Кастор Прайд. Хохот шута.

Прошло не больше минуты, и мы остались стоять в опустевшем коридоре, который теперь предстояло долго очищать от обезображенных смертью тел. Вскоре к нам подошел украшенный свежим фингалом Фарки. Надо отметить, что от Дамми он старался держаться как можно дальше, и мне было сложно его за это винить.

— Да... — чародей с тоской обозрел наполненный смертью коридор. — Признаться не ожидал, что будет так плохо.

— Их последняя дорога была усыпана смехом и серебром, — пробормотал я и почти с сочувствием посмотрел на дергающееся лицо волшебника. Я знал, что, несмотря на буйный характер, маги крайне редко убивали друг друга. Как правило, основным итогом всех многочисленных стычек становились выбитые зубы, переломанные кости и прочие неприятные, но отнюдь не роковые последствия. И сейчас старый пьяница никак не мог понять, готов ли он был заплатить за свой грязный, провонявший переулок подобную цену.

— Когда идешь на войну, будь готов жалеть о победе, — алый цверг флегматично чистил собравшие привычную дань клинки.

23

В школе "Грязной подписи" шла грустная пьянка по случаю недавней победы, больше похожая на средней руки поминки. От души веселились только несколько старых и, по всей видимости, невероятно циничных волшебника. Остальные же пили, словно по традиции и непонятно было за здравие или за упокой.

Дамми не выдержал общей похоронной атмосферы и свалил из школы с благородной целью "найти хоть один достойный кабак в этом занудном городишке". Я же остался, слишком устав для продолжения веселья. Я даже сумел разыскать бутылку более-менее приличного вина и теперь укорачивал с ней время, присев возле мутного окна. Лишь темнота да трубка вклинивались в нашу молчаливую компанию.

На Грандрим наступала безлунная ночь. Она меланхолично заглядывала в окна, бесстрастно смотрела на столь привычные этому городу чудеса, а потом утомленно закрывала глаза и уносилась мыслями далеко, далеко. Туда, где её ждал желанный и недостижимый любовник — рассвет.

Неистовыми волнами на меня накатывала тоска. Она приходила не так часто, чтобы это становилось для меня проблемой, но, увы, и не так редко для того чтобы я о ней забывал. Она приходила и безжалостно клеймила мою полную крови, грязи и смерти жизнь. Она говорила, что мне могло бы светить солнце, но не светит даже луна. Она подливала в и без того полный бокал и заставляла жадно пить, для того, чтобы, провалиться, наконец, в тревожное беспамятство.

— Грустишь, Кас?

Пропахшую табаком и гарью комнату нежно окутал аромат только что сорванной смородины. Я повернул голову и долго смотрел в безупречное, с легкой, предающей невыразимое очарование асимметрией лицо. Я отвел взгляд, лишь поклявшись вернуть его через мгновение.

— Прости, Кайли, — я отложил недокуренную трубку на подоконник и встал ей навстречу. — Больше не буду.

— Будешь, Кас, — она от чего-то была непривычно серьезной. — И это правильно. Нам всем порой стоит сходить на свидание с грустью.

— И ты знаешь зачем?

— За правдой, — Кайлин подошла и тоже взглянула в окно на ночь скрывающую фасад жизни. — Мы ведь так любим правду, Кас. Не ту, которую слышим, но ту которую хотим услышать.

— Иди сюда, — я протянул к ней жаждущие руки. — Дай мне немного правды.

Она беззвучно усмехнулась и приникла ко мне, даря обжигающий поцелуй и изгоняя тоску, грусть и всех их полуночных сестер. Я знал, что навсегда запомню эти стремительные, наверное, случайные минуты. Запомню, как запоминал их раз за разом. Встречу за встречей. Не веря, что на самом деле её нет. Заставляя себя твердить словно литанию, что когда-нибудь я найду дорогу к её тихому, ласковому дому.

Мы лежали на холодных досках и просто смотрели друг другу в глаза. Смотрели без той глупой наивности, что так идет влюбленным подросткам. Смотрели, зная, что скоро нам вновь предстоит разлука. Смотрели, извиняясь и прощая, любя мгновения и ненавидя годы.

— Куда ты уходишь? — я погладил мягкие волосы. — Почему ты не возьмешь меня с собой?

Она печально улыбнулась и не ответила. Я знал, что она не ответит. Да и не хотел, этих слов. Я понимал, что они станут той самой правдой, которую нам приходится слышать наперекор всем желаниям. И мне оставалось лишь прижаться губами к её горячей щеке и шептать обагряющее сердце имя.

Я не успел заметить как она ушла. Я тяжело сел, прислонившись к бугристой стене и залпом допил остатки вина. Тоска отступила, послушно убегая на поводке Кайлин. Осталось только полупьяное томление, которое можно было легко обезглавить давно уже стучащимся в окно сном.

Внезапно дверь в моей крошечной комнате распахнулась, и на пороге появился Запойный Фарки. Он был пьян, молчалив и не уверен в собственных шагах. Маг, шатаясь, прошел мимо меня и сел у противоположной стены. В отличие от моей, его бутылка была полна ещё как минимум наполовину. Долгое время мы сидели в скучающей тишине.

— Я ведь предполагал, что так будет, — волшебник сделал долгий глоток. Пурпурные струйки вяло потекли по его небритому подбородку. — Я ведь знал, что ваши плащи подбиты смертью.

— Ты выбирал между своей и чужой жизнью, — я прикрыл глаза. — Ты сделал классический выбор.

— Я не хочу, чтобы завтра все кончилось также, — ещё один глоток. — Не хочу снова очищать сапоги от крови.

— Тогда сражайся один, — мысли убегали все дальше. — Мне наплевать, чародей. Но завтра мы идем к нагу. Идем при любом раскладе.

В ответ раздалось неторопливое бульканье. Я незапланированно открыл глаза. Мне вдруг показалось, что пара глотков вина сделает мой сон только крепче. В этот же миг глухо застучала об пол пустая бутылка. Я разочарованно вздохнул.

— А ты можешь сотворить ещё одну бутылку? — идея показалась необычайно простой и правильной.

— Могу, — Фарки печально усмехнулся, — но вино будет полным дерьмом.

24

Разбудила меня усталая ругань вернувшегося с ночных прогулок Дамми. Выглядел он на удивление бодро и в ответ на недоуменный взгляд ловко подбросил перед моим носом свое вчерашнее приобретение — баночку с таблетками от похмелья. Цверг даже оказался настолько любезен, что предложил одну из них мне. Отказываться от подобных подарков было не в моих привычках.

— Не город — склад отсыревших фейерверков, — Даминион был явно не доволен последними часами своей жизни. — Гонору много, а толку как от мешка прогнившей картошки.

— Опять кого-нибудь убил?

— Не стал оскорблять клинки, — Дамми зло усмехнулся. — Так, погонял немного.

— Ладно, — я поднялся на ноги. — Сейчас разбираемся с цвергами и сразу же идем к Аскириасу. И к вечеру сваливаем из Грандрима. Такой план, Серебро.

— План как план, — Дамми откровенно скучал.

— Да... — я замялся. — Фарки просил, чтобы в этот раз было поменьше крови.

— Куда уж меньше? — алый цверг с искренним недоумением посмотрел на меня.

— Странный народ эти маги, — я как можно более скорбно развел руками.

— Странный, не странный, а я пролью столько крови, сколько сочту нужным, — Арн гор Даминион тихо зарычал. — И не каплей меньше.

Я неопределенно хмыкнул, демонстративно оставляя этот опасный спор, вышел из комнаты и быстрым шагом отправился искать нашего совестливого хозяина. Нашел я его у самого выхода из школы. Фарки неуютно спал, непонятно как уместившись на узкой, короткой лавке. Я довольно грубо, но без сожалений прервал его унылый сон.

Волшебник неестественно резко сел и посмотрел на меня абсолютно бессмысленным взглядом. Я доброжелательно улыбнулся и протянул ему предусмотрительно захваченный ковшик с теплой, но все-таки водой. Фарки медленно выхватил его трясущимися руками, а потом долго и жадно пил, издавая при этом целый набор странных свистящих звуков. Вместе с последним глотком в его глазах появилось что-то похожее на благодарность.

— Собирай своих, чародей, — улыбка моя стала издевательской. — Через полчаса идем дробить камни. Граненый Даран ждет.

Маг что-то неразборчиво простонал, но встал и шатающейся походкой начал продвигаться вперед, то и дело, опираясь на так до конца и не отмытую от крови стену. Я же не стал отягощать его своей компанией и вышел из здания школы.

Утро в Грандриме выдалось хмурое. Мертвенно-серые тучи нависали над притихшим с похмелья городом. Медленно падали редкие, тяжелые капли зевающего дождя. Фальшиво пел гнусавый дурак ветер. Я забил полтрубки, и начал без интереса смотреть, как дождь пронзает мое отражение в луже.

— Хорошо если выйдем до обеда, — Дамми вышел прямо под дождь. — Боюсь, раньше эти кучи навоза не очухаются.

Я промолчал, наполняясь нехорошими предчувствиями. Грандрим начинал откровенно утомлять, и перспектива остаться здесь еще на день, вселяла в меня смесь раздражения и злости. Однако, выплеснуть мне её не дали. Не успел я докурить трубку, как старина Фарки проявил себя с самой лучшей стороны и пришел к нам на небольшое совещание.

— До цвергов отсюда минут пять, — как ни странно сейчас волшебник выглядел относительно неплохо. — Мы постараемся все сделать сами, — он упрямо нагнул голову. — Вы вступите, только если дела пойдут совсем плохо. И я лично скажу, когда наступит этот момент. Такие дела, парни, — он усмехнулся. — К тому же если они слышали о вчерашней бойне, все может оказаться гораздо проще.

— Тем более, не тяни, — я сделал последнюю затяжку.

Фарки бросил на меня тревожный взгляд и исчез в дверном проеме. Появился он уже минут через десять. Вслед за ним нестройной толпой шествовали не меньше полутора десятка волшебников. Не глядя на нас, они без лишней бодрости зашагали в сторону предполагаемого противника. Нам оставалось лишь пристроится в конце этой хмурой колонны и с нетерпением дожидаться новой битвы магов.

Поскольку мы с Дамми торопились на грядущую баталию ещё меньше похмельных волшебников, то добрались до раярда цвергов не за обещанные пять, а почти за десять минут. Утешало то, что пропустить мы так ничего и не успели. Фарки и ещё пара чародеев что-то активно обсуждали перед массивной, беспредельно широкой дверью в невзрачное, и как будто даже чихающее здание. Остальные адепты "Грязной подписи" бесцельно кружили по потенциальному полю боя.

— Если через десять минут ничего не произойдет, я разобью пару черепов и отправлюсь в ближайший кабак, — алый цвег был настроен крайне решительно.

— Да ладно, Серебро, — в этот раз я занял позицию воинствующего флегматизма. — Когда ещё у нас будет возможность просто постоять посмотреть, как кто-то бьется за место под звездами.

Между тем, Фарки сотоварищи вроде бы определились с дальнейшим планом действий. Двое магов одновременно уткнулись в землю тонкими посохами, сделали ими несколько витиеватых движений, и напротив угрюмой двери возник призрак чуть тронутого жуками-древоточцами тарана. Таран сонно качнулся и с неприятным скрежетом врезался в створки.

После первого же удара двери раярда превратились в некрасиво свисающие обломки. Однако, ожидаемого удовлетворение это событие не принесло. За почившими дверьми обнаружилась горделивая глыба темно-серого камня.

— Один-один, — Дамми все же заинтересовало происходящее. — И вроде бы даже не в нашу пользу.

В это же время союзные нам маги ожесточенно чесали головы и проклинали всю мировую минералогическую составляющую. Но, хвала Диосу, долго предаваться этому занятию им не позволили. Внезапно из крохотных окон второго этажа, по совершенно немыслимым траекториям полетели вполне обычные с виду камни. И, похоже, обычные они были не только с виду, но и на ощупь. По крайней мере, разбитая голова одного из коллег Запойного вполне подтверждала эту теорию.

Следующие четверть часа протекали в вялой и абсолютно незрелищной борьбе. Школа "Грязной подписи" медленно разрушала вставшую на пути к потенциальной славе глыбу, попутно отражая лишенные оригинальности атаки цвергов. Раярд Граненого Дарана в свою очередь пытался у превратить каменный дождь в ливень новых похорон. Надо сказать не слишком успешно, но весьма настойчиво.

Четверти часа вполне хватило для того, чтобы стало ясно, — совсем скоро "Грязной подписи" придется прекратить осаду. Силы их неумолимо иссякали. Несколько волшебников уже успели получить раны различной тяжести и досрочно вышли из строя. Остальные же все чаще поглядывали на Фарки. И в глазах их читался более чем прозаический вопрос.

— Даран! — вопрос был прочитан и, по всей видимости, привел к началу переговоров. — Слышишь меня Даран!? — Фарки орал так, что его, наверное, слышал даже Погонщик. — Ты ведь знаешь, что произошло с тройками?! — короткая пауза. — Знаешь, коротышка! Они стоят сзади меня! Алый цверг и мужик, которого боится даже он! — я невольно рассмеялся. — Они стоят потому, что мне не нужна твоя кровь Даран! Мне нужна моя школа! И я клянусь чертой Рикарти школа "Грязной подписи" будет жить! С твоей кровью или без неё?! Выбирай Даран!

Волшебник замолчал и тут же, как по команде прекратился каменный обстрел. Пару минут ничего не происходило, а потом загородивший проход валун вдруг качнулся и откатился назад. На пороге показался неожиданно высокий, рыжеволосый цверг, с небольшим топориком в руках. Он угрюмо посмотрел в нашу сторону, поморщился и прикрепил топорик к поясу, после чего нехотя подошел к Фарки.

— Ты не маг, ты мясник, грязный! — цверг выплюнул слова. — Не думай, что кто-нибудь в Грандриме забудет вчерашний день.

— Зато мы все можем забыть сегодняшний, — Фарки показательно кивнул в нашу сторону. — Оставь Бессонный переулок Даран. Оставь его здесь и сейчас.

Цверг в неприкрытом бешенстве стиснул руку на рукояти топора, что-то тихо прошипел сквозь зубы и отвернул голову.

— Клянусь Бродячими камнями, — бросил он через плечо.

Как ни странно, но этой нехитрой фразы хватило для того, чтобы Фарки как-то опустошенно кивнул, признавая капитуляцию раярда, и первым покинул импровизированный стол переговоров.

— Ну что, все? — далеко уйти я ему не дал.

— Все, — на лице волшебника радость боролась с отчаянием. — Дайте мне час отдышаться и идем.

— Лови десять минут, чародей.

25

Ровно через десять минут Запойный Фарки обреченно махнул нам рукой, приглашая на очередную прогулку. Глядя на его шаркающую походку можно было прослезиться. При наличии определенного уровня сентиментальности конечно. У нас с Дамми его к счастью не было.

— Далеко? — Грандрим наскучил ещё утром.

— Минут двадцать, — волшебник меланхолично смотрел себе под ноги. — До улицы Позолоты.

Я уважительно присвистнул. Улица Позолоты была вместилищем всего того, что дилетанты называли темной стороной магии. Профессионалы же предпочитали говорить о наличии некоторой преступной составляющей в чародейском сообществе. И хотя составляющая эта не поражала ни численностью, ни могуществом, существование её являлось делом привычным, приемлемым, а для кого-то и вовсе достаточно удобным. А название улицы подарило всем обитающим на ней волшебникам несмываемое прозвище. "Здесь поработал позолоченный" — так говорили в Грандриме.

— Так значит Аскириас — позолоченный? — новость эту я воспринял достаточно нейтрально.