Выживальщик

— Помните, что я вам на острове говорил?

— Вы мне обе дороги и выбрать между вами я не могу. Как-то так,— вспоминала Лариса.

— Это было на острове, а здесь — не остров,— упрямилась Наталья.

— Придёт зима, заметёт дороги, будем, как на острове,— не сдавалась Лариса.

— Город совсем рядом.

— Нет, Наташка, ты всё-таки собственница.

— Да. И с беременными спорить нельзя. Для ребёнка вредно. Он — мой. А тебя я просто люблю, Лариска противная.

— И я тебя люблю, Наташка мерзкая.

— А ты — соплюха зелёная.

— А ты — уродина.

— А ты — коза драная.

— А ты...

— Стоп!— скомандовал я,— Брэк! Что у нас сегодня на ужин?

— Нет ничего,— растерянно сказала Лариса.

— А-а-а, повариха, сидишь тут, лялякаешь, а мы голодными останемся!— взвыла Наталья и я, не удержавшись, захохотал во всё горло. Обе, замолчав, недоуменно смотрели на меня.

— Умру я с вами со смеху, девочки мои. Ладно. У нас есть огород. Причём, очень большой. Правда, весь бурьяном порос.

— А-а-а, огородница, сидишь тут, лялякаешь, а в огороде бузина!— взвыла Лариса.

Тут уж я смеялся до слёз.

— Не бузина в огороде, а репа и картошка. Можно репы в огороде надёргать, хотя в овощехранилище ещё прошлогодней полно. Пареную репу ели когда-нибудь?

— Нет,— ответили.

— Сегодня, раз уж так повелось, я вас кормлю. Но ты, Ларисёнок, сейчас проведи ревизию, что там, в буфете у Андреича осталось из круп и макаронных изделий, что есть в холодильнике. Подумай, чем нас на завтрак кормить будешь. Ты ведь так в ранге поварихи и осталась. Научу с печкой обращаться, хлеб печь. И — вперёд.

— А мне с утра огород полоть?— спросила Наташа.

— Нет, огород я завтра мотоблоком полоть буду. Здесь огородом я занимаюсь, так как техника есть. Да и большой он очень. Можешь по ягоднику пройтись, он у дальнего забора. По идее, там крыжовник ещё должен быть. И книжку вам дам. Надо вам обучаться вареньям-соленьям. Придёт контейнер — проблема питания отпадёт — там всяких продуктов море. Ну, ты, Лариса, по острову должна помнить.

— Конечно,— обрадовалась она,— и омлетик вам пожарю, и гречки с тушёнкой наделаю, и макароны по-флотски.

Вечер мы провели с Ларисой у печи. Я научил её, как правильно закладывать дрова и как растапливать печь. Репа допревала в чугунке, вьюшка закрыта, в доме тепло. Наташа сидела и штудировала книжку по заготовкам.

За ужином разрешил себе выпить стопку самогона, настоянного на травах. Пить пришлось "в одну харю". Наташе было нельзя, а Лариса объяснила, что и вправду дала себе зарок спиртного в рот не брать.

Весь дом состоял из двух комнат — горницы и спальни. Но огромная спальня была перегорожена напополам. Андреич объяснял это так:

— Приехали к нам в гости дочка с зятем. Ну, мы, чтобы не стеснять друг друга, перегородили спальню занавеской. Пару ночей они за занавеской тихо поспали, а потом, дело молодое, возиться по ночам начали. Хоть и тихие охи-вздохи, а слышно. Купил я фанеры, да спальню и перегородил. Но и через фанеру всё слышно. Тогда оклеил фанеру пенопластом с обеих сторон, а на пенопласт ещё фанеру положил. И дверь поставил толстую. И не слыхать стало ничего. Тепло только от печи туда уже не доходило. Я там поставил пару электробатарей. Отрегулировал, чтобы и без одеяла спать можно. Молодёжь довольна и нам с женой спокойно. Так и получилось две спальни. В нашей спальне платяной шкаф поставили. А в другой — книжный. Шкафы через сени в дом не пролезали, так мы их в разобранном виде заносили и собирали уже в спальне. Холодильник-то через окно втаскивали, еле пролез. А уж как Афанасий буфет заносил — то мне неведомо. Может, тоже в горнице собирал.

Я и Наташа улеглись у печи, на настоящей пуховой перине, утонув в ней. От печи шло ровное тепло, и пуховое одеяло мы откинули в ноги. Головы утопали в пуховых подушках.

В другой спальне, на широком топчане, на пуховой же перине улеглась Лариса. Прошло минут десять, и дверь между спальнями чуть скрипнула (не

забыть петли смазать).

— Так я и знала,— вздохнула Наташа.

— Мне одной там страшно,— взмолилась Лариса,— я с самого краешка!

— В городе есть мебельная фабрика. Надо узнать, не изготовят ли они кровать на заказ, пошире этой. Потому, как я полагаю, спать мы теперь всю дорогу втроём будем.

— Давайте мы только спать втроём будем. А когда "не спать" — в другую спальню уходить, на топчан,— предложила Лариса, умащиваясь на краю кровати.— А потом там вообще можно будет детскую сделать. Ну, манежик там поставить, колыбельку.

— Для детской ещё время не настало,— пробормотал я, засыпая. Всё же дорога с Мурманов меня вымотала.

Глава XVII

Таёжный остров.

Глаза открыл, когда за окошком уже давно рассвело. Места свободного на кровати было даже более чем достаточно. Потому что с одной стороны ко мне привалилась Наташа, закинув на меня ногу. На другой моей ноге лежало тёплое бедро Ларисы. Их лица уткнулись в мою шею с двух сторон. Освобождаясь от моих обнажённых богинь, я сел, наклонился вперёд, ухватился за спинку кровати и, подтянувшись, перелез через неё. Оглянулся.

Наташа и Лариса подвинулись обе чуть вперёд, обнялись и продолжали спать. Тоже устали девчонки в дороге. Увидев, как сплелись их тела, улыбнулся и пошёл в сени. Один туалет был в сенях, другой — в дальней спальне. Но я помнил, что там скрипучая дверь.

Поскольку мы вчера вечером с Ларисой во время тренировки печь "зарядили", открыл дымоход и затопил печь. Прокрался в спальню за одеждой. Лариса, проснувшись, пыталась освободиться от объятий Наташи, а та сонно бормотала: "Куда, куда? Не пущу. Не хочу одна!". Наконец открыла глаза.

— Это же Ларисёнок! А я думала, это Володя.

Лариса, смеясь, одевалась. Побежала готовить завтрак. Сварила в чугунке гречку, кинула туда масла.

— Вова, масла сливочного ещё на раз осталось и всё. А гречка из печи вкуснее, чем на костре.

— Из русской печи всё вкуснее. Ты ещё в подполе ревизию проведи, там на полках всяких банок полно,— показал, где выключатель лампочки в подполье. Чайник закипел? Поддеваешь ручку ухватом, но не поднимаешь, а двигаешь к выходу. На краю отставляешь ухват и берёшь прихваткой за ручку. Ставишь на стол. Вот и вся наука. Завтра купим электрочайник и микроволновку.

Наелись вкусной каши. Девчонки пили чай с вареньем, а я, взяв чашку с кофе, вышел на крылечко подымить. Впереди ждала работа по прополке огорода.

Залил в бачок мотоблока бензин и принялся за сорняки. К вечеру в огороде остались ровные ряды репы и картошки. И три огромные кучи сорняков. Если бы не островная закалка, лёг бы пластом. Но остров приучил к тяжёлой работе. Устал, конечно, не без этого. Но не "в хлам".

Оторвался только на обед. Лариса уже развернулась вовсю. На обед был суп с тушёнкой (несколько стеклянных банок нашла в подполе) и тушёная в чугунке картошка с мясом (та же тушёнка). На ужин приготовила макароны по-флотски. Питание наладилось. Хлеб печь научу её позднее. Сейчас пока некогда.

За ужином, как всегда, обсуждались дела грядущие.

— Завтра, Наташенька, в город съездим на уазике. Программа будет очень плотная, но главное — встать тебе на учёт в женской консультации. Медкарту не забыла?

— В сумке лежит.

— Возьмёшь с собой. И паспорт. И полис медицинский. Попробуем ещё успеть прописку местную получить.

— А я с вами?— спросила Лариса.

— Ты помнишь, что Андреич сказал: тебе в городе светиться нельзя. Не хватало мне ещё срок мотать за растление несовершеннолетней. Ты говорила, что готова год за забор не выходить?

— Говорила.

— Так вот, не год, а два. Пока восемнадцать не исполнится.

— А прописаться?

— Поживёшь пока с мурманской пропиской. Не Советский Союз, паспортная система не такая жёсткая.

Хорошо, что за день умаялся. Заводит ведь, когда возле тебя, точнее, на тебе лежат две красивые нагие девчонки. А так, усталость брала своё и, поцеловав каждую, провалился в сон.

Утром Ларисёнка на себе не обнаружил, а в печи трещали дрова. Пока умывался, Лариса успела дожарить картошку с луком, посыпала её сверху зеленью. Картошка была зажарена не на масле, а на сале. Пальчики оближешь! Развела мне кофе в чашке, уже знала, сколько сахара и кофе класть.

— Спасибо огромное,— поднялся я из-за стола. Лариса улыбнулась, помотала головой и показала пальцем на свои губы. Во время поцелуя прильнула ко мне всем телом и вот уже руки мои у неё под футболкой. На заимке они лифчики не носили, как и на острове.

— Доброе утро,— сказала Наташа.

— Кайфоломщица,— простонала Лариса,— умывайся скорее, пока картошка не остыла.

Я пил кофе, курил сигарету и улыбался. Приятно, когда две красивые женщины из-за тебя соперничают, умудряясь при этом ещё и дружить.

Кроме джинсового костюма, в котором я ехал на "Жигулях", в сумке лежала моя любимая камуфляжка. С накладками на локтях и коленях. Не на пошлой молнии, которая вечно ломается, а на пуговицах. Так, одеваем широкий офицерский ремень, наматываем фланелевые портянки и натягиваем кожаные офицерские сапоги.

У Наташи животик и вправду начинал расти, и с джинсами пришлось распрощаться. Одела просторный сарафан, сверху накинула куртку из смесовки нараспашку.

Вывел за ворота УАЗ, закрыл ворота. С крыльца помахала рукой грустная Лариса.

— Дверь запри за мной и никому не открывай,— крикнул я ей, и она сбежала с крыльца.

"Жигулёнок" просто объехали по краю грунтовки. Завтра им займусь. Карта города, распечатанная из Интернета, была подробной. На ней всё обозначено: где поликлиника, где универмаг, где городской рынок, где милиция.

Высадил Наташу возле поликлиники, поцеловал и покатил в универмаг. Женские шубы в продаже были. На Ларисёнка купил сразу. Как быть с Наташей? У неё будет большой живот, а после родов, что, менять шубу? Объяснил свою проблему продавщице.

— А вы возьмите вот эту шубу с поясом. Если пояс снять, шуба широкая. Когда родит, подпояшется и будет стройной.

От души поблагодарив продавщицу, погрузил обе шубы в машину. Поехал на городской рынок, купил две пары валенок девчонкам и две зимние вязаные шапки. Мне армейский полушубок и подшитые кожей валенки оставил Андреич.

Тут же заехал в ремонт обуви, попросил подшить валенки кожей.

— Сделаем, командир. Приходи завтра, будет готово.

Отлично, как раз завтра "Жигулёнка" в город гнать.

Вернулся к поликлинике. Наташи не было. Прошёл в женскую консультацию. Наташа сидела у самой двери кабинета. Мигнула лампочка над дверью и, помахав мне рукой, жена скрылась в кабинете. Вышла оттуда довольная.

— Врач — очень милая женщина. Сказала, что раз только что приехали, то спешить не надо. Анализы сдать через месяц и УЗИ через месяц. Так что до конца сентября отдыхаем.

— Ничего, до октября ещё можно на УАЗике, если сухо.

Паспортный стол был не в РУВД, а в соседнем здании. Посмотрев наши бумаги, паспортистка отправила нас к начальнику паспортного стола. Старый капитан озадачился:

— Что мне с вами делать? Заимка, вроде бы, к городу относится. Но как вашу прописку адресно обозначить?— Почесал в затылке.

— А у Полынникова же была прописка. У прежнего хозяина заимки.

— У Николая Андреевича? У него барнаульская прописка была. О, придумал!— и поднял вверх указательный палец. Взял мой и Наташин паспорт и вышел из кабинета. Вернулся через десять минут, улыбаясь.

— Новую улицу я в городе открыл,— и озаботился,— только бы мне за это по шапке не дали,— протянул наши паспорта.

Я открыл свой. Поперёк мурманской прописки штамп "Выписан". А ниже — штамп о местной прописке. И адрес: улица Таёжная, дом 1. То же и у Наташи.

— Спасибо, товарищ капитан,— и протянул ему бутылку дорогого коньяка.

— Так это мы мигом,— обрадовался капитан, доставая из стола два стакана.

— Мне нельзя, за рулём я.

— Нельзя, так нельзя. А я приму сто грамм за ваше здоровье. Такого и не пробовал ещё.

Попрощавшись с капитаном, сели в УАЗ и я подрулил к другому зданию в центре города.

— ЗАГС,— прочитала на вывеске Наташа и смущённо потупилась.

— Пойдём, жена, подадим заявление. Надо же будет ребёночку документы выправлять.

Заведующая взяла заполненное заявление, сказала, что надо ждать месяц. Мы ей объяснили, что живём в тайге, что Наташа беременна и т.д. Присовокупили к словам стодолларовую купюру. Заведующая сказала, что нужна справка о беременности и, по любому, нужны два свидетеля.

Съездили снова в женскую консультацию, где Наташе в регистратуре выписали справку, что она на четвёртом месяце беременности. Заскочили в универмаг, в ювелирный отдел, подобрали себе обручальные кольца. Остановили возле ЗАГСа пожилую пару, объяснили ситуацию и с радостью узнали, что паспорта у них с собой, и они согласны нам помочь.

Через полчаса у нас стояли штампы в паспортах, а на руках было свидетельство о браке. Чтобы не заморачиваться с заменой паспорта, Наташа оставила себе прежнюю фамилию.

— А ребёночка запишем на твою.

Поблагодарили свидетелей коробкой конфет из ближайшего гастронома. В этом же гастрономе набили три пакета всякой едой и фруктами для Наташи.

— Ребёнку нужны витамины, будешь лопать апельсины.

— Пушкин ты у меня,— счастливая Наташа чмокнула в губы.

На подъёме УАЗ ревел, как разъярённый зверь, но полз вперёд и вверх. Взобрались. Секреткой открыл калитку, распахнул ворота, загнал машину во двор. Из дома выскочила Лариса.

— Приехали, наконец-то. А я уже на стенку лезу.

На ужин с картошкой ели балык. Потом девчонки поедали шоколадные конфеты и бананы. Наташе почистил апельсин и заставил съесть. Лариса, выслушав рассказ о поездке в город, с завистью посмотрела на кольцо на Наташином пальце.

Засыпая, Лариса прошептала:

— Ты ведь завтра в городе будешь. Купи и мне колечко. Я хоть и без бумажки, хоть и запасная, но тоже жена.

— Спи, жена моя. Куплю.

Позавтракав, сел в УАЗ.

— Поезжай, ворота закрою,— сказала Лариса.

Скатился вниз с горы, пересел в "Жигули". Подъехал к автостанции, подошёл к дремлющему в "семёрке" Колянычу. Рассказал, что хочу за машину пятнадцать тысяч. Всё, что сверху — ему. Коляныч оживился, схватил трубку и заорал:

— Федька! "Шаха" гаражная за двадцать пять рублей. Меняешь фильтра, масло и рассекай. Живее, а то уйдёт!

Через десять минут на ржавой "трёшке" лихо подъехал Федька. На двух "Жигулях" мы доехали до ГИБДД. Народу там почти не было, и через час я вручил Фёдору ключи от машины. Он отсчитал мне двадцать пять тысячных бумажек. Объяснил ему, что движок работает, как часы, но ходовую не мешает проверить. Шаровые, рулевые тяги. Всё же машина проделала немалый путь.

— Сделаю,— махнул рукой счастливый Федька.

Я зашёл к сапожнику, забрал подшитые валенки, сложил их в сумку. В ювелирном отделе купил обручальное колечко того же размера, как и вчера для Наташи. Пальцы у них с Ларисой одинаковые. Зашёл за продуктами-фруктами. С сумкой и пакетами дошёл до автовокзала.

— Подкинь меня до подъёма в гору,— сказал Колянычу, отдавая ему десять тысяч.