась фантик от конфеты впихнуть, я призадумался. Мне не секретарша нужна, которая про ожившего орла послушает и ответит: "Да-да, он приедет". Мой телефон половина края знает, могут и напрямую позвонить. Раньше бы ты, Софа, этот городок наизнанку вывернула, список приезжих добыла, сводку происшествий за последние три месяца подняла, подозрительные случаи отметила. А сейчас — езжай, прокатишься. Что-то тут неправильно, подумал я. Брякнул Сене, велел устроить проверку. И узнал массу интересных вещей. Ты, Софа, оказывается, недвижимостью в Швейцарии обзавелась, и на ПМЖ туда уматываешь, ждешь, пока бумаги из посольства придут. А ты...

Вирм перевел взгляд на Надю. Та зарделась, но ответила прямо, не отводя глаз:

— Я еще ничего не решила, Владимир Петрович. Моя подруга давно уже в Венгрию уехала. Замуж вышла, они с мужем додзё в прошлом году открыли. Сейчас дела хорошо идут, она зовет переехать, детишек тренировать. А я не знаю. Здесь сидеть — выше головы не прыгнешь, уезжать — страшно. Я гостевую визу оформила, чтобы на соревнования в Будапешт съездить, осмотреться. Я бы вам всё рассказала. Просто пока не о чем было рассказывать.

— В Европу, значит, вас потянуло...

— Там другая жизнь, Вова, — мирно проговорила Софья. — Совсем другая. Если, конечно, с деньгами едешь. С деньгами-то оно везде хорошо, но в Европе спокойнее, чем здесь. Я не только на тебе свои деньги сделала. С комиссионных мне бы на коттедж еще копить и копить. Я на бирже удачно поиграла. И решила — вот он, знак, что пора завязывать.

— Твое право. Мы под венец идти не собирались. И ты, — Вирм снова посмотрел на Надю, — в своем праве. Рыба ищет, где глубже. Езжай. Если деньги на обустройство понадобятся, я тебе дам. Премию получишь за безупречную службу.

— Владимир Петрович! — Надя раскраснелась до болезненных пятен на скулах. — У меня возраст уже... сами знаете, как оно в спорте. Сейчас я еще что-то могу, пояс подтвержу, получу европейский сертификат, по знакомству тренировать пристроюсь. Упущу шанс, и никто меня больше никуда не позовет. Так и буду до старости вам кефир подносить и малолетним джигитам в головы вбивать, что сэнсэю кланяться надо, хоть она и баба.

— Езжайте, девочки, я вас не держу.

В голосе не было разочарования. Оно и понятно — Вирм ситуацию уже знал, переварил неожиданные открытия.

"Хорошо держался. Интересно, чего ждал? Что перестанут в прятки играть, скажут правду?"

Яр видел, что даже записная актриса Софья чувствует себя неуютно. Вирм ее переиграл, да еще подловил удачно — в момент посиделок, среди скомканных салфеток, увлекшуюся подначками. Вечеринку можно было считать закончившейся. Но Софья не оставила за Вирмом последнее слово.

— И что теперь? Будешь рядом держать только тех, кого шантажируешь? Чтоб как Яр — ни влево, ни вправо, а то хворца выпущу? Фатиму еще выгони. А то что это она мусор возле кладовки бросает по-семейному.

— И с Фатей попрощаюсь, если мусор возле кладовки каждый вечер оставлять начнет. И с Сеней ухо востро держать буду. Я Яру говорил, что он меня из фирмы не выгонит, а теперь думаю — выгонит, да еще как. Мы со змеем ему для устрашения нужны. А если машины на трассе переворачивать откажемся, получим свой червонец уставного капитала и пойдем прочь. Мне, Софочка, надо пересмотреть отношения с людьми.

— Будешь брать на работу тех, кого шантажировать можно? — повторила она.

— Не знаю еще, — пожал плечами Вирм. — По ходу дела разберемся.

— Мэру что сказать? Орла гонять возьмешься? Или побрезгуешь заказом от отступницы?

— Я с ним завтра сам поговорю. Свои десять процентов получишь, не беспокойся, — теперь Вирм повернулся к Яру. — Поедем в первой половине дня, чтобы информацию собрать. Даже если ловить не возьмемся, попробуем выяснить, кто скульптуру оживил. Не нравятся мне такие сюрпризы на моей территории.

Все зашевелились, словно сигнал "отбой" прозвучал. Надя начала собирать со стола банки и салфетки, Софья понесла балык на кухню. Хмурую тишину разорвал требовательный сигнал домофона. Вирм взглянул на часы, подхватил переговорное устройство, сухо спросил:

— Кого принесло?

— Владимир Петрович, простите за беспокойство, — зачастил голос в трубке, — меня бабушка послала. Она мусор выкинуть забыла, только сейчас вспомнила, весь дом на ноги подняла. Говорит — нельзя оставить, утром вонять будет. Позвольте, я зайду, мешки заберу. Они возле кладовки лежат.

— Я уже выбросил, — ответил Вирм. — Скажи бабушке, пусть спит спокойно. Я за пивом ходил, заодно мусорные баки пополнил. Избавился от лишнего, вонять не будет.

Софья что-то прошипела, явно приняв последнюю фразу на свой счет. Вирм бросил на стол переговорное устройство и весело сказал:

— Ну, вот и выяснили. Тетю Фатю пока можно не увольнять.

...К блудному орлу выехали поздно, уже за полдень. Яр после пива спал как убитый — усадил Надю в такси, и отправился в спальню. А Вирм, похоже, полночи с Софьей то ли прощался, то ли ругался. С утра выполз в кухню помятый, с синяками под глазами, выслушал Фатины извинения — та все трагедию с мусором пережить не могла — успокоил, попросил термос чая заварить в дорогу. Фатя, конечно, расстаралась — до орла сорок минут езды, а она и еду как в голодный край собрала, и два термоса выставила. Один с чаем, другой с бульоном.

— Садись за руль, — бросая ключи, велел Вирм.

Яр связку поймал, не удержался, съязвил:

— От всей души доверяешь? Перед выходом проведал хворца? Как он там? Навестить можно? Рассказать, что я по нему не скучаю?

— Вариантов два. Ведешь ты или вызываем Петю, — не поддался на подначки Вирм.

Яр решил, что независимость он уже продемонстрировал, и сел за руль. Остатки здравого смысла подсказывали, что дразнить Вирма небезопасно. Психанет, выставит вон и швырнет хворца в спину. И кому потом жаловаться? Если кто и выслушает, скажет — сам дурак.

Машина неслась по трассе, не нарушая правил. Яр балансировал на грани допустимой скорости, обгонял, вызывал других водителей на догонялки, пока не понял — а азарт-то чужой. Наведенный. Вирм сидел, закрыв глаза, вжимаясь затылком в подголовник. Где-то — в подпространстве или параллельном мире — шла борьба. Змей пытался выйти сюда, взрезать крыльями воздух над знакомой трассой, поохотиться. Вирм ему препятствовал — пока успешно. Схватка отражалась на якоре: будоражила, путала миры, расстилала путь в пропасть вместо дороги. Яр затормозил и свернул на обочину, когда машина едва не слетела вниз с призрачного обрыва. Вытащил из кармана раскалившуюся монету, сжал в кулаке. Тонкий, еле слышимый звон оборвался. Монета перестала жечь руку, Вирм открыл глаза, встряхнулся, заговорил:

— Рвется сюда, будто медом намазано. Ночью кошмар приснился — не устоял, впустил, позволил ему делать, что душе угодно. Он куда-то полетел, дом разгромил. Крышу разметал шиферную, в дыру голову просунул, людей кого загрыз, кого заморозил. Влез в дом, чтоб до подвала добраться, доски с пола сорвал, на этом я и проснулся. Первым делом звякнул Сене, попросил ментов напрячь. В крае никаких чрезвычайных происшествий. До полудня ждал — вдруг выплывет. Мало ли, почему сразу не сообщили. Ждал-ждал... Все крыши на месте. Значит, сон.

— И выпускать страшно, и взаперти держать не лучше, — пощелкал по монете Яр. — Понять бы, что он хочет.

— Да хрен поймешь, я ни одной его мысли прочитать не могу, — пожаловался Вирм. — Раньше вроде как разговаривали. Он тебе радовался. А сейчас как взбесился. Не знаю, что делать. Его не пристрелишь — пуля не возьмет, даже если рука поднимется. Себе ствол в рот совать? Не могу. Жить хочу.

— Выпустим его вечерком, проверим. Может он... ну, лапу подвернул, к примеру, и от этого мается.

— Нету у него лап.

— Значит, хвост прищемил, — отмахнулся Яр и завел машину.

— Главное, что баб подальше отправим, — невпопад сказал Вирм. — Не надо голову ломать, как выпихнуть. Сам намылились. Очень вовремя.

— А ты и рад был подтолкнуть.

— Так проще.

"Действительно, проще", — мысленно согласился Яр.

Бронзового орла приметили сразу, на въезде. Тяжеловесная птица желала сесть на дерево. Толстенные ветки обламывались, орел взлетал с негодующим клекотом, но попыток не оставлял. Вдоволь налюбовавшись на оживший металл, двинули в мэрию.

— Мне Сенины пацаны интересную инфу нарыли, — сообщил Вирм. — Но она очень сказочная, я тебя пока нагружать не буду. Для начала мэра послушаем.

Мэр обрушил на них такой поток информации, что попробуй выплыви. Яр только глазами хлопал, а Вирм сидел с невозмутимым видом, кивал. Помогли ему Сенины пацаны подготовиться к сказкам.

Цементного, а позже бронзового орла водрузили на постамент, увековечивая легенду — здешний источник называли "ключом жизни", в давние времена исцелившим смертельно раненую птицу.

— Старого источника уже нет, иссяк, — не заглядывая в бумажку, рассказывал мэр. — Еще до революции горы сдвинулись, одни ключи закрылись, другие — открылись. Люди ждали, молились... но это же камень. Ничего не помогло. Но город не обезлюдел. Нарзанные ванны на других источниках поставили, лечиться к нам все равно едут. Живем потихоньку. Жили...

— Что нарушило спокойствие?